На следующее утро Джона разбудил звон колоколов на большой церкви и звук шагов по камням мостовой за окном. Оторвав от подушки голову, он посмотрел в свое окно — на море. Солнце стояло уже высоко, и до него через низинные луга долетел знакомый уже запах соленого тумана и ранней осени. Потом, через много лет, он неизменно будет напоминать ему о волнениях его первых дней в Рае.

Пошарив под подушкой, Джон нащупал большой железный ключ от их верхней комнаты и сразу же вспомнил обо всем, что произошло вчера.

Ему казалось маловероятным, что действительно существует какое-то сокровище или, во всяком случае, сокровище достаточно значительное. Однако мистер Грэндон шпионит за ними и явно сам стремится его заполучить. Таких чудес с ними еще не бывало!

В письме дяди Чарльза сомневаться не приходится — оно-то вполне реально. И подсказка, которую им удалось так быстро расшифровать, безусловно, подлинная, хотя, размышляя о «глиняных сосудах», Джон мог лишь растерянно вздыхать и разводить руками. Он уже с опаской думал, что им придется пересмотреть все книги и письма в ящике в поисках чего-нибудь, что сможет им помочь.

Тут он заметил на ковре у двери белый прямоугольник бумаги. На нем не было ни имени, ни адреса, а только категоричная надпись «Совершенно секретно» — она была нацарапана карандашом наискосок в верхнем углу. Джону показалось, что он узнал этот почерк. Понимая, что на этом приятный утренний сон для него все равно закончен, он, накинув халат, сел на краешек кровати.

«Джон, — прочитал он, — я еще раз все обдумала и пришла к выводу, что все это очень серьезно. Проныра, наверное, все время следит за нами, и он будет особенно осторожен сегодня перед тем, как идти на встречу с мисс Б. на старой мельнице. Ты уже решил, на какой мельнице? Помнишь, он сказал ей, что заберет бумаги. Подсказка все еще у тебя? С ней ничего не случилось? Я не сомневаюсь, что ты продрыхнешь до самого завтрака, а вчера ты так разозлился, когда я тебя разбудила, что теперь я решила лучше написать записку. Мы обязательно должны ВЫСЛЕДИТЬ Проныру сегодня. Сейчас я пойду вниз его искать и постараюсь заговорить до твоего прихода или пока не позовут завтракать.

Пенни».

Быстро умывшись и одевшись, он спустился вниз. Пенни в большой гостиной не было, так же, как и Фреда, и он вышел во двор. Входная дверь их половины дома была еще закрыта. Он приподнял щиток почтового ящика и, наклонившись, попытался заглянуть через щель в прихожую. В этот момент дверь под его рукой чуть сдвинулась и начала приоткрываться внутрь. И сразу же он услышал негромкий, вкрадчивый голос Пенни:

— Доброе утро, мистер Грэндон. Я только что случайно проходила мимо и услышала, что вы трогаете дверь. Сегодня погода гораздо лучше, не так ли? Я так рада…

— Не будь идиоткой, Пенни, — прервал ее Джон. — Открой нормально дверь и впусти меня.

— Джон! — ахнула она. — А я решила, что это Проныра. Я подумала, что это должен быть он… Во всяком случае, надеялась, что это он, — простосердечно призналась она.

Джон пролез мимо нее и закрыл за собой дверь.

— И что ты собиралась делать? Предположим, это был бы Грэндон? Что бы ты сделала?

— Я бы втянула его в разговор, — решительно ответила Пенни. — А вот что ты здесь делаешь, позвольте спросить?

— Ну, спроси — пожалуйста! Я тебе отвечу: я нашел твою дурацкую записку и сразу же спустился вниз искать тебя, хотя зачем, сам не знаю — пустая трата времени.

— Это я от тебя уже слышала, — отмахнулась Пенни. — Но какую записку ты имеешь в виду?

Джон сел на ступеньки и, потянув ее за руку, усадил рядом с собой.

— Давай лучше выйдем во двор на солнышко и до завтрака все обсудим. Зачем нам попадаться на глаза Проныре? И сначала давай выясним, носит ли он туфли на рифленой подошве?

