Глава 7. Метафизические основания познания развития и развивающихся объектов

§ 43. Объектом познания философии развития и наук о развитии являются конкретные развивающиеся объекты в их конкретном единстве генетического либо типического, сходного общего и индивидуального. Соотношение общего и индивидуального в конкретных развивающихся объектах, процессах, состояниях – предмет конкретных исследований. Наиболее общим и единым в себе генетическим основанием общности и сходства различных развивающихся объектов в тех или иных отношениях и чертах является то, что известный нам космос (Метагалактика) возник как единое в себе, имеет единые по природе основания, единые по происхождению законы, законы целостности (системности). При этом бесконечное многообразие комбинаций сущего порождает стороны и свойства, которые отличают конкретные объекты.

Предметом познания в философии развития, науках и разделах наук являются те стороны и отношения развивающихся объектов, которые существенно важны либо касаются непосредственно процесса развития объекта и совокупности определяющих этот процесс обстоятельств, последствий и перспектив развития. Предметом методологических исследований является обоснование истинности научного познания, расширение возможностей познания и предвидения, спектра познавательных и прогностических инструментов.

На основе данной онтологической особенности развивающихся объектов формируется методологическая и логико-гносеологическая специфика их познания, принципиальные моменты которой таковы:

1. В условиях постоянного или периодического разрушения тождества объекта самому себе, изменения элементной базы объекта, совокупности, параметров и закономерностей его взаимодействий изменяется система оснований и принципов организации содержания научного знания относительно конкретного состояния конкретного объекта. Возникают границы принципа тождества знания и действительности по типам объектов, параметрам состояния, стадиям развития и т. д. То есть классический характер постоянства и повторяемости как основы рациональности оказывается ограниченным. Более того, поскольку познание развивающихся объектов существенно индивидуализировано, то оно часто требует адаптации рациональности не только к типу объектов, а к отдельному объекту, содержание знания становится более конкретным, привязанным к объектам и ситуациям, тем самым еще более снижая общность и повторяемость в классическом смысле.

2. В связи с исследованием в развивающихся объектах изменений состояний, изменений закономерностей функционирования, процессов перехода (в которых часто нет жестких закономерностей, ситуация выбора часто имеет высокую степень неопределенности), исключается возможность классически-логической выводимости закономерностей последующих состояний из закономерностей предыдущих, требуется переход от формальной логики к диалектической, включающей противоречия, выбор в сильно неравновесных и неопределенных состояниях, процессы творчества и переходы от одной логики к другой.

3. Поскольку развивающийся объект «работает» на основе нескольких типов взаимодействий и в условиях сильной степени уникальности, нетождественности, нетипизируемости, исследование развивающегося объекта – дело во многом самостоятельное по отношению к исследованию другого развивающегося объекта, требующее оценки применимости доступного (известного) опыта исследования и освоения. Зачастую развивающийся объект фактически познается заново.

4. Ограничивается возможность продуктивного применения результатов исследований отдельных взаимодействий и идеальных моделей для изучения реальных объектов, поскольку сложно обобщить знание об отдельном объекте, обобщение всегда носит ситуативный и временный характер. Отсюда более узкая область применения обобщающих и типологических исследований, серьезные ограничения в экстраполяции моделей идеальных объектов на реальные (широко применяющиеся в точных науках), изменение взаимоотношений фундаментальных и прикладных наук, в том числе в плане распределения всех видов затрат и интеллектуальных усилий.

5. Однако при всем этом в исследовании развивающихся объектов всегда полагается возможным наличие общего, сходства закономерностей процессов, сходства природы, позволяющие осуществлять классификации и типологии. Более того, существовавшие и существующие развивающиеся объекты и процессы развития могут быть и должны быть классифицированы, типологизированы и каталогизированы по различным основаниям. Это является важным методологическим основанием исследования развивающихся объектов.

Примечание 1. Процесс познания в целом, который постоянно продолжается, относительно каждого отдельного феномена природы (объекта, процесса) всегда начинается. Человек, сталкиваясь с новой реальностью или стороной реальности, начинает ее познавать, естественно, опираясь на прежний опыт и знания, но не ограничиваясь ими. Это вполне тривиальное утверждение оказывается весьма важным заявлением в особенности применительно к познанию развивающихся объектов.

Познание (исследование) объектов в разных их отношениях – это непрерывный процесс, который (исторически) начинается с момента знакомства человека с данным объектом. Обыденное, художественное, философское познание и существующие мировоззренческие подходы могут при этом предварять, сопутствовать или идти вслед за научным познанием, взаимодействуя с ним.

Собственно научное познание любых объектов начинается с исследования различных сторон, аспектов (проекций), составных частей, деталей, чаще всего, взятых в отдельности (абстрактно). Как правило, познание не может и не ставит целью сразу охватить объект целиком – потому, что а) в поле зрения познания объект попадает лишь постепенно, б) он исследуется и вовлекается в человеческую деятельность преимущественно по мере появления и расширения практических потребностей человека (как материальных, так и идеальных), в необходимых для практики отношениях, в) а также ввиду несовершенства методологии, методов, процедур, инструментов познания на начальной стадии исследования объекта в каждом отношении – поскольку сами методологи и методы познания лишь рождаются (направленно прирастают, совершенствуются) именно по мере освоения новых объектов реальности и исходя из складывающейся в каждый исторический период дисциплинарной организации наук. Существующие до начала познания данного объекта методологии и методы (по отдельности и в комплексе) также используются, но они, как правило, постепенно конкретизируются, трансформируются, корректируются, адаптируются применительно к каждому новому объекту познания. Этот этап в гносеологии называется этапом движения познания «от конкретного к абстрактному». Затем осуществляется переход к стадии исследования объектов в их конкретности, целостности, полноте, всесторонности, включая комплекс внешней и внутренней относительно объекта детерминации – этот этап в гносеологии называется этапом движения познания «от абстрактного к конкретному».

Все это естественным образом относится к исследованию таких объектов, как конкретные развивающиеся объекты в их элементной и процессуальной природе. То есть, исследование конкретных развивающихся объектов также проходит стадии знакомства с деталями объекта, переход к исследованию объекта в его всеобщности и абстрактности и переход к целостности и конкретности, в том числе в прикладном формате исследований. Причем, идентификация (осознание) того или иного объекта в его отношении к процессам развития (как саморазвивающегося, как компонента развивающегося объекта, как неразвивающегося и лишь функционирующего) происходит на достаточно поздних стадиях его познания.

Одним из важнейших первоначальных этапов познания мира в его развитии и впоследствии каждого конкретного развивающегося объекта является исследование комплекса его процессуальности (процессов изменения, взаимодействия, функционирования, развития, управления) и природы каждого процесса (в том числе процесса развития) в чистом виде. Этот этап является в сущности своей абстрактным, отвлеченным от конкретного развивающегося объекта, хотя органически необходимым этапом познания. Причем, научное исследование процессов развития в чистом виде также начинается с исследования различных сторон, проекций, составных частей, деталей процессов развития, взятых в отдельности (абстрактно), а затем исследует процесс развития в его внутренней логике и целостности (конкретности). При высоком уровне абстрагирования появляется тенденция абсолютизации процессуальности, наделения ее самостоятельно сущей природой, независимостью от конкретных объектов и даже доминированием над ними. На наивысших уровнях философской абстракции «развитие вообще» («развитие в чистом виде») появляются следующие конструкции: «всемирное развитие» (Г. Гегель, К. Маркс, Ф. Энгельс, марксизм), «процессуальность вообще» (Д. С. Милль, Дж. Льюис, А. Шопенгауэр, А. Бергсон, С. Александер, Л. Морган, Т. де Шарден и другие, в том числе по отраслям науки), «возникновение нового вообще» (И. Пригожин, Г. Хакен, теория диссипативных структур, синергетика, теории творчества), «прогнозирование вообще» и «управление развитием вообще» (К. Поппер, критический рационализм, прагматизм, социальные технологии).

Однако нельзя останавливаться на этом уровне, который в некоторых отношениях продолжается в настоящее время. Необходимо осуществлять переход к стадии исследования процесса развития как конкретных процессов в их целостности и, тем самым, к исследованию конкретных процессов развития в конкретных объектах, к исследованию «динамической сущности» применительно к каждому объекту. Начальная стадия этого перехода обозначилась в последние десятилетия в технологиях и методах Форсайта.

Примечание 2. Абстрактность и конкретность являются органически взаимосвязанными компонентами процесса познания всякой (в том числе развивающейся) реальности, организации знания о ней и практической деятельности в ней, причем, не только с точки зрения реальной истории познания объекта и этапов познания (как показано в Примечании 1), но и с точки зрения внутренней логики и связи наличных процессов познания, структуризации знания, использования знания в практической деятельности. В развивающемся объекте как объекте познания и обстоятельстве деятельности абстрактность и конкретность в оптимальном варианте должны гармонично сочетаться. Лишь это дает возможность полноценно осуществлять процесс познания и предвидения, использовать всю наличную совокупность научных методов исследования, корректно и доступно оформлять полученное знание, методически грамотно, социально и морально ответственно использовать знание и технологии в практике взаимодействия с развивающимся объектом, в интеллектуальном обеспечении различных форм человеческой деятельности с развивающимися объектами, включая управление ими. Все это тем более необходимо при использовании потенциала развивающегося объекта в человеческой деятельности. Поэтому именно сочетание конкретного и абстрактного позволяет человеку эффективно продвигаться как плане собственно познания, так и в плане «опредмечивания знания» (К. Маркс).

При этом, конкретность и абстрактность как подходы к исследованию и как качество состояния результатов познания различаются а) в характере целевой установки познания и деятельности, б) в характере ориентации познания и деятельности относительно объекта в его окружении (контексте), в) в инструментах познания и деятельности, г) в характере осуществления познания и деятельности относительно объекта, д) в результатах познания и деятельности.

Конкретность имеет объектом и целевой функцией познания и деятельности собственно конкретный развивающийся объект; ориентирует на всестороннее познание объекта, его внутренней элементной и процессуальной природы и имманентной логики, на взаимодействие с ним как развивающейся целостностью; основывается на принципах целостности (системности); осуществляет познание и деятельность, соразмеряя методологию и методы с внутренней логикой объекта; в результате познавательной деятельности и в основании практической деятельности лежит принцип полноты и всесторонности.

Абстрактность имеет сознательной либо фактической (по итогам акта познания или деятельности) целью познание и использование одной стороны (отношения) конкретного развивающегося объекта, его элементной либо процессуальной сторон (исследование элементной базы, процессов изменения, взаимодействия, функционирования, развития, управления, исследование проблем, ситуаций, разработка технологий и т. д., стремясь при этом к всесторонности, полноте, системности и внутренней логике этих абстракций, хотя и не всегда ее достигая ввиду наличия в абстрактном отвлеченности от совокупности «скрытых свидетельств» (Н. Талеб), отвлеченности от несостоявшихся вариантов в ходе выбора в ситуации неопределенности выбора); ориентирована на познание этой одной (нескольких) сторон, сознательно либо фактически отвлекаясь (отходя) от принципа целостности (системности) развивающегося объекта, руководствуется преимущественно логикой выделенного отношения (процесса, ситуации, проблемы), а не логикой объекта; осуществляет познание и деятельность, соразмеряя методологию с логикой данного отношения (процесса, проблемы, ситуации) – в связи с чем исследования развиваются в разных науках; в результате познавательной деятельности и в основании практической деятельности лежит принцип всесторонности и полноты выделенного отношения (объекта, процесса, проблемы, ситуации).

Конкретность и абстрактность как подходы и как качество состояния результатов познания в себе диалектически взаимосвязаны (одно предполагает другое, одно дополняет другое в процессе познания и деятельности), а также внутренне диалектичны – одно включает в себя элементы другого в тех или иных отношениях, в связи с чем абстрактность (в некоторых отношениях) конкретна, конкретность (в некоторых отношениях) абстрактна.

Конкретное и абстрактное различаются в фундаментальных и прикладных науках (см. § 50 Примечание 2).

Инструментальность науки (как прикладная и практическая задача) предполагает доведение ее результатов до конкретности.

Причем, абстрактность и конкретность требуют обязательной корректировки с учетом развития. Например, долго работая в одном месте (на одной должности), человек часто становится обладателем практически полной информации по объекту, особенно если он работает в качестве управленца. В стационарном (стабильном, метастабильном) состоянии этого достаточно, чтобы быть профессионалом. Здесь требующими специального внимания для достижения конкретности становятся только спорадические динамические процессы, которые нужно особо отслеживать и регулировать – использовать, развивать или нейтрализовать, локализовать. В случае развития – требования иные, поскольку вся динамика становится не спорадическим (стохастическим) отклонением, а определяющим параметром осуществления бытия. Здесь – работают другие информационные параметры процессов, усложненная система управления.

Примечание 3. Развивающиеся объекты как тонко настраиваемый процесс – целостные в себе и слабо допускают абстракции в их познании как таковых (развивающихся, зачастую живых, потому атрибутивно целостных), в познании требуют интегральности, которая становится обязательным и не исключаемым условием, целью и органическим компонентом средств познания. Если в познании иных объектов (систем), процессов, отношений и взаимодействий (в том числе включаемых в развивающийся объект) абстракции могут быть самостоятельным процессом, целью и результатом познания, то в отношении развивающегося объекта – лишь средством. В развивающемся объекте существенно сужены границы возможности абстрактного рассмотрения, остающегося истинным, и эффективного действия, способного принести пользу либо, по крайней мере, остаться безвредным для объекта. Целью и результатом может являться лишь итоговый – интегральный, синтетический в сущности своей – результат, который лишь и способен обеспечить необходимую степень адекватности знания как цели и знания как руководства к действию в отношении каждого конкретного объекта.

Поскольку абстрагирование от целостности уничтожает либо деформирует развитие, важнейшим требованием конкретности всякого научного познания является полнота и всесторонность рассмотрения. В этой связи в исследовании развивающегося объекта обретает ключевое значение принцип полноты, который становится важнейшим основанием для обеспечения истинности знания и ответственности действия.

Принцип полноты вытекает из принципа целостности (принципа системности), имеющего онтологический и гносеологический аспекты.

В онтологических основаниях полноты речь идет о конкретном развивающемся объекте как едином и целостном в себе сущем в органической связи своего прошлого, настоящего и будущего. При этом, целостность (внутренняя онтическая полнота) объекта всегда одновременно есть контекст, который пред-полагается всякому исследованию, и результат, завершающий всякое исследование в виде комплексно полной идеальной модели и основанных на ней практических действиях.

В гносеологическом аспекте требование принципа полноты означает комплексность осмысления объекта, аутентичность его идеальной модели реальному прообразу в прошлом, настоящем и будущем, валидность методов исследования и идеального представления объекта самому развивающемуся объекту. Так, в связи с потребностью к комплексности логично, что в настоящее время уже на новом уровне ставится задача углубления системности в исследованиях будущего, что приводит к поиску и порождению новых методов Форсайта, позволяющих получить интересные научные результаты.

Примечание 4. Всякий конкретный развивающийся объект, становясь объектом познания и будучи идентифицированным как развивающийся объект, включается в контекст познания развивающегося мира и деятельности в нем, становится причастным к познанию всей совокупности развивающихся объектов, к методологии познания развивающегося мира и методологии деятельности в нем, к практической деятельности человека в окружающем мире. Это – важнейшая констатация, которая является основанием требования а) отношения к данному объекту как развивающемуся в онтологическом и гносеологическом аспектах с вытекающими требованиями, ограничениями и критериями и б) требованием комплексного учета потенциала развивающегося объекта при его взаимодействии с человеком, при включении его в человеческую практическую деятельность с ответственным отношением к последствиям симбиоза потенциала данного объекта и активности человека.

Примечание 5. В своей абстрактности любой процесс, технология, проблема, ситуация, отдельная сторона или отдельное отношение могут быть рассмотрены в их идеальной полноте, представлены в виде идеальной целостной модели. Однако необходимо постоянно иметь в виду, что а) эта полнота всегда носит идеальный характер и является результатом первоначальной абстракции, б) в составе объекта как целого исследованные закономерности, как правило, носят несколько иной характер вследствие системного эффекта, поэтому в) осмысление конкретного развивающегося объекта как целостности на определенном этапе развития его познания, как правило, требует корректировки понимания и объяснения всех фрагментов, которые ранее попадали в поле зрения человека и были объектом и предметом его исследования прежде, в том числе – в отдельных науках. Это также вполне возможно (посильно) для науки, поскольку идеальный синтез комплексного знания также имеет свойство системности и может отражать объективное свойство системности.

Различные предметы познания в исследовании того или иного развивающегося объекта, исследования данного объекта в различных ракурсах и отношениях, разными науками, что само по себе создает основание односторонности и потому абстрактности, не отменяет, а предполагает необходимость целостного рассмотрения объекта на поздних этапах познания, порождая потребность и тенденцию в комплексном междисциплинарном подходе.

Конечно, по разным (чаще естественным, порой искусственным) причинам в процессе познания в той или иной период излишне доминирует (может доминировать) абстрактность либо конкретность. Однако необходимо понимать, что такое положение разбалансирует собственно процесс познание, снижает эффективность познавательных процедур, обоснованность практических действий и степень их ответственности. В этой связи при появлении разбалансированности отношения конкретного и абстрактного необходимо стремиться к исправлению ситуации; знания, полученные в условиях разбалансированности отношений абстрактного и конкретного, использовать с большой осторожностью и с постоянной оглядкой внедрять их в практическую материальную и идеальную деятельность.

В этой связи необходимо отметить, что фактически состоявшийся и в западной, и в отечественной теории познания (философии и науке) переход от «познания вообще» и «дисциплинарного» познания к познанию (и созданию) объектов как конкретных в естественных, технических и социально-гуманитарных сферах, не будучи отчетливо обозначен и резюмирован как таковой, пока привел к результатам, далеким от комплексности и органичности. Кроме всего прочего, эта неуясненность часто продолжает позволять искать аналоги в сферах, где их нет, не видеть аналогов там, где они есть и т. д., осуществлять гносеологические и методологические типологии в отрыве от природы познаваемого объекта.

Кроме того, поскольку развивающаяся и творческая реальность (каковой является в особенности всякий человек, социальная группа, социальная система) обладают интегральной природой, объединяющей в себе естественную, социальную, техническую среду, сложнее по числу и качеству параметров, определяющих ее динамику, чем любой ее компонент, то познание таких систем – это не просто междисциплинарный синтез, но синтез целых отраслей философского и научного знания, фундаментальных и прикладных наук, теоретической, эмпирической и экспертно-аналитической деятельности.

В этой связи междисциплинарный и межотраслевой подход – это не окончание, а начало интеграции знания, итоговой целью которой является объекто-ориентированная организация научного познания и знания, а также создание специальных научных подразделений, ориентированных на конкретный объект (если он уникален либо исключительно важен) либо (по крайней мере) на тип объектов.

§ 44. Субъектом философского и научного познания развивающихся объектов и всякого конкретного развивающегося объекта как целостности является совокупный человеческий разум (разум в широком смысле слова, включая метафизическую, ценностно-смысловую, рациональную, интуитивную, психо-эмоциональную стороны), а в каждый конкретный отрезок времени – коллективный разум организованных различными способами групп людей, работающих в совокупном культурно-историческом контексте человеческого разума с использованием элементов искусственного интеллекта. Разум отдельного индивида выступает как активный инструмент и элемент коллективного разума, выполняющий в познании развивающегося объекта конкретные функции. Отдельно взятый индивид не является самодостаточным субъектом познания, то есть субъектом философского и научного познания развивающихся объектов в собственном смысле слова (по крайней мере, пока). Этим обусловлен тот факт, что на философское и научное познание мощнейшее воздействие оказывает социально-культурная и историческая природа субъекта познания, в связи с чем надличные социально-культурные, а в некоторых отношениях и природные объекты – есть не просто контекст познавательной активности личности или ее среда, но есть структурное основание и организующий компонент формирования и деятельности субъекта. Это – важнейшее и возможно качественное отличие субъектов познания сложных развивающихся объектов от стационарных, начавшее проявляться в XX веке, в котором человек сложностью коллективного интеллекта и коллективной деятельности начал отвечать на сложность познаваемых развивающихся объектов, переходя на все более сложные и неразрывные взаимодействия коллектива и личности в процессе социализации, познания и деятельности.

Субъект познания эволюционирует в человеческой истории. Кроме того, субъект познания трансформируется, развивается и усложняется при переходе к исследованию более сложных объектов и, напротив, упрощается при переходе к исследованию простых объектов и примитивизируется при переходе к шаблонным интеллектуальным операциям. Базовым условием познания, претендующего на получение истинного знания, является соответствие уровня сложности субъекта познания – уровню сложности объекта познания. В этой связи продвижение в познании ко все более сложным объектам познания (в особенности к познанию развивающихся объектов и процессов развития) обусловливает необходимость постоянного прироста сложности субъекта познания, развитие его интеллектуального и духовного в целом потенциала, методологической платформы, методического обеспечения. Совершенствование субъекта философского и научного познания, в том числе посредством одновременного углубления специализации и расширения междисциплинарности, становится важнейшим требованием постижения объективной реальности в новых – более сложных – ее аспектах, в том числе аспектах познания развития, познания будущего. Невозможно объективно истинное познание сложной реальности примитивным субъектом познания.

Примечание 1. Понимание субъекта познания, в том числе научного, имело и имеет различные версии. На современном этапе доминирует позиция, заключающаяся в том, что без и вне коллективного сознания а) познающей и действующей личности не существует, то есть, она не формируется, не осуществляется, не есть, б) личность не способна к научному познанию, в) личность не способна осуществлять значимой для контекста исторического бытия деятельности, в том, что отдельный познающий индивид в познании мира является элементом коллективного человеческого разума, состоящего из очно-заочных коллективов людей, исследовавших и исследующих ту или иную проблему, теперь – с использованием дополнительных возможностей компьютерных систем искусственного интеллекта. Коллективный разум обусловливает возникновение и становление сознания и разума каждой конкретной личности, создает обеспечивающий контекст для осуществления личностью своей познавательной и практической деятельности, творчества познания и созидания, обеспечивает интерпретацию и включение продуктов творчества в совокупный человеческий разум, трансляцию этого знания или умения в общество, внедрение нового знания в общественную практику. Научное познание воспроизводит эту систему в максимальном виде, философское, художественное, религиозное, мистическое, обыденное индивидуальны в большей степени, однако и в них доля коллективного сознания существенно доминирует.

На основе собственных способностей индивид, в особенности в системе научного познания, познает лишь фрагментарно либо преимущественно в одном отношении, потому преимущественно абстрактно. При внедрении личных и коллективных знаний в социальную практику, применительно к конкретному развивающемуся объекту или процессу развития, в управлении обществом, техническими и природными системами соотношения знания и личного опыта сильно варьируется – управленческие решения могут приниматься не обоснованно, личным волевым актом (волюнтаризм), могут вырабатываться коллегиальными органами, могут привлекать научное сообщество, отдельные творческие личности в виде консультантов. Степень воздействия на управление лиц, принимающих решения, органов, вырабатывающих решение, варьируется и требует (ретроспективно) индивидуальной оценки применительно к каждой ситуации, а перспективно – оптимизировать пути выработки и принятия решения для повышения их тактической и стратегической эффективности. Однако понятно, что субъектом практической деятельности являются именно коллективы – слои населения и социальные группы (в деятельности в масштабах общества профессиональные, отраслевые, корпоративные, этнические и т. д.).

Примечание 2. Коллективное прочтение субъекта познания обусловливает жесткую культурно-цивилизационную и корпоративную привязку субъекта научного познания по всем параметрам – метафизическому, ценностно-смысловому, рациональному, интуитивному, психоэмоциональному, а также по целям, методологиям, наборам инструментов и методов познания. Это же обусловливает эволюцию познающего субъекта в общем контексте эволюции цивилизации и культуры, создает сходства и, одновременно, различия, в современной науке в особенности в субъектах, организованных в виде экспертных систем и Форсайтов.

Так, в истории европоцентричной и российской науки происходила эволюция познающего субъекта, связанная как собственно с развитием познания, так и с изменением объектом и предметов познания, которая в современной мировой и отечественной методологии науки предстает в виде градации методологических платформ классическая – неклассическая – постнеклассическая, имеющих исторический и объектно-ориентированный аспекты. Однако в данной градации (как и в современном познании вообще) уделяется неоправданно мало внимания онтологическим различиям объектов познания, чем, на самом деле, обусловливаются принципиальные особенности исследования, начиная с гносеологической позиции субъекта и заканчивая набором методов и инструментов. Позитивистские течения XX века, за которыми не всегда критически следовала либеральная часть советской и постсоветской философской мысли, сформировали безобъектную методологию научного познания.

На деле градация «классическая – неклассическая – постнеклассическая» определяется природой объектов: относительно простые стационарные объекты исследуются классическим типом субъекта, сложные стационарные объекты – неклассическим типом субъекта, сложные развивающиеся объекты – постнеклассическим типом объекта. Уточнение объектного характера познания и отход от абстрактного «познания вообще», «научного познания вообще» в область познания конкретных типов и классов объектов с последующим выведением типов и классов познания дает более четкую определенность и позволяет в этой определенности формировать целостные и органические гносеологические (познавательные) и эпистемологические (знаниевые) конструкции, в том числе идеалов, норм, принципов, систем методов, процедур и критериев научного познания, форм организации эмпирического, теоретического и экспертно-аналитического знания.

