– Мое внимание уже давно обращено к России, Галина Васильевна. Именно эта страна стала для меня естественным павильоном, в котором есть все условия для того, чтобы создать грандиозное, самобытное кинополотно. В последние годы я обращался к трудам Достоевского, Толстого, Платонова, Бердяева, изучал феномен российской драматургии. И сделал вывод о том, с чем надо приходить в XXI век. Теперь я уверен, что, если режиссер желает создать переломное, новаторское произведение, то оно должно быть связано с Россией – страной, где духовность отодвигает на второй план плутократию и технологический рационализм. Те пласты в области человеческой психики, которые мне посчастливилось обнаружить, общаясь с россиянами, плюс достижения современной генетики подарили воображению такой обширный материал, что я принял решение: снимать нужно не кинофильм, а киносериал. Не мыльную оперу, не путайте! А дорогой, добротный киносериал, несмотря на то, что это необычно для Форда Копполы… И появиться в эфире он должен в грядущем 2000-м году. А что касается места для проведения съемок…

– Ну, хорошо, Френсис, – остановила его Галина Васильевна, – а от нас-то вам чего нужно?

Френсису Форду Копполе нужно было эфирное время на Российском телеканале. Его сопродюсеры, которые нашли деньги для стосерийной кинематографической работы под названием «Неизвестная Россия», нуждались теперь в гарантиях, что этот сериал будет размещен в эфире. Однако администраторы Копполы после первых встреч с руководителями РосТВ Михаилом Леснером и Александром Апоковым так и не добились результатов. Леснер вообще не стал разговаривать, сказав, что не помнит, кто такой Коппола. Апоков же повел себя еще более странно. Весь разговор провел, держа перед лицом какую-то прямоугольную деревянную рамку, затем, осторожно поинтересовавшись, какие же будут «откаты» и, не получив немедленно ответа, срочно уехал, сославшись на то, что «забыл выключить дома утюг». Американцы и вправду не знали, что такое «откаты», и не смогли получить вразумительных объяснений у других сотрудников канала. И тогда Коппола решил появиться на Шаболовке собственной персоной, пребывая в уверенности, что уж его-то Апоков точно не проигнорирует.

И вот сейчас именитый режиссер сидел в приемной за столом, отделявшим его от редактора спецпрограмм Галины Васильевны Иквиной, и вдохновенно рассказывал о мотивах, побудивших к созданию такого огромного кинопроизведения. В кабинет «главного» они так и не вошли, поскольку Апоков забыл оставить ключи, а сам до сих пор не подъехал.

– Девочки, тише! – прикрикнула Галина Васильевна на двух других редакторш, которые отгадывали кроссворд за соседним столом. – Не видите, что ли, я с самим Копполой говорю?

Редакторши притихли. Время было позднее, так что все подустали и плохо себя контролировали.

– Ну, так что вам от нас-то нужно, Френсис? – улыбнулась Иквина. – Ничего, что я вас просто по имени называю?

– Да нет, ничего. Называйте как угодно, – смутился Коппола. – Мужчине в годах, наоборот, приятно, когда женщина обращается к нему по имени, как к молодому. В конце концов, не так уж важно, как называют. Суть любых переговоров в том, чтобы договориться. А вообще-то, не утруждая себя издержками дипломатии, могу сказать прямо, что нам нужно. Нам нужен эфир для сериала. Хорошее время на Российском канале.

– Я так и знала, Френсис, – всплеснула руками Иквина. – Я так и знала. Как вы только вошли, я сразу поняла: вам нужен эфир.

– Обидно, что такие люди приходят только тогда, когда им что-то нужно, – добавила Таня Вранович, не отрываясь от кроссворда. – Нет чтобы просто… в бар девушек пригласить, про Италию рассказать…

– Я вообще-то в Америке живу, – уточнил режиссер, – но могу рассказать и про Италию, если вам интересно. Более того, как только мы с вашим руководством договоримся обо всем, беру на себя приятное обязательство – пригласить вас в хорошее заведение, где я вам расскажу и про Италию, и про все, что хотите.

