Откуда-то до Джеймса донеслась знакомая мелодия с бодрым названием: «Я мог бы танцевать всю ночь». «Странно, — думал он, ожидая, когда откроют входную дверь, — как неожиданно возникает эта мелодия именно в переломные моменты моей жизни…» Так было и в ту ночь, три года назад, когда от него ушла Клэр. Это была погожая, тихая летняя ночь, лишь над водой плыли звуки чьего-то проигрывателя.

А сейчас, в другую летнюю ночь, он звонил в дверь собственного дома в Фаллоу, поглядывая на припаркованные рядом автомобили и гадая, кому они могут принадлежать.

Как только открылась дверь, музыка зазвучала громче. Джеймс увидел, как кто-то пересекал холл с подносом, тяжело нагруженным стаканами, и услышал донесшиеся из гостиной голоса и смех. Перед ним стоял Пеппер, немного более сгорбленный, более близорукий, всматривающийся в него снизу вверх.

— Здравствуйте, Пеппер, — сказал Джеймс. — У вас вечеринка?

Лицо старика радостно засветилось.

— Мистер Фэйн, сэр! — воскликнул он. — Мы не ожидали вас раньше завтрашнего дня. Входите, я сейчас же сообщу мисс Бранд.

Джеймс вошел в знакомый холл со старой коллекцией рыцарских доспехов и чучел животных. Вокруг царил беспорядок. Кто-то лихо нацепил нелепую женскую шелковую шляпу на шлем рыцаря, стоящего у подножия лестницы, и повязал ему вокруг шеи тугой воротничок.

Пеппер заметил вопрошающий взгляд Джеймса и торжественно произнес:

— Это сэр Халибат в парадном наряде. Несомненно, вы его помните, сэр.

Джеймс улыбнулся. Внезапно из гостиной донесся грохот разбитого стекла и женский визг.

— Вечеринка, кажется, становится весьма бурной?

— Да, сэр, как это обычно и бывает, — смиренно ответил старик и наивно добавил: — К завтрашнему дню все было бы непременно убрано.

Подняв голову, Джеймс неожиданно увидел сквозь перила лестницы озорное девичье лицо, разглядывающее его.

— О-о! Незваный гость! И с багажом! — весело воскликнула девушка.

— Я поищу мисс Бранд, — поспешно сказал Пеппер.

Джеймс остановил его взмахом руки.

— Нет, пожалуй, не надо, — произнес он задумчиво. — Отнеси наверх вещи и достань мой смокинг. Я хотел бы присоединиться к гостям.

Пеппер показал ему его комнату и включил свет.

— Мы поместим вас в комнату мистера Сильвера, сэр, — сказал он. — Никто не жил в ней с тех пор, как его не стало.

Джеймс вошел в ванную и, оставив открытой дверь, продолжал разговаривать с Пеппером.

— Как шли дела все это время? — спросил он.

— Так себе, — последовал осторожный ответ. — Я позволил бы себе сказать, сэр, мы не предполагали, что вы уедете так надолго.

Джеймсу послышался слабый упрек в словах старика, и он произнес извиняющимся тоном:

— Да, три года — большой срок.

Три года… Время значительных перемен в доме без хозяина, время, за которое успевает вырасти ребенок. И все же три года назад не казалось, что он хочет слишком многого. Со смертью дяди к нему неожиданно пришла свобода — освобождение от многих лет бедности, свобода делать все то, в чем ему было отказано с детства. Если бы Клэр сдержала свое обещание, он бы сразу же потребовал свою долю наследства. Но это была одна из грустных шуток судьбы, распорядившейся так, чтобы Клэр оставила его за месяц до того, как он стал богатым. Джеймс жаждал отдыха — длительного отдыха, чтобы стереть из памяти годы борьбы, горечь низкооплачиваемой работы и предательство Клэр. За это время он только трижды был в Англии и только дважды приезжал в Фаллоу.

Глубоко задумавшись, Джеймс не сразу понял, о чем говорит Пеппер.

— Повторите, пожалуйста, — попросил он.

— Надеюсь, сэр, на этот раз вы приехали навсегда?

