Дорогие сограждане!

Обращение к народу президента Соединенных Штатов Америки из Овального кабинета вечером 12 марта 2013 года

Сегодня вся наша нация, весь наш образ жизни подверглись суровому испытанию. Речь идет, конечно же, о террористическом акте, жертвами которого стали мужчины и женщины самых разных социальных слоев. Среди них были и социальные работники, и адвокаты, и банкиры, и художники; матери и отцы, братья и сестры. Сотни, а возможно, и тысячи жизней унесены трусливыми террористами, установившими бомбы в самом сердце нашей великой нации.

Цель террористов – разрушить наш образ жизни. Убив ни в чем не повинных людей, они надеялись запугать нас, превратить нас в детей, прячущихся под одеяло от монстров.

Но наше общество – не общество детей. От монстров мы прятаться не станем. Мы их найдем и покараем.

Наши службы безопасности едины во мнении, что террористический акт – дело рук сверходаренных. Наши армии и силы безопасности сейчас крепки, как никогда в истории. Ими уже ведется работа по поиску ответственных за случившееся злодеяние. И пусть наши враги не надеются: мы непременно найдем их, и они обязательно будут отданы в руки правосудия. Каждый, кто помогает нашим врагам, кто прячет их или любым иным способом поддерживает, пусть не обольщается: все убедятся в неотвратимости нашего гнева.

Прошло тридцать два года с момента появления мозганов, и наш мир столкнулся с вызовом, какого не знал за все время своего существования. Маленькая группа индивидуумов сейчас обладает неоспоримым преимуществом перед остальными гражданами. Многие из вас наверняка задаются вопросом: как мужчинам и женщинам обеих групп жить и работать вместе? Ответ непрост, но путь к формированию единого совершенного общества все же существует, и он, конечно же, не подразумевает использования бомб и пролития крови.

И сегодня, когда наша нация оплакивает мертвых, я прошу вас сохранять спокойствие, быть терпимыми и гуманными. Конечно же, не все сверходаренные ответственны за произошедший сегодня акт насилия. Точно так же те, чьи сердца сейчас наполнены праведным гневом, не определяют для всех нас единственную линию поведения.

Ибо сказано, что лишь в тяжких испытаниях выковывается истинное взаимопонимание. Так пусть тяжкие испытания не разделят нас на нормальных и анормальных, пусть все мы почувствуем себя единой нацией – американцами.

Давайте же вместе трудиться над построением лучшего будущего для наших детей.

Но пусть никто из нас не забудет боль сегодняшнего дня. Пусть никто из нас никогда не пойдет на поводу у тех трусов, которые считают, что сила заключена в оружии, и которые ради достижения собственных целей убивают детей.

Для таких трусов нет и не будет в наших сердцах жалости.

Доброй ночи, и да благословит Бог Америку!

13 марта 2013 г.

Из публицистической статьи «Американский народ разобщен, а страна беззащитна перед лицом внутренней угрозы»

Со времени окончания холодной войны Америка была единственной суперсилой в мире. Но вчера нам открылось, что и мы уязвимы, а вся наша мощь не способна противостоять безжалостному врагу, пренебрегшему законами войны и атаковавшему невинных.

В предстоящие дни и недели непременно последуют дискуссии относительно того, кто же ответственен за случившееся. В то время, как вы читаете эту статью, наши спецслужбы вписывают все новые имена в список подозреваемых. Но, безусловно, список этот возглавляет имя Джона Смита – террориста, на чьей совести множество кровавых злодеяний.

Вчерашняя атака показала, что проблема значительней и опасней, чем представлялось прежде. Проблема кроется в том, что мы являемся, по сути, двумя абсолютно разными нациями. Сверходаренные и все остальные. А ведь разделенное общество, как издавна известно, есть общество обреченное.

Мозганы тоже являются людьми – нашими детьми и друзьями. Многие из них испытывают от последствий террористического акта боль ничуть не меньшую, чем остальные. Но факт остается фактом: само наличие среди нас сверходаренных представляет собой угрозу для всего мира, угрозу для общепринятого порядка вещей и даже для нашего с вами физического существования…

15 марта 2013 г.

Уокер призывает к созданию следственной комиссии.

Вашингтон, округ Колумбия

Выступая сегодня перед конгрессом, президент Уокер призвал к созданию специальной комиссии, целью которой станет расследование обстоятельств взрыва, произошедшего 12 марта в здании фондовой биржи.

– Американский народ имеет право на обладание полной и достоверной информацией о событиях того дня, – заявил Уокер. – Каким образом произошла трагедия? Явилась ли она следствием халатности спецслужб? Или, быть может, виной тому стало преступное попустительство со стороны отдельных руководителей или даже рядовых сотрудников этих спецслужб?

В состав предложенной комиссии будут введены представители обеих лидирующих в стране политических партий. Комиссия будет наделена полномочиями, необходимыми для расследования не только причин взрыва, но и действий служб безопасности, непосредственно предшествовавших террористическому акту. Кроме того, комиссии предстоит оценить эффективность деятельности полиции и федеральных служб спасения, каковая последовала сразу же за взрывом.

Считается, что произведенные 12 марта сего года взрывы, унесшие жизни более чем тысячи мирных граждан, явились результатом деятельности группы террористов. На сегодняшний день ни одна из организаций или групп граждан не взяла на себя ответственность за террористический акт…

22 марта 2013 г.

Скорбь по невинно убиенным в сердцах многих граждан переродилась в гнев.

Даллас, штат Техас

Через десять дней после взрыва на Манхэттене потрясенные американские граждане ощутили гнев и жажду мщения.

– Всем известно, кто это сделал, – заявил Деррел Дженкинс, водитель грузовика, 63 лет, а в прошлом офицер Военно-морских сил. – Мы были великодушны с анормальными, а они, в знак благодарности, пролили нашу кровь. Пришло время, говорю вам я, продемонстрировать им, что значит платить кровью за кровь.

В своих чувствах мистер Дженкинс не одинок. Национальная трагедия побудила многих к действию. Кто-то сдает кровь, а кто-то вступает в армию, и многие, очень многие американцы яростно жаждут отмщения, какого страна не видела со времен Пёрл-Харбора…

22 апреля 2013 г.

В сенат представлен законопроект относительно принудительного вживления микрочипов в тела всех анормальных.

Вашингтон, округ Колумбия

Сенатор от штата Арканзас Ричард Латруб сегодня представил на рассмотрение сената законопроект под номером С2038, в случае принятия которого каждому сверходаренному гражданину Америки будет принудительно вживлен в тело микрочип, позволяющий отслеживать все его передвижения.

– Инициатива по надзору за перемещением анормальных является, безусловно, простым и вместе с тем рациональным решением комплексной проблемы, – сообщил Латруб. – Приняв его, мы разом радикально уменьшим риск повторения событий двенадцатого марта.

Согласно законодательной инициативе, следящий прибор будет имплантироваться анормальным в шею, в непосредственной близости от сонной артерии. Источником питания микрочипу послужит биоэлектричество. Вживленные в тела анормальных микрочипы позволят правительственным службам отслеживать малейшее передвижение анормальных – носителей устройств.

Законодательная инициатива, как того и следовало ожидать, вызвала в стенах сената ожесточенные дебаты. Так, ярым противником ее предсказуемо стал сенатор от штата Колорадо Блейк Кроух – впервые в истории США анормальный, избранный в сенат в прошлом году.

– Я скорблю о погибших двенадцатого марта ничуть не меньше, чем любой из американцев. Но нельзя ради безопасности жертвовать завоеваниями демократии. Скажите мне, насколько предложенные сегодня микрочипы отличаются от золотых звезд, которые нацисты заставляли евреев пришивать к своей одежде во времена холокоста?

Сторонники законопроекта остались непоколебимы.

– Спору нет, ваше заявление, сенатор Кроух, звучит весьма мелодраматично, – признался сенатор Латруб. – Но информация о перемещениях анормальных нужна нам только для того, чтобы защитить свои жизни и жизни наших детей и близких. Эти устройства не представляют ни малейшей угрозы для сверходаренных. А вот можете ли вы утверждать, что сверходаренные не представляют угрозу для нас?

5 июля 2013 г.

Мирная демонстрация обернулась актом насилия: один погибший, четырнадцать человек госпитализировано.

Энн-Арбор, штат Мичиган

Мирный марш протеста неравнодушных к политическим событиям юношей и девушек в День независимости превратился в кровавую баню.

Группа из нескольких сотен студентов Мичиганского университета, ратующих за равные права нормальных и анормальных, вышла после полудня маршем в знак протеста против инициативы по надзору за перемещениями анормальных. Организатором марша стало общественное движение «Мы вместе». На груди большинства студентов были желтые шестиконечные звезды, подобные тем, какие немецкие нацисты заставляли пришивать к своей одежде евреев.

– Марш начался замечательно, – рассказала одна из его организаторов, Дженни Вивер. – Но как только мы повернули на Мейн-стрит, откуда ни возьмись появились вооруженные молодчики.

По словам очевидцев, несколько дюжин людей в лыжных масках на лицах и с бейсбольными битами набросились на протестующих и принялись беспощадно их избивать.

Вивер утверждает, что она и ее товарищ по организации «Мы вместе» Рональд Мур были особо выделены молодчиками в марше протестующих. По ее словам, молодчики продолжали избивать ее даже после того, как она упала.

– Один из них сказал: «Мой брат был в Нью-Йорке». Затем в лицо мне ударили сапогом. Это последнее, что я помню.

Рональд Мур скончался от побоев до прибытия машин «скорой помощи». Вивер была доставлена в ближайший госпиталь, где провела последующие одиннадцать часов в отделении экстренной хирургической помощи. Предполагается, что она выживет, хотя нанесенные увечья и раны…

8 августа 2013 г.

Законопроект о принудительном вживлении микрочипов принят сенатом.

Вашингтон, округ Колумбия

Сегодня сенат большинством голосов одобрил законодательную инициативу по надзору за перемещением анормальных. Законопроект передан на утверждение в палату представителей конгресса США, где, как предполагается, в течение месяца по поводу него состоится голосование.

– Сегодня великий день для защитников свободы в нашей стране, – с гордостью заявил сенатор от штата Арканзас Ричард Латруб. – Мы сделали первый шаг на пути обретения истинной защиты нашего образа жизни.

В то же время законность мер по принудительному вживлению микрочипов в тела всех сверходаренных все еще горячо обсуждается во всех слоях общества, но законодательный акт обрел ощутимую поддержку среди многих граждан Америки…

13 августа 2013 г.

CNN.com

Множество сайтов во Всемирной сети подверглись атакам хакеров.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

Этим утром несколько десятков крупнейших онлайн-ресурсов было взломано хакерами. Атаке подверглись социальные сети, онлайн-энциклопедии, сайты крупнейших торговых компаний и новостных агентств. Хакеры разместили на страницах взломанных сайтов сообщения от имени группы террористов-анормалов:

«Мы добиваемся лишь равенства в правах, мы хотим лишь мира.

Но мы не будем сидеть сложа руки, дожидаясь, пока вы соорудите для нас концентрационные лагеря.

Считайте наше послание предостережением.

Отнеситесь к нему с должным вниманием».

По поводу произошедшего рядом официальных лиц были заданы вопросы Департаменту анализа и реагирования, на что уполномоченный представитель департамента по связям с общественностью сообщил следующее…

 

Глава 16

В начале сентября, через полгода после взрывов в новом здании фондовой биржи, унесших тысячу сто сорок три жизни, «ягуар» модели XCR петлял по заброшенным улицам Чикаго, где в основном располагались склады.

Асфальт здесь был порядком разбит колесами тяжелых грузовиков и безжалостными чикагскими зимами, когда температура в течение суток частенько переходит от минуса к плюсу и обратно. Водитель вел машину медленно, аккуратно объезжал наиболее крупные дыры в асфальте, но, несмотря на все старания, спортивный автомобиль, оснащенный жесткой подвеской, подпрыгивал на каждом бугорке, на каждой выбоинке. Автоматика заставляла дворники работать, но дождь шел мелкий, нудный, воды было немного, и они то и дело издавали вибрирующий, режущий ухо звук.

Потянулся ряд однообразных домов из кирпича, обнесенных проржавевшими оградами. Несколькими кварталами к северу множество подобных зданий переоборудовали под ночные клубы, но здесь они по-прежнему служили складскими помещениями. Во всяком случае, большинство из них.

«Ягуар» пересек рельсы давно бездействующей узкоколейки, проехал мимо крупногабаритного контейнера для мусора, расписанного граффити, и оказался перед воротами, за которыми находилось двухэтажное здание из бледно-оранжевого кирпича, с водонапорной башней на крыше. Поверх ограды шла колючая проволока, над воротами была установлена видеокамера. После нескольких секунд ожидания ворота отъехали в сторону. Проследовав дальше, водитель припарковался рядом с огромным блестящим черным джипом с тонированными стеклами и вышел из машины. Под ногами зашуршал гравий. Несмотря на дождь, явственно пахло отбросами и едва заметно – речной тиной. Слегка поморщившись, водитель открыл багажник и достал плоский черный чемоданчик; пистолет оставил на прежнем месте.

Позади с металлическим скрежетом открылась дверь. Изнутри безучастно воззрился парень в тренировочном костюме.

Склад был огромным и холодным; свет из окон под потолком делал тени контрастными и темными. Половину склада занимали штабеля ящиков без маркировки. Рядом с ящиками стоял ярко-вишневый «корвет» последней модели. Из-под «корвета» торчали ноги, правая слегка подергивалась в такт доносящейся из динамиков автомобиля классической рок-н-ролльной мелодии.

– Я обыщу тебя, – сообщил парень в тренировочном костюме.

– Нет. – Вновь прибывший улыбнулся. – Меня ты не обыщешь.

Тренировочный Костюм был всего лишь подручным Зана – персоной не слишком важной.

– Знаю, ты новая любимая зверушка босса, – начал было тот, – но…

– Слушай внимательно. – Опять последовала улыбка. – Коснешься меня, и я сломаю тебе руку.

Глаза громилы сузились.

– Ты это серьезно?

– А то.

Тренировочный Костюм шагнул вперед, очевидно намереваясь нанести удар левой ногой.

– Джоуи, – заговорил выбравшийся из-под машины механик, – с нашим гостем все нормально. Кроме того, насчет твоей руки он не шутил.

– Но…

– Проводи его к Зану.

Слегка поколебавшись, Джоуи повернулся и махнул рукой:

– Шагай туда.

«Туда» оказалось конторским помещением наверху у дальней стены склада, куда вела металлическая лестница. Тяжело поднявшись по ступенькам, Джоуи постучал в дверь:

– Мистер Зан! Он прибыл.

Окна офиса смотрели не наружу, а внутрь склада. В офисе оказалось чисто; на ярком восточном ковре стояли две софы; освещение было отлично продуманным и приятным глазу; огромный 3D-телевизор без звука показывал канал Си-эн-эн.

Роберт Зан был человеком с улицы, и факт этот не могли скрыть ни дорогущий кашемировый свитер, ни стрижка за двести долларов. Глаза и осанка говорили о днях, когда его называли «старина Бобби Зэ», да и сейчас он явственно излучал опасность.

– Мистер Элиот.

– Мистер Зан.

– Выпьете что-нибудь?

– Не откажусь.

Джоуи закрыл за собой дверь. Зан подошел к бару:

– Скотч подойдет?

– Более чем.

Мистер Эл положил чемоданчик на стол и сел. Софа, на его вкус, оказалась слишком мягкой, но он все же откинулся на спинку и сложил на коленях руки.

– Знаете, а ведь я до последней секунды не был уверен в серьезности вашего предложения. – Зан достал из мини-холодильника кубики льда и кинул их в стаканы, затем налил на два дюйма виски в каждый. Подошел к столу. Движения его были легкими и хорошо сбалансированными – так двигаются опытные бойцы. Он подал гостю стакан и сел, скрестив ноги, на софу напротив. – Но вы здесь. Полагаю, теперь мне следует отмести всякие сомнения?

– Сомнения делают людей осторожными и осмотрительными. В общем, жизнь продлевают.

– Выпьем же за это. – Зан поднял стакан.

На 3D-экране перед Белым домом стоял репортер. Новостная лента внизу экрана сообщала: «Законопроект о принудительном вживлении микрочипов в тела всех сверходаренных был одобрен сенатом. Ожидается, что в ближайшее время законопроект будет подписан президентом Уокером».

– Итак, – проговорил Зан.

– Итак.

Зан положил ладонь на чемоданчик:

– Не возражаете?

– Чемоданчик и все его содержимое теперь ваши.

Зан с улыбкой наклонился вперед и надавил большими пальцами на кнопки замков. Те щелкнули, Зан откинул крышку. В течение доброй минуты он молча разглядывал содержимое. Затем громко выдохнул и покачал головой:

– Черт возьми! Прямиком из лаборатории ДАР. Даже не предполагал, что их последние разработки возможно выкрасть. Не возражаете, если я вас назову сумасшедшим сукиным сыном?

– Буду польщен.

– Как вам это удалось?

Элиот молча пожал плечами.

– Понимаю, профессиональный секрет. Давайте я перефразирую свой вопрос. Были ли у вас в связи с этим какие-либо трудности?

«…вспышка пламени, разлетающиеся дождем осколки оконного стекла, вой сирен заглушается очередным взрывом бензобака грузовика…»

– Ничего, что кинуло бы на вас даже малейшую тень подозрения.

– Черт возьми! – снова воскликнул Зан. – Не знаю, откуда вы взялись, но рад, что вы здесь. И пусть о таких, как вы, говорят что угодно, вы проделали отличную работу. – Он медленно, почти нежно закрыл чемоданчик. – Я переведу деньги на тот же счет, что и прежде. Вас это устраивает?

– Переводить деньги не надо.

Намеревавшийся отхлебнуть из бокала Зан замер, мышцы его плечевого пояса напряглись. Ведение дел в криминальном мире столь же регламентировано, как вальс; партнеры наперед знают каждый свой шаг и каждый шаг партнера, и любая импровизация вызывает чувство тревоги. Зан медленно поставил стакан на стол.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что вы получаете это, – Элиот взмахом руки указал на чемоданчик, – и оставляете деньги себе.

– А что получаете вы?

– Услугу. – Уперев локти в колени, Том Элиот наклонился вперед, выказав таким образом максимальное доверие к собеседнику. – Меня зовут вовсе не Том Элиот. Мое имя – Ник Купер.

– Пусть будет так.

– Знаете, хочу сказать вам… – Сделав паузу, Купер глубоко вдохнул. – Доверие – вовсе не обязательная часть нашего бизнеса, но полагаю, что я могу вам верить, и мне нужна помощь. Несомненно, вам известно, что я анормальный.

– Разумеется.

– Но вряд ли вам известно, что прежде я работал на ДАР.

– Так вот, значит, каким образом вам удалось ограбить их лабораторию.

– Нет, вовсе не поэтому. Я никогда прежде в той лаборатории не был. Все лаборатории принадлежат аналитическому отделу, я же был полевым работником. В Службе справедливости.

Зану почти удалось сохранить непроницаемое выражение лица.

– Да, я служил именно там. И нас вроде бы даже не существует. Но мы, конечно, существуем. Вернее, они существуют. Я оставил службу потому, что… Потому, что сверходаренный агент вынужден преследовать людей своего вида, а это, знаете ли, приводит к некоторым противоречиям в душе. Подробности не имеют значения. Значение имеет лишь тот факт, что, оставив департамент, я превратился в глазах своих бывших коллег в плохого парня.

– Мне отлично известно, что значит быть плохим парнем. – Зан натянуто улыбнулся.

– Именно поэтому я и полагаю, что могу вам верить. Видите ли, меня объявили в розыск. Меня пытаются убить. И рано или поздно настигнут.

– И чего вы от меня хотите? Помериться силами со всем ДАР?

– Конечно же нет. Помогите мне стать другим человеком.

Зан поднял стакан и отхлебнул из него:

– А почему бы вам не перебраться в Вайоминг?

– И жить там, словно зверюшка в зоопарке? – Купер покачал головой. – Ну нет, покорнейше благодарю. Я ненавижу клетки. И никто не имплантирует мне в горло следящее устройство. Никогда в этой жизни. И потому мне нужно новое имя, новое лицо и документы.

– Вы просите меня о слишком многом.

– А как же устройство, которое я вам принес? – Взмахом руки Купер указал на чемоданчик. – Абсолютно новое слово в высоких технологиях. Никто, я подчеркиваю, никто за стенами ДАР даже в глаза такое не видел. С его помощью вы ухватите удачу за хвост. И это не будет вам стоить ни гроша. Вы, насколько мне известно, самый крупный контрабандист на всем Среднем Западе. Думаете, я поверю, что у вас в команде нет достойного хакера и пластического хирурга?

На 3D-экране пошел ролик, демонстрировавший взрыв в новом здании биржи. Первые несколько месяцев после взрывов этот ролик крутили бесконечно, и обычно за ним следовала речь президента Уокера или, по крайней мере, та ее часть, где он говорил: «Для таких трусов нет и не будет в наших сердцах жалости». Затем стало очевидно, что Джона Смита в ближайшее время не схватят, и ролик стал появляться на экранах все реже и реже. Но время от времени его все же крутили, особенно когда какая-нибудь шишка – обычно из правительства – негативно высказывалась об анормальных. Сегодня был как раз такой случай.

– Разумеется, у меня есть необходимые ресурсы. Но если я их использую для вас, что буду с этого иметь?

– Я уже сказал: товар достанется вам бесплатно.

– Я мог бы просто убить вас.

– Вы в этом абсолютно уверены? – Купер непринужденно улыбнулся.

Зан в свою очередь рассмеялся:

– А у вас, как я погляжу, нервы железные, и мне это в вас чертовски нравится.

– Так будем считать нашу новую сделку заключенной?

– Позвольте мне еще немного подумать.

– Отлично. Как связаться со мной, вам известно. Деньги и товар оставьте пока у себя. Считайте это жестом доброй воли с моей стороны. – Купер поднялся. – И спасибо за выпивку.

 

Глава 17

Дождь прекратился, и небо на востоке приобрело ярко-серый цвет, будто из-за туч пыталось пробиться солнце. Достав из багажника пистолет, Купер сунул его в поясную кобуру и покатил мимо рядов унылых складов по разбитому асфальту. «Ягуар» был прекрасной машиной, но ему, конечно же, не хватало мощи «чарджера» – прежнего автомобиля Купера.

Затеянная с Заном игра была делом рискованным, но ничего иного сейчас не оставалось.

Достигнув скоростного шоссе, Купер направил машину на юг, к центру города. Мимо проносились магазины и автосалоны. Над головой и чуть справа затормозил поезд надземки – из-под колес вниз посыпались искры.

Стритэндвилл был богатым районом – из тех, поселиться в которых прежде Купер и помыслить не смел. Со множеством бутиков и салонов модной стрижки, с визжащими собачонками и дорогостоящими женщинами. В общем, что называется, фешенебельный. Не успел Купер затормозить перед излучавшим роскошь отелем «Континенталь», как дверцу его автомобиля услужливо открыл высокий бледный парень в темном жакете.

– Рад снова видеть вас, мистер Элиот.

– Спасибо, Мич.

Купер вылез из машины и вошел в отель.

Освещенный огромной хрустальной люстрой холл был обставлен роскошной антикварной мебелью. В лифте Купер провел ключом-карточкой по щели считывающего устройства. Кабина немедленно пришла в движение, и от стремительного подъема ощутимо заложило уши.

– Сорок шестой этаж, президентские апартаменты, – промурлыкал приятный голосок.

Сразу представилась его обладательница – высокая, стройная блондинка в мини-юбке. Отперев дверь, Купер вошел в номер и снял пиджак. Этот серый итальянский пиджак стоил дороже, чем все его прежние костюмы, вместе взятые. За время отсутствия Купера горничная убрала номер и раздвинула занавески. Снаружи за окном небо медленно наливалось янтарем, а далеко внизу беззвучно набегало на берег волнами озеро Мичиган. Заказав в номер копченой лососины и бутылку джина, Купер проследовал в ванную, ополоснул лицо холодной водой и вытерся толстенным мохнатым полотенцем. Взглянул на себя в зеркало. Лицо осталось прежним – изменилась лишь окружающая обстановка. Невольно вспомнилась первая их с Натали квартира – длинная, плохо освещенная студия над китайским рестораном. Это уже потом дар Купера стал работать на них. Именно в студии, на кушетке, пропахшей овощами в кляре, и был зачат Тодд. В той же студии они провели свое первое совместное Рождество, и Купер вспомнил Тодда, сидящего посреди груды скомканных бумаг. Вспомнил…

«Не вспоминай. Не терзай себя».

Пройдя в спальню, Купер выложил на стол планшетник, а в верхний ящик комода сунул пистолет. Огромное кресло с подголовником стояло именно там, где он его и оставил: перед окном во всю стену, из которого открывалась роскошная панорама на озеро и горизонт. Купер сел в кресло и, тяжело вздохнув, пробормотал:

– Дом, мой сладкий дом.

Шесть месяцев назад главной проблемой представлялось убедить шефа в жизнеспособности своего плана. Разумеется, Купер знал, что заплатить придется дорогую цену, но был к этому готов. И полон энергии. А что он чувствовал сейчас?

Разумеется, Купер не мог просто взять и написать Джону Смиту о своем намерении переметнуться на его сторону. Да и любую иную попытку связаться напрямую террорист воспринял бы как ловушку. Так что же ему, обвиненному в причастности к взрывам и предательстве, оставалось?

Ответ был очевиден: стать преуспевающим преступником.

В дверь постучали. Купер впустил официанта, велел ему поставить поднос на стол перед окном, не глядя на цифры, подписал чек и дал щедрые чаевые. Лососина оказалась великолепной. Запивая ее джином, Купер любовался тем, как медленно меняет краски небо.

В течение последних шести месяцев он только и делал, что в мельчайших деталях планировал каждый свой шаг. Да и чем еще заниматься? Ни семьи, с которой он мог бы делить досуг, ни босса, перед которым необходимо отчитываться о проделанной работе, ни друзей… Как-то в ресторане при отеле он познакомился и сошелся с женщиной – умной, циничной и очень сексуальной. Она была редактором журнала. Однако их сердца не тянулись друг к другу, и они вскоре расстались.

Удивительно, но роль плохого парня давалась без труда. Те же самые уникальные способности, благодаря которым Купер являлся лучшим агентом в Службе справедливости, делали его непревзойденным вором и организатором незаконных делишек, и он весьма быстро стал своим человеком в криминальном мире.

Иметь дело с преступниками было рискованно, но куда большую опасность представляли бывшие коллеги. Уже трижды – в Далласе, Лос-Анджелесе и Детройте – они выслеживали Купера.

Инцидент в Детройте оказался самым худшим: только чудом удалось не убить агента Службы справедливости.

Находиться в городах было опасно, но добраться до Смита иначе не представлялось возможным.

За шесть месяцев игры в кошки-мышки Купер приобрел репутацию в криминальном мире и богатство. И эти же шесть месяцев его дети росли без него, а он ни на шажок не приблизился к Джону Смиту.

Хотя сегодня, похоже, этот шажок наконец-то был совершен.

Купер доел лососину и облизал пальцы. Облака рассеялись, и мир за окном просветлел.

Быть богатым оказалось чертовски приятно, но Купер не колеблясь отдал бы все нажитые неправедным трудом деньги, лишь бы сейчас оказаться на заднем дворе со своими детьми.

Мелодично зазвонил телефон. Качнув кресло назад, так что пола оно теперь касалось только двумя ножками, Купер взял в руку трубку. Взглянул на дисплей.

Звонок был от Зана.

Купер победно улыбнулся.

 

Глава 18

Забавно, но деловой район Чикаго во многом походил на водопроводный кран.

Бóльшую часть дня людской поток здесь течет постоянной струйкой – это двигаются по тротуарам туристы и покупатели. По ночам же кран будто перекрывают совсем, и вместо струи капают лишь отдельные капли. Однако трижды в день кран выдает полновесную струю – первому и третьему разу соответствуют утренние и вечерние часы пик.

Купер сидел у окна грязной закусочной, ожидая второго интенсивного людского потока. За замызганным стеклом медленно тянулись на юг машины. Купер взглянул на часы. Почти…

«Время обеденного перерыва».

Тротуары быстро наполнились спешащими людьми. Забрав свой пластиковый пакет, Купер влился в общий поток. Как всегда, в толпе он почувствовал себя неуютно. Слишком много намерений, слишком много стимулов.

День выдался ясным и холодным. Купер поднял голову, но увидел лишь индустриальные башни на фоне бледно-голубого неба. Пройдя полквартала на север, он примкнул к группе смеющихся, громко разговаривающих бизнесменов и вместе с ними поднялся по ступенькам надземки. Правый ботинок ощутимо жал, но наполненная адреналином кровь придавала телу легкость и силу. На рельсах мельтешила голографическая реклама великолепнейших продуктов и новейших фильмов. Платформа была крытой, и оттого здесь царил полумрак. От улицы она отделялась низким бортиком, за которым виднелись офисные здания. Что за офисы и чем там занимались, Купер понятия не имел.

Добравшись до середины платформы, он бросил пластиковый мешок в урну – та отозвалась металлическим стуком, – затем отошел чуть в сторону и опустился на третью от урны лавочку. Глянул на небо, но, увы, его полностью закрывала возведенная над платформой крыша.

В течение ближайших пяти минут здесь, согласно уговору, появится хакер Зана. Только появится ли? Купер был готов биться об заклад, что не появится.

Выкатывающийся из-за поворота поезд издавал неприятный металлический скрежет. Далеко не первый год шли разговоры о модернизации надземки, но денег в городской казне постоянно не хватало. На радость Куперу: надземка ему нравилась такой, какой была. Он положил руку на подлокотник и скрестил ноги.

Людская масса на платформе пришла в движение: одни стремились залезть в вагоны, другие, наоборот, из них выбраться. Было весьма шумно: разговоры, телефонные звонки, музыка, а также извинения и проклятия. Прозвучало объявление, двери вагонов закрылись. А через пару минут схлынула людская волна, и на платформе никого не осталось.

За исключением очень привлекательной девушки. Еще мгновение назад ее здесь не было.

Купер растерянно заморгал, ладони его сделались потными, а затылок обдало холодной волной.

На Девушке-Которая-Проходит-Сквозь-Стены были высокие сапоги, облегающая сорочка и просторная куртка, из складок которой она вытащила короткоствольный пистолет и направила на Купера:

– Поднимайся!

Купер уставился…

«Она не часть плана. Это совершенно очевидно. Ведь приблизительно через шестьдесят секунд все здесь взлетит на воздух.

Так почему она здесь? Здесь и сейчас? Не может быть, чтобы она работала на Зана. Похоже, из нашего департамента идет утечка, и Джон Смит был заблаговременно проинформирован.

И как, черт возьми, она умудряется подкрадываться столь незаметно?»

…на нее буквально с открытым ртом. Ее способность оставаться невидимой казалась сверхъестественной. Он мог бы поклясться, что всего лишь несколькими секундами прежде ее на этом месте не было.

– Полагаю, что точно так же ты прокралась и в здание биржи.

– Поднимайся. Повторять не буду.

Явственно прочитав намерения в положении ее плеч, движении рта, яростном блеске глаз, Купер медленно встал на ноги.

– Я больше не работаю на ДАР, – сообщил он. – Застрелив меня, ты не принесешь своему боссу никакой пользы.

– Босс к моему появлению здесь не имеет ни малейшего отношения. Я здесь из-за Брендона Варгаса.

На лице Купера, несомненно, отразилось недоумение. Ее губы сжались.

– Конечно же, ты его даже не помнишь. Для тебя он всего лишь очередной номер. Шагай.

Указывая направление, девушка мотнула головой, а не рукой с зажатым пистолетом. Было очевидно, что она профи.

Купер взглянул в указанном направлении. Там находился ближайший выход. Девушка намеревалась увести его с платформы, а уже потом пристрелить. В любой другой день Куперу это было бы только на руку, поскольку каждая дополнительная секунда, пока он оставался жив, давала шанс повернуть ситуацию в свою пользу. В любой другой день, но не сегодня.

Сегодня выйти из-под защиты крыши означало неминуемо расстаться с жизнью.

– Послушай… – начал было Купер.

– Шагай, или я пристрелю тебя прямо здесь.

– Сомневаюсь. Ведь на самом деле ты не невидимка. Ты умеешь находиться там, куда не смотрят люди, но, уверен, стоит открыть стрельбу, как тебя заметят, и тогда тебе уже не скрыться.

– Как знать, может, я все же рискну.

– Ради Брендона Варгаса?

– Не смей произносить его имя! Его жизнь испоганили люди вроде тебя. Упекли в академию. Превратили его в раба. А когда после окончания академии он отказался работать на правительство, ты убил его. Словно насекомых, ты, Купер, давишь людей, а потом даже не в состоянии их вспомнить.

– Брендона Варгаса я застрелил тринадцать месяцев назад, – быстро заговорил он, – в байкерском баре в Рино. Вначале мы с ним потолковали. Он курил сигареты «Данхилл Ред». Затем попытался сбежать. Сказать по правде, мне и в голову не приходило, что он побежит. Я полагал, что он намерен покончить с прошлым и даже рад тому, что я его останавливаю.

На лице девушки промелькнул весь спектр эмоций. Деталь относительно сигарет оказалась решающей. Если Брендон был другом, то оставался приличный шанс уговорить ее, если же любовником или членом семьи…

– Я помню каждого, кого убил, – продолжил Купер. – Я преследовал Брендона вовсе не потому, что он отказался присоединиться к ДАР. Он грабил банки и убивал людей. При последнем ограблении убил женщину и ее двухлетнюю дочку в коляске. Убил, конечно же, случайно, но она тем не менее мертва. – Периферийным зрением он уловил движение за спиной. На платформу прибывали люди. Куперу отчаянно хотелось повернуться и взглянуть, но он не осмеливался. – Да, согласен, детство Брендона было ужасным. Но выпавшие на его долю тяготы вовсе не давали права убивать детей. Или ты считаешь иначе?

Силясь прочитать ее мысли, Купер уставился в ставшие, благодаря макияжу, огромными глаза. И что более важно, силясь предугадать ее следующее движение.

Нажмет ли она на спусковой крючок?

Утекали секунды, а движение позади приближалось. Не в силах больше терпеть, Купер обернулся и взглянул на лестницу.

Там все было именно так, как он и надеялся.

«Зан, как, слава богу, и предполагалось, оказался редкостным негодяем».

Купер покосился на девушку. Она стояла у края платформы. Крыша прикрывала ее только с одной стороны.

– Послушай! – сказал он. – Сделай два шага вперед и повернись на восток. Или тебя убьют.

– Кто?

– Немедленно!

Узнать, послушалась она его или нет, времени не было. Следовало сфокусироваться.

Из обоих восточных входов на платформу прибывали мужчины и женщины с аккуратными прическами и в дорогой обуви, и среди них находились люди в бронежилетах, с автоматами и пистолетами. Бывшие коллеги – агенты Службы справедливости. Трое поднимались по дальней лестнице, пятеро – по ближней. Предохранители на оружии у всех сняты, но пальцы пока на спусковых курках не лежат. Несомненно, все ближайшие улицы и закоулки перекрыты дюжинами и дюжинами других агентов. И среди них были Роджер Диксон и Бобби Куин…

«Ладно, быть по сему».

Стремясь, в соответствии со стандартной процедурой, дезориентировать жертву, они приказали не двигаться. Несколько гражданских на платформе окаменели. Купер медленно поднял руки с открытыми ладонями. Продемонстрировал, что повинуется. Как было отработано на учениях, они образовали аккуратный полукруг. В грудь Купера уставилось восемь стволов. Пошевели только пальцем – изрешетят. Сомнений в этом не оставляли побелевшие на спусковых крючках пальцы, немигающие глаза, напряженные плечи и раздувающиеся ноздри. Губы Роджера Диксона изогнулись то ли в улыбке, то ли в ухмылке. Все жаждали его пристрелить. Все до единого его ненавидели и боялись.

Все, кроме Куина. В нем уверенности не было. Купер встретился глазами со своим другом и бывшим партнером. Затем усилием воли заставил звуки обтекать себя, и немедленно и крики, и гомон, и грохот приближающегося поезда превратились для него в монотонный шум, подобный бормотанию не слишком бурной реки. Большим пальцем ноги Купер нажал на дистанционное устройство у себя в ботинке, и заключенные в пластиковый мешок свето-шумовые гранаты преобразовали окружающий мир в оглушительно ревущую вспышку.