Обе дамы за вторым столом тяжко вздохнули, услышав насчет «договориться с руководством», и опять сосредоточились на кроссвордах.

– Со сценарием киносериала вы, полагаю, уже ознакомились? – Коппола вновь обратился к Иквиной.

– И да, и нет, – ответила Галина Васильевна.

– То есть как это «и да, и нет»?

– То, что видела его, – это вроде бы да. А вот насчет того, что прочитала, я вам однозначного ответа дать не могу.

Коппола задумался, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. «Не знает, прочитала или нет. Что она этим хочет сказать?» Ее ответ показался ему почти философским. «Может быть, она пыталась увидеть что-нибудь между строк и не смогла? Вряд ли там есть что-нибудь между строк. Это же сериал, а не эзоповские басни».

– О чем ваша работа? – спросила Иквина.

– Что вы сказали?

– Я спрашиваю, – Иквина повысила голос, – о чем ваш сериал?

Френсис Коппола чуть не охнул, услышав такой вопрос. Это был его любимый вопрос, который он задавал своим ученикам, вынуждая их тем самым приводить мысли в порядок. «Ну что ж, как бы там ни было, а она права, – подумал режиссер. – На правильные вопросы надо отвечать, ничего не поделаешь…»

– Это сага о русской семье, – начал он. – В исторической развертке, равной одному веку, рассматривается проблема традиций, генетической памяти и родственных уз на фоне общественных катаклизмов. Один старинный русский род дворянского происхождения был пресечен в результате кровавых событий Гражданской войны…

– Что-то уж больно длинно… – перебила его Иквина.

«Какая жесткая, – удивился Коппола. – Она хочет, чтобы я сформулировал короче. Ну что ж, попробую. Даже самому интересно…»

– Это киносериал о человеке. О нераскрытых сторонах человеческой психики и субстанциях доказывающих существование души. Несколько сюжетных линий, переплетающихся в финале, позволяют отразить современное представление о добре и зле. Для наглядности я приведу пример…

– Подождите, подождите, – опять перебила его Иквина, – а еноты у вас в сериале встречаются?

Коппола широко открыл глаза.

– Еноты?

– Да, еноты.

– Нет…

– Точно ни одного енота?

– Точно…

– А как называется ваш сериал?

– «Неизвестная Россия».

– Странно, – задумалась Иквина, – наш коллега, Алексей Владимирович Гусин, вроде бы читал и говорит, что этот сериал о жизни енотов. Хотя он у нас увлекающаяся творческая натура. Не может ни одно произведение в покое оставить. Обязательно нужно ему что-нибудь свое привнести. В «Братьев Карамазовых» ввел осетра как действующего героя… В «Капитанскую дочку» – привидение… Хотя, честно говоря, про енотов можно было бы что-нибудь и вставить. Они такие забавные, симпатичные… Ладно, поживем увидим. В общем, видела я вашу писанину, Фрэнсис. Прочитать руки не дошли, но на столе она у меня была. Да! Я ее в папку к Ольге Румянцевой положила на прочтение. Знаете Оленьку? Нет? Еще познакомитесь. Короче, первая серия того, что вы прислали, сейчас находится у нее.

– Там должны быть первые шесть серий, – мрачно проговорил Коппола.

– Шесть? Ну я не щупала на толщину, сколько там у вас бумаги: на пять или на шесть. Шесть – значит шесть. В общем, я все отдала Румянцевой. Она прочитает, а потом мы их вам вернем. У нас ничего не пропадает.

– Так мне рассказывать? – Коппола посмотрел на часы.

– Чего рассказывать?

– Общее содержание работы. Основную идею.

– Ну если вам так хочется, – улыбнулась Иквина. – Если это не долго, то можете рассказать. А если нет, то не надо. Румянцева нам расскажет после прочтения.

– Но у нее же только первые шесть серий! – Коппола развел руками. – По ним, конечно, можно получить некоторое представление об образах героев, о стиле, о завязке, но чтобы ответить на вопрос: «о чем это?», я думаю…

– А сколько у вас там всего серий?

