Брэд Фицпатрик — самый молодой из моих собеседников и единственный, кто никогда не жил в мире без Интернета или персональных компьютеров. Родился в 1980 году, очень рано занялся программированием — уже в пять лет стал учиться программировать на самодельной копии Apple II. Когда Брэд был подростком, интернет-революция уже развернулась в полную мощь, и он принял в ней активное участие: в старших классах разработал свой первый коммерческий веб-сайт, а летом перед поступлением в колледж начал работу над популярным сообществом LiveJournal (Живой Журнал).

Работа с Живым Журналом, популярность которого стремительно росла, заставила Фицпатрика освоить трудную науку создания расширяемых веб-сайтов. Попутно он вместе с другими программистами основанной им компании Danga Interactive разработал несколько программ с открытым кодом, таких как memcached, Perlbal и MogileFS, которые сегодня применяются на серверах, обслуживающих самые загруженные в мире сайты.

Фицпатрик — типичный (пусть и добившийся необычайных успехов) программист рубежа двух столетий: его основными языками программирования были Perl и Си, хотя при необходимости он работал и с такими языками, как Java, C++, Python, JavaScript и C#. Так или иначе, с сетями связано почти все, что он программирует, — более совершенная инфраструктура веб-сайта, новые протоколы и ПО для лучшего учета записей при обновлении блогов, свой мобильный телефон на автоматическое открытие гаражной двери во время мотоциклетного заезда.

Мы говорили о том, как это — учиться программировать, когда еще читаешь книжки про Красного щенка Клиффорда, и почему Брэд рад, что остался учиться в колледже, одновременно работая над Живым Журналом, и о том, как он научился не бояться читать чужой код.

Сейбел: Как вы стали программистом?

Фицпатрик: Мой отец работал в компании Mostek, выпускавшей компьютерную память, и был увлечен компьютерами. Он собрал Apple II практически из запасных частей. Помню, как они с мамой месяцами сидели перед телевизором, собирая его по кускам. Отец мог принести с работы ПЗУ, которые компания не собиралась продавать, потому что в них один или несколько битов залипли в ноль или единицу. Потом им как-то удалось достать ПЗУ Apple II, и они припаивали их на те мертвые чипы, пока наконец не получили работающую память, в которой залипшие биты принимали правильные значения. В результате отцу и многим его коллегам удалось собрать самодельные компьютеры Apple II. Я играл с ним лет с двух или около того и смотрел, как отец на нем программирует.

Сейбел: Он занимался программированием или разработкой железа?

Фицпатрик: Он инженер-электротехник, а программирование — его хобби. Он научил меня программировать, когда мне было пять лет, и шутил, что я заткнул его за пояс лет в шесть или семь. Мама говорит, что я читал библиотечное руководство по программированию Apple II одновременно с книжками про Красного щенка Клиффорда. Вместо «переменные» я говорил «драгоценные». Программирование вместе с отцом — одно из первых воспоминаний в моей жизни. Как он затащил меня в кухню, написал на листке бумаги какой-то код и спросил: «Как думаешь, что делает эта программа?» Там было что-то вроде 10 PRINT HELLO, 20 GOTO 10.

Сейбел: Итак, вы начинали с Бейсика?

Фицпатрик: Да, это был Бейсик. Я не мог работать с мышью, графическими режимами с высокими разрешением и цветами, пока один из друзей нашей семьи не познакомил меня с языком Си и не установил для меня Turbo С. Мне было лет восемь или десять. Отец перешел в Intel в 1984, и мы переехали в Портленд. Он участвовал в разработке процессоров i386 и i486. Отец до сих пор в Intel, и у нас всегда новые классные компьютеры.

Сейбел: Программировали ли вы когда-либо на ассемблере?

Фицпатрик: Да, я немного писал на ассемблере для калькулятора, вроде тех калькуляторов Texas Instruments с процессорами Z80.

Сейбел: Помните, чем вас привлекло программирование?

Фицпатрик: Не знаю. Это всегда было весело. Мама выгоняла меня из-за компьютера, выдавала мне купоны для работы за компьютером, лишь бы я шел на улицу поиграть с друзьями. Друзья говорили: «Опять Брэд за компьютером, вот зануда». А мама: «Иди погуляй».

Сейбел: Помните первую интересную программу, написанную вами?

Фицпатрик: У нас был принтер фирмы Epson, а к нему прилагались огромные толстые руководства с разделом для программистов в конце. Я писал что-то (еще на компьютере Apple) для рисования графики с высоким разрешением, и когда моя программа заканчивала рисовать линии, узоры или еще что-то, я нажимал Ctrl-C. Все это в фоновом режиме сохранялось в неотображаемом кадровом буфере, после чего я загружал другую свою программу, которая читала изображение с экрана и распечатывала его.

А еще раньше я написал программу, которая позволяла мне печатать, как на пишущей машинке: при каждом нажатии клавиши головка принтера перемещалась, а при нажатии backspace двигалась назад.

Одна из первых моих программ делала примерно следующее: сравниваю значение переменной К со следующим введенным символом. Если К = а, вывожу на экран значение а, если К = b — значение Ь. Я добавил условия для каждой буквы и для большинства знаков препинания. Но в какой-то момент понял: «Стоп, я же могу просто написать: „вывести на экран значение переменной"», — и заменил 40 строк кода одной. Я подумал: «Черт, это же здорово!» Неплохое обобщение для шестилетнего.

Вот то, что запомнилось из ранних программ. Потом, в средней школе, я уже писал игры, графические редакторы и редакторы уровней для своих друзей, а друзья делали графику для разных уровней, и мы продавали эти игры своим одноклассникам. Помню, что делал игры, которые определяли режим монитора, EGA или VGA. Если игра не могла использовать режим VGA, то переходила обратно в EGA и использовала другой набор изображений, подходящих для этого режима, так что нам везде требовалось два набора графики. Школьники покупали это дело баксов за пять и устанавливали у себя, а оно не работало, и их родители звонили моим родителям и орали: «Твой сын содрал с моего ребенка пять долларов за эту дрянь, которая не работает». Мама отвозила меня туда и ждала в каком-нибудь тупике, пока я занимался отладкой и исправлял ошибки.

Сейбел: В то время вы посещали какие-нибудь занятия по программированию?

Фицпатрик: Если честно, нет. Была пара книг из библиотеки, ну, и возня с компьютером. У меня не было ни форумов, ни Интернета. Как-то я зашел на BBS, но там не было ничего полезного. Она не была подключена к Сети, там только играли в настольные игры.

Сейбел: В вашей школе был факультатив по информатике или что-то подобное?

Фицпатрик: Нет, но у нас были уроки информатики. Вел занятия один парень, а потом я потихоньку стал вести что-то вроде продвинутых курсов. Они до сих пор используют графический редактор и графическую библиотеку, которую я написал; конечной целью курса была разработка игры. Я иногда встречаю этого учителя информатики — моя семья с ним дружит, и мы видимся на футбольных матчах, в которых участвует мой брат. И он говорит мне: «Мы до сих пор используем твои библиотеки».

Я сдал тест повышенного уровня по информатике. Это был последний год, когда тесты сдавали на Паскале, потом все перешли на Си, а еще через год — на Java или что-то вроде того. Я не знал Паскаль, поэтому ходил в соседнюю школу, в которой был факультатив по программированию. Я посещал три-четыре вечерних курса, потом нашел книгу и изучил этот язык. Большую часть времени я рисовал с помощью Паскаля звезды, потому что только что изучил тригонометрию. «О, синус и косинус, забавно. Можно растягивать, сжимать и все такое».

Сейбел: Что вы получили за этот тест?

Фицпатрик: О, я получил пятерку. Мне нужно было создать классы больших целых чисел. Теперь это одно из заданий, которое я даю на собеседованиях: «Создайте класс для произвольных манипуляций с большими целыми, включая умножение и деление». Если я сделал это, будучи старшеклассником, то и кандидаты должны справиться.

Сейбел: Летом, перед началом обучения в колледже, вы работали в компании Intel. Вы работали программистом в конце школы?

Фицпатрик: Да, я работал какое-то время в компании Tektronix. Перед тем как получить официальную работу, у меня была хостинговая учетная запись. Но AOL ее прикрыла за создание ботов, зафлуживание их чатов и просто за назойливость. Я тогда написал сценарий, запускающий AOL-клиент из другой Windows-программы. Еще я написал бот, чтобы постоянно заполнять онлайновую форму ввода для получения от них компакт-дисков. Я использовал разные варианты своего имени, чтобы их программа защиты от дублирования не отправила мне всего лишь один диск, поскольку каждый из них предоставлял 100 или 5000 часов бесплатной работы. Я ввел данные несколько тысяч раз, так что где-то неделю почтальон приносил мне пачки дисков.

Мама уже начала говорить: «Черт возьми, Брэд, у тебя будут неприятности!» А я говорил: «А вот и нет, эта долбаная компания сама виновата». Однажды дома раздался звонок, я поднял трубку, чего обычно не делал, — звонили из AOL. Этот тип заорал: «Прекратите присылать нам эти заявки!» Я обычно туго соображаю, но тут сразу нашелся и проорал в ответ: «Зачем вы шлете мне эту хрень?! Каждый день почтальон тащит кучу дисков!» Он даже опешил: «Извините, это больше не повторится». Я украсил ими свою комнату в колледже. Они до сих пор лежат в коробке в гараже. Не могу от них избавиться, потому что все еще помню, как они когда-то классно смотрелись на стенах.

После этого мою учетную запись в AOL заблокировали, а я зарегистрировал учетную запись у одного из местных shell-провайдеров. Тогда я, по сути, и научился работать с UNIX. Я не мог запускать CGI-скрипты, но мог загружать данные на сервер по FTP, поэтому я запускал разную ерунду, написанную на Perl на домашнем компьютере, которая создавала сайт целиком и затем загружала его на сервер. Потом я получил временную летнюю работу в Tektronix. Я хорошо знал Perl и всякие веб-штуки, но никогда не работал с динамическими веб-страницами. Это был 1994 или 1995 год — Сеть тогда была делом совсем новым.

Итак, я пришел в Tektronix. В первый же день они поставили меня перед чем-то и говорят: «Вот твой компьютер». Это была большая рабочая станция SPARCstation или что-то вроде того, где крутились X и Motif. А потом: «Вот твой браузер». Кажется, это был Netscape 2, точно не помню. И еще: «Все свои CGI-скрипты записывай в этот каталог». Помню, как взял какой-то элементарный CGI-скрипт в три строки, чтобы посмотреть его вечером, и подумал: «Черт, здорово-то как!» На следующий день я был на работе уже в шесть утра, просто тронулся на этих CGI.

Потом я занялся динамическим веб-программированием для себя. Где-то в то же время я нашел веб-сервер под Windows с поддержкой CGI. Я убедил своего провайдера — я был на хорошем счету, по крайней мере, вел себя достаточно умно, чтобы мне начали доверять, — и мне сказали: «Ладно, запустим твои CGI, но сначала их проверим». Они просмотрели их и разместили в своем каталоге. Так и начался мой скрипт Voting Booth, где можно создать тему, например «Твой любимый фильм», добавлять нужную информацию и голосовать. Он становился все популярнее. Потом я еще пару лет занимался им параллельно основной работе.