Даже несмотря на то, что Купер стоял лицом на запад, спиной к урне, в глазах у него забегали зайчики, а все звуки и в самом деле превратились в статический шум. Лица же всех агентов были обращены точно к источнику ослепительно-белой вспышки мощностью в восемь миллионов свечей. Все они невольно отпрянули и, выронив оружие, закрыли глаза ладонями.

«Десять секунд…»

Купер повернулся и увидел стоящую рядом лицом на восток девушку. Она рванула было вперед, но он схватил ее за запястье.

– Нет! – во всю мощь легких проорал он, но даже собственный крик услышал лишь едва-едва. – Снайперы!

Отпустив руку девушки, Купер повернулся на запад и побежал.

«Восемь секунд…»

До конца платформы было ярдов тридцать. Надеясь, что девушка следует за ним, Купер достиг того места, где крыша его уже не укрывала.

«Пять секунд…»

Рядом просвистело что-то сердитое и горячее, и от урны чуть впереди него брызнули искры. Купер поспешно вильнул влево.

Кусочек платформы рядом с его правой ступней разлетелся бетонным крошевом. Купер рванул вправо, а затем сразу же устремился вперед и влево. Рядом, схватившись обеими руками за ногу, на платформу осел молодой хипстер. Выстрелов слышно не было: несомненно, снайперы – по крайней мере трое – засели на верхних этажах ближайшего здания, на расстоянии нескольких сотен ярдов.

«Две секунды…»

Единым рывком Купер достиг конца платформы и, оттолкнувшись правой ногой, прыгнул вперед и вверх; затем оттолкнулся левой от металлических перил и оказался в воздухе.

В лицо ударил порыв ветра, а сердце оказалось в горле. Далеко внизу под ним пронеслась улица – беспощадный асфальт и рокочущие двигателями машины. Затем Купер стукнулся ребрами о металлические перила. Схватился за них и, проворно подтянувшись, перевалился на площадку пожарного выхода, расположенного на здании напротив. Повернул голову и…

«Черт возьми!»

…рядом, чуть присев, с грацией кошки приземлилась девушка.

Впрочем, сейчас было не до комплиментов. Десять секунд прошло, и, следовательно, действие свето-шумовой гранаты закончилось. Агенты на платформе вот-вот бросятся в погоню, возможно даже откроют огонь. Купер ухватился за угловую балясину. Та поддалась легко, поскольку держалась лишь на липкой ленте. Купер с размаху ударил этой железякой по оконному стеклу, затем несколькими быстрыми движениями очистил раму от наиболее крупных осколков стекла.

Он хотел было махнуть рукой, давая девушке понять, куда следовать, но ее уже не было рядом. Отлично! Купер прыгнул в открытый проем – позади затрещали выстрелы – и наткнулся на что-то… Вернее, на кого-то. На девушку, и они оба покатились по полу. В нос пахнуло женским потом и каким-то восточным парфюмом. Оба немедленно вскочили на ноги.

За столом сидел тощий мужчина с жидкими волосами. Его рот был открыт, глаза расширены. Коротко хохотнув, Купер направился к двери из кабинета. Девушка последовала за ним.

Офисный этаж выглядел вполне типично: крошечные кабинки и флуоресцентный свет повсюду. Кивая встречным, будто давно здесь работает, Купер зашагал по проходу. Рядом с лифтом находилась лестница. Поднявшись на один пролет, Купер остановился. В ушах у него звенело, ребра болели.

– Почему ты остановился?

– Жду, пока все агенты доберутся до здания.

– Ждешь? Это что, ловушка?

– Нет. Окружив здание, они запечатают выходы. Затем сюда двинутся оперативные команды. Тогда для нас и придет время выметаться отсюда.

– Ты как хочешь, а я ждать не стану.

– Поступай как знаешь. – Купер пожал плечами.

Глаза девушки сузились.

– Ты все запланировал заранее.

– Да, я действительно предполагал, что Зан сдаст меня.

– Тогда зачем явился на встречу?

– Был шанс, что Зан все же меня не сдаст. Кроме того, выпутываться из подобных передряг мне не впервой. Я проделывал это миллионы раз.

– Понятно, – холодно произнесла она. – Ты миллионы раз проделывал такое с другими мозганами.

– Именно. А сейчас здание окружено доброй сотней агентов ДАР. Если надеешься, что проскочишь мимо всех, то в добрый путь – в противном случае делай, что скажу, и мы оба отсюда выберемся.

– Почему ты мне помогаешь?

На секунду Купер задумался. Как он и рассчитывал, Зан его предал, и предал, судя по всему, за щедрое вознаграждение. Не составляло труда предугадать, что ДАР проведет против него полномасштабную операцию. И операция эта будет громкой и публичной. Джон Смит получит высшей пробы доказательства того, что Ник Купер предал свою организацию. И сообщение это станет первым шагом на пути к самому разыскиваемому террористу.

Однако Куперу и в голову не приходило, что на встречу к нему отправится Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены. Очевидно, что ее присутствие сулит заманчивые перспективы. Девушка ведь была одним из самых доверенных лиц террориста: именно она нажала двенадцатого марта кнопку дистанционного управления и, взорвав здание биржи, убила тысячу сто сорок три человека.

Еще совсем недавно Купер отчаянно стремился изловить ее, но теперь, когда он собирался поставить мат игроку, какой смысл охотиться за пешкой?

– Сам не знаю, – сказал он. – Возможно, ощущаю свою вину за смерть Брендона Варгаса. – И, выждав с полсекунды, добавил: – Пошли.

Скучная табличка на двери гласила: «Проход запрещен». Купер надавил ладонью на дверь – та распахнулась. Проследовав сквозь проем, он отодрал от защелки на пружине клейкую ленту, которую налепил сюда прошлой ночью. Отличная штука эта клейкая лента.

– Что теперь?

Не снизойдя до ответа, Купер зашагал по коридору, который кончался комнатой отдыха. В углу еле слышно гудел холодильник, на столах лежали пакетики с кофе и пластиковые приборы. Окно в комнате отдыха, видимо, закрашивали краской не менее дюжины раз. Поддев оконную раму снизу железной рейкой, Купер надавил. Что-то протяжно скрипнуло, и куски краски с треском отвалились. Еще один рывок – окно отворилось на полдюйма. Вцепившись в раму руками, Купер наконец отворил окно полностью, затем вылез на площадку пожарного выхода – точно такого, используя который они прибыли в здание, но расположенного двумя этажами выше и на расстоянии полуквартала от первого.

К платформе надземки подходил поезд.

«Отлично!»

– Да ты шутишь, – перегнувшись через перила, присвистнула девушка.

– И не думал.

Купер поспешно перелез через перила и прыгнул. И снова далеко внизу под ним был беспощадный асфальт и автомобили. Приземляясь, он подогнул колени и прокатился по крыше платформы. Крыша отозвалась металлическим грохотом, но этот шум заглушил прибывающий поезд. Через секунду крыша снова громыхнула, на этот раз чуть тише. Затем они, присев, подождали. Потоки входящих и выходящих пассажиров схлынули, и Купер шагнул с крыши платформы на крышу второго вагона. Уселся, скрестив под собою ноги. Металл оказался холодным и грязным. Секундой позже к нему присоединилась девушка.

– Придурок, – покачав головой, процедила она.

Купер широко улыбнулся:

– Осторожно, двери закрываются. Просьба занять свои места.

Поезд дернулся и пришел в движение.

Весь план Купера базировался на хорошем знании тактических приемов, какими пользовались его бывшие коллеги, но ездить на крыше поезда ему прежде не доводилось. Оказалось, что это не сложно. По крайней мере, не сложней того, что было им проделано в последние несколько десятков минут. Задувавший в лицо ветер освежал и бодрил, а выражение на лицах людей, разглядывавших их из окон проносившихся мимо зданий, вызывало улыбку. Купер с девушкой проехали две станции, и он испытал почти досаду, когда поезд прибыл на третью.

«Черт возьми, а я хорош в своем деле!»

Он поднялся и подошел к краю крыши вагона. Двери открылись, потоки входящих и выходящих пассажиров схлынули. Купер изготовился к прыжку…

Девушка ударила его сзади коленом по ноге и, схватив за плечи, дернула назад.

«И угораздило же меня в такую минуту повернуться к ней спиной!»

Купер повалился назад, на крышу вагона. Вывернулся из-под нее и занес кулак для удара.

Направление взгляда Девушки-Которая-Проходит-Сквозь-Стены и тревога в ее глазах заставили остановиться. Купер с опаской глянул через плечо. Из вагона выходили пассажиры: туристы и бизнесмены, стюардесса, группа студентов и… двое мужчин в деловых костюмах.

– Черт возьми! – проговорил Роджер Диксон. – Я был уверен, что он вернулся по своим следам.

– Хотите снова обыскать поезд, сэр? – Бобби Куин назвал Диксона «сэр», из чего следовало, что Питерс, скорее всего, поставил Диксона в служебной иерархии на место Купера. И новость эта была не из лучших.

– Нет, Бобби, проверять поезд снова нет нужды. А знаешь, чего я хочу? Хочу знать, на чьей ты стороне.

– Я уже говорил тебе, что не верю в то, что Купер – террорист.

– Неужели? Даже после того, как он взорвал здание биржи?

– Он не взрывал…

– Конечно, не взрывал. Он лишь вошел туда за три секунды до взрыва, а затем бесследно исчез. А еще через некоторое время ограбил лабораторию ДАР, а еще, помнишь, на кадрах он держит за руку женщину, которая убила Брайана Васкеса? Так подумай и ответь снова, считаешь ли ты Купера хорошим парнем?

– Не знаю. – В голосе Куина звучало упрямство. – Но уверен, что ничего общего со Смитом он не имеет.

– Прокрути в своей голове все известные нам факты, Бобби, еще раз, и тогда ты…

– Осторожно, двери закрываются.

Вагоны лязгнули, и поезд тронулся. Купер лишь в самую последнюю долю секунды ухватился за выступ на крыше вагона.

Грудь ему сдавило. Менее минуты назад он был столь беспечен, что едва не очутился лицом к лицу со своими бывшими коллегами. И он был не вооружен, а Диксон ведь чертовски проворен.

«Если бы я прыгнул, то был бы уже мертв».

Купер повернулся, Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены встретилась с ним взглядом и демонстративно отвернулась.

Эй, гасите огни!

 

Глава 19

Сквозь зазор между шторами пробивался мутноватый послеполуденный свет. Стоявшая у окна Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены спросила:

– Что теперь?

Отель «Ховард Джонсон» располагался на дальнем, непопулярном конце Стейк-стрит, а крошечному номеру было далеко до роскошных апартаментов в «Континентале».

– Подождем.

Купер присел на край кровати.

– Уютная норка. – Девушка провела ладонью по крышке стола.

– Ну, вообще-то, я не рассчитывал на компанию. – Купер начал расшнуровывать правый ботинок. – Но в любом случае место здесь вполне подходящее, чтобы переждать шторм. Как только агенты сообразят, что мы ускользнули, то предпримут все, что в их силах, чтобы настичь нас по горячим следам. Вдоль и поперек прочешут надземку. Отсмотрят видео со всех полицейских камер в округе. Заставят полицейских облазить все бары и рестораны в городе, не пропуская ни одного туалета. Проверят всех вновь прибывших в отелях.

– Так мы вроде сейчас и находимся в отеле.

– Я снял его неделю назад. Под именем Ал Гинзберг.

– «Я видел лучшие умы моего поколения, разрушенные безумием, умирающие от голода, истерически обнаженные…» – Слегка приоткрыв шторы, девушка оглядела кирпичную стену напротив и улицу внизу. – Никогда толком не понимала эту поэму, но мне нравится, как звучат слова.

– Мне тоже. – Купер снял правый ботинок и вытряхнул из него мини-блок дистанционного управления. – Так почему ты это сделала?

– Сделала что? – Девушка повернулась.

– Взорвала здание биржи. И убила более тысячи ста человек.

– Я не взрывала биржу. Я тебе уже говорила, что была там, чтобы предотвратить взрывы.

– Не говори ерунды.

– Предполагалось, что здание будет пустым. Мы сообщили утром о бомбах и предупредили, что взорвем их, если здание начнут обшаривать. Но люди оказались не в курсе, и я пришла туда, чтобы предотвратить взрывы.

– Знаю не только из новостей, как были предотвращены взрывы.

Девушка скрестила на груди руки:

– Разрушение биржи стало бы символично. Все это ведь задумывалось с целью отделить нас от нормальных. Вот мы и хотели показать, что без нас будущего не построить. В план вовсе не входило убийство людей.

Купер вгляделся в нее. Зрачки, пальцы, пульс на шее – все говорило за то, что она не лжет.

«Впрочем, умение управлять собственным телом – это ее дар».

– В любом случае чего мне оправдываться перед убийцей?

– Перед убийцей? А кто убил Брайана Васкеса?

Губы девушки сжались в ниточку.

– Он был предателем.

Купер хотел было ответить, но сдержался. Чтобы уговорить ее помочь, ушло целых три часа, и, если она теперь исчезнет, он проиграл.

Купер снова натянул ботинок и завязал шнурок. От постадреналинового синдрома пальцы подрагивали, а ребра ныли. Купер подошел к расположенному под телевизором мини-бару – дверца открылась с жалобным скрипом – и достал для себя две миниатюрные бутылочки «Джека Дэниелса».

– Выпьешь что-нибудь? – Он покопался в недрах мини-бара. – Здесь есть красное вино, дешевое шампанское…

– Я буду водку.

– Есть еще апельсиновый сок, так что могу приготовить «Отвертку».

– Только водку со льдом.

– А не боишься, что подсыплю тебе яда?

Девушка оценивающе взглянула на него, затем улыбнулась:

– Да дай же мне наконец выпить.

В холодильнике нашлась крошечная формочка для льда. Купер вытряс из нее в пластиковый стаканчик несколько кубиков и плеснул туда водку «Смирнофф». Передал стаканчик девушке, а в другой налил себе бурбона.

Быстро согрев изнутри, алкоголь притупил усталость и боль.

– И все-таки как долго нам предстоит здесь прятаться?

– Полагаю, дня два.

– Два дня?!

– Я припас несколько банок консервов, но, сказать по правде, есть их придется холодными. Да и рассчитывал я только на себя одного, так что муки переедания нам не грозят.

И без того огромные глаза девушки расширились.

– Да пошутил я, пошутил. Дождемся только вечернего часа пик, а затем выйдем и смешаемся с толпой, – хохотнув, признался Купер.

Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены засмеялась, и смех ее был искренним, от души.

Так-то лучше, мысленно одобрил Купер.

– Ладно, что будем делать?

– Для начала давай представимся, а то ситуация напоминает мне…

– Меня зовут Шеннон.

– А я Ник Купер.

– Знаю, – произнесла она сухо. – Значит, вечером мы отсюда выйдем. И что потом, Ник?

– Купер. Зови меня, пожалуйста, Купером.

– Дело в том, Купер, что я нахожусь в затруднительном положении.

– В чем же проблема?

– Проблема в том, что ты не мертв.

– Прошу прощения.

– Я пришла на станцию, чтобы тебя убить. Но ты все еще жив, и любой наблюдатель скажет, что я даже не пыталась тебя прикончить. Мало того, события выглядят так, будто мы с тобой заодно.

– Ну так и что?

– За взрыв в здании биржи я уже давно числюсь в списке разыскиваемых лиц в ДАР и, уверена, занимаю позицию выше твоей. А теперь нас видели с тобой вместе. Но если бы только это! Пока я не свяжусь со своими, они будут полагать, что я переметнулась на другую сторону.

– А разве твоим соратникам не было известно, что ты отправилась поквитаться со мной?

Она покачала головой:

– Твое убийство было делом личным, ни одной живой душе я об этом не говорила. А теперь ситуация выглядит так, будто я тайком сотрудничаю с одним из самых высокопоставленных агентов Службы справедливости и мы вместе с ним совершили дерзкий побег. Что я им скажу, Купер? Что мы наедине с тобой обсуждали поэзию и революционную политику?

– Откуда твоим соратникам вообще знать о том, что мы были вместе?

– У нас есть свои люди в ДАР, вот откуда.

– Неужели? – Купер отхлебнул из пластикового стаканчика. Конечно же, он и прежде подозревал о наличии предателей в своем департаменте, появление же на платформе Шеннон убедило его в этом окончательно. – И ваши кроты доложат, что ты сотрудничаешь со мной?

– Именно. И теперь мне угрожает опасность с обеих сторон. А всему виной – ты.

– Я? – Купер пожал плечами.

– Послушай, ты, самоуверенный…

– Нет, дорогуша, это ты меня послушай! Это ты явилась с намерением меня прикончить. И не моя вина в том, что ты выбрала неподходящее время. Да еще и неправильное место. А кроме того, если бы не я, то дрожала бы ты сейчас в белой, хорошо освещенной комнате.

– А если бы не я, ты бы сейчас лежал, истекая кровью, на платформе надземки.

Они стояли, разделенные кроватью, и бранились, словно давно состоящие в браке. Ситуация была столь абсурдной, что Купер невольно хихикнул.

– Что?

– День выдался трудным и долгим. – Купер отхлебнул еще виски и, подойдя к старенькому, с плоским экраном телевизору, включил канал Си-эн-эн.

– …с места очередной террористической атаки. – На платформе надземки стояла репортер местной телекомпании – женщина с симпатичным, но маловыразительным, как у манекена, лицом. – Сегодня в обеденный час пик неизвестный заложил здесь бомбу.

Камера переместилась на мужчину с микрофоном. Купер хоть и с трудом, но все же вспомнил, что видел его два года назад на семинаре в округе Колумбия.

«Терри Стилс, капитан Чикагского отделения Департамента анализа и реагирования», – подсказали возникшие под изображением титры.

– Мы вели его в течение последних нескольких недель и потому смогли предотвратить взрыв бомбы, – хорошо поставленным голосом сообщил Стилс. – Тем не менее он открыл стрельбу в толпе, в результате чего пострадали несколько граждан и два сотрудника служб безопасности.

– Кто это был?

– В интересах следствия в данную минуту я воздержусь от комментариев, – ответствовал Стилс. – Скажу лишь, что подозреваемый, по всей видимости, является активным членом террористической группы анормальных из Вайоминга.

– Связан ли он как-либо с Джоном Смитом и со взрывами, произошедшими двенадцатого марта?

– У меня по этому поводу нет комментариев.

На экране пошел заранее отснятый ролик: бригада скорой помощи катила тележку на колесиках, на которой лежал хипстер с простреленной снайпером ногой.

– Все раненые и пострадавшие граждане доставлены в местный госпиталь, – сообщил за кадром голос репортерши. – Их жизням ничего не угрожает. – Она снова возникла на экране. – В последнее время, к сожалению, подобные события стали почти привычными. От групп анормалов-террористов постоянно поступают предупреждения, что в случае если правительство не откажется от принудительной имплантации микрочипов, то акты насилия…

Экран телевизора внезапно мигнул и погас. Шеннон с негодованием отшвырнула пульт.

– Я смотрел новости, – мягко сказал Купер.

– Меня от этой телелжи тошнит.

– Тебе известны правила игры. Публику необходимо успокоить. Все предельно очевидно: плохой парень остановлен. В противном случае могли бы возникнуть массовая паника и акты насилия на улицах, а если…

– Если что? Если бы ты сказал правду? – Шеннон обожгла его взглядом. – Репортерша только и говорит что об атаке анормальных, которой вовсе и не было. Из ее слов выходит, что террорист, коим, кстати, являешься ты, стрелял в агентов и гражданских, хотя на самом деле это агенты стреляли в гражданских. Уверяет, что ситуация находится под контролем Большого брата, хотя в действительности мы улизнули от спецслужб. Единственная правда в ее словах состоит в том, что сегодня на платформе надземки находился мозган. Хотя и это является не совсем верным, поскольку мозганов там было двое.

– Что с того?

– Как это – что с того?

– А то, что людям правда не нужна. Им нужна спокойная жизнь. Удобные электронные приборы да полные жратвы холодильники. – Как Купер ни старался, постоянно получалось, что они ссорятся. – Думаешь, мне нравится, что анормальных чипуют? Думаешь, мне нравятся академии? Да я все это ненавижу! Но нормальные значительно превосходят нас числом. И нормальные испуганы, а испуганные люди опасны. Мы – анормальные, сверходаренные, сдвинутые, называй как хочешь, – уже проиграли войну. Мы обречены.

– Возможно. Как и то, что если бы телевизор не трындел целыми днями о войне, то никакой войны вовсе бы и не было.

Купер открыл рот. Закрыл. Наконец сказал:

– В твоих словах полно правды. Но моему департаменту нужен козел отпущения за события двенадцатого марта, и этим козлом выбран я. Мои старые друзья пытаются меня убить. И не забудь, что виной тому – твой босс.

– Я уже сказала тебе, что…

– Да, помню. Предполагалось, что в здании никого не будет. Но не в соответствии ли с гениальным планом Джона Смита оно было заминировано?

Шеннон сохранила молчание.

– Среди нас нет ни белых, ни пушистых, – продолжил Купер, и тут на него снизошло. Он наконец понял, как с ней играть. – Все мы: и люди из твоей компании, и люди из ДАР – одним миром мазаны. А я сыт этим по горло. Я лишь стремлюсь соскочить с круга.

Он лег на кровать и заложил руки за голову. Штукатурка на потолке была чертовски неровной, и многие выпуклости, будто солнечные часы, отбрасывали тени.

«Больше ни слова. Иначе рискуешь сойти за дешевого продавца подержанных машин».

Сев в кресло напротив, Шеннон положила ноги на кровать. Глядя в окно, спросила:

– Что тебе посулил Зан?

– Новую, абсолютно достоверную личность.

– Фальшивые бумаги?

Купер презрительно фыркнул:

– У меня есть дюжина водительских прав. Зан меня знает как Т. С. Элиота, а в этой гостинице я известен как Аллен Гинзберг. Но мы говорим о ДАР. Мне нужна новая жизнь, а не бумаги. Необходимо, чтобы хакер внес изменения в сотни правительственных баз данных.

– А почему бы тебе просто не податься в Вайоминг?

– И что это даст?

– Обетованная, конечно, не суверенное государство, но рейдов туда ДАР явно не планирует.

– Переезд в Обетованную для меня равнозначен смертному приговору. Во всяком случае, под моей реальной личиной.

Он позволил ей обдумать его мысль. Не торопил.

– Новая Земля Обетованная – абсолютно другой мир. И у каждого – собственный багаж прошлого. Ты мог бы начать там новую жизнь.

– Да, начал бы, но вскорости кто-то, чьего брата я убил, спалит мой дом. Нет, если мне постоянно придется опасаться за собственную спину, лучше уж провести остаток жизни где-нибудь подальше от Вайоминга.

Купер взглянул на часы и закрыл глаза. Прошла минута. Затем другая.

«Давай же. Давай!»

– Можно идти и другим путем, – сказала Шеннон.

«Наконец-то!»

Купер распахнул глаза:

– Изменить лицо с помощью пластического хирурга?

– Знаешь, ты все же сможешь жить в Обетованной. – Девушка подняла руку, отметая возможные возражения. – Не в твоей нынешней личине, конечно, но если за тебя замолвят словечко, то ты там окажешься в полной безопасности.

– Я не террорист, – твердо сказал Купер. – На Джона Смита работать не буду.

– Я говорю не о нем.

– Тогда о ком же?

– Об Эрике Эпштейне.

Купер фыркнул:

– О миллиардере? О короле Новой Обетованной?

– Только чужаки называют его так.

– С чего это, интересно, ему мне помогать?

– С того, что я, быть может, замолвлю за тебя словечко.

Купер сел на кровати.

«Похоже, сработало».

– А тебе-то что с того? – спросил он вслух.

– Пока я лицом к лицу не встречусь со своими людьми, я не смогу воспользоваться ни одним из своих ресурсов. Ни кредитными карточками, ни удостоверениями личности. И это при том, что на меня еще будут охотиться бывшие друзья.

Купер сделал вид, что задумался.

– Хочешь сказать, что, если я доставлю тебя в Вайоминг, ты представишь меня Эрику Эпштейну?

– Именно.

– А откуда мне знать, что, как только мы туда доберемся, ты меня не подставишь?

На этот раз плечами пожала Шеннон:

– А почем мне знать, что по дороге туда ты не сдашь меня агентам ДАР?

– Следовательно, мы должны друг другу верить?

– Господи, конечно же нет. Я лишь говорю, что мы можем быть полезны друг другу некоторое время.

– Ладно, будь по-твоему. – Купер протянул руку. – Пожмем руки в качестве заключенной сделки между нами.

Поколебавшись, Шеннон протянула ладонь:

– Ладно. Начнем.

– Начнем с чего?

– Нам нужны наркотики.

 

Глава 20

– Нейротисин, – сказал Купер, сообразив, о чем она толкует. – Полусинтетическое вещество опиумной группы.

– Впервые о таком слышу.

– На улицах его называют «тень» или «надо». Изобретено в академии – предполагалось, что оно заменит фентанил. Вместо того чтобы убаюкивать пациента, оно отключает его воспоминания о боли.

– Каким образом?

– А мне почем знать? Спроси об этом умника, который его изобрел.

– И где мы его раздобудем?

* * *

В пять часов вечера они шли по улице, смешавшись с толпой. Прежде чем покинуть отель, Купер сменил сорочку, а в ближайшей туристической лавке купил для Шеннон широкополую шляпу и огромные солнцезащитные очки. Однако настоящей маскировкой оставалась толпа. Вскоре они достигли Мичиган-авеню: автобусы и такси – с одной стороны, небоскребы – с другой, а посередине – бурлящая толпа народа.

– Эта женщина. Она тебе друг?

Шеннон кивнула:

– К тому же давний друг Джона. Они дружат со времен академии.

Странно было слышать, как вместо «Джона Смита» главаря террористов называют просто Джоном, и к тому же еще давним другом.

– Если она тебе друг, зачем тебе нужен этот наркотик?

– В гости ты ходишь, обычно прихватив бутылочку вина. Это просто знак вежливости.

– «Надо» совсем не бутылочка вина.

– Поэтому я тебя и прошу об одолжении. Не могу же я просто позвонить Джону.

– А почему не можешь?

Шеннон бросила на него короткий взгляд:

– Пытаешься выудить из меня оперативную информацию, агент Купер?

– Нет, я только… – Он пожал плечами. – Просто никак в толк не возьму, как он управляет людьми, если они не могут своевременно с ним связаться.

– Наша организация не армия. Здесь никто команд не отдает.

– Получается, он просто вежливо просит вас об одолжении?

– Именно. Он классный парень. И заруби себе на носу: Саманта не знает, где он сейчас, но сумеет подать ему весточку.

– Надеюсь, ты права. Но нам придется идти на значительный риск, – недовольно пробурчал Купер.

А про себя подумал: «Леди, я готов украсть всю наркоту в мире, лишь бы только добраться до твоего босса».

Чем ближе они подходили к Великолепной миле, тем больше становилось туристов и покупателей. Толпа всегда действовала на Купера угнетающе, а присутствие Шеннон это чувство только усиливало. Девушка скользила и кралась, легко находя просветы между людьми; иногда замирала на месте по совершенно непонятным Куперу причинам. Ее плавные и грациозные движения походили на течение воды, но шагать с ней рядом было совершенно невозможно, и Купер чрезвычайно обрадовался, когда они наконец достигли огромного, из серого бетона и стекла здания Северо-Западного мемориального госпиталя.

Расположенный на втором этаже кафетерий был увешан пластиковыми растениями и отделан фальшивой древесиной, пахло здесь мылом и дезинфекцией. Купер купил кофе, и они с Шеннон заняли столик в углу у двери.

– Ты видел камеры по дороге сюда?

– Видел.

– Камеры всегда для меня проблема. Я не могу перетекать, если не вижу смотрящих на меня людей.

– Не можешь чего?

– Перетекать. – На секунду на лице у Шеннон появилось выражение детской застенчивости. – Я это так называю. То, что делаю лучше всего.

– Перетекать. Мне нравится слово. – Кофе в кафетерии оказался много лучше, чем предполагал Купер, – черным и крепким. – Камеры для нас не проблема. Они лишь ведут запись, но вряд ли за камерами кто-либо непрерывно наблюдает. Мы же, в конце концов, не на военном складе. Большинство средств безопасности здесь для отвода глаз, ну и чтобы персонал госпиталя не расслаблялся.

Откинувшись на спинку стула, Шеннон провела растопыренной пятерней по волосам.

– За угловым столиком два врача, – прошептала она.

Купер коротко взглянул на отражение в стекле постера на стене:

– Нет, они не врачи.

– Откуда тебе знать?

– На них слишком чистые белые халаты, а в карманах – дорогие авторучки. Это администраторы. Возможно, у них есть допуск к аптечному складу, а возможно, нет.

Купер вновь незаметно оглядел зал кафетерия. Здесь находилось около пятидесяти человек. Достаточно много пациентов. Несколько групп медсестер, но они, как и администраторы, не годились. Нужен врач, и только врач.

– Есть, – сообщил наконец Купер.

Продолжая играть волосами, Шеннон проследила за его взглядом. Мужчина среднего возраста в светло-голубом халате и брюках из хлопчатобумажной ткани заворачивал остаток чизбургера в салфетку.

– Откуда знаешь?

– Волосы у него от локтя и ниже заметно реже, да и кожа там розовая. Значит, часто и весьма тщательно моет руки. Кроме того, очень коротко острижены ногти. Все это вместе нам говорит о том, что он хирург. Хирурги обычно имеют доступ к помещениям, которые нам и нужны. И взгляни еще на круги у него под глазами. Он чертовски вымотан. Похоже, заканчивается его двадцатичетырехчасовая смена. Что делает его для нас идеальной добычей.

– И ты разглядел все это, лишь мельком бросив взгляд через всю комнату?

– Да, разглядел, поскольку знаю, куда и как следует смотреть.

– Тебе бы стоило проводить больше времени среди подобных себе, Купер, – насмешливо проговорила Шеннон. – Тогда бы не чувствовал себя таким исключительным.

Прежде чем он нашелся с ответом, она единым движением поднялась и зашагала через кафетерий. Движения девушки не выглядели ни быстрыми, ни заранее просчитанными. Она перемещалась словно кошка, инстинктивно точно знающая необходимые силу и угол толчка, чтобы приземлиться точнехонько в нужное место.

Хирург поднялся и с подносом в руках зашагал к столу для грязной посуды. Шеннон обошла столик, за которым сидели медсестры, проскочила между двумя женщинами с печальными лицами и, будто бы из ниоткуда, возникла на пути хирурга. Они столкнулись. Хирург, с трудом удержав поднос, отступил и, залившись краской, извинился. Шеннон с улыбкой покачала головой и, заверив, что вина целиком лежит на ней, потрепала его по плечу. Затем вернулась на прежнее место с беджиком хирурга.

Чтобы не засмеяться, Купер поднес к губам чашку.

Последние штрихи своего плана они определили уже в лифте. Насколько Купер знал, маленькие склады необходимых на каждый день медикаментов находились на каждом этаже, но «тень» не была обычным медикаментом, поэтому имелась в наличии лишь в единственном на весь госпиталь хорошо охраняемом складе. И Купер почти не сомневался, где именно этот склад искать.

Поднявшись на нужный этаж, они разделились. Остановившись перед поворотом коридора, Купер сосчитал до десяти. Затем, изобразив на лице смущение, двинулся дальше.

Аптечный склад походил одновременно и на склад, и на аптеку. За стойкой – стеклом с прорезанным окошком – мужчина и женщина пересчитывали пилюли. Купер подошел к стойке, изображая крайнюю степень неуверенности.

– Извините, вы не могли бы помочь мне? Или вы? – говоря «вы или вы», он привлекал внимание и мужчины и женщины. При этом Купер облокотился о стойку, закрывая от их глаз то, что происходило у него за спиной. – Я здесь вконец потерялся. Ваш госпиталь такой огромный! На лабиринт похож. Понятия не имею, как здесь что-либо найти.

– А что вы ищете?

– О господи, я же пришел навестить племянницу. И я пошел туда, куда мне было сказано. Повернул направо, потом шел прямо, потом повернул налево. Наткнулся на лифт. Именно так, как мне и говорили, но потом все пошло наперекосяк. У меня ощущение, что я блуждаю здесь уже неделю. Если дело пойдет так и дальше, то, боюсь, придется, чтобы не умереть с голоду, съесть собственные ботинки.

– Хорошо, хорошо. Скажите, куда вам надо, и мы поможем.

Поверх плеча фармацевта Купер увидел Шеннон, скользящую между рядами полок. Она подмигнула. Он послал в ответ короткую улыбку и продолжил:

– То же самое мне сказал парень, которого я встретил последний раз. Похоже, он с кем-то поспорил, как долго он заставит меня бродить по здешнему лабиринту. А может, и вы вовлечены в этот спор?

С лиц фармацевтов постепенно сходило выражение терпимости.

– Сэр, мы поможем вам лишь в том случае, если вы объясните, куда направляетесь.

– Я же уже говорил: я иду навестить мою племянницу.

– Понятно. Но где она находится?

Купер долгим, оценивающим взглядом оглядел фармацевтов:

– Да вы, похоже, меня не слушаете. Ведь если бы я знал, где она, разве я бы вас спрашивал?

– В каком отделении она лежит, сэр? В отделении интенсивной терапии, педиатрическом…

– А, я понял, понял! – Купер хлопнул себя ладонью по лбу. – Извините, иногда я заговариваюсь. Говорю, говорю, а к концу предложения забываю, с чего начал. Ну, это вроде Дороги слез, но только без мертвых индейцев в конце.

Фармацевты переглянулись. Не надо было обладать даром Купера, чтобы прочитать их мысли:

«Да парень – дебил!»

Однако в их головах была еще и другая мысль:

«Наверно, следует вызвать службу безопасности. В конце концов, это госпиталь, а в госпитале на излечении находятся и сумасшедшие».

– А, вспомнил! – снова хлопнул себя по лбу Купер. – У нее вырезали гланды.

– Понятно. Она в постоперационной палате.

Медленно и тщательно подбирая слова, мужчина-фармацевт рассказал Куперу, как туда добраться. Тот ежесекундно кивал и благодарил, наконец последовал туда, куда ему было указано. Сдерживать при этом смех удавалось с превеликим трудом.

Однако желание смеяться пропало, едва он завернул за угол. Навстречу быстрым шагом следовали охранник и давешний хирург из кафетерия.

«Черт возьми!»

Предполагалось, что доктор хватится беджика не сразу, а если и хватится, то попытается найти его, пройдя по тем местам, куда недавно заходил. Вместо этого он, похоже, прямиком направился в службу безопасности…

«Раз они здесь, значит уже проверили компьютерную систему и теперь точно знают, где именно был использован беджик.

Времени на переговоры с фармацевтами они терять не станут. Немедленно заблокируют дверь.

А дверь – единственный выход из аптечного склада. Шеннон там окажется в ловушке».

…и у Купера оставался единственный выход. Прямым ударом в солнечное сплетение он отключит охранника, потом доктора. Молниеносным рывком достигнет стойки, в прыжке преодолеет ее. Если понадобится – выведет из игры фармацевтов. Возьмет нейротисин, выведет Шеннон, а затем…

Кто-то потрепал его по плечу, Купер молниеносно обернулся.

Позади стояла Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены:

– Привет!

– Ты? Но…

Охранник и доктор, проскочив мимо Купера, спешили своей дорогой, ни один из них не удостоил их даже взглядом.

– Здорово!

– Что?

– Я думал, что ты все еще там. Полагал, что надо… Собирался даже…

– Спасать меня?

– Ну… Да.

– Я не испуганный котенок на дереве и в спасателе не нуждаюсь. Я сама себя спасу. – Шеннон потрясла оранжевым пластиковым флаконом с пилюлями перед носом Купера. – Пошли.

ЖИЗНЬ НЕ ИГРУШКА

А УВЕРЕНЫ ЛИ ВЫ, ЧТО ДАЕТЕ СВОЕМУ РЕБЕНКУ ДОСТОЙНЫЙ СТАРТ?

Каждому хочется лучшего для своей семьи.

Но потомство подчинено законам генетики.

Вот почему все доноры компании «Ярчайшее плодородие» имеют как минимум:

• коэффициент интеллекта не менее ста двадцати;

• полное отсутствие предрасположенностей к генетическим заболеваниям;

• не ниже третьего уровня по шкале Трефферта-Дауна.

НО ВЫ И САМИ ГОТОВЫ К ЕСТЕСТВЕННОМУ ВОСПРОИЗВОДСТВУ. ТАК ЗАЧЕМ ПРИБЕГАТЬ К ИСКУССТВЕННОМУ ОПЛОДОТВОРЕНИЮ?

Ради вашего ребенка.

