Прохоров Анатолий Николаевич с 1956 г. работал в IV Главном управлении Минздрава СССР. С 1967 г. был лечащим врачом А. Н. Косыгина

В Объединенной спецбольнице бывшего IV Главного управления Минздрава СССР я проработал более трех десятков лет. Долгое время был заместителем главного врача по лечебной части, и мне по долгу службы полагалось следить за состоянием здоровья многих руководителей партии и государства. В 1967 г. я стал лечащим врачом А.Н. Косыгина. Рассказывая сейчас об Алексее Николаевиче, я менее всего хочу говорить о нем как о своем пациенте, ибо продолжают существовать такие незыблемые понятия, как медицинская этика, врачебная тайна. Хотя, конечно, без некоторых сведений о состоянии его здоровья тоже не обойтись. Как-то особенно удивляла меня память Алексея Николаевича, в частности его поистине феноменальная способность к вычислениям. В уме он мог быстро сделать очень сложные расчеты. Сам он вовсе не связывал этот талант с какой-то своей личной одаренностью, а говорил, что в этом, мол, ничего особенного нет – просто раньше так хорошо учили, в частности, на уроках коммерческой арифметики. Во время занятий на столе перед учащимися ничего не должно было находиться. Все задачи и примеры решались только в уме. Для быстрого умножения, деления, других действий, как рассказывал Алексей Николаевич, существует много различных способов, или методик.До конца дней у него, в отличие от некоторых руководителей того времени, практически не было ни клинических, ни поведенческих проявлений склероза головного мозга. Этим, кстати, и объясняется ясность его ума, прекрасная память.А память у него была не только чисто математическая. Сопровождая Алексея Николаевича в многочисленных поездках по Союзу, я не раз убеждался, что он досконально знал не только об экономике страны в целом, но и о хозяйстве почти любой республики, многих краев и областей. Более того, он очень хорошо помнил, сколько, где и чего в каком году было произведено, какие случались трудности. Его осведомленность во многих вопросах подчас была более полной, глубокой, чем, скажем, у иного секретаря обкома, председателя облисполкома – они знали свое хозяйство хуже, чем Косыгин. Об этом я могу судить по реакции многих руководителей, которые искренне поражались его памяти и с удивлением говорили об этом между собой.Обширные познания Косыгина проявлялись и за рубежом. Алексей Николаевич очень тщательно готовился к таким поездкам – изучал историю страны, ее культуру, внешнюю и внутреннюю политику, экономику. Он запоминал множество сведений, цифр, дат, фактов и других данных, поэтому всегда мог на равных обсуждать многие вопросы со своими зарубежными партнерами. И еще одна, чисто техническая, подробность – сопровождал я не только лично Косыгина, но, как правило, приходилось обслуживать и всю нашу делегацию, куда входили и министры, и специалисты, и ученые, и журналисты. А их нередко набиралось человек двадцать-тридцать. Если ехали по стране, я вступал в контакт с местными органами здравоохранения – ведь ситуация могла сложиться такой, что одному не справиться.В командировках, поездках на какой-нибудь объект или предприятие обычно нас приглашали перекусить. Заходим в ресторан или столовую – там уже все накрыто бог знает на сколько персон. Всего в изобилии. Алексею Николаевичу это не нравилось.– Нет, – говорил он. – Я чашку чаю – и поехали. Все!Конечно, местных руководителей осуждать я не могу, тем более в те времена это было в порядке вещей. Однако подобных больших застолий, да еще во время служебных поездок Алексей Николаевич не переносил.– Ну зачем они это делают? – спрашивал он, когда мы оставались наедине. – Мне что, все это нужно?