Дороти Л. СЭЙЕРС

– Послушайте, Монти, – сказал м-р Хопгуд (коммивояжер фирмы «Бразерхуд лимитед») м-ру Эггу (коммивояжеру фирмы «Пламмет энд Роуз»), – уж раз вы здесь, по­чему бы вам не попытать счастья у профес­сора Пиндара? Мне кажется, он как раз то, что вам нужно.

М-р Эгг не очень охотно оторвался от просмотра заголовков в утренней газете («Романтический брак кинозвезды», «Без­результатные поиски пропавшего финанси­ста», «Загадка поджога сельского дома», «Возможность понижения подоходного на­лога») и спросил, кто, собственно, такой профессор Пиндар.

– Да всего лишь старый чудак, который поселился недавно в особняке «Веллингто­ния хаус», – ответил м-р Хопгуд. – В том самом, где раньше жила семья Феннел. Ку­пил в январе этого года и переехал туда с месяц назад. Пишет книги или что-то в этом роде. Я вчера был у него. Надеялся получить заказ. Я знал, что он живет уе­диненно. Вот и подумал, что, может быть, удастся сбыть ему ящик «Снарклин Помпейн» или что-нибудь еще из безалкоголь­ных напитков. Ну и встретил же он меня! Обозвал мой товар отравой, а меня само­го обругал. Никак не ожидал таких выра­жений от ученого старикана. Я, конечно, извниился за то, что отнял у него время, и сказал себе: «Этот типчик как раз для Монти с его набором старых крепких вин».

М-р Эгг поблагодарил м-ра Хопгуда и со­гласился, что профессор Пиндар может ока­заться весьма выгодным клиентом.

– Значит, к нему пускают? – спросил он.

– Да… только вам придется сказать, кто вы такой, – ответил м-р Хопгуд. – Эконом­ка – сущая ведьма. Не советую повторять старую сказку о том, что пас послал его старый друг, мистер такой-то, потому что, во-нервых, у него тут вообще нет друзей, а во-вторых, они уже знают этот трюк.

– В таком случае… – начал м-р Эгг, но поскольку м-р Хопгуд явно не заметил в своих словах ничего странного, он решил, что не стоит затевать спор, ибо утро уже кончалось, а он не прочитал еще о романти­ческом браке кинозвезды и поджоге сель­ского дома. Так что он углубился в газету и вскоре узнал, что романтический брак был уже пятым браком в жизни кинодивы, а пожар оказался очередной попыткой по­лучить страховку. Затем он прочел о том, что человек, которого задержали два дня наза,а в Константинополе, все же не был сбежавшим главой фирмы «Мэммот инда- стриз, лимитед», а также о надеждах ре­дакции «Дейли трампет» на снижение по­доходного налога. После этого он погру­зился в чтение увлекательной передовой статьи «Могут ли коммивояжеры быть хри­стианами?», подписанной «Один из них».

Однако скоро его коммерческая совесть (очень чувствительная!) напомнила ему, что он тратит попусту рабочее время, и он отправился разбирать жалобу хозяина «Колокола» на то, что последняя партия вина «Оулд Тони» (крепкое, с прекрасным ароматом), поставленного фирмой «Плам­мет энд Роуз», вкусом резко отличалась от предыдущих – из-за неправильной якобы упаковки.

Уладив это маленькое недоразумение и выяснив его причину (хозяин по небреж­ности провел трубу новой паровой установ­ки для обогрева дома в непосредственной близости от полок с вином), м-р Эгг решил выяснить, как добраться до особняка «Вел­лингтония хаус».

– Это в пяти милях от города, – сказал хозяин. – Поезжайте по дороге на Грейт Уиндингз, поверните налево у деревянной вышки, а затем направляйтесь но дорожке направо, мимо старой водяной мельницы. Вскоре увидите красивый дом с высокой кирпичной стеной. Он стоит в лощине. По- моему, там сыро. Я бы не стал там жить. В таком месте хорошо, если вам нравится тишина и покой, я же предпочитаю что-ни­будь поживее, и моя жена тоже. Но этот старый профессор не женат, так что ему все равно, я думаю. Он живет там один вместе с экономкой и миллионами тонн книг. Мне не очень понравилось, что имен­но он купил этот дом. Что нам здесь нуж­но, так что какая-нибудь семья с кучей де­нег, чтобы оживить торговлю в городе.

