Отутюженные белая рубашка с коротким рукавом и чёрные брюки в мелкую, слегка заметную полоску висели на плечиках на ручке шкафа. Мамино платье-футляр выгодного красного цвета – на гладильной доске. Последний звонок. Этот день должен был стать одним из лучших для Алексея.

Отличный аттестат, администрация школы уже готовила красный диплом. Осталось только успешно сдать ЕГЭ, но проблем с этим у Алексея не должно было быть. Даша уже представляла его студентом столичного медицинского вуза. Она была невозможно горда за сына. Он был талантливым, целеустремлённым и порядочным. С его успехами в школе он мог надеяться на бюджетное место в желанном медицинском институте.

Сегодня день прощания со школой, день, когда для выпускников в последний раз прозвенит звонкий школьный звонок. И если в течение одиннадцати лет они с нетерпением ждали его каждый урок, то сегодня оттягивали этот момент как могли.

Школьные коридоры, высокие уличные поручни, входные колонны были украшены воздушными шарами. Хозяева праздника – одиннадцатиклассники, облачившись в ленты с надписью «Выпускник», в радостном возбуждении сновали по школе, появляясь в самых неожиданных местах, шутливо подначивая друг друга и учителей.

На улице заиграла музыка, извещая местных жителей, что совсем скоро начнётся торжественная линейка. И погода не подкачала – подарила виновникам торжества тёплый майский денёк. На ровную площадку перед школьным зданием высыпали все без исключения ученики и точно по белой толстой полосе на асфальте, как заведено было десятилетиями, выстроились для чествования выпускников. За ними хаотично столпились родители и просто сельчане, пришедшие поглазеть на праздничное событие. Интересно же, у кого дороже костюм, все ли родители явились на линейку к своим чадам, а вдруг ещё и приключится что-нибудь выдающееся…

Даша и Саша пришли вместе. Потом подтянулись бабушка – Мария Андреевна и дедушка – Сергей Петрович, Лена с детьми и Аня, тоже с детьми. Собралась приличная компания друзей и родственников главного действующего лица линейки – Алексея Добарина. Алёшка выходил то за одной наградой – за победы в предметных олимпиадах, то за другой – за спортивные достижения. Родственники радовались, но и завистников было немало.

Что-то правильное, высокопарное говорили в микрофон преподаватели, напутствуя выпускников, читали короткие, смешные стишки первоклашки – это для них, пятнадцати вчерашних школьников.

Все они уже сформировавшиеся личности, и то, что они переняли у родителей, чему научились в школе, – багаж, который ребята возьмут с собой в длинную, взрослую жизнь. Ведь поступки каждого отдельного человека напрямую зависят от его характера и воспитания. Один человек пройдёт мимо старика и не подумает о какой-либо помощи, а другой остановит автомобиль перед пешеходным переходом и поможет нерешительной старушке, испугавшейся потока машин, перейти улицу. Он просто так воспитан и по-другому не может.

Неожиданно и непредсказуемо, кажется, мы поступаем в экстренных ситуациях, но каждый из этих поступков – результат сложившихся принципов отдельной личности, которые и предугадывают наше очередное действие…

А пока они – красивые, юные, полные надежд и готовые к великим победам – прощались со школой. Вспоминали радостные и просто смешные моменты, связанные с её классами и коридорами.

Всё было здорово! Лёшка купался в лучах признания своих стараний, только постоянно исподволь выползала тревога, беспокойство: где же Марина? Он не видел её утром, и сейчас её нет на торжественной линейке.

«Что опять за фокусы?!» – волновался парень.

Потом выпускники традиционно загадывали желание и отпускали в небо наполненные гелием шары и белоснежных голубей. На некоторое время Алёшка забылся, а потом опять всё думал и думал о Марине: почему её нет?

Еле дождался окончания всех обязательных мероприятий, постоял необходимый минимум с делегацией, представляющей его на этом празднике, то бишь родственниками, и стремительно отправился к знакомому дому. Не обращая внимания на любопытную старушку, он прямиком прошёл к соседнему крыльцу. Дёрнул дверную ручку – закрыто.

Лёшка нагнулся к коврику за ключом и увидел белый конверт, на котором было написано: «Алексею Добарину».

«Будет гроза», – думала Нина Антоновна, глядя на быстро темнеющее небо.

Парнишка вскрыл конверт.

«Милый Лёшка! Когда ты прочтёшь это письмо, я, вероятно, буду уже далеко. Может, даже дома.

Да, ты мне уже говорил о том, что я предсказуема. Так и сейчас – начинаю прощальное письмо с банальных слов. Зато как интересно будет дальше! Обещаю, я тебя не разочарую. Ты будешь поражён и наверняка взбешён. Как бы я хотела это видеть! До сих пор мне не удавалось вывести тебя из себя. Надеюсь, сейчас получится… Так вот: с самого начала всё между нами было обманом. Меня зовут Яна Аверьянова. Я дочь Александра Аверьянова – любовника твоей матери, и сюда я приехала с одной единственной целью – сделать всё, чтобы разбить эту сладкую парочку. Твоя мать отобрала у меня всё: мечты о счастливой семье и единственного моего близкого и любимого человека – папу. Я решила сделать то же самое и отобрать у неё тебя. Я очень старалась. Надеюсь, ты заметил сегодня ночью…

Ты – хороший парень, но мне ты не нужен. Всё, что случилось между нами с первого дня и до сегодняшней ночи, – игра. Никаких чувств я к тебе не испытываю, кроме ненависти к твоей матери, которая украла мою счастливую жизнь. Можешь передать ей от меня “привет и наилучшие пожелания”. Прощай!» И подпись: «Яна Аверьянова».

Алёшка не заметил, что плачет: кап-кап-кап – упали солёные капли на лист с английским текстом. Ровные буквы в этих местах некрасиво искривились.

Тонкий листок легко поддался, когда парень сжал его в руке. Это шутка? Какая Яна? При чём здесь мама и дядя Саша? Что за глупости написала эта безрассудная девчонка?! Куда делась?

«Ах да, сбежала», – ответил он сам себе.

Алексей шёл и шёл. Полуденная пыль, образовавшаяся на грунтовой сухой дороге, оседала на его тёмных брюках и начищенных туфлях. Впереди показался тот самый пушистый дуб, где они впервые поцеловались: он и Марина, или, как её там, – Яна? Лёшка уселся на корточки, опёрся спиной о толстый ствол. Где-то высоко, в шикарной шевелюре дерева, гудели майские жуки. Он разжал кулак, расправил помятый лист и стал читать снова… А потом ещё раз…Ох, как больно! Очень больно! Прямо плёткой по самолюбию, по открытому сердцу…

Вечерние посиделки одиннадцатиклассников после торжественной линейки – также непреложный, устоявшийся годами закон. Ребята уходили в вечерний поход – отметить последний звонок.

– Лёш, а ты куда пропал? За тобой ребята уже два раза заходили, – весёлая Даша вышла на крыльцо, чтобы встретить сына и… не узнала его: тяжёлый, злой взгляд, грязные штаны, расправленная рубаха.

– Алёшенька, что случилось?

Не говоря ни слова, парень прошёл в свою комнату. Мама пошла следом. Алексей переодевался.

– Где они? – спросил он в пустоту.

– Кто?

– Ребята, – зло ответил сын.

– Да что случилось-то? – переспросила-выдохнула мама. Зашёл Саша и вопросительно посмотрел на парня. Таким он его точно никогда не видел.

– С тобой всё нормально? – удивился он.

«Вот она – сладкая парочка, которой я обязан своим “счастьем”», – зло думал Алексей, рассматривая уже совсем другими глазами маму и дядю Сашу.

Откуда-то из глубины души поднималась волна негодования. Она накатывалась так стремительно, что юноша не мог с ней справиться, обуздать.

– Вас это не касается! – крикнул он.

– Это как?! – Даша совершенно растерялась. Алексей никогда себя так не вёл. Она сильно испугалась. Даже руки противно затряслись и вспотели.

– Сынуль… – ласково начала она.

– У меня имя есть, – Алексей повысил голос. – Я, кажется, задал вопрос: где одноклассники?

– Как обычно – на старом стадионе, – покорно ответила мама.

– Ты почему кричишь? – спокойно и жёстко уточнил Саша.

– Ехали бы вы отсюда, – прошипел парень, глядя ему прямо в глаза, – домой, к семье.

– Как ты смеешь! – кровь ударила в лицо и голову. От неожиданного хамства добродушного и миролюбивого Алексея Саша даже не смог сдержать себя. Он двинулся прямо на него. Даша встала между ними. В тугой клубок стянулись все её нервы, перехватило дыхание. Давно ей не было так страшно: два её самых дорогих человека – враги. Казалось, что воздух стал горячим от Алёшкиной ненависти и Сашиного возмущения.

– Алёш, да в чём дело?

– Да оставьте вы меня в покое! – парень перешёл на крик. Он оттолкнул Сашу, который перекрывал ему выход и стремглав бросился к двери, на ходу надевая тонкий свитер. Вздрогнула стена – с такой силой хлопнула входная дверь. Алексей ушёл в неизвестность.

«Святый Ангеле, хранитель чада моего Алексея, покрой его покровом твоим от стрел демона, от глаз обольстителя и сохраняй сердце его во ангельской чистоте. Аминь», – зашептала Даша вслед удаляющемуся сыну.

Она была в замешательстве, потому что не знала, в чём причина резкой перемены сына. Ещё днем всё было прекрасно. Сколько времени прошло: час, два, три? Не больше. И её устроенная, безоблачная жизнь рухнула в один миг. Как всё хрупко!

Даша ждала сына всю ночь. Его телефон монотонно отвечал: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Сеть там всегда ловила. Может, сел?

– Не волнуйся ты так, – успокаивал Сашка, – он же взрослый, с ним друзья. Просто капризничает.

– Но в чём причина этой агрессии? – не унималась Даша.

– Думаю, скоро узнаем. Просто так ничего не происходит.

Саша прижал её сильнее, как раньше, только всё равно сейчас она была не с ним, а далеко, там, где сын – Алёшка. Вновь и вновь Даша повторяла слова молитвы за сына: пусть ангел-хранитель сбережёт его от бед и несчастий, от необдуманных поступков, от себя самого такого…

Подсознательно Даша давно готовилась к этому. Она знала, что за всё в жизни придётся платить: и за то сумасшедшее, необыкновенное счастье, которое сопутствовало ей последний год. Вот она и подошла к кассе, чтобы заплатить по счетам…

Стрелка часов лениво перевалила за два часа. В ночной тишине Даша услышала тихий разговор. Кто-то шептался, скрипнула калитка. На улице было тепло. Быстро перебирая маленькими ножками, под крыльцо шмыгнул ёжик. Он приходил каждую ночь пить молоко, которое оставляли ему хозяева. Обиделся: забыли они сегодня про молоко-то.

Даша заметила, как за забором бесшумно скрылись ребята. По тропинке к дому неустойчиво, покачиваясь, шёл Алексей. Она спустилась ему навстречу.

– Лёш, это ты?

– Я, – довольно ответил парень.

Даша подошла ближе. Плохое предчувствие зашевелилось рядом с сердцем.

– Да ты пьян!

– Ага, – так же радостно подтвердил сын.

Женщина ощутила ужас и тревогу. Больше всего на свете она боялась, что её любимый Алексей станет таким же горьким пьяницей, как и его отец. И вот – последний звонок и сын еле стоит на ногах. Подходящих слов не приходило на ум, да и разговаривать, кажется, было не с кем.

