ВЛАДИМИР СЕКЕРИН

ОТЦЫ ВОДОРОДНОЙ БОМБЫ

ОКАЗАЛИСЬ

ОТЧИМАМИ

Полвека советские ядерщики скрывали имя

Олега Лаврентьева,

идеи которого инициировали их разработки

О зарубежных консультантах советских ядерщиков, создавших атомную бомбу, рассказывалось в статье "Тайные советники трижды Героев", опубликованной в № 10 за 1994 год. Оказалось, что и в разработке водородной бомбы трижды Героям крепко помогли идеи молодого солдата с Сахалина. 06 этом выдающемся учёном, докторе физико-математических наук Олеге Александровиче Лаврентьеве рассказал Владимир Секерин из Новосибирска в газете "Дуэль" от 23 июня 2002 года. Предлагаем вниманию читателей сокращённый вариант этой сенсационной статьи.

Когда говорят об атомной бомбе, называют обычно технических и научных руководителей работ - генерала Л. Гроувса и Р. Оппенгеймера в США и Л. Берию и И. Курчатова в СССР. Но ни о ком не говорят как об её "отце". Другое дело - водородная бомба. Здесь уже есть "папаши", американской бомбы - Э. Теллер, советской - А. Сахаров.

Обсуждения и теоретические работы в США над водородной бомбой велись с тех пор, как началась работа над ядерной бомбой. В марте 1948 года в Лондоне состоялась встреча К. Фукса, теоретика и одного из разработчиков американской водородной бомбы, с нашим резидентом, "во время которой он передал для СССР материалы, оказавшиеся педвостепенной важности. Среди этих материалов был новый теоретический материал, относящийся к сверхбомбе. ...В качестве первичной атомной бомбы использовалась бомба пушечного типа на основе урана-235 с отражателем из окиси бериллия. Вторичным узлом являлась жидкая ДТ-смесь. ...Инициирующий отсек примыкал к длинному цилиндрическому сосуду с жидким дейтерием" [3, с. 1099]. В этой схеме предполагалось, что взорвавшаяся ядерная бомба нагревает смесь дейтерия с тритием до температуры в несколько миллионов градусов. Что вызывает термоядерную реакцию. Мощность взрыва водородной бомбы ограничивается только возможностью её транспортировки: жидкий дейтерий и тритий (их температура близка к абсолютному нулю) требуют особого хранения. Они помещаются в криостат, сосуд с двойными стенками, между которыми вакуум, этот сосуд погружается в жидкий гелии, находящийся в таком же криостате, тот в свою очередь погружён в подобный же сосуд с жидким азотом. Сжиженные газы испаряются, их надо улавливать и снова охлаждать. Необходима криогенная техника и её непрерывное обслуживание. "Обсуждалось, например, что бомбу, замаскировав, доставят на корабле к берегам Америки и там взорвут, уничтожив полстраны" [5, с. 71].

"10 июня 1948 года Постановление СМ СССР обязывало КБ под руководством Ю. Б. Харитона провести проверку данных о возможности осуществления ... водородной бомбы. ...В июне этого же года специальная группа ФИАН СССР в составе И. Е. Тамма, С. 3. Беленького и А. Д. Сахарова приступила к работе по проблеме ядерного горения дейтерия. В состав группы вскоре вошли В. Л. Гинзбург и Ю. А. Романов" [3, с. 1099].

Здесь уместно привести некоторые биографические данные А. Сахарова. Родился в 1921 году, в 1938-м поступил в Московский университет, в 1942-м окончил учёбу в Ашхабаде, куда эвакуировался вместе с университетом, и распределился на завод в Ковров. В 1945-м поступает в аспирантуру к И. Е. Тамму.

В конце января 1950 года "Клаус Фукс продиктует и подпишет заявление в лондонском Военном министерстве, признавшись в том, что он передавал сверхсекретную информацию в СССР - о конструкции образцов ядерного оружия, разработанных в Лос-Аламосскои лаборатории во время войны и вскоре после её окончания. Всего четыре дня спустя после письменного признания Фукса (31.01.1950) президент Трумэн направил Комиссии по атомной энергии США директиву возобновить работы по программе создания супербомбы. ...Не прошло и месяца со дня появления директивы Трумэна, как обнаружилось, что почти все более или менее важные предположения о конструкции водородной бомбы, принятые к этому времени и известные Фуксу, оказались неверными. Г. Бете (глава теоретического отдела Лос-Аламосской лаб.) писал: "Если русские действительно начали свою термоядерную программу на основе именно той информации, что они получили от Фукса, то их программа также должна была провалиться. ...После начала серьёзной работы над супербомбой и как цепь "случайных" событий, произошедших много времени спустя после того, как Фукс покинул Лос-Аламос, привела к совершенно новой концепции термоядерного оружия, известной ныне под названием водородной бомбы Теллера - Улама" [6, с. 154]. Советским физикам выводы Г. Бете не были известны. 1 ноября 1952 года США провели испытание термоядерного устройства с жидким дейтерием тротиловым эквивалентом порядка 10 млн. т. Конструкция этого устройства не рассекречена до сих пор, поэтому даже его вес разными авторами указывается разный. Ю. Б. Харитон называет - 65 т [7, с. 201 ], а Б. Д. Бондаренко - 80 т [2, с. 892]. Но сходятся в одном: устройство - огромное лабораторное сооружение величиной с двухэтажный АЩ его трудно транспортировать, то есть это не было бомбой.