Да, в течение многих и многих лет к искусственному оплодотворению прибегали лишь те, кто не мог зачать ребенка естественным путем. Но времена меняются.

А почему не меняетесь с ними и вы?

Так что же все-таки для вас важнее: чтобы ваш ребенок был подготовлен к современной жизни генетически или чтобы он максимально походил на вас?

Наши доноры предлагают лучшее человеческое семя из всех возможных. Разумеется, наукой пока не определено, по каким именно причинам ребенок рождается сверходаренным, но здравый смысл подсказывает, что если хотя бы один из его родителей является таковым, то и у ребенка больше шансов родиться сверходаренным. И если судьба вашего ребенка вам небезразлична, даруйте ему максимальный шанс в этой жизни.

Таково очевидное решение.

Все остальные – лишь ваши собственные домыслы.

 

Глава 21

Она вовсе не соответствовала его ожиданиям.

По словам Шеннон выходило, что Саманта – ближайший друг Джона Смита, и Купер представлял ее женщиной сильной, идеологически подкованной и очень опасной. Одним словом, солдатом.

Он вовсе не ожидал, что она окажется хорошенькой изящной блондинкой не более четырех футов и семи дюймов ростом. Причем с удивительно женственными формами, хоть и весила дай бог фунтов девяносто. Необычная внешность спровоцировала неожиданный эротический эффект: глядя на Саманту, Купер немедленно представил ее обнаженной.

– Привет, Сэм. – Шеннон шагнула вперед и, слегка нагнувшись, обняла крошечную женщину. – Это Купер.

– Привет. – Саманта пожала протянутую руку Купера, и то ли от ее нежного парфюма, то ли оттого, что рука женщины оказалась столь мягкой и податливой, у него возникла эрекция.

– Входите же. – Саманта отступила в сторону, давая им возможность войти.

Комната весьма походила на фотографию из каталога модного мебельного салона: на толстом лохматом ковре стояла двойная софа, а на кофейном столике аккуратной стопкой лежали книги. Единственным предметом в комнате, хоть как-нибудь связанным с личностью хозяйки, был битком набитый книжный шкаф. За огромным – от пола до потолка – окном в ночи смутно угадывалось озеро Мичиган.

– У нас для тебя подарок. – Шеннон протянула флакон с пилюлями.

– Ух ты! Как вы умудрились раздобыть «надо»? – Слово «надо» Саманта произнесла так, как произносят имя любовника.

Купер увидел нетерпение, голод. Женщина схватила флакон и начала было открывать его, но усилием воли себя остановила.

– Я чертовски благодарна вам обоим.

– Не стоит, – сказал Купер, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Саманта взглянула на него, и в ее карих глазах блеснули золотые искорки. Что-то в нем произошло, но он сам не понял, что именно. Едва заметно шевельнув ногой, женщина изменила позу, и в ее облике появилась сила и даже жестокость.

– Удивляюсь, зачем копу красть наркоту.

– Я не коп.

– Возможно, уже не коп, но был когда-то. – Она улыбнулась. – Я всегда это вижу, чувствую по поведению подобных тебе. Вы ведете себя так, словно в любую секунду можете сковать меня наручниками, если захотите.

Между передними верхними зубами у нее была щербинка, и Купер вспомнил вдруг, что читал, будто эта щербинка говорит о высокой сексуальности женщины. Мысль заставила его вообразить, как бы Саманта смотрелась в постели верхом на нем, какими бы огромными показались его ладони у нее на бедрах, как бы ее волосы…

«Господи! Прекрати сходить с ума!»

– Ты нормально себя чувствуешь, Купер? – На лице Шеннон промелькнула улыбка довольства. – У тебя что, нервы разыгрались?

Насмешливый тон Шеннон Купер соотнес с движениями Саманты и с тем, как она вела себя с ним. Она была прекрасна, вопросов нет, но в жизни он встречал уйму прекрасных женщин. Здесь было что-то еще, что-то в том, как она сказала: «…словно в любую секунду можете сковать меня наручниками, если захотите».

Вот это да!

– А у тебя очень мощный дар, – констатировал Купер.

– Дар в чем?

– Заставлять мужчин потеть.

Его слова сбили Саманту с толку, и в это самое мгновение Купер увидел, что ее поза надуманна. Очевидно почувствовав это, она начала преображаться, и каждое новое преображение лишь самую малость отличалось от предыдущего. Глаза расширились, придав черты легкоранимого ангела. Спина и плечи затвердели, и вот она уже полна свирепости и ярости. Спина чуть-чуть сгорбилась, что придало намек на развязность и склочность. Она перебирала позы, как ключи в связке. Искала ту, которая откроет, кем хочет видеть ее он.

Купер же стоял, сохраняя полную невозмутимость.

– Да ты считыватель. Но только вместо того, чтобы понимать, о чем думают люди, ты видишь, чего они хотят. И этим самым ты и становишься.

«Господи, великолепный талант для шпиона. Она сама становится тем, чего желают люди».

– Так покажись мне. – Саманта сделала шажок вперед. – Кончай прятаться.

– Зачем?

– Тогда я узнаю, кем мне быть.

– Будь сама собой.

– Это то, чего ты хочешь? «Настоящую женщину»? Я сыграю и ее. – Рассмеявшись, Саманта повернулась к Шеннон. – Кто он такой?

– Агент ДАР. Был таковым, во всяком случае. – Опустившись на кушетку, Шеннон раскинула руки на верхнем крае спинки.

– Что он для них делал?

Они разговаривали так, будто его здесь и не было.

– Людей убивал.

– И кого он убил?

– Хороший вопрос. – Шеннон дернула головой. – Так кого именно ты убивал, Купер?

– Детей в основном, – откликнулся он. – Люблю ребеночка на завтрак. Порция, правда, небольшая, но зато остаются кости на суп.

– А он забавный, – сказала Саманта, но даже не улыбнулась.

– Забавный? Да он всего лишь наемный убийца с хорошим чувством юмора.

– А я слышал забавную историю, – вмешался Купер. – О здании, которое вдруг взорвалось. Убито было более тысячи человек. И все, вот смеху-то, обычные граждане.

Шеннон напряглась, тело сжалось в кулак. Реакция ее была быстрой, четкой и почти наверняка не рассчитанной заранее.

– Я уже говорила, – почти прорычала она. – Я. Этого. Не делала.

Либо она была величайшей лгуньей всех времен и народов, либо действительно не взрывала здание биржи.

Купер мысленно вернулся к событиям полугодовой давности. Шеннон искренне удивилась при виде его. Что она тогда сказала? Что-то вроде: «Подожди, ты не…» А он ее ударил. Не хотел рисковать.

«Возможно ли, чтобы она действительно пыталась остановить взрывы?

Нет. Думай головой. Даже если она и говорит правду, то это правда, в которую верит. Только соответствует ли она реальности? Вряд ли. Ведь Смит – гроссмейстер, а Шеннон – лишь пешка на игровом поле».

– Пусть будет так, – сделал вид, что согласился, Купер. – Но и я не наемный убийца. И как там насчет нашего перемирия?

Шеннон открыла рот и снова закрыла. Затем едва заметно кивнула.

Саманта смотрела то на одного из них, то на другого:

– Во что ты вляпалась, Шеннон?

– Сама не знаю толком.

– А почему ты якшаешься с бывшим агентом ДАР?

– Сразу и не объяснишь. Слишком уж это сложно.

– Ты ему веришь?

– Нет, – немедленно ответила Шеннон. – Но если бы не он, меня бы арестовали. Он мне помог.

– Леди. – Купер холодно улыбнулся. – Вы говорите обо мне, а я ведь здесь.

– Мне нужна твоя помощь, Сэм. – Опустив локти на колени, Шеннон подалась вперед. – У меня проблемы.

Крошечная женщина по-прежнему бросала взгляды то на нее, то на Купера. Пальцы ее непроизвольно сжимали флакон с наркотиком. Наконец она поставила флакон на кухонную стойку и села на противоположную кушетку.

– Так расскажи мне о них.

И Шеннон рассказала. Слушая ее, Купер в деталях изучал квартиру Саманты. На книжных стеллажах были лишь книги в мягких обложках – потрепанные, читаные-перечитаные. В основном научная фантастика, фэнтези, триллеры. Личных фотографий видно не было. Замечательная квартира, из которой можно уйти в любую секунду. Такая квартира, какая подошла бы шпиону.

«Или – убийце».

Он тут же понял, что его догадка совершенно верна. Саманта – убийца.

Господи, и какой же хорошей убийцей она была! Женщина, которая может стать абсолютно той, какую хочет мужчина! Против этого не устоит никто. Такая может подобраться к любому.

«Скольких же мужчин она отравила или убила каким-либо другим способом?»

Шеннон меж тем подошла к финальной точке своего рассказа: Купер доставит ее в целости и сохранности в Вайоминг, и там она замолвит за него словечко перед Эриком Эпштейном.

– Опасное предприятие вы задумали. – Саманта покачала головой. – И наши, и не наши будут за вами охотиться.

– Куперу известно, каким именно образом действует ДАР. И у него не меньше причин избегать их, чем у меня.

– Ты в этом абсолютно уверена?

– До сей минуты все было именно так, – сказал Купер.

– Сегодня на станции надземки подставы не было, – поддержала Шеннон. – Агенты ДАР действительно пытались убить его.

Саманта кивнула:

– И ты хочешь, чтобы я убедила наших в правдивости твоих слов?

– Только расскажи им. Просто сообщи, что я приходила к тебе. Повтори своими словами все, что я тебе рассказала. И самое главное, скажи ему.

Реакция Саманты была едва заметной. Она самую толику склонилась; мышцы ее скрещенных ног самую толику расслабились; выдох произошел с крошечным запозданием.

«Она всем сердцем печется о Джоне Смите. Похоже, даже любит его.

И абсолютно точно знает, как связаться с ним».

Куперу стоило большого труда сохранить равнодушное выражение лица.

– Даже если ты не веришь мне, – проговорила Шеннон, – лишь скажи ему. Ты сделаешь это для меня?

– Для тебя? – Саманта улыбнулась. – Конечно же сделаю.

– Спасибо. Я твоя должница.

– Ничего ты мне не должна.

– Ну, тогда могу я попросить тебя еще и о другом одолжении? Можно воспользоваться твоей ванной? – Шеннон указала пальцем на Купера. – Ванна в отеле, куда он меня привел, была просто помойной ямой.

* * *

Купер откинулся на спинку софы. Ощущение было не из приятных.

«Как люди обычно держат руки?»

С софы напротив за ним наблюдала Саманта – босые ноги закинуты одна на другую, ногти покрыты бесцветным лаком.

– Я тебя напрягаю?

– Нет, вовсе нет. Мне лишь не нравится, когда меня читают.

Он поменял позу. Получилось не лучше.

«Наверно, именно так нормальные люди чувствуют себя рядом с ним. И наверно, Натали испытывала то же самое каждый день, когда они были вместе».

– Тебе раньше доводилось бывать рядом с ридером, Ник?

– Купер, – поправил он ее. – Я знаком со многими ридерами.

Он поднялся и подошел к окну. С тридцать второго этажа открывался вид под стать панораме из номера в отеле «Континенталь». Сейчас в голубых сумерках полуночи волны озера набегали друг на друга, по стенам комнаты гуляли их отблески.

– Я не спрашивала, знаком ли ты с ридерами. – В отражении стекла было видно, как Саманта поднялась и расправила юбку. – Я спросила, был ли ты рядом с кем-нибудь из них.

Купер не ответил. Она подошла сзади – настолько маленькая, что из-за его спины не было видно ее отражения в стекле. Но Купер чувствовал приближение Саманты, чувствовал ее запах.

– Послушай. – Он повернулся. – Я благодарен тебе за то, что ты делаешь для нас. Но свои сексуальные игры со мной брось.

– Я не в игры играю. Хочешь меня настоящую? – Она провела обеими руками вдоль своего тела, не касаясь его. – Я – твоя фантазия. Чего тебе хочется, Купер? Я стану любым твоим желанием. Буду твердой или мягкой, беспомощной или пресыщенной, стесняющейся или жаждущей, или чем-то еще. Стану сговорчивой невинностью или амазонкой, которую оседлать сможешь только ты. – Она сделала шаг вперед. – И ничего не надо говорить. Лишь позволь мне разглядеть тебя.

– Да ты, похоже, не шутишь. Намереваешься немедленно отправиться со мною в спальню?

– Шеннон возражать не станет. Ей такое не впервой.

Чувствуя, что теряет контроль над собой, Купер глубоко вдохнул и отбросил наспех сотворенные ею фантазии прочь.

– Полагаю все же, что ты играешь. И чертовски хочешь выиграть.

– Никаких игр. Хочу лишь познать тебя. – Саманта положила руку ему на грудь. – Ты завел меня. Твоя сила двигает мною. Но ты слишком скрытен. Покажи мне, кто ты есть. И никто не узнает. Захочешь, стану твоей учительницей из выпускного класса или подругой твоей дочери.

– Моей дочери сейчас всего лишь четыре года, – заметил Купер.

– Откройся. Я почувствую, что нужно твоему телу. Узнаю это прежде, чем узнаешь ты. Узнаю даже то, о чем неизвестно тебе самому.

Купер взглянул на нее сверху вниз: глубокие темные глаза и мягкая кожа, высокая грудь, золотистые волосы и педикюр. Афродита в миниатюре.

Но это был лишь образ, под которым он разглядел скользкую и зубастую, подобную мурене, тварь.

– Спасибо, – промолвил он, – но я останусь при своих.

Женщина была на взводе, губы полураскрыты, и смысл сказанного не сразу дошел до нее. Затем по ее телу будто пробежал электрический ток, лицо исказилось, а глаза брызнули искрами.

– Что? – Не дождавшись ответа, она повторила – на этот раз с гневом в голосе: – Что?

Купер знал, что произойдет дальше, но не препятствовал, и она хлестнула открытой ладонью его по щеке.

– Никто и никогда не говорил мне «нет». Кем ты себя считаешь? Знаешь, сколько мужчин были готовы на убийство, лишь бы быть рядом со мной? – Обеими руками Саманта толкнула его в грудь. – Ты не смеешь говорить «нет»! Не смеешь говорить это мне!

Она попыталась ударить его снова, но на этот раз он перехватил ее руку. И тут посреди пустой комнаты, будто ниоткуда, возникла Шеннон.

Купер отпустил руки Саманты.

– Сожалею, – сказал он. – Я вовсе не хотел оскорбить тебя.

Ее лицо налилось краской гнева.

– Убирайтесь отсюда! Вы оба!

Так они и сделали. Когда за ними закрывалась дверь, Купер глянул через плечо. Саманта судорожно открывала емкость с пилюлями.

* * *

– Ну спасибо тебе, Купер. Помог так помог!

Любой ответ привел бы к очередной словесной перепалке, чего вовсе не хотелось, поэтому он промолчал. Проследовав по экстравагантному коридору – звуки шагов заглушал толстый пестрый ковер, – они с Шеннон вышли из квартиры. Пока ждали лифта, в голове у Купера прокручивалось все, что он видел только что. Что-то он там пропустил, что-то проморгал; мысль раздражала, словно оскомина во рту.

Дар Саманты делал ее подобной хамелеону, и это не позволило даже такому классному чтецу, как он, прочитать ее за полчаса. Явно в ней было противоречие: между ее способностью стать неотразимой для мужчины и тягой к «тени» – наркотику, стирающему воспоминания о боли.

Куски картинки никак не складывались в единое целое.

Прибыла кабина лифта, они вошли. Спустились на этаж подземной парковки. И тут его осенило:

«Наркоман, способный подстроиться под фантазии любого мужчины, не сможет быть убийцей.

Значит, она была всего лишь очень успешной проституткой!»

Купер нервно почесал локоть:

– Извини.

Будто почувствовав, что за этим кроется гораздо большее, Шеннон не ответила.

Они сели в его автомобиль, который забрали со стоянки после похода в госпиталь. Два крутых пролета наверх привели к массивным воротам. Створка откатилась в сторону, и они влились в поток машин, следующих по Лейк-Шор-драйв.

– Ее вины здесь нет, – заговорила Шеннон, пристально глядя перед собой. – Она такой была не всегда.

– Так она девочка по вызову?

На лице Шеннон переменчивым светом играли огни большого проспекта.

– Да, – наконец подтвердила она.

– А я-то думал… Думал, она убийца.

– Саманта? – удивилась Шеннон. – Конечно же нет. Разумеется, у нее были влиятельные клиенты, и уверена, если бы Джон попросил, она бы стала убийцей. Она бы сделала для него все что угодно. Но он никогда не просил.

– Так почему ж она стала девочкой по вызову? – Пристально вглядевшись в зеркало заднего вида, Купер сменил полосу движения. – Очевидно, что у нее первый уровень. Чтец, подобный ей, мог бы…

– Что? Работать на ДАР?

Купер вспомнил Саманту, какой увидел ее впервые. Крошечный шаг вперед – и едва заметное изменение позы. В ней чувствовалась сила. Хотя, конечно, то было частью игры. Но что эта игра оставляла ей, реальной женщине?

– Извини. – Лежащие на коленях ладони Шеннон терла одна о другую. – Может, в том, что ты увидел ее такой, есть и моя вина. Ты прав, у нее первый уровень. И она чувствует эмоции. Чувствует их всегда. Ее дар – читать других и сопереживать им. Действительно сопереживать, всей душой, представлять мир таким, каким его видят другие. Ей бы актрисой стать. Она проходила обучение в академии, но ее там особо не обрабатывали. Во всяком случае, не так, как Джона. И возможно, обучение прошло бы для нее без особых последствий. Прошло бы, но в тринадцать лет…

Купер непроизвольно сжал пальцы на руле:

– Кто это был?

– Ее воспитатель. Знаешь, по какому принципу работают академии? У каждого воспитанника там есть воспитатель. Всегда нормальный. Академия делает так, чтобы мы, анормальные, всегда видели угрозу друг в друге. Воспитатель – единственный, кому можно верить. Разумеется, он настоящий монстр, но ты-то этого не понимаешь, ведь ты еще ребенок. Воспитатели кажутся сопереживающими тебе взрослыми, а поскольку у тебя нет ни мамы, ни папы, ни братьев, ни сестер, ни даже собственного имени… – Шеннон пожала плечами. – Все дети нуждаются в любви взрослых, будь они нормальными или сдвинутыми.

Купера обуял тот же беспомощный гнев, какой он испытал при посещении академии, когда лишь с огромным трудом преодолел желание выбросить проклятого директора из окна.

– К тринадцатилетнему возрасту она выглядела такой же миниатюрной и привлекательной, как сейчас. И ты не забывай – у нее был дар. Она знала, что нужно людям. В особенности мужчинам. – Шеннон глубоко вдохнула. – Он убедил ее, что у них настоящая любовь. Обещал, что вскорости вытащит ее из академии, а пока – между делом – дал то, что помогло бы ей там держаться. Поначалу вайкоден, но он стал лишь первой ступенькой лестницы. Так что ко времени, когда Саманта наконец-то выбралась из академии, она уже вовсю нюхала героин. Бывший воспитатель снял ей квартиру, но уже и претворяться даже перестал, что у них любовь. Представил своим «друзьям» и заявил, что за следующую понюшку ей необходимо их обслуживать. Так она и стала такой, какой ты ее узрел.

– Господи! – Купер словно увидел Саманту совсем другими глазами: не искушенную женщину, а девочку-подростка, которую предали все и вся. – Она… ее воспитатель…

– После того как Джон выпустился из академии, он стал о ней заботиться. – Шеннон повернулась к Куперу, и он увидел ее улыбку. – Забавно, но наставник вскорости исчез, и никто его с тех пор не видел.

«Хоть руки у тебя и по локоть в крови, террорист Джон, что-то в тебе есть хорошее…»

– Сейчас она независима. У нее нет сутенеров. Но за спиной всегда маячит наставник. Ей бы стать великой актрисой, или воспитателем, или врачевателем, но видеть ее в этой роли мир нормальных не желает. Не для того ее тренировали. И что бы она ни делала, как бы себя ни вела, она для них – сдвинутая.

Шеннон замолчала. История повисла между ними сигаретным дымом. Куперу хотелось бы возразить, сказать, что не все вокруг таково, каким ей видится, и не все нормальные вписываются в ее картину мира. Но мир был таким, каким он и был в действительности. Единственным и весьма далеким от совершенства.

– Тем не менее, – продолжала Шеннон, – даже после нашего сегодняшнего неудачного расставания Саманта останется верна своему обещанию: пока мы не доберемся до Обетованной, люди с моей стороны нас не тронут.

– Будем надеяться. Но прежде чем отправимся дальше, нужно сделать кое-что еще.

 

Глава 22

– Знаешь, а поначалу я подумала, что речь идет о штурмовой винтовке или о какой-нибудь высокотехнологичной шпионской игрушке.

– Ты разочарована?

– Как раз напротив. – Шеннон взяла очередной кусок пиццы. – Я уже тогда была голодной.

Заведение, где они находились, было скорее баром, чем рестораном, – подвальчик с кирпичными стенами и неоновыми огнями. Пиццу здесь подавали что надо: тонкое тесто, а на нем лишь пепперони да острый перец. Зато и народу здесь было прилично, а на здоровущем трехмерном экране показывали матч с участием «Медведей».

«Медведи» забили, и посетители взревели все разом. В Чикаго любили свою домашнюю команду. Шеннон тоже издала победный вопль.

– Да ты, как я погляжу, футбольный фанат!

– Вовсе нет. Я фанат Барри Эдамса.

– Вот уж удивила. – Купер улыбнулся. – Впервые с тех пор, как я тебя увидел. Вернее, нет, во второй раз. Впервые я был удивлен, когда мы запеленговали твой мобильник и оказалось, что через наш периметр прошла поразительно красивая девушка.

Указательным пальцем Шеннон стерла соус с нижней губы:

– Я не была уверена, что получится, поскольку не знала, заведен ли у вас на меня файл.

– Не было никакого файла. Не было абсолютно ничего.

– Держу пари, что сейчас у твоих коллег на меня целый том.

Купер рассмеялся:

– Полагаю, что толстенный. Скорее всего, в списке наиболее разыскиваемых на первом месте стоит Джон Смит, затем я, а сразу за мной – ты.

Мысль была непривычной, но еще более непривычным оказалось то, что он действительно считался врагом государства.

В голове словно зазвучал голос Роджера Диксона:

«Скажи еще раз. Считаешь ли ты Купера хорошим парнем?»

Впрочем, размышления подобного рода были сейчас не к месту, и Купер с легкостью их отбросил.

– А как ты творишь свои фокусы?

– Ты говоришь о моем даре?

– Именно.

Шеннон не принадлежала к тем женщинам, для которых при любых жизненных обстоятельствах необходимы нож и вилка; она просто взяла рукой кусок пиццы и откусила. Задумчиво глядя в пространство, прожевала и только тогда наконец заговорила:

– Представь, что ты на скоростном шоссе и тебе необходимо переместиться с крайней правой полосы на крайнюю левую. Мимо несутся автомобили и здоровущие грузовики, при любой твоей оплошности готовые подмять тебя под себя, а между ними вдобавок еще снуют и мотоциклы. Ты смотришь в направлении, откуда они приносятся. Правильно? Оцениваешь их скорость и расстояние, а затем решаешь, в какую секунду менять полосу, а когда двигаться строго по своей.

– Или где можно круто свернуть.

– Или решаешь, что самое время круто свернуть. Представь, что у тебя есть камера, которая записывает все, что произойдет на автостраде в течение ближайших пятнадцати-двадцати секунд. Там будет и то, как ярко-красный автомобиль неожиданно поменял полосу, а юноша на мотоцикле вдавил вдруг до отказа газ.

– Ты имеешь в виду, повернул ручку акселератора. Ведь у мотоциклов нет педали газа.

– Да не важно. Автомобили лишь метафора. В действительности я не способна предсказать перемещения машин на автостраде. Моя способность работает лишь с людьми.

– Выходит, ты знаешь, что сделают окружающие тебя люди в ближайшие пятнадцать секунд?

– Я не знаю, что человек намерен сказать или прольет ли он в ближайшие секунды свою выпивку. Ты не планируешь пролить выпивку, следовательно, я понятия не имею, произойдет ли это. Зато совершенно уверена, что парень, который сейчас выходит из туалета, пересечется на своем пути с официанткой. Он отступит назад, но за секунду до того из-за столика встанет другой парень, и они столкнутся. Официантка тоже остановится, поскольку ей необходимо пройти за столик позади них, и возникнет затор. Однако через несколько секунд освободится проход сбоку, и она благополучно проскользнет в него.

Купер повернул голову. Все произошло в точности как предсказала Шеннон.

– Великолепно. Большинство людей, включая меня, хотели бы обладать такой же способностью, но ты, похоже, читать траектории людей каждую секунду давным-давно устала.

Шеннон кивнула:

– Да и ты, поди, от своей способности уже порядком утомился.

– Утомился, – признался Купер. – Особенно раздражает диссонанс между тем, что люди говорят, и тем, что на самом деле имеют в виду. Порой лучше бы всего этого не знать.

– У меня аналогичный случай. А ты знаешь, что люди совершат? Физически?

– Да. Поэтому, пожалуйста, не пытайся испытать мою способность, швырнув в меня вилкой.

– Извини. – Шеннон с улыбкой отвела руку от ножа с вилкой. – Неудивительно, что Джон велел нам не иметь с тобой дела.

Слова прозвучали словно шлепок по лицу.

– Джон… Смит? Он меня знает? По имени?

– Конечно. – Шеннон искренне удивилась. – А ты думал, информация течет лишь в одну сторону? Конечно же, он знает о тебе, и даже, полагаю, уважает. В прошлом году наши парни хотели подложить бомбу в твой автомобиль… Как он там называется? «Чарджер»? Хотели доказать, что даже высшие чины ДАР не могут чувствовать себя в безопасности. Так Смит наложил вето на этот план.

– Что?… Не понимаю.

– Джон сказал «нет».

– Я не понял, почему именно Джон запретил убивать меня.

– А, поняла. Джон сказал, что такой акт лишь возбудит ДАР. За акцию придется заплатить значительно больше, чем мы от нее приобретем.

– И он был прав.

– Также он опасался, что в автомобиле окажутся дети. Твои дети.

Купер открыл было рот, но тут же закрыл. Вспомнил, как много раз Кейт и Тодд ездили вместе с ним. Представил пылающий автомобиль и два крошечных тельца на заднем сиденье.

– Должно быть, ты неплохо танцуешь, – предположила Шеннон.

– Что?… Нет. Вовсе нет. У меня нет чувства ритма.

– Буду на всякий случай иметь это в виду. – Шеннон бросила сложенную салфетку на недоеденный кусок пиццы. – Так что дальше?

– Чтобы попасть в Обетованную, нам нужны бумаги: водительские права, паспорта, кредитные карты. Знаю парня из Вест-Сайда, который все это нам организует.

Шеннон взглянула на него с подозрением:

– Так почему ты обратился к Зану, а не к нему?

«Черт! Черт возьми!!! Нужно быть осторожным!»

– Что ж, если настаиваешь, начнем все сначала. Хорошие бумаги вовсе не означают чистое прошлое. К Зану я обращался за новым прошлым, а этот парень способен подделать только бумаги.

– Он твой друг?

– Конечно нет.

* * *

Пригород к востоку от центра Чикаго, где жили в основном семьи среднего класса, утопал в зелени, но в той части Вест-Сайда, куда направлялись Купер и Шеннон, располагались лишь складские и офисные здания, большей частью сейчас заброшенные.

Они подъехали к трехэтажному, из шлакобетонных блоков дому. Фасадом ему служили погрузочные платформы, над которыми некогда белой, а сейчас основательно полинявшей краской было выведено: «Валентини и сыновья, прачечная и химчистка».

Купер припарковался под фонарным столбом и вытащил из багажника огромную спортивную сумку.

– Собираешься сдать бельишко в прачечную? – поинтересовалась Шеннон.

– Именно. И бельишко это мне обошлось в полгода жизни.

Еще не дойдя до входа, они услышали грохот механизмов изнутри. Из открытой двери пахнуло горячим, влажным, пропитанным химией воздухом. Внутри помещение оказалось огромным и очень шумным. Грохотали стиральные машины, между ними, засовывая грязное белье или выгребая из их чрев выстиранное, сновали мужчины и женщины. Воздух был пропитан запахами мыла и едких химикатов. Купер размашисто зашагал между рядами машин – приостановился, лишь чтобы пропустить иссушенную женщину, которая толкала перед собой тележку с грязным бельем. Снаружи было прохладно, но прошло лишь чуть больше минуты пребывания здесь, и по спине Купера уже заструился пот, а подмышки стали влажными.

Он провел Шеннон к узкой лестнице в конце помещения. Никто не обратил на них ни малейшего внимания. На втором этаже и жара, и грохот усилились: здесь были установлены не только огромные стиральные, но и промышленные машины для глажения белья; через них проходили скатерти, простыни и полотенца из сотен отелей и ресторанов. Несмотря на сильнейший шум, откуда-то вполне различимо доносилась мексиканская музыка.

На верхнем этаже практически вплотную друг к другу стояли узкие столы. Люди за столами либо строчили на швейных машинках, либо кроили по лекалам ткани, разматывая их из огромных промышленных рулонов. Казалось, будто одновременно долбят сотни дятлов. Воздух здесь был даже более горячим и влажным, чем на других этажах. Большинство мужчин работали без рубашек, и на их обнаженных торсах блестел пот. Под потолком, разнося по помещению химические запахи, сигаретный дым и вонь человеческих тел, неторопливо вращался вентилятор размером с пропеллер здоровенного самолета.

Купер направился по проходу прямиком к офису в дальнем конце. Шеннон послушно последовала за ним.

– Ужасная дыра, – заметила она.

– Потогонная мастерская.

– Уже поняла. Прямо Организация Объединенных Наций. Мне доводилось видеть потогонные мастерские, заполненные людьми из Западной Африки, Гватемалы или Кореи, но чтобы все сразу в одном месте…

– Да уж, – согласился Купер. – Шнейдер воистину рационализатор.

– Угнетатель, проповедующий равные возможности для всех своих работников?

– Не совсем. Здесь работают только анормальные.

– Но… – Шеннон запнулась. – Почему? Зачем?

– Шнейдер изготовляет отличные удостоверения личности. – Купер перекинул лямку тяжеленной спортивной сумки с одного плеча на другое. – Он специализируется на анормальных, стремящихся жить жизнью нормальных. Риск, конечно, высок, но и деньги в виде отдачи тоже нехилые. Те, кто не способен сразу заплатить за поддельные ксивы, горбатятся на него, отрабатывая долг.

– Шьют дешевую одежду.

– Шьют дешевые копии дорогих моделей.

Купер кивнул на женщину, сидящую за три стола от них справа. Ее волосы цвета сигаретного дыма были стянуты на затылке в пучок, на носу красовались странные очки: две толстенные лупы в массивной старомодной оправе. Женщина взяла из корзины слева от стола сорочку, положила ее на стол, достала другой рукой из коробочки на столе лейбл в полдюйма размером, приложила его к воротничку сорочки, сноровистыми стежками пришила лейбл и, бросив сорочку в корзину справа, тут же потянулась за новой. Вся операция заняла у нее не более двадцати секунд.

– Это был лейбл «Люси Вероники»?

– Понятия не имею.

Купер двинулся дальше, Шеннон опять последовала за ним.

– И как долго они отрабатывают здесь стоимость своих поддельных документов?

– Как правило, года два. Им же еще приходится зарабатывать на жизнь, вкалывать где-нибудь в другом месте. Обычно они работают няньками, водопроводчиками, поварами. – Купер остановился, посмотрел налево, затем направо и двинулся дальше. – После основной работы они приходят сюда и корячатся еще часов шесть-восемь.

– Так они рабы?

– Скорее жертвы кабального договора, но идею ты уяснила верно. – Они достигли очередного поперечного прохода, и Купер увидел Шнейдера, разговаривающего с темнокожим здоровяком. – Нам сюда.

Никто не обращал ни малейшего внимания: светиться никому не хотелось.

«В конце концов, они горбатятся здесь ради того, чтобы потом вести незаметную жизнь, замаскировавшись среди нормальных».

Макс Шнейдер был шести с половиной футов ростом и тощ как скелет; на руке болтались дорогущие часы, а рот был полон гнилых зубов. Купер полагал, что диссонанс во внешности являлся сознательным выбором мошенника – чтобы приводить в замешательство людей. Хотя, очень возможно, ему было просто плевать.

Чернокожий здоровяк, с которым разговаривал Шнейдер, вдвое превосходил его весом; цвет кожи черного говорил о том, что предки его – выходцы с Карибских островов, а не из Африки. Купер без труда прочитал, что здоровяк сейчас на взводе.

– Моей вины здесь нет.

– Ты представил мне этого парня, – настаивал Шнейдер. – Значит, он был твоим другом.

– Нет же, нет. Я говорил тебе, что только-только его встретил. Я говорил это, когда привел его сюда. Говорил, что толком его не знаю. Ты спросил меня, поручусь ли я за него, и я сказал, что нет.

Будто отгоняя дурной запах, Шнейдер махнул открытой ладонью у себя перед носом:

– А теперь твой дружок ввязался в драку в баре, и его арестовали. А вдруг он разболтает обо мне?

– Я за него не ручался!

– Мне нужно просто разорвать договор с тобой.

– Но мне же осталось всего три недели.

– Нет, – заявил тощий мошенник. – Тебе осталось еще шесть месяцев.

Здоровяк не сразу понял смысл сказанного, а когда понял, глаза его расширились, а ноздри задрожали.

– Но у нас же с тобой договор.

Шнейдер пожал плечами. Если он и побаивался размеров и ярости своего работника, то виду не подал.

– Шесть месяцев, – повторил он. И зашагал прочь.

– Я за него не поручался! – взревел чернокожий.

Тощий мошенник резко развернулся:

– Повтори, что ты сказал только что.

– Что?

– Повтори, что сказал. – Шнейдер обнажил коричневые зубы в ухмылке.

Было очевидно, что парень размышляет: не повторить ли свои слова, а затем не схватить ли Шнейдера за шею и не сдавить ли что есть силы? И Куперу вдруг захотелось, чтоб здоровяк поддался своему желанию. Ради таких же, как он, анормальных, ради собственного достоинства.

Но решительная секунда миновала. Здоровяк открыл было рот, но тут же закрыл. Затем медленно вытащил из-под стола стул и медленно на него опустился. Плечи его поникли, и покрытые шрамами руки потянулись к ножницам и рулону материи. Он смирился с потерей полугода жизни.

– А, это ты, – промолвил Шнейдер, будто впервые заметив Купера. – Поэт.

– Он самый. – Руки Купер не протянул.

– Что-нибудь еще нужно? – Мошенник подчеркнуто беспристрастно оглядел Шеннон с головы до ног.

– Нужно. Новые документы.

– Уже? В последний раз я изготовил тебе целых десять комплектов. Неужели все уже извел? – Шнейдер приподнял брови. – Подобное расточительство безрассудно. А я, знаешь ли, с безрассудными людьми дел не имею.

– На этот раз мне от тебя нужно кое-что получше.

Шнейдер фыркнул и, дав знак следовать за собой, зашагал по проходу.

– Моя работа безукоризненна. Все: печати, микрочипы, чернила. Рассматривай новую, с иголочки, идентификационную карту под микроскопом и ни за что не скажешь, что ей меньше десяти лет. А мои ребята исправно заводят инфу в правительственные базы данных. Лучшей работы днем с огнем не сыщешь.

– На этот раз мне предстоит пересечь границу.

– Не важно. Мои документы сработают где угодно. Хоть в той же Мексике, или во Франции, или даже на Украине. Абсолютно повсюду.

– Я отправляюсь совсем в иное место.

Остановившись, Шнейдер нагнулся над плечом девушки-азиатки лет двадцати двух. Та изготовляла из бусин накладное ажурное украшение. Покачав головой, Шнейдер всосал сквозь зубы воздух.

– Расстояние слишком велико, – заметил он. – Делай как надо, или я сочту тебя бесполезной.

Потупив глаза, девушка кивнула и принялась распускать свою работу.

– Похоже, ты направляешься в Вайоминг, – произнес Шнейдер.

– Именно туда.

– Но ты же сдвинутый. Значит, легко попадешь туда и под собственной личиной.

– Мне необходимо оказаться там неопознанным.

– Неопознанным? – Шнейдер в очередной раз продемонстрировал свою безобразную улыбку. – В таком случае кто ты на самом деле, Поэт?

Купер встретился с ним глазами и вернул улыбку.

