– Да, мы знаем, они все еще за оборонительным сооружением периметра…

– Прожектора. Конечно, они просто расстреляют их. Вот почему…

– У нас людей больше, чем оружия. И не хватает патронов, поэтому нужна команда курьеров, чтобы доставлять…

– У них нет машин. Лошади.

Комната представляла собой нечто среднее между залом заседаний и амфитеатром и была заполнена людьми, разговаривающими по телефонам, смотрящими на терминалы, где все время менялась информация. До недавнего времени здесь проходили корпоративные собрания и презентации новых продуктов, а табличка на двери с названием «оперативный пункт» вызвала у Купера очередную вспышку иронии, от которой он уже стал уставать. Остроумный штрих, который был бы более уместен на запуске какого-нибудь технического проекта, каковым, по представлению Купера, и была НЗО.

– Откуда я знаю, когда они будут атаковать? В промежутке между моментом, когда яркий шарик закатится за горизонт и появится с другой стороны…

– Прогноз потерь на мониторах…

– Нет, лошади…

Купер представил, как он пробирается по залу, с трудом протискивается к Джейкобу, предлагает помощь. Такая перспектива со всех сторон не устраивала его. Тут и без него хватало советчиков, и хотя в принципе его тактический опыт мог бы оказаться полезным, он не был встроен в бюрократическую машину НЗО, а потому от его предложений было бы мало пользы.

Он посмотрел на Шеннон. Одной рукой она поддерживала свой локоть, другой – подбородок, кончик большого пальца прикусила губами. Забавно: он видел ее обнаженное тело, видел, как она убивает, видел, как становится незаметной, но не мог вспомнить, чтобы она просто где-то стояла. Ему это показалось до странности интимным.

Она почувствовала на себе его взгляд – благодаря своему дару, подумал Купер, – и повернула голову.

– Уйдем отсюда, – сказал он.

* * *

Место выбрала она.

Когда Эрик активировал вирус Протей, первыми жертвами стали три современнейших истребителя, атаковавших Теслу. Две «Виверны» столкнулись в воздухе, их обломки упали на землю. Пилот третьего самолета катапультировался, а его «птичка» перевернулась и врезалась в боковину центрального здания, пробив в нем дыру высотой в четыре этажа и длиной под сорок метров. Топливо истребителя вспыхнуло, начался пожар, в котором успела сгореть почти вся мебель, прежде чем включилась система подавления огня. Тела погибших извлекли из здания, а дыру заделали пластиковыми панелями, которые прогибались и хлопали на ветру. Но дальше этого ремонт не продвинулся.

Они посмотрели друг на друга, потом на обгорелое помещение, почерневшие останки столов и стульев. Среди пепла и сажи посверкивало солнцезащитное стекло. Шеннон осторожно перешагнула через груду мусора, наклонилась за металлической рамкой для фотографии. Стекло потрескалось, фотография сгорела.

– Ты себе можешь представить – сидишь за столом, работаешь, а тут тебе в окно влетает самолет?

– С трудом.

– Да, – сказала она, окинув его взглядом, расшифровать который было нелегко. – И я тоже с трудом.

Купер, осторожно ступая, прошел по уничтоженному этажу. Запах сгоревшего пластика до сих пор висел в воздухе. Прозрачные панели сводили наружный мир к расплывчатым формам, подсвеченным заходящим солнцем.

– В трех километрах отсюда армия ждет наступления темноты, – покачал он головой. – Как мы дошли до жизни такой?

– Постепенно, я думаю. – Голос Шеннон звучал тихо. – По одной лжи зараз.

– Ты с твоим извечным стремлением к истине, – сказал Купер. – С тех самых пор, как мы с тобой впервые говорили в том дешевом отеле после знакомства на железнодорожной платформе, я проявлял экстремальный героизм, спасая твою жизнь…

– Забавно, я помню об этом иначе.

– И ты тогда сказала что-то вроде: «Может быть, войны и не будет, если люди перестанут приходить в телестудии и говорить, что она идет». – Он покачал головой. – И вот мы приплыли.

– Да. Приплыли.

Она бросила рамку. Оставшееся стекло звякнуло.

Издалека донеслись звуки выстрелов, устойчивые и неторопливые. Купер, вздохнув, потер лицо.

