На рассвете первый луч восходящего солнца позолотил воды вечного Таиса, предвещая еще один благодатный день. Золотая Кхешия — страна, хранимая древними богами, — раскинулась в долине могучей реки, к югу от Фарсуна и Камелии.

Мягкий климат, плодородная почва, богатый животный и растительный мир делали ее поистине божественным краем, населенным трудолюбивым народом, которым управляли мудрые властители и непреклонные в вере жрецы. Кхешия со своими странными обычаями и обрядами, непонятными и наводящими ужас на соседей, за долгую историю скопила несметные сокровища, и немало завоевателей нашли на этой земле бесславный конец.

Эта страна, позолоченная первыми лучами солнца, лежала ныне перед непобедимой армией короля Валузии, накануне вечером ставшей лагерем у подножия безымянного холма, на границе между Фарсуном и Кхешией. Сейчас, ранним утром, здесь стояла тишина, нарушаемая только перекличкой дозорных.

Скоро лагерь начнет просыпаться. Завьются дымки от костров под походными котлами, на вертелах будут жариться туши, распространяя вокруг чудесный аромат, послышится топот табунов — это пригонят с ночного пастбища боевых коней. Наконец трубач протрубит зарю, и проснувшийся лагерь засуетится, как большой растревоженный муравейник. Послышатся разговоры воинов, приводящих себя в порядок после сна, выкрики десятников, пытающихся построить воинов на завтрак. Сотники проведут перекличку, придирчиво осматривая строй и, если надо, тут же наказывая нерадивых. Потом воины свернут палатки, конники оседлают лошадей. Тысячники, выслушав доклады сотников, прикажут строиться для выступления, формируя походную колонну в определенном заранее порядке. В это время король проведет совет с военачальниками и советниками и определит дальнейший путь войска. Затем вестовые объедут колонну и сообщат командирам приказы короля.

Король, блистая доспехами, проведет смотр войск. После этого жрецы принесут жертвы богам, моля их о победе. И тогда король даст сигнал выступать. Застывшая колонна придет в движение. С гиканьем пронесутся конные разъезды — глаза и уши наступающей армии. Скорым маршем выступит передовой отряд, который быстро оторвется от главных сил. Возглавит основные силы король со своими советниками и телохранителями. Следом жрецы понесут паланкин со Щитом Хотата — талисманом, главным сокровищем Валузии, а за ними стройной колонной двинется войско. Последними тронутся обоз и боевая стража.

Пройдет совсем немного времени — и лагерь опустеет. Останутся ров, частокол и кучи мусора — следы пребывания человека. Только шакалы — священные животные бога Инпу, вечно снующие по кладбищам, разрывающие могилы, чтобы души умерших, проводниками которых они служат, могли попасть в подземное царство, — проводят уходящую армию. Они знают: теперь лагерь достанется им.

* * *

В это утро король проснулся очень рано: ему снились тревожные сны. В шатре стоял полумрак, сквозь ткань просвечивали воткнутые снаружи в землю факелы.

Как только армия выступила из Валузии в поход против Кхешии, его начали преследовать по ночам кошмары.

Он поведал об этом жрецам Валки, и те определили кхешийское колдовство, подтвердив тем самым подозрения короля: за свою долгую жизнь он научился безошибочно угадывать магию, направленную против него.

Жрецы вручили ему талисман, оберегающий сон, и кошмары сменились тревожными снами, но король, привыкший к постоянной опасности, не придавал им особого значения.

Рядом, не просыпаясь, шевельнулась Иссария, устраиваясь поудобнее. Король окинул взглядом шатер: большую часть пространства занимала походная постель с потухшей жаровней в ногах, справа стояли столик с зеркалом, заставленный женскими безделушками, и несколько кресел, слева — сундук с гардеробом.

Незадолго до сигнала зари его должны были разбудить, но Кулл, не дожидаясь этого, решил подышать свежим воздухом. Он осторожно поднялся с постели и, одеваясь, бросил взгляд на безмятежно спящую Иссарию. Правильно, что он взял ее с собой, ведь здесь, под охраной армии, она в полной безопасности…

Впрочем, дело не только в этом.

Атлант задержался у выхода из шатра, пристально глядя на светловолосую девушку. Неужели он наконец отыскал ее, ту единственную, которая суждена была королю самими богами? Неужели это случилось?

Кулл хотел и не хотел верить в это. Жизнь приучила его не доверять женщинам. Почему-то судьба каждый раз поворачивала так, что, стоило ему увлечься какой-нибудь красавицей, беспощадный рок тут же обрушивался на Кулла.

