Несмотря на потемневшее лицо и черты, заострявшиеся прямо на глазах, она оставалась по-менеджерски прекрасной. Короткая деловая прическа, которая ей всегда удивительно шла, оставалась такой же аккуратной, несмотря на то, что с ее головы только что стащили капроновый чулок. Чуть капризные губки с запекшейся темной кровью, казалось, вот-вот откроются и строго потребуют: «Немедленно принесите мне эфирную кассету». Хорошая европейская косметика оставалась непотревоженной ни на щеках, ни на удлиненных ресницах, которые Сергей прикрыл после того, как перестал биться пульс. Пуля попала в левую часть груди и, по-видимому, зацепила сердце. Оставалось одно утешение, что редактор спецпрограмм Российского телевизионного канала Ольга Румянцева скончалась без мучений.

– Я убил…, – Руденко отбросил свой «Вальтер» в сторону и обхватил голову руками, не обращая внимания на свое правое простреленное плечо, кровь из которого вымочила весь рукав его рубашки.

– Если на то пошло, то мы вместе убили, – спокойно произнес Сергей.

Он никогда в жизни не предполагал, что сможет оставаться хладнокровным в подобной ситуации. И как творческий человек подумал, где был тот момент, когда произошло то событие, которое изменило его? И что это было за событие? По-прежнему удивляясь своему спокойствию, он внимательно осмотрел местность, куда их занесла нелегкая. Лес. Кругом лес. Еще виден кусочек водной глади озера Селигер, и ни одной живой души. Никого. Ни одного свидетеля. Примерно три километра до базы отдыха…

– В конце концов, мы защищались. Она стреляла первой. Четыре раза пальнуть успела… И пистолет у нее крутой, с глушителем. – Сергей ткнул ногой пистолет, который валялся по правую сторону от убитой. – Не знаешь, какой марки?

– Кажется, «Браунинг», лучше не трогай, – сквозь зубы проскрипел Роман, вспомнив про свое плечо. – Даю свою пробитую руку на отсечение, что тогда в Кузьминках именно она в нас и стреляла. Тот же мужской спортивный костюм, тот же капроновый чулок на голове, тот же небольшой рост. Классно Завеныч свой женский спецназ воспитывает. Вот только стрелять как следует не научил. Помоги перевязать…

– Да-да, конечно… Кость задета?

– Кажется, нет. Или слегка. Подвижность не потеряна… Выстрелить же удалось. Повезло…

Разорвав левый рукав руденовской рубашки на две полосы, Сергей изготовил что-то вроде жгута и что-то вроде бинта. Стал перевязывать.

– А она мне какое-то время даже нравилась. Ухаживать пытался…

– За телевизионщицами в принципе нельзя ухаживать, – покусывая губу, возразил Роман. – Один умный человек мне говорил, что нельзя жениться, например, на актрисах, поскольку они всю жизнь врут. И это объяснимо: актерская профессия предполагает постоянное вхождение в чужую карму. Но ухаживать за ними можно. Или флиртовать, особо не строя иллюзий… А за телевизионщицами даже ухаживать нельзя. Для них существует только один мужчина, он же царь, он же Бог – генеральный директор канала. И весь полный смысл их жизни – удержаться возле эфира. Так что если ты не имеешь отношения к держанию эфира, ты для них что-то вроде бродяги. Даже если ты с «баблом», то все равно – бродяга с «баблом». На примере Оли ты должен понять, на что они готовы пойти ради шефа, ради своего места возле эфира.

– Считаешь, это Завеныч нас заказал?

– Завеныч.

– Из-за папки?

– Из-за папки.

– Вообще-то странно, – продолжал сомневаться Сергей. – По-моему, он трусоват для того, чтобы кого-нибудь «заказать». Обычно у него по жизни другие методы.