Сейбел: Так был создан сайт FreeVote?

Фицпатрик: Да, он стал сайтом FreeVote после того, как мой компьютер перестал справляться с нагрузкой. В то время реклама на баннерах была уже весьма популярна (или стремительно становилась популярной), и я получал все больше и больше денег, заключал все более выгодные контракты с более высокой платой за щелчок. Я дошел до 27 центов за щелчок на одном баннере, а это и по сегодняшним меркам до нелепости много. Так что я получал до 25-27 тысяч в месяц за дурацкие щелчки на баннерах.

Все это было в старших классах — я занимался этим одновременно с учебой. На Intel я работал в течение двух летних каникул, а в последнее лето перед колледжем приступил к работе над Живым Журналом. На первом курсе колледжа я продал FreeVote приятелю за бесценок — где-то за 11 тысяч, — просто потому, что хотел избавиться от него и от юридической ответственности за него.

Сейбел: Когда вы начали работать с UNIX, это сильно изменило ваш подход к программированию?

Фицпатрик: Да. Но не скажу, что я был от него без ума. Я не мог понять, что происходит в Windows. Видели, наверное, Windows API: по двадцать параметров на каждую функцию, и все это флаги, половина из которых равны нулю. Совершенно непонятно, что происходит. И нельзя заглянуть внутрь, если что-то волшебным образом не работает.

Сейбел: Велика ли разница между вашим первоначальным подходом к программированию, или стилем программирования, и сегодняшним взглядом на эти вещи?

Фицпатрик: Я прошел через множество стилей: сначала объектно-ориентированный, потом функциональный, а затем непонятная смесь того и другого. Вот почему я люблю Perl. С его уродливым синтаксисом, с накопившимся за много лет багажом и изъянами, он никогда не парит мне мозги, задавая стандарт оформления кода. Любой стиль, который вам нравится, хорош. Можно сделать свой код красивым и последовательным, но нет никакого стандарта, определяемого самим языком. Только после перехода в Google я перестал много писать на Perl.

После работы над Живым Журналом я много занимался тестированием. Особенно когда начал работать с другими людьми. Однажды я осознал, что написанный код никуда не исчезает, и мне придется сопровождать его до конца своих дней. Я получаю комментарии к постам в бло-ге, написанным мною 10 лет назад. «Привет, я нашел этот код и нашел в нем ошибку». И мне внезапно приходится исправлять этот код.

Сейчас я сопровождаю огромный объем кода, над которым работают и другие люди, и если в нем будет хоть какая-то заумь, наверняка найдутся те, кто не сможет понять некоторые мои идеи. Поэтому каждый раз, когда пишу что-то сложное, я обязательно создаю тест, который громко сообщит пользователю о том, что тот запутался. Мне приходилось заставлять многих писать тесты, в основном тех, кто работал на меня. Я пишу тесты, чтобы защитить свой собственный код от поломок, поэтому когда код написан, я говорю: «Вы в самом деле уверены, что он работает? Напишите тест. Докажите мне это». И в какой-то момент человек понимает, что все это окупится, особенно при последующем сопровождении.

Сейбел: Когда вы начали работать с другими людьми?

Фицпатрик: Где-то под конец учебы в колледже. Тогда я стал нанимать других, особенно в Портленде, куда вернулся после колледжа.

Первые работники занимались только технической поддержкой, то есть никакого кода не писали. Затем понемногу я начал брать на работу и программистов. Первым был мой приятель по Сети Брэд Уиттакер: у каждого из нас был сайт с названием вроде BradleyLand или Bradley World, так что мы нашли сайты друг друга. Я опережал его в области веб-программирования на год или два, и он спрашивал меня: «Слушай, как ты это сделал?», — шла ли речь об HTML, фреймах, CGI или Perl. Потом мне начали предлагать проекты, и те, что мне не нравились, я передавал ему. И вот однажды нам достался такой крупный проект, что ни один из нас самостоятельно его бы не потянул, и мы сказали заказчику: «Для этого проекта нужны двое». И он отправил нас в Пенсильванию. В Питтсбург? Я вообще не знаю восточное побережье, ведь сам я с западного. Или в Филадельфию? В общем, туда, где любят чизстейки.

Сейбел: Это Филадельфия.

Фицпатрик: Да. Мы там встретились впервые, в каком-то дешевом отеле, но у меня было такое чувство, будто я его уже знаю. Он был очень общительный. Пошел в туалет в моем номере и даже не закрыл дверь, хотя я стоял рядом. Я сказал что-то вроде: «Отлично, будь как дома».

Казалось, будто мы знаем друг друга лет пять, хотя на самом деле никогда не встречались. И мы начали работать над проектом вместе.

Он перебрался в мою просторную спальню, мы выкинули из кухни почти все, поставили компьютерные столы и там работали. Мы просыпались в 10-11 утра, работали до полудня, сидя в трусах, потом немного смотрели телевизор, после чего трудились в непрерывном режиме до 3-4 часов ночи. Потом к нам на лето присоединился еще один мой приятель — он учился в Университете Вашингтона. Летом после первого курса колледжа мы работали втроем. Мой третий друг жил в центре города. Он приезжал утром на метро, от станции катил до нас на скейтборде. Сидел на скамеечке рядом с домом и работал по Wi-Fi, пока мы не просыпались и не впускали его.

Когда нас стало трое, места оказалось уже маловато, и я предложил: «Давайте снимем офис». Мы сняли офис и сказали друг другу: «Столько места! Давайте возьмем еще людей». Мы понемногу росли, и через пару лет нас стало уже 12 человек. Живой Журнал становился все популярнее, но и нагрузка повысилась, так как я занимался персоналом.

Моя мама тоже занималась персоналом, и мы с ней постоянно ссорились, потому что она работала на меня. Мне даже пришлось выработать правила: «Мама, если ты звонишь мне, это должно быть по личному делу либо по работе. Либо то, либо это. Нельзя перескакивать с личных дел на работу и обратно». Я просто бросал трубку, когда она так делала. А когда она перезванивала, я говорил ей: «Все, хватит». Так что нервотрепки хватало. Мама была счастлива, когда я продал это дело, — она больше на меня не работала, и мы перестали ссориться.

Сейбел: Ваша компания тогда работала и по контрактам или занималась только Живым Журналом?

Фицпатрик: В основном Живым Журналом. Мы также пытались запустить фотохостинг, но Flickr нас уделал. Видимо, наш сервис был переусложнен — с прекрасными абстракциями и возможностью встраивания куда угодно. Создавая новый инфраструктурный компонент для Живого Журнала, мы спрашивали себя: «Как это будет работать с FotoBilder?», так что все начали делать абстрактным. Memcached был абстрактным, потому что не было смысла завязывать его с Живым Журналом. Потом мы создали файловую систему наподобие GFS и очередь заданий. Мы создавали эти компоненты, чтобы они могли работать с любым из наших продуктов, но еще и потому, что чем меньше в системе запутанных взаимозависимостей, тем легче ее поддерживать. Даже если это требует больше работы, убрать часть зависимостей — уже большое дело. Поэтому мы начали создавать все эти обобщенные компоненты.

Сейбел: Интересно было бы услышать о развитии Живого Журнала, о том, как вы начинали и как в процессе усваивали необходимые уроки.

Фицпатрик: Все начиналось с одного компьютера с UNIX. На нем одновременно работали несколько пользователей, но постепенно Живой Журнал вытеснил их всех.

Сейбел: Выполнялся как набор CGI-скриптов?

Фицпатрик: Да. То был, кажется, CGI в самом буквальном смысле — пожертвуй всем и умри. Тот провайдер приставил ко мне одного парня. У меня были проблемы, потому что сервер все время сдыхал, и я сказал ему: «Я плачу десять долларов в месяц. Почему он не работает?» Парень ответил: «Ага, сделай-ка вот это». Вскоре я освоил UNIX и понял, что происходит на самом деле.

Затем я переделал все под FastGCI, настроил Apache и вырубил обратный поиск по DNS. После того как все эти этапы пройдены, упираешься в ограничения ввода/вывода или в ресурсы процессора. Потом я получил собственный выделенный сервер, но он был только один, и когда он умирал, у меня начинались проблемы с ресурсами. Я дал доступ на него своим друзьям и просто оставил страницу регистрации открытой. Потому друзья пригласили своих друзей, которые, в свою очередь, пригласили своих друзей, хотя сайт не задумывался как общедоступный. Страница регистрации осталась открытой случайно. Так что потом я поместил на страницу новостей Живого Журнала объявление: «Помогите. Нам нужно купить серверы».

Мы собрали, кажется, тысяч 6 или 7 долларов или около того, купили два больших Dell и поставили их у провайдера Speakeasy в деловом центре Сиэтла, Кто-то порекомендовал нам эти Dell, огромные шести-юнитовые громадины, килограммов под пятьдесят каждая. Логическое разделение было следующим: сервер базы данных и веб-сервер. Это единственное разделение, которое я знал, поскольку работал с двумя процессами — MySQL и Apache.

Какое-то время все работало как надо. Веб-серверы торчали напрямую во внешний мир, у них было по две сетевые карты и небольшой кабель к серверу базы данных. Потом веб-сервер перестал справляться с нагрузкой, но это не было проблемой, поскольку на тот момент у меня имелось несколько одноюнитовых серверов. Итак, у нас было три вебсервера и один сервер базы данных. Тогда я попробовал три-четыре программы балансировки нагрузки для протокола HTTP — mod_backhand, modproxy и Squid — и возненавидел их все. С тех пор не люблю балансировщики нагрузки.

Потому упала база данных. «Вот черт», — сказал я себе. Веб-серверы прекрасно масштабируются, ведь они не сохраняют состояния. Просто добавляешь новые серверы и распределяешь нагрузку. Это был долгий напряженный период. «Так, я могу слегка оптимизировать запросы», но это дает лишь неделю, а потом они опять перестают справляться с нагрузкой. В какой-то момент я задумался, что же нужно каждому конкретному запросу.

Тогда я решил — казалось, мне первому в мире пришла такая мысль, — разбить все это на разделы (partition). Я подготовил документ с рисунками, в котором говорилось, как наш код будет работать. «В главной базе данных будут храниться только метаданные каких-то глобальных вещей, которые дают небольшую нагрузку, а все данные, связанные с индивидуальными блогами и комментариями, для каждого пользователя будут выделены в кластер базы данных. Пользователям с такими-то идентификаторами предназначен определенный раздел базы данных». Задним числом я понимаю, что именно так все и поступают. Но тогда потребовалось много усилий, чтобы переделать код на работающей системе.

Сейбел: Был ли назначен день перевода со старой версии на новую?

Фицпатрик: Нет. У каждого пользователя был флаг, определяющий номер кластера: если он был равен нулю, значит данные находились в основной базе, если отличался от нуля, значит данные уже находились в каком-то разделе. Потом была версия «Ваша учетная запись заблокирована». Учетная запись блокировалась и выполнялась попытка переноса данных, программа пыталась переместить данные и снова сделать это, е£ли вы в это время вносили какие-то изменения. Примерно в таком духе: «Ждите, пока мы не переместим данные, и не вносите никаких изменений в данные в основном кластере, скоро мы переместим вас в ваш индивидуальный кластер».