Во время завтрака миссис Уоррендер предупредила:

— Постарайтесь оба быть готовыми без четверти одиннадцать, хорошо?

— Быть готовыми для чего, тетя? — спросила Пенни. — Если нужно чем-то помочь тебе, мы всегда готовы.

— Мы все идем в церковь, — объявила тетя. — И не в этой одежде, конечно.

Пенни растерянно заморгала глазами:

— Но ты же не хочешь сказать, что мне нужно надеть шляпку? Ты же знаешь, тетя, что я вообще не ношу шляпок. Я буду выглядеть в ней, как пугало огородное.

При этих ее словах Джон хохотнул, но быстро успокоился под строгим взглядом мамы.

— И ты тоже, Джон, пожалуйста, надень свой синий выходной костюм. И хоть раз приличную рубашку.

Пенни озадаченно кусала губы:

— Но, тетя, дорогая, я думаю, сегодня мы вместе пойти не сможем. Ты не против, если один из нас останется дома — на часах? И, может быть, тот, кто останется, сходил бы потом к вечерне — если ты считаешь, что это обязательно!

— То есть как это — на часах?

— Это такая игра, мама, — вмешался Джон. — Не обращай внимания, мы будем готовы вовремя.

Когда они вновь остались одни, Пенни сказала:

— Джон, мне только что пришла в голову ужасная мысль. Подсказка у тебя?

Он открыл свой бумажник и заглянул внутрь.

— Да! Здесь, на месте. Давай сходим в нашу комнату и еще разок взглянем на карту. У нас еще есть время до переодевания.

Он сунул руку в карман куртки.

— Ключ! Его нет! Я оставил его под подушкой…

Они вместе бросились наверх. К счастью, ключ был по-прежнему там, где Джон его оставил, увидев записку Пенни под дверью.

— Он такой огромный, этот ключ, — сказал Джон, когда они взбирались по лестнице Пенни. — Его просто неудобно носить с собой, карман оттягивает. Но придется, ничего не поделаешь.

Он вложил ключ в скважину и потянул на себя тяжелую дверь.

— Теперь надо отыскать ключ от ящика. Где-то здесь я его положил.

Когда ящик был благополучно отперт, они вновь разложили карту на столе. Через некоторое время Джон сказал:

— Знаешь, Пенни, до вечера мы не сможем ничего сделать. Нам придется пойти на мельницу, но только не вместе, а каждый на свою, и спрятаться так, чтобы можно было подсмотреть, с кем Проныра встречается. И подслушать, о чем они говорят. А сейчас давай больше не будем ломать голову над этой картой, пока не узнаем точно, за чем он охотится! Он ведь не знает, как много нам уже известно, и, вполне возможно, чем-нибудь себя выдаст. Мы опережаем его самое меньшее на шаг, и он не знает, что у нас уже есть. Вот что меня действительно беспокоит, так это «глиняные сосуды». Нам придется обоим основательно пошевелить мозгами, Пенни. Хотя ответ может быть в этом ящике.

Прежде чем Пенни успела что-то сказать, за дверью послышались шаги и кто-то постучал. Джон, уронив свой бумажник, захлопнул крышку ящика, после чего подбежал к двери.

— Кто там? Что вам надо?

В ответ мамин голос произнес:

— Я не вхожу, Джон. Я только хотела узнать, там ли вы? Пенни тоже там, да? У вас осталась всего четверть часа на переодевание, а вы еще и не начинали!

Они виновато переглянулись, слыша, как удаляются по лестнице ее шаги. Потом они бросились к ящику, второпях затолкали туда все, что было на столе, кроме бумажника Джона. Заперев ящик, Джон проверил крышку — на всякий случай — и сунул ключ в карман. Затем они также тщательно заперли дверь комнаты и бросились вниз по лестнице переодеваться.

Им еще повезло, что «Веселый Дельфин» находился недалеко от церкви. Они подоспели к ее широким ступеням как раз в тот момент, когда два золотых херувима на огромных часах у них над головой пробили первый удар из одиннадцати.

