Улица оказалась безлюдной, все больше складские строения да стоянки грузового транспорта: людям по ночам в таких местах делать нечего. А вот храм там и вправду находился, и его двери скрипнули, когда я поднялась по низким ступеням. Это мог быть любой храм в любом городе мира, но я уже точно знала: я в Джерси, Северный Нью-Йорк. Такой уж тут стоял Дух.
Правда, сейчас это вряд ли имело значение.
Тяжелые черные металлические двери с вделанными в них солнечными дисками Гегемонии застонали, когда я навалилась на одну створку, приоткрыла ее и, волоча правую ногу, протиснулась внутрь. Наружные линии защиты храма тут же закрылись за мной, словно воздушный шлюз, отрезав и оставив позади городской шум. Нога болела - напомнила о себе старая рана, полученная во время охоты на Келлермана Лурдеса, и я уже беспокоилась, не откроются ли все мои зажившие шрамы - и рубцы от хлыста на спине, и клеймо вдоль складки под левой ягодицей.
Если они все-таки откроются, истеку ли я кровью? Можно ли остановить это кровотечение?
«Вспомни все свои раны, посмотри, какая из них самая глубокая».
Панический голос внутри меня издал испуганный смешок, и мои отбивавшие дробь зубы пронзила боль. Но двери сознания оставались надежно заперты, хотя для того, чтобы удержать это воспоминание снаружи, не поддаваясь его натиску, потребовалась большая часть моей растраченной энергии.
Все храмы Гегемонии возводятся в точках пересечения энергетических потоков, и здешние защиты гудели и вздувались от подпитывавшей их снизу силы. Это святилище, как и большинство таких мест, имело два отходивших от узкого центрального нефа крыла: одно для богов старой Греции, второе - для египетских. Люди поклонялись и другим богам, но эти два пантеона были наиболее почитаемы. Попасть сюда - большая удача для меня.
Если я еще верила в удачу.
Голос Джейса в моем ухе умолк. Я так и не смогла вспомнить, что сделали со мной.
«Но они явно сделали что-то плохое. Потому что я совсем не в форме».
Нелепость этой мысли едва не вызвала у меня новый смешок. Рассуждаю, будто и без того не ясно!
Как и везде, главный зал был посвящен солнечному диску, официальному символу Гегемонии. Этот диск высотой в два моих роста слегка покачивался над алтарем.
Я выдохнула через рот, потому что нос был полон крови, и это вызвало у меня смутное беспокойство: обычно черная кровь почти мгновенно запечатывала любую рану и быстро заживляла мою безупречно гладкую золотистую кожу, не оставляя никаких следов. Но сейчас я истекала кровью. Я не могла определить, что именно кровоточит; особенно меня беспокоил глубокий колодец боли в промежности. Внутренняя поверхность бедер была влажной и скользкой от горячей крови.
Об этом я старалась не думать, а моя рука все время машинально тянулась к рукояти меча.
«Где мой меч?»
Снова поднялась волна паники, но я стиснула зубы и упрямо опустила голову. Неважно. Скоро я все выясню.
А когда снова возьму в руки меч, настанет время убивать.
Я не могла придумать, кого убить первым.
Моя сумка качнулась и звякнула, когда, пройдя середину большого зала, я свернула к левому крылу под арку, украшенную причудливыми иероглифами, вырезанными на старой почерневшей древесине. Здесь было темно, свечи, зажженные перед солнечным диском, отражались в его горячих глубинах. Из-за мерцающих огней идти было еще труднее.
Плечо пульсировало. С каждым биением пульса свежий поток энергии растекался вдоль моего потрепанного защитного поля, усиливая его, но при этом из носа вытекала горячая струйка крови. Щеки тоже были влажными и скользкими: то ли из глаз текла кровь, то ли была ободрана кожа на голове. Тонкие горячие струйки сочились по коленным сгибам, скользили вниз, к лодыжкам.
«О боги, из меня льет, как из городской канализации».
Я шагнула к двери, схватилась за косяк и заморгала, стряхивая с глаз соленую влагу.
Они пребывали в сумраке, и воздух вокруг них жил своей жизнью, наполненный невнятным шепотом и бормотанием. В этом воздухе висела густая пыль, а при моем появлении там возникли вихри энергии. Боги взирали на меня внимательно, каждый по-своему.
