Все-таки я сумела урвать часа два сна.

Подперев дверь стулом, я испытала неимоверное облегчение, но длилось оно недолго. Доковыляв до кровати, я рухнула на нее и очнулась, только когда бледные лучи холодного утра, пробившись сквозь туман, скользнули по одеялу. Мои биологические часы к этому моменту сбились напрочь, и мне уже было все равно. Кроме того, днем нет вампиров, да и преподы все спят — гулять безопаснее.

Стоя перед зеркалом, я перебирала в уме все известные заклятия.

Ты сумеешь, — в сотый раз повторяла я себе. — Давай. Подумаешь, велика важность.

Слабый солнечный совет, словно напитанный дождем, проникал через окно моих голубых апартаментов. Я потуже затянула шнурки на кроссовках и вытерла руки о свитер. Прошлась по комнате, заглянула под кровать — там собирали на себя пыль изогнутые деревянные клинки.

Зачем Кристофу возвращаться? Задав этот вопрос, я гут же отмела его. Надо было выяснить, кто за мной охотится, а для этого нужны сторонники. На дампиров надежды нет. Оставались вервольфы, а Грейвс говорил…

В этот момент два раза постучали. Я взвилась в воздух, одним прыжком подскочила к двери и распахнула ее. На пороге стоял Грейвс. В тусклом свете его зеленые глаза ярко горели из-под растрепанной челки. Он откинул волосы со лба, странно улыбнулся и прижал палец к губам. Я кивнула. Он критически осмотрел мой прикид — на мне были джинсы, термофутболка, серая шерстяная кофта поверх нее, кроссовки и под всеми слоями одежды мамин медальон. Пожал плечами. Наверное, решил, что я замерзла. Но я просто перестраховалась. На самом деле, если все получится, то пот будет лить градом.

Ничего особенного, Дрю. Давай, встряхнись.

К тому же сейчас мне действительно было холодно — глубоко внутри, там, где не согреет никакая шерстяная кофта.

Кому понадобилось залезать ко мне в комнату, брать волосы Кристофа и оставлять один свой? Не сходится.

Если, конечно, это не Блондин-препод, который решил донести — например, Анне, — что сюда наведывался Кристоф. Не знаю, во что это выльется, но будет неприятно. Меня вытащат из постели и как следует расспросят. Я велела себе не заморачиваться, все равно что-нибудь придумаю. Хотя своим ободряющим речам я не очень-то верила.

А что теперь, черт побери, делать? Отступать нельзя. А Грейвс…

Он мотнул головой — мол, ты скоро? Шагнув за порог, я устремилась вслед за Грейвсом по коридору. Мы шли по залитой солнцем, спящей Школе. Грейвс то останавливался, подняв руку, и мы некоторое время ждали, то менял маршрут на ходу. Похоже, за три недели он изучил все закоулки и теперь совсем освоился. Это похвально и неудивительно. Знание местности — хорошая привычка и неотъемлемая часть стратегии. Я тоже представляла себе наше расположение. Конечно, надо было лучше подготовиться. А я, дура несчастная, все околачивалась у арсенала или кисла в своей комнате.

Надо было, можно было, следовало бы, Дрю. Но ты здесь долго и не задержишься.

Я старалась шагать тихо-тихо и дышала ртом. Вскоре мы вошли в коридор с бетонным полом — где-то в глубине здания. Грейвс сворачивал направо и налево как будто наугад, и, в конце концов, мы уткнулись в тупик, который оканчивался ничем не примечательной дверью. Грейвс привстал на цыпочки и чем-то щелкнул в маленькой пластиковой коробочке, прикрепленной над косяком. Провода выскочили наружу, а мой друг с улыбкой распахнул дверь. Полуденное солнце ворвалось в коридор, а мы вышли па улицу.

Я сделала глубокий вдох. Преющая листва, размокшая грязь, дождь, ветер, который сразу тронул выбившиеся из косы кудряшки. Как приятно купаться в солнечных лучах! Туман вернется только к вечеру, а сейчас над нами бледно-голубое небо, на котором бело-желтой монетой висело солнце. Над не загороженной деревьями частью горизонта виднелись белые перья облаков. Весной, наверное, здесь очень красиво. Жаль, что я свалю отсюда намного раньше.