– Новая Земля Обетованная не похожа на другие места, – сообщил Шнейдер. – Безопасность там на высшем уровне.

Это Купер знал и без него. Обетованная – самое крупное сосредоточие сверходаренных – охранялась лучше любой территории на планете. Агентам ДАР доступ туда был разрешен – в конце концов, владения являлись американской землей, – но только в случае, если они прибывали под своим собственным именем и не скрывали свою принадлежность к спецслужбе. Немногие, кто пытался поступить иначе, были арестованы, а затем выдворены за границы владений. В то же время Нью-Канаан придерживался политики открытых дверей для иммиграции любых мозганов.

– Так сделаешь то, что мне нужно?

– Придется внести изменения во все крупнейшие компьютерные базы данных. Не только у нас в стране, но и за рубежом.

– Так ты сделаешь или нет?

– Тебя все равно рано или поздно схватят. Изменятся протоколы, или улучшатся методы опознания, или, что наиболее вероятно, ты сам где-нибудь проколешься. И выглядишь ты неподходяще. Уж больно скользкий.

– Так сделаешь или нет?

– Конечно сделаю.

– И во сколько это обойдется?

Мошенник, в очередной раз всосав сквозь зубы воздух, произнес:

– Две сотни.

– Две сотни? – Цена была баснословной и в несколько раз превышала ту, что Купер платил прежде. Заплатив такую цену, Купер лишился бы почти всей наличности, которую различными незаконными методами заработал за последние полгода. – Да ты шутишь!

– Вовсе нет.

– Как насчет сотни?

– Моя цена есть моя цена, а хочешь дешевле, ищи в другом месте.

– Да брось ты. Ты на мне и без того недурно нажился.

Шнейдер пожал плечами. Пожал плечами точно так же, как сделал это несколькими минутами раньше, когда добавил к трудовой повинности своего работника полгода. Что, несомненно, означало: принимай мои условия или убирайся вон, мне плевать.

Опустив спортивную сумку на свободный стол, Купер расстегнул молнию и принялся считать пачки денег. Преступный этикет требовал, чтобы это делалось в приватной обстановке, но Куперу сейчас было все равно. Пусть кто-нибудь из работников донесет на мошенника. Его проблема.

– Вот. Двадцать пачек – в каждой по десять тысяч. – Купер слегка двинул пачки с деньгами локтем по столу, затем залез в сумку, вытащил еще две и положил отдельно от остальных. – Это за документы того парня, которого ты только что обул на шесть месяцев.

Шнейдер, казалось, изумился:

– Благородный жест.

– И он получит свои документы, так же как и мы, завтра. – Купер накрыл растопыренной ладонью груду денег. – Так да или нет?

Шнейдер пожал плечами.

– Хочу услышать, что ты на это скажешь, – настаивал Купер.

– Да, – пробормотал Шнейдер. – Завтра утром. А теперь, – он в очередной раз махнул перед лицом ладонью, отгоняя воображаемый дурной запах, – мне надо работать.

Купер резко развернулся и устремился прочь, Шеннон тенью скользнула следом.

* * *

После того как они проехали не меньше мили, Шеннон спросила:

– Почему ты…

– Мне не нравится, что он даже не пытается скрыть, как к нам относится. Будто мы домашний скот или рабы.

– Многие к мозганам относятся так же.

– Да, знаю, но Шнейдер – случай особый. И у него нет личных причин относиться к нам подобным образом. Гори ты заживо, он воды не принесет. И это не ненависть, это… – Нужное слово Куперу не далось. – Даже не знаю, как это назвать.

– По-моему, ты заплатил за того парня, желая показать, что ты Шнейдеру ровня?

– Что-то вроде того. Стоило, однако, встряхнуть его.

– Тебе это удалось не слишком. В его глазах ты по-прежнему животное. Словно та корова, которая научилась танцевать. Танцующая корова – существо забавное, но остается коровой.

Не найдя что возразить, Купер погрузился в молчание.

– Забавно, – через некоторое время проронила Шеннон. – Одежда там была копией одежды из последней коллекции Люси Вероники. Ты знаком с ее творениями?

– Слышал лишь имя. Она вроде бы сверходаренная?

– Господи, Купер, загляни в любой журнал моды. Ее стиль перевернул с ног на голову всю индустрию моды. Ее творения по карману лишь самым богатым.

– А те, кому оригинальные вещи сверходаренной не по карману, покупают подделки, сшитые сверходаренными в потогонной мастерской.

– Похоже на то. – Шеннон кивнула. Было очевидно, что она горит желанием развить теоретический диспут, но не стала. Сняла туфли и положила босые ноги на торпеду перед собой. – В любом случае здорово, что ты заплатил за того парня.

– Ну, сказать по правде, я этих денег не зарабатывал, ради них спины не гнул. – Купер слегка повернул голову и улыбнулся. – Просто оказалось, что из меня получился весьма и весьма преуспевающий вор.

Шеннон рассмеялась – искренне, от души. Затем зевнула.

– Устала? – участливо спросил Купер.

– Беготня от снайперов, езда на крыше поезда, а затем еще и экскурсия в потогонную мастерскую – такое вымотает любую девушку.

Теперь рассмеялся Купер:

– Хорошо, найдем в ближайшее время пару кроватей, на которых можно приклонить голову.

– Я знаю, куда отправиться. К моим друзьям. Там мы будем в безопасности.

– Откуда тебе это известно?

– Потому что они мои друзья. – Шеннон взглянула на него насмешливо. – Мои друзья, в отличие от твоих, по друзьям не стреляют.

– Пусть так, но не захотят ли они пострелять по мне?

Она покачала головой:

– Они не участники движения. Они лишь мои друзья.

Купер принадлежал к тому типу людей, которым было достаточно компании себя самого, но, находясь рядом с Шеннон и разговаривая с ней, вдруг осознал, насколько он сейчас одинок. Мысль очутиться среди людей показалась заманчивой.

«Кроме того, чем ближе он к ней, тем ближе он к Джону Смиту».

– Считай, что уговорила. Куда ехать?

 

Глава 23

Чайна-таун всегда доставлял головную боль Департаменту анализа и регулирования. Не только Чайна-таун в Чикаго, но и в любом городе. Следовало признать, что головной болью Чайна-тауны являлись не только для ДАР, но и для всех правоохранительных служб. Чайна-тауны представляли собой закрытые системы, которые существовали в пределах городов, торговали с ними, оттягивали на себя туристов, но частью городов так и не становились.

Китайцев среди полицейских насчитывалось крайне мало, а любой полицейский иной расы выглядел в Чайна-тауне бельмом на глазу. И дело не только в том, что там не говорили по-английски: полицейские снаружи не только не знали, как задавать вопросы, но и какие вопросы следует задавать. Этот мир существовал сам по себе, имел собственную, тесно спаянную общину, с собственными лидерами и фракциями, с собственным представлением о справедливости и системой ее поддержания.

Какой толк в этом – полностью самодостаточном – мире от пришлого копа? Да абсолютно никакого!

И так дела обстояли всегда. С появлением же сверходаренных проблемы в Чайна-таунах по всей стране, разумеется, только усугубились.

* * *

Было немного за полночь. Справа темнела лента реки. Индустриальные и складские комплексы сменились близко стоящими группами кирпичных зданий, украшенных зелеными навесами и башенками; многочисленные магазинчики сияли неоновыми иероглифами, и лишь на некоторых попадались коряво выведенные фразы на английском вроде: «Еда на месте и навынос», «Лучшая электроника и девайсы», «Лавка свежайшей лапши».

– Где живут твои друзья? – спросил Купер.

– В переулке чуть дальше. Припаркуйся, где сможешь, а дальше мы пройдем пешком.

Купер нашел свободное место на платной стоянке. Собрался было уже вылезать из «ягуара», как Шеннон вдруг сказала:

– Оставь пистолет в машине.

– Почему?

– Мы идем к моим друзьям, а в дом к друзьям с оружием не ходят.

Купер оценивающе взглянул на Шеннон. Не заманивают ли его в ловушку? Девушка не отвела глаз. Пожав плечами, Купер отстегнул кобуру и сунул ее под пассажирское сиденье.

– Спасибо.

Шеннон пошла в полушаге впереди. Они проходили мимо витрин магазинов, где было выставлено множество всякой ерунды: кивающие головами кошки, цветные веера, пластиковые мечи – дурацкие сувениры для туристов, которые сейчас, ночью, здесь напрочь отсутствовали. А каждый, кого они встречали, являлся местным, и большинство, казалось, знают друг друга. Они прошли мимо лавочки мясника: за стеклом на крючках были подвешены за лапы многочисленные тушки птиц.

– Откуда ты знаешь этих людей?

– Мы с Ли Ченом – старые друзья. У него здесь свой бизнес.

– Понятно. Но как вы с ним встретились?

– Ну, знаешь ли, мир настолько ненавидит нас, что любой анормальный, едва завидев подобного себе, чувствует в нем родственную душу.

– Понятно.

Шеннон улыбнулась:

– Мы вместе ходили в среднюю школу.

Дар Купера немедленно связал информацию в цепочку: вместе ходили в школу, а ее друг обосновался здесь, следовательно, Шеннон, скорей всего, выросла в Чикаго. Отличная зацепка, чтобы при необходимости потом разыскать ее.

– Трудно представить тебя ученицей средней школы.

– Почему?

– Мешают твои таинственные способности.

– Мои таинственные способности?

– Да. Ты вдруг появляешься из ниоткуда, затем бесследно исчезаешь, и я, прежде чем узнал твое имя, про себя называл тебя Девушкой-Которая-Проходит-Сквозь-Стены.

Шеннон засмеялась:

– Много лучше, чем то, как называли меня в школе.

– И как же тебя там называли?

– Уродцем в основном. По крайней мере, пока у меня не выросла грудь.

Они прошли мимо ресторана с вывеской «Всякие вкусности», затем мимо еще одного – «Семь сокровищ» и свернули в переулок. Здесь не было кричащей, светящейся рекламы; мусорные контейнеры были переполнены, и в воздухе стоял сладковатый запах гнили. Шеннон зашла в нишу ничем не примечательного кирпичного здания и постучала в тяжелую, выкрашенную зеленой краской дверь.

Громко лязгнул тяжелый засов, зеленая дверь отворилась, и они шагнули в крошечную прихожую. Здесь нашлось место лишь металлическому креслу, на сиденье которого лежала обложкой вверх раскрытая книга в бумажном переплете. Охранник кивнул Шеннон и, махнув рукой в направлении двери на противоположной стене, нажал кнопку. Зажужжав, щелкнул электронный замок.

– Куда это мы попали?

– Это заведение Ли. Клуб по интересам.

Шеннон отворила дверь.

В огромной комнате за дверью приглушенно играла слащавая поп-музыка; толстые облака табачного дыма почти скрывали яркие флуоресцентные лампы под потолком. Здесь стояло восемь или девять столов; половина из них была занята мужчинами – в основном преклонного возраста, которые были увлечены какой-то азартной игрой с костяшками домино. На столах между пепельницами и бутылками пива лежали кучи купюр.

– Да это же казино!

– Всего лишь клуб по интересам, а интересует посетителей пай гоу. Эта игра – часть их культуры; шансы, судьба, числа очень важны для китайцев. И еще более важны для них здесь, в Америке.

Под звуки приторной поп-музыки Шеннон вошла в зал и тихо приблизилась к столу, за которым сидели семеро. Игроки во все глаза глядели только на сдающего – молодого, преждевременно полысевшего парня. Он раздавал стопки домино, а игроки раскладывали костяшки по две; те едва слышно щелкали. Наконец последняя заняла свое место, и игроки перевернули костяшки. Громко зазвучала китайская речь, купюры двинулись с одного конца стола на другой.

Шеннон коснулась плеча сдающего, тот поднял на нее глаза:

– Аззи! – Он увидел Купера, и начавшая было распускаться улыбка увяла.

– Ли Чен. – Шеннон сжала его плечо. – А это Ник Купер.

Дилер поднялся. Мужчина слева от него принялся перемешивать домино на столе.

– Привет, – сказал Купер. – Классное местечко.

– Пасиб, – произнес Ли. – Твоя полисия?

– В прошлом – да, а теперь – нет.

– Не полисия. И твоя длузить Шеннон?

– Да, мы друзья.

Ломаный английский смутил Купера. Очевидно, он столкнулся с классической проблемой, с которой обычно сталкивались оперативники в Чайна-тауне. Понятен лишь общий смысл вопросов, и надо давать простые ответы, чтобы быть уверенным, что не оскорбишь собеседника…

Шеннон прыснула. Купер подозрительно взглянул на нее, затем на Ли Чена:

– Да вы надо мной издеваетесь.

– Есть мала-мала. Твоя извиняй. – Улыбнувшись, Ли повернулся к Шеннон. – Твоя есть хоти?

– Перекусить не отказалась бы. А сегодня готовит Лиза?

– Как обысна. – Ли дал знак юноше за барной стойкой и коротко распорядился на китайском.

Юноша быстро подошел к столу и занял место сдающего. Игра тотчас возобновилась. Ли положил руку Шеннон на плечо, и они направились к двери, на которой хоть и были начертаны иероглифы, но смысл был абсолютно ясен: «Не входить».

– Элис твоя видеть будет лад.

– Она еще не спит?

– Сегодня мы она разлешай не спи.

Ли открыл дверь, и все трое зашагали по лестнице на второй этаж.

– Кто такая Элис? – спросил Купер.

– Моя крестница. – Обернувшись через плечо, Шеннон улыбнулась. – Ей восемь, и она гениальная очаровашка.

– А почему он назвал тебя Аззи?

– Это фамилия. Мой отец – выходец из Ливана.

Шеннон Аззи, значит. Из Чикаго. Звучит гораздо менее драматично, чем «Девушка-Которая-Проходит-Сквозь-Стены». Террорист, смертельно опасный подручный самого разыскиваемого преступника Америки. И в то же время женщина. Умная, веселая и одаренная во всех смыслах этого слова.

«И чертовски привлекательная. Не сбрасывай это со счетов, агент Купер!»

– Удивлен, что у тебя есть отец, – съязвил он.

– Хватит об этом.

Купер улыбнулся.

Они достигли второго этажа, и оказалось, что и звуки, и запахи здесь царят совсем иные: явственно пахло острыми специями, чесноком и рыбным соусом, а из комнаты доносились смех и детские возгласы.

– У вас вечеринка?

– Веселинка с иглами, – уточнил Ли. – Плийти длузья с дети.

Как это и бывает на большинстве вечеринок, почти все гости собрались в кучу. Несколько пар глаз обратились к двери, и при появлении Купера улыбки на лицах померкли лишь слегка – не было враждебности, а лишь удивление.

– Все вы знать Шеннон, – произнес Ли. – А с ней ее длуг Ник Купел.

– Привет всем! – Купер оглядел комнату. На высоком стуле сидела стройная, элегантно одетая женщина, в которой Купер без труда распознал хозяйку. – А вы, должно быть, Лиза?

Женщина поднялась со стула и протянула руку:

– Добро пожаловать.

– Спасибо.

– Вы голодны?

Есть Куперу не хотелось, но он заявил:

– Умираю с голода.

– Отлично. У нас осталось еще много еды.

– Ледкий слусяй. – Ли достал из холодильника пиво и, откупорив бутылки, протянул одну Шеннон, вторую Куперу, третью же оставил себе.

– Позвольте мне всех вам тут представить, – не обращая внимания на мужа, сказала Лиза.

– Тетушка Шеннон!

Мимо, направляясь к Шеннон, пронеслась темноволосая девчушка. Шеннон со смехом обняла ее, и обе, не дожидаясь ответов, начали задавать друг другу вопросы.

Лиза поставила перед Купером тарелку с рисом и принялась, указывая на каждое блюдо, называть его и объяснять, из чего оно приготовлено. Будто он никогда не бывал в китайском ресторане. Признавшись, что все блюда выглядят великолепно, Купер наложил себе в тарелку понемногу каждого. В череде вопросов возникла пауза, и Шеннон представила его девчушке:

– Элис, это мой друг Ник.

– Привет.

– Привет. Сделай мне одолжение, Элис, называй меня, пожалуйста, Купером. Договорились?

– Договорились. – Девочка схватила Шеннон за руку и потащила из кухни. – Пойдем же, поиграем.

С тарелкой и бутылкой пива в руках Купер принялся обходить кухню. Все говорили по-китайски, но при его приближении немедленно переходили на английский. Около получаса Купер общался так, как обычно все и всегда общаются на вечеринках. Но ничего не значащая болтовня не была его коньком. Да рассказчиком он, на его взгляд, был никудышным.

Да и что рассказывать?

«Однажды я гонялся за анормальным, который нашел уязвимое звено в платежной системе „Бэнк оф Америка“ и с помощью множества ничтожных транзакций обогатился за короткое время на полмиллиона долларов. Затем убил банковского служащего, который постучался в дверь, и, перемещаясь на аэросанях, пытался затеряться в лесной глуши штата Монтана…»

Через коридор из комнаты, куда Элис увела Шеннон, неслись восторженные детские крики. Достав из холодильника бутылку пива, Купер ее открыл и направился на голоса. В детской он обнаружил Шеннон: она стояла на софе и, закрыв глаза руками, считала:

– Три, два… один… иду!

Семеро детей, среди которых была и Элис, переминались с ноги на ногу, готовые в любую секунду дать деру. Шеннон открыла глаза, оглядела комнату и затем, сделав ложный выпад налево, прыгнула с кушетки направо. Она коснулась рукой плеча паренька, затем дождалась, когда двое детей пронеслись мимо нее, и левой рукой коснулась одного, а правой другого. Оба послушно застыли. Остальные четверо бегали вдоль стен, пытаясь укрыться за мебелью и телами застывших детей.

– Я иду за вами, – сообщила Шеннон и, резко обернувшись, коснулась пробегавшего паренька. Тот, рассмеявшись, послушно застыл.

Широко улыбаясь, Купер наблюдал за игрой. Шеннон, несомненно, была мастером в «Замри, умри, воскресни».

– У твоя есть дети?

– А?

Купер повернулся – позади стоял Ли.

– Двое. Мальчик и девочка. Девяти и четырех лет.

Подумав, Купер не назвал имена. Вместо этого глотнул пива.

– Дети – лусяя, сто бывай в зизнь у мусина. Твоя согласный?

– Тут не поспоришь.

– Дазе когда плоказнисяй, балуйся, они все лавно холосый.

– Да, дети – это здорово.

Шеннон осадила последнего ребенка, Элис, затем составила из детей красивый коралл и разморозила их.

– Я следующая! – На середину комнаты прыгнула Элис. Она не стала водить в новом круге игры «Замри, умри, воскресни», а закричала: – Играем в «Чикагские адреса»!

– Пристань ВМФ США! – громко произнесла девчушка с конским хвостом.

– Ист-Гранд-авеню, шесть тысяч.

– Зоопарк!

– Норд-Кеннон-драйв, две тысячи двести.

Несколько детей разом закричали:

– «Тэйсти-сити»!

– Дом моей мамы!

– Аэропорт!

– Саут-Арчер-авеню, две тысячи двадцать два! Уэст, триста тридцать семь, квартира двадцать четыре! Аэропорт О’Хара: Уэст О’Хара, десять тысяч. Аэропорт Мидуэй: Саут-Сисеро, пять тысяч семьсот.

Купер понял, что происходит, и у него свело живот. Дети продолжали выкрикивать адреса, а он повернулся к Ли:

– Ваша дочь сверходаренная?

Китаец кивнул:

– Мы насинай с детский книзка, но для Элис она был неинтелесный. Элис пледпоситай телефонный книга. Знай все адлеса не только Сикаго, но и Нью-Йолк, Майами, Детлойт и Лос-Анзелес. Мы ехай отдыхай, так она снасяла листай телефонный книга тот место, где мы отдыхай.

В каждом слове Ли, в каждом движении лицевых мышц сквозила гордость за успехи дочери. Мало того, он пребывал в полном восторге от ее способностей – Купер к такому совершенно не привык. Очевидно, китайца не заботило, каким образом внешний мир воспримет его дочь, и он не боялся, что ее подвергнут тесту, в результате которого она отправится в академию.

– А теперь ты, Чжи. – Шеннон указала на паренька рядом с собой.

– Хорошо. – Тот занял место посреди комнаты и выпрямился, точно ученик перед экзаменационной комиссией.

– Сложи все адреса, которые ты слышал.

– Тридцать четыре тысячи девятьсот шестьдесят семь.

– Перемножь их.

– Тысяча двести девять на десять в тридцать шестой степени.

– А теперь сложи, учитывая, что северные и восточные адреса являются положительными, а западные и южные – отрицательными.

– Минус двести сорок три.

К игре присоединилась Элис:

– Умножь адрес зоопарка на адрес «Тэйсти-сити» и вычти из него адрес дома Эндрю.

– Четыре миллиона четыреста сорок восемь тысяч шестьдесят три.

– Раздели адрес военной пристани на адрес своей школы.

– 2,4291497975085…

В игру включились остальные дети, и стоявший посреди комнаты Чжи давал ответы на их вопросы без запинки.

Купер наконец понял происходящее:

– Так они все мозганы? Все сверходаренные?

– Конесна, – подтвердил Ли. – Моя зе говолила, сегодня у нас веселинка с иглами.

– Но… – Купер поглядел на детей, на Шеннон, на Ли. – Неужели вы… Как же…

– Твоя удивляйся, сто мы не плятай их способности? – разулыбался Ли. – Конесно, не плятай. Китайский культула не как западный. Наса дети – наса будусяя. Их успехи – честь семья, успех семья. Почему зе наса не любить они такая, какая они есть?

«Потому, что многие в конторе, в которой когда-то служил я, считают иначе».

– Остальной мир может не разделять ваших взглядов.

– Мил меняйса, – мягко возразил Ли. – Да она и долзен меняйса.

– А что вы думаете об академиях?

Лицо китайца потемнело.

– Когда-нибудь – моя надейса, осень сколо, – люди стыдиса академия. Стыдиса, как конслагеля Втолая миловая.

– Полностью с вами согласен, – сказал Купер. – И не считайте меня врагом. Я сам анормальный.

– Моя уже понимай. Длузя Шеннон много анолмальный, посьти все.

– А вы не боитесь, что ваших детей заставят пройти тест на анормальность?

– Зизнь в Сяйна-таун есть как плохо, так и халасо. Халасо, сто плавительство не подозлевай наша дети способности.

– Как такое возможно?

– Наша зенщин ложай за гланиса или звать местный повивальный бабка. У бабка, конесно, нет лекалства, как в клиника, но тут нисего не поделай, плиходиса лисковать.

Аналитики ДАР давно подозревали, что в общинах эмигрантов растет ощутимое количество анормальных, о которых никому не известно, но сиюминутные проблемы вечно отвлекали департамент от исследования этих вопросов. Эмигрантские общины редко создавали проблемы, потому их в основном не принимали во внимание.

Игра детей меж тем изменилась. Маленькая девочка, крутанувшись вокруг своей оси, закрыла глаза и начала в малейших деталях отвечать на вопросы обо всем, что было в комнате: о количестве пуговиц на платье Элис, о расположении предметов… И тут Купера осенило. Оказывается, прямо под самым носом агентов ДАР вызревает целое поколение анормальных, и никто о них не подозревает, никто их не тестирует, никто их не отслеживает. Возможный ущерб от их будущей деятельности представлялся грандиозным.

«Следует ли позвонить Питерсу и рассказать о происходящем?»

– Моя так пливыкай к Сяйна-таун, дазе думай забыла, какие полядки в остальном миле. – Ли улыбнулся. – Ну лазве они не плекласный? Дети, котолым с лоздений внусай, сто они монстлы? Лазве не плекласный?

– Да, – согласился Купер. – Они прекрасны.

Вскоре «вечеринка с играми» подошла к концу, родители собрали своих отпрысков и, пожелав всем доброй ночи, отбыли. Лиза провела Купера и Шеннон в комнатенку со стенами, выкрашенными пастельными тонами и увешанными постерами из мультфильмов Диснея. На ночном столике рядом с единственной кроватью светилась лампа в виде слона.

– Это комната Элис, – извиняющимся тоном сообщила Лиза. – Элис будет сегодня спать с нами. Сожалею, но гостевой комнаты у нас нет.

Купер украдкой взглянул на Шеннон, но та, ничем не выказав неудовольствия, лишь смахнула со щеки прядь волос.

– Нам вполне подходит, – уверенно заявил Купер.

Хозяйка ненадолго вышла и, вернувшись, положила на кровать спальный мешок и подушку:

– Надеюсь, вам будет удобно.

– Нам здесь очень нравится. – Сделав паузу, Купер добавил: – Огромное спасибо, что приютили нас.

– Друг Шеннон – наш друг. Приходите в гости в любое время.

Лиза подошла к Шеннон и обняла. Купер думал, что она будет колебаться, выбирая, пожать ли ему руку или тоже обнять, но Лиза не раздумывая обвила руками и его. Затем вышла из комнатки и плотно затворила за собой дверь.

Шеннон, демонстративно засунув руки в карманы, спросила:

– Так что?

– Я на полу.

– Спасибо.

Отвернувшись к стене, Купер снял ботинки и носки, расстегнул рубашку. Брюки он решил не снимать. Позади зашуршала ткань, и вдруг представилось, как Шеннон стягивает через голову блузку, представился ее бюст в лифчике.

«Что это на тебя вдруг нашло, агент Купер?»

Приписав подобную реакцию долгому дню, в течение которого в кровь выбрасывалось огромное количество адреналина, он залез в спальный мешок и потер глаза. Через секунду щелкнул выключатель на лампе в виде слона и комната погрузилась во тьму, а на стенах и потолке проявились звезды, нарисованные светящейся краской.

– Доброй ночи, Купер.

– Доброй ночи.

Купер заложил руки за голову. Он был уже не в том возрасте, чтобы спать на полу, но сейчас слишком устал, чтобы беспокоиться из-за этого, и потому просто лежал, глядя на звезды и вспоминая счастливые лица играющих детей.

Своих детей в последний раз Купер видел полгода назад. Целых полгода, в течение которых он изображал другого человека, хотя на самом деле вел бой за ту жизнь, которую так любил и ценил.

И вдруг он понял: все, что делал, он делал ради детей. Даже прежде, чем они родились. Прежде, чем встретил Натали.

«Мир меняется, – сказал Ли. – Да он и должен меняться».

Купер горячо надеялся на то, что китаец прав.

 

Глава 24

Чернокожий поджидал их у входа.

Широченные плечи, бугристые мышцы под приличным слоем жира; в спортивном зале он не тренировался, поскольку и без того поднимал тяжести. Самым подходящим местом для него был бы портовый док, где бы он работал грузчиком.

– Что за черт?! – выплюнул черный в лица поднимавшимся по ступенькам Куперу и Шеннон.

– У тебя проблемы?

– Ты заплатил за мое удостоверение личности. Большим человеком стать пыжишься? Думаешь, меня знаешь? – Чернокожий анормал презрительно покачал головой. – Ты меня не знаешь.

– Не знаю, и ладно. – Купер попытался пройти мимо, но здоровяк мертвой хваткой впился ему в руку:

– Я задал тебе вопрос.

Купер глянул на руку здоровяка:

«Отклониться в сторону, ударить правым локтем в солнечное сплетение, затем коленом между ног. Хорошенькое дельце намечается. Помог, называется!»

– Я всего лишь иду своей дорогой.

Что-то в голосе Купера заставило черного заколебаться, и тот ослабил хватку. Потирая бицепс, Купер прошел мимо.

– Я тебя ни о чем не просил. И ничего тебе не должен.

Купер обернулся:

– Еще как должен, засранец. Должен мне шесть месяцев своей жизни. И слова, которые ты ищешь у себя в головенке, но никак не находишь, звучат «большое спасибо».

Скрестив на груди руки, чернокожий воззрился на Купера:

– Я не чей-нибудь раб. Не Шнейдера и не твой.

– Браво, – бросил Купер. – Поздравляю, ты остров, торчишь сам по себе.

– А?

– Устал я от таких, как ты. Шнейдер без всякой реальной причины забрал шесть месяцев твоей жизни, а ты лишь щелкнул зубами и согласился. Ладно, выбор, конечно, твой. Но затем добрый ангел взял и выкупил твое время. И какая мысль первой возникла у тебя по этому поводу? Он хочет от тебя чего-то! И в головенке у тебя даже не укладывается, что этот ангел – такой же, как и ты, анормал. Которому просто не нравится, когда с подобными ему обращаются недолжным образом.

Глаза чернокожего сузились.

– Никто за бесплатно ничего не делает. Будь то анормалы или нормальные.

– Конечно, так оно и есть. Потому мы и проигрываем. – Купер повернулся к двери, но все же бросил через плечо: – Я добиваюсь лишь того, чтобы ты не был рабом. Ни моим, ни чьим-либо еще. Будь таким, каким рожден, – свободным человеком.

Открыв рывком дверь, Купер зашагал дальше.

– А ты, Купер, парень не промах, – хихикнула позади Шеннон.

– Пошли искать Шнейдера.

Завидя их, мошенник махнул рукой, призывая следовать за собой, и, не оборачиваясь, двинулся по проходу. Купер усилием воли подавил гнев:

«Возьми то, что тебе причитается, и отправляйся в Вайоминг на встречу с Джоном Смитом. Вряд ли тебе удастся решить все мировые проблемы, поэтому реши хотя бы одну и дай миру толику времени, чтобы, наконец опомнившись, не грохнуться прямиком в ад».

Очевидно, что Шнейдер проводил в офисе не много времени: стены из шлакоблоков здесь были наспех выкрашены белой краской, а на письменном столе стояли лишь простенькая лампа да телефон. Единственной дорогостоящей вещью тут был ноутбук.

Мошенник сел за стол, открыл ящик и положил на крышку стола конверт:

– Паспорта, водительские права, кредитные карты.

Открыв конверт, Купер вытащил паспорт – мятый, с поблекшей местами краской. Рядом с фотографией значилось имя: Том Каппелло. Пролистав паспорт, он выяснил, что Каппелло много путешествовал, в основном по Европе.

– Микросхема соответствует данным в паспорте?

– За кого ты меня держишь?

– Повторять вопросы раз за разом мне напряжно. Итак, микросхема соответствует данным в паспорте?

– Разумеется. – Шнейдер откинулся на спинку кресла и положил одну костлявую ногу на другую. – Что более важно, вся надлежащая информация о тебе перенесена в соответствующие базы данных. Включая выплаты по ипотеке, штрафы за нарушение скорости, отданные тобою голоса за того или иного кандидата на местных и федеральных выборах, – все, абсолютно все учтено.

Купер открыл второй паспорт и увидел фотографию Шеннон. Должно быть, снимок был сделан с камеры слежения где-то в здании, но фотография была четкой, задний план соответствующим образом размыт. Затем Купер разглядел имя на паспорте.

– Ты над нами издеваешься?

– Что такое? – Шеннон выхватила из его руки документ. – Элисон Каппелло, – вслух прочитала она. – И что?

– Он сделал из нас семейную пару.

Шнейдер улыбнулся, продемонстрировав им свои гнилые зубы:

– Что не так?

– Я тебя об этом не просил.

– Ваши профайлы полностью соответствуют друг другу. Таким образом, риск сведен к минимуму.

– Да, риск для тебя. Но не для нас. Отныне нам придется постоянно играть роль мужа и жены.

Шнейдер пожал плечами:

– Не моя проблема. А теперь слушайте. Слушайте внимательно. Вы оба существуете, существуете – во многих компьютерных базах. Но пока ваши данные в различных базах не везде и не всюду пересекаются. Я лишь высадил на богато удобренную почву ваши данные, а дальше они прорастают. Прорастают сами.

– И как долго будут они прорастать?

– С тем, что у вас уже есть на руках, вы хоть сейчас беспрепятственно пройдете через службу безопасности Нью-Канаана. Но я бы рекомендовал выждать несколько дней, и тогда данные из разных систем пересекутся и дополнят друг друга. Впрочем, выбор, конечно же, за вами.

Купер вложил паспорта обратно в конверт и повернулся.

– И вот еще что, Поэт…

– Да?

– Возвращайся в любое время, когда пожелаешь. – Мошенник засмеялся. – Халявные деньги всегда кстати.

Спустившись по металлической лестнице складского помещения, чернокожего они не обнаружили. Ему повезло. Находясь в том настроении, в каком он сейчас пребывал, Купер мог бы использовать черного в качестве мальчика для битья.

– Наверно, нам стоит провести несколько дней в доме Ли и Лизы.

Отпирая дистанционным брелоком машину, Купер покачал головой:

– Мы отправляемся в путь.

– В Вайоминг?

– А почему бы и нет? Спешить нам некуда, а лететь на самолете, в общем-то, небезопасно.

– Ладно. – Шеннон еще раз пролистала свой паспорт. – Значит, Том и Элисон Каппелло. – Она засмеялась. – Если ты пытаешься таким образом затащить меня в постель, то твой метод, на мой взгляд, самый оригинальный из всех, с какими я прежде сталкивалась.

– Смешно. – Купер завел машину и покатил на восток. – Так как мы с тобой встретились?

– Как встретились?

– Мы с тобой женаты. И если возникнут вопросы, будем прикидываться супружеской парой.

– Понятно. Ладно, полагаю, мы познакомились на работе. Тем более что это чистая правда. Возможно, единственная во всей истории нашего брака.

Ирония в ее голосе вызвала у него невольную улыбку.

– Только давай придумаем другую работу – что-нибудь скучное, о чем расспрашивать никому даже не захочется.

– Бухгалтерский учет?

– Если меня спросят о налоговых возвратных ставках, мы прогорели. А как насчет… логистики. Допустим, мы с тобой вместе работали в компании по доставке грузов. Никому на свете не интересно, как грузы перемещаются с места на место.

– Подходит. Прежде чем в компании появился ты, я там уже давно работала. Мы встретились, когда ты был переведен в центральный офис из какого-то местечка в Чикаго. Нет, из городишка Герри, штат Индиана. Никому не интересен городишко Герри, штат Индиана, – уверенно заявила Шеннон. – И разумеется, ты немедленно стал за мной ухлестывать.

– Да нет же, нет. Это ты охотилась на меня. А я до самого конца оставался холоден.

– Да все же было абсолютно очевидно. Ты всякий раз проходил мимо с каменным лицом, но тем не менее выискивал малейший повод, чтобы оказаться рядом с моим столом.

– Так у тебя в конторе был собственный письменный стол?

– А то! А на нем еще стояло искусственное растение. Герань, конечно. – Шеннон привычным движением закинула волосы за левое ухо. – На первом свидании мы ходили в кино. Тогда ты выказал себя истинным джентльменом.

– Ну а ты была горяча. При всяком удобном случае касалась моей руки и гладила мои волосы. И томно поправляла бретельку лифчика у себя на плече.

– Томно поправляла? Размечтался тоже!

– А еще ты потела. Помню, помню, как ты божественно потела.

– Да прекрати ты, наконец!

Купер улыбнулся. Их разговор был легким, естественным, но он не флиртовал с ней, а лишь забавлялся.

Они достигли скоростного шоссе, и он свернул в сторону Чайна-тауна. Лиза обещала им ужин перед отъездом, и времени на это у них сейчас было предостаточно.

Купер мысленно составил маршрут до Вайоминга. Путешествие получалось часов в двадцать пять. Разумеется, они поедут медленней, а где-нибудь по пути купят еще и пару обручальных колец. А еще он без спешки разработает текущий план. План, как войти в доверие к Эрику Эпштейну, что, конечно же, дастся нелегко. И это будет лишь первой ступенькой на пути к Джону Смиту.

– Наш медовый месяц мы провели в Италии, на пляжах Амальфи, – развивала историю их брака Шеннон. – Мы сняли бунгало прямо на склоне и пили вино прямо на балконе. И каждый день купались в море.

– Помню, помню. На тебе был очаровательный купальник.

– Красный? – Она взглянула на него из-под ресниц. – Точно, ты всегда любил меня в красном.

– Красное белье соответствует твоему телу. – Купер тут же вспомнил вчерашнюю ночь и мягкий шелест блузы, снимаемой ею через голову.

Шеннон одарила его полуулыбкой:

– Моему телу, считаешь?

– Твоей коже, я бы уточнил. Отец у тебя ливанец. А кто твоя мать?

– Француженка. От нее кудрявые волосы и пухлые губы. Мои родители были прекрасной парой.

– Были?

– Да, – подтвердила она просто.

– Извини, не знал.

– Да, в общем-то, извиняться не за что.

Купер заметил, что настроение у нее резко изменилось.

