Мистер Паркер сидел печально в маленькой квартире на улице Сент-Оноре. Было три часа дня. Париж был полон приглушенного осеннего солнечного света, но комната выходила окнами на север и наводила тоску своей простой темной мебелью и атмосферой покинутости. Это была комната мужчины, обставленная в сдержанном стиле; комната, которая невозмутимо хранила тайные мысли своего мертвого владельца. Два больших кресла, обтянутые темно-красной кожей, были придвинуты к холодному очагу. На каминной полке стояли бронзовые часы, по обе стороны которых располагались два полированных немецких патрона, каменная емкость для табака и медная чаша в восточном стиле, где лежала давно погасшая трубка. На стене висели несколько превосходных гравюр в тонких рамках и портрет маслом довольно красивой женщины периода Чарльза Второго. Занавески на окнах были темно-красные, а пол покрыт толстым турецким ковром. Напротив камина стоял высокий книжный шкаф красного дерева со стеклянными дверцами, заполненный множеством изданий английских и французских классиков, собраниями книг по истории и международной политике, различными французскими романами, работами на военную и спортивную тему; имелось также знаменитое французское издание «Декамерона» с дополнительными иллюстрациями. У окна стояло большое бюро.

Паркер покачал головой, достал лист бумаги и начал писать отчет. Он позавтракал кофе и булочками в семь; провел тщательный обыск квартиры; опросил консьержа, управляющего банком «Лионский Кредит» и префекта районной полиции, но результаты оказались совсем незначительными.

Информация, полученная из бумаг капитана Кэткарта:

До войны Дэнис Кэткарт был, несомненно, богатым человеком. У него были значительные инвестиции в России и Германии и большая доля в преуспевающем винограднике в Шампани. Вступив в права владения своей собственностью по достижении совершеннолетия, он провел три года в Кембридже, а потом много путешествовал, посещая высокопоставленных людей в различных странах и учился, очевидно, надеясь в будущем стать дипломатом. В период с 1913 по 1918 год его жизнь, отраженная в документах, предстала чрезвычайно интересной, загадочной и зловещей. Когда началась война, он был назначен на офицерскую должность в 15-м графстве. При помощи чековой книжки Паркер восстановил всю экономическую жизнь молодого британского офицера — одежда, лошади, обмундирование, путешествия, вино и обеды в увольнении, карточные долги, арендная плата за квартиру на улице Сент-Оноре, взносы в клуб и многое другое. Эти издержки были строго умеренны и соответствовали его доходу. Полученные квитанции, аккуратно маркированные, занимали один ящик стола, и тщательное сравнение их с чековой книжкой и возвратными чеками не выявило никаких несоответствий. Но помимо этого у Кэткарта появлялись еще какие-то расходы. Начиная с 1913 года некоторые чеки на крупные суммы, подлежащие уплате им самим, поступали регулярно каждый квартал, а иногда и с более короткими промежутками. Относительно назначения этих сумм бюро хранило осторожное молчание: не было никаких квитанций, никаких отчетов об этих расходах.

Крупный кризис, который в 1914 году пошатнул кредиты всего мира, отразился в миниатюре и в сберкнижке Кэткарта. Кредиты из российских и немецких источников больше не поступали, а доходы от французских акций резко снизились до четверти от первоначальной суммы, так как война принесла разрушение виноградникам и забрала рабочих. В течение первого года или около того существенные дивиденды поступали от капитала, вложенного во французскую ренту; затем на кредитную сторону счета поступила зловещая сумма в 20 тысяч франков и, шестью месяцами позже, еще 30 тысяч франков. За этим быстро последовал обвал. Паркер мог отчетливо представить себе те краткие записки с фронта, дающие распоряжение на продажу правительственных ценных бумаг, поскольку сбережения прошлых шести лет растаяли в водовороте растущих цен и снижения курса валют. Дивиденды становились меньше и меньше и, наконец, перестали поступать; затем последовало еще более зловещее поступление ряда сумм на дебетовую сторону, представляющих собой расходы на продление простых векселей.