Грейвс закрыл дверь с тихим щелчком.

— Пойдем, уже опаздываем.

— Ни в жисть не повторю этот путь, — пробормотала я.

— Ну, в следующий раз попробуем другой. За тобой следят. Уж лучше прогуляться со мной без посторонних.

— Да уж, я вся такая бесценная.

Но есть еще одна светоча. Однако об этом я ему не сказала. По-моему, пока не надо. Еще я раздумывала, как поведать ему про того, кто стащил прядь волос Кристофа. Меня останавливали две вещи. Во-первых, чем он может помочь? А во-вторых, вдруг он спросит, с чего это Кристофу оставлять свой локон у меня в комнате?

И что я могла ответить?

Секреты наваливаются со всех сторон, грозя раздавить.

Я умею хранить тайны. Ну то есть вся моя жизнь, с тех пор, как не стало бабушки, состоит из одних тайн. Но хранить их гораздо легче вдвоем с тем, кто всегда рядом. Справляться в одиночку — все равно, что нести тяжеленный, утыканный шипами рюкзак, который врезается тебе в плечи и который невозможно скинуть даже на время сна.

Грейвс устало вздохнул. И сразу стал похож на Дилана.

— Знаешь, по-моему, дело не только в этом. Смотри, здесь учат выживать, так? Все строго: провинился — выпорют. Но стоит тебе появиться на занятиях — кстати, Крюгер не в счет — и начинаются послабления. Не странно? Будто чего-то ждут.

Крюгер? В смысле, Блондин, который ведет историю? Мне стало легче — он действительно старался меня чему-то научить, так что вряд ли заходил ко мне в комнату. Вопрос «кто же это был?» снова вырос передо мной, и я мысленно вскинула в отчаянии руки.

— Кристоф сказал, чтобы я училась, а он скоро вернется.

Он готовит мой побег отсюда. И вдруг меня оглушило: А как же Грейвс? Ладно, придет время — что-нибудь придумаю. Это я так себе сказала. И тут же расстроилась.

— Ну… Кристофа здесь не очень-то любят. Половина преподов его вообще ненавидят. Волки говорят, что он самоуверенный болван. Только Дилан сохраняет нейтралитет, но у него свои странности. Он все время за тобой следит. Жуть.

— Угу. Здесь все жуть. На то это и Школа для оборотней и полувампиров.

Про Дилана я тоже не знала, что думать. Тут все вели себя странно. Это, впрочем, нормально для тех, кому не в диковинку Истинный мир.

Как хорошо, что у меня есть Грейвс. Когда вернется Кристоф, я уговорю его взять Грейвса вместе с нами. Не отвертится. А когда выберемся отсюда, я все-все расскажу Грейвсу.

Ффух… Груз на душе стал намного легче.

Грейвс рассмеялся:

— И то! Кстати, некоторые преподы точат зуб на Дилана. Или неровно к нему дышат. Прямо сериал «Дикая природа»! Тут намного интереснее, чем в обычной школе.

Во завернул!

— Обычная школа — это те же джунгли.

Я шла за ним по заросшей тропинке. Вернее, почти бежала, чтобы не отстать. В плаще и ботинках он пружинисто летел вперед. Даже улыбался.

— Ага.

— А у нас точно все получится?

Боже. Даже голос неуверенный. И грустный.

— Ты хочешь найти друзей? Им не с чего тебя ненавидеть. Поверь мне.

Кажется, впервые в жизни на лице мальчика-гота я увидела счастье. До этого он в основном с ним боролся. Но сейчас он весь такой яркий и солнечный, голова высоко поднята, волосы откинуты назад. Сейчас проявилось его отличие от урожденного оборотня — он стал более привлекательным. Но эта привлекательность совсем не походила на обостренную красоту дампира.

Счастливое выражение очень шло его лицу, подчеркивая мужественность и отвлекая внимание от неправильных черт — слишком высоких скул, очень большого носа, чересчур крепкого подбородка. И все равно за последние дни Грейвс похорошел. Ну, или хотя бы стал не таким чудным.

