Даша вернулась из Англии совсем другой: глаза её сияли от счастья, отчего казались ещё больше и выразительней. Саша оберегал её, ухаживал. У молодой женщины началась другая жизнь, в которой она была не замученной дамой бальзаковского возраста, а желанной кокеткой. Новые отношения повысили Дашину самооценку и мнение о себе. Она стала смелее, увереннее и как будто даже красивее…

Она рассказывала снова и снова, как прекрасен Лондон. Холодный, пасмурный, он очаровал молодую женщину.

– Он ещё лучше, чем я думала. Время там словно остановилось сотни лет назад, – восторгалась она, – даже в воздухе витает аромат таинственности и запах прошлого…

Даше казалось, что даже её одежда «пахла» Великобританией, а частичка сердца осталась там навсегда.

Все дни, которые влюблённые провели в загадочной Англии, Саша наблюдал за Дашей, её искренним восхищением тем, что ему казалось самым обычным, что он видел много раз, но не замечал ничего особенного. Мужчина получил огромное удовольствие, рассматривая Дашиными глазами хорошо знакомый Биг Бен, Лондонский Тауэр – сердце Старого Света – и Тауэрский мост. Они чинно прогуливались возле Букингемского дворца. А ещё бродили по тенистым тропинкам садов Хелигана. Чтобы попасть в знаменитые «Затерянные сады» пришлось совершить небольшое путешествие на юг Англии. А потом, спрятавшись в романтических гротах, они целовались. Видели деревья необычной формы, наклонившиеся почти параллельно водяной глади озера. Искали живую скульптуру, напоминающую лицо сказочного человечка, которая указана в путеводителе по вековой достопримечательности. Они словно шагнули в прошлое, в Викторианскую эпоху.

– То, что нужно, – восхищалась Даша, вдыхая полной грудью воздух старины, красоты, счастья…

Чтобы отметить Дашин приезд и послушать в мельчайших подробностях о её сказочном путешествии, женская половина большого семейства организовала небольшой девичник в гостеприимной бане родителей.

Сергей Петрович и Марина Андреевна «отбыли» на своём авто в очередной отпуск, к родственникам в Пензу, оставив хозяйство на детей. Девчата накормили поросят, птицу, дали сена корове и отправились в баню.

Дети были оставлены на мужей, Алёшка ночевал с дядей Сашей, а барышни расслаблялись в родительском доме.

– Я так счастлива, – то и дело прерывая рассказ, говорила Даша, – я никогда в жизни не была так счастлива.

И вдруг неожиданно для всех, и даже, наверное, для себя, добавила:

– Мне даже страшно…

– Почему? – удивилась Анька.

– За всё в жизни надо платить, и за это счастье придётся…

– Сплюнь, – испугалась Валя, – накличешь беду.

Даша не любила слово «беда». Она считала, что стоит его только произнести вслух и вот она, голубушка, тут как тут. Как-будто за углом только и ждала, чтобы позвали.

Зависело ли то, что произошло дальше, от вслух обронённого слова, или тогда уже Даша предчувствовала стремительно приближающиеся печальные события, но жизнь пошла совсем по другому сценарию, прямо противоположному тому, какой планировали главные герои этой истории…

Дорога в небольшое село Тополя оказалась не такой уж долгой. Адрес, куда еженедельно мотается отец, Яна выспросила так, за между прочим, стараясь не вызвать подозрений, у папиного друга Николая. Она долго сюда собиралась и вот решилась, когда узнала, что папа возил свою пассию за границу. Их отношения стремительно развивались, и девушку это пугало. Она не помнила, чтобы с папой случалось такое раньше. На горизонте появилась соперница… не только мамина, но и Янина.

Навигатор монотонным стальным голосом напомнил, что до цели путешествия осталось чуть больше 20 километров. Яна невольно залюбовалась пейзажем. Запорошенная снегом дорога заставила девушку сбросить скорость. Приветливо махали своими пушистыми лапами ели, закутанные в белоснежные шали. Они наклонились к самой дороге и заглядывали в тёплый салон. Впереди идущая машина оставляла за собой серебристо-синюю блестящую пыль, как лесной козёл из сказки про Серебряное копытце.

На кипельно-белой обочине снегири сбились в стайку – видно, из колхозной машины просыпалось зерно и радостные птицы атаковали кормушку. Испугавшись движущейся машины, крошечные пернатые дружно, ярким, выразительным тёмнокрасным пятном взлетели вверх и беспорядочно закружили над дорогой. Яна поехала ещё медленнее, залюбовавшись природной картинкой.

Уснувшие под толстым слоем снега поля отдыхали от весенне-летне-осенней тряски. Земля, укрытая снежным покрывалом, напоминала мягкую девственно-чистую перину из лёгких снежинок-пушинок, в которых отражалось солнце и они блестели, как драгоценная бриллиантовая крошка…

Из ниоткуда появившаяся вывеска сообщила: «Село Тополя». Яна медленно въехала в посёлок. Почему-то по телу пробежала дрожь, хотя в машине было тепло.

«Ну и что теперь?» – спросила девушка у самой себя. Зачем Яна ехала сюда, она не знала: познакомиться, поговорить, пригрозить, но сделать что-нибудь этакое, неординарное. Что это – неординарное, она за два часа пути так и не придумала.

Дорогу, ведущую в центр посёлка, сопровождали с обеих сторон высокие снежные сугробы. Они бессовестно захватили значительную территорию проезжей части. Щурясь от слепящего глаза зимнего солнца, Яна с интересом рассматривала деревенские домики, засыпанные снегом крыши, спрятавшиеся за солидным фасадом сараи. Дома расположились прямой линией подальше от проезжей части. Снежная поверхность была «изрезана» извилистыми тропинками. Для личных авто трудолюбивые хозяева прочистили широкие подъезды. Яна медленно ехала по узкой дороге.

«Ни улиц, ни номеров домов, – бубнила она себе под нос, – где искать эту Дарью Добарину?»

Папа в Москве. Это Яна знала точно. Он вернулся накануне вечером, довольный и счастливый. Яну раздражало его хорошее настроение, когда она была так несчастна и зла. Про маму он ничего не спрашивал и, сколько бы раз дочь ни начинала разговор о ней, менял тему.

Единственная дорога привела девушку прямиком к центральной площади посёлка, где были сосредоточены сельсовет, почта, медпункт и сельский магазин. Вот здесь-то Яна и разузнает, куда ей нужно ехать. На расчищенной площадке перед сельпо было многолюдно. Чтобы спросить дорогу, столичная гостья подъехала ближе. Невысокая женщина в зимнем кожаном пальто, эмоционально жестикулируя, что-то рассказывала двум стоявшим тут же, видимо покупательницам. Нижняя пуговица на пальто была оторвана из-за несовместимости размера верхней одежды и бёдер её обладательницы, капюшон съехал на затылок, короткие кудрявые волосы выбились наружу. В одной руке она держала пачку пельменей, а другой активно «дирижировала».

– А ещё успеваемость какую-то требуют… – издавала каркающие звуки женщина. Она не стеснялась в выражениях: – Малого моего придирками задолбали. – Она перевела дух и так же громко продолжила: – На уроках ничего не рассказывают по теме. Ин. яз. какой-то малолетка из райцентра вёл, а сейчас уже вторую неделю вообще нет никакого учителя, а ведь выпускной класс, б…!

И тут женщина обратила внимание на подъехавшую ярко-красную машину. Все присутствующие дружно повернулись и, совершенно не смущаясь, уставились на неизвестное авто в ожидании появления водителя.

«Вот это да! Что-то новенькое!» – размышляла одна.

«Отличный повод посплетничать, попутно придумать какую-нибудь сногсшибательную историю», – закружились идеи в голове другой.

«Это ж можно несколько недель обсуждать на каждом углу, со всеми подряд. А жизнь-то улучшается!» – радостно предвкушала третья.

Яна приоткрыла лёгкую дверцу БМВ, чтобы получить нужную ей информацию и… Мысль промелькнула совершенно неожиданно! Она с силой, не рекомендуемой для обращения с данной машиной, захлопнула её: в эту минуту, а точнее секунду, она поняла, как поступит. Ярким румянцем вспыхнули щёки: у неё есть вполне реальный план! Нет, информация всё же нужна, но другая. Яна нажала тонким пальчиком на кнопку автоматического стеклоподъёмника, мягко и бесшумно стекло провалилось вниз.

– Здравствуйте, – дружелюбно обратилась она к уставившимся на неё женщинам, – вы не подскажете, где здесь школа?

Через полчаса Яна Аверьянова сидела напротив директора сельской школы и незаметно её рассматривала.

«Лет около шестидесяти, это точно», – оценивала она свою будущую начальницу, подметив морщинистую кожу на лице. Женщина перебирала бумаги и как бы невзначай демонстрировала стильной гостье маникюр: мол, вот мы какие в деревне! Нисколько не хуже…

Излишне длинные гелевые ногти с кричащим рисунком смотрелись очень глупо на её дряблых руках, как и насыщенно-синие тени на веках и красная помада на губах. Наверняка много раз крашенные волосы, больше напоминающие проволоку, были собраны в высокую причёску. Тёмная юбка и светлая блузка дополняли имидж школьной директрисы. Она перевела взгляд с разложенных на столе Яниных документов на потенциальную претендентку на должность учительницы иностранного языка.

– Я вас правильно поняла, – она кашлянула, кокетливо прикрыв рукой с выразительным маникюром накрашенный рот, – являясь студенткой престижного московского вуза, вы хотите бросить учёбу в столице и преподавать в деревне?

Яну начала… Она искренне верила, что это само провидение подкинуло эту идею, и девушка воодушевлённо импровизировала, фантазировала, вживалась в интересную роль прямо на ходу. Всё складывается просто отлично! Она всё делает правильно!

– Войдите в моё положение, – Яна сделала умоляющее лицо, – меня только что оставил любимый человек прямо накануне свадьбы. Я хочу исчезнуть, сменить обстановку, забыться…

– Но бросать институт…

– Он учится там же, – Яна усиленно выдавливала из себя слёзы, – и я не собираюсь бросать учёбу. Я думаю об академическом отпуске…

«Клюнет, – азартно размышляла девушка, – у неё безвыходное положение, а тут такой подарок судьбы».

– Но почему вы выбрали нашу школу?

А вот тут уже опасно… Яна лихорадочно придумывала ответ:

– Я искала вакансии недалеко от Москвы, чтобы на выходных ездить к родителям, и наткнулась на предложение вашего отдела образования…

«А вдруг у них нет сайта?» – испугалась юная интриганка, но Ольга Павловна, так звали пожилую директрису, ответ уже и не слушала: лакомый кусочек, таких специалистов и в городских школах райцентра нет…

«Ну и пусть третьекурсница, можно по документам как практикантку провести. Конечно, долго она у нас не задержится, это понятно, но хоть на какое-то время вопрос с преподавателем английского и немецкого языка решится», – размышляла Ольга Павловна.

Кадровая проблема была основной головной болью директора школы. Не только этой конкретной, но и многих сельских учебных заведений. Чем только не заманивали местные администрации молодых специалистов на село: и солидными доплатами, и жильём, но кадровый дефицит так и оставался одним из самых актуальных на повестке дня. Молодёжь стремилась в город, где кипела, бурлила жизнь, а что деревня – тишина, покой, кругом леса да поля. К сожалению, ценность этих вещей понимаешь только с возрастом…

– Ну что ж, – Ольга Павловна внимательно посмотрела на сидящую напротив красавицу, – думаю, что ваше трудоустройство в нашу школу вполне реально. Когда вы сможете приступить, Марьяна Александровна?

– Хоть завтра, – заискивающим голосом вещала красотка, – и…

Стремительно развивающийся проект мести уже захватил девушку целиком. Она азартно и мгновенно придумывала новые штрихи к своей легенде…

– И ещё одна просьба. – Яна умоляюще подняла брови.

– Слушаю, – ответила Ольга Павловна.

– Меня с детства зовут Марина и, если вы не возражаете, пусть так и останется…

– Хорошо, – легко согласилась директриса.

На самом деле Яна во всех документах была записана как Марьяна. Это глупое имя ей жутко не нравилось. Она так и не смогла добиться ни от отца, ни от матери, кому обязана такой «честью». Выбирая золотую середину, она согласилась на Яну, и мало кто в её окружении знал полное имя девушки. Имя Яна не очень распространено, так что вдруг кто-то из тех, из-за кого замышлялась вся эта история, догадается раньше времени, кто новая учительница в сельской школе. Правда обязательно откроется, но это случится не скоро и только тогда, когда решит Яна, прошу прощения – Марина…

Бодро простучав по плиткам школьного коридора каблучками стильных туфель, «Марина» Александровна вошла в кабинет иностранного языка.

– Здравствуйте, я ваша новая учительница английского. Меня зовут Марина Александровна, – представилась она и внимательно оглядела одиннадцатиклассников. Где-то среди них он – сын той самой Даши, папиной любовницы.