Около 1918 года ситуация стала острой, и несколько записей показали отчаянную попытку Кэткарта исправить ситуацию, играя на обмене валют. Через банк были совершены закупки немецких марок, российских рублей и румынских леев. Мистер Паркер сочувственно вздохнул, увидев это: он подумал о 12 фунтах, которых стоили иллюзорные произведения искусства гравера, лежащие в столе у него дома. Он знал, что они были бесполезной бумагой, но все же его аккуратный разум не Мог смириться с мыслью о том, чтобы уничтожить их. Очевидно, Кэткарт счел марки и рубли очень ненадежной вещью.

Приблизительно в это время сберкнижка Кэткарта отражает выплату различных сумм наличными, некоторые из них были крупными, некоторые — мелкими, нерегулярно по времени и без особой последовательности. В декабре 1919 года один из этих платежей составил целых 35 тысяч франков.

Паркер сначала предположил, что эти суммы могли представлять дивиденды от некоторых отдельных ценных бумаг, которые Кэткарт держал у себя, не проводя через банк. Он тщательно обыскал комнату в надежде обнаружить сами обязательства или по крайней мере какие-нибудь заметки о них, но поиски оказались напрасными, и он решил, что Кэткарт разместил их в каком-то секретном месте или что эти непонятные кредиты представляли какой-то другой источник дохода.

Кэткарт, очевидно, умудрился демобилизоваться почти сразу (благодаря, без сомнения, его предыдущим частым визитам к выдающимся правительственным деятелям) и провел длительный отпуск на Ривьере. Последующее затем посещение Лондона совпало с получением 700 фунтов, которые, будучи конвертированные во франки по тогдашнему обменному курсу, добавили к счету весьма существенную сумму. С этого момента издержки и поступления были более или менее равномерно сбалансированы, суммы чеков, подлежащих оплате им самим, существенно увеличились и участились, в то время как в течение 1921 года доход от виноградника становился все более стабильным.

Мистер Паркер подробно записал всю эту информацию и, откинувшись на спинку стула, оглядел квартиру. Он чувствовал — не в первый раз — отвращение к своей профессии, исключившей его из большого мужского сообщества, члены которого верят на слово друг другу и уважают личную жизнь. Он вновь раскурил трубку и продолжил свой отчет.

Информация, полученная от мсье Турю, управляющего банком «Лионский Кредит», полностью подтверждала информацию, содержащуюся в сберкнижке. Мсье Кэткарт в основном совершал свои платежи векселями маленького достоинства.

Один или два раза у него был овердрафт по текущему счету — не очень большой, и он пополнял его в течение нескольких месяцев. Он, конечно, пострадал от уменьшения дохода, как и все мы, но его счет никогда не давал банку повода для беспокойства. В настоящее время на нем было около 14 тысяч франков. Мсье Кэткарт был всегда очень приятный клиент, но не общительный — очень корректный.

Информация, полученная от консьержа: мсье Кэткарт появлялся не часто, но он был очень мил. Он никогда не забывал сказать «Добрый день, Бургуа», входя или выходя. К нему иногда приходили гости — джентльмены в смокингах. Они играли в карты. Мсье Бургуа никогда не препровождал к нему каких бы то ни было особ женского пола, кроме одного раза, в феврале прошлого года, когда он давал обед для нескольких леди очень комильфо, которые привели с собой его невесту, милую блондинку. Мсье Кэткарт часто закрывал квартиру и уезжал на несколько недель или месяцев. Он был очень аккуратный молодой человек. У него никогда не было камердинера. Мадам Леблан, кузина его покойной жены, поддерживала чистоту в квартире мсье. Мадам Леблан очень достойная женщина. Ну конечно, мсье может получить адрес мадам Леблан.

Информация, полученная от мадам Леблан: мсье Кэткарт был очаровательный молодой человек, и у него было очень приятно работать. Очень щедрый и очень интересовался семьей. Мадам Леблан огорчилась, услышав, что он мертв, да еще накануне бракосочетания с дочерью английской миледи. Мадам Леблан видела мадемуазель в Прошлом году, когда она навещала мсье Кэткарта в Париже; она считала, что молодой леди необыкновенно повезло. Очень немногие молодые люди столь же серьезны, как Мсье Кэткарт, особенно если они так же красивы.

