Коди стоял на углу улицы напротив банка, делая вид, что глубоко задумался. Задача была не из легких, потому что прошло уже почти полчаса с тех пор, как Квин исчезла за дверями этого самого банка и до сих пор не появилась.

Он старался убедить себя, что ей пришлось выстаивать длинную очередь, чтобы получить деньги по чеку, который он ей выписал. В конце концов, не могла же она убежать через черный ход и купить билет на автобус из Сноу-Гэпа?! Но сколько бы умных доводов он себе мысленно ни приводил, сомнения его не покидали.

Неподалеку от Коди остановилась черно-белая полицейская машина. Дверца распахнулась, и, поправив на голове фуражку и кобуру на поясе, оттуда вылез полицейский.

— Как раз вы-то мне и нужны. — Офицер приблизился к Боннеру и протянул ему руку. — Нам давно пора познакомиться.

Коди удивленно и явно с недоумением посмотрел на него.

— Извините, — сказал офицер и рассмеялся, заметив растерянность в его глазах. — Кажется, я хватил через край. Просто получили по факсу вашу фотографию после того, как было сделано заявление о вашем исчезновении. Я Абел Миллер, шериф Сноу-Гэпа.

Кривая ухмылка исчезла с лица Боннера.

— Значит… шериф Миллер, нам наконец суждено встретиться, — отозвался Коди, пожимая протянутую руку. — Квин и мальчики мне о вас рассказывали. Слов нет, чтобы выразить свою благодарность за все, что вы сделали для моей семьи.

— Да я ничего особенного и не сделал. Скажите спасибо вашей сестре, что она вовремя вмешалась.

— Она мне не сестра. Шериф Миллер нахмурился:

— Но она заверила меня…

— Нет, нет, — поспешил прервать его Коди. — Дайте объяснить, иначе мне несдобровать. Я просто неправильно выразился. Я хотел сказать… мы не состоим в родстве… по крайней мере не кровные родственники. Так сложились обстоятельства.

Коди не стал кривить душой.

Абел Миллер улыбнулся, сдвинул фуражку на затылок и прислонился к стене.

— Ах да, она что-то говорила. Наверное, я ее не совсем правильно понял. Вы стоите здесь уже с полчаса, не сводя глаз с банка. Что вы здесь делаете? Разрабатываете план очередного ограбления?

Шериф засмеялся так громко и заразительно, что Боннер, хотя и несколько смутившись, не мог не рассмеяться вместе с ним.

— Нет, — ответил наконец он. — Я жду Квин. У нее… у нее там какое-то дело…

— Не обращайте внимания, — махнул рукой Миллер, — я просто пошутил. Сегодня суббота, и у них там полно работы. Сноу-Гэп — маленький городок, правда, у нас здесь развит туристический бизнес. Мы считаемся неплохим лыжным курортом. — Он вздохнул и водрузил фуражку на место. — Позже, когда пойдет снег, начнется наплыв туристов. Грядет настоящее столпотворение. От приезжих здесь все неприятности.

Боннер собрался уже было ответить, но тут его внимание привлекла некая парочка — из банка под руку с каким-то мужчиной вышла Квин и, оглядывая улицу, остановилась.

— Ваша сес… вернее, Квин… быстро заводит знакомства, а? — спросил Абел Миллер.

— По всей видимости.

Что еще мог сказать Коди в ответ на такое замечание? Тем не менее сердце его предательски екнуло, и горечь, столь же незнакомая, как и человек, переходивший дорогу вместе с Квин, болью отозвалась в его душе.

«Я ревную!»

Но не успел Боннер проанализировать свое состояние, как Квин с незнакомцем были уже рядом.

— Шериф Миллер, — приветливо кивнула Квин, немного встревожившись, так как все еще боялась, что за ложь ее могут привлечь к суду.

Шериф Миллер улыбнулся и учтиво приподнял фуражку, однако от его внимания не ускользнул холодный взгляд, которым Коди окинул незнакомца.

— Почему так долго? — нахмурился Коди, многозначительно глядя на руку Квин, которая покоилась на руке незнакомца.

— Все отлично! — воскликнула Квин, и улыбка озарила ее лицо, ибо, судя по всему, она просто сгорала от радостного возбуждения. — Коди, ты даже представить себе не можешь? Стою я в очереди, ожидая, когда займутся моим делом…

Боннер тотчас потерял свою мысль и совершенно запутался. Какое дело могло привести ее в этот банк? Чем она занималась там целых полчаса? Ему она никогда не уделяла столько времени! Возможно, если бы он сломал ногу или простудился, она бы задержалась рядом с ним подольше.