На неё смотрели пятнадцать пар глаз: мальчишки с восхищением, девчонки с завистью. Яна знала себе цену. Даже сейчас, когда свой откровенный и дорогой гардероб она спешно поменяла на более спокойный и дешёвый, в деревенской глубинке она смотрелась очень эффектно.

– Давайте знакомиться, – учительница английского открыла журнал. Шутя и придуриваясь, девчонки и мальчишки отвечали с места «Я», когда Яна называла их фамилию.

Наконец произнесла:

– Добарин… Алексей…

Она задержала дыхание и не сразу взглянула на подростка. Класс продолжал хихикать. «Это мой враг», – крутилось в голове.

Алексей оказался симпатичным парнишкой, очень даже… симпатичным. Смущаясь, он привстал со стула и осторожно посмотрел в глаза молодой учительнице. Она ответила строгим взглядом. Нужно действовать, прямо сейчас!

«Я ему устрою райскую жизнь. Отличник он, видите-ли», – Яна выдала свою самую ледяную улыбку и продолжила перечислять фамилии.

– Ну что ж, – новоявленная учительница захлопнула потрёпанный классный журнал и продолжила (опрометчиво на русском): – Может, есть какие-нибудь вопросы ко мне?

– А вы замужем? – громко крикнул Егор Пашин, закоренелый троечник, и то при условии снисходительности преподавателей… Старшеклассники продолжали шуметь и хихикать.

Яна громко и строго ответила, переходя на английский:

– Не поняла вопроса, повторите, пожалуйста.

Теперь класс дружно смеялся над растерявшимся Егором, который не понял ни одного слова из произнесённых красавицей-англичанкой.

Яна-Марина была в восторге от этого приключения. Ей всё нравилось: и новое крошечное жильё в доме на двух хозяев, которое девушке, как молодому специалисту, предоставила местная власть. За стеной жила одинокая старушка – Нина Антоновна, в прошлом – доярка. За свой многолетний труд она имела все возможные награды: орден за заслуги перед областью, звания ветерана труда, заслуженного животновода России… Но на склоне лет осталась совсем одна: ей было около 70. Муж давно умер – подкачала печень, которую он с молодых лет тренировал алкоголем не особенно высокого качества. По стопам мужа пошёл и сын. Загруженная работой, имеющая авторитет ответственного труженика и высокую строчку в рейтинге социалистического соревнования, постоянный участник различных сельскохозяйственных выставок, она и не заметила, как единственный ребёнок стал регулярно употреблять спиртное. Сначала ради шутки, потом с более взрослыми друзьями, а иногда и один. Ему было чуть больше двадцати лет, а он уже был горьким пьяницей. Парень погиб в результате несчастного случая: ночью пьяный вышел на темную дорогу и не заметил стремительно движущейся машины.

Нина Антоновна целыми днями крутилась на улице. Её не пугали ни жгучий мороз, ни студёные ветра. Дела она находила где угодно. Без работы бабуля начинала хандрить и скучать.

– Труд – лекарство от всех болезней, – любила повторять Нина Антоновна, – работать надобно, тогда и о болячках думать не приходится и недуг отступает.

Старушка то возилась в курятнике, то подметала небольшой метёлкой заснеженные дорожки, ходила в магазин, болтала с такими же, как она, пенсионерками. В посёлке она пользовалась уважением за трудолюбие и порядочность. Несколько раз Нина Антоновна пыталась «пристать» с простодушным разговором к Яне, но девушка пресекла эти попытки однозначными ответами и равнодушным видом. Соседка отступила – подумаешь! Яна боялась, да и особо не хотела с кем-то сближаться – для этого нет ни времени, ни желания. У неё совершенно другие планы.

В очередной раз девушка поссорилась с отцом. Когда он узнал, что драгоценная, единственная дочь бросила институт и уехала в неизвестном направлении, пытался вразумить сумасбродку.

Яна заявила:

– Взрослая. Что хочу, то и делаю. У тебя своя жизнь, у меня своя.

– Зачем ты так, – спокойно возражал отец по телефону, – давай встретимся и поговорим.

– Я думаю, ничего нового мы друг другу не скажем…

– Ответь хоть, где ты…

– Со мной всё в порядке. Я работаю.

– Что делаешь?

– Пап, работаю.

– Шутишь, да?

Яна тоже подумала, что над ней подшутили, когда получила первую зарплату – её дамская сумочка стоила больше. Но девушка самоотверженно привыкала к новой жизни! Зато как весело!

Теперь у неё был совершенно иной быт. Каждый день – что-то новое. Например, уже целую неделю Яна носила… валенки, сдавшись под напором снежных сугробов, в которых проваливались тонкие шпильки. Не более чем месяц назад она бы с твёрдой уверенностью спорила, что этот деревенский атрибут теперь демонстрируется только в русском народном музее, но, оказывается, нет… С удовольствием каждое утро Яна опускала стройные ножки в удобные бесформенные валенки. Кстати, валенки принесла Нина Антоновна. Она молча поставила их на пороге Яниной половины дома после очередной безуспешной попытки девушки в модельных сапожках противостоять нечищеной дороге, гололёду и расстоянию.

Теперь Яна практически везде ходила пешком: на работу, с работы. Под ногами хрустел снег, когда рано утром молодая учительница спешила в школу. Он не таял, как в столице, под тяжестью ингредиентов, призванных растопить снежную массу. Белоснежный, переливающийся – он был повсюду. Машину Яна оставила дома, в Москве, чтобы лишний раз не будоражить её видом и дороговизной местных жителей. Неужели уже целый месяц прошёл? Алексею Добарину она успела поставить не одну двойку, а результатов пока нет. Хотя она сама не знала, чего ждала, а только злорадствовала, когда в его идеально-отличной выписке с оценками стояли двойки по английскому!

«Мне нужна наша семья, с родными мамой и папой. Я столько лет надеялась, и вот сейчас, когда мечта совсем рядом, отпускать её? Всё будет как всегда: так, как я хочу! Мне никто не помешает. Я уже столько сделала для достижения цели», – размышляла Яна, стоя у окна учительской.

Она наблюдала, как потенциальные выпускники, серьёзные и солидные в школьных коридорах, сегодня, вооружившись фотоаппаратом, резвились в рыхлых сугробах на стадионе за школьным зданием: старшеклассники с высоты хоккейных ворот прыгали в снежную перину. Алёшка был там, вместе с ними. Девчата добавили веселья, засыпав не успевших опомниться одноклассников ледяным пухом. Ребята с шумом бросились догонять хулиганок. Шли последние месяцы, когда взрослые школьники ещё могли чувствовать себя детьми, могли оправдать баловство детством. Яна поймала себя на мысли, что хочет туда, к ним, за двойное стекло оконного проёма, так же упасть в сугроб и смотреть в бесконечное, высокое, зимнее небо. Она всего-то года на два старше них.

Во второй половине дня ученики приходили сюда с коньками и на самодельном катке, который они, кстати, сами под руководством физрука школы заливали, оградив часть школьного стадиона бортиками, – играли в хоккей или просто катались. Бывало, что послеобеденного времени не хватало и тогда вечером объявляли борьбу сумеркам: устанавливали на самодельном катке прожектор, который отлично освещал зеркальную поверхность. Вечером сюда стягивались и взрослые: многие сохранили с юности навыки катания на коньках, а некоторые, не стесняясь, осваивали этот вид спорта в зрелом возрасте. В общем, место было очень популярным среди местного населения и востребованным. А до обеда это был обычный школьный стадион, на котором беззаботно резвились дети во время большой перемены.

Пришёл февраль и привёл с собой обильные снегопады и беспощадные ветра. Хозяин февраля жутко завывал в трубе, кидал в окна горсти мелкого снега, похожего на бисер. Получался противный звук, как-будто кто-то царапал стекло. Как ворчливый дед надрывно гудел старый газовый котёл, защищая тепло дома. За стеной притихла Нина Антоновна. Яна, завернувшись в тёплый светлый плед, смотрела телевизор. Выбор был невелик – 10 каналов. Ей было всё равно, что смотреть, лишь бы не думать о том, как она скучает по отцу, особенно сегодня, когда видела (издалека!) его машину и их вдвоём…

Рабочих каналов было не много, но, перебрав несколько, Яна остановила свой выбор на старом чёрно-белом фильме «Дело было в Пенькове». Она с интересом накладывала картинки из художественной картины на сегодняшнюю действительность и быт в сельской местности. На самом интересном месте, когда герой Вячеслава Тихонова закрыл в подвале зловредную бабку Алевтину, отключился свет. Яна недовольно ругнулась себе под нос и с усмешкой процитировала фразу из фильма: «После двенадцати ночи электричество добрым людям ни к чему».

К сожалению, это было не впервые, электропровода не справлялись с напором февральских ветров. В доме стало совершенно темно, фонари на улице тоже потухли. В тёплых шерстяных носочках, тоже от доброй соседки, Яна пробралась в крошечную кухоньку, нащупала свечи, спички. Из темноты выскочил уютный огонёк. Из старых, рассохшихся окон дуло. Пламя от свечи извивалось, подчиняясь этому лёгкому ветерку. Наблюдая за его бликами на стенах и потолке, которые в темноте казались намного объёмнее, Яна опять вспомнила папу… Она включила ноутбук, отыскала там презентацию, которую несколько лет назад делала на папин юбилей. На этих фотографиях они вдвоём: на море, когда Яна ещё совсем маленькая и толстенькая, во Франции, а вот первый раз в Великобритании, а здесь – дурачатся в музее восковых фигур в Питере, а это её самый любимый снимок: выпускной вальс в школе и шестнадцатилетняя Яна под руку с папой…

Девушка нащупала сотовый телефон и набрала папин номер. Как же часто она звонила ему раньше, а теперь…

– Да, – радостно ответил Саша, увидев знакомый номер, – привет, моя хорошая.

– Здравствуй, пап, – Яна так хотела его обнять, как раньше, чтобы он был только её. Она так сильно желала этого, представляла, что, кажется, даже почувствовала его родной – папин – запах совсем рядом. Слова вырвались сами: – Я так соскучилась.

– Я тоже очень-очень соскучился, – тут же отозвался Александр, – где ты? Возвращайся домой. Может, хватить капризничать?

– И всё будет как раньше?

– Лучше. Я познакомлю тебя с Дашей.

Яна вспыхнула: его слова были как пощёчина, которая отпечаталась на щеке и теперь от неё по лицу ползёт злой румянец.

– Ну почему, почему ты опять всё портишь, – закричала она в трубку и яростно бросила телефон. Там что-то ещё кричал папа, но она уже не слушала… Фотографии всё мелькали и мелькали на неестественно ярком в темноте комнаты экране ноутбука, а девушка, уткнувшись в плед, чтобы не было слышно надрывных всхлипываний, плакала под видеокадры их с папой счастливой жизни: ну почему не получается так, как она хочет! Раньше папа всегда ей уступал. Бубнил, поучал, но делал так, как хочет любимая дочь. Что случилось теперь? Неужели эта его Даша стала дороже Яны?! Девушке было себя очень жалко. Мысль казалась страшной и ужасной, она теряла единственного близкого ей человека. Яна плакала и плакала, и никак не могла успокоиться… Эта женщина ответит за каждую мою слезу, – повторяла девушка и рыдала дальше.

– Что-то случилось? – виновница горьких Яниных слёз – Даша – тихо подошла к Саше сзади, аккуратно ступая в тёмном коридоре. Свет так и не включили, ветер нагло хозяйничал на улице и электрики пока не могли справиться со стихией.

– Яна звонила. Мы опять поссорились.

– Это всё из-за меня, да?

– Я уже и не знаю, из-за кого или чего это всё. Какие-то глупые капризы, совершенно несвойственные моей дочери. Я даже не могу с ней поговорить, она не только понять, она и просто послушать меня не хочет… Мне кажется, что это уже совсем другой человек, которого я совершенно не знаю…

– Но ты же её по-прежнему любишь и ты старше, поэтому должен что-то предпринять, чтобы исправить ситуацию.

– Она же взрослая, разумная девочка, – Саша повысил голос, – как же так возможно, что мы не можем договориться! Я не понимаю, почему она так сопротивляется, тем более нет никаких реально важных предпосылок для такого категоричного упрямства. Детская вредность и всё!

– Если я – причина конфликта и ты рискуешь потерять дочь, может, всё изменить, пока не поздно.

Саша нашёл в темноте её лицо, коснулся мягкой щеки. В голосе зазвенел лёд:

– Ты хочешь меня бросить? Может, я тебе надоел?