Мадам Леблан знала многих молодых людей, и она могла рассказать немало историй, если бы была расположена, но ни одной — о мсье Кэткарте. Он не всегда пользовался своими комнатами; обычно он предупреждал о своем приезде, и она тогда заранее приводила квартиру в порядок. Все его вещи всегда были на своих местах; в этом отношении он не был похож на английских джентльменов, которых знала мадам Леблан и у которых все в доме было вверх дном. Мсье Кэткарт всегда очень хорошо одевался и часто принимал ванну; он походил на женщину в том, что касается туалета, бедный джентльмен. Так он мертв. Бедный мальчик! Это известие отбило аппетит у мадам Леблан.

Информация, полученная от мсье префекта полиции: абсолютно ничего. Мсье Кэткарт никогда не попадал в поле зрения полиции. В отношении денежных сумм, упомянутых мсье Паркером, — если мсье предоставит ему номера некоторых векселей, можно Попытаться отследить их.

Куда ушли деньги? У Паркера на этот счет имелись только две версии — незаконная организация или шантаж. Конечно, у такого привлекательного мужчины, каким был Кэткарт, вполне могла быть женщина или даже две, о чем консьерж мог и не догадываться. Конечно, человек, который имел обыкновение обманывать в картах — если он обманывал в картах, — мог оказаться во власти того, кто слишком много знал. Примечательно, что таинственные поступления наличных начались как раз тогда, когда его сбережения были истощены; казалось вероятным, что они представляли нерегулярную прибыль от азартной игры — в казино, на бирже или, если история Денвера имела под собой основание, от нечестной игры. В целом Паркер больше склонялся к версии шантажа. Это соответствовало остальной части картины, которую он и лорд Питер восстановили в Ридлсдейле.

Две или три вещи, однако, все еще смущали Паркера. С чего бы это вымогатель должен был тащиться в Йоркширские болота на мотоцикле с коляской? Кому принадлежал зеленоглазый кот? Это была ценная безделушка. Кэткарт предложил ее в счет расплаты? Это выглядело как-то по-дурацки. Можно было только предположить, что вымогатель отказался от нее с презрением. Кот был в распоряжении Паркера, и ему пришло в голову, что было бы разумно оценить его у ювелира. История с мотоциклистом была запутана, как и история с котом, но более всего была запутана история с леди Мэри.

Почему леди Мэри лгала на дознании? В том, что она лгала, Паркер ничуть не сомневался. Он не поверил всей истории о втором выстреле, который разбудил ее. Что привело ее к двери оранжереи в три часа утра? Кому принадлежал чемодан — если это был чемодан, — который прятали среди кактусов? К чему этот продолжительный нервный срыв без особых симптомов, который освободил леди Мэри от дачи показаний перед судьей и от ответа на вопросы ее брата? Могла ли леди Мэри присутствовать на беседе в кустарнике? Если так, Уимзи и он обязательно нашли бы ее следы. Была ли она в сговоре с вымогателем? Это была неприятная мысль. Пыталась ли она помочь своему жениху? У нее было собственное денежное содержание — весьма щедрое, насколько Паркер знал от герцогини. Могла ли она попробовать помочь Кэткарту деньгами? Но в этом случае почему бы не сообщить все, что она знала? Худшим для Кэткарта, всегда считавшего, что обман в картах — самое плохое, был теперь вопрос общественного знания, а сам он был Мертв.

Если она знала правду, почему не рассказала ее и не спасла своего брата?

И тут его посетила мысль еще более неприятная. Что, если тот, кого госпожа Марчбэнкс слышала в библиотеке, был не Денвер, а кто-то другой? Некто, у кого, возможно, была назначена встреча с вымогателем, или тот, кто был на его стороне против Кэткарта, кто знал, что беседа могла быть опасной. Обратил ли он сам надлежащее внимание на лужайку между домом и чащей? Могло ли утро четверга отображаться достоверно на истоптанной траве, которой дождь вернул первоначальный вид? Все ли следы они с Питером нашли в лесу? Может, все же тот выстрел произвел человек из их ближайшего окружения? И, наконец, кому принадлежал зеленоглазый кот?