— …внесут в список на этот год. — Квин замолчала, и Коди вдруг осознал, что абсолютно ничего не слышал.

— Повтори, что ты сказала, — смущенно попросил он.

Квин закатила глаза и, подойдя к нему вплотную, помахала рукой у него перед носом, проверяя реакцию. Надо же, совершенно отключился!

— Тук-тук, — произнесла она задумчиво. — Есть кто-нибудь дома?

Боннер рассмеялся: она еще никогда не поддразнивала его, и он даже не представлял, что она способна шутить.

— Прости, Квин. У меня в голове такая неразбериха, а все потому, что шериф Миллер только что заподозрил меня в попытке нового ограбления. — Махнув рукой в сторону банка, он усмехнулся.

Квин посмотрела на шерифа, а затем снова на Коди.

— Значит, застукал на месте преступления? — Она лукаво улыбнулась.

— Похоже на то, — ответил Боннер.

Он с удивлением увидел веселых чертиков в ее глазах. Как бы ему хотелось узнать, что стало причиной ее радости.

Шериф кашлянул и поддел ногой лежавший на мостовой камень. Квин густо покраснела, а Коди совсем растерялся и на время онемел. Беседуя, они совсем забыли об окружающих.

— Извините, — выдавил наконец Боннер. — Мы просто как два идиота. Я забыл вам представиться. Вот что значит не приучен к хорошим манерам. — Коди протянул руку незнакомцу, сопровождавшему Квин: — Коди Боннер.

— Это Стэнли Брасс, — поспешила представить мужчину Квин. — Директор школы, куда пойдут мальчики. Мы с ним разговорились, и я решила, что тебе надо познакомиться с человеком, который будет отвечать за твоих сыновей.

Страх, поселившийся в душе Боннера, моментально исчез. «Слава Богу! — подумал он. — Это всего-навсего директор школы».

Присмотревшись к Брассу, Боннер пришел к выводу, что тот не представляет собой никакой опасности. В нем не было ничего привлекательного: тучный, лет пятидесяти, с редкими волосами. Конечно, были еще обаятельная улыбка и живые глаза, но в общем и целом он не привлекал к себе особого внимания. Самым же лучшим, по мнению Коди, было то, что он носил обручальное кольцо.

— Мистер Брасс, я очень рад познакомиться с вами. Думаю, с моими мальчиками вы познакомитесь с не меньшим удовольствием.

Все рассмеялись, и атмосфера разрядилась. Через несколько минут Квин, оставив троицу беседовать на улице, ушла по своим делам. А дел у нее было много.

— Встретимся через час в ресторане, — шепнула она Коди перед уходом.

Тот, не прерывая разговора, улыбнулся и кивнул. Стороннему наблюдателю показалось бы, что он с головой ушел в предмет обсуждения, но на самом деле все обстояло не так:

Коди проводил Квин глазами, чтобы в случае чего знать, где ее искать.

— Послушай, папа, разве ты не спросил ее, куда она пошла?

Вопрос Донни насторожил Уилла и Джей-Джея. Дети с нетерпением ждали Квин, чтобы вместе с ней отправиться на ленч.

Коди покачал головой, обуздывая богатое воображение. Мысленно представив себе ее маршрут, он занял мальчиков компьютерными играми, а сам заглянул в каждый магазин на главной улице. И вот теперь, когда мальчики пришли в условное место в ожидании пиццы, ему пришлось прервать поиски.

— Знаете что, — предложил Коди, — идите в ресторан и займите столик. И чтобы не умереть с голоду, закажите себе чесночного хлеба и содовой, а я пока поищу ее. Квин наверняка задержалась где-то в магазине готового платья. Договорились?

Предложение было встречено одобрением, и Донни повел младших братьев в зал, где подают пиццу. Отметив, что мальчики прекрасно устроились за столиком, Коди быстро двинулся в том направлении, где последний раз видел Квин.

Стоял ясный день. В горах на небе сияло солнце. Сегодня хорошо путешествовать. Пришедшая в голову мысль до смерти напугала его.

Он прошел вверх по одной улице, затем вниз по другой, заглядывая во все двери. Он обошел четыре квартала, не пропуская ни одного магазина, но Квин нигде не было.

— Послушайте, — обратился он к мужчине, вышедшему из аптеки. — Где тут можно купить билет на автобус и откуда он отправляется?