Ко времени начала службы Джон уже немного отдышался. Сунув руку в карман, он нащупал холодный железный ключ. Слава Богу, здесь. И подсказка тоже! Или нет? Медленно, осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, он открыл кожаный бумажник, уверенный, что вот сейчас, в следующее мгновение, его сомнения развеются. Но подсказки на обычном месте не оказалось.

В панике он начал выворачивать содержимое бумажника на скамью рядом с собой, даже не замечая неодобрительного шепота мамы. Правда, когда Пенни наклонилась к нему, беззвучно шевеля губами, он был слишком взволнован, чтобы ответить ей что-то вразумительное. Он только растерянно покачал головой и снова пересмотрел все содержимое бумажника. Сомнений не оставалось: подсказки там не было! Поднявшись вместе с другими прихожанами в конце проповеди, он стал лихорадочно рыться в других карманах, но с тем же результатом. Тут он вспомнил, что пергамент мог остаться в его старой куртке, в которой он ходил наверх после завтрака. Это его немного успокоило, но все-таки он продолжал беспокойно возиться до конца службы. Когда они шли в толпе по проходу, Пенни удалось пробиться к нему.

— Что случилось, Джон? Что у тебя пропало?

— Не могу найти подсказку. Ты случайно не взяла ее со стола, когда мама постучала?

— Конечно, нет! Какой ужас, Джон!

— Может быть, она в кармане моей старой куртки, в которой я был утром.

— Тогда скорее! Бежим к тебе в комнату и посмотрим в старой куртке.

Они обыскали все карманы и даже дырку в подкладке, потом вывернули наизнанку карманы старых брюк, но подсказки не было и в помине. Джон сел на кровать, запустил пятерню в волосы, вконец испортив свой аккуратный воскресный пробор.

— Дело дрянь, Пенни. Я даже не могу вспомнить, где я ее оставил. Давай посмотрим наверху. Я мог случайно сунуть ее обратно в ящик, когда мы в спешке все собирали.

Они взлетели по лестнице и, к своему огромному облегчению, обнаружили, что дверь по-прежнему заперта. Внутри комната казалась такой же, как они оставили ее два часа назад. Они закрыли за собой дверь, и Джон запер ее на задвижку. Ящик по-прежнему стоял на столе, но драгоценного обрывка пергамента и тут не было.

— Давай проверим, ящик заперт? — предложил Джон. — Ключ у меня с собой.

Пенни прошла по комнате и вдруг остановилась, принюхиваясь.

— Ты чувствуешь запах? — прошептала она.

Джон, проверявший крышку ящика, пожал плечами:

— Нет, вроде ничего не чувствую. Все в порядке, он заперт.

— Погоди минутку… Джон, я совершенно уверена, пока мы уходили, кто-то здесь был.

— Не глупи, как этот кто-то мог сюда попасть? Ведь дверь была заперта, правда? Ты сама видела, как я ее отпирал. Сейчас надо прежде всего перебрать все в ящике, потому что подсказка могла выпасть у меня из кармана на стол, и, когда мама постучала, я мог запросто запихнуть ее в ящик вместе с другими бумагами.

Но Пенни все еще стояла у камина, задрав нос и принюхиваясь.

— Ты выглядишь, как реклама шоколадки, — сострил Джон, откидывая крышку ящика. — Иди лучше помоги мне.

— Я поняла! — торжествующе вскрикнула Пенни. — Здесь была женщина. Я чувствую запах. Очень слабый парфюмерный запах, но я точно чувствую. Джон, а ты? Неужели ничего? Ну, принюхайся.

Он с сопением втянул несколько раз носом воздух.

— Нет, — покачал он головой. — Ты меня извини, но я чувствую только запах пыли!

Вдруг она бросилась к нему:

— Я поняла! Это не женщина, это он, Проныра! Он здесь был, пока мы ходили в церковь! Я так и знала, что он это сделает, как только мы выйдем из дома. Могу спорить, это так. И запах этот от той гадости, которой он мажет свои противные сальные волосы.