При таком дополнении указанная градация становится более инструментальной и эффективной для методологического конструирования. Здесь важно также указать на преемственность и взаимопроникновение классического, неклассического и постнеклассического типов субъекта познания. Важно отметить, что как в историческом, так и в объектовом аспектах переход от одного элемента (этапа) градации к другому диалектичен, не означает отбрасывания прошлого, но имеет элементы преемственности, взаимопроникновения. При переходе от предыдущего к последующему происходит классическая диалектическая процедура «снятия» предшествующего (в чем-то противоположного) опыта исследования. То есть, в постнеклассическом есть элементы неклассического и классического, в неклассическом – элементы классического, а также – что важно – обратная взаимосвязь: в классическом есть элементы (зародыши) неклассического, в неклассическом – элементы (зародыши) постнеклассического). Кроме того, классическое, неклассическое и постнеклассическое сосуществуют в собственных базовых конструкциях (с учетом приведенных выше уточнений о взаимном воздействии), а появление следующего не означает отмирания предыдущего. По крайней мере потому, что они остаются «привязанными» к конкретным типам объектов, обеспечивая эффективную методологическую платформу их познания и в современности, и в перспективе, в значительной степени определяясь природой этих объектов, а не только развивающимися гносеологическими способностями субъекта. Сосуществование, а при необходимости взаимная дополнительность и взаимодействие методологических платформ, весьма сложно совместить в отдельном индивиде, однако в рамках коллективного разума это возможно, более того, оно часто оказывается конструктивным в конкретных гносеологических ситуациях. Поэтому в предположении некоторой абстрактной конструкции «познание вообще» (полной и всеохватной идеальной модели познания мира в его целостности и всеобщности) данные методологические платформы находятся в положении, подобном известным из математики и физики предельным переходам – при переходе от плоскости к сфере и вогнутым поверхностям и наоборот, от наших скоростей к скоростям близким к скорости света и наоборот, от макромира к микромиру и наоборот и т. д. В случае субъектов – при исследовании того или иного типа объекта происходит «предельный переход» к соответствующему типу методологической платформы, причем, независимо от того, существует ли следующий (предыдущий) элемент градации, поскольку именно данная методологическая платформа обеспечивает более аутентичное и эффективное познание данного типа объектов. Причем, это распространяется не только на собственно процесс познания, но и на процессы эволюции (возникновения, развития, достижения пика совершенства) каждой методологической платформы, на характер научных революций и парадигм. Поскольку эволюция познания имеет два основных тренда – как постоянное движение «вверх», к все более совершенному, и как движение по объектам и предметам познания – с безусловным совершенствованием, однако в рамках оптимальных и, одновременно, культурно-обусловленных методологических платформ.

Попытки распространить на познающий субъект или использовать субъектом конкретного типа методологической платформы имеют определенные культурно-метафизические ограничения, о чем речь пойдет в следующих параграфах.

Примечание 3. Резюмирующий вывод относительно природы субъекта познания и деятельности как преимущественно коллективного не уничтожает значимости роли личности в познании, деятельности, в человеческой истории. Эта роль и соотношение личного и коллективного в научном познании различна в разные эпохи, при решении разных задач, на разных уровнях и этапах познания и деятельности, поскольку она вытекает из сложного отношения, взаимосвязи и взаимодействия творческой личности и системы познания, системы наук, системы человеческой деятельности и ее результатов, а сегодня – уже и автоматизированной инфраструктуры науки, элементов искусственного интеллекта. Данное соотношение подвижно, динамично, подвержено эволюционным изменениям в зависимости от культуры, эпохи, научной проблемы и т. д. Это также подтверждается совокупной философской, научной, культурной динамикой и является основанием необходимости постоянного внимания к проблеме соотношения коллективного и индивидуального в процессах познания и деятельности.

Так, в настоящее время в науке, в первую очередь под влиянием перехода к познанию развивающихся объектов, с одной стороны, наблюдается постепенное уменьшение спектра и объема влияния (потенциала воздействия) индивидуальной активности вследствие следующих причин: расширение и динамика направлений познания, диверсификация направлений научного поиска; усложнение познаваемых проблем и необходимых для их решения ресурсов интеллекта, времени, материально-технического обеспечения и т. д.; рост уровня междисциплинарности, требуемый для решения многих новых направлений и проблем научного познания; общий рост численности научного сообщества; рост уровня компьютеризации и автоматизации научного познания, активизация познавательной активности человеко-машинных систем, есть и другие причины. Однако, с другой стороны, резко заостряется проблема индивидуального творчества, которое (по крайней мере, пока) остается за человеком, за индивидом, за конкретной личностью. Его решающее значение проявляется в осмыслении новых проблем и поиске подходов к их решению, в постановке целей и задач познания, решении конкретных научно-познавательных задач, экспертной деятельности в ходе осмысления тенденций развития и экспертных процедурах выработки управленческих решений как инструментальной реализации научного интеллекта в современной жизни и т. д. Развитие способностей творчества и технологий развития активизации творческого потенциала в этой связи – «мэйн стрим» современного культурного развития, конкуренции наиболее передовых культур, а также способ обеспечения конкурентного преимущества человека перед машинным интеллектом.

Особую роль в философском познании и в науке играли и играют таланты, гении, как системного, так и ремесленно-интуитивного типа. Их вклад определяется в первую очередь формированием и трансформацией целостных культурных контекстов, способность увидеть этот контекст и те или иные проблемы в этом контексте, выявить новый контекст, а в случае прорывов в познание и практику удачных интуитивных, обыденных, ремесленных, художественно-образных познавательных находок они способны серьезно влиять на общий творческий контекст. При этом, оценки роли влияния творческой личности всегда остаются оценками, которые делаются конкретными людьми, в русле конкретной философской и научной парадигмы, в конкретном историко-культурном контексте. Достичь полностью объективной оценки вклада той или иной личности, особенно актуально, чрезвычайно сложно ввиду влияния на оценку межличностных отношений во всей их гамме, воздействующего на объективность и часто подавляющего ее. Даже критерии оценок, в том числе формализованные (например, используемый сегодня «индекс цитирования»), также остаются далекими от истины – как ввиду наличия корпоративных структур научных структур, так и в силу объективных причин. Реальную оценку дает лишь время, будущая человеческая практика.

Примечание 4. Субъекты научного познания различаются, причем до уровня принципиальных отличий, по некоторым параметрам познания: а) по научным направлениям – естественные, технические, социально-гуманитарные и более дробно по отраслям научного знания, б) по типам научного познания – фундаментальный и прикладной, в) по уровням научного познания – теоретический, эмпирический, экспертно-аналитический (подробнее § 50 и далее).

Общими параметрами различного типа субъектов научного познания европоцентрической и российской науки является а) наличие единой цели – познания объективного мира и субъективной реальности на основе человеческих чувственных и интеллектуальных возможностей, б) уверенность в возможности такого научного познания, в) уверенность в полезности такого познания для человека в различных отношениях, в том числе для улучшения его жизни, то есть признание ценности научного познания, г) испытание возвышенных психо-эмоциональных настроений в связи с познанием истины и интеллектуальными возможностями человека, д) наличие некоторых общих черт и этапов эволюции предметов познания, е) наличие общих парадигм и методологических платформ, методологий и методов познания, ж) способность к трансляции научного опыта через коллективы и тексты актуально и в истории и другое.

Отличительные черты различных субъектов научного познания европоцентрической и российской науки – а) приоритеты прагматических краткосрочных и удаленных целей и стратегий, б) наборы интеллектуальных познавательных методологий, приемов и методов познания, в) различие в алгоритмах исследований, г) различия по интеллектуальным и профессиональным требованиям к научным кадрам, кадрам научного менеджмента в организации субъектов исследований, инфраструктур, д) различие подходов и систем общего и профессионального образования, профессиональной подготовки, воспитания и т. д.

Примечание 5. Организация и управление человеческими сообществами, в том числе формирование и организация субъекта научного познания, может осуществляться двумя основными способами и их комбинациями: иерархическая научная структура в виде исследовательского центра (лаборатории, института, группы институтов) и горизонтально-сетевая (очно-заочная) форма научной интеграции отдельных исследователей и исследовательских коллективов под решение конкретных научных проблем. Есть достоинства и недостатки в каждом из них, есть научные достижения, сделанные при разных организационных решениях – например, сеть дает относительно большую свободу творчеству, иерархия более способна к воспроизводству «тела науки», научных кадров, методологических оснований и другое. Противопоставление сети и иерархии нецелесообразно. Необходимо в каждом конкретном исследовательском случае искать оптимального подхода в организационном решении, что является специальной исследовательской задачей первого этапа – постановки исследования. Это относится ко всем типам наук, но также при специфическом решении в каждом конкретном случае. Например, казалось бы, социально-гуманитарные науки более востребуют и способны к сетевым формам организации, к дискуссиям, творчеству, однако здесь возникают проблемы мировоззренческого свойства, налагающие жесткие ограничения на формирование сетевых научных коллективов – как по культурным основаниям организации научного поиска, так и по идеологическим причинам, что, против ожидания, резко сужает возможности сетевого интеллекта (по крайней мере, в видимой перспективе).

Максимальная кооперация исследовательских коллективов является генеральным требованием в научном познании развивающихся систем и единственным критерием оптимальности форм объединения коллективного разума – повышение его эффективности.

§ 45. Основания человеческого познания развивающихся объектов и деятельности в развивающемся мире своими корнями заглублены в метафизические предельные смыслы. Предельные смыслы формируются в каждой культуре, выявляются и используются мировоззренческими системами, включая философию в широком спектре ее традиций и концепций. Человек не существует без (своих) предельных смыслов, через их посредство он осуществляет свое бытие, познание, деятельность. Разум и действие всегда смыслонаполненны; предельные смыслы есть основание духовной и практической активности человека, задающие а) направление, методологические основания, алгоритмы познавательного процесса, логические формы и методы познания коллективному и (опосредованно) индивидуальному разуму и б) направленность, мотивацию, основание, оправдание, формы реализации, алгоритм процессов осуществления коллективной и индивидуальной воли, практической активности.

Предельные смыслы – сложная комплексная конструкция, которая представляет собой синтетическую комбинацию ответов на следующие вопросы:

1) о характере устройства мира: а) соотношение сложности и простоты, порядка и хаоса (гармонии и дисгармонии, красоты и безобразия, совершенства и несовершенства), б) предельность и бесконечность, однородность и неоднородность, непрерывность и дискретность, изотропность и анизотропность пространства, в) существование или отсутствие вне-сущей (над-сущей) реальности, иного мира (иных миров), параллельной реальности (в том числе как сверхъестественной реальности, то есть вопрос о Боге);

2) о характере процессуальности: а) самопричинение, самодетерминация реальности (и возникновения нового) либо внешнее причинение, детерминация, обусловленная вне данного мира расположенной реальностью, б) направление и траектория процессов (изменения, движения по кругу, развития), в) конечность и вечность, однородность и неоднородность, непрерывность и дискретность, линейность и многразмерность, изотропность и анизотропность времени, темпоритов бытия;

3) о характере (и оправдании) человеческой активности: а) предельные основания активности человека – от абсолютного подчинения иной воле, над-мировой реальности – до полной самостоятельности и ответственности, соответственно, вера – или собственные разум и воля (индивидуальные или коллективные), проблема сущности и предназначения человека, б) предельные основания («матрицы») познания и аргументации истинного знания, характер соотношения бытия и сознания, пределы познания мира, разум и дух, рациональность и иррациональность в познании, в) предельные основания и пределы практической активности человека (как природные, экологические, так и этические, эстетические и т. д.), предельные основания «оправдания добра», долга и свободы, ответственность человека или над ним стоящей управляющей реальности.

Конструкция системы предельных смыслов (характер ответа на данные вопросы) составляет «узлы» «кристаллической решетки» («матрицы», «генной структуры») культуры, метафизическое ядро мировоззрений, определяет направленность и характер познавательной и практической деятельности человека-культуры и, посредством него, человека-группы и человека-личности, является основанием и инвариантом культуры.

Абстрактного и тем более единого ответа на указанные вопросы нет и быть не может. Попытки дать абстрактно-всеобщий ответ приводят все ответы на все вопросы к антиномиям как окончательному ответу.

Различные эпохи порождают (ставят) разные проблемы перед человеком, выводят его на разные уровни познания и деятельности, соответственно, активируются различные компоненты метафизических систем. Различные метафизические системы дают разные ответы на вызовы эпохи, которые могут быть, соответственно с их основаниями, более и менее эффективны, более или менее конкурентоспособны по сравнению с другими ответами.

Дополнение. В этом смысле, наряду с другими аспектами обусловленности собственной природой человека как субъекта познания и деятельности, в связи с метафизической природой предельных смыслов разум всегда субъективен, его смыслы постоянно пересекаются с объективными сущностями. Отсюда кантовское (более глубокое, чем субъективно-идеалистическое в узком смысле) понимание мысли и духа как субъективного, отсюда идеи скептицизма в познании, отсюда наиболее глубокие аспекты проблемы понимания объекта «самого по себе» (очищения от субъективного).

Примечание 1. Существует три основных типа и уровня организации метафизических «кристаллических решеток»: 1) «матрицы» национальных культур, являющиеся базовыми, 2) «матрицы» субкультур – рациональных субкультур (философские системы и науки) и иррациональных субкультур (религии, мистические и эзотерические концепции), включая их транснациональные организационные проявления, обывательские, художественные, 3) «мегаматрицы» культур наднационального уровня. Кроме того, существуют «суб-матрицы» («блуждающие матрицы» «псевдо-матрицы», «матрицы-фантомы»), а также «блуждающие» компоненты «матриц», в том числе внедряемые как компоненты в другие «матрицы».

Через соответствующие однородные компоненты метафизических «субматриц» осуществляются (могут осуществляться) взаимосвязи и взаимодействия национальных культур, взаимосвязи и взаимодействия субкультур (например, между философскими системами, религиями, науками).

Конструкция любой метафизической «кристаллической решетки» («матрицы») (культуры, субкультуры, мегакультуры) – это комбинация «узлов» и «граней», являющихся компонентами матрицы. «Узлы» содержат метафизические решения культуры в виде ответов на предельные смысловые вопросы, «грани» представляют собой отношения, связи, взаимодействия между ними. Метафизическая «матрица» – это подобие цепочки ДНК культуры, а содержание «узлов» – подобие генов. Причем, метафизическая «кристаллическая решетка» каждой культуры имеет собственную иерархию метафизических решений в рамках метафизической «матрицы», а также базовые (наиболее стабильные) основания и более аморфные основания, то есть жесткие и мягкие «узлы» и «грани». Состояние «узлов» и «граней» может быть выражено параметрически.

Пространство между «узлами» и «гранями» заполняется «живой материей» существующих и потенциальных состояний и отношений реальности соответствующего субъекта культуры. Вся наполненная конструкция может быть представлена как «кристалл» культуры.

Метафизические «матрицы» (и основанные на них «матрицы» и алгоритмы познания и деятельности) могут трансформироваться и эволюционировать согласно логике в себе (их внутренней логике) в пределах допустимых изменений, за пределами допустимости которых – разрушение «матрицы» (и/или алгоритма). Причем, степень гибкости метафизических матриц различна – например, есть метафизические системы, имеющие очень гибкую «матрицу», способную трансформироваться без изменения принципиальной схемы «матрицы» в широких пределах, но оставаясь в сущности собой (например, метафизика буддизма).

Возможно определить потенциал формирования новых или недостающих элементов и связей, осуществить прогноз их становления, тенденции и направления эволюции матриц, их познавательного и деятельностного потенциала.

Наиболее абстрактная «координатная сетка», в которой как в фазовом пространстве позиционируются метафизические «кристаллы» всех культур, состоит из «осей координат» истина, добро, красота, активность. В ней моделируется позиционирование и процессы взаимодействия национально-культурных метафизик с их «кристаллическими решетками», их потенциальными возможностями и пределами, формирования в каждую эпоху «мегакристаллов» на основе появления доминирующих метафизических элементов, которые располагаются в «узлах» «мегакристаллической решетки», и определяют связи и отношения между ними. Формирование такой «мегаматрицы» (или в многополярном мире нескольких конкурирующих «мегаматриц») сложная и длительная процедура. Более того, «мегаматрица» есть более динамичное, постоянно живое, пульсирующее и трансформирующееся образование. При этом, все культурные «кристаллы» и посредством них метафизические «кристаллические решетки» испытывают воздействие активных культур и «мегаматриц», по-разному реагируя на них, оказываясь в разных отношениях, имея разный потенциал в те или иные эпохи в системе «мегаматрицы».

Перечень компонентов «матрицы» в виде комплекса ответов на предельные вопросы («узлов»), являясь антропологически и культурно-исторически обусловленным, несет в себе общее и индивидуальное, но при этом он в большей степени унифицируем, нежели содержание ответов, содержание «узлов» и «граней». Однако, несмотря на определенную унифицируемость, в метафизике совершенно необходимо выйти за пределы параметров «матрицы» И. Канта, выраженной в виде антиномий, как в субъектно-культурном, так и в объекто-ориентированном аспектах. Поскольку «матрица» Канта – есть «матрица» европейского просвещенного разума, познающего физическую и астрономическую (стационарную в себе) реальность с активным использованием математики. Эта «матрица» несет в себе предельные смыслы просвещенческого стационарного рационально-алгоритмизируемого разума относительно стационарных миров, именно отсюда выросли ее предельные гносеологические смыслы, ее инструментальная продуктивность.

«Кристаллическая решетка» («матрица») культуры во взаимодействии с мировоззрением задает пути и способы взаимодействия с миром, в том числе с развивающимися объектами, определяет (порождает) алгоритмы и «матрицы» коллективного и индивидуального познания и деятельности (практической, организационно-управленческой, образовательной), в том числе в отношении конкретных объектов, процессов, ситуаций. Как и структура ДНК, структура «матрицы» реализуется (развертывается) в и посредством «тела» мировоззрения, в и посредством «тела» культуры, оставаясь однако лишь «встроенным командным пунктом», управляет лишь его строительством, функционированием и развитием, но не управляет самим «телом» в смысле осуществления его функций как новой целостности, здесь взаимосвязь существенно опосредована. Однако при этом любое «тело» функционирует в рамках потенциала, определяемого «матрицей» (ДНК).

Развертывание всех метафизических систем (и каждой метафизической системы), их организация в мировоззренческие системы, в особенности в современных снованиях, имеет под собой достаточно стройную систему аргументов – в каждую эпоху таких, которые обеспечивают аргументированное оправдание основных постулатов метафизических конструкций, посредством чего обеспечивают человеку экзистенциальную уверенность в устойчивости, стабильности, защищенности собственного бытия на основании избранных предельных смыслов. Одновременно это накладывает ответственность на систему, дающую такие аргументы, за предлагаемые и организуемые в конкретную эпоху на ее основе усилиями коллективной человеческой деятельности настоящее и будущее. Так, развитие Просвещения, научного познания и знания в современную эпоху завоевало и сделало доминирующими научные аргументы и доказательства, научную картину мира, с которыми должны сверяться все системы мировоззрения. В этой связи в настоящее время именно наука и рациональная философия несут указанную выше ответственность.

Развертывание метафизических конструкций каждой культуры (и субкультуры) может осуществляться и, как правило, осуществляется в истории несколько раз, в разные эпохи, под разные системы фактов, разный характер аргументации, воспринимаемой людьми как таковой. Одновременно в ходе осуществления человеком исторической практики происходит проверка, оправдание, критика, корректировка и отбраковка метафизических оснований и конструкций. Углубление и обострение проблем предельных оснований, их обсуждение, критический анализ, реконструкция предпринимаются, как правило, в критические и переходные для культуры и цивилизации периоды. Причем, критика может принимать не только конструктивные, но и деструктивные формы, разрушающие метафизические основы либо связь метафизических основ и тела культуры в интересах отдельных групп людей, либо других цивилизаций, используя такие формы критики как неприятие, игнорирование, очернение, подмену неорганическими метафизическими решениями и чужеродными предельными смыслами и т. д. При этом, историческая эволюция как последовательность состояний каждой «матрицы» культуры – это специальная тема исследования, лишь некоторые аспекты перспективной эволюции которой (эволюции в будущее) будут исследованы далее.

Дополнение. При этом «матрица» как многомерная конструкция из взаимоувязанных определенных порядком ячеек есть лишь одна из удобных моделей для отражения метафизической реальности в неком подобии многомерному (фазовому) пространству. Другой моделью, отображающей данный феномен, может быть сетевой граф, имеющий единый (культурный) корень и разделяющийся на пересекающиеся линейные, двумерные, трехмерные и многомерные подпространства. В принципе, эти две модели подобны и взаимозаменяемы. Для удобства в отдельных случаях может быть использована матричная модель (с ячейками, где в разных пропорциях собраны компоненты всех измерений этого фазового пространства) либо сетевой граф (с лучами компонентов, приходящими и исходящими из точки). Может быть, модель графа точнее отобразит связи и взаимодействия в матрице, а матричная модель – компонентный состав. Не исключено, что матричная модель и модель сетевого графа целесообразно использовать как взаимно дополнительные.

Примечание 2. Наиболее эффективные основания для осуществления субъектом комплексного познания развивающихся объектов и деятельности с ними, в том числе с учетом будущего и формирования «мегаматрицы» будущего, дает современная российская материалистическая философия, основывающаяся на русской метафизической «матрице», рациональном научном знании, в человековедческой сфере базирующаяся на органическом синтезе антропологического, исторического и социально-культурного принципов. В этой связи развернем данную «кристаллическую решетку» по указанной схеме – кратко и исключительно в методологических целях.

Предельные смыслы в русской материалистической метафизике выглядят следующим образом. Мир един в себе, если существуют иные материальные или идеальные миры за пределами нашей реальности – они существуют лишь постольку, поскольку взаимодействуют с нашим миром. Развивающийся мир сложен и имеет тенденцию к усложнению, одновременно – сложные объекты могут быть просты в их целостном осуществлении. Мир упорядочен в значительной степени, но всегда остается место неупорядоченности, хаосу; упорядоченность, стабильность, равновесие и неупорядоченность, нестабильность, неравновесность – две взаимодополнительные стороны реальности. Основа динамики мира – его самопричинение, самодетерминация, включающая в себя материальные и идеальные аспекты реальности, упорядоченные и стохастические стороны причинного комплекса динамики, а применительно к конкретным объектам – сочетание самодетерминации с внешней детерминацией, исходящей от других объектов и различных сторон реальности. Причинный комплекс детерминации, в том числе развития, связан с взаимодействием, потому основан на признании иного, справедливости, равноправии взаимодействующих сторон, кооперации, коллективизме, компромиссе и т. д. Процессуальность есть сочетание функционирования и поступательного развития, в которое возможно включение элементов движения по кругу. Движение – способ осуществления бытия, оно вечно в той же мере, как вечно бытие, конечно так же, как конечны конкретные объекты, носители той или иной формы движения. Формообразование как разновидность движения природы также бесконечно многообразно и именно оно есть основание вечности – вечность как результат потенциальной бесконечности творчества мира, как постоянное обновление, как «вечное новое». И потому развитие как таковое в пределах Метагалактики бесконечно и беспредельно, развитие как постоянно убегающий вдаль горизонт, причем, развитие идет по восходящей, к возникновению все более сложных и совершенных форм. Динамично, подвержено развитию все – даже основания бытия. Но при этом есть пределы совершенства (потолок развития) у всякого конкретного объекта, каждой конкретной формы бытия. В этом – суть диалектики конечности и бесконечности бытия во времени. Само время обусловлено темпоритмами бытия конкретных объектов, а возможности изменения темпов и ритмов бытия заключают в себе возможности трансформации времени. Человек живет в границах конкретных физико-химических свойств, законов материальной и идеальной природы, собственных свойств как субъекта, как существа биопсихосоциального. Предельные основания активности человека – высокая степень самостоятельности и ответственности, опора на собственные коллективные разум, творчество, волю, организованные формы коллективной материальной и идеальной деятельности. Человек причастен вечности как носитель свойств творчества, как со-творец бытия и его вечности. Процесс познания бесконечен, а возможности познания человеком внешнего и внутреннего бытия беспредельны – вся и всякая реальность доступна познанию и пониманию человека посредством отражения, знание есть результат такого отражения, а истина – соответствие нашего знания объекту познания, возможность тождества бытия и мышления. Основные возможности человеческого познания сосредоточены в его рациональном познании, но всегда остается вера в неведомое, чудесное, тайное (одновременно – случайное), в том числе в потустороннее, которое определяется различной природой, не до конца понятной современному человеку, допускает различное к себе отношение и действия со стороны человека – в том числе попытки воздействовать на эту неизвестную реальность или сторону существующей реальности некими иррациональными способами (в религии – молитвами, в мистике – различными практиками). Возможность практической активности человека ограничена лишь объективными законами природы, но ввиду этой активности человека в его воздействии на внешний и внутренний мир, на настоящее и будущее, она должна регулироваться собственными ограничениями, в первую очередь, коллективного свойства, как способов и условий осуществления бытия в природе и социального общежития и коллективного действий и носящими экологический (в широком смысле, включая сохранение человека как вида, опыты над природой и человеком и т. д.), этический и эстетический характер и на современном этапе эволюции человечества организуя регуляторы в нормы права и нормы поведения.

Примечание 3. Экзистенциальные и гносеологические следствия, вытекающие из русской метафизической «матрицы». Онтологическое многообразие – атрибут вечности и бесконечности, которые потому не аморфны, а множество миров и в каждом мире своя сущность, каждый мир и его частица рождается со своей потенциальной гармонией, предназначением, а одухотворенный мир – также со своим смыслом, своей метафизикой. Самотождество многообразного в своей качественной определенности – необходимый результат и условие осуществления вечного творчества, его проявления, его ответственности перед вечностью за ее (вечности) осуществление. Этим определяется углубленная любовь к жизни и ко всякой форме жизни, безграничная толерантность ко всякому сущему и внутреннее отвержение посягательства на жизнь сущего как величайший грех, критика всего эгоцентрического, отрицающего иное, пафос жизни. Каждая частица этого мира прекрасна и мир прекрасен. Отсюда очарование каждым нечто этого мира, любовь к нему, переживание за его одиночество, покинутость, потерянность в бесконечном мире и глубочайшее сострадание ему, отсюда – совестливая справедливость как основа русской морали. Очарование (а не удивление) творческой вечностью, бесконечностью, несогласие с конечностью бытия в пространственном, временном и морфологическом измерениях как основание познания.

Принципиальная незавершенность (потому и несовершенство), временность всякого конкретного сущего, которое ищет обретения себя как целого через иное (со-бытие). Всякое сущее, всякая земная форма сущего оказывается неполной и несовершенной, становится таковой лишь через сверхсущее, через предельные смыслы и «великие дали» (А. Неклесса), через моральный идеал (как взгляд из вечности, почему и была так близко принята кантовская мораль русскими мыслителями, особенно Л. Толстым), через человеческое. Поэтому неполнота временности ищет себя в вечности, неполнота и несовершенство сущего – в идеале. Именно поэтому время бытия обречено быть открытым в вечность (фундируется вечностью). Так наполняется и делается самодостаточным бытие, оно обретает себя в вечности и посредством вечности.

Неполна, несамодостаточна даже сама вечность (в отличие, например, от китайского дао или гегелевского абсолютного духа). Она есть вечное творчество или творящая (творящаяся и творимая) вечность, она динамична и допускает совершенствование. Вечность не далекая звезда (идеал, абсолют), а линия горизонта – убегающая вечность, совершенствующийся идеал. Россия – это традиция такого осознания «конца бытия», которое, увидев конец, не согласилось с ним. Поэтому время полагается как синтез вечности и со-бытия, вечность – синтез времени и со-бытия. Не временность бытия – и выведение отсюда смыслов, а постановка смыслов и преодоление временности бытия в реальности, выражаясь поэтически, «заклинание времени» и даже попытка исправления времени и высшего порядка бытия. Причем, вечность осуществляется посредством овремененного, реализуется посредством него, то есть вечное фундируется временным. Вечность полагается даже сильнее Бога, который, думает русский человек, быть может, создал человека себе в помощь для управления вечностью, равный ему и могущий (призванный) помогать ему в устроении мира. Он – часть природы и вечности, соразмерная ей по мощи, со-деятель, порой задорно соперничающий с нею и даже бросающий ей вызов. Отсюда же вытекает ответственность человека за бытие, его творческое трудолюбие, самоотверженность в сражении и труде ради великого смысла и великой идеи.

