Они выехали за город и достаточно далеко уехали, и Виктор невольно залюбовался растущими вдоль дороги подсолнухами, а после пшеницей, а потом и чем-то еще. Иероним вчитывался в молитвослов, будто пытаясь вычитать там себе уверенности в своих решениях, Пенелопа дремала, подтянув ноги и завернувшись в потрепанный плед.

Машина начала глохнуть совершенно неожиданно. Они прокатились вдоль дороги и установились, Грейс несколько раз попыталась завести машину, но тщетно. Тогда девушка включила аварийные сигналы и предприняла еще одну попытку, оказавшуюся все так же напрасной.

— Мы что, сломались? — спросил Виктор. Грейс раздраженно отмахнулась и вышла из машины. Она открыла крышку капота и, сначала хорошенько покопавшись во внутренностях автомобиля, выпрямилась, захлопнула капот и замерла, держа руки на поясе и недовольно хмурясь.

Виктор не выдержал и вышел следом.

— Вышел, как будто в машинах разбираешься, — пробурчала Грейс. — На первый взгляд неисправностей нет. Вообще, — она разочарованно шикнула. — Есть идеи, почему машина не заводится?

— Мистика? — выдавил Виктор.

— Совершенно даже и не смешно, — выдавила Грейс.

Виктор прислушался к своим ощущениям. Ему действительно казалось, что в этом месте что-то было не так. Как будто кто-то не хотел их видеть и чинил им препятствие.

Внезапно запах ладана отступил, уступая место чему-то еще. В воздухе повеяло лавандой и шалфеем и Виктора, внезапно, осенило.

— Это действительно мистика. Кто-то ставит блоки и пытается нас остановить.

— Крысолов?

— Даже не знаю, — Виктор пожал плечами. — Думаешь, ему захотелось бы пахнуть шалфеем и лавандой?

Некоторые ведьмы оставляли в тех местах, куда было направлено их заклинание, какие-то знаки, как визитные карточки. Пробившиеся сквозь асфальт цветы, ручейки, или же неизвестно откуда взявшиеся запахи. Такие вещи сложно заметить простому человеку, но не подобным Виктору. Разве что совсем молодой и неопытный член Колоды мог забыть о том, что такие детали играют роль, но ошибившись всего пару раз, они начинали прощупывать каждый дюйм подозрительного места, разузнавать все, вплоть до мелочей. Как детективы, они искали улики, все, что может привести их к разгадке.

Все это должно было бы Виктора встревожить, но вместо этого он уставился вдаль, стал всматриваться в горизонт, туда, откуда они только приехали. Ему казалось, что эта нелепая попытка остановить их бессмысленна потому, что что-то стремительно приближалось к ним. И целью этого чего-то была именно помощь.

Грейс села обратно в машину, захлопнув дверь с такой яростью, что даже Иероним вздрогнул. Виктор влез в машину следом, скосил взгляд на девушку и вопросительно вскинул бровь.

— Мне не нравится застревать черт знает с кем, черт знает где, на черт знает сколько времени, — пояснила Грейс. — Надеюсь, сейчас нас не подберет какой-нибудь сумасшедший дальнобойщик.

— Ну, по крайней мере, от дальнобойщика ты бы знала, чего ждать… — Протянул Виктор. Ощущение, что кто-то приближается к ним не оставляло его, но в то же время ему не хотелось спрятаться, сбежать, или приготовиться к бою. Как будто бы то, что движется к ним, на самом деле принесет им пользу.

Гадатель, не задумываясь, вытащил из кармана карты, развернул их, перетасовал и вытащил одну. Колесница.

— К нам едет повозка. Может даже с лошадками, — озвучил он первое, что пришло в голову, и снова завернул колоду в ткань.

Никто не ответил.

Иероним давно закрыл молитвослов и теперь молча рассматривал свои ногти. Пенелопа вышла и закурила.

Виктор не отводил взгляд от Грейс. Смотря на ее тонкие и резкие черты лица, острые скулы и нахмуренные брови, он задавался вопросом, что случилось бы, встреться они при других обстоятельствах. Почему-то Грейс казалась ему той, кого он не смог бы предвидеть. Он знал всю свою жизнь наперед, он знал, что в ней нет никого, даже отдаленно ее напоминающего. Он даже знал, что не встретил бы ее никогда, если бы не этот случай.

Но он все чаще ловил себя на том, что жалеет, что не видит ее в своем будущем, даже не смотря на то, как сильно ему бы этого хотелось. Он был готов жить только ради того чувства, возникающего каждый раз, когда она взрывала его день яркими красками и эмоциями.