– Нет, ты что, – Даша замотала головой, прижалась к нему, обняла напряжённые плечи, – но дети – главная часть нашей жизни, если не вся, и от их счастья зависит и наше. Мне невыносимо думать, что я виновата в вашей размолвке. Ты делаешь вид, что всё хорошо. Но твоя дочь несчастна, и я не могу этого не замечать. Это гложет изнутри, не даёт расслабиться и вздохнуть полной грудью. Ведь столько времени прошло, и никто из вас не уступает. Этот путь приведёт к ещё большему непониманию и куче проблем.

– И что делать?

– Не знаю. Может, мне попробовать поговорить с Яной?

– Ещё бы знать, где она…

Саша даже не представлял, насколько близко его дочь. Минут десять по заснеженной деревне пешком. Мимо высокой горки, которая раньше была совхозным подвалом. Сейчас здесь веселилась детвора – со звонким визгом скатываясь вниз…

Свет дали через час. Саша уехал домой, в Москву, в глубине души надеясь, что дочь звонила из их московской квартиры и сейчас ждёт его там для разговора. Ведь не просто так Яна ни с того ни с сего позвонила.

Даша всё думала об их разговоре и о Сашиной дочери. На душе было какое-то беспокойство и тревога. В тот день, когда Алёшка узнал, что в жизни мамы появился ещё один любимый мужчина, она сказала сыну, что если Алексей против, то они с Сашей расстанутся. Потом Даша засомневалась – не покривила ли она душой. Сейчас, думая о сыне, о Яне, о Саше и своих чувствах, она сердцем понимала, что, если бы Лёшка пропал или объявил маме войну, она бы пожертвовала своими отношениями ради сына, ради его спокойствия и благополучия…

Даша вошла в комнату к Алексею. Как только вернулось благо цивилизации – электричество, Лёшка затих в комнате с книгой. Он её дочитывал, а непредвиденное отключение света сбило его планы. В отношении учёбы, организации времени на уроки, любимых занятий спортом и чтения – у него был полный порядок. Но вот в бытовом плане – абсолютная безалаберность. Дашину сентиментальность быстро сменил гнев, когда она переступила порог Лёшкиной комнаты и споткнулась о разбросанные на ковре учебники. На маленькой мягкой кушетке были свалены футболки, рубашки, джинсы. Это молчаливое, а иногда и не молчаливое, противостояние у них длилось уже много лет: мама выговаривала за бардак в комнате, сын игнорировал. Оба выжидали, кому первому надоест и кто начнёт наводить порядок. Обычно это была Даша…

Парнишка, лёжа на диване, увлечённо читал и даже не обратил внимания на маму.

– Лёш, ну что за беспорядок опять в комнате! Школьную рубашку же можно повесить на вешалку, а не кидать как зря. Теперь гладить ещё раз придётся! Вот окончишь школу, уедешь учиться, кто будет каждый день твои вещи убирать!

Алексей не реагировал, Даша заводилась сильнее и сильнее и повышала голос:

– Посмотри, какая свалка: вещи все мятые! А почему учебники на полу? Тебе на столе места не хватает? Алексей! Я к тебе обращаюсь!

Сын перевернул страницу, поднял голову, отстранённо посмотрел на мать, которая держала в руках его вещи, помолчал немного, видимо соображая, о чём речь, и совершенно искренне выдал:

– Ма, да я сам в шоке!

Всё, что было в руках у Даши, немедленно полетело в Алёшку…

Яна открыла глаза, потому что в не завешенное шторами окно ярко светил уличный фонарь. Из-под пледа вылезать не хотелось: тут было тепло, мягкая бахрома приятно щекотала щёки. Она подтянула его ещё выше, под подбородок, и посмотрела в окно, на чётко-очерченный треугольник света: в его границах метались, кружились в безумном танце крупные хлопья снега…

«Марина» Александровна поставила Алексею Добарину очередную двойку. Он хорошо подготовился, практически без ошибок прочитал английский текст, но учительнице не понравилось произношение – два!

Даша готовила обед к приходу сына. Лёшка, не говоря ни слова, с порога прошёл в свою комнату и с чувством швырнул худенький рюкзак в угол. Мама пошла следом, осторожно заглянула в дверной проём:

– Опять двойка по английскому?

– Ага, – рыкнул парень.

Даша старалась не показать негодования, с которым она реагировала на эту ситуацию, англичанка (так называли в школе новую учительницу иностранных языков) явно невзлюбила его за что-то, но вот за что? Алексей был уважительным, уравновешенным юношей, целеустремлённым, неконфликтным, общительным. Признавал авторитет старших и учителей. Знал, чего хочет от жизни. Не страдал желанием утвердиться за чужой счёт.

– Может, мне в школу сходить? – осторожно спросила Даша. Она никогда этого не делала – не ходила в школу просить за сына, все десять с половиной лет, которые он учился на отлично. Только на родительские собрания.

– Мам, ну нет конечно, – буркнул расстроенный парнишка, – сам разберусь.

– Ну-ну, – Даша не успокоилась. Заволновалась. Всегда было тревожно, когда у сына намечались проблемы. Она же мама.

Техничка Верка, не скрывая злорадства, сообщила Яне:

– Опосля уроков вас директор в кабинете ждёт.

Помнится, Верка хотела подружиться с эффектной москвичкой. Искала встреч, грубо льстила молодой учительнице, преданно ходила следом.

Яна отреагировала резко и высокомерно:

– Иной интеллектуальный уровень не позволяет мне долго с вами общаться.

Верка не поняла и половины из сказанного, но почему-то обиделась…

«Марина» Александровна знала, о чём пойдёт речь в кабинете директора, и была готова к подобному разговору, подготовила аргументы. Ещё из коридора она услышала громкий голос Ольги Павловны. Она восседала на своём кресле как королева: с традиционным высоким пучком на голове, ярким макияжем и затейливым маникюром, в красной прозрачной блузке под горло и тёмно-синем шерстяном сарафане. Увидев в дверном проёме Яну, директриса резко махнула рукой, приглашая девушку пройти, и продолжила разговор на повышенных тонах:

– Та, Мартыновны девка. Не помнишь? Коли хромого дочь, – кричала она в трубку. В прежней жизни Яна бы в этот момент решила, что пожилая женщина ругается, но за время работы привыкла к несколько суетливому нраву начальницы, манере общаться на повышенных тонах, импульсивности. – Пусть приходит устраиваться. Заявление напишет. Нам технички нужны. Слышишь?

Яна была уверена, что директрису прекрасно слышно на другом конце провода. Даже больше – её и в противоположном конце коридора отлично слышно, и в спортзале…

Наконец Ольга Павловна положила трубку и обратилась к Яне:

– Давайте поговорим за закрытой дверью.

Девушка послушно закрыла дверь.

– У вас личная неприязнь к Алексею Добарину? – не считая нужным ходить вокруг да около, начала пожилая директриса.

Яна, изображая возмущение, ответила:

– Почему вы так решили? Конечно нет. Но если вы считаете, что я буду ставить ему пятёрки, потому что он отличник и чтобы не портить статистику школы, то этого не будет. На отлично Добарин не знает мой предмет, – произнесла заготовленную речь «Марина» Александровна, талантливо разыгрывая оскорблённое достоинство.

Девушка не ожидала, но Ольга Павловна улыбнулась.

– А вы, значит, претендуете на объективность? – иронично спросила она.

Яна гордо вскинула голову:

– Да.

– Сейчас вы утверждаете, что тройка Пашина тоже абсолютно заслужена? Да он ни одного слова на английском правильно не произнесёт, а судя по вашим оценкам, предмет Егор знает лучше Алексея Добарина? – Ольга Павловна слегка наклонила голову и вцепилась взглядом в молодую учительницу. Наверное, именно так директора смотрят на провинившихся учеников. Да, поторопилась Яна с ходу «вываливать» свои аргументы. Нужно было выждать время. Девушка поёжилась от строгих глаз пожилой женщины. Она лихорадочно соображала, что говорить: «Да уж, не так и проста эта деревенская клуша. Может, одеваться стильно она и не умеет, но руководит на пять с плюсом». В бешеном вихре мыслей, которые кружили в голове Яны, вдруг родилась одна совершенно абсурдная идея. Потом девушка думала, откуда она появилась, эта мысль, которая позволит значительно приблизиться к врагам. Ведь заранее Яна этого не планировала – о мести постоянно думала, но конкретного плана не было. Он формировался под гнётом сложившихся тех или иных ситуаций и предлагаемых обстоятельств. Вот и сейчас.

– Может, мне позаниматься с ним дополнительно? – понимающе закивала молодая учительница. – Чтобы не краснеть потом за его отличную оценку. Пашину вряд ли пригодится английский, и его тройку никто проверять не будет, а с пятёркой Добарина – сложнее.

«Чудненько, – размышляла Ольга Павловна, разглядывая подчинённую, – никто тебя за язык не тянул. Зато теперь у Алексея будет личный репетитор высокого уровня и бесплатно!»

Вслух же она спокойно ответила:

– Хорошо, Марина Александровна, так и поступим.

И, сделав паузу, добавила:

– Надеюсь, я была с вами не слишком резка?

«Ничего себе, какие реверансы!» – удивилась про себя Яна.

– Нет, нет, что вы! – затараторила она, демонстрируя покладистость и послушание. Работа ей ещё нужна и ссориться с начальницей рано, а иначе москвичка высказала бы ей всё: и о её гардеробе, и манере одеваться, и провинциальной наивности. – Я могу идти?

– Конечно, – кивнула головой директриса и тут же забыла о Яне. Она вздохнула, взяла телефонную трубку и стала набирать номер: районному отделу образования нужно было передать очередную статистическую информацию, к улучшению качества обучения особого отношения не имеющую, считала Ольга Павловна, тем не менее крайне срочную.

Девушка тихо закрыла за собой дверь в просторный директорский кабинет и пошла в класс английского языка, громко цокая каблуками. Длинные стройные ноги были спрятаны в узенькие брючки, а приталенный пиджак украшал яркий шёлковый шарфик. Ей вслед завистливо посмотрела Верка:

«Красивая, умная. Говорит-то как!» Правда, Верка не всегда понимала о чём…

Шестой урок – урок английского языка – закончился. Одиннадцатиклассники ловко собирали книги с парт и убирали в рюкзаки, торопясь удрать домой.

– Добарин, задержись, – обратилась Яна к Алексею.

Лёшка покорно хлопнулся обратно на стул.

– Как я понимаю, ты претендуешь на «красный диплом»?

– Не обязательно, – коротко ответил парень, – как получится.

«Ух ты, какие мы гордые, – хмыкнула Яна, – все хотят быть лучшими, тем более когда столько сделано для достижения цели».

Лёшка не понимал, к чему этот разговор, но, сопоставляя несколько подряд двоек с этим разговором, насторожился. Может, эта крутая москвичка хочет денег? Ни за что! Алексей внимательно посмотрел на учительницу: ну и что дальше?

– По английскому ты значительно отстаёшь. Согласен со мной?

– Это вы так считаете.

– А ты думаешь по-другому?

– Я думаю, что почему-то сильно раздражаю вас и вы решили испортить мне жизнь.

Алексей в упор посмотрел на красотку. Яна даже растерялась в первую секунду, чуть не отвела глаза! Не ожидала, не ожидала. Она считала его тихим ботаником, молчаливым и покладистым, а тут такой вызов. «Молодец, смело!» – думала она.

Лёшка встал из-за парты: высокий, спокойный, безразличный. Даже девятисантиметровые каблуки Яны не давали превосходства в росте. Она начинала злиться и терять самообладание. Этого ещё не хватало! Вдох-выдох. «Раз-два-три», – посчитала она.

– Это не так. Я просто хочу добиться от тебя идеального знания предмета.

Лёшка улыбнулся во весь рот:

– Ага. Я так и подумал.

Он издевается!

Резко распахнулась дверь, и в проём заглянула Лёшкина одноклассница – Тонька:

– Лёш, ну ты идёшь?

Потом она увидела строгую Марину Александровну и тише добавила:

– Ой, простите. Я думала, тут нет учителей…

– Тонь, иду, иду. Пять минут, – не обращая внимания на педагога, ответил парень. Дверь закрылась.

Яна разозлилась окончательно. Вот бы сейчас папину выдержку ей! Этот малолетка её игнорирует! «Подожди у меня. Всё только начинается! Я тебе устрою райскую жизнь!» – кипятилась девушка.

– Итак, Добарин, вот тебе методичка. Пять первых упражнений ты должен выполнить к завтрашнему дню. Тогда посмотрим, где у тебя слабые места и будем исправлять ошибки.

Алексей взялучебник. Открыл его: пять упражнений – это слишком много… Он взглянул на Яну.

«Ну же, давай, скажи, что до завтра ты не успеешь. Попроси меня сократить задание», – злорадствовала учительница Лёшка спокойно закрыл учебник:

– Это всё?

– Да Вспыхнула Яна.