КТО ОТЕЦ?

Примерно через месяц после директивы Президента США форсируются работы в СССР. 26 февраля 1950 г. было принято Постановление СМ СССР "О работах по созданию РДС-6" (РДС-6 - шифр водородной бомбы), которым предписывалось создание бомбы с тротиловым эквивалентом 1 млн. т и весом до 5 т. Постановление предусматривало использование в конструкции трития. В тот же день было принято Постановление СМ СССР "Об организации производства трития" [3, с. 1100].

На пути к поставленной Правительством цели просматривались труднопреодолимые проблемы.

"В водородной бомбе идёт реакция слияния трития Т и дейтерия Д, Т+Д или Т+Т. Поэтому для создания водородной бомбы был необходим тритий. В конце 40-х - начале 50-х годов, когда встал вопрос о создании водородной бомбы, в СССР трития не было. (Тритий нестабилен, его период полураспада 8 лет, поэтому в природе, например в воде, он существует в незначительных количествах.) Тритии можно производить в атомных реакторах, работающих на обогащённом уране. В начале 50-х годов в СССР таких реакторов не было, была только поставлена задача их сооружения. Было очевидно, что за 2 - 3 года не удастся наработать значительное количество трития" [5, с. 70].

Но одновременно с Советом Министров и Академией наук СССР обороноспособностью страны был озабочен солдат срочной службы Советской армии Олег Александрович Лаврентьев. Ему удалось обойти возникшие трудности.

"С ядерной физикой я познакомился в 1941 г., когда учился в 7-м классе средней школы. Я прочитал только что вышедшую книгу "Введение в ядерную физику" (автора я не помню), где нашёл для себя много интересного. Из неё я впервые узнал про атомную проблему, и возникла моя голубая мечта работать в области атомной энергетики.

Дальнейшему моему образованию помешала война. В 18 лет я ушёл добровольцем на фронт. Участвовал в боях за освобождение Прибалтики. После окончания войны служил на Сахалине. Там для меня сложилась благоприятная обстановка. Мне удалось переквалифицироваться из разведчиков в радиотелеграфисты и занять сержантскую должность. Это было очень важно, так как я начал получать денежное довольствие и смог выписать из Москвы нужные мне книги, подписаться на журнал УФН (Успехи физических наук). В части имелась библиотека с довольно большим выбором технической литературы и учебников. Появилась чёткая цель, и я начал подготовку к серьёзной научной работе. По математике я освоил дифференциальное и интегральное исчисление. По физике проработал общий курс университетской программы: механику, теплоту, молекулярную физику, электричество и магнетизм, атомную физику. По химии - двухтомник Некрасова и учебник для университетов Глинки.

Особое место в моих занятиях занимала ядерная физика. По ядерной физике я впитывал и усваивал всё, что появлялось в газетах, журналах, передачах по радио. Меня интересовали ускорители: от каскадного генератора напряжения Кокрофта и Уолтона до циклотрона и бетатрона; методы экспериментальной ядерной физики, ядерные реакции заряжённых частиц, ядерные реакции на нейтронах, реакции удвоения нейтронов (n, 2n), цепные реакции, ядерные реакторы и ядерная энергетика, проблемы применения ядерной энергии в военных целях. Из книг по ядерной физике у меня тогда были: М. И. Корсунский "Атомное ядро"; С. В. Бреслер "Радиоактивность"; Г. Бете "Физика ядра".

Идея использования термоядерного синтеза впервые зародилась у меня зимой 1948 года. Командование части поручило мне подготовить лекцию для личного состава по атомной проблеме. Вот тогда и произошёл "переход количества в качество". Имея несколько дней на подготовку, я заново переосмыслил весь накопленный материал и нашёл решение вопроса, над которым бился много лет подряд: нашёл вещество - деитерид лития-6, способное сдетониро-вать под действием атомного взрыва, многократно его усилив, и придумал схему для использования в промышленных целях ядерных реакций на лёгких элементах. К идее водородной бомбы я пришёл через поиски новых цепных ядерных реакций. Последовательно перебирая различные варианты, я нашёл то, что искал. Цепь с литием-6 и дейтерием замыкалась по нейтронам. Нейтрон, попадая в ядро Li6, вызывает реакцию: n+Li6=Не4+Т+4,8МэВ.

Тритий, взаимодействуя с ядром дейтерия по схеме: Т+Д=Не4+n+4,8МэВ, возвращает нейтрон в среду реагирующих частиц.