– А он наверняка впрямую и не говорил Румянцевой, чтобы она нас убила. Я думаю, он действовал примерно как Сталин. Сталин же никогда открыто не давал приказов на ликвидацию. Все было иносказательно. Вот, например, надо ему убрать товарища Кирова. Он вызывает начальника Ленинградского ОГПУ и начинает намекать, что, дескать, очень беспокоится за безопасность товарища Кирова, что у него есть такое чувство, что зиновьевцы готовят что-то нехорошее против товарища Кирова, что ему вчера приснился сон, как товарищ Киров идет на совещание почему-то в белых тапках и тому подобное. В конце концов, ОГПУшник начинает понимать, чего от него хотят и, не имея никаких ни бумажных, ни прямых устных распоряжений, все обустраивает, угадывая желание «Отца народов»… Потом уже Сталин легко открещивается от участия в этом деле, а если надо, избавляется от начальника ОГПУ…

– Кажется, все, – Сергей закончил перевязку. – Совсем остановить кровь не удается. А приостановить вроде как более или менее… Вообще-то нам с тобой надо в больницу. А как дальше будет, не знаю… Наверное, тюрьма…

– Никакой тюрьмы, – не соглашался Роман. – Я еще доронинский МХАТ не взорвал. Думаю, нам надо сейчас вернуться в пансионат, найти Апокова, сказать ему одному, что нашли в лесу Олин труп, сказать, где находится труп… Далее пойти в открытую, сказать, что, дескать, все знаем про скуфети. Сказать, что чертежи в банке и что необходимо присутствие нас обоих, чтобы их можно было получить. Поторгуемся, выдержим паузу в несколько дней и потом киданем эту собаку. А Оленьку, погибшую при исполнении, пусть сам хоронит, привлекая специальных людей. Я думаю, он настолько озабочен своей главной задачей, что убийство редакторши попытается как-нибудь замять…

– Считаешь, что он сможет замять «мокруху»?

– Да, сможет. – Роман встал и попробовал подвигать прострелянной рукой. – Я уверен, что эти сволочи и не такое заминали. Вон, Леснер что вчера вытворил с Домом культуры! И хоть бы хны! Пойдем. Возьми мой «Вальтер». Будем подходить к пансионату, забросишь подальше в озеро. А я возьму папку. Если кто-то еще по пути будет стрелять, то пускай в первую очередь в меня. Тем более, я все равно не боеспособен…