Парень сунул книжку в рюкзак и спокойно вышел из кабинета. Девушка злилась, и злилась, и злилась. Она отвернулась к окну. С силой дёрнула ручку и открыла его, чтобы охладить горящее огнём лицо. Мартовский тёплый ветер ворвался в душный класс. На школьном дворе шумели одиннадцатиклассники: толкались, смеялись. Из школы выбежал Алексей. Ровесники приветствовали его улюлюканьем и шутками, а потом они все вместе отправились восвояси.

На следующее утро, а было это 7 марта, на столе красивую англичанку ждали бордовые розы, ведь завтра женский праздник.

Рядом лежала небольшая коробка конфет «Dove». У 11-го класса начался урок. Яна настояла, чтобы каждый из ребят взял себе по золотистой конфете. Затаив дыхание, ребята разворачивали блестящую фольгу и читали вслух. Классная красавица – Маша Ярцева – прочитала: «Улыбка – кратчайший путь к сердцам людей». Егор Пашин: «Когда ты веришь во что-то, можешь свернуть горы», Тонька: «Тебя ждёт интересное знакомство. Сумей им воспользоваться». Цепочка пожеланий вереницей тянулась от ученика к ученику… Получилась забавная игра. Ребята смеялись, по-доброму подшучивая друг над другом. Затем Лёшка прочёл: «Разум подскажет правильный путь, а сердце – верный. Всё только начинается…»

– Теперь вы, Марина Александровна, – веселились ребята.

Слегка помедлив, Яна развернула золотинку. В идеальной тишине классной комнаты было слышно, как шуршит тонкая фольга.

– «Главные барьеры в жизни мы ставим себе сами. Всё в твоих руках. Подумай ещё раз…»

– Вау!

Яна сама не ожидала, что ей будет настолько приятна эта шуточная возня, глупости, написанные в сладких обёртках, и недорогие цветы. По окончании уроков она аккуратно вытащила из вазы колючие розы и забрала домой. Такие же букеты ребята подарили всему женскому персоналу школы.

По горкам, где ещё вчера белел снег, потекла вода. Небо пугало своей невообразимо чистой голубизной, на которой чётко вырисовывались острые ветки обнажённых ещё деревьев. Задышала земля, скинув тяжёлое снежное покрывало. В воздухе повис головокружительный весенний аромат. Он пах по-особенному, по-весеннему, по-апрельски.

Лёшка усиленно зубрил английский. Что задания англичанки уже далеко вышли за школьную программу, он прекрасно понимал, но не спорил, не ныл, а учил. В деле упрямства и противостояния он был ассом. На маме было проверено много раз. С учительницей, конечно, труднее приходилось, но пока он выигрывал их тихую, негласную войну.

Даша придирчиво смотрела на сестру и племянницу в розовых бантах, ярко-красном платье с блёстками, бордовых колготках. На ушах яркие клипсы и крупные бусы на шее. Аня надела облегающий свитер с глубоким вырезом, короткую вельветовую юбку и колготки в ромбик, отчего стала похожа на Арлекино.

Девочки собирались в цирк, который традиционно с наступлением весенних солнечных дней приезжал в райцентр. Около городского парка натягивали шатёр, звучала весёлая музыка, приглашая детей и взрослых на представление. Для небольшого города, не избалованного праздничными мероприятиями, – это было событие, и Даша вызвалась подвести родственников.

– Тебе не кажется, что это слишком? – робко спросила Даша, указывая на клипсы племянницы.

– А ты у нас теперь икона стиля, – огрызнулась Аня.

Даша удивлённо посмотрела на сестру, услышав в её голосе обиду и раздражение.

– Ты обиделась, что ли?

Аня не принимала критику. Ни от сестры, ни от друзей, вообще ни от кого. Она всегда жила легко, перепрыгивала через проблемы как стрекоза. Возникающие сложности решали родители, муж, родственники, подруги – кто угодно, только не она.

Последнее время сёстры часто ссорились. Аня злилась, когда речь заходила о Дашиной новой машине. А маленькая норковая шубка, в которой Даша вернулась из Лондона, действовала на сестру как красная тряпка на быка. Подруга Лена тоже всё реже откровенничала.

Даша всегда была серой мышкой: нетребовательной, неконфликтной, ненавязчивой, уступчивой. И Лена, с позиции своего благополучия, опекала робкую, незаметную подругу. Искренне переживала, когда Даша была одинока. Но теперь она стала совершенно другой – яркой, уверенной в себе, как-будто и моложе стала. Лену это почему-то угнетало.

Счастливая Даша гнала из головы мысли о том, что это обычная женская зависть. Эти люди были ей очень близки, и потерять их дружбу Даше ой как не хотелось. Она тоже частенько ловила себя на нехороших мыслях, когда состоятельная Лена, которая с первого дня замужества не работала, показывала дорогие стильные обновки. Даша не могла себе позволить такие… до недавнего времени. Сейчас же в её гардеробе появились дизайнерские вещички не только из отечественных, но и известных европейских домов моды.

«Из-за дорогих вещей же не теряют близких подруг», – успокаивала себя молодая женщина. Зато с Сашей всё было хорошо. Они прекрасно ладили, и чем больше времени проводили вместе, тем больше им это нравилось.

В начале апреля Лёшке исполнилось восемнадцать.

Рано утром, 10 апреля, на неровных выкрашенных стенах в школе неизвестно откуда появились разноцветные листовки с фотографией виновника торжества и пожеланиями. На снимках были картинки из жизни класса, где учился именинник.

– Обалдеть, ребят, спасибо, – растроганный Лёшка благодарил одноклассников, – сегодня вечером все встречаемся у меня.

Накануне дядя Саша привёз эксклюзивный торт в виде футбольного мяча из Москвы. До поры до времени сладкий сюрприз был спрятан у бабушки.

Яна затаилась. Она перестала ставить Алексею двойки на уроках. Давала индивидуальные задания и тестировала отдельно. Ольга Павловна была счастлива: первый золотой медалист за последние двадцать лет школьной летописи! Яна поставила себе цель – узнать парнишку получше, а потом ударить в самое больное место. Будет больно ему, будет больно и его матери. Со старшеклассниками девушка незаметно для себя подружилась. Ведь были они практически ровесниками: говорили на одном языке, имели похожие интересы, даже слушали одинаковую музыку. В конце месяца ребята пригласили её на городской стадион. Там должен был состояться первый матч футбольной серии, которую венчала большая игра накануне последнего звонка в мае. В турнире участвовали старшеклассники и выпускники десяти школ района. Юные спортсмены встречались в футбольных поединках на протяжении месяца. И это тоже была традиция, которую завели несколько лет назад сами дети – любители футбола, единомышленники. Администрация района поддержала здоровое начинание подростков и материально – организовав денежные призы, и морально – предоставив организаторские услуги и городской стадион с отличным газоном.

В финале встречались самые сильные команды. В фаворитах были, как правило, команда Тополинской сельской школы, капитаном которой был выпускник прошлого года Юрка Шубин, и городской средней школы № 1.

Воздух был ещё прохладный, как всегда в апреле, но ни дождь, ни холод не могли отменить первую игру сезона. До начала футбольного поединка соперники приветливо пожимали друг другу руки. Ведь все они – друзья и знакомые. Совсем скоро многие из них разлетятся кто куда, станут взрослыми и самостоятельными. Череда футбольных матчей для них была ещё одной возможностью собраться вместе, поговорить, поведать о своих планах на будущее, а футбольная игра добавляла азарта и ярких впечатлений в эти встречи.

На стадионе трибуны были забиты до отказа: практически все учащиеся района, учителя, родители, представители администрации, даже корреспондент районной газеты. Турнир был очень популярным среди местных жителей.

Яна следила за Алексеем: к нему подошла женщина в узких джинсах и короткой стёганой курточке. Волосы её были собраны в аккуратный высокий хвост. Яна с досадой отметила выразительную талию и красивые бёдра, когда Даша поднялась на цыпочки, чтобы обнять Лёшку, и куртка приподнялась.

Девушка упёрлась руками в колени и замерла, внимательно разглядывая злейшего врага.

– Так вот ты какая – Даша Добарина, – выдохнула Яна.

Даша что-то сказала Лёшке на ухо, и он, развернувшись, стал искать кого-то на скамейках болельщиков. Увидел Яну, взял мать за руку и направился прямо к ней.

«Что делать? Они же идут ко мне! Бежать! Сейчас же бежать!» – девушка невольно попятилась и больно упёрлась в следующую за ней скамейку.

«А бежать-то некуда. – Яна разозлилась, разозлилась на себя: – Кого я испугалась-то! Это им надо меня бояться!»

Она вызывающе вскинула подбородок и сделала шаг им навстречу.

– Марина Александровна, знакомьтесь – моя мама, – это Лёшка сказал и добавил: – Она очень хотела с вами познакомиться.

– Здравствуйте, – приветливо улыбнулась Дарья Сергеевна. – Значит, вы и есть та самая Марина Александровна?

Мальчишки разминались на стадионе. Лёшка убежал к ним. До начала игры остались считанные минуты.

– Добрый день, – отчётливо произнесла Яна. В её голосе звучала сталь. Даша почувствовала то, о чём говорил сын постоянно, – её неприязнь. Женщина даже не смогла скрыть удивления. А Яна злорадно наблюдала, как довольная улыбка исчезает с Дашиного лица. И что дальше?

Но тут просвистел свисток, извещающий о начале игры. Даша ушла в другой сектор, где расположились родители, а Яна поднялась к своим воспитанникам.

Девчонок-одиннадцатиклассниц рядом на скамейке уже не было. Они бегали вдоль кромки поля: кто с фотоаппаратом, фиксируя интересные моменты, кто просто подбадривал своих фаворитов. Вообще неравнодушных людей на бровке скопилось много. Игра была в самом разгаре. Футболисты в красных и жёлтых футболках носились по полю. Яна залюбовалась и даже удивилась: неожиданные и точные пасы, красивые голы. Она собиралась изображать ледяное равнодушие на трибуне, но чем дальше, тем хуже у неё это получалось. На поле играли хорошо знакомые мальчишки, которые раньше были для неё просто учениками, а теперь перед ней – спортсмены. Яна даже не замечала, как сжимает кулаки, когда в сторону ворот, которые защищал Ромка Сабин, её подопечный, летел мяч. У Ромки были проблемы с произношением некоторых английских букв, он краснел и терялся, когда Марина Александровна вызывала его к доске и просила прочитать сложный текст на уроке. Но как уверенно он держался сейчас, на поле.

– Я возьму, – громко кричал вратарь Сабин, а потом самоотверженно кидался на летящий прямо в него мяч. До сегодняшнего дня Яна и не представляла, как это здорово! Как это захватывающе! Она отыскала глазами Алексея. Он раскраснелся – его щёки стали цвета красной футболки. Юноша был нападающим и уже в первом тайме забил гол.

Результат игры заядлые болельщики предсказали накануне – команда «Дикса» городской школы № 1 вряд ли могла составить конкуренцию ежегодным фаворитам – Тополинской школе, тем не менее обилие незаурядных игровых моментов сделало первый матч сезона напряжённым и интересным. Прозвучал финальный свисток: итог игры – 3:1. Юные футболисты обнимались, хлопали друг друга по плечам. Рядом крутились счастливые болельщики.

Яна получила огромное удовольствие. Она забыла о «своей великой миссии» здесь, об интригах. Девушка была в самом центре послематчевых событий: эмоционально обсуждала результаты со своими учениками, которые стали сегодня для неё просто ровесниками, друзьями.

– Какой хороший сегодня день! – говорила она ребятам. На некоторое время она стала той прежней беззаботной, счастливой, открытой Яной. Лёшка был поражён и вечером, когда мама стала говорить о его учительнице как о снежной королеве, даже позволил себе с Дашей не согласиться.

– Ты же сам мне об этом говорил месяц назад, – удивилась мама, глядя на довольную улыбку сына…

– Теперь никуда она от меня не денется, – убеждал себя Саша, внимательно рассматривая дорогой бриллиант.

– Простите, что? – заглядывая в глаза солидному покупателю, спросил консультант ювелирного салона.

– Нет, нет, ничего, – Саша уверенно захлопнул бархатную коробочку и сказал: – Беру.

Он решил сделать Даше предложение. Всё откладывал до разговора с дочерью, но, так как он мог состояться очень не скоро, решил не ждать благословения Яны. Саша всё продумал: купил на майские праздники билеты не куда-нибудь, а в Париж. Там и подарит любимой обручальное кольцо. Он волновался, ведь давным-давно решил для себя, что в его жизни больше не будет никаких жён. Но появилась Даша и порушила все его принципы…

«Поженимся, увезу её в столицу, – мечтал он, – выберем вместе квартиру – большую, как Дашка любит. Она всегда будет рядом. Лёшка поступит в свой медицинский. И с Яной помиримся: когда они познакомятся, дочь поймёт, какая моя Дашка классная. Всё будет хорошо».

Саша тогда не знал, что всё случится с точностью до наоборот.