Немного подумав, тот махнул рукой в нужном направлении.

— Наверное, автобус все еще стоит у кафе на Турнер-стрит, но я не уверен, что именно там продаются билеты.

— Спасибо, — поблагодарил Коди и бросился бежать по улице. Он свернул за угол, указанный мужчиной, и в ужасе застыл на месте, увидев, как длинный серый автобус, покинув парковку у кафе, выезжает на шоссе.

— Нет! — Коди кричал во весь голос, но не замечал этого, пока не увидел, что на него с удивлением оборачиваются прохожие. — Господи… нет, — прошептал он и нервно пригладил волосы. Он нигде не смог ее найти и опоздал на автобус, на котором она, по всей видимости, уехала.

Голова его поникла, и он как неприкаянный топтался на месте, не зная, что предпринять. Он потерял ее навсегда.

Сердце его вдруг заныло, он задыхался, перед глазами все плыло. Постаравшись сфокусировать взгляд на висевшем над головой дорожном знаке, Коди затем посмотрел на небо и, закрыв глаза, перевел дыхание, пытаясь хоть немного успокоиться. И тут он услышал, как кто-то позвал его.

Квин почти бежала и, приблизившись к нему, улыбнулась. Волосы ее беспорядочно разметались, в одной руке она сжимала кошелек, в другой держала маленький бумажный пакет.

— Где ты ходишь? — спросила она, прикладывая руку к груди, ибо сердце ее, казалось, вот-вот выпрыгнет. — Мы же решили поесть пиццу.

Коди не мог вымолвить ни слова, нервы были натянуты как струны. Он видел, как на шее у нее пульсирует жилка, и представил, как сильно стучит ее сердце.

В висках у него застучало, и лицо его запылало, словно от ожога. Он увидел немой вопрос в ее широко распахнутых зеленых глазах и слегка приоткрытый от изумления рот, и в нем проснулась нежность к ней.

— Черт возьми, леди!.. — прошептал он и заключил ее в объятия.

Трудно сказать, кто из них был ошеломлен больше, — Квин, поскольку вдруг оказалась у широкой мускулистой груди, или он сам, потому что решился на такое. Прошла целая минута, прежде чем они смогли оторваться друг от друга. Квин первая вырвалась из его объятий, Коди же лихорадочно затараторил:

— Прости, — он отнял руки, не давая ей возможности обидеться, — боюсь, ты неправильно меня поймешь. Квин в изумлении отшатнулась.

— А что же случилось? — спросила она, явно нервничая.

Коди тяжело вздохнул и отер взмокший лоб.

— Тебе лучше не знать.

— Но я хочу знать, Коди Боннер. Я не только хочу знать, но и хочу понять, что заставило тебя сграбастать меня, словно какую-то муху и…

Вопрос застыл на ее губах. Она увидела панику в его глазах и автобусную остановку за его спиной. И тут ее осенило: он думал, что она сбежала!

Он отвернулся и теперь невидяще смотрел в сторону кафе, решая, что лучше: сказать правду и тем самым выдать себя или солгать в надежде, что она поверит. Взглянув на нее, он тотчас понял, что лгать ему не придется: Квин уже знала правду.

Сжав кулаки, она что есть силы ударила его в живот.

— Будь ты проклят, Коди Боннер! Я вовсе не заслужила такого отношения.

Он принял удар как должное и вовсе не собирался оправдываться, так как она пришла в неописуемую ярость.

Резко повернувшись, Квин зашагала прочь, чтобы он не увидел слез, которые внезапно навернулись ей на глаза.

— Вы правы, леди, — прошептал Коди. — Такого отношения вы не заслуживаете.

Признание вины было единственным, что могло остановить ее, но не утешить, В долю секунды он разрушил иллюзии Квин, что она является неотъемлемым членом его семьи, поскольку ей якобы нельзя доверять.

Догнав ее, он осторожно развернул ее к себе лицом. Теперь они снова стояли вплотную друг к другу, но она не поднимала глаз… не могла поднять, ибо не хотела вновь уловить сомнение на его лице и убедиться, что она для него ничего не значит.

— О Господи, милая, не отталкивай меня, — прошептал он, не замечая того, что они стоят на заполненной людьми улице в самый разгар дня, причем так близко, что кажется, через мгновение начнут обниматься.

Квин наконец посмотрела на него блестящими от слез глазами и, молча покачав головой, снова отвернулась. Душевная боль была нестерпимой… и такой глубокой!.. Какие уж тут слова.