– Мои дети сейчас в бункере. Они, наверное, испуганы.

Шеннон вдруг оказалась рядом с ним, прикоснулась к его руке.

– Слушай, – сказала она, – мы уже спасали их прежде. Спасем и теперь.

Ответить он не успел – завибрировал телефон.

– Это Итан, – сообщил Купер, взглянув на дисплей.

Она выпрямилась:

– Ты должен поговорить с ним.

Купер кивнул, нажал клавишу:

– Док, привет, вы на громкой.

– Я… но…

– Здесь только я и Шеннон. Вы нашли пропавшие баллоны?

– Что? Нет. Я их не искал.

– Док, послушайте, мне нужно, чтобы вы сосредоточились…

– Ведь это вы детектив, а не я, – сказал Итан. – Вы хотите, чтобы я что делал? Ходил от одной двери к другой? Я работал в области вирусной эпидемиологии. Он же просто сукин сын, настоящий монстр. Модификация вируса гриппа, распространяемого капельным путем, долгоживущего, но с базовым числом репродукции больше двадцати. Это значит, что каждый заболевший распространяет болезнь еще среди двадцати. А поскольку надежной вакцины против гриппа не существует, если такой вирус попадет в мир, то переболеют практически все.

– И насколько он опасен, этот грипп? – поморщился Купер.

– Он не опасен. В основном сопли. Но проблема не в гриппе. Я анализировал записи исследователей, образцы крови и тканей, пытался понять, отчего умер Эйб. – Голос Итана перехватило. – Купер, виновата сыворотка. Плоды нашей работы. Превращение в сверходаренного убило его.

– Не понимаю…

– Эйб исчез до проведения нами надлежащих испытаний. А потом привил себе вакцину, что было безумием, подобные вещи просто так не делаются. Но он просто впал в паранойю, был настолько уверен в своей правоте… ну, вы сами видели, какой эффективной оказалась сыворотка.

– И это его убило?

– Не сама сыворотка, а реакция на нее мозга. – Итан перевел дыхание. – Вы ведь одаренный первого уровня? Как Шеннон, Эпштейн и этот говнюк Сорен. Но у вас дар от рождения. Он был частью вашего детства. А теперь представьте, что вы вдруг стали видеть мир глазами Шеннон. Или глазами Эпштейна. Или глазами Сорена. И всё за два дня.

– Это было бы непросто, но…

– Нет, не непросто, – сказал Итан. – Это было бы потрясение.

Он помолчал и продолжил:

– Хорошо. Вот смотрите. Представьте, что вы родились под землей. Вы там росли, мир воспринимали по прикосновению, звуку, запаху. Совершенно не знали о зрении. И так вы прожили шестьдесят лет. А потом случился обвал породы и на вас хлынул свет. Вы понятия не имеете, что произошло. Я имею в виду буквально – вашему мозгу пришлось бы разрабатывать нейронные связи для восприятия зрительной информации. У вас бы не было представления ни о масштабе, ни о движении, ни даже о цвете. Вы не могли знать, какая форма перед вами: то ли ваша жена, то ли валун, который грозит вас раздавить.

– Я вас понял, но…

– А теперь вообразите, – сказал Итан, – что у вас нет представления не только о зрительном восприятии, но и о звуковом, осязательном, вкусовом. И все они вдруг обрушиваются на вас. Да вы только подумайте: Сорен лишь одно из времен воспринимает не так, как остальные.

Купер, застыв в изумлении, уточнил:

– Иными словами, вы хотите сказать, что это может привести к смерти?

– Я говорю, что Эйб выцарапал себе глаза, чтобы не видеть, скребся пальцами о стенки клетки, пока не стер кожу до кости. А это был человек, наделенный первостатейным интеллектом. Он прекрасно понимал, что с ним происходит. Человеческому мозгу не по силам такие изменения. Для этого не хватает его нейронной гибкости, если мы получаем дар в совершенно зрелом возрасте.

– И что это за возраст?