Такой перевод в фоновом режиме длился несколько месяцев. Мы прикинули, что если бы мы просто выгрузили данные, написали что-то для разбивки SQL-файлов и залили данные назад, то это потребовало бы около недели. Неделя простоя или два месяца медленного переноса? Но в процессе переноса данных 10% пользователей работоспособность сайта снова становилась приемлемой для других пользователей, так что мы смогли увеличить темпы переноса данных с загруженных кластеров.

Сейбел: Это было еще до memcached и Perlbal.

Фицпатрик: До Perlbal — это точно. Memcached, пожалуй, тоже была позднее. По-моему, я создал memcached сразу после колледжа, когда переехал. Помню, как ко мне пришла эта идея. Сайт был на грани, я пошел в душ и вдруг понял, что у нас ведь есть вся эта свободная память повсюду! Я набросал прототип тем же вечером, написал на Perl сервер и клиент, но сервер упал, потому что для сервера на Perl было слишком много обращений к процессору. Поэтому мы начали переписывать его на Си.

Сейбел: И вам не понадобилось покупать новые серверы для базы данных.

Фицпатрик: Да, серверы были дорогими, а процесс перехода с одного на другой — очень медленным. Веб-серверы были дешевы, и добавление новых сразу давало эффект. А при покупке новой базы данных где-то неделя уходит только на запуск и проверку: нужно проверить диски, все установить и настроить.

Сейбел: Значит, все элементы созданной вами инфраструктуры, такие как memcached и Perlbal, были разработаны в ответ на реальные потребности, связанные с масштабированием Живого Журнала?

Фицпатрик: Да, конечно. Все, что мы создали, делалось только потому, что наш сайт падал, и мы ночь напролет выдумывали новые штуки. Однажды мы даже решили купить систему хранения данных NetApp. Это выглядело так. Мы спросили: «Сколько она стоит?», а они в ответ: «Расскажите нам о вашем бизнесе». — «У нас платные учетные записи». «Сколько у вас клиентов? Какая нагрузка?» — «Мы знаем только, что их число растет, вот и все». — «Тогда цена такая: весь доход, который вы можете заплатить, чтобы не развалиться». — «Да пошли вы». Но все же нам была нужна эта штука, и мы ее купили. Скорость ввода/вывода нас не слишком впечатлила, цена была слишком высока, и здесь по-прежнему оставалась единственная точка отказа. Они попытались продать нам конфигурацию с высокой скоростью доступа, но мы сказали: «Да пошли вы. Мы эту ерунду больше не купим».

Итак, мы начали работу над файловой системой. Я даже не уверен, что к этому моменту был опубликован документ по GFS, кажется, я просто услышал о ней от кого-то. В то время я всегда использовал хеш-значение ключа для указания на фрагмент памяти. Почему бы не сделать то же самое с файлами? Файлы постоянны, поэтому нам нужно записывать, где они хранятся, поскольку при добавлении новых узлов хранения меняется и конфигурация. И дело не только в вводе/выводе и отслеживании местонахождения файлов, но и в высокой доступности системы. Мы нашли решение, и я пришел к следующей схеме: «Нам нужно хранить все обращения к файлам, чтобы знать, где что лежит».

Я написал схему для MySQL, сначала главного устройства, а потом для устройства отслеживания файлов. И меня осенило: «Черт! Да эту роль может выполнять протокол HTTP! Это же совсем не сложно».

Помню, как пришел на работу, всю ночь обдумывая это. У нас в здании была общая комната для совещаний — большая и мрачная. «Итак, ребята, прекращаем работу. Все идем вниз и будем рисовать». Я говорил это каждый раз, когда нам предстояло заняться проектированием, и мы просто находили доску, на которой можно было бы рисовать.

Я объяснил схему, и кто с кем должен общаться, и кто что будет делать с запросом. Потом мы поднялись наверх, и я первым делом заказал все оборудование, потому что на его доставку уходило недели две. Потом мы занялись кодированием, надеясь завершить его до получения оборудования. Нам всегда что-то угрожало. Что-нибудь постоянно ломалось, так что нам все время приходилось создавать новые компоненты инфраструктуры.

Сейбел: Если бы кто-нибудь в самом начале сказал: «Вам нужно знать А, Б и В», — упростило бы это вашу жизнь?

Фицпатрик: Всегда легче сделать что-то как надо с первого раза, а не переносить с уже работающего сервиса. Это всегда большой геморрой. Все, о чем я говорил, вы можете сделать на одном компьютере. Проектируете систему таким образом, чтобы было с чего начать. И не делаете предположений о возможности объединений вот этих пользовательских данных с этими и так далее. Предположим, вам нужно загрузить 20 объектов, и ваша реализация может загрузить их из одной таблицы, но код более высокого уровня, которому нужны эти 20 объектов, может собирать их с нескольких машин. Если бы я делал так с самого начала, куда меньше было бы головной боли с переносом.

Сейбел: Итак, урок в основном таков: «Имейте план на тот день, когда ваши данные перестанут влезать в одну базу».

Фицпатрик: Думаю, сегодня это уже общеизвестный факт в сообществе веб-разработчиков. Сейчас многие перегибают палку, считая что их сайт разрастется до неимоверных размеров. Но в то время все считали, что Apache и MySQL достаточно.

Сейбел: Думаю, вы разрабатывали все эти штуки не только по необходимости, но вам было интересно делать все это.

Фицпатрик: Конечно. Я определенно пытался найти повод применить или изучить что-то новое. Никогда не изучишь что-либо, не написав для этого программу и не начав жить и дышать этим. Одно дело выучить язык ради удовольствия, но нельзя говорить о том, что знаешь его, пока не напишешь на нем большую сложную систему.

Сейбел: Итак, какие языки вы можете назвать своими, какими языками вы жили и дышали?

Фицпатрик: Perl. Си. Когда-то Бейсик, но не уверен, что его стоит учитывать. Еще я много писал на Лого. В школе у нас были уроки по Лого. Ребята что-то рисовали, а я сумел выйти из графического режима — это можно сделать, когда знаешь, как, — и писал функции. Учитель подошел и сказал: «Что ты делаешь? Ты должен рисовать домики». — «Нет, я пишу на Лого. Посмотрите». — «Ты все делаешь не так». В конце урока у меня уже была библиотека, позволяющая рисовать буквы алфавита любого размера и повернутые под любым углом. Я мог выводить целые сообщения на волнистых баннерах, которые отдалялись, приближались и все такое, и все стали спрашивать: «Какого черта?» Не знаю, считать этот язык или нет.

Но я много писал на Perl и на Си, потом в колледже много писал на C++ по работе и для Windows. Потом я забыл C++, за ненадобностью, но за последний год, работая в Google, я много писал на C++, Python и Java. Я много писал на Java, когда этот язык только появился, но потом он мне осточертел. Сейчас я опять много пишу на Java, и он меня уже снова достал.

Сейбел: Насколько для вас важен язык, на котором вы пишете?

Фицпатрик: Полностью мне все еще не нравится ни один из них. И я не знаю, какой язык понравился бы мне полностью. Мне не нравится, что в текущем проекте приходится перепрыгивать с одного языка на другой. Я хочу статически типизированный язык, который бы проверял все во время компиляции, когда я этого захочу. Perl очень близок к этому — он позволяет мне кодировать так, как я хочу. Он не выполняет достаточное количество проверок во время компиляции, но я могу заставить делать их во время выполнения. Но и он все же недостаточно хорош.

Я хочу необязательную статическую типизацию. В Perlbal нет нужды в высокой производительности половины всех возможностей, за исключением ядра и копирования байтов туда-сюда. Я хочу, чтобы у меня была возможность во время выполнения давать подсказки в определенных частях кода и объявлять типы. Но если мне лень и хочется что-то протестировать, то могу оформить код соответствующим образом.

Сейбел: То есть типы вам нужны в основном, чтобы улучшить оптимизацию кода компилятором?

Фицпатрик:. Нет. Я хочу, чтобы компилятор говорил мне что-то вроде: «Ты делаешь глупость». Но иногда мне плевать на такие предупреждения и я хочу заставить код выполняться независимо ни от чего. Не хочу показаться слишком большим оптимистом по поводу Perl 6, но они обещают много вещей, которых мне не хватает. Правда, не думаю, что он вообще когда-либо будет выпущен.

Сейбел: А C++ вам нравится?

Фицпатрик: Даже говорить о нем не хочу. Жуткий синтаксис, совершенно непоследовательный, а сообщения об ошибках — по крайней мере компилятора GCC — просто нелепы. Можно получить 40 страниц сообщения только потому, что забыл поставить точку с запятой. Но, как и во многих других случаях, основные шаблоны быстро запоминаешь. Даже не вчитываешься в слова, а просто смотришь на структуру сообщения и понимаешь: «Ага, кажется, я забыл закрыть пространство имен в заголовочном файле». Думаю, новая версия спецификации C++, хотя и добавляет огромное количество сложностей, содержит много всего, что сделает процесс ввода не таким мучительным, по крайней мере, потребуется меньше стучать по клавишам. Переменные auto и нововведения в циклах for. Очень напоминает Python. И лямбда-выражения. Можно даже подумать, что пишешь на Python, а не на C++.

Сейбел: А C++ вы используете из-за его эффективности.

Фицпатрик: Скорее всего, да. В основном я пишу на нем в Google. Там все, что более или менее требует производительности, пишется на C++. Кроме того, в Google я много пишу на Java.

Сейбел: Насколько я понимаю, в компании Google сложилась «С++-центрическая культура», поскольку они использовали этот язык с самого начала, построив на его основе обширную программную инфраструктуру. Хотя и нельзя просто так взять и забыть свою историю — пожалуй, на C++ в Google написана значительная часть кода, которая не требует такой эффективности.

Фицпатрик: Особенно учитывая, что со временем Java стал быстрее, a JVM — значительно умнее. В Java мне не нравится то, что у всех сложилось стойкое отвращение к JNI. Есть библиотеки на C++. Разработчикам, использующим Python, как внутри компании Google, так и за ее пределами, все равно. Их первая мысль: «Да мы просто обернем все это с помощью SWIG». У них есть собственный путь, и они счастливы. Разработчики на Python могут сразу же использовать все, что написано на C++, потому что они не относятся так благоговейно к языку источника.

А сторонники Java говорят: «Надо писать только на чистом Java. Мы не можем использовать JNI, потому что если JVM рухнет, то мы не узнаем, почему». Проблема в том, что все приходится писать дважды — один раз для C++, Python и прочих языков, а второй раз для Java. Так что если они найдут хороший способ взаимодействия или избавятся от страха перед JNI, то я не буду иметь ничего против Java.

Сейбел: А как насчет вопроса «ручное управление памятью против автоматического»? Об этом все еще спорят. У вас есть твердое мнение на этот счет?