— Прости, прости! Все, что я могу сказать… Я запаниковал. Ты сказала, что уйдешь всего на час, а прошло почти два. Я искал тебя, искал и нигде не мог найти.

Квин что-то прошептала.

— Что? Я не расслышал.

— Я сказала, — закричала она, выплескивая наружу всю свою злость, — что отдавала в ремонт обувь. Это заняло больше времени, чем я ожидала.

Она пнула его по ботинку носком своей туфли, обращая внимание на новые сверкающие черные подметки.

— Так ты просто чинила свои ботинки? — Его голос звучал все громче, пока не перешел в крик. А потом он захохотал.

Не дав Квин опомниться, Коди подхватил ее на руки и стал танцевать джигу прямо посередине улицы. Продавщица за витриной магазина с улыбкой посмотрела на них, какая-то прохожая весело рассмеялась, но Боннеру это было безразлично: пусть хоть весь город их видит!

— — Немедленно отпусти! — гневно выпалила Квин, одергивая свитер, который развевался в танце. Ее щеки сделались такими же красными, как и ее волосы, а на носу выступили едва заметные веснушки. — Что подумают люди?

— Мне наплевать, что они подумают, — ответил Коди, опуская ее на землю. — Для меня самое главное, что ты здесь. Меня даже не волнует то, что ты, разозлившись, не будешь разговаривать со мной… пусть даже целую неделю!

Улыбка его была такой заразительной, что Квин перестала злиться. Закусив губу, чтобы не рассмеяться, она великодушно произнесла:

— Ну ладно… пригладь волосы. В таком виде нельзя идти в ресторан.

— Да, мадам, — ответил он, на ходу доставая расческу и стараясь не отставать от нее.

— И когда мы придем в ресторан, ради всего святого, не говори мальчикам, каким ослом ты себя выставил, — добавила она. — Ты, наверное, и без того напугал их до смерти.

— Никоим образом.

— Слава Богу, что хоть на это ума хватило, — усмехнулась она, ускоряя шаг. Коди послушно поплелся сзади.

Переведя дух, он постарался смотреть на пятнышко на ее правом плече, чтобы не искушать себя видом ее стройных бедер, но это было невозможно: слишком уж она была высокой и длинноногой.

Перед тем как войти в ресторан, Квин повернулась к обидчику и, указательным пальцем тыча ему в грудь, отчеканила:

— Улыбайся. Делай вид, что ничего не случилось.

Естественно, сама она натянула на лицо улыбку, что дало Коди слабую надежду на прощение.

— И запомни: я не люблю пиццу с анчоусами и маслинами, — как ни в чем не бывало добавила она у самой двери.

Толкнув дверь, она вошла в ресторан. А Коди пусть решает, следовать ему за ней или нет.

Менее чем через месяц должна начаться учеба в школе. Коди стоял на веранде, наблюдая, как мальчики с легкой руки Квин играют на заднем дворе в так называемого «одноглазого кота». Из-за разницы в возрасте Боннер опасался, как бы с началом учебы они не отдалились друг от друга, особенно Донни, который уже стал тинейджером. Оставалось лишь надеяться, что их привязанность друг к другу с годами не исчезнет.

— Кто победил? — спросила Квин. Коди повернулся к ней и улыбнулся:

— Никто. Вернее, все. Именно в этом прелесть игры, не так ли?

Квин кивнула:

— Мы с сестрами всегда так играли. Частично потому, что у нас совсем не было игрушек, но еще и потому, что в нашем дворе не хватало места для других игр.

— Ты скучаешь по ним? — спросил Коди.

Закусив губу, она отвела взгляд.

— Больше, чем ожидала.

— Ну так позвони им, и пусть счета тебя не беспокоят. Ты ведь знаешь, деньги меня не волнуют.

Квин припомнила, как он старался щадить ее чувства с того самого злополучного дня в Сноу-Гэпе и с благодарностью ответила:

— Я знаю. Просто… У нас с Лаки нет возможности связаться друг с другом, а когда я однажды попыталась дозвониться до Даймонд, то получила от ворот поворот.

Квин нахмурилась, вспомнив, как неприязненно с ней говорила секретарша фирмы звукозаписи, которая организовывала выступления Джесса Игла. Впрочем, она тут ни при чем: наверняка в фирму постоянно звонят поклонницы Игла с просьбой позвать его к телефону, а сотрудники стараются оградить его от них.

