Темно-зеленый парный экипаж был быстрым и легким, особенно с Микалом на месте возницы и бодрыми механическими лошадьми. Слишком вычурно для леди, но хватало взгляда на ведьмины огни, сияющие в позолоченных клетках, покачивающихся на завитках, и амулета скорости, сияющего алым, отражающего от пассажира грязь и камни, чтобы понять, что там не просто леди, а дитя магии, и Щит управлял повозкой в давке на дорогах Лондиния, напоминающих седьмой круг Ада.

Экипаж резко повернул влево, срезая путь среди людей. Крики и возмущения раздались, Эмма не обращала внимания. Ее глаза закрылись, она отклонилась на сидении, невидимые нити вспыхивали друг за другом в ее сознании, она не шевелилась. Одна ладонь в перчатке сжимала кожаное кольцо слева, ее пальцы почти онемели. Микал подвинулся, лошади двигались в унисон, стуча копытами, словно одно существо, прохладный туманный день трепал ее вуаль. Даже самое сильное заклинание, очищающее воздух, не могло сделать запах спящего огромного зверя города приятнее в такие дни, когда одна из склянок доктора Белла спустилась на все от дороги Святого Павла до Овала и дальше. Ночной туман задержался надолго, заглядывал в окна, играл с прохожими, укутывал улицы одеялами желтых испарений. Некоторые заклинатели, занимающиеся ямами и изгородями, клялись, что Лондиний менялся за туманом. Но редкие верили им, не побывав в Черном Варке, стоке Уайтчепла и прочих странных местах.

Но те, у кого была магия, не смеялись над словами. Не вслух и не долго.

Улицы стали шире, они двигались на северо-запад к пару Регента. Экипажей вокруг становилось меньше, и Портленд-плейс стоял гордо, сияя чарами. Редкие были домами магов, остальные платили за защиту, и чем ярче, чем лучше.

Защита магов была не такой видимой и более опасной.

Микал издал короткий резкий звук, заерзал, и лошади бросились вперед. Здесь ехать было смело, и она не задавалась вопросом, почему он выбрал именно этот путь. Она собиралась сегодня выставлять себя напоказ, чтобы враг видел ее серьезной угрозой и не заметил дела Клэра.

Если они все это вообще замечали. Валентинелли был лучшей защитой, какую она могла обеспечить, кроме себя. Людовико стал бы хорошим Щитом, если бы его покорили раньше. С ним нужно быть мягче, а это было у редких волшебников.

Было интересно, кто решит напасть на ментата и убийцу. Они были приманкой, но Эмма не собиралась терять ни крюк, ни наживку сегодня.

Механические лошади сияли и бежали как пена на обрушивающейся волне. Эмма нашла нити, которые хотела, ее ладони сжались, расслабились, она сделала пальцами Жест, и Слово сорвалось с языка:

— Экс…кэ-т! — как обычно, Слово было беззвучным, заполнило ее громом. Экипаж дрогнул, искры полетели из-под копыт лошадей, зловещая тишина окутала их, колеса и копыта били по воздуху.

Ее веки трепетали, свет дня пронзал череп, Микал стоял, сжимая поводья, пока лошади мчались. Сжатые пальцы Эммы удерживали невидимые нити, тянули, ловили свежие, когда старые рвались.

Карета летела.

Они взбирались все выше, летели искры, туман смыкался над парком Полумесяца под ними, болезненно-зеленый из-за испарений. Они поднимались над парком, было слышно лишь, как свободно крутятся колеса, одна из лошадей фыркнула, вскинув голову. На ногах были соединены шестеренки, они двигались, детали работали как симулякр костей лошади, скелет был усилен магически, коричневый металл был без царапин, за ним любовно ухаживал горбун Уилбур, конюх, который лепетал так сильно, что его не понимали. Шрам на его лбу показывал причину, но он прекрасно ладил с механическими лошадьми. Она была рада, что заключила с ним договор, ее доброта принесла отличные плоды. Ее обычный кучер Хартхелл был другим случаем, но у нее не было времени размышлять о своей коллекции изгоев.

Потому что впереди парила легко, как мыльный пузырь, Коллегия, стоящая на воздухе. Решетка поддерживала здание, окутывала строение из белого камня, и ее было ясно видно Взглядом, но обычным глазам казалось, что Коллегия просто… парила. Она медленно и величаво двигалась над Парком, заключенная там, чтобы мятежники боялись, что здание рухнет на их трущобы или высыплет на их головы мусор.