Предположения, одно ужаснее другого, переполняли ум Паркера. Он взял фотографию Кэткарта, которой снабдил его Уимзи, и смотрел на нее долго и с любопытством. У капитана Кэткарта было смуглое, красивое лицо; волосы черные и слегка волнистые, нос большой и правильной формы, большие, темные глаза — одновременно внимательные и высокомерные. Рот был хорош, хотя губы немного полноваты, с намеком на чувственность при более детальном рассмотрении; на подбородке ямочка. Паркер искренне признался себе, что лицо этого человека не привлекало его; он был бы склонен окрестить его «байроническим вредителем», но опыт подсказывал ему, что лица такого типа могут вызывать сильные чувства у женщин: любовь или ненависть.

Совпадения обычно бывают злыми шутками со стороны Провидения. Мистеру Паркеру благоволил, если так можно сказать, некий олимпийский юмор. Как правило, такое редко случалось с ним; это было больше в стиле Уимзи.

Паркер проделал путь от скромных начал к представительному назначению в отдел уголовного розыска благодаря скорее сочетанию упорной работы, проницательности и осторожности, чем захватывающей демонстрации счастливых догадок или умению оседлать фортуну на гребне волны. На сей раз, однако, им «руководили» сверху, что являлось лишь частью природы вещей и людей, к которым он должен был испытывать отчетливое отсутствие благодарности за это.

Он закончил свой отчет, аккуратно положил все обратно в стол и пошел в полицейский участок договариваться с префектом о ключах и установке пломб. Был еще ранний вечер и не слишком холодно; поэтому он решил отогнать мрачные мысли за кофе с коньяком в «Буль Миш», за чем последовала прогулка по парижским магазинам. Будучи по натуре добрым и домашним человеком, он обдумывал идею относительно покупки чего-нибудь парижского для своей старшей сестры, которая была не замужем и вела довольно тоскливую жизнь в Барроуин-Фернесс. Паркер знал, что она будет в неописуемом восторге от прозрачных лоскутков кружевного нижнего белья, которое никто, кроме нее самой, никогда не увидит. Мистер Паркер не был человеком, которого бы испугала трудность покупки нижнего белья для леди ввиду незнания языка; он был не слишком изобретательным. Он помнил, как ученый судья однажды спросил в суде, что такое кофточка, и не находил ничего особенно смущающего в описании этого предмета одежды. Он решил, что найдет настоящий парижский магазин и спросит насчет кофточки. Это позволит ему начать, а затем мадемуазель покажет другие вещи, и тогда не придется спрашивать еще что-нибудь.

Таким образом, к шести часам он прогуливался по Улице Мира с небольшой коробкой под мышкой. Он потратил гораздо больше денег, чем намеревался, зато пригрел знание.

Он знал теперь наверняка, что такое кофточка, и Первые в жизни понял, что крепдешин не имеет никакого отношения к крепу и в большинстве своем удивительно дорог. Молодая леди была очаровательно доброжелательна и, фактически ничего не внушая исподволь, умудрилась заставить своего клиента войти во вкус парижских бутиков. Он чувствовал, как его французский улучшался. Улица была переполнена людьми, медленно прогуливающимися мимо ярких витрин магазинов. Мистер Паркер остановился и беспечно глядел на великолепную выставку драгоценностей, как будто колебался между жемчужным ожерельем ценой в 80 тысяч франков и подвеской из бриллиантов и аквамаринов в платине.

И там, злобно подмигивая ему из-под ярлыка с надписью «Удача», висел зеленоглазый кот.

Кот уставился на мистера Паркера, а мистер Паркер уставился на кота. Это был не какой-нибудь обычный кот. Это был кот с индивидуальностью. Его крошечное изогнутое тело искрилось алмазами, платиновые лапы были прижаты друг к другу, а поднятый вверх блестящий хвост преисполнен чувственного удовольствия от трения о какой-то любимый предмет. Его голова, слегка наклоненная в одну сторону, казалось, требовала, чтобы ее пощекотали под челюстью. Это было миниатюрное произведение искусства, а не работа ремесленника. Мистер Паркер порылся в своем бумажнике. Он посмотрел на кота в руке и на кота в витрине. Они были похожи. Удивительно похожи. Они были идентичны. Мистер Паркер прошел в магазин.

— У меня есть вот что, — сказал мистер Паркер молодому человеку за прилавком, — бриллиантовый кот, который очень напоминает того, которого я заметил в вашей витрине. Не будете ли вы так любезны сообщить мне, какова стоимость такого кота?