– Дядя Саша! – так же ехидно поприветствовал он маминого мужчину и скрылся в доме, отчаянно пытаясь самостоятельно дойти до постели.

«Ладно, – успокаивала себя Даша, – мы поговорим утром. Сын выспится, успокоится, всё расскажет. Мы во всём разберёмся и помиримся».

Утром всё стало ещё хуже. Алексей ни на кого не смотрел, общаться вообще не желал. Любые попытки вывести его на разговор, оказались безуспешными. Мамина настойчивость привела к очередному приступу раздражения.

– Неужели в собственном доме я не могу побыть один, – кричал он. Сегодня он ещё не простил их – дядю Сашу и маму. – Что вы пристали ко мне?! Уходите уже все куда-нибудь…

– Что ты раскапризничался как красна девица. Ещё заплачь! – не сдержался Александр. – Ты мужик или кто? Отвечай, когда к тебе мать обращается.

Алексей «одарил» Сашу полным ненависти взглядом…

Получился скандал. Даша плакала: сын опять ушёл.

– Что ты танцуешь вокруг него, – злился Александр, – он взрослый парень: не хочет говорить, значит, тебе не нужно знать. Разберётся сам.

– Я не могу быть такой равнодушной, как…

Даша замолчала. Не нужно было этого говорить.

– Договаривай: как я, да? – кипятился мужчина. Саша не был таким вспыльчивым, но почему-то сейчас никак не мог с собой справиться: – Ты в чём меня обвиняешь? В невнимательности по отношению к Алексею или моей дочери? Где же ты была раньше со своими принципами? Яна не мешала нашему счастью, и ладно?! На твоего сына это не распространяется?

– Ты же сам занял такую позицию. Я не просила тебя… – Даша съёжилась. Стало понятно, что и не было у них всё так безоблачно, просто казалось.

– Тебя всё устраивало. Как будто и нет проблемы. Сама-то ты на такую жертву готова?

– Я не откажусь от сына ради наших с тобой отношений, если ты об этом, – твёрдо заявила женщина.

– Значит, не настолько я тебе дорог, как себе нафантазировал…

– Саша, Сашенька, давай не будем так категоричны, – Даша попыталась его обнять. – Всё наладится и будет как раньше. Мы разберёмся… Просто сейчас, я думаю, тебе лучше уехать…

– Просто отлично! Вот она – наша совместная жизнь: чуть проблема и всё. Мы сейчас, напротив, должны быть вместе!

Саша долго тренировался умению держать себя в руках. Он понял ещё в юности, что в гневе и злости можно наговорить много ненужного и обидного, а, как говорится: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь», и некоторые высказывания и глупые претензии запомнятся надолго, а то и на всю жизнь.

Чтобы не сказать лишнего, он отстранил Дашу:

– Нет смысла требовать у тебя того, чего нет. Например, чувств ко мне…

Саша круто развернулся и ушёл… И он тоже.

Даша плакала, собираясь на работу. Потом умылась, посмотрела в зеркало на опухшее лицо и опять разревелась. И когда напарница Лариска спросила: «В чём дело?», просто отрицательно помотала головой. Если скажет хоть слово, опять разразится потоп. Даша бездумно совершала однообразные движения: порционно отбирала тесто, раскатывала полоски, заворачивала сосиску: первый, второй, третий ряд сосисок в тесте готов. Они симметрично лежали на железном противне и ждали своей очереди «залезть» в разогретую печку…

Так сильно они поссорились в первый раз. Бывало, бубнили, злились друг на друга, даже не разговаривали минут десять-пятнадцать, но до крика и взаимных обвинений не доходило. Сколько они вместе? Год назад она также выворачивала плюшки здесь, в этой пекарне, а Саша ждал её дома. Потом у них случилась первая близость – такая необыкновенно прекрасная.

«Может, Саша прав, мы должны вместе решать проблему, а не разбегаться в разные стороны. Но с Лёшкой-то что случилось?» – волновалась женщина.

В тот день Даша ещё не понимала размеров стихийного бедствия, которое надвигалось на неё. Зазвонил телефон. Она взглянула на лупатый дисплей новенького «Самсунга»: звонила Алёшкина учительница математики. Даша наспех вытерла испачканные в муке руки.

– Да?

– Дарья Сергеевна, здравствуйте.

– Здравствуйте.

– А почему Алексея нет на подготовительных занятиях? Послезавтра экзамен.

– Как нет? – Дашино сердце провалилось куда-то в подземелье жаркой пекарни.

– Вы не знаете, где он?

– Ушёл. Рано.

Больше Даша ничего не знала. С этой минуты она забыла о Саше, об их ссоре.

– Мам, – набрала она знакомый номер, – Алексей не у вас?

Рабочий день ещё никогда не был таким длинным. Вечером, когда Даша вернулась, она уже не злилась, что сын прогулял школу, лишь бы он был жив, здоров и дома. Лёшка спал на своей кровати, одетый, источая знакомые до ужаса спиртовые ароматы…

Вот чего Александр совсем не ожидал, так это визита дочери.

– Привет, пап. Я вернулась, – радостно сообщила она, появившись вечером на пороге его квартиры, – пустишь?

Она настороженно всматривалась в его лицо.

– Ой, как повзрослела, похорошела! Нам с тобой надо о многом поговорить, – улыбнулся Саша и сгрёб любимое создание в объятия. Как же он соскучился! Отец ожидал рассказа о её приключениях, но дочь больше расспрашивала, чем говорила сама, и придирчиво рассматривала папу.

Саша спросил:

– Где ты была всё это время?

«Ничего не знает», – выдохнула Яна.

– Когда-нибудь я тебе обязательно всё расскажу, но не сегодня, о.к.? Я так рада тебя видеть! – дочь улыбнулась так искренне радостно, что даже в комнате стало светлее и уютнее, и опять полезла к отцу обниматься. Как она выдержала без него все эти месяцы? – Как у тебя дела? Как твоя…

– Даша, – подсказал отец.

– Я думаю, что готова с ней познакомиться, – ворковала дочь.

Саша был удивлён:

– С чего бы это?

– Повзрослела, – добродушно щебетала дочь. Она старалась выглядеть беззаботной и счастливой.

«Кому я обязан этой переменой?» – думал Александр.

– Договорились. Как только Даша приедет в Москву, я вас представлю друг другу.

Саша не хотел думать, что между ним и Дашей всё кончено. Просто небольшое недоразумение, которое со временем разрешится.

Весь вечер отец и дочь провели вместе. Яна не могла себе отказать в этом удовольствии. Как же хорошо! Они опять вдвоём: папа и дочь, а весь мир с людьми и проблемами остался где-то за порогом небольшой бабушкиной квартиры. Они болтали так, как будто и не было этого безумного года, который они провели порознь, не было ссор, непонимания.

Дочь осталась ночевать, и, когда она угомонилась в небольшой спальне, Саша набрал знакомый номер.

«Жизнь налаживается, – радовался Александр, – и с Дашей мы помиримся. И я познакомлю её с дочкой».

Яна вся напряглась, прислушиваясь к разговору. Но ничего не было слышно. Она надеялась хоть что-то понять, но тщетно. Ясность появилась после того, как папа замолчал. Он с силой оттолкнул небольшой кухонный стол, и тот поехал, неприятно скребя о неровную кухонную половую плитку.

«Вот она – ваша любовь», – злорадствовала девушка.

– Я не хочу его видеть в нашем доме, – Алексей повысил голос, – и не спрашивай меня почему…

Даша опять почувствовала неприятное пощипывание в глазах. Только бы не разреветься. В последнее время у неё это получалось лучше всего. Алексей абсолютно изменился, сдался: он не посещал подготовительные занятия, практически не бывал дома и, что хуже всего, – пил. Даша мучилась, отыскивая причину этого юношеского бунта…

Пришла Лена. Несмотря на холодность в их взаимоотношениях в последнее время, как только подруга узнала о неприятностях Алексея, тут же появилась на пороге.

– Чем я могу помочь?

Анька тоже крутилась рядом, забыв все «великие» обиды на сестру.

– Надо же какая стерва, – причитала она, – и Лёшка тоже хорош. Нашёл, из-за кого убиваться.

Лена выразительно посмотрела на Аню.

– О чём это ты? – Даша напряглась, встрепенулась, подняла на сестру красные, заплаканные глаза. Анька растерялась, поняла, что сболтнула лишнего, но было поздно. Да и надоело ей молчать. Просто не терпелось выложить сестре такие новости.

– Ты, как всегда, в курсе? Говори, что знаешь! – вцепилась в неё Даша.

Аня выложила всю информацию, которую собрала от деревенских сплетниц. Между прочим, она аж целых две недели терпела. За это время новости обросли впечатляющими подробностями и стали главной темой местных разговоров.

– У Лёшки роман случился с молодой учительницей английского. Говорят, даже очень бурный. Вроде как взаимно всё было. А перед последним звонком она, без объяснения причин и не говоря никому ни слова, уехала отсюда. Вот он и страдает… – выпалила Анька на одном дыхании.

Ничего себе! А Даша ничего и не подозревала. Любовь! Несчастная первая любовь!

Облегчения не наступило. Робкая надежда, что произошло глупое недоразумение и нужно немного времени и всё пройдёт, пропала.

Дни потянулись один за другим: одинаково тревожные, несчастные. Даша переживала за сына – он отказывался общаться с матерью, тосковала о Саше – пригласить его к себе, принимая во внимание Алёшкин ультиматум, она не решалась, и уехать в Москву и бросить сына – не могла. Парень так же целеустремленно, как раньше учился, сейчас «сливал» свои достижения: высокие баллы по ЕГЭ, на которые справедливо рассчитывали педагоги школы и Даша, остались в голубых мечтах. Родственники, друзья, учителя переживали, волновались, пытались как-то укротить Алексея, но тщетно.

Когда стало ясно, что Алёшкино блестящее окончание школы, успешное поступление – нереализуемые планы, Даша сникла, успокоилась, смирилась. Она больше не плакала. На смену страстям, скандалам, крикам пришло глубокое равнодушие. Оно затягивало, как гнилое болото.

– Давай я приеду, – говорил в телефон Саша.

– Не нужно, я не хочу, – спокойно ответила Даша.

– Да что с тобой! Ты на себя не похожа. Нельзя же так падать духом! Жизнь продолжается, – горячился Александр из далёкой Москвы.

Он что-то ещё эмоционально говорил, доказывал, но женщина его не слушала. Просто молчала.

Яна выскочила из кухни, когда услышала глухой стук – это папин айфон разлетелся вдребезги о стену – телефон, который он в последнее время не выпускал из рук. Она застыла в дверном проёме с полотенцем и кружкой. Такого взрыва ярости в исполнении уравновешенного отца девушка и не помнила.

– Что случилось?

Саша молчал, упрямо уставившись в большое балконное окно.

– Даша?

– Не хочет меня видеть. Неприятности у неё.

– А как же вечная любовь? В горе и в радости вместе. – Яна прощупывала тропинку, по которой она планировала идти, чтобы настроить отца против его женщины.

– Да там в сыне дело.

– Понятно. Когда дело было во мне – тебя это не особенно волновало, – девушка затаилась, ожидая его реакции.

Саша обернулся:

– А я надеялся, ты одумалась, всё поняла.

Яна обняла его за каменные плечи, улыбнулась:

– Конечно, поняла.

А про себя подумала: «Пусть считает меня доброй, милой, покладистой».