Хотя они радостно посыпали себя отходами, волшебные отходы для них были чем-то другим. Никто не хотел сказать им, что эти отходы смывали в Темзу, как и их.

Лошади поднимались, как по невидимому склону, Микал дергал поводья, а Врата открывались. Черный камень тускло блестел, ему придали форму парящих фантастических зверей, по которым пробегали кровавого цвета символы. Врата построили первыми. Они стояли открытыми с тех пор, как Мордред Черный заложил первый камень, а он называл себя потомком левой руки Артура. Кто знал, как было на самом деле?

Те времена были утеряны не просто так. Как и про Эру огня и Эру бронзы, записей о Потерянной эпохе почти не было, как и записей об инквизиции Крамвелля. Физический сосуд Британии тогда убили, и шок гибели пронесся по всему острову. Она нашла новое тело и остановила жестокую ненависть Крамвелля к волшебству.

Как отмечал историк лорд Бевелл, амбиции делали опасным даже заклинателя изгороди.

Сложнее всего во входе в Коллегию было приземление на скользкий мрамор. Нужно было избегать даже треск силы, что держала здание в воздухе. Работа была сложной, осторожной и утомительной, копыта механических лошадей опускались мягко, как перья, колеса кружились так, чтобы совпадать в скорости, они поднимались постепенно, и каждый шаг по белому холодному камню был маленькой победой. Серебряные кольца на левой ладони Эммы были теплыми, ее внимание было сосредоточено на ощущениях, она осторожно открыла глаза.

Тяжелая вуаль защищала от резкости солнечного света среди тумана, тут он был ярче, чем в густом тумане на земле. Но она все равно щурилась, а потом прикрыла глаза веками, как должна делать леди. Экипаж проехал по длинной круглой дорожке с фонтаном в центре сада, который играл приветствие, разноцветные ручьи света и воды смешивались на его поверхности. Полуобнаженная Леда отдыхала под Йовом в облике ослепительно-белого лебедя. Она ласково гладила существо со змеиной шеей под подбородком, когда двигались крылья, двигались сонно и ее конечности. Свет и вода ласкали их, придавая красок.

Эмма размышляла, пока Микал вел лошадей мимо огромной белой лестницы. Две фигуры на фонтане были метафорой магов.

Белый купол библиотеки был низким, по сравнению со снежными шпилями остальной Коллегии, но он все еще был достаточно большим, чтобы за секунды накрыть Кожевенный рынок. Микал остановил лошадей, и слуга Коллегии в ошейнике договора пришел забрать их, ее Щит спрыгнул с экипажа, Эмма подобрала юбки.

«Это должно быть интересно».

Купол библиотеки сиял, камень был таким тонким, что пропускал солнце. В этом рассеянном свете двигались тени. Они кружили стайками, порой залетали на верхние полки, другие трепетали вокруг огромной стойки. В центре было пусто, вокруг поднимались пять этажей книжных полок, лестницы поднимались спиралью, и от одного вида могла закружиться голова. Перламутр, синие ковры. Библиотека сияла, запах бумаги смешивался с тонким ароматом соли и песка. Порой слышались тихие крики, некоторые книги набирали высоту и резко пикировали с грацией.

Микал шел за ней ближе, чем требовало. Но его жизнь здесь была в опасности. Щита не могли отобрать от Главной, пока он ей служил, какое бы преступление он ни совершил. Закон в этом плане был понятным — даже если Щит совершил кошмарное и убил своего мага.

Никакой другой маг не решился бы забрать его. Никто из знакомых ей Главных — ни маг, ни кто-нибудь еще — не знал, что именно случилось в той комнатке под домом Кроуфорда, потому что она хранила молчание. Как и Микал, насколько она знала. Его жизнь зависела от службы ей, и гибель Кроуфорда кричала о том, что могло произойти.

«Вы или казнь, — сказал он, стиснув зубы, глаза едко сияли. — Я предпочту вас. Если вы не захотите мои услуги, убейте меня сами. Вам я позволю».