– Сто.

Галина Васильевна аж присвистнула.

– Ну ничего себе! Господи, и не лень было кому-то все это писать! Слышь, Тань, сто серий! Ну что ж с вами поделаешь, присылайте остальные девяносто четыре. Мы с удовольствие почитаем. Только, пожалуйста, если можно, на следующей неделе. На этой у нас тут у всех перегруз.

– Ага! – вторая женщина отвлеклась от кроссворда. Это была Катя Гендель. – И не жалко тебе Румянцеву, Галь? Пусть уж лучше вкратце расскажет, раз пришел. А еще лучше… во! Какие-нибудь смешные места у вас там в сериале есть? Хоть посмеемся на ночь глядя.

– Точно! – обрадовалась Иквина. – Вспомните из вашего сериала какие-нибудь смешные места.

Френсис Форд Коппола вовсе не был расположен вспоминать смешные места. Его коллеги уже должны были подъехать к Шаболовке, поскольку не могли вызвонить его по телефону. Он слышал звонки из апоковского кабинета, но проникнуть туда не мог. Его же мобильный, который обычно без проблем связывался с любой точкой мира, вдруг внезапно отказал, как только Коппола поднялся на административный этаж. Отказал третий раз в жизни. В первый раз это случилось в Иерусалиме, второй раз на Тибете. Тогда его спутник – непалец – по-своему объяснил причину неполадки: «Ничего удивительного. Мы пришли в священный храм». «Странно, – подумал режиссер. – Иерусалим, Тибет, а теперь Шаболовка».

– Ну что, есть у вас там смешные места? – повторила вопрос Иквина. – Не помните? Жаль. Тогда слушайте, девочки, я вам сейчас смешной случай из жизни расскажу! Был у меня один монтажер, звали его Юра. Ну такой рассеянный! Ботинки с него можно снять незаметно, когда он монтирует. У него еще с памятью было что-то не то. Все время путал, что за чем. Наливает чай, а сам еще не успел чашку поставить. А прикуривал знаете как? Сигарету в руке держит, в рот забыл вставить, а зажигалку в это время подносит к губам. Все время с обоженными губищами ходил. Вот с такими! – Галина Васильевна показала всем, в том числе и Копполе, с какими губищами ходил ее монтажер. – Ну и вот, значит, захотел как-то Юра в туалет, вышел из монтажной в коридор, а до туалета еще метров тридцать. Народ ходит. А Юра наш как-то по-своему задумался, забылся и при всех в коридоре ширинку расстегивать стал… Аха-ха-ха! Аха-ха-ха!

Все три женщины так громко расхохотались, что можно было подумать, их тут не три, а двенадцать. Один только Коппола молчал. В его глазах читалась жалость к бедному Юре.

– Ну и что дальше? – спросила Гендель, у которой на глазах выступили слезы от хохота.

Но Галина Васильевна не могла дальше рассказывать. Пытаясь задавить смех, стала икать.

– Вот видите, Френсис, – Иквина достала платочек. – Вот о чем надо снимать. Вот вам идея. Вставьте в свой сериал. У вас там есть герой, которому вдруг в туалет приспичило?

– Что-то не припомню, – смутился создатель «Крестного отца». – Кажется, нет.

– Да ладно вам! Быть такого не может, чтобы за сто серий никому в туалет не захотелось!

И вновь приемную заполнил дружный женский хохот.

– Вы не волнуйтесь, Френсис. Никуда не пропадут ваши серии. Как только Румянцева их прочитает, мы сразу все до бумажечки вам вернем.

– Мне не надо возвращать сценарии. – Коппола опять посмотрел на часы. – Читайте сколько угодно. Мне необходимо, чтобы с ним ознакомилось ваше руководство и высказало свои намерения относительно размещения сериала на канале. Какова эфирная политика? Мнение о прочитанном хотелось бы узнать. Апоков сделал запрос, чтобы перед тем, как ехать сюда, мы обязательно переслали сценарии. Первые пять или шесть серий. Мы так и сделали. А теперь я хотел бы получить вразумительные ответы.