– Алексей – отличный парень. Какая-то юная соблазнительница испортила ему жизнь. Просто растоптала и всё! И теперь он со свойственной юности категоричностью возненавидел весь мир, завалил выпускные экзамены, ссорится с матерью, пьёт. Что делать дальше – неизвестно. Носит же земля таких, с позволения сказать, девушек, – в сердцах сказал он. Плечи его расслабились, и Саша обнял Яну, – хорошо, что моя дочь не такая…

Неприятно закололи иголки в кончиках пальцев после этих слов. Девушка высвободилась из отцовских объятий, опустила глаза и стала нажимать на мягкие подушечки. А они всё покалывали и покалывали. Не думала она о последствиях. Точнее думала, только о других: папа бросит Дашу и заживёт, как прежде, с дочкой, а ещё лучше с мамой, и будет у них полноценная семья. А что же теперь? Как отреагирует папа, когда узнает, что Яна – изворотливая интриганка? Об этом девушка не думала, осуществляя свой коварный план. Понятно, что сейчас он не в курсе, Алексей никому про Яну ничего не сказал. А что будет, когда узнает? Девушке стало страшно… очень страшно.

– Пап, мне придётся ненадолго на практику уехать, в Дрезден. Может, ты со мной?

Саша покачал головой:

– Поезжай одна. Тебе надо восстанавливаться в вузе, а мне лучше остаться здесь.

– Надеешься на примирение?

– Да, – спокойно ответил папа, – я очень дорожу нашими отношениями и чувствами к Даше. Отступать я не собираюсь.

Ну не выходило всё по-Яниному. Почему отец так цепляется за эту провинциалку? Мало ли в Москве красавиц. А мама?

Каким прекрасным был этот летний месяц! Верхушка лета: солнце, каникулы. В Тополях всё население готовилось к выпускному вечеру в ближайшую субботу. Это было одно из самых важных и собираемых по численности событий в деревне. Какой финансовый вклад внесли родители в организацию этого мероприятия? Чьё платье лучше и дороже? Кто не поскупился на шикарные туфли? Будет ли живая музыка на школьном дворе и с кем выпускники станцуют свой прощальный школьный вальс?

Торжественная часть с вручением аттестатов и чествованием учителей прошла в актовом зале школы. В помещении было очень жарко от обилия людей, в числе которых родители, бабушки и дедушки, тёти, дяди, племянники. Представители шефствующей организации – местного предприятия – пришли посмотреть на своих будущих работников – ребят, поступающих в сельскохозяйственные учебные заведения региона.

Глава сельской администрации сказал традиционную речь о том, как важно по окончании вуза вернуться в родные края и трудиться на благо своей малой родины и т. д. и т. п. Всё по плану, как всегда.

С наступлением сумерек возле школы стал собираться народ. Люди подходили и подходили, ожидая выхода выпускников. Высокие ступени главного входа в образовательное учреждение теперь напоминали подиум, по которому с минуты на минуту должны были спуститься в вечерних платьях выпускники. Этот день разделит их жизнь пополам: на «до» и «после» – жизнь в родительском доме и взрослую самостоятельную – вдали от родных.

Алексей искал глазами маму. Он видел её в голубом лёгком платье в зале школы, а теперь она пропала. Парень прошёл в толпу зевак. Несомненно, сегодня он был в центре внимания: надежда школы и бац! Пустышка! Лёшка интуитивно чувствовал любопытные взгляды, шёпот, смешки за спиной. Он отыскал родственников.

– Дед, а мама где?

– На работу уехала, – ответил Сергей Петрович, – у неё ночная смена.

– У меня же выпускной! Нельзя было отпроситься? – заволновался Алешка.

– А зачем? – дед строго посмотрел на внука.

Дедушка был абсолютно прав. Лучше бы он накричал, как раньше, в детстве. Лёшке было больно и стыдно. Вечер, который должен был стать лучшим в его жизни, как будто бы проходил мимо. Он наблюдал за событиями со стороны: одноклассники веселились. Тонька в пышном красном платье в пол, схватила его за руку и потащила в круг друзей. Егор шутливо поддал Алёшку плечом и подмигнул. Машка в белоснежном одеянии, похожая на невесту, изгибалась в центре танцпола. Пристально следили за ними собравшиеся люди, чтобы потом обсудить каждого – кто как себя вёл…

Лешка был и с ними, и нет. Он что-то говорил, отвечал на вопросы, даже, кажется, танцевал. Гремела музыка, к нему подходили люди…

В полночь, после трогательного прощального вальса, который сыновья танцевали с мамами, а дочери с папами, ребята разошлись по домам. Через несколько часов они вместе пойдут встречать рассвет.

Алексей пришёл в пустой дом. Взгляд его упал на аттестат. Он открыл плотную книжку – вкладыш с оценками по ЕГЭ: не такими должны быть эти баллы, но изменить ничего уже нельзя. Не было перспектив, не было мамы. Чего он добился своим бестолковым демаршем? Расстроил и обидел самого дорогого человека, испортил жизнь себе. Ради кого и ради чего? В чём заключалась мамина и дяди-Сашина вина: в том, что его дочь – злая, мстительная эгоистка?! А ведь какой потрясающий расчёт: в нужное время и в нужном месте! Браво! Алексей повёлся – помог капризной девчонке испортить жизнь стольким людям! И что он кому доказал? Яна уехала домой, ей и дела нет до Алексея, до его идиотских выходок. Для кого и для чего его неуместная война, ненависть ко всему миру и, в первую очередь, к людям, которые его по-настоящему любят?! Он не оправдал сформировавшееся о нём мнение как о серьёзном, целеустремлённом, рассудительном человеке, споткнулся на ерунде и покатился по инерции неизвестно куда. Защипало глаза, как тогда, когда мама жарила блины, вернувшись после операции вместе с дядей Сашей. Она была такая счастливая! Теперь же мама больше молчала, пряталась от людей, редко выходила из дома: только на работу и к бабушке. Разговоры о ней, которую бросил богатый московский любовник, и её сыне, не оправдавшем надежд, – опять возглавили рейтинг самых популярных сплетен посёлка.

«Как противно! И как я мог так безоглядно повестись на стильную мордашку? Ведь загубил самый нужный месяц моей жизни! А маме каково! Что же теперь делать? Как исправлять ситуацию?», – переживал юноша. И вдруг импульсивное решение пришло в голову. Он взял ручку и написал большими буквами записку: «Мама, не волнуйся. С утра я поеду в город. Алексей».

Рассматривая её утром, Даша усердно думала: хороший это знак или нет. Опять какая-то неизвестность, но обнадеживал миролюбивый тон сына.

Алексей вернулся после обеда, устроился напротив мамы, усадив её прежде в удобное кресло.

– Ну что ещё? – устало спросила Даша. Она надеялась, что самое страшное уже позади.

Сын торжественно начал отрепетированную речь:

– Мама, в последнее время я наделал кучу ошибок. Я очень виноват перед тобой…

– Перед собой ты виноват, – перебила его Даша.

– Послушай: я прошу у тебя прощения. Пожалуйста, извини меня.

Женщина затаила дыхание.

Лёшка продолжал:

– Но я знаю, как исправить эти ошибки.

– Как? – прошептала Даша: что опять он придумал?

Сын решил выпалить всё сразу и не оттягивать время казни – он знал, что будет тяжело, будут слёзы, крики.

– Я был в военкомате… У меня повестка…

– Нет-нет! – залепетала мама.

– Через неделю уезжаю, – быстро закончил Алексей.

Даша думала, что выплакала все слёзы, что хуже уже быть не может. Оказывается – может.

– Не поступай так со мной, – плакала она, – ну за что?

Лёшка старался быть спокойным, взрослым.

– Мам, я бы по любому уехал. Какая разница куда, – уговаривал он Дашу. Эти слова он заготовил заранее. – Мне нужно подумать, расставить всё по местам, понять, что я из себя представляю.

– А по-другому никак нельзя? – слёзы катились и катились по щекам.

– Мам, этот год для учёбы потерян. Чем болтаться дома, я пойду в армию, а в следующем пересдам экзамены, – юноша убеждал и себя, и маму.

– Не пущу! Какая служба? – рыдала Даша. Она уже не могла успокоиться.

– Мам, перестань. Я всё решил.

– Значит, решил ты. Сам. На меня наплевать. Как я тут останусь совсем одна. А если с тобой что-нибудь случится (тьфу-тьфу-тьфу)?! Алёшенька…

Лёшка всё повторял:

– Мама… Ма-ма, ну что со мной может случиться. Там все такие же, как и я. Не придумывай и не паникуй. Всё равно меня рано или поздно призвали бы.

– Лучше поздно, – хлюпала она. Дашины глаза стали маленькими щёлочками.

Сын крепко обнял маму:

– Я тебе обещаю, что вернусь целым и невредимым. Обещаю, слышишь?

– Слышу…

– Но ты тоже должна мне пообещать… – парень сделал паузу.

Даша вытирала опухшие глаза и всхлипывала:

– Что пообещать?

– Что ты помиришься с дядей Сашей.

Даша замотала головой. Солёные слёзы больно щипали глаза:

– Я ничего не понимаю. Сколько времени прошло с того дня, когда ты требовал запретить ему приезжать к нам. Что изменилось?

– Я изменился. Я был дураком и не понимал, что делаю. Мне очень стыдно, и я хочу всё исправить. Это – во-первых, а во-вторых, ты не будешь одна, пока я отдаю долг родине. Я же тоже за тебя переживаю – под присмотром пытаюсь оставить!

Он улыбнулся и стал тем Лёшкой, которого знала и любила Даша.

– Мам, дай мне возможность всё исправить. Меня же совесть замучает.

Нет, он стал не тем Лёшкой, а Алексеем, намного старше и мудрее, этаким «хорошо сохранившимся» мужичком.

Даша переминалась с ноги на ногу за знакомой дверью Сашиной московской квартиры. Звонить она не стала, боясь, что Саша не захочет её видеть, а решила приехать без предупреждения. Теперь эта экстравагантная идея не казалась такой уж удачной: а вдруг он и думать про неё забыл или, ещё хуже, – коротает время в обществе другой женщины. Даша полезла в сумку за телефоном, чтобы всё же прежде позвонить… Неожиданно дверь открылась и она столкнулась лицом к лицу с любимым. Мгновение, и Сашка, схватив её за руку, втащил в квартиру. Хлопнула дверь – Даша спиной ощутила её жёсткую ровную поверхность.

– Приехала, – выдохнул он. Приблизился и стал целовать перепуганную Дашу. Знакомые нежные губы бродили по Дашиной шее, груди. Она расслабилась: всё хорошо…

– Мой любимый, я так скучала, – шептала она ему в ухо, – Сашенька.

Слова утонули в глубоком чувственном поцелуе. К ногам упала тонкая курточка, блузка и, кажется, юбка… Даша застонала и выгнулась ему навстречу – чтобы быть как можно ближе. Саша подхватил её на руки и понёс в спальню. В планах у Даши сначала был разговор, но и такой вариант развития событий её очень устраивал. Одежда осталась в коридоре. Они вновь были друг в друге, открытые, обнажённые, счастливые.

– Я люблю тебя, – отчётливо произнесла Даша.

Саша замер.

– Дашка, что ты сейчас сказала?

– Люблю тебя. – Даша открыла глаза.

– Почему?

– Не почему, а просто люблю. – Она обняла Сашу за торс и сцепила руки на спине.

– Ты ведь никогда этого не говорила.

– Я думала – и так понятно…

– Нет, непонятно.

Он обнял её неожиданно крепко и в то же время ласково. Уложил её голову себе на грудь и вдохнул запах волос:

– А о том, что я тебя люблю, ты знаешь?