Я так пристально его изучала, что чуть не споткнулась. Ускорив шаг, я поравнялась с ним, отмахиваясь от цеплявшихся за одежду колючих кустов. У развилки мы свернули налево и вскоре оказались на небольшой поляне со стороны западного крыла Школы. Здесь лес изгибался, обнимая здание. На поляне собрались десятка полтора вервольфов. Увидев меня, они замерли. Дибс что-то пискнул и ссутулил плечи. Я старалась не смотреть на его волосы. Сердце подскочило к горлу.

— На фига ты ее притащил? — зарычал Спиннинг. На лбу, под эмо-челкой вздулись жилы.

— Она побежит с нами. — Грейвс и бровью не повел.

— Да за ней же следят! — Это подал голос другой парень. Он сидел на поваленном дереве и теперь спрыгнул на опавшую листву. — К тому же она тормоз. А нам ждать некогда.

— Никто не видел, как мы выходили. — Грейвс крестил руки на груди. — И она не тормоз.

— Ой, да ладно! Она же из этих. — Спиннинг сказал это так, будто у меня опасная болезнь.

Грейвс слегка скривил губы.

— Она со мной. Ты что-то имеешь против? Хочешь, чтобы девчонка еще раз надрала тебе задницу?

Я изо всех сил пыталась выглядеть угрожающе. По-моему, получилось быть просто задумчивой. Или страдающей запором. Но тут Дибс поймал мой взгляд и — надо же! — подмигнул. Солнце играло на его маслянистых волосах. И прежде чем он опустил голову, я успела уловить некое подобие ободряющей улыбки.

Никто не заметил.

Я не могла представить, чтобы Дибс прокрался в мою комнату и что-нибудь стащил.

Спиннинг приподнял губу в молчаливом рыке.

— Если ее поймают с нами, накажут не только ее. Давно не получал? Что это с тобой?

— Ей пора узнать больше. — Грейвс сохранял спокойствие. — Если ее поймают, накажут меня. Идея была моя, а хныкать по поводу наказаний предоставляю слюнтяям. Так, мы до вечера будем словеса разводить?

— Не нравится мне все это, — буркнул стоявший рядом с Дибсом жилистый парень с пухлым лицом и светлыми волосами. Прямыми. — Ей за нами не угнаться.

— Угонится. — Грейвс вздохнул и закатил глаза. — Так бежим или нет?

— Пусть попробует, — встрял оборотень-коротышка с темной щетиной на бледном лице. — Если что, она нас не выдаст. Не из таких.

— Да-да, — закивал Дибс, по-прежнему глядя в землю. — Дрю не донесет. Она хорошая. Она не как эти. Те даже брезгуют ботинки о нас вытереть.

Повисла тишина. Все стояли и обдумывали. Очень типичная для вервольфов черта — чтобы на что-то решиться, надо обдумать, а потом еще и согласовать свои действия. Но если вспомнить про их клыки и когти, понимаешь, что это не лишено здравого смысла. Не придут к согласию — передерутся насмерть.

В конце концов по толпе пробежал шепоток. Я попыталась прикинуться невинным ангелом, и вроде вполне успешно, если учесть парочку гнетущих меня тайн.

Грейвс, казалось, выдохнул с облегчением и глянул на меня сверкающими зелеными глазами. Я выпрямила спину.

Очевидно, решение принято.

— Ну, что, — пожал плечами Спиннинг. — Ладно. Своей же задницей рискуете. Как, поспеешь за нами, малышка?

Ненавижу, когда меня так называют.

— Постараюсь. — Сарказм вылез сам, хоть я изо всех сил его скрывала. Грейвс сделал над собой усилие, чтобы не поморщиться.

Как только слова сорвались с моих губ, по собравшимся вервольфам словно пробежал ток. Я глянула на Грейвса. Все стали приводить себя в порядок, отряхиваться, кто-то прыгал на месте — разминался. У всех под кожей чувствовалась огромная энергия, готовая выплеснуться наружу.

