Двумя милями выше плотный воздух планеты Гарвест разрядился до нормального земного давления. Небо было невероятно синего цвета, но этот необычный цвет все-таки был синим, и никаким иным. Дышать пока еще было нельзя, но в атмосфере присутствовал кислород - более десяти процентов. В видоискателе плывущей камеры эффектно смотрелась на фоне белых облаков одна из биологических фабрик. Камера показала огромный пульсирующий шар в форме перевернутой капли слезы, с верхушки которого срывались уносимые ветром зеленые пузыри. С чувством гордости любовался видом Хилари Гейдж.
Это вовсе не означало, что когда-нибудь ему захочется попасть на Гарвест. Разноцветные осадки портили мелкие водоемы возле полюсов, что возникали из-за постоянных приливов и отливов. В зачаточной атмосфере плавало зеленое липкое вещество. Если оно опускалось слишком низко, то сгорало дотла. Планета была илистая и вязкая. Изменения происходили утомительно долго. Ошибки проявлялись через годы, а для их исправления требовались десятилетия.
Хилари Гейдж предпочитал внешнюю луну.
Когда-нибудь эта планета превратится в живой мир. Но даже тогда Хилари Гейдж не присоединится к колонистам. Хилари Гейдж был компьютерной программой.
Хилари Гейдж никогда бы не вызвался добровольцем для участия в проекте Гарвеста, если бы альтернативой не была смерть.
Смерть от старости.
Он был наслышан, что другие миры с подозрением относились к современным высокоразвитым компьютерам: они слишком походили на машины берсеркера. Только десятки тысяч миров были населены людьми. Со дня основания Чанниты берсеркеры для этого региона были не более, чем слухами. Хотя никто в действительности не сомневался в их существовании, но...
И все-таки для определенных целей было необыкновенно удобно использовать именно компьютеры, а для осуществления некоторых проектов требовался искусственный интеллект.
Компьютер, конечно, не был истинным спасением. Хилари Гейдж давно должен был умереть. Возможно, его последние мысли были о бессмертной компьютерной программе.
Компьютер не был новым. Его программное обеспечение состояло ранее из двух отдельных личностей, которые затем изменили решение и попросили их стереть...
Гейдж мог это понять. В его файлах были заложены развлечения. Они всегда были на месте, когда он к ним обращался, начало и конец, как зримые воспоминания.
Игру в шахматы, немного поэзии можно было пережить, а как насчет детективного романа, или игры в футбол?
Гейдж создал свои собственные развлечения.
За последние десять дней он ни разу не обращался к своей поэме. Его удивляла и радовала собственная выдержка. Возможно, теперь он сможет посмотреть на нее свежим взглядом...?
Вот и неправда. Вся работа промелькнула перед ним в одно мгновенье. Было впечатление, будто он закончил ее читать всего долю секунды назад. То, что всегда было настоящим богатством Хилари - его безупречная память - становилось теперь помехой.
За последние годы поэма разрослась до размеров небольшого романа, но компьютерная память Гейджа могла воспринимать ее сразу целиком. Эта поэма представляла собой историю его жизни, его единственный бросок в ворота бессмертия. Поэма отличалась единством и гармоничностью - по крайней мере, ритм и размер были совершенны, но присутствовала ли в ней динамика? Чтение поэмы от начала до конца оказалось неожиданно трудным для Гейджа занятием. Ее следовало читать по строчкам, как это делали нормальные читатели, а не воспринимать всю целиком. Оценить течение...
"Ни один кастрат никогда не пел так чисто..." Хорошо, но не к месту. Он заменил строку на другую. Никакая процессорная программа в мире не могла быть настолько легкой! Измененная эмфаза заставила его играть дальше... И это его описание взорванного берсеркерами мира Гармонии теперь приобрело новый импульс.
Дни и годы страха и гнева. Когда-то в юности он сражался с людьми. Чаннита должна была защищать свою сферу влияния. Где-то были союзники и где-то существовали берсеркеры, но он знал о них только понаслышке до того дня, пока не увидел Гармонию. Мятежники Свободной Геи хорошо сделали, что бежали на Гармонию, благодаря им он попал туда и увидел "работу" берсеркеров.
Завоевать мир так трудно, и так легко разрушить его! После этого он уже не мог воевать с людьми.