Либо ужасная смерть поджидала саму возлюбленную варвара, либо король узнавал, что она таила недобрые замыслы и плела интриги против него. Как бы то ни было, но редкая связь с женщиной у Кулла длилась дольше одной ночи. И после каждой из них недоверие к женщинам у него становилось все сильнее, пока наконец атлант не решил окончательно, что слабый пол не для него. Возможно, другие люди созданы для любовных утех и радостей семейного очага, но не он.

Ему, Куллу, судьба назначила уделом лишь боевой топор, войну, кровь, огонь и вино. Ни покой, пи простые радости жизни не суждены ему на жизненном пути. В этом была горечь, но такова истина, и со временем король признал ее и смирился.

Правда, советники, особенно верный Ту, все чаще стали донимать его вопросами о наследнике. Их тревожило, что властитель уже немолод, и никто не знает, кому достанется корона после его смерти.

— Не сочти мои слова за дерзость, повелитель, — повторял ему Ту, — однако даже ты, самый сильный и стойкий из мужей Валузии, не вечен. Рано или поздно ты оставишь нас. На кого же ты бросишь трон, с таким трудом завоеванный тобою и удержанный ценой крови?! Неужто ты допустишь, чтобы после твоей смерти все пошло прахом, чтобы достижения твои попрали тупые, властолюбивые потомки этого выродка Броны? Кулл, ради этого ли ты жил?!

Атланту больно было слушать такие речи. Но он ничего не мог с собой поделать. Друзья не понимали его колебаний.

— Что за глупости, клянусь Валкой! — воскликнул однажды Ка-Ну, разгоряченный чаркой доброго вина. — Никак не могу взять в толк, Кулл, из-за чего столько проблем! Они хотят наследника? Ну так дай им его! Разве мало женщин вокруг, готовых все отдать за одну только ночь с королем? А уж за шанс зачать от него сына они и вовсе продадут мать и отца!

— Но я не желаю, чтобы матерью наследника стала женщина такого сорта, как ты этого не можешь понять?! — возмутился на это Кулл. — Ведь речь идет не просто о сыне, а о будущем правителе Валузии! Разве можно с такой легкостью подходить к такому важному вопросу?

— Бр-р, — комично передернул плечами Брул Копьебой, также присутствовавший на дружеской пирушке, — Брат мой Кулл, скажу тебе прямо, ты стал до того серьезен, еще хуже, чем старина Ту. Скоро нам совсем житья не станет от твоих нравоучений!

— Говорите что хотите. — Атлант почувствовал себя задетым. — Но что-то я пока не видел, чтобы хоть одна красотка кого-то из вас заставила пойти с ней в храм и принести все положенные клятвы богам перед брачным алтарем. Стало быть, и для вас это кое что да значит!

— Мы — дело другое, — возразил Ка-Ну. Пиктский посланник, славившийся своей любовью к прекрасному полу, до сих пор не нашел ни одной девушки, что удержала бы его внимание дольше, чем на вечер. — От нас никто не ждет наследников. А если и бегают какие на заднем дворе… Так кому до этого дело?! — Оба пикта расхохотались. — Но ты, Кулл, если и дальше будешь тянуть с этим, то серьезно настроишь против себя народ. Проклятые аристократы и без того мутят воду, ты сам знаешь этих прихвостней, для них день без заговоров и интриг — это день, прожитый впустую! А народу много ли надо для волнений? Слушок-другой, и они уже заволновались

К словам друга следовало прислушаться повнимательнее, атлант это знал. У Ка-Ну была лучшая сеть осведомителей в столице, даже королевские соглядатаи не могли с ней сравниться. Пикт первым узнавал все новости, и лишь благодаря ему зачастую королю удавалось избежать многих покушений.

Значит, уж если пикт говорит, что дело серьезное, стало быть, так оно и есть.

— Но ведь я еще не дряхлый старец! — возмутился атлант. — Разве сорок зим — это возраст для мужчины?

— Конечно, нет, — поддержал друга Брул. — Но дело не в этом. Тебя, в конце концов, никто не и росит представить наследника завтра же. Найди себе какую-нибудь смазливую вертихвостку, объяви королевой, да и дело сделано. Никто к тебе в спальню заглядывать не станет

Копьебой говорил резко, но верно. Однако что-то в этом плане претило прямой натуре атланта. Он ненавидел лукавство, всякие хитрости и уловки. А уж самая мысль о том, чтобы ввести во дворец, посадить рядом с собой, объявить королевой женщину, к которой он не будет испытывать никаких чувств… Его охватывало отвращение, стоило лишь подумать об этом.