— Я бы этому не удивился, Пеппер, — задумчиво ответил Джеймс и внимательно посмотрел на старика. — Кажется, я здесь нужен.

— Да, сэр. Вы понимаете, мисс Сара…

— Ага, — заметил Джеймс, захлопывая за собой дверь в ванную. — Мисс Сара… Наконец-то мы перешли к главному. Я получал письма, Пеппер, — письма с упреками и полные раздражения. Так что же происходит с мисс Сарой?

Пеппер аккуратно разложил на кровати черный галстук и выпрямил худую спину.

— Ничего, сэр, — сказал он, улыбаясь. — То есть, как бы это сказать, — ничего дурного. Она растет — выросла, как она сама вам скажет. «Я сделала это сама, Пеппер, — так она часто говорит мне, — никто мне не помогал». И это чистая правда, сэр, — она все делает сама.

Джеймс начал одеваться.

— Понимаю, — протянул он. — Кажется, я почувствовал упрек в этих словах.

Пеппер улыбнулся, как бы извиняясь.

— Мистер Фэйн, всем молодым растущим существам требуется помощь, — сказал он. — Помощь кого-нибудь более мудрого, чем они сами, кто мог бы за ними следить. Этого не сделаешь с помощью юристов. Вы понимаете, сэр?

Джеймс нахмурился.

— Как вы думаете, что я могу понимать в воспитании девочек? Думаю, мисс Бранд была для мисс Сары подходящим опекуном. В конце концов это женская работа.

— Мисс Сара с самого начала не получала соответствующего воспитания, — тихо заметил Пеппер. — Мистер Сильвер был единственным человеком, который мог что-нибудь для нее сделать, и он ее, боюсь, избаловал. Мисс Бранд… Мисс Бранд — очень приятная женщина. Но никто к ней особенно не прислушивается — и меньше всех мисс Сара, если вы меня простите за то, что я так говорю, сэр. Мисс Бранд — такая забывчивая леди.

Джеймс задумался. Он не слишком часто видел Софию Бранд, и она всегда производила на него впечатление не очень умной, но доброй женщины. И так как она жила в Фаллоу со времен его дяди, будучи одновременно компаньонкой Сары и домоправительницей, то он не стал увольнять ее.

— Ты защищаешь ее, не правда ли, Пеппер, в отличие от наших менее отзывчивых соседей? — спросил он.

— Мы все любим мисс Сару, сэр, у нее очень доброе сердце, — ответил Пеппер. — Она только стала слегка неуправляемой. На детях всегда плохо отражается отсутствие дисциплины и образования, сэр.

Джеймс нахмурился.

— Но если я не ошибаюсь, все эти годы мне пришлось платить весьма значительные суммы за обучение в школе.

Пеппер вздохнул.

— Понимаете, сэр, может, вы так и делали вначале, однако, как я уже сказал, нельзя заниматься воспитанием ребенка через юристов. Не сомневаюсь, что вы оплатили присланные вам чеки, но на этом и остановились.

— Ну, естественно, я не мог следить за ее воспитанием, так как был на другой стороне земного шара.

— Да, сэр. Но уже через год мисс Бранд перестала подыскивать подходящую школу. Насколько мне известно, мисс Сара не слишком хорошо относится к этой «стае» школьниц, как она их называет. Мисс Сара весьма темпераментна, сэр.

— Действительно? — жестко заметил Джеймс. — Под этим понятием может скрываться много грехов, Пеппер.

— И это тоже не ее вина, сэр, — мягко произнес старик. — Если бы вы приехали домой раньше и сами проследили бы за всем… Но, конечно, вам лучше знать, сэр. — Он помедлил, затем добавил, пользуясь привилегией старого слуги: — Вы не будете ставить прошлое в вину мисс Саре, не правда ли, мистер Фэйн?

Джеймс резко обернулся.

— Что вы имеете в виду, Пеппер?

— Ну, я иногда думал, может быть, вы не хотите возвращаться из-за ее отца. Было бы только естественно, если бы вы испытывали обиду, сэр.

Джеймс посмотрел на старика с искренним удивлением.

