...девушка ущипнула себя за губу и задумчиво уставилась в окно. Повозка ее жениха только подъехала, и теперь он, ловко выпрыгнув оттуда, молча, поправлял поля цилиндра и стряхивал с него пылинки.
Девушка вздохнула и отвернулась. Ей совершенно не хотелось замуж.
-Юнона, ты уже готова? - без стука и предупреждения, в комнату ворвалась ее мать, и девушка разочарованно вздохнула и всплеснула руками - что за напасть эти родители. - Во имя Богов, почему ты все еще в ночной рубашке? - женщина схватила Юнону за руку и заставила подняться. Девушка встала, но тут же выкрутила руку из хватки матери и зло поджала губы:
-Я не хочу выходить за него замуж. Я свободный человек.
-Не будь смешной, Юнона. Ни о какой свободе в реальном мире не может быть и речи. Опять начиталась запретных книжек, - женщина снова схватила дочь за руку и уставилась на ее запястье. - Это что?
Красные следы на коже явно говорили о том, что Юнона постоянно чешет руки, и девушка действительно с завидной периодичностью испытывала невыносимый зуд - то на запястьях, то на спине, то на груди.
-Ничего страшного, мама, просто расчесала. Может, какое-нибудь насекомое укусило, - Юнона снова вырвалась из схватки матери и направилась к шкафу. - Надену платье с длинными рукавами.
Пока Юнона переодевалась - не без помощи компаньонки, конечно, ее мать сидела на месте и, молча, наблюдала за каждым движением дочери. Юнона видела по ее взгляду, как пугает женщину жажда свободы дочери, ее инакомыслие, любовь к запрещенной литературе и излишняя резкость. Девушка отлично понимала, что могла бы добиться большего, не родись "благородной девицей", что она могла бы стать отличным солдатом, или ученым, или кем-нибудь еще - кем угодно, но точно не женой. Ее мать это злило и расстраивало, но Юнона едва ли могла справиться с самой собой. К тому же безволие матери и ее покорность отцу злили и расстраивали Юнону точно так же.
-Скоро начнется война с Раттенкёнигом, и мы хотим, что бы ты успела выйти замуж до этого.
-Да, отличная идея, матушка, - Юнона глубоко вздохнула и дернулась - компаньонка слишком туго затянула корсет, и теперь у молодой невесты заболели ребра. - Может, ты мне предложишь и радости материнства познать во время войны?
-Ты - женщина, Юнона.
-Да-да, я помню, домашний очаг, дети... - Юнона раздраженно всплеснула руками. - Если скоро грянет война, то я хочу в ней участвовать. Я хочу защищать Раттенфэнгер так же, как и мои братья, а не сидеть дома с орущим свертком.
-Ты не мальчишка, чтобы о таком мечтать, - раздраженно процедила женщина. Она кивнула компаньонке на пуф перед зеркалом и, когда та усадила на него Юнону, подошла к дочери и стала расчесывать ее спутанные темные волосы.
-Я поняла, что я - не мальчишка, еще когда ты сказала, что я - женщина, спасибо, - огрызнулась Юнона, - Кто-то же должен защищать эту страну до тех пор, пока не проснется Принц-Ворон.
-И это точно не ты, - женщина сильно дернула девушку за волосы, сделав вид, что это вышло случайно, и Юнона вскрикнула. - И не смей больше упоминать эту ересь о Принце-Вороне, за такое могут и в коробке подвесить.
-Лучше коробка, чем замужество... - пробормотала себе под нос Юнона и закрыла глаза, стараясь не смотреть на свое отражение и то, как мать заплетает её волосы в косы...
Виктор проснулся от холода. Закутавшись в одеяло посильнее, он свернулся калачиком, пытаясь согреться, но тщетно. Тогда Виктор медленно сел и нехотя вылез из-под одеяла, зябко ежась и изредка покашливая. Одевшись теплее и закутавшись в кардиган грубой вязки по самый нос, Гадатель первым делом вытащил карту, пытаясь хотя бы мельком понять свой сон. Ему редко что-то снилось просто так и в том, что эта девочка приснилась ему по какой-то причине, он не сомневался. Вытащенной картой была девятка пентаклей: худенькая девушка в пышном платье, украшенном монетками, танцевала, и Виктору даже показалось, что он слышит ее смех.