Постигнуть причастное вечности можно лишь чистой (доброй, любящей, очарованной красотой) душой, целостным духовным исканием, сочетающим интуицию, мысль и переживание в постижении истины, необходимость сочетания поиска истины со справедливостью и счастьем, приведшее к формулировке идеи правды и возвышением ее над (рациональной) истиной. Смыслы оказываются выше и раньше мысли, особенно мысли личной, индивидуальной. Но при этом бесконечное познание есть целостность духовного поиска со значительными возможностями рациональности как умопостигаемости, вера в познаваемость мира.

В творческой вечности есть место всему, возможно и соотносимо все – мыслимость и немыслимость, реальность и фантазия, творчество человека, творчество природы, сверхъестественное (в том числе божеское) творчество. Все возможно. Абсолютна лишь относительность иерархий бытия в вечности. Потому что и для человека нет ничего невозможного – даже он сам может стремиться к вечности, которая достигается в особенности духовным трудом, связующим мир актуальный и исторический. Хотя и здесь «все возможно» – даже «возрождение из мертвых» всего человечества – поэтому об этом мечтал не только Н. Федоров, но в него поверили и на него надеялись и Л. Толстой, и Ф. Достоевский и многие другие. И это не «наивная» вера «примитивного разума», как может показаться. Это естественный результат развития метафизической веры, ибо без нее наш человек «слабеет душой».

Индийской вере в перерождение и вечность пребывания в колесе сансары и подвластностью законам бытия, китайской вере в вечность законов и подвластность им миров земного и небесного, европейской вере в человека-творца, человекобога с его безудержной и беспредельной активностью на земле как надежде на вознаграждение после жизни противостоит вера человека российской цивилизации в причастность творческой вечности, в неограниченность творческого потенциала мира, в полагание человека стоящим над временем и вечностью, что обусловливает заглубленный беспредельный оптимизм в жизни, бесстрашие перед лицом смерти. Этот человек настолько любит жизнь и очарован ею, что хочет жить вечно и верит в возможность этого даже вопреки здравому смыслу. Это рождает оптимизм, веру в победу добра, радостное переживание мироздания, что обусловливает «вечную молодость» и фениксизм России, веру в чудо России, ее богозащиту и неминуемое спасение. Потому есть и вера в чудо, более того, в эпохи разрыва «бытия чуда», в обыденной жизни русский человек хиреет, его охватывает скука, «русская хандра» (А. Пушкин).

Одновременно пребывание в вечности востребует организации и потому организационного единения, как следствие, коммуникации и синергийности сущего. Единение как способ обретения качественной определенности нечто, более соразмерной и «конкурентоспособной» с бесконечностью и вечностью есть единственный способ самосохранения бытия. Неполнота личности ищет дополнения в обществе и со-бытии, в коллективизме. Поэтому рождается специфический вариант «всеединства» сущего во всех измерениях бытия (В. Соловьев) – и как необходимого для осуществления бытия механизма, и как проявления его внутренней «родственности», обусловленной внутренним единством с вечностью. Коллективизм, соборность – как со-творчество через слияние с вечностью, экстаз собственной возможности пребывания в вечности через организацию и усиление качественной определенности посредством коллективизма.

Здесь же, в осознании причастности вечности, скрываются истоки истинной (метафизической) справедливости – все равны перед вечностью (христианский вариант «все равны перед Богом»), а также противопоставления совестливости – гордыне и цинизму. Марксизм поэтому задел главные струны души российского человека – неправедность собственности как основы неравенства людей богатства и людей труда, вера в возможность устроения мира на основе принципов справедливости.

Вечность не допускает излишнего насилия порядка (в том числе социального), поэтому человек утверждает себя посредством «воли вольной», «воля русского человека ставит» (А. П. Андреев), его дионисизм. Отсюда же странничество, страсть к путешествиям, неутолимая жажда длить очарование миром и поиск и творчество все большего совершенства, даже несмотря на все страдания («очарованный странник» Н. Лескова), романтическая притягательность образа путника (или водителя-дальнобойщика), который один на один с миром и вечностью.

Из ощущения причастности вечности вытекает и величайшее терпение, которое отнюдь не усвоено от восточной традиции и не только лишь «воспитано» трагедийной социальной историей России. Оно есть также результат упования на творческую вечность.

Отсюда же и «лень» по поводу земных суетных дел, классически выраженая в образе Обломова, который долгое время ошибочно трактовался как символ жизненной и социальной пассивности. Более точной является оценка этого художественного образа М. Пришвиным, который, оценивая образ гончаровского Обломова, интерпретирует его лень как своеобразную критику сущего в ее соотношении с позитивистскими установками на «положительную деятельность», гениально точно подметил: «Никакая «положительная» деятельность не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя… Иначе и не может быть в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлена обломовскому покою». Это протест против методичной, обустроенной, упорядоченной жизни, которая сродни небытию.

Это объясняет и надежду на «авось» – авось все само сладится, жизнь сама все расставит на свои места. Ибо есть вера в возможность и необходимость гармонии бытия, не столько, быть может, в предустановленую гармонию (Г. Лейбница), сколько в потенциальную гармонию, в бесконечные самоорганизационные начала сущего (начала «добрые», противостоящие деструктивному «злу») и возможность постоянной (новой) его гармонизации на каждом витке осуществления самотворчества сущего. Отсюда, из оправдания бытия через веру в его организационный потенциал, веру в жизнь, доминирование оптимизма, поиск и рождение великих смыслов (не как лишь мыслимых идеалов, но как полагания возможным их реального воплощения), стремление от несовершенного в зовущие «великие дали», дающие опору в бытии. Отсюда – и возможность опьянения пафосом сокрушения «неистинных» (ставших «неистинными») форм жизни, право «судить сущее». (Ср. европейскую предельность стрелы времени: § 5).

Эта метафизическая конструкция в современную эпоху является не просто явлением русского просвещения, но вершиной просвещенческого подхода, подходом, который дает человечеству надежду, в том числе надежду на реализацию добра, надежду остаться человеком, обретя при этом нового человека – человека будущего.

Каждая национально-культурная метафизическая «кристаллическая решетка» должна быть представлена в подобном аналитическом виде как первый шаг к исследованию ее потенциала для развития и конструирования будущего.

Примечание 4. Метафизическая «матрица» (и базирующиеся на ней «матрицы» и алгоритмы познания и деятельности) при изменении объекта и/или предмета, с которым имеет дело человек (в познании, практической деятельности, управлении) адаптируется (должна адаптироваться) к этому новому объекту. В этой связи происходит активация тех или иных ее компонентов, возможно, бывших до той поры латентными (второстепенными), перегруппировка «сил и средств» познания и деятельности, формирование комплекта «инструментов» под новую задачу, возможны даже морфологические трансформации тех или иных компонентов («узлов» и «граней»). Это в особенности относится к переходам к новым типам объектов.

Одним из наиболее принципиальных является переход от стационарных объектов к развивающимся. Развивающаяся реальность предъявляет специальные требования к метафизическим «матрицам». Наиболее выпуклые из них при переходе к освоению развивающейся реальности:

1. Характер устройства развивающейся реальности, определяемый повышенной сложностью развивающихся объектов, требует усложнения познающего и действующего субъекта, следовательно, обеспечение им формирования оснований для объединения усилий. В этой связи, во-первых, метафизические основания должны нести в себе основания кооперации, взаимодействия, основанные на признании равным иного; во-вторых, усложнение объекта познания требует объединения усилий многих метафизик, осмысления с позиций разных мировоззренческих парадигм, формирования множества моделей видения мира и деятельности в мире для выбора и выработки оптимального. Это востребует мозаичность культур и метафизических «матриц» – поскольку за счет множества «матриц» разных культур повышается размерность и объемность осмысления (особенно на первых порах), вариативность конструирования, а позднее – полнота и достаточность постепенно вырабатываемого набора принципов и методов познания и деятельности.

2. При переходе к освоению развивающейся реальности активируется в первую очередь группа предельных смыслов, связанных с процессуальностью и временем, которая становится доминирующей, организующей и требует подчинения своей доминантности всего метафизического комплекса. Если в конкретном метафизическом комплексе такое подчинение невозможно, весь комплекс, по всей видимости, будет отбракован. Фактически, происходит «сверка» культур на адаптивность развивающемуся характеру бытия, доказательство способности каждой метафизической системы познать его и активно участвовать в строительстве будущего, происходит оценка на достаточность различных метафизических систем для познания и деятельности в развивающейся реальности. Кроме всего прочего, процессуальность должна как минимум допускать развитие и, естественно, наиболее эффективными являются метафизические системы, которые органически диалектичны, в самих основаниях.

3. Характер человеческой практической и мыслительной деятельности в качестве ключевого свойства должен обрести творческий и диалектический характер, по возможности имманентный, органический всякой активности, включая собственно метафизическую. Диалектика становится органическим компонентом всего познания и деятельности, начиная с метафизических оснований (предельных смыслов). Это резко отличает отношение к развивающимся объектам от отношения к стационарным. Действительно, применительно к стационарным объектам метафизические смыслы допускают неизменность (статичность), недиалектичность, антиномичность, взаимоисключаемость. В отношении этого типа объектов метафизические «матрицы», базирующиеся на статике, на понимании оснований метафизики как неизменной в себе сущности были не только конкурентоспособны, но и могущественны, что создало образ метафизики как учения, противоположного диалектике. Как известно, в таком метафизическом подходе основанием всякого бытия является некая единая вне-временная (вечная) данность, предвосхищающая бытие в его полноте. Эта предсущая основа бытия полагается неизменной, ибо она совершенна и абсолютна, потому не требует и не допускает изменений. Она лишь постепенно осмысливается человеком, который постепенно же адаптируется к ней. К познанию этой сущности и были направлены усилия метафизических изысканий. Собственно же реальное бытие полагалось в метафизических концепциях временным, изменчивым, часто вполне диалектическим, но при этом оно часто рассматривалось как неистинное.

Применительно к развивающимся объектам этого недостаточно. Необходимо, чтобы метафизика обрела себя посредством диалектики собственного содержания, выражаемой в диалектике предельных смыслов, диалектике как основы собственного внутреннего самодвижения и развития метафизических сущностей, в диалектике, которая становится органическим основанием духовной и практической активности в развивающемся мире.

Одновременно диалектика становится метафизичной, заглубленной в предельные смыслы. Это придает ей дополнительные измерения, которые делают метафизику не чем-то внешним, чужеродным, препятствующим познанию и деятельности, но, напротив, органическим, неисключаемым, компонентом, который не может быть «упущен по умолчанию». Это также радикальное отличие, поскольку в стационарном мире постоянство его оснований позволяло полностью абстрагироваться от них, выходя безосновно на онтический (бытийствующий) уровень, сводя активность и полемику к дискуссии и конкуренции мировоззрений. Сами же мировоззрения становились плоскими, моделируемыми двумерными «матрицами».

Таким образом, в познании и деятельности с развивающимися объектами метафизика и диалектика есть взаимодополнительные идеальные (и мыслительные) конструкции, отражающие предельные сущности и смыслы бытия и их соотнесенность с бытием.

4. Органичность метафизической «матрицы» в познании развивающихся объектов требует комплексной духовности, которая усложняет познание, но расширяет возможности рационального познания.

5. Органичность метафизической «матрицы» в практической деятельности требует имманентности этики добра в освоении и преобразовании мира, минимальным условием которой является принцип «не навреди».

Примечание 5. Реализация метафизических «матриц» культуры в личностях и распространение в массах имеет несколько аспектов.

1) Метафизическая система предельных смыслов в человеческих массах на стадиях стабильности принимается как обычай, основанный на повседневной практике, по умолчанию, без критической рефлексии и понимания этих основ как «уже неосознаваемого» (это точнее, чем слишком неопределенное в своей многомерности «бессознательное»). Однако человек всякой культуры, вне зависимости от того, осознает он это или нет, причастен, пронизан потрясением неким трансцендентным и выкристаллизовавшимся в культуре отношением к нему, причем, не всегда в результате высшей рефлексии, но даже в результате передачи с детства посредством сказок, фильмов, позднее – оценочных и поведенческих стереотипов, то есть в ходе социализации на всех этапах становления личности.

2) В зависимости от того, какие группы личностей (носители каких метафизических «матриц») доминируют в культуре, таковы основные тренды культуры, текущая реализация и перспективы культуры.

3) Персональные «матрицы» конкретных личностей также различны, причем, размерность и объем «матрицы» являются характеристиками личности и ее потенциала, на который накладываются характер, темперамент и другие личностные характеристики, сила воли, развитость мышления и т. д. Причем, от личностных характеристик носителей метафизической «матрицы» безусловно зависит характер ее реализации в конкурентном пространстве культур.

4) Формируемость, творимость, развиваемость степени пронизанности характера личности метафизической «матрицей», возможность влияния на формирование «матрицы», ее совершенствование в личностном измерении посредством воспитания, образования, специальных технологий по формированию умений и навыков.

5) Возможно влияние на изменение процента и степени активности носителей метафизической «матрицы» относительно всего общества, в том числе с использованием широкого спектра социальных и информационно-идеологических технологий.

§ 46. Метафизическая «матрица» реализуется непосредственно – в поведении человека, в осознанном виде – посредством конкретных мировоззренческих систем. Мировоззренческие системы есть синтез метафизической «матрицы» и социальных обстоятельств жизни носителя мировоззрения – личности, группы, социального слоя, этноса, нации.

Существует взаимосвязь и активное двустороннее взаимодействие метафизики и мировоззрений. С одной стороны, метафизические «кристаллические решетки» на феноменальном уровне оформляются как совокупность привычек и неосознаваемых норм, решений экзистенциальных (смысложизненных) проблем и организуются в мировоззрениях – именно мировоззрение несет в себе экзистенциальные, смысложизненные компоненты, являющиеся его органической составной частью (см. также § 5, Примечание 2). С другой стороны – метафизика уясняет, аргументирует, систематизирует, осуществляет и корректирует себя посредством мировоззрения. Однако действительное переплетение, взаимное проникновение, взаимное влияние в ходе становления и эволюции мировоззрения как системы и метафизики как ее ядра не должно приводить к их смешению или неразличению, несмотря на некоторое сходство.

Примечание 1. Известно, что мировоззрение – более или менее условная система оценок и взглядов людей на:

1) окружающий мир и свое место в нем;

2) способы познания и деятельности в мире;

3) суть человеческих, человеко-природных и человеко-технических отношений;

4) цель и смысл жизни;

5) средства достижения жизненных целей.

Поэтому мировоззрение – это попытка ответить на вопросы:

1) Как устроен мир в целом?

2) Как относится человек к миру?

3) Каково его место в мире?

4) Как он познает этот мир?

5) Как он действует в этом мире?

6) Каков смысл жизни?

С точки зрения человека-личности в полном и одновременно наиболее элегантном виде эти мировоззренческие вопросы представлены И. Кантом:

Что я могу знать?

Что я должен делать?

На что я могу надеяться?

Что есть человек?

Понятна «пронзенность» всех этих вопросов метафизическим контекстом культуры. Это относится к целям и приемам и методам познания, мышления и практической деятельности, соответственно, ко многим философским категориям, к смысложизненным проблемам, к методам научного познания, правилам обыденной жизни, организации коллективного человеческого бытия и т. д. Все это оказывается вторичным, производным от уже осуществившегося метафизического выбора.

Один из крупнейших примеров современности – специфика культурных форм Просвещения, сформировавшихся на почве различных метафизических «матриц».

Однако в содержании всех указанных аспектов и вопросов мировоззрения есть широкий спектр проблем бытийствующего, онтического свойства, потому на стадии развитости метафизики конкретной культуры (сформированности метафизических предельных смыслов) уже не требуется постоянное метафизическое заглубление. Причем, будучи порождены в свое время некими движениями метафизических смыслов какой-то эпохи и культуры, многие аспекты мировоззрения становятся привычно инструментальными, используются как удобное, прагматически полезное. Они распространяются в человеческом сообществе как обыденность, как езда на велосипеде или автомобиле, переходят в те культуры, которые метафизически не имеют внутреннего родства с этими производными человеческой метафизической активности, в предельном смысле (в прагматизме) заменяя мировоззренческий поиск множеством «портретов» реальности, схем, типовых случаев, «десятков тысяч образов». С одной стороны, это открывает новые возможности и для культур-неофитов, и для человечества, но с другой – создает серьезные риски, обусловленные утратой связи с коренным заглублением и отсутствием метафизически заглубленного профессионализма в таком применении. Все это делает ответственными культуры-производители за собственный продукт, произведенный на основании собственной метафизики, за соблюдение в нем границы безопасности для человека, а повторяющие цивилизации обязывает быть более внимательными к используемому инструментарию. Потому что на деле метафизические основания мировоззрения (том числе философии, науки, религии) не исчезают, а мировоззренческие и научные аспекты не приходят на их место. Понимание этого – принципиально важный момент.

В принципе, все мировоззренческие проблемы «не очищаемы» от предельных смыслов. Однако в разные эпохи, в разных аспектах это актуализирует конкретные (и различные) предельные смыслы и определяемые ими мировоззренческие (и иные) сущности и отношения, тогда как иные предельные смыслы и формируемые на их основе мировоззренческие концепции могут в это время оставаться латентными. Причем, различные мировоззренческие системы обладают разной степенью эффективности решения различных метафизических проблем в разных отношениях.

Детальный анализ каждой позиции применительно к каждой культуре – объемная задача, требующая специальных усилий и масштабных компаративистских исследований. Однако любой вполне образованный человек может самостоятельно поупражняться в решении конкретных задач и методом рефлексии найти эти связки в себе самом и собственной культуре.

Примечание 2. Обратная связь мировоззрения и метафизики весьма интенсивна и может серьезно трансформировать культурные метафизические матрицы, способные к такой трансформации. Причем, такое обратное воздействие, естественно, имеет культурную же природу, потому всегда своеобразно и многообразно.

Так, русская метафизическая матрица, неся в себе антиномичные метафизические основания знания и веры, оказалась способной в массовом варианте перейти от религиозного формата культуры к светскому буквально на протяжении одного столетия. Важнейший индикатор в этом отношении – ориентация на характер образования. В России на сегодня практически все взрослые люди и, по аналогии с ними, дети ориентированы на получение светского научно обоснованного общего и профессионального образования, и никто не препятствует получению детьми светского образования. Это – один из смыслов жизни российского человека. Однако этот смысл совсем недавно – полтора столетия назад – лишь формировался в обществе и менее столетия начал массово внедряться. Потому что он получил подтверждение в практике – образованный человек имел больше авторитета, признание со стороны общества, получал больше возможностей для реализации и обеспечения собственной жизни. У подавляющей части общества появилась уверенность, что образование ведет к лучшей, более обеспеченной, гарантированной, социально защищенной и духовно наполненной жизни. Причем, эта уверенность распространилась и на большинство других этнических групп коренного населения России. Однако при этом собственно связь с метафизикой, с заглубленными смыслами уверенности человека в собственных знаниях – скрылась с поверхности, превратила отношения к образованию в привычку. Это относится и к уверенности в научных знаниях вообще, которая в свое время с трудом и сопротивлением пробивала себе дорогу в систему человеческого мировоззрения. Аналогично происходит со многими аспектами метафизики, реализуемыми посредством человеческой практики в мировоззрениях.

Другой пример. Широко известна гибкость метафизической «матрицы» буддизма, который благодаря этому свойству широко распространился в различные по метафизическим основаниям культуры, глубоко внедрившись в их метафизические конструкции. Такие трансформации демонстрируют еще одну разновидность взаимодействия мировоззрений и метафизики, двух метафизических систем, когда историческое развитие одной метафизики, то есть ее индивидуально-историческое развитие, проявляет не одномерную логику самореализации, но самотрансформацию логики в пределах метафизической «матрицы», фактически внедряясь в иную метафизическую матрицу, трансформируя и подчиняя ее, наподобие вируса, а не вытесняя и заменяя ее другой. Причем, сам процесс идет именно на уровне привлекательности мировоззренческих конструкций и их использования для метафизических трансформаций.

Третий пример – воздействие научного мировоззрения, научной картины мира на проблематизацию и трансформацию метафизических матриц. Так, мир Канта – стационарный в онтологии и субъективно-личностный в гносеологии, потому у Канта все упирается в антиномии. Гегель и Маркс вышли за пределы мира Канта в мир развития с использованием приема расширения антиномий до диалектических противоречий, а мира – до мира развития, что получило обоснование в теории эволюции Дарвина. До поры в отношении научного познания развития не было предложено принципиально нового методологического подхода и все науки о развитии формировались на основе методологии исследования стационарных миров и объектов – поскольку не было осуществлено обратной связи мировоззрения и метафизики. Поэтому через два столетия после Гегеля, Дарвина, Маркса этот путь исчерпал себя – со своими достижениями, но и тупиками. Исчерпал и в гносеологическом, и в практическом смыслах. Одновременно науки о развивающихся объектах (в собственных методах) и управленческая практика эмпирическим путем шагнули далеко вперед, «созрели» для нового методологического решения, но при этом – пока упираются в метафизический тупик. Сегодня необходим именно метафизический прорыв для их перехода в новое качество.

Примечание 3. Сложность и многоуровневость каждого культурного комплекса метафизики, в том числе наличие временно непроясненных и принципиально антиномических позиций, обусловливает то, что часто система предельных смыслов в конкретной культуре не может вполне точно выразиться в единственной мировоззренческой системе и реализуется посредством нескольких систем, имеющих различные и порой противоположные метафизические основания по одному либо нескольким аспектам, однако остающихся органически едиными по другим основаниям (например, в рациональном, мыслью организуемом виде – в нескольких философских традициях и системах). Могут быть и вполне одномерные метафизически-мировоззренческие конструкции – таких феноменов в мировой культуре также достаточно много, как на Западе (Англия, США), так и на Востоке (Япония, Китай).

Здесь важно подчеркнуть лишь один принципиальны момент – человек в различных мировоззрениях может по-разному оценивать и соотносить ценности различных уровней организации человеческой жизни в настоящем и будущем – бытие и небытие личное, своей семьи и своего рода, своей общины (коллектива, племени), своего народа, своей культуры, своей цивилизации, своей страны, человечества в целом и жизни в целом. Для одних мировоззрений более ценно одно, для других – другое. Кто-то готов жертвовать одним ради другого, а кто-то нет.

§ 47. Отражение – это процесс воспроизведения в сознании человека реальности в ее прошлом, настоящем и будущем в виде идеального (духовного) комплекса посредством рациональных, иррациональных и ценностно-оценочных способов и методов, чем определяется соотношение философии, научного познания, обыденного, художественного, религиозного, мистического видов познания. В конечном итоге отражение выступает инструментом оптимизации (гармонизации, адаптации) взаимодействия субъекта и объекта познания (и деятельности).

Отражение определяется а) природой объекта познания, б) целостным и метафизически обусловленным характером познающего духа, в) процессом и процедурами взаимодействия объекта и субъекта познания.

Отражение в своем содержании опирается на закон тождества бытия и мышления, точнее – тождества бытия и сознания в его комплексности как идеального образа реальности, создаваемого посредством постижения.

Отражение объективной реальности в сознании как цель есть обретение знания о реальности (истины, истинного знания) а) как соответствующего самой реальности, б) как моделирующего, проектирующего и конструирующего реальность, в) как понимающего реальность, г) получение знания о возможностях преобразования реальности, в том числе для практических потребностей, д) как разработка методов, инструментов и технологий преобразования и конструирования реальности как знаний и как умений. Отражение как процедура есть взаимоувязанный комплекс материально-вещественной и идеальной деятельности, имеющий набор методов и инструментов. Отражение как результат есть материально-идеальный комплекс совокупности знаний-умений, оценок (включая идеалы, атрибутивность добра и красоты) и предметов (включая инструментов познания и преобразования), созданных и создаваемых человеком (опредмеченного знания, второй природы, искусственного – в прошлом, настоящем и будущем), а также технологий передачи опыта познания и освоения реальности.

Рациональность как способ познания есть структурно-функциональный компонент более широкой познавательной системы, научная рациональность – структурно-функциональный компонент более широкой научной познавательной системы, включающей также иррациональность (в том числе вживание, вчувствование), оценки (морально-этические (добро-зло) и эстетические (красота-безобразие)), интуицию, опыт, творчество. Постижение – это единство рационального понимания и переживания действительности, позволяющее вовлекать отношения, оценки в сам процесс познания. Иррациональные методы познания основаны на том, что тройственна как природа человека, который является существом био-психо-социальным, так и духовный мир человека, который включает в себя поиск и возможность переживания истины, добра и красоты. Поэтому человек, как существо одухотворенное, не может оставаться эмоционально и психически безразличным к познаваемому, осваиваемому и творимому им бытию.

Примечание 1. Дух (идеальное) есть единство мысли, чувств, эмоций, идеалов, ценностей и смыслов. В своей комплексности духовного пространства личностно-индивидуальные и культурные миры несут в себе набор всех элементов духа – чувственности, разумности и рациональности, переживания, оценки, интуиции, надежды, любви – во всех их измерениях. Дух, отражая бытие, порождает идеи, формирует идеалы (истины, добра и красоты), ценности, оценки, постигает и порождает смыслы относительно всех конкретных форм бытия. В этой связи наиболее полное понимание познания мира достигается посредством его постижения.

Постижение – это единство рационального объяснения и понимания с одной стороны, и переживания действительности, позволяющее вовлекать отношения, оценки, смыслы в сам процесс познания – с другой. Так, часто можно уловить сущность, не поняв и не проговорив, и тем самым дополнив рациональное понимание, например, указанием на то, как та или иная закономерность сработает в конкретном случае, сработает «здесь и теперь», уловить направление выбора, которое не может порой дать оценку и понимание даже всех возможных вариантов, прогнозировать без объяснения – именно это качество человеческого духа и разума используется в экспертной деятельности. Постижение – очень стянутый термин, пронизывающий человека не только через сухой разум, но и «через сердце», через оценки, смыслы, через любовь, сочувствие, соединяя его с исследуемым (постигаемым) объектом, требуя смыслонаполненности разума. Да, рациональное (понятийное) мышление и язык – наиболее мощный ресурс разума современного человека, однако не единственный. Идеальное и практическое обладание целостностью бытия, в особенности развивающегося, может достигаться разными путями, разными мыслительными конструкциями, разными формами духовного опыта, которые являются атрибутивными каждой культуре, структуре мышления каждой культуры, даже субкультурам. Так, опыт Китая и Японии указывает возможность организации языка и мышления посредством иероглифов и встроенных в них смыслов, опыт буддизма – через смыслопорождающие тексты, опыт России – через поступки и деятельность, опосредуемые любовью и добром, правдой и справедливостью.

