Начавшийся с вечера сильный снегопад в предрассветные, утренние, часы прекратился. Следы на заснеженной грунтовой дороге не могли остаться незамеченными, как не мог остаться незамеченным и тот факт, что впервые за тридцать один год Патрик Муни, который разносил почту по всему Сноу-Гэпу и прилегающим к нему окрестностям, не явился на работу и не отвечал на телефонные звонки.

Его встревоженные коллеги, не теряя времени, позвонили шерифу, и Абел Миллер срочно выехал к дому Муни, расположенному у подножия гор, окружавших Сноу-Гэп.

Абел Миллер и не представлял себе никакой иной проблемы, кроме вполне вероятной возможности застрять в сугробах, так как телефонный звонок заставил его выехать из дома еще до того, как дорожные бригады приступили к расчистке снега.

Шериф осторожно вел машину по заснеженной дороге, но вскоре съехал на обочину, чтобы пропустить школьный автобус, совершавший свой утренний рейс. Он улыбнулся и приветливо помахал рукой знакомым ребятам, среди которых были и братья Боннеры. Благодаря колее, оставленной колесами автобуса, он мог вполне сносно доехать до места. Абел уже свернул к дому Муни, когда послышался сигнал проезжавшей мимо машины. За рулем сидел Коди Боннер, и Миллер, выбравшись наружу, приподнял шляпу, приветствуя его.

— Вы что-то рано сегодня! — закричал он Коди. — Опоздали на автобус?

Он громко рассмеялся своей шутке, и Боннер, улыбнувшись в ответ, махнул рукой и поехал дальше.

По мнению Абела, Боннер был хорошим человеком и достойно справлялся со своими многочисленными проблемами. В такое время трудно поднимать детей даже в полных семьях, а уж одному-то ох как тяжело! Шериф тут же вспомнил хорошенькую сестру Коди, которая на самом деле ему не сестра, и решил, что их связывает не только забота о детях.

Впрочем, пора приниматься за дело, и Абел направился к дому. Он почуял неладное, едва увидев приоткрытую входную дверь и двойную цепочку следов на снегу: одна вела к дому, а другая от него.

Взбежав на крыльцо, он с недоумением огляделся вокруг. Следы от дома вели к лесу.

— Что за черт? — громко спросил он и направился к двери. — Неужели старину Пата бес попутал и он заплутал? Абел пошире приоткрыл дверь и заглянул в дом:

— Эй, Пат! Это я, Абел! Ты дома? Никто не ответил, и в его душу закрался страх. Он вошел в дом и на мгновение застыл на пороге. Спустя секунду он выхватил из кобуры револьвер и, шагнув вперед, оторопел от представшей перед ним картины. Хорошо, что он не успел позавтракать перед выездом из дома.

Абел Миллер многое повидал за пятнадцать лет службы, но такое можно было увидеть, пожалуй, только в деревнях лаосских джунглей после очередной бомбежки.

Вся мебель была перевернута. Картины сорваны со стен. Телефонные шнуры с мясом выдернуты из розеток. На полу валялись разорванные пакеты с крупами и мукой. Почетный значок, который Патрик получил за двадцать пять лет безупречной службы в почтовом ведомстве, был сломан и поблескивал в камине.

Пробираясь в глубь дома, Абел тихо выругался, случайно поскользнувшись на закрытой консервной банке с тунцом. Но не прошел он и нескольких шагов, как ему все стало ясно: то, что осталось от Патрика Муни, лежало в луже крови в дверном проеме его спальни. Голова была повернута под немыслимым углом к туловищу. Такое мог сделать только сумасшедший и злой как черт бандит.

— Черт возьми, дружище, какая страшная смерть! — выдохнул Абел, встав на колени, чтобы пощупать пульс несчастного. Холодная рука уже закоченела, и шериф сразу понял, что им не удастся установить точное время смерти, так как в доме было очень холодно.

Резко поднявшись, Миллер быстро вышел из дома. Не теряя времени, он передал по рации все, что следует, и теперь ему не оставалось ничего другого, кроме как ждать следователя из отдела криминалистики, ведущего дела о насильственной смерти.

Спустя несколько минут в его машине зазвонил мобильный телефон, и он озадаченно схватил трубку:

— Алло?