— Боже мой! Конечно, нет, — воскликнул он. — Ее отец тут ни при чем. Меня в то время волновали свои заботы… Мисс Сара была просто ребенком, который, боюсь, меня не слишком интересовал и… Так или иначе, я считал, что мне рано брать на себя такую ответственность. Я улаживал финансовые вопросы и думал, что этого достаточно. Вижу, что был не прав.

— Да, сэр, — ответил Пеппер, поворачиваясь к двери. — Здесь требуется именно личный подход. Ведь Сара так любила мистера Сильвера. Я думаю, что его ей очень не хватает… Вам что-нибудь еще надо, сэр?

— Нет, спасибо, Пеппер… Мисс Сара знает, кто был ее настоящий отец?

Старик помедлил, держа ладонь на ручке двери.

— Нет, мистер Сильвер не хотел, чтобы она знала, так как ей было всего два года, когда он ее удочерил.

— Понимаю. Хорошо, не говори никому, что я приехал. Я хотел бы сам разобраться с этой вечеринкой.

Пеппер улыбнулся заговорщически.

— Очень хорошо, сэр. Мисс Сара в черном платье, хотя, конечно, многие другие леди тоже надели черное.

Джеймс ухмыльнулся в ответ.

— Я ее найду. Есть еще и рыжие волосы.

Оставшись один, Джеймс подошел к окну и, приподняв занавески, постоял, глядя на залитый лунным светом парк. Последние слова Пеппера заставили его задуматься. Было ли зерно истины в предположении слуги о том, что ему неприятно присутствие Сары в Фаллоу? Он знал, что ничем не обязан ребенку Хандли Грэя. Хандли Грэй — самый бессовестный банкир современности, чье банкротство разорило тысячи людей, включая и семью Джеймса. Хандли Грэй, который умер в тюрьме через год после заключения, чья жена в отчаянии покончила с собой, — печально известный отец Сары.

Джеймс никогда не мог понять, почему его дядя удочерил этого ребенка. Джон Сильвер был близким другом семьи и, как сплетничали, был влюблен в жену Грэя. Никогда не пугающийся риска и при случае сам не отказывающийся пройти по краю пропасти, он успел выйти из игры перед началом краха. Забрав девочку, он дал ей свое имя и воспитал в полном неведении относительно ее происхождения.

Сильвер говорил Джеймсу о Саре с легким оттенком грусти:

— Если бы она была моим ребенком, ей бы досталось все, что у меня есть. Но я оставлю ей достаточно, чтобы она не зависела от тебя, когда закончатся твои обязанности по отношению к ней, хотя она и не станет богатой женщиной. Помоги ей, чем сможешь, хорошо, Джеймс? Сейчас это не так важно. Школа и София присмотрят за ней в ближайшие год или два. Но позже ей понадобится мужчина. Она упрямая, а с той историей… У тебя голова правильно сидит на плечах. Ты должен помочь ей найти свое место в жизни.

Месяцем позже он умер.

Удивительно, подумал Джеймс немного смущенно, что все последующие годы он никогда не вспоминал тот последний разговор с дядей так отчетливо, как сейчас. Он попытался представить девочку в тот единственный раз, когда видел ее, и, припомнив все обстоятельства того визита, непроизвольно улыбнулся, так как в памяти не осталось ничего, кроме мимолетного воспоминания о длинных, отчаянно лягающихся тонких ногах и шапке ярко-рыжих растрепанных волос. Да, он должен был постараться увидеться с ней во время своих коротких возвращений в Англию и не допустить того, чтобы она выросла абсолютно незнакомым человеком.

«Очень жаль, что вы не потрудились познакомиться с девочкой. Вы получили бы удовольствие от общения с ней, хотя могли и поседеть раньше времени. Она — хороший ребенок и не виновата в том, что люди сплетничают», — так писала его старая знакомая Грэйс Хервей, ставшая незадолго до этого супругой лечившего Сару местного доктора. Грэйс была терпимой и уравновешенной женщиной, но даже она намекала на сплетни. Именно ее письмо заставило Джеймса приехать домой, хотя он и сам не понимал, что побудило его в последний момент прибыть в Фаллоу на день раньше. И наконец, Пеппер… «Мы все любим Сару — у нее доброе сердце». Что ж, возможно, это и есть самая правдивая характеристика.