Таким образом, пространство познания имеет объемный характер, которые может быть представлен в виде как минимум трехмерной модели, осями которой являются а) предельные смыслы, в) характер и структура рациональности, в) характер и структура иррациональности. Вся совокупность инструментальных форм познания может быть представлена в виде трех– и более мерного пространства. В этой (либо расширенной по числу измерений) «координатной сетке» размещены все системы познания и мышления подобно точкам («облакам») в фазовом пространстве. Это относится ко всем типам организации субъектов научного познания – национально-культурным, субкультурным, другим коллективным формам сознания, познания и мышления, к личностным формам, – для каждого из этих типов может быть сформировано собственное «пространство». Причем, культура и человечество в целом в особенности сильны тем, что существует множество метафизических «матриц», которые, к тому же, способны к трансформации и развитию. В этой связи в состоявшейся истории для каждого конкретного случая познания находится (строится, рождается, получается в результате трансформации) специальная «матрица», наиболее аутентично связывающая материальное и идеальное (бытие и сознание).

Поэтому действительная цель развития человека как субъекта познания в стремлении адаптации его под все новые объекты познания, под постоянно обновляющийся мир – не только корректировка и совершенствование лишь потенциала его рациональности, но и активизация и развитие всего духовного (идеального) комплекса.

В отношении развивающихся объектов комплексность познания в особенности важна для познания динамической сущности, которая познается в том числе на основе смысла. Речь идет не о семантическом и семиотическом значениях понятия смысл, а о философском значении, которое используется в словосочетаниях «смысл бытия», «смысл жизни», «смысл истории», «смысл существования» и соотносится человеком с наивысшими видами целеполагания. Под смыслом в его философском наполнении понимается нечто наиболее существенное, внутреннее, глубинное, определяющее и являющееся (скрытой) причиной происходящего по отношению к конкретному бытию, требующее усилий для его постижения. Нечто, обозначаемое как смысл, безусловно имеет размерность во времени (овременено), связывает прошлое, настоящее и будущее.

Понятие смысла, естественно, имеет человеческое наполнение. Именно человеку свойственно порождать, искать и постигать смыслы, соотносить себя с иными смыслами. Однако своей второй стороной смысл всегда онтологичен, связан с бытием конкретного объекта, а не только субъективен. Внутренний смысл как объективированная данность, существующая вне и до человеческого осмысления, выступает как некоторый предвосхищаемый или по результатам развития получаемый итог реализации динамической сущности, который оформляется посредством человеческого духа как «смысл». Смысл обретает себя в итоге, но не в начале, в начале он есть динамическая сущность, в итоге – значение, в человеческом выражении – смысл. В промежутке он – становление реализации потенции (динамической сущности). Это требует изучения относительно неодухотворенной природы, но уже не вызывает сомнений применительно к одухотворенной части природы: точно так же, как существует сознание личности и общественное сознание с определенными отношениями между ними, существует личностный смысл и общественный смысл (как совокупный итог объективации личных смыслов) и отношения между ними. Личностный смысл – одна из образующих системы индивидуального сознания, надличностный смысл – одна их образующих системы общественного духа (как интегрального образования, объединяющего общественное сознание и коллективное бессознательное), смысл социокультурной системы как некоторого целостного образования. Постижение этого надличностного смысла есть постижение динамической сущности, представляющей собой (в культуре вообще и обществе в частности) некоторое результирующее реализации коллективной духовной деятельности определенного культурного образования как совокупности его духовных устремлений (включающий сознательные и бессознательные моменты), внутренний смысл (см. также § 5, Примечание 1).

Связь и взаимообусловленность между динамической сущностью и смыслом не односторонняя. Смысл не просто форма человеческого идеального выражения результатов развертывания динамической сущности, но и активный компонент ее формирования в одухотворенных объектах. Смысл-в-себе – это и идеально, духовно моделируемый идеал, к которому как высшей цели и желаемому результату устремлен в своих поисках человеческий дух и который есть сильнейший самостоятельный двигатель духа, выступающий как компонент динамической сущности одухотворенной системы конкретного локального мира. Исчезновение высшего смысла, высокой цели во многих культурах приводит к снижению потенциала динамической сущности, нежелательным социальным и культурным последствиям, таким, например, как усиление деструктивных социальных и культурных процессов.

Постижение смыслов является одним из способов познания динамической сущности – то есть, динамическая сущность может постигаться через смысл и посредством смысла, через наделение смыслами. Причем, двояко. Она может познаваться гносеологически, через рационально-интуитивное познание. Она может постигаться, дополняясь оценками, через добро и зло, красоту и безобразие, через эмоционально-образную сферу человеческого духа как постигающего субъекта, проникая в глубины динамической сущности духа, углубляя познание до уровня понимания.

Важно отметить, что постижение динамической сущности посредством смысла позволяет рассуждать о будущем, о предвидении последствий развертывания той или иной потенции, о ее будущем смысле, тем самым оказывая влияние будущим в его возможности (смыслом) на будущее в его действительности. Степень истинности в постижении внутреннего смысла определяется при этом степенью соответствия его динамической сущности.

Причем, существует два различных способа постижения смыслов, идеалов добра и красоты развивающихся объектов – 1) жизнь внутри них, «врастание» в них, в несущую их культуру, слияние субъекта и объекта и 2) их исследование извне. Если говорить о «врастании», то нужно отметить следующий момент. Поскольку отдельная личность может быть локальным миром, то она может объять иной мир (равного ей масштаба), постигать его посредством постижения себя (что возможно через рефлексию, подобие, вживание-моделирование, а не только через мистическое, то есть буквальное вживание, вживание-переселение души, как фактически получается у С. Л. Франка и Н. О. Лосского). Вживание может быть реальным – как понимание объекта через своеобразное «слияние жизни» или «слияние духа» с ним, посредством участия в нем (по типу модели «семейный врач»). Сочувствие, сопереживание становится основой духовного моделирования и интуиции. Иными словами, с помощью своего духа человек может познавать иной дух и внедуховную реальность, посредством идеального конструирования создавая духовные аналоги (модели) реальности и, постигая их через сопереживание, тем постигая внеположенный мир, явившийся прообразом данной модели. Сопереживание реализуется посредством искусства «вживания в образ», которое достаточно известно для случаев психического моделирования поведения другого человека, и то, что человек может стать в некотором роде «другим», прогнозировать поведение этого «другого» в различных ситуациях – не ново. Чтобы проиллюстрировать это, достаточно вспомнить практику сценического искусства и особенно теорию К. С. Станиславского. Но можно идти дальше. Всякая одухотворенная система (в том числе общество) в своем коллективно-психическом состоянии подвержена ритмическим колебаниям различных параметров коллективной психики (духа). Существуют периоды слабости, усиления, достижения пика психических возможностей. Сопереживание позволяет чувствовать эти ритмы, а если это так, то вполне возможно моделирование психических состояний, на основе чего возможны выводы о способах поведения данного объекта в те или иные периоды времени. Речь идет о возможности чувствования коллективных психических состояний и их ритмов. Это может осуществляться в том числе методом саморефлексии, давно зарекомендовавшим себя как путь познания культуры (в том числе опыт русских философов XIX–XX веков).

В случае «вживания в образ» социальных систем, которые также обладают психическими ритмами, чувствования их состояний в будущем для предвидения конкретных исторических событий необходимо соотносительное сопереживание нескольким объектам одновременно – это могут быть народы, социумы, как минимум граничащие по территориям проживания. Возникает фигура некоего уникального в своем роде человека, способного к подобным трансформациям своей психики. Но нужно верно идентифицировать масштабы мира личности в соотнесении с масштабами познаваемого локального мира, чтобы не обмануться в ее возможностях и оградиться от неверной экстраполяции выводов как результатов ее вживания. Поскольку для постижения одновременно целого ряда сложных объектов (процессов и систем) необходимы специфические (отнюдь не всем людям в равной мере присущие) качества личности. При этом возникает проблема доказательности и интерсубъективности, отсутствие которых рождает огромное множество спекуляций.

Понятно, что труднейшей задачей становится поиск соответствия образов и чувствований, бессознательной психической деятельности с деятельностью сознания, то есть поиск «языка», на котором они могли бы «общаться» по крайней мере в плане перевода в вербальную форму. Хотя можно предположить, что такого перевода с эмоционального, образного языка на язык мысли не существует, а потому оба языка выступают как самоценные и взаимно дополняющие друг друга способы познания и предвидения. Возможно, что именно это является одной из тех черт человека, которые позволяют ему соперничать с другими биологическими системами в плане приспособления к окружающей среде.

Не случайно в этой связи, что рационализированное концептуальное философское и научное представление о мире и месте человека в нем сопровождается и порой дополняется иными способами отражения реальности (этическими и эстетическими) и даже обретает их формы – морально-нравственные учения, искусство (музыка, литература, поэзия, живопись, архитектура, скульптура, кино и другое), мифологизированная вера, смыслонаполненные знаки и тексты, практическая физическая и психическая деятельность (в том числе деятельность по самосовершенствованию), пророческие прозрения и откровения, и так далее. Например, существует обширная отечественная и мировая практика выражения философических переживаний посредством художественных образов. Понятно, что не любой художественный образ философичен по своему содержанию, но многие философские проблемы могут решаться и решались с помощью художественных средств.

Причем, характер европейской традиции (в том числе характер языков и сформированный под это характер письменности как способа передачи информации и исторической связи, все типы коммуникаций) таков, что он гораздо больше способствует передаче мыслимого содержания знания и методов его получения, чем передаче его ценностного наполнения, разрывая содержание мысли (слова) и его смысл. Интерпретация смысла становится самостоятельной задачей писателя, художника, философа и – читателя, потребителя мыслительной и духовной продукции. Рационально передается знание, но не смысл, а потому – не весь духовно-практический опыт в его целостности. Постепенно умение чистой мыследеятельности было рафинировано, очищено от духовности, утратило неразрывность с системой воспитания и ввиду найденной системы передачи мыслительного опыта (слово, письмо) сильно опередило развитие иных способов общения с миром и способов передачи иного опыта общения с миром.

Характер восточной традиции в этом отношении более комплексен. Там сохранилась и укрепилась в культуре и на основе культуры иная традиция – передается не только слово, но его значение и смысл, эмоциональный настрой, предназначение (в иероглифической речи и письменности) или слово, текст используется как направленное средство воспитания (буддизм), что настоятельно требует присутствия наставника, выступающего в роли воспитателя и/или интерпретатора. Это позволяет одновременно более глубоко увязать слово как рационально-понятийную информацию с его ценностными и целевыми смыслами, определить назначение в воспитании и деятельности человека, а также (через наставников) передавать не только знания, но и опыт, который всегда более консервативен. Это – основа глубочайшего консерватизма культур Востока, но и – неразрывности времени их бытия, единства прошлого, настоящего и будущего, не мыслимых друг без друга. Нагляден пример Конфуция, профессией которого было обучение государственных чиновников, комплексная подготовка, включавшая несколько видов искусств, и в их ряду – разработка и воспитание интеллектуальных и нравственных основ деятельности государственного человека. Другой пример – буддизм с его опытом конкретно-ориентированного воспитания адептов через смыслопорождающие тексты и их толкование, основываясь на традиции, заложенной Буддой, который ориентировался в воспитательной проповеди «не на некоего анонимного среднестатистического слушателя… а конкретного человека или группу людей и выбирал те темы и способы их изложения, которые им наиболее близки»; «у него всегда есть конкретный адресат и определенная цель, связанная с духовным совершенствованием конкретной личности», которая достигается адаптацией к степени подготовки слушателя, умением говорить «об одном, но в разных формах» с опорой «на значение или цель… текста, а не на его букву»; такое говорение, в котором логика модели оправдывает логику развития мысли, средством для которого является попытка избежать однозначности дискурса в воспитании.

Еще один гносеологический момент. Различие содержательных аспектов структуры мира диктует и различие форм мысли, различие форм познавательных моделей. Можно оперировать словами, символами, метафорами для отражения той или иной совокупности параметров или логики (причинно-следственной последовательности или последовательности состояний), можно выходить на уровень образно-эмоционального мышления. Можно заменять или дополнять рациональное познание иными способами постижения гармонии, формируя этическую и эстетическую модели реальности, постигая мир посредством таких моделей, в том числе через личностное «неявное знание» (М. Полани), которое однако должно подвергаться сомнению, поскольку оно может быть и ложным. Поэтому, естественно, необходимо разрабатывать проблему статуса и возможностей смыслонаполненных знаковых систем.

Смыслонаполненные знаковые системы, такие как метафоры, символы, иероглифы, смыслопорождающие тексты (например, в буддизме) и так далее – достаточно распространенный в мировой культуре (в истории и актуально) способ передачи информации и человеческого духовного опыта. Они более присущи различным древним и современным восточным философиям, а в Европе, хотя они и были активным компонентом духовной жизни, особенно в средние века, сохранились сегодня только в мистических учениях. Однако дискуссии о возможностях их использования в научном познании пока даже не разгорелись, поскольку противостояние их конкретным наукам очевидно. Но и вопрос, даже поставленный вполголоса или молчаливо, весьма выразителен – можно ли, нужно ли вовлекать их в сферу научного познания или это удел мистических и эзотерических учений, оккультных наук, в крайнем случае – систем воспитания или экзистенциальных философских концепций?

Есть основания полагать, что апелляция к смыслонаполненным знаковым системам, попытка возродить эту традицию не в мистическом, а в научном наполнении, имеет под собой серьезные основания, определяемые потребностями современной науки о развивающемся мире и интерес к этой проблеме не случаен, что «сама наука переходит в новое качество, на уровень целостного мышления, гарантирующего целостность жизни. Не случаен интерес к языку символа, в котором соединятся “мысле-образы” Востока с логической структурой Запада, предваряя язык будущего – разума-чувства, поэзии-науки, логики-интуиции». Поэтому во многом прав, например, В. В. Налимов, утверждавший, что «быть научным – это быть метафоричным: способным создавать плодотворные метафоры, возбуждающие воображение и тем самым расширяющие наше взаимодействие с миром». Постигать гармонию необходимо не только дискурсивно, логически, но и образно, через приобщение к невербальным мыслительным актам, невербальным языкам вообще, через смыслонаполненные знаковые системы (символы, метафоры и пр.), «языки тела» (мимика, жесты, походка), символические языки (наглядные образы, схемы, рисунки), молчание, внутренняя речь (латентный язык), дополняя потенции жизнепонимания новыми возможностями, рассматривая их как попытки мысленного воспроизведения гармонии в ее образной целостности.

Однако при всем многообразии духа и потенциале его использования в познании реальности научное познание ни в коей мере не может быть сведено либо выведено из других видов духовных практик (как, например, сейчас клерикальные деятели пытаются доказать происхождение науки или ее достижений из религиозного опыта выдающихся ученых). Это путь (выведения науки из мистики, религии, художественного познания) абсолютно порочен. Речь может идти лишь о взаимном воздействии в процессе творческого поиска, о «включении» тех или иных ассоциативных рядов.

Примечание 2. Основополагающие принципы объективности истины и практики как критерия истины являются и должны оставаться базовыми в научном познании. Однако онтологическая специфика развивающегося мира как объекта познания, заключающаяся в особенности в значительной степени индивидуальности каждого объекта познания – с одной стороны, культурно-метафизическая, смыслонаполненная природа субъекта научного познания, неустранимая субъектность (и потому субъективность) целей, задач, способов реализации, методов исследования, характера представления нового знания, способов его практической реализации – с другой стороны, делает познание и знание соотнесенным с конкретным объектом, а также с конкретным субъектом. Истина как соответствие знаний субъекта объективной реальности также приобретает релятивный характер в смысле соотнесенности конкретного знания с конкретным объектом, ситуацией, наличие ограничений на перенос знания на иные объекты и ситуации (относительность любой истины, отсутствие «вечных» истин, даже законы физики – лишь мгновенья бытия; особенно это относится к одухотворенным объектам, включающим человека – к культурам, коллективам, личностям). Более того, характер соотнесенности (соотнесения) знания и реальности, получения и обоснования знания как истинного становится еще более сложной задачей в связи с субъектностью знания, понимания, с метафизикой субъекта. Однако концепция множественности истин является не релятивизмом в собственном значении этого слова, как относительностью (временностью, неточностью) истин, но именно со-относительностью (в том числе истины) с познающим субъектом и познаваемым объектом, допускающая абсолютную истину данной модели в конкретной соотнесенности данного субъекта и данного объекта.

Возможность и реальность появления нескольких нетождественных истинных знаний (моделей), полученных разными субъектами познания, создает проблему взаимодействия этих знаний, которое может осуществляться тремя способами: а) сосуществование и взаимная дополнительность, б) конвенция (соглашение) на одну компромиссную истину в процессе «переговоров», в том числе на уровне метафизических решений, в) победа в ходе дискуссии одной истины (быть может, победа временная, как, например, в различных научных моделях или технических проектах). При этом, недопустимо сведение всех форм взаимодействия к одному лишь конвенционализму, поскольку за этим подходом, как правило, скрывается стремление некоторой позиции и стоящей за ней социальной группой продавить некоторую собственную истину – этот прием широко распространен у англо-центрических сторонников конвенционализма, особенно начиная с К. Поппера и поэтому отношение к нему должно быть крайне настороженным, внимательным до придирчивости и чрезвычайно критическим в каждом конкретном случае.

Кроме того, встает проблема комплексности истины. Так, гносеологическая истина (истина как знание, истинное знание) как соответствие мысли (знания) объекту в научном познании должна быть дополнена истиной как методом, то есть соответствием набора методов объекту, предмету, целям и задачам исследования (валидность). Причем, истина как метод более инвариантна в научном познании развивающихся объектов и потому может рассматриваться как относительно устойчивая константа познания. В отношении познания одухотворенных систем в научном и философском познании необходимо также иметь в виду существование других смыслов понятия «истина»: истина как смысл (истинный смысл), истина как цель (истинная цель), истина как путь (истинный путь), истина как непотаенность (платоновская алетейя). Кроме того, необходимо говорить об «истинных» и «неистинных» состояниях самих развивающихся объектов, где основным критерием истинности (органичности объекту) является соответствие жизни и оптимальному развитию (истинно то, что приводит к продолжению жизни посредством достижения гармонии «здесь и теперь» как истины бытия объекта). В связи с такой сложной природой истины в исследовании одухотворенных объектов познание должно органически включать в себя в качестве компонентов не только объяснение, но и понимание, и переживание. Истинное знание как комплексная целостность поэтому способна и должна нести в себе рационально-логические, алогичные и иррациональные, эмоционально-оценочные и образные компоненты, представляемые мыслимо. В этой связи чрезвычайно важным для комплексности истины становится синтез мыслимой истины с идеалами добра и справедливости, который в русской культуре понят как правда. Правда есть истина в добре и справедливости, та правда, о которой В. В. Розанов сказал замечательные слова: «Правда выше солнца, выше неба, выше Бога: ибо если и Бог начинался бы не с правды – он – не Бог, и небо – трясина, и солнце – медная посуда». Очевидно, что такая истина имеет не только познавательное, не только экзистенциальное, но и метафизически-культуроцентричное наполнение.

В зависимости от характера объекта (пока отвлекаясь от субъекта) существуют однозначная, многозначная и динамическая научные истины.

Однозначная истина возможна в отношении простейших объектов, функционирующих на основе одного типа взаимодействия (в основном это физические системы) и являющихся стационарными, функционирующими (или воспринимаемых нами как таковые). Это истины, которые имеют одно значение, противоположное которому есть ложь, истины «или-или». Случайные отклонения носят характер незначительных флуктуаций, практически не влияющих на состояния объектов и потому – на знание о них.

Относительно сложных многомерных систем, характер состояния и динамики которых определяется множеством компонентов, взаимодействий, связей детерминации, знание жестко привязано к объекту и к ситуации, а истина о характере объекта и его состояний становится многозначной в смысле наличия в знании об объекте (включая его реальные, возможные и будущие состояния, характер его динамики и т. д.) нескольких различных равновесомых и разновесомых утверждений. Причем, истина обретает характер принципиальной неполноты, хотя всегда можно найти минимальный набор существенных параметров, соблюдение которых с высокой степенью достоверности делает суждение истинным. Состояния, события и динамика в такой системе приобретает существенно вероятностный характер. Здесь даже система условий утверждения (если, если, если…) в попытке построения однозначного утверждения убегает в бесконечность, да и несоблюдение лишь одного из условий-параметров «если» приводит к ложности суждения и умозаключения. Например, боль в животе обычно вызывают следующие причины – 1, 2, 3… Однако часто оказывается, что многие из этих причин не вызывают боли в животе у многих людей и потому утверждение о том, что боль в животе вызывается такой-то причиной в иной ситуации будет ложным. Поэтому, пытаясь выяснить причину боли в конкретном случае, проводится исследование и в итоге ставится диагноз, который часто есть совокупность причин и может быть неполон, хотя при этом он вполне истинен, поскольку вскрывает одну или несколько значимых причин. Идя дальше, врач для устранения причины боли, может выбрать несколько методов, которых чаще всего больше одного. Искусство врача в том и заключается, чтобы выбрать такой (истинный) метод лечения, который поможет в данном конкретном случае, поскольку оказывается, что один и тот же метод может вылечить одного больного и совсем иначе повлиять на другого. Уйти от ситуативности не удается в принципе. Поиск истины становится творческим поиском в конкретной ситуации. Переплетается множество логик и логических оснований; обычно работает комплексная, ситуативная логика, логика «и-или» (сокращенно от «и-и – или-или»). Множество примеров подобного рода дает медицина, биология, экология, психология, социология, политология, управление и другие науки о сложных системах.

В развивающихся системах (в том числе и в особенности человеческих), наряду с многозначностью, истина становится динамической, эволюционирующей, изменяется и вместе с конкретным объектом и проявляется в связи с его самореализаций (в связи с чем терпеть и ждать явленности истинного смысла – порой важно). В этом случае истинно не только то, что истинно теперь, но и то, что может быть теперь ложно. Для разных последовательных состояний объектов и разных ситуаций может быть много различных истин. Более того, обычная многозначность и вероятностный характер состояний, ситуаций и динамики у развивающихся объектов дополняется возникновением сильно неравновесных состояний, состояний сильной неопределенности, требующих специального исследования в целях разработки методов поиска истины, освоения и управления такими ситуациями (см. § 58). При этом особое значение приобретает логика «и-и», диалектика, допускающая противоречие, творчество, выбор, дополнительность моделей.

Базовым критерием истины в познании будущего является социально-историческая практика во всей полноте ее проявлений – от практического применения в собственном (узком) смысле, становящегося критерием оценки на истинность, до практики научного познания и совокупности критериев научной истины – научности методологии и валидности набора научных методов (методологический критерий истинности), логичной стройности знания (логический критерий истинности), критериев истинности при полимодельности и сценарности научных конструкций (множественность истин, фальсифицируемость истин), практики научной коммуникации (конвенциональный аспект истинности и критерий истины).

Здесь важно кратко остановиться на проблеме соотношения истины и ложности информации (в том числе в самом научном знании и о научном знании в общественном сознании). В одной из своих публицистических работ М. Е. Салтыков-Щедрин обозначает два сорта лгунов – лицемерных, сознательно лгущих, и искренних, фанатичных и высказывает мысль о том, что освобождение от «лгунов» – насущная потребность современного ему общества. Эта проблема не стала со временем менее насущной, однако она приобрела многомерные оттенки, а также онтологическое наполнение. Она является остро актуальной и для научного познания, относительно которого порой случайный набор примеров, говорящих «о чем-то в этом роде» или исследующих «нечто относящееся к теме», но при этом покрывающий лишь один дискуссионный аспект выдается за системную аргументацию и, дополняясь принципами фальсификации и релятивности истины, становится аргументом против научного знания и науки в целом. «Ниспровергатели науки» могут вполне довольствоваться одним опровергающим фактом для отрицания всей научной конструкции в целом (причем, именно не только конкретной теории или эмпирии, но часто и науки в целом). В такой «дикарский бубен» часто играют околонаучные и псевдонаучные социальные группы (журналисты, политики, администраторы науки и т. д.), которые в разные периоды и по различным поводам навешивают на науку произвольные ярлыки, не заботясь даже об их логичности и взаимосвязанности. Подобными оценками наука то оказывается панацеей, то начинает третироваться и шельмоваться, то поднимается на щит, то вновь втирается в грязь. И эти социальные «игры» отнюдь не безобидны. Они оказывают самое прямое воздействие на развитие науки, ее отраслей в разных странах и в разное время. А зачастую являются продуктом социального заказа.

Пример. Подтверждение истинности научного знания посредством практики может быть проиллюстрировано следующим образом. Если человек способен создавать самолеты, ракеты, другие технические средства на основе научных знаний и эти технические средства выполняют свои функции (летают, плавают, передаются на расстояние как волны и т. д.), следовательно, своим познанием человек верно отразил законы природы, его знание истинно, а способы познания верны.

Примечание 3. Относительно одного развивающегося объекта в одном и том же отношении истина может быть одна, истин может быть множество, в том числе больше или меньше числа познающих субъектов. Более того, может быть множество истин относительно одного объекта (даже истин рациональных) в одном и том же отношении, формируемых одним и тем же субъектом познания, поскольку есть основания полагать, что соответствие духа и объекта может осуществляться не одним способом, а кроме того, относительно субъекта познания истина может изменяться во времени.