-Приданое, стало быть... - пробормотал себе под нос Гадатель, убрал карту обратно и спрятал колоду. Только потом он быстро спустился вниз и замер на пороге кухни.
-Доброе утро, - Анна улыбнулась ему и тут же достала из шкафа чашку, - Кофе будете?
-Доброе. Отказывать не стану, - Гадатель устало опустился на стул.
-Вы выглядите усталым. Не спалось или кошмары мучают?
-Сны мучают. Но не уверен, что кошмары, - Виктор благодарно принял из ее рук чашку и сразу же сделал несколько глотков. Кофе был насыщенным, но в нем не было ни единой горчинки, только нежные ореховые нотки, нотки темного шоколада, и никакого сахара. Виктор удивленно моргнул, сделал еще один глоток и, едва сумев отогнать нахлынувшие ассоциации с детством, выдохнул. - Точно такой же кофе готовил Учитель.
-Ну, Грег многому научил и меня, пока жил здесь. И выучить его фирменный рецепт кофе было очень непросто, - Анна улыбнулась и села рядом. - Получилось?
-Не знаю, как ты этого добилась, но вкус точно такой же. И тем более не знаю, как ты выпытала у него рецепт, он ведь даже мне его не говорил, - Виктор ухмыльнулся и сделал еще несколько глотков. Все это вызывало у него странное ощущение, будто отец совсем рядом, и тем страннее было сознавать, что никто не знает, где он на самом деле.
-Это странно - пить кофе, сваренный им, и не видеть его, - Виктор покачал головой. Анна пожала плечами и подвинула Гадателю тарелку с тостами с малиновым джемом.
-Конкретно эту порцию сварил не он, значит, и Вам не нужно думать об этом, - произнесла она. Виктор фыркнул, но не ответил, послушно взяв тост, и начал есть.
Они не говорили больше: Анна занялась домашними делами, Виктор допил кофе и доел тосты, а потом вернулся к себе в комнату и стал собираться на похороны. Прежде, чем он ушел, Анна напомнила ему, что ему стоит купить себе пальто потеплее, и объяснила, как добраться до кладбища пешком за двадцать минут. Несмотря на ужасный холод, Виктор все же предпочел бы прогуляться и постараться привыкнуть к этому морозу. В конце концов, он не мог точно сказать, сколько еще пробудет здесь, а ему не хотелось бы мучиться каждый раз, когда придётся выходить на улицу.
Иероним ждал его на крыльце - упершись спиной в стену дома, альбинос так и стоял, неподвижный, словно статуя изо льда. По-своему это пугало, и Виктор едва сдержался от того, чтобы не потрясти его, в попытке убедиться, что перед ним живой человек.
Иероним открыл глаза раньше и, окинув сначала Виктора, потом Анну взглядом, выпрямился и хрипло поздоровался. Анна скептически выгнула брови и поджала губы, подозрительно воззрившись на альбиноса, тут же попрощалась с Гадателем и скрылась за дверью.
-Мне не нравится этот взгляд, Белоснежка, - пробормотал Виктор и натянул шарф на лицо. Холодный воздух снова отозвался в легких неприятным покалыванием.
-Она ведет себя так, словно тебе лет двенадцать и ты ее сын.
-Ты много матерей с сыновьями в своей жизни видел, умник? - Виктор фыркнул. - Она медсестра, а я, по ее мнению, слишком болен. Это... как это называется? Профессиональная деформация?
-Ладно, - Иероним пожал плечами. - Мы можем поймать машину, если тебе слишком плохо.
-Мы пойдем пешком, - Виктор почувствовал, как ему на плечо опустился ворон и тут же погладил птицу по жестким перышками. - Но спасибо за заботу.