— Но как он мог войти сюда? — недоумевал Джон. — Даже если ты права, как он сюда проник?

— Значит, у него есть другой ключ, — торжествующе заключила Пенни. — Наверняка это так.

Джон с тревогой взглянул на нее:

— Я спрошу у мамы, что она знает о другом ключе. Она ведь говорила, что есть только один ключ… Ладно, давай посмотрим этот ящик еще раз, а потом надо бежать вниз к ланчу.

Они вынули из ящика все, но обрывка пергамента так и не нашли.

— Боюсь, подсказка пропала, — уныло заключил Джон. — Наверное, я ее где-то выронил. Я точно знаю, что утром она была у меня в спальне и здесь, когда мы пришли в комнату после завтрака.

— Вот именно — была, и ты ее уронил, — согласилась Пенни. — А Проныра следил, когда мы уйдем из дома, потом пришел сюда, отпер дверь своим ключом, и теперь подсказка у него! Но я могу утешить тебя вот чем: он не знает Библию так же хорошо, как мы, и поэтому ему никогда не дойти до «глиняных сосудов».

— Да, но если подсказка все-таки у него, тогда мы не так уж опережаем его. Нам придется поторопиться, чтобы решить эту задачку. Я думаю, нам стоит после ланча опять прийти сюда и пересмотреть остальные бумаги… Пойдем.

— Ну, как там у вас наверху? — спросила за ланчем миссис Уоррендер. — Нашли уже что-нибудь интересное?

— Да, нашли, — сказал Джон, — но, если ты не против, мы оставим это пока в тайне, ладно? Ты случайно не ходила в нашу комнату, когда мы переодевались для церкви? То есть после того, как ты нам напомнила, и до того, как мы собрались?

— Конечно, нет, — напрочь отвергла это предположение миссис Уоррендер. — Я же говорила вам, что не буду ходить туда без приглашения. Я и тогда появилась только для того, чтобы вас поторопить. Мне не хотелось посылать Фреда, или мистера Грэндона, или кого-то из горничных.

— А ты не знаешь, может быть, есть дубликат ключа от двери? — спросил Джон.

— Конечно, он может существовать, но я лично его никогда не видела. Фред тоже знает об этой комнате, и вы можете спросить у него, есть ли где-то второй ключ. Кажется, я его однажды спрашивала, но точно не помню. Я бы на вашем месте не стала волноваться по этому поводу. И не пропадайте в своей душной комнатенке целыми днями. Сегодня вы куда-нибудь пойдете?

Джон, сидевший напротив нее, улыбнулся:

— Нам многое хотелось бы тебе рассказать, мама, но, пожалуй, мы лучше подождем — надо самим сначала убедиться. Ты ведь не против, правда?.. И мы обещаем, что выйдем погулять позднее. А если захотим чаю, то попьем его там, наверху, ладно?

…Рассматривая карту, они сжевали с чаем несколько булочек, после чего Джон решил, что теперь пора.

— Пенни, мне очень жаль, что нам придется разделиться, но я уверен, что так надо. Я отправлюсь сейчас же, думаю, наверное, лучше мне взять Уинчелси. Фред сказал, что это недалеко от церкви, и на этой карте она тоже обозначена сразу за городом.

Они снова сложили все бумаги, заперли ящик, собрали грязную посуду после чая, загасили огонь, тщательно заперли за собой дверь и спустились вниз по лестнице.

— Не знаю, как туда лучше добраться, — сказал Джон, когда они вышли из дома. — Наверное, по тому шоссе, где мы ехали с Фредом, ходят автобусы. Но должен быть и короткий путь в Уинчелси, через марч. Пойдем, Рыжик, ты меня немного проводишь. У тебя еще полно времени. Мы с тобой попробуем найти тропинку с другой стороны моста.

Они спустились по ступеням Прохода Торговцев, прошли мимо лодочников, пересекли по мосту реку и вышли на длинное прямое шоссе, ведущее сначала к Кэмберу, а потом сворачивающее к Уинчелси.