Облачившись в смокинг, Джеймс осмотрел свою высокую худую фигуру в зеркале и спустился вниз, чтобы принять участие в вечеринке.

К этому времени веселье уже пошло на убыль. Всюду сидели парочки, всецело занятые друг другом и не обращающие никакого внимания на окружающих. Многие, казалось, находились в разных стадиях опьянения, и только несколько танцоров кружились в танце посреди большой гостиной.

Ее он увидел почти сразу. Она сидела на перевернутом цветочном горшке, и узкое черное платье откровенно обнажало ее колени. Очень сосредоточенно она плевалась косточками от вишен в пустую, граненого стекла чашу для пунша. Она услышала его шаги, выплюнула еще одну косточку, которая упала далеко от цели, и выжидающе повернулась к нему. В лунном свете слегка раскосые глаза девушки были ярко-зелеными, как у кошки.

— Привет! — сказала она удивленно. — Кто ты? — Она не стала ждать ответа и серьезно добавила: — На какое расстояние ты сможешь доплюнуть? Я пробовала подальше, но не смогла попасть ни одной.

— Это гораздо проще, когда стоишь, — ответил он с той же серьезностью. — Дай-ка мне вишни.

В течение нескольких минут они сосредоточенно ели вишни и плевались косточками в чашу для пунша, причем Джеймс легко выиграл.

— Скучная вечеринка, не правда ли? — сказала она, когда была съедена последняя вишня. — Не стесняйся это признать. Я Сара, ну, ты знаешь — Сара Сильвер… Но на самом деле это вечеринка Перонел.

Он улыбнулся про себя.

— Кто такая Перонел? — спросил он.

Глаза Сары широко открылись.

— Неужели ты не знаешь Перонел? Я думала, это она привела тебя сюда. Она — Перонел Чейз. Ты должен был о ней слышать. Она меня одевает.

— Правда? — спросил Джеймс и бросил взгляд на платье Сары. При лунном свете он смог увидеть только то, что оно было сложным и изощренным. Тугая копна перетянутых обычной черной резинкой огненно-рыжих волос над этим платьем казалась очаровательной и совершенно неуместной. У Сары был вид маленькой девочки, одетой в изящные взрослые вещи своей матери.

— Тебе оно нравится? — простодушно спросила она. — Перонел не хотела, чтобы я его надевала. Она сказала, что оно слишком… слишком… — Девушка неопределенно взмахнула тонкой рукой.

— Ну, возможно, она и права, — критически заметил Джеймс.

— Перонел всегда права в отношении одежды, но, ты понимаешь, это было куплено исключительно для Б. Н.

Джеймс уже собрался спросить, кто или что такое Б. Н., когда она добавила печально:

— Я совсем не танцевала сегодня. Гости могут быть недовольны, не правда ли?

— У большинства из них, видимо, есть более важные дела, — с усмешкой ответил он.

Снова зазвучала музыка, и Сара встала, вопросительно посмотрев на него.

— Что такое? — поинтересовался он, думая в этот момент, кто же такая эта Перонел Чейз, превратившая его дом в подобие ночного клуба.

— У тебя нет деревянной ноги или чего-нибудь в этом роде? — бесцеремонно спросила Сара.

— Нет, но что заставило тебя об этом подумать?

— Я хочу танцевать.

Джеймс расхохотался.

— Я буду счастлив потанцевать с тобой, хотя ты увидишь, что я слегка отстал в современных танцах.

В их распоряжении оказалась почти вся комната, и, пока они танцевали, Джеймс воспользовался случаем, чтобы рассмотреть ее поднятое к нему лицо. Оно было тонким, с той необычно белой кожей, которая иногда сопутствует рыжим волосам. Нос чуть-чуть курносый, с едва заметными детскими веснушками. Рот был слишком широкий, хотя и красиво очерченный.

Джеймс видел, что и она изучает его так же пристально. Когда плавная музыка смолкла, она предложила:

— Давай выйдем наружу.