Звонил диспетчер:

— Шериф… я решил довести до вашего сведения то, что нам сейчас передали по факсу.

— Неужели нельзя подождать моего возвращения? — раздраженно спросил Абел, стараясь отогнать от себя образ мертвого Патрика и с трудом сглатывая ком, застрявший в горле. — И потом, какого черта ты звонишь мне по телефону? Почему ты не воспользовался рацией?

— Чтобы избежать подслушивания радиолюбителей, — ответил диспетчер, намекая на то, что местные жители зачастую настраивают свои приемники на полицейскую волну, чтобы, не выходя из дома, быть в курсе всех событий. — Я подумал, вы не захотите транслировать это сообщение по радио, и к тому же оно имеет прямое отношение к тому, что вы только что обнаружили.

— Тогда валяй, — резко приказал Абел. Диспетчер начал слово в слово зачитывать текст, полученный по факсу:

— «Вирджил Стрэттон, белокожий, пятидесяти четырех лет, рост шесть футов три дюйма, вес двести сорок фунтов. Глаза карие, волосы седые, большая лысина. Особая примета: на левой щеке под глазом татуировка в виде паука. Сбежал вчера из Денвера во время перевода в другую тюрьму. Хорошо приспосабливается к любой обстановке. Есть основания полагать, что он попытается добраться до родных».

— О Господи! — воскликнул Абел, выслушав сообщение, и уткнулся лбом в рулевое колесо. — Ну и где же этот Стрэттон вырос?

— В небольшом городке Наггет высоко в горах, который уже стерт с лица земли. Городок построили на месте золотых приисков, и в конце шестидесятых годов о нем часто писали в прессе. — Диспетчер перевел дыхание, прежде чем продолжить: — Шериф, я нашел его на карте. Он расположен в горах между Денвером и Сноу-Гэпом. Мне кажется, нам придется столкнуться с большой проблемой.

— О'кей! Тогда предупреди администрацию о том, что он, вероятно, находится в нашем округе, и пришли мне людей на подмогу. У нас здесь разгуливает убийца, это неоспоримый факт. Если это Стрэттон, то надо учесть, что он прекрасно знает местность, способен выжить в любых условиях и вряд ли нам удастся найти его в горах после такого снегопада.

— Слушаюсь, сэр.

— Но… у нас нет выбора, придется выпустить бюллетень, что в окрестностях появился убийца. Давай действуй! Не хватало еще, чтобы здесь произошло еще одно такое же убийство. Ты меня понял?

— Да, сэр.

Связь прекратилась, и Абел вздохнул. Как легко испортить день» отдаваясь своей любимой работе. Он вылез из машины и двинулся рассматривать следы убийцы.

Отпечатки ног сохранились прекрасно, значит, Патрик был убит после снегопада.

Следы были четкими заиндевевшими, хотя ветер и утреннее солнце потихоньку разрушали их. Абел посмотрел в сторону леса и содрогнулся.

Бормоча что-то себе под нос, Коди сгребал лопатой снег с крыльца. Покончив с этим, он протоптал тропинку к «блейзеру».

Он уже привык к заснеженным дорогам и все же, воспользовавшись советом местных жителей, купил комплект цепей для покрышек, что позволяло ему бороздить глубокий снег во время регулярных поездок на военно-воздушную базу и Лоури.

При мысли о предстоящей поездке он почувствовал себя виноватым. Квин-то ведь считает, будто он ездит на базу для консультаций с психиатром, а на самом деле визиты к доктору давно прекратились. Просто он начал работать над проектом, предложенным Деннисом Маконом во время его недавнего визита.

Коди пока не дал согласие возглавить проект, но, судя по всему, даст. Участвовать в работе, да еще неподалеку от дома, весьма заманчиво. Но совесть не позволяла ему принять окончательное решение, поскольку покой его семьи целиком и полностью зависел от того, останется Квин или вскоре навсегда уедет от них. Он боялся даже начинать разговор на эту тему, ибо не имел права давить на нее, заставляя взять на себя еще большую ответственность. Эта женщина заслуживала лучшего.