– Думаю, что да…

На улице было далеко за полночь. Огни московских высоток светили в открытое окно, извещая, что огромный город не спит даже ночью. Даша подтянула выше к подбородку скользкую простыню.

– Возможно, такие размолвки нужны, чтобы люди поняли, как дороги друг другу.

– Это тебе так думать хочется, – ворчал Саша.

– Я же добавила – возможно, – улыбнулась Даша в темноту.

– И что же случилось?

– Как это?

– Кому или чему я обязан твоим приездом?

– Алексею.

– Я думал, что из-за него мне закрыта дорога к тебе.

Даша улыбнулась:

– Это было временное помешательство. Он, кстати, передаёт тебе извинения.

– Обожаю твоего сына, – засмеялся Саша.

– Я тоже, – прошептала женщина и уткнулась в тёплое Сашино плечо. – Как хорошо, что у меня есть ты.

Так они и уснули: с уверенностью, что жизнь прекрасна…

Яна приехала на три дня раньше. Она была уверена: папа будет рад. Как он там один? Своими ключами девушка открыла дверь. Разбросанные вещи в коридоре она увидела сразу: «Отлично. Папа себе уже и новую подружку завёл!»

Саша и Даша пили чай на кухне.

– Это, наверное, Яна, – заволновался отец, услышав возню в коридоре. – Наконец-то я вас познакомлю. Жди здесь, – велел он женщине и поспешил в прихожую.

Даша подтянула ноги к подбородку и удобно устроилась на узком стуле. Аккуратно поставила большую кружку с горячим чаем на согнутые коленки. По телу пробежал озноб. Не холодно же! От волнения, наверное, – как пройдёт встреча с девушкой, которая год назад даже не хотела знать о Дашином существовании.

Саша говорил, что она изменилась.

– Папка, привет, – счастливая Яна повисла у отца на шее и закрутила его по просторной прихожей, – я вернулась!

«Какой знакомый голос!» – тревожно подумала Даша. Она ещё не поняла, кто за стеной, но подсознательно где-то внутри появилась тревога, предчувствие – что-то плохое связано с этим голосом и его хозяином, точнее, с хозяйкой.

– Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю, – тащил дочь счастливый Сашка.

– И знакомиться даже будем? – удивилась Яна, представляя новую подругу отца.

– Ты же хотела…

В последнюю секунду девушка догадалась, кого сейчас увидит: никакая не другая пассия, это будет… Даша! Они помирились…

Яна пыталась остановиться: упёрлась в косяк кухонной двери, с ужасом понимая, что всё это бесполезно и глупо. Девушка видела уже её затылок, заколотые кверху простым «крабиком» волосы, лёгкие завитушки вдоль ушей.

«Сейчас она повернётся… – в голове у Яны зашумело, – пожалуйста, не поворачивайся ещё минутку… ещё секундочку».

Даша вздрогнула от удара об кафельный пол фарфоровой кружки. Осознание пришло к ней позже, а руки уже не слушались – дрожали, как и острый подбородок. Она затряслась, как осиновый лист на осеннем ветру, обхватила себя за плечи и сдавила их как можно сильней, насколько было сил, тело противно содрогалось.

«Нет-нет, этого не может быть…» – Даша замотала головой и даже зажмурилась. Сейчас она откроет глаза и увидит совсем другого человека. У неё просто разыгралось воображение…

– Даш, – довольный, улыбающийся Сашка поднял с пола кружку. Она даже не разбилась, только остатки горячего чая некрасивой лужей растеклись по плитке, – Даша, что с тобой?

– Только не говори мне, что это твоя дочь! – Даша перевела умоляющий взгляд на Александра. Всё сразу встало на свои места: и Алёшкина война, и такое потрясающее «стечение обстоятельств». Всё это хорошо продуманный план Сашиной дочери, которая категорически не хотела принимать Дашу. Какая умница!

«Получается, виновата-то я! Всё из-за меня! А я наказывала Алёшку молчанием, а он просто ничего мне не сказал. Справлялся как мог… Алёшенька, сыночек, прости меня!» – мысли, как птицы в клетке, бились в Дашиной голове. По щекам спокойно, размеренно текли слёзы.

Они обе молчали.

– Да что происходит-то? – Саша перестал улыбаться.

– А мы знакомы, оказывается, – чётко и холодно произнесла Даша, переведя взгляд с любимого на его дочь, – Марина Александровна, если не ошибаюсь?

– Какая «Марина Александровна»? – Саша опять развеселился. Выглядело это довольно глупо. – Это Яна, моя дочь.

– И, по совместительству, учительница английского языка нашей школы. Получается, Яна, там вы пропадали последние несколько месяцев?

– Даш, не придумывай, – суетился Александр, – при чём здесь моя дочь? Яна, скажи ей!

Он повернулся к дочери и осёкся. Она молчала, закусив губу и пряча глаза.

– Это же была не ты… – но в его голосе не прозвучало вопроса, а скорее просьба. – Скажи! Ты же не могла так поступить…

– Ах-х-х-х, – из Дашиной груди вырвался глубокий стон… Непроизвольно… Неожиданно.

«Всё кончено! – думала Даша, натягивая в комнате свои вещи, – я же знала, предчувствовала. Так не бывает, чтобы безвозмездно столько счастья, необыкновенный, идеальный мужчина. Мы сделали несчастными двух совсем ещё несмышлёных детей. Забылись. А обязаны были в первую очередь думать о них. Вот и пришло время собирать камни…»

– Ох-х-х-х, – Даша опять вздохнула, чтобы впустить внутрь себя больше воздуха. Стало легче… Она протиснулась к входной двери. В коридоре было темно. Женщина положила на комод ключи от машины, квартиры и дорогое кольцо, которое несколько месяцев красовалось на безымянном пальце.

Саша был в замешательстве:

– Ты куда собралась? Я тебя никуда не пущу…

Даша опять вздохнула. Глубоко и шумно:

– Я всё равно уйду. Наша с тобой история закончилась. Мы и так слишком долго были счастливы. Я знала, что так не бывает…

– Ну почему?

– Просто всё кончилось… Всё прекрасное кончилось… А может, его и не было вовсе. Просто иллюзия, в которой мы просуществовали целый год.

– Не говори глупостей, Даша…

– Если ты испытываешь ко мне хоть какие-то чувства – отпусти меня. Пожалуйста, Саша, отпусти…

– Не уходи, – глупо повторял он.

– Мне тоже нелегко. Просто я знаю – мне нужно уйти. Понять, что произошло.

– А дальше?

– Я не знаю ничего. Не мучай меня, Саша…

Он попытался взять Дашу за руку, чтобы удержать, но она уверенно убрала её. Открыла дверь.

– Прощайте. – Бесшумно закрыла.

Саша прижался лбом к мягкой обивке и тихонько позвал:

– Даша…

Ещё вчера он прижимал к этой двери любимую женщину и был самым счастливым человеком на свете. Сколько часов прошло? Слишком быстро: раз и всё – конец их отношениям. Между ними «выросло» что-то непреодолимое, непрозрачное, страшное…

Саша неподвижно сидел на мягкой кушетке у порога и думал. Точнее пытался, а перед глазами было Дашино заплаканное лицо, несчастные глаза и губы, которые очень отчётливо вынесли приговор их отношениям. А дальше – пустота и невозможность понять: почему? Почему он не может быть счастлив? Что сделал не так?

– Пап… – позвала Яна, выглянув в кухонный проём.

Отец поднял на неё глаза.

– Зачем ты так со мной? – спросил он тихо. – Я же люблю её.

Саша встал и двинулся в её сторону. Яна непроизвольно отступила и тут же упёрлась в стену – крючки для кухонных полотенец ткнулись ей в лопатку. Девушка подумала об этих крючках – когда ей было 12 лет, она подарила их бабушке на день рождения. А бабушка всегда бережно хранила подарки дорогих людей, даже если эти безделушки ей не очень-то были и нужны…

– Никогда не думал, что ты способна на такое, – продолжал одними губами ласковый, добрый, любимый Янин папа. На его скулах натянулась кожа, руки сомкнулись в тугие кулаки, глаза потемнели.

– Да, твоя мама может тобой гордиться, – сказал, словно плюнул в неё, отец.

– Вон отсюда, – добавил он гневно.

У Яны перехватило дыхание, затряслись руки. В голове промелькнула страшная, ужасная мысль: «Неужели я совершила ошибку!»

Каждый варит свой суп. По своему усмотрению добавляет соль, перец, лук, приправы, и от этого зависит, каким будет суп на вкус. Кто-то экспериментирует с компонентами, кто-то предпочитает не рисковать. Так и с жизнью – что добавишь, такой и вкус будет. Даша отвлеклась и сильно пересолила его, в смысле – суп…

Добираться общественным транспортом было гораздо дольше. Наконец-то знакомые поля! Тут и воздух чище, запах роднее и почему-то чувствуешь себя ребёнком, ведь совсем близко матушка-земля. Короткий колючий ёжик от скошенной пшеницы приятно колет босые ноги. Даша сняла лёгкие босоножки, чтобы ощутить бодрящую щетину упругой земли. Из-под горки показался комбайн – большой «Нью-Холланд». Семиметровая жатка медленно подминает под себя красивые пшеничные колоски: ещё гектар остался позади, а впереди колышется нарядное поле. Осторожно крадётся «Дон», спешит, догоняет коллегу. Даша затаила дыхание, наблюдая, как золотые, тугие зёрна, шурша друг о друга как весёлый ручей, посыпались в большой кузов оранжеголового КАМаза… Вышел из кабины комбайнёр, потянулся, расправил усталые плечи – намолото ещё пять тонн пшеницы для совхозных закромов.

Даша вернулась домой поздно вечером. Дверь была открыта. Она бесшумно зашла, поставила свою нехитрую поклажу.

Из своей комнаты выглянул сын:

– Мам, ты?

Даша промолчала. Алёшка приближался. Ещё несколько мягких шагов…

– Мам, ты что это здесь притаилась? – улыбнулся он. – А где дядя Саша?

Даша подняла на него измученный взгляд. Сын изменился в лице.

– Лёш, почему ты мне не рассказал всё?

– У неё не хватило ума не попадаться тебе на глаза, да? – вопросом на вопрос ответил парнишка, присел на корточки и обнял мать.

– Прости меня, я злилась на тебя, а виновата была я.

– Глупости, – завертел головой Лёшка, – неприятности закончились, теперь все всё знают, больше никаких тайн и виноватых лиц.

– Мы с Сашей расстались, – устало прошептала Даша.

– Мам, перестань, – сын повысил голос, – вот только не надо сейчас психовать, обижаться на весь мир, жалеть себя и всех ненавидеть. Это мне простительно – я был не умудрённый опытом новичок, но ты-то!

Даша отчётливо повторила:

– Всё кончено.

– Мам, так не пойдёт. Как я буду служить, зная, что ты тут совсем одна?

– Оставайся дома.

– Это не обсуждается. Я решил.

– И я решила.

– Мы с тобой, случайно, не родственники? – попытался пошутить Алёшка.

На полянке перед домом собралась толпа ребят. На разный лад гудели мотоциклы.

– Мам, ещё шампуры, – суетился Алексей.

Даша сунула ему в руку железные спиральки:

– Во сколько вернёшься?

– Утром.

– Что?!

– Мам, всё нормально.

Он чмокнул маму в щёку. Даша выглянула в окно: Алёшка, его друзья и одноклассники, огласив улицу невозможным рёвом (соседи ей ещё пожалуются – Даша была уверена), отправились в лес, подальше от любопытных сельских жителей, – проводы. Завтра Алексей должен был прибыть на пункт сбора.