– Значит, он не очень богатый чело­век? – спросил м-р Эгг, мысленно заменяя «Кокбери» (прекрасное старое вино, розлп- ва 1896 года), который он хотел предложить профессору, более дешевым сортом.

– Наверно, богатый, – ответил хозяин, – должен быть богачем, раз он заплатил за нмение всю сумму сразу. Но он не сдает землю в аренду. Никогда никуда не ездит, не развлекается. Говорят, он чудак.

– Он покупает у вас мясо? – поинтере­совался м-р Эгг.

– О да, и только лучшего качества. Но сколько нужно старому джентльмену от­бивных и бифштексов, если подумать? До­ход от него невелик.

И все же мысль о бифштексах и отбив­ных успокаивала м-ра Эгга, когда он проез­жал мимо деревянной вышки и старой во­дяной мельницы и сворачивал на узкую из­вилистую дорожку, проходившую между живыми изгородями. Поджаренное мясо и вино не менее удачно сочетаются, говорил он себе, чем, например, ореховые лепешки и домашний лимонад…

Дверь особняка открыла пожилая женщи­на в фартуке. Увидев ее, м-р Эгг сразу отбросил тактику, которой пользовался в разговорах с прислугой, избрав другую, применимую к людям из «высшего ящика», как он их называл. Довоенная дворянка на послевоенной работе, решил он. Он предъя­вил свою визитную карточку и сразу сооб­щил о цели своего визита.

– Хорошо, – сказала экономка, присталь­но разглядывая м-ра Эгга. – Профессор Пиндар – очень занятой человек, но он, возможно, захочет встретиться с вами. Он весьма интересуется винами – особенно ма­рочным портвейном.

– Как раз на этом вине мы и специали­зируемся, – с гордостью заявил м-р Эгг.

– Настоящий марочный портвейн? – спросила экономка, улыбаясь.

М-р Эгг обиделся, но не показал этого. Он перечислил несколько самых лучших марок, поставленных фирмой «Пламмет энд Роуз», и показал список.

– Входите, – сказала экономка. – Я пока­жу список профессору Пиндару. Может быть, он сам поговорит с вами, хотя я не могу этого обещать. Работа над книгой от­нимает почти все его время…

– Я понимаю, мадам, – сказал м-р Эгг, входя в прихожую и тщательно вытирая но­ги. Они были совершенно чисты, но ритуал этот был неотъемлем от его профессии, о чем говорилось в «Наставлении для комми­вояжера» («Будьте учтивы: снимите шляпу, вытрите ноги – это вызовет у женщин по­ложительные эмоции»). – Мне думается, – продолжал он, следуя за экономкой через внушительный холл и вдоль длинного ко­ридора, застланного толстым ковром, – что многие покупки не совершаются из-за излишней настойчивости комми, а не из-за недостатка таковой. Я просто покажу про­фессору свой список вин, и если он им не заинтересуется, я обещаю сразу уйти.

Экономка улыбнулась.

– Вам не откажешь в благоразумии, – заметила она и ввела его в большую и очень высокую комнату, заставленную от полу до потолка книжными шкафами и полками. – Подождите здесь минутку, а я пойду и узнаю, что скажет профессор Пиндар…