— Неужели я был так плох? — рассмеялся он, но она серьезно ответила:

— Нет, ты танцуешь очень хорошо. Но ты старше, чем я думала. К тому же ты отличаешься от других. Кто тебя привел?

— Никто меня не приводил, — ответил он и понял, что ему хотелось бы подольше сохранить свое имя втайне. Очевидно она не помнила его.

— Забавно, но я не видела тебя здесь раньше, — сказала она. — И все же в тебе есть что-то неопределенно знакомое. Ну ладно, неважно. Пойдем к пруду? Они, возможно, еще не обнаружили мое любимое место и не смогут найти нас.

Он последовал за ней на террасу. Она провела его через ровные лужайки, спускающиеся к ручью, который, извиваясь, струился через рощу. Он хорошо помнил этот глубокий пруд с низвергающимся в него водопадом, где он так часто купался мальчишкой.

Между двумя деревьями — как раз там, где поток воды, шумно ликуя, падал вниз, — были подвешены качели. Сара свернулась клубком на сиденье.

— Хорошо, правда? — сказала она.

Джеймс был удивлен, что она до сих пор не спросила, как его зовут, но почти сразу же она добавила:

— Ты здесь раньше не был, не так ли? Скорее всего, я встречала тебя где-нибудь в другом месте. Иногда не знаешь и половины людей, которые появляются на твоей вечеринке, ведь так?

— Разве? — развеселившись, ответил он. — Я обычно знаю, кого я пригласил.

— Да, но потом гости приводят с собой кого-нибудь еще, и все ужасно запутывается, — задумчиво сказала она, в третий или четвертый раз передергивая узкими плечами, чтобы удержать на месте соскальзывающий шелк платья. Но плечи были слишком худенькими и незрелыми, чтобы поддерживать такое пышное сооружение, и Джеймс улыбнулся.

— Кажется, у тебя много забот с этим платьем, — поддразнил он.

— Я должна привыкнуть к нему до завтра, — ответила она. — Сегодня — только репетиция.

— Боюсь, что не совсем понимаю.

— Я уже говорила, что купила его, чтобы произвести впечатление на Б. Н.

— Ах, да, — сказал с интересом Джеймс. — Но что такое Б. Н.?

— Это человек, — ответила Сара и нахмурилась, как будто эта мысль расстроила ее. — Б. Н. — это Блюститель Невинности. Неужели ты не знаешь, что у меня есть опекун?

— Понятно. — Джеймс с трудом сдержал улыбку. — Ты его так называешь?

— О, у него множество имен: Б. Н., Бедная Рыбка, Человек-Легенда.

— Легенда?

— Да. Мы-то уже надеялись, что он действительно выдуманная личность, но, увы… Он завтра возвращается домой, и София носится кругами, как ошпаренная кошка.

Джеймс заинтересовался.

— Но почему София носится кругами? — спросил он. — Она должна была знать о нем.

— Конечно, она знала, — терпеливо разъяснила Сара, — но она не думала, что он здесь появится, и никто этого не ждал. Он никогда себя не утруждал раньше, поэтому мы и считали его отсутствие чем-то само собой разумеющимся. Бедная старушка София думает, что она получит нагоняй.

— Да? Почему?

— О, кто-то из местных написал этому человеку обо мне. Ты сам не из местных?

— Нет, не совсем.

— Это хорошо. Понимаешь, София была здесь оставлена, чтобы приглядывать за мной, а она чувствует, что не слишком хорошо это делала. София — ужасная прелесть, и мы с ней всегда держались подальше друг от друга, так что не было никаких проблем. Но сейчас этот человек возвращается, чтобы самому всем распоряжаться, и София боится потерять работу. Конечно, этого не случится, потому что я не позволю.

— А ты можешь не позволить? — тихо спросил Джеймс.

Сара удивленно посмотрела на него.

— Конечно, могу, — величественно произнесла девушка, добавив вдруг с внезапным сомнением:

— Я действительно могу, не так ли? Какие права имеет мой опекун?

— Боюсь, такие же, как у родителей, — серьезно ответил Джеймс. — За ним — последнее слово по большинству вопросов, пока ты не станешь совершеннолетней.

— Даже если я его не знаю?