Весна – особенное время года. Кажется, что в природе происходит чудо. Кончается холодная монотонная ночь, наступает новый день и всё новое, молодое: трава, листва на деревьях, птицы. Беспричинно хорошее настроение у людей, и хочется обнять весь мир! В воздухе витает ветер добрых перемен…

Ожили поля. По ним трактора тащили за собой тяжёлые плуги, которые безжалостно разрезали чёрную землю, как нож талое масло. Она выворачивалась наизнанку, источая свой, невозможно восхитительный, запах!

Статные аисты хозяйничали на рыхлой почве в поисках чего-нибудь съедобного, деловито ступая длинными ногами по мягкому полю. Их было так много! Они не боялись ни гудящей техники, ни людей. А работа в поле кипела. Для сельских тружеников наступила самая горячая пора. Успеть нужно много, пока капризная погода благосклонна. От их оперативности во многом зависит осенний урожай. Опытные механизаторы с азартом взялись за дело, как будто первый раз они в поле. А ведь таких посевных у каждого на счету больше дюжины. На любой горке они знали все изгибы, повороты, ямки.

Посёлок стал совсем другим. Оживились деревенские улочки. Тут и там загудели мотоциклы – подростки, несмотря на холодный воздух, уже обкатывали после зимнего застоя свои взрослые игрушки. Сельские жители всё свободное время проводили на свежем воздухе. Разделись – сняли с себя тёплую одежду – и активно принялись наводить порядок на своей территории: убирали прошлогоднюю листву, мусор, копали огороды. Так же и в школе: ученики после основных уроков выходили на пришкольный участок и облагораживали клумбы, делали грядки, обкапывали кусты смородины, подстригали декоративный шиповник на центральной школьной аллее. Принимали участие все: и школьники, и учителя, и директор школы, и… москвичка – Марина Александровна. Она усиленно старалась соответствовать восьмикласснику Мишке Юдову, который разравнивал грядки, и в первый же день так намучила граблями руки, что вечером без сил повалилась спать. Нина Антоновна в это время ещё вовсю возилась на овощнике.

На другой день Яна не смогла так рано сбежать спать, раз старушка ещё копошилась в их общем палисаднике.

«Придётся помогать», – раздражённо подумала она, заходя в дом. Яна скинула туфли-лодочки, крупными горохами блузку и тёмно-синюю юбку – ровно на два пальца выше колен, надела удобный найковский спортивный костюм, сунула ноги в кроссовки, глубоко вздохнула и отправилась совершать трудовые подвиги – чего только не сделаешь, чтобы вернуть себе папу!!!

На майские праздники в посёлок понаехало столько народу! Количество машин в деревне увеличилось многократно. Кто-то сбежал из города в собственный домик в деревне – открыть дачный сезон, но большинство – городские жители, приехавшие к родственникам отдохнуть и, между делом, помочь по хозяйству, например посадить картошку, а вечером традиционно поболтать под коньячок и шампур шашлыка с зеленью, и обязательно на улице.

Воспользовавшись длинными выходными, Саша увёз Дашу во Францию. Она не хотела, ссылаясь на большие весенние хлопоты по хозяйству. Но Лёшка самоотверженно взял на себя значительных размеров палисадник. Но только два дня спустя он приступил к выполнению обещания – обкопал наклюнувшиеся многолетние цветы, подготовил землю для однолеток.

«Успел», – довольно подумал юноша, глядя на часы: до очередного индивидуального урока английского осталось больше часа. Он принял душ, переоделся, как ответственный и, на сегодняшний день, единственный хозяин, закрыл дом на ключ и отправился в школу. Кроме сторожа, там никого не было. Лёшка удивился, ещё раз сверил часы, подождал ещё полчаса и отправился к непунктуальной учительнице. Ведь предлагал же он ей отменить занятия на выходных, но эффект получился обратный: она возмущённо ответила:

– Не обсуждается. Перерывов не будет.

Марина Александровна увлечённо ковырялась в палисаднике – сажала георгины.

– Здравствуйте, – громко крикнул Алексей. Из-за угла дома выглянула Нина Антоновна (она живёт, что ли, на улице?!).

– Здорово, коль не шутишь, – ответила старушка, – чего пришёл?

Яна вздрогнула:

«Какой сегодня день? Сколько времени? Ужас! Как я выгляжу?» – лихорадочно соображала она.

– Добрый день, Марина Александровна, – Лёшка улыбался, – вы забыли, да?

Конечно, она забыла про дополнительные занятия с ним. Ни разу даже не вспомнила за два выходных дня – увлеклась садоводством.

Встав с коленок и подтянув водолазку, Яна заносчиво ответила:

– И ничего я не забыла, просто не уследила за временем.

Алексей был в восторге от её замешательства.

– Разумеется. Я так и понял. – Он уже откровенно веселился. – Наверное, думаю, Марина Александровна сняла свои дорогие часы, – и он многозначительно посмотрел на руку Яны (часы были на месте), – и просто не знает, сколько сейчас времени.

– Издеваешься, да? – кипятилась девушка. Нина Антоновна с интересом и удивлением наблюдала за этой перепалкой: «Она же его учительница! Или подружка?»

– Ну и забыла, и что? Больше такого не повторится. Учи разговорные фразы дальше. Они у тебя плохо получаются…

На следующий день Алексей, уверенный, что по поводу учёбы на выходных с Мариной Александровной вопрос решён, посчитал себя свободным всю оставшуюся неделю.

До начала лета ещё был целый месяц, но жара на улице стояла страшная.

Парень наводил порядок в своих железках, натирал и так лоснящийся мотоцикл.

«Марина» Александровна на этот раз не опоздала, а даже пришла на десять минут раньше. Ну и что же? Алёшка не явился на занятия.

«Проучить меня решил?!» – металась Яна по кабинету английского. Когда и через полчаса юноша не появился, она поняла, что тот не придёт совсем.

«Ну, берегись!» – Девушка легко сбежала по ступенькам вниз и уверенной походкой отправилась к Алексею домой.

«Всё ему скажу, и матери его тоже скажу», – злилась она. Пышная летняя юбка с широким поясом красиво колыхалась вдоль её стройных ног.

Высокая калитка легко качнулась вовнутрь, и Яна оказалась на ровной, засыпанной гравием дорожке. Она прошла к дому, поднялась на крыльцо – никого. Входная дверь была открыта, и Яна растерялась: «А вдруг папа здесь?! Не может быть, машины его нет…»

Девушка поискала звонок. Не нашла.

«Просто так тоже не войдёшь, хоть и дверь нараспашку…» – она топталась на высоком крылечке и злилась ещё больше. Просунув голову под тонкий тюль, который висел на входе, на улицу высунул голову пушистый кот. Потом лениво, потащив за собой простенькую ткань, выполз на крыльцо, опёрся на передние лапы и потянулся, глубоко выгнув спину. Отряхнулся, уселся, обняв себя огромным хвостом, и поднял приплюснутую морду на Яну. Типа спросил: «Ну и что тебе надо?»

– Ты, наверное, хозяин дома? – улыбнулась девушка. Не удержалась и взяла его на руки, примяв длинную шерсть. Кот не сопротивлялся. Яна присела на узкую лавочку у двери и опустила на колени мягкого, податливого Тихона. И вдруг с другой стороны, из-за дома, раздались чьи-то быстрые шаги. Прыгая через ступеньку, на крыльцо влетел Лёшка в одних шортах.

– Ой, – он остановился, чуть не налетев на сладкую парочку, – вы ко мне?

Яна не растерялась:

– Раз ты не пришёл на наши дополнительные занятия, я сама явилась…

– Я решил, что мы договорились… Насчёт перерыва на время праздников.

– Ничего подобного. Это ты так решил.

Алексей открыл было рот, но Яна его опередила:

– И не вздумай сейчас мне напомнить, что я пропустила прошлый урок!

Парень закрыл рот. Яна встала, чтобы не смотреть на его голый торс, да ещё снизу вверх. Недовольный кот громко приземлился на пол, опять встряхнулся, спустился по ступенькам и скрылся за углом.

– Собираться надо? – забубнил Алексей. – Поздно уже.

Через час ему нужно было на тренировку. Ребята договорились, как спадёт жара, поиграть в футбол на поле. А тут эта училка…

Просить её Лёшка не решался, считая, что это ниже его достоинства. Он демонстративно вздохнул и пошёл переодеваться.

Яна успокоилась. Ей уже не хотелось заниматься. Она пошла туда, откуда прибежал Алексей. Чем он там занимался полуголый?!

Ну разумеется: отирался около своего драндулета. Другого слова к этому средству передвижения Яна подобрать не смогла. Она видела блестящие мотоциклы, у однокурсника был байк, но это! Такие уже как несколько лет не выпускают.

Тихо сзади подошёл Алексей, одетый в джинсовые шорты до колен и белую рубашку с короткими рукавами.

– Ну как? – спросил он с гордостью.

– Он вообще ездит?

Парень обиделся. Это было написано у него на лице большими буквами. Яна ни разу не видела его настолько оскорблённым. Даже растерялась.

– Это же «Ява»! Самый лучший в мире мотоцикл! Тут 350 кубов, двигатель работает как часы, мягкое сцепление…

– Всё-все… Поняла, – рассмеялась девушка.

Ворота в гараж были распахнуты настежь: в просторном помещении стояла новенькая «Ауди».

«Это та самая машина, которую папа подарил своей любовнице», – вдруг поняла Яна, споткнувшись взглядом о переливающийся капот. Хорошее настроение девушки тут же пропало. Она направилась внутрь с желанием поцарапать её или пнуть: «Где тут молоток или какой-нибудь ключ…»

Лёшка так и стоял у своего мотоцикла и даже не заметил перемены в настроении девушки.

– А это чья? – громко спросила Яна.

– Мамина.

– Твоя мама так много получает?

– Это подарок дяди Саши. Это он хорошо зарабатывает.

– А дядя Саша – это мамин любовник? – зло уточнила девушка.

– А вот и нет, – Лёшка оскорбился, – жених. Дядя Саша увёз маму в Париж, чтобы сделать ей предложение. Я видел кольцо. – Юноше совсем не нравился этот разговор. Он был уверен, что наговорил лишнего от неожиданности и защищая маму. – И хватит об этом.

Яна вытянулась в струну. Щёки загорелись: совсем скоро они поженятся! Надо что-то разбить, кого-то ударить или накричать. Алексею было неуютно. Что случилось? Ещё минуту назад Яна шутила, веселилась. Опять он сделал что-то не так. Ох, как тяжело с ней…

– Прокатимся? – Яна показала на дорогое авто.

Алексей удивился:

– Я же сказал: это не моя машина.

– А ты такой маменькин сыночек. Послушный паинька. Шагу без её разрешения не ступишь, – злилась девушка, выливая всю ненависть, которую испытывала к Даше, на её сына. – Ты же сказал, что её нет.

Лёшка вообще перестал что-либо понимать…

Он озадаченно посмотрел на Яну, потом на машину и вдруг расслабился, улыбнулся:

– Эх, Марина Александровна. Вы умная, современная девушка. Неужели пытаетесь «завести» меня на примитивное «Слабо?».

Яна шумно выдохнула. Сдулась от его иронии и непосредственности…

– Хотите я вас на мотоцикле прокачу? Он мой, личный. Я купил его на деньги, которые заработал сам, – добавил Лёшка.

«Конечно нет. Я ни за что на него не сяду…» – подумала девушка, а вслух вызывающе ответила: – Да!

Солнце продолжало добавлять жару. Ни одного порыва ветра в воздухе не было. Замерли зазеленевшие деревья, спрятались в тени куры, окопавшись в пыльной земле. Казалось, природа затаилась в ожидании… только чего?

Алексей завёл мотоцикл.

– Только за огородами поедем, – предупредил он, – а то потом разговоров не оберёшься.

Что такое деревенские сплетни и какой силой они обладают, Яна уже знала. Скорость их распространения быстрее самого скоростного интернета. А вот обратного хода нет…

– За огородами, так за огородами, – обречённо вздохнула она, поправила подол и уселась сзади. На мотоцикле она никогда раньше не ездила.

Железный конь ревел, рычал в нетерпении, готовый рвануть с места. Лёшка легко тронулся, и тяжёлая машина медленно выехала за ворота. Вильнул руль, и они проскочили в узкий пролёт между сараями. Ещё несколько десятков метров, и деревенские строения кончились. Вдоль ровных грядок, подготовленных для посадки картофеля, выехали на просёлочную дорогу – с другой стороны было поле, на котором стояли ещё невысокого роста зелёные ростки озимой пшеницы. Мотоцикл набирал скорость. Яна напряглась и сильнее обхватила парня. Было страшно – со всех сторон ветер. Нет привычного, надёжного и комфортного салона автомобиля, который спрячет, защитит от внешних неудобств. А Лёшка всё ускорялся и ускорялся. Дома совсем скрылись из вида, и Лёшка выехал на «большак» – асфальтированную дорогу. Теперь поля были с двух сторон.