Некоторое время ее не было, и м-р Эгг постепенно начал беспокоиться и даже ис­пытывать некоторое нетерпение. Он про­шелся по библиотеке, пытаясь выяснить, профессором чего именно был профессор Пиндар. Однако интересы хозяина оказа­лись разносторонними – книги были посвя­щены самым различным темам. Одна из них, толстая, в переплете из телячьей кожи, в длинном ряду книг в переплетах из такой же телячьей кожи, привлекла внимание м-ра Эгга. Это был трактат восемнадцатого века об изготовлении и розливе вина, и он про­тянул руку, чтобы снять книгу с полки. Но она была так плотно втиснута между пам­флетами и пьесой Бена Джонсона, что вы­нуть ее не удалось. Затем любопытство за­ставило его на цыпочках подойти к огромно­му величественному столу, заваленному ру­кописями. Они давали кое-какие сведения об интересах профессора. В центре, возле пишущей машинки, лежала стопка аккурат­но отпечатанных листов бумаги, пестревших примечаниями и цитатами, которые, как по­казалось м-ру Эггу, были написаны по-гре­чески, хотя, конечно, это мог быть русский, арабский или еще какой-нибудь язык с непо­нятным алфавитом. Недопечатанная страни­ца на валике пишущей машинки обрыва­лась на словах: «Это мнение святого Авгу­стина, хотя Клемент Александрийский ре­шительно заявляет…» Похоже было, что ав­тор рукописи отвлекся на минуту, чтобы навести справки в оригинале. Открытый фо­лиант на столе был, однако, не трудом свя­того Августина и не трудом Клемента Алек­сандрийского, а книгой Оригена. Рядом с ней стояла металлическая шкатулка с на­борным замком, в которой, как подумал м-р Эгг, хранилась какая-нибудь редкая книга или рукопись.

Звук поворачивающейся дверной ручки заставил Эгга виновато вздрогнуть и отой­ти от стола, и когда дверь открылась, он уже стоял спиной к столу и рассеянно рас­сматривал полку, битком набитую толстен­ными томами самого разнообразного содер­жания – от Аристотеля до «Жизни короле­вы Елизаветы».

Профессор Пиндар оказался человечком сгорбленным, суетливым и до того волоса­тым, что малость походил на обезьяну. Бо­рода его начиналась от скул и закрывала грудь вплоть до предпоследней пуговицы жилетки. Тяжелые седые брови нависали над проницательными серыми глазами по­добно тюремной решетке. На нем была чер­ная скуфейка, из-под которой потоком струились седые волосы, спускаясь на во­ротник. Вельветовый пиджак его был весь­ма потерт, серые брюки давно забыли при­косновение утюга, а серые носки волнисты­ми складками опускались на серые ковро­вые тапочки. Его лицо (в той части, которая была видна) поражало худобой, а говорил он с присвистом и прищелкиванием, причи­ной чего были, должно быть, скверные зуб­ные протезы.

– Итак, вы тот шамый молодой человек, который предштавляет виноторговую фир­му (щелк-щелк), – сказал профессор. – Шадитесь (щелк). – Он показал на стул, потом, шаркая, подошел к столу и уселся в крес­ло. – Вы принешлн мне шпишок вин… где же он, да (щелк), вот же он. Давайте пошмотрим. – Он похлопал себя по карману и достал очки в металлической оправе. – Вот! Да! Очень интерешно. Отчего это вы решили иавештить меня, а?

М-р Эгг сказал, что ему посоветовал сделать это представитель фирмы «Бразе­рхуд».

– Я подумал, сэр, – продолжал он, – что если вам так не нравятся безалкогольные напитки, вы, возможно, оцените что-нибудь более полнокровное…

– Неужели, неужели? – сказал профес­сор. – Очень практично ш вашей штороны. Умно ш вашей штороны. Ешть ли у ваш что-нибудь приличное здешь? – Он пома­хал списком вин. – Хотя я не верю винотор­говцу, который шам ищет покупателей!

М-р Эгг объяснил, что из-за растущей конкуренции фирма «Пламмет энд Роуз» вынуждена была прибегнуть к этому не очень достойному, зато весьма современ­ному методу.

– Но, конечно, сэр, – доверительно сооб­щил он, – мы не утратили разборчивости. Я бы и не подумал, например, показывать такому джентльмену, как вы, список вин, который мы предлагаем отелям и ресто­ранам.

– Гм, – буркнул профессор Пиндар. – Ну… – И он начал комментировать указан­ные в списках вина, проявляя при этом по­знания, более чем неожиданные у пожило­го ученого, чьи интересы сосредоточились на отцах церкви. Он сообщил, что пред­полагает заложить небольшой винный по­гребок, хотя для этого придется сменить полки, потому что прежние владельцы не уделяли должного внимания этой час­ти дома, и погреб сейчас ни на что не го­дится.