Оставив труп Румянцевой в траве, они пошли в сторону зоны отдыха, придерживаясь берега озера, потому как местность здесь была светлее. По мере того, как в крови начался отток адреналина, Сергея все больше охватывало чувство тревоги. Чувство, которое преследует любого дилетанта, совершившего противозаконное деяние. А они с Романом несколько минут назад убили женщину, ни больше ни меньше, хотя это и было сделано в целях самозащиты. То, что именно Роман стрелял, а не он, Сергея ни мало не утешало. Совесть не позволила бы ему цепляться за роль статиста и выгораживать себя на суде. «Мы вместе убили, а не ты один», – он готов был повторить эту фразу для Романа сколько угодно раз и получить из солидарности точно такой же срок. Да, срок. Будет суд и будет срок. Вопреки убежденности своего друга, Сергей не очень-то верил, что Апоков станет заминать все это дело, хотя и попытается заполучить скуфеть… И еще одна деталь… Если посадят только одного Романа, то ему, Сергею Садовникову, ничего не останется другого, кроме как продолжить дело, начатое товарищем, и через полгода пустить на воздух доронинский МХАТ во время майского празднования «Тэффи». Вот уж тогда точно пожизненное заключение будет гарантировано… Может, лучше уж сегодня кого-нибудь завалить, например, Апокова, обороняясь… И на этом остановиться? Все-таки интересным свойством обладает боевое огнестрельное оружие: когда держишь его в руке, то обязательно хочется пустить в ход. Сразу вспоминаются враги, гнусные личности с их поступками… А уж ему с Романом есть что вспомнить… Взять хотя бы события этого трехдневного корпоративного вояжа. Взять бы сегодняшнюю первую половину дня… После окончания съемок апоковского клипа, на которые их так и не пустили, начался известный заплыв. На этот раз ни Леснер, ни Апоков палочку не забрасывали, а проделывал все это Александр Буревич, из чего можно было сделать вывод, что он здорово продвинулся в иерархии. Забросил он ее в общем-то недалеко – то ли из-за недостатка сил, то ли из-за известного буревического человеколюбия. Да, возможно, ему и не хотелось, чтобы люди долго плыли в холодной воде. Он даже не крикнул: «фальстарт!», когда раньше, чем палочка упала на серые озерные волны, в воду бросился Александр Афанасьеу. Потом уже высказывались претензии к судейству… Потом уже неиствовал Гусин, пришедший к финишу вторым, и плакали проигравшие заплыв Катя Гендель, Галя Инвина и другие редакторши, роняя слезы на купальные костюмы «Speedo» и «Arena». После того, как Буревич и главный продюсер спортканала, присутствовавшие среди прочих гостей, по очереди у всех на глазах обняли Афанасьеу и поздравили с победой, началась драка. Драка между Гусиным и Афанасьеу. Туда же ввязалась Катя Гендель, а затем Елена Афанасьеу, несмотря на обожженное бедро… Возбудившийся Леснер прокричал: «Вот это и есть медные трубы!» Сразу к драке подключились другие редакторши и несколько менеджеров, причем было трудно понять, кто из них какую сторону принял. Кульминацией борьбы стал поединок того же Гусина с главным продюсером спортканала, который заступился за Афанасьеу. С криками: «Не тронь! У нас семейная дружба!» продюсер спортканала схватил Гусина за грудки и попробовал сделать подсечку. Но Гусин вовремя убрал ногу, и со словами: «Плагиатор чертов!» борцовским приемом под названием «кочерга» повалил противника на песок. После чего они долго перекатывались, попеременно отбирая друг у друга преимущество. «У меня все воруют идеи! Тексты! Образы! – кричал Гусин, выплевывая песок прямо на лицо тяжело дышащего соперника. – А ты, сволочь такая, у меня целого человека украл! Я его воспитывал, учил, душу вложил, вытащил из грязи в князи! А ты с ним, оказывается, договорился в обход меня! Без отступных! Мой Афанасьеу! Мой! Что хочу, то делаю с ним и с его женой, понял?!» «Так его, так его! Души его, Гусь! – подбадривал Леснер. – Если победишь, то я этот спортканал закрою к чертовой матери!». Устав смотреть на побоище, Сергей и Роман одновременно обратили внимание, что среди присутствующих зрителей и болельщиков нет Апокова, после чего отправились в лес. При этом Роман демонстративно размахивал папкой, как бы желая привлечь к себе чье-нибудь внимание.

Примерно через час бесцельного хождения, разговоров о скуфети и любования уходящей осенней натурой Сергей вдруг озадачился вопросом, почему Ольга Румянцева не приняла участия в заплыве? Ведь ей в ее нефартовом положении победа нужна была более всего! Да и вообще на пляже не было видно Румянцевой. И вот как раз в этот момент прозвучали выстрелы… Роман вскрикнул, схватился за правое плечо, присел, а потом, превозмогая боль, все-таки вытащил свой «Вальтер» из внутреннего кармана куртки и успел сделать один выстрел в ответ…

– Смотри, «Виола»! Коробка из-под «Виолы»!

– Да… Коробка из-под «Виолы». Ну и что?

– Как что? Как что? – Носком туфли Сергей откинул коробку с тропинки. – Я никогда не видел, чтобы в «Видео Унтерменшн» кто-нибудь ел «Виолу», кроме Апокова.

– Что значит никто не ел, кроме Апокова? – удивился Роман. – Я ел. Неплохой сыр. Ну и что?

– Но этот же не ты ел…

– Нет.

– Смотри! Еще одна!

Действительно, в пятнадцатиметровом удалении от первой коробки лежала вторая. Оранжевая яркая расцветка выдавала ее на гниющей темной траве.

Не говоря ни слова, друзья прошли еще метров сорок по условной тропинке и обнаружили третью коробку из-под известного финского сыра.