Тихо выругавшись, Коди вновь принялся за дело. Любое его решение будет несправедливым по отношению к ней. Он совсем потерял сон, думая о том, как было бы хорошо заняться с ней любовью. Теперь возникла еще одна проблема. Как может он заставить женщину любить его и принять на себя обязанность воспитывать его сыновей, когда она совсем недавно сбросила со своих плеч ответственность за сестер?

Атмосфера между ними накалялась. Он томился от желания, читая то же желание в ее глазах. Он уже не маленький мальчик, чтобы не распознать страсть в глазах женщины.

Но вот разница в возрасте его беспокоила: между его сорока двумя и ее двадцатью девятью — целая пропасть.

В общем, просить Квин посвятить жизнь ему было выше его сил. Вот почему он со дня на день откладывал разговор с ней и продолжал поездки в Денвер.

Расчистив дорожку до самой машины и с облегчением вздохнув, Коди прислонился к дверце. Ноги его дрожали, легкие горели от морозного воздуха. И хотя уже пригревало солнце, морозец давал о себе знать.

Боннер внимательно посмотрел на небо и пришел к выводу, что снег пойдет только вечером. Он успеет съездить в Денвер и вернуться обратно до наступления темноты. Ладно. Он по расчищенной дорожке направился к дому.

Квин быстро отскочила от окна — он не должен знать, что она наблюдала за его работой. Она ощутила его мощь и силу по вздувшимся бицепсам и энергии, с которой он убирал снег. По самым мельчайшим приметам она научилась определять его настроение и предугадывать желания. Вот и сейчас Квин не сомневалась, что он хочет поскорее уехать.

Квин давно для себя решила, что он не любит оставаться дома с ней наедине, а после неожиданного визита Денниса Макона пришла к заключению, что Коди еще и жалеет о своей ранней отставке, скучает по небу и обществу своих товарищей-офицеров.

Разговор начистоту спас бы их обоих от лишних переживаний, но они продолжали молчать.

Остановившись у входной двери, Коди, прежде чем войти в дом, смел веником снег с ботинок. Квин недавно натерла пол полиролью, а он уважал чужой труд.

Квин вышла в холл, как только он закрыл за собой дверь, и застыла на месте, не в силах отвести от него взгляд: блеск его черных волос, горящие голубые глаза приковывали внимание, но настороженное выражение его лица вселяло в нее беспокойство. Так бывало каждый раз, когда он собирался уезжать.

— Уезжаешь? — спросила она, и сердце у нее заныло, поскольку выражение его лица стало виноватым.

— Надо прокатиться на базу, — ответил он. — Может, повидаюсь с Деннисом. Если помнишь, он звонил вчера вечером.

Коди взглянул на нее, и сердце его оборвалось. Она вся была полное смирение, и только в глазах читался упрек. Это чертовски разозлило его: значит, она подозревает его во лжи?! Но почему он должен что-то ей объяснять? В конце концов, это его личное дело! И в то же время его злило то, что она будет вот так вот стоять и не задаст ему ни единого вопроса. Просто в голову не приходило, что требовать чего-то она не умела.

А потому она стояла и ждала, когда он заговорит сам. Всю свою жизнь она слушала ложь Джонни, и, конечно, ничего страшного с ней не произойдет, если ей солжет еще один мужчина.

Она не стремилась любить этого крепкого темноволосого мужчину, но было уже поздно. Ее сердце прикипело к нему, а сердцу не прикажешь.

— Синоптики снова обещали снег, — сказала она. — Будь осторожнее.

Повернувшись, она вышла из холла, оставив его в луже растаявшего снега.

Вытерев ноги, Коди бросился за ней, не желая таким образом заканчивать разговор. Он догнал ее на пороге кухни.

— Может, тебе что-нибудь привезти? — спросил он. — Если тебе что-то надо… только скажи. К черту стыдливость!

Она улыбнулась, вспомнив, как несколько месяцев назад, когда она стала перечислять ему нужные ей вещи, он настоял, чтобы она сама поехала в город.

— Нет, спасибо, — ответила она. — У меня все есть. Он схватил ее за руку и развернул лицом к себе. Его пристальный взгляд завораживал ее.

— Но если ты что-нибудь захочешь, только скажи, и все будет.