Коппола с грустью посмотрел в окно. Дело двигалось к сумеркам. Он сильно утомился за этот день, поскольку еще до Шаболовки пришлось сделать несколько визитов. В перерыве между встречами его джип неизменно попадал в автомобильные пробки. А теперь он целый час прождал Апокова, который, как теперь выясняется, вряд ли приедет. Тем не менее отказываться от планов было уже поздно. Отмашка по поводу съемок была дана, и первая, «пилотная» серия в хорошем темпе уже снималась…

– Видите ли, Френсис, – продолжала Иквина с тенью участия в голосе. – Вы у нас человек новый и поэтому не знаете правил. Прежде чем принять решение, мы сначала отсматриваем «пилот». Вы принесли «пилот»?

– Нет. Не принес. Не принес по той причине, что он еще в производстве. Как видите, мы идем на риск. Снимаем не на видео, а на кинопленку. Съемки каждой серии нам обходятся в четыреста тысяч.

– Четыреста тысяч чего? – опять оживилась одна из сидящих в углу. Это была Катя Гендель.

– Долларов, разумеется. Я привык оперировать понятными мне единицами.

– Четыреста тысяч! Господи, на что только такие деньги тратят! – воскликнула Гендель. – Да за такие деньги можно целые хоромы отстроить на Николиной горе! У меня брат как раз в строительной фирме работает. Хотите я вас познакомлю? Вот визитка. Будет у вас в Подмосковье дом. А он вам, как американцу, скидку сделает…

– А как же сериал? – улыбнулся Коппола.

– Подумаешь, одной серией меньше! Никто и не заметит. Зато у вас будет свой дом на Николиной горе.

– Да нужен ему твой дом? – вмешалась в разговор Вранович. – Ты так говоришь, как будто ему жить негде. Если уж вкладываться, так лучше в колбасную линию. Вот возьмите. – Она протянула визитку. – От киносериала сыт не будешь, а колбаса, она завсегда хорошо уходит. Всего-то нужно восемьсот тысяч… Ваших две серии.

– Девочки, успокойтесь! – остановила их Иквина. Она хорошо помнила инструкцию Апокова насчет Копполы: «Гони ты его. Эти люди даже не понимают, что такое «откаты». А намекать уже надоело». Тем не менее услышав про цифры, которые американцы собираются потратить на каждую серию, решила еще попридержать состоятельного гостя. Взгляд ее упал на портфель, с которым пришел режиссер. «Интересно, а сколько у него там с собой? Эх, огреть бы его сейчас чем-нибудь, например, вот этим графином… Жалко, воспитание не позволяет».

– А почему бы вам не снять этот сериал совместно с нами?

– Как это совместно с вами?

– Обыкновенно. Так многие поступают. Это накатанный путь. Вы переводите деньги на счет канала, а мы ставим вас на зарплату. И вместе снимаем. Вы – режиссер. Я – редактор. Катя, скажем, директор. А Танюша – сценарист.

– Сценарист? Сценарий уже написан. – Коппола достал коробочку с витаминами. – И администраторы у меня, разумеется, есть. И операторы, и редакторы, и специалисты по компьютерной графике, и все кто угодно.

– Ну вот, – вздохнула Иквина. – Обычная беда всех людей, приходящих на телевидение. – Еще сами не успели закрепиться, а уже целую ораву за собой готовы протащить… Ладно, Френсис, все с вами ясно. Тем не менее у меня есть другое предложение. А почему бы вам не вложиться в те передачи, которые уже идут в эфире? По крайней мере то, что в эфире, – это уже одобрено Апоковым и Леснером, проверено временем, надежно. «Диалоги о рыбаках» Алексея Гусина, например? Не видели?

– Нет.