Дальнейшее уже было делом техники. В двухтомнике Некрасова я нашёл описание гидридов. Оказалось, что можно химически связать дейтерии и литий-6 в твёрдое стабильное вещество с температурой плавления 700 С. Чтобы инициировать процесс, нужен мощный импульсный поток нейтронов, который получается при взрыве атомной бомбы. Этот поток даёт начало ядерным реакциям и приводит к выделению огромной энергии, необходимой для нагрева вещества до термоядерных температур".

В приведённом описании схема бомбы в элементах подобна той, что была передана К. Фуксом резиденту, только в ней жидкий дейтерий заменён на деитерид лития. В такой конструкции не нужен тритий, и это уже не устройство, которое надо было бы подвозить на барже к вражескому берегу и подрывать, а настоящая бомба, при необходимости доставляемая баллистической ракетой. В современных термоядерных бомбах применяется только деитерид лития.

Здесь даются выдержки из статьи О. А. Лаврентьева, опубликованной в Сибирском физическом журнале № 2, 1996 г., изданном тиражом 200 (двести) экземпляров.

"Что было делать дальше? Я, конечно, понимал всю важность сделанных мной открытий и необходимость донести их до специалистов, занимающихся атомными проблемами. Но в Академию наук я уже обращался, в 1946 г. посылал туда предложение по ядерному реактору на быстрых нейтронах. Никакого ответа не получил. В Министерство Вооружённых сил направил изобретение по управляемым зенитным ракетам. Ответ пришёл только через восемь месяцев и содержал отписку в одну фразу, где даже название изобретения было искажено. Писать ещё одно послание в "инстанции" было бессмысленно. К тому же я считал свои предложения преждевременными. Пока не решена главная задача создание атомного оружия в нашей стране, никто не будет заниматься "журавлём в небе". Поэтому мой план состоял в том, чтобы закончить среднюю школу, поступить в Московский государственный университет и уже там, смотря по обстоятельствам, довести свои идеи до специалистов.

В сентябре 1948 г. в г. Первомайске, где находилась наша часть, открылась школа рабочей молодёжи. Тогда существовал строжайший приказ, запрещающий военнослужащим посещать вечернюю школу. Но наш замполит сумел убедить командира части, и троим военнослужащим, в том числе и мне, было разрешено посещать эту школу. В мае 1949 года, закончив три класса за год, я получил аттестат зрелости. В июле ожидалась наша демобилизация, и я уже готовил документы в приёмную комиссию МГУ, но тут совершенно неожиданно мне присвоили звание младшего сержанта и задержали ещё на один год.

А я знал, как сделать водородную бомбу. И я написал письмо Сталину. Это была коротенькая записка, буквально несколько фраз, о том, что мне известен секрет водородной бомбы. Ответа на своё письмо я не получил. Прождав безрезультатно несколько месяцев, я написал письмо такого же содержания в ЦК ВКП(о). Реакция на это письмо была быстрой. Как только оно дошло до адресата, из Москвы позвонили в Сахалинский обком, и ко мне из Южно-Сахалинска приехал подполковник инженерной службы (Органов. Насколько я понял, его задачей было убедиться, являюсь ли я нормальным человеком с нормальной психикой. Я поговорил с ним на общие темы, не раскрывая конкретных секретов, и он уехал удовлетворённый. А через несколько дней командование части получило предписание создать мне условия для работы. Мне выделили в штабе части охраняемую комнату, и я получил возможность написать свою первую работу по термоядерному синтезу.

Работа состояла из двух частей. В первую часть вошло описание принципа действия водородной бомбы с дейтеридом лития-6 в качестве основного взрывчатого вещества и урановым детонатором. Он представлял собой ствольную конструкцию с двумя подкритическими полушариями из U235, которые выстреливались навстречу друг другу. Симметричным расположением зарядов я хотел увеличить скорость столкновения критической массы вдвое, чтобы избежать преждевременного разлёта вещества до взрыва. Урановый детонатор располагался в центре сферы, заполненной U6D. Массивная оболочка должна была обеспечить инерционное удержание вещества в течение времени термоядерного гооения. Были приведены оценка мощности взрыва, способ разделения изотопов лития, экспериментальная программа осуществления проекта".

ТЕРМОЯДЕРНЫЙ СИНТЕЗ

Вторая часть письма - идея управляемого термоядерного синтеза (УТС), работы по которому ведутся, пока безуспешно, уже более 50 лет во всём мире.

"Во второй части работы предлагалось устройство для использования энергии ядерных реакций между лёгкими элементами в промышленных целях. Оно представляло собой систему из двух сферических, концентрически расположенных электродов. Внутренний электрод выполнен в виде прозрачной сетки, внешний является источником ионов. На сетку подан высокий отрицательный потенциал. Плазма создаётся инжекцией ионов с поверхности сферы и эмиссией вторичных электронов с сетки. Теплоизоляция плазмы осуществляется путём торможения ионов во внешнем электрическом поле, а электронов - в поле объёмного заряда самой плазмы.

Меня, конечно, торопили, да и сам я спешил быстрее закончить работу, так как были уже посланы документы в приёмную комиссию МГУ и пришло уведомление, что они приняты.