«Зря я согласилась, зря», – ругала себя девушка.

– Здорово? – стараясь перекричать шум ветра и мотоцикла, спросил водитель.

Яна даже не стала отвечать. Алексей обернулся и… Огромная туча чёрного цвета стремительно надвигалась прямо на них. Спереди ярко светило солнце, а сзади догонял безумный ветер, поднимая с просёлочной дороги, по которой они только что ехали, столбы пыли и мусора и швыряя их в разные стороны. На дорогу упали первые крупные капли дождя. Они ударялись о горячий асфальт и упруго отскакивали. Единственным укрытием, которое увидел впереди Алёшка, был древний дуб. Он был такой старый и пышный, что механизаторы, уважая его возраст, объезжали дерево стороной, оставляя участок у дороги непаханым. Туда!

– Что это? – закричала Яна, обернувшись, когда неприятные холодные капли упали на голые руки и сквозь тонкую рубашку коснулись спины.

– Не переживайте, сейчас спрячемся, – пытался успокоить её парень, а про себя думал о том, что ливневым дождём здесь не обойдётся.

Больно ударили по макушке упругие снежные шарики – град. Лёшка бросил мотоцикл на дороге и потащил перепуганную девушку под дерево. Град становился сильнее, шарики крупнее, дул шквалистый ветер. Дуб стоял как вкопанный, только отчаянно махали его могучие ветки. Парнишка прижал съёжившуюся Яну к толстому стволу и накрыл с головой своей рубашкой. Беспощадный ураган с неимоверной силой бросал горсти града в его открытую спину. Земля вздрагивала от резких ударов грома. Яна крепко зажмурилась, закрыла руками уши и уткнулась носом в обнажённое плечо юноши.

Наверное, час прошёл (а может, минут пятнадцать), когда всё затихло. Ещё шёл дождь, но солнце уже пробивалось сквозь ливневую завесу.

Лёшка отпустил девушку, скрутил мокрую рубашку. Его спина, плечи, руки покрылись красными пятнами. Яна медленно открывала глаза, жмурясь от яркого солнца. Потеряв опору в виде Алексея, она сползла по стволу и присела на корточки.

– Всё кончилось, – сквозь шум в голове услышала она спокойный голос Алексея. Глаза привыкли к свету, и Яна заметила его раскрасневшуюся спину.

– Больно, да? – Она встала и подошла к нему ближе. Не удержалась и дотронулась до него.

– Ничего страшного не случилось. Завтра уже всё пройдёт.

Алексей так и стоял рядом, а Яна не могла заставить себя убрать от него руку. Дотрагиваться до него было приятно. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он зачем-то наклонился, и его лицо оказалось совсем близко. Яна потянулась и коснулась губами его губ.

Зачем? Потом она убеждала себя, что это часть её хитроумного плана…

Лёшкины губы были влажными, податливыми. Он обнял её за талию и крепче прижал к себе. Яна с удовольствием отдалась страстному, долгому поцелую. Ни одну мало-мальски разумную мысль она не смогла удержать в голове. Всё вертелось, кружилось, как в игрушечном калейдоскопе, когда пересыпаются цветные кристаллики.

Накалившийся за день асфальт «парил», как потухший костёр. Густой пар доставал до щиколоток, а местами поднимался ещё выше и растворялся в воздухе. Алексей выкатил на дорогу свой мотоцикл, завёл, и по мокрому асфальту они, крадучись, не спеша, отправились в обратный путь.

Когда показались дома, Яна наклонилась к Алексею:

– Остановись здесь. Дальше я пешком пойду.

– Хорошо.

Это были их первые слова после… Ну после поцелуя.

– Марина… – Лёшка помолчал, – Александровна…

Яна отвернулась и пошла прочь. Ей необходимо было подумать, привести мысли в порядок. В голове всё перемешалось. Девушка чувствовала страшную усталость. Тело ломило, и очень хотелось спать. Быстрее домой. Она срезала значительную часть пути, пройдя дворами. Везде ей встречались люди. Наверное, потому, что никого не хотелось видеть, Яну это сильно раздражало. В лужах, образовавшихся после ливневого дождя, прямо на дороге резвились утки, отчаянно размахивая растопыренными крыльями и разбрызгивая мутную воду. В отличие от расстроенной Яны, они были счастливы и довольны.

Около дома, как, впрочем, и всегда, возилась соседка.

– Вот это светопреставление, – обратилась она к девушке, пытаясь завести разговор на актуальную тему, – что творится! Правду говорят, конец света скоро. Посмотри на цветы…

Шикарные кремовые пионы были гордостью Нины Антоновны. От ливневого дождя их пушистые шапки намокли и наклонились к самой земле, отчего стали грязно-жёлтого, непримечательного цвета.

Практически бегом, никак не реагируя на слова пожилой женщины, Яна проскочила в свою половину дома.

– А где тебя носило-то? – крикнула старушка.

Ответа не последовало. Нина Антоновна пошла следом, прихватив с летней кухни банку с молоком.

Она громко постучала в незапертую дверь:

– Я тебе тут молоко поставлю. Парное. Семёновна принесла. Покушай потом…

Тишина. Яна накрыла голову подушкой и затаилась. Так она и уснула. Острые лучи заходящего солнца хозяйничали на её расслабленном теле.

Вечерняя игра не состоялась из-за больших луж на стадионе. Алексей Добарин сидел на широких ступеньках крыльца и вспоминал сегодняшний поцелуй с учительницей. Если бы зимой, когда впервые он увидел Марину Александровну, кто-то сказал, что через несколько месяцев Лёшка будет с ней целоваться, он бы долго смеялся. Но вот – случилось.

Юноша раздумывал, что же сделать для неё, такое необыкновенно-приятное, чтобы сегодняшнее событие не стало последним в их отношениях. Взгляд упал на жёлтые цветы – мать-и-мачеху, которые заполонили поляну перед домом.

Яна проснулась очень рано. В голове опять вихрем носились непослушные мысли. Она вышла на улицу. Утром воздух другой, и вкус у него особенный – бодрый, лёгкий, аппетитный. Яна обошла дом. Нога утонула в мягкой земле, засыпалась в узенький шлёпанец: когда же Нина Антоновна успела вскопать огород? Рыхлый участок был весь покрыт белыми снежинками… Девушка ахнула: неужели вчерашний град? Лёгкий ветерок раскрыл секрет: с дерева напротив сорвались и полетели на землю мелкие кружки цветущей черемухи. Так вот откуда этот аромат! Настроение сразу улучшилось. Она вернулась в дом, взяла банку с молоком и отпила почти половину. Как вкусно!

«Нужно сегодня цветы перед домом досадить», – размышляла Яна, возвращаясь на улицу. Она разглядывала свою вотчину. Палисадник от дороги был огорожен сеткой-рабицей. Девушка подняла голову – в узкие ромбики были просунуты цветки мать-и-мачехи, образовывая слово. Яна прочитала: МАРИНА.

На небольшом клочке земли, который хозяйственная соседка выделила под декоративные растения, уже расцвели ранние маргаритки. Они появились в неожиданных местах. А после вчерашнего дождя цвета их стали насыщенней и ярче. Да и трава на обочинах дорог – зеленее и выше.

Высаживая низенькую рассаду астры, девушка поглядывала на дорогу. То ли боялась, что Алексей явится среди бела дня, то ли, наоборот, ждала его прихода. Время давно уже перевалило за полдень. Солнце спряталось за домом. Где-то совсем близко надрывно куковала кукушка, настойчиво предлагая свои услуги по угадыванию возраста.

Яна устала, вспотела, даже творческая возня с цветами её не успокаивала. Мысли возвращались к вымокшему под дождём Лёшке, вчерашнему поцелую…

«Не очень и хотелось», – кипятилась Яна, принимая душ в крошечной ванной. За стеной, как ни странно, тихо, и на улице Нину Антоновну не было видно, что ещё удивительней.

Уже смеркалось, когда в дверь громко постучали. Девушка вскочила и бегом бросилась открывать. Потом одёрнула себя, выждала несколько минут и степенно распахнула деревянную дверь. В тени небольшого, крытого старым шифером крылечка стоял Лёшка.

– Здравствуйте, – улыбнулся он.

«Ничего и не здравствуйте! Я вообще с тобой не разговариваю», – хотела сказать Яна, но увидела за Лёшкиной спиной… Тоню, Машу, Егора, Рому, Диму… – в общем, практически весь 11-й класс.

Тонька повисла на плече у Алексея и затараторила:

– Мы приглашаем вас на праздник, Марина Александровна. Моей бабуле сегодня исполнилось 80 лет. Там такая гулянка. Пойдёмте, повеселимся!

– Нет, нет, – запротестовала учительница, – я никого не знаю. Это неприлично. День рождения – праздник для родственников и друзей, а я никто…

– Юбилей давно уже «перетёк» в деревенские посиделки с песнями и плясками. Идёмте, вам понравится.

– Ага, – это Ромка поддакнул.

– Ну, пошли уже, – забасил Егор.

Лёшка стоял прямо перед Яной, и никто не видел его лица: он состроил девушке шутливую гримасу и прошептал для неё одной: «Пожалуйста».

Добротный дом из красного кирпича стоял на пригорке. До ближайших соседей было не меньше ста метров. Дом был огорожен забором из высокого штакетника, который сверху был вырезан плавной волной. По периметру росли невысокие ёлочки. Признаки праздника были слышны издалека. Играла музыка, шумели, смеялись люди. Калитка была распахнута настежь. Столы, стулья стояли прямо на улице.

– Всё же неудобно как-то, – засомневалась Яна.

Тоня не дала ей опомниться и позвала:

– Мам, это Марина Александровна.

К ним обернулась полная женщина в прямой юбке и цветастой кофте.

– Здравствуйте-здравствуйте, – громко, стараясь перекричать музыку, ответила она, – проходите, не стесняйтесь. Мы сегодня веселимся… – Она раскраснелась от жары и спиртного. – Пойдёмте к виновнице торжества.

Яна плохо соображала. Её куда-то водили, с кем-то знакомили. Людей было очень много. Кто-то сидел за столом, кто-то на лавочках позади забора. Девушка увидела здесь Нину Антоновну. «Хоть одно знакомое лицо», – обрадовалась москвичка.

На улице совсем стемнело, и хозяева включили уличные фонари. Они стояли вдоль центрального забора и освещали всю территорию. Яна не запомнила ни одного имени. Всех здесь она видела впервые, но, как ни странно, все её знали, разговаривали с ней как со старой знакомой, задавали очень даже нескромные, по мнению девушки, вопросы. Алексей постоянно «держал» Яну в поле зрения.

Выждав приличное время, он нарочито громко сказал, обращаясь к одноклассникам:

– Всё. Англичанку пора спасать.

И уверенно двинулся прямо к Яне через открытую поляну. Там танцевали какие-то пары под медленную музыку.

– Марина Александровна, разрешите пригласить вас на танец, – произнёс он и, не дожидаясь ответа, потащил её подальше от толпы любопытных тёток.

– С ума сошёл? – зашептала Яна, когда они оказались в толпе танцующих.

– А я думал, что выручаю тебя.

– А разговоры пойдут?

– Да никому и в голову не придёт после такой откровенной демонстрации… Вот если бы где-нибудь в уединённом месте, как вчера, да одни – тогда другое дело.

Яна чувствовала его тёплые руки у себя на бёдрах и волновалась как подросток. Это же обычный танец, даже не очень откровенный…

– Как я позволила уговорить себя? – тихо зашептала она опять на ухо Алексею.

– У тебя не было выбора. Ты же хотела меня видеть снова?

Лёшка попытался заглянуть Яне в глаза. После вчерашнего поцелуя он стал намного увереннее и как будто старше. Ему казалось, со свойственным молодёжи максимализмом, что он может одной левой покорить не только сердце любимой девушки, но и весь мир. Жизнь – классная штука, а Алексей Добарин – самый счастливый человек на земле!

– Это была моя идея! Здорово я придумал? Предложил в нашу компанию, которая шла к Тоньке, позвать и тебя. Ребята были в восторге.

– Всё шутишь? – обиделась Яна.

Лёшка стал серьёзным:

– Марин, я не мог просто так заявиться. Уже через час про нас такого бы насочиняли. Это же деревня!

Он немного помолчал и добавил:

– А мне так хотелось тебя видеть.

Никому не было дела до танцующей в числе прочих парочки, кроме… Тоньки. Она подошла к музыкальному центру и выключила музыку. Подвыпившие деревенские молодки восприняли отсутствие музыки по-своему.

– И-и-и-и, – громко крикнула одна, – частушки!