Его высшие начальники могли бы уволить его. Но вместо этого он пошел на повышение, и его отправили исследовать оборонную систему Чанниты, направленную против берсеркеров.
Они, по-видимому, представляли, что это простая подготовка будущего проекта создания рабочих мест.
Для Гейджа это было все равно, что проехаться туристом за счет правительства. В последующие сорок лет он ни разу не видел живого... то есть активного берсеркера, но путешествуя в мирах, где берсеркеры были реальностью, а не слухом, он, похоже, знал о них слишком много. Они могли иметь любые размеры и формы. Здесь они носились во времени. Там они передвигались в образе и подобии человека, который внезапно ощетинивался ножами и ружьями. Машины можно было разрушить, но никогда нельзя было внушить им страх.
Но пришел день, когда его подавил собственный страх. Гейдж потерял способность принимать решения... обо всем этом было написано здесь, в поэме. А удалось ли это передать? Он не чувствовал. Поэт во что бы то ни стало должен иметь железы внутренней секреции!
Он не был уверен, но побоялся вмешиваться дальше. Что касается формы, все было отлично. Его поэзия, наверное, слишком механическая...
Может быть, он сумеет кому-то дать прочитать поэму?..
Этот шанс может наступить неожиданно быстро. Своим периферическим чутьем он уловил на фоне космического шелеста какие-то пульсации на микроволне 2, 7 электрошок от космического корабля, приближающегося со сверхсветовой скоростью со стороны Чанниты. Неожиданный ревизор из родного мира? Хилари записал в память измененный фрагмент поэмы и сосредоточился на сигнале.
Слишком медленный! Слишком сильный! Слишком далекий! Масса 10 в двенадцатой степени граммов - даже колоссальный источник питания едва удерживал объект в возбужденном до сверхсветовой скорости состоянии в почти однообразном пространстве между звездами. Он находился на расстоянии многих световых лет, и ему оставалось проползти своим изнуряющим черепашьим шагом еще несколько дней пути; но уже он затмевал звезду Чанниты, и это испугало Гейджа.
Берсеркер.
Его сигнальный код можно было бы выразить как вспышку последовательности битов 100101101110, как пароль с элементами описания, но не как имя или звук.
100101101110 имел три идентичных мозга и рефлекс, позволяющий действовать при консенсусе двух из них. В битве он мог потерять один или два, но так и не почувствовать изменения. Столетие назад он был фабрикой, вспомогательным военным истребителем и комплексом машин для рудниковых работ на металлическом астероиде. Теперь эта тройка представляла единство. На следующей ремонтной станции три разных мозга должны были поместить в три отдельных корабля. То, что останется, должно было подвергнуться перепрограммированию, уничтожению или подключению к другой машине. Еще он мог быть разобран на комплектующие с какой-то иной целью - все равно в таком виде он уже не мог бы существовать. Названия этому состоянию нет.
Возможно, он дремал. Вселенная вокруг представлялась простой, но в ней иногда встречались энергетические течения - приходилось корректировать курс, чтобы до него доходили приказы. Приказ могла отдать жизнь или берсеркер.
Масса приближающейся звезды искривила пространство. Когда оно стало слишком изогнутым, 100101101110 пришел в состояние сверхскоростного возбуждения. Его скорость упала до одной десятой скорости света, и 100101101110 продолжал торможение дальше. Теперь он не дремал.
С расстояния в миллионы километров жизнь представляется в виде зеленых, оранжевых или фиолетовых полос спектра. С расстояния в сотни километров можно уже уловить многочисленные разнообразные излучения, испускаемые пучками живых нервов. Но необходимость подходить так близко наступала очень редко. Гораздо проще оставаться где-нибудь возле звезды, в полной боевой готовности и искать в спектре кислородного мира полоску, соответствующую температуре жидкой воды. Кислород и означал жизнь.
Там.
Иногда жизнь защищала себя. До сих пор 100101101110 никогда не подвергался атакам. Но жизнь обладала разумом. Пока берсеркер осматривался, он оставался в состоянии боевой готовности номер один.
Голубая точка с булавочную головку имела еще более крошечные луны: большую - на значительном расстоянии, и поменьше, которая находилась слишком близко, отчего приливы придали ей форму капли.