И Эмма поверила ему. Ее пальцы все еще покалывало от ощущения его груди под ее ладонью. Вырвался выдох…

«Прекрати. Ты здесь не для фантазий», — она пошла к столу, беря себя в руки с усилием. Было так просто, что Микал чувствовал… что?

Она не могла ему доверять. Лучше было это помнить.

За столом сидела ведьма со спутанными волосами в сером шерстяном одеянии, и она вздрогнула от приближения Эммы. Конечно, каждая ведьма ощущала приближение Главного, как бури. Особенно здесь, в Коллегии, где волшебство пропитывало воздух.

Эта ведьма была пухлой, ее ореховые глаза были рассеянными, она покачивалась, схватилась за край стола, пока не привыкла к беспокойству, которое вызывала Эмма.

— Название? — пискнула она без эмоций. Ее волосы были крысиным гнездом, одни пряди висели, а другие были собраны высоко костями, кусочками металла и перьями. — Автор? Номер каталога? Цвет обложки? Тема?

— «Principia Draconis», — Эмма подавила оскал. Ведьмы. Мужчины и женщины были умелыми в юности, но после двадцати их мозги могли удерживать лишь их Дисциплину. И у них были не глубокие Дисциплины Неутомимых — огонь, вода, магнетизм, создание, разрушение — а маленькие ниши. Норки на склоне горы, что не уходили далеко от края.

«Не жалей ведьм, — говорил учитель. — Они не хуже волшебников. Они счастливее, чем будешь ты, ведь у них нет амбиций. Их радует их Дисциплина, а не опасность».

— «Principia Draconis», — медленно повторила ведьма. Стаи книг зашуршали, полки двигались, библиотека искала в себе. — Де Баронис, оригинал, 1533. В 1746 обновил и починил Эмберфорт, в 1801 — Джеймс Уилсон. Восемьсот страниц, переплет, обложка…

— Бэннон, — вопль сзади мог быть лишь от одного мужчины. — Все еще приносишь мусор в залы.

— Лорд Хастон, — она склонила голову, но не обернулась. — Все еще не запомнила основы этикета.

— Леди должны вести себя правильно, Бэннон, — трость директора — притворство с серебряным набалдашником в виде утки — ударила по ковру. Наверное, он забыл, что тут пол не каменный, там стук вызывал волну страха в чувствительной ткани реальности.

Микал двигался, шурша одеждой, встал перед директором. Эмма смотрела на бубнящую ведьму. В любой миг появится книга, и она сможет ответить директору и устроиться за столом для тихого чтения.

— А мусор еще и смыслящий, — насмешливое удивление. — Когда у тебя будет хороший Щит, Бэннон? Таким может быть кто угодно, по сравнению с этим убийцей за тобой.

— Осторожнее, — Бэннон стукнула правым носком по полу. Ее юбки скрывали это, но он все еще была раздражена. Он был Главным, да, но едва. Не будь он удачливым, был бы сейчас лишь Адептом, а то и Мастером-волшебником, ведь оценки на экзамене у него были ужасными. — Я не ученица.

— «Волшебник, что перестает учиться, не растет», — процитировал он. — Что ты здесь делаешь, если больше не учишься?

— Библиотека открыта всем ранга Адепта и выше, в любой час, — теперь она звучала едко. — Или ты забыл этот Закон?

Прямое попадание.

— Я не забываю Законы, — прошипел он. — Это у тебя Щит, который точно убил своего подопечного. Ты должна передать его суду.

Ее терпение лопалось.

— Если ты начнешь бросать мне вызов из-за моих вещей, Хастон, я могу подумать, что тебе надоело дышать.

Шуршащая тишина библиотеки стала тревожно глубокой.

«У меня нет сегодня времени на дуэль, Альфред, лорд Хастон. Довольствуйся этим», — на миг она подумала, как просто было бы посчитать его заговорщиком и расправиться.

Эта мысль почти успокоила ее.

— «Principia Draconis» не здесь, — ведьма склонила голову, слова были тихим шепотом, она сцепила ладони. Ее взгляд ускользал, она не видела драмы перед собой. — Ее взяли.

— Это невозможно, — Эмма снова злилась, но боролась с этим. Этот день уже был неприятным, еще рано так раздражаться. — Это один из Великих текстов, он не покидает библиотеку.

Хастон оскалился, она это слышала.

— О, «Principia»? Думаю, лорд Селвита читает ее на досуге. Я разрешил. Он ведь особый друг Коллегии.