Он намеревался спросить, где жили ее родители, и тут увидел «эскалейд». По мере приближения к Чайна-тауну движение замедлялось, и поначалу Купер приписал это наплыву туристов, но от вида здоровущего джипа…

«Последней модели, черный, с радикально тонированными стеклами.

Джип припаркован так, будто остановился внезапно. Видимо, технические проблемы. И произошло это точнехонько между двумя главными транспортными артериями Чайна-тауна – Сермак-стрит и Арчер-стрит.

Двигатель работает.

Номера правительственные.

Черт!»

…вдоль позвоночника прошла нервная дрожь. Резко выпрямившись на водительском сиденье, Купер покрепче сжал руль.

– Нет! – уловив его движение, крикнула Шеннон.

Купер глянул в зеркало заднего вида. Позади был лишь ряд обычных, ничем не примечательных автомобилей. Если они и угодили в ловушку, то она еще не захлопнулась.

«Что же предпринять? Развернуться и рвануть обратно? Только внимание к себе привлечешь. Не исключено, что здесь вылавливают какую-то другую рыбку».

– Ли и Лиза. – Шеннон подпрыгнула, будто от удара электрошокером. – Нет, нет, нет!

– Мы ничего не знаем…

– Черт, мне надо убедиться самой. Останови машину.

– Обожди, Шеннон. Мы пока не…

– Останови машину.

Впереди, скорее всего, была серьезная авария, о чем сигнализировали мигалки на полицейских машинах.

«Да, конечно, авария. И еще там, поди, за нарушение правил дорожного движения выписывают квитанции на штраф. И делают это агенты ДАР…»

Купер крутанул рулевое колесо вправо и нажал на газ. Передние колеса автомобиля с неохотой перевалили через бордюр. Шеннон распахнула дверцу и выскочила. Купер заглушил двигатель и последовал за ней. Бежали они к автостоянке у небольшого торгового центра.

Издалека раздавались громкие резкие звуки. То мог быть парад или фестиваль, но Купер знал, что это не так.

Пробежав через парковку перед торговым центром, Шеннон с ходу перепрыгнула через низкую ограду и рванула вдоль Арчер-стрит. Купер старался не отставать. Лавируя между стоящими вдоль улицы в пробке машинами, Шеннон пересекла улицу, побежала по газону вдоль фасада административного здания и завернула за угол. Купер на время потерял ее из виду.

В полуквартале к северу был припаркован еще один черный «эскалейд». Двери открыты, рядом ощетинились автоматами трое в черных бронежилетах и черных же, полностью скрывающих лица шлемах, за которые в народе их и прозвали безликими.

Несомненно, команда тактического реагирования ДАР. Купер тысячи раз видел в действии такие команды и сотни раз сам вызывал их к месту проведения очередной операции.

Он снова увидел Шеннон – она бежала по перпендикулярной улице на юг. Рядом возмущенно гудел клаксоном автомобиль. Купер почти нагнал ее, но девушка резко свернула направо. Он последовал за ней и тут же увидел источник шума.

Переулок и прилегающий к нему кусок улицы был запружен людьми, в основном китайцами, все смотрели в одном направлении. Все орали и в ярости трясли кулаками. Толпа рвалась вперед, но не продвигалась ни на шаг. Толпа пыталась попасть в следующий переулок, но ее движению противостояла дюжина безликих с прозрачными щитами.

Толпа рвалась именно в тот самый переулок, в котором находился бизнес Ли – его социальный клуб.

«Нет!»

Шеннон влетела в людской поток и, используя свой дар, заскользила, словно стрела сквозь соленую океанскую воду, дальше. Куперу же пришлось ввинчиваться за ней, полагаясь на физическую силу.

Гвалт стоял неимоверный – в основном крики ярости и страха на чужом языке. Мужчина рядом с Купером схватил с мостовой камень и швырнул. Камень ударился в щит безликого, не нанеся никакого вреда. Тот сделал шаг вперед и саданул китайца щитом прямо в лицо. Раздался звук разбитых хрящей. Мужчина упал на колени, из его переломанного носа хлынула кровь. Толпа заголосила еще громче. Купер в отчаянии огляделся. Вокруг – лишь низкие здания, а боковой переулок далеко впереди. Туда не проскользнуть, поскольку солдаты, несомненно, уже замкнули периметр зоны проведения операции. В соответствии с протоколом номер сорок три войск тактического реагирования ДАР, им надлежало любой ценой удерживать враждебно настроенную толпу, а в случае если кто-либо попытается взобраться на крышу здания, немедленно открыть огонь на поражение.

Достигнув края толпы, Шеннон вынуждена была остановиться, поскольку прямо перед ней, стоя плечом к плечу, переулок полностью перекрывали безликие. Купер, резким движением оттеснив мужчину перед собой, очутился за спиной Шеннон.

– Немедленно уходим! – проорал он ей в ухо. – Солдаты убедятся, что в доме нас нет, и начнут прочесывать толпу.

– Они явились сюда не за нами. – Щеки Шеннон были смертельно бледны.

– Да с чего ты…

Купер проследил за ее глазами и увидел крытый грузовик с распахнутыми задними дверями. Вокруг грузовика расположилось дополнительное кольцо охраны, оружие у каждого солдата было наготове. Еще одна группа солдат толкала перед собой к грузовику двоих – рано облысевшего мужчину и женщину с элегантной прической, оба кричали и сопротивлялись.

Ли и Лиза.

Сердце Купера сжалось.

Солдат ударил Ли прикладом в живот. Пронзительно закричав, Лиза рванулась к мужу. Другой солдат схватил ее сзади и, напялив на голову мешок, с силой втолкнул в грузовик. Несколькими секундами позже туда же был заброшен и Ли.

Не слыша собственного крика, Купер рванулся к грузовику. Продвинулся дюймов на шесть, а затем его оттеснили обратно. Он вновь и вновь пытался прорваться вперед, но толпа, словно бурное море, то слегка уступала, то отбрасывала его назад. Дар Шеннон ничем сейчас ей не помогал, и она преуспела в движении к грузовику еще меньше, чем он.

Наверху роторами грохотал вертолет, издалека сразу с нескольких сторон несся пронзительный вой сирен. Невдалеке послышался звук разбиваемого стекла: то ли бутылочного, то ли оконного. Звук разбитого стекла будто послужил солдатам сигналом к действию, и они, сомкнув щиты, грозно и неторопливо двинулись вперед. Из-за их спин вылетел и упал посреди толпы дымящийся баллон. Кто-то, сразу же вдохнув газ из баллона, закашлялся, и толпа отпрянула. За первым баллоном последовали второй и третий. Люди начали кашлять и стонать, многих выворачивало наизнанку. Наконец, будто сойдя с ума, толпа устремилась прочь из переулка.

И прежде чем газовые облака заволокли все вокруг, Купер увидел, как солдат напяливает мешок на голову восьмилетней Элис Чен.

* * *

Тишина. Тишина длилась уже около часа, но крики людей все еще эхом отдавались в ушах.

Когда толпа в ужасе разбегалась, Купер нахватался газа, и от неминуемо последовавшего потом неистового кашля все еще саднило горло, а глаза резало. Чертовски хотелось что есть сил надавить на педаль газа, но вместо этого он спокойно вел «ягуар» в потоке машин. Перед глазами снова и снова прокручивалось увиденное, а детали, рассмотреть которых он не смог, услужливо воссоздавала фантазия.

«Почему взяли Ли, Лизу и Элис? И почему задержание было проделано столь варварским образом? Да и как вообще такая акция могла быть санкционирована?»

– Приходили за нами. – Голос Купера был тих и глух.

Шеннон не ответила. Развернувшись вполоборота, она сидела на самом краешке пассажирского сиденья – старалась оказаться как можно дальше от него.

– Поверить собственным глазам не мог, – продолжал Купер.

– С чего бы это? – спросила Шеннон, неотрывно глядя в боковое окно. – Все было именно так, как оно было.

– Агенты считали, что там мы. Иначе бы не вели себя таким образом.

Она повернулась и с презрением взглянула на него:

– Ты уверен?

Купер попытался найти достойный ответ, но все слова, которые приходили на ум, немедленно становились ложью, едва представлялся мешок на голове восьмилетней девочки.

– Именно так и работает система. А ты об этом прежде не знал? Конечно же знал. Ты и сам не раз отдавал приказы на проведение подобных акций.

– Нет. Никогда. Ни разу в жизни.

– Ты никогда не посылал агентов ДАР на проведение задержаний?

– Никогда на задержания, подобные тому, свидетелями какого мы стали.

– И что ж, твои люди приходили с цветами и тортами?

– Люди из моей команды задерживали преступников. И только преступников. Террористов. Анормальных, которые причинили вред другим людям или намеревались его причинить.

– Уверена, тем безликим, которых мы сегодня видели, было сказано то же самое. Они не сомневались, что Ли и его семья – террористы. Точно так же рядовые гестаповцы, арестовывая людей, верили, что эти люди представляют для государства угрозу.

– Гестапо и нацистская партия не имеют ничего общего с Департаментом анализа и регулирования.

– Но не находишь ли ты, что ДАР постепенно превращается в нечто подобное?

– Хорошо, если настаиваешь, начнем все сначала. Первое. Я больше не работаю в департаменте. Припоминаешь? Второе: ничего подобного, скорее всего, не случилось бы, если бы анормальные из агрессивно настроенных групп, подобных вашей, не взрывали здания и не убивали людей. Я ненавижу то, что увидел. Арест твоих друзей причиняет мне физическую боль. Но нельзя же кидать бомбы, а затем испытывать досаду оттого, что людям бомбисты не по нраву. Агенты ДАР были уверены, что арестовывают террористов, ответственных за взрыв, унесший жизни более чем сотни людей.

– Твои слова ровным счетом ничего не доказывают. – Шеннон демонстративно отвернулась к окну.

И тут Купера словно ударило молнией.

– Подожди-ка секундочку. До последнего мгновения я и знать не знал о существовании Ли и Лизы. Но знала ты. И знали о них твои друзья.

– И что с того?

– А то, что к ним заявились агенты ДАР. Очевидно, кто-то их туда направил.

– И кто же, по-твоему?

– А как насчет Саманты? Или… – Купер замолчал, позволив ей самой закончить его мысль.

– Не считаешь ли ты, что Джон сообщил Департаменту анализа и регулирования о том, где нас искать?

– А он знал Ли и Лиз?

– Не важно. Он бы такого никогда не совершил.

– Может быть, Саманта не передала ему твое сообщение и он попытался избавиться от тебя.

– Абсолютно исключено.

– Шеннон…

– Достаточно, Купер. Разговор закончен.

Ему хотелось спорить. Да что там спорить – драться. Бушевавший гнев гнал Купера в битву, пусть даже и словесную. Он намеревался рассказать о розовой игрушке, валявшейся среди обломков руин и пыли на мостовой Нью-Йорка. Но вдруг представил, как дверь в квартире Ли срывается с петель, внутрь с криками устремляются безликие, кладут всех членов семьи на пол кухни – той самой кухни, где он прошлой ночью беззаботно общался с дружелюбными незнакомцами-китайцами.

«Во всем виноват Джон Смит! Если бы не было его и ему подобных, не было бы и подразделений тактического реагирования. Руки Смита обагрены кровью тысяч невинных людей, и Ли, Лиза и Элис стали последними на сегодняшний день жертвами в его списке».

И тут Куперу вспомнилось обращение президента к нации, произнесенное двенадцатого марта. Купер слушал его на следующий день в записи, находясь уже в бегах. Он опасался тогда, что президент призовет покарать анормальных огнем и мечом. Вместо этого президент настаивал на том, что следует быть терпимыми к анормальным. Как же он сказал?

«Ибо сказано, что лишь в тяжких испытаниях выковывается истинное взаимопонимание. Так пусть тяжкие испытания не разделят нас на нормальных и анормальных, пусть все мы почувствуем себя единой нацией – американцами.

Давайте же вместе трудиться над построением лучшего будущего для наших детей.

Но пусть никто из нас не забудет боль сегодняшнего дня. Пусть никто из нас никогда не пойдет на поводу у тех трусов, которые считают, что сила заключена в оружии, и которые ради достижения собственных целей убивают детей.

Для таких трусов нет и не будет в наших сердцах жалости…»

Слова президента укрепили тогда Купера в решимости выполнять возложенную самим же на себя миссию – миссию, из-за которой он уже полгода не видел собственных детей.

Надлежало найти Джона Смита. И для Джона Смита и ему подобных в его сердце жалости не будет.

Слова были старыми, но верными, как молитва, которую Купер повторял каждый вечер. Но частенько вслед за этой молитвой он слышал тихий голос внутри себя, и голос этот вопрошал:

«И что затем? Вернешься в ДАР? Станешь, как и прежде, руководить подразделениями тактического реагирования?»

– Что с ними станет? – тихо спросила Шеннон.

– Доставят в местное отделение ДАР и допросят.

– Допросят? Всего лишь?

– Да, допросят, – подтвердил Купер. – Надеюсь, что они немедленно расскажут о нас все, что им известно. Это во многом облегчит им пребывание там. Затем, предупредив, отпустят восвояси.

– Не лги мне, Купер.

Он взглянул на Шеннон и, увидев блеск гнева в ее глазах, вновь воззрился на дорогу.

– Против них наверняка будут выдвинуты официальные обвинения. Бар и квартиру, скорее всего, конфискуют. Одного из них, а может, и обоих отправят в тюрьму за предоставление убежища террористам.

– А что станет с Элис?

Купер невольно заскрежетал зубами.

– О господи! – Шеннон закрыла лицо руками. – Неужели ее отправят в академию?

– Возможно. Зависит от того, какой уровень способностей у нее выявит тест.

– И в любом случае ей в горло имплантируют микрочип, и до конца жизни она будет под колпаком спецслужб.

Куперу отчаянно хотелось чем-то утешить Шеннон, но чем именно, придумать не получалось.

– Черт! Черт возьми! Это я во всем виновата. Ни в коем случае не следовало приводить тебя туда.

– Сейчас ты им уже ничем не поможешь. Нужно, согласно плану, отправляться в Вайоминг, а затем, если у нас все там пройдет на ура, попробуем что-нибудь предпринять.

– Конечно. – Шеннон рассмеялась, но веселья в ее смехе не было и в помине. – Что-нибудь предпринять. – Она слепо уставилась в окно. – Надеюсь, ты того стоишь.

– Что?

Ее колебания проявились лишь в едва заметном сжатии запястья да в почти невидимой дрожи пальцев. Но все же колебание было. Была к тому же еще и очень короткая задержка в ответе:

– Я сказала лишь: надеюсь, что дело того стоит и нам по-прежнему имеет смысл отправиться в Вайоминг.

Скрывая собственную реакцию, Купер покрепче ухватился за руль.

«Она лишь оговорилась? Возможно. Но ее колебания… Несомненно, она что-то скрывает.

Да, несомненно, скрывает. Не следует забывать, что она по другую сторону баррикады».

Купер подумал было, а не стоит ли переманить ее на свою сторону, но тут же отказался от этой идеи.

Впрочем, за последние двадцать четыре часа («Господи, неужели со времени нашей встречи прошло всего лишь двадцать четыре часа?») между ними возник дух товарищества. И да, следует признать, что Шеннон привлекательна, весьма привлекательна во всех смыслах этого слова. Но их дружеские отношения – или что там между ними сейчас происходит – закончатся сразу же, как только закончится его миссия.

«Нельзя же убить Джона Смита, тем самым предав ее, а затем пригласить на чашечку кофе?

Она – враг. И забывать об этом не следует. Необходимо четко играть свою роль и не спускать с нее пристального взгляда.

И самое главное, необходимо добраться до Вайоминга, а затем прикончить Джона Смита. Тогда двойной игре, к счастью, придет конец!

И делается это сейчас ради всех детей».

 

Глава 25

Три дня езды. Сменяющие друг друга за стеклами машины зеленые и коричневые пятна, шуршание шин по дороге, огромные рекламные плакаты-близнецы на фоне бескрайнего неба, убогие бензозаправки да однотипные сетевые ресторанчики. Федеральная трасса I-90 сначала вилась лентой среди холмов штата Висконсин, затем полетела прямо, словно пущенная стрела, через зеленые равнины Миннесоты и обесцвеченные ярким солнцем кустарники Южной Дакоты. Чем дальше, тем более мелкими и безликими становились городки на пути.

Все путешествие при желании заняло бы чуть больше суток, но Куперу и Шеннон следовало убить время, так что ехали они ежедневно не более восьми часов. Некоторое время после событий в Чайна-тауне они сохраняли молчание, но оно особо не затянулось. К вечеру они уже вовсю трепались, хотя и избегали разговоров о политике и старались затрагивать только позитивные темы. Рассказывали друг другу истории о своем взрослении, о друзьях, о дурацких приключениях после первой в жизни попойки, о любимых книгах…

Прошлой ночью они остановились в придорожном мотеле в местечке под названием Черные Холмы. Заказали в номер пиццу и щелкали по каналам трехмерного визора, не особо задумываясь о том, что происходит на экране. Мир снаружи вскоре стал черным, и на небе высыпали звезды. Засыпал Купер под звуки ровного дыхания с соседней кровати.

Утром они поднялись рано и немедленно тронулись в путь. Вскорости пересекли границу штата Вайоминг. Купер был здесь лишь однажды, лет двенадцать назад, с Натали. Тогда стояло позднее лето, и склоны холмов покрывал зеленый ковер. Помнится, они занимались утром любовью, а на костре вскипал чайник, и из листвы неслось пение птиц.

Здесь же, на восточном краю штата, ландшафт был плоским и безрадостным: лишь колючий кустарник да голые сухие камни. Хоть места эти и не походили на те, где живут люди, к скоростному шоссе там и сям жались крохотные городки.

Наконец достигли Джиллетта – совсем недавно ничем не примечательного городишка с населением двадцать тысяч жителей. Большинство из них работало на энергетическую компанию. Затем Эрик Эпштейн обнародовал свои планы по созданию на значительной, недавно приобретенной им части штата коммуны нового типа, которую назвал Новой Землей Обетованной. Местные немедленно прозвали ее «территорией сдвинутых», потешаясь над самой идеей, что кому-то пришло в голову здесь поселиться. Смех местных смолк, едва через несколько месяцев их глазам предстали результаты того, на что способны триста миллиардов долларов инвестиций. Джиллетт и два городка поменьше – Шошони на востоке и Роулинз на юге – стали последними населенными пунктами на пути к Обетованной.

От них к своим владениям Эпштейн построил скоростную дорогу, четыре полосы в каждом направлении, и дорога эта вела в самые убогие земли на всей территории Соединенных Штатов. Он скупил их через подставные и холдинговые компании по доллару за акр; скупил также разваливающиеся, на ладан дышащие фермы крупного рогатого скота; скупил права на разработку нефти и газа, которые либо залегали так глубоко, что добыча их была невозможна, либо разработка была признана нерентабельной. В результате Эпштейн стал единоличным владельцем огромного куска каменистой пустыни, куда за всю историю человечества люди ступали лишь время от времени.

И сразу некогда захолустные городишки Джиллетт, Шошони и Роулинз стали на всей территории США известны как врата в Новую Землю Обетованную. Вскорости в этих городишках или поблизости от них были построены огромные зоны отдыха для водителей большегрузных автомобилей, дома для тысяч строительных рабочих, которые обслуживали внешний периметр Обетованной. Следом появились рестораны, кинотеатры и торговые центры, а затем и отели для туристов, лавки с сувенирами и тому подобное.

Ребенком Купер обожал научно-фантастические книги и фильмы, особенно созданные в семидесятых. Ему казалась притягательной идея, что вся Земля превратится в единый мегаполис со зданиями в две сотни этажей. Но сейчас, пока он ожидал своей очереди среди большегрузов в двадцати минутах от Джиллетта, ему в голову пришло, что будущее будет совсем иным. Пустыня, где не на чем остановить взгляд, и слепящее солнце. Вот оно будущее. Хоть оно больше и похоже на прошлое. На вестерн с ковбоями.

– Сколько времени уйдет на то, чтоб добраться до контрольно-пропускного пункта?

– Отсюда? – Сидевшая сейчас за рулем Шеннон изогнула шею, заглядывая через борт восемнадцатиколесного большегруза. – Полагаю, минут пятнадцать.

– Неплохо работают, учитывая длину хвоста.

– Большинство фур следует лишь до складов у контрольно-пропускного пункта. Там они и разгружаются.

Как и большинству агентов ДАР, Куперу доводилось посещать брифинги относительно Обетованной. Поскольку владение находилось на американской земле, здесь действовали законы Соединенных Штатов. Но тридцать миллиардов долларов позволяли владельцу получать некоторые поблажки. Юристы Эпштейна разыскали сотни лазеек в законодательстве, а его лоббисты расширили их, в результате чего Обетованная получила статус автономии со всеми вытекающими отсюда последствиями. А поскольку земля была корпоративной собственностью, допуск сюда был ограничен на абсолютно законных основаниях.

– Понятно. Все фуры разгрузятся, не заезжая на территорию Обетованной, а товары со складов до мест доставят уже местные. Таким образом создается множество дополнительных рабочих мест.

– Рабочих мест в Обетованной и без того полно. Уровень безработицы здесь равен нулю, и работу без проблем находит не только ученый, но и водители, и грузчики, и строители, и шахтеры, и дизайнеры городских ландшафтов…

– Разумеется, надо же и нормальных здесь чем-то занять.

Шеннон рассмеялась:

– Нормальных, и не только. Сюда приезжают и анормальные, например с вычислительными способностями пятого уровня или музыканты третьего уровня. Вряд ли для них найдется рабочее место в наномедицинской лаборатории.

– И как долго ты здесь жила?

– Я купила здесь квартиру три года назад, но не припоминаю, чтобы говорила тебе, что жила здесь.

– Ну не говорила, значит и не говорила.

Минут через десять глазам Купера предстала граница. Четыре полосы скоростного шоссе удвоились, затем снова удвоились, затем снова. Грузовому транспорту, согласно знакам, предписывалось перестраиваться вправо, автомобилям с пассажирами – влево. Каждая полоса заканчивалась пропускным пунктом, где, словно муравьи, сновали служащие в серовато-коричневых формах с голубыми звездами на лацканах. Их было сотни и сотни. Они разговаривали с водителями, заглядывали с помощью зеркал под автомобили, бродили среди машин с немецкими овчарками на поводке.

Укрытый сверху крышей, каждый контрольно-пропускной пункт казался сооружением вполне себе простым, без изысков и затей, но Куперу отлично было известно, что каждый дюйм там набит новейшими нанотехническими сканерами. В конторе ходила даже шутка: если хочешь узнать, каким будет в следующем году новейшее оборудование ДАР, – отправляйся в Вайоминг и зайди в любой бар. Однако лучшей защитой Обетованной была не пустыня и не миллиарды Эпштейна. Сверходаренные, подобные тем, кто в одиночку иногда продвигал зараз технологии на десятилетия, работали здесь вместе, и результаты их совместной деятельности воистину поражали.

«Для завоевания Америки армия не нужна. Достаточно лишь создавать развлекательные центры, без которых люди не смогут жить впредь».

Стоило заехать под навес, и в машине тут же стало прохладно. Шеннон опустила стекло со своей стороны, и молодой парень с аккуратными усиками произнес, не делая пауз между словами:

– Добропожаловать в Новуюземлюобетованную. Предъявитепожалуйста вашидокументы.

Купер принялся копаться в карманах, а Шеннон – в сумочке: еще по дороге они сошлись во мнении, что необходимо не выказывать чрезмерную готовность к проверке. Они протянули паспорта служащему. Тот, кивнув, передал их женщине позади себя, которая вставила паспорта в сканирующее устройство.

«Сейчас выясним, не надул ли нас Шнейдер».

Удостоверения личности и кредитные карты на пути сюда работали отменно, но лишь сейчас документы проходили первую настоящую проверку.

Изображая из себя туриста, Купер крутил головой по сторонам.

– Мистер и миссис… Каппелло, – произнес охранник. – Что вас привело в Новую Обетованную?

– Не терпится осмотреть это замечательное место, – сообщила Шеннон. – Вообще-то, мы направляемся в Портленд, но завернули сюда в надежде, что оно того стоит.

– Есть ли у вас с собой наркотики или оружие?

– Нет.

Зная, что об оружии пойдет речь, Купер еще в Миннесоте разобрал свою «беретту» и рассовал части по мусорным контейнерам. Оно и понятно, что в случае серьезных осложнений здесь пистолет вряд ли поможет.

– Где планируете остановиться?

– Надеемся, для нас найдется номер в достойной гостинице Ньютона.

Ньютон был первым же на пути из Джиллетта крупным городом в Обетованной, к тому же он был наиболее посещаем туристами. Очевидным было также, что по дороге к сердцу Обетованной возникнут дополнительные кордоны и средства защиты, так что соваться дальше было весьма и весьма рискованно.

Подошел еще охранник с прибором, какого прежде Купер никогда не видел, – неприметным прямоугольным устройством с пистолетной ручкой – и медленно обошел вокруг автомобиля.

«Проверяет автомобиль на наличие взрывчатки? Делает трехмерные фотографии всего и вся? Считывает их ауру?

Да разве ж разберешь?!»

Женщина-охранник передала паспорта охраннику с усиками, а тот отдал их Шеннон:

– Благодарю за сотрудничество. Прошу помнить, что территория, на которой расположена Новая Земля Обетованная, принадлежит корпорации, и, пересекая сейчас границу, вы принимаете на себя обязательства следовать законам, установленным корпорацией «Эпштейн индастриалз». Также вам надлежит в любых ситуациях беспрекословно подчиняться персоналу службы безопасности компании.

– Мы согласны, – ответила Шеннон и, подняв стекло со своей стороны, тронула машину.

Вид Обетованной в корне расходился с тем, каким Купер ее себе представлял.

Он видел сотни фотографий и десятки компьютерных программ, воссоздающих облик этих мест. С высоты птичьего полета ему когда-то открывались виды складов вдоль границы, куда свозились товары, импортируемые Обетованной. Он изучал сеть дорог, связывающих города и приграничную инфраструктуру, читал техническую документацию на солнечные электростанции, раскинувшиеся на мили вокруг, панели которых изменяли свое положение в соответствии с положением солнца, знал количество населения в городах Ньютон, Да-Винчи, Лейбниц, Тесла и Архимед, представлял, какой город на какой деятельности специализируется.

Но он понятия не имел, что в салоне автомобиля, едущего по центральной улице Ньютона, несмотря на фильтр в кондиционере, будет пахнуть пылью. Никогда и думать не думал, как воет генератор, заряжавший автомобиль, припаркованный рядом. И самое главное, вопреки всем цифрам, которые видел в официальных документах, Купер никогда не подозревал, насколько молодежным окажется это место. Одно дело знать, что старшему из сверходаренных сейчас тридцать три, и совсем другое – видеть вокруг себя лишь тинейджеров. Разумеется, попадались люди и более старшего возраста – например, родители мозганов, приехавшие сюда вместе с детьми, но они здесь казались не на своем месте, и было их абсолютное меньшинство. Они выглядели преподавателями, забредшими в студенческий кампус.

* * *

Квартирка Шеннон располагалась на втором этаже над баром. В единственной комнатке была встроенная в стену кровать, а кухонька выглядела так, точно здесь никто и никогда ничего не готовил. В общем, квартирка весьма напоминала ту, в которой жил Купер в округе Колумбия.

Вошедшая первой Шеннон пригласила за собой Купера и замерла, оглядываясь. Вроде как проверяла, не наведывался ли сюда кто в ее отсутствие и не передвинуты ли вещи. Затем сообщила, что примет с дороги душ.

Через стену было слышно, что душ то льется, то замолкает, – видимо, циклы, экономящие драгоценную здесь воду. Купер открыл холодильник, но обнаружил там лишь приправы да банки с пивом. Вытащив одну, вскрыл ее и вышел на балкон.

Обетованная планировалась и строилась в соответствии с новейшими теориями архитектурного градостроительства: здесь были широченные полосы для велосипедов и огромные скверы.

Купер хлебнул из жестянки и, прищурив от яркого солнца глаза, стал наблюдать за тем, как двадцатилетние юноши и девушки, вроде бы играя в салочки, флиртуют друг с другом: юноши догоняли смеющихся девиц, и все они были стройные, подтянутые, загорелые, все полны сил, здоровья и энергии. Куперу подумалось, что кто-кто из них способен в голове раскручивать геномы, а кто-кто – вспомнить лицо, виденное более десяти лет назад. Подумалось также, что кто-то из них работает на Джона Смита, кто-то станет террористом, а кого-то в будущем, возможно, предстоит преследовать, а затем, не исключено, и убить.

«Убить?»

Купер глотнул еще пива и облокотился о перила. Через несколько секунд к нему присоединилась Шеннон в полотенце, накинутом на голое тело. Выглядела она великолепно, и мокрые волосы ее пахли шампунем из тропических фруктов. Особенно чувствовался запах кокоса.

– Итак, до цели мы добрались.

– Да, добрались.

– И что? – заворачивая волосы в полотенце, спросила Шеннон.

– Вот думаю, что ты-то теперь в безопасности.

– А ты нет. Неприятное чувство, не правда ли? Гадаешь, не придут ли через минуту за тобой и не доставят ли в хорошо освещенную комнату? – Она вздернула подбородок. – Мне это чувство знакомо.

Купер не ответил, лишь вгляделся в ее глаза. Шеннон вздохнула:

– Слушай, у нас с тобой договор. Для меня он многое значит. Ты доставил меня сюда, а я препровожу тебя к Эпштейну.

– Понятно. И как ты это организуешь, позволь узнать. Постучишься в дверь офиса и попросишь аудиенции с королем Новой Обетованной?

– Я тебе говорила: связаться с ним напрямую может только тот, кто с ним уже знаком.

– Тогда что мы предпримем дальше?

– Шаг номер два будет совершен завтра. Мы, как я тебе и обещала, отправимся к Эпштейну. Затем последует шаг номер три: мы расстанемся, и каждый отправится своим путем. Что касается меня, то я найду своих людей и объясню им ситуацию.

– А что насчет шага номер один?

– Шаг номер один – ты переодеваешься, и мы празднуем наше прибытие. Ведь я наконец-то дома.

* * *

Начали они с бара, что находился прямо под ее квартиркой. Снаружи он ничем не отличался от любого другого, и Купер решил сыграть в свою привычную игру: внутри будет звучать кантри; за полками позади бара будут гореть яркие неоновые огни; поверхности деревянных столов будут поцарапаны; из окон будет литься неприятный слепящий солнечный свет; отрабатывающий дневную смену бармен будет весь покрыт татуировками.

Счет получился один к пяти. Впервые за десятилетие Купер проиграл!

Благодаря кондиционерам воздух в баре оказался более чем прохладным, изготовленные по какой-то спецтехнологии стекла на окнах поляризовали свет, отчего прямые солнечные лучи через них не проникали, а мир снаружи тем не менее ни в малейшей степени за ними не тускнел. Источники света в баре, в том числе и за барными полками, были абсолютно невидимы, отчего создавалось впечатление, будто светится сам воздух. Играла ненавязчивая эротическая музыка. За барной стойкой стояла девушка лет шестнадцати – поджарая, как и большинство здесь, и с абсолютно чистой кожей.

Со столами Куперу повезло больше: их деревянные поверхности были изрядно поцарапаны.

– Два сидра и две водки. – Шеннон повернулась к Куперу, одарила его улыбкой и продолжила: – То же самое и для него.

Шеннон уже рассказывала, что в Вайоминге выращивают только два фрукта – яблоки и груши. После первого глотка местный сидр показался ему не ахти, но глоток водки затем и два глотка сидра сразу же вслед оказались тем чем надо.

– Витамины, – сообщила Шеннон. – В основном группы B. Здесь мы едим много мяса, но овощи и зелень весьма дороги.

Она выпила рюмку водки, запила сидром, затем вторую. В движениях Шеннон была легкость, какой Купер не видел прежде, будто она избавилась от невидимых оков. Несомненно, сказывалось то, что Шеннон находилась на дружеской территории. Она засмеялась и заказала следующую порцию выпивки для себя и для Купера. Тот ничего не имел против.

– Итак, каковы твои первые впечатления?

– Думаю, ты дама приятная, но временами излишне импульсивная.

– Миловидная, ты, наверное, хотел сказать?

– Именно. Спасибо за подсказку. – Купер сделал добрый глоток сидра. – А хочешь на полном серьезе? То, что меня здесь окружает, вовсе не похоже на то, чего я ожидал.

– И какова разница между твоими ожиданиями и увиденной реальностью?

Купер оглядел бар. Посетителей здесь было с дюжину или около того, и все молодые. Взрывы смеха то и дело сменялись тостами.

Когда последний раз он находился в подобной атмосфере?

Видимо, лет в восемнадцать – когда служил в армии и пил с другими, такими же парнями, ни на секунду не задумываясь о будущем. Ситуация действительно выглядела похожей, но между его тогдашними друзьями – солдатами – и этими ребятами наблюдалась все-таки определенная разница. Во-первых, юноши и девушки здесь были поджарыми и стройными, словно люди, проводящие много времени под солнцем в условиях недостатка воды. Во-вторых, их одежда – легкая, функциональная и весьма однотипная. Пересекая границу, Купер полагал, что Обетованная окажется больше похожей на прошлое, чем на будущее, – этаким отрезанным от мира местом, где носят огромные шляпы и ковбойские сапоги. Оказалось, что он был прав лишь наполовину: на многих здесь были шляпы, но на ногах – либо сандалии, либо весьма схожая легкая обувь. Следовать моде никто даже не пытался, или, по крайней мере, Купер этой тенденции не уловил.

– В баре нет рекламы пива, – выдал Купер.

Шеннон потрясла головой:

– Ну и что с того?

– В любом баре есть. Знаешь, это как бильярдный стол. Никто сейчас играть на бильярде не умеет. Наши дедушки умели, а мы уже нет, но бильярдные столы стоят в барах как напоминание о прошлом. Символы мира, которого уже нет.

– Как классический рок, – кивнула Шеннон. – Я до конца жизни не услышу «Sweet Home Alabama».

– Вот-вот. «Роллинг стоунз», «Криденс»… тоска по прошлому.

– А еще автомобили, – развила его мысль Шеннон. – Большинство сейчас живет в городах и не проезжает более нескольких миль в день, но автомобилестроительные компании по-прежнему продают нам огромные автомобили, которые развивают дикую скорость и бочками жрут горючее. Почему бы им не производить маленькие легкие электромобильчики, которые легко парковать?

– Не согласен. Я люблю большие скоростные автомобили.

– Ты мыслишь как человек из мира прошлого. – Шеннон засмеялась.

Мир снаружи стал золотым, затем оранжевым и, наконец, фиолетовым.

Они вышли из бара, и чувствовал себя Купер великолепно. Сели в электромобиль-такси, и Шеннон дала шоферу указание. Дорогой их колени упирались в спинки передних сидений крошечного автомобиля.

В ресторане для начала выпили по мартини, затем был стейк – в добрый дюйм толщиной, средней прожарки. Вкус оказался столь восхитителен, что хотелось вместе со стейком съесть и тарелку.

В ресторане на них обращали внимание, считая туристами, но ни малейшей угрозы это не представляло, поскольку Ньютон слыл вполне подходящим для туристов городом.

Шеннон заказала бутылку вина и вновь и вновь подливала Куперу. Мир вокруг наполнялся туманом. Несомненно, он был пьян, но ему было плевать.

Чуть позже они очутились в ночном клубе, расположенном в подвале. Мебель здесь была из глянцевого скользкого пластика, а столы – очень низкими, повсюду витал сладковатый запах марихуаны. На крошечной сцене трио – банджо, скрипка, гитара – исполняло странную ритмичную музыку, что-то между регги и джазом. Все музыканты, несомненно, были сверходаренными и с легкостью могли бы виртуозно сыграть все, что они хотя бы раз в жизни слышали, но старая музыка им, по всей видимости, была скучна, и потому они импровизировали. Шеннон отошла в туалетную комнату, и Купер, слушая музыку, откинулся на спинку кушетки.

Когда Шеннон, покачиваясь, вернулась, в каждой руке у нее было по бокалу с напитком.

– Вот и свежая выпивка прибыла, мистер Каппелло.

Купер засмеялся:

– Спасибо, Элисон.

Она уселась на угловую кушетку рядом. От нее исходил чертовски приятный запах. Шеннон вытащила из-за уха самокрутку и, нагнувшись над столом, прикурила от зажженной свечи.

– Эта дурь называется «Вечерняя заря Вайоминга».

– А здесь это не запрещено?

– Округ, даже автономный, разумеется, не может легализовать марихуану. Поэтому дурь здесь продается только в барах и стоит немало – двадцать долларов за самокрутку. – Затянувшись, Шеннон откинулась на спинку кушетки. – А ты, похоже, женат?