Люди расступились, освободив центральную часть танцевальной площадки. Растянулась и сложилась, издав неприятный звук гармошка. Затем пожилой гармонист развёл и соединил меха, пробежал по клавишам, оценивая их послушание, и скрюченными старческими пальцами стал выводить знакомую всем мелодию. Накинув на плечи вместо цветастых платков шёлковые шали, женщины закружили по кругу:

Мелькали широкие юбки и прямые однотонные платья. Сменяли друг друга городские гости и деревенские женщины, и никто из них не готов был уступить. Всё громче и чётче звучали слова частушек:

Они пели, приплясывали и отчаянно притопывали:

От сухой земли поднялась пыль столбом, а молодки не унимались. Плотным кольцом их окружили зрители и громко хлопали в ладоши. А некоторые – отважные – выходили в эпицентр события и добавляли своего колорита…

Устал дед Миша: проиграл заключительный аккорд и сложил гармошку. Самодеятельные артистки посмеивались друг над другом.

– Афанасьевна, – вдруг обратилась одна из них к юбилярше. Все дружно повернулись в её сторону. – Мы тебя просим.

Зоя Афанасьевна родилась и прожила жизнь в деревне, не считая нескольких лет, когда она училась в институте. Её родители жили в деревне и родители родителей. К ним она и вернулась после окончания вуза. Всю свою сознательную жизнь она преподавала в школе, имела звание «Заслуженный учитель» и много благодарных учеников, которые приходили к ней даже после окончания школы, по одному или всем классом. Для них всегда были открыты двери её огромного уютного дома. И чем старше становилась Зоя Афанасьевна, тем чаще хлопала её калитка и в снежную зиму, и знойное лето. Самые первые ученики уже сами были бабушками и дедушками, и даже если жизнь их закинула подальше от малой родины, находили время пусть не приехать, но позвонить любимой учительнице в день рождения, справиться о её здоровье. А уж поздравить с восьмидесятилетием – было делом чести. И в день юбилея гости слетелись не только из столицы, но даже и из самых далёких уголков страны. Её большое сердце было открыто для каждого, в том числе и шести внукам, и двум правнукам, которые жили в Москве.

О том, что Зоя Афанасьевна обладала необыкновенным голосом, знали все. В молодые годы она блистала на сцене сельского дома культуры, была украшением художественной самодеятельности района…

– С ума посходили, – заволновалась Зоя Афанасьевна, – я ж сколько лет ни-ни…

Загудели гости, напирая на юбиляршу.

Распихивая толпу, Тонька протиснулась к бабушке:

– Бабуль, давай «Деревеньку мою», а?

Она взяла старушку за худую, дряблую руку.

Зоя Афанасьевна оглядела затихших гостей, отвела взгляд в сторону, на расположившееся внизу село, запела:

Аккомпаниатор не осмелился нажать на клавиши, чтобы не разрушить прелесть бархатистого, переливающегося несколькими оттенками голоса. Чистый, как утренняя роса, красивый, как первый лесной ландыш, полился он над спящим селом: нежно играл с молодыми листочками деревьев, танцевал в складках затаившегося ветра. Никто не шевелился, боясь потревожить певунью, ведь тогда это потрясающее очарование прекратится. От самых пяток по позвоночнику побежали мурашки, расползлись по всему телу – Яна обхватила себя покрепче обеими руками, чтобы унять дрожь. Она изо всех сил старалась не заплакать.

А песня продолжалась, то замирая в воздухе, то с новой силой и щедростью разливаясь по бескрайним российским просторам…

Было уже за полночь. Фонарь-предатель освещал всю улицу перед домом Яны. Спрятавшись в темноте маленького крылечка, которое некоторые смело именовали верандой, Яна с Алёшкой страстно целовались, по-взрослому. Распустившаяся сирень была у них в союзниках, а вот сквозь щели в старых досках, которыми были забиты торцевые стены крыльца, проникал свет.

Неслышно закрылась калитка.

– Давай, Антоновна, до завтра, – громко закричали на улице.

Яна и Лёшка отпрянули друг от друга к противоположным стенам веранды. Раздался грохот.

– Мари-и-и-ин, – протянула Нина Антоновна, – ты, что ль?

Молодые затаились.

– Уходи, – одними губами произнесла Яна. Лёшка нырнул в куст сирени.

– Ты чего здесь топчешься? – с другой стороны дома появилась вездесущая соседка.

– Что вам нужно-то от меня? – раздражённо начала Яна. – Следить за мной?

Нина Антоновна равнодушно пожала плечами:

– Молока вот принесла, козьего. Полезно.

Помолчала и, уже уходя, добавила:

– От нервов помогает…

Даша сразу поняла, что, пока она отдыхала во Франции, с Лёшкой произошло что-то хорошее.

«Возможно, он даже влюбился. Очень похоже на первую юношескую пылкую любовь», – эти мысли ей доставляли удовольствие. Даже сногсшибательные впечатления от самого романтичного города мира – Парижа – отошли на второй план.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – обратилась Даша к сыну.

Он быстро и несколько испуганно взглянул на мать:

– Да нет.

– Так «да» или «нет», – засмеялась мама.

Лёшка тоже засмеялся вместе с ней, подошёл ближе и звонко чмокнул в щёку. Он был счастлив как никогда раньше!

«Ладно, захочет, сам расскажет», – успокоилась Даша.

«Вот получу аттестат через месяц, чтоб Маринка уж не была моей учительницей, и всё расскажу маме», – планировал юноша.

Последние школьные деньки были насыщены подготовкой к экзаменам, последнему звонку и выпускному балу. Репетируя в большом коридоре вальс, одноклассники дурачились. Они и радовались, и грустили одновременно. И сами не знали – хорошо это или плохо. Понятно одно: чувства переполняли, голова была полна планов. Но нужно сделать самый последний ответственный шаг, к которому они готовились одиннадцать лет. От этого зависит, как сложится их дальнейшая взрослая жизнь. Уже к концу лета будет ясно: кто справился с итоговыми экзаменами и напряжением успешно, а кто спасовал…

Лёшка незаметно коснулся руки Яны во время репетиции и вложил туда записку. Она отказалась с ним заниматься – оставаться с Алексеем наедине было невозможно. Яна не знала, как себя вести, куда смотреть, чтобы не сталкиваться с его чёрными глазами, где стоять, чтобы не находиться слишком близко к нему.

«Всё должно было быть не так, – размышляла она, разглядывая в открытом окне знакомый пейзаж школьной аллеи из коротко стриженной акации, – это я должна быть равнодушной, уравновешенной, а он – нервным и несдержанным».

Яна терпела изо всех сил, но с каждым днём сохранять спокойствие было труднее и труднее. А Лёшке, казалось, всё нипочем: весёлый, довольный, смешной.

Конечно, у него всё просто: нет скелетов в шкафу и хитроумного плана по изживанию любовницы отца, в котором Лёшке отведена главная роль… Нет, не думать об этом. Не думать…

Она разгладила записку, сжатую в руке:

«Жду тебя сегодня в шесть вечера за сараями, на дороге… Очень жду».

«Не пойду. Обещаю себе: не пойду», – уговаривала себя Яна.

Без пяти шесть она уже стояла на накатанной тракторами и грузовыми машинами грунтовой дороге. Никого не было, когда из-за неаккуратных, кривых сараев показался Алексей на мотоцикле. Он резко затормозил возле девушки и подал ей руку. Не говоря ни слова, Яна запрыгнула на заднее сиденье, и они помчались дальше, оставляя за собой клубы дорожной пыли и выхлопных газов.

Мотоцикл легко набирал скорость. Яна опять ощутила то тревожное чувство незащищённости от окружающего мира и зависимости от сидящего впереди неё парня. Она была сейчас полностью в его власти. Яна крепко держалась за Алексея, зажмурив глаза. А они всё ехали и ехали. Кончилось казавшееся таким огромным поле. Его сменила посадка из ёлок. Девушка осторожно озиралась по сторонам. Ни души. Какая-то глушь, а между тем уж вечер. Неожиданно тёмный лесок исчез, и за ним опять появилась равнина – поле, устланное ровными рядами сена. Вдали, на пригорке лежали туго смотанные пресс-подборщиком катки, закрученные от дождя в тонкую сетку.

Алексей свернул с наезженной дороги вниз и остановился. С другой стороны дороги росли деревья и высокая трава.

«Какие-то заросли», – с опаской подумала Яна.

– Дальше пешком, – Алексей улыбался, отыскивая её руку.

– Где мы? – спросила девушка, изображая полное равнодушие.

– Добро пожаловать в Нижний Волок, – начал Лёшка, – раньше это была большая, в несколько десятков домов, деревня. Здесь родился мой дед. В детстве мы приезжали сюда на престольные праздники. Тут такие гулянья устраивали… Пятнадцать лет прошло, и от деревни ничего не осталось.

Он помолчал и добавил:

– Как страшно, когда умирает жизнь. Пойдём.

И они углубились в заросшую местность. Казалось, колючая высокая трава расступается перед ними, но нет – если приглядеться, можно было увидеть еле приметную тропинку. Она вела в обход двухметровой крапивы, мимо заброшенных старых домов. Вместо окон и дверей зияли чёрные дыры. Бревенчатые избы накренились, крыши провалились внутрь.

– Вот здесь жили Самсоновы, – Лёшка указал на длинный, заросший бурьяном дом, – я их помню. Дедушка рассказывал, как они с соседским мальчишкой лазили к ним в сад за медовыми яблоками. Яблоки были такие сладкие, нельзя было удержаться.

Яна молчала, наблюдая страшную картину мёртвой деревни. Ведь когда-то здесь кипела, бурлила жизнь: на окнах висели занавески, в печке парилась картошка, в кладовке сушилась трава и резаные яблоки. Те самые – самсоновские…

Девушка очень ясно представила эту картину.

Они миновали брошенную улицу, завалившиеся дома и вышли на другую сторону. Прошли мимо ряда развалившихся кирпичных туннелей, которые раньше были животноводческим комплексом.

– Тут всю жизнь проработала моя бабушка. Сначала дояркой, потом бригадиром фермы. Я помню её всегда одетой в белый халат и пахнущую молоком. А теперь видишь, что осталось от той жизни? Одни руины да воспоминания…

– Зачем мы здесь? – спросила Яна у Алексея.

– Я хочу тебе показать волшебное место.

Вместе они взобрались по крутому склону вверх. Прямо перед ними в земле была расщелина: до другой стороны расстояние метра два.

– Слушай, – прошептал Алексей. Яна напряглась и услышала где-то глубоко внизу журчание ручья. Они прошли вдоль трещины, и девушка увидела сваленное дерево. Его мощные, выкорчеванные из земли корни, находились на этом берегу, а мохнатая макушка на другом. Верхний край толстого ствола был выровнен – по нему можно было спокойно и комфортно перейти. Мост был весь в трещинах от старости. С одного боку в ствол были вбиты бруски, а на них навешен канат, чтобы держаться при переходе. Молодые люди прошли на середину. Здесь музыка подземной речки стала ещё громче. Алексей крепче прижал к себе Яну. Они затаились. Звенела, журчала быстрая вода, опрыскивала нетронутые берега живительной водой. В ней отражался – трепетал и вздрагивал закат. Полоса горизонта чётко разделила пополам землю и небо. Оно почему-то стало алого цвета. На нём как обрывки ваты растянулись тощие облака.

– Необыкновенно, – прошептала Яна.

Без устали беззаботно продолжала свой путь маленькая речка: немного прямо, а затем пропадала в крутых извилинах ландшафта. Только монотонное журчание напоминало о бесконечности этого пути. Наблюдать за движущейся прозрачной водой можно было бесконечно…

К дороге Яна с Алексеем возвращались той же тропинкой.

– Твоя мама вернулась? – вдруг спросила девушка.

– Конечно. Она же работает. Выходные кончились, – Лёшка охотно говорил про маму. – Дядя Саша пока в Москве. У него дела.

– Он тебе нравится?

– Он классный.

«Ещё бы. Это же мой папа!» – с удовлетворением подумала Яна и спросила:

– Они поженятся?

– Если договорятся о том, где будут жить потом, – улыбнулся Лёшка.

– Как это? – удивилась девушка.

– Мама не хочет ехать в столицу. Она у меня деревенский житель, – в его голосе звучала нежность. Яна ждала продолжения. – Думаю, дядя Саша убедит её.

– Как?

– Если я поступлю туда, куда планирую, у него будет железный аргумент.

Одинокий луч фары мотоцикла освещал деревенскую дорогу. Мимо спящих полей парочка возвращалась домой. Ещё чуть-чуть, и впереди показались первые признаки цивилизации: огни села… Спрятавшись от ночных фонарей, молодые люди вновь целовались.

– Я тебя провожу, пешком, – прошептал Лёшка.

– Нет-нет, – запротестовала Яна, – я пойду одна.

Она ловко спрыгнула с мотоцикла и легко зашагала вдоль притихших хозяйственных построек. Лёшка пристально смотрел ей вслед. Он прислушивался к её удаляющимся шагам и не расслышал, как знакомый голос позвал: «Лёш… Лё-ша».