— Ты, конечно, делай, как хочешь, но я бы на твоем месте пошла по шоссе. Это гораздо безопаснее и для тебя полезнее — ты слишком мало двигаешься. А я возвращаюсь — пока! Где встречаемся? Не думаю, что сегодня мы еще раз пойдем наверх в комнату… Мне кажется, тетя на нас обидится, если мы опять исчезнем.

— Ладно, Рыжик, как-нибудь встретимся. Я согласен, что после ужина нам придется побыть с мамой. Но, может, нам удастся прошмыгнуть наверх перед тем, как идти спать.

— Или после того… так даже интереснее, — засмеялась Пенни и, помахав ему рукой, повернула обратно к Раю.

Джон пошел по шоссе. Хотя в лучах предзакатного солнца низинные луга выглядели довольно привлекательно и сотни овец мирно паслись на них меж темных траншей, ему пришлось признать, что четко видимых тропинок через марч нет.

К тому моменту, когда Джон дошел до холма, на склоне которого находились городские ворота Уинчелси, он совершенно выбился из сил. К тому же ему было жарко, и он очень нервничал, потому что было уже половина шестого, а ему предстояло еще найти старую мельницу.

Жители Уинчелси наслаждались солнечным воскресным вечером. Джон, смешавшись с толпой, оглядел смотровую площадку, с которой они любовались окрестностями, когда были здесь в первый раз, и заметил небольшую группу людей, стоящих кружком около сидящего человека. Ища глазами, кого бы спросить о ветряной мельнице, он вдруг понял, что фигура художника ему знакома. На раскладном стульчике сидела, вглядываясь в мольберт, мисс Бэллинджер. К счастью, она, кажется, его не заметила. Он торопливо прошел мимо, моля Бога, чтобы она его не окликнула.

Поведение мисс Бэллинджер показалось ему довольно странным. Непохоже было, что она собирается идти на встречу с Пронырой. Разве что мельница находится так близко, что она сможет быстро туда попасть.

Он торопливо шагал по улице, думая, как бы не столкнуться с Пронырой. У дверей гостиницы спросил, где здесь поблизости располагается старая мельница. Следуя в указанном направлении, Джон вскоре обнаружил, что с севера городок заканчивается так же резко, как и с юга, хотя с этой стороны склон холма более пологий. Он вновь прошел через городские ворота и оказался на окаймленном вязами поле.

Вдали простирались голубоватые просторы сассекских равнин, а на самой высокой точке поля чернели угрюмые руины когда-то мощной ветряной мельницы. Только вот вокруг нее не было ничего такого, где бы можно спрятаться и подслушать разговор. «А если встреча состоится не около, а внутри мельницы?» — мелькнула у него тревожная мысль. Так, может быть, стоит пробраться туда первым и спрятаться где-то в укромном уголке, откуда можно слышать и видеть?

Он обратил еще внимание на два обстоятельства. Первое: солнце исчезло за тяжелыми тучами, которые ветер пригнал с моря, а без его лучей старая мельница выглядит особенно заброшенной и таинственной. Второе обстоятельство его в первый момент испугало: Джону показалось, что черная шляпа, отдельно от головы, сама по себе медленно движется на уровне земли к мельнице. Эта черная шляпа сразу же навела его на мысль о Проныре. Это подтверждалось и направлением движения, но не мог же несчастный вдруг уменьшиться до размеров кролика!

Потом Джон понял: это не шляпа, а сам Проныра в шляпе идет вдоль канавы, или углубленной тропинки, или дороги, не видимой с того места, где Джон сейчас затаился. Через несколько минут черная шляпа исчезла совсем. Джон встал и побежал вдоль своей стороны живой изгороди в направлении, откуда появилась шляпа.

Его догадка подтвердилась. Пробежав не более минуты, он увидел дорогу, проходящую в углублении. Джон перелез через ворота и с опаской двинулся к мельнице. Эту дорогу, очевидно, когда-то использовали, чтобы подвозить на мельницу зерно, а потом увозить муку. К счастью, она не была прямой, несколько раз сворачивала, так что Джону удалось пробраться незаметно. Очень осторожно, стараясь не произвести ни одного шороха, сворачивал он за очередной поворот.