– Вроде того. – В голове вспыхнул образ Натали, какой Купер видел ее последний раз – стоящей под деревом у дома, где они жили когда-то вместе. – Был женат в течение семи лет, но последние четыре года в разводе.

– Так получается, ты женился совсем молодым.

– Нам тогда было по двадцать.

– Она сверходаренная?

– Нет.

– В этом, похоже, и заключена ваша проблема, не так ли? – Шеннон протянула зажженную самокрутку.

Купер хотел было отказаться, но затем подумал: какого черта! Затянулся разок, затем еще раз, глубже.

– Не баловался дурью с семнадцати лет, – признался он.

– Тогда особо не налегай. Травка эта – местная и, я тебе скажу, весьма и весьма забористая.

Купер затянулся еще и передал самокрутку Шеннон. Некоторое время они сидели молча, касаясь друг друга плечами. Он чувствовал тепло ее тела и распространяющееся тепло от наркотика.

– Да. В этом-то и была проблема.

– Она ревновала?

– Ни капельки. Ее родители возражали против наших встреч, а она считала их отношение ко мне безобразным, и мы продолжали встречаться. Вскоре она забеременела, и тогда мы поженились.

– Вы были счастливы?

– Очень. Во всяком случае, поначалу. Затем чем дальше, тем меньше.

– Что же случилось?

– Да просто… Просто жизнь есть жизнь. Временами ее раздражал мой дар. А что я мог поделать? Отключить его не в моих силах. В нашем разрыве, очевидно, виноват я. Я был нетерпелив и часто заканчивал за нее ее же предложения. Она частенько пыталась устроить мне сюрприз, но у нее, конечно же, никогда не получалось. Я слишком хорошо ее знал. Ситуация становилась все напряженней. Я отвечал на ее гнев даже прежде, чем она произносила хоть слово, и это вообще сводило ее с ума. Вот так я и обанкротился… Сначала постепенно, а потом сразу.

– Хемингуэй?

Купер повернулся. Лицо Шеннон под действием принятого им наркотика слегка плыло.

– Да, Хемингуэй, – подтвердил он.

Музыка между тем изменилась: на сцене соло исполнял скрипач – она казалась живой, яркой, но в то же время абсолютно чужой.

– А я однажды была обручена, – призналась Шеннон.

– Да неужели?

– Господи, Купер, чему ты так удивляешься?

Он засмеялся:

– Расскажи мне о нем.

– В таком случае уж о ней.

– О ней? – Купер выпрямился. – Но ты же не лесбиянка.

– А тебе почем знать?

– Я же читаю язык тела. Разве ты забыла? Особенно я силен в прочтении языка тела лесбиянок.

В этот раз рассмеялась она:

– Я не совсем лесбиянка. Вернее, совсем не лесбиянка. Но сейчас у людей есть куда большие причины ненавидеть друг друга, чем различия в их сексуальной ориентации. Ведь мы поделились на сверходаренных и обычных.

– Так что же произошло между тобой и твоей подругой?

Шеннон пожала плечами:

– Все именно так, как ты сказал. Я не лесбиянка.

– Но все же ты ее любила?

– Да. – Шеннон не торопясь сделала очередную затяжку. – Хотя точно не знаю. Но мне с ней какое-то время было хорошо. Во всяком случае, было приятно быть любимой.

Запоминающаяся и приводящая в гипнотическое состояние книга.

«Нью-Йорк таймс»

Безукоризненная в своих выводах и полностью достоверная.

«Вашингтон пост»

Читать во что бы то ни стало.

«Чикаго трибьюн»

Все знают, что с появлением сверходаренных мир изменился навсегда. В своей новой книге социолог доктор Дональд Масс, чей авторитет общепризнан, раскрывает в деталях, что в противном случае могло бы произойти: война с Ближним Востоком; повсеместные акты насилия религиозных фундаменталистов; отказ НАСА от пилотируемых исследовательских полетов в космос.

И, кроме того:

• Майкл Дукакис проиграл бы президентские выборы Джорджу Бушу;

• планета оказалась бы на краю необратимой экологической катастрофы;

• Евросоюз столкнулся бы с угрозой банкротства;

• американская система образования деградировала бы к стандартизированным тестам;

• популяции слонов, китов и полярных медведей находились бы на грани вымирания;

• Центральная Америка погрязла бы в жесточайших гражданских войнах, причиной которых стали бы попытки различных кланов обрести полный контроль над наркопотоками;

• сердечно-сосудистые заболевания, болезнь Альцгеймера и даже диабет по-прежнему бы грозили людям летальным исходом.

Думаете, что знаете свой собственный мир? Не спешите с ответом.

И узнайте же наконец, что произошло бы… не появись на Земле сверходаренные.

 

Глава 26

Купер проснулся оттого, что нечем было дышать, и процесс пробуждения прошел быстро, минуя стадию между бессознательным и сознательным. Он был весь в поту, голова раскалывалась. Попытавшись бороться с узами, которые его держали, осознал, что на нем костюм, а поверх еще и простынка. Купер заморгал, потер глаза руками и попытался мысленно восстановить события вчерашнего вечера.

Позади что-то едва заметно зашевелилось, и он повернулся. Это была обхватившая обеими руками подушку Шеннон. Кровать. Они в одной кровати в ее квартирке. Было ли у них…

Но нет же, нет, они оба одеты.

Купер смутно помнил о том, как опустошал один за другим бокалы, о том, как до конца докурил самокрутку. Последним воспоминанием был танец. Шеннон оказалась удивительно хорошей танцовщицей – рядом с ней он чувствовал себя большим, неуклюжим и счастливым. А затем провал. Ничего.

Купер со стоном опустил ноги с кровати на пол. Ботинок на ногах не было, следовательно, по крайней мере, он вчера смог разуться. Переждав одновременный взрыв в голове нескольких петард, Купер побрел в ванную. Моча из него изливалась не меньше получаса. Затем стянул одежду и залез под душ. Контрольная панель была непривычной: поворотная ручка с нанесенными вокруг значениями температур и кнопка. Ручку Купер выставил на теплую, но не слишком горячую и нажал кнопку. Из разбрызгивающей головки душа хлынула вода. Десять секунд – и ее поток прекратился.

Все правильно, экономить воду приходилось ежедневно. Недостаток воды являлся самой серьезной проблемой Обетованной, поскольку вода сюда поступала лишь двумя способами: во-первых, влагу из воздуха высасывали хитроумные механизмы, расположенные за пределами городов; во-вторых, вся дождевая вода, попадавшая на крышу любого здания, собиралась в специальные емкости.

Неудивительно, что спецы из ДАР сочли систему водоснабжения наиболее уязвимым местом Обетованной. По их расчетам выходило, что достаточно точечными ударами повредить идущие к городу трубы и разрушить машины, аккумулирующие воду из атмосферы, и в течение двух недель население Обетованной уменьшится на семнадцать процентов, а к концу месяца – на сорок два. Спад промышленного производства к концу этого периода составит порядка тридцати одного процента.

Купер вновь нажал на кнопку и смочил волосы. Затем нанес на них шампунь и вновь нажал на кнопку. Кое-как, с горем пополам, он умудрился все же вымыть голову. Здешний душ оказался наихудшим из всех, какими он когда-либо пользовался, и, главное, никак не помогал избавиться от похмелья.

Купер вытерся насухо и оделся. Взглянул в зеркало:

«Игра продолжается».

Когда он вышел, Шеннон готовила кофе. Прическа ее была измята, на правой щеке остались полосы от складок на подушке.

– Доброе утро, – не поворачиваясь, сказала она. – Как себя чувствуешь?

– Чувствую себя мертвым и похороненным. А как ты?

– У меня то же самое. – Шеннон налила в емкость воды и, по-прежнему оставаясь к нему спиной, засунула ее в кофеварку. Затем открыла холодильник и взглянула на полки. – Выбор блюд на завтрак весьма ограничен.

– Кофе будет достаточно. Спасибо.

Шеннон захлопнула дверцу холодильника и повернулась:

– Послушай, я насчет вчерашней ночи.

– Да вроде и говорить-то не о чем.

– Знаешь, я только не хотела, чтобы ты… Мы хорошо провели время, и мне это было нужно, но я не… Да ничего уже не изменить.

– Эй, ты же затащила меня в постель. – Купер улыбнулся так, чтобы Шеннон поняла, что он шутит. – Все было великолепно. Сняли напряжение, расслабились в течение одной ночи.

Она кивнула. Взяла со стола пустую бутылку из-под пива и кинула в мусорный контейнер. Открыла ящик в столе, затем тут же его закрыла.

– Так почему ты изменила свое мнение обо мне? – спросил Купер.

Шеннон вгляделась в него:

– Наверно, то же у тебя было и с женой? Ты говорил ей, что у нее на уме?

– Извини, но так уж у меня всегда получается.

– Ладно. – Шеннон глубоко вздохнула. – Ты прав, я изменила мнение о тебе.

– Потому что мы напились вчера?

– Возможно. Ты оказался совсем другим человеком. Хотя я до сих пор вовсе не уверена в том, какой ты на самом деле.

Ее взгляд был твердым, без намека на извинения.

Купер подошел к раскладной кровати. Взял измятую простынку за углы, встряхнул и опустил на поверхность матраса, так что простынка стала идеально ровной. Взбил подушки и аккуратно положил их у изголовья.

– Я вырос в армейской среде. Когда мне стукнуло семнадцать, сам вступил в армию. Затем перевелся в департамент. И все время я вел бой ради чего-то. Пытался защитить… все вокруг, полагаю. Я был… что называется, из хороших парней. А затем меня обвинили во взрыве бомб, и я оказался один. В определенном смысле я был один в течение всей жизни, но одиночество одиночеству рознь. – Купер мягким движением сложил и убрал в стену кровать, повернулся к Шеннон. – Последние месяцы я совершал такое, с чем прежде боролся. Я стал плохим парнем и в этом деле преуспел. Следует ли из этого, что я предал то, во что верил прежде? – Он пожал плечами. – Думаю, что не предал. Мне нравилось стоять на страже того, во что я верю. И сейчас мне этого не хватает.

– Есть разные пути служить тому, во что веришь, – заметила Шеннон. – И ты, скорее всего, так не считаешь, но я причисляю себя тоже к хорошим парням. Я одна из них.

– Каждый считает себя хорошим. Оттого-то жизнь и такая сложная штука.

Купер изучил Шеннон весьма и весьма основательно. Знал, что она что-то скрывает, лжет ему, по крайней мере что-то недоговаривает. Интересно, о чем она умалчивает? Трудно сказать. Да, кроме того, разве он вправе ее винить? Он и сам постоянно лжет ей.

«Да мы, похоже, друг друга стоим».

– Послушай, – сказал он, – в каждом из нас много уровней. Так, например, ты полагала, что я окажусь лишенным чувства юмора правительственным агентом без совести и сомнений. А я считал тебя плоской, двухмерной фанатичкой, которой нет дела до боли других людей. А теперь ты знаешь, что у меня была жена, что я люблю острые приправы, что плохо танцую, что читал Хемингуэя и даже кое-что помню из его книг. Я тоже кое-что о тебе узнал. И это замечательно, и некоторые скрытые нами друг от друга наши стороны не делают нас менее реальными. Особенно, – Купер демонстративно потер виски, – сейчас для меня реально мое состояние похмелья. Так что, может, оставим копание в душах друг друга до лучших времен?

Шеннон открыла шкафчик, достала оттуда две кружки, разлила кофе. Одну из кружек протянула Куперу, пальцы их коснулись, и Шеннон не отпрыгнула в ужасе.

– Пойду тоже приму душ.

– Отлично.

Отпив кофе, Купер поглядел ей вслед. У двери ванной комнаты Шеннон остановилась:

– Купер.

– Да?

– На полке над раковиной аптечка. Там найдешь таблетки от головной боли.

Он улыбнулся:

– Спасибо.

* * *

Двумя часами позже они парили уже на высоте трех тысяч футов.

Снизу ударил восходящий поток, и они разом оказались на дюжину футов выше. Желудок Купера подпрыгнул к самому горлу.

– А ты уверена, что знаешь, как пилотировать эту штуку?

– Видела однажды на 3D-экране. – Шеннон хоть и сидела спиной к нему в кресле пилота, Купер явственно уловил в ее тоне улыбку.

Аэропорт находился на окраине Ньютона. Припарковав машину на гравийной площадке перед центральным входом, Купер и Шеннон прошли пункт контроля и пешком добрались до ангара, на который указал служащий. Глайдер имел широченные крылья и обтекаемый корпус и выглядел машиной из далекого будущего. Сделан он был из композитного материала – в основном из карбонового волокна – и был столь легким, что вдвоем они без труда дотолкали его до начала взлетной полосы. Там Шеннон закрепила на нем толстый витой трос, залезла в кабину, надела шлем и связалась с командно-диспетчерской башней. Несколькими секундами позже канат натянулся и рывком за тридцать секунд переместил их почти на милю. Скорость оказалась достаточной, чтобы создать подъемную силу, и они поднялись в воздух.

Куперу доводилось летать на вертолетах, реактивных самолетах и прочих армейских летательных устройствах, неоднократно он даже прыгал с парашютом, но полет на глайдере был для него в новинку.

– Как долго мы сможем оставаться в воздухе?

– Боишься упасть?

– Нет. Во всяком случае, пока не боюсь. Просто я привык летать на аппаратах с двигателем.

Шеннон рассмеялась:

– Ты думаешь в стандартах старого мира, Купер. У глайдеров нет вредных выбросов в атмосферу, а лебедки приводятся в действие солнечной энергией. И если уметь находить восходящие потоки, то глайдер будет оставаться в воздухе часами. Глайдер – самый простой и быстрый способ передвижения между городами в Обетованной.

– Понятно.

Купер посмотрел через окно на лоскутную землю внизу. Корпус летательного аппарата был чуть толще салфетки и по форме напоминал каплю.

– Смотри, – сказала Шеннон. – Им даже не обязательно управлять.

Она отпустила джойстик управления и подняла обе руки над головой.

– Господи, давай без этих штучек. У меня, если ты помнишь, похмелье!

Шеннон слегка наклонила нос глайдера, и внизу открылся грандиозный вид. Более грандиозный, чем того хотелось бы Куперу.

Тесла находился в самом центре автономного округа. Перемещаясь от одного подходящего потока к другому, они достигли его приблизительно через два часа. Вид города сверху был Куперу вполне знаком по многочисленным снимкам со спутников, которые он видел в департаменте. В Тесле – средних размеров, по меркам Обетованной, городке – проживало около десяти тысяч человек. В сердце его возвышался комплекс прямоугольных зданий. В одном из них и обитал самый богатый человек в мире.

* * *

Приземление оказалось вполне мягким и мало чем отличалось от приземления на любом ином небольшом самолете. Колеса глайдера коснулись бетона, он разочек подпрыгнул, а затем, тормозя, покатил по взлетно-посадочной полосе. Да и вообще весь полет прошел вполне сносно.

В ангаре их ожидал еще один пункт контроля, и контроль на этот раз оказался значительно более тщательным. Мужчина за пуленепробиваемым прозрачным экраном вел себя вполне любезно, но просматривал их паспорта и щелкал по клавиатуре компьютера гораздо дольше, чем того хотелось бы Куперу.

Еще полчаса спустя они оказались перед очередным постом досмотра, но благодаря утреннему звонку Шеннон их, похоже, заблаговременно и весьма тщательно уже проверили. Их имена оказались в списке допущенных, и они почти без задержек проследовали дальше, на территорию «Эпштейн интерпрайзез» – группы зданий, состоящих, казалось, лишь из зеркал; и во всех отражалось солнце и небо, слишком яркие, чтобы на них смотреть невооруженным глазом.

Официальная штаб-квартира Эпштейна была на Манхэттене, здесь же, в Тесле, находился главный нервный центр его организации. Именно отсюда сверходаренный финансист управлял своей империей, не только Обетованной, но и тысячами патентных, инвестиционных и исследовательских компаний, разбросанных по всему земному шару, чью суммарную цену в денежном эквиваленте невозможно было подсчитать.

Комплекс состоял из двадцати зданий… вернее, из двадцати двух, если память не подводила Купера. Крыша каждого щетинилась антеннами, спутниковыми тарелками и устройствами систем безопасности, были здесь и пусковые устройства ракет класса «земля-воздух». Обошлись они, учитывая, что разрешение на их установку каким-то образом, со скрипом, было получено в конгрессе, в миллионы долларов.

Купер вспомнил виденный им когда-то в департаменте план комплексной ракетной атаки на детище Эпштейна: предполагаемая физическая эффективность в случае использования упреждающего заградительного огня – около двадцати семи процентов. Однако количество жертв окажется только процентов шестнадцать, из них менее пяти процентов от общего числа менеджеров высшего звена. Несомненно, существовали и другие планы по нанесению ядерного удара. На все случаи жизни в ДАР были разработаны планы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Шеннон, паркуя взятый ими в аренду электромобиль в ряду точно таких же электромобилей. – Ты уже довольно долго не произносишь ни слова.

– Глайдер меня слегка укатал, – солгал Купер.

Они находились в самом центре комплекса «Эпштейн интерпрайзез», перед зданием, которое было чуть выше остальных, но выглядело таким же безликим, зеркальным, как и те, что вокруг. И здание это вовсе не походило на штаб-квартиры крупных корпораций, которые располагались, к примеру, в Чикаго или округе Колумбия.

«Разумеется, специально разработанные стекла не пропустят избыточный солнечный свет внутрь, а превратят его в полезную электроэнергию. Кроме того, мрамор чертовски тяжел, дорог и его нужно привозить издалека. А всякие там украшения на стенах зданий и их фасадах здесь считают, по всей видимости, пережитком прошлого».

Шеннон выключила двигатель:

– Тебе необходимо кое-что знать.

– А именно?

– Добиваясь аудиенции с Эпштейном, я использовала имя Джо.

– Джо? Ты говоришь о Джоне Смите. Понятно. Считаешь, упоминание его имени заставит Эпштейна быть более дружелюбным с нами?

– Не уверена. Публично Эпштейн всегда заявлял себя противником Смита. Во всяком случае, его методов. Но у Джона здесь много друзей. Использование имени Джона, на мой взгляд, было единственной возможностью добиться встречи с Эпштейном.

– А каковы их истинные, не публичные отношения?

– Понятия не имею. Джон уважает Эпштейна, но, полагаю, считает, что они играют абсолютно разные роли. Многие сравнивают их с Мартином Лютером Кингом и Малкольмом Иксом.

– Довольно неуклюжее сравнение в обоих случаях. Доктор Кинг в течение всей своей жизни боролся за равноправие и интеграцию различных рас, а вовсе не строил обособленную империю, а Малкольм Икс всеми возможными способами защищал права чернокожих, но никогда не стоял во главе террористической организации, которая взрывает здания.

– Не буду с тобой по этому поводу спорить.

– Ну и отлично. – Купер потряс головой. – Ну и я не стану притворяться соратником Джона Смита.

– А тебе и не следует этого делать. И вообще, будь я на твоем месте, я бы не стала ему лгать даже в мелочах.

– Хорошо, я понял: лгать нельзя, говорить правду нельзя. Так что же мне делать? Как получить от него помощь?

– Ну, если ты помнишь, у нас с тобой договор, так что предоставь это мне.

– Спасибо тебе большое. Спасибо, что используешь меня вслепую, спасибо, что держишь всю ценную информацию при себе.

Шеннон открыла дверцу машины:

– Пойдем же. Нам предстоит встреча с мультимиллиардером.

* * *

Вестибюль главного в городке Тесла здания представлял собой наполненный светом атриум с трехмерным экраном во всю стену, на котором транслировались новости канала Си-эн-эн. Купер предполагал, что приема придется ждать несколько часов, если они вообще будут приняты, но стоило переступить порог, как к ним подошел мужчина, старше которого Куперу в Обетованной видеть еще не доводилось. Было ему где-то, наверно, около пятидесяти; волосы с проседью коротко подстрижены, ручной работы костюм; дружелюбия он излучал тысячи на две долларов в час.

Определенно, имя Джона Смита в этих местах имело большое влияние.

«Похоже, миллиардер все же серьезно завязан в своих отношениях с террористом. Возможно ли это?

Если так, то ситуация значительно хуже, чем кто-либо в ДАР осмеливался даже предположить».

– Мистер и миссис Каппелло? – Не дожидаясь ответа, встречавший представился: – Я Роберт Кобб, доверенный юрист корпорации. Пройдемте, пожалуйста, со мной. – Он зашагал через вестибюль. – Как прошло путешествие?

– Слегка трясло, – признался Купер.

Адвокат улыбнулся:

– К глайдеру, безусловно, нужно привыкнуть. Это ваш первый визит в Новую Землю Обетованную?

«Улыбка у него чертовски фальшивая. Несомненно, он знает, кто мы, но продолжает вести свою игру. Скрытная натура».

– Да, первый.

– Ну и как впечатления?

– Весьма и весьма.

Кивнув, Кобб провел их мимо ряда лифтов. Остановился у последнего, коснулся раскрытой ладонью неприметной пластины на стене. Двери бесшумно отъехали в сторону.

– Местные земли развиваются очень быстро. А видели бы вы, что собой представляла Тесла лет пять назад. Лишь песок, грязь да небо.

Кабина лифта двигалась так мягко, что Купер с уверенностью не мог бы сказать, поднимаются они или опускаются. Он сунул руки в карманы и качнулся на каблуках. Несколькими секундами позже двери разъехались, и Кобб вывел посетителей наружу.

Стеной огромного помещения служило стекло от пола до потолка. Проникая через него, солнечный свет превращался в теплое сияние. Противоположная стена представляла собой сад из ярусов растений, многие из которых переплетались между собой. Воздух был свеж и насыщен кислородом.

– Приятное место.

– Мы используем то, что имеем. А больше всего у нас солнца.

– Ну а как же вода? Растениям нужно много воды.

– Это генно-модифицированные растения – скрещенные с какими-то видами кактусов. В воде почти не нуждаются. Я в подобных тонкостях особо не разбираюсь.

Говорил Кобб таким тоном, будто намекал, что понимает все отлично, но предполагает, что другим этого не постичь.

Адвокат провел их мимо нескольких конференц-залов, наконец коснулся какой-то неприметной панели на стене:

– Личный офис мистера Эпштейна.

Офис выглядел не столь роскошным, как ожидал Купер. Две стеклянные стены давали отличный вид на город внизу и пустыню, находящуюся за его пределами; тяжелый письменный стол красного дерева, столы и кресла для заседаний, в общем-то, и все.

На кушетке играла с планшетником девочка лет десяти. Волосы ее были окрашены в ярко-зеленый цвет.

«У Эпштейна, судя по его профайлу в ДАР, детей не было. Кто эта девочка? Племянница?»

Адвокат не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Пожалуйста, садитесь, Эрик присоединится к нам в ближайшие минуты. Хотите чего-нибудь? Кофе? Чаю?

– Нет, спасибо. – Купер повернулся к Шеннон. – Элисон, хочешь чего-нибудь?

Та покачала головой и, вместо того чтобы сесть в кресло, подошла к окну и стала любоваться открывавшимся с высоты видом.

– Привет, – сказал маленькой девочке Купер. – Меня зовут Том.

Девочка подняла глаза – почти такие же зеленые, как и волосы, а их выражение было выражением взрослого человека, но никак не ребенка.

– Нет, тебя зовут по-другому, – сказала она и немедленно вернулась к игре на планшетнике.

Куперу показалось, словно он получил пощечину. Очевидно, девочка была чтецом. Конечно же, Эпштейн использовал способности преданных ему сверходаренных. Но Купер никак не предполагал, что таким служащим Эпштейну мозганом окажется маленькая девочка.

«Она, несомненно, обладает экстраординарными способностями».

Мысль заставила Купера поежиться. Несколько минут слушая его, наблюдая за ним, она могла узнать о нем больше, чем бывшая жена за все время их совместной жизни.

Но дар был одновременно и проклятием. Все наше общество, все отношения между людьми во многом построены на лжи. А она немедленно видела эту ложь. Хуже того, у каждого члена общества были еще свои темные стороны, свои скелеты в шкафу. Человек по большей части оставался животным. И если своими животными инстинктами большинство людей управляли, то что касалось мыслей… Чтец же видел эти мысли. У каждого.

Неудивительно, что чтецы частенько сходили с ума. Некоторые даже кончали с собой.

Роберт Кобб кашлянул в кулак:

– Простите, пожалуйста, Миллисент. Она говорит все, что у нее на уме.

– Прощать ее не за что, – возразил Купер. – Она права.

– Да, я знаю. – Холодно улыбнувшись, Роберт Кобб присел на кушетку рядом с девочкой. Не отрываясь от игры, та слегка отодвинулась. Будто не замечая этого, Кобб продолжал: – Вас в действительности зовут Ник Купер.

– Именно.

– Эрик попросил меня освободить время в его сжатом графике, как только услышал о вас этим утром. Он не сказал, с чем связана такая поспешность.

Купер опустился в кресло напротив адвоката. Что-то в его поведении вызывало беспокойство. Возможно, демонстративное проявление собственной значимости, а возможно, то, что своего босса он называл просто по имени. И еще… Похоже, здесь было что-то еще.

– Я тем более понятия не имею. Можно задать вам вопрос?

– Разумеется.

– Каково это: участвовать в строительстве Обетованной и не быть при этом сверходаренным?

Адвокат улыбнулся, но в его улыбке явственно проступило раздражение.

– Участвовать в строительстве Обетованной – для меня привилегия. А почему вы спросили?

– Любопытно просто.

Кобб кивнул:

– То, что мы здесь делаем, имеет огромнейшее значение. Перед обществом открылись невероятные возможности. Никогда в истории человечества ничего подобного не было. Появилась возможность построить абсолютно новый мир.

– Особенно используя деньги, взятые не из собственного кармана. Терять-то в любом случае нечего.

Не отрываясь от игры, Миллисент улыбнулась.

– Интересная точка зрения. – На поясе адвоката завибрировал мобильник, и он, подняв его к глазам, прочитал сообщение. – Да. Эрик скоро прибудет. Сейчас он на Манхэттене.

– Он летит сюда?

– Нет. Он сейчас на Манхэттене.

– Но тогда…

Не успел Купер договорить, как за председательским столом красного дерева появился Эрик Эпштейн.

Купер наполовину поднялся из кресла, прежде чем понял, что поднимается. Мозг заработал на бешеных оборотах, анализируя ситуацию…

«У Эпштейна дар вроде того, каким обладает Шеннон? Он был здесь все время, а теперь появился? Нет, абсолютно точно известно, что у Эпштейна дар к анализу чисел.

Он переместился, используя совершенно новые технологии? Например, телепортацию?

Не может быть того.

Но он здесь, живой и во плоти…»

…и понял, что на самом деле видит.

– Ух ты, более чем впечатляет.

– Сожалею, что встревожил вас, – улыбнулся Эпштейн.

Только теперь Купер разглядел, что Эпштейн отбрасывает какие-то неестественные тени, а контуры его тела слегка расплываются. Напоминало спецэффект из кинофильма восьмидесятых годов: весьма достоверно, пока не приглядишься.

– Одна из наших новейших разработок, – похвалился Кобб. – Похожа на технологию, которая используется в трехмерном телевидении, но основная разница в том, что здесь не требуется экран.

– Голограмма.

– Да. – Эпштейн снова улыбнулся – широко и открыто. – Неплохо смотрится, не правда ли?

– Слов нет как здорово.

«Устройства, используемые в ДАР, отстали по меньшей мере на десятилетия. Хотя их создают выпускники академий».

В личном общении, если таковым можно считать общение с голограммой, Эрик Эпштейн выглядел не столь изысканным, аристократичным, каким казался по телевидению. Задорный юношеский взгляд присутствовал, а вот почти вся светскость куда-то подевалась. Одет мультимиллиардер был в легкий летний дорогущий костюм, но без галстука.

– Я бы пожал вам руку, но… – он поднял руку и согнул пальцы, – у всякой технологии есть свои пределы.

– Спасибо, что так быстро отозвались на нашу просьбу о встрече, – подала голос Шеннон, которая каким-то образом оказалась сидящей в кресле рядом с Купером.

– Причиной тому ваше сообщение, мисс Аззи. Дело в том, что мне никоим образом не хочется быть связанным с Джоном Смитом.

– Простите, но мне показалось, что это единственная возможность привлечь ваше внимание.

– И вы в этом преуспели. – Эпштейн положил руки на стол – пальцы пронзили поверхность стола, существенно разрушив иллюзию его присутствия. – А вы, должно быть, Купер.

– Агент Николас Купер, – заговорил монотонным голосом Кобб. – Родился в марте тысяча девятьсот восемьдесят первого года. В семнадцать лет с согласия отца вступил в армию. В двухтысячном году откомандирован в тогда еще только зарождавшийся Департамент анализа и реагирования. Полноценным сотрудником департамента стал в две тысячи втором. Перешел в Службу справедливости во время образования этого подразделения в две тысячи четвертом. В две тысячи пятом стал полноценным агентом, в две тысячи восьмом получил ранг агента высшей категории. Считается лучшим из так называемых фонарщиков: им выслежено, а потом арестовано в одиночку или совместно с группой поддержки бесчисленное количество сверходаренных-преступников. Собственноручно уничтожено тринадцать индивидуумов.

– Тринадцать? – Шеннон приподняла брови.

– Да, – подтвердил Купер. – Все перечисленные факты полностью соответствуют официальным бумагам.

– Агент Николас Купер пустился в бега сразу же после событий двенадцатого марта – атаки на новую фондовую биржу. – Кобб поднял взгляд от планшетника. – Сейчас считается человеком, который взорвал там бомбы. Подозреваемым номер один.

Услышанное Купера не удивило. В общем-то, таковой и была их договоренность с директором Питерсом. А самый богатый человек на свете, без сомнений, мог получить доступ к любой информации.

– Я не имею ничего общего с теми взрывами, – сказал Купер.

– А вы, мисс Аззи? – спросил Кобб.

– Я тоже невиновна в этих взрывах. Все произошло не так, как планировалось.

– Но именно стараниями Джона Смита там были заложены бомбы.

– Да. Но ни он, ни люди из его группы в действие их не приводили.

– Откуда вам это известно?

– Достаточно, Кобб, – сказал Эпштейн, и в голосе его, хоть и едва заметно, прозвучала команда, – они говорят правду.

– Но, сэр, мы не…

– Милли?

Девчушка подняла глаза:

– Они оба лгут. И они, кроме того, лгут друг другу. Но сейчас оба говорят правду.

– Спасибо, моя радость.

Законник открыл было рот и тут же его закрыл. С точки зрения Купера, он закипал, и по нему волнами бежали цвета разочарования. Еще бы, малолетняя девчонка оказалась в игре гораздо важнее его.

Купер задумался. Девчонка была не способна читать его мысли, следовательно, не знала о его миссии, хотя из множества телодвижений вполне могла выяснить, что он по-прежнему предан своему департаменту. И не важно, как глубоко он пытается свою лояльность скрыть.

Он прошел столь долгий и трудный путь и сейчас оказался во власти десятилетней девочки…

«Прекрати думать подобным образом!»

– Итак. – Эрик Эпштейн улыбнулся. – Зачем вы сюда пожаловали?

– Мы с Шеннон заключили сделку. В Чикаго несколько дней назад было происшествие, и ей требовалась помощь. Я доставил ее домой, а она, в свою очередь, предоставила мне шанс встретиться с вами.

– Понятно. А зачем вам это?

– Мистер Эпштейн, – вмешался Кобб, – сейчас, когда нам абсолютно точно стала известна личность мистера Купера, мы подвергаемся опасности быть обвиненными в укрывательстве подозреваемого, скрывающегося от правосудия.

– Спасибо, Кобб, – сухо ответил миллиардер. – Мы продлим риск еще на несколько минут. Не думаю, что агент Купер явился сюда, чтобы заманить нас в ловушку.

– Разумеется, нет, сэр. В действительности мне нужна помощь. Я хотел бы начать новую жизнь здесь, в Новой Земле Обетованной.

На девочку Купер старался не смотреть. Она могла бы указать, что он говорит, по крайней мере, не всю правду. Оставалось только надеяться, что сама она своего мнения по этому вопросу не выскажет, пока ее не спросят. А спросят ли ее, это еще вопрос.

Эпштейн сцепил кисти рук:

– Понятно. И для этого вам нужна моя помощь.

– Именно.

– И помощь вам моя нужна потому, что у вас множество врагов.

– Да. Я смог бы стать вам хорошим другом.

– Мистер Эпштейн, это плохая… – снова попытался вклиниться в разговор Кобб.

Миллиардер бросил взгляд, заставивший адвоката замолчать, и обратился к Куперу:

– Мне хотелось бы поговорить с мисс Аззи и мистером Коббом в приватной обстановке. – Эпштейн перевел глаза на девочку. – Милли, пожалуйста, проводи мистера Купера в комнату отдыха.

Купер взглянул на Шеннон, но ничего по ней не прочитал. Последние дни они были вместе, были даже чем-то вроде команды, но сейчас она уже ничем не была ему обязана.

– Конечно. – Купер поднялся.

Прижимая к груди планшетник, Милли направилась к глухой стене. Часть ее отъехала в сторону, оказавшись не замеченной ранее дверью.

«Как многого еще я здесь не заметил?

По крайней мере, девочка со мной. Что бы там она ни вычислила, Эпштейну она ничего не скажет».

Купер последовал за девочкой и оказался в кабине лифта. Здесь не было ни кнопок, ни тем более контрольной панели. Да и произнесенное миллиардером словосочетание «комната отдыха» могло быть кодом. Чем-нибудь вроде «камерой для допросов».

«Билет уже куплен. Время отправляться в путь».

Пока двери лифта закрывались, он увидел Шеннон, глядевшую на него через плечо: в глазах ее было что-то непостижимое.

Стоя затем в крошечной кабинке напротив Милли, он вгляделся в ее лицо. Девочка казалась такой потерянной, что Купер на время даже забыл о своих проблемах. Во скольких встречах, где обсуждались сделки на миллиарды долларов, она принимала участие? Как много раз ее дар приводил к чьей-либо смерти? Подобный груз мог стать непосильным даже для солдата. А она была лишь маленькой девочкой.

– Все нормально, все хорошо, – сказала Милли.

Купер удивился, о себе она или о нем:

– Уверена?

– Да, конечно.

Купер дернул плечами:

– Замечательно. Если ты так говоришь.

И снова лифт двигался так плавно, что было не понятно, поднимается он или опускается. Ну разумеется, лифт шел вниз, на какой-то подземный этаж. Десятью секундами позже двери кабины отъехали. Они оказались в подвале, где не было ни света, ни растений, ползущих по стенам.

– Иди же, – велела Куперу Милли.

– А ты со мной не пойдешь?

Она покачала головой, по-прежнему глядя в пол:

– Иди до конца коридора. Там будет дверь.

Пожав плечами, Купер вышел из лифта.

– Будь осторожен, – сказала ему вслед Милли.

– Почему?

Девочка ответила не сразу. Затем заложила локон за ухо и, отстраненно и печально глядя на него, произнесла:

– Каждый лжет. Абсолютно каждый.

Двери лифта закрылись.

Еще некоторое время Купер смотрел на них, потом перевел взгляд на сумрачный коридор перед собой. Сложил пальцы в кулак, снова распрямил их. Поразмыслил, как глубоко он сейчас под землей. Получалось, что на ничуть не меньшей глубине, чем высота, на которой несколькими минутами находился раньше. Кусочки головоломки пока не вставали на свои места, и модель происходящего Купер скорее чувствовал, чем видел.

«Спрятанная дверь. Личный лифт. Малолетка в качестве эскорта. Очень одаренный, но весьма ранимый и уже основательно раненный ребенок. Так куда же я попал? И если это зона отдыха для руководства, то не хотел бы я увидеть зону отдыха для обычных сотрудников».

Купер зашагал по коридору. Толстенный ковер полностью заглушал шаги, и слышался только шелест воздуха из вентиляционной системы. Стены были лишены каких-либо украшений. Купер провел раскрытой ладонью по ближайшей к нему поверхности – она оказалась изготовленной из карбонового волокна, очень прочного и очень дорогого.

В конце коридора открылась дверь. В дверном проеме никто не стоял, а комната за проемом была погружена во мрак. И Купер вошел в нее, точно в сон.

 

Глава 27

Информация. Данные. Созвездия цифр сияли, подобно звездам, извивались, горящие, словно уличные рекламы, синусоиды, повсюду, куда ни кинешь взгляд, трехмерные таблицы и графики. Купер будто вошел в планетарий, но вместо неба здесь во всех направлениях были лишь цифры, цифры и цифры.