– Это Апоков, – от волнения у Сергея на лбу выступил пот. – Я не сомневаюсь, Рома. Здесь только что был Апоков. Он все видел. Он самолично хотел проследить за исполнением своего заказа. Он шел как Стэплтон за собакой Баскервиллей, чтобы вовремя ее оттащить и забрать папку! Он наблюдал за стрельбой, видел, что мы убили Олю. Все три коробки «Виолы» опустошил именно он! Я, конечно, не Шерлок Холмс, но прекрасно знаю, что некоторые люди, особенно непьющие, каким является Апоков, когда испытывают состояние стресса, очень много едят…

Они стремительно двинулись вперед. Не сговариваясь, увеличили темп ходьбы и очень скоро перешли на бег, что не мешало им отслеживать тропу, словно овчаркам, способным улавливать запахи следов, не сбавляя скорости. Попадавшиеся предметы говорили только о правильности выбранного направления. Ага… Вот свежескомканная салфетка на примятой траве… Вот сломанная пластиковая палочка… Недокуренная сигарета… Сергей еще раз подумал об Ольге, которую они оставили. Комок подступил к горлу. Ему стало ее безумно жалко. Он даже попробовал представить, как могла бы сложиться ее и его судьба, не работай она в этой шакальей конторе и не тусовался бы он там же, а встретились бы они, скажем, по другому поводу, в другом месте… Она ведь красивая… И умная… Холмик… В одном месте кусты слегка поломаны. Совсем не трудно проследить путь человека, который прошел только что. Травяной покров заканчивался, начиналась глинистая почва. Роман молча показал на едва заметные следы от ботинок. Сергей кивнул. Следы, которые проступали на девственной глине, вели прямо к берегу озера. Вот еще один бугор, глинистый, почти без растительности, частокол из сосен остается позади. И вот перед Садовниковым и Руденко открывается полная, обширная панорама озера, неприветливого в ноябрьскую холодную погоду. Дело близится к вечеру. На мутном слоистом небесном фоне кружатся чайки. Вот-вот начнется закат. А в центре этого невеселого, но стильного безразмерного полотна, возле самого берега, повернувшись спиной к условному художнику, в твидовом костюме с ярко-оранжевой коробкой сыра «Виола» в левой руке стоит генеральный директор Российского канала Александр Завенович Апоков.

Он смотрит вдаль и не обращает внимания ни на приближающегося сценариста с восьмизарядным пистолетом системы «Вальтер» в правой руке, ни на его друга-режиссера, в левой руке у которого черная папка с красным солнышком, где должны храниться чертежи заветной владимировской скуфети.

– Спрячь пистолет, – прошептал Роман.

– А какое теперь это имеет значение? – не по-доброму улыбнулся Сергей. – Этот подонок наверняка был свидетелем перестрелки. Чего скрываться? Я хочу убить его, Рома. Но сначала пусть эта падаль расскажет о своих несостоявшихся планах.

– А кто Румянцеву хоронить будет?

– Я похороню.

– Не горячись. Проведем базар осторожно. По ходу сориентируемся, что делать…

Перейдя на спокойный шаг, они приблизились к Апокову и остановились от него примерно в десяти метрах.

Апоков обернулся. Затемненные очки, как всегда, не позволяли прочитать его мысли, но при этом весь облик излучал уверенность и спокойствие, хотя правая рука быстро ушла в карман, пряча пластмассовое приспособление, с помощью которого он, по-видимому, собирался заняться четвертой коробкой «Виолы».

– Привет друзьям, – улыбнулся Апоков.

– Привет…

– Не ожидал увидеть вас здесь. – Он говорил так, как будто не замечал пистолета в руке у Сергея. – Не ожидал увидеть. Хотя ничего удивительного. Творческие натуры обычно любят побродить по лесу, вдали от людских скоплений… И уже тем более не участвуют в дурацких корпоративных заплывах. Кстати, не знаете, кто победил в заплыве?

– Афанасьеу.

– Афанасьеу… Я так и думал. Так и думал, что Афанасьеу… Генеральный продюсер спортканала присутствовал?

– Присутствовал…

– Хм… Теперь уж наверняка Александр Афанасьеу перейдет на спортканал, причем с повышением в должности. Карьера в «Видео Унтерменшн» для него исчерпала себя. Все плюсы и дивиденды, которые человек с таким происхождением мог бы извлечь из нашей организации, он извлек. Теперь для него наступит новый жизненный этап… Что ж, ушел толерантно. Удачно. И у нас в фаворе, и в глазах новых хозяев… На телевидении очень важно, чтобы карьера не ломалась, не прерывалась, а перетекала диалектично… Мы для многих делаем трамплинчик, обратите внимание. Хотя, честно говоря, не люблю таких, как он. Совсем исшестерился парень… То ли дело вы…

– Слушай, ты! – крикнул Сергей. – Чего зубы заговариваешь?! Говори, зачем девушку подставил?