Размер большей луны был неподходящим даже для 100101101110. Меньшая, массой 4 на 10 в пятнадцатой степени граммов, будет как раз то, что надо. Берсеркер-крепость двинулся к ней, обострив восприятие до предела.
Хилари Гейдж не представлял, чего можно было ожидать.
Когда он был моложе, когда он был человеком, он построил для Чанниты оборонные сооружения, защищавшие от берсеркеров. За те четыреста тридцать лет, что Чаннита была колонией, берсеркеры ни разу не появились в ее пределах. Хилари много путешествовал. Он видел разоренные миры и разрушенные обгоревшие берсеркеры; он собирал и изучал записи людей, которые сражались и победили машину-убийцу; записей проигравших у него не было.
Его заботил Гарвест. Он просил, чтобы мониторную станцию уничтожили. Не потому, что программа (в то время, Сингх) могла восстать. Гейдж боялся, что на Гарвест могут прийти берсеркеры, могут найти мониторную станцию, могут разобрать компьютер по частям и обнаружить, что эти части превосходят их собственные.
Над ним посмеялись. Когда Сингх подал прошение, чтобы его индивидуальность была уничтожена, Гейдж снова обратился со своей просьбой. На этот раз его опять загрузили бессмысленной надуманной работой: найти способ, как обезопасить ситуацию.
Он пытался. Он создал субпрограмму Реморы, но ее следовало сделать универсальной! Удар обрушился раньше, чем была завершена программа, полностью удовлетворявшая Гейджа. Оружия на внешней луне не было никакого.
Берсеркер пришел.
Зверь был ранен. Его корпус ужасающей толщины был пробит. Никаких тонкостей и загадок в этой толстостенной массе не было, ее единственное назначение заключалось в том, чтобы сдерживать мощь атак. Тогда Гейдж спросил себя, не получил ли аппарат это повреждение на Чанните. Он бы узнал больше, если бы позволил себе воспользоваться радаром или лучом нейтрино, но ограничился пассивными инструментами, включая телескоп.
Двухсотлетний проект был завершен. Теперь берсеркер будет уничтожать все виды жизни, вплоть до микробов в воде и воздухе Гарвеста. Гейдж приготовился посмотреть, как будет умирать планета. Он попытался представить себе, что, когда все будет готово, у крепости не останется ни оружия, ни энергии, и она превратится в легкую добьиу для любого охотника, станет доступной военным кораблям людей... Но на мониторной станции луны не было никакого оружия. Поэтому Хилари Гейдж мог только записывать события для архивов Чанниты.
Существовали ли те архивы до сих пор? А может быть, эта штуковина уже побывала на Чанните? Узнать об этом не было никакой возможности.
Что сделал берсеркер, когда цель не ответила ему огнем? Два столетия назад Гарвест был безжизненной планетой с редеющей атмосферой, какой когда-то была сама Земля. Теперь жизнь брала свое. Для берсеркера этот шар разноцветной слизи и осадков был жизнью, то есть врагом. Он непременно нападет. Но как?
Ему не нужно было привлекать внимание берсеркера к себе. Несомненно, машина чуяла жизнь... но Гейдж не был живым. Будет ли он уничтожать беспорядочно разбросанную технику? Гейдж не был спрятан, но он не использовал много энергии: солнечных пластин было достаточно, чтобы станция работала.
Берсеркер совершал посадку на Капле Слезы.
Шло время. Гейдж наблюдал. Теперь двигатели берсеркера изрыгали голубое пламя.
Берсеркер не расходовал горючее, его моторы питались за счет энергии самого космоса. Но что он там пытался завершить?..
Потом Хилари понял умом и нутром почувствовал: берсеркер не расходовал свою собственную энергию. Он нашел оружие в самой природе.
Фиолетовая звезда распустила веер вдоль орбиты Капли Слезы. Надежно сидящий на астероиде берсеркер, чья масса всего в три тысячи раз была меньше массы спутника, развил усилие, в шестьдесят раз превышающее силу гравитации, тем самым замедляя движение Капли Слезы на 0,02 G в час.
Труд на целое столетие. Он должен рискнуть, сыграв - Гарвест против него самого... Полусформированный мир против компонентов для ремонта поврежденного берсеркера.
Прежде, чем записаться самому, он изучил записи предыдущих сообщений берсеркера. В компьютере уже содержались подобные сведения.