Вскоре он обнаружил еще тлеющий окурок сигареты. Выверяя каждое движение, он начал выбираться на крутую насыпь. Ухватившись обеими руками за куст боярышника, он подтянулся до уровня, когда смог заглянуть за край. К своему удивлению, он обнаружил, что находится совсем близко от мельницы. Однако вид Проныры, прислонившегося к ней с очередной сигаретой во рту, удивил его значительно меньше. Затаив дыхание, Джон молил Бога, чтобы Проныра, выбрасывая спичку, не посмотрел вниз. И уже в следующее мгновение с ужасом понял, что если немедленно не предпримет чего-нибудь умного, то наверняка будет обнаружен сообщницей Проныры, которая может появиться в любой момент.

Принимать решение надо было мгновенно, а поскольку утыканная шипами ветка, за которую он ухватился, сильно колола руку, он, отпустив ее, бесшумно соскользнул вниз по насыпи на дорогу. Секунду он лежал, не двигаясь. Сверху не донеслось ни единого звука, лишь шум все усиливающегося ветра, который со свистом пролетал сквозь поскрипывающий остов мельницы.

Сделав несколько шагов вперед, Джон заметил узкую тропинку, взбегающую на насыпь, и понял, что, должно быть, именно таким путем Проныра добрался до мельницы. Джон решил, что если будет двигаться быстро и бесшумно, то сможет незаметно перебежать открытое пространство впереди, там, где дорога подходит к мельнице, и спрятаться с противоположной ее стороны. Выскочив из-за укрытия дороги, так верно служившего ему, он подумал: не удастся ли спрятаться под мельницей, ведь она выстроена не прямо на земле, а на фундаменте из огромных каменных блоков. Там должно найтись укромное местечко, хотя и выглядит все это не очень-то уютно.

Пробегая через открытое пространство, он ощутил на себе в полной мере силу яростных порывов ветра. Все правильно, так и должно быть, ведь он находится сейчас на самом продуваемом месте на многие мили вокруг. Добежав до спасительных стен мельницы, он упал на колени и заглянул в щель между блоками. На другой стороне виднелись тонкие ноги Проныры в черных брюках, хлопающих на ветру. Затем, мужественно преодолев отвращение, он пополз в щель по слою мусора, скопившемуся здесь за многие годы.

Занятие явно не из приятных; он успел проползти два-три ярда, когда вдруг понял: он не сможет ни увидеть напарника Проныры, ни услышать их разговор из-за шума ветра, который завывал под развалинами, с ревом прорываясь сквозь разрушенную деревянную обшивку. Упираясь руками и коленями, Джон отполз назад, решив, что единственный возможный вариант — это незаметно обогнуть мельницу, чтобы спрятаться вблизи от Проныры и его собеседника. Только тогда он сможет что-то разобрать из их разговора.

Где-то в самой мельнице должна быть дверь, он это знал, но не мог вспомнить, не стоял ли как раз около нее Проныра. Джон тихонько двинулся вперед и наконец добрался до дверного проема. Внутри он разглядел лестницу со щербатыми ступенями, ведущую наверх, в деревянную надстройку. Значит, здесь был второй этаж, который может послужить ему сейчас идеальным убежищем.

Внезапно косые струи дождя забарабанили по стенам. Джон понял, что Проныра будет искать укрытия. Он еще раз окинул быстрым взглядом полусгнившие ступени над собой и решил, что выбора у него нет. Нижние четыре ступени давно развалились, поэтому ему пришлось подпрыгнуть к поручню и подтянуться. Поднимаясь, он предусмотрительно наступал на боковые края ступенек, а не в центр, где они наверняка самые хлипкие и скрипучие. Почувствовав, что одна из них обвалилась под его ногой, он успел схватиться за край настила и забросить себя в спасительную темноту. В тот момент, когда он оказался наверху, послышались голоса и звуки быстрых шагов. Он успел в последний момент!