— Это не имеет значения. Все, что говорит опекун, становится законом.

Она сердито передернула плечами.

— Это несправедливо, — запротестовала она. — Он никогда не проявлял ко мне даже малейшего интереса. Я его не знаю, он будет мне совершенно чужим — и все же он может появиться здесь и приказать мне делать все, что захочет.

Джеймс улыбнулся.

— Почему ты решила, что он захочет тебе приказывать? — поинтересовался он.

— Конечно, захочет. Если нет, то почему он приезжает именно сейчас, когда ему не было до нас дела в течение трех лет?

— Я не слишком понимаю смысл этого вопроса, — заметил Джеймс. — Но, наверное, тот факт, что сейчас ему есть до вас дело, означает, что он вами интересуется. Возможно, он просто хочет познакомиться с тобой поближе.

— Ну, хорошо, но долго он здесь не задержится, поэтому я думаю, что в конце концов все образуется, — сказала она спокойно, забыв о своем недавнем раздражении. — Я так и говорю Софии, чтобы ее немного приободрить.

— Почему ты думаешь, что он не задержится? — спросил Джеймс. — Может быть, он решит остаться здесь насовсем?

— У меня есть план, — доверчиво поделилась Сара. — Поэтому я и купила это платье.

— Да?

— Да. Я читала книгу. Она была о сильном и строгом опекуне и его непослушной подопечной. Девушка вела себя дерзко с той самой минуты, как увидела его. Конечно, он заправлял всем, а она говорила: «Я тебя ненавижу». А он говорил: «Я запрещаю тебе делать то-то и то-то. Не забывай, что ты в моей власти», — это ведь любого выведет из терпения, правда? Но девушка все сделала наоборот.

— Продолжай, — попросил Джеймс, когда она остановилась набрать воздуха. — Звучит очень интригующе.

— Ну разве ты не понимаешь?! Он с самого начала думал, что она будет непокорной и вспыльчивой, и она действительно была такой, так что просто играла ему на руку. Вот и мой Человек-Легенда ожидает, что я буду вздорной и непослушной — так написали ему обо мне эти старые кошки. Но я собираюсь его удивить. Завтра на ужин я надену это платье, и сделаю строгую прическу, и буду ужасно выдержанной и элегантной, и буду молчать, и буду очень нежной и послушной. Примерно через два дня он решит, что старые кошки ошибались, и опять уедет в Антигуа или еще куда-нибудь, и мы все сможем снова счастливо здесь жить.

Джеймс с трудом подавил желание расхохотаться. Она была действительно очаровательна — эта наивная молоденькая девушка.

— Понимаю, — произнес он с подобающей случаю серьезностью. — Выглядит отлично, но, предположим, ему все это очень понравится и он решит остаться?

Она заметно встревожилась.

— Я об этом не подумала, — призналась она. — В этой книге в конце концов подопечная выходит замуж за своего сильного и мудрого опекуна. Пожалуй, мне лучше не представлять себя на ее месте и не фантазировать.

— Нет, лучше уж с самого начала вести себя с беднягой спокойно. Может быть, он это оценит.

— Да, и я в любом случае как-нибудь от него отделаюсь.

— Не думаешь ли ты, — осторожно спросил Джеймс, — что было бы совсем неплохо иметь рядом с собой мужчину, всюду сопровождающего тебя и интересующегося твоей жизнью?

— Джи. Би. никогда не интересовался, как я живу.

— Джи. Би.? Это еще одно прозвище?

— Нет, это просто его инициалы. Все письма были подписаны Джи. Би. Фэйн, и я всегда его так называла. Думаю, что его настоящее имя — Джошуа.

— Джошуа? Ну, конечно, нет! — не сдержался Джеймс.

— Хорошо, возможно — Джереми. Но я всегда думала о нем как о Джи. Би. Фэйне.

— Полагаю, ему придется сильно постараться, чтобы стать для тебя живым человеком. Ты могла бы дать бедняге хотя бы маленький шанс.

Она неожиданно спросила:

— Ты не был знаком с моим отцом? На самом деле он, конечно, мне не отец, но он меня воспитал.

— Джон Сильвер? Да, я знал его очень хорошо.