21 июля пришёл приказ о моей досрочной демобилизации. Мне пришлось закругляться, хотя вторая часть работы была ещё не закончена. Я хотел включить некоторые дополнительные вопросы, связанные с формированием плазменного образования в центре сферы, и свои соображения по защите сетки от прямых ударов падающего на неё потока частиц. Все эти вопросы нашли отражение в моих последующих работах.

Работа была отпечатана в одном экземпляре и 22 июля 1950 года отослана секретной почтой в ЦК ВКП(6) на имя заведующего отделом тяжёлого машиностроения И. Д. Сербина. (Сербии Иван Дмитриевич курировал по линии ЦК важнейшие отрасли оборонной промышленности, в том числе по атомной и космической технике, участвовал в подготовке полёта первого космонавта (здесь и далее примечания О. A.).

Черновики были уничтожены, о чём составлен акт за подписью военного писаря секретного делопроизводства старшины Алексеева и моей. Грустно было смотреть, как сгорают в печке листки, в которые я вложил две недели напряжённейшего труда. Так закончилась моя служба на Сахалине, а вечером с документами о демобилизации я выехал в Южно-Сахалинск.

4 августа 1950 года письмо было зарегистрировано в Секретариате ЦК ВКГиб), затем поступило в Специальный комитет при СМ СССР правительственный орган, созданный Постановлением Государственного Комитета Обороны от 20.08.1945 г. для руководства всеми работами по использованию атомной энергии, председателем комитета являлся Л. П. Берия. Из комитета письмо поступило на отзыв А. Сахарову, который был написан 18 августа 1950 г." Из воспоминаний А. Сахарова.

"Летом 1950 года на объект пришло присланное из секретариата Берии письмо с предложением молодого моряка Тихоокеанского флота Олега Лаврентьева... Во время чтения письма и писания отзыва у меня возникли первые неясные ешё мысли о магнитной термоизоляции. ...В начале августа 1950 года из Москвы вернулся Игорь Евгеньевич Тамм. ...Он с огромным интересом отнёсся к моим размышлениям - всё дальнейшее развитие идеи магнитной термоизоляции осуществлялось нами совместно" [4, с. 896]. Продолжает Лаврентьев:

"В Москву я приехал 8 августа. Приёмные экзамены ещё продолжались. Я был включён в группу опоздавших и после сдачи экзаменов был принят на физический факультет

В сентябре, уже будучи студентом, я встретился с Сер-биным. Я ожидал получить рецензию на свою работу, но напрасно. Сербии попросил меня рассказать подробно о моих предложениях по водородной бомбе. Слушал меня внимательно, вопросов не задавал, а в конце нашей беседы сказал мне, что известен другой способ создания водородной бомбы, над которым работают наши учёные. Тем не менее он предложил мне поддерживать контакт и сообщать ему обо всех идеях, которые у меня появятся.

Через месяц я написал ещё одну работу по термоядерному синтезу и через экспедицию ЦК направил её Сербину. Но отзыва снова не получил, ни положительного, ни отрицательного".

В октябре 1950 года А. Сахаров и И. Тамм изложили принцип устройства предлагаемого магнитного термоядерного реактора первому заместителю начальника Первого главного управления Н. И. Павлову, а 11 января 1951 года И. В. Курчатов, И. Н. Головин и А. Д. Сахаров обратились к Л. П. Берии с предложением о мероприятиях, обеспечивающих постройку модели магнитного ядерного реактора [4, с. 896].

"Прошло два месяца. Началась зимняя сессия. Помню, после первого экзамена по математике мы вернулись в общежитие поздно вечером. Захожу в комнату, а мне говорят, что меня разыскивали и оставили номер телефона, по которому я должен позвонить как только приду. Я позвонил. Человек на другом конце провода представился: "Министр измерительного приборостроения Махнев". (Махнев Василий Алексеевич - министр атомной промышленности. Это министерство имело кодовое название "Министерство измерительного приборостроения" и помещалось в Кремле рядом со зданием Совета Министров.)

Он предложил приехать к нему прямо сейчас, хотя время было позднее. Так и сказал: "Подъезжайте к Спасским воротам". Я сразу не понял, переспросил, и он терпеливо стал объяснять, куда надо ехать. В бюро пропусков, кроме меня, был ещё только один человек. Когда я получал пропуск и назвал свою фамилию, он внимательно на меня посмотрел. Оказалось, что мы идём в одном направлении. Когда мы пришли в приёмную, Махнев вышел из кабинета и познакомил нас. Так я впервые встретил Андрея Дмитриевича Сахарова.

На столе у министра я увидел свою аккуратно отпечатанную вторую работу, рисунок выполнен тушью. Кто-то уже прошёлся по ней красным карандашом, подчеркнув отдельные слова и сделав пометки на полях. Махнев спросил, читал ли Сахаров эту мою работу. Оказалось, что он читал предыдущую, которая произвела на него сильное впечатление. Особенно важным он считал мой выбор умеренной плотности плазмы.