Фицпатрик: По правде говоря, нет. Занятно смотреть, как люди высказывают твердое, ничем не подкрепленное мнение. Лично мне ручное управление памятью не кажется таким уж раздражающим, по крайней мере, в C++ с умными указателями. Я могу днями писать на C++, ни разу не применив явно оператор new или delete. Вот так.

Я переписал memcached, уже работая в Google, для работы с инфраструктурой Google и для добавления ее к Арр Engine. Она написана целиком на C++, потому что мне было нужно очень строгое управление памятью для уменьшения фрагментации. И я очень рад возможности ручного управления памятью в C++.

Сейбел: Изначально программа memcached была написана на Си. Вы переписали ее на C++, потому что этот язык предпочтительнее в Google или у него есть другие преимущества?

Фицпатрик: Сперва я хотел просто взять существующую реализацию и перенести ее на C++, но работы оказалось слишком много. Оказалось не так много кода, которым я мог бы воспользоваться, поэтому было гораздо быстрее просто переписать его на C++. Объем кода уменьшился вдвое.

Сейбел: Это из-за C++ или из-за того, что вы стали опытнее?

Фицпатрик: Может, и из-за опыта. Лет в 11-12 я путешествовал с родителями по стране и писал игру Mastermind для калькулятора TI-85 — пару сотен строк — на крошечном экранчике, пытаясь понять, что же я делаю. Я дважды стирал эту проклятую штуковину. Так что я написал ее три раза. Но с каждым разом становилось все легче. Верно подмечено: разрабатывать систему во второй раз намного проще.

Сейбел: Вы много писали на Perl, весьма симпатичном высокоуровневом языке программирования. Как по-вашему, насколько «низко» нужно спускаться программистам? Нужно ли им знать ассемблер и понимать, как работает процессор?

Фицпатрик: Не знаю. Мне знакомы по-настоящему умные люди, я бы сказал, хорошие программисты, но которые знают только Java. Они думают о решении задачи в пределах известной им области. Они не думают о задаче от начала и до конца. По-моему, надо знать всю цепочку, даже если оперируешь только с одним звеном.

Занимаясь Живым Журналом, я думал о разных вещах, начиная от языка JavaScript и заканчивая вопросами взаимодействия с ядром операционной системы. Я читал код системных вызовов epoll в ядре ОС Linux и думал: «А что если у нас будут все эти длительные соединения по протоколу TCP, и код на JavaScript будет опрашивать открытые TCP-соединения, ведущие к системе балансировки нагрузки?» Я попытался понять, сколько памяти нужно каждой структуре данных на одно подключение. Все это вопросы достаточно высокого уровня, но потом мы задумываемся, скажем, об огромном количестве прерываний от сетевой карты — не переключиться ли нам на использование NAPI ядра ОС вместо получения прерывания по каждому принятому пакету от сетевой карты, которые она будет соединять со скоростью, эквивалентной 100 мегабитам, даже для гигабитной сетевой карты? Мы собирали данные, чтобы определить, на каком уровне это будет иметь смысл и освободит процессор.

Мы много чего сделали для достаточно низкоуровневых вещей. Недавно кто-то сказал мне по какому-то поводу: «Java сам заботится об этом; нам не нужно думать об этом». Я ответил: «Нет, Java не может позаботиться об этом, потому что я знаю, какую версию ядра вы используете, и это ядро не поддерживает эту возможность. Ваша виртуальная машина может скрывать это от вас, предоставляя какие-то абстракции, которые выглядят эффективными, но они будут эффективными только при запуске на определенном ядре». Я расстраиваюсь, когда люди даже поверхностно не знают, как все устроено.

На практике никогда ничего не работает нормально. За прекрасными абстракциями скрывается всякая дрянь. Библиотеки могут выглядеть прекрасно, но работают отвратительно. И если именно вы отвечаете за покупку серверов или за поддержку, то очень полезно знать, что же на самом деле происходит внутри, не доверяя чужим библиотекам, коду и интерфейсам.

Я даже склоняюсь к мысли, что сегодня вряд ли стал бы программистом. Это совсем неинтересно. Вот почему мне так нравятся вещи вроде Арр Engine. Кто-то сказал, что Google Арр Engine — это Бейсик нашего поколения. Потому что для нынешнего поколения все перешло в Сеть. Когда я занимался программированием, был только один язык, и он был установлен на моей собственной машине, а для развертывания системы достаточно было нажать кнопку Run. Сегодняшние дети не хотят заниматься такими глупостями, как «прыгающие мячики» на собственном компьютере. Им нужен веб-сайт.

Мне до сих пор пишут что-нибудь вроде: «Привет, у меня появилась идея: я хочу сайт, который уделал бы Википедию, YouTube,...» Каждый хочет сделать веб-сайт, поскольку четыре его любимых веб-сайта не совсем правильны, и хочет что-то внешне похожее.

То, что Арр Engine предоставляет всего одну кнопку Put this on the Web (Выложить в Сеть) и можно писать все на одном языке — Python, который кажется довольно простым для изучения, — просто прекрасно. Это отличное введение в программирование — вас избавляют от множества уровней всякой ерунды.

Сейбел: Как же это вяжется с вашим расстройством по поводу поклонников Java, когда они говорят: «Java позаботится об этом за вас». Разве это не одно и то же, когда вы говорите: «Арр Engine позаботится об этом за вас»?

Фицпатрик: Не знаю. Может, просто мне известно, что происходит на самом деле. В принципе, JVM не так уж плоха. Думаю, проблемы начинаются тогда, когда люди принимают на веру некие абстракции, не понимая, что происходит на самом деле.

Сейбел: У вас был большой опыт программирования к тому времени, как вы поступили в колледж и начали слушать курс по компьютерным наукам. Как это вам помогло учиться?

Фицпатрик: Поначалу я пропускал много занятий по компьютерным наукам — такая была там скука. Я появлялся только на экзаменах.

Дальше, на третьем-четвертом курсе стало поинтереснее. Но тут, как назло, я окончил колледж. А на занятия магистров меня не пускали, ведь я не учился в магистратуре.

Помню, на курсе по компиляторам последнее задание было таким: взять один из существующих языков, с которыми мы возились, и добавить определенный набор возможностей, включая одну функцию по своему выбору, за которую полагались дополнительные баллы. Я решил реализовать проверку выхода за границы массива во время выполнения. Преподаватель взял мой скомпилированный код и запустил на нем свой набор тестов, и выполнение нескольких из них завершилось неудачно. Тогда он сказал: «Извините, но ваш код не прошел мои модульные тесты. Вы получаете тройку». Я посмотрел на код его тестов и сказал: «Так ваш тест содержит ошибку диапазона (off-by-one error)». Он исправил оценку на пятерку. Но дополнительных баллов я так и не получил и разозлился на колледж.

Еще помню курс по базам данных, который читал человек, видимо, без реального опыта работы с базами данных. А я в то время уже работал с Oracle, Microsoft Server и особенно плотно с MySQL. И я задавал вопросы практического характера, на которые хотел получить ответы — тогда они были актуальны для меня, — но мне выдали стандартную фразу из учебника. Я сказал: «Нет-нет, это не работает».

Сейбел: Вы окончили колледж в 2002 году. Теперь вы можете лучше оценить то, чему вас учили, или нет?

Фицпатрик: Половина курсов мне очень нравилась, я или узнавал что-то новое, чего в то время еще не знал, или получал соответствующие базовые знания и изучал правильную терминологию. До того я неплохо знал программирование, но у меня не было достаточного словарного запаса, чтобы объяснить то, что я делаю. Я мог выдумать собственную терминологию, но в результате люди могли бы подумать, что я не знаю, о чем говорю. В этом плане формальное образование помогло мне.

Сейбел: Вы сожалеете о том, что приходилось совмещать работу с учебой? Может быть стоило заниматься либо одним, либо другим?

Фицпатрик: Нет, мне кажется, это был наилучший вариант. У меня были приятели, которые только учились, но я уже знал так много, что мне было бы скучно. Один мой приятель был действительно знающим, но он считал, что пошел в колледж за знаниями, а вовсе не за дипломом, — и параллельно изучал арабский, китайский и японский. И все эти безумные языки программирования. Каждую неделю он говорил: «У меня теперь новый любимый язык. Эту неделю я программирую только на OCaml». Таким образом, он был постоянно занят. Я тоже был постоянно занят и боролся со скукой, но по-другому.

У меня были приятели, которые бросили колледж в первый же год и стали делать всякую ерунду для Сети. Некоторые занялись порносайтами и всяким таким, типа «мы заработаем кучу денег». И они с головой уходили в работу, но делали только деньги, больше ничего. Колледж — прекрасное место для общения и вечеринок. Если бы я занимался только Живым Журналом, я бы умер от стресса.

Сейбел: Вы довольны тем, что изучали компьютерные науки?

Фицпатрик: Пожалуй, я мог бы обойтись и без этого. Но я много делал и такого, чего сам бы никогда не сделал, так что, думаю, это было полезно. Мне хотелось бы, наверное, заняться чем-нибудь еще, например остаться еще на один год и изучить что-то совершенно постороннее, скажем лингвистику. Мне немного жаль, что я учился в колледже вполсилы из-за того, что много уже знал изначально. На первых курсах я вообще почти не появлялся на занятиях, а когда под конец стало интересно, получилось так: «Поздравляем, вы закончили обучение».

Сейбел: А о магистратуре думали?

Фицпатрик: Да. Было бы интересно, но я был слишком занят.

Сейбел: Вы читаете современную компьютерную литературу?

Фицпатрик: Мы с друзьями посылаем друг другу статьи — хорошие такие статьи. Я, например, недавно читал статью насчет изменения размеров фильтров Блума во время выполнения. Потрясающая статья. Статьи с конференций по системам хранения данных, как из промышленных кругов, так и из академических, о разных прикольных системах — я стараюсь читать все это. Что-то попадалось насчет Reddit, то ли приятель прислал мне статью, то ли в чьем-то блоге была ссылка на нее.

Сейбел: Вы упомянули о статьях из научных и промышленных источников. Как по-вашему, сегодня есть место, где эти источники сливаются?

Фицпатрик: Иногда у меня и правда возникает такое впечатление. Но часто интереснее читать статьи, основанные на практическом опыте, ведь они пытаются решать реальные проблемы, и их решения работают, в отличие от мыслей вроде: «Мы думаем, будет очень прикольно, если...». Из научного мира исходит много безумных идей, которые на самом деле не работают, так и оставаясь безумными идеями. Может быть, позднее эти идеи превратятся в коммерческие продукты.

Сейбел: Как вы проектируете программное обеспечение?

Фицпатрик: Я начинаю с интерфейсов между некоторыми элементами. Какие методы более свойственны системе — удаленные вызовы или запросы? Если речь идет о хранилищах, я пытаюсь понять, какие запросы будут более частыми. Какие нужны индексы? Как данные будут читаться с диска? Потом я пишу заглушки для различных частей системы, развивая их со временем.

Сейбел: Вы пишете заглушки, чтобы можно было писать тесты до написания остального кода и выполнять их по ходу разработки?

Фицпатрик: Более того. Я всегда проектирую ПО именно таким способом, даже без применения тестов. Сначала я проектирую интерфейсы и хранилища данных, а затем берусь за их реализацию.