Виктор знал ее так мало. Совсем чуть-чуть.

Но уже сейчас он понимал, что с каждым днем, с каждой минутой, она нравится ему все больше.

— Повозка! — вдруг выкрикнула Пенелопа, открывая дверь. — Там едет цыганская повозка. Как думаете, лучше спрятаться, что бы они нас не украли?

Виктор не ответил. Он снова выскочил из машины на дорогу и, прикрывая глаза от солнца рукой, отчаянно щурясь, попытался рассмотреть, кто же держит поводья.

— Артур! — наконец узнал он. — Хорошо, что у него такая мать, даже не нужно звонить в девять-девять-девять.

На секунду Виктор задумался, как будет уговаривать хмурого цыганского паренька взять с ними Иеронима, но быстро забыл об этом, стоило повозке подъехать поближе.

В этот раз он был рад встрече и, похоже, это было взаимно. Артур сейчас выполнял роль их спасителя, неожиданной помощи извне, и Виктора грела мысль, что это именно сын Геды.

Пенелопа кинула окурок на асфальт, затушила его носком ботинка и юркнула в машину, что бы тут же вылезти оттуда с громоздкой сумкой. Следом за ней вылез Иероним, а после, недовольно хмурясь и зябко ежась, Грейс.

— Геда почувствовала, что кто-то поставил препятствие, и отправила меня сразу же. Хорошо, что она предвидела это заранее. Вы же не долго прождали? — первым делом протараторил Артур, останавливая повозку возле машины.

— Не очень, — ответил Виктор. — Но уже успели отчаяться.

Оказалось, что Артур приехал не один. С ним были его друзья — парень и девушка, Петер и Марика, которые играли им на гитаре и пели. Ближе к вечеру Марика достала откуда-то со дна сумки козий сыр и немного черствый черный хлеб. Петер поменялся местами с Артуром, что бы парень мог отдохнуть.

Виктор снова ощутил назойливый запах ладана и постарался занять руки, что бы успокоиться и унять дрожь. Бездумно, почти механически тасуя колоду, он даже ничего не спрашивал у нее, просто прислушиваясь к ощущениям и таким образом будто беседуя. Иногда он чувствовал подступающие приступы кашля, но, по большей части, сдерживал их. Пока Болезнь развивалась не сильно, она и одолевала его наплывами. Приступы случались либо ранним утром, либо совсем под вечер, да и то, пока они были не сильными.

Повозка двигалась намного медленнее машины, лошадь попалась упрямая, но их устраивало даже это. По крайней мере, они не застряли посреди поля в полном одиночестве и ожидании того, что кто-то соизволит подвезти сразу четверых человек до маяка, которого все боятся.

К ночи они съехали с асфальтированной дороги, на почти заросшую тропинку, а проехав по ней несколько километров, свернули снова, на этот раз в лес. Было так темно, что Виктор едва мог увидеть свою вытянутую руку. Они остановились, и Виктор почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Он даже не успел открыть рот, его лица коснулись холодные пальцы, и это прикосновение показалось ему успокаивающим и знакомым.

Конечно. Грейс чувствовала себя слишком неуютно ночью, да еще и в лесу. Наверное, в ее голове одно за другим сейчас всплывали жуткие воспоминания и, надеясь, что сможет внушить ей уверенность в безопасности, Виктор взял ее за руку.

— Все будет в порядке, — шепнул он и добавил уже громче, обращаясь к Артуру: — Почему мы остановились? Разве мы не близки к цели?

— Лошади нужно отдохнуть. Сделаем привал, — коротко ответил Артур. Послышался шорох отодвигаемого полога и Артур выпрыгнул из повозки.

Глаза Виктора все никак не могли привыкнуть к темноте. Как будто эта темнота была намного более всепоглощающей, чем даже вечная тьма Безмирья.

"Быть может, — подумал Виктор, — это потому, что она родом из мира живых, а не мертвых…"

Пенелопа щелкнула зажигалкой:

— Нет больше сил вглядываться в это темноту. И это за день до полнолуния-то, — девушка поежилась. Свет от крошечного огонька освещал ее лицо очень слабо, больше оставляя теней и превращая ее в черно-желтый рисунок, с которого вдруг исчезли все полутона, оставив только два цвета. Такой она напоминала Виктору саму старуху Смерть, что, в прочем, не было необычной ассоциацией.

Иероним сидел чуть дальше, забившись в угол, накинув капюшон плаща и закутавшись в него посильнее. Похоже, он дремал. Огонька хватило лишь на то, что бы показать им очертания молчаливого альбиноса, но не более.