М-р Эгг позволил себе небольшую шутку по поводу небрежения и расточительства, а потом оформил заказ на портвейн высшей марки, а также на несколько дюжин буты­лок отборного бургундского: все это следо­вало доставить через месяц, когда погреб будет готов.

– Вы думаете поселиться здесь навсегда, сэр? – осмелился спросить он, вставая.

– А почему бы и нет? – рявкнул про­фессор.

– Рад слышать это, сэр, – сказал Мон­ти. – Всегда ведь приятно иметь хорошего клиента.

– Да, конечно, – ответил профессор, ус­покаиваясь. – Во вшяком шлучае, я рашчитываю быть ждешь до тех пор, пока не за­кончу швою книгу. Возможно, на это уйдут годы (щелк)! Она называется «Иштория ранней христианской шеркви» (щелк-щелк). – В этот момент его челюсти чуть не выскочили, и м-р Эгг сделал инстинктив­ное движение, чтобы поймать их, а потом подумал: почему этот профессор взялся за тему, название которой он просто не в си­лах произнести?

– Вам это, нашколько я понимаю, нише- го не говорит, а? – надменно спросил про­фессор, открывая дверь.

– Ничего, к сожалению, сэр, – вздох­нул м-р Эгг, который знал, где провести черту между притворным интересом и при­знанием своего невежества. – Подобно бар­ду Эйвона если мне позволено будет так выразиться, я плохо знаю латинский язык и еще хуже греческий, и, боюсь, это един­ственное сходство между нами.

Профессор рассмеялся, что было небезо­пасно для его зубов, после чего послышал­ся ужасающий щелчок.

– Миссис Тэббит, – позвал он, – прово­дите этого джентльмена.

Появилась экономка и выпроводила м-ра Эгга, рассыпавшегося в благодарностях.

«Ну, – подумал Монтэгью Эгг, – вот так загадочная личность! Мне совсем не хочет­ся ошибиться. Интересно, кого бы можно об этом спросить?.. Минутку. Мистера Гриффита, вот кого. Он сразу все поймет.

Случилось так, что он должен был вер­нуться в Лондон в тот же день. Закончив необходимые дела, он отправился навестить своего клиента и знакомого, который был старшим партнером в почтенной издатель­ской фирме «Гриффит энд Сибрайт». М-р Гриффит выслушал его рассказ очень вни­мательно.

– Пиндар? – сказал он. – Я о нем никог­да не слышал. Он пишет книгу о первых отцах церкви… Но ведь этим же занимается доктор Эбкок. Давайте позвоним ему. Алло! Это доктор Эбкок? Извините за беспокой­ство… вы когда-нибудь слышали о некоем профессоре Пиндаре, который пишет на ту же тему, что и вы? Нет?.. Не знаю. Одну минуту.

Он снял с полки несколько объемистых томов и бегло просмотрел их.

– По-видимому, ни в Англии, ни в Шот­ландии ему не присваивали профессорско­го звания, – вскоре сказал он. – Конечно, он мог получить его где-нибудь за границей. У него был какой-нибудь акцент, Эгг? Нет? Ну, это ничего не доказывает. В этих стран­ных американских университетах каждый может получить звание профессора. Ну что ж, это не очень важно, доктор, не беспо­койтесь. Да, книга. Мне просто хотелось проверить. Я позже дам вам знать.

Он повернулся к Монти.

– Ничего определенного, – сказал он, – но вот, что я сделаю. Я позвоню этому че­ловеку, нет, лучше напишу ему. Скажу, что слышал о его работе и мне бы хотелось сделать ему предложение о публикации. Это, возможно, что-нибудь даст…

Прошло некоторое время, прежде чем м-р Эгг получил известие от м-ра Гриффита. Письмо переслали ему в графство Йорк, где он был по обычным своим коммерческим делам.

«Дорогой Эгг!

Я написал профессору и даже получил от него ответ и рукопись, отпечатанную на ма­шинке. Рукопись сомнений не вызывает.

Она великолепна. Довольно необычна кое в чем, но напичкана ученостью сверх всякой меры. Однако его письмо, я бы сказал, крайне неопределенно. Он не говорит, где получил звание профессора. Возможно, он сам его себе присвоил… Но книга настоль­ко хороша, что я постараюсь опубликовать ее в нашем издательстве. Я напишу зага­дочному профессору и попрошу его встре­титься со мной. Непременно сообщу вам, если будет о чем…»

Следующее письмо м-р Эгг получил в графстве Линкольн.