Сейбел: В каком виде осуществляется проектирование? Псевдокод? Реальный код? Каракули на белой доске?

Фицпатрик: Обычно я беру редактор и пишу заметки с псевдокодом для схемы базы данных. Доведя ее до ума, создаю реальную схему и копирую/вставляю все скрипты, чтобы удостовериться в том, что операторы create table работают. После этого приступаю непосредственно к реализации. Я всегда начинаю с файла spec.txt.

Сейбел: Бывает ли так, что, написав уже порядочный кусок кода, вы сталкиваетесь с необходимостью пересмотреть свой первоначальный план?

Фицпатрик: Бывает. Но я начинаю с самых сложных кусков или с тех частей, в которых не уверен, и пытаюсь реализовать их в первую очередь. Я стараюсь не оставлять ничего сложного или потенциально неожиданного под конец: я предпочитаю с самого начала решить наиболее трудные вещи. Причина, по которой я так и не завершил ряд своих проектов (друзья говорят, что их целая куча), связана с тем, что я начинал с наиболее сложной части проекта, изучал то, что хотел изучить, и не возвращался к оставшейся неинтересной части.

Сейбел: Можете ли вы дать совет программистам-самоучкам?

Фицпатрик: Всегда старайтесь делать что-нибудь чуть более трудное, чем раньше, то, что вам не по зубам. Читайте чужой код. Я слышал это много раз, но дошло только со временем. Несколько лет я писал много кода, не читая чужой код. Потом я попал в Сеть, а там сплошь и рядом открытый код, в развитии которого каждый может принять участие.

Но я был до смерти перепуган, предполагая, что не смогу в нем разобраться, ведь автором этого кода был не я, и все его устройство не укладывалось у меня в голове.

Потом я начал делать патчи для Gaim, программу мгновенного обмена сообщениями под GTK, начал копаться в коде — и увидел его в целом, я понял это, просто рассматривая отдельные фрагменты кода. После просмотра чужого кода я понял (не могу сказать, что полностью понимаю собственный код), что начал видеть паттерны. «Так, отлично. Я понял структуру, по которой он строится».

И тогда я начал действительно получать удовольствие от чтения кода, потому что, не понимая некоторый паттерн, задавался вопросом: «Какого хрена они сделали это именно так?» — и начинал изучать код внимательнее. Потом говорил себе: «Ух ты, да это же и правда отличный способ решения этой проблемы, мне понятно, как он оправдывает себя». Я бы делал это и раньше, но боялся, поскольку считал, что если код не мой, то я не смогу его понять.

Сейбел: А каким образом вы читаете чужой код? Вы начинаете с того, что читаете код, чтобы понять его в общих чертах, или читаете только тогда, когда нужно внести какие-то исправления?

Фицпатрик: Обычно я хочу что-то исправить. Или просто читаю чужой код, если действительно уважаю его автора. Может, это помогает осознать, что он тоже смертный, и не стоит его боготворить. Или узнать из его кода что-нибудь полезное.

Сейбел: Допустим, вы знаете, какие изменения хотите внести. Как вы поступаете?

Фицпатрик: Прежде всего нужно достать архив исходников или получить последнюю версию из SVN и заставить эту проклятую штуку компилироваться. Преодолеть это препятствие. Для большинства оно оказывается самым сложным из-за дополнительных зависимостей в системе сборки или из-за неверных предположений об уже установленных библиотеках. Иногда мне хочется, чтобы крупные проекты шли с образами виртуальных машин, с полностью настроенным окружением для сборки.

Сейбел: Вы имеете в виду что-то вроде VMware?

Фицпатрик: Да. Если просто хочешь по-быстрому что-то исправить, то вот тебе все зависимости. Связь с людьми устанавливается достаточно быстро. Все отлично работает.

Так или иначе, когда у вас есть чистая работающая сборка, забейте на все и просто сделайте одно долбаное изменение. Измените заголовок окна на «Брэд говорит „Hello world"». Измените хоть что-нибудь. Пусть там все ужасно, просто начните вносить изменения.

Затем по ходу работы пишите патчи. Думаю, это лучший способ начать диалог. Если участвуешь в списке рассылки и пишешь что-то вроде: «Привет, я хочу добавить возможность X», человек, поддерживающий эту систему, скорее всего, ответит: «Какого хрена, я занят. Отвали. Терпеть не могу возможность X». Если же напишешь что-то вроде: «Я хочу добавить возможность X. Я думал сделать такой вот патч», — а это совершенно неверный путь — но ты говоришь: «Но я думаю, что это неправильно. Думаю, что правильный путь — это реализовать X», более сложный путь, и тебе, скорее всего, ответят что-то вроде: «Черт, он старался и, смотрите, пошел совершенно неверным путем».

Возможно, это заденет того, кто поддерживает этот код, и он решит: «Слушай, не могу поверить, что вот на ЭТО потрачено столько сил. Ведь так просто сделать правильно». Или: «Боже, столько работы — и все впустую. Надеюсь, больше этим путем не пойдут». И тогда тебе ответят.

Это лучший путь завязать диалог. Даже в Google я часто начинаю так разговор с командой разработчиков, с которыми не знаком. Исправив ошибку в их коде, я прежде всего посылаю им патч по электронной почте и говорю: «Ребята, что вы об этом думаете?» Или на внутренней ревизии кода говорю им: «Вот описание. Что вы об этом думаете?» Они могут, конечно, сказать: «Черт, нет, это совершенно некорректное исправление».

Сейбел: Вы читаете код ради собственного удовольствия или только тогда, когда это нужно вам по работе?

Фицпатрик: Иногда читаю. Я беру исходный код Android просто так, без видимой причины. То же самое с Chrome: когда его код стал открытым, я сделал зеркало репозитория и стал изучать код. И тоже самое сделал с Firefox и с Open Office. Пользуешься какой-то программой, а потом получаешь доступ к ее исходному коду и можешь на него взглянуть.

Сейбел: У таких программ объем кода довольно велик. Читая код просто ради интереса, как глубоко вы вникаете?

Фицпатрик: Как правило, я просто делаю конвейер из find в less («найти среди значений меньше, чем») и стараюсь понять структуру каталогов. Потом что-то привлекает мое внимание или я нахожу что-то, чего не понимаю. Я беру файл наугад, чтобы получить общее впечатление от него. Затем случайным образом прыгаю по коду, пока не надоест, и тогда снова беру произвольный кусок и начинаю разбираться с ним.

Я не раз выполнял сборку проекта, одновременно читая его код, поскольку эти задачи вполне можно выполнять параллельно, особенно если сборка проекта оказывается сложной. Собрав в конце концов проект, я могу поиграть с кодом, если захочу.

Сейбел: Значит, когда вы читаете хороший код, то он соответствует уже известным вам паттернам или вы открываете для себя новые? Но не всякий код хорош. Каковы первые признаки плохого кода?

Фицпатрик: Ну, я стал достаточно придирчивым, поработав в Google с его очень строгими стандартами оформления кода для всех языков. Для наших шести или семи основных языков есть очень четкие стандарты оформления кода, в которых сказано: «Вот так мы располагаем код. Так называем переменные. Так расставляем пробелы и отступы, используем такие-то паттерны и соглашения, так объявляем статические поля».

Мы стали выкладывать это и в Интернете в качестве справочного руководства для удаленных сотрудников, которые участвуют в наших проектах. Мы хотим иметь строго документированную политику, поэтому не говорим просто: «Нам не нравится, как вы оформляете код».

Сейчас, работая над проектом на Си, первым делом я добавил стандарт оформления кода. Поскольку проект зрелый и в нем участвуют многие, у них уже есть стандарты кодирования. Они даже не всегда оформляются в письменном виде — программист просто должен соблюдать оформление уже написанного кода. Ему, может быть, не по душе стандарт расположения фигурных скобок, но к черту все это, гораздо важнее иметь последовательное оформление кода в файле и в проекте целиком, чем оформлять код любимым для тебя способом.

Сейбел: Вам приходилось заниматься парным программированием?

Фицпатрик: Думаю, это довольно занятно и полезно во многих случаях. Иногда надо просто подумать и побыть одному. Не думаю, что это полезно всегда, но это однозначно весело.

Я запускаю слишком много проектов. И завершаю их, так как иначе чувствую за собой вину, но я определенно слишком часто переключаюсь с одного на другое и слишком распыляю силы. Вот почему мне нужно парное программирование — оно заставляет меня сидеть на одном месте целых три часа, или два, или хотя бы только час, и работать над одной задачей с другим человеком, и при этом я не скучаю. Если приходится заниматься скучным патчем, мне говорят: «Да ладно, нам же нужно это сделать», — и мы доводим это дело до конца.

Я люблю работать один, но в этом случае я постоянно перепрыгиваю между задачами. Я всегда беру в самолет запасные батареи для ноутбука, на котором есть полная среда разработки и локальный веб-сервер. Я запускаю веб-браузер и что-нибудь тестирую. При этом в браузере открываю дополнительные вкладки и набираю «reddig» или «lwn» — сайты, которые читаю постоянно. Автозаполнение, жму Enter — и получаю сообщение об ошибке. Я делаю так несколько раз в минуту. Черт! Поступаю ли я так же на работе? Посещаю ли я эти сайты постоянно, не задумываясь? Это ужасно. У одного моего приятеля правила для iptables настроены таким образом, что при попытке подключиться к определенным IP-адресам в определенное время дня происходит перенаправление на страницу с надписью «Работать надо!». Я до этого еще не дошел, но, видимо, и мне уже нужно нечто подобное.

Сейбел: Что вы думаете о владении кодом? Важно ли человеку владеть кодом индивидуально или предпочтительнее — командой?

Фицпатрик: Не думаю, что у кода должен быть владелец. И, по-моему, никто на самом деле не думает о пользе владения. Вот как это устроено в Google: есть одно огромное дерево с общим корнем и единая система сборки всего кода. Поэтому каждый может взять и поменять что угодно. Но существуют ревизии кода (code review), и у папок есть владельцы, как минимум двое у каждой, на случай, если один из них уволится или уйдет в отпуск.

Для сохранения кода в репозитории требуется выполнение трех условий. Нужно, чтобы кто-то посмотрел код и сказал, что он выглядит нормально. Нужно иметь специальный сертификат удобочитаемости (readability) по данному языку, который доказывает, что ты знаком с его стандартом. Еще нужно одобрение одного из владельцев этой папки. Так что если ты владелец папки и имеешь такой сертификат по этому языку программирования, остается лишь найти кого-то, кто скажет: «Да, выглядит хорошо». Это достаточно хорошая система, поскольку в этом случае получается как минимум двое владельцев, а может быть, и двадцать или тридцать. Если немного поработать с базой кода, кто-нибудь добавит тебя в число владельцев. Мне кажется, это отличная система.

Сейбел: Давайте вернемся немного назад. Как начинался Живой Журнал?