Через несколько дней мы встретились снова в приёмной Махнева, и опять поздно вечером. Махнев сказал, что нас примет председатель Специального комитета, но придётся подождать, так как у него совещание. (Специальный комитет - орган, ведавший разработкой атомного и водородного оружия. В его состав входили министры, члены Политбюро и Курчатов. Председателем был Берия, а секретарём - Махнев. Заседания спецкомитета проводились в Кремле, в здании Совета Министров СССР.)

Ждать пришлось довольно долго, а потом мы все пошли в здание Совета Министров СССР. Мы прошли три поста: в вестибюле здания, при выходе из лифта и в середине довольно длинного коридора. Наконец, мы попали в большую сильно накуренную комнату с длинным столом посередине. Это, видимо, и была комната для заседаний Специального комитета. Форточки были открыты, но помещение ещё не проветрилось.

Махнев сразу ушёл на доклад, а мы остались на попечении молоденьких капитанов с голубыми погонами. Минут через тридцать в кабинет был вызван Сахаров, а ещё через десять - я. Открыв дверь, я попал в слабо освещённую и, как мне показалось, пустую комнату. За следующей дверью находился внушительных размеров кабинет с большим письменным столом и приставленным к нему буквой Т столом для совещаний, из-за которого поднялся грузный мужчина в пенсне. Он подошёл, подал руку, предложил садиться и первым же вопросом меня огорошил. Он спросил: "У вас что, зубы болят'?" Пришлось объяснять, почему у меня пухлые щеки. Потом речь пошла о родителях. Я ждал вопросов, связанных с разработкой водородной бомбы, и готовился отвечать на них, но таких вопросов не последовало. Думаю, что вся необходимая информация обо мне, моих предложениях по ядерному синтезу и оценке их учёными у Берии имелась, а это были "смотрины". Ему хотелось посмотреть на меня и, возможно, на Сахарова.

Когда наша беседа закончилась, мы вышли из кабинета, а Махнев ещё задержался. Через несколько минут он вышел сияющий, в полной эйфории. И дальше произошло вообще непредсказуемое: он начал предлагать мне деньги взаймы. Финансовое положение моё было тогда критическое, близкое к краху. В первом семестре я стипендию не получал, скудные военные сбережения кончились, мать, работавшая медсестрой, помочь мне могла слабо. А декан физического факультета Соколов грозился отчислить меня из университета за неуплату денег за обучение. Тем не менее брать деньги взаймы студенту у министра было неудобно, и я долго отказывался. Но Махнев меня уговорил, сказал, что моё положение скоро изменится и я смогу вернуть долг.

В этот день мы вышли из Кремля в первом часу ночи. Махнев предложил нам свою машину, чтобы развезти по домам. Андрей Дмитриевич отказался, я тоже, и мы от Спасских ворот пошли пешком в направлении Охотного ряда. Я услышал от Андрея Дмитриевича много тёплых слов о себе и о своей работе. Он заверил меня, что всё будет хорошо, и предложил работать вместе. Я, конечно, согласился. Этот человек мне очень понравился. По-видимому, и я произвёл тогда благоприятное впечатление. Мы расстались у входа в метро. Возможно, мы проговорили бы и дольше, но уходил последний поезд".

14 января 1951 года Л. П. Берия направил Б. Л. Ванникову, А. П. Завенягину и И. В. Курчатову письмо, где отмечает, что работа над созданием предложенного реактора имеет исключительно важное значение, и даёт конкретные задания по развёртыванию работ. "Учитывая особую секретность разработки нового типа реактора, надо обеспечить тщательный подбор людей и меры надлежащей секретности работ". В заключительной части письма Берия написал: "Кстати сказать, мы не должны забыть студента МГУ Лаврентьева, записки и предложения которого по заявлению т. Сахарова явились толчком для разработки магнитного реактора (записки эти были в Главке у тт. Павлова и Александрова).

Я принимал т. Лаврентьева. Судя по всему, он человек весьма способный. Вызовите т. Лаврентьева, выслушайте его и сделайте совместно с т. Кафтановым С. В. (министр высшего образования СССР) всё, чтобы помочь т. Лаврентьеву в учебе и, по возможности, участвовать в работе. Срок 5 дней" [4, с. 897].

Лаврентьева приглашают в Главк.

"По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж в кабинет Н. И. Павлова. (Николай Иванович Павлов, начальник отдела Главного управления, курировал работы по созданию атомного водородного оружия.)

Меня давно ждали. Павлов сразу позвонил кому-то, и мы пошли в другое крыло здания: впереди генерал, затем я, тоже в военной форме, но без погон. Зашли, минуя приёмную, прямо в кабинет к начальнику Главного управления Б. Л. Ванникову. Табличку на двери я успел прочитать. В кабинете находились двое: Ванников в генеральской форме и штатский с окладистой чёрной бородой. Павлов подсел к штатскому, а меня посадили напротив. За всё время моей службы в армии мне не приходилось даже издали видеть генерала, а здесь я оказался сразу перед двумя. Штатского мне не представили, и уже после встречи я спросил у Павлова, кто был этот, с бородой. Он как-то загадочно улыбнулся и ответил: "Потом узнаете". Потом я узнал, что разговаривал с Курчатовым. Вопросы задавал он. Я подробно рассказал ему об идее использования в промышленных целях энергии ядерных реакций между лёгкими элементами. Его удивило, что витки сетки представляют собой толстые медные трубы, охлаждаемые водой. Я собирался пропускать через них ток, чтобы его магнитным полем защитить от заряжённых частиц. Но здесь в разговор вмешался Павлов, перебил меня и сказал, что я собираюсь вставить туда атомную бомбу. Я понял, что их интересует моё первое предложение".