Но как же тогда поступить?

— Очень просто, — дал совет всезнающий Брул. — Влюбись.

Но это было еще сложнее. Пару раз в жизни Куллу казалось, что он влюблен, но каждый раз все оказывалось впустую. Судьба упорно не желала даровать ему счастья. А может, это просто сам атлант не был способен на глубокое, искреннее чувство? Его душа любила только войну, сражения и битвы… Женщины, казалось Куллу, лишь отвлекают мужчину от его истинного предначертания.

— Стоит человеку увлечься сверкающими глазками и пухлыми губками — все, он пропал! — жаловался атлант друзьям. — Мне не нужна такая подруга, что будет целыми днями прихорашиваться, да плясать на балах или стонать в спальне. Мне нужна…

Он задумался, не зная как продолжить.

Какая женщина ему нужна, в самом деле?

— Чтобы ругалась, как стражник, пила вино и метала нож из-за спины? — засмеялся Ка-Ну. — Нет уж, друг мой Кулл, не знаю как тебе, а мне бы с такой в постель лечь не захотелось. Женщины и мужчины — существа разной породы. Их сами боги для разного предназначили, и не нам с этим спорить. Мужчина пусть будет груб, любит подраться, да побуянить. А жена пусть сидит смирно дома, утирает носы детишкам, да варит похлебку. А когда муж домой явится, пусть кланяется смиренно, да с поклоном ему еду подносит.

Атлант нахмурился. Все, вроде, верно было в словах пикта, однако… Кто как, но про себя он знал точно: ему к такой женщине спешить домой бы не хотелось.

Однако все красавицы, которых он видел вокруг себя, были именно таковы. Вертихвостки и кокетки в юности, они думали только о танцах и нарядах, да о том, чтобы увлечь как можно больше поклонников. Но стоило им выйти замуж — тотчас же превращались в скучных, уверенных в себе матрон, занятых лишь хозяйством, да детишками. Ни в первой, ни во второй своей ипостаси чти женщины не вызывали у короля и тени интереса. Так неужели с одной из них ему вскоре придется все же связать свою судьбу. О, Валка, убереги от страшной участи!

Все изменила случайность. Иссария вошла в его жизнь.

Надолго ли? Кулл не мог этого знать. И все же…

Застегивая пояс с оружием, он насторожился: у входа в шатер послышалась какая-то возня. Этот шум мгновенно отвлек атланта от мыслей и воспоминаний, вырвал его из задумчивости.

Король, не раздумывая, выхватил меч и выскочил наружу. В свете факелов два дюжих телохранителя навалились на человека в одежде жреца, который делал отчаянные попытки освободиться и шептал что-то на кхешийском языке. Спустя мгновение связанный человек лежал на земле. Стражники встали рядом, ожидая приказаний.

«Молодцы, хорошо сработали», — подумал король.

— Что случилось? — тихо спросил он, опуская меч.

— Мой господин…

— Говори тише, не разбуди Иссарию.

— Мой господин, — шепотом повторил стражник, — этот человек хотел проникнуть в шатер.

— Как он попал в лагерь?

— Не знаю, но нас предупредили о его появлении.

— Пошлите за Келкором.

— Я уже здесь, мой король, — раздался из темноты тихий голос.

На свет вышел Келкор — друг и поверенный короля, командир Алых Стражей, личных телохранителей Кулла. С ним пришли несколько воинов.

— Мой король, — сказал Келкор, склоняясь перед королем, — нас предупредил часовой, ему почудилась какая-то тень, скользнувшая в лагерь. Я предупредил твою охрану.

— Хорошо. У него могут быть сообщники, проверь лагерь.

— Уже проверяют. А с этим что делать?

Кулл посмотрел на лежащего кхешийца:

— Поставьте его на ноги.

Телохранители немедленно выполнили приказ.

Кхешиец поднял глаза. Перед ним стоял высокий человек, уже встретивший свою сороковую зиму. Прожитые годы тронули сединой его волосы и морщинами — лицо.

На кхешийца смотрели холодные серые глаза, горевшие внутренним огнем. Высокий лоб, широкие скулы с аккуратно подстриженной бородой, прямой нос и крепко сжатые губы выдавали человека, привыкшего повелевать.

Мускулистая фигура излучала силу и здоровье. Мощные руки, уверенно державшие меч, и шрамы, полученные в многочисленных походах, изобличали опытного бойца. Ошибки быть не могло — перед кхешийцем стоял легендарный Кулл, король Валузии.

Кхешиец сделал попытку поклониться, но этому помешали державшие его телохранители.