– Лобная доля окончательно формируется годам к двадцати пяти, – сказал Итан и после небольшой паузы продолжил: – Но знаете что? Никаких проблем не возникнет у детишек, тинейджеры перенесут такие изменения без особых затруднений, люди старше двадцати, вероятно, справятся. Но все, кто старше… Я не знаю. Я предполагаю, что процент выживания составит единицы. Но и эти единицы будут испытывать смятение, страх, бредовое состояние, неконтролируемую ярость, стремление к убийству…

– И это самые эффективные из всех одаренных на земле, – сказала Шеннон. – Ужас.

Порыв ветра сотряс пластиковые панели. Мир за панелями тонул в сумерках. В декабре в Вайоминге солнце заходит быстро, и пока они говорили, темнота успела значительно сгуститься.

– Вы должны остановить это, – сказал Итан. – Как угодно. Прошу вас. Моя дочь…

Купер отключился. Подумал – не швырнуть ли трубку к чертям о стену.

– Он прав, – кивнула Шеннон. – Мы должны это остановить.

– Я знаю.

– Мы занимались другими делами. Виджиланты, спасение детей, подготовка к войне. И просмотрели самое главное.

– Фирменный почерк Джона Смита.

Купер снова испытал то самое чувство сродни щекотке.

Он знал, что так дает о себе знать его дар, когда с бешеной скоростью начинает определять закономерности, приближая его к ответу.

– Это не случайность, – сказал он, – не сбой во времени. Смит заранее спланировал так, чтобы все, что происходит, про изошло одновременно.

– Милый, у тебя паранойя, – сказала Шеннон.

– Да нет. Он сам нам сказал – ты помнишь? «Убить меня еще не значит победить». Я всю жизнь преследовал Смита. – Купер покачал головой. – Должен был догадаться, что все не так просто. Пусть он и мертв, но все еще пытается победить.

– Но как он мог предвидеть наступление Сыновей?

– Он и не предвидел.

Цепочка связей становилась все яснее. Купер чувствовал, как истина ускользает от него, словно мячик в плавательном бассейне.

«Схватишь посильнее – только оттолкнешь его. Следуй логике, пусть тебя унесут потоки».

– Он не предвидел, – повторил Купер. – Он его спровоцировал.

– Это смешно. Убийства, взрывы, создание подполья, биржа, «Дети Дарвина». Ты хочешь сказать, что все планировалось так, чтобы атака на НЗО случилась в наиболее выгодный момент, когда наше внимание занято другим?

– Не то чтобы именно наше. Но да, таково было его намерение.

Шеннон начала возражать, но он видел, что она уже взвешивает его аргументы, переоценивает их в свете последних сведений.

– Когда я видела Джона в последний раз – я не имею в виду сегодня, – я обвинила его в развязывании войны. И он мне сказал, что я права, что мир обычных людей начнет атаковать и таким образом обречет себя на гибель. Он сказал, что его не волнует, сколько крови прольется, если кровь будет их, а не наша.

– Что точно отвечает свойствам его вируса, – подхватил Купер. – Он поражает только обычных людей. Убивает всех старше двадцати пяти, а это означает практически всю силовую структуру. Останутся только сверходаренные.

– Изящно, – сказала Шеннон, – но слишком уж сложно. Существует множество защитных мер от биологической атаки.

– Да, – кивнул Купер, перед ним открылось еще одно проявление закономерности. – Но не забывай: это всего лишь грипп. Грипп каждый год поражает миллионы, и никто не впадает в панику. В основном он протекает в мягких формах. И только сыворотка Итана делает его опасным, но никто об этом и не думает. Черт, никто даже не подозревает о ее существовании. Кроме того, защитные меры могут быть приняты лишь в упорядоченном мире. А у нас сменился третий президент за год, на Манхэттене линчуют людей, идет гражданская война. Правительство уже разыграло карантинную карту с «Детьми Дарвина» – результат ужасный. Кажется, в Кливленде все еще бушуют пожары. И все дирижируется или по меньшей мере провоцируется Джоном Смитом. Я уж не говорю о сегодняшней атаке… – Он замер. – О черт, сегодняшняя атака!

Она задумалась на мгновение. И когда поняла, кровь отхлынула от ее лица.

– ЦКЗ в Атланте, – сказала Шеннон. – Если и было какое место, оснащенное для борьбы с гриппом, так это Центр по контролю заболеваний, поэтому Смит его и сжег. Центр был его настоящей целью. А все остальное – дым для прикрытия.