Иллюстрации этому утверждению можно найти уже в классических областях рациональной науки. Существует две модели природы света (корпускула и волна), несколько моделей ядра (протонно-нейтронная, капельная и другие). Аналогичные примеры можно найти в биологии (экологическая и видовая модели), в науках об обществе (стратификационный, формационный и цивилизационный подходы к теоретическому осмыслению). Каждая из этих моделей, шире – научных традиций обеспечивает свое соответствие мысли объекту, свой стереотип понимания. При этом каждая модель дает некоторые преимущества перед другой моделью в каком-либо определенном отношении, при определенной постановке задачи, в определенной познавательной ситуации, как соответствие наших одномерных рациональных моделей многомерному миру. Можно полагать, что полимодельностью человек стремится (обречен) полнее описывать, глубже понимать, всестороннее отражать объект. При этом каждая модель истинно отражает реальность и позволяет адекватно действовать в определенных ситуациях и пределах «своей компетенции». Это одновременно означает, что даже в рациональном познании, в рамках одной науки и одной традиции рационализма может уживаться несколько истин, например, истина, что свет есть волна, и истина, что свет есть корпускула. Поэтому даже в точных науках необходимо признать модельность мышления: каждому объекту может соответствовать множество идеальных моделей, выстроенных на различных основаниях. Истинность каждой модели проверяется на соответствие ее объекту. И тождественность истины возможна и необходима в этом измерении – тождественность истины себе самой относительно данной модели и ее внутренних логических законов. Отклонение в этой ситуации от законов логики говорит о ложности суждения или умозаключения. И так по отношению к каждой модели.

Причем, традиционная (аристотелева) логика не должна выступать аргументом истинности в отношении сравнения (сопоставления, соотнесения) различных моделей истины, что хорошо показано в методологии науки (особенно в концепциях И. Лакатоса, Т. Куна, П. Фейерабенда). При сравнении моделей должна включаться иная логика, допускающая множество, логики «и-и», «и-или». Истинно и то, и другое, и третье, если каждое из них в отдельности внутренне не противоречит законам логики при соотнесении объекта и данной логической субъективной (в указанном смысле) модели. Особенно интересно это соотношение, когда рассматривается истина субъекта относительно самого себя и истина относительно него иных субъектов.

Интересен в этом отношении опыт казанского логика начала XX века Н. А. Васильева в конструировании воображаемой логики, логики возможных миров.

Целостность духа дает еще большие основания говорить о множестве истин, поскольку сама целостная истина по своему содержанию многомерна и предстает как совокупность, вбирающая в себя многозначность и полилогичность как способы отражения развивающейся многообразной реальности.

Примечание 4. Комплекс современной материалистической гносеологии в общем виде изложен в современной философской (научной и учебной) литературе.

Научное познание в совокупности своих целей, способов их достижения (начиная с оснований и принципов познания до набора эмпирических и теоретических методов), результатов познания (нового знания) и практической реализации научного знания базируется на культурной метафизической «матрице» и основанном на ней мировоззрении (включая онтологические, гносеологические, экзистенциальные, этические, эстетические и другие компоненты).

Однако если применительно к стационарным объектам проблема метафизического обоснования остро стоит в основном в периоды становления науки о данном объекте либо типе объектов, а впоследствии заглубляется и не активируется актуально, то принципиальной особенностью научного познания развивающихся объектов является повышенная и неисключаемая метафизическая нагруженность процессов научного познания и реализации (внедрения) знания, неисключаемость экзистенциально-метафизических смыслов. Кроме того, научное познание развивающихся объектов характеризуется более глубокой погруженностью процессов отражения реальности в комплексную духовность человека, которая становится органичной научному познанию при сохранении ключевой роли рационального мышления и одновременном развитии его оснований, форм и методов, но при этом включает в себя объяснение, понимание и переживание действительности, снимаемые в понятии постижение. Необходимость постоянной метафизической и мировоззренческой рефлексии и комплексной духовности применительно к каждому развивающемуся объекту, процессу, состоянию обусловлена спецификой развивающихся объектов, а именно а) их повышенной сложностью и имманентным сочетанием упорядоченности и неупорядоченности, а также одухотворенностью человекоразмерных систем, б) постоянной динамикой и изменением состояний, появлением нового, сменой самих объектов и типов объектов, в) существенной индивидуальностью каждого развивающегося объекта. В современную эпоху это принципиальное обстоятельство дополняется становящимся характером методологии познания развивающихся объектов, которая до сих пор не отпочковалась от методологии исследования стационарных объектов и находится в стадии становления, проявления, самоуяснения.

Примечание 5. Принципиальным является также метафизическая нагруженность опережающего отражения.

«Опережающее отражение» – базовая формула диалектического материализме. В современную эпоху она важна в особенности для того, чтобы противопоставить «отражение объективной реальности» полностью очищенным от объективности субъективным, волюнтаристским и прагматическим технологиям проектирования и строительства будущего, которое в последнем случае является весьма опасным «строительством на песке».

Первым предельным метафизическим основанием в отношении опережающего отражения является признание органического единства мира, потому – наличия объективной взаимосвязанности и взаимообусловленности настоящего и будущего, настоящей и будущей реальности, метафизическая уверенность в объективном (природном) характере законов и закономерностей этих взаимосвязей. Имена метафизическая уверенность в объективности онтологии процессов и времени, наличие параметра временной протяженности метафизической «матрицы» является базовым основанием материалистического понимания будущего. Другие метафизические системы, которые дают основания и обеспечивают такую уверенность, также способны стать основанием для ответственного конструирования будущего с учетом объективных законов бытия.

Второе метафизическое основание – способность субъекта а) познавать реальность будущего, находясь в настоящем, способность «изогнуть взгляд» за горизонт времени, б) преобразовывать реальность времени и будущего на основе познания и преобразования настоящего (конструирование и синтезирование времени, конструирование и синтезирование будущего объектов, процессов, событий во времени). Это основание вытекает из предыдущего, но серьезно дополняется практикой, подтверждающей такую возможность и укрепляющей базовые метафизические основания.

Третье метафизическое основание – наличие в природе механизмов обеспечения сочетания объективного и субъективного, объективных законов и форм субъективной активности действующего субъекта, сочетание, которое может носить как противоречивый, так и гармонический характер, но в итоге – ведущее к новой гармонии.

Именно совокупность данных предельных метафизических оснований порождает и обеспечивает возможность осуществления предвидению, проектированию и строительству будущего, разработку методов исследования будущего, строительства будущего, управления будущим. Это создает феномен прогнозной истины.

Собственно феномен опережающего отражения – один из наивысших и сложнейших продуктов сознания. Он сочетает в себе всю совокупность мыслительных операций, включая также фантазию, творчество, образное мышление, проектирование и конструирование мысленных образов. В современной науке он удачно представлен в виде (весьма сложного) «ромба Форсайта» (И. Майлс, Р. Поппер):

В графическом формате ромба воплощено сочетание исследовательских процедур Форсайта, взаимоувязанное по следующим познавательным и организационным задачам (реализованным в самой фигуре ромба): креативность (вершина), взаимодействие (правый угол), доказательность (нижняя точка), экспертиза (левый угол). Внутри этого ромба (по его граням и внутри него, в разных версиях) расположены следующие процедуры:

Лево-верхняя грань ромба (между креативностью и экспертизой): Wildcards, игровая симуляция, научная фантастика, эссе/написание сценариев, предвидение, логические модели, игровая ситуация, дорожные карты, в других вариантах также – «джокеры», сценарии, прогнозы гениев, ретрополяция, анализ TEEPSE-факторов, моделирование рынков, позиционирование по правилам, многокритериальный анализ.

Право-верхняя грань ромба (между креативностью и взаимодействием): обратный прогноз, ролевые игры, сценарные семинары, панели населения, в других версиях также: наброски, мозговой штурм, интернет-краудсорсинг.

Право-нижняя грань (между взаимодействием и доказательностью): конференции/семинары, карты руководителя, структурный анализ, многокритериальное оценивание, бенчмаркинг, сканирование, data mining (анализ патентов), экстраполяция, индикаторы. А также: опрос-голосование, анализ стейкхолдеров, сегментация, регрессионный анализ, сканирование.

Лево-нижняя грань ромба (между доказательностью и экспертизой): обзор (анализ) литературы, библиометрия, моделирование, морфологический анализ, деревья соответствий, критические технологии. А также: слабые сигналы, анализ социальных сетей, анализ перекрестных связей, экстраполяция, анализ эффектов, критические технологии.

В центре ромба: SWOT, Дельфи, Мозговой штурм, Приоритеты, Интервью, взаимное влияние. А также: деревья целей, мультиперспективный анализ, моделирование, морфологический анализ, глубинный анализ текстовых данных, логические схемы.

Здесь видны все возможности и ограничения Форсайта.

На вопрос, «а может ли в «зеркале» человеческого сознания отразиться то, чего еще нет?» необходимо ответить – да, может, на основе метафизической «матрицы» и совокупности известных закономерностей и фрагментарных эмпирических знаний. Причем, «зеркало» человеческого сознания особое – это зеркало, наделенное возможностью «загибать взгляд» за горизонт времени. Поэтому человек может, поняв, подсказать и помочь природе в ее «родах будущего», конструируя компоненты будущего бытия. При этом, «взгляд за горизонт времени» может быть реализован разными способами, такими как 1) обращение к настоящему в поиске зародышей будущего; 2) формирование зародышей будущего и потому будущего; 3) создание (совершенствование) механизмов, путей, траекторий развития в будущем и т. д. При этом, по мере развития человечества, расширения возможностей познания и преобразования действительности, могущества в конструировании реальности и будущего – будущее становится более определенным, прогнозируемым еще и вследствие его определяемости сознательной активности человека.

Специфика развивающегося и творческого мира (в том числе социально-культурного мира) вынуждает специально искать доказательства возможности предвидения относительно реальных объектов и процессов развития, новообразования в самих науках о развивающихся системах, оценки их качества, возможностей, требований к степени достоверности прогнозов, их временному удалению и т. п. Необходимо также вести речь о пересмотре системы ожиданий и требований по отношению к прогностическим возможностям наук о развивающихся объектах, о границах предвидения, в том числе определяемых мерой качественного состояния и бифуркацией при переходе с изменением критериев достоверности, методов познания и логической выводимости.

§ 48. Диалектика является органическим компонентом метафизических «матриц» как минимум нескольких мировых культур и, как следствие, потенциальным компонентом мировоззрения в качестве учения о характере процессуальности бытия и общей методологии философского и научного познания. Противопоставление диалектики и метафизики является следствием их одномерного понимания, напротив, необходимо говорить о диалектичности метафизики и метафизичности диалектики, в том числе в культурологических и субкультурных их проявлениях и формах, начиная с античности (что определяет многообразие вариантов диалектики). При этом, поскольку разные диалектические элементы и компоненты, взаимосвязи и отношения, различные решения диалектических проблем осуществляются и доминируют в различных культурных метафизических «матрицах», то они придают различную инструментальность и определяют разную степень эффективности тем или иным культурным метафизическим «матрицам».

Онтологические различия характера взаимосвязей диалектических категорий движение-покой, бытие-небытие, конечность-бесконечность, временность-вечность, порядок-беспорядок, содержание-форма, симметрия-асимметрия многообразны, и они обсуждаются в работе. Метафизические и гносеологические их различия также вполне объяснимы применительно к разным типам объектов.

Примечание 1. Предельные основания в метафизических «матрицах» в плане внутренней взаимосвязи компонентов и в плане их самоосуществления и самореализации в мировоззренческом бытии органически диалектичны: а) они сочетают в себе противоположности как основания собственного самопричинения и причинения в отношении формирования, функционирования и развития духовных и предметно-практических культурных феноменов, обеспечивают сочетание постоянства (покоя) и изменчивости (движения), б) имеют характер целостности, органически взаимосвязаны и взаимообусловлены, в) имеют развивающийся творческий характер в пределах собственной внутренней логики. Диалектические отношения внутри метафизических конструкций отличаются от диалектики бытийствующих форм, выступая в качестве первичной диалектики. Однако существующие внутри метафизических «матриц» отношения диалектичны в полном смысле слова, порождая диалектические формы бытия духа культур.

Однако при этом неспроста метафизика относилась с постоянством и противопоставлялась диалектике. Дело заключается в постоянстве целостности всякой метафизической «матрицы». Причем, это постоянство может быть как консервативным, застывшим, так и изменяющимся, динамическим. Однако и в том, и в другом случае – это живая конструкция, а не мертвый шаблон. Просто в случае консервативной матрицы доминируют функциональные компоненты самоосуществления, которые, впрочем, при необходимости (хотя и с большим трудом, весьма медленно) эволюционируют либо самоуничтожаются. Именно от таких метафизических «матриц» исходит установка на антидиалектичность, на метафизику как замершее постоянство, поскольку внутренняя диалектика таких метафизических «матриц» угнетена и полностью подчинена обеспечению постоянства как функционирования, в пределе – подчинена цели самоуничтожения в случае изменения требований внешней среды, остающейся всегда диалектичной. Причем, это отнюдь не означает ошибочности либо тупиковости и обреченности такого типа «матриц». Во-первых, любая метафизическая «матрица» несет в себе элементы такой природы и без них не существует, а во-вторых, именно такие предельные, жестко консервативные «матрицы» культур или субкультур задают и обеспечивают сохранение некоторых ценностей и идеалов, которые оказываются (временно) не востребованными либо исторически преждевременными. Другой тип метафизических «матриц» вполне диалектичен, динамичен, хотя и он несет в себе постоянство, определяемое либо постоянством некоторых предельных оснований (компонентов «матрицы», субкультур), либо постоянством некоторых типов отношений, либо постоянством принципов и закономерностей взаимосвязей и взаимодействий компонентов, включая структуру организации целостности – в разных метафизических «матрицах» по-разному. Так, русская метафизическая «матрица» вполне диалектична, в том числе оказываясь способной обеспечить метафизические основания для развития современного диалектического материализма.

Более того, внутренняя динамика метафизических «матриц» в соотношении движения и покоя носит волновой характер – смены консервативных и динамических режимов их бытия. Это позволяет обеспечивать необходимое соотношение с режимами осуществления бытия не только других культур, но и природы, переходя от фаз стабильности к фазам динамичности, изменчивости, развития, обеспечивая метафизические основания как для метастабильных, так и для развивающихся этапов осуществления и развития культуры.

Примечание 2. Основоположения диалектики как концепции имеют онтологическую природу, изыскиваются в бытии сущего. Однако при этом любая конкретная диалектическая конструкция органично метафизична, несет в себе метафизическую «кристаллическую решетку» конкретной культуры во всей своей системе и диалектичности предельных оснований, в отдельных компонентах, в способах взаимосвязи между ними (в европейской и русской философии – в категориях диалектики, законах диалектики), то есть является культурно-субъективным отражением объективных диалектических отношений, взаимосвязей и закономерностей организации мира. Без метафизических сущностей и предельных смыслов диалектичность бытия теряет не просто свое человеческое наполнение, но и онтологическую основность и возможность. Более того, диалектика самого бытия, в особенности в его перспективе, есть все более реализация метафизических сущностей посредством человеческой субъектной деятельности.

В качестве одной из культурных версий диалектики приведем диалектику немецкой философии как отражение метафизических оснований духа немецкой культуры, немецкого народа. Так, немецкая философская мысль, в особенности усилиями Гегеля, переплавила античные, древнеиндийские и христианские мистические диалектические находки в диалектику развития, расширив антиномии до системы диалектики применительно к осмыслению развивающегося мира. Принципиальным является именно то, что диалектика Гегеля есть систематическое осмысление и концептуализация развития индивидуального культурного организма – духа немецкого народа эпохи просвещения и протестантизма. В этом развитии есть элементы общего и индивидуального в конструкции диалектики и распространение его за пределы этого объекта необходимо весьма критически, так же критически рассматривая некоторые оценки концепции Гегеля взглядом из других культур и эпох, во множестве распространившиеся после Гегеля. Так, известно утверждение, что Гегель свою диалектику перечеркнул своей системой, провозгласив некоторые идеалы конечными (например, государственного устройства в виде бюргерской Германии). Однако в действительности не только в своей версии диалектики, но и в версии системы философии Гегель прав по существу, в самом подходе, реализовав диалектику на конкретном локальном мире (германский дух) и получив конкретные (и во многом истинные) выводы относительно этого мира. Неправомерна была лишь попытка методами прямой аналогии и некритического обобщения выйти за пределы осмысленного им организма – Германии и ее духа. Фактически, Гегель ведет речь именно об этом, одном объекте, об индивидуальном развитии единого в себе индивидуального национального духа, содержание которого порождено самим этим процессом, и совершенно верно увидел взлет германского духа, обретение которым пассионарности, последующая материализация культуры в ее декадансе в XX веке приняло столь жестокие формы – впрочем, столь же органичные германскому духу. Эпоха Гегеля, как верно оценил ее он сам, была именно вершиной развития германского духа, за которой порыв духа начал медленно угасать, переходя в реакцию и затем – в либерально-демократическое спокойствие. То есть, основой заблуждения в осмыслении концепции Гегеля являются попытки распространить некоторые его идеи, имеющие четкую национально-культурную привязку, на иные либо более широкие общности. Однако это не относится к сформированной им методологии осмысления отдельных развивающихся организмов – к диалектике. К той самой диалектике Гегеля и Маркса, которая, имея в качестве основания конкретно-всеобщее, перерастает в логику развития одной идеи, развертываясь в научную теорию. Логика становления понятия, которая и есть полная жизнь этой сущности, свернутая в себе, но становящаяся, причем, в том виде, в таких формах, как складываются внешние обстоятельства.

Диалектика Гегеля была переосмыслена в других философских традициях, в том числе особенно эффективно – в материализме, усилиями Маркса и Энгельса, советских философов. В основном в итоге все получилось удачно и во второй половине XX века создан эффективный философский инструментарий, позволяющий европейской и русской философской и научной мысли комфортно чувствовать себя в проблематике движущегося бытия, заниматься его исследованием, в том числе становясь методологической базой и основанием для научных исследований и экзистенциальных решений. Диалектика как компонент материалистического мировоззрения, как учение о характере процессуальности бытия, как общая методология философского и научного познания достаточно полновесно раскрыта в советской философии диалектического материализма. Категориальный аппарат диалектики – есть гносеологическая основа философского и научного познания развития и развивающихся объектов, мощнейший и единственно наличный инструментарий познания развивающегося мира в европейской и русской культуре, вне и без которого немыслимо познание: материальное-идеальное, движение-покой, бытие-небытие, старое-новое (традиция-новация), конечность-бесконечность, временность-вечность, порядок-беспорядок, гармония-противоречие, сущность-явление, содержание-форма, целое-часть, система-элемент, единичное-общее, причина-следствие, необходимость-случайность, свобода-необходимость (долг, порядок), сохранение-творчество, возможность-действительность, субъект-объект, истина-ложь, сознательное-бессознательное, рациональное-иррациональное, анализ-синтез, дедукция-индукция, добро-зло, красота-безобразие, элитарность-равенство (справедливость), угроза-безопасность, индивидуализм-коллективизм (в том числе личность-общество, гражданин-государство, народ-власть, народ-индивид (группа)) и другие. Достаточная степень разработанности категориального аппарата материалистической диалектики в отношении пар категорий снимает необходимость их дополнительного обсуждения за пределами специально обсуждаемых аспектов.

В современном мире диалектика (и как существующая актуально, и как потенциально возможная в своей бесконечности) в наиболее общем ее понимании предстает как совокупность методологических оснований познания развивающейся действительности, как общая методология теории развития, как своеобразная протонаука относительно складывающейся общей теории развития и частных теорий развития. Причем, что важно, в онтологии диалектики есть диалектика объекта (в совокупности связей и отношений) и диалектика процесса.

Однако сама диалектика не есть логика развития (как логика, отраженная в содержании знания о развитии объектов). Диалектика – есть отражение в мысли законов и закономерностей процессуальности и развития бытия и формирование методологических оснований познания развивающегося мира, которые в себе не есть логика и не могут быть логикой в классическом (формально-логическом) смысле, выступая скорее как смена таких логик, «логика перехода», логика смены идеальных оснований (§ 49). Причем, основной методологической ошибкой диалектики является ее универсализм при отсутствии в основаниях этой философской методологии принципа индивидуальности и множественности. То есть, совершенно справедливая претензия диалектики на универсальность как всеобщность неправомерно заужена универсализмом как абстрагированием от конкретного сущего.

Кроме того, современная рациональная диалектика снимает развитие лишь в бытии, в явленности и осуществленности. Поэтому ее основной недостаток (в том числе как следствие общей ограниченности возможностей рационализма) в том, что она распространяется на процесс развития лишь уже возникшего с момента возникновения, на развитие бытийствующего, не объясняя возникновение нового, созидания и творчества, взаимодействия разного. Поэтому путь развития диалектики как методологии освоения процессуальности заключается не только в развитии ее собственных возможностей, но и в выдвижении ее во внебытийственные сферы. Диалектика как способ осмысления процессуальности бытия, как интеллектуальный путь, как совокупность способов и методов осмысления процессуальности, движения и развития, как «глаза, которыми философ может видеть жизнь», должна обрести новое прочтение. Диалектику, которая существует в различных видах, зависит от субъекта и объекта, необходимо обсуждать и развивать, но при этом определяя верно границы и возможности диалектики как метода, не пытаясь неправомерно расширить границы ее применения, не допуская дополнения диалектики иными методами, и тем самым не превращая ее в свою противоположность – в догматизм, когда философия и методология науки рискуют оказаться под прицелом острой и во многом справедливой критики. Именно по этому пути, пути творческого поиска в русле диалектического метода шла европейская и отечественная философия на протяжении XIX и XX веков, дав множество различных вариантов диалектических конструкций.

Примечание 3. Познание и осмысление мира, деятельность в нем в сочетании его стационарности и развития востребует «настройку» аппаратов метафизики и диалектики как на стационарную, так и на и развивающуюся стороны действительности. Это относится не только к метафизике, но и к диалектике как учению о бытии и как совокупности мыслительных конструкций, отражающих и объемлющих собой как развивающую, так и стационарную (на основе функционирования) стороны бытия. Принципы, законы и категории диалектики в отношении стационарного бытия и в отношении развития также различаются и необходима внутренняя адаптация диалектики во всей ее полноте, в совокупности ее принципов, категорий, закономерностей и методов, в каждой ее отдельной форме – к различным типам объектов. Всю совокупность аппарата и средств диалектики необходимо промысливать «сквозь призму» стационарности и развития с соответствующими им компонентами метафизической «матрицы», причем, не только применительно к «развитию вообще», но применительно к каждому развивающемуся объекту. Это – отдельное исследование и исследование для каждого конкретного случая, иллюстрацией которому здесь послужит еще несколько примеров.

Соответственно, метафизическая «матрица» должна нести в себе допустимые основания как минимум для двух типов диалектических отношений.

Примечание 4. Внутренняя (внутрисистемная) детерминация перехода из одного качественного состояния определяется (в наиболее общем представлении) внутренними противоречиями (об этом уже было ранее, как противостоянии разных – противоположных – внутрисистемных образований). Однако не должна ограничиваться ею, этой «негативной диалектикой» как основой разрушения, деконструкции. Диалектика – это одновременно «позитивная диалектика», диалектика как созидание посредством взаимодействия и формирования новой организованной природы, новой организации, синергетического эффекта возникновения нового качества. Это – позитивный диалектический синтез.

Кроме того, как правило, единство (взаимодействие) и борьба (отрицание) противоположностей – не единственное отношение внутри конкретного, конкретно-исторического социально-культурного объекта и данное единство и противоположность данных сторон данного объекта. Оно, в этом его лежащем на поверхности и достигшем апогея виде, относится к старому состоянию. Поэтому в данном аспекте речь действительно идет об уничтожительной (разрушительной, деконструктивной) сущности диалектики. Она – разрушает старое. И в данном отношении – это не противостояние «старого и нового», а противостояние двух сторон старого, нацеленных на его сохранение и консервацию либо на его уничтожение. Но такая противоположность, обе стороны которой нацелены на уничтожение старого («верхи не могут, низы не хотят» выражает точку бифуркации, за которой следует качественный скачок и уничтожение старого, переход в новое состояние). Однако одновременно в рамках того же самого конкретного объекта, в котором кипят страсти между противоположностями старого, уже нарождается и существует нечто новое, которое также несет в себе противоположности, но – иные противоположности. Это не победа, например, пролетариев. А именно, в точности по Марксу, одновременно и самоуничтожение пролетариев.

Причем, новое в его противоположностях не всегда в себе очевидно, не всегда сразу понятна его и их природа целиком. Хотя есть основания прогнозирования на основе природы объекта, сущностью которого является традиция, весьма консервативное начало, допускающее в себе диалектику процесса. Но новое – не очевидно, оно сокрыто, оно затаено.

Примечание 5. Восточные метафизические системы (особенно Китая, Индии, буддизма) имеют собственные диалектические мыслительные конструкции, которые еще предстоит уяснить на предмет эффективности в исследовании развивающегося мира в его онтологии и гносеологии.

Пример. Закон единства и борьбы противоречий в отечественной философии трактуется как источник развития применительно к развивающимся объектам и имеет место в отношении стационарных объектов в виде волновых процессов различной природы (автоколебаний). В европейской и русской метафизике предполагается возможность выхода посредством единства и борьбы противоположностей ряда процессов колебаний за пределы обратимости, в область созидания нового, творчества и данное предельное основание является фундаментом в первую очередь материалистической диалектики. Тогда как индийские метафизики основываются преимущественно на больших периодах, полагая их ключевыми процессами. В этом случае метафизические решения сводятся к ожиданию каждого этапа цикла (как гармонии или противоречия, порядка или хаоса) и поиску путей оптимизации (гармонизации) отношений человека с этим очередным состоянием, изменить которое человек не в силах, и в силах лишь менять себя. Аналогично (и в чем-то на основе этого) формируют метафизику различные европейские мистические системы. Китайская метафизика вообще мыслит мир лишь с позиции поиска путей упорядочения хаоса, минимизации противоречий и максимального воплощения гармонии, основания которой кроются в Дао. Это естественным образом меняет мировоззренческие ориентиры, гносеологические задачи и основания, методы исследований, человеческую практику.

§ 49. Научное познание базируется на рациональности и потому метафизическое оправдание рациональности является базовым основанием формирования научного познания.

Рациональность как историческая реализация и как возможность есть огромная система, которая состоит из множества традиций, каждая из которых по-разному организуется и является в конкретную культурную эпоху, в каждой культуре и по отношению к каждому типу объектов. Фактически, рациональность есть совокупность развивающихся идеальных миров и, одновременно, организующих потоков, в рамках которых формируются научные парадигмы, подходы, методы, теории, результаты. Справедливо отмечено, что «не может быть неких универсальных типов рациональности, априорно присущих человеку». Относится это и к научной рациональности, применительно к которой существуют различные «стили теоретизирования» (Э. Гуссерль), обусловливаемые и обусловливающие конкретно-научный и методологический фундамент порождения методов познания и оформления знания, требуется широкое понимание рациональности, недопустимость связанности ее историческими научными формами. Причина этого разнообразия рациональности скрыта как в разнообразии природы познаваемых объектов, так и в разнообразии природы субъекта познания.