Поморгав, он повернулся на каблуках. Комната, где он очутился, оказалась огромным подземным собором, и во всех направлениях, на все триста шестьдесят градусов в воздухе светились числа. Какие-то менялись прямо на глазах: некоторые циклично, иные рывками. Многие причудливым образом соотносились между собой: народонаселение, потребление воды и длина женских юбок; частота дорожных аварий на сельских дорогах в промежуток времени между восьмью и одиннадцатью часами дня; солнечная активность и темп изменения количества самоубийств. Изменение количества погибших во время немецкого вторжения в Советский Союз в 1941 году и цены на сырую нефть. Количество взрывов в почтовых отделениях Южной Америки с 1901 по 2012 год.

Посреди этого огромного помещения в круге света стоял человек, видимый сейчас лишь как силуэт. Если он и был осведомлен о присутствии Купера, то виду не подал. Рукой он указал на диаграмму, откинул ее в сторону и движением пальцев уменьшил до размера точки. Затем отправил ее на пол, который и без того, казалось, был усеян красными и зелеными точками и походил на светящуюся карту причудливого дна океана.

Воздух в помещении был холодным и пах… кукурузными чипсами?

Купер сошел по пандусу. Он шел сквозь светящиеся цифры, графики, таблицы, диаграммы, которые скользили по его телу.

– Гм… Здравствуйте.

Человек повернулся. Света было недостаточно, чтобы более или менее детально разглядеть его лицо. Жестом он пригласил Купера подойти ближе. Купер так и сделал, и, когда их разделяло футов десять, человек заговорил:

– Свет. Повысить яркость света до тридцати процентов.

И немедленно отовсюду и будто бы из ниоткуда возник мягкий, не дающий теней свет. Человек был полноват, у него уже наметился второй подбородок, кожа его была бледная, волосы неухожены и спутаны. Привычным движением он провел по ним растопыренной пятерней. Купер воззрился на него, и в голове у него начала складываться тенденция.

– Привет, – сказал незнакомец. – Я Эрик Эпштейн.

Чертами лица, формой глаз, шириной плеч и манерой держаться маленький, толстенький и нервный двойник весьма походил на привлекательного, уверенного в себе миллиардера, с которым Купер общался всего лишь несколько минут назад.

– Голограммы, – предположил Купер. – Вы все не настоящие.

– Что? А, понятно. Нет, мы настоящие. Вы сделали вполне закономерный вывод, основанный на недостаточном объеме информации, но вывод ваш неверен. Голограмма, которую вы видели, была голограммой настоящего человека. Но он – не я. Он лишь играет роль – роль меня. И играет эту роль в течение уже довольно долгого времени.

– Он что… актер?

– Альтер эго. У него мое лицо и мой голос.

– Я… не понимаю.

– Я не люблю людей. Вернее, людей я люблю, но людям я не нравлюсь. У меня не слишком хорошо получается с ними общаться. И тому есть несколько причин. Основная заключена в том, что я вижу их как информацию.

– Но… ваше альтер эго… я многократно видел его в выпусках новостей. Он обедал с президентом в Белом доме.

Эпштейн смотрел на Купера, видимо ожидая, что тот скажет еще.

– Но зачем вам это нужно? – спросил Купер.

– Видите ли, я очень занят – анализирую информацию. На это уходит почти все мое время. Однако люди хотят меня видеть. В этом отношении они ведут себя весьма забавно: хотят видеть даже то, что на самом деле не имеет никакого значения. Вот, например, астрономы. Значительную часть важной информации они получают, используя различные радио-, рентгеновские и так далее телескопы, – получаемая другими способами информация не видна. Информация – вот что важно. Но людям нужны картинки. Им хочется увидеть взрыв сверхновой во всей яркости цвета, хотя для ученых эта картинка почти не представляет интереса.

Купер кивнул:

– Понимаю. Он – ваше цветное фото. И кем бы он ни был, он чертовски похож на вас, каким вы запечатлены на фотографии в выпускном классе высшей школы.

– Он мой старший брат.

Этого не могло быть. У Эпштейна когда-то был старший брат, нормальный, но погиб в автокатастрофе лет двенадцать назад.

– Подождите-подождите. Так вы сфальсифицировали его смерть?

– Именно.

– Но это произошло прежде, чем о вас заговорил мир. Прежде, чем вы заработали несметные деньги на бирже.

– Так оно и было.

– Так вы с братом спланировали дальнейший ход событий более чем двенадцать лет назад?

– Вместе мы – одна личность, один человек: Эрик Эпштейн. Я живу в мире информации, а мой брат – в мире людей; и это у него великолепно получается. Вести разговоры с людьми он способен гораздо лучше меня. – Эпштейн опять провел растопыренной пятерней по волосам. – Вот, посмотрите.

Он махнул рукой, и перед ними возникло изображение офиса наверху: сидевшая в кресле Шеннон что-то говорила, адвокат Кобб мотал головой, Миллисент, понурив плечи, была полностью погружена в видеоигру.

«Скрытая камера? Нет, не похоже, комната видна такой, какой бы ее видела голограмма. Голограмма человека, изображающего Эрика Эпштейна».

– Видите? Мы даже частенько смотрим на мир одними и теми же глазами.

Полученная информация в голове Купера укладывалась с трудом. Еще бы, в течение десятилетия мир наблюдал за Эриком Эпштейном, слушал его интервью в выпусках новостей Си-эн-эн, видел его садящимся на борт личного реактивного самолета. И все это время настоящий Эрик Эпштейн ни разу не попадал в поле зрения. Жил в подвале, в темной пещере, наполненной чудесами.

И скорее всего, никто в ДАР об этом не знал. И даже не подозревал. Даже президент. Знал ли он об этом?

– Но… почему? Почему вы прячетесь?

– Быть на виду для меня слишком сложно, слишком тяжело. Но люди, как я уже сказал, хотят все же меня видеть. И я люблю людей, я их понимаю. Но общаться с ними для меня слишком тяжелый труд. Я не выношу пресс-конференций. Предпочитаю работать с информацией. А знаете, что по подобному поводу сказал Микеланджело?

Купер заморгал, сбитый с толку резким изменением в ходе разговора:

– Гм. Сказать по правде, понятия не имею.

– «В каждом куске мрамора я вижу статую так ясно, как будто она стоит передо мной, мне же остается лишь отсечь лишнее, и она явится всему остальному миру».

Эпштейн замолчал, ожидая от Купера ответной реакции.

«Что бы это ни значило, эта фраза очень важна. А еще важнее то, что один из самых могущественных людей на планете раскрыл передо мной свой секрет, о котором знает лишь горстка людей. И судя по всему, на то у него есть причины».

– Микеланджело видел прекрасную статую внутри необработанной мраморной глыбы – вы же, похоже, подобно ему, видите прекрасное в событиях, происходящих на фондовой бирже, – выдержав паузу, проговорил Купер.

– Отчасти это так. Но не совсем. Я вижу происходящие в мире тенденции и в другой информации. – Эпштейн повернулся и произвел руками серию последовательных жестов. Графики, числа и таблицы в комнате пришли в движение, многие исчезли, их место заняли другие. – Вот. Видите?

Переводя взгляд с графика на график, Купер начал вглядываться в цифры в таблицах.

«Делай то, в чем ты силен. Ищи тенденции в числах, подобно тому, как ты по кусочкам составляешь представление о чьей-либо жизни, оглядывая его квартиру».

Цифры, показывающие изменение в народонаселении. Количество используемых ресурсов. Таблицы, отражающие в цифрах то, как бесплодная коричневая пустыня в штате Вайоминг расцветала геометрически правильными формами городов и дорог. Трехмерный график зависимости между количеством актов насилия в Северной Ирландии, количеством пабов в Британии и средней посещаемостью церквей.

– Речь идет о Новой Земле Обетованной.

– Очевидно. – В голосе Эпштейна слышалось нетерпение.

– Зависимость Обетованной от внешних ресурсов растет. – Купер указал на ряд цифр, плывущих перед ним в воздухе. – Внешние ресурсы – ваше слабое место, и именно это могут вполне использовать против вас. И…

Купер замер, предчувствуя, что на него вот-вот снизойдет озарение.

«Новая Земля Обетованная. Вся информация касается Обетованной, хотя многие цифры и факты с ней на первый взгляд и не связаны».

Перед ним пошли данные, касающиеся Древней истории. Сикарии в древней Иудее и убийства священников в толпе. Количество убийств росло, затем на графике возникла точка перегиба, и убийства сошли на нет. Заговор хашишинов против мусульман-шиитов в одиннадцатом веке.

Значения многих слов он не знал или знал лишь весьма приблизительно.

«Хашишин. Вроде бы это потом превратилось в „ассасин“, в синоним слова „убийца“? Может, и так, я про этих хашишинов слышал в каком-то боевике о восточных единоборствах, о кун-фу».

Знатоком истории Купер точно не был.

«Забудь о том, что ты знаешь или не знаешь. Вглядывайся в тенденции. Отыскивай в них скрытый смысл».

– Насилие! Везде речь идет о насилии. – Слова выскочили даже прежде, чем в голове сформировалась четкая мысль.

– Да! Но и более того.

– Я не… – Купер повернулся к Эпштейну. – Извините, Эрик, но я не вижу цифры таким образом, каким их видите вы. Что вы хотите мне показать? И почему?

– Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали.

«Услуга за услугу. Ну конечно».

– Хотите, чтобы я что-то сделал для вас, а вы в обмен предоставите мне защиту здесь и я смогу начать новую жизнь?

– Нет. – В голосе Эпштейна явственно прозвучала издевка. – Не надо больше лжи. Вам не нужна новая жизнь здесь. Не за этим вы сюда явились.

«Следует быть предельно осторожным. Не исключено, что слова Эпштейна являются лишь ловушкой.

Но зачем ему это? Не может быть, чтобы он раскрыл свой секрет только ради того, чтобы вывести тебя на чистую воду. Абсолютно исключено. Да шевельни он хоть пальцем, и тебя бы немедленно вышвырнули за пределы Обетованной. Или похоронили где-нибудь в пустыне».

– Я не лгу, – уверенно заявил Купер.

– Нет, лжешь. Мне известно, ради чего ты сюда пришел. Все твои поступки и даже все помыслы есть в информационных банках данных.

Эпштейн в очередной раз взмахнул руками, и комната внезапно заполнилась информацией обо всех сколь-либо важных событиях в жизни Купера. Здесь были данные о его госпитализации в юношеском возрасте и данные, касающиеся подробностей его развода с Натали. Имелась таблица, в которой приводились имена людей, которых он убил, и места, где он их убил. Была даже таблица, в которой отображалось, в какое именно время он посещал туалет в здании ДАР.

Был в том числе текстовой документ о Кэтрин Сандре Купер, четырех лет: «…выказывает явные признаки анормальности. Рекомендовано прохождение теста ранее общепринятого времени».

У Купера все похолодело внутри.

– Ты следишь за моим ребенком?

– Я лишь просматриваю информацию, и она никогда не врет. А теперь и ты скажи мне правду: почему ты здесь?

У Купера было ощущение, словно он получил электронное письмо, а в нем в качестве вложения видеоролик – съемка первой его брачной ночи, – снятый каким-то уродом из шкафа в спальне. Взглянув на Купера, Эпштейн отвел глаза и в который уже раз прошелся раскрытой ладонью по волосам.

– Я здесь, – медленно проговорил Купер, – чтобы найти и убить Джона Смита.

– Да, – произнес Эпштейн. – Теперь ты говоришь правду.

– И тебе меня не остановить.

– А я и не собираюсь. – На лице Эпштейна появилась улыбка, но губы его в изменчивом свете выглядели извивающимися червяками. – Я помогу тебе в твоих замыслах.

* * *

Купер шел по коридору, не видя его, не чувствуя пружинящего ковра под ногами. Словно сомнамбула, вошел в кабину лифта.

Он все еще был погружен в мечты Эпштейна.

– Деньги никогда не имели для меня значения. Только искусство. Фондовая биржа была куском мрамора, а заработанные там миллиарды – высеченные мною скульптуры. И мир испугался моего искусства, испугался моих достижений. Но деньги меня ни прежде, ни тогда не интересовали. Лишь информация, понимаете? Информация. И мне понадобился новый объект для приложения моих способностей.

– Новая Земля Обетованная.

– Да, место, где бы в гармонии жили подобные мне. Место, где художники работали бы вместе. Создавали бы новую реальность. Место для уродцев вроде меня. Место, создаваемое мной, должно было дополнить уже существующий мир. Но люди решили, будто я хочу у них что-то отнять. Только мои планы не имели ничего общего с понятиями «брать» или «давать». Все базировалось на понятии «создавать».

– Но как ваши планы соотносятся с деятельностью Джона Смита?

– Взгляните на информацию – здесь все есть. Взгляните на сикариев.

– Мне неизвестно, что означает последнее произнесенное вами слово.

Эрик фыркнул, словно учитель, имеющий дело с нерадивым учеником:

– В первом веке Иудея была оккупирована Римской империей. Сикарии убивали в публичных местах римлян. Также они убивали иродиан, евреев-коллаборационистов.

– Сикарии были террористами, – догадался Купер. – Террористами из самых ранних веков человеческой истории.

– Да. И посмотрите сюда. – Эрик взмахнул рукой, и график перед Купером увеличился в размерах. На этот график, показывающий во времени изменение количества убийств, Купер обратил внимание еще раньше. Поначалу линия неуклонно шла вверх, затем ее пересекла другая линия, и первая линия немедленно устремилась к нулю. – Видите? Вам этот график понятен?

– Сикарии убивали все больше и больше людей, – вслух рассуждал Купер. – Наконец римляне решили, что с них достаточно.

Эпштейн кивнул:

– Сикариев преследовали, сгоняли в крепость Масада, где их либо убивали, либо они сами совершали массовые самоубийства. Но взгляните глубже.

– Остальные евреи, – осенило Купера. – Римляне убивали не только убийц, но и ни в чем не повинных евреев. – Купер повернулся к Эпштейну. – Вы хотите, чтобы я убил Джона, потому что, если он будет продолжать свою деятельность, правительство США нападет на Обетованную?

– Непременно нападет. Это ясно следует из информации. Если экстраполировать нынешнюю террористическую активность и противостоящие ей контрмеры и наложить на них тенденции из аналогичных ситуаций в истории человечества, то получаем вероятность в пятьдесят три и две десятых процента относительно того, что регулярные военные силы США нападут на Новую Землю Обетованную в течение ближайших двух лет. Относительно трехлетнего периода цифра увеличится до семидесяти трех и шести десятых процента.

Куперу немедленно вспомнились брифинги в ДАР, на которых обсуждались ракетные атаки на Обетованную.

– Так почему бы вам самому не убить Смита? Вы здесь большой человек. Король Новой Земли Обетованной.

Эпштейн вздрогнул:

– Нет, это исключено. Это против моих принципов. Кроме того, я люблю людей, а люди любят его.

– Вы желаете Смиту смерти, но опасаетесь, что, если его убьете, ваше… произведение искусства… затрещит по швам. – Купер невесело хохотнул. – И не важно, насколько вы умны или богаты, лидер – Смит, а не вы.

– Я сам знаю, кто я. – В голосе Эпштейна явственно прозвучала печаль. – На самом деле я даже и не совсем я.

Эпштейн, безусловно, был прав: если события будут развиваться в том ключе, в каком развиваются сейчас, Новая Земля Обетованная будет уничтожена. И помешать этому отсюда невозможно. Конгресс уже одобрил закон о имплантации микрочипов в тела всех сверходаренных на территории Америки. Пока, если верить официальным документам, задача чипов – отслеживать местонахождение сверходаренных. Но что мешает в дальнейшем, негласно, превратить эти чипы в бомбы?

Тем не менее предложение Эпштейна отдавало тухлятинкой. Было в нем что-то грязное, недостойное. Странная, конечно, реакция, но Купер с ней ничего поделать не мог.

«Но ты же явился сюда именно ради того, чтобы убить Джона Смита.

Да. Но не ради Эпштейна.

Так и не делай это ради него. Сделай это ради Кейт. А затем отправляйся домой».

– Вы поняли?

Эпштейн заметно волновался. Да и было отчего, ведь он открыл Куперу не только свой секрет, но и свои замыслы. Эпштейн, несомненно, был гением по части анализа информации, но гроссмейстером, похоже, никудышным.

– Да, я понял.

– И каково ваше решение? Вы убьете Джона Смита?

Купер развернулся и направился прочь. Поднялся по пандусу. У двери остановился и взглянул на Эпштейна, замершего в ожидании посреди зала, наполненного светящимися цифрами и графиками.

– Да, – сказал Купер. – Я убью его.

Дверь лифта открылась бесшумно; подъем, разумеется, не занял много времени. Офис ослепил Купера ярким солнечным светом, хотя воздух за окном и был наполнен пылью.

Шеннон взглянула на него, слегка приподняв уголки губ. Адвокат скривил губы в более ясной, но фальшивой улыбке. Голограмма Эрика Эпштейна из-за письменного стола поприветствовала Купера взмахом руки.

Только Милли, хоть и не подала виду, поняла все, что произошло внизу.

 

Глава 28

Адвокат, разумеется, вызвался проводить их к выходу. Купер задержался у двери офиса «мистера Эпштейна» и пристально вгляделся в голограмму. Стройный, привлекательный двойник начал было улыбаться, но затем передумал. Секунд тридцать они, замерев, взирали друг на друга. Затем поддельный Эпштейн слегка кивнул и медленно растворился.

Они прошли через наполненный солнечным светом зал с растениями, увивавшими стену.

– Надеюсь, вы понимаете, какую честь вам оказал мистер Эпштейн. Ведь он человек весьма и весьма занятой, – заметил Кобб, когда они оказались в лифте.

– Разумеется, – подтвердил Купер. – Во все время встречи я не сводил с него глаз.

Кобб кивнул. И Купер окончательно убедился, что адвокат даже не подозревает об истинном положении дел. Да и вообще неизвестно, сколько человек, кроме него, знает, как на самом деле выглядит Эпштейн.

Двери лифта раздвинулись. Огромный трехмерный экран в просторном холле теперь показывал съемки из джунглей: по увитым лианами деревьям карабкались обезьяны, сквозь ярко-зеленую листву тонкими нитями пробивалось солнце.

– Забавно. После чудес наверху здешние чудеса уже не впечатляют, – с удивлением произнесла Шеннон.

– Еще бы, – с чувством согласился Купер и повернулся к Коббу. – Спасибо, что уделили нам время.

– Разумеется, мистер… Каппелло. Был рад помочь. Надеюсь, выход вы найдете самостоятельно.

Взглянув на часы, адвокат заспешил к лифту.

Наверняка куда-то опаздывал. Такие, как он, всегда опаздывали с одного важного мероприятия на другое – еще более важное.

– Все прошло нормально?

– Разумеется. А о чем вы говорили с Эпштейном?

– О тебе. Он спросил, уверена ли я, что ты говоришь правду.

– И что же ты ответила?

– Сказала, что собственными глазами видела, как тебя пытались убить полевые агенты ДАР. Сказала также, что у тебя были сотни возможностей арестовать меня, но ты ими не воспользовался. – Шеннон улыбнулась. – Несколько раз Кобб перебивал меня, рекомендуя Эпштейну поспособствовать нашему с тобой аресту. Не думаю, что адвокату пришлась по вкусу эта встреча.

– У меня создалось такое же ощущение. – Они дошли до двери наружу. – Законник, похоже, та еще заноза в заднице.

Шеннон рассмеялась.

– Мистер Каппелло?

Купер и Шеннон развернулись. Не сговариваясь, развернулись таким образом, чтобы прикрыть спины друг друга.

«Оказывается, мы так привыкли друг к другу, что мыслим уже почти параллельно. Забавно».

У окликнувшей Купера женщины губы были ярко накрашены, а волосы стянуты на затылке в тугой пучок.

– Да?

– Мистер Эпштейн просил передать вам это.

Она протянула Куперу брифкейс из телячьей кожи отменной выделки.

– Спасибо.

– Пожалуйста, сэр. – Женщина одарила его лишенной намека на эмоции улыбкой и заспешила прочь.

– Что это? – спросила Шеннон.

– Эпштейн обещал мне помочь. Ну, ты понимаешь, услуга за услугу.

– И какой же подвиг ты для него совершишь?

– Всего лишь отработаю свою долю. – Купер беззаботно улыбнулся и заговорил прежде, чем она задала следующий вопрос: – Послушай, наши договорные отношения с тобой закончены, но…

– Но? – На губах Шеннон появилась улыбка под стать его.

– Может, напоследок отобедаем вместе?

* * *

После увиденных Купером в последнее время чудес Обетованной кафе удивило – оказалось таким, каких на территории США не счесть. Обычные столы, диванчики; на сцене вдалеке юная поп-группа исполняла ничем не примечательную мелодичную песню, призывавшую слушателей залиться слезами или хотя бы потанцевать.

– Да ты шутишь! – Купер отпил кофе. – Да ни за что не поверю, что твой бывший бойфренд мог такое сказать!

– Клянусь всеми святыми! – воскликнула Шеннон. – Он сказал, что мой дар подвергает опасности меня и всех вокруг.

– В тебе много всякого, но твой дар уж точно ни тебя, ни окружающих опасности не подвергает.

– Да, спасибо. Но после того, как он это сказал, я три недели провела дома. Плакала и напропалую смотрела все мыльные оперы подряд. А затем друзья рассказали, что он встречается со стриптизершей, у которой вот такие огромные… – Шеннон выставила локти перед собой. – И тогда я поняла, что он, по всей видимости, не желает быть рядом с девушкой, заметить которую не всегда легко. И безопасность здесь совершенно ни при чем. Его подруга с двумя арбузами на груди была более чем заметна и более чем привлекала его внимание.

От смеха Купер едва не подавился кофе. Подошел официант, принял у них заказ: гамбургер для Шеннон и сэндвич с беконом для него.

Откусив сэндвич, Купер откинулся на спинку дивана. Чувствовал он себя лучше, чем когда-либо за последние полгода. Шеннон, поковыряв ногтем свой гамбургер, сунула в рот кусочек жареной картошки.

– Что у тебя на уме?

Она улыбнулась:

– Ты.

Шеннон тоже откинулась на спинку дивана, не отводя при этом взгляда.

– Я? Как ты догадалась, что моя персона – мой самый любимый объект для обсуждения?

– Так мы с тобой в расчете, не правда ли?

– В расчете? Мы с тобой что, герои гангстерского фильма?

– Ты знаешь, о чем я.

– Да. Мы с тобой в расчете.

– Итак, никто из нас никому отныне ничего не должен.

– О чем ты толкуешь, Шеннон?

Она отвернулась:

– Странные у нас с тобой сложились отношения. Не находишь? На свете не так уж и много одаренных первого уровня, а среди них почти нет обладающих способностями, подобными нашим.

Купер не ответил, ожидая продолжения.

– Даже не знаю. Может, показалось, но мне было здорово рядом с таким, как ты.

– Как я понимаю, речь идет не только о нашем с тобою даре?

– Не говори с набитым ртом.

Купер, улыбнувшись, прожевал:

– Речь идет не только о наших с тобой способностях. Ты говоришь также и о наших жизнях. Мало кто живет такой жизнью.

– Именно.

– Ну, хоть твое предложение и совершенно внезапно, я его принимаю.

– Что?

– Ну, ты же только что предложила мне на тебе жениться.

Шеннон рассмеялась:

– Да, черт возьми, конечно же нет. Но тем не менее Вегас неподалеку.

– Нет, жениться в Вегасе сейчас не модно. – Купер засунул в рот последний кусок сэндвича. – Ладно, отставим шутки в сторону. Я знаю, о чем ты говоришь. Понимаю тебя. И знаешь, Аззи, мне с тобой тоже было чертовски хорошо.

Глаза их встретились. В глазах Шеннон был голод. Они долго вглядывались друг в друга, в конце концов она прекратила игру.

– Так все-таки, чего от тебя хочет Эпштейн?

Купер пожал плечами. Подождав немного, Шеннон продолжила:

– Понятно. Обетованная. Знаю, что тебе надо большего, Ник. Ты многого недоговариваешь, но здесь ты в самом деле начнешь все по новой. Здесь ты станешь абсолютно тем, кем хотел быть. И тебе здесь рады.

Он улыбнулся…

«Она знает?

Нет. Конечно же нет. Подозревает – возможно. Боится – наверняка.

И она назвала тебя Ник».

…и сказал:

– Ну, план, безусловно, хорош.

Шеннон кивнула:

– Отлично. – Она отодвинула тарелку. – Знаешь, я не голодна. – Вытерла пальцы салфеткой. – Скажи мне вот что. После того как ты отдашь Эпштейну фунт своей живой плоти и начнешь новую жизнь, сможем ли мы продолжить наш сегодняшний разговор?

Купер рассмеялся.

– Что?

– Да. Только… – Он пожал плечами. – У меня нет номера твоего телефона.

Шеннон улыбнулась:

– Ну, возможно, я тогда сама появлюсь. Ты ведь знаешь, я мастер появляться из ниоткуда.

– Да, – согласился Купер. – Знаю.

Они встали из-за столика. Некоторое время смотрели друг на друга, потом Купер раскинул руки. Шеннон подошла и обняла его. В этом объятии не было ничего сексуального – лишь взаимная признательность.

– Пока, Купер, – наконец сказала Шеннон. – Удачи тебе.

– И тебе того же.

Она зашагала прочь, а ему что-то сдавило грудь.

«Да все же нормально. Ты уже не женат, тебе позволительно быть с ней. Но только очень и очень скоро она тебя возненавидит».

Купер снова сел за столик. Чувства его были в смятении. Доел сэндвич. Подошел официант, Купер заказал еще кофе.

– Нет-нет, с гамбургером все в порядке, просто моя подруга оказалась не голодна, и ей надо было спешить. И принесите, пожалуйста, чек.

После того как парень принес кофе и чек, Купер положил на стол брифкейс. Украдкой огляделся, потом щелкнул замочками и слегка приподнял крышку кейса.

Там был конверт и ключи от машины. В конверте – лист бумаги с маршрутом до определенного места, куда некто прибывал послезавтра. Куперу не составило труда догадаться, кто именно.

К связке ключей от машины был прикреплен ярлычок с адресом. На дне чемоданчика – бумага такого же светло-коричневого цвета, что и конверт. Со схемой здания.

Под бумагой – «беретта» 45-го калибра. Именно то оружие, которое и предпочитал Купер.

Предпочитал, когда служил в ДАР.

* * *

Адрес на бирке с ключами от автомобиля привел на платную стоянку на окраине Теслы. Путешествие туда на такси обошлось в десять долларов. Там Купер несколько раз включил и выключил брелок дистанционного противоугонного устройства и по миганию габаритных огней вычислил «свой» автомобиль. Не электромобиль, а, к счастью, старый добрый полноприводной бензиновый «форд-бронко». Купер залез в кабину, подстроил под себя зеркала, открыл брифкейс и углубился в чтение.

Информация в чемоданчике оказалась четкой и ясной. Здесь было все, что требовалось Куперу, и одновременно ничто не выводило на след того, кто эту информацию предоставил.

Имелась здесь и карта, на которой уже был проложен маршрут от платной стоянки на окраине Теслы до адреса в Лейбнице – городе на западе Обетованной. Некоторые объекты – очевидно, с повышенным уровнем безопасности, – судя по карте, следовало объезжать. Документ в чемоданчике указывал на то, что кто-то сегодня ночью, следуя через Лейбниц, остановится в доме на территории национального леса «Шошон». Прилагалась также фотография коттеджа, расположенного на гребне горы. Двухэтажного, с огромными окнами, из которых открывался великолепный вид на сосновый лес, плавно переходивший к основанию горы в смешанный, состоящий в основном из тополей. Из окон были видны четыре скалы, каждая в виде пальца не менее мили в высоту. Никаких соседей поблизости. В описании значилось, что коттедж снабжен камерами видеонаблюдения, пуленепробиваемыми стеклами, дверьми со стальными рамами… В общем, ничего особенного.

Коттедж принадлежал некой Елене Эпей.

Купер задумался: вроде бы он слышал это имя прежде.

«Пусть эта информация отлежится: когда нужно, связи сами появятся».

Документы говорили, что Эпей являлась любовницей. Любовницей неназванного объекта, который посещал ее и прежде: прибывал обычно ночью и уезжал утром. Из документов следовало, что неизвестного обычно сопровождала охрана, но в доме допускалась лишь в отдельные помещения.

«Другими словами: Смит не подпускает охрану к своей личной жизни».

Купер взялся за пистолет. Выщелкнул обойму, она оказалась полной. Такие пули не пробьют бронежилет высокой степени защиты, но, попадая в тело, разлетаются крошечными и острыми как бритва, осколками. К «беретте» прилагались еще две обоймы.

Купер служил в армии и не доверял оружию, которое сам лично не разобрал. Этим он и занялся в первую очередь. Все части «беретты» оказались абсолютно чистыми и ухоженными. Купер собрал пистолет и поставил его на предохранитель. Затем снял с предохранителя, снова поставил…

К тому времени, как он закончил, было уже более двух часов пополудни, и солнце начало клониться к горизонту. Купер завел автомобиль, для забавы разочек-другой нажал на газ, затем отпустил тормоз и покатил на запад.

* * *

Миссия представлялась вполне выполнимой.

Путешествие заняло чуть больше предполагаемых трех часов, хотя дорога и была великолепной – ровной и почти прямой. По мере того как Купер двигался на запад, мир вокруг менялся к лучшему: сухой колючий кустарник уступал место зеленой траве; воздух свежел; небо светлело и становилось ярче, а над вершинами гор далеко на западе даже появлялись облака.

Купер старался поменьше думать о своей миссии, но получалось плохо. Он почти вплотную приблизился к своей цели, но образ мыслей своей жертвы пока так еще и не постиг.

Джон Смит… Человек, который с ледяным спокойствием наблюдал, как убивают семьдесят три человека в «Монокле»; человек, под чьим руководством произошло множество мелких и крупных террористических актов по всей стране; человек, в соответствии с планами которого были взорваны бомбы в новом здании Нью-Йоркской фондовой биржи, что привело к гибели тысячи ста шестидесяти трех человек и после чего радикальным образом изменилась и жизнь самого Купера.

Даже после того, как Купер прочитал все, что можно, о Джоне Смите, просмотрел видеоролики всех его публичных выступлений, встретился с людьми, знакомыми с ним, личность террориста так и осталась для Купера загадкой. Были еще и факты касательно Джона Смита: его невероятный дар в области стратегии, его успех в качестве политического организатора, его способность вдохновлять людей. Были также мифы и слухи, но их интерпретация радикальным образом разнилась в зависимости от того, на чьей стороне находился слушатель. А кроме всего прочего, Шеннон говорила, что Джон Смит – прекрасный парень, и говорила она это от души.

Кем же на самом деле был этот человек? Монстром или героем?

И сегодня эта загадка наконец разрешится.

Перестроившись в крайнюю правую полосу, Купер слегка притормозил, разглядывая уединенный домик на вершине горы, где Смит сегодня встретится со своей любовницей.

До городка Лейбница оставалось миль десять пути, и по сторонам дороги все чаще стали попадаться уединенные коттеджики, что было неудивительно, поскольку многие прибывшие в Обетованную жаждали полного уединения от общества. Чем ближе Купер подъезжал к городу, тем роскошней становились коттеджи; не исключено, что некоторые служили скрытыми любовными гнездышками.

Осмотр местности подтвердил, что информация в переданном Эпштейном кейсе соответствует действительности. Незаметно подобраться к цели через лес Куперу, скорее всего, не составит труда. А дальше… Дальше, хоть Смит и был гением в области стратегии и, возможно, к тому же вполне приличным бойцом, в схватке с Купером ему победителем не выйти.

Сегодня ночью с Джоном Смитом будет покончено.

А вот выбраться затем, вполне вероятно, может оказаться серьезной проблемой. Наверняка на теле Смита установлен биометрический датчик тревоги, и, как только его сердце начнет биться чаще, чем это обычно случается во время секса, или сердечная деятельность остановится вовсе, в игру немедленно вступят телохранители. И незаметно проскользнуть мимо них вряд ли удастся.

«Будь что будет – игра стоит свеч!

Но… если я преуспею в своей миссии, а уйти затем все же не удастся, то вряд ли организация объявит о том, что ее лидер Джон Смит убит. И в ДАР так и не узнают, что я все-таки преуспел».

Следующее действие Купера напрашивалось само собой.

* * *

Требовалась линия связи. Все звонки в Обетованной и из нее прослушивались в ДАР программой, называемой «Эшелон-2»; да и у Смита, несомненно, было что-то подобное, а иначе ему не удавалось бы оставаться столь долго в бегах. Следовательно, разговор по мобильному представлялся слишком рискованным.

Вполне подошел бы платный телефон-автомат. Такие еще находились кое-где, если знать, где искать: в крошечных частных магазинчиках, в холлах больших торговых центров, на бензозаправочных станциях. Платные телефоны-автоматы представляли собой, конечно же, анахронизм, но владельцы многих заведений просто не удосуживались их демонтировать. Так было везде, но не в Новой Земле Обетованной – с иголочки новом мире, где даже бензозаправку найти проблематично.

Купер прокрутил в голове и отмел с полдюжины планов: снять номер в отеле, предложить домовладельцу деньги за использование его телефона, вломиться в чью-либо квартиру… Все подобные действия рискованны, поскольку почти наверняка привлекут к нему повышенное внимание.

Пытаясь привести в порядок мысли, Купер принялся кружить по Лейбницу и его ближайшим пригородам. На западе от города располагались ветряные электростанции, на востоке – огромные механизмы, собирающие из воздуха влагу. Город был отлично спроектирован – явно в соответствии с единым, хорошо продуманным планом. Проезжая по прямым улицам Лейбница, Купер видел предостаточно посадочных площадок для глайдеров и столбиков для зарядки электромобилей. Многочисленные пешеходные зоны и площади заполняли ярко одетые молодые люди. Разумным образом чередовались промышленные зоны и жилые кварталы – ни тебе перенаселенности, ни загрязнения окружающей среды. Замечательный городок.

Увиденное будто призывало: приезжайте в Новую Землю Обетованную и помогайте строить прекрасный новый мир, здесь по достоинству будут оценены ваши амбиции и энергия!

Припарковавшись у закусочной быстрого питания на окраине города, Купер заказал бургер и кока-колу. Стоила она на удивление дорого. Сел за столик снаружи и принялся за еду. Через улицу напротив находился автосалон – маленький по американским меркам, но на площадке перед ним находилось огромное количество крошечных электромобилей, припаркованных зеркало к зеркалу, такие Купер видел в Обетованной повсюду. Это его «бронко» был на здешних улицах редкостью, но любопытных взглядов все же не привлекал, хотя…

«Есть!»

Купер доел бургер, вытер руки салфеткой и перегнал машину к центральному офису автосалона. Продавец автомобилей оказался таким, какими бывают продавцы автомобилей повсюду: услужливым, улыбчивым, легко переводящим разговор на личные темы.

– Вот, решил сменить кобылку. – Купер указал большим пальцем на «бронко». – Проблемы с газом уже совсем меня доконали.

– И никогда потом не пожалеете, – заверил продавец. – Давайте пройдемся, посмотрим, что вам придется по сердцу.

Купер последовал за парнем по проходу между автомобилями, и на него немедленно обрушилась гора информации, касающейся длины пробега между подзарядками, максимальной скорости и дополнительных опций и возможностей каждой из представленных на парковочной площадке моделей. Купер посидел в салоне двухместного спортивного купе, провел ладонью по капоту седана средних размеров, наконец остановился перед миниатюрным пикапом.

– Знаю, – предвосхищая его возражения, проговорил продавец, – в этой кобылке лошадей гораздо меньше, чем под капотом у вашего зверя, но она вполне бодро бегает даже по бездорожью и весьма легка в управлении. Отличный грузовичок, а если вам понадобится перевезти что-то тяжелое и к тому же массивное, вы всегда сможете взять в аренду на день или два машинку покрупнее.

Переговоры заняли минут десять, и Купер позволил себя уговорить. Затем спросил:

– Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном? Мне необходимо связаться с моим финансовым партнером, а батарейка в моей трубе, как назло, села.

– Конечно! – Продавец даже не скрывал своих восторгов по поводу удачно заключенной сделки. – Пойдемте в офис.

Офис оказался просто столом в ряду таких же в огромном помещении, где были выставлены еще и новенькие машины. «Офис» был не столь уединенным, как надеялся Купер, но остальные торговцы машинами за своими столами сейчас не сидели, так что этот вариант вполне подходил. Указав на свое кресло и заверив, что будет поблизости, продавец тактично удалился.