– Даже взрыв ДАР, который убил моих лучших друзей и еще около тысячи человек.

– Все, что мы делали в последние годы, все, к чему якобы стремился он, – это равенство. А на самом деле Джон лишь сталкивал мир во мрак, где тот не сможет защитить себя. – Шеннон помолчала. – И все равно. Если он выпустит свой вирус в одном-двух городах, если даже погибнут миллионы, дальше он не распространится. Не сможет быстро распространиться.

Вот оно. Неожиданно весь замысел стал ясен Куперу. Словно сбросили занавес.

«Идеальная кристаллическая ясность, которой, видимо, владел Джон Смит.

Всё в подробностях. Годы работы в направлении самой сложной расстановки костяшек домино в истории.

Ужасающая, безжалостная дисциплина».

– Вирус будет выпущен не в каком-нибудь городе, – произнес он.

Шеннон уставилась на него. Он дал ей время подумать, хотел, чтобы она подтвердила его логические вычисления.

Наконец она сказала:

– Ты думаешь, вирус будет распылен здесь? Против Новых Сыновей? Потому что они все обычные, все уязвимые. Но он не мог знать, что они победят.

– Не имеет значения, кто победит. Если виджиланты сожгут Теслу, война будет закончена. Они вернутся домой в разные уголки страны, как и беженцы из Теслы. А многие из них обычные люди. Если же виджиланты потерпят поражение…

– Случится то же самое, – сказала она. – Тысячи выживших побегут домой. Боже мой! Джон спровоцировал нынешнюю атаку – войну – ради того, чтобы распространить вирус по всей стране.

– По всему миру, – поправил ее Купер. – Может быть, не в полной мере, но все же если вирус так заразен, как говорит Итан, то сколько человек умрет? Сотни миллионов? Миллиарды?

– Мы должны связаться с президентом.

– И что мы ей скажем? – пожал плечами Купер. – Нет, ты представь, мы каким-то образом убедим ее, и она пришлет морскую пехоту, то есть еще больше обычных людей, больше возможностей распространения. Единственный способ остановить это – не допустить выброса вируса.

– Как? Мы понятия не имеем, где он спрятал свои баллоны. А виджиланты в любую минуту могут начать атаку.

– Не знаю, – сказал он, беря ее за руку, – но должны сообразить. И быстро.

– Ник, это не моя специализация.

– Теперь твоя. Всех нас. Нравится это кому-то или нет.

Она отстранилась от него, уязвленная, пнула почерневший стол. Ножки подкосились – стол упал, подняв облако пепла.

– Ну хорошо, – сказала она, заскрежетав зубами. – Если он собирается заразить Новых Сыновей, то баллоны должны быть где-то здесь, в Тесле.

– Кроме того, Смит мертв. А опасность ничуть не убавилась.

– Да уж, – сказала она, – правильно. Значит, нам нужно искать что-то такое, что будет действовать без его участия. Что-то такое, на что он мог положиться.

– Не что-то, – поправил ее Купер. – Смит не стал бы составлять такой сложный план, полагаясь на таймер. Тут должен быть задействован человек. Кто-то, на кого он мог положиться даже после смерти. Его последняя надежда.

– Кто-то, кто сделает это. Кого не волнует катастрофа, которая последует, смерть миллионов или миллиардов.

– Ты знаешь этих людей лучше, чем я, – сказал Купер. – Кто бы это мог быть?

– Господи боже, не знаю. Сорен, но он…

Они несколько секунд смотрели друг на друга.

Купер сломя голову пустился к лестнице, Шеннон бросилась за ним, ее шаги были легче, но она не отставала от него. Он преодолевал пролеты одним прыжком, спускаясь все ниже, его рука скользила по перилам, а приземления отдавались болью в коленях и щиколотках, голова кружилась, сердце стучало, как молот, а душа молилась: «Пожалуйста, пожалуйста, хоть капельку удачи, ведь я прошу такую малость».

Они добрались до второго подвала, распахнули дверь.

Увидели распростертое на полу тело.

Еще одно в коридоре.

В пультовой комнате тюрьмы сидел программист Рикард, который недавно изображал виртуального палача. Свет с потолка отражался в луже его крови, как луна в пруду. Из его вспоротого горла торчал язык.

Камера Сорена была пуста.