– А-а, но это потому, что рано утром идет, вот и не видели. А профинансируете, так мы ее в прайм-тайм переведем… Ну, хорошо, а вот есть такая – «Ушами младенца» Буревича… Тут бы деньги очень пригодились. Ребеночка вашего отснимем. Есть ребеночек?… Или вот еще что – «Кто выше подпрыгнет» называется. Не видели?

– Видел. – Коппола действительно вчера совершенно случайно наткнулся на эту передачу, когда включил телевизор в гостиничном номере.

– Вот, тем более что видели. Понравилось?

– Извините, пожалуйста, за откровенный ответ. Нет. Это не в моем вкусе.

«Э-э, да он еще и не толерантен – подумала Иквина. – На телевидении так не отвечают».

– Ну, вам не угодишь, Френсис… А-а! Как же это я забыла! Мы над новогодней рок-оперой начали работать. Это вам наверняка пришлось бы по душе. Знаете, как называется рок-опера, которую мы готовим? – произнесла она с загадочной интонацией.

– Как?

– Ни за что не догадаетесь… «Иисус Христос»!

– Да-да. – Великий режиссер закашлялся. – Ни за что бы не догадался. – Он сделал еще одну попытку дозвониться до своих коллег по мобильному телефону, но связи опять не было.

– Что означает это ваше «да-да»? Предварительное согласие?

– Нет. Согласия я не давал.

– Гм… Не хотите, значит… Про Иисуса Христа… Так, может, вы и в Христа не верите?

– Галя, да хватит тебе вола за яйца тянуть, как японские дипломаты! – вдруг встрепенулась Вранович, отрываясь от кроссворда. – Не видишь, что ли, его ничего, кроме собственного сериала, не интересует: ни Христос, ни колбасная линия. Скажи ему прямо, что если деньги на счет канала не переведет, пусть ищет эфир где хочет! Только имейте в виду, господин Коппола, на Первом канале и на ТВЦ вам то же самое скажут, если надумаете туда податься со своим сериалом.

– Таня! Танечка! – Иквиной не понравилось, что Вранович слишком много на себя берет. – Давай так договоримся: если я веду переговоры, то ты рот открывать будешь только с моего разрешения. А когда ты будешь уполномочена, то я, прежде чем слово сказать, руку подниму. Так что сейчас помолчи, пожалуйста, договорились?

– А почему я должна молчать?! – Судя по всему, у Вранович невысказанного накопилось много, и отмалчиваться она не собиралась. – Тебе легко рассуждать, Галочка, у тебя теперь зарплата в полтора раза больше моей. Я на джипе на Шаболовку не езжу, как некоторые, – Она с ненавистью посмотрела на Копполу. – А если он думает у нас размещаться, то пусть прямо скажет, что мы с этого будем иметь! А то у меня эти замалчивания и полунамеки вот уже где! Надоело! Мы, в конце концов, в рыночном обществе живем или нет? «Кто выше подпрыгнет» ему, видите ли, не нравится… Еще «пилота» не принес, а уже критикует…

– Действительно, господин Коппола, – подключилась Катя Гендель. – Вы почему-то привыкли у себя в Америке относиться к нам, ну как бы это сказать, свысока. Я понимаю, что вы экономически превосходите нас, но это вовсе не означает, что наши специалисты хуже. Тем более, сами говорили сегодня, что будущее искусства находится здесь. Если бы я что-нибудь принесла размещать на ваш американский канал, то я бы считалась с вашими правилами. Потому что я знаю, что значит находиться в гостях. А вы, кажется, сегодня уже об этом немножко подзабыли. Так что зря вы так резко про «Кто выше подпрыгнет». Просто некоторые передачи надо научиться правильно смотреть, и все. Еще неизвестно, что у вас получится с сериалом. Вы, конечно, опытный кинорежиссер, но телевидение – это не кино. Его надо уметь чувствовать.

В это время дверь в приемную открылась с таким грохотом, словно с обратной стороны подкатили стенобитную машину. В дверном проеме стояла женщина с бледно-зеленым лицом. Если бы Коппола бывал здесь и раньше, то наверняка знал бы и ее. В дверном проеме стояла Ольга Румянцева. Не поворачивая головы, одними зрачками Румянцева осмотрела всех присутствующих в приемной, а затем медленно двинулась к столу с таким видом, словно собиралась бросить гранату.