«Дорогой Эгг.

Дело становится все более любопытным. Профессор наотрез отказывается встретить­ся со мной и обсудить вопрос о публика­ции его книги, хотя и готов обдумать мое предложение. Эбкока книга задела за жи­вое, и он написал письмо с просьбой вы­слать ему дополнительную информацию по некоторым спорным пунктам рукописи. Мы никак не можем понять, почему этот, не­сомненно, выдающийся человек до сих пор неизвестен специалистам в данной области. Я думаю, что лучше всего нам связаться со старым д-ром Уилвертоном. Он знает все обо всем и о всех, однако весьма эксцен­тричен, и из него очень трудно что-нибудь выжать. Но в одном вы можете быть увере­ны: человек, который написал эту книгу, настоящий ученый, так что ваши сомнения были беспочвенны. Крайне признателен за то, что вы рассказали мне о профессоре Пиндаре, кем бы он ни был. Его труд про­изведет большой шум в маленьком мире ученых…»

Когда м-р Эгг вернулся в Лондон, м-р Гриффит позвонил ему и очень взволнован­ным голосом попросил прийти и познако­миться с великим и эксцентричным д-ром Ловеллом Уилвертоном. Встреча должна бы­ла состояться в доме Гриффита. Когда м-р Эгг добрался туда, он увидел, что издатель и д-р Эбкок сидят у огня, а странный чело­вечек в клетчатом костюме раздраженно бегает по комнате.

– Бесполезно, – захлебываясь, говорил д-р Уилвертон, – бесполезно рассказывать мне. Я знаю. Я говорю, что я знаю. Изложе­ние взглядов, стиль… все указывает на это. Кроме того, послушайте, я видел этот отры­вок о Клементе Александрийском раньше. Бедный Донн! Он был одним из замечатель­нейших ученых – самым замечательным из всех, кто когда-либо проходил через мои руки. Я навестил его однажды в этой ужас­ной хижине на болотах Эссекса, куда он удалился после… удара, знаете ли… и он по­казал мне ее тогда, эту рукопись. Ошибка? Да нет, я никогда не ошибаюсь. Я часто думал, куда делась эта рукопись. Если бы я был в Англии в то время, я бы спас ее… Ее продали вместе с остальными вещами после смерти Донна, наверное, чтобы запла­тить за его жилье.

– Подождите минутку, Уилвертон, – ус­покаивающе сказал д-р Эбкок. – Вы слиш­ком быстро излагаете свои мысли. Вы гово­рите, что «История ранней христианской церкви» была написана молодым человеком но имени Роджер Донн, одним из ваших учеников, который спился и умер в нужде где-то на болотах графства Эссекс. Теперь эта книга обнаруживается отпечатанной на машинке, которой, как вы говорите, Донн не пользовался, – под видом труда, написан­ного стариком, называющим себя профессо­ром Пиндаром и владеющим в настоящее время особняком «Веллингтония хаус» в графстве Сомерсет. Так? Вы хотите сказать, что этот Пиндар выкрал рукопись или ку­пил ее у Донна? Или что это сам Донн, скрывающийся под видом Пиндара?

– Конечно, это не Донн, – сердито ска­зал д-р Уилвертон. – Я ведь сказал вам, что Донна нет в живых. Он умер в прошлом году, когда я был в Сирии. Я полагаю, что этот старый самозванец купил рукопись на аукционе.

М-р Эгг хлопнул себя ладонью по бедру.

– Ну, конечно, сэр, – сказал он. – Метал­лическая шкатулка, которую я видел на столе. В ней-то и был оригинал рукописи, а этот так называемый профессор просто перепечатывал ее на своей машинке.

– Но для чего? – изумился м-р Гриф­фит. – Это замечательная книга, но на ней вряд ли можно заработать много денег.

– Да, – согласился Монти, – но это было бы великолепным доказательством того, что профессор действительно тот человек, за которого себя выдаст. Предположим, что полиция начнет расследование: вот вам профессор, а вот его книга, и любой спе­циалист, которому ее показали бы (кроме, конечно, доктора Ловелла Уилвертона!), признал бы в ней труд весьма ученого че­ловека.