Тонькин голос подхватил ветер и направил в другую сторону. Тоня посмотрела туда же, куда смотрел и Алексей, и увидела удаляющуюся спину…

«Это же не Марина Александровна?! Что ей делать здесь так поздно…» – удивилась одиннадцатиклассница.

Ничего не изменилось в этом году: оспаривать звание лучшей футбольной команды были «обречены» те же два лидера. В прошлом году сельские футболисты уступили городским соперникам. Сегодня все ждали матча-реванша, ответственность на игроках была огромная. Юные спортсмены нервно шутили, предугадывая исход, и втайне каждый надеялся на победу.

Лёшкина мама должна быть со своим ухажёром. Яна с нетерпением ждала возможности увидеть отца, хоть одним глазком, хоть издалека. Она сильно скучала по нему. Папа звонил, предлагал встретиться, но это бы значило уступить, сделать так, как хочет он и его пассия. Яна не могла этого допустить: «Всё будет по-моему. Ведь уже такой путь пройден, я стольким пожертвовала, двигаясь к цели».

Иногда в голову закрадывались мысли о том, какова же была изначальная причина. Семья? Ах нет. Мама? Но Яна так увлеклась интригами, что и не вспоминала её. Как в принципе и дорогая мама. Мама не скандалила по поводу того, что дочь бросила вуз, ей, кажется, вообще было всё равно. Она прекрасно устроилась в московской квартире и неплохо жила на средства, которые отец выделял дочери.

Невесёлые мысли проскакивали в голове Яны. Может, папа всё-таки прав и мама совсем не та мама, о которой она всю жизнь мечтала. Может, она её просто придумала – заботливую, добрую маму? Но обратной дороги нет… Девушка пристально наблюдала за Дашей – она поднялась на скамейки болельщиков, и тут Яна увидела… папу. Почему-то перехватило дыхание: «Папка, мой папочка…» Как же давно она его не видела! Совсем забыла о том, какой её папа молодой, красивый, весёлый. Мелькнула предательская мысль: бросить всё и бежать к нему, обнять, и пусть всё будет, как будет. Но вот он повернулся к Даше, помог присесть на деревянную лавку и обнял за плечи. Что-то заговорил ей на ухо, показывая на футбольное поле. Они вместе махали Лёшке, который с ребятами прыгал на газоне. Потом папа опять обнял Дашу, теперь за талию, и так и не убрал руки. Он был счастлив, счастлив без Яны! Разве это возможно?!

Эта Даша заняла её место – место рядом с папой! Дочь он должен обнимать, с Яной беззаботно болтать. Больше ни с кем! Эта бессовестная самозванка украла её счастливую и спокойную жизнь, и теперь родная дочь папе чужая. «Ненавижу! Ненавижу её!» – Чего только ни нажелала девушка ни о чём не подозревающей Даше.

Яна забыла о важном матче, о реальности, о старшеклассницах, сидящих рядом. Её мысли вновь и вновь возвращались к ненавистной женщине… И вдруг девушка отчётливо поняла, что Даша уже победила. У неё на лбу написано: «Любима и люблю» – она владеет не только сердцем и жизнью отца, но и её, Яниной, жизнью. Из-за Даши Яна бросила столицу, подруг, учёбу, чтобы… что?

Яна пропустила весь первый период, даже не заметила, как пролетели первые сорок пять минут. Наблюдая за футболистами, которые выходили с поля на перерыв, она спросила у соседки счёт.

Та удивлённо ответила:

– 2:1. Вы же смотрели.

– В чью пользу? – уточнила Яна.

– Мы выигрываем, – опять удивилась Тоня.

Яна старалась не высовываться, чтобы отец случайно не заметил её. А Лёшка следил за ней. Почему она не подходит к нему сегодня? Ни перед матчем, ни в перерыве, не смотрит в его сторону. Обиделась? За что?

Во втором периоде соперники сравняли счёт, а судья не назначил законный пенальти в ворота городских спортсменов. Возмущённые школьники громко рассуждали о том, что рефери им подсуживает, а в то же самое время тополинские футболисты сражались у ворот противника. До конца игры оставалось несколько минут. Страсти накалились до предела! Почему-то в играх, любых, всегда так: решающими становятся последние минуты. Судья посмотрел на секундомер. Он уже теребил в руках свисток, в предвкушении финального свистка, когда через всё поле Лёшка послал винтовой пас – его коронный удар. Друзья говорили: «Неберущийся гол». Только он так умел. Вратарь совсем не ожидал такой подачи, и вращающийся мяч не спеша влетел в самый угол ворот. Свисток! Игра окончена!

Вся трибуна болельщиков тополинской команды высыпала на поле. Яна увидела Лёшкину мать, своего папу и незаметно пошла в другую сторону. Саша заметил её.

«Яна? Да нет, показалось. Откуда она здесь?» – подумал он.

Алексей искал девушку в толпе, потом посмотрел вверх, на трибуны – Яны нигде не было. Он протиснулся сквозь орущих от радости, толкающихся ровесников – нет её, ушла.

Да что ж такое?! Он волновался. Бешеное возбуждение от игры, наслаждение от выдающегося гола. Этот гол был посвящён его любимой девушке, а Яна его, кажется, даже и не видела! Лёшка страшно нервничал, злился. Его все поздравляли, дёргали, хлопали, толкали. А он всё искал знакомое лицо. Ребята подхватили его на руки и подкинули вверх. А парень всё думал о том, куда же делась Яна.

Девушка шла по полю. На такси она доехала до границы сельского поселения, попросила высадить её – дальше пешком. Очень хотелось побыть одной, поразмышлять.

Невозможно вкусно пахло молодой травой. Сколько уже Яна прошла? Кажется, она ещё и заблудилась – все поля какие-то одинаковые, усеянные сенными рулонами… Она села на землю, облокотилась на один из них, вдохнула полной грудью запах поля. Горизонт был изрезан зазеленевшими горками: повыше и пониже. Как затейливый орнамент, склоны сменяли друг друга, разделяя ровную поверхность, и прятались в низинках. На их фоне Яна была маленькой, незаметной точкой, совершенно незначительной…

Девушке казалось, что она сидит тут целую вечность. Она передумала обо всём и ни о чём. Одно Яна решила точно: завтра, после последнего звонка в школе, она уедет – тихо, не прощаясь.

Лёшка придёт к ней – девушка знала точно, поэтому, когда увидела его дома, совсем не удивилась:

– Откуда знаешь, где лежит ключ?

– В деревне все кладут ключ под коврик на веранде. Я просто проверил…

– Ясно.

– Пасмурно, – съязвил Алёшка. Помолчал и добавил: – Что случилось?

– Ничего, – равнодушно ответила Яна. Она не лукавила – девушка действительно чувствовала успокоение в душе – решение принято. Ей пора домой. Хватит пустых игр, глупых интриг.

– Я имею право знать, почему ты ушла? Обиделась?

– Никаких прав ты не имеешь, – зло усмехнулась она.

– Да что происходит?!

«Происходит то, что я ненавижу твою мать так сильно, что ненавижу и тебя, – хотелось кричать Яне, – и ты ничем не можешь мне помочь».

В маленькой комнате с короткими занавесками на деревянных окнах было тесно.

– Марин… – Лёшка дотронулся до неё… Яна дёрнулась, отстранилась.

Он подошёл ещё ближе:

– Ну что такое?

Он стоял рядом. Такой желанный, надёжный, добрый.

«Может, рассказать ему? – мелькнула предательская мысль, – да и к чёрту всё».

Она непроизвольно качнулась в его сторону. Лёшка тут же обнял её и прижал к себе. Яна уткнулась носом в его грудь. Её голова уютно устроилась под его подбородком. Он крепко держал девушку одной рукой, а другой выбирал из её волос мелкую сухую траву.

– Ты где была-то?

– Я должна была уйти.

«Сейчас же рассказывай ему свою историю. Он поможет», – говорил внутренний голос.

– Я…

«Давай-давай, – шептал кто-то, – ему можно доверять». Яне хотелось с кем-то разделить груз, который лежал на сердце уже несколько месяцев.

Лёшка нежно поцеловал её макушку. Потом слегка отстранился: «Что?»

Опять приблизился. Снова поцеловал – теперь уже в висок. Легко приподнял Яну, чтобы посмотреть в её огромные глаза: потерянные какие-то и испуганные.

– Да что происходит? – тихо прошептал Алексей, продолжая обнимать девушку. Он нашёл её губы и коснулся их влажным языком. Яна ощутила дрожь во всём теле. Внутри неё появилась другая сущность, которая вздрагивала и замирала от каждого Лёшкиного прикосновения.

Она просунула руки под его футболку и крепко обняла. Он медленно расстегнул невидимые кнопки на блузке. Показалась округлая грудь в белых кружевах.

– Ты дрожишь? – произнёс парень.

– Холодно и страшно, – прошептала девушка и, обнажённая, прижалась к нему всем телом. Он осторожно гладил её кожу и продолжал целовать. Яна страстно желала его заботы, уверенности, что всё будет хорошо, его любви. На какое-то время она полностью отдалась ему – и душой, и телом – и забылась в его крепких, надёжных объятиях. Она не одна, у неё есть Алёшка, хотя бы на эту ночь.

Придвинувшись друг к другу, они лежали на небольшой кровати. Лёшка обхватил всю Яну, целиком. Она задумчиво смотрела в окно, на знакомый фонарь. Столько тайн девушки знал этот неодушевлённый предмет! С самого первого дня здесь он стал её близким другом. Только ему Яна доверяла свои самые сокровенные тайны. И сейчас – только этот фонарь и Яна знали о том, что всё не так прекрасно и чудесно, как думает этот наивный парень, нежно обнимающий девушку. Она опять думала о папе и Даше…

И вдруг Яна прозрела, сделала ещё одно неприятное и простое открытие: «Лёшка со мной справился! Так же, как и его мать подчинила себе моего отца. А я-то, крутая мстительница, растаяла, уши развесила. Нашла единомышленника?! Забыла, кто он?!»

Яна затрепетала вся, заволновалась.

– Тебе, наверное, пора. Завтра последний звонок. Ты должен быть там самым лучшим, – сказала она в пустоту перед собой.

Алексей поцеловал её в обнажённое плечо:

– Самой лучшей будешь там ты…

«Нет, нельзя быть настолько счастливым, – думал Лёшка, перепрыгивая через невысокий забор. – Сразу после торжественной линейки расскажу маме о Марине, пока ей услужливые соседи не напели гадости всякой. Уже можно. Она больше не моя учительница, учебный год окончен».

Беззаботный, радостный парень даже и не заметил, как со ступенек своего дома за ним пристально наблюдала Нина Антоновна.

Деревня… Шила в мешке не утаишь. Глаза и уши повсюду.

Яна услышала приглушённый стук закрывшейся двери. Лёшка ушёл. Она тут же встала, достала чистый лист бумаги и быстро начала писать английский текст – перевести его сможет только Лёшка. Яна знала точно – больше никому не под силу справиться с таким сложным переводом. Это её последний урок английского Алексею Добарину…

Восходящее солнце прошлось по верхушкам деревьев. Они ещё спали и от утренних прикосновений недовольно покачивали тощими ветками. Машина подъехала ровно через час. Яна вышла с единственным чемоданом – взяла только то, что в него влезло. Больше она сюда не вернётся. Ловушка захлопнулась, уравнение, где ещё несколько месяцев назад были одни неизвестные, сложилось. Ответ есть. Она помешает Алексею – он не будет учиться в Москве. Даша останется в деревне, папе рано или поздно надоест это мотание, и всё закончится… Яна ощутила апатию, равнодушие и пустоту внутри. Столько эмоций, событий, планов – и вот конец: впереди показался финиш.

– Надысь по хлеб ходила. Тебе не надо? – откуда-то из-за дома спросила Нина Антоновна. Она просто не знала, как затеять разговор с девушкой. Яна испуганно вздрогнула, как пойманный на месте преступления воришка. Оглянулась и увидела добрую, назойливую, вездесущую старушку.

– Не нужно, Зинаида Антоновна. Я уезжаю.

– Насовсем?

– Да, – улыбнулась Яна.

Она подошла к соседке, крепко обняла её за худенькие плечи. Резко отстранилась и вернулась к машине.

– Лёшке-то передать что? – повысила голос Нины Антоновна, давая понять девушке, что в курсе их отношений. Яна не оглянулась.

– Я ему письмо оставила.

Она легко запрыгнула в такси и попросила:

– Поехали, пожалуйста.

Утреннее солнце развеселилось не на шутку. Сидя на заднем сиденье, Яна то и дело щурилась от его длинных лучей, которые то прятались за тощими стволами растущих вдоль дороги берёз, то неожиданно выскакивали в небольшие промежутки. Пришлось крепко закрыть глаза: тёмное пятно сменяло светлое за тонкими веками, а по щекам текли слёзы…