Молодой человек ответил незамедлительно:

— Ну, конечно, мсье. Цена кота пять тысяч франков. Он, как вы заметили, сделан из самых лучших материалов. Кроме того, это работа художника и стоит больше, чем рыночная цена камней.

— Это, я предполагаю, талисман?

— Да, мсье; он приносит большую удачу, особенно в картах. Многие леди покупают эти маленькие предметы. У нас здесь есть и другие талисманы, но все этого особого дизайна, они имеют сходное качество и цену. Мсье может быть уверен, что его кот породистый.

— Я предполагаю, что таких котов можно купить повсюду в Париже, — сказал Паркер беспечно.

— О, нет, мсье, если вы хотите приобрести пару вашему коту, я рекомендую вам поторопиться. Для начала мсье Брике сделал два десятка этих котов, а сейчас их осталось только три, включая того, что в витрине. Я полагаю, что он не будет делать еще. Повторять вещь часто — значит опошлить ее. Будут, конечно, другие коты…

— Мне не нужен другой кот, — сказал мистер Паркер, внезапно заинтересовавшись. — Правильно ли я понял, что коты типа этого продает только мсье Брике? Что мой кот из вашего магазина?

— Несомненно, мсье, это один из наших котов. Этих маленьких животных делает наш мастер — гений, который сделал многие из наших самых прекрасных изделий.

— Я полагаю, что невозможно выяснить, кому был продан этот кот?

— Если он был продан из-за прилавка за наличные деньги, это будет трудно, но если покупка была занесена в наши книги, выяснить это вполне возможно, если мсье желает.

— Я очень желаю этого, — сказал Паркер, доставая свое удостоверение. — Я — агент Британской полиции, и мне очень важно знать, кому этот кот первоначально принадлежал.

— В таком случае, — сказал молодой человек, — я должен сообщить владельцу.

Он понес карточку в подсобное помещение и теперь Появился с тучным джентльменом, которого представил Как мсье Брике.

В личном кабинете мсье Брике были извлечены конторские книги и разложены на столе.

— Вы понимаете, мсье, — сказал мсье Брике, — что я Могу сообщить вам имена и адреса только тех покупателей, которые купили эту вещь по безналичному расчету.

Однако вряд ли столь дорогая покупка может быть оплачена наличными деньгами. Хотя при наличии богатых англосаксов такой инцидент вполне мог произойти. Нам не придется возвращаться ранее, чем в начало года, когда эти коты были сделаны. — Он вел коротким и толстым пальцем вниз по страницам бухгалтерской книги. — Первая покупка была 19 января.

Мистер Паркер записывал различные имена и адреса, и по прошествии получаса мсье Брике сказал с заключительной интонацией:

— Это все, мсье, сколько имен у вас получилось?

— Тринадцать, — сказал Паркер.

— И еще три кота осталось — первоначальное количество было двадцать — так что четыре, должно быть, были проданы за наличные деньги. Если господин желает проверить это, мы можем проконсультироваться в журнале.

Поиск в журнале оказался более долгим и утомительным, но в конечном счете четыре проданных кота были найдены: один — 31 января, другой — 6 февраля, третий — 17 мая и последний — 9 августа.

Мистер Паркер поднялся и собрался уходить, расточая массу комплиментов и благодарностей, когда внезапная ассоциация идей и дат побудила его показать фотографию Кэткарта мсье Брике и спросить, узнает ли он этого человека.

Господин Брике покачал головой.

— Я уверен, что он — не один из наших постоянных клиентов, — сказал он, — у меня очень хорошая память на лица. Я считаю обязательным для себя знать любого, кто имеет у меня значительный счет. И лицо этого джентльмена не такое уж незаметное. Но давайте спросим моих помощников.

Большинство сотрудников не сумели опознать джентльмена на фотографии, и Паркер уже было собирался положить ее обратно в бумажник, когда молодая леди, которая только что закончила продавать обручальное кольцо тучному пожилому еврею, подошла и сказала без колебаний:

— Я видела этого мсье. Это англичанин, который купил алмазного кота для милой блондинки.

— Мадемуазель, — сказал Паркер нетерпеливо, — я молю вас оказать мне любезность и вспомнить все в подробностях.