– Девушку? – Апоков снял очки и удивленно поднял брови. – Какую девушку?

– Ольгу! Румянцеву!

– Румянцеву? – наморщил лоб Апоков. – Какую Румянцеву?

– Я сейчас тебя пристрелю, сука!

– А-а… вспомнил, – закивал головой Апоков, как бы не обращая внимания на угрозу и оскорбление. – Вспомнил. Очень распространенная фамилия. Так сразу и не сориентируешься… По жизни знал несколько Румянцевых. Даже, помните, был кинофильм «Дело Румянцева» с Баталовым в главной роли… Ну да… Понимаю теперь, о ком ты говоришь. Была у меня на канале такая, Ольга Борисовна Румянцева. Но она уволилась.

– Она не уволилась, – вмешался Роман. – Она работает у тебя, Завеныч. Только работает теперь не редакторшей, а трупом редакторши, о чем ты прекрасно знаешь. И ждет тебя вон там, в лесу! Ты понял, раздаватель трамплинчиков?! А теперь подумай, как дело Румянцевой будешь закрывать?

Апоков задумался на несколько секунд. Потом как бы вспомнил про оранжевую коробку с «Виолой», что держал в руке.

– Хотите сыру, ребята?

– Нет, не хотим, – отрезал Роман. – Денег хотим, Завеныч. И не по две тысячи долларов в месяц, которые ты нам с Садовниковым обещал, а очень больших денег в обмен на чертежи владимировской скуфети…

Апоков, опять задумавшись, сдвинул брови и наморщил лоб.

– Скуфети? Какой скуфети? В первый раз слышу такое слово.

Роман с Сергеем переглянулись. Они оба поняли, что все-таки допустили ошибку. За короткое время Александр Завенович успел обмозговать полученную информацию и сделать свой тактический выбор. Да, он отказался от заветной Владимирской рамочки, догадавшись, что все равно ее не получит. Он догадался, что ее нет в черной папке, которую держал Роман. Он понял, что стоящие перед ним знают достаточно много о скуфетях, а раз знают, то ни за какие деньги такую ценность не отдадут, хотя и никогда в жизни не получат эфира. Сколько силы воли ему стоило, чтобы за какую-нибудь минуту хладнокровно расстаться с мечтою о безграничной власти, спуститься на землю и ухватиться за свое обычное кресло генерального директора РосTV. Если сейчас не убьют, конечно… Можно было восхищаться выдержкой этого гениального манипулятора, который не моргнув оставил в дураках двоих эмоциональных и решительных творцов. Конечно же, напрашивался вопрос, а хотел ли он вообще стать Мессией? Собирался ли делать обращение к народу в ночь с тридцать первого декабря на первое января? Если нет, то зачем снимал видеоклип с надругательством над Евангелием? Или, может, эта съемка – всего лишь неуместная шутка? Результат его дурного вкуса и презрения к верующим, чем обычно страдают КВНщики всех времен? И не является ли бредом сама вся эта концепция насчет магических свойств скуфети работы мастера Звяги? Хотя нет… Какой же это бред, если даже Роман с Сергеем подрались из-за нее несколько дней назад. А обыски в квартире у Романа? А поведение Оли Румянцевой, выполнявшей задание? Покойной Оли… Да. Прочитать мысли Апокова и предположить его дальнейшие действия не представлялось возможным. Что же теперь делать?

Роман со злостью отшвырнул в сторону черную папку с красным солнышком, которая теперь никому не была нужна.

– Сережа, дай мне волыну. Я в общем-то, если что, и с левой руки шмальнуть смогу.

Сергей отдал ему пистолет.

– А теперь обыщи его!

– Зачем?

– Делай, пожалуйста, что я говорю. У тебя обе руки здоровые.

Сергей никогда в жизни никого не обыскивал. Не подавая вида, что ему стыдно этим заниматься, вспоминая по кинофильмам, как это делается, он подошел к Апокову и обратился, переходя на «вы».