Она придвинулась к нему ближе, ее лицо осветилось.

— Ты его действительно знал? — жадно спросила она. — Тогда ты должен понимать, как тяжело относиться хорошо к кому-нибудь другому, даже если предположить, что он мною интересуется.

— Ты его очень любила? — осторожно спросил он.

Ее зеленые глаза подозрительно заблестели.

— Я все еще скучаю по нему, — ответила она просто. — Длинный Джон все понимал. София никогда не выполняет обещаний, а у Длинного Джона с этим все было в порядке. Он часто получал удовольствие, шокируя соседей. Он говорил, что они высокомерные снобы без чувства юмора, которые подлизываются к нему только потому, что у него есть деньги. Он любил говорить мне: «Ты и я можем обойтись без условностей, Сара. Будь сама собой — и к черту их всех».

Да, Джеймс легко мог себе представить, как его дядя произносит такие слова. Он мрачно подумал, что Джону Сильверу с его прочным положением в обществе было легко не обращать внимания на условности и, таким образом, прочно завоевать восторженную привязанность ребенка. Но Джеймс готов был побиться об заклад на свои последние деньги, что старик запел бы по-другому, как только девочка подросла бы.

— Но ты не сможешь всегда обходиться без условностей в этом мире, Сара, — произнес он вслух. — Человек имеет свои обязанности по отношению к другим людям, кем бы он ни был.

Она выглядела удивленной.

— Ты думаешь, Джи. Би. считает меня своей обязанностью?

— Тяжелой обязанностью, я полагаю, особенно когда он с тобой познакомится, бедняга!

— Ты его жалеешь?! Леди Боллард его тоже жалеет.

— Я вовсе его не жалею. Я думаю, что ему здесь понравится, если ты дашь ему хотя бы небольшой шанс.

Она внимательно всмотрелась в его худое, чисто выбритое лицо, и оно неожиданно понравилось ей. Это было лицо сильного человека, оно излучало понимание и нежность, которых не было у более молодых мужчин из ее окружения.

Она придвинулась ближе к нему, слегка качнув качели, и прижалась к его плечу.

— Ты очень милый, — сказала она. — И каким-то образом непохожий на всех. Почему?

Его это позабавило.

— Возможно, потому, что я старше.

— Сколько тебе лет?

— Почти столько же, сколько твоему опекуну.

— Этого не может быть. Он очень старый и раздражительный.

— Ты в этом уверена? Но поскольку мы перешли на личности — сколько тебе лет, Сара?

Она помедлила, бросила на него быстрый взгляд и бойко ответила:

— Двадцать один год.

— Двадцать один?

— Да… почти двадцать два, — решительно подтвердила девушка.

— Ясно. Значит, молодая женщина с достаточным опытом?

Он почувствовал, как она неожиданно застыла рядом с ним, и мысленно улыбнулся.

— Конечно, — сказала Сара и приблизила к нему свое лицо. — Я тебе нравлюсь? — спросила она кокетливо.

В мягком свете луны ее довольно высокие скулы образовывали нежный контур. Она явно нервничала, но приглашение было очевидным. Он нежно поцеловал ее, почувствовав, как она напряглась, а затем уступила, прижавшись мягкими неопытными губами к его губам, и улыбнулся, когда она быстро отодвинулась в свой угол.

— Ты считаешь, это очень мудро — предлагать незнакомым мужчинам заниматься любовью? — спросил он и почувствовал, что она слегка покраснела.

— Это потому, что ты для меня по-настоящему незнакомый, — ответила девушка, слегка задыхаясь. — И трезвый — не как другие. Я ничего не знаю о тебе, и ты ничего не знаешь обо мне, слава Богу. Кроме того, Перонел говорит, что с чего-то надо когда-нибудь начинать.

— Согласен. Но мне казалось, ты — молодая женщина с достаточным опытом. Надеюсь, я не был твоей первой пробой?

— Конечно, нет… Конечно, да… — сбивчиво произнесла она. И, мечтая, чтобы Джеймс поцеловал ее еще раз, поспешно добавила:

— Не хотел бы ты посмотреть на моих кроликов?