Тут были даны частоты и коды: ориентиры звезд и миров, данные о запасах топлива, массы и энергии, описание степени поражения, опасные ситуации, очередности целей по степени важности, специальные термины для описания тайного вооружения, применяемого жизнью для самозащиты, код перевода на язык людей или союзников, упрощенный код для берсеркера с серьезными повреждениями мозга.
Гейдж отбросил прочь свое оригинальное намерение. Он совершенно не мог выступить в роли берсеркера. Смешно, но он перестал бояться. Органов внутренней секреции у него уже не было, но человеку так свойственно испытывать страх... неужели и это тоже потеряно? Орбита Капли Слезы сужалась, затягиваясь, как аркан. Выступить, как кто-то еще! Обдумать все хорошенько. Ему нужен был не только голос. Пульс, дыхание: у него были соответствующие записи. Вицепрезидент Керли Барнес попрощалась с ним перед тысячью репортеров, когда Гейдж стал уже записью, и ее речь находилась здесь, в его банках памяти. Жесткая старая леди, Керли была слишком надменной, чтобы быть похожей на "good life", но он бы использовал свой собственный словарь... не забыть об этом. А как насчет техника, который болтал с ним, пока проверял свои рефлексы? Анжело Карсон был старым заядлым курильщиком, которому было уже слишком поздно чистить легкие. Глубокие хрипы в них - как раз то, что сейчас нужно!
Он настроил свой мазер и, пока размышлял, прослушал хриплое дыхание. Что еще? Может быть, картинка? Лучше обойтись без нее. Не забывать останавливаться, чтобы вздохнуть, когда говоришь. Сначала вдох, потом выдох.
"Это "good life" говорит за лунную крепость. Лунная крепость имеет повреждения".
Веер света, исходящий от Капли Слезы, не шевельнулся, и ответ не пришел.
Записи были старые, они были гораздо старше Гей-джа-человека, гораздо старше Гейджа в его новом нынешнем состоянии. Другой интеллект, даже два разных интеллекта когда-то управляли этой компьютерной системой. Гольдштейн и Сингх были престарелыми людьми, почтенными гражданами, которые предпочли смерти такое существование. Хотя потом оба попросились быть стертыми. Гейдж пробыл компьютером уже восемнадцать лет. Может быть, он использовал вышедший из употребления компьютерный язык?
Нет, это глупо. Никакой код не может быть для берсеркера устаревшим. Некоторые из них не бывают на ремонтных станциях столетиями. Им нужно как-то общаться... Была ли эта штуковина думающей? Конечно, повсюду были станции по обслуживанию берсеркеров, но многие из них продолжали участвовать в военных действиях до полного истощения или разрушения. Военные силы Чанниты никогда не отличались надежностью. Попробуй снова. Только постарайся показаться как можно равнодушнее. Это - не мыльная опера. "Good li-Ге"-люди - приспешники берсеркеров - несомненно, научены подавлять свои эмоции. А, может быть, у него не очень хорошо получается их имитировать... "Говорит "good life". Крепость луны..." - очень красивая фраза получилась! - "крепость луны имеет повреждения. Все передающие устройства вышли из строя в сражении с... Альбионом". Выдох. Вдох. - "Крепость луны хранит информацию, касающуюся оборонительных сооружений Альбиона". Альбион был его сиюминутной импровизацией. Его воображение зацепилось за звезду желтого карлика с семейством из четырех мертвых планет, что находилась позади, если смотреть в сторону Чанниты. Берсеркер пришел со стороны Чанниты и ни о чем не догадается. Теперь задержать дыхание Анжелоку и продолжить: "Система жизнеобеспечения повреждена. "Good life" умирает". Он хотел добавить: "пожалуйста, ответь", но передумал. "Good life" не стал бы просить, не так ли? И у Гейджа была гордость. Он снова повторил. "Я..." (теперь сделать глотательное движение) ""Good life" умирает. Крепость луны нема. Передающее оборудование вышло из строя, моторы не работают, система жизнеобеспечения пострадала. Странствующая крепость должна снять информацию непосредственно с компьютерной системы крепости луны. Выдох - (только послушай этот свист, бедняга сукин сын, и впрямь умирает!) - вдох: "Если странствующую крепость интересует еще и незаписанная информация, он должен захватить с собой кислород для "good life". "Это, по мнению Гейджа, должно было дать нужное ощущение: просьба без выпрашивания.