— Мне, видимо, никогда уже не встретиться с ними снова, — сказала Квин и нарочито громко закашлялась, ибо голос ее дрогнул. Никакими словами не передать ту боль, которая терзала ее душу.

— Но почему? — спросил Коди. — Мне всегда казалось, что вы очень любили друг друга.

— Конечно, любили… то есть любим, — поправилась она, — но, когда Джонни умер, мы не могли оставаться в Кредл-Крике. Каждая из нас выбрала свой путь в жизни, и сейчас пока не ясно, где нам встречаться.

— Зачем же вы тогда продали свой дом?

Коди слишком мало знал о ее жизни, чтобы понять, в чем дело.

— Сложилась ужасная ситуация, — вздохнув, ответила Квин, — и если бы мы там остались, то просто не выжили бы.

Развернувшись, она ушла в дом, оставив Коди размышлять над сказанным. И хотя Квин никогда не жаловалась, он пришел к выводу, что Квин чувствует себя очень одиноко без своей семьи.

Теперь ему вспомнилось собственное детство. Коди был единственным отпрыском в семье военного. Он рос, не имея постоянного дома и чуть ли не каждый год меняя школу в зависимости от того, куда переводили служить его отца. Такой образ жизни стал для него нормальным явлением. Спустя два года после женитьбы на Клер родители его умерли один за другим с разницей лишь в несколько месяцев. Правда, к тому времени он уже стал жить своей жизнью, с головой уходя в работу и лишь урывками занимаясь семьей.

Подполковник Коди Боннер командовал эскадрильей, входящей в состав Пятьдесят девятого авиационного полка, расквартированного на военно-воздушной базе в городе Эглине, штат Флорида. Он был отличным офицером, но из ряда вон плохим отцом, поэтому после смерти Клер он чуть не лишился своих сыновей. Сейчас ему стало ясно, что ничто не могло бы возместить ему эту потерю.

Он вздохнул, сунул руки в карманы и вслед за Квин вошел в дом. Иногда жизнь складывается чертовски трудно.

Наступил вечер. Утомленные игрой, мальчики быстро проглотили еду, наспех приняли ванну и без лишних напоминаний отправились спать.

Очень скоро дом погрузился в тишину, которая нарушалась только далекими раскатами грома идущей стороной грозы. Время от времени в ночи раздавался скрип рассохшихся половиц и шелест гонимых ветром опавших листьев на веранде.

Беспокойно заворочавшись в постели, Квин потянулась за вторым одеялом, чтобы укрыться потеплее. Только-только она успела устроиться поуютнее, как вдруг раздался пронзительный, душераздирающий крик. Такого она прежде никогда не слышала.

Ни минуты не раздумывая, она вскочила с постели и, в чем была, бросилась по коридору в комнату Коди, думая лишь о том, чтобы поскорее вырвать его из кошмара, пока крик не разбудил детей.

— О, Коди! — прошептала она, подбегая к его кровати. — Я думала, с этим уже покончено.

Полностью пребывая в снившемся ему кошмаре и испытывая невероятные муки, Боннер, раскинув руки, лежал на спине. Ноги его подергивались, он обливался потом, несмотря на то что ночь была прохладной.

Квин залезла к нему в постель, легла рядом и обхватила его голову руками.

— Коди! Коди! Проснись!

Но ее восклицания не прервали мучившего его кошмара.

Осторожно и ласково она касалась его лица, чувствуя, как он напряжен.

Из горла его вырывались стоны и проклятия. Рука Квин скользнула ему на грудь, туда, где сильно и учащенно билось его сердце. Внезапно тело Боннера изогнулось, и Квин бросилась на него в отчаянной попытке удержать от падения на пол.

Она сделала это чисто инстинктивно, почувствовав, что его сон достиг кульминации и сейчас Коди начнет катапультироваться из самолета. Она решила поймать его и не дать упасть на землю.

— О Господи, Коди, проснись! Да проснись же! — шептала она, припав лицом к его груди.

Обвив его руками и закрыв глаза, Квин думала лишь об одном: когда он очнется, то почувствует, что не один и не в пустыне со своей мукой и болью. Она здесь, рядом с ним, чтобы вселить в него бодрость духа. И нет другого пути, чтобы дать понять ему: он не одинок. Она будет бороться за его жизнь… и за него самого.