— Говори, кто ты такой и зачем тебе понадобился я? — по-кхешийски спросил Кулл.

— О, господин, меня зовут Усирзес, и я пришел один, мне надо с тобой поговорить, — ответил кхешиец по-валузийски.

Король внимательно пригляделся к непрошеному гостю. Это был невысокий человек, явно ученый. Смуглое худое лицо, нос с горбинкой, тонкие губы и впалые щеки — он походил на обыкновенного кхешийца, но выразительные черные глаза излучали глубокий ум. Он располагал к себе, выбывал чувство симпатии.

Однако неожиданное появление гостя насторожило Кулла: Усирзес мог быть подослан к нему, и потому опасен. Король принял решение:

— Келкор, возьми его к себе и позови Брула. Гот мастер на такие дела. Пусть вызнает у пленного все, что можно, и на совете доложит. И, Валка, горе тебе, кхешиец, если это пустяковое дело. Иди.

Келкор и Алые Стражи поклонились и ушли, уводя пленника.

Кулл остался один, если не считать двух телохранителей, которых он научился не замечать. Уже светало. Король вышел из круга света факелов и посмотрел по сторонам. С севера доносился топот копыт — это гнали табуны из ночного. Он повернулся к югу, откуда скоро должен возвратиться передовой конный отряд, отправленный на разведку. Взгляд его скользнул ниже, к стройным рядам палаток — кое-где уже разводили огни. Кулл вздохнул полной грудью. Утренний воздух, наполненный запахами лагеря, навевал приятные мысли, рассеял тревогу и волнение.

Кулл решил обойти сонный лагерь. В сопровождении двух телохранителей, следовавших за ним, как тени, король медленно спускался с холма, обдумывая план предстоящих действий.

План был предельно прост: армия и флот выступают из Валузии; войско переходит границу Кхешии и осаждает Тшепи; с моря подступы к городу перекрывает флот. Кулл надеялся, что осада долгой не будет.

Тшепи необходимо было взять до подхода кхешийской армии, так как иметь в тылу сильный вражеский город-крепость небезопасно. Затем король собирался погрузить часть армии на корабли и отправить вверх по течению Таиса, конница должна была следовать берегом.

На пути к Ханнуру Кулл надеялся окончательно разбить кхешийскую армию, после чего ожидать какого-нибудь серьезного сопротивления не приходилось.

Побежденные беспрекословно примут его условия, и сбудется давняя мечта: он расправится с Сатхом, разграбит его храмы, разгонит жрецов, уничтожит Черное Логово с его страшными ритуалами. В этом мире навсегда забудут о Великом Змее!

Решение идти войной на далекую Кхешию зрело долго и поначалу многим казалось безумием.

— Зачем, ваше величество? — взывали к королю убеленные сединами советники.

— Зачем? — вопрошали его преданные друзья.

Куллу было, что сказать им. Да, в стране мир и процветание, золото, благодаря торговле, течет рекой, и нет нужды воевать, чтобы пополнить казну. Да, все так. Но, кроме богатств, есть и иные причины.

Змееголовые в мирное время чувствовали себя куда увереннее. Во всех уголках мира ощущалось их зловонное дыхание, повсюду плели они заговоры, сеяли вражду и раздоры.

Кулл сражался с ними, где только мог, но каждая малая победа в конечном итоге оборачивалась поражением. Он отсекал у Змея одну голову, но на месте ее вырастали десять новых. Это была безнадежная борьба.

Необходимо было нанести удар твари в самое сердце.

— Мы должны уничтожить Сатха. Только тогда в мире воцарится спокойствие. Только тогда люди смогут смотреть в будущее без страха.

— Уничтожить бога?! Кулл, ты сошел с ума! — Даже у бесстрашного Копьебоя мысль эта вызвала суеверный ужас.

Но атлант все давно продумал. Он не был таким невежественным, суеверным варваром, каким его нравилось считать кичливым аристократам. Нет, он владел искусством чтения и письма, любил поговорить с учеными людьми. Один из мудрецов, камелийский маг по имени Рамдан, и навел его на мысль

Рамдан появился в Валузии не столь давно. Пришел откуда-то, поселился на небогатом постоялом дворе. Сам не делал попыток показаться на глаза Куллу, не пытался представиться ко двору. Его это словно и не интересовало. Он просто бродил по городу, общался с людьми, задавал вопросы, сам что-то рассказывал, когда просили

Но уже через каких-то полторы луны весь город знал этого человека. Слухи о мудрости и учености Рамдана разнеслись и среди бедняков, и среди богачей. Принимать его у себя считали за честь и просвещенные вельможи.