Очень часто в школе, особенно в последний учебный год, ребята думали о том, как сложится их жизнь после окончания одиннадцатилетки. Кто будет учиться дальше, а кто пойдёт в армию? Версии выдвигали разные, но тогда и в голову никому не приходило, что первым из одноклассников служить будет отличник Алексей Добарин…

Яна не хотела идти домой, не хотела видеть маму, слушать её бестолковые разговоры и нытьё о безденежье. Она отправилась к Светке. Подруга открыла дверь – она была розовенькая, пузатенькая и очень счастливая.

– Привет, моя дорогая, – она обняла оробевшую Яну.

– Ух ты, – выдохнула девушка, – а я-то думаю, где Светка?

– В декретном отпуске, – с гордостью ответила та.

– Не рановато?

– Самое время.

– А папа ваш где?

– Работает, – гордо ответила довольная будущая мама.

– Неужели тот самый Мишка?

– Ага, – Светка прямо источала позитивные эмоции. – Вот, – она вытянула руку и продемонстрировала узенькое золотое колечко, – мы расписались, как только я узнала, что беременна.

– А свадьба и всё такое?

– Зачем?

Яна с сомнением посмотрела на довольную подругу.

– Я и так счастлива, – продолжала та. – А ты-то как? Куда исчезла? Я тебя искала, хотела рассказать новости. Твой отец сказал, что ты уехала в неизвестном направлении. Я, разумеется, не поверила. Думаю, как это он не знает, где его любимая дочь, – тараторила Светка. Потом опять сосредоточилась на подруге: – Решила свои проблемы?

Яна напряглась. Она опять вспомнила папино лицо, перекошенное ненавистью и болью. Болью оттого, что потерял не только любимую женщину, но и дочь… Подходит ли это под определение – «решила свои проблемы»?

– Можно и так сказать, – ответила девушка, пряча глаза. Яна сейчас часто так делала.

– Что? – веселилась Светка.

– Я бы не хотела говорить об этом.

– Ну-ка, ну-ка, – не унималась подруга. Она ухватила её за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза: – Так что?

– Кажется, я ужасно накосячила…

– В смысле? – Светка веселилась. – «Ты» и «накосячила» – слова несовместимые. Это точно говорит уверенная в себе Яна Аверьянова?

У Светы было прекрасное настроение, как, впрочем, и всегда, и Яне так захотелось ей всё рассказать.

Простенькая Светкина футболка вымокла от Яниных слёз, когда длинная подробно рассказанная история закончилась. Как только Яна произнесла её вслух, отчётливо поняла, что сотворила нечто ужасное. Особенно противно было вспоминать её прощальное письмо, больно – папу и стыдно – Алексея.

– Хорошо, что ты признаёшь, что ошиблась, – «включила» Светка рассудительную старшую сестру.

– А я ошиблась?

– Двинула бы тебе сейчас как следует… – рассердилась подруга.

– Что делать?

– Сходи к отцу.

– Боюсь.

– Это же твой отец. Иди сейчас.

– Поздно уже. Может, завтра?

– Чем быстрей, тем лучше, – настаивала Света.

Яна надеялась напроситься к подруге ночевать, но пришёл Мишка, и беременная супруга переключилась на мужа. Яна почувствовала себя лишней… Как не хотелось идти домой, к «любимой» маме.

«К папе хочу! – стучало в голове при каждом шаге. – Залезть бы сейчас на его любимый диван, опереться на уютное плечо и смотреть телевизор, как раньше». К сожалению, так уже не будет. Между ними встала не только Даша, но ещё и предательство Яны.

В огромной квартире было темно. Яна прошла на кухню, заглянула в холодильник. Пусто. Достала стакан, открыла воду. Непривычно громко в просторной столовой зашумела вода.

Интересно, где мама. Она тут же появилась в коридоре. Так неожиданно, что девушка даже испугалась и вздрогнула. Плеснула вода на светлый жакет.

– Я тебя уже не ждала, – запахивая тонкий халат тигровой расцветки, напряжённо выдавила из себя родительница.

– Мне уйти?! – в голосе Яны звучала ирония.

– Да, – тут же ответила Катерина.

Яна поперхнулась и выпалила:

– Это была шутка, если ты не поняла.

– Тем не менее, – настаивала мама, – может, ты сходишь куда-нибудь. Это же Москва, тут так весело ночью…

Девушка слушала и не слышала Катерину: «Что она несёт? Почему суетится и меня выгоняет? Или?»

Решительным жестом Яна отодвинула её в сторону и направилась в большую спальню. Толкнула дверь. На кровати лежал юноша, лет двадцати пяти от роду.

– О, привет, – обрадовался он, увидев Яну, – прикольненько! Втроём будем? Тогда скажи мамашке, что это дороже стоит!

– Что это, мама?! – закричала Яна. – Что это такое?!

– Дверь закрой! – зло ответила Катерина. – И вопросов глупых не задавай.

– А папа? – спросила-застонала девушка, растерявшись под напором разгневанной матери.

– Ты думаешь, я его всю жизнь ждать буду? Я взрослая женщина!

– А любовь, семья… Помнишь, ты говорила?

– Послушай, моя дорогая. Никакой любви нет. В мире правят деньги, и чем больше их, тем ты счастливее. Даже этого красавчика в постели нужно оплачивать! – яростно выкрикивала, будто каркала, Катерина.

– Значит, ты мне врала, а папа был прав: тебе нужны его деньги. У тебя же есть?

– Были. Но я слишком быстро их трачу. Поэтому и приехала сюда. Иначе я про вас бы и не вспомнила. А ты мне должна! Ты моя дочь! Иди уже, гуляй. Время-то идёт, деньги капают.

Мать практически вытолкала дочь за порог собственной квартиры. Не такая уж Катерина и стильная штучка, какой обычно она появлялась перед дочерью. Обычная базарная баба. Фу!

– Мой хороший, прости меня, – обращалась Яна в пустоту, – я везде виновата, я так заблуждалась. Прости меня!

Таксист с интересом посмотрел в зеркало заднего вида на пассажирку. Сумасшедшая! Точно! Угораздило же его, повёлся на стройные ножки. Заплатила бы, а то проблем не оберёшься.

Пассажирка заплатила. Спокойно подала купюру взволнованному водителю. Бросила обычное: «Сдачи не надо», – и вышла.

Яна вновь и вновь повторяла слова, которые она обязана сказать отцу, а он пусть потом решает, как с ней поступить. Быстро нажала на кнопку звонка, чтобы не передумать. Тишина. Яна надавила ещё раз, услышала знакомую трель, потом шум открывающегося замка. И вот он – папка! Сонный, как всегда спокойный. Что там она репетировала? Какие слова нужно говорить? Отец стоял и равнодушно смотрел на дочь. Яна всё позабыла.

– Пап, можно мне войти? – Она изо всех сил старалась не разреветься. – Мне больше некуда идти. Кроме тебя, у меня никого нет…

Саша распахнул до отказа дверь и вернулся в свою комнату.

Там он усиленно делал вид, что крепко спит и не слышит приглушённых рыданий дочери за стеной…

Если последняя неделя была занята хлопотами, связанными с Лёшкиным отъездом, и времени на раздумья не было, то теперь оно остановилось. Даша постоянно думала о сыне. Иногда она забывала, что Лёшка не бегает где-то на стадионе и не придёт сейчас из школы, – он уехал служить на Балтийский флот, в Калининград. Даша не переставала молиться о том, чтобы рядом с ним оказались добрые, хорошие люди, чтобы ангел-хранитель не оставлял его ни на миг. Сотовый телефон она всегда носила с собой, даже когда спала – он лежал на тумбочке рядом с кроватью. Теперь это была её единственная связь с сыном.

Телефон говорил Алёшкиным голосом:

– Мам, ты не представляешь, как я по тебе скучаю. Я не понимал раньше, как сильно люблю тебя…

Иногда Даша просыпалась ночью и с ужасом думала, что не слышала звонка. Хватала телефон – яркий дисплей угодливо вспыхивал, но пропущенных вызовов не было. Сын мог позвонить когда угодно.

– Мам, там Толик караулит, а я типа в туалет пошёл… – заговорщицки шептал он матери поздно вечером. Потом прятал небольшой мобильник в рукав: – Мам, я прикинулся, будто положил его в комнату для личных вещей, под ключ. Теперь главное – не спалиться.

Первые дни Алёшка звонил ей практически каждый день. Даша крепилась, шутила, когда разговаривала с ним, а потом отключалась и плакала: как он там?

Монотонно, однообразно двигался красный кубик по настенному календарю. Время шло, а легче не становилось. Летнюю знойную мелодию сменили осенние напевы сухой падающей листвы. В воздухе пахло яблоками – на них в этом году был урожай.

«Сколько уже я без сына? Месяц? Что там говорят про доктора Время?

Не справляется он…» – размышляла Даша, пытаясь занять себя на небольшом огороде. Не к месту она вспомнила, как в прошлом году осенью она вместе со своими мужчинами убирала небольшой палисадник. Убежали те счастливые денёчки… в прошлое. Даша бросила нехитрый садовый инвентарь и ушла в дом, обратно в мягкое кресло. Это сейчас было её самое любимое занятие – сидеть и смотреть в окно. Как же ей не хватало разбросанных по всему дому Алёшкиных вещей, брошенной у порога сумки. Наверное, теперь она не сказала бы ему и слова упрёка. Некому печь блины, гладить вещи, стирать футбольную форму после очередного матча под дождём… Даша пошла в его комнату, где на стенах висели фотографии сына. Она нежно погладила аккуратно уложенные на полке футбольные мячи. Эту простенькую полочку, состоящую из двух узеньких реек, Алёшка смастерил сам. Рядом стояли его кубки за спортивные подвиги. Даша называла это нагромождение «стеной славы». Сыну нравилось. В Алёшкиной комнате она чувствовала себя ближе к нему. Теперь сын звонил только по выходным – служба!

Даша устроилась на его кровати, обняла пухлую подушку и опять заплакала. Слезинки друг за другом скатывались по щекам и растворялись в недрах объёмной думочки. Она осталась совсем одна. Её любимых мужчин больше не было рядом. Не бубнил недовольный сонный Сашка, потому что нужно ехать на работу в Москву. Вот если бы упрямая Даша согласилась жить в столице, ему было бы гораздо удобнее.

«Теперь у него нет со мной проблем… – думала она, – а у меня нет Саши, и Алёшка далеко». Даше было так жалко себя! Слёзы полились ручьями, глаза защипало. Она опять не справляется, опять скатывается в тёмную, дремучую пропасть. Умом Даша понимала, что нужно взять себя в руки, жить дальше, но вот сердце не слушалось: тосковало, болело, и боль эта была ощутима физически – как будто кто-то невидимый огромной рукой с силой, грубо выдернул значительную часть сердца и сейчас оно кровоточит и содрогается в мучительных конвульсиях.

В последнее время дома у Даши постоянно кто-то крутился. Она подозревала, что неспроста. Видимо, за её спиной родственники выработали план-стратегию по неоставлению несчастной Даши в одиночестве. Молодая женщина не сомневалась, что и Лена участвовала.

– Ты бы хоть не врала. Знаю я твои: «кофточка понадобилась неожиданно», – недовольно выговаривала она подруге, когда та поздно вечером появилась на пороге после только что ушедшей мамы, – у тебя свои не хуже. Ты же никогда у меня ничего не просила, тем более из вещей. Тогда бы уж Аньку подговорила – правдоподобнее бы выглядело.

– А ты не злись, – шутила Лена, – сама виновата. Раскисла. Мы волнуемся.

