Корявая и безграмотная, косо приколотая к двери, записка гласила:

ВЛАДИМИР ИЛИЧ Я УШОЛ ЗА ВОДКОЙ 11 30 БУДУ КНЯЗЬ

«Все-таки всеобщее среднее образование совершенно необходимо, — подумал Ульянов. — Вот и ломай теперь голову: ушел он в одиннадцать тридцать, или он вернется к этому времени? Пожалуй, больше похоже на то, что к половине двенадцатого он обещает вернуться».

Ульянов нервно заметался по лестничной площадке. Часы показывали тридцать пять минут двенадцатого. Два часа назад он проснулся, не помня — ни как он расстался с Шифферсом, ни как он приехал домой, ни как он лег спать!

Торопливо умывшись, он — в порядке компенсации за изрядно помятую физиономию — надел свой лучший костюм и отправился опохмеляться. Заглянув по пути в почтовый ящик, он обнаружил записку от Князя. Князь пытался застать Ульянова дома в субботу, чтобы сообщить нечто исключительно важное. Тщетно прождав два часа под дверью, Князь оставил записку, в которой настоятельно приглашал Ульянова зайти в воскресенье утром.

И вот Ульянов здесь. «Поцеловав дверь», с нетерпением ждет возвращения Князя. Уже без четверти двенадцать, а у Ульянова «ни в одном глазу». Понимая, что опохмелиться совершенно необходимо, он решил пока отправиться в «Пушкарь». «Черт знает, куда Князь запропастился, — подумал Ульянов. — Выпью пока пару кружечек и вернусь».

Ровно в полдень с Петропавловской крепости выпалила пушка. Добропорядочные горожане возвращаются из церкви, а безбожник Ульянов спешит опохмелиться. Свернув на Большую Пушкарскую рядом с фабрикой Отто Кирхнера, Ульянов торопливо прошагал еще два квартала и нырнул в «Пушкарь» на глазах у испуганно перекрестившейся петербургской старушки.

Ульянов любил «Пушкарь». В этом мрачном, почти темном баре было нечто чинное и торжественное. И атмосфера, и пиво в огромных черных глиняных кружках, и старинные гравюры на стенах — все напоминало Ульянову таверны позднего средневековья, красочно описанные в его любимых авантюрных романах.

Ульянов заказал копченого леща и две кружки пива. Жадно выпив первую кружку, он удовлетворенно выдохнул воздух и принялся разделывать рыбу. Только утолив похмельную жажду, он поднял глаза, чтобы посмотреть на сидящего напротив, и сразу обомлел, встретившись со злобным взглядом полковника Бздилевича.

— А, господин адвокат! — злорадно воскликнул Бздилевич. — Как вас там зовут? К сожалению, я начисто позабыл ваше имя.

— Иосиф Джугашвили, — представился Ульянов.

Чувствуя, что полковник по каким-то причинам ищет скандала, Ульянов решил не открывать своего настоящего имени и назвал первое, пришедшее на ум. Он и сам не смог бы объяснить, почему это имя оказалось грузинским. Ульянов и представить себе не мог, какого джина он выпустил в эту минуту из бутылки! Именно с этого дня имя Иосифа Джугашвили попадет в черные списки Российского охранного отделения, а мелкий воришка с этим именем, украв у цирюльника баночку с мазью от мандавошек, неожиданно получит такую трепку от жандармов, что сразу станет революционером!

— Иосиф, говоришь, Джугашвили? — ироническим тоном переспросил Бздилевич. — Имя у тебя какое-то странное: не то греческое, не то еврейское. А бумажник у меня в прошлый раз ты зачем спер?

«Этого только не хватало,» — подумал Ульянов. Он огляделся вокруг. Посетителей в баре было довольно много, но никто пока не смотрел в их сторону.

— А не слишком ли много вы себе позволяете, г-н полковник? — тихо спросил Ульянов, подавляя справедливое негодование.

— Вы никакой не адвокат, милостивый государь, а самый обыкновенный карманный воришка! — прогремел Бздилевич, отрывая задницу от дубовой скамьи.

Громко произнесенные, эти слова полковника привлекли всеобщее любопытство. Снова оглядевшись по сторонам, Ульянов понял, что теперь он должен ответить на оскорбление. Он медленно поднялся.

Теперь они стояли друг против друга, разделенные лишь узким столиком. Они не знали правды друг о друге. Ульянов считал, что перед ним заурядный полковник. Император, в свою очередь заблуждался, полагая, что перед ним обыкновенный карманник. Между тем, противостояние этих двух людей определило целую эпоху в истории государства Российского.