— Прекрасно, — сказала она. — Это лицо не из тех, которые можно забыть, особенно если ты женщина. Джентльмен купил алмазного кота и оплатил покупку — нет, я ошибаюсь. Это леди купила его, и я вспоминаю теперь, что удивилась тому, что она заплатила сразу наличными, ведь леди обычно не носят такие большие суммы. Джентльмен также сделал покупку. Он купил черепаховый гребень с бриллиантом для леди, а затем она выразила желание подарить ему нечто, что приносит удачу, и спросила у меня, какой талисман помогает выигрывать в карты. Я показала ей некоторые драгоценные камни, которые больше подходят для джентльмена, но она увидела этих котов и влюбилась в них. Она сказала, что у него должен быть кот и ничто иное. Она спросила меня, так ли это, и я сказала: «Несомненно, и мсье никогда не должен играть без него», — тут он рассмеялся и обещал всегда иметь его при себе, когда будет играть.

— И как она выглядела, эта леди?

— Блондинка, мсье, и очень симпатичная; довольно высокая и стройная, очень хорошо одетая. Большая шляпа и темно-синий костюм. Что еще? Ну да, она была иностранка.

— Англичанка?

— Я не знаю. Она говорила по-французски очень, очень хорошо, почти как француженка, но с небольшим намеком на акцент.

— На каком языке она говорила с джентльменом?

— На французском, мсье. Понимаете, мы говорили все вместе, и они оба постоянно обращались ко мне, так что весь разговор шел на французском. Джентльмен говорил по-французски прелестно, только его одежда и определенные черты во внешности позволили мне предположить, что он англичанин. Леди говорила также свободно, но время от времени можно было заметить легкий акцент. Конечно, я отходила от них один или два раза, чтобы достать товар из витрины, и они продолжали говорить и тогда; я не знаю, на каком языке.

— Теперь, мадемуазель, вы могли бы сказать мне, как давно это было?

— Ах, боже мой, это довольно трудно. Мсье знает, что дни следуют друг за другом и похожи один на другой. Подождите.

— Мы можем посмотреть в журнале, — вставил слово мсье Брике, — когда алмазный гребень был продан вместе с алмазным котом.

— Конечно, — сказал Паркер торопливо. — Давайте вернемся назад.

Они вернулись и обратились к записям за январь, где не нашли ничего полезного. Но в графе за 6 февраля они прочитали:

Черепаховый гребень с бриллиантами — 7500франков. Кот с бриллиантами — 5000 франков (Форма С-5).

— Все совпадает, — сказал Паркер уныло.

— Мсье не кажется довольным, — предположил ювелир.

— Мсье Брике, — сказал Паркер, — я более чем благодарен вам за вашу огромную доброту, но искренне признаю, что из всех двенадцати месяцев в году я предпочел бы любой другой.

Паркеру весь этот эпизод показался таким раздражающим для его чувств, что он купил две газеты с анекдотами и, принеся их в «Будэ» на углу улицы Аугуста Леопольда, с серьезным видом принялся читать во время ужина, пытаясь привести в порядок свои мысли. Возвратившись в свою скромную гостиницу, он заказал выпить и сел писать письмо лорду Питеру. Это была медленная работа, и он, казалось, не особенно смаковал ее. Заключительный параграф был следующим:

Я изложил Вам все без какого бы то ни было комментария. Вы сможете сделать собственные выводы, как и я, — но лучше, я надеюсь, так как мои озадачивают и бесконечно волнуют меня. Они все могут быть высосаны из пальца — думаю, что это так; но смею надеяться, что с Вашей стороны появится что-нибудь, что позволит иначе интерпретировать факты. Я чувствую, что-то должно проясниться. Я бы предложил передать работу кому-либо еще, но другой человек может делать еще более скоропалительные выводы, чем я, и внесет беспорядок во все дело. Но, конечно, если Вы решите, я скажусь внезапно больным в любой момент. Дайте мне знать. Если Вы думаете, что мне следует продолжать копать здесь, не могли бы Вы раздобыть фотографию леди Мэри Уимзи и выяснить, если возможно, об алмазном гребне и зеленоглазом коте, а также в какие точно дни леди Мэри была в Париже в феврале. Она говорит по-французски так же, как и Вы? Сообщите мне, как у Вас дела.

Искренне Ваш,

Чарльз Паркер.