Коди вздрогнул и очнулся. Последнее, что он помнил, приземлившись, было желание снять с себя парашют. Он тихо застонал и потянулся, чтобы избавиться от тяжести, давившей на него. На этот раз дело оказалось непростым: стропы крепко сжимали ему грудь. Он пошарил руками. Женщина! Он чувствовал ее нежную кожу и округлые формы и даже ощущал исходивший от нее запах шампуня. Странно! Раньше ему никогда не приходилось слышать, что когда люди умирают и попадают на небо, их встречают ангелы, от которых пахнет шампунем.

Он потянулся к голове, чтобы снять шлем, но никакого шлема не было. Пальцы Коди застряли в паутине шелковистых волос ангела, закрывавших ему лицо. Ухватившись руками за кудри, он вздохнул и открыл глаза.

Квин сразу почувствовала, что Боннер очнулся: он затих и как-то разом обмяк. И прежде чем она успела подняться, обеими руками вцепился ей в волосы. Она попала в плен к человеку, которого переполняла боль. Квин приподняла голову, и под покровом темноты, царившей в комнате, взгляды их встретились. Прежде чем он отвел взгляд, ей показалось, что она заглянула ему в душу.

— Квин… ты. — Он выпустил из рук ее волосы и закрыл лицо руками. — Что, черт возьми, случилось?

Квин едва сдерживалась, чтобы не погладить его по лицу. Это не составляло труда, когда он спал, но сейчас…

— Тебе опять приснился сон, — ответила она, пытаясь встать.

Не сознавая того, что делает, Коди схватил ее за запястье и с силой притянул к себе.

— Не уходи, — взмолился он и, выпустив запястье, провел по ее руке до самого плеча. — Не покидай меня, леди.

Сердце Квин сильно забилось, внутри все сжалось, и огонь желания разлился по всему телу. Он просил ее о том, к чему она еще не была готова.

Глаза обоих привыкли к темноте, и Коди уже смутно различал ее силуэт под старенькой ночной рубашкой. Его пенис напрягся и отвердел, тело ныло от давно сдерживаемого желания. Квин пробудила его не только от сна… Желание оказалось столь сильным, что ему непременно надо было дать выход.

Коди крепко сжал ее грудь рукой. Соски Квин тотчас отвердели, вызвав в нем новую волну желания. По телу Коди пробежала дрожь.

Квин, накрыв его руку своей, прошептала:

— Я не могу, — и отняла его руку.

— Почему? Ты мне не доверяешь? Я не причиню тебе никакого вреда, леди. Ты для меня значишь больше, чем любая женщина в моей жизни. Конечно, ты считаешь меня ненормальным, но…

— Нет! — Она закрыла ему рот рукой прежде, чем он успел закончить фразу. — Ты не ненормальный, просто ты сумел выжить. — В ее голосе звучала нежность, и он затаил дыхание. — Ты выжил… так же как и я.

Коди замер, ожидая, что вот сейчас она расскажет ему о себе то, что ему не удалось узнать за все время их знакомства.

— Ты мне не доверяешь? — тихо спросил он. Квин пожала плечами:

— Я никому не доверяю, даже себе.

Она закрыла лицо руками, и Коди подумал, что она плачет. Но в следующую же минуту Квин отняла от лица руки и расправила плечи.

— У нас ничего не было, и мы сами были никто. Мы были дочерьми картежника. Джонни любил нас, но не проявлял никакой заботы. Мне все время казалось, что я для него чужая. Мы никому не были нужны… я и мои сестры. Вот почему мы цеплялись друг за друга, и это сплотило нас. Нами пренебрегали и считали нас умственно отсталыми так долго, что я почти поверила в это. Когда же я достаточно повзрослела, чтобы отвергнуть напрасные обвинения, было уже поздно. О Господи, Коди! Неужели ты не понимаешь? Я не умею доверять, поскольку не знаю, что такое любовь.

Душераздирающее признание Квин заставило его вскочить, но он не успел удержать ее: она уже выбежала из комнаты. Он рванулся было в ее комнату, но внезапно понял всю тщетность своего порыва. Она только что открыла ему душу, теперь ему самому решать, стоит ли бороться за ее любовь. Сама она никогда не перейдет воображаемую грань дозволенного и не воспользуется шансом обрести любовь.

Ему не понадобится много времени, чтобы принять решение. Солдаты знают, как выживать. Он, Коди Боннер, выживать умеет. Он уже доказал это.

Коди вернулся в постель, лег и стал смотреть в потолок, ожидая, когда утихнет боль и он снова будет владеть собой.