– Это ты мне эту макулатуру подсунула?! – наконец сказала она, обращаясь к Иквиной, и при этом швырнула на стол увесистую стопку бумаги.

Поскольку Коппола сидел за этим же столом, он узнал сценарий «Неизвестной России».

– Ты или нет? Говори!

– Что за тон, Оля?

Надо отдать должное Галине Васильевне. Она держалась спокойно и с достоинством.

– Что это за манера такая, дорогая моя, вот так входить, перебивать разговор и швырять бумаги? Между прочим, знаешь, кто у нас сидит? Френсис Форд Коппола.

– Вижу, что Коппола, не слепая, – огрызнулась Румянцева. – Я про другое хочу спросить: почему ты решила, что я должна все это читать вместо тебя? Тебя ведь Александр Завенович сделал ответственной за спецпрограммы? Тебя или меня? Тебя! Вот и читай сама, а мне за это шоколадки не покупают. У меня и своего говна хватает. Не разгрести. И если ты решила на ком-то воду возить, то поищи, пожалуйста, другую лошадь! Здрасте! – Она быстро повернулась к Копполе, а затем вновь удавом уставилась на свою конкурентку.

Прошло примерно полторы минуты, прежде чем подруги, насытившись молчаливым противостоянием, вернулись к своим делам. Румянцева развернулась и ушла, еще раз очень громко хлопнув дверью. А Иквина, собрав бумагу в аккуратную стопку, ласково улыбнулась гостю.

– Ну вот. Я же говорила, что у нас ничего не пропадает. Вот они, ваши сценарии. Как прочитаем, обязательно скажем свое мнение. А когда «пилот» отснимете, передайте кассету Тане Вранович. Она посмотрит. Если «пилот» окажется хорошим… Ну что ж, тогда будем встречаться с Александром Завеновичем… будем думать.

– А почему, собственно, я должна смотреть? – проворчала Вранович. – Нашли крайнюю…

– Ну хорошо, тогда ты, Катя… Кать! Слышишь, что я тебе говорю?

– Обочина дороги. Пять букв. Первая «к», предпоследняя «е», – не отрываясь от журнала, вслух произнесла Катя. – Ну, девочки, кто знает? Кто из вас машину водит?

– Вон, Коппола водит, – буркнула Вранович. – Вот он пусть и думает.

И три пары глаз устремились на режиссера.

– Кювет, – прошептал Коппола.

– Кю-вет. Подходит. Правильно! Молодец Коппола!

Как хорошо разгадывать кроссворды! Какое счастье сидеть над последней страницей газеты или журнала и морщить лоб в ожидании нужного слова, которое венчает мыслительный процесс, заполняющего кроссворд! Мысль, она словно мышка в неосвещенной комнате, а ты позабыл спички. Мысль сравнима с поклевкой в подмосковном пруду: сегодня есть, а завтра нет. В хаосе букв, цифр и фамилий, что накопил чердак человеческой памяти, рождаются мысли. Бегают, роются, нюхают и составляют ответ.Деклассированные элементы общества! Семь букв. Первая – «о»… Правильно! «Отбросы».Речь сумасшедшего. Четыре буквы. Вторая – «р»… Правильно! «Бред».Трава из корзины зеленщицы. Пять букв. Последняя – «п». «Укроп».Какая прелесть эти кроссворды!А теперь пройдемся по вертикали.Место взросления Иисуса Христа… «Назарет».Наверное, такое же чувство испытывает человек, нашедший купюру на тротуаре ночного города. А может, охотник, подбивший тетерева. Или таможенник, протыкающий спицей подозрительный торт. Так и отгадыватель кроссворда ликует над отгаданным вдоль и поперек кроссвордом. Пусть же наградой ему станет следующий, пока еще не отгаданный кроссворд!