Цыгане позвали их только после того, как развели костер. Оказалось, что у Марики в сумке был не только козий сыр, но и маленькая молодая картошка, которую цыганка тут же предложила испечь на костре. Какое-то время все, пытаясь преодолеть усталость, недоверие и напряжение, просто молчали, всматриваясь в огонь и обугливающиеся мундиры картофелин, но вскоре начали перекидываться парой слов, потом стали поддерживать диалоги, и, наконец, им было все проще и проще общаться. Холодало. Тогда Артур достал откуда-то бутылку вина, и они делали по глотку, передавая ее друг другу по очереди, пытаясь согреться.

Пытаясь развеять оставшийся страх, Петер снова взялся за гитару, а Артур за бубен. Марика танцевала, и даже утянула за собой в танец Пенелопу и Виктора, как единственных, кто был способен ее поддержать.

По крайней мере, этой ночью их ничто не пугало. Даже не смотря на то, что до Полнолуния оставался всего один день.

…Виктор моргнул, напряженно всматриваясь в горизонт, и шмыгнул носом. Дождь только-только закончился, и небо начало проясняться, но ему это уже казалось бессмысленным — он уже промок до нитки и, наверняка, простыл. Поезд все не ехал, хотя уже начинало вечереть.

Виктор посмотрел на часы и обреченно вздохнул — когда Учитель попросил его встретить какую-то незнакомую ему девочку на вокзале, Виктор и не догадался спросить, на каком именно вокзале и как часто там ходят поезда. Неужели сложно было попросить девочку выйти в каком-нибудь нормальном городе? Пусть Виктор и добирался бы до места назначения дольше, но, по крайней мере, там хотя бы висело бы расписание.

Две девчушки примерно возраста Виктора рассматривали его уже минут пятнадцать. А когда он обернулся, обе захихикали в кулачки и дружно покрылись румянцем. Виктор улыбнулся криво, поправил упавшую на лоб мокрую прядь, и продолжил смотреть вдаль.

Через какое-то время, показавшееся Виктору вечностью, поезд и правда показался на горизонте. Он гудел и шумел, стучали колеса и рычаги, словно таким образом поезд пытался дать знать о своем прибытии как можно большему количеству людей.

Девочки, все так и глазевшие на Виктора, вдруг принялись собираться — одевать рюкзаки, подкатывать к краю платформы чемоданы.

Поезд подошел и из вагонов стали выходить проводники с усталыми лицами — они вышли, что бы поразмять ноги, подышать свежим воздухом или просто покурить. Одному из них пришлось помогать девочкам с сумками, но кроме него остальные маялись от безделья.

Быть может она просто не приехала? Учитель, конечно, не рассматривал такой вариант, когда соглашался ее приютить, но кто знает?

Пожалуй, Виктору стоило отказаться. В конце концов, это Учитель решил, что должен дать кров дочке своей дальней знакомой, и это он хотел показать ей высшее общество.

Виктор уже собирался было уходить, но тут из, пожалуй, самого дальнего от него вагона, кто-то выпрыгнул. Виктор вздохнул и поспешил этому человеку на встречу.

Подойдя ближе, он попытался ее рассмотреть — невысокая, стройная девушка, она двигалась очень мягко, не как кошка, но очень к этому близко. Густые черные волосы были заколоты в небрежный пучок на затылке, ярко-синие глаза смотрели на мир открыто. Она была бледна, но у него язык бы не повернулся назвать ее нездоровой.

— Тристана Блэквуд? — припомнил Виктор ее имя и даже слегка поклонился, подходя к ней. Девушка улыбнулась и сделала шутливый реверанс в ответ, поднимая руками свои многочисленные юбки всех оттенков синего и звеня браслетами на руках и ногах.

— Мой отец попросил Вас встретить, — продолжил Виктор выпрямляясь. Тристана склонила голову набок и улыбнулась, сунула ему в руки узелок со своей одеждой и поспешила вперед с таким видом, словно это она, а не он знала дорогу.

— Значит, ты сын мистера МакИвори? Виктор? — она оглянулась через плечо и подмигнула ему. — Гадатель, да?

— Вроде того, — Виктор выдавил улыбку в ответ. Ему было интересно, догадается ли она какая из машин, припаркованных у станции, его.

— Это очень хорошо, — пропела Тристана, чуть притормозила и подхватила его под руку. — Ты мне нравишься.

— У меня плохое предчувствие, — зачем-то озвучил свои мысли Виктор, но Тристана, казалось, его не услышала. А у него и правда было плохое предчувствие.

"В прочем, какая разница? Кажется, это любовь с первого взгляда…"