Когда цепь натянулась, Лук Хаммонд почувствовал, как что-то расцветает в его груди. Радостное чувство, какое он испытывал несколько раз прежде.

В девятнадцать лет в джунглях Лаоса, глядя на горящую деревню, на поднимающийся в потное небо черный дым.

На крыше разбитого дома в Бейруте, наблюдая, как падает в туче пыли древняя мечеть.

Следя на мониторе компьютера, как агенты уничтожают тренировочный лагерь в Сальвадоре.

Он не искал этого чувства. И не гордился им как таковым. Не хотел передать его сыновьям. И пусть он никогда не разговаривал с ними об этом, но подозревал, что и им такое чувство знакомо не меньше, чем ему.

Яростная, жуткая радость разрушения. Торжествующий вопль победы… нет, не совсем так… вопль силы. Силы, которая есть у тебя и которой нет у твоего врага.

Он перешел на более низкую передачу, посмотрел налево, направо, на десятки других пикапов, джипов, жилых прицепов – все они были соединены холодными стальными цепями с забором, за которым укрывались люди, убившие его сыновей.

И тогда он нажал на звуковой сигнал и долго не отпускал. Потом повторил это еще раз.

На третий раз он нажал педаль газа и услышал рев других двигателей – все водители сделали то же самое.

В воздухе раздался визг натянувшейся до предела стали, и Лук отпустил газ, включил заднюю передачу и сдал машину назад на три метра, потом снова бросил вперед. Остальные повторили его маневр, и их совместное усилие передалось через цепи забору. Металл стал изгибаться, земля – коробиться, колючая проволока наверху начала корежиться и запела, столб выскочил из земли вместе с девятнадцатью другими. В зеркало заднего вида он увидел, как обрушился стометровый участок ограждения Новой Земли Обетованной.

Толпа издала радостный вопль:

– Мы! Положим! Этому! Конец!

Тысячи голосов слились в один.

– Мы! Положим! Этому! Конец!

Эти слова бились в его груди, гнали кровь по жилам, распирали легкие.

– Мы! Положим! Этому! Конец!

* * *

Последние дни прошли в безумной активности. Всегда казалось, что еще сто вещей недоделано, тысяча важных заданий не выполнена. Они установили некую командную иерархию – не столько формальную систему званий, сколько свободное распределение обязанностей. Во главе всего стоял Миллер, Лук был вторым номером, а им подчинялись десять других бывших военных, которые и составили высшую командную ячейку. Руководители низкого звена избирались группами, членами которых они являлись. Миллер проявил здесь твердость, требуя, чтобы руководство было неглубоким и широким. Здесь собрались аналитики и рекламщики, президенты байкерских клубов и командиры захолустных группировок виджилантов, организаторы соседских дежурств и добропорядочные граждане. Люди, приехавшие группой, были склонны оставаться внутри ее. Другие группировались по принципу волейбольной команды на пляже. Таким образом, появлялись разношерстные отряды численностью от десяти до двух сотен человек.

Пока система работала. Несмотря на различия между людьми, всех их объединяли гнев, боль и утрата. Случались и ссоры, но реже, чем ожидал Лук.

– Пока мы действуем, – сказал Миллер, – мы одна команда.

– По крайней мере, до первой смерти. Это ведь не армия.

– Смерть сплотит нас еще больше, – мрачно улыбнулся генерал.

Время покажет, подумал Лук, потому что за годы знакомства с Миллером научился не спорить с ним. И потом, работы было выше головы.

То, что началось как спонтанное движение, стало обретать черты целеустремленного действия. Люди разделялись по жизненному опыту: бухгалтеры занимались администраторской логистикой, профессора истории обучали тактике, повара готовили на тысячи человек. Но ничего бы этого не было без частной поддержки.

– Посмотрите, босс, нас спонсируют корпорации, – пошутил Ронни Дельгадо, когда стали прибывать машины от «Лучших продуктов».

Фуры, набитые консервами, бутилированной водой, одеялами, винтовками, боеприпасами, – подарок от Райана Лучши, генерального директора, которого в прессе называли «эксцентричный миллиардер».

– Вот что удивительно в миллиардерах, – сказал Дельгадо. – Бедняков они называют чокнутыми.

Двадцативосьмилетний Дельгадо, бывший национальный гвардеец, был наемным рабочим на ранчо, а сюда его сам Господь Бог послал. Он был неутомим и постоянно шутил, поднимая настроение другим. Но самое главное, он умел обращаться с лошадьми.

Когда генерал Миллер впервые сообщил, что он убедил Райана Лучши отдать им принадлежащих миллиардеру лошадей (Дельгадо: «Эти владельцы корпораций – они, как только разбогатеют, тут же надевают ковбойские сапоги»), Лук не пришел в восторг. Тысячи лошадей у них в тылу представлялись ему шумной, вонючей обузой. Хотя Лук никогда не принадлежал к новому поколению военных, которых он считал скорее хакерами, чем воинами, лошади уж совсем низводили технологии ниже плинтуса.

– Лошади не ломаются, – сказал Миллер. – Компьютерные вирусы им не страшны. И бензина им не нужно.

– А когда у нас кончится еда для них?

– Тогда у нас будет свежее мясо.

* * *

И вот после тяжких трудов и быстрого принятия решений, после работы до пелены в глазах и плохого кофе, их час пришел. Первым их ударом стала дыра в сто метров, проделанная в заборе вокруг Новой Земли Обетованной.