Природа различных типов объектов предполагает и допускает формирование собственного стиля рациональности, несущего в себе элементы общего и особенного относительно абстрактно-общей конструкции рациональности. Так, относительно простые стационарные объекты востребовали для познания формирование классической рациональности, сложные стационарные объекты – неклассической рациональности, сложные развивающиеся объекты – постнеклассической (посттрадиционной) рациональности. Посттрадиционная рациональность, ориентированная именно на сложные развивающиеся объекты, характеризуется переходом от закрытости – к открытости, от монологизм – к диалогизму, от полной рационализируемости – к неполной, от ценностной нейтральности и исключения ценностного измерения – к ответственности и включению ценностного измерения, от воспроизводства реальности – к проективно-конструкторской деятельности, от абстрагирования – к включению в контекст социального действия, от противопоставления – к сочетанию рациональности и свободы, творчества. Классическим основанием научной рациональности являются постоянство и повторяемость. Однако это принципиальное основание научной рациональности по своей природе различно в стационарных и развивающихся мирах и, собственно, в первую очередь именно характер постоянства, повторяемости является ключевым онтологическим отличием научного познания этих различных типов объектов. В познании развивающихся объектов (§ 43) постоянство и повторяемость должны быть переосмыслены относительно их классической интерпретации, дополнены иными основаниями, которые, с точки зрения классической рациональности, являют отсутствием постоянства и повторяемости (поскольку несут в себе непостоянство, неповторяемость, нерегулярность, изменчивость, уникальность, нетипичность, невоспроизводимость). Тем более, что повторяемость как рационально-методологический подход и прием, ориентированный в особенности на репродуктивность научного познания и знания, не тождественна ориентиру исключительно на повторяемость явлений и тем более на регулярность.

Рациональность как субъектное начало основывается на совокупности человеческих возможностей, определяемых свойствами человеческой психофизиологической организации и культурой, в том числе метафизической «матрицей» культуры, что делает научное познание развития погруженным в целостный комплекс познания реальности (§ 47) и существенно заглубленным в метафизические основания. Метафизическая «матрица» задает установки и цели познания, является основанием логико-методологических конструкций и основанием оправдания стиля рациональности. Кроме того, специфика развивающихся объектов требует необходимости постоянного качественного изменения развития субъекта познания, а не просто углубления познания на основе имеющихся у субъекта возможностей. Это относится – в том числе и в особенности – к ключевым аспектам комплекса научной рациональности, методологии и логики, также к конструкции рациональности.

Примечание 1. Постоянство, повторяемость как основание научной рациональности имеет объективную и субъективную составляющие. В разных типах объектов их наполнение различно. Так, в стационарных объектах тон задает объективная константность бытия, которая формирует метафизическую уверенность и востребует метафизическую «матрицу познания» в контексте вечного и всеобъемлющего постоянства (повторяемости) как содержания бытия и знания. Применительно к познанию развивающихся объектов такое всеобъемлющее постоянство неприемлемо. В развивающемся мире объект нетождествен себе, трансформируется сам, изменяются его элементная база, структура и параметры взаимодействий. Существенная уникальность, нетождественность, нетипизируемость, неповторяемость конкретных развивающихся объектов являются принципиальным основанием их существования. Соответственно, относительно содержания знания постоянство становится не всеобъемлющим, а аспектным, не вечным – а ограниченным во времени. Содержание знания о развивающемся объекте как «тождественное самому себе» имеет весьма ограниченную область, такое знание всегда ситуативно, привязано к состоянию и этапу развития объекта, к конкретной ситуации, всегда истинно лишь «здесь и теперь». Попытка обобщить этот единичный опыт, концептуализировать его является очень избирательной, часто оказывается бесполезной, поскольку изменяется ситуация, изменяется даже сам данный объект, а иные объекты тем более существенно уникальны. Истина относительно содержания знания о конкретном объекте в каждый следующий момент становится «не равной самой себе», переставая быть истиной в ее классическом смысле. В этой связи относительно повторяемости содержательной стороны знания должны быть существенно иные стандарты, отличные от классического знания, от знания о стационарных объектах (которые применимы лишь к стабильным и метастабильным состояниям и ситуациям в конкретных объектах, которые, впрочем, также могут носить характер постоянства, производя константы фундаментального и прикладного типов).

Однако, во-первых, в многообразии типов объектов реальности стационарные объекты и состояния предстают как достаточно редкие, в сущности своей являющиеся некими предельными случаями, реализующимися в метастабильных состояниях некоторых конкретных развивающихся объектов; познание развивающихся объектов существенно шире по объему, что уже подводит к необходимости расширения границ рациональности. Во-вторых, исчезновение постоянства, характерного для стационарных объектов, применительно к развивающимся объектам не означает исчезновения постоянства как основания рациональности и самой рациональности. В-третьих, саму рациональность необходимо осмыслить шире, ища ее оснований также вне постоянства и повторяемости.

Онтологические основания постоянства и повторяемости в развивающихся объектах определяются постоянством (с определенными ограничениями по типам объектов) свойств и параметров процессов развития, набором внутренних детерминант развития в конкретном объекте (типе объектов) – динамической сущности (в том числе в виде метафизических «матриц» в одухотворенных объектах). Это постоянство отражается в первую очередь в общих законах развития, которых в настоящее время можно сформулировать достаточно много:

– процессы развития происходят только в открытых системах, то есть в системах, взаимодействующих с окружающим миром, находящихся во внешнем потоке и обменивающихся с внешним миром веществом, энергией, информацией;

– всякая организованная структура повышает уровень хаоса в окружающем мире, причем, чем выше уровень организации, тем выше рост энтропии в окружающем пространстве в результате ее деятельности;

– всякий развивающийся объект и процесс развития конечен во времени, возникает и исчезает;

– всякий процесс развития по своим основаниям, целям, содержанию, пути и результатам есть единство единичного и общего, типичного и индивидуального;

– всякий процесс развития причинно обусловлен (детерминирован) конкретными комплексами взаимодействий, носящими характер сочетания внутренних и внешних детерминант, причем, сущностью детерминации является взаимодействие и организация объекта (в значительной степени константности ее динамической сущности), а феноменальным проявлением – единство и борьба противоположностей, в том числе взаимодействие и/или борьба «нового» и «старого»;

– всякий процесс развития суть качественное изменение типа или комплекса взаимодействия, организующего данную систему (организационное взаимодействие), которое происходит посредством образования новых организованных структур;

– основанием механизма осуществления процессов развития является отбор развивающихся объектов (типов объектов) и состояний по критериям эффективности, оптимальности, гармоничности и др.;

– процесс развития характеризуется сильной неопределенностью и нелинейностью в моменты перехода в новое состояние;

– всякий процесс развития имеет необратимый и направленный (тунеллированный или управляемый) характер;

– траектория всякого процесса развития имеет цикличный волнообразный характер, то есть всякий процесс развития проходит стадии возникновения, прогресса, достигает вершины, затем следуют закат, старение и распад объекта, причем, применительно к конкретным развивающимся объектам могут быть вычислены количественные параметры циклов, некоторые из которых являются ограниченными во времени константами;

– процессы развития могут управляться и регулироваться посредством внутренних трансформаций (например, метафизических «матриц») и внешнего воздействия, в том числе это относится к длительности пребывания на тех или иных стадиях развития.

Эти законы, имеющие эмпирические и теоретические доказательства, столь же всеобщи и постоянны, как законы сохранения, роста энтропии и т. д. Естественно, что количественные параметры некоторых констант привязаны к конкретным развивающимся объектам.

Первый вариант этих законов развития был сформулирован Г. Гегелем в виде трех основных законов развития, которые в материалистической интерпретации были включены в материалистическую диалектику. В своей постановке эти законы остаются верными, ставя проблему отражения а) комплекса причинных оснований, б) характера процессуальности и в) определения направления развития.

Гносеологические основания постоянства и повторяемости определяются природой человека, в том числе его мышления и сознания, а также метафизическими «матрицами» культуры. Уже древними было понято, что всякое ситуативное и процессуальное для своего познания требует присутствия надвременного и надпространственного в виде понятийно-категориального аппарата, способов мысленного оперирования понятиями, которые постоянны в каждом «здесь и теперь», есть некоторые константы разума, составные, но определяющие части любого гностического метода. Однако ключевым постоянным компонентом в познании развивающихся объектов становится не собственно содержание знания (которое в своем тождестве достаточно динамично), не содержание понятий, а процедуры оперирования понятиями, методология и набор методов познания, которые позволяют аутентично отражать развивающуюся реальность в режиме мониторинга, а также создавать в рамках законов новые конструкции. Именно методы человеческой деятельности, опирающиеся на метафизические основания, в исследовании реальности вообще и в познании развивающейся реальности в особенности имеют характер вневременного, вечного, постоянного, являются теми константами, которые организуют постоянство, создают постоянство и обеспечивают основания для рациональности. В том числе это: метафизические «матрицы», методология как технология познавания (в том числе методолого-технологическое «ноу-хау») и система знания о методах, наука о методах в полном смысле этого слова. Здесь также есть свои законы:

– процесс познания бесконечен, по мере развития человечества и изменения объектов познания инструменты, методы и формы познания совершенствуются, эволюционируют;

– рациональное, в том числе научное познание, в том числе применительно к развивающимся объектам, возможно и оно основывается на законе тождества бытия и мышления;

– методология и методы познания вообще и научного познания в частности основываются на сочетании природы объекта и субъекта познания, включая метафизические «матрицы» культуры как ядро субъекта познания;

– философско-методологическим основанием познания развивающихся объектов является диалектика;

– основанием постоянства в познании развивающихся объектов является методология и набор методов познания – как в фундаментальной, так и в прикладных сферах научного познания;

– научное познание есть взаимная дополнительность эмпирии и теории, фундаментальных и прикладных исследований и наук, «челночный» характер взаимодействия между ними;

– рациональное познание в той мере, в которой осуществляется на основе мысленного моделирования реальности, происходит на основе конкуренции моделей и отбора оптимальной (оптимальных) моделей из числа конкурирующих.

Отдельным и активно развивающимся направлением научного и методологического поиска является исследование непостоянства, изменчивости как элементов оснований рациональности (Глава 9).

Совокупность методов познания и форм представления знания как элемент постоянства в познании развивающейся реальности должна быть подвергнута экспертизе и каталогизации в виде энциклопедической совокупности с целью последующего комбинирования и ранжирования в исследовании каждого объекта специально. При этом абстрактно-общая методология как набор методов предстает лишь как энциклопедия методологического опыта, куда человек заглядывает в реальном процессе познания, в каждой конкретной познавательной ситуации осуществляя конкретный синтез методов. Ситуативность методологии в познании сложных развивающихся систем и достижение гармоничности построения процесса познания и знания смещает акцент из области дискуссии относительно истинности того или иного метода (истинность которого в том или ином отношении становится подразумеваемой и само собой разумеющейся) на более высокий уровень – в область оптимальности выбора метода (чаще всего как совокупности методов) в конкретной ситуации, чем определяется степень приближения к истине в познании. Это принципиальное отличие от подхода П. Фейерабенда, потому что оптимальность задает границы свободы, переходит от нее как абстракции к совокупности методов как конкретности. Понятно, что выбор метода становится весьма ответственным процессом. Речь должна идти о формировании методологической технологии познания развивающейся реальности, которая, будучи истинной, должна давать верные результаты в освоении объектного, ситуативного мира. Это обеспечит главное – постоянное расширение возможностей взаимодействия с миром. Естественно, желательно, хотя и не всегда достижимо, знаково-символическое оформление этого опыта таким образом, чтобы он был доступен другим членам человеческого сообщества (в настоящем и будущем). И не исключено, что в познании развития также может оказаться плодотворным (теперь уже в отношении методологии) метод вычленения инвариант, формализация метода, а остальное будет делаться в прикладных науках. Относится это и к методологии разработки (конструирования) образов (комплексных моделей) будущего конкретных объектов как синтетическому набору методов.

При подборе методов познания (и деятельности) существенную важность приобретает опыт взаимодействия с развивающимися объектами, а также с иными объектами данного типа с учетом ошибок и находок. Поскольку, несмотря на то, что сами условия и ситуации каждый раз могут быть новыми, сам человек (физиологически), многие объекты, с которыми он осуществляет взаимодействие или многие принципы взаимодействия его с изменяющимся миром также остаются подобными. В качестве примеров приведем следующий опыт: необходимость осторожного обращения с оружием, с химическими и ядерными веществами; входа и выхода человеческого организма из необычных для него условий окружающей среды – перепады давления, невесомость и др.; лечение больного или взаимодействие с любой биосистемой, принцип «не навреди».

Примечание 2. Пронизанность метафизическими основаниями имеет особенный, принципиальный характер в отношении интегральных теоретических методов, организующих познание. В классических математических науках таким методом является аксиоматизация, в точных естественных науках – гипотетико-дедуктивный метод. Эти научно-исследовательские поисковые средства, используемые на теоретическом уровне, зарекомендовали себя как эффективные и инструментальные методологические приемы. Естественно, они активно используются и при познании развивающихся объектов. Однако простое копирование на уровне готовых методических средств не раскрывает всего потенциала данного подхода. Обращение к метафизической природе – основаниям и происхождению – данного подхода способно указать пути его дальнейшего совершенствования и разработки инструментальных методов применительно к объектам различного типа, в том числе к развивающимся объектам.

Гипотеза в ее сформулированном виде – это некоторое предположение о компонентном составе или характере взаимосвязи и взаимодействия в данном объекте. В материалистической методологии научного познания справедливо полагается, что по своему происхождению гипотеза имеет рационально-иррациональную природу, сочетающую в себе рациональный дискурс, анализ эмпирических фактов, интуицию, образные представления и фантазию, аналогии и другие методы поиска нового знания, проявляясь на феноменальном уровне как априорный синтез, инсайт, озарение, «даймоний» Сократа и т. д. Однако при этом сама процедура интеграции знания и получение нового содержания знания в виде предположения осуществляется на основе духовно-мыслительных операций более высокого уровня.

Философским основанием (и обоснованием) гипотетико-дедуктивного метода стало открытие И. Кантом феномена «синтетического априори». Это одновременно резюмировало складывающийся опыт, оправдывало его и давало толчок к развитию. «Синтетическое априори» стало для научной методологии исторически первым сформулированным вариантом философского объяснения «матрицы» научного познания, сложившись на основе реализации европоцентрической же метафизической «матрицы» применительно к стационарным объектам (физическим, в том числе космическим системам), как и последующее развитие доминант оснований методологии научного познания на его основе. В настоящее время они уже воспринимаются инструментально и некритично, что часто приводит к некорректному использованию – за пределами сферы компетенции, за пределами области стационарных объектов.

В познании стационарного мира (мира пространства) метафизика рациональности (благодаря европейской культуре) заглублена, «вшита» в познание, в его основания, потому – в любую гипотезу, аксиому и т. д. «Вшита» в виде уверенности в системности, гармоничности, многообразной логичности основных принципов организации бытия, объективной реальности в ее пространственном строении. И основанной на этом уверенности в том, что посредством гипотетического предположения, интуитивного и алогического в сущности своей, но базирующегося на знании и глубоком понимании (чувствовании) гармонии и симметрии (пространственного) мироздания, человек способен уловить внутренние закономерности бытия и выразить их мыслью. И одновременно уверенность в том, что рациональная мысль (подчиненная системности, гармонии, логичности) способна организовать это новое знание, на его основе дать адекватный ответ и/или решение проблемы. Эта метафизическая подоснова познания стационарного (пространственного в сути своей) мира возникла не вдруг. Она является результатом трудного и драматического развития науки и философии как методологии науки во всем их многообразии на протяжении XVI–XVIII веков. Эта метафизика посредством обоснования в ходе многовековой практики заслужила и уверенность в собственной универсальности. Потому в конце эпохи Просвещения эта уверенность выкристаллизовалась в гениальную в своей смелости формулу Канта о синтетическом априори, ставшей крупнейшим шагом на пути построения-завершения методологической конструкции в виде аксиоматического и гипотетико-дедуктивного методов. Гипотеза становится первичной – потому, что за ней фундаментально стоит указанная метафизическая уверенность.

В отношении развивающихся объектов (овремененного бытия) процесс обретения метафизической уверенности относительно бытия и относительно познания, относительно какого бы то ни было методологического приема, формы мысли, метода еще весьма далек от завершения. Например, гипотеза с очевидностью пока вторична, потому что за ней нет метафизической уверенности в том, что посредством интуитивного видения на основе имеющихся знаний может быть достигнуто то глубокое понимание, которое может вести нас, подобно лоцману, в сложных водах познания развивающейся реальности. Поэтому алгоритм познания предполагает вторичность самого гипотетико-дедуктивного метода, даже проблематичность его самого – не исключено, что речь должна идти о другом методе. Потому что гипотеза и другие методологические приемы производны пока не по умолчанию – так было и в науках о пространстве в первые столетия (XVI–XVIII века) активного развития этих наук. Гипотеза производна и производима на глазах, требует обоснования не лишь содержания гипотетической мысли, но и самого метода ее получения, самого мысленного похода, самой методологии, самой метафизики мысли. Всякая гипотеза должна быть пока каждый раз производима на глазах из метафизики, в любом конкретном случае она оказывается не просто производной, но именно производимой, выводимой, генерируемой из метафизики, допуская при этом равноправие и конкуренцию многих метафизических оснований и потому разных методологических подходов, основанных на различных матрицах культуры, разных моделях.

Итак, как абстрактный феномен кантовское «синтетическое априори» является удобным обозначением (общим наименованием) для группы феноменом данного типа. Однако оно должно быть конкретизировано для уяснения процедуры возникновения в ходе его осуществления нового научного знания через обращение к метафизической «матрице», ее функциям и конструкции. Поскольку «синтетическое априори» как форма и как процедура возникновения нового интегрального знания есть результат взаимодействия («встречи», «столкновения») метафизической «матрицы» конкретного субъекта познания с неорганизованным (неинтегрированным, несинтезированным) знанием.

Функционально «матрица познания» как совокупность наиболее глубоких компонентов оснований познания и связей конкретного познающего субъекта организует в единый инструментальный комплекс всю совокупность процедур и методов научного познания реальности в каждом конкретном ее случае, формируя систему познания и структуру мышления каждого конкретного познающего субъекта посредством конкретной «матрицы познания» применительно к каждому конкретному типу объектов познания. «Матрица познания» есть инструментальный механизм организации знания посредством метафизических оснований и включает в себя как знание (или образы иного знания), так и организующие его инструменты (или их образы). В процедуре отражения реальности в человеческом сознании в зависимости от объекта и предмета исследования, от «матрицы познания» субъекта познания формируются и возможны различные их комбинации, которые включают в себя различные предельные смыслы, имеют разный характер и структуру рациональности, разный характер и структура иррациональности (включая интуицию).

Содержательная конструкция матрицы познания содержит в себе набор предельных оснований («блоков») и возможных вариантов их взаимодействия и организации (процедур синтеза, его методов, форм итоговых результатов) («граней»), есть набор (мыслительных) процедур конструирующего и оценочно-налогового свойства, заглубленных в «матрицу познания» и имеющих нечеткую природу. Собственно процедуры синтеза осуществляются как перебор возможных вариантов трансформации гносеологического «блока» метафизической «матрицы» («матрицы познания») для организации содержания нового знания.

«Матрицы познания» есть некоторые операциональные инструментально-организационные шаблоны, действующие на основе различных предельных оснований и «работающие» с этими предельными основаниями на метафизическом уровне. Они имеют некоторые аналоги во «внешнем» (не метафизическом) мышлении, а также нечеткие правила интуитивного свойства. В исследовании стационарных миров (особенно в гипотетико-дедуктивном методе как ключевом) используются как минимум следующие типы «матриц познания» – гармоническая матрица; синтетическая матрица; творческая матрица; аналоговая матрица; комбинаторная матрица, которые используются как инструменты проектирования и конструирования пространств (пространственных взаимоположений, взаимосвязей и взаимодействий). В исследовании развивающихся объектов используются указанные матрицы (с определенными ограничениями), а также матрица процессуальности; синергетическая матрица; матрица сравнения, отбора и взаимодействия матриц; матрица смены матриц и алгоритмов; игровая матрица; матрица проектирования и конструирования (изменения, строительства) времени (последовательности событий, направлений процессов, темпоритмов бытия, взаимосвязей прошлого, настоящего и будущего) с сильнейшим экзистенциально-смысловым наполнением временного вектора, которые используются для проектирования и конструирования времени, в том числе будущего.

Гармоническая матрица – порождает гармонизирующее (гармоническое) априори. Предельные основания – однородность и изотопность пространства и времени, симметрия и гармония бытия, тождество бытия и мышления как способность мысли (рацио) воспроизвести эту гармонию, рационализируемость гармонии. В математике, физике и технике эффективность реализации этой матрицы многократно доказана (начиная с формул Дж. Максвелла и А. Эйнштейна). На ее основе можно исследовать как состав равновесных объектов, так и процедуры равновесных взаимосвязей и взаимодействий. В познании развивающихся объектов она может быть использована относительно (и в пределах) познания метастабильных состояний, в том числе познания будущего (гармонический план-образ, гармоническая модель). Не может быть использована за пределами метастабильных состояний, в анизотропных и неоднородных пространственно-временных координатах. Не может быть использована для исследования неравновесных процессов. Смысловые (социально-экзистенциальные метафизические) компоненты гармонических матриц – гармония индивида с миром, гармония группы с внешним миром, гармония больших коллективов с внешним миром. Скорее всего, именно традиционная эффективность данной матрицы делает успешными дальневосточные цивилизации, в том числе в сфере современных технологий.

Аналоговая матрица – широко используемый тип матриц. Предельные основания – подобие в пределах типа и даже за пределами типа объектов (структурное, функциональное, процессуальное). Работа на метафизическом уровне как перебор аналогий из существующего культурного набора реагирования. В исследовании развивающейся реальности имеет сильные ограничения при нетипичных (индивидуальных) проявлениях объектов.

Синтетическая матрица – синтез нескольких «блоков» и «граней» по линиям взаимодействий с использование законов взаимодействия, гармонии, аналогии. Предельные основания – наличие связей и взаимодействий в мире, возможность соединить многое, если не все. Пример: применение той или иной «матрицы познания» относительно естественнонаучных объектов познания ориентированы на стационарное изотропное однородное пространство и изотропное однородное время, на объект с одним типом взаимодействия (синтетическое априори Канта и гипотетико-дедуктивный метод). Задача усложняется в случае нескольких типов взаимодействий в рамках одного объекта, порождающих несколько типов процессов и ситуаций. Требуется многомерная полиметрическая модель, основанием которой служит синтетическая матрица.

Творческая матрица – формирование новых типов и образов на основе различных метафизических принципов и оснований (матрица-трансформер, творческий конструктивизм). Предельные основания – вечное творчество бытия, тождество бытия и мышления, вечное творчество мышления. Эта матрица наиболее продуктивная – и эффективная, и угрозообразующая – ввиду более сильной субъектной привязки и ценностной ориентированности. Одна из распространенных разновидностей творческой матрицы – комбинаторная (комбинационная) матрица, основанная на комбинационном мышлении – используется в шахматах (особенно славился Алехин), активно используется в геополитическом анализе при неправомерном распространении аналогии с шахматами на отношения между человеческими сообществами. И не только ввиду органического цинизма этого метода применительно к человеку, но и ввиду ограниченности комбинационных шаблонов, которые с трудом порождаются в рамках комбинаторики и бессильны (либо сильно отстают) против творческих комбинаций (например, шаблоны противодействия диверсиям и терроризму, высокоинтеллектуальной экономической преступности, методы которых постоянно творчески совершенствуются, разрабатываясь специальными интеллектуальными группами).

Матрица процессуальности – характер связи последовательных состояний, природа времени, параметры времени и процессуальности. Предельные основания (в линейном времени) – постоянное развитие и совершенствование бытия, обусловленность времени бытием конкретных объектов. Возможность появления в рамках метафизики матрицы проектирования и конструирования (трансформации, изменения, строительства) времени (последовательности событий, направлений процессов, темпоритмов бытия, взаимосвязей прошлого, настоящего и будущего). Сильнейшее экзистенциально-смысловое наполнение временного вектора.

Синергетическая матрица – происхождение организованного нового «порядка из хаоса». Предельные основания – уверенность в возможности практически постоянного совершенствования, беспредельном возникновении нового. Опасность, как и в случае творческой и комбинаторной матрицей, отсутствие «тормозов» у конструкторов и – одновременно – пределы развития и возможная гибель реконструируемого объекта на основе реконструкций, не совместимых с его существованием.

Матрица сравнения, отбора и взаимодействия матриц и алгоритмов. Предельные основания – бесконечная множественность бытия, наличие вариантов в выборе всяких новых состояний, неизбежность обновления и смены матриц и алгоритмов, желательность алгоритмов смены матриц и алгоритмов познания и способов деятельности с объектами, в первую очередь с развивающимися.

Эффективность результатов применения «матриц познания» зависит как от содержания метафизической «матрицы» культуры, так и от мыслительных, творческих, эстетических, этических качеств конкретных личностей, применяющих матрицы для синтезирования на их основе нового научное знание.

Применение и эффективность различных «матриц познания» разнится в фундаментальных и прикладных науках, в том числе в фундаментальных и прикладных науках о развивающихся объектах. Чаще всего процедуры применения «матриц» – это быстрый сознательно-бессознательный перебор различных типовых матриц либо создание новой «матрицы». В свою очередь алгоритм познания развивающегося объекта в своей внутренней логике может потребовать разных подходов и даже разных матриц, их комбинирования и сочетания.

Всякая «матрица познания» «включается» «кнопкой» перевода в особое интеллектуальное состояние, у которого множество имен. После включения «матрица» саморазворачивается и саморазвивается по внутренней логике до итога (результата или группы результатов), который проверяется на эффективность.

Обучение интеллектуальных творческих работников (научного работника – исследователя, аналитика, футуролога) есть в своей алгоритмической сущности обучение типовым «матрицам» (шаблонам), методам конструирования «матриц» и «строительства матриц». Это же – суть поиска решений относительно развивающихся объектов.

Таким образом, «синтетическое априори» (перефразируя мысль Маркса) – не абстракт, присущий мышлению отдельного индивида. В своей действительности – это продукт коллективного культурного творчества, результат совокупности культурно-исторических отношений и антропологических (родовых) особенностей творческого мышления человека, проявившихся в и посредством конкретной личности.

Примечание 3. Логические отношения также сочетают в себе природу объекта и субъекта познания. Соответственно, объективные (прото-логические) отношения в стационарных объектах отличаются от объективных прото-логических отношений в развивающихся объектах, а логические формы, вырабатываемые различными познающими субъектами для отражения этих прото-логических отношений, также могут быть различными (альтернативными и находящимися в стадии конкурентного выбора на степень оптимальности либо взаимно дополнительными, хотя при этом возможно и взаимоисключающими).