У Квин перехватило дыхание, и она попыталась отвести глаза, но он следил за ней. В его вопросительном взгляде был какой-то скрытый смысл, и она не знала, что ему ответить. Закусив губу, Квин глубоко вздохнула.

— Хотеть и иметь не одно и то же, Коди. Я давно научилась не хотеть того, что не могу иметь.

— Кто сказал, что не можешь? Я что-то не видел, чтобы здесь кто-нибудь тебе в чем-то отказывал. По-моему, только ты и можешь отказать. Или я не прав?! — Коди говорил все громче и громче, пока не сорвался на крик.

— Господи, оставь меня в покое! — взмолилась она, закрывая лицо руками. — Как ты не понимаешь! Я ведь не нарочно. Я не могу позволить, чтобы играли моими чувствами, а потом выбросили как ненужную вещь. Я не могу жить обещаниями.

— Я тоже не могу, дорогая. — Сожалея, что накричал на Квин, Коди привлек ее к себе. — Я просто не знаю, что сделать, чтобы ты мне поверила.

Он нежно поцеловал ее в макушку и выскочил из кухни.

— Я вернусь домой до темноты! — крикнул он. — Будь осторожна!

И взлетел наверх, переодеться. Чуть позже он поехал в Сноу-Гэп по колее от школьного автобуса, оставив Квин наедине с ее страхами.

День не заладился для Коди с самого начала. После разговора с Квин на сердце у него было тяжело, и сейчас, пробираясь по заснеженной дороге, он пожалел, что не остался дома. Не повезло ему и в другом. Его желание перехватить ребят и избавить от утомительной поездки в школьном автобусе оказалось неосуществимым, так как из-за снежных заносов на дороге он часто попадал в пробки.

По радио в машине слышались только скрип и обрывки слов, и Коди стал крутить ручку приемника, в надежде послушать какую-нибудь приятную музыку, но в горах, да еще при такой погоде, это было маловероятно. И тут он поймал выпуск новостей и ясно расслышал последнюю фразу полицейского сообщения:

«…может быть вооружен и очень опасен».

Он нахмурился, пожалев, что не слышал все с самого начала, и его охватило легкое беспокойство. Правда, напомнив себе, что копы вечно передают плохие новости, он успокоился и выключил приемник, решив, что его это не касается и никоим образом не может быть связано ни с ним самим, ни с его близкими.

По его расчетам, до дома осталось проехать еще миль восемь. Хорошо, что по совету друзей он купил цепи: с ними ехать гораздо легче.

Добравшись до расчищенной части дороги, Коди с удивлением увидел несколько полицейских машин и «скорую помощь». Наверное, дорожная авария, а двориком Патрика Муни, где было полно машин и людей, полиция просто воспользовалась для удобства. Из перекрывавшей дорогу машины вышел полицейский и попросил его остановиться.

— Что случилось? — спросил Коди. — Кто-то попал в аварию?

— Ваше удостоверение личности, — козырнул, не ответив, полицейский.

Коди еще доставал из кармана бумажник, когда к машине подошел Абел Миллер.

— Все в порядке, — бросил он. — Я знаю этого парня. Личность, конечно, сомнительная, но, думаю, его пропустить можно, — пошутил Абел.

Улыбка шерифа была какая-то вымученная.

— Что происходит, Абел? Кто-то попал в аварию?

— Не совсем. — Абел поскреб небритый подбородок: не успел утром даже умыться. — Сегодня рано утром был убит Патрик Муни. Есть все основания полагать, что преступник — тот самый каторжник, который сбежал из Денвера. Псих, из тех, кому нечего терять.

Коди охватила тревога. Он посмотрел на часы, соображая, когда его мальчики должны вернуться из школы, и тут же вспомнил о Квин, которая осталась в доме совсем одна.

— Я, пожалуй, поеду. Надо вернуться домой до темноты.

Абел кивнул:

— Мы сегодня целый день транслируем по радио предупреждение о грозящей опасности. Думаю, в округе знают, что случилось, и приняли необходимые меры… но, к сожалению, за всех поручиться нельзя. Хорошо бы этот сукин сын направился прямиком в горы, избегая людных мест.