Фицпатрик: Мы просто возились с друзьями со всякой ерундой, которой нам хотелось бы заниматься и которая казалась нам забавной. Комментарии в Живом Журнале были практически шуткой. Я проверял свою страницу, перед тем как идти на занятия. Мы только что придумали френдленту, и я увидел, что мой приятель написал какую-то глупость. Мне захотелось его подколоть, но я не мог ему ответить! И я пошел на пары, но во время занятий постоянно думал: «Как сделать систему ответов?» Я думал о существующей схеме и о возможностях ее изменения. Во время двухчасового перерыва между занятиями я добавил систему комментариев, написал что-то хитроумно-ехидное и пошел на урок. Когда я вернулся, парень ответил: «Какого хрена? Теперь можно комментировать?!»

Все в Живом Журнале было чем-то вроде игры. Все, что связано с безопасностью — вроде постов только для друзей и закрытых постов, — появилось после того, как приятель описал, как пошел на вечеринку, а на следующий день проснулся пьяный в канаве. Его родители прочли это и подняли шум: «Как? Ты пьешь?» Вот он и предложил: «Брэд, надо сделать возможность блокировать чтение этого дерьма». А я ему: «Будет сделано!» У нас уже была система френдов (друзей), и мы сделали так, чтобы некоторые сообщения были доступны только друзьям, — оставалось не добавлять в друзья своих родителей, и все.

Сейбел: На заре Живого Журнала ваша жизнь, видимо, состояла из бессонных ночей, когда засыпаешь под утро после многочасовой работы. Насколько это обязательный атрибут жизни программиста?

Фицпатрик: По-моему, ночь — просто наименее напряженное время суток. Днем все время что-то происходит: то тебе хочется перекусить, то идешь на занятия, то тебе кто-то звонит. Тебя всегда что-то прерывает. Я не могу расслабиться. Если я занимаюсь работой за два часа до какого-нибудь собрания, то эти два часа не такие продуктивные, какими могли бы быть в тот день, когда собрание назначено на утро или его вообще нет. Если я знаю, что меня не будут отвлекать, то гораздо меньше беспокоюсь.

Ночью я чувствую, что это мое время, потому что все остальные спят. Нет шума, никто не отвлекает, я могу делать что угодно. Я до сих пор засиживаюсь допоздна — вот, например, в эти выходные я немало поработал над разными вещами. Но потом несколько дней хожу сонный. В колледже мне часто приходилось работать по ночам, потому что я занимался одновременно несколькими проектами, включая Живой Журнал, а это можно было делать только ночью. Ну, и обслуживать наш сервер тоже приходилось ночью. А если на дворе лето, то почему бы так не работать? Раз утром не надо идти на занятия или куда-нибудь еще, то можно сидеть по ночам.

Сейбел: Поговорим о рабочем времени и интенсивности работы. Не сомневаюсь, что вы работали по 80, 120, 150 часов в неделю. При каких обстоятельствах это необходимо, а при каких — просто говорит о желании самоутвердиться?

Фицпатрик: Не уверен, что в моем случае это было необходимо или говорило о желании самоутвердиться. Мне было интересно все это, и это было именно то, что я хотел делать. Периодически что-то ломалось, но даже если ничего не ломалось, я продолжил этим заниматься, потому что постоянно работал над новыми возможностями, которые очень хотел реализовать.

Сейбел: Бывали ситуации, когда вам действительно приходилось оценивать необходимое время для реализации чего-то?

Фицпатрик: Да, когда я попал в компанию Six Apart. Это был мой первый подобный опыт, и произошло это три с половиной года назад. Мы начали заниматься переносом данных по просьбе одного из клиентов. Нужно было добавить поддержку этого в код, протестировать все и отправить заказчику. Мне было ужасно не по себе. Мне и сейчас не по себе, потому что я постоянно забываю о поправке на отвлечения и о том, что не могу избавиться от поддержки десятка уже существующих проектов.

Думаю, постепенно я научился лучше оценивать время, но, слава богу, меня не просят об этом слишком часто. И сейчас, когда на носу дедлайн, я думаю: «Ура! Дедлайн!», — меня это так заводит, что адреналин так и хлещет, и я работаю и заканчиваю эту чертову работу. На самом деле, в Google дедлайнов нет. А бывает примерно так: «Как насчет того, чтобы это запустить? Есть такое ощущение?» Реальные сроки сдачи проектов ставятся редко и главным образом в такой форме: «Хорошо бы запустить это к такому-то числу», — и все прилагают для этого максимум усилий. Но если не заканчиваешь что-то в срок, то подводишь других. Большинство же проектов, над которыми я работаю, реализуются по принципу «Когда сделаем, тогда и сделаем».

Сейбел: Наняв программистов для Живого Журнала, вы руководили ими?

Фицпатрик: Я предполагал, что никому из них руководство не нужно, что все они будут работать самостоятельно, как я. Это был отличный опыт в управлении персоналом. Я понял, что есть те, кто делает только то, что поручено, без какого-либо стремления к совершенству. Они работают по принципу: «Сделано. Следующее задание?» — или ничего не говорят, а просто шарят по Интернету. Так что у меня было несколько таких неприятных случаев. Но, кажется, через год-другой я понял, что все люди разные.

Есть пуристы: они городят абстракцию на абстракции поверх абстракции. Они делают все страшно медленно и очень строги в вопросе оформления кода. Они считают себя мастерами программирования, а я доказываю им, что их код не работает, что он неэффективен и непохож на любой другой код, с которым взаимодействует.

Сейбел: Вы нашли способ извлекать пользу из работы таких людей?

Фицпатрик: С одним парнем я испробовал с десяток различных способов. Он был лет на десять меня старше, точно не знаю, я никогда его об этом не спрашивал — боялся, что задавать подобные вопросы незаконно. Но у меня было ощущение, что ему не хочется работать на какого-то паршивца. Мне тогда было 22. С этим парнем мы так и не сработались, и это был единственный человек, которого я уволил.

К остальным я в конце концов нашел подход и выяснил, что их мотивирует. У одного отлично получалось делать «заплатки» и создавать прототипы. Он писал на Perl как сисадмин. Он мог соединять различные вещи, писать скрипты командной оболочки, писать действительно ужасный код на Perl и на Си, но почему-то все это у него работало. Мы поражались: «Черт возьми, как ты умудрился изучить все это и как тебе удалось увязать все эти компоненты друг с другом?»

Мы устанавливали голосовой сервис для Живого Журнала: записываешь что-то и постишь в Живой Журнал. Было очень много динамичного. Адская работа. А ему нравилось. Он разобрался со всем и заставил это работать. Позднее мы полностью все переписали, но выяснили, как это работает, именно благодаря ему. Он набросал интерфейс, который мы потом доводили до ума. Как только я понял, что в этом его призвание, мы прекрасно сработались.

Сейбел: Вы нанимали людей для своей компании. Предполагаю, что и в Google вам тоже приходится этим заниматься. Как вы распознаете в человеке отличного программиста?

Фицпатрик: Обычно я ищу тех, кто много чего написал по собственной инициативе, а не потому, что ему сказали это сделать. Я не имею в виду учебные задания и проекты от предыдущего работодателя. Я о тех, кто чем-то увлечен, кто выполнял сторонние проекты. Как он их сопровождал и насколько серьезно к ним подходил? Вдруг клепал что-то на скорую руку и забывал о проекте?

Сейбел: У вас есть любимые вопросы на собеседовании?

Фицпатрик: Один из вопросов, который я задавал несколько раз, — это вопрос из моего теста на школьном факультативном курсе по программированию: даны два десятичных числа в виде строки произвольной длины, нужно их перемножить. Есть много способов решения этой задачи. Если человек силен в математике — в отличие от меня, — он может найти какой-нибудь изящный и эффективный способ решения. В худшем случае можно создать класс, который выполняет серию сложений.

Я говорю им с самого начала: «Не волнуйтесь. Вам не нужно сделать это предельно эффективно. Сделайте хотя бы как-нибудь». Некоторые нервничают, не зная с чего начать. Это плохой признак. В худшем случае можно реализовать алгоритм, который применялся в начальной школе.

Я действительно в начальной школе написал программу, чтобы она выполняла за меня деление и умножение в столбик, показывая свою работу. Включая все шаги и зачеркивание. Потом мы взяли задачи, примерно по десять на страницу, я вбил их все в компьютер, а затем переписал решения от руки. То же самое я проделал на химии для нахождения орбиталей электронов. Я тогда кое-что понял: даже при написании такой жульнической программы учишься, потому что для этого нужно действительно глубоко понять задачу.

Сейбел: Думаете, это годится для всех? То есть вместо того чтобы обучать детей делению в столбик, будем учить их программированию: «А теперь напишите программу для деления в столбик». И написав эту программу, они заодно освоят деление. Или это сработает, только если есть природная склонность к этому?

Фицпатрик: Для меня это сработало. Часто бывает, что кто-то учит тебя чему-то, и ты говоришь: «Да-да, понятно». И обманываешь себя. Но как только придется заняться этим на практике, понять все граничные случаи, придется на самом деле освоить этот предмет. Но я не знаю, подходит ли это всем.

Сейбел: Говорят, в Google, как и в Microsoft, на собеседованиях задаются вопросы в виде головоломок.

Фицпатрик: Кажется, такие вопросы запрещены или, по крайней мере, не приветствуются. Может, кто-то и задает их, но, скорее всего, в общем случае они не приветствуются.

Сейбел: А вас о чем спрашивали на собеседовании?

Фицпатрик: Например, был вопрос: представьте, что у вас есть несколько компьютеров, подключенных через коммутатор, которые занимают целую стойку. Напишите алгоритм, чтобы каждая машина в стойке знала статус любой другой машины — включена та или нет. То есть задача в целом сводилась к определению присутствия. Это было серьезным ограничением. В основном они описали схему работы сети Ethernet: вы можете послать широковещательное сообщение всем или посылать сообщение по конкретному МАС-адресу. Надо было проанализировать множество различных стратегий для минимизации полосы пропускания и времени определения того, что один из компьютеров вырубился. Это была интересная задача.

Сейбел: Какую из найденных вами ошибкок вы считаете самой серьезной?

Фицпатрик: Я стараюсь их не запоминать. Ненавижу, когда предположения столь сильно расходятся с реальностью. Недавно (это явно не пример самой плохой ошибки в моей жизни) я потратил полтора часа на отладку, потому что писал в один файл, а читал другой — с таким же точно именем, только путь к нему был на один элемент короче. Я продолжал перезапускать этот огромный MapReduce, наблюдая за выходными данными, и наконец запустил GDB для пошаговой отладки. «Какого хрена? — говорил я себе. — Ничего не меняется!» В конце концов я глянул на пути и воскликнул: «Бог ты мой!», — не знаю, как я мог потратить на это полтора часа. Я был так одержим, что даже не вернулся, чтобы проверить корректность командной строки.

И так бывает нередко. Мы постоянно сталкиваемся с подобными вещами в Perl, например, когда переменная $_ не определена в лексической области видимости. Возишься с $_ в сортировке, а на самом деле используешь значение, определенное где-то очень далеко. Эта ошибка доставала нас постоянно, создавая немало проблем. Когда мы наконец выяснили в чем дело, я провел аудит всего нашего кода, и мы ввели правило «никогда не делай этого».