Исследование форм и состояний стационарных идеальных объектов определило формирование и развитие формальной логики как основания научного познания и знания, его методологии. Высшие разделы математической логики предназначены для осмысления сложных стационарных объектов, в том числе при переходе к конкретным объектам, на уровень перехода от фундаментальных к прикладным исследованиям. Были и попытки формально-логически «схватить» развитие, причем, некоторые весьма успешные – в виде вероятностных логик, паранепротиворечивых логик, логик возможных миров и других.

Аристотелевский, формально-логический компонент метафизической «матрицы» европейской культуры создает большие сложности на пути выхода за пределы формальной логики для формирования диалектической логики, логики связи состояний, процессуальности и развития. Как справедливо подметил, например, В. С. Библер, такая «монология» не может объяснить перехода от одной логики к другой, (логически) объяснить отношения, взятые в «“момент” радикального превращения» (логики), не может стать логикой «коренного преобразования». В рационально-логическом плане диалектика нуждается в сочетании логики и диалога для осмысления взаимодействия между различными индивидуальными мирами, может быть даже через переосмысление первых форм диалектики в виде диалога.

Диалектика мыслилась в лучшем случае как смена логик и потому ей порой отказывалось в самостоятельной значимости, возможности реализации в качестве диалектической логики (особенно на фоне идеологических дискуссий, например, К. Поппер). Однако разработки Гегеля, Маркса, советских философов, особенно Э. В. Ильенкова создали серьезный фундамент для становления и развития диалектической логики. Диалектическая логика – это логика взаимосвязи последовательных состояний и параметров состояний, логика процессов, причем, в особенности – процессов развития, призванная отражать логические закономерности качествообразования, возникновения нового.

Однако многообразие процессов смены состояний, типы переходов, классы и типы генетических и других связей процессов задает несколько классов диалектической логики.

Логика I класса описывает процесс перехода в следующее во времени состояние, которое является продолжением функционирования объекта в текущем состоянии без изменения качества. Это линейная логика, подобная формальной, но не формальная, поскольку есть процесс – временно́е отношение, а не только связь в пределах данного состояния.

Логика II класса описывает переход генетического типа из одного состояния в другое в жестко организованных (организмических) объектах (логика индивидуального развития, логика роста как организация мыслью закономерности изменения закономерностей функционирования объекта), происходящего в открытой системе, в которой связь с внешним миром осуществляется посредством обмена веществом, энергией, информацией по признаку достаточности и стабильности объемов ресурсов для осуществления функционирования и развития без таких внешних воздействий, которые влияют на объект и/или процесс.

Логика III класса описывает переход жестко генетического типа в организмических объектах (см. логика II класса) в условиях внешних воздействий на объект или процесс, способных угнетать (в пределе уничтожать) объект и/или процесс либо усиливать его либо трансформировать его. Тунеллирование внешними условиями.

Логика IV класса описывает трансформацию либо смену «матриц» в объекте, в том числе по типу перехода количественных изменений в качественные, ситуации и логику выбора и «отбора». При этом особое значение приобретает логика «и-и», диалектика, допускающая противоречие, творчество, выбор, дополнительность. Многовекторная логика (синергетические эффекты). Негативная логика – логика несостоявшихся выборов. Логика парадоксов, искусство мыслить нелогично, ситуативная логика. Некоторые разновидности этих логик можно пока обозначить как «логика процесса», «логика социального действия», «логика реализации собственного интереса» («логика хитрости»), «логика гармонизации интересов» и «политическая логика», «логика смысла», «логика поведения объекта в ситуации выбора» и «логика прогнозирования» и так далее, вообще «разламывание» логики на логики сфер природы, общества и человека, процессов, ситуаций, связей и взаимодействий, о чем мы говорили выше. Не исключено, что это потребует освоения логического опыта иных культур.

Логика V класса описывает историческую смену типов объектов в пределах более масштабного (широкого) объекта, «мягкие логики», а также пересечение и взаимодействие нескольких логик, «пресечения» различных логик различных миров. А также логика управления на основе целеполагания и проектирования, творчества и выбора.

Естественно, что в каждом классе – свои подклассы и более мелкие разновидности.

Дополнение: При этом в индийской мыслительной системе – иная логика, в дальневосточных культурах – иероглифы и иной стиль мышления. Это сказывается на всем – включая осмысление процессуальности и познание будущего. Существует специфика и в русской математической логике и основанной на ней силе российской математической школы; были даже попытки выделить специфику русскую логику (логика Порецкого).

 

Глава 8. Научная система познания процессов развития и развивающихся объектов

§ 50. Базовым, дающим наиболее полные и достоверные знания, в познании развивающихся объектов является научное познание.

Научное познание есть культурно-исторический комплекс для реализации познавательных отношений применительно к природе вообще, к конкретному объекту (типу объектов) и/или предмету исследования, для осуществления критики сущего и могущего быть бытия, для синтеза нового бытия. Научное познание осуществляется системой наук, каждая из которых и все в совокупности предстают как а) вид деятельности, б) социальный институт, в) комплекс знаний и методов познания.

Научная система познания (в том числе развития и развивающихся объектов) в современную эпоху представляет собой комплекс конкретных наук естественного, социально-гуманитарного и технического циклов, внутри которых науки делятся а) по научным дисциплинам, б) по типам исследований (фундаментальные и прикладные), в) по уровням познания (теоретический, эмпирический, экспертно-аналитический).

В отношении сложных развивающихся объектов наука самоорганизуется посредством междисциплинарного и межотраслевого подходов, в том числе, объединяя при необходимости науки естественного, социально-гуманитарного и технического циклов, осуществляя синтез целых отраслей философского и научного знания, фундаментальных и прикладных наук, экспертной и информационно-аналитической деятельности, формируя объекто-ориентированную организацию научного познания и знания, в том числе посредством создания специальных научных подразделений, ориентированных на конкретный объект (если он уникален либо исключительно важен) либо (по крайней мере) на тип объектов (§ 44).

Современные науки причастны развитию в нескольких отношениях: а) в той или иной мере осуществляют исследование развития и включает в свои концептуальные конструкции идею и принцип развития, б) участвуют в общем развитии (прогрессе) человеческих сообществ собственными разработками, несут бремя ответственности за них, в) развиваются сами как социально-материальное, человеческое и идеальное образование (научный и научно-технический прогресс). При этом развитие науки как способа и результат человеческой активности несет в себе как субъективные, так и объективные начала. Объективность определяется включенностью науки в социально-культурную динамику как основания цели, задач, мотивации, темпов, форм, направлений и других характеристик функционирования и развития науки, как зависимость от объективных закономерностей развития социумов и культур как возникших материально-идеальных развивающихся объектов. Субъективность определяется волевыми основаниями различных субъектов управления, способных воздействовать на социально-культурную и научную динамику в том или ином социально-культурном образовании в течение того или иного интервала времени.

Дополнение 1. В отношении познания развивающихся объектов не является конкурентоспособным научное познание, не основанное на современной методологии развития (научное познание, основанное на методологии познания стационарных объектов в случае ее применения к развивающимся системам, то есть, научное познание, основанное на досовременной методологии развития).

Дополнение 2. Альтернативные науке (ненаучные) способы познания и их результаты не являются конкурентоспособными в сравнении с наукой в исследовании развивающихся объектов, порой лишь некоторыми дополнительными эффектами дополняя науку. Они имеют несравнимо более низкий уровень глубины, достоверности, потенциал для интеллектуального обеспечения различных аспектов человеческой деятельности.

Дополнение 3. Попытки дискредитировать или принизить потенциал науки, основанные на критике ее состояния и возможностей в каждый конкретный исторический период, преодолеваются последующим развитием науки, появлением новых научных конструкций в разных сферах, усиливающих ее общий познавательный потенциал, поскольку процесс развития науки так же бесконечен, как процесс познания.

Примечание 1. Наука как социально-культурный феномен и как развивающийся объект (тип объектов и совокупность объектов) представляет собой а) вид и совокупность социальных отношений (в ряду экономических, политических, правовых, морально-нравственных, эстетических, философско-мировоззренческих, религиозных и собственно гносеологических отношений как отношений по поводу познания природы, общества и человека); б) совокупность социальных институтов, обеспечивающих функционирование и развитие науки (академии наук, исследовательские центры, образовательные учреждения как системы передачи научного знания, встроенные системы подготовки и переподготовки научных кадров, научные библиотеки как подсистемы сохранения и систематизации научного знания, системы передачи научного знания в виде научно-организационных мероприятий и систем опубликования результатов исследований и т. д.); в) содержание науки как совокупности научных идей.

Наука в целом и каждая наука в отдельности представляет собой материально-идеальный развивающийся комплекс, который включает в себя взаимосвязанные и взаимообусловленные материальные, идеальные и человеческие (кадровые) компоненты познавательно-преобразующей деятельности как цели, функции и сущности науки в системе человеческой культуры.

Материальные компоненты науки – это вся совокупность материально-технического обеспечения (включая информационно-техническое и коммуникационное) научных исследований («средства труда» и «орудия труда» науки), которые весьма различны в разных типах наук и на разных уровнях научных исследований (естественные, технические, социально-гуманитарные науки; теоретические и эмпирические, фундаментальные и прикладные уровни и типы исследования). Многие виды научных исследований и, соответственно, научных результатов (знаний) в принципе невозможны без соответствующего технического, общеинтеллектуального, информационного и коммуникационного обеспечения, методологической оснащенности, в связи с чем они невозможны до определенного уровня развития человечества. Даже науки, напрямую слабо связанные с техническим обеспечением (например, многие гуманитарные науки), сильнейшим образом зависимы от научно-технического прогресса. Тем более, что гуманитарные науки содержательно (в комплексе идей) безусловно зависят от складывающейся общей научной картины мира, от результатов метанаучных исследований, от результатов эмпирических и прикладных геологических, биологических, физиологических, психофизиологических, социальных, исторических, палеонтологических, археологических, этнографических, лингвистических и многих других исследований, «завязанных» на технический прогресс. К материальному компоненту науки относится также все аспекты обеспечения функционирования социально-материального тела науки – финансово-экономические, политические, правовые, организационно-институциональное оформление науки, организация и управление научной деятельностью, набор применяемых управленческих моделей в обеспечении всей совокупности социальных институтов и инфраструктур.

Идеальные компоненты науки как ее истинная цель и собственно «тело науки» включают в себя всю совокупность научных знаний и методов, этические и эстетические компоненты материальной и идеальной научной деятельности, в том числе комплекс идей по организации материального тела науки (политических, правовых, экономических, кадровых, организационно-управленческих). В него входит культурно-исторический контекст, метафизические оснований культур, мировоззренческие основания наук, научная картина мира, логико-гносеологические и методологические основания, гносеологические парадигмы, совокупность исследуемых проблем и решаемых задач, совокупность методов познания и все аспекты собственно научно-исследовательской деятельности, организация системы знания, морально-этические аспекты научной деятельности, «мода» на научное знание, имидж науки и его формирование, авторитет профессии научного работника, саморефлексия науки и ее эволюции (науковедение), взаимосвязь с содержанием образования, исследования науки и ее динамики и т. д.

Кадровый компонент науки – это совокупность научных кадров и персонала, обеспечивающего функционирование науки, система кадрового обеспечения науки, воспроизводства и развития кадрового потенциала, повышения интеллектуального и творческого потенциала кадров, включая системы мотивации (включая степень востребованности научного знания, уровень престижности научной работы), системы социального обеспечения и социальных гарантий, системы PR научного знания, а также кадрового подбора, кадровой рекламы и маркетинга, связь с системой образования, системы подготовки и переподготовки научных кадров.

Науки и разделы наук о развитии также отвечают этой общей конструкции науки.

Примечание 2. Научное познание необходимо делить на два основных типа – фундаментальное и прикладное. Эти типы наук отличаются отнюдь не столько степенью практичности, как это принято считать. Различия фундаментальных и прикладных наук и исследований носят более глубокий, сущностный характер. Эти типы наук отличаются в первую очередь предметной областью.

Фундаментальные исследования призваны вскрывать а) элементную базу развивающихся объектов и совокупность существующих и потенциальных конфигураций элементной базы и б) природу и закономерности причинно-следственных, функциональных, генетических, системных и иных взаимосвязей и взаимодействий (компонентов объекта между собой, объекта с внешней средой, различных состояний объекта во времени) преимущественно для типов объектов, смежных и сопряженных с ними объектов, разрабатывают их классификации, типологии и базовые модели относительно фундаментальных взаимодействий, осуществляют исследования природы времени и темпоритмов бытия, теоретически разрабатывают и апробируют на практике методы исследования будущего, а также исследуют взаимодействие будущего и человека и т. д. Фундаментальное исследование и его результаты могут и должны носить достаточно общий характер, допуская и предполагая распространение на различные индивидуальные объекты данного и иного типов. Так, фундаментальные социально-гуманитарные науки – история (включая археологию), социология, культурология, психология, экономика, статистика, правоведение, политология.

В отношении развивающихся объектов, процессов развития и управления ими фундаментальными направлениями научных исследований являются теория развития (в особенности в отношении конкретных объектов и процессов), теория стратегического управления (и кибернетика), теория предвидения и прогнозирования, теория планирования и программирования, теория социально-культурного проектирования, синергетика, теория катастроф, фундаментальные исследования в области методологии научной, экспертной и аналитической деятельности в социально-гуманитарной сфере, способы ее эффективного использования применительно к конкретным задачам, разработка методов, развитие человеческого интеллектуального потенциала когнитивной деятельности.

Практика показывает, что истощение результатов фундаментальных исследований через небольшой промежуток времени (измеряемый 5-15 годами по различным направлениям) резко снижается потенциал прикладных исследований. Кроме того, за этот же период снижается потенциал экспертных коллективов, если в них нет специалистов фундаментальных наук, непосредственно осуществляющих новейшие разработки.

Прикладные исследования – это объектоориентированное познание, которое предназначено для исследования элементной базы, конфигурации элементов, комбинаций связей и отношений в конкретном индивидуальном объекте и/или процессе и состоянии, в том числе – это исследование поведения (деятельности, поступков) конкретных объектов. Спектр задач здесь разнообразен – от организации системы текущего мониторинга и решения отдельных ситуационных задач проблемного свойства – до осуществления прогнозов, конструкторских разработок стратегических проектов, (социальной) инженерии, проектирования и конструирования будущего, выработки государственных политик, формирования программ и планов (и т. д.) применительно к индивидуальному объекту, процессу, состоянию и т. д.

Все это осуществляется, естественно, на основе фундаментального знания элементной базы, законов и закономерностей взаимосвязей и взаимодействий путем формирования различных моделей поведения конкретного объекта на основе сочетания теории, эмпирии и экспертно-аналитической деятельности путем «челночного» взаимодействия теории и эмпирии в ходе практики, на основе постоянно обновляемой эмпирической информации относительно конкретного объекта, что призвано вносить дополнения и корректировать фундаментальные (теоретические и эмпирические) знания в связи с индивидуальными особенностями конкретного объекта, динамикой конкретной ситуации, динамикой внешней среды и внутреннего состояния объекта. На этой основе осуществляется формирование знания о поведении объекта в конкретных ситуациях, накопление знаний о динамике и траекториях трансформации индивидуального объекта во времени, их классификация.

Важным методологическим моментом является различие типов конкретного знания как итога познания в фундаментальных и прикладных науках. Так, известно, что есть конкретное сущее как источник и цель познания (реальность в ее многообразии), и мыслимое конкретное как итог познания. В теоретической мысли конкретное отражает реальность в ее сущностных внутренних закономерных взаимодействиях, полноте, всесторонности, многообразии. Существует некоторый набор методов и последовательность этапов восхождения от абстрактно к конкретному, впервые осмысленные А. А. Зиновьевым.

При предложенном в данном исследовании подходе можно выделить конкретное, являющееся предметом фундаментальных исследований и наук (элементная база, характер и закономерности взаимодействий, в особенности в типах объектах и процессов) (конкретное I типа) и конкретное в прикладных исследованиях (конкретные объекты и процессы в сочетании общего и индивидуального, их состояния, поведения, динамики) (конкретное II типа).

Такое различение типов конкретного позволяет утверждать, что существует два нетождественных пути от конкретного к абстрактному и два пути движения от абстрактного к конкретному – также нетождественных по всему набору методов и характеристик познания и знания. Это позволяет отличить логику научного исследования фундаментального и прикладного типов.

Указанное различие фундаментального и прикладного типов исследований разворачивается в отличия логики научного исследования, целей, задач, методов, алгоритмов и характера исследований, степени достоверности и характера общности результатов, характера и соотношения эмпирического, теоретического и экспертно-аналитического обеспечения, характера исследовательских процедур, удаленности выводов и прогнозов во времени, характера организации и управления исследованиями и науками для обеспечения их эффективности, различными требованиями к компетенциям кадров и т. д.

Кроме того, различается также характер фундаментальных и прикладных наук о стационарных и развивающихся объектах.

Естественно, фундаментальные и прикладные науки являются науками, а получаемые ими новые знания, должны отвечать критериям научности.

Дополнение. В науке нередки случаи, когда фундаментальные науки и фундаментальные аспекты наук не различаются с прикладными науками. Это особенно легко происходит, если исследуемый объект уникальный (каковым, например, является Земля) либо несет в себе одновременно большое число трудноразличимых по признаку «организация-взаимодействие в чистом виде» и «организация-взаимодействие в данном конкретном объекте» (например, биологическая особь, личность). Однако это вносит серьезную путаницу в методологические основания, в ожидания от результатов исследований, в границы экстраполяции научных результатов и, как следствие, в достоверность научных результатов.

Примечание 3. Необходимо выделять три уровня научного познания – теоретический, эмпирический, экспертно-аналитический. Во всех фундаментальных и прикладных исследованиях (науках и разделах наук) используются теоретические, эмпирические и экспертно-аналитические методы исследований. Существуют определенные методологические различия теоретического в фундаментальных науках от теоретического в прикладных, эмпирического в фундаментальных – от эмпирического в прикладных, экспертно-аналитического в фундаментальных науках – от экспертно-аналитического в прикладных.

Эмпирический уровень научного познания основывается на наблюдении, измерении, эксперименте, классификациях, закономерностях.

Теоретический уровень основывается на абстрагировании, идеализации, типологии, движении от абстрактного к конкретному, моделировании, формировании теории, формулировке законов.

В отношении исследования развивающихся объектов теоретическое и эмпирическое обладают определенной спецификой, складывающейся в историческом опыте конкретных наук (Гл.9). Эта специфика в исследовании развивающихся объектов проявляется наиболее выпукло (и потому представляет наибольший исследовательских интерес) в отношении познания будущего, в связи с чем она рассматривается в Главах 11 и 12. Здесь есть смысл подробнее остановиться лишь на третьем уровне познания – экспертно-аналитическом.

Экспертно-аналитические (точнее – экспертные и аналитические) исследования используются как в фундаментальных, так и в прикладных науках. Они, основываясь на научном знании и являясь научным знанием по своему характеру и содержанию, включают в себя не только теорию и эмпирию, научно-рациональные расчеты, но и способности живого человека как носителя иных (внерациональных) компонентов познания мира, в том числе таких, как рациональная интуиция, эстетическая интуиция, метафора и т. д., то есть всего комплекса познания (см. § 47 и Главу 7 в целом), кроме системного знания – использование научного знания как индивидуальных умений и навыков, как научного ремесла как совокупности практических знаний и умений («ноу-хау»), жизненного опыта (личного и предшествующих поколений), причудливо сочетающего в себе собственно научные знания, умения (ремесло), интуицию и обыденные знания, то есть весь тот комплекс знаний и умений, который на данный момент времени не получил систематического научного воплощения, в части своей не поддающийся научной систематизации. На этом уровне резко усиливаются личностные характеристики умений и навыков в применении знания, использования инструментов обработки новой информации. Перерабатываемая информация входит в индивидуальное сознание как «пространство переработки информации» с его набором инструментов обработки информации: метафизических «матриц», мировоззренческих установок, научных и аналитических принципов, методов, контекстов, умений и навыков работы с информацией. Это «пространство» с набором работает эффективнее, если осуществляется переработка одной информации, решение одной задачи – то есть, для повышения эффективности нужна «пустая голова», не загруженная иными информационными задачами и эмоциями, для того, чтобы обеспечить наиболее полный контакт инструментов переработки информации с самой информацией.

Экспертная работа основана на вовлечении в процессы интеллектуальной деятельности комплексной духовности (Глава 7), поскольку в особенности в отношении развивающихся и творческих объектов рациональная истина является неполной, не позволяющей вполне понимать и объяснять их, адекватно взаимодействовать с объектами и субъектами такой природы, прогнозировать их развитие, поведение, характер процессуальности. К экспертно-аналитическому обеспечению относятся такие разработки, которые несут в себе сочетание научных знаний, интуиций и опыта специалистов.

Однако – это принципиальная позиция – в конечном итоге экспертные и аналитические знания обладают критериями научности, проверяются в научной практике рационально-научными (теоретическими и эмпирическими) методами на предмет достоверности, включаются в контекст научного знания (либо вписываясь в прежний концептуальный контекст, либо создавая новый концептуальный контекст), а также проверяются в ходе всей практической деятельности по внедрению научного знания.

Аналитика (информационная аналитика) по своему содержанию и методологии исследования есть разновидность научного познания и знания. Это специфическая научная деятельность прикладного характера, ориентированная на получение объективно-истинного знания о тех или иных конкретных объектах, событиях и процессах материального и духовного мира, с ориентацией на конкретную задачу, на аналитическое (мысленное) расчленение объекта с целью углубления познания (например, выявление состава, причин, угроз, рисков и т. д.) и последующий синтез в некоторые (мысленные) модели (сценарии, модели поведения, прогнозы, проекты управленческих решений, стратегические цели, проекты, планы, программы и т. д.).

Сущностью аналитической деятельности является аналитическое исследование. Аналитическое исследование – связанная совокупность процедур по формированию достоверного, целостного и объективного знания о конкретном объекте в его динамике, включающее в себя сбор и оценку информации (на основе знания источников информации, структуры информационных потоков и полей), целеобусловленное осуществление анализа конкретного объекта, выявление причинного комплекса его динамики, осуществление оценок, синтез полученной информации об объекте (выход на понимание целостности) и получение достоверного объективного знания, включение понимания в иные информационные контексты, разработка прогноза (динамики воздействия различных факторов на объект), определение вариантов (сценариев) динамики, разработка механизмов и технологий по воздействию на различные (внутренние и внешние) факторы и выработку решения (и рекомендаций), формирование итогового материала в виде разработки методов решения проблем, формирования механизмов и технологий, доведение их до субъектов активности (в том числе предоставление лицам, принимающим решения), а также по контролю за процессом воздействия со стороны субъектов на эти факторы, разработка механизмов корректировки воздействий со стороны подключенных субъектов.

Основной задачей аналитики является инструментализация научного знания, формирование цепочки «научное познание и знание – практический выход».

Характер аналитических исследований определяется объектом, предметом, целью, задачами исследования, множеством других обстоятельств, сильнейшим образом зависит от того, на какой стадии исследований или принятия управленческого решения привлекаются аналитические разработки. В условиях спокойной динамики процессов аналитика входит в общий научный контекст, в моменты перехода, творчества или кризиса – потребность в аналитике резко усиливается, рывком выделяется из общего контекста научного знания применительно к контексту задачи, оказываясь единственным способом эффективного осуществления научного знания. В этой связи аналитическая деятельность наиболее видна и активно развивается в разные исторические периоды в разных сферах человеческой деятельности. В середине XX века это была военная и военно-техническая сфера, ряд прикладных технических наук (космос, атом, военная техника, военное управление), в последней трети XX века – ряд прорывных технологий, социальные технологии управления, некоторые аспекты безопасности (разведка, контрразведка, оперативно-розыскная деятельность, международная деятельность). Так, управленческая аналитика – одно из важных направлений аналитической деятельности. Управленческая аналитика представляет собой своеобразный синтез аналитики и управленческого искусства. Она выступает как совокупность прикладных направлений научных исследований междисциплинарного типа, включающая в себя собственные философские и фундаментальные научные аспекты и направления с целью вовлечения полученного знания в процесс принятия управленческих решений.

В целом информационно-аналитический уровень научного познания обеспечивает проведение аналитических исследований, подготовку аналитических документов для принятия конкретных (оперативных и стратегических) управленческих решений, информационное обеспечение с использованием специального набора методов. Есть специфические аспекты информационно-аналитического обеспечения в разных видах деятельности, в частности в оперативном и стратегическом управлении (§ 93).

Высший уровень развития аналитической деятельности – экспертный. Экспертом может быть далеко не каждый научный или аналитический работник, не каждый профессионал-практик (в своей сфере, в том числе чиновник в сфере управления), хотя именно из этих сфер черпаются эксперты. Для этого исследователь (практик) должен не только быть носителем научного знания и практического опыта в данной сфере, но также обладать некоторыми дополнительными личностными качествами и характеристиками мышления, владеть аналитическими технологиями, быть непосредственным участником постоянно проводимых научных исследований в сфере его компетенции либо участником практической деятельности в этой сфере. Лишь сочетание трех параметров – профессионализм, персональные мыслительные качества и научно-прикладная активность, включенность в исследовательский и практический процесс в отношении конкретного объекта – позволяет говорить о квалификации данного научного работника или практика как эксперта. Причем, квалификация эксперта приобретает решающее значение в степени эффективности его деятельности. Важными (а порой ключевыми) компонентами в деятельности аналитика и эксперта (особенно в сфере управления) являются мировоззренческие основания его мыследеятельности и система ценностных ориентаций.

Хотя в России в систематическом научно-технологическом формате методы экспертной работы практически не используются, однако сами методы экспертной работы, их теория и практика, процедуры отбора экспертов и другие аспекты практики организации таких исследований давно и хорошо известны российскому научному сообществу. Основные методы: анкетирование, интервьюирование, метод комиссий, метод суда, дискуссия, мозговой штурм (мозговая атака), метод «Дельфи», метод провокаций, метод решающих матриц, метод прогнозного графа, сценарный метод и другие – перечень методов постоянно расширяется, использование методов постоянно совершенствуется. В практике применяются как индивидуальные, так и групповые (коллективные) экспертные опросы. Известны формы организации сложных экспертиз, способы эффективного использования формализованных и неформализованных процедур и т. д. Выбор того или иного вида опроса определяется целями экспертизы, сущностью решаемой проблемы, полнотой и достоверностью исходной информации, располагаемым временем и затратами на проведение опросов. Экспертно-аналитические разработки различаются по срокам проведения, масштабам целей и задач, количеству привлекаемых экспертов. Общая цель экспертных методов – не столько точное (буквальное) предсказание будущего как совокупности событий, сколько разработка возможных сценариев (качества новых состояний), сбор информации для принятия решений, определение вероятности наступления тех или иных событий, формулировка системы целей, разработка технологий их достижения, подготовка проектов эффективных управленческих решений с оценкой их исполнимости, прогнозом и оценкой результатов и т. д.