– Полиция? – резко спросил д-р Эб­кок. – Почему полиция? Кто, по вашему мнению, этот Пиндар?

М-р Эгг вынул из кармана газетную вы­резку.

– Сэр, – сказал он, – это некий Грин- холт, пропавший финансист, который бе­жал, прихватив с собой капиталы фирмы «Мэммот индастриз, лимитед» за неделю до того, как профессор Пиндар поселился в особняке «Веллингтония хаус». Вот его опи­сание: возраст – шестьдесят лет, серые гла­за, лысый. Украсьте его копной волос, до­бавьте бутафорские протезы, вельветовый пиджак и скуфейку – и мы получим про­фессора Пиндара. Я думаю, что с волосами он явно перестарался. А эта миссис Тэб- бнт была настоящей дамой. Вот фото мис­сис Гринхолт. Уберите грим и уложите ее волосы в пучок на затылке, и они станут похожи, как две горошины.

– Боже праведный! – воскликнул м-р Гриффит. – А полиция прочесала всю Евро­пу в поисках этого человека. Эгг, я не удивлюсь, если вы окажетесь правы. Дай- те-ка мне телефон. Сейчас мы позвоним в Скотланд-Ярд…

– Похоже, что вы детектив, мистер Эгг, – сказал позже вечером д-р Ловелл Уилвер­тон, когда поступило известие об аресте Роберта Гринхолта в особняке «Веллингтония хаус». – Интересно, что же натолкнуло вас на разгадку?

– Ну, сэр, – скромно ответил м-р Эгг, – вообще-то я не очень мозговитый человек, но в моей профессии цену людям узнаешь довольно быстро. Первым, что показалось мне странным, было то, что этот профессор встретился с моим другом из фирмы «Бразерхуд» только после того, как узнал, отку­да он и что ему нужно, а потом заявил, что терпеть не может безалкогольные напитки. Знаете, сэр, как правило, занятые люди вообще не выходят к коммивояжерам, если их не интересуют предлагаемые товары. Это одна из основных труд ностей нашей профессии. Получалось, что профессор хотел, чтобы его видели в роли профессора, но лишь те, кто не раз­бирается в книгах и прочих высоких мате­риях. Далее, меня заинтересовал вопрос о мясе. В особняк поставлялись отбивные и бифштексы, которые доставили бы удоволь­ствие человеку с крепкими зубами, а зуб­ные протезы старичка-хозяина дома были настолько ненадежны, что он, очевидно, с трудом пережевывал яичницу. Но наиболь­шие подозрения вызвала у меня библиоте­ка. Я отнюдь не читатель, разве что попа­дется хороший детективный роман, но мне приходится бывать в домах многих ученых джентльменов, и я никогда не упускаю слу­чая чему-нибудь научиться. В этой же биб­лиотеке были три вещи, говорившие о том, что ею вовсе не пользуются. Во-первых, книги были все перемешаны: книги одной тематики стояли рядом с книгами совсем другой, а не подобраны по разделам, как обычно делается. Затем, книги стояли че­ресчур аккуратно: большие книги с боль­шими, маленькие – с маленькими. И нако­нец, они стояли слишком плотно. Нн один джентльмен, любящий книги или часто пользующийся ими, не поставит их так плотно одна к другой – их очень трудно вынимать, да к тому же и переплеты пор­тятся. Мне это точно известно, я спрашивал у одного из своих друзей-букинистов. Так что, как видите, – убежденно сказал м-р Эгг, – может быть, я и не знаю греческого н прочие премудрости, но я нн за что не поверил, что этот старый джентльмен про­читал хотя бы одну из своих книг. Я по­думал, что он просто купил чью-то библио­теку… или, того хуже, ему доставили кни­ги прямо с мебелью, подобранные по цвету и размеру.

– Боже мой, – сказал д-р Арвелл Уилвертон, – какой же вы наблюдательный че­ловек, мистер Эгг!

– Ну что ж, я стараюсь ко всему при­сматриваться, сэр… Интересно. Да и в ра­боте помогает…