Докладная на имя Л. П. Берии: "По Вашему поручению сегодня нами был вызван в ПГУ студент 1-го курса Физфака МГУ Лаврентьев О. А. Он рассказал о своих предложениях и своих пожеланиях. Считаем целесообразным: 1. Установить персональную стипендию - 600 руб. 2. Освободить от платы за обучение в МГУ. 3. Прикрепить для индивидуальных занятии квалифицированных преподавателей МГУ: по физике - Телесина Р. В., по математике - Самарского А. А. [оплату производить за счёт Главка). 4. Предоставить О. А. Л. для жилья одну комнату площадью 14 кв. м в доме ПГУ по Горьковской набережной 32/34, оборудовать её мебелью и необходимой научно-технической библиотекой. 5. Выдать О. А. Л. единовременное пособие 3000 руб. за счёт ПГУ". Подписана: Б. Ванников, А. Завенягин, И. Курчатов, Н. Павлов. 19 января 1951 г. [2, с. 889].

О результатах беседы рассказывает Лаврентьев: "Для того, чтобы по предложению Курчатова закончить университет за четыре года, я должен был "перескочить" с первого курса на третий. У министра высшего образования я получил разрешение на свободное расписание, чтобы посещать занятия первого и второго курса одновременно. Кроме того, мне была предоставлена возможность заниматься дополнительно с преподавателями физики, математики и английского языка. От физика пришлось вскоре отказаться, а с математиком Александром Андреевичем Самарским у меня сложились очень хорошие отношения. Ему я обязан не только конкретными знаниями в области математической физику но и умением чётко поставить задачу, от чего в значительной степени зависело её успешное и правильное решение.

С Самарским я провёл расчёты магнитных сеток, были составлены и решены дифференциальные уравнения, позволившие определить величину тока через витки сетки, при котором сетка защищалась магнитным полем этого тока от бомбардировки высокоэнергетичными частицами плазмы. Эта работа, законченная в марте 1951 г., дала начало идее электромагнитных ловушек...

Приятной неожиданностью был для меня переезд из общежития на Горьковскую набережную, в трёхкомнатную квартиру на седьмом этаже нового большого дома. Махнев предложил мне перевезти в Москву мать, но она отказалась, и вскоре одна из комнат была заселена. Специальным постановлением правительства мне была назначена повышенная стипендия, и я был освобождён от платы за обучение.

В начале мая 1951 г. был, наконец, решён вопрос о моём допуске к работам, проводившимся в ЛИПАНе (так назывался тогда Институт атомной энергии. - В. С.) группой И. Н. Головина. ...Моя экспериментальная программа выглядела довольно скромной. Я хотел начать с малого - с сооружения небольшой установки, но рассчитывал в случае быстрого успеха на дальнейшее развитие исследований на более серьёзном уровне. Руководство отнеслось к моей

программе одобрительно, поскольку не требовались значительные средства для её начала: Махнев называл мою программу "грошовой". Но для начала работ требовалось благословение физиков. Я обратился к Павлову с просьбой помочь мне встретиться с Курчатовым".

Смотрины продолжались и далее.

"Наша встреча с Курчатовым всё откладывалась и откладывалась. В конце концов Павлов предложил мне встретиться с Головиным, который был заместителем Курчатова. В октябре в ЛИПАНе состоялось детальное обсуждение идеи электромагнитной ловушки. На обсуждении, кроме Головина и Лукьянова, присутствовал ещё один человек. Он сидел тихо в углу, внимательно слушал мои объяснения, но вопросов не задавал и в наши разговоры не вмешивался. Когда обсуждение подходило к концу, тихо встал и вышел из аудитории. Позднее по фотографии, напечатанной в какой-то книге, я узнал, что это был Тамм. Мне до сих пор непонятны причины, побудившие его присутствовать на этой встрече.

Хотя и не сразу, а после довольно бурной дискуссии, мои оппоненты признали идею электромагнитной ловушки правильной, и Головин сформулировал общий вывод, что в моей модели никаких дефектов не обнаружено. К сожалению, это была лишь констатация факта пригодности электромагнитных ловушек для получения и удержания высокотемпературной плазмы. Рекомендаций начать исследования не последовало, Игорь Николаевич мотивировал это тем, что имеется более простой способ получения высокотемпературной плазмы - пинчи, где есть уже хороший задел, получены обнадёживающие результаты. ...Я не разделял мнение Головина, но спорить было бесполезно. Поскольку экспериментальную программу пробить мне не удалось, я занялся теорией. К июню 1952 года был готов отчет о моей работе, содержащий подробное описание идеи электромагнитной ловушки и расчёты параметров удерживаемой в ней плазмы. Отчёт был направлен на рецензию к М. А. Леонтовичу (руководителю теоретических работ по УТС), а 16 июня 1952 года состоялась наша первая встреча.