Ульянов широко размахнулся и ударил соперника. Удар был столь силен, что сбил полковника с ног. Падая, император затылком сбил со стены картину, изображавшую его достойного предка на строительстве верфи в 1704 году.

Через какое-то мгновенье два дюжих официанта уже заламывали Ульянову руки, а некий обалдевший от счастья любитель порядка бросился звать полицию. Воспользовавшись всеобщей суматохой, полковник Бздилевич скрылся в неизвестном направлении. Несколько минут спустя на месте происшествия появились два рослых жандарма. Они посадили г-на Ульянова в решетчатый экипаж и доставили в охранное отделение.

Охранное отделение располагалось тогда на Петербургском острове в красивом особняке неподалеку от Биржевого моста. В приемной за столиком, покрытым бардовым сукном, сидел писарь и в толстой амбарной книге регистрировал всех задержанных. В ту самую минуту, когда сопровождаемый двумя филерами Ульянов предстал перед писарем, входная дверь отворилась, и в приемной появился рослый красивый франтовато одетый молодой человек.

— Роман! — невольно вырвалось у Ульянова.

Малиновский ничем не выдал своего смущения. Мгновенно оценив ситуацию, он спросил:

— Что случилось? Почему вы здесь?

— Какой-то идиот затеял со мной ссору в общественном месте, — ответил Ульянов, не обращая внимания на протестующий жест филера. — Но почему вы здесь?

— Я проходил мимо, — невозмутимо отвечал Малиновский, — и увидел, как вас доставили сюда. Весьма вероятно, что я сумею вам помочь.

— Вы!? Но каким образом? — удивился Ульянов.

Один из филеров встал между Ульяновым и Малиновским и, обращаясь к последнему, вежливо сказал:

— Извините, сударь, но разговаривать с задержанным можно только с разрешения начальника отделения или дежурного офицера.

Малиновский обнадеживающе подмигнул Ульянову и быстро зашагал по длинному коридору, в конце которого располагался кабинет начальника Петербургского охранного отделения г-на Барсукевича.

— Ну-с, — начал писарь, — фамилия?

— Ульянов, — ответил арестант после секундной заминки.

Он решил говорить правду, так как едва ли ему грозили серьезные неприятности. Никаких компрометирующих бумаг у него при себе не было, красную книжицу он по счастью забыл дома. Полковник бесследно исчез, и таким образом даже истца у охранки не было в наличии. Вероятнее всего, Ульянову грозил небольшой штраф за нарушение общественного порядка.

— Имя, отчество?

— Владимир Ильич.

— Год рождения?

— 1870-ый.

— Место рождения?

— Симбирск.

— Симбирской губернии?

— Да.

— Где вы проживаете в настоящий момент?

— В Санкт-Петербурге.

— Пожалуйста, поточнее, сударь!

— Гороховая, 61/1.

— Профессия?

— Адвокат.

— Привлекались ли ранее к дознанию и судебной ответственности?

— Нет, не привлекался.

Ульянова поместили в общую полицейскую камеру. Остаток дня и всю ночь он провел в обществе пьяниц и уголовников. В прекрасно сшитом костюме, при галстуке, Ульянов выглядел сомнительно с точки зрения перспектив общения с подобного рода публикой. Но интеллект и личное обаяние всегда помогали Ульянову находить общий язык с представителями низших слоев общества. Так получилось и на этот раз. Во всяком случае, его не тронули. Через короткое время он уже принимал активное участие в общей беседе, а еще через час он уже в основном говорил, а остальные арестанты с уважением слушали.

Наступил вечер. Поиграв пару часиков в буру со своими новыми знакомыми, Ульянов улегся на жестких нарах. Его дорогой костюм был изрядно помят, а галстук он проиграл в карты. Тяжелые думы охватили его. Как долго его будут держать, чем это все вообще кончится. Каким образом ему может помочь Роман? Все это очень странно. Днем ситуация казалась ему вполне безобидной, сейчас он думал иначе. Днем вообще все всегда выглядит куда радужнее, чем ночью. По ночам у людей часто наступает депрессия… А вдруг они обыщут его квартиру. Оснований для этого вроде бы нет, но что им мешает?.. Ничего особенного там, правда, нет. Он еще даже не начал работу над статьями для новой газеты… Но красная книжка не давала ему покоя. Разумеется, эта книжка не могла входить в список запрещенной литературы, но Ульянов чувствовал, что разговор с полицией по поводу этой брошюры будет нелегким… И как-то странно появился Роман. Что бы это значило?.. И Князь хотел сообщить ему что-то исключительно важное. Когда он теперь увидит Князя?..

Мучимый подобными мыслями, Ульянов долго ворочался на нарах, прежде чем, наконец, забылся тяжелым сном.