Ээ… По-моему, я еще не готова.

Грейвс посмотрел на меня. Знаете, бывает достаточно одного взгляда, легкого движения брови, чуть заметного сжатия губ — и сказано все.

Зеленые глаза вопрошали: Ты уверена?

Нет, слегка шевельнула я бровями. Но я не сдамся.

Он улыбнулся мне уголками губ.

В этот момент Спиннинг развернул плечи, запрокинул голову и стал с силой втягивать в себя воздух, наполняя легкие. Над толпой пронесся потрескивающий звук, и у меня вдруг резко участилось дыхание.

Следуй за воем, предупредил меня Грейвс. Все что нужно, скажу. Я буду рядом.

Вервольфы разом зарычали. Звук, поднимался над нами, как пар. Грейвс напряженно молчал рядом со мной.

Я очень надеялась, что все получится. Потом подумала: ну, если я, выдержала объятия Кристофа, от которых кости трещали, если смогла залезть на крышу Школы и если осталась жива после встречи с Пеплом, уж с этим-то я справлюсь.

Наверное.

Спиннинг резко пригнул голову, на скулах показалась шерсть, глаза загорелись зловещим огнем. Перевоплощение при дневном свете — зрелище то еще. Я совершенно растерялась, увидев, как привычные мальчишеские фигуры расползаются, словно глина под водой, колени подгибаются, руки опускаются до земли. Затем, будто по сигналу, все вскинули головы и завыли.

Вой оборотней — страшная вещь. Стеклянный звук, скачущий где-то по верхним границам слуха, наполненный топотом лап по снегу и колючим ледяным ветром, хватающим за горло. Вслед летит песня разорванной плоти, горячей сладкой крови и хруста костей под острыми белыми зубами.

Хуже всего то, что вой вервольфов завладевает мозгом, проникая глубоко внутрь, и распахивает настежь дверь, некогда захлопнутую обществом, чтобы удержать дикое животное начало — сущность на четырех когтистых лапах, которая живет в каждом из нас. Обычный человек с омерзением отвернется от нее. Здесь в Школе эту сущность называют alter ego. С ее помощью вервольфы преодолевают законы термодинамики и физики, чтобы выпустить зверя на свободу. Грейвс, будучи лупгару, применял ее иначе — для морального давления, а не для физической смены облика. Я не понимала, как это делается и почему. Уж лучше б мне показали и объяснили, а не отправляли на занятия к детсадовцам.

Ну и ладно. Все равно скоро свалю отсюда.

Твердые горячие пальцы Грейвса переплелись с моими. Он стиснул мне руку, и я вздрогнула. Первая реакция — мысленно сжаться в комок и выдавить из сознания маленькие лапки, тихо скребущиеся в ту самую дверь. Но еще саднило то место в глотке, которым я впервые ощутила жажду крови, вой прошелся по нему словно шершавым кошачьим языком.

Вой завершился низкой, грустной нотой, и стая рванула с места. Грейвс прыгнул вперед, и мне пришлось бежать, иначе он оторвал бы мне руку. Ноги поскальзывались на мокрых листьях, меня охватил страх, и снова на языке появился привкус меди.

Грейвс меня тащил. Оставалось лишь переставлять ноги. Другие волки неслись рядом размазанными силуэтами. Я поняла, что ничем хорошим это не кончится.

Перевалив через поросший лесом холм, мы скатились вниз по склону, перепрыгивая через камни, корни деревьев, лавируя между голых дубов и кленов, уцепившихся за землю, чтобы не сползти вниз. Грейвс тянул меня вперед, и на одном из поворотов его пальцы ослабли и выскользнули из моей руки.

Я стала падать. Ударилась ногой о камень, кроссовок соскочил. Сейчас полечу вниз бесформенной массой. У меня подпрыгнуло сердце, я коротко вскрикнула…

…и мир громко щелкнул. Второй ногой я наступила на большой валун, которого раньше не заметила. Я словно очнулась. В тело впились тысячи иголок. Моя ипостась заполняла меня, как жар алкоголя заполняет пустой желудок — как виски с колой, который я пила, пока ждала папу. Горячий комок взорвался внутри, зубы заныли, и даже волосы стало покалывать. Мамин медальон превратился в обжигающую точку и словно плавился на груди.