Поднявшись с колен, Джон увидел, что находится в круглой комнате с большим деревянным валом в центре, идущим насквозь через пол и потолок. Тогда он растянулся во всю длину на полу и, упершись головой в массивный дубовый вал, приложил ухо к щели. И обрадованно обнаружил, что слышит каждое слово, произнесенное внизу.

— Не будем задерживаться в этом отвратительном месте дольше, чем это необходимо, — произнес женский голос. — Вы принесли их?

Джон с удивлением понял, что голос определенно принадлежал не мисс Бэллинджер. Это был гораздо более молодой и приятный голос, который он никогда прежде не слышал.

Мистер Грэндон ответил не сразу.

— Есть у меня кое-что… Кое-что важное, но я пока не знаю, что это означает.

— Дайте, я посмотрю, — быстро проговорила незнакомка. — Да ладно, ладно, что вы в нее вцепились… Я только посмотрю. Ведь все равно мне придется отнести это ей. Вы же знаете, что вам сейчас нельзя с ней видеться. Если не отдадите, я скажу, что вы скрыли это от меня, и вы знаете, что тогда будет. Ну же, дайте взглянуть… Только-то? Но это же какая-то бессмыслица… «НЗ 8 апрель 7». Здесь больше ничего не было? Вы уверены, что это все?

Голос Проныры прозвучал обиженно, и Джон легко представил себе, как он теребит при этом свои тонкие усики:

— Есть и другие бумаги, и я знаю, где они. Но ей нужно набраться терпения. Необходимо действовать осторожно. Никто не должен заподозрить ограбления… Все будет не так просто, как я думал, но я это сказал для тебя, а не для нее, поняла? А эта бумажка — я нашел ее сегодня, — она должна что-то означать, я уверен, потому что она действительно старая.

— Где вы ее нашли? Говорите быстрее, мне пора возвращаться и передать это ей.

— Этим детям, которые мне совсем не нравятся, в особенности нахальная рыжая девчонка, отдали комнату Торговца наверху. Они что-то пронюхали, но я пока не выяснил, что именно, — времени не было. Я думаю, другие бумаги они хранят в железном ящике и держат его все время на замке, бестии… Сегодня утром, когда они ушли, я наведался туда…

Тут Джон чуть не присвистнул от удивления. Он все еще твердо верил, что, когда они ходили в церковь, входная дверь комнаты оставалась запертой. У него затекла нога, и он тихонько пошевелил ею.

Проныра продолжал:

— Этот обрывок пергамента валялся на полу. Кто-то из них, видно, его обронил… Надо тебе сказать, что эти дети отнюдь не дураки… Они ужасно любопытны, настырны и даже могут быть опасны… И я подозреваю, что им многое известно, но они сами не понимают значения этого… Нам надо срочно выяснить, что зашифровано на этом обрывке. Да, как можно скорее.

— Конечно, — спокойно отозвалась незнакомка. — А вы должны срочно выяснить, что именно на самом деле знают эти дети. И если вы сами не сможете это сделать, нам придется предпринять другие шаги. Я знаю, она так скажет. Нам очень важно немедленно выяснить, что они узнали.

Что ответил Проныра на эту спокойно произнесенную угрозу, Джон так и не узнал, потому что в этот момент чуть не вскрикнул от внезапной острой боли — ногу свела судорога. Инстинктивно он согнул ее и принялся растирать мышцу голени, при этом его кроссовка шаркнула по полу, и он услышал, как женщина испуганно вскрикнула:

— Ой, что это?

Кусая губы, чтобы не закричать от боли, Джон услышал, как Проныра сказал:

— Крысы, что же еще? В любой старой развалюхе вроде этой их всегда полно! — И засмеялся, когда его собеседница с визгом бросилась наружу.

Мистер Грэндон последовал за ней, но не столь быстро. Джону было так больно, что хотя он и полез к проему лестницы, но спускаться по ступенькам не решился, пока боль не утихла. Когда же он вновь обрел способность ходить, то обнаружил, что наступает на ногу с трудом. Однако, несмотря на это, он все же сумел кое-как спуститься, не сломав себе шею.