– Со мной всё нормально, – капризничала Даша, – я просто хочу побыть одна. Оставьте меня все в покое.

– Может, достаточно уже. Два месяца прошло, а ты всё ревёшь. Он всего лишь ушёл в армию, а ты его оплакиваешь. Не гневи Бога, Дашка. Все живы, здоровы, остальное наладится…

Лена была права, тысячу раз права.

«Глубокий вдох-выдох. Надо успокоиться», – уговаривала себя «страдалица» и вдруг к горлу подступила… тошнота. Зажимая рот, молодая женщина бросилась в туалет.

Лена наклонилась над сложенной пополам подругой и протянула стакан воды:

– Может, ты беременная?

– Очень смешно, – просипела Даша, – ты не хуже меня знаешь, что это невозможно.

После рождения Алёшки врачи сказали тогда ещё восемнадцатилетней девушке, что детей она больше не сможет иметь, и до сих пор их правота подтверждалась. А вдруг? Волшебное чувство – надежда – робко зашевелилось где-то внутри. Оно как живительная вода растекалось по измученной душе и кровоточащему сердцу. У неё будет свой, личный, Сашка – ещё один Алёшка, только помладше, и его не придётся ни с кем делить. Она с надеждой посмотрела на Лену.

– Завтра вместе поедем, – улыбнулась подружка.

Яна жила у отца. Но это была совсем другая жизнь. Папа совсем перестал улыбаться. Приезжал домой поздно, отказывался от ужина, молча смотрел телевизор – всё равно какой канал. На следующий день опять уезжал на работу, вечером приезжал. Вот её ценный приз. Она победительница, добилась своего. Наверное, должна гордиться собой.

– Пап, ты меня простил?

– Конечно, простил. Ты же моя дочь, я тебя люблю. А твои ошибки – моя вина. Значит, плохо воспитал, недоглядел. Даша мне говорила, что нельзя скидывать со счетов интересы детей – в первую очередь мы родители и должны думать о вас, – он поднял спокойные глаза на Яну, – а потом уже удовлетворять свои желания.

– Помирился бы ты с ней… – осторожно начала дочь.

– Тема закрыта, – резко ответил отец, и в голосе его зазвенел лёд.

Была суббота. Рано утром Яна засобиралась в дорогу.

– Далеко? – равнодушно спросил отец. – Выходной же.

– Дела, – уклончиво ответила дочь.

«Темнит», – подумал Саша, но уточнять ничего не стал.

Яна собралась в Тополя, вместо папы. Извиниться перед Дашей и её сыном. Чего проще-то? Светка одобрила этот план. Сердце забилось чаще, когда девушка подумала об Алексее. Почему-то вспомнилась скромная деревенская комнатка, узкая кровать и они с Лёшкой, обнажённые…

Знакомые Тополя были совсем незнакомыми. Сильный ветер кидал в лобовое стекло мелкие листья. Солнца не было видно за тяжёлыми, низкими облаками. Накрапывал противный, нудный осенний дождик. Яна ненавидела щётки, но пришлось включить. Они мельтешили перед глазами и раздражали. Позитивный настрой девушки растворился в гадкой погоде… Опять с сердцем приключилась аритмия, когда она не спеша ехала знакомыми улочками. Много раз она ходила здесь пешком. Яна не решилась подъехать прямо к Дашиному дому: «Пройдусь, разведаю обстановку. Может, Лёшка опять крутится в своём сарае. Сезон мотоциклов ещё не закончился…»

Алексея не было, и Даши – вообще никого. Яна прошла в знакомую калитку, зябко пряча руки в карманы стёганой куртки. Зря она оставила шапку и перчатки в машине. Помедлила на пороге.

«Звони же, смелая ты моя», – язвил внутренний голос.

Яна не успела нажать на кнопку. Дверь распахнулась сама.

– Ничего себе, какие люди! – ахнула Аня, надвигаясь на перепуганную девушку.

– Я могу видеть Дарью Сергеевну?

– А больше тебе ничего не надо?! – Анька прям зашипела. – А ну-ка, иди отсюда подобру-поздорову.

Она больно схватила Яну за плечо и практически стащила со ступенек.

– Я извиниться хотела…

– Извиниться она хотела, – передразнила её женщина, – совесть приехала очистить, душу облегчить. А Дашке-то это зачем?

Аня перевела дыхание.

– Убирайся. Не пущу тебя к ней. Она только успокоилась… – приговаривала она, подталкивая Яну назад, к калитке.

– Хоть Алексея позовите, – жалобно прошептала девушка.

– Ага, – зло усмехнулась Аня, – езжай в Калининград, а сюда дорогу забудь. А то все волосы тебе повыдергаю, – повысила голос Дашина сестра.

В полной растерянности Яна возвращалась к машине: при чём здесь Калининград? Что Алексей там делает? Утром казалось, что это легко: сказать «извини» и всё! Получается – этого недостаточно.

– Мариночка, милая.

«Знакомый голос», – подумала Яна.

– Марина…

Пауза.

– Ма-ри-на… – на всю улицу кричала пожилая женщина. Оглянулись все, кто находился поблизости, и тут Яна поняла, что это ей кричат. Она обернулась.

Её догоняла Нина Антоновна. Запыхавшись от быстрой ходьбы, она радостно сообщила:

– Я-то думаю: ты, не ты?

Люди глазели на них, особенно на Яну и, не стесняясь, перешёптывались, также нескромно показывая в её сторону пальцем.

– Пошли, – позвала старушка.

Несколько месяцев Яна жила по соседству, но ни разу не была в гостях у Нины Антоновны. В её небольшом доме было совсем скромно: старый трельяж с посудой. Диван накрыт покрывалом с яркими розами под цвет паласа – такого же разнопёрого. На стене висела большая рамка, в которую хаотично были натыканы чёрно-белые фотографии. Рядом на стене – портрет молодой и красивой хозяйки. На деревянном столе громко тикал будильник на железных ногах. Тут же стояла настольная лампа, экономно раздавая электроэнергию.

Пожилая женщина усадила Яну на стул и радостно спросила:

– Чайку попьём?

Девушка не очень хорошо соображала: кажется, кивнула головой в ответ. Неприятный осадок не проходил, а усугублялся с каждой минутой. Полная кружка с кипятком так и стояла перед ней.

– Ты какими дорогами к нам?

– Может, вы мне поможете, Нина Антоновна? – ответила Яна вопросом на вопрос. – Хотела Алексея увидеть. Не знаете, где он?

– Так где ж ему быть – в армии!

– Где?!

– Служит.

– Он же учиться собирался.

– Так ты не знаешь ничего! – покачала головой пожилая женщина. Старушка обрадовалась, что у неё появился заинтересованный слушатель. Она с удовольствием расскажет Яне обсуждаемые всеми в деревне новости:

– Наворотила ты делов, Маринка. Как уехала, Алексей сам не свой стал. Даже пить начал, экзамены то ли плохо, то ли вовсе не сдал. А куды ж тогда? Только в армию. Мать его извелась совсем. Он же для неё единственная радость, свет в окошке. Хахаль Дашку, конечно, тут же бросил. Им, московским, поразвлечься бы, да без проблем, а как неудобства начались – он и в кусты. Теперь вот баба одна совсем осталась…

«Всё! Хватит! Хватит! Хватит! Замолчите! – стучало в голове у Яны. А старушка болтала и болтала, беззлобно выкладывая все подробности. – Я не виновата! Это не я!»

Девушку затрясло. Нина Антоновна ещё что-то говорила, но Яна встала и пошла к выходу.

Она выбежала на улицу и стала хватать ртом холодный воздух. Выглядело это довольно странно. Яна побежала к машине, села и поехала. Знакомые поля проносились за окном иномарки всё быстрее и быстрее. Девушка так напрягалась, что заболели стиснутые зубы, заныли мышцы в руках и ногах.

«Что я натворила? Я не планировала этого! Господи, что делать? Что же делать?» – в отчаянии спрашивала Яна у унылого осеннего пейзажа за окном.

Дорога крутилась то вправо, то влево. Дождь усиливался. Щётки стали работать усерднее. Яна крепко вцепилась в руль – пальцы даже побелели. От напряжения сводило челюсти.

До приезда в деревню она и не предполагала, что всё так плохо! Просто ужасно! И виновата во всём Яна! Зачем она это сделала? Ради папы? Так он разбит и несчастлив. Ради семьи? Так её нет. Ради мамы? Вообще без комментариев. Ради себя? Да, наверное.

«Довольна? – издевался внутренний голос. – Об этом ты мечтала?»

Гудок встречной машины вывел Яну из состояния оцепенения. Она резко дёрнула руль и вылетела на мокрую обочину. Со всей силы нажала на тормоза. По днищу застучала щебёнка. Машина неуклюже остановилась. Девушка расцепила пальцы, опустила голову на руль. Мимо пролетали автомобили, отчего небольшая машина испуганно вздрагивала. По крыше, капоту стучали дождевые капли. В этом шуме беспомощно тонули надрывные всхлипывания Яны. В погоне за призраками она испортила жизнь реальным людям.

Отчего мы совершаем ужасные поступки? Такие, например, как совершила Яна? Ведь вначале всё казалось правильным и закономерным. Почему финал оказался настолько непредсказуемым? Изменился угол зрения? Поменялись приоритеты? Решаясь вмешаться в чью-то судьбу, человек должен помнить и о последствиях. Готов ли он взять на себя такую ответственность? Яна думала только лишь о своём счастье и не учитывала больше ничьих желаний, когда затевала эту войну, – и вот результат. Страшная пустота внутри, боль и раскаяние. И что делать, она не представляла…

Машина буркнула и завелась. В вечерних сумерках яркие фары осветили вывеску на обочине: «Шамордино. Монастырь. 3 км» – и указатель влево.

Яна просто повернула и поехала. Непривычные горки, узкая дорога, и вдруг, после очередного крутого поворота, машина упёрлась в высокую кирпичную стену. Пикнули габариты на автомобиле. На улице было холодно. И куда теперь? Девушка огляделась и замерла: прямо над нею высились внушительные купола Шамординского монастыря. Высокий белоснежный фундамент резко сменяли стены из красного кирпича, крыльцо венчали такие же кирпичные своды. Старая кладка местами покрылась мхом. Яна разглядела кое-где в расщелинах тощие берёзовые ростки. Сквозь узкие окна на улицу пробивался свет от горящих внутри Казанского собора свечей. Тяжёлая высокая дверь поддалась не без труда и так же туго закрылась. Ветер остался снаружи. Он скрёбся в щели и крошечные окна храма, подвывал под сводами Казанского собора. Яна шагнула внутрь: как тихо и спокойно. Она помедлила, привыкая к полумраку. В огромном зале, казалось, не было ни души, кроме икон, напротив которых горели свечи. Они были практически единственным источником света в огромном соборе.

«Свечи стоят столько, сколько вы на них пожертвуете» – было написано на свечном ящике. Яна бросила солидную купюру и, не считая, взяла несколько. Бесшумно двигаясь, она подошла ближе к объёмным изображениям святых. Блики от нескольких десятков свечей отражались в камнях, которыми были расшиты иконы. Лики святых сияли и оживали в их свете. Ласковые глаза Пресвятой Богородицы смотрели прямо в измученную душу девушки. Она и не чувствовала, что по щекам текут слёзы. Яна боялась отвести взгляд, потерять эту завораживающую, живительную благодать. Она не знала ни одной молитвы, поэтому зашептала первое, что пришло на ум:

– Пресвятая Богородица, помилуй меня, грешную.