Он тщательно перечитал письмо и отчет и запечатал их. Затем он написал своей сестре, аккуратно запаковал посылку и позвонил, чтобы пришел камердинер.

— Я хочу, чтобы это было отправлено немедленно заказным письмом, — сказал он, — а пакет должен быть отправлен завтра как посылка.

После этого он лег спать и перед сном читал комментарии к «Посланию иудеям», чтобы заснуть.

Ответ лорда Питера прибыл с обратной почтой:

Дорогой Чарльз, не волнуйтесь. Мне самому все это ужасно не нравится, но я предпочел бы, чтобы этим делом занимались Вы, а не кто-либо другой. Как Вы говорите, обычному полицейскому малому все равно, кого он арестовывает, если он кого-то арестовывает, и в большинстве своем он является самым омерзительным человеком, копающимся в Ваших делах. Я думаю о том, как оправдать моего брата — это первое соображение; в конце концов, все что угодно будет лучше, чем если Джерри повесят за преступление, которого он не совершал. Кто бы ни сделал это, пусть лучше пострадает виновный, чем невиновный. Так что продолжайте.

Я прилагаю две фотографии — это все, что мне удалось достать на настоящий момент. Одна в форме медсестры — довольно потрепанная, а на другой все скрыто большой шляпой.

У меня было чертовски странное небольшое приключение здесь в среду, о котором я расскажу Вам при встрече. Я нашел женщину, которая, очевидно, знает больше, чем должна, и весьма многообещающего хулигана, только, боюсь, у него есть алиби. Также у меня есть шаткое предположение о ключе к № 10. Больше ничего не случилось в Норталертоне, за исключением того, что Джерри, конечно, был привлечен к уголовной ответственности.

Моя мать, слава богу, здесь! И я надеюсь, что она чего-нибудь добьется от Мэри, но ей стало хуже в эти два последних дня — я подразумеваю Мэри, а не мою мать, — она ужасно больна. Доктор Тингамми — настоящий осел — не может справиться с этим. Мать говорит, это ясно, как белый день, и она остановит это, если я наберусь терпения на день или два. Я заставил ее спросить о гребне и коте. М. отрицает кота полностью, но признает алмазную гребенку, купленную в Париже, — говорит, что не может вспомнить, где купила ее, чек потеряла, но она не стоила 7500 франков. Она была в Париже со 2 по 20 февраля. Моя главная задача теперь — встретиться с Лаббоком и выяснить небольшой вопрос относительно серебряного песка.

Выездная сессия суда присяжных состоится в первую неделю ноября, фактически в конце следующей недели. Это несколько ускоряет дело, но они не могут судить его там; ничто не будет иметь значения, кроме большого жюри, которое должно подобрать наиболее подходящую статью для обвинительного акта.

После этого мы можем откладывать решение дела сколько угодно. Это будет дьявольски трудное дело. Заседание парламента и все такое. Старина Биггс за своим мраморным фасадом жутко обеспокоен. Я действительно не понимаю, к чему устраивать такую шумиху вокруг суда пэров. Это случается примерно раз в шестьдесят лет, и процедура столь же стара, как и королева Елизавета.

Они должны назначить председателя суда пэров по этому случаю и бог знает что еще. Им предстоит разъяснить комиссии, что это нужно только для особого случая, потому что когда-то, во времена Ричарда II, председатель суда пэров был ужасно большой шишкой и привык управлять предками. Так, когда Генрих IV взошел на трон и служба перешла в руки короны, он сохранил эту должность, а теперь человека назначают на время: для коронации и таких представлений, какое будет с участием Джерри.

Король всегда притворяется, что не знает о роли лорда-распорядителя на коронации, пока не наступит время, и ужасно удивляется появлению того, кто выполняет всю работу. Вы знали об этом? Я — нет. Мне Рассказал Биггс.

Не стоит унывать. Притворитесь, что не знаете, что некоторые из этих людей — мои родственники. Моя мать шлет Вам свои наилучшие пожелания и все такое прочее и надеется, что скоро снова увидит Вас. Бантер шлет что-то надлежащее и почтительное; я забыл что.

Ваш собрат по расследованию,

ИВ.

P.S. Может также оказаться, что улика от фотографий будет совершенно неубедительной.