– Пожалуйста, руки за голову, Александр Завенович. Ноги, будьте добры, на ширине плеч…

Апоков молча повиновался.

Быстро похлопав по брючным карманам, Сергей залез во внутреннее отделение твидового костюма, стал доставать вещи, громко докладывая о находках Роману, державшему пистолет.

– Паспорт!

– Это не нужно. Не интересует…

– Бумажник с деньгами! Примерно полторы тысячи баксов.

– Возьми себе, – строго потребовал Роман. – Это нам аванс. Он же обещал взять нас на работу.

– Какая-то бумага… С логотипом «Видео Унтерменшн». Что-то напечатано… Читать?

– Читай.

– «Устаревшие заповеди»… – громко начал Сергей, – ниже в скобках: «Заповеди Христовы». «Не убий», «Не укради», «Не прелюбодействуй», «Не возжелай жены ближнего своего»…

– Пропусти, – нетерпеливо потребовал Роман. – Это мы знаем. Что дальше?

– Дальше… вот… – У Сергея лицо расплылось в улыбке. – «Новейшие заповеди», ниже в скобках… «Заповеди Александре Апоке»… «Не попадись», «Не кради при свидетелях»,… «Предохраняйся», «Не запались с женой ближнего своего»…

Сергей расхохотался.

Но в отличие от него Роман оставался совершенно серьезным.

– Все понятно… Можешь не продолжать. Вот они, новые заповеди для народа, заповеди для выступления в новогоднюю ночь. Отойди от него, Серега!

Сложив вчетверо листочек с известным логотипом, Сергей отошел от Апокова и встал рядом со своим другом.

– Слушай, Завенович, в том клипе, что утром снимали, ты Мессию играл?

– Я.

– Хм… А кто играл апостола Петра?

– Афанасьеу.

– Ну и как он сыграл?

– Нормально. Четвертый и шестой дубли вроде бы неплохие.

Было видно, как Роман, изо всех сил пытаясь сдержать бурю негодования, двигал губами, словно готовился произнести гневную обличительную речь, а затем вынести приговор. Но, по-видимому, в какой-то момент поняв, что его слова никоим образом не проймут Апокова и не вызовут покаяния, вдруг нашел в себе силы, чтобы сказать вежливо, опять же не убирая пистолета:

– Такая, значит, просьба, Завеныч… Раздевайся. До трусов. Дальше не надо.

– Ну, что же, – так же спокойно произнес в ответ Апоков, – когда меня о чем-то вежливо просят, то я всегда пожалуйста…

Сняв одежду, он аккуратно положил ее на редкие торчащие ветки ближайшего кустарника, так, чтобы ни брюки, ни пиджак не коснулись мокрой глинистой почвы.

– А теперь иди в воду, Александре Апоке, – не повышая тона, скомандовал Роман. – Я хочу убедиться, что новый Мессия умеет ходить по воде, аки посуху.

Подчиняясь приказу, Апоков зашел в воду по щиколотки

– Дальше! Дальше иди, – скомандовал Роман.

Апоков прошел метров пятнадцать.

– Теперь еще метров на двадцать!

Апоков выполнил требование, прошел еще двадцать метров. Вода едва закрыла колени, но выше не поднялась. Сергей с Романом переглянулись.

– Иди вперед! Вглубь! Не останавливайся! – заорал Роман.

Апоков послушно кивнул и спокойно пошел дальше в воду. Еще десять метров…, еще двадцать… еще тридцать… Находясь уже почти на стометровом удалении от берега, он не погрузился более ни на вершок. Спокойно, размеренно и солидно генеральный директор Российского канала продвигался вперед, словно шел не по воде, а следовал по паркету родного шаболовского коридора. В цветастых трусах, в темных очках, со следами от банок на жирной волосатой спине… Одновременно и Сергею, и Роману показалось, что где-то зазвучала органная музыка. Воздух сгустился, несмотря на возникшие порывы ветра. Закричали птицы. На темном небесном горизонте проступили проблески дальних молний как предвестие надвигающейся грозы. А над головой у новейшего Мессии появился желтоватый ореол, который затем трансформировался в нимб того же цвета. Он шел. Не спотыкался и не оступался. А ноги, если и погружались, то не глубже, чем по колено… А вот уже и мельче колена… А вот уже опять по щиколотки…

Роман, опустив пистолет, весь дрожал, глядя на Мессию, идущего по воде аки посуху, на которого не действовали ни земное притяжение, ни пятиградусная температура воды. У Сергея от такого зрелища потемнело в глазах.