Коди рванул машину с места так, что шериф едва успел отскочить в сторону. Предчувствие, которое Боннер весь день пытался подавить, охватило его с новой силой.

— Господи, сделай так, чтобы с ней ничего не случилось! — взмолился он. — Пожалуйста, отведи беду.

Включив дворники, он прибавил газу и сосредоточил все свое внимание на дороге, стараясь не сбиться с пути. Неприятный скрип дворников на обледеневшем стекле и падающий снег словно насмехались над ним, заунывно повторяя: слишком поздно… слишком поздно… слишком поздно…

Коди уехал, и Квин осталась одна с ощущением надвигающейся беды, которое она сразу же попыталась заглушить, решив, что причина подавленного настроения в том, что она не умеет расслабляться. Давно пора отбросить детские страхи и просто любить этого мужчину, а там будь что будет.

После полудня снова пошел снег, временами такой сильный, что невозможно было разглядеть крыльцо и подъездную дорогу к дому. Она бродила из комнаты в комнату, не находя себе места И все чаще поглядывая в окно, надеясь, что мальчики благополучно доберутся до дома, а вслед за ними приедет и Коди.

Она продолжала уговаривать себя, что поддаваться страху глупо, что чувство полного одиночества вызвано идущим за окном снегом. Если бы она вдруг оказалась дома, то сестры наверняка посмеялись бы над ее дурацкими предчувствиями. О, как ей хотелось сейчас услышать их голоса!

Смотреть телевизор было бесполезно: изображение было плохим даже в ясный день, а в такую погоду и говорить не о чем. Коди давно обещал купить спутниковую антенну, но раньше у него руки не доходили, а устанавливать «тарелку» в такую погоду вообще безнадежное дело.

Включив на кухне радио, Квин ушла в другую комнату, и оно тихо играло, нарушая царившую в доме тишину. У нее не было настроения слушать песни о несчастной любви и разбитых сердцах. По мере того как усиливался снегопад, ее почему-то все сильнее охватывал страх.

Мысли о мальчиках, которые должны скоро вернуться, привели ее на кухню, и она занялась стряпней, забыв о своем страхе. Внезапно чьи-то шаги на крыльце заставили ее прерваться и взглянуть на часы. Для мальчиков что-то рановато. Значит, вернулся Коди.

— Слава Богу! — воскликнула она и, вытерев руки, направилась к входной двери.

Приветливая улыбка вмиг слетела с ее лица, когда сильный удар вышиб дверь из коробки. Дверь упала на пол, придавливая Квин. Падая, она ударилась головой о плинтус, успев подумать, что это вовсе не Коди…

Над ней склонился человек в грубом комбинезоне и парке, капюшон которой наполовину закрывал его лицо. С его усов и бороды свисали сосульки, снег лежал на плечах и за обшлагами рукавов.

— Ты не собираешься пригласить меня в дом? — спросил он и зашелся хриплым, похожим на рычание смехом.

Квин вскрикнула и попыталась подняться, но он огромным сапогом наступил ей на живот. Крик застрял у нее в горле, и она стала ловить ртом воздух. В глазах потемнело от боли, сознание помутилось, и она решила, что летит в вечность, чтобы встретиться там с Джонни.

В планы Вирджила Стрэттона не входило снова встречаться с людьми, но у того несчастного ублюдка, в доме которого он побывал рано утром, не было и половины того, в чем он нуждался. Вирджил взял там кое-какую одежду, немного продуктов, консервов, но ему нужны были ружья… и боеприпасы.

Он поджал губы и прищурился. Татуировка на его щеке в виде паука словно ожила, и паук пополз вверх. Он долго смотрел на высокую рыжеволосую женщину, распростертую у его ног, и вдруг, нагнувшись, схватил ее за грудь. В паху возник жар, он почувствовал голод другого рода.

Стрэттон провел на каторжных работах двенадцать лет. Это чертовски долгий срок. Может, захватить ее с собой? Если им удастся до наступления настоящей зимы забраться далеко в горы, никто никогда не найдет их там, а весной он уже будет в Канаде. Он пнул Квин в бок. К весне она или сдохнет, или забрюхатит, но это уже не его дело. Так или иначе он успеет попользоваться ею.