Леонтович начал с комплимента: моя идея его очень заинтересовала и увлекла настолько, что он сам принялся за расчёты в её обоснование. Этими словами Михаил Александрович, видимо, хотел подсластить пилюлю, которая была мне уже приготовлена. Далее последовали критические замечания, корректные по форме, но убийственные по своему содержанию...

Мои надежды на участие в разработке моей первой идеи также не сбылись. После неудачной встречи с Курчатовым и моей болезни вопрос о моем привлечении к работам по созданию водородной бомбы больше не поднимался. Какое-то время я по инерции продолжал заниматься этой проблемой, но потом полностью переключился на термоядерный синтез".

На этом воспоминания О. А. Лаврентьева заканчиваются, но жизнь страны и работа над термоядерной бомбой интенсивно продолжались. Завеса секретности надолго похоронит значение письма О. Лаврентьева для создания термоядерного оружия и УТС.

ЛАВРЫ И ЗВЁЗДЫ

5 марта 1953 года умирает И. В. Сталин, а летом происходит государственный переворот и убивают Л. П. Берию. Новым политическим руководством страны проводится перетряска в техническом руководстве советской ядерной программы, после которой главенство в программе переходит к научному руководству. Сама программа успешно продолжается. 12 августа 1953 года в СССР испытан первый в мире реальный термоядерный заряд, в котором используется дейтерид лития. На участников создания нового оружия обильно сыплются лавровые листочки и Золотые Звёзды. Имени О. А. Лаврентьева в этой когорте нет. Составители списков на награждение, по-видимому, посчитали его человеком, случайно вытянувшим выигрышный билет в жизненной лотерее. Признание заслуг Лаврентьева ставило под сомнение научную репутацию многих лиц, поэтому "после окончания МГУ О. А. Лаврентьев, по рекомендации Л. А. Арцимовича (руководителя экспериментальных работ по УТС в ЛИПАНе), был принят в Харьковский физико-технический институт" [8, с. 880]. Как говорится: "С глаз долой, из сердца - вон!"

А может, всё проще, квартирный вопрос всегда для москвичей был болезненным. Отсылая Лаврентьева в Харьков, освобождали его жильё для нужного человечка.

ВОДОРОДНАЯ БОМБА: КТО ЖЕ ВЫДАЛ ЕЁ СЕКРЕТ?

Под таким заголовком в 1990 году появилась статья сотрудников Калифорнийского университета США Д. Хирша и У. Мэтьюза, в которой уже своим названием навязывается идея заимствования американского секрета создания бомбы. Как было показано выше, действительно в США были переданы научные данные по этой теме, но, опять же по американским данным, эти сведения не вели к успеху. Предложения О. Лаврентьева сменили направление работ в Советском Союзе по термоядерному оружию и побудили научные изыскания по управляемому термоядерному синтезу. По "странному" стечению обстоятельств уже через несколько месяцев после начала этих работ в СССР подобные работы интенсивно разворачиваются в США.

"В июне 1951 года Э. Теллер и Ф. Де-Гоффман выпустили отчёт, посвящённый эффективности применения дейте-рида лития-6 в новой схеме сверхбомбы. На состоявшейся 16 - 17 июня 1951 года в Принстоне конференции по проблемам сверхбомбы была признана необходимость производства деитерида лития-6. Однако никакого задела по организации масштабного производства лития-6 тогда в США не было...

1 марта 1954 года США провели первый термоядерный взрыв в новой серии ядерных испытаний... В качестве тед-моядерного горючего в этом испытании использовался деи-терид лития с 40%-ным содержанием изотопа лития-6. И в других испытаниях этой серии вынужденно применялся деитерид лития с относительно низким содержанием лития-6 [3, с. 1101]. "Недавно рассекреченные материалы и интервью с несколькими учёными, принимавшими участие в разработке ядерного оружия, позволяют полностью понять, как в действительности смогли учёные США, Великобритании и, возможно, СССР создать водородную бомбу. Теллер уклонялся от такого рода интервью" (подчёркнуто мною. -В. С.) [6, с. 154].

1951 г., март. Сообщение Президента Аргентины (?!) Перрона об успешной демонстрации Р. Рихтером управляемой термоядерной реакции привело Л. Спитцера к изобретению стелларатора в виде соленоида в форме пространственной восьмёрки".

1951 г., 11 мая. Обсуждение предложения Л. Спитцера в Комиссии по Атомной Энергии (АЕС).

1951 г., 7 июля. Подписание контракта на исследования в Принстонском университете (Проект Матерхорн). Несколько позже все работы по УТС (пинчи в Лос-Аламосе, зеркальная ловушка в Ливерморе и др.) объединяются в Проекте Шервуд [8, с. 879].