Яна повторяла эти слова вновь и вновь, застыв перед светящимся образом.

Ухнула тяжёлая дверь, и девушка испуганно оглянулась. Эхо запрыгало по пустынному помещению. Пора! Нужно уходить, поздно уже. Худенькая монахиня бесшумно прошла за крошечный столик, где было написано: «Дежурная». Яна направилась к выходу, вытирая на ходу слёзы. Она робко посмотрела на женщину и наткнулась на пристальный взгляд.

«Что-то нужно сказать?» – растерялась девушка. А потом… Она не ожидала от себя такого… Чтобы Яна Аверьянова просила или умоляла кого-то?! Ни за что – слишком гордая! Раньше, наверное, да, но сейчас девушке нужна была помощь.

– Помогите мне, пожалуйста, – прошептала она, не отпуская глаз монахини, – я столько глупостей наделала. Предала самого близкого человека…

Голос у неё дрожал и срывался.

– Многие люди ошибаются, – спокойно ответила женщина, – хорошо, что ты это осознаёшь.

– Но что мне делать?

– Исправлять ошибки.

– Как?

– Бог поможет. Главное – помни, что пока человек на этом свете, ты можешь искупить свою вину перед ним.

Яна больше не плакала: слезами горю не поможешь. Это точно. Надо действовать.

«Но что я могу сделать? До папы не достучаться. Я его доверие потеряла. К Дарье Сергеевне вообще не подступиться. Остаётся Алексей. Ну что ж, Калининград, так Калининград!»

Она заехала домой за сумкой. Папа, как всегда, сидел перед телевизором, положив ноги на небольшой мягкий пуфик.

– Отдохну пару дней у знакомых на даче, – сказала Яна в его сторону.

– Холодно уже для дачного сезона, – не оборачиваясь, ответил отец.

– Нормально. – И девушка ушла.

Билет удалось купить на ближайший рейс, и рано утром Яна улетела в Калининград.

В бескрайней паутине интернета, в популярном среди молодёжи «ВКонтакте», на страницах бывших учеников – одноклассников Алексея – она узнала нужную информацию: где искать юношу.

Яна думала о том, как пройдёт их встреча. Они ведь не виделись после той единственной ночи близости. Только то жестокое письмо… Как девушка хотела сейчас, чтобы его не было. Ей предстоит тяжёлое испытание – посмотреть Алексею в глаза. А захочет ли он вообще с ней разговаривать?

Почему нельзя вернуться в тот день, когда папа сказал: «Я хочу познакомить тебя с Дашей». Сейчас Яна поступила бы по-другому.

Бывший Кёнигсберг встретил путешественницу благосклонно: тёплым морским ветром и солнцем. Его узкие улочки, а местами и поверхность реки Преголи были устланы листвою. Яна однажды была здесь с одноклассниками на зимних каникулах, кажется в восьмом классе. И тогда её поразило, как старый готический Кёнигсберг уживается с молодым и современным Калининградом. За несколько лет город не сильно изменился, и знакомой дорогой Яна отправилась к Кафедральному собору. Неизгладимое впечатление произвёл тогда на неё органный концерт, и девушке хотелось вспомнить те необыкновенные чувства из детства. Или просто она пыталась отсрочить встречу с Алексеем.

«Трусиха», – подначивал внутренний голос.

В незнакомый Балтийск она приехала уже ближе к вечеру. Погода портилась.

«Может, его здесь не будет. Вдруг он в плавание ушёл…» – надеялась Яна.

«А зачем тогда ты приехала? – спорил внутренний голос. – Сдалась?»

Она неуверенно подошла к контрольно-пропускному пункту.

– Слышь, Добаря, там такая деваха тебя на проходной спрашивает, – Толян восхищённо завёл глаза.

– Иди уже отсюда, шутник, – Алексей продолжал возиться со сложным прибором.

– Да честно тебе говорю. Пошли, – Толя тащил приятеля к выходу. Голос его стал серьёзным. Он раскрутил мятую бумажку: – Ну вот же – Яна Аверьянова.

Алексей аж головой тряхнул и потянул друга за грудки:

– Повтори, кто?

Толик удивился. Осторожно стряхнул с себя Лёшкины руки. Опять уставился в бумажный огрызок и медленно по слогам повторил:

– Аверьянова Яна… Ну точно!

Алексей устремился к проходной, стараясь не думать пока, что всё это значит и правда ли там, за оградой, стоит она.

Он увидел Яну издалека. Она куталась в меховую курточку с кожаными рукавами. Длинная тёплая юбка практически не скрывала очертаний бёдер и ног. Лакированные сапожки-полукроссовки на высокой подошве завершали образ московской красотки. Хороша, как всегда! Парень остановился, перевёл дух.

Алексей не понимал своих эмоций – радость, волнение. Он должен её ненавидеть. Может, просто рад, что хоть кто-то знакомый появился из той, домашней, жизни? Он очень тосковал по маме, дому, деревне, бабушке и дедушке, тётушкам и дядюшкам, друзьям, даже по учителям скучал и дяде Саше. А тут Яна! О ней он в течение нескольких месяцев старательно учился не думать совсем.

«Что ей ещё от меня нужно? Всё сказано, точнее, написано», – размышлял морячок, рассматривая девушку.

Сзади на него налетел запыхавшийся Анатолий Краев:

– Да что с тобой. Баба к тебе приехала. Ты рад или нет?!

– Я не знаю.

– Чудной ты какой-то, ну.

– Сам ты – ну.

– Иди уже.

– Не пойду.

Алексей развернулся и пошёл обратно в расположение части.

– Ну ты тормоз, – лицо Толика вытянулось.

Уже после отбоя его растолкал дежурный – он сменился на проходной и укладывался спать:

– Толян сказал, что ты не хочешь с ней встречаться, но она до сих пор на КПП сидит. Ночь же уже. Как-то некрасиво. Сходил бы. Хоть отправил отсюда.

Спросонья Алексей не понял, о ком речь. Парень был уверен, что ему приснилось, что в часть приехала Яна.

– Кто сидит?

– Да краля твоя. Замуж, что ль, вышла за другого?

– В смысле?

– Девчонка твоя, которая на проходной сидит.

– Не моя она.

– Приехала-то к тебе, – парень сладко зевнул, – дело твоё, конечно. Я спать.

Алексей честно пытался игнорировать Яну. Лежал, вертелся, но всё же не вытерпел и встал. Встречи не избежать. На улице было совсем темно и холодно. Пошёл дождь.

– Ты куда, Добарин? Офигел? – окликнул его постовой.

– Да я тут, рядом.

– Тебя ждёт? – дежурный махнул в сторону Яны.

– Видимо, да.

– Иди, только недолго. Шаверма с тебя.

– Договорились.

Уверенной походкой Алексей направился к гостье.

– Зачем ты здесь? – спросил он жёстко.

– Здравствуй, – Яна смело посмотрела ему в глаза. Другой возможности у неё может и не быть. Если сейчас она с ним не договорится, больше вариантов нет. Девушка ждала его несколько часов. Алексей должен это оценить. С любопытством поглядывали на неё довольные морячки, бегающие туда-сюда через проходную. Случись такое в другой жизни, она бы гордо подняла голову и ушла отсюда. Да в той жизни она бы и не поехала сюда. Она – Яна Аверьянова, а этот пацан, перед которым она унижается, – никто. Хотя и не пацан Алексей уже. Повзрослел. Совсем другой стал. Не тот мальчишка-выпускник, каким Яна запомнила его в день расставания. Складки на переносице залегли, осунулся, отчего выше стал. Или это она сегодня без каблуков.

Алексей упрямо молчал.

– Извиниться хотела перед тобой.

– Дальше, – так же чётко заговорил молодой человек.

– Помощи попросить…

– Кого будем в этот раз наказывать?

– Алёш, я извинилась.

– Круто, – шумно выдохнул он, – подумаешь: прощения попросим потом, да и всё. Делов-то!

– Я осознаю, что наделала глупостей. Я прошу тебя помочь мне всё исправить. Я бы не приехала сюда, но решила, что ты тоже захочешь их помирить.

– Их – это маму с дядей Сашей, да?

– Да.

– Теперь я совершенно ничего не понимаю. Столько сил было потрачено на месть.

– Я запуталась. Я не понимала, что делаю. Я очень сожалею.

С самого начала их разговора Алексей стоял по стойке «Смирно!». Затёк позвоночник. Ему надоело. Он устало вздохнул.

– Лёш, поверь мне, пожалуйста, – уговаривала Яна. – Папа сильно переживает. Он стал совсем другим. Никуда не ходит, сидит бесцельно дома, а жизнь проходит. Я пыталась с ним говорить, но он в последнее время меня не слышит. И в Тополя ездила к Дарье Сергеевне. Но там тётка твоя – Аня – выставила меня. Яна говорила и говорила. Она видела, что Алексей её слушает, и надеялась достучаться до него:

– Поговори ты с мамой. Один её звонок, и отец примчится в деревню, я уверена, – голос девушки предательски дрожал. Она не могла остановиться.

«Давай, зареви ещё», – пропищал внутренний голос, и Яна, конечно же, заревела. «Ну и дура!» – вынес он же вердикт.

– Только не плачь, а? – Алёшка заволновался. Яна стояла рядом и норовила прижаться к нему. Парень только надеялся, что это не очередная её игра. А она всё ревела и ревела.

– Я так виновата, – снова и снова повторяла девушка. Она подняла на него опухшие глаза: – И перед тобой очень виновата.

Алёшка был уверен, что за ними наблюдает вся дежурная смена КПП.

– Перестань реветь, слышишь, – сказал он уже громче. Яна испугалась и честно-пречестно попыталась взять себя в руки. В буквальном смысле – обхватив себя за плечи. Её трясло – от холода, от нервного перенапряжения. Мелкий дождь намочил дорогой мех куртки, и теперь он был больше похож на шкуру мокрой плешивой кошки. Лёшка не сдержался и всё же прижал девушку к себе, к колючему бушлату.

– Перестань, перестань реветь, – уговаривал он.

– Ты поможешь? – шмыгала носом Яна.

– Я пытался. Мама меня тоже не слушает. Говорит: «Я решила, и всё тут».

– Попробуй ещё раз. Ты же не потерял её доверия, как я?

– Это как посмотреть, – шумно выдохнул Алексей.

– Что делать тогда? – Яна успокоилась, согрелась в его объятиях. Она повторила про себя вчерашнюю, нет, уже позавчерашнюю установку: не ныть, а действовать. – Должен быть какой-то выход, Алёш, должен.

Яна поняла, что убедила его, что он с ней. Сразу стало легче: их уже двое. Они справятся.

– Мама меня, конечно, может и прибить, но попробовать стоит. Игра стоит свеч.

– Ты о чём?

– Расскажешь дяде Саше, что мама беременна и у них будет ребёнок…

– Нет-нет, – девушка энергично замотала головой, – я не буду больше врать.

– При чём здесь враньё, – отмахнулся Алексей, – это правда.

Яна не смогла с собой справиться… Ребёнок! У папы будет ещё один ребенок! Волна чувств – от разочарования до ужаса – поднялась от самых пяток до головы. Закружилась земля под ногами. «Катастрофа» – большими буквами было написано у неё на лице.

– Ах ты, стерва, – Алексей схватил её за плечи, – ты опять меня провела. Опять обманула, да? Говори!

Яне было больно. Она и рада была бы что-нибудь ответить, но не могла. Во рту было сухо и противно. Хотелось воды. Даже затошнило.

– Что ты на этот раз задумала, мерзкая интриганка? – повысил голос Алексей. – Говори!

Девушка молчала.