Эмма Бэннон минуту не могла поверить ушам. Книги нервно трепетали, некоторые улетали с полок. Тени мелькали, она повернулась на каблуках, камея на горле опасно нагревалась. Ее юбки раздулись, и Микал отпрянул в сторону на шаг, его широкая спина напряглась под зеленым бархатом. Клинков пока не было видно, конечно, если он их достанет, ей будет сложно успокоить слои древней защиты для учеников.

Даже простое заклятие могло убить здесь. Но за это в Коллегии платили огромную цену.

Хастон, пугало в черном костюме, с высоким воротником и белоснежным шейным платком под подбородком, словно Джордж IV все еще был сосудом Британии, побелел и отпрянул на шаг. Тонкие черные волосы были на его куполообразной голове, и Эмма, если бы занималась таким, могла бы решить поискать в его черепе органы Трусости и Глупости.

С молотком и прочими тупыми инструментами.

Его брюки были без пятен, платок с духами был в его свободной руке. Мужчина был в туфлях денди, с острым носком и каблуком. Стук его трости обычно сопровождало постукивание подошвы, этот звук преследовал учеников в кошмарах. Длинные тонкие пальцы, на его правой руке была тяжелая печать Коллегии, он сжимал серебряную голову утки.

Свет здесь был слишком ярким, но жалящие глаза напоминали Эмме о ее приоритетах. Вуаль, к счастью, могла скрыть выражение ее лица.

— Ты… — она не кашлянула, но сделала паузу. — Ты позволил Левеллину Гвинфуду взять Великий текст из библиотеки Коллегии? «The Principia Draconis»? — она поздравила себя с тем, что удивление в голосе было умеренным. — Когда? Я спрашиваю, лорд Хастон, чтобы составить точный отчет.

— Отчет? — теперь Хастон побелел. Он не знал, кому она отправит отчет, но трусость пронзала его позвоночник. Печать скрипнула, сердолик изменился от вырезанного пегаса до двойных змей эпохи Мордреда. Кольцо было слишком большим ему.

— Да, — она не впервые задалась вопросом, какими чарами он красил волосы. Мысли притупляли ее гнев. Опасное спокойствие охватило ее. — Когда это было, сэр?

— Посмотрим… хмм…это… — он постукивал тростью по ухоженному указательному пальцу. — Даже не могу толком…

— «Principia Draconis». Взята. Две недели назад, — сонно сказала ведьма. — Книги по психометрии в тот день буйствовали. И секция бестиария. Пришлось поработать, чтобы их успокоить. Они не достаточно обучены.

Выражение лица Хастона было бесценным. Эмма пригладила перчатки.

— Благодарю. Это все. Идем, Микал, — она направилась к входу.

«Что ж, снова время потрачено впустую. Но теперь я знаю, что доверять вам можно еще меньше, чем раньше. А это важные знания».

Ее Щит шагал за ней. Сверху раздался звук — ученики, наверное, видели их разговор. Для них это был праздник. Только внезапность нападок Хастона делала мятеж в рядах учеников редким. И он позволял профессорам делать, как они пожелают, и им нравилась власть так сильно, что они удерживали его во главе Коллегии.

Или он так считал.

— Проститутка, — прошептал он достаточно громко, чтобы это считалось оскорблением. — Потаскушка.

Это было старейшее оскорбление для волшебницы — да и для любой женщины, что сделала не так, как хотел мужчина. Он думал, что это ее ранит.

«Если бы ты знал, мерзавец», — она сдерживала другие слова, ведь леди не подобало их произносить.

Ее спина ощущала близость Микала. Она вышла из библиотеки с шумом крови в ушах. Снаружи волшебно очищенный воздух все равно вонял, как в Лондинии. Но она замерла и глубоко вдохнула.

— Прима? — тон Микала обещал месть, если бы она того захотела. Она имела право вызвать Хастона на дуэль, но свидетелями были бы тогда только Микал и ведьма. Так не пойдет.

Она запомнит это, как помнила много другого. Жизнь Главной была долгой, она увидит, как Хастон оступится.

— Брось, — ей не нужно было стараться, чтобы звучать устало. — Он не важен. И есть другая копия книги.

— Да? Где?

— У Чилда. Нужен экипаж.