Колонну возглавили пикапы. В каждом, помимо водителя, был еще один человек на переднем сиденье. Все остальное было забито припасами – плотно забито, до последнего сантиметра. Они инверсировали стандартную тактику, выдвинув вперед обоз, но предполагали, что далеко он не уйдет.

Следом пешим ходом шла остальная армия Новых Сыновей Свободы. Они несли рюкзаки и винтовки, двигались свободными группами. Погода стояла морозная, но ясная, и мужчины – и женщины, хотя их было немного, – двигались с нервной энергией, разговаривали, перекрикивались и пели, словно шли на футбольный стадион, а не на войну.

– Вот они – мы, – сказал Дельгадо. – Атака самой большой толпы линчевателей в мире.

– Эй! – резко сказал Лук. – Прекрати эти глупости.

– Да я только пошутил, босс…

– И шутки такие брось. Мы, возможно, и не континентальная армия, но и не ку-клукс-клан. Нами не руководит ненависть.

– Мой брат первым в семье поступил в колледж, – сказал Дельгадо, – в Принстон, получил полный грант на обучение. Он победил на конкурсе пятьсот других претендентов, и его приняли стажером в Белый дом. По большей части он подавал кофе и отвечал на телефонные звонки. Наверное, этим он и занимался, когда Эрик Эпштейн взорвал его. Так что…

– Мои сыновья сгорели заживо, – сказал Лук, стараясь говорить без дрожи в голосе. – Один был пилотом, другой стрелком-танкистом. Каждый из нас потерял кого-нибудь, Ронни. – Он перевел дыхание. – Проверь, как там лошади.

И, помолчав, добавил:

– Эй, и прими мои соболезнования.

– И вы мои тоже, – кивнул Дельгадо.

Лук двигался в толпе, пожимал руки, отвечал на вопросы.

Его знали все, и многие из них при виде него говорили: «Мы положим этому конец». Он отвечал им теми же словами, смысл которых для него уже был потерян, остались одни звуки.

Ему понадобился час, чтобы догнать Миллера. Генерал шел почти в самом начале нестройной колонны. Увидев Лука, он улыбнулся и сказал:

– «И Криспианов день забыт не будет отныне до скончания веков; с ним сохранится память и о нас».

– «О горсточке счастливцев, братьев. Тот, кто сегодня кровь со мной прольет, мне станет братом». «Генрих Пятый», – закончил Лук. – Ты думаешь, кровь начнет литься сегодня?

– Очень скоро, – пожал плечами Миллер.

– Мы могли бы освободить джип. Тебе не обязательно идти пешком.

– Макартуру тоже не обязательно было десантироваться с армией на Филиппинах. Инженерная часть приготовила для него понтон. Но старик Дуглас знал, что делает.

Генерал посмотрел на часы, окинул взглядом горизонт. Ничего, кроме пыльных кустарников перед далекими горами под мрачным небом. Очень мрачным. Когда начнется разрушение, оно придет сверху.

«И настанет миг, – подумал Лук. – И мы либо победим в этот миг, либо потерпим поражение, и от Новых Сыновей Свободы не останется даже примечания в истории».

– Хотел спросить у тебя кое-что. Министр Лиги – ты ему доверяешь?

– Не особенно, – ответил Миллер. – Оуэн – политик. Но он сделает то, что сказал, и не пустит сюда военных. Он думает, что если мы проникнем в Новую достаточно глубоко, то Эпштейн приползет к правительству на коленях. Променяет свободу своих людей на их жизни.

– Я тоже так его понял. Но если он просто использует нас…

– Ну и что? Прежде всего, это отвечает нашим целям. Но когда он поймет, что у нас другие планы, будет уже слишком поздно.

Лук посмотрел на него проницательным взглядом:

– Ты не собираешься останавливаться?

– Ты был во Вьетнаме. Что ты с тех пор знаешь о частичных мерах?

– Они не работают.

Миллер кивнул:

– Мы пойдем до конца. Сожжем НЗО – камня на камне от них не оставим.

– Но… Кольцо Воглера. Если хотя бы половина слухов верна…

– Эти слухи верны. Я позвонил старому приятелю из ДАР, он прислал мне отчет их агентства. Десять тысяч микроволновых излучателей с перекрытием зон действия. Поначалу ощущаешь тепло, потом – сильный солнечный ожог, потом глаза выскакивают из орбит, а кровь закипает.

– И правительство позволило ему построить такую штуку? – недоуменно покачал головой Лук. – Политики.

– Что верно, то верно. Эпштейн наверняка подносил нужным людям щедрые дары. Но главным образом, как я думаю, ему это сошло с рук, потому что он строил чисто оборонительные сооружения, которые бесполезны против американской армии.

– Бомбардировка за десять минут расчистит проходы. – Лук втянул воздух сквозь зубы. – Но у нас нет ни артиллерии, ни воздушной поддержки. Мы их можем обойти?

– Они были построены, чтобы сделать Теслу последним прибежищем. В столицу может собраться все население НЗО. Сеть микроволновых генераторов окружает город идеальным непрерывным кольцом.

– Так как же мы прорвемся?

Вместо ответа Миллер улыбнулся.

Бога ради, я же ваш сосед! Почему вы так поступаете?!

Слова Ли Паркера, тридцати двух лет, обращенные к налетчикам, которые, держа Паркера под прицелом, подожгли его дом в Портленде. Люди в балаклавах перепутали его с Лей Паркер, двадцати пяти лет, одаренной третьего уровня, – женщиной, чье имя присутствовало в списке анормальных, распространенном хакерской группой «Косяки кОС».