Виктор почти не удивлялся тому, какое внимание привлекает его болезнь, хотя и привыкнуть к этому не мог, да и не хотел. Ему становилось хуже с каждым днем, и еще хуже становилось после какого-нибудь ритуала. Медитации почти не помогали, и Виктор отлично понимал, что это не тот недуг, который можно излечить только ими. Или пресловутым раскаянием в своих ошибках. Он почти научился жить с этой Болезнью и автоматически прикрывал нос в местах, где царят какие-то резкие запахи, пыльно или наоборот слишком чисто. Он смирился с тем, что жара душит его, а холод пожирает изнутри, и ему совершенно не нужна была чужая забота.
Но люди, которые почти не видели или едва знали его, действительно могли беспокоиться, слыша этот надрывный кашель или краем глаза замечая, что Виктору иной раз отчаянно не хватает воздуха. Они не знали, что за последние полгода Гадатель дважды лежал в больнице и дважды уходил оттуда, понимая, что врачи не могут ничего сделать, разве что развести руками и сочувствующе покачать головой.
Виктор смирился. В конце концов, еще пару лет назад он сам отчаянно жаждал смерти.
Забота Иеронима теперь не казалась ему странной. Виктор был удивлен, что Каратель смотрит на него с таким сочувствием, но почти не сомневался: единственная причина, по которой Иероним проявляет заботу в том, что он все еще надеется, - Виктор может все исправить.
-Ты выглядишь весьма готично с этим вороном на плече, - прервал молчание Иероним. Виктор, конечно же, предпочел бы наслаждаться звуком скрипящего под ногами снега, но отлично понимал, что поговорить с Иеронимом ему все же придется.
-Ну, одна старушка мне как-то сказала, что "кто-то же должен выглядеть, как настоящая ведьма" и я подумал, что и мне пора превращаться в настоящего Мага, - Виктор фыркнул, - Ты ведь не это хотел спросить.
-Должно быть, ты думаешь, что я хочу спросить, можешь ли ты снова превратить меня в Чистильщика, - Иероним шмыгнул носом. Виктор обернулся и посмотрел на него, - Я знаю, что не сможешь. Я говорил с Генри, и он все объяснил мне.
-Я боялся, что ты не поверишь ему, что после того, как тебе вытатуируют перышко Маат, дороги назад точно нет. Это в твоем стиле.
-А у меня была дорога назад до посвящения? - Иероним скривился. - Я не идиот, Виктор.
Виктор какое-то время не отвечал. Он понимал, что его опрометчивое решение уничтожило ту жизнь, к которой Иероним так стремился. Но, вспоминая те слова, которые Иероним сказал тогда, ту заученную доктрину, что прозвучала над телом Пенелопы, Виктор снова почувствовал тупую злость и обиду.
-Я знаю, - он опустил взгляд и облизнул губы, пытаясь успокоиться и мыслить разумно, - Ты жертва тех, кто тебя вырастил, как и я. Но это не оправдание, ни тебе, ни мне.
-Когда ты прогнал меня, я пытался вернуться в Братство. Надеялся, что они убьют меня, как нарушителя кодекса и перебежчика. Ведь только им это было бы под силу, - Иероним улыбнулся той улыбкой, что два года назад казалась по-настоящему жуткой. - Но они просто изгнали меня, почти ничего не объясняя.
-Зачем им убивать тебя бесплатно, Белоснежка, если потом они смогут получить за это деньги? - Виктор развел руками. - Они ведь даже про меня забыли, после смерти Оливера.
-Я говорил со своим наставником, и он пытался убедить меня, что пути Господни неисповедимы и что, быть может, именно Он хотел, что бы я встал на вашу сторону и... сделал то, что хотел.
-Изменил Чистильщиков? Это все еще очень смешно звучит, - Виктор несколько раз кашлянул и посмотрел на Иеронима, - По логике твоего наставника либо я, либо Пенелопа - сам Господь Бог.
-Ты сам говорил, что вы... мы лишь инструменты в руках всевышних, - Иероним пожал плечами, - Я подумал, что в словах наставника есть доля смысла, и стал пытаться изучать свою силу. А потом встретился с Генри...