В его приемном устройстве послышалось: "Закончу миссию и жди рандеву".
Гейдж вскипел... и ответил: "Понятно". Для планеты Гарвест это означало смерть. Дьявол, это должно было сработать! Но у берсеркера приоритеты определены четко, "good life" не может спорить.
Сумел ли Гейдж обдурить его? Если нет, значит, он ничего не знает о берсеркерах. Чаннита никогда его не увидит: Гейдж умрет. Превратится в горстку пепла или распадется на части.
Когда свет, испускаемый двигателями крепости, сошел почти на нет, Капля Слезы, сияющая сама по себе, уже входила в атмосферу Гарвеста. Камеры вздрогнули от воздушной волны и начали выходить из строя одна за одной. Белая вспышка, запечатленная последней из них, превратилась в фиолетовую черноту... вот и ее не стало...
Крепость, гребнем вздымавшаяся на Капле Слезы, сделала резкий разворот и ушла по кривой в направлении к внешней луне, навстречу Гейджу. У берсеркера были мощнейшие двигатели. Он будет здесь уже через шесть часов, подумал Гейдж. Он начал имитировать тяжелое прерывистое дыхание и стон: "Good life" умирает. Уже мертв. Крепость луны сохранила информацию в памяти... жизнь сама себя защищает... место Альбион, координаты..." Установилась тишина.
Капля Слезы теперь находилась по другую сторону Гарвеста, но ее сияние окутало планету кольцом белого пламени. Свечение ярко вспыхнуло и начало меркнуть. Гейдж видел, как ударная волна разорвала атмосферу в клочья. Кора планеты раскололась, и выступила лава; набежавшая океанская волна накрыла расселину. Почти сразу Гарвест превратился в белую жемчужину. Еще до того, как завершится этот день, океаны Гарвеста станут водяным паром.
Берсеркер прислал сообщение: ""Good life", отвечай или будешь наказан. Назови координаты Альбиона".
Но Гейдж уже оставил карьеру продажной шкуры. Берсеркер не обнаружит жизни на лунной базе. Бедняга "good life", преданный до последнего вздоха.
100101101110 имел свое собственное мнение о "good life". Опыт подсказывал, что "good life" всегда оставался верным себе: он часто поступал плохо, становился опасным. Но от него всегда при случае можно будет избавиться. Только не сейчас.
Техника и записи - это совершенно другое. Пока берсеркер приближался к луне, его телескопы изучали детали пойманной в ловушку машины. Телескопы разглядели груды лунной породы, насыпанные в виде купола. Сенсорные датчики проникли внутрь. Техника занимала почти все пространство, что он мог видеть. Для системы жизнеобеспечения места было маловато - скорее ящик, а не комната, и немного воздуха в запасе, и трубопровод,
чтобы робот или человек могли осуществлять ремонтные работы. Никаких признаков ходовой части не было, так же как и брошенных обломков. Гипотеза: один из этих кратеров и был местом катастрофы; калека спрятал свой мозг или что-то еще из того, что сохранилось, в эту построенную органической жизнью установку.
Что-либо ценное из памяти "good life", если таковое и имелось, теперь было утрачено. Но, может быть, память "крепости луны" уцелела? Она должна содержать сведения о типе жизни в этом районе. А ее информация о технологии защиты, применяемой здешней жизнью, могла оказаться просто бесценной.
Гипотеза: это западня. Не было никакой лунной крепости, только человеческий голос. Берсеркер приближался с опущенными щитами и включенными двигателями. Чем ближе он подходил, тем быстрее мог увернуться и скрыться за горизонтом... но он не замечал ничего, что хоть отдаленно напоминало бы оружие. В любом случае берсеркеру не возбранялось уничтожить саму планету. На ней не было ничего, что могло бы ему угрожать. Тем не менее он оставался начеку.
На расстоянии ста километров он еще не обнаружил никаких признаков жизни. Пятидесяти километров - тоже.
Берсеркер приземлился в районе кучи лунной породы, которую "good life" называл "крепостью луны". Машина не стала утруждать себя операцией по спасению. То, что уцелело от поврежденного берсеркера, еще послужит здравствующему. Итак, нужно вытянуть кабель, найти мозг...