Вы когда-нибудь бежали так быстро и долго, что сердце вот-вот разорвется? Есть только вы, ваши ноги, ветер в ушах и биение сердца. На каком-то этапе включаются эндорфины, и вы перестаете думать. Тело думает за вас. Оно скачет, как газель, танцует, как звезда, и единственная ваша мысль — Боже, не дай остановиться. Дай выдержать!

Я бегу. Бегу с вервольфами. Вокруг одни расплывчатые силуэты. Издалека доносится высокий вой, искаженный расстоянием и скоростью. Мы бежим вместе, шерсть поблескивает на солнце, глаза горят.

Вервольфы держали меня в центре стаи, перестраиваясь на ходу сложными маневрами. Я каждый раз не знала, кто выбирает маршрут. Мне достаточно было просто бежать, ни о чем не думая — ни о маме, ни о папе с бабушкой, ни о Кристофе, ни о куче проблем, переполнявших голову. Я просто существовала. Как в тайцзи (один из видов боевых искусств — прим. переводчика), когда мир вокруг тает, и остается только движение, сила и энергия, льющиеся по венам: руки как крылья, ноги — как копыта скакуна.

Мы поднялись на следующий холм. Земля сама крутилась подо мной, надо было только иногда опускать ноги и касаться поверхности. Я услышала приглушенный звук хлопающих крыльев — бабушкина сова! — и меня охватила неуемная радость, чувство намного более чистое, чем мучительная жажда крови. Я прозрачный сосуд. Я хрустальная девочка. И это было самое лучшее ощущение в жизни.

Не знаю, сколько оно длилось, но силы начали таять. Тяжелее и тяжелее становилось поспевать за миром, но я очень старалась. Вдруг кто-то схватил меня за руку, и все разом остановилось.

Дрожа, я упала на колени. Меня мутило. Кто-то плюхнулся рядом со мной и стал гладить по спине. Двое парней раскашлялись.

— Господи Иисусе! — ахнул кто-то высоким мальчишечьим голосом. Другой рассмеялся, тоненько и неровно, и тут хохот обуял всех. Даже у меня проскакивали отдельные смешки, а желудок твердил: Зачем же так!..

Ноги горели. Я вся горела. А спина дико ныла от боли. Но это неважно. Важно было то, что Грейвс сидел рядом, тер мне спину и смеялся, как ребенок, встретивший Деда Мороза. С другой стороны ко мне прислонился Дибс. Он стоял на коленях и кашлял. Глаза блестели от слез, слезы катились по щекам, но он совсем не грустил.

Спиннинг присел передо мной на корточки, румяный и обветренный, с застрявшими в волосах листочками.

— Ну, что. Угналась. — Хоть раз он не проявил высокомерия. — Такого еще никогда не было.

— Я же говорил, — выдавил Грейвс, уловив момент между приступами смеха и икоты. — Да и в учебниках написано: светочи быстро бегают.

— Хм, — Спиннинг снова посмотрел на меня. Я постаралась сдержать рвоту. Недаром Грейвс предупреждал ничего не есть перед забегом.

Я выровняла дыхание.

— К-когда… п… повторим?

Тут мы все расхохотались и даже забыли про тошноту. Я забыла про то, как поранилась, залезая на крышу, и про то, что жизнь рухнула, и про то, что я оказалась слепым котенком в гуще событий, в которых мало разбираюсь.

Сейчас я просто радовалась солнцу, вервольфам вокруг меня и тому, как каждый из них стал мне… да, другом. И Грейвсу, который гладил меня по спине и весь светился от счастья. То же я испытала, стоя на крыше Школы и глядя сверху на мир, расстилавшийся у меня под ногами. Но сейчас я не чувствовала одиночества. Сегодня я ощутила радость, казалось, навсегда ушедшую из моей жизни в тот момент, когда ко мне в дверь вломился зомби.

Не все потеряно, друзья!