Гроза уже прошла, и солнце вновь ярко сияло, когда Джон осторожно пробирался по знакомой углубленной дороге обратно в Уинчелси. Ему встретилось несколько человек, но Проныры среди них не было. Джон шел, размышляя, нельзя ли выйти из города другим путем, минуя смотровую площадку, но тут вдруг понял, что теперь уже не имеет значения, там ли мисс Бэллинджер или нет, поскольку не с ней у Проныры состоялась встреча.

Оказалось, что художница все еще на прежнем месте. Она даже окликнула его, когда он проходил мимо.

— Добрый вечер, мой юный друг, — громогласно приветствовала она его из-за своего мольберта. — Я вижу, ты уже побывал в Уинчелси? Иди сюда и расскажи, как он тебе понравился… А где же наш Рыжик? Пенни, кажется, так ты ее называл. Да-да, Пенелопа, конечно! Голова у нее болит? Ах, бедняжка! Какая неприятность и в такой прекрасный день! Стало быть, ты один исследуешь новые места. Подойди поближе, мой мальчик, и скажи, узнаешь ли ты эти старые ворота? Двадцать раз я писала их в разные времена года, и ни разу они не выглядели одинаково… Этот свет над лугами… Его невозможно передать на холсте… Так ты говоришь, исследовал новые места? И что же ты такое исследовал, мой юный друг? Ты только посмотри на свои колени — они все в пыли!

С ужасом Джон понял, что она заметила то, чего не заметил он сам! В этот день на нем были шорты, и его загорелые коленки стали черными от пыли и грязи после ползанья на старой мельнице.

— Сам не знаю, где это я сумел так вывозиться, мисс Бэллинджер. Может, когда залезал на дерево сегодня утром — посмотреть на гнездо диких голубей… Мне очень нравится ваша картина. Да, очень! Она просто замечательная.

Она продолжила свою работу, одновременно забрасывая его разными дотошными вопросами о его маме, о «Дельфине», о том, что он сам думает об этом старом доме и успели ли они его уже обследовать.

— Меня очень интересует все старинное: дома, вещи, документы, — говорила она. — Так что обязательно сообщите мне, если найдете какие-нибудь старые бумаги или карты. И уже конечно, не тащите их в лавку старьевщика в Гастингсе или Рае. Принесите их мне, и я их у вас куплю.

В этот момент к церкви подошел автобус, и, увидев на нем табличку «Рай», Джон поспешно крикнул «До свидания» и сбежал, радуясь такой удаче. Когда автобус замедлил ход на повороте, он вскочил на подножку. Мисс Бэллинджер подняла в приветствии кисть и крикнула:

— Я скоро к вам приеду!.. Да-да, мы еще с вами встретимся когда-нибудь в Рае. Но вы со своей сестрой обязательно загляните в мою хибарку на чай. Не забудь. До скорого!

Откинувшись на спинку сиденья, Джон вытер взмокший лоб. Будет что рассказать сегодня Пенни, довольно думал он, выходя из автобуса у моста и поднимаясь по ступеням Прохода Торговцев.

Пенни стояла наверху у стены, теребя в руках веточку тамариска. Взгляд ее выражал глубокую задумчивость. Увидев Джона, она заговорила первой, не дав ему раскрыть рта:

— Ничего не говори — не надо. А то я этого не вынесу. Похоже, ты не зря потратил время. Да-да, я по твоей дурацкой улыбке вижу, что все приключения достались тебе. Я так и знала! Ты ведь сам выбрал себе мельницу в Уинчелси. Ты с самого начала знал, что у меня ничего интересного не будет. Ладно, пока мы не пошли ужинать, скажи мне только одно: кто с ним встречался?

— Я не знаю, Пенни, кто это был. Я ее не видел.

— Не видел? Но как же так? Ты прошел всю эту дорогу, отыскал мельницу, видел Проныру… Ведь ты его видел, правда? Ну конечно, видел. Но не видел «ее»? Хотя зачем тебе было на нее смотреть, мы ведь и так знаем, что это была мисс Бэллинджер, так?

Он покачал головой:

— Нет, это не она. Но ее я тоже видел.