Купер набрал номер, который запомнил полгода назад и которым ни разу не воспользовался. В трубке прозвучало два длинных гудка, затем голос:

– Салон «Матрасы Джимми».

– Это звонок относительно выписанного вами счета номер три-два-ноль-девять-один-семь, – скороговоркой произнес Купер.

– Слушаю вас, сэр.

– Мне нужен Альфа. Немедленно.

– Принято, сэр. Альфа. Оставайтесь, пожалуйста, на линии.

Купер откинулся на спинку кресла и услышал скрип пружин. За стеклом во всю стену проезжали машины, неторопливо плыли, меняя форму, облака.

Из трубки донесся щелчок, а затем голос:

– Ник?

Голос, несомненно, принадлежал директору Службы справедливости Дрю Питерсу. Купер представил его, сидящего за столом, в левом ухе – беспроводная гарнитура; на противоположной стене офиса – фотографии разыскиваемых.

«Интересно, удостоился ли и я фотографии на этой стене?»

– Да, это я.

– Как у тебя дела?

– Отлично. Приступил к финальной стадии своей миссии.

– А что ты учудил на прошлой неделе?

– Что?

– Не играй со мной, сынок. Речь идет о событиях в чикагской надземке. Пострадали совершенно непричастные граждане. Тебе об этом известно?

– Отлично известно. – Купер усилием воли сдержал рвущийся из груди гнев. – О раненых гражданских лучше спросите у своих чертовых снайперов. – Купер намеренно опустил в своей речи слово «сэр».

– Извини, не понял.

– Я не сделал ни единого выстрела. А что касается событий… Что ж, давайте поговорим о событиях. Как насчет того, что случилось в Чайна-тауне?

– Ты говоришь о задержании Ли Чена и его семьи?

– Силы тактического реагирования похитили там семью, в том числе и девочку восьми лет, что явилось причиной мятежа. От рук ваших людей пострадала масса народа! Или эти события вы событиями не считаете?

Возникла пауза. Затем четко поставленным голосом Питерс задал вопрос:

– Ты закончил?

– Пока да. – Купер, осознав вдруг, что слишком крепко сжимает в руке телефонную трубку, усилием воли уменьшил хватку.

– Хорошо. Прежде всего, используя выражение «ваши люди», ты, очевидно, имел в виду агентов Департамента анализа и реагирования? В таком случае напомню тебе, что ты – один из них.

– Но я…

– Во-вторых, вина за произошедшее в Чайна-тауне целиком и полностью лежит на тебе.

– Что?

– Тебя засекли. А как ты думал? Полагал, что, став днем причиной стрельбы на станции надземки, сможешь как ни в чем не бывало той же самой ночью разгуливать по улицам?

– О чем это вы? – В голове Купера стремительно пронеслась та злополучная ночь: холодный воздух, горящий яркими неоновыми огнями Чайна-таун. Он все время был начеку, но даже намека на преследование не выявил. – Меня не видела ни одна живая душа.

– Правильно, ни одна живая душа не видела. Но Диксон приказал прогнать через «Эшелон-2» максимальное количество выбранных наугад видео с камер по всему городу. А камер таких в городе больше десяти тысяч. И камера на банкомате засекла тебя и мисс Аззи, разгуливающих вместе по Чайна-тауну. Как только вас засекли, команда Диксона просмотрела изображения со всех камер в радиусе полумили от камеры того банкомата. На это ушло порядком времени, и только поэтому тебя тогда не схватили.

Купер открыл было рот, затем закрыл его.

– Ты сам же себе установил правила, Ник. И сам же прокололся. – Голоса Питерс не возвысил, и, может быть, оттого его слова прозвучали гораздо жестче. – Ты сам сказал мне: чтобы твой план сработал, ты должен действовать сам по себе.

– Но я же не имел в виду…

– Не важно, что ты там имел в виду. Все идет согласно твоему плану.

Куперу хотелось заорать, но он понимал, что криками делу не поможешь.

– Роджер Диксон? – Купер переложил телефонную трубку из правой руки в левую и, вытирая пот, провел ею по штанине.

– Ты был прав. – Питерс издал коротенький смешок. – Он метил на твое место.

– Мне следовало опасаться камер, – признался Купер. – Черт, черт, черт!

– Ты ведешь игру против тысячи профессионалов. Но ты сам сказал, что сдюжишь.

– Что случилось с Ли Чен и его семьей? Не отвечайте. Ответ очевиден. Можете ли вы помочь им?

– Помочь им?

– Они ничего противозаконного не сделали. Я говорю чистую правду. Ли Чен – всего лишь школьный друг Шеннон.

– Они приютили в своем доме двух самых разыскиваемых в Америке террористов. Поэтому были схвачены и, конечно же, понесут заслуженное наказание.

– Дрю, послушай. Девочка, Алиса. Ей всего лишь восемь лет.

Последовала пауза. Затем Питерс тяжко вздохнул:

– Хорошо, я постараюсь что-нибудь для нее сделать.

– Спасибо.

– Ну а теперь скажи, в какой ситуации ты пребываешь?

– Я… Он сегодня умрет.

– У тебя есть план отхода?

– План более или менее есть, но я в нем не полностью уверен. Поэтому и звоню. Хочу, чтобы вы знали: я до последнего соблюдаю наш договор. – Купер на секунду замолчал. – И хочу услышать то же самое от вас.

– Конечно, сынок. – Голос Питерса почти не изменил тональности, но Купер услышал в его голосе боль. – Не важно, что произойдет, я сделаю то, что обещал. Ты герой.

– Кейт…

– Твоя дочь никогда не будет подвергнута тесту. Она в безопасности. Я тебе уже дал свое слово, Ник. Что бы ни случилось, я позабочусь о твоей семье.

«Моя семья.

Отлично.

Ты делаешь то, что делаешь, не ради ДАР.

Ты делаешь это ради них».

 

Глава 29

Снова в деле.

За свою жизнь Купер убил тринадцать… нет, считая Гарри-Как-Там-Его-Дальше, выброшенного на скоростной дороге, четырнадцать человек. Убийства эти не вызывали у него ни угрызений совести, ни гордости. Просто были фактами его биографии. Насилие Куперу не нравилось, как не нравилась и охота за людьми. Но он всегда оставался солдатом. И когда от него требовалось действие, он ради спасения жизней действовал.

И тем не менее оказаться снова в деле Куперу пришлось по душе.

Последние полгода он, подбираясь к Джону Смиту, притворялся, изображал из себя другого человека. А его реальная жизнь – жизнь отца, жизнь правительственного агента – ждала своего часа.

И этот час наконец настал. Сегодняшней ночью Купера ждет успех или провал, но больше не будет в его жизни притворства, не будет бегства по полям, будто он заяц.

Купер улыбнулся и заглушил двигатель автомобиля.

Коттедж, куда он направлялся, находился на самой высокой точке горного хребта в национальном лесу «Шошон». Изучив карты и снимки со спутников, предоставленные ему Эпштейном, Купер избрал точку в двух милях от коттеджа на противопожарной просеке. Здесь он и оставил свой грузовичок. Несколькими часами ранее он заглянул в магазин для рыболовов и охотников в Лейбнице и кое-что прикупил. Сейчас Купер разделся догола и надел на себя термическое белье, камуфляжные штаны и куртку, высокие трекинговые ботинки и легкие перчатки. Новейший бинокль «Штайнер предэйтор» обошелся в две тысячи. И стоил каждого уплаченного за него цента: линзы новейшей нанотехнологии не только позволяли видеть в темноте, но и, анализируя изображение, выделяли движущиеся объекты.

– На ночную охоту собираетесь? – поинтересовался парень за прилавком.

– Что-то вроде того. – Купер улыбнулся.

– Тогда вам, наверное, и оружие понадобится?

– Спасибо за предложение, но обойдусь своим.

Он проверил «беретту», глянул на запасную обойму и решил от нее отказаться. Если придется перезаряжать пистолет, значит он уже проиграл.

Заперев грузовичок, Купер сунул ключи под передний бампер и зашагал по просеке.

Воздух был свежим, холодным и бодрящим – таким, каким и должен быть воздух, но каким он почти никогда не бывает. Купер шел без спешки, в равномерном темпе, и пока достиг горного хребта, небо сменило свой окрас с индиго на темно-фиолетовый, а затем на бархатисто-черный. Теперь луна порождала призрачные, размытые тени.

Горный хребет был каменистым, деревья здесь росли старые, согнутые ветром. Редкие вертикальные скалы походили на пальцы гиганта, силившегося вытащить руку из-под земли. Купер присел на корточки и, подняв бинокль, принялся разглядывать окрестности. Через несколько минут он отыскал нужное дерево – огромную желтую сосну в двухстах ярдах от коттеджа.

Десятью минутами позже Купер уже сидел на огромной ветке этой сосны в двадцати футах над землей. Перчатки его стали липкими от смолы, а ноздри щекотал острый запах сосновой хвои. Отсюда был отлично виден коттедж Елены Эпей. А также мужчина с автоматом, вышагивающий по периметру вокруг коттеджа. Походка охранника была легкой, но он был готов к действию в любую секунду. Профессионал.

«Неудивительно. Да разве и могло быть иначе?»

Участок ограничивал забор из отдельных вертикальных реек приблизительно в пятидесяти ярдах от коттеджа. Охранник медленно следовал вдоль забора с внутренней стороны, вглядываясь в тени в лесу и время от времени бросая взгляд на дорогу ниже по склону. Ночь выдалась прохладной, и Купер, радуясь тому, что озаботился надеть термальное белье, неподвижно лежал на толстой ветке. Прибор ночного видения создавал вокруг охранника тонкий красный контур. Иногда охранник замирал на несколько секунд, иногда слегка изменял курс своего следования, но далеко от загородки не отходил. На то, чтобы проделать полный круг, у него уходило восемь минут.

«Замечательно».

Купер обратил все свое внимание на дом.

При переходе от темноты к яркому свету оптика на долю секунды ослепла, затем Купер увидел внутреннюю обстановку дома: старинная, но очень добротная мебель, ряды полок с книгами и фотографиями, кухонная плита. Второй охранник напомнил Куперу сержанта из учебки: та же стрижка ежиком, та же поджарая мускулатура и та же выправка. «Сержант» налил в кружку кофе, повернулся и заговорил с кем-то, кого Купер видеть не мог. Очевидно, там находился телохранитель номер три, поскольку Смит, скорее всего, был сейчас на втором этаже.

Отлично. Три охранника-профессионала. Теоретически мог быть еще и четвертый, но это вряд ли. Смит являлся мастером по части тактики, и, будь охранников четверо, сейчас снаружи прогуливались бы двое.

В целом дом оказался таким, как и предполагалось. Стальные двери и рамы окон на первом этаже запирались на тяжелые засовы. Задний вход просматривался камерой. В общем, вполне себе нормальная защита, дававшая гражданскому чувство безопасности. Однако далекая от непреодолимой.

«Вопрос лишь в том, как ее преодолеешь ты».

На втором этаже находился широкий балкон. Отъезжавшая в сторону стеклянная дверь на балконе вела в спальню. Свет там сейчас был выключен, двуспальная кровать заправлена. Сама спальня пуста.

Купер не сомневался, что способен пробраться на балкон. Но какой смысл? Дверь наверняка заперта, а стекла – пуленепробиваемые.

Шеннон, несомненно, прошла бы в дом незамеченной, но он не Шеннон. Купер мог бы, используя грубую силу, вломиться в дом. Еще можно было бы вывести из строя шагавшего вдоль периметра охранника. Почти наверняка это удалось бы сделать бесшумно. Если бы очень повезло, то у охранника нашлись бы и ключи от дома.

«А что, если ключей не окажется? Или дверь открывается кодом – набором цифр на панели рядом с ней? Кроме того, возможно, что все охранники носят на теле биометрические датчики, так что отключение любого из них вызовет тревогу…»

Нет, такой вариант слишком рискован. Купер не сомневался, что, используя фактор неожиданности, он справится с тремя охранниками. Но что произойдет потом? Что, если Смит улизнет через заднюю дверь?

Тем не менее вариантов почти не было, и в случае…

В спальне загорелся свет, с ужасающе громким скрипом в ночной тишине отъехала стеклянная дверь. На балкон вышел человек. Свет сзади делал различимыми лишь контуры его фигуры.

«Еще один охранник?»

Купер направил на неизвестного бинокль ночного видения.

И чуть его не выронил.

Это был не телохранитель и не неизвестный человек.

На балкон вышел Джон Смит собственной персоной.

В джинсах и черном свитере. Ноги босы. Смит вытащил из кармана пачку сигарет, и Купер понял, насколько он постарел за последнее время. В темных волосах – седина, плечи опущены, будто на них давит невидимый груз. Смит щелкнул зажигалкой, и в отблеске огня сверкнули яркие и острые, точно осколки стекла, глаза.

Самый опасный человек Америки пребывал в полном спокойствии. Задумчиво курил. Ночь была весьма прохладной, но Смита, который стоял и рассеянно взирал в темноту, похоже, это не беспокоило.

Невероятно. На фоне освещенной спальни он был виден совершенно отчетливо. Ветер почти не дул. Будь сейчас у Купера винтовка, он положил бы конец войне одним лишь нажатием указательного пальца на курок.

«Но винтовки у тебя нет, а стрелять из пистолета с такого расстояния – все равно что палить из пушки по луне.

У тебя один лишь шанс. Один-единственный. А на кону – чудовищная ставка».

Стремясь успокоиться, Купер глубоко вздохнул.

Смит олицетворял все, с чем Купер сражался всю свою жизнь. Смит был не просто убийцей или террористом – он был ураганом в человеческом обличье. Цунами, землетрясением, снайпером на школьном дворе или грязной радиоактивной бомбой, активированной в системе водоснабжения огромного города. Он был человеком, который не верит ни во что, что выходит за его понятие о справедливости. Человеком, убивавшим не ради того, чтобы сделать мир лучше, а ради того, чтобы мир больше соответствовал его представлениям. И сейчас он стоял босяком на балконе и курил.

Докурив, Смит щелчком отбросил светящийся окурок, затем повернулся и вошел в дом. Несколькими секундами позже свет в спальне потух. Джон Смит…

«Сейчас только девять вечера. Слишком рано, чтобы ложиться спать.

Курильщик никогда не останавливается на одной сигарете.

Запер ли он за собой дверь? Вряд ли, поскольку знал, что вскорости сюда вернется».

…скрылся из виду.

Купер повесил бинокль на ветку. Он больше не пригодится. Не торопясь слез с сосны. Опустившись на корточки, притаился за стволом и начал мысленный отсчет.

Из-за угла как раз появился телохранитель.

Досчитав до ста, Купер пошел к дому. Хотелось бежать, но он опасался наступить на сухую ветку и выдать себя звуком или, зацепившись ступней за кочку или корень, упасть и повредить ногу.

У охранника на полный круг по периметру уходило восемь минут. Четыреста восемьдесят секунд.

Купер смотрел только себе под ноги, опасаясь, что яркий свет из окон коттеджа, увиденный им даже на секунду, станет помехой для уже настроенных на полутьму глаз. Луна выдалась этой ночью яркой, что было одновременно и хорошо и плохо. Хорошо – поскольку позволяла видеть в ночи; плохо – поскольку могли заметить его самого. Купер ровным шагом шел к коттеджу, и казалось, во всем мире были только он, подсеребренная светом луны поверхность земли, звук его дыхания и тяжесть «беретты» в кобуре на поясе.

При счете сто сорок семь Купер достиг ограды. Охранник был уже за углом дома. Купер перелез через ограду и оказался на территории частной собственности Елены Эпей.

Это имя создавало какие-то отзвуки в мозгу, но вспоминать, какие именно, сейчас не было времени.

Купер лег на землю и быстро, как его учили в армии, пополз.

Точнехонько на счете двести из-за дальней стены здания появился охранник, на стволе его автомата сверкнул лунный свет. Купер по-прежнему полз. Частенько камни с острыми краями впивались в колени, и то ли корень, то ли камень основательно разодрал левую перчатку.

Купер мог бы ползти и быстрее, но опасался создать шум и быть, таким образом, обнаруженным.

Отсчет двести сорок. Охранник находился теперь на расстоянии половины футбольного поля, а Купер, преодолев около пятидесяти футов ползком, оказался почти посередине между оградой и коттеджем. Он распластался на земле. Холод, который и без того проникал через камуфляжную одежду, взялся сейчас за него в полную силу. Сделав над собой усилие, Купер закрыл глаза, поскольку их блеск в отраженном свете мог бы его выдать.

Охранник высматривает движение в лесу, снаружи от ограды, и вряд ли обратит внимание на подозрительное пятно между собой и коттеджем.

Отсчет двести пятьдесят. Явственно слышится шарканье шагов охранника. Между ним и Купером не более двадцати футов.

Шаги замерли. Инстинкты Купера взывали его перевернуться на спину и, выхватив пистолет, открыть стрельбу.

«Для выполнения миссии тебе необходимо больше, чем просто обладание даром, солдат».

Купер остался недвижим.

Отсчет двести шестьдесят пять.

Отсчет двести семьдесят.

Шаги возобновились, и Купер вновь обрел способность дышать.

При счете триста сорок он открыл глаза и привстал. Охранника в поле зрения не было. После полной темноты коттедж, казалось, пылал светом: свет лился из окон, проникал сквозь щели из-под дверей. Свет резко очерчивал балкон. Купер поднялся и зашагал к дому, более не беспокоясь о том, что его увидят, поскольку если охранник из дома даже и взглянет в окно, то оно предстанет перед ним в виде зеркала и никак не выявит Купера.

Он стянул перчатки и отшвырнул их прочь. Побежал вдоль стены коттеджа, потом подпрыгнул и толчком правой ноги о стену придал себе дополнительный импульс. Вытянутыми руками крепко ухватился за край балкона. Купер немного выждал. Ноги по инерции качнулись далеко вперед, затем пошли назад. Подтянувшись, Купер оказался на том самом месте, где совсем недавно стоял, попыхивая сигаретой, Смит.

Дышалось легко. Все чувства были обострены. Он был жив, свободен и силен.

Купер вытащил из кобуры «беретту» и подошел к стеклянной двери. Спальня по-прежнему была погружена во тьму.

«Пока все идет великолепно».

Оттолкнувшись ногой от стены, Купер произвел вполне ощутимый, но не слишком громкий звук. Вряд ли на него обратили внимание, поскольку люди, живущие в коттедже посреди леса, привыкли к неожиданным звукам: поблизости охотятся животные, ветки деревьев скребут по крыше, время от времени неподалеку падают давно умершие деревья.

Разумеется, все сейчас зависело от того, заперта ли стеклянная дверь. Дар Купера подсказывал, что нет, но дар был во многом сравним с интуицией и не давал стопроцентной уверенности.

«Так всего-то и надо – попробовать».

Купер потянул за ручку – дверь с легкостью поддалась.

И с пистолетом в руке вошел в спальню.

 

Глава 30

В спальне было темно, но глаза были к этому готовы.

Широченная кровать со множеством подушек аккуратно заправлена. Рядом прикроватный столик, в дальнем углу – кресло-качалка и массивный комод. На восточной стене – дверь в ванную.

Купер держал пистолет низко, обеими руками, указательный палец явственно ощущал спусковой крючок.

Звуки: его собственное дыхание – чуть более быстрое, чем в обычных обстоятельствах, но стабильное, без сбоев; телевизор снизу, смех, последовавший за шуткой, которую он не расслышал; тиканье будильника на прикроватном столике. Купер ненавидел тикающие часы и не представлял, как можно рядом с ними спать: ведь их звук непрерывно указывал на то, что утекает жизнь.

Ни сигнала тревоги, ни звуков паники не было и в помине.

Купер крадучись подошел к неплотно прикрытой двери из спальни. Глянул через тоненькую щелку. Коридор. Продолжая сжимать пистолет теперь лишь правой рукой, левой еще на дюйм приоткрыл дверь. Та едва слышно скрипнула. Пол в коридоре был деревянный, не новый. Отлично. Скрип двери вполне сойдет за скрип половиц, что частенько происходит сам по себе.

Снизу пробивался свет – там находилась огромная комната, к которой со второго этажа вела спиральная лестница. В коридоре на втором этаже находилось еще три двери. Ближайшая оказалась распахнутой, пол в комнате за ней был выложен кафельной плиткой. Понятно, гостевая ванная.

Купер двинулся вдоль коридора. Дверь в следующую комнату тоже была открытой. Там оказалась погруженная во мрак гостевая спальня. Последняя дверь по коридору была закрыта, а из щели под ней пробивался слегка мерцающий призрачный свет. Купер приблизился. Ни звука. Затаив дыхание, Купер мысленно досчитал до двадцати. За дверью по-прежнему царила тишина. Досчитал еще до тридцати. Опять ничего.

Купер положил левую руку на ручку двери, отошел в сторону и медленно, дюйм за дюймом, приоткрыл дверь. Заглянул внутрь.

Книжные полки вдоль стен, кожаная кушетка, мягкая и на вид весьма дорогая. Перед ней – два кресла, на столике рядом – лампа и пепельница. На дальней стене – закрытая дверь. Ни проблеска света. Рядом с дверью – газовый камин, в нем пляшет огонь, над камином – два среднего размера плоских экрана.

На обоих экранах идет видео.

Купер скользнул в комнату и, подняв пистолет, затворил за собой дверь. Затем взглянул на экраны. Оба видео были сняты с камер, скорее всего расположенных на стене выше человеческого роста. Обе камеры сейчас показывали, как в ресторан заходят мужчины. Купер немедленно узнал это место, и ему сделалось не по себе. Камеры показывали сцены массового убийства в ресторане «Монокль» на Капитолийском холме. Купер видел эти кадры тысячи раз и знал события посекундно.

Стоп, стоп, стоп.

Экраны показывали похожие, но не абсолютно одинаковые видео.

На первый взгляд, да, видео было тем же самым – снято с – того же самого места, в том же самом ресторане, в то же самое время.

Но на левом мониторе через толпу шагали четверо: один чуть впереди, трое в длинных кожаных плащах чуть позади.

На правом были только трое в длинных кожаных плащах.

На левом шествие возглавлял Джон Смит, за ним следовали его солдаты.

На правом солдаты шли в одиночестве.

На левом Джон Смит подошел к кабинке, где сидел сенатор Макс Хемнер. На правом – трое мужчин подошли к кабинке, но остановились на приличном расстоянии, будто перед ними находился невидимый сейчас призрак.

На левом сенатор Хемнер улыбнулся Джону Смиту.

На правом сенатор Хемнер улыбнулся трем мужчинам, которые замерли невдалеке от его стола.

На левом Джон Смит поднял пистолет и выстрелил сенатору в голову.

На правом дырка во лбу сенатора появилась так, как если бы выстрел был произведен откуда-то из другого конца ресторана.

На обоих мониторах трое мужчин, распахнув полы длинных кожаных плащей, вытащили складные автоматы «Хеклер и Кох». Установили на штатное место металлические приклады, передернули затворы и прижали приклады автоматов к плечам. За их спинами кроваво-красным светилась надпись пожарного выхода.

На обоих мониторах мужчины открыли стрельбу. Стреляли они прицельно, без суеты, и оружие в их руках не дрожало.

Кровь пошла по сосудам Купера толчками, руки стали липкими от пота.

Картинка на обоих мониторах застыла. Затем, дернувшись, вернулась на десять секунд назад и пошла своим чередом.

На левом мониторе Джон Смит поднял пистолет и выстрелил сенатору в голову.

На правом дыра в голове сенатора появилась так, будто выстрел был произведен откуда-то из глубины зала.

На обоих мониторах трое террористов распахнули полы плащей и достали автоматы «Хеклер и Кох». Каждый установил металлический приклад и прижал к плечу. За их спинами горела кроваво-красного цвета вывеска пожарного выхода.

Видео застыло на секунду, отмоталось на десять секунд назад и вновь с нормальной скоростью пошло вперед.

Куперу вдруг показалось, что за ним наблюдают. Вскинув руку с пистолетом, он резко развернулся. Никого и ничего. Повернулся обратно к мониторам.

Трое террористов распахнули полы плащей. За их спинами красным светом сияла вывеска аварийного пожарного выхода. Террористы подняли автоматы.

Пауза. Прокрутка видео назад.

Трое террористов распахнули полы плащей, кроваво-красным светом сияла вывеска аварийного выхода…

«Что-то здесь не так.

И дело вовсе не в том, что среди них нет Джона Смита. Что-то еще здесь не так. И он знает, что ты здесь. Он намеренно демонстрирует тебе это видео. Именно тебе.

Но что-то в этом видео не так».

…за их спинами.

Пауза. Прокрутка назад.

Трое террористов распахнули полы плащей, за их спинами кровавым светом сияет вывеска аварийного выхода.

Пауза. Прокрутка назад.

Трое террористов распахнули полы плащей, за их спинами кроваво-красным светом светится вывеска аварийного пожарного выхода.

Вот оно! Красный свет абсолютно одинаков в обоих роликах.

Но на левом мониторе между террористами и знаком аварийного выхода должен находиться Джон Смит. И его тело блокировало бы часть света. Недостаточно, чтобы дать отчетливую тень, но тем не менее красный свет оказался бы частично скрыт. Определенно, его там не было.

Монтаж!

«Но если это правда…»

Купер застыл, и ему показалось, что пол уходит из-под ног. Все, что только что представлялось твердым, оказалось неосязаемым туманом.

Дверь позади с отчетливым звуком открылась.

Повинуясь многолетним рефлексам, Купер крутанулся, подняв пистолет. В дверном проеме стоял мужчина: черты лица его были правильными, челюсть крепкой, ресницы густыми; такие лица обычно нравятся женщинам, и именно такими лицами обладают профессиональные игроки в гольф и удачливые адвокаты.

– Привет, Купер, – сказал Джон Смит. – Я не Джон Смит.

 

Глава 31

Купер замер. Инстинкт толкал его, нацелив ствол на грудь Смита, нажать на спусковой крючок. Джон Смит же, неподвижно глядя на него, замер: правая рука на ручке двери, суставы побелели, зрачки расширены, пульс в венах на шее учащен.

«Нажми же спусковой крючок…»

Сзади и чуть в стороне от Купера раздался явственный металлический звук.

Значение этого звука не вызывало сомнений – то был звук взводимого курка дробовика.

Смит едва заметно кивнул. Не опуская пистолет, Купер кинул быстрый взгляд назад.

Там стояла, возникшая будто из ниоткуда, Шеннон. Дробовик в ее руках казался огромным, приклад вполне профессионально прижат к плечу. Не совсем, правда, дробовик: обрезанный ствол превратил его почти в обрез – но, будь то обрез или дробовик, с такой дистанции Шеннон не промахнется, а заряд, попади он в Купера, не даст ни малейших шансов на выживание. Взгляд Шеннон был неподвижен, палец твердо лежал на спусковом крючке.

«Как она там очутилась?»

– Твоего дара у меня нет, – продолжил Смит, – но я вполне уверен, что знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты предполагаешь, что у нее нет шансов выстрелить прежде, чем выстрелишь ты. И здесь ты прав. Твой выстрел станет первым и, скорее всего, единственным. И почти наверняка ты меня убьешь. Но затем, несомненно, будешь убит сам.

Мир вокруг Купера стал зыбким, колышущимся, будто видел он его сквозь дымку, стоящую над раскаленным полуденным солнцем шоссе.

Несомненно, Смит испытывал страх. В то же время он надеялся, что Купер не выстрелит, но не был абсолютно в этом уверен.

Все в душе Купера взывало нажать на спусковой крючок.

«Но что потом?»

Будто прочитав его мысли, заговорил Смит:

– Дело в том, что если ты выстрелишь, то не узнаешь правды. Часть правды ты уже постиг. Но ведь тебе хочется большего?

Одно нажатие на спусковой крючок, и Джон Смит мертв, а делу конец.

Именно это он и должен сделать!

«Так нажми! Нажми!»

Купер попытался было заговорить, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.

– Ведь тебе хочется большего?

– Видео было фальшивкой, – выдавил наконец Купер.

– Да.

– И ты никогда не был в «Монокле»?

– Я там был, только ушел получасом ранее. Я разговаривал с сенатором Хемнером. Я выпил джин-тоник, а он – четыре порции скотча. Он согласился, что следует внести некоторые изменения в законодательство, и я, поблагодарив его, отбыл.

«Так стреляй же… стреляй… стреляй… стреляй…»

– Взгляни на меня, – не унимался Смит. – Мне отлично известно, что ты способен определить, говорит ли тебе прямо в глаза человек правду или врет. Так вру ли я тебе?

Тысячи раз Купер видел события, произошедшие в «Монокле». Вглядывался в каждую мелочь, какая смогла бы его привести к человеку, совершившему это. Но только иная запись позволила ему разглядеть, что красный свет должен бы быть частично блокирован Смитом.

«Но быть может, именно эта версия и является фальшивкой? На создание подобной фальшивки у Смита было достаточно времени, и он…»

– Есть множество и других неувязок в информации, которой тебя снабдил твой департамент, – продолжал Смит. – Множество. И если хочешь, то узнаешь и о них.

– Ник. – Голос Шеннон был низок, но тверд. – Пожалуйста, опусти пистолет.

Купер взглянул на нее и понял, что Шеннон при необходимости выстрелит, хотя и всей душой не желает этого.

Внезапно на него штормовой волной навалилась усталость.

«Но если то, что я сейчас узнал, правда, то…»

Купер опустил пистолет.

– Спасибо, – сказал Смит.

– Черт бы тебя побрал! – выругался Купер.

– На твоем месте я бы высказался примерно так же.

– Купер, положи, пожалуйста, пистолет на стол, – попросила Шеннон. – А я опущу ствол своего дробовика.

Она снова назвала его Купером, хотя чуть раньше он для нее был Ником. Забавно, но только Натали и Дрю Питерс прежде звали его Ником.

– А может, – предложил он, – ты первой опустишь ствол?

Шеннон вопросительно взглянула на Смита.

«Если она опустит ствол, я выстрелю, а дальше… дальше выясним, чья реакция быстрее».

Шеннон закусила губу и, не спуская с него глаз, опустила ствол дробовика.

«Отлично!»

Но вместо того, чтобы выстрелить, Купер, будто во сне, поставил «беретту» на предохранитель и положил ее на стол.

«Может ли еще случиться что-нибудь хуже того, что уже произошло? Они убьют меня? Так они уже это сделали!»

– Ладно, – пробормотал Купер. – Давайте поговорим.

Было видно, что напряжение покинуло Смита.

– Спасибо.

– Ты не был уверен, что я не убью тебя?

– Да. И шел на риск. Риск был просчитан, но все же существовал.

– И зачем тебе это было надо?

– Хотел с тобой встретиться. Да и вообще, без риска нет и награды.

– Что ты имел в виду, сказав, что ты не Джон Смит?

– Фамилия моего отца была не Смит. И мама меня никогда не называла Джоном.

– Знаю, это имя тебе дали в академии, но ты…

– Я сохранил имя, которое мне дали. Да, сохранил, чтобы напомнить каждому, что я такой, каким меня сделали.

– Ты террорист.

– Солдат, воюющий на терпящей поражение стороне. Но ты преследовал Джона Смита, монстра, убивающего детей, чудовище, повинное в смерти семидесяти трех человек в «Монокле», но не меня. Тот Джон Смит не был рожден. Он был создан. Создан его творцами, ради их собственной выгоды.

Купер был не в состоянии остановить свой дар, а тот подсказывал ему…

«Нет! Достаточно!

Если это правда, то… Но разве может это быть правдой?»

– Если видео было фальшивкой, – заговорил, сам не желая того, Купер, – тогда кто подделал его?

– Вопрос поставлен некорректно. – Смит полез было в карман, но, тут же застыв, спросил: – Не против, если я закурю? – Не дожидаясь ответа, он медленно и осторожно вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку.

Купер сразу вспомнил пепельницу на столе. Так зачем Смит выходил на балкон?

«Ради того лишь, чтобы ты его увидел!

Он знал, что ты поблизости, и демонстрировал тебе себя».

Смит прикурил сигарету и с видимым удовольствием затянулся:

– Вопрос не в том, кто подделал видео. Вопрос в том, кто спланировал и совершил массовое убийство в «Монокле». Вопрос в том, кто организовал и вооружил хорошо подготовленную команду, а затем направил бойцов туда, где они убили семьдесят два ни в чем не повинных гражданских и сенатора. Вопрос в том, кто именно извлек из этого выгоду.

Получив новую информацию, дар Купера немедленно подсказал, казалось бы, очевидный и прежде ответ, но Купер все же спросил:

– И кто же?

Смит подошел к кушетке и сел. Стряхнул пепел и указал Куперу на кресло напротив. Тот остался на месте.

– Ты играешь в шахматы? – спросил Смит.

– Нет. – Купер играл в шахматы, но полагал, что Смит имеет в виду совсем другую игру.

– Секрет шахматной игры состоит в том, что начинающий… игрок среднего уровня и даже зачастую гроссмейстер глядит на доску лишь с одной стороны. Но это неправильно. Необходимо в большей степени смотреть на ситуацию с точки зрения своего оппонента.

– Ладно, понято.

– Ну вот и отлично. И так кто, по-твоему, если глядеть на ситуацию с другой стороны доски, совершил массовое убийство в «Монокле»? И ради чего это преступление вообще было совершено?

– Таким образом… Была провозглашена война. Был убит сенатор, который противостоял тебе.

– Что касается сенатора, так на свете есть множество людей, которые ненавидят анормальных гораздо больше, чем их ненавидел сенатор Хемнер. А что касается войны… то какой смысл мне объявлять войну, победителем в которой мне никогда не стать? Нет, ты по-прежнему видишь ситуацию лишь со своей стороны доски. Так кто получил выгоду от массового убийства в «Монокле»?

«А в самом деле – кто? Перед событием в „Монокле“ Смит был активистом, фигурой далеко не самой популярной на политической сцене, но респектабельной. И он был свободен. А затем он стал самым преследуемым в Америке человеком. Беглецом, вынужденным непрерывно оглядываться. Человеком, непрерывно опасавшимся за собственную жизнь».

– Если тебе известен ответ, так озвучь его, – предложил Купер.

Смит покачал головой:

– Ты не глупый человек, решай сам. Что случилось после событий в «Монокле»?

– Тебе не хуже моего известно, что случилось.

– Купер, – вмешалась Шеннон. – Давай же.

– Ладно, – взглянув на нее, кивнул Купер. – Поддержу игру. После событий в «Монокле» Джон Смит стал фигурой национального уровня. Террористом, которого разыскивали от одного побережья до…

– Именно. – Джон Смит посмотрел на Купера тем полным печали и тепла взглядом, каким смотрит друг, принесший плохую новость. – Именно. Преследуемый кем?

«Но если это правда, то…»

– Нет. Я не верю.

– Не веришь во что, Купер? – спросил Смит. – Я тебе еще ничего не сказал.

«Дрю Питерс… в день, когда он завербовал меня… Сказал, что программа предполагает использование самых крайних мер, но иначе нельзя.

Поначалу Служба справедливости вынужденно работала на старом заброшенном складе бумажной продукции. Постоянно циркулировали слухи о закрытии нового департамента. Инвестиции сокращались. Речь даже шла об угрозе расследования деятельности нового департамента специальным подкомитетом в конгрессе.

А затем последовал „Монокль“.

Семьдесят три человека мертвы, включая сенатора. Включая детей. И руки к этому приложил анормальный террорист.

И то было ошеломляющее подтверждение видения одного человека. Человека, который предвидел все наперед. Человека, который требовал для нового отдела ДАР бóльших возможностей, чем просто отслеживание действий анормальных. Человека, который утверждал, что особому отделу ДАР необходимо право на превентивное убийство.

И этим человеком был Дрю Питерс – безукоризненно аккуратный, холодно-серый человек в очках без оправы.

Это был Дрю Питерс, человек, который сказал, что ему нужны единоверцы.

О господи!»

– Но если это правда, то… тогда… – вымолвить дальше хотя бы слово Купер не смог.

«Если это правда, то все остальное, следовательно, ложь. И он дрался вовсе не за то, чтобы предотвратить войну. Он действовал на той стороне, которая стремилась к войне. И все, что он делал, те анормальные, которых он устранял…

Нет, не так! Те люди, которых он убивал…

Он убивал людей!»

– Нет, – пробормотал Купер. – Нет. – Он взглянул на Шеннон и увидел на ее лице сострадание. Повернулся к Смиту. И на его лице было то же самое выражение. – Нет!

– Сожалею, Купер. Я в самом деле…

И тогда он побежал.