Сейбел: Какие инструменты вы используете для отладки? Отладчики? Операторы print In? Еще что-то?

Фицпатрик: Я использую операторы print In, если среда позволяет это. Если в среде есть хорошие отладчики, использую отладчик. GDB хорошо поддерживается в Google и порой просто незаменим. Стараюсь использовать его пореже. Я в нем не такой уж большой специалист, но могу осмотреться и представить положение вещей в целом. Если приходится забираться в дебри, то я всегда могу как-нибудь выпутаться. Я люблю утилиту strace, просто не представляю жизни без нее. Если я не знаю, что делает моя или чья-то программа, то запускаю ее под strace и вижу, что конкретно в ней происходит. Если бы мне пришлось выбрать только одну утилиту, я бы выбрал именно ее. Все инструменты, вроде Valgrind и Callgrind, очень хороши.

Но в последнее время, если происходит что-то странное, я поступаю так: «Хорошо, вот эта функция слишком велика; давайте разобьем ее на части поменьше и напишем модульные тесты, чтобы проверить работоспособность каждой части независимо и найти место, в котором мои предположения оказались ошибочными, а не втыкать операторы print In где попало».

Бывает позже, в процессе рефакторинга, я начинаю думать о коде больше, и проблема становится очевидной. Тогда я могу вернуться к той огромной уродливой функции и исправить ее, но половину исправлений я уже внес; я могу продолжить, чтобы облегчить работу того, кто будет поддерживать код после меня.

Сейбел: Как вы используете инварианты в своем коде? Одни программисты добавляют специальные утверждения, другие добавляют инварианты на каждом шагу, что позволяет им проверить формальные свойства своей программы. Между этими двумя крайностями много промежуточных вариантов.

Фицпатрик: Я не сторонник чисто формального подхода. Мое основное правило: если некорректные данные могут приходить от конечного пользователя, то это не ошибка времени выполнения. Но если взаимодействие осуществляется между двумя кусками моего кода, я прерываю выполнение настолько жестко, насколько это возможно, — чем раньше упадет программа, тем лучше.

Я стараюсь мыслить главным образом в терминах предусловий и проверяю данные в конструкторе и в начале функции. При этом, если возможно, я использую условные проверки, чтобы компилятор мог их впоследствии выкинуть. Тут есть много подходов, я недостаточно подкован, чтобы говорить о том, какой из них самый верный. Есть языки, в которых все это является частью самого языка. Но почти во всех языках, которыми я пользуюсь, это оставлено на усмотрение программиста.

Сейбел: Вы писали когда-то, что оптимизация — ваш любимый процесс в программировании. Это все еще так?

Фицпатрик: Я люблю оптимизацию за то, что без нее можно обойтись. Вы делаете это, когда все уже работает, а это самое важное. Дальше вы либо экономите деньги, либо устраиваете соревнования по гольфу на языке Perl: как сделать этот код короче или значительно быстрее? Нам надо было обнаружить наиболее часто используемые участки кода в Живом Журнале, и я устроил небольшие состязания: «Вот код. Вот тестовая программа. Сделайте код максимально быстрым». И выслал парсер заголовка балансировщика нагрузки. Мы писали безумные регулярные выражения, без поиска с возвратом, пытаясь захватить что-то самым эффективным способом. Мы соревновались друг с другом, получая все более эффективные решения. Но на следующий день пришел один парень. Он написал все на C++ с применением XS и говорит: «Я выиграл».

Сейбел: Сегодня обратная сторона этого в том, что...

Фицпатрик: Время программиста дороже подобной ерунды? Да, это верно, но только если компьютеров мало. Если количество компьютеров возрастает, время программиста начинает стоит меньше, чем компьютеры, на которых установлено ПО. В этом случае стоит писать на Си, и профилировать свой код, и исправлять компилятор, и платить людям за работу на GCC для ускорения компиляции.

Сейбел: Но даже Google использует C++, а не ассемблер, так что есть какая-то точка, в которой попытка выжать максимальную производительность становится невыгодной. Или есть теория, что хороший компилятор C++ генерирует лучший код, чем все программисты на ассемблере, которых еще поискать?

Фицпатрик: Мы все еще пишем кое-что на ассемблере, но крайне редко. Мы профилируем огромное количество кода, и бывают случаи, когда требуется переписать код с Perl на Си, а потом с Си на ассемблер. Но даже для платформы х86 есть различные варианты этой платформы. Вы действительно хотите писать разный ассемблерный код для каждого варианта платформы x86? Этот процессор использует SSE 2, а этот только SSE 3.1. Пусть лучше всем этим занимается компилятор.

Сейбел: Вы учились программированию по руководству программиста еще в детстве. Есть ли книги, которые вы настоятельно рекомендуете начинающим или всем программистам?

Фицпатрик: Если говорить о Perl, то даже программисту, который знает его хорошо, я бы посоветовал книгу Марка Джейсона Доминуса (MJD) «Higher-Order Perl» (Высокоуровневый Perl). Книга действительно отличная, автор начинает с простых вещей, и вы думаете: «Знаю, знаю, что такое замыкания», — но он потихоньку долбает ваш мозг, и к концу книги он просто готов взорваться. И хотя теоретически я знал все это, но увидев столь экстремальный подход, изменил свое мнение. Я рекомендовал эту книгу многим своим друзьям, им она тоже взорвала мозг. В целом, я бы советовал читать книги, которые заставляют думать по-новому. Это просто самый свежий пример, который мне вспомнился.

Сейбел: Вижу, у вас есть книга «The Art of Computer Programming», но она не выглядит слишком потрепанной. Вы много из нее прочли?

Фицпатрик: Я не трогал ее около пяти лет, да, не меньше. Иногда я брался за нее и читал отдельные куски ради удовольствия. Но к тому времени, как я купил эту книгу, я уже знал многое из того, что в ней описано, по университетским занятиям. Так что от нее было бы больше пользы раньше. Но до появления Интернета я ничего о ней не знал.

Сейбел: Как вы считаете, в каком объеме программист должен знать математику? Чтобы прочесть и как следует понять книги Кнута, нужно иметь приличную математическую подготовку. Но необходимо ли это сегодня программисту?

Фицпатрик: Ему не нужно так уж много математики. Для большинства программистов в ежедневной работе гораздо важнее статистика. Если рисуешь всякие графики, то математика, само собой, нужна, но большинство программистов в основном разрабатывают разные корпоративные приложения на Java и всякую ерунду для Сети. Очень помогает знание логики, ну и статистика тоже очень полезна.

Сейбел: Вы явно все еще получаете удовольствие от программирования. Но если почитать ваши записи в Живом Журнале времен учебы в колледже, создается впечатление, что вы порой уставали и начинали ненавидеть компьютеры.

Фицпатрик: О да, я всегда ненавидел компьютеры. Похоже, тут уже давно нет никакого прогресса. Кажется, что компьютеры все медленнее работают, все чаще падают и глючат, чем раньше. Но поскольку я оптимист, то верю, что все изменится к лучшему. Наверное, десять лет назад я получал больше удовольствия от работы, чем сегодня. Может быть, десять лет назад мой компьютер работал быстрее; мне кажется, что тогда он работал лучше. Компьютеры стали быстрее, но в то же время программы стали больше глючить и работать медленнее.

Сейбел: Как думаете, почему?

Фицпатрик: Не знаю. Может, понизилась планка? Или, раз компьютеры стали быстрее, можно забыть об эффективности — или совсем не думать о том, что делаешь? У меня нет ответа. Может быть, всё вышесказанное в совокупности. А может, просто появилось такое множество слоев абстракции, что люди перестали понимать, что же происходит внутри, а компьютеры стали настолько быстрыми, что скрывают их глупость.

Сейбел: То есть, возможно, программы не настолько быстро работают, как должны бы работать при такой скорости компьютеров. Но ведь десять лет назад вообще не было таких возможностей, какие сегодня предоставляет пользователям тот же Google.

Фицпатрик: Да. Некоторые пишут эффективный код и им пользуются. Я не играю в компьютерные игры, но когда порой наблюдаю за чьей-то игрой, думаю: «Черт, как такое возможно?» Я просто в шоке. Очевидно, что некоторые делают все правильно.

Наверное, в основном я недоволен своими настольными приложениями. Похоже, большинство хорошего, интересного происходит на стороне сервера. А работая на своем компьютере, я все больше разочаровываюсь. Наверняка мой Мак не должен постоянно показывать мне вращающиеся пляжные мячи смерти.

Сейбел: Не интересует ли вас написание более качественных настольных приложений?

Фицпатрик: Проблема в том, что они никому не нужны. Хочется разрабатывать приложения, которыми будут пользоваться, а сейчас всем нужны веб-приложения. Однажды я потерял ноутбук, и все спрашивали: «Как, ты потерял информацию?» Но на нем не было никакой информации. Это был просто терминал для работы в Сети. А диск был зашифрован, так что я не беспокоился насчет паролей, cookies и всего такого. Мне кажется, люди уже не хотят скачивать программы.

Сейбел: А что вас сильнее мотивирует: то, что ваш продукт используют другие, или просто удовольствие от программирования?

Фицпатрик: Конечно же, есть программы, которые я пишу для себя, и пишу явно в расчете на то, что ею буду пользоваться я один; в этом случае я меньше забочусь насчет патчей и всего такого. Но часто мне хочется работать с другими. Наличие пользователей — ключевой момент для совместной работы. Чем больше пользователей, тем больше ошибок они находят, тем больше сценариев использования. Работать с другими людьми интереснее, особенно в проектах с открытым исходным кодом.

Всегда приятно, когда тебе пишут: «Привет, мы используем твою программу для того-то». Глядя на то, сколько сайтов используют mem-cached, балансировщик нагрузки или еще что-нибудь, я думаю: «Как здорово!» А сколько владельцев порносайтов сообщали мне, что пользуются моей файловой системой! Это о чем-то говорит. Я помогаю порноиндустрии. В Крейгслисте каждый запрос направляется через вебсервер, который использует memcached. Вот так.

Сейбел: Как по-вашему, программисты склонны излишне увлекаться всем новым — языками, инструментами и так далее?

Фицпатрик: Да, возможно. Может быть, тут есть отчаянная надежда, что новая версия вдруг окажется нормальной, что новый язык будет делать все, что нужно. Но так думают и пользователи — они всегда хотят получить новую версию, даже если она хреновее.

Не знаю, отличаются ли статистически программисты от других людей. Новое — значит, лучшее. Далеко не всегда это так, но люди надеются. Они хотят, чтобы было именно так. Помню беседовал как-то со своим дантистом — она вспоминала все новые и новые методы в стоматологии, кажется, за последние лет пять, и была от них просто в восторге.

Сейбел: Искусство программиста сейчас во многом состоит в том, чтобы найти нужные компоненты и понять их ровно настолько, чтобы суметь ими воспользоваться. Что вы об этом думаете?

Фицпатрик: В CPAN есть все. Там 14 парсеров ID3. Выберите один.

Сейбел: Так вот проблема современного разработчика — выбрать одно из 14 решений. Как вы делаете выбор?