Здесь можно только сказать: "Долг платежом красен!" Американцы передали нам конструкцию атомной бомбы, мы им - водородной. Неясно только, кто именно эти долги передавал? Об этом мы, конечно, не узнаем. Л. П. Берия, при всей его проницательности, не смог вычислить "крота" среди своих подопечных.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Придя к власти, Н. С. Хрущёв, чтобы заручиться поддержкой научной общественности, щедро раздаёт награды. А. Сахаров, в числе избранных, становится академиком и скоро трижды Героем. Но он начинает удовлетворять свои политические амбиции. Когда его "взбрыкивания" надоедают Л. И. Брежневу, Сахарова решают лишить звания Героя и лауреата Государственных премий. Для "лохов" публикуется Указ Верховного Совета СССР, а вот для посвящённых в 1980 г. издаётся книжица "Ядерный штурм", в которой в популярной форме излагается история создания ядерного и термоядерного оружия в СССР. Имени Сахарова в ней нет, но на стр. 198 - 199 доходчиво описан труд научных сотрудников.

"Шло время. Учёные занимались самой тяжёлой, никому не заметной работой - думали. Думали над тем, как всё же подойти к норовистой плазме. Как часто бывает, поводом для интересной идеи послужило предложение неспециалиста, дилетанта. В лабораторию пришло на отзыв письмо Олега Александровича Лаврентьева, военнослужащего Дальнего Востока, предлагавшего способ синтеза водорода. Сотрудники посмотрели и резюмировали: "Электрическое поле как изоляция плазмы - не выдерживает критики".

- Покажите! - Игорь Евгеньевич пробежал глазами письмо, кивнул головой в знак согласия с "приговором", отдал его сотрудникам, задумался. Впрочем... Дайте-ка еще разок взглянуть! В этом предложении, - Тамм очеркнул ногтем пальца кусочек текста, - что-то есть. Надо бы прокрутить...

...Воспитанная в таммовских традициях высокопорядочная молодёжь тут же подготовила письмо на имя начальства, где сообщала, что именно идея Лаврентьева послужила толчком к предложению создать магнитный термоядерный реактор".

Так впервые за много лет упоминается имя Лаврентьева О. А., "предлагавшего способ синтеза водорода" (?). Для автора книги Борули В. Л. имя военнослужащего и весь эпизод был ничего не значащей абракадаброй. Но для участника редактирования книги Головина Игоря Николаевича - ключевым местом. Через него члены Политбюро передали предупреждение старым соратникам Сахарова: "Мы знаем и помним, кто есть кто".

В настоящее время мало шансов вознести на прежний пьедестал "мыслителя и правозащитника". Но оставшиеся "бесхозными" научные достижения термоядерного синтеза опять делятся между "своими". Г. А. Гончаров пишет: "3 марта 1949 года В. Л. Гинзбург выпустил отчёт "Использование Li6D в слойке". Оценивая эффективность применения деитерида лития-6 в "слойке", он в этом отчёте уже учитывал образование трития при захвате нейтронов лити-ем-6" [3, с. 1100]. 06 этом же отчёте пишет Б. Д. Бондарен-ко: "Подчеркнём справедливости ради, что использование твёрдого химического соединения (брикета) LLD в качестве термоядерного горючего предложено В. Л. Гинзбургом в марте 1949 г., а О. А. Лаврентьевым - в июле 1950 г. Этим расставлены приоритеты" [2, с. 892].

То, что Гинзбург В. Л. в указанном отчёте рассматривал в качестве термоядерного горючего наряду с дейтерием металлический литий, не является достижением. В то время о ядерной реакции лития написано было в учебниках.

А расставленные приоритеты об идее использования химического соединения лития и дейтерия вызывают большие сомнения. "25 июня 1955 года был выпущен отчёт, посвящённый выбору конструкции и расчётно-теоретическо-му обоснованию заряда РДС-37" (водороднолитиевая бомба) [3, с. 1102], в списке его авторов (31 человек) нет фамилии Гинзбурга В. Л. В нём нет и Лаврентьева О. А., это понятно - "неспециалист, дилетант". Но Гинзбург вместе с Сахаровым пришёл в группу Тамма. Почему данная идея не начала реализовываться до письма О. А. Лаврентьева? Отчёт Гинзбурга В. Л. до сих пор не опубликован, зарегистрирован ли он в архиве или лежит в личной библиотеке?

ЛИТЕРАТУРА:

1.Он между нами жил... Воспоминания о Сахарове. М., 1996.

2. Б. Д. Бондаренко. УФН 171. № 8. 2001.

3. Г. А. Гончаров. УФН 166. № 10. 1966.

4. Г. А. Гончаров. УФН 171. № 8. 2001.

5. Б. Л. Иоффе. Сибирский физический журнал. №2. 1966. С. 70.

6. Д. Хирш, У. Мэтьюз. УФН 161. № 5. 1991.

7. Ю. Б. Харитон и др. УФН 166. № 2. 1996.

8. В. Д. Шафранов. УФН 171. № 8. 2001.

9. Девид Холловэй. Сталин и атомная бомба. Новосибирск, 1997.