Исида стояла за спиной своего царственного сына, ее рука была простерта в благословении над ястребиной головой Гора с изогнутым хищным клювом. Сбоку от царственных родичей стоял бог мудрости Тот. Его длинная голова ибиса пребывала в спокойной неподвижности, зато руки, державшие книгу и перо, выглядели так, будто бог только что оторвался от письма и застыл, глядя на меня вниз. Статуи были высечены из отполированного базальта в неоклассическом стиле, распространившемся сразу после Пробуждения. Изображение Нут - не лепнина, а роспись - растянулось по всей внутренней поверхности купола. Рядом с Птахом высился Анубис, и при виде его мои колени вновь ослабели. Я всхлипнула, рыдание мое прокатилось по всему храму, и его эхо вернулось, дабы пожрать меня.
Статуя бога смерти смотрела на меня, свечи на алтаре перед ней вдруг ярко вспыхнули. Мои глаза встретились с очами Анубиса, и языки пламени еще ярче расцвели на темных, почти догоревших фитилях. Мы взглядами сверлили друг друга, высекая искры, как кремень и сталь.
Я горестно всхлипнула, мучительная судорога заново скрутила мое сердце. Пятна крови капали на пол и испарялись от прикосновения к холодным плитам: здание было совсем новым, но пол отшлифовали до голой гладкой поверхности. Ребра болели, как будто я только что получила сильный удар боевым шестом. Да и все тело болело, особенно…
Я отогнала эту мысль. Надо отойти от порога, а дальше двигаться зигзагами, как идущее галсами судно, потому что правая нога плохо мне повиновалась. Я отклонилась во мрак и обошла Анубиса, хотя каждая клетка моего тела взывала ко мне, требуя опуститься перед его алтарем и позволить ему забрать меня, если он пожелает.
Я посвятила ему жизнь и никогда не сожалела об этом - но он дважды предал меня. Первый раз - когда забрал у меня Джейса Монро, а потом - когда попросил меня пощадить убийцу моей лучшей и единственной подруги.
Я не могла солгать перед ним. Сейчас - не могла. Сначала нужно уладить одно дело. Я продолжала идти, и каждый шаг был подобен крику. Мимо Птаха и Тота, Исиды и Гора, туда, где пламя свечей уже не плясало на алтаре. Темнота надвигалась, сгущалась, шептала. Мне потребовалась целая вечность, но вот наконец я добралась до цели и подняла глаза. Правой рукой я обхватила левую, как раз под знаком демона на левом плече, и теперь пульс энергии, льющийся в мою опущенную руку, отдавался в прижатой ладони.
Глаза Нептис были печальны, руки скрещены на груди. Рядом с ней на меня сердито взирал Сет, и дрожащие огоньки свечей создавали впечатление, будто его шакалья голова подергивается. Силы разрушения мирно пребывают по левую руку от созидания, ибо сотворение нового немыслимо без уничтожения старого. Эти силы человек тщится умилостивить в надежде на то, что они не коснутся его, обойдут стороной.
Что сделали со мной? Я с трудом вспомнила свое имя. Что-то произошло.
Кто-то сделал это со мной.
Тот, кого я должна убить.
«Сожги все это,- прошептал незнакомый голос в моей голове.- Приди ко мне, и пусть оно сгинет в жарком пламени. Создай что-то новое, если хочешь, но первым делом - огонь. Первым делом - мщение».
Между Исидой и Нептис располагался алтарь еще одной богини. Он был девственно чист, из чего можно было сделать вывод: где бы я ни оказалась, сейчас конец месяца. Алтарь очистили, подношения Нептис и Сету убрали.
Если только их не забрали те, кому они предназначались. Что случается чаще, чем можно предположить.
Осторожно, ибо каждое движение отдавалось в моих внутренностях, в левой ноге и еще тысяче мелких точек уколами боли, я преклонила колени. Пальцы мои были скользкими от крови, лицо хранило память о множестве ударов. Я опустила подбородок.
Взгляд мой остановился на каменном узле между грудей богини. Тени снова зашептались и захихикали, перышки мягко касались моей кожи и рваной одежды, стоявшей колом от засохшей крови.
Лик богини представлял собой львиную морду, ужасающую в своей безмятежности, диск над ее головой, скорее всего бронзовый, отражал огни свечей и сиял, как золото.