– Слушай меня внимательно, – парень наклонился прямо к её лицу и сквозь стиснутые зубы медленно произнёс: – Если ты ещё раз приблизишься к моей матери, меня не сдержит даже срочная служба в рядах Вооружённых Сил. Я приеду. И тогда держись у меня. Мало тебе не покажется. Ты поняла меня?

Яна не ответила. Алексей опять её тряхнул.

– Поняла? – ярость душила юношу. Он опять наступил на те же грабли. Как же мама теперь? Тем более сейчас, когда Алексей далеко от дома и не сможет защитить её. Опять он наломал дров. Дурак! Идиот!

– Я тебя предупредил, – Алексей отпустил девушку. Круто развернулся на каблуках и скрылся за КПП.

Дождь не прекращался. Янины длинные волосы, усердно вытянутые утюжком, от сырости свернулись в кудряшки. С них капала вода. Выглядела девушка сейчас жалко, и, что самое удивительное, её это совсем не беспокоило. Оказывается, есть проблемы, гораздо важнее испорченной причёски, маникюра, мокрой одежды и переохлаждения. Она не чувствовала холода. Даже напротив, было как-то душно. Яна расстегнула молнию на куртке и сразу почувствовала облегчение…

Даша наблюдала за нервно шагающими из стороны в сторону папашами, пока их пузатенькие, капризные жёны находились на приёме у гинеколога. Потом заботливо помогали одеться и слушали их эмоциональную и совсем непонятную мужскому разуму болтовню о том, как лежит плод, хорошо ли слышно, как бьётся его маленькое сердечко…

В районную больницу Даша сегодня приехала одна. Опять захотелось подумать об отце своего ребёнка. Как бы он себя вёл.

«Не сметь!» – пресекла подобные мысли женщина. Тренировалась, воспитывала себя, училась не допускать даже мимолётных воспоминаний о Саше.

Неожиданно зазвонил телефон. На дисплее появилось: «Сынуля».

Даша испугалась: середина недели, утро. Она трясущимися руками ткнула в зелёную трубку:

– Что случилось, сынок?

– А должно что-то случиться? Я просто так не могу позвонить маме? – шутил сын. Даша придирчиво прислушивалась к интонациям его голоса. Как будто спокоен, в настроении. Или старательно делает вид? Материнское сердце забилось сильнее.

В будний день звонить запрещалось, Алексей объяснил это маме давно, и Даша жила от выходного до выходного, с нетерпением ожидая очередного звонка.

– Ты меня не обманываешь? У тебя всё хорошо?

– Конечно, мам. Просто появилась возможность, и я ей воспользовался. Что нового дома?

– Да всё так же.

Значит, Яна ничего не сказала. Это хороший знак или нет? И дядя Саша не приехал, получается – он ничего не знает. Тогда к чему нужна была эта информация? Алексея мучила неизвестность.

– Была у врача?

– Ожидаю своей очереди.

– Я не вовремя?

– Ты не бываешь «не вовремя», – засмеялась Даша, – мне ещё тут сидеть и сидеть. У нас с тобой как минимум час…

Алёшка задержал дыхание и вдруг выдохнул:

– Ты бы рассказала дяде Саше…

В другой раз Даша ответила бы резче, но сейчас она с сыном старалась не ссориться и ни при каких обстоятельствах не повышала голоса. Повисла мучительная пауза.

– Мы же обсуждали: никто никому ничего не говорит. Не начинай этот бесполезный разговор, Алексей. Лучше расскажи о себе.

Они заболтались – Дарья чуть не проворонила свою очередь.

– Целую, целую, целую… – чмокала она трубку.

– Пока, мам, – Алексей засмеялся.

Симпатичный молодой человек, хорошо упакованный, пытался познакомиться с милой девушкой, которая сидела рядом. Лететь-то несколько часов. А если она москвичка, знакомство неплохо было бы продолжить на земле. Но Яна молчала. Она его даже и не видела. Какие-то помехи на горизонте – и всё. И шум в голове – это гул самолёта или её воспалённый мозг пытается принять новость последнего дня?

Итак, у папы будет сын. Он всегда о нём мечтал. Все отцы мечтают о сыне. Или дочь, другая, лучше! Она его никогда не предаст, как Яна. И родит её любимая женщина.

«И папа забудет про меня совсем. Такова, видимо, цена за мои грехи. Вот она – расплата! Можно, конечно, скрыть эту новость и опять нервничать, жить в ожидании, что кто-нибудь ему всё же расскажет о ребёнке. Нет-нет. Я должна, я обязана рассказать папе сама. Подарить ему хоть одну хорошую новость. Сейчас, когда отцу плохо, подумать о нём, о его счастье, а не о себе. А мне так и надо!» – со злым удовлетворением думала Яна.

Потом ей вновь стало себя жалко: «Но что останется у меня?! Совсем ничего. Одиночество и Светка. Нет, Светка уже замужем. У неё Мишка и ребёнок. У Алёшки и его матери есть семья. Я же одна. У меня только папа, и я своими руками отдам его другой женщине. Они будут счастливы. Тут не поспоришь. А что со мной?»

Мысли никак не хотели приходить к общему знаменателю. Сказать или не сказать…

– Вернулась?

Яна прошла в комнату. Папа по-прежнему сидел на диване. Она уезжала или просто вышла в кухню?

– Как отдохнула? – как обычно не глядя в её сторону, спросил отец.

– Пап, я была в Калининграде.

– А кто у нас в Калининграде?

Девушка набрала в грудь побольше воздуха:

– Я ездила к Алексею… Добарину.

– Что?!

Отец вскочил. Мягкий пуфик перевернулся. Саша надвигался на неё, как та, в Тополях, страшная гроза, когда Алёшка прикрывал её собой от града.

Яна не испугалась. Она окончательно решила, что скажет ему правду, а дальше будь, как будет.

– Он мне сказал, что Дарья Сергеевна ждёт ребёнка… твоего ребёнка.

Саша опешил. Замер. Затих.

– Повтори, что ты сказала, – голос его неожиданно сел, – повтори.

– Отцом ты скоро станешь, – улыбнулась Яна. Оказывается, это так приятно – сообщать добрые вести. Папа вдруг стал похож на ребёнка, которому объясняют простые истины, а он никак не может понять, почему днём светит солнце, а ночью луна.

– Ты же меня не обманываешь, дочь?

Как давно он так не называл Яну – дочь.

– Не обманываю, пап.

– Я должен срочно ехать к ней, – это Александр говорил уже сам себе, лихорадочно собирая документы, ключи, деньги. Он бегал из комнаты в комнату. Яна пыталась не смеяться, наблюдая, как он суетится, перекладывает с места на место одни и те же вещи, одевается-раздевается. Всё-таки он собрался. Не с первого раза, конечно, но всё же получилось. Яна видела, как мелькнули в узком проулке стопари его лендровера и он пропал.

– Вот и всё, – прошептала девушка.

Яна долго грелась под струями тёплой воды. Одела свой плюшевый, домашний костюмчик с пандой, тёплые шерстяные носки. Всё равно знобит. Не заболеть бы – столько времени провела под дождём. Вчера Лёшка не закрывал её от ледяных капель, как тогда в поле, под дубом. Ей нравилось думать о нём. Несмотря на обстоятельства, Яна рада была его видеть. Она вспомнила молодого человека, одетого в чёрный бушлат, из-под которого выглядывала полосатая тельняшка, робу и бескозырку – всё-таки военная форма очень украшает мужчин…

– Ап-чхи, – девушка шмыгнула носом. Взяла плед с дивана – он приятно пах папой – и забралась на широкий подоконник.

Нужно было подумать. Ещё раз проанализировать события последних дней. Единственное, что Яна знала абсолютно точно, – она поступила правильно. Понимание было даже не в голове, а где-то внутри неё. Пришло успокоение, удовлетворение, притупилось чувство вины. Она улыбнулась, вспомнив опять счастливого отца, бегающего по квартире. Вот оно какое – счастье: когда счастливы близкие люди. Даже если они не рядом. Яна поняла, что изменилась. Это называется – жизненный опыт. Плата, правда, высокая, зато дошло быстро.

Город за окном жил своей жизнью: с шумом, беготнёй, многочисленными огнями. С высоты третьего этажа девушка разглядывала снующих туда-сюда москвичей.

– Ап-чхи…

Яна вернулась на диван, легла на папину подушку, закрутилась в одеяло и тут же уснула…

Даша всё равно волновалась. Не верилось ей, что Алексей ни с того ни с сего решил рискнуть и позвонить просто так. Ничего он не просто так звонил. Есть причина, и он её скрывает.

Даша никак не могла успокоиться. Вертелась с боку на бок. Тревога не проходила.

К чему разговоры про Сашу? Она изо всех сил старалась не допускать мыслей о нём в свою голову. Стоит расслабиться – и всё, пропало Дашино спокойствие. Это как диета: сдерживаешься, стараешься не думать о сладком и вдруг съедаешь маленькую шоколадочку и понеслось. Хочется всё и сразу. Так и сейчас: в узкую лазейку полезли загнанные в самые глубины сознания чувства к любимому мужчине. Они как наркотик…

«Я не должна!» – слабо запротестовал разум.

Вот Сашка, пьяный, сидит на ступеньках своей машины. Тогда ночью Даша увидела его впервые. Совсем другой он был утром, когда мокрый вышел из душа. Растерянный – в шумной компании её многочисленных родственников; нежный, ненасытный – в постели; заботливый, ласковый – дома… Воспоминания хлынули потоком, как из рога изобилия. Даше вдруг стало легче.

Всё-таки странная штука – жизнь. Мы устанавливаем себе правила, основанные на собственном жизненном опыте. Мы абсолютно уверены, что всё правильно. А потом судьба подкидывает случай, на первый взгляд совершенно рядовой, и рушатся твои проверенные и миллион раз доказанные правила, и летят в тартарары. Много лет назад Саша пообещал себе никогда больше не жениться, избегать сердечной привязанности. Со временем убедился, что это реально и вполне реализуемо на практике. Пока под колёса его машины не упала Даша. И что? Убеждённый холостяк уже как полгода пытается затащить её замуж.

«Теперь она у меня не отвертится», – размышлял мужчина, остановившись у знакомого дома. Сколько времени прошло с тех пор, когда он был здесь в последний раз? Было жаркое лето, а сейчас в воздухе кружит первый в этом году снег. Саша посмотрел на тёмные окна: «Поздно уже. Даша, наверное, спит, а беременных женщин беспокоить нельзя. Подожду до утра, больше ждал».

Он чуть откинул назад сиденье, удобно устроился в водительском кресле. Не спится. Саша наблюдал за пушистыми снежинками. Они неспешно опускались на ещё теплое лобовое стекло и легко сползали вниз, постепенно уменьшаясь в размерах, и там уже исчезали. Надоело. Он вышел на улицу, облокотился о калитку. Даша потихоньку отодвинула тяжёлую штору и пригляделась – кто это крутится около дома? В первую минуту подумала, что ей мерещится. Наверное, с беременными такое бывает, особенно, когда очень хочешь видеть этого человека. Но человек, очень-очень похожий на Сашу, зашевелился и направился обратно к машине.

«Боже мой, он сейчас уедет», – невыносимая мысль. Даша торопливо засунула ноги в войлочные сапоги, схватила куртку и выбежала на крыльцо. Громко ударилась о косяк входная дверь. Саша оглянулся…

– Саша!

– Дашка!

Тропинка до дома в один миг оказалась где-то сзади. Он крепко прижал любимую: тугой, круглый комочек упёрся ему в торс.