– Не может быть, – стучал зубами рядом стоящий Роман.

– Выходит…, все это время…, мы с тобой были неправы, – шептал Сергей, готовый от отчаяния и страха упасть ниц. – Выходит, что этот человек…, что вот эти заповеди… Аще еси низшел безсмертне… Женам мироносицам вещавый…

Он осторожно развернул вчетверо сложенный листок.

Как раз в это время донеслись первые раскаты грома и… Апоков, который был уже в значительном отдалении от берега, вдруг резко погрузился в воду! По пояс! По грудь! По шею! Нырнул. Вынырнул. И часто-часто заработав руками, быстро поплыл!

– Дамба! – закричал опомнившийся Сергей. – Тут дамба! В этом месте дамба! «Бриллиантовая рука», блин! Он все предусмотрел! Он специально ждал нас здесь, потому что знал, что в этом месте проходит дамба! Дай пистолет!

Выхватив пистолет у Романа, Сергей прицелился и выстрелил. Но попробуй-ка попасть с расстояния в 150 метров из пистолета, тем более из «Вальтера», который предназначен для ближнего боя!

Не снимая кроссовок и не жалея брюк, Сергей побежал по воде примерно по тому же пути, по которому только что уходил Александр Завенович Апоков.

Да. Действительно дамба. Сергей чувствовал под ногами твердую насыпь, когда-то устроенную земснарядом, и при этом не погружался глубже, чем по колено. Надо было подбежать как можно ближе к уплывающему и успеть сделать точный выстрел до того, как дамба оборвется. Разбрызгивая воду высоко поднимающимися ступнями, развивая скорость, которая только была возможна в таких условиях, Сергей с ужасом заметил, что расстояние между ним и уплывающим гендиректором сокращалось очень медленно. Как быстро плывет, сволочь! Вот она, многолетняя выучка в компании «Видео Унтерменшн»! Как быстро плывет!

– Подбеги поближе-е! – с берега донесся крик Романа.

– Знаю-ю!

Стараясь не свернуть с дамбы, Сергей сделал еще полсотни шагов, на пару секунд остановился, прицелился и выстрелил еще два раза. Он увидел, как взлетели два высоких водяных столбика от его пуль. Но результат по-прежнему был далек от желаемого.

Быстро взмахивая руками и правильно работая ногами, Апоков продолжал плыть, демонстрируя хороший олимпийский кроль, словно ему было не за сорок, а всего лишь двадцать лет… И он как минимум кандидат в олимпийскую сборную. Еще тридцать шагов по воде. Остановка. Еще выстрел. Недолет… Еще выстрел. Перелет… Сколько же осталось патронов? Один ушел на Румянцеву. И пять безрезультатно потрачены на Апокова. Значит, есть еще два патрона. Скоро дамба должна закончиться… До противоположного берега примерно километр. Ведь доплывет… Пробежав еще метров сорок, Сергей взялся за рукоятку пистолета обеими руками.

Как будто почувствовав неладное спиной или какой-нибудь другой частью тела, Апоков ныряет. Долго не выныривает… Плывет под водой… Пытаясь увеличить расстояние от преследователя. Ну давай же, давай, появляйся, Чапаев! Выныривай, первый осторожный индеец! Вынырнул. За это время Сергей успел восстановить более-менее ровное дыхание. Так. Не спешить. Чуть присел. Прицелился. Плывущий на мушке. Указательный палец осторожно нажимает на спусковой крючок… Промах!

До крови закусив губу, с глазами, полными слез, в вымокшей одежде и с офицерским «Вальтером» в руке, в котором оставался последний патрон, лучший сценарист компании «Видео Унтерменшн». Сергей Викторович Садовников бежал по воде в надежде произвести последний один-единственный точный выстрел раньше, чем оборвется дамба…