Я заглянула ей в глаза.
- Сехмет,- почти беззвучно пролепетала я разбитыми губами.
Слова молитвы, усвоенные когда-то на уроках сравнительного религиоведения в академии, всплыли в моей магически натренированной памяти. При подготовке псионов тренировке памяти уделяют особое внимание. Это очень помогает, когда надо срочно вспомнить какое-нибудь заклинание или руну, но чертовски мешает, если хочется поскорее выбросить из головы нестерпимые воспоминания о вопиющей несправедливости жизни среди смертных.
Или когда необходимо что-то забыть, чтобы не сойти с ума. Когда позарез требуется избавить сознание от чего-то чудовищного - такого, что весь твой разум трепещет, как натянутая струна, и насилие добирается до самых потаенных глубин твоего мозга.
Это был даже не шепот. Мой обессиленный голос растекался по стенам, наполняя пространство страстной мольбой.
- Sekhmet sa ' es. Сехмет, властительница солнца, разящего ока Ра. Сехмет, Владычица Битвы, та, кого боги напоили допьяна. Госпожа моя, я обращаюсь к тебе, я молю тебя. Я взываю к тебе в надежде, что зов мой будет услышан.
Ответа не последовало. Конец молитвы поглотила тишина. Гробовая тишина.
Я откинула голову.
И издала вопль, вырвавшийся даже не из горла, а откуда-то из застывших недр естества, где еще сохранилось мое человеческое начало. Это тайное место, невзирая на все удары и потрясения, оставалось моим и только моим. Может быть, единственное, что у меня еще осталось. Все остальное у меня отняли - но, клянусь всеми богами, когда-либо сущими, рано или поздно я все верну.
Как только пойму, кого надо убить первым.
В моей голове пульсировала молитва - призыв столь же древний, как сама ярость.
«Я молю тебя! Взываю к тебе. Вызываю тебя. Призываю тебя снизойти ко мне, в меня».
Звуки разносились среди камней, гулкое бронзовое эхо разрывало воздух, и даже стены храма отозвались стоном на мой вопль. Но тут мои губы онемели, силы окончательно покинули меня. Я повалилась на бок, хватая скрюченными пальцами воздух. Голова, отстраненно ощутив боль, ударилась о пол. Под моей щекой по камню растеклась кровь, перед глазами все заколебалось, и в этот миг губы богини раздвинулись, обнажив клыки, сверкающие белизной слоновой кости. Поток пламени окружил меня, подхватил и снова унес в водоворот забытья. На сей раз там не было тьмы, равно как и голубого свечения далекой юдоли смерти.
Нет, не было. Я погрузилась в кроваво-багровое зарево. Доносились лишь глухие удары дряхлого сердца, да пламя потрескивало, рассыпая искры. Я снова упала, но боли уже не ощутила.
Не знаю, насколько долгим было мое пребывание вовне. Казалось, оно продолжалось бесконечно. Все было словно в тумане: я как будто всплывала, но что-то раз за разом давило на меня, заставляя погружаться. Неизменными при этом оставались ощущение чего-то мягкого подо мной и низкий хрипловатый голос, спокойный и ровный. Правда, было и нечто третье - жар, то и дело протекавший сквозь мою плоть, словно яд. Но с каждой его волной на мой лоб ложилась влажная тряпица, и все тот же голос отгонял лихорадку.
Голос был знакомым и незнакомым одновременно. Мужской, низкий, тихий как шепот, человеческий. Или человеческой была лишь мольба?
- Не смей бросать меня, Валентайн.- Надсадный хрип, словно каждый слог дается мучительно.- Не смей!
Мои веки затрепетали, жгучие струйки света впились в голову. Свет, как выяснилось, шел от свечи в керамическом подсвечнике, стоявшем на голом, липком деревянном столе. Язычок пламени отбрасывал ровный золотистый кружок света. Я поежилась под тяжестью простыни. В комнате было тепло.
- Эй!
Редкие волосы Лукаса Виллалобоса спутались и слиплись от грязи, осунувшееся лицо было в засохших подтеках крови. Сбегавшие по левой щеке шрамы задергались, в желтых глазах наемника появилось странное выражение, он оскалился, обнажив крепкие белые зубы.
Лукас ухмылялся. Причем с явным облегчением.
«Теперь я вправе сказать, что повидала все на свете».
Глубоко вздохнув, я пошарила правой рукой по гладким простыням. Тонкий тюфяк сплющился под моим весом, тело ощущало каждую дощечку низкой кушетки.
Я поежилась. Заморгала. Уставилась на Лукаса. И едва выговорила вопрос:
- Что за хрень?
- Если бы просто хрень. Ну и скользкая же ты сучка, Валентайн.
- Как…
Закончить второй вопрос мне помешал приступ кашля. Я сглотнула желчь. Моя гортань была как запыленное, каменистое ложе пересохшей реки, а все тело болело, будто в животе у меня лежал раскаленный камень. Однако руки-ноги, похоже, были целы. К горлу подступил очередной комок горечи.
- У меня свои способы отыскивать клиентов,- буркнул он, поняв недосказанный вопрос, и взял что-то с прикроватной тумбочки.
Сильная жилистая рука проскользнула мне под затылок, приподняла голову, и в пересохшее горло полилась теплая хлорированная вода.
Ничего вкуснее я сто лет не пила!
Несмотря на протестующее мычание, Лукас убрал чашку от моих губ, не дав мне переполнить желудок.
- Ты пропала полгода назад,- промолвил он, качая головой и двигая плечами, словно они затекли. На нем была мятая изношенная рубаха из микроволокна, но патронташи поверх заплат лоснились от свежей смазки.- Я с ног сбился, пытаясь тебя отыскать и опередить тех, кто охотился за тобой. И наконец два дня назад ты нашлась в распоследнем из всех возможных хреновых мест - в Джерси.
Лукас помедлил, словно раздумывая, стоит ли продолжать.
- Может, объяснишь, за каким долбаным хреном тебе понадобилось вот так пропадать?
Я откинулась, вжимаясь в тонкий матрас. Закрыла глаза. Темнота вновь окутала меня, как покрывало.
- Полгода? - Голос мой звучал так же хрипло, как и его. Правда, его голос напоминал воронье карканье, я же говорила мягко, вкрадчиво, не растеряв нежные бархатные нотки.- Я… я не знаю.
- Должен сказать, выглядела ты хуже некуда. Я и не подозревал, что ты способна дойти до такого состояния.
Всколыхнувшееся во мне облегчение боролось с ужасом того, что я силилась вспомнить, страшась заглянуть в образовавшийся в моем сознании черный провал…
Мой меч звякнул, когда я уронила его на пол, осколки стекла и фарфора захрустели под сапогами. Впившись стальными пальцами в податливую человеческую плоть, я схватила Мерси за горло и приподняла над полом. Наруч пульсировал волнами холода, зеленые вспышки озаряли кухню водянистым светом. Седайин захрипела, в промежности на джинсах расплылось темное мокрое пятно. Она обмочилась от страха.
Я оскалилась. Моя кровь кипела от ярости, воздух дрожал, мебель потрескивала от жара энергии, пол затрясся. Дом содрогнулся, мелкие вещи попадали и покатились. Такой же разгром учинили здесь Мерси и Понтсайд с грязной шайкой продажных тварей из полицейского управления Сент-Сити.
«Это твой выбор. Выбор есть всегда».
В голосе смерти слышалась бесконечная доброта моего бога. Даже когда я не соглашалась с ним, он не отворачивался от меня, он любил меня. Лучше бы он не просил меня об этом.
Мерси была беспомощна и безоружна, она не могла оборониться. Но она была преступница - такая же, как те, за кем мне приходилось охотиться. Сколько народу погибло по вине этой предательницы?
«Anubis et ' her ka… Убей ее! Убей ее! УБЕЙ ЕЕ!»
Не знаю, заговорил ли со мной Анубис или новый голос поднялся из глубин моего существа, но в моем сознании прозвучали слови: «Она не в состоянии защититься. Это убийство, Валентайн».
Мне было наплевать. И еще…
- Я не стала ее убивать,- прошептала я.- Целительницу… Я не… я ушла. Пошла на пункт связи и позвонила Полиамур.
- Это она мне сказала. Она была последней, кому довелось поговорить с тобой до твоего исчезновения. Во всяком случае, из тех, кого мне удалось найти. Единственной. И мне стоило больших трудов убедить ее поделиться со мной хоть какими-то сведениями.
Это я понимала, Лукас Виллалобос представлял собой воплощенный кошмар любого псиона. Все мы знали, какую цену запрашивает он за помощь, и обратиться к нему можно было лишь на последней стадии отчаяния. А предупредить Поли о том, что он на моей стороне, я просто не успела.
- Валентайн! - Хвала богам, Лукас сдержался, хотя явно боролся с желанием как следует меня встряхнуть.- Может, все-таки соблаговолишь рассказать, где тебя носило?
Это заставило меня задуматься. И правда - где же я пропадала?
Глухо застучало сердце, грудь пронзила боль. Я чуть не впилась в нее когтями - но Лукас перехватил мое запястье, и чуть не сдернул меня с кровати, уворачиваясь от ответного удара. Мы повалились, барахтаясь в переплетении рук и ног: я попыталась достать его когтями, но он снова уклонился, и они полоснули воздух.
- А ну прекрати! - прорычал он удивительно громко для его сиплого горла.- Уймись, хрен тебе в глотку!
Простыня обмоталась вокруг моих бедер. Крепкая жилистая рука Лукаса держала меня за шею, колено уперлось в спину.
- Уймись, кому сказано! - повторил он мне прямо в ухо.- Я тебе не враг, Валентайн. Уймись!
Я застыла. Сердце грохотало в ушах, пульс бился и в запястьях, и на лодыжках, и в горле, и на затылке. Казалось, пульсируют даже волосы.
Это сущая правда. Он мне не враг.
Но кто же мой враг? Что со мной случилось?
- Ничего не знаю,- прошептала я.- Где была, что произошло - без понятия. Последнее воспоминание - мой звонок из будки.
Ну, по чести сказать, не совсем так. Я помнила, что вышла из будки и пошла… куда-то.
«Обалденно далеко,- прозвучал в моей голове насмешливый голос.- Прямиком на седьмое небо. На долбаное седьмое небо, а оттуда во тьму, солнышко».
- Ну как, успокоилась? - тяжело дыша, спросил Лукас.
«Куда уж, Лукас. Но придется».
Я уставилась на пол - на шершавые доски, на грязь, забившуюся в щели, и на свою тонкую золотистую руку, которую я успела инстинктивно выставить, чтобы не приложиться физиономией. Все перстни остались на пальцах, но камни были пусты и немы без заклинаний, запечатленных в их глубине. Я утратила их.
Но когда?
Меня скрутил приступ мучительного кашля. Я попыталась сплюнуть. Не вышло.
- Отпусти меня.
Лукас разжал руки, и я уселась на полу, завернувшись в простыню и привалившись спиной к кушетке. Лукас легко опустился на корточки, так что его желтые глаза оказались на уровне моих. Терпеливый и молчаливый, он походил на кота, караулящего у мышиной норы.
Я снова закрыла глаза. Втянула воздух. Моя защитная система пребывала в плачевном состоянии - энергия утекала в воздух через многочисленные разрывы, кожа дышала жаром от моего демонического метаболизма. Сознания людей, находившихся за пределами помещения, создавали фоновый шум, как всегда назойливо громкий, но не прорывавшийся в мою голову. Подготовка и почти сорок лет псионской деятельности не прошли даром: неосознанно, инстинктивно я стягивала края разрывов, латала бреши в энергетической оболочке тонкими силовыми нитями, защищая себя от физических завихрений города.
«Да, почти сорок лет, насколько могу судить».
На самом деле я понятия не имела, какой нынче год.
Абсурдность ситуации ошарашила меня, как удар между глаз. Дэнни Валентайн, наполовину демон, наемница и обученный некромант, и вдруг не знает, какое сейчас, на хрен, десятилетие!
Пока я, хрипло дыша, осмысливала эту нелепицу, Лукас встал и удалился шаркающей походкой. Меня трясло от смеха до тех пор, пока перед глазами из-за нехватки кислорода не заплясали черные точки, а по голым стенам не заметались тени, отбрасываемые дрожащим огоньком свечи.
Лукас вернулся, сел на пол, скрестив ноги, убрал тампоном соленую влагу с моих щек и сунул мне бутылку. Это было рисовое вино, не оставлявшее послевкусия.
Сделав большой глоток, опустошивший бутылку почти наполовину, я вернула ему зеленую склянку. Лукас тоже основательно приложился - не поморщившись, запрокинув посудину вверх дном. Когда он глотал вино, кадык его ходил ходуном.
Я задалась вопросом, чья это кровь у него на физиономии, по вдруг поняла, что меня это не интересует. Знать я хотела только одно:
- Что за чертовщина происходит?
Лукас пожал плечами и глотнул еще вина.
- Ты исчезла, и тут пошло-поехало. Твой зеленоглазый дружок прочесывал целые города в поисках тебя, а он, сама знаешь, не больно-то разборчив в средствах, церемонии разводить не склонен. Твоя синеглазая подружка старалась держаться от него подальше и в итоге, примерно месяц назад, тоже канула незнамо куда. Так или иначе, желающих отыскать Данте Валентайн было выше крыши, и все публика серьезная. Поскольку я тоже участвовал в поисках, мне несколько раз чуть башку не оттяпали. Давненько я так не радовался, как в тот миг, когда засек сигналы твоего личного датчика.
Вот, стало быть, как он меня нашел - отследил по информационному браслету. Хорошо, что это он, а не кто-то другой.
- Шесть месяцев.
Я уставилась на свои руки. Черный молекулярный лак с ногтей практически сошел, сами ногти были золотистыми и просвечивали. Но я знала, что в любой момент могу выпустить когти и изорвать, например, эту простыню в клочья.
«Год в аду - это совсем не то, что год в твоем мире»,- прозвучал в моей голове голос Евы.
С чего бы это вдруг? На полгода я была выведена из игры, и эти полгода выпали из моей памяти. Если повезет, то навсегда. У меня почему-то не было желания вспоминать, что происходило в это время.
«Дэнни, что ты теперь собираешься делать? Джафримель ищет тебя. И Ева… Уж не сделал ли он что-нибудь с ней? И где я была?»
Впрочем, это не имело значения.
- Как думаешь, что нам делать? - прошептала я. Сама я не имела понятия.
Лукас отпил еще глоток и передал бутылку мне.
- Пожалуй, нам стоит связаться с твоим дружком. Тут ведь какое-то дерьмо творится, Валентайн. Маги собираются, образуют круги, к кому-то взывают, и кто-то через эти круги к ним проходит.
- Но маги всегда собираются, чтобы кого-то призвать. На то они и маги.
Я снова отпила рисового вина, чувствуя обжигающую жидкость в горле, а потом в груди. Это мне ничем не грозило - полудемонический обмен веществ позволял быстро и без последствий перерабатывать алкоголь, и сейчас мысль о том, чтобы напиться, казалась весьма заманчивой. С удовольствием выпила бы пива или чего-нибудь покрепче.
- Так-то оно так, да только эти круги то и дело разрываются, говорят, даже если маги вершат ритуал по всем правилам. Дошло до того, что Гегемония и Пучкин издали совместную директиву, на неопределенный срок запрещающую вызывать демонов.
Я вытаращилась на него, разинув рот.
«Sekhmet sa ' es»,- мысленно произнесла я, и по коже у меня пробежал холодок страха.
- Совместная директива?
Запрет на практику означал для маги, что корпоративные защитные системы бессчетного множества компаний вышли из строя. Правда, положение отчасти могли исправить шаманы, но пока там у них дойдут руки… Надо полагать, воровство и промышленный шпионаж переживают сейчас настоящий бум, а это порождает кучу побочных эффектов, затрагивающих всю экономику и расходящихся словно круги по воде. Например, колоссальное падение доходов от налогообложения. Или огромные трудности для исследовательских лабораторий.
- Вообще-то я не трус,- заявил Лукас, вперив в меня с вой желтые глаза,- но сильно сомневаюсь в том, что нам стоит выбираться из укрытия. Вряд ли мне удастся сохранить твою жизнь дольше, чем до заката. Слишком уж много вокруг всякого дерьма. А вот твой зеленоглазый сможет помочь тебе избежать гибели. Признаюсь, в нынешних обстоятельствах мне и самому поддержка не помешает.
«Да, такое признание услышишь нечасто».
Если тот, кого прозвали Бессмертным, открыто заявляет, что нуждается в поддержке, это заставляет задуматься.
«Впрочем, нет. "Заставляет задуматься" - ты не это имела в виду, Дэнни. "Пугает" - вот подходящее слово».
Я вздохнула и сделала еще глоток обжигающего напитка. Этот ритуал сам по себе оказывал успокаивающее воздействие, несмотря на мою неспособность опьянеть. Живот у меня побурчал и успокоился. Странно, что я не ощущаю голода. Только легкое головокружение. Неустойчивость. И тяжесть в руках и ногах, точно они набиты песком.
- Мне нужна одежда. И оружие.
«Где мой меч?»
Мне отчаянно захотелось сомкнуть руку на рукояти и услышать смертоносный свист рассекающего воздух лезвия. Мне нужен мой меч - дар моего учителя!
Я пришла в себя лишь после того, как услышала стон зажатой в моей судорожно сведенной руке бутылки: толстое зеленое пластиковое стекло звенело от напряжения. Лукас не сводил с меня глаз.
Чтобы разжать пальцы, мне потребовалось усилие воли. Я глубоко вздохнула - набрала воздух через нос, выпустила через рот. Что-что, а это первое и последнее правило медитации навсегда вдолбили в голову каждому псиону: «Вздох - и отрешение от мыслей».
«О, если бы так».
Информационный датчик поблескивал на запястье, которое вдруг показалось мне голым без плотной манжеты из серебристого металла.
Наруч, демонический артефакт, знак того, что я на побегушках у Люцифера. Куда он подевался?
Впрочем, я поняла, что думать об этом тоже не желаю.
- Ну так что? - спросил Лукас, поднявшись на ноги.- Есть соображения, как нам найти твоего дружка?
У меня закололо кончики пальцев, шрам на плече ожил, обжигая огнем. Я чувствовала каждый рубец, змеившийся на моей коже.
- Незачем нам этим заниматься.- Мой голос донесся откуда-то издалека.- Он сам меня всегда находит, рано или поздно. Своими способами.
Когда Джафримель найдет нас, я хотя бы на время буду в безопасности. А все остальное - мелочи.
- Ну, ладно. Но хорошо бы он нашел тебя поскорее, пока ты не влипла в худшие неприятности.
Лукас, шаркая, отступил на несколько шагов - к столу, на котором плясал огонек свечи. Он остановился, плечи его напряглись.
- Эй, Валентайн? Ты в порядке?
«А сам ты не видишь, в каком я порядке?»
- В полном.
Я поставила бутылку и потерла ладони, словно они запачкались. Во всяком случае, так мне казалось. Грязные руки. Как, впрочем, и все тело. Не мешало бы помыться.
- Эй, есть здесь что-то вроде ванной? Горячая вода?
- Есть, все есть.- Он слегка отклонился в сторону - его движение было почти неуловимым даже для моего обостренного демонического восприятия - и бросил с порога: - Я так и думал, что тебе захочется ополоснуться.
И исчез за дверью.
Мне очень хотелось смыть с себя грязь под горячей водой, но, честно говоря, у меня были дела поважнее. Я рассталась с Джафримелем, когда тот был заточен в магический круг, сотворенный Евой, и объявила ему, что между нами война. Весьма вероятно, что встреча со мной его не обрадует.
Впрочем, это не имеет значения. Мои пальцы поползли к знаку на плече, нащупали извилистый, движущийся узор, прикосновение к которому странным образом успокаивало.
«Джафримель.- Его имя застряло у меня в горле.- Даже если ты зол на меня. Даже если ты разгневан. Ты мне нужен».
Мои пальцы отдернулись, замерли над самым шрамом, ощущая шевеление рубцов, хотя я и не прикасались к ним. Я изо всех сил зажмурилась, кожа покрылась пупырышками, рука опустилась вниз, прикрыв живот. Я обхватила себя и сжала так, что выдавила из легких весь воздух. Усталость навалилась с такой силой, что стало ясно: как ни заманчива мысль о горячей воде, сейчас мне не до мытья.
Где-то здесь должно быть зеркало - правда, смотреться в него меня тоже не тянуло.
«А почему бы и нет, Дэнни?» - прозвучал, бесшумно подкравшись на кошачьих лапах из тьмы, вихрящейся вокруг огонька свечи, тихий насмешливый голос.
Я легла щекой на пол и подтянула колени к животу. Почему-то мне показалось, что это хорошая мысль - полежать на полу. Очень удачная.
«Дэнни, чего ты так боишься? Ну-ка отвечай».
Отвечать мне не хотелось. Я просто лежала на грязном полу, крепко зажмурившись и дожидаясь возвращения Лукаса.