— О-о…х…

Тихий стон Квин не ускользнул от слуха Вирджила. Встав на одно колено, он намотал ее волосы на свой увесистый кулак.

— Очнись, сука! — заорал он, больно дергая ее за волосы. — И помоги мне собрать вещи. Мы отправляемся в горы, чтобы провести там медовый месяц.

Он снова резко и хрипло засмеялся, и его смех проник в сознание Квин, несмотря на сильную головную боль. Ее замутило, к горлу подкатила тошнота, но каким-то чудом ей удалось справиться с этим и подавить в себе панический страх. Что-то подсказывало ей; она не должна сопротивляться. Надо просто-напросто постараться выжить.

Она открыла глаза и посмотрела в искаженное злобой лицо. «Только бы не потерять сознание», — подумала она. Он протянул свою лапу и ощупал каждый изгиб ее тела. Квин дернулась и ударила его по руке.

Он расхохотался:

— Молодец, сука! — Он рывком поставил ее на ноги и заглянул в глаза. — Бей меня! Давай, вмажь еще разок! Старине Вирджилу это ох как нравится! Люблю, когда сопротивляются!

Глаза Квин теперь горели от ярости, она сжала кулаки. Главное, не дать ему возможности снова повалить ее на пол,

Сопротивление женщины заставило его задуматься: может, лучше свернуть ей шею, и дело с концом? Тащить ее за собой… Она только доставит ему лишние хлопоты.

— Бери все, что тебе нужно, и убирайся к черту, — сказала Квин, понимая, что здорово рискует, бросая ему вызов.

У бандита снова возникло желание убить ее, это было бы забавно. Но сначала дело.

— Мне нужны, — прорычал он, дернув ее за волосы и притягивая к себе, — одежда, ружья, еда и баба, хотя не обязательно в таком порядке. — Он снова громко расхохотался.

Слезы выступили на глазах Квин, когда он за волосы потащил ее в комнату, но она скорее бы умерла, чем заплакала. Этот человек сумасшедший, и он убьет ее, но ему не дождаться ее слез.

В течение нескольких минут все в доме было перевернуто вверх тормашками. В кабинете, в нижнем ящике стола Коди,

Стрэттон нашел ружье и пистолет. Не обнаружив пуль кроме тех, что уже были в оружии, он долго и громко ругался, угрожая убить Квин.

— Я же сказала вам, — спокойно, словно ребенка, убеждала его Квин, — что ничего об этом не знаю. Я здесь только домоправительница.

Он ударил ее кулаком в лицо, заставляя замолчать.

— Значит, ты пойдешь со мной! — закричал он в бешенстве. — Будешь управлять моим домом!

Квин едва не задохнулась от зловонного дыхания. Чтобы не спорить с ним, она просто закрыла глаза и постаралась не дышать.

— Открой глаза, сука! — закричал он. — Пора отправляться в путь. Надень пальто! Когда я уложу тебя, твоя задница должна быть горячей, а не холодной как лед!

Квин схватила пальто, и он поволок ее к двери. Впервые в жизни она пожалела, что уехала из Кредл-Крика. Там она знала всех врагов в лицо.

Снег, мягкий и пушистый, падал ей на лицо, охлаждая горевший на лице синяк и слепя глаза. Она поморгала, чтобы лучше видеть и знать, в каком направлении ее волокут.

Оглянувшись, она с горечью поняла, что падающий снег запорашивает их следы и надежды на помощь нет никакой.

Подумав о Коди, Квин вдруг потеряла хладнокровие и попыталась вырваться из железной хватки, но грабитель был гораздо сильнее, и она, поскользнувшись, упала в снег. Пнув ее под ребра ботинком, Стрэттон разразился проклятиями.

— Вставай, шлюха! — заорал он, рывком ставя ее на ноги. — И только упади еще раз! Я тогда завалю тебя на спину и приведу в чувство хорошо известным способом.

Его мерзкая угроза, сопровождаемая громким смехом, и рука, вцепившаяся в ее одежду снизу, говорили о том, что сопротивление бесполезно. Остается только молиться и надеяться на чудо. Может, ей удастся где-нибудь вырваться и убежать, а пока надо притвориться послушной.