Во многих случаях экспертные оценки являются единственным средством решения многих задач, особенно при ограниченных возможностях применения точных математических методов относительно объекта или ситуации, из-за отсутствия достаточно точной статистической и другой информации (в том числе о надежностных показателях и технических характеристиках системы), отсутствия надежных математических моделей, описывающих реальное состояние системы. Степень эффективности экспертных методов определяется научно-методическим характером организации этих исследований, регулярностью и систематичностью.

Важно выделить два уровня использования экспертных оценок: качественный и количественный. Применение оценок на качественном уровне (определение возможного развития опасной ситуации из-за отказа системы, выбор окончательного варианта решения и др.) не вызывает сомнения, тогда как возможность применения количественных и балльных экспертных оценок нередко оспаривается, а результаты подвергаются сомнению. Кроме того, в большинстве методик экспертных опросов не уделяется достаточно внимания обоснованию выбранной схемы интегрирования оценок, полученных на основе использования нескольких критериев, по которым ведется оценка состояния исследуемого объекта.

Типичное заблуждение, широко распространенное в современных управленческих структурах России: компенсировать отсутствие постоянно действующей интеллектуальной экспертной системы по выработке и сопровождению управленческих решений невозможно посредством привлечения отдельных экспертов, создания рабочих групп на случайной либо бюрократической основе, разовых научных разработок. Экспертная система возможна лишь как действующая на регулярной основе структура. Она невозможна без и вне самостоятельного развития научных и экспертных структур, постоянных исследований, естественной ротации и омоложения кадрового состава, подготовки кадров высшей квалификации, научных школ, учебных заведений – без этого данная система не может быть эффективной. Это условие является базовым.

Экспертное сообщество может формироваться и организовываться субъектом управления (государством, корпорациями, общественными структурами). Однако оно должно иметь механизмы самоорганизации, в том числе для того, чтобы развивать и диверсифицировать направления подготовки кадров, разрабатывать набор формализуемых критериев отбора экспертов, присвоения такой квалификации уполномоченным общественным либо государственным органом. Причем, необходима эффективная организация и управление деятельностью экспертного сообщества, которое является специальной управленческой задачей, в которой должны быть определены цели будущей деятельности экспертного сообщества, это определит количественный и качественный состав экспертного сообщества и методы формирования экспертных групп.

Отрицательные примеры в российской практике научного обеспечения принятия стратегических управленческих решений известны, приведем лишь несколько примеров: 1) ВТО и предварительная «экспертиза» командой численностью 50–60 человек под руководством М. Ю. Медведкова, результатом которой будет обрушение множества отраслей национальной экономики и экономики многих регионов страны; 2) разработка стратегии национальной безопасности; 3) реформа системы высшего образования; 4) разработка реформы науки; 5) разработка реформы армии; 6) разработка реформы МВД; 7) разработка концепции-2020 и ее «доработка» в 2012 году (ВШЭ и, по заявлению ректора ВШЭ Я. И. Кузьминова, с участием около 600 экспертов). Все эти «концепции» исходили не из целей реформирования объектов, а из других целей – популизм, либералистская демагогичность, изымание ресурсов из развивающихся объектов с четким и циничным пониманием того, что это изъятие будет носить губительные и уничтожительные последствия для объектов, то есть четко осознавая смертельные последствия обществу ради извлечения личной выгоды, тем самым сознательное и направленное разрушение этих систем. При этом содержание этих концепций, поименованных высокими названиями и облеченных в форму государственных законов, направленно против декларируемых целей. До недавнего времени можно было бы сказать, что они не имеют научной аргументации и в научном сообществе их просто неприлично обсуждать. Но теперь можно и нужно прямо сказать – они имеют четкую мировоззренческую позицию, выработанную научную аргументацию, разработанные социальные технологии, направленные именно против России. В целом экспертная деятельность имеет также вторую сторону – «возможность формирования на ее основе келейного механизма и создание под видом независимой экспертизы «экспертного крышевания».

Положительные примеры в отечественной (советского периода) и мировой практике также известны: американский или даже китайский опыт – десятки тысяч экспертов при обсуждении вступления в ВТО, разработка десятками исследовательских центров проектов модернизации и, как результат, эффективная деятельность на мировом рынке, технологические прорывы, разработка концепции развития страны до 2050 года.

Дополнение. В работе с информационной реальностью необходимо всегда помнить о существовании дилеммы возможность-действительность для того, чтобы оставаться в рамках реальности. Это важно в том числе и особенно при исследовании короткоживущих (сильно локализованных во времени) объектов реальности, которые могут с высокой степенью вероятности быть как элементами перспективы, так и аномалиями. Поэтому одним из правил работы с ситуативными (как впрочем, и перспективными) мирами необходимо оговаривать границы применимости выработанных к их пониманию подходов во времени, не перенося на другие реальности, не распространяя закономерности их функционирования за пределы реального соответствия.

Примечание 4. Наука (вся наука и каждая конкретная наука) как большая социальная система, как совокупность множества социальных институтов и исследователей во всех отношениях разнообразна как своим содержанием, так и внешними проявлениями, в том числе включениями в различные аспекты человеческой практики, степенью их эффективности, сочетанием абстрактности и конкретности и т. д. Полагать, что любая наука решает все проблемы в сфере ее компетенции, может и обязана решить каждую текущую проблему – неверно, так же как неверно огульно обвинять ее в этом и демонтировать как социальный институт вообще ввиду неэффективности той формы социального института, которая сложилась на тот или иной период времени.

Так, академическая наука нацелена на системно-абстрактное фундаментальное исследование, является основой формирования, функционирования (воспроизводства, сохранения) и развития тела науки как системы. При этом, академическая наука и философия (как социальные системы) обязаны и вынуждены останавливаться в своей деятельности на уровне отвлеченного (от объекта и от субъекта) знания, его систематизации. Отдельная проблема – выбор соотношения академической и фундаментальной науки в целом – и прикладной науки. Степень оптимальности и эффективности этого симбиоза – дело каждого конкретного случая. Однако в интересах каждого государства и национальной культуры находить и оптимизировать эти отношения, порождать организационные и управленческие схемы, развивать фундаментальные науки.

Человечество нашло множество форм организации науки, в том числе для осуществления познания на «прорывных» направлениях научного познания в каждый новый период времени – известны советские, американские, японские, европейские, китайские, индийские модели инновационного развития, организации инновационных научных направлений и центров в естественных и технических науках в 60-90-е годы XX века. На современном этапе развития человечества важнейшими становятся научно-прикладные аспекты управления человеческим сообществом и управления будущим (управления временем). Для реализации этих проектов также нужен поиск оптимальных организационно-управленческих форм, поскольку эффективные модели науки для различных целей различны, и они не вычисляются «абстрактно» или по аналогии с другими случаями (историческими периодами, другими науками и т. д.). Это дело опыта и научных исследований.

Для минимизации негативных эффектов от институциональных реорганизаций науки можно привести два отвлеченных примера. Эмпирическими наблюдениями установлено, что во всяком муравейнике несколько процентов муравьев не работают («тунеядцы»). Но если их отобрать в отдельный муравейник, то произойдет следующее – в муравейнике «тунеядцев» практически все муравьи начнут работать (за исключением, опять же, нескольких процентов), а в муравейнике, из которого выбраны все «тунеядцы», снова образуется в точности такое же в процентом отношении количество новых «тунеядцев». Нетрудно понять, что это – некоторая объективная потребность (закономерность). Другая аналогия, более понятная каждому обывателю – организация армии. В армии отнюдь не все армейские подразделения выполняют боевые задачи даже во время войны – интендантские службы, части на переформировании, госпитали, военные училища и другие. Но невозможно представить себе, чтобы кто-то отказался от этих подразделений. Кроме того, не все типы воинских частей предназначены и могут вести боевые действия в тех или иных условиях, средах (морская, воздушная, наземная) – и было бы безумием заставлять морские суда или танки летать по воздуху, самолетам – вести наземные боевые действия.

Эти «юмористические» примеры, к сожалению, применительно к требованиям относительно науки со стороны российских чиновников – есть реальность. Потому что о науке, ее оптимальных формах и т. д., оказывается, может судить всякий и предлагать всякое. Не понимая ни сущности, ни смыслов, ни цивилизационных целей, ни возможностей, ни ограничений.

Примечание 5. Наука эволюционирует во всех отношениях – как вид деятельности, как комплекс целей, методов познания и система знаний, как социальный институт. Это относится как к развитию науки в целом, так и к развитию наук о развитии (подробнее на примере эволюции наук о развитии см. § 57).

В современной социальной философии и науковедении (в широком смысле) больше принято говорить о научно-техническом прогрессе (НТП), причем, с существенным креном в технический прогресс, что само по себе некорректно, искажает понимание роли науки в современном мире и в будущем человечества.

В наиболее общем плане необходимо говорить именно об эволюции науки и научном прогрессе, рассматривая общий прогресс науки как результирующий, интегральный эффект. На втором уровне углубления необходимо говорить об эволюции разных типов наук – естественных, технических и социально-гуманитарных с характерными для них чертами общего и с их различиями, определяемыми спецификой природы, а также об эволюции крупных научных отраслей, в том числе исследующих развивающиеся объекты. На третьем уровне углубления – об эволюции науки в различных культурах (различных в характере рациональности, методологической базе, метафизических основаниях научного познания), в разные исторические периоды человечества. На четвертом уровне необходимо говорить об эволюции конкретных научных организаций, некоторых локусов науки (академий наук, научных институтов, лабораторий, научно-промышленных и научно-инновационных центров, иных типов иерархических научных центров, а также горизонтальных – сетевых – форм организации науки) в единстве их материального, кадрового и идеального. На этом уровне становятся возможными и целесообразными рассуждения о возникновении, развертывании (прогрессе, расцвете), достижении пика, функционировании на максимуме потенциала, затем деградации и разрушении конкретных научных образований. Такие рассуждения невозможны на первом и втором уровнях. На пятом уровне разговор должен идти об эволюции отдельных научных концепций как идеальных развивающихся объектов, которая (эволюция), осуществляясь посредством различных научных организаций и творческих личностей, имеет дополнительные детерминанты, в той или иной степени самостоятельные процессы эволюции идеальных научных образований (концепций, теорий, научных направлений и школ, методологий, методов и т. д.).

Такое аналитическое расчленение позволяет выявить внутреннюю структуру процесса эволюции науки в его корпускулярно-континуальном характере применительно к каждому уровню, корректно рассуждать о закономерностях развития науки, в том числе во взаимосвязи с социально-культурной динамикой. Кроме того, что особенно важно, это позволяет точно определить местонахождение двигателя развития науки, его причинного комплекса, который размещается на четвертом уровне с взаимным проникающим дополнением третьего и пятого уровней. Именно здесь формируется процесс развития науки, находятся детерминанты процесса развития, складывающегося как сочетание объективных (социально-культурных) и субъективных факторов. Это позволяет также определить направление приложения усилий для поиска путей повышения эффективности воздействия науки на человеческую созидательную деятельность, найти точку приложения для формирования процесса эволюции науки, осуществления его синтеза, управления этим синтезом науки. Собственно, именно эффективное решение этой (организационной) проблемы привело к научным успехам в той или иной сфере в истории науки.

Особенно важно, что это позволяет правильно войти в проблему соотношения объективного и субъективного в развитии науки. Объективными основаниями эволюции становятся социально-культурные системы, процессы и закономерности, в которых формируется наука в виде подсистемы. Объективные основания вступают в качестве таковых в виде социального заказа на науку и ее продукцию (в самом широком смысле, включая прагматические производственные, управленческие, культурные, экономические, военно-политические и иные запросы к науке, исходящие из потребностей общества), материальных и кадровых условий деятельности, системы образования, систем мотивации и репутации науки и т. д. Без совокупности этих объективных обстоятельств наука не появляется либо исчезает (примером чему является судьба РАН). Можно привести самые разные эмпирические примеры повышения либо снижения интереса к науке, расширения социального заказа в ее адрес. Например, современная война (подготовка к войне) усиливает потребность в науке и позитивно влияет на развитие различных ее отраслей. Доминирование ортодоксальной религии (как и иного ненаучного мировоззрения) снижает либо совершенно уничтожает потребность в науке (мусульманские страны не единственный пример). Системное исследование факторов, воздействующих на развитие науки (в ту или иную сторону) со стороны совокупности объективных обстоятельств – специальная научная задача. Однако понятно, что совокупность этих факторов, закономерности воздействия исследованы весьма слабо, не в последнюю очередь по причине замкнутости внимания исследователей на высших уровнях осмысления развития. В этой связи необходимо активнее исследовать комплекс детерминации развития науки, разных комплексов детерминантов применительно к разным аспектам, историческим этапам, отраслям научного знания. Есть необходимость обратить внимание на исследование волновой и корпускулярной сторон развития науки, исследования траекторий развития наук. В современную эпоху массового производства и практического применения научного знания необходимы также исследования науки на предмет соотношения воспроизводящего (повторяющего) и развивающего (творческого) познания, на разрушающие и бесполезные аспекты научной деятельности.

Субъективные воздействия на развитие науки (которые также могут быть как позитивными, так и негативными) различны – воздействие творческого мышления на возникновение новых научных идей и решений, приводящие к синергетическими прорывам и изменяющие ход развития; управленческие воздействия организаторов науки; управленческие воздействия со стороны органов власти и управления объемлющих социальных систем, в которые входит наука (государство, хозяйственная корпорация, общественная или политическая структура); конкурентные действия других научных субъектов; конкурентные действия антинаучных субъектов и т. д. Однако все они имеют характер «близкодействия», то есть осуществляют воздействие на эволюцию науки опосредованно, через воздействие на конкретные научные организации, научно-организационные мероприятия, творческие личности, но не прямо на феномены научной динамики, на развитие науки как процесс.

§ 51. Идеальные компоненты науки (познание и знание): а) базируются на некоторых принципах познания, представления знания, аргументации истинного знания, включая онтологические, гносеологические и аксиологические принципы; б) имеют строгие отличительные черты от других способов познания и знания, которые формулируются в виде критериев научности; в) имеют специальный набор методов познания (включая методы поиска нового знания, осуществления предвидения); г) имеют определенное содержание и структуру, которые включают в себя теоретические концепты, эмпирические данные, контексты и интерпретации; д) используют определенные критерии истины и способы обоснования достоверности и валидности полученного знания, в интегральном виде предстающие как социально-историческая практика.

Идеальные черты науки конкретизируются в научных областях, отдельных науках и концепциях, имеют подвижный (динамический, эволюционный) характер, оставаясь при этом тождественными себе (науке) в основополагающих принципах и позволяя всегда (на любом историческом этапе, в любом отношении, в любом типе и отрасли науки) отличить науку от ненаучных способов познания и знания.

Динамическая сущность науки определяет возможности и задает границы изменчивости, при необходимости трансформирует науку как систему применительно к познанию каждого (в том числе нового) объекта и предмета познания, позволяя науке и в целом и каждой науке в частности ставить и решать все новые задачи познания (что относится и к познанию развивающихся объектов и развития как стороны объекта).

Примечание 1. Методология современного научного познания выработана в ходе научных поисков и философских дискуссий на протяжении XIX–XX веков и продолжает совершенствоваться. В настоящее время в естественных и технических науках она базируется на мировоззренческой системе материализма с элементами позитивизма, неокантианства и прагматизма, в социально-гуманитарных науках с культурно обусловленными вкраплениями некоторых иных философских и мировоззренческих конструкций. Подавляющее преобладание (и победа) материализма в отношении онтологических и гносеологических оснований научного познании неоспоримо, хотя это не афишируется в науке. При этом, справедливости ради необходимо отметить, что многие методы исследования и методологические концепции, входящие в настоящее время в корпус методологии познания, исследовались и разрабатывались в рамках различных направлений позитивизма, неокантианства и других течений, а целевые установки познания сегодня испытывают серьезное влияние прагматизма.

Общие положения современной философской методологии научного познания в целом осмыслены и доведены до уровня учебников, что позволяет в данном исследовании остановиться лишь на необходимых принципиальных моментах, связанных с познанием развития.

Однако при анализе и адаптации методологии к исследованию развивающихся объектов сразу необходимо понимать следующее. Идеалы и нормы научного познания и знания сформировались на базе математики и физики и фактически во многом остаются таковыми до сих пор. Новые методологические платформы (неклассические и постнеклассические) в самих науках (по крайней мере, пока) остаются экстравагантными и эпатажными философско-методологическими обобщениями. Они оказывают весьма несущественное влияние на научное познание и его результаты, как следствие, не имеют качественно новых отработанных, обоснованных и общепринятых идеалов, норм, принципов, эффективных методов познания. Ситуация усугубляется тем, что безобъектность позитивистской и неокантианской философской методологии не позволяет науке выйти на качественно новый уровень и с помощью доминирующей философской методологии (см. § 44). При этом, данные новые платформы (возникшие и формируемые в науках) остро необходимы, потому востребуют онтологического, гносеологического и аксиологического обоснования идеалов и норм, сочетания различных идеалов и норм в комплексах тех или иных наук (например, идеалов логичности, системы аргументов и т. д.). В этой связи формирование идеалов и норм научности в их гносеологическом (познавательном) и эпистемологическом (знаниевом) аспектах необходимо начинать с понимания того, что они определяются в первую очередь объектом познания.

Так, математика, физика, астрономия, химия – это фундаментальные науки о неразвивающемся (стационарном) и единственном в себе (уникальном) мире. Поэтому даже относительно всего спектра фундаментальных естественных наук они не могут являться всеобщими эталонами по крайней мере по трем причинам: 1) они отражают неразвивающуюся (стационарную) и относительно простую (не-сложную) реальность и даже в ряду естественных наук оказываются не всеобщими (в смысле всеобъемлемости аспектов бытия), потому не типичными относительно других наук; 2) в моделях-идеалах научности они предстают лишь как отражение фундаментальных аспектов даже собственных сфер исследования, кроме которых современность, начиная с середины XX века, предложила огромное множество прикладных аспектов, интеллектуальная и организационная деятельность человека в которых подчиняется иным обстоятельствам и закономерностям, диктуемым в первую очередь природой объектов (есть области математики и физики, которые имеют сугубо прикладной характер, ориентированы на сложные и динамические процессы, однако они уже не имеют той привычной для классической математики строгости, аксиоматичности и т. д.); 3) социально-гуманитарная и технико-технологические сферы человеческой деятельности имеют принципиальные отличия от фундаментальных физико-математических наук.

Наиболее развитыми науками о развивающихся объектах в естественных науках являются биология и медицина. Однако требуется комплексный анализ этих наук на предмет осмысления идеалов научного знания во всех его отношениях относительно данного типа и класса объектов.

Примечание 2. Особенной и несомненной важностью обладает понимание соотношения каждой науки с идеей развития, которое требует специального анализа. Это необходимо как для уяснения потенциала каждой науки в исследовании развития, так и уяснения потенциала концепции развития в повышении эффективности той или иной науки. Проведение такого анализа в каждой науке и научной отрасли – предмет саморефлексии науки, конкретных исследований специалистов в той или иной научной сфере. Однако некоторые основные параметры исследования можно обозначить применительно к типам наук (см. § 52–56).

Анализ опыта различных наук в исследовании развивающихся объектов необходим, кроме всего прочего, для того, чтобы одни науки могли использовать опыт других наук. Естественно, прямые неаргументированные аналогии невозможны и недопустимы. Однако, как показывает практика, весьма значительные фрагменты научного опыта той или иной науки после необходимой критической рефлексии и формировании достаточной системы обоснования могут быть использованы (в том числе в области методологии и методов познания, организации знания, организации науки, способов прикладного применения знания, методов создания нового знания и опыта, системы передачи знания и опыта, характера организации системы образования и т. д.).

В понимании наук о развивающихся объектах особенно важен анализ опыта производства технологий, «ноу-хау» практического применения знаний (в единстве знаний, умений и навыков производства и применения технологий) – как в фундаментальных, так и в прикладных науках.

Кто является субъектом производства технологий и как организовывается данный субъект, как производятся технологии и методологии производства технологий, как соотносятся в производстве технологий наука и ремесло – все это и многое другое есть предмет специальных исследований в конкретных науках.

В том числе относится это и к вырабатыванию совокупности умений и устойчивых навыков пользования теми или иными знаниями в самых разных сферах профессиональной деятельности, что в особенности необходимо в управлении будущим развивающихся объектов.

Примечание 3. Научное познание и знание базируются на некоторой системе принципов, органически связанных с философским и общенаучным пониманием идеалов и норм науки. Принципы научного познания – система положений, являющихся набором императивных требований к познанию и знанию, соблюдение которых является основанием осуществления научного познания и получения научного знания.

Набор принципов – культурно-историческая реальность. Он развивается так же, как другие компоненты науки, складываясь как результат научного опыта. Набор принципов имеет три взаимосвязанные тенденции – а) появление в этом наборе новых принципов, в том числе применительно к отдельным наукам и областям наук, в новые исторические периоды, б) корректировка существующих принципов, в том числе в том или ином отношении, в) трансформация (либо исключение или купирование) тех или иных принципов применительно к той или иной науке, области наук, концепции. При этом основное «ядро» принципов остается в значительной степени неизменным, характеризуя науку и научное знание, позволяя ей самоидентифицироваться и одновременно отличиться от ненаучного знания.

Общенаучное «ядро» системы принципов научного познания и знания включает в себя следующие основные принципы: объективная истинность содержания знания; познание посредством естественных человеческих чувственных и рациональных способностей; антропная и культурная субъективность способов, методов, форм познания и знания; общественно-историческая практика как критерий истины; достоверность положений, результатов и выводов, базирующаяся на специальных системах обоснования и доказательства истины, на специальных по своему характеру аргументах, обосновывающих достоверность и истинность научного познания и знания с ориентацией на обоснование положений науки фактами, логической стройностью теории и т. д.; системность изложения и стремление к полноте знания; интерсубъективность, доступность научной информации другим людям – как в современности, так и в исторической реальности; репродуктивность, воспроизводимость в аналогичных условиях и при аналогичных наборах аргументов одних и тех же результатов; полимодельный характер познания и знания, необходимость диалога между концепциями; сочетание традиций и новаций, эвристики и логики; организованная систематическая научная работа, управление, планирование, контроль и координация научной работы; необходимость научной информационной политики; связь со светским образованием; системная работа с кадрами.

Всесторонняя конкретизация принципов в типах наук (естественные, технические, социально-гуманитарные) и научных отраслях, формулировка более узких «отраслевых» принципов не входит в предмет данного исследования, хотя является абсолютно необходимой для каждой науки и каждой научной области. Однако в качестве важной иллюстрации приведем следующие различия: в гуманитарной сфере в дополнение к объяснению как способу аргументации необходимо понимание; к антропной субъективности познания в естественных и технических науках добавляется культурная субъективность в социально-гуманитарных науках; диалог между моделями и концепциями в естественных и технических науках расширяется до диалога между метафизическими основаниями культур и мировоззрений в гуманитарных исследованиях.

Существенно важным для данного исследования является группа принципов, которые являются чрезвычайно важными в организации прикладных научных исследований, включая экспертно-аналитические разработки, и которые существенно дополняют принципы «ядра». Данные принципы распространяются на прикладные естественные, технические и социально-гуманитарные науки, модифицируясь в них естественным образом.

Онтологические принципы: конкретность объекта и задачи; наличие цели и соблюдение контекста цели; практическая направленность и полезность; оперативность и своевременность; постоянство внимания; социальная ответственность; активность, инициативность; патриотизм и учет национального характера; постоянная необходимость учета развития; системный подход к организации как атрибутивное условие; системная работа с кадрами как атрибутивное условие; учет социальной ситуации.

Гносеологические принципы: критика всякого сущего и могущего быть бытия как атрибутивное свойство; внутренняя экспертиза; комплексность, использование всех имеющихся источников; полнота и сопряженность информации; проникновение в сущность предметов и процессов, в причинно-следственные связи между ними, учет причин и следствий – как принцип; альтернативность вариантов; прояснение смыслов и истолкование фактов посредством метафизического и мировоззренческого контекста; непрерывность; гибкость; необходимость творчества, способности к конструированию и проектированию нового; диалектика закрытости и открытости информации в целях управления; направленность информации в целях управления; ясность (понятность) изложения; информационные стандарты (унификация); постоянство развития информационных методов.

Аксиологические принципы: учет ценностей, целей и мотивов объекта и субъекта; культуроцентричность объектов, субъектов, ситуаций и смыслов; пронизанность метафизикой и мировоззрением; морально-нравственные аспекты деятельности научного и аналитического работника.

Данная группа принципов прикладных наук имеет важное значение для исследований развивающихся объектов и процессов, для управления ими, в том числе в социально-культурной и идеальной реальностях. Она несет в себе определенную целостность и полноту – каждый из этих принципов есть необходимый компонент прикладной научной и информационно-аналитической деятельности, а вся группа принципов в целом обеспечивает достаточность для обеспечения корректности и валидности исследований. Причем, набор принципов неспроста обусловлен тремя срезами оснований: онтологическим, гносеологическим и аксиологическим. Без каждого из этих срезов не может быть эффективного научного поиска в познании будущего конкретных развивающих объектов. Целостная совокупность принципов, претендующая выступить в качестве оснований научных исследований, должна вобрать в себя их все. Дальнейшая научная дискуссия может продолжать уточнять и корректировать эту группу принципов.

Дополнение. Поиск и формулировка оснований, организующих ту или иную область реальности, и формулировка на их основе принципов является наиболее сложным элементом научного поиска. В результате многолетних исследований отечественных и зарубежных исследователей выяснено, что формулировка принципов не может производиться исключительно логически-рациональным (дискурсивным) способом. В процессе выработки принципов подключаются системно-образные, интуитивные моменты, аналогии и т. д., позволяющие обнаруживать и формулировать принципы, постепенно переходя к логическому упорядочению их как системы и логическому выстраиванию на их основе методологии и системы знания о конкретной области реальности.

Примечание 4. Момент особенной важности – демаркация науки от ненаучного познания и знания, формулировка критериев научности. Это необходимо для того, чтобы осмыслить науку как специфическое и самостоятельное целое, отличить научