Внутренняя отделка лимузина являла собой сочетание всех оттенков красного. Малиновые, пунцовые, темно-красные, розово-красные, карминовые, светло-красные тона — у меня зарябило в глазах, когда я ступила на пушистый ковер, разложенный на полу лимузина. Внутри стоял густой запах демона, от которого у меня слегка закружилась голова. Я глубоко вздохнула. Кажется, до этого я дышать боялась; впрочем, дышать здесь было довольно трудно — демоны дышат не воздухом, а смесью каких-то газов.
«Вот почему запах показался мне знакомым, — подумала я, даже не удивившись. — Так пахнет от девочки. Это запах Люцифера».
Повелитель ада изящно развалился на мягком просторном диванчике, небрежно вытянув обутые в сапоги ноги. Я оглянулась по сторонам — бар с напитками, тонированные стекла, двери, ведущие в спальню и ванную. В углу — раковина, в которой журчала и пузырилась какая-то вязкая прозрачная жидкость, судя по всему не вода.
На золотых волосах Люцифера играли красные отблески. Разумеется, он был одет во все черное — черные шелковые штаны и свободная черная рубашка со стоячим воротником. Стены машины были оклеены дорогими шелковыми обоями, на окнах висели тяжелые бархатные портьеры, заглушающие каждый звук.
Я сглотнула.
— Обстановочка — супер, — устало сказала я, не в силах ни кланяться, ни рассыпаться в похвалах, и тихо потерла правую руку: боль нарастала.
— И вам добрый день, — ответил Люцифер, и его голос, тонкий, пронзительный, резанул мне слух.
Будь у меня силы, я бы испугалась.
— Вы принесли мне Яйцо?
— Нет, — ответила я. — Но Сантино мертв. А вы не просили меня доставить вам Яйцо, это должен был сделать Джафримель, и, похоже, он выполнил это поручение, поскольку вы здесь и выглядите вполне бодрым.
Люцифер протянул свою тонкую смуглую руку. Теперь я хорошо видела его лицо. Запах повелителя демонов пронизывал меня насквозь, им пропитывались мои волосы, одежда. От его близости у меня звенели кости, я чувствовала, как от него исходят электрические разряды. Почему-то мне захотелось упасть перед ним на колени.
На пальцах Люцифера блеснула тонкая золотая цепочка.
— Эту вещицу мне передал бывший демон по имени Джафримель, — сказал он, поигрывая цепочкой, на которой болтался какой-то сверкающий овальный камень.
В воздухе послышалось тихое гудение энергии. Я отвела взгляд — яркий блеск камня слепил глаза. У меня пересохло в горле.
— Так вот, значит, что произошло. Сантино бросил Яйцо в Джафримеля, чтобы избежать нападения.
— Верно. Вардималю удалось приоткрыть Яйцо, выпустив из него часть энергии, которую он и применил против Тьерса Джафримеля. Единственная вещь, которая могла погубить моего старшего, поскольку он действительно мой. Эта энергия опасна для любого демона. За исключением меня, ибо я — повелитель ада. — Люцифер явно любовался собой. — Где ребенок, Данте Валентайн? — откинув золотоволосую голову, спросил он.
Я пожала плечами:
— Он и был вам нужен, не правда ли? Ребенок Дорин. Андрогин. Вы позволили Сантино сбежать и сделать всю работу, и теперь у вас есть все.
— Эта седайин была всего лишь опытной моделью, Данте. В Яйце находятся мой генетический код и чистая энергия. Оно — символ власти, к тому же весьма полезный инструмент.
— Значит, вам было все известно. Все. Просто вы не хотели, чтобы кто-то узнал, что есть вещи, на которые вы не способны, поэтому вы и обратились к человеку — чтобы он выполнил за вас грязную работу. А вся эта трепотня насчет последствий разбитого Яйца…
Я замолчала, не в силах продолжать. Мой голос звучал хрипло, надтреснуто.
— Подумай, что произошло бы, если бы Вардималь вырастил этого ребенка, Данте. Представь, что было бы, если бы он стал править адом, а потом и нашими агентами — сотрудниками Хеллесвранта — на Земле. Все это и означает «разбить Яйцо». Разорвать цепь порядка, нарушить закон, установленный Иблисом Люцифером.
Внезапно у меня по телу побежали мурашки. «Он спокоен, — подумала я, — и вместе с тем очень напряжен. Где Джафримель? Что за новую игру затеял со мной Люцифер?»
Я взглянула на боковую дверцу. Она бесшумно закрылась. Я осталась наедине с дьяволом. И что самое удивительное — мне казалось, будто он слегка меня побаивается.
— Тот самолет над островом — это были ваши агенты? Они подобрали Джафримеля и привезли вам Яйцо. Сантино больше нет. Итак, дело закрыто, условия контракта выполнены.
Мне не хотелось это говорить, однако пришлось. Люцифер внимательно взглянул на меня.
— И вы не собираетесь спрашивать меня о Джафримеле?
Мысли о Джафримеле мучили меня с тех пор, как мы покинули ледяной остров.
«Как ты думаешь, кто мне помог сбежать из преисподней? Палач Люцифера, его Правая Рука! Тебя использовали!»
— Не думаю, что вы скажете мне правду, даже если я и спрошу, — сказала я. — Зачем попусту сотрясать воздух?
— Он а'нанкимель, падший, и больше не сможет мне служить, ибо связан с вами. Кроме того, я обещал ему свободу. — Люцифер удобнее устроился в подушках. — Никогда бы не подумал, что мой палач увлечется земной женщиной.
В его тоне чувствовалась досада.
«Теперь держись», — подумала я, вспомнив, что со мной нет меча.
— Ну и что? Зато теперь он свободен. Все прекрасно.
Люцифер не ответил, а мне вдруг захотелось рассмеяться.
— Позвольте мне прояснить ситуацию, Данте: вести со мной игру вы не собираетесь.
Я пожала плечами:
— Не собираюсь, Люцифер. Эти игры меня больше не интересуют. Я хочу только одного — спать.
Я взглянула на свои руки — свои новые, прекрасные руки, покрытые ровной золотистой кожей; на пальцах вспыхивали кольца, реагируя на заряженный воздух. Кажется, приближается гроза.
Одна-то уж точно.
Люцифер резко выпрямился, и я сразу насторожилась. Но он просто слегка наклонился вперед.
— Очень хорошо. Вы сделали выбор. Отдайте мне ребенка, и я верну вам Джафримеля.
Вот оно как.
Я громко рассмеялась. То есть сначала я прыснула, потом начала тихо смеяться и уже после разразилась хохотом. Я заливалась смехом до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. Когда хохот перешел в икоту, я вытерла глаза и уставилась на повелителя ада.
— Катись ты знаешь куда? — любезно улыбаясь, сказала я. — Куда подальше. Думаешь, я вот так возьму и отдам тебе невинного ребенка — ребенка Дорин, чтобы ты сделал с ней неизвестно что? Ты сказал Джафримелю, дескать, если он выполнит твое поручение, ты вернешь ему свободу. Он все сделал, и ты не смеешь его больше удерживать, ты, жалкий сукин сын! Хотелось бы мне посмотреть, что будет, если ты посмеешь его не отпустить. Да он слопает тебя на завтрак! — Я задыхалась, внутри меня клокотала энергия. — Позвольте дать вам один совет, Иблис Люцифер. Никогда больше не пытайтесь облапошить некроманта. Вы, конечно, существо очень сильное и опасное, но смерть гораздо сильнее и опаснее вас, можете мне поверить.
Свою речь я закончила с гордо поднятой головой, сжав кулаки и глядя Люциферу в глаза. Он не шелохнулся. Сверкал глазами, и все. Понятно почему: если уж Сантино мог бросить ему вызов, создав свою Еву, то почему бы и мне не выкинуть что-то подобное? Если, конечно, меня хорошенько разозлить.
— А чем ты собираешься ее кормить, Данте? Как и чему ты будешь ее учить? Ад не зря отделен от мира людей. Ты не сможешь вырастить демона-андрогина.
Люцифер говорил мягко, его ласковый голос звучал вкрадчиво, лаская слух, заставляя сердце биться чаще.
— Я обещала, — сказала я. — Обещала о ней заботиться. Мне не нужны сделки ни с адом, ни с другими штучками-дрючками. Нужно было сказать мне об этом заранее, Люцифер. В нашем контракте ничего не говорится о ребенке. Отпусти Джафримеля.
Я ждала. Воздух раскалился. Не шевелясь, я смотрела дьяволу в глаза. От усталости мне даже не хотелось думать о том, чем может закончиться наш поединок.
Наконец дьявол заговорил:
— Джафримель больше не демон, поэтому наша сделка уже не имеет значения. Я оставлю его в аду, закую в цепи и буду пытать до тех пор, пока он не умрет. И непременно скажу ему, что ты могла спасти его от мук, но не стала этого делать.
— Да, ты тот еще тип, — сказала я, потихоньку нащупывая рукоять ножа.
Левой рукой. Значит, теперь я левша? Но левой рукой дьявола не убить.
— Я не отдам тебе ребенка, урод. А если ты посмеешь пытать Джафримеля — чего я тебе настоятельно не рекомендую, то ты просто паршивый мошенник. Ты подумал, что о тебе скажут? Князь тьмы, повелитель ада — самый обычный, пошлый жулик, улизнувший, когда пришло время платить по счетам. У тебя уже репутация лгуна, а теперь тебя будут называть еще и жуликом…
Он не сделал ни единого движения, я даже не успела ничего заметить. Только что я стояла, уперев руки в бока, и почем зря поносила Князя тьмы, а в следующее мгновение он железными пальцами сдавил мне горло, прижав к стене лимузина. Наверное, так же небрежно он схватил бы за шкирку котенка.
— Я пощадил тебя только потому, — ласково сказал он, — что ты оказала мне незначительную услугу. Однако у тебя отчего-то возникла иллюзия, — тут он сжал руку крепче, и я задрыгала ногами, — будто ты можешь выбирать. Оставь ребенка в покое, и тогда я позволю тебе и Джафримелю дожить до конца вашей жалкой жизни.
«Почему все мои друзья плохо кончают?» — подумала я. Перед глазами заплясали черные круги. Пальцы дьявола сжимали мне шею, как стальные тиски. В горле у меня что-то хрустнуло, и дьявол немного ослабил хватку. Я начала судорожно глотать воздух.
— Да пошел… ты… — прохрипела я, и глаза дьявола ярко сверкнули.
Левое плечо заходилось от боли. Сначала она была слабой, потом стала сильнее. Черные круги перед глазами. Я слабо задергала ногами.
— А, вот она, — сказал Люцифер, увидев что-то в окне, и отпустил меня.
Я кучей свалилась на пол, кашляя и хватаясь за горло. В легкие хлынул благословенный воздух. Я с трудом встала на ноги. Дверь лимузина была открыта, и в него струился белый солнечный свет Нуэво-Рио.
Я кубарем вывалилась наружу и скатилась по ступенькам на мраморные плиты, больно стукнувшись головой. По лицу потекла кровь.
Ребенок — Ева — стоял возле нашего тупорылого мусоровоза. В лучах солнца светлые волосы девочки казались еще светлее, глаза сверкали ослепительным голубым светом.
А перед ней стоял Люцифер.
— Нет, — прошептала я, пытаясь подняться, — нет!
Князь тьмы медленно наклонился — темное расплывчатое пятно на белоснежном мраморе. Я увидела Джейса — тот стоял в дверях самолета и крутил головой, словно оглушенный. Люцифер взял в руки Яйцо и, повесив его на золотую цепочку, надел на шею ребенка.
Ева улыбнулась.
У меня больше не было сил бороться. Ноги подкосились, и я упала. Люцифер поднялся, как темная волна, Ева прильнула к нему, обхватив его руками за шею, и положила голову ему на плечо.
Совсем как маленькая девочка, которую взял на руки ее папа. У меня сжалось горло. Но демоны — это не люди; они живут по собственным законам. Насколько я поняла, все сексуальные партнеры Люцифера — это его же дети. Он — андрогин. Первый.
Сделав три шага, Люцифер вдруг обернулся и взмахнул рукой. Его золотые волосы вспыхнули на солнце. Я услышала, как за спиной что-то заскрежетало, но не стала оборачиваться. Я увидела, как Иблис Люцифер разорвал ткань реальности и вошел в образовавшийся разрыв, словно в другую комнату. Края разрыва пылали огнем. Последнее, что я видела, — это Ева, которая внимательно смотрела на меня, спокойная, невозмутимая… и совершенно не похожая на человека. Вокруг ходили мощные волны энергии, токи воздуха; меня замутило.
Что-то глухо стукнуло о мраморные плиты, ко мне кто-то побежал. Джейс. Упав рядом со мной на колени, он схватил меня за плечи, и мы стали смотреть, как черные лимузины быстро поднялись в небо и исчезли над Нуэво-Рио. Полицейские машины сделали круг над усадьбой, развернулись и полетели в сторону города — патрулировать, наверное.
Игра окончена. Люцифер выиграл.
Джейс что-то кричал и тряс меня за плечи.
— Какого черта? — едва ворочая языком, произнесла я.
— Да очнись ты, Дэнни! Что тут произошло? Девочка услышала его голос в наушниках, встала и вышла из самолета; сказала, мол, ее зовет папа.
Я застонала.
— Как я ненавижу эту работу, — хрипло прошептала я и посмотрела туда, где только что стояли лимузины.
На белом мраморе лежало что-то темное. С короткими иссиня-черными волосами.
— Они выбросили его из машины, — сказал Джейс тихо. — Дэнни…
— Помоги мне встать. Помоги мне встать!
Джейс помог мне подняться. Я шаталась.
— Слушайте, что за хрень здесь творится? — высунув голову в люк, крикнул Эдди.
— Не ходи за мной, — сказала я Джейсу. — Не надо, я сама.
— Ты погляди на себя, — рассердился он. — Рука… и горло…
— Иди проверь, как там Гейб, — сказала я и подтолкнула его к самолету. — Иди.
Может быть, мне не стоило этого делать. Джейс отступил от меня на шаг; его лицо словно окаменело. Думаю, за эти пять минут Джейс Монро постарел на пять лет.
— Дэнни, — сказал он, — ты же не думаешь, что…
С голубого неба Нуэво-Рио, словно раскаленное масло, на нас лились потоки летней жары.
— Иди, Джейс, иди…
Отвернувшись от него, я, прихрамывая, побрела к темной тени, распластавшейся на белых мраморных плитах. Слишком неподвижен. Он как-то слишком неподвижен.
— Дэнни, — услышала я голос Джейса, но только махнула рукой.
Я шла долго. Наконец я опустилась перед ним на колени. Он лежал на гладком камне, неестественно разбросав руки и ноги. Его лица я не узнала. После таких переломов выжить невозможно.
Я положила руку на его развороченную грудь. Изломанные крылья безжизненно распластались на земле. Кровь уже остановилась. От крыльев поднимался дымок — его кровь горела, горела…
— Нет, — прошептала я, — нет…
Его глаза мертво блестели из-под полуопущенных век.
— Джафримель, — позвала я.
Внезапно знак на моем плече перестало жечь огнем; он стал холодным. Этот холод пронизывал меня до самых костей.
Ни единого признака жизни. Я потрогала его шею, заглянула в глаза. Пульса нет. Зрачки не реагируют. Только дымок вьется над телом.
Я опустила голову и вздохнула. В горле пульсировала острая боль.
Я стала передавать ему свою оставшуюся энергию, пытаясь оживить хотя бы искорку жизни. Положив на его тело левую ладонь, я искала, искала — и ничего не находила. Передо мной была только его оболочка.
Джафримель ушел навсегда.
Свободен. Он наконец свободен. Люцифер убил его — или дал ему умереть.
На лицо Джафримеля закапали слезы — мои слезы. Я сидела, склонившись над ним, все еще пытаясь оживить его, а потом вдруг вскочила. Мне стало очень холодно, холодно под жарким, как печь, солнцем. Тело демона начало медленно гореть, превращаясь в пепел, от которого исходил запах корицы.
А потом я подняла лицо к равнодушному голубому небу и завыла.