-И у нас появился Каратель. Дальше я знаю, - Виктор сунул руки в карманы, пытаясь согреться, и краем глаза посмотрел на Иеронима. Теперь альбинос казался почти невидимым, только светло-серые оттенки одежды могли выдать его, хоть даже это смотрелось неестественно и жутко. - Тогда зачем ты искал меня?
-Я хочу понять, почему Пенелопа это сделала. Она никогда не любила меня так сильно, как Генри и...
-Ты ей нравился.
-Она хотела спасти меня. И выбрала странный способ, - Иероним виновато опустил голову, - Почему я?
-Порой Пенелопа делала вещи, объяснить которые удавалось только спустя пару лет. Но когда она умирала, она говорила, что ты должен жить. Как будто ей это духи сказали.
-Ты видишь то предназначение, что видела она для меня?
-Нет. Я не вижу будущего ни Чистильщиков, ни бывших Чистильщиков, - Виктор вздохнул, - Как будто помехи идут от вас... от них.
Иероним сделал глубокий вдох, собираясь с силами, и задал еще один вопрос:
-Но ты ведь понимаешь, что в смерти Пенелопы нет моей вины? Это было ее решение.
-Я знаю, - Виктор кивнул, - Твоя вина в том, что ты сказал после этого. Мне теперь придется всю жизнь жить с этими словами. Ты заставил меня жить с чем-то, что ранит меня гораздо сильнее, чем моя болезнь - с осознанием, что моя самая близкая подруга умерла ради человека, который этого даже не оценил.
-Мне жаль. Я не понимал, что делаю.
В любое другое время Виктор обязательно припомнил бы Иерониму то, как редко он говорил об этом раньше, как редко жалел о чем-то, как редко кому-то сочувствовал. Но он не мог. Слишком много удивительного было в этих словах, непривычного и такого, что тронуло и поразило Гадателя.
-Я стараюсь с этим жить. И даже почти не предаюсь унынию, как раньше, - Виктор с трудом заставил себя улыбнуться, понимая, что у него скорее получается жуткая гримаса.
-Да, жажды жить у тебя явно стало больше. Никакого больше "убей меня, Белоснежка" и прочей ерунды.
-Жить стало веселее, что уж там, - Виктор фыркнул.
-И даже от работы стал удовольствие получать. Отказался от мечты стать архитектором?
-Давай смотреть правде в глаза, Белоснежка. Я бы никогда не смог им стать, - Гадатель пожал плечами. - Грейс научила меня тому, что, даже попав в безысходную ситуацию, из нее можно извлечь пользу. К тому же, теперь, когда я не живу с полной уверенностью, что умру в одиночестве, получать удовольствие от навязанной работы как-то проще.
-Я не знал, что ты видел свое будущее именно таким, - Иероним нахмурился. - Думал, что ты просто маешься дурью.
-Я никому не говорил, кроме отца. А отец считал, что если моя судьба должна сложиться так, значит, это для чего-то нужно, - Виктор поежился и посмотрел на Иеронима. - Но два года назад я перестал видеть свое будущее, а то, что было предназначено мне раньше, перестало сбываться. Сейчас мне проще мириться с тем, что мечта детства не сбылась, я и мечтаю-то теперь о другом. В конце концов, моя нынешняя работа хотя бы интересная и действительно приносит пользу обществу. Можно сказать, я все еще эгоист и мне нравится чувствовать себя важным.
-Помогаешь людям, чистишь себе карму? - Иероним фыркнул. - Странно смотреть на тебя и видеть, что ты смирился.
-Странно смотреть на тебя и видеть, что ты смирился, - отозвался Гадатель. - Я не думал, что когда-нибудь ты станешь говорить как обычный человек.
-Многое изменилось, Гадатель, - Иероним поправил нелепую серую шапочку и посмотрел на Виктора, подслеповато щурясь.
-Тебе стоит купить себе солнечные очки, или какие там есть очки для альбиносов специальные, - на автомате пробормотал Виктор и тут же замолк. Они подошли к кладбищу, и только сейчас Виктор увидел, как вереницы людей, целые семьи, группы по десять человек проходят через ворота и идут дальше.