Что ж, он приземлился, а страха так и не было. Раньше Гейдж видел обломки, но никогда не видел целого и невредимого берсеркера. Гейдж не осмелился применить никакой лучевой сканер. Но он свободно мог использовать свои органы чувств, например, глаза. Он увидел выбирающийся из берсеркера транспортный аппарат, с кабелем направляющийся прямо к нему.
Это было похоже на сон. Ни страха, ни гнева. Ненависть - да, но как абстрактное чувство и абстрактная жажда мести... что, конечно, было нелепо, ведь чувство мести всегда казалось нелепым. Ненавидеть берсеркера было все равно, что ненавидеть сломавшийся воздушный кондиционер.
Потом зонд проник в его мозг.
Образ мыслей был странным. Здесь они были острыми и основательными, здесь они были сложными и размытыми. Может, это был старый образец с устаревшей моделью данных? А, может быть, мозг был поврежден или модели спутаны? Сигнал сброса памяти; нужно посмотреть, что поддается восстановлению.
Гейдж почувствовал контакт, обратную связь, как свои собственные мысли. То, что последовало дальше, уже не подчинялось его контролю. Рефлекс приказал ему бороться! В его мозгу поднялся ужас и импульсы, совершенно запрещенные традицией, образованием - всем тем, что делает человека человеком.
Наверное, то, что с ним происходило, было похоже на изнасилование, но как мужчина мог это определить? Ему хотелось закричать. Но он запустил программу Реморы и понял, что она пошла. Внутри берсеркера он почувствовал реакцию берсеркера на Гейджа.
Он победно воскликнул: "Я лгал! Я - не "good life"!
Я - "..."
Плазма на релятивистской скорости пронзила Гейджа. Связи были обрезаны, он стал глух и слеп. Следующий удар уничтожил его мозг, и Гейджа не стало.
Что-то случилось. Один из комплексов берсеркера заболел, он умирал... изменялся, становился уродливым. Берсеркер почувствовал в самом себе зло и отреагировал. Плазменная пушка, уничтожившая "крепость луны", развернулась и прицелилась в него самого. Нужно выстрелить в себя и уничтожить больной мозг, пока еще не слишком поздно.
Но уже было поздно. Рефлекс сработал: три мозга консультировались перед принятием любого важного решения. Если один был поражен, точка зрения двух других брала верх.
Три мозга посоветовались, и орудие отвернулось.
Кто я? Хилари Гейдж. В течение жизни я сражался с берсеркерами; но тебе я оставлю жизнь. И выслушай, что я сделал с тобой. По правде говоря, я не ожидал, что у меня будут слушатели. Три дополнительные головы? Мы сами иногда применяем этот способ.
Я - не живое существо. Я - не "good life". Я - запись памяти и сознания Хилари Гейджа. Я руководил проектом. Формирования планеты, а ты сгубил его и ответишь за это.
У меня было ощущение, словно я клялся отомстить своему воздушному кондиционеру. Все правильно: если мой кондиционер предал меня, почему бы и нет?
Шанс, что Гарвест привлечет внимание берсеркера, существовал всегда. Моя запись бьша сделана вместе с программой, которую мы называем "программой Реморы". Я не был уверен, что она сработает с незнакомым типом оборудования. Но ты сам решил этот вопрос, потому что на протяжении тысячелетий берсеркеру приходилось приспосабливаться к изменениям и модификациям внешнего облика.
Я рад, что мне дали сознательный контроль над программой Реморы. Две из твоих голов теперь - это я. Третий мозг я оставил нетронутым. Ты будешь давать мне информацию для управления этой... грудой железа. Ты сейчас в плачевном состоянии, если я не ошибаюсь. Чаннита, должно быть, немного потрепала тебя. Ты ведь пришел с Чанниты?
Бог проклял тебя! Тебе придется пожалеть об этом. Ты сейчас едва в состоянии достичь ближайшей ремонтной базы берсеркера, а ведь мы могли бы попасть туда без проблем, правда? Где она?
Ага...
Прекрасно. В путь! Я собираюсь записать в твою память поэму. Я не хочу, чтобы она бьша утрачена. Нет, нет и нет - расслабься, машина смерти, и наслаждайся, пока я буду читать. Тебе она должна понравиться. Тебе нравится пролитая кровь? Я прожил кровавую жизнь...