Фицпатрик: Запускаем поиск в Google и смотрим, какой из них попадает в начало списка. Какой больше всего нравится людям? И нужно знать людей. Я стал значительно больше участвовать в жизни сообщества открытого исходного кода, посещать все эти конференции, поскольку там я встречаюсь с людьми и понимаю, кто пользуется большим уважением, кто действительно крут.

Потом я смотрю их код: а, помню того парня, он просто потрясающий. Он весел, дружелюбен, привлекателен, внимателен, и он действительно заботится о своем коде. Очень серьезно относится ко всем жалобам на его код. Я могу спокойно пользоваться его кодом, потому что знаю: если найду ошибки, он обязательно их исправит. Или наоборот, какой-нибудь ворчун, который, может, и пишет замечательный код, но постоянно ворчит и не хочет тебя слушать, если ты нашел ошибку или у тебя есть вопрос. Вот и выбираешь таких людей, поддерживающих конкретный проект, которым доверяешь, относишься с уважением.

Сейбел: Можно ли быстро выяснить, подходит тебе что-то или нет?

Фицпатрик: Я просто начинаю. Не включаю это сразу же в свой код, а сперва пишу тестовую программу, которая использует несколько нужных мне функций, чтобы убедиться, что все работает. Или пишу модульный тест только для этой библиотеки и только для тех данных, которые предполагаю использовать вместе с ней. У многих библиотек нет собственных тестов. Но даже если есть, может быть так, что читаешь документацию и не доверяешь тому, что в ней написано, или по ней невозможно понять, что делается. Поэтому я пишу собственные тесты для того, что мне нужно. Поскольку для изучения этой библиотеки мне все равно придется написать пробную программу с ее использованием, я вполне могу начать с модульного теста.

Сейбел: А как насчет инструментов, которыми вы сейчас пользуетесь, — по-прежнему применяете Emacs?

Фицпатрик: Да, я все еще использую Emacs. Правда, не знаю его так хорошо, как хотел бы. Я знаю все горячие клавиши, но сам не настраиваю его. Пользуюсь чужими настройками и почти могу прочесть их. Иногда мне это надоедает, и я думаю: «Пора бы написать кое-что на Elisp для привязки этой штуки к горячей клавише», — но никогда этого не делаю.

Стив Йегг (Steve Yegge) работает над проектом, который в основном заменил бы язык Elisp на JavaScript. Жду, пока он закончит, чтобы не учить еще один язык. Пишу все эти штуки на JavaScript, но не рассматриваю его как язык. Это язык для браузеров. В Google я много чего писал на JavaScript и потом встраивал это в Java и C++. Я понял, что JavaScript для этого отлично подходит.

Сейбел: Есть инструменты, которыми вы регулярно пользуетесь, при том что терпеть их не можете? Кроме ваших настольных приложений.

Фицпатрик: Да, все настольные приложения. У меня их куча. Эти браузеры все время виснут, падают и занимают кучу памяти. Вся моя операционная система виснет. Коллеги, видя, как я работаю в Emacs, пытаются убедить меня, что Eclipse или IntelliJ все это делают у них автоматически. Раз в полгода я пробую то или другое. Но эти чертовы штуки просто крутятся там, съедая память и падая в процессе ввода (наверно, не справляются с тем, что я набираю). Ладно, фоновая подсветка синтаксиса или компиляция в другом потоке. Но зачем при этом блокировать ввод с клавиатуры? Что ж, снова попробую то или другое через полгода. И я счастлив, что не обязан использовать.все это. Мне и с Emacs неплохо.

Моя кривая обучения выглядит так: я быстро изучаю что-нибудь, пока не смогу работать с этим достаточно быстро и качественно. Обычно это где-то 80-90%, тогда я работаю весьма продуктивно, мне не приходится постоянно что-то искать, вот и отлично. После этого я продвигаюсь уже медленнее. И только если мне что-то очень уж приглянулось, говорю себе: «Пора поглубже изучить документацию этого языка — мануалы — и обшарить все потайные углы и щели».

Сейбел: Насколько это разумно сегодня? Ведь столько вещей, которые можно изучить. Можно бесконечно изучать работу со своим редактором, но сколько программ вы сумеете написать при этом?

Фицпатрик: Да, но для меня такие усилия всегда окупаются (по крайней мере, что касается редакторов). Когда я изучаю что-то, это окупается в течение недели, может быть двух. Если я пишу дурацкий скрипт командной оболочки или маленький скрипт на Perl, или еще что-то, что автоматизирует мою жизнь, это всегда окупается.

Сейбел: Значит, вы никогда не попадались в ловушку бесконечного усовершенствования инструментов?

Фицпатрик: Нет. Я все это делаю с какой-нибудь целью. Да, я знаю тех, кто постоянно работает над своими инструментами, никогда ничего не доводя до конца. И я могу двинуться в этом направлении, но недалеко.

Сейбел: Каков, по-вашему, самый важный навык для программиста?

Фицпатрик: Мыслить как ученый; за один раз изменять только что-то одно. Терпение и стремление понять коренную сущность вещей. Это особенно ценно при отладке или проектировании чего-то, что не желает работать. Иногда молодые программисты говорят: «Черт, эта штука не работает», — и переписывают ее целиком заново. Стоп. Попытайтесь понять, что происходит. Научитесь разрабатывать программу шаг за шагом, так чтобы была возможность проверять ее на каждом шаге.

Сейбел: Вы делали что-нибудь особое, чтобы улучшить свое мастерство программиста?

Фицпатрик: Иногда я отхожу от привычного пути — пишу что-нибудь на языке, которым обычно не пользуюсь. Я знаю, что это займет больше времени, но также знаю, что это все-таки благо. Например, когда я пришел в Google, мне часто приходилось писать всякие однодневные программы, и я всегда#писал их на Perl. А потом сказал себе: «Стоп, а напишу-ка я это на Python». Теперь я пишу массу всего на Python, и это меня не напрягает — даже не приходится что-то искать. Perlbal был изначально написан на С#, просто чтобы выучить этот язык.

Сейбел: Какие навыки, помимо профессиональных, должен развивать программист?

Фицпатрик: Коммуникабельность, хотя я не уверен, что ее действительно можно развить. Больше общайтесь по электронной почте. Умение общаться в письменном виде очень важно. Но оно и в жизни пригодится, правда? Было какое-то исследование насчет того, кто из выпускников более успешен — умные ребята или общительные? Выяснилось, что именно общительные ребята могут заработать любые деньги, а не те, кто хорошо учился. Думаю, это интересно.

Сейбел: Мне кажется, со временем что-то изменилось. Раньше программисты могли прятаться по офисам, как гномы. Сейчас они активно переписываются, общаются друг с другом.

Фицпатрик: Да, везде, где я работал, в проектах с открытым исходным кодом или в компаниях, все зависят друг от друга. Побудительный мотив: «Я напишу это, потому что знаю, что тебе это понадобится через две недели, или через две недели мне понадобится твое». Все это относится к человеческим взаимоотношениям.

Сейбел: Говорят, лучший программист на порядок продуктивнее худшего. Вы с этим сталкивались?

Фицпатрик: Да, но, по-моему, это характерно для любой области. Все зависит от опыта. Не то чтобы я часто встречал двух программистов, которые занимались примерно одним и тем же, и один сделал в десять раз больше другого. Но, похоже, если постоянно не совершенствовать навыки, начинаешь деградировать и выпадаешь из обоймы.

Думаю, есть те, кто занимается этим только ради заработка, но на самом деле без удовольствия. Что нормально. Но зачем сравнивать их с программистами по призванию? Кто продуктивнее — тот, кто постоянно думает о деле, или тот, кто думает о нем только в рабочее время?

Сейбел: Вы говорили о научном подходе к отладке. Считаете ли вы себя ученым, инженером, художником или ремесленником?

Фицпатрик: Ученым или инженером. Пожалуй, скорее инженером. А потом уже ученым — и только из-за принципа изменять за один раз что-то одно и подхода к диагностике проблем. Я считаю себя инженером в смысле подхода к проектированию. Среди моих друзей есть те, кто считает себя художником или ремесленником, но я о себе так никогда не думал.

Сейбел: С другой стороны, инженеры часто завидуют программистам. Помните шутку: «Если бы небоскребы строились так, как мы пишем программы, первый же дятел уничтожил бы цивилизацию». Как вы считаете, создание программного обеспечения — это понятная инженерная дисциплина?

Фицпатрик: Нет. Пока что это не так. Да, чтобы писать код, лицензия не нужна. Я не сторонник кучи предписаний, но не хотел бы, чтобы некоторые из РНР-программистов, допускающие все эти атаки через XSS, занимались системами управления полетами. Я бы предпочел, чтобы здесь была четкая официальная граница.

У меня есть друг, инженер-строитель, так он постоянно учится и получает все эти сертификаты. Как-то легче на душе от мысли, что те, кто строит мосты, по которым я хожу, тщательно изучают это дело, сдают множество тестов и постоянно учатся.

Сейбел: А какой тест вы могли бы дать программисту, чтобы убедиться, может ли он писать работоспособные программы?

Фицпатрик: Понятия не имею. Страшно подумать об этом.

Сейбел: Не говоря о лицензировании, есть ли у программистов этическая ответственность перед обществом? Очевидно, что это профессия, а у каждой профессии есть кодекс деловой этики.

Фицпатрик: Программа не должна никого убивать. Это касается, например, систем управления полетами. Но это достаточно частный случай. Я бы хотел попросить тех, кто создает формы для ввода номеров кредитных карт, предоставить мне возможность вводить эти чертовы пробелы и дефисы. Компьютеры отлично справляются с удалением всей этой ерунды. Сделайте так, чтобы я мог не заботиться о формате. Но это вопрос не этики, а всего лишь человеческой глупости.

Сейбел: Сейчас вам 28. Не боитесь ли вы, что скоро станете слишком старым для программирования, что это удел молодых?

Фицпатрик: Нет. В худшем случае я всегда могу все бросить и заняться тем, что мне самому нравится. Мне не кажется, что я сейчас с кем-то соперничаю, и мне плевать, что кто-то другой справится лучше меня, потому что я знаю массу людей, которые и так меня превосходят. Я понял, что мы всегда где-то посередине, и я рад там находиться.

Сейбел: Значит, вы продолжите заниматься программированием ради удовольствия, даже если уйдете с работы?

Фицпатрик: Конечно. Я постоянно занимаюсь всякой ерундой. У меня на мобильнике есть простая плоская игра. Как-то раз я так устал, что не мог делать ничего серьезного и написал программку, которая проходит эту игру. Я пробовал разные размеры доски, создал множество случайных досок и построил график количества ходов для досок разного размера. Я послал эту программу автору той игры, потому что в игре очень плохо оценивалась игра партнера. Обычно для успеха в игре нужно превзойти партнера. В моей почтовой рассылке все только и говорили о том, что игра из-за этого оказалась проще, чем ожидалось, поскольку оценка партнера бралась, по-видимому, с потолка. Так что я отправил ему график для каждого размера доски. Думаю, в новой версии автор это исправил. Это был забавный хак, на одну поездку домой. Я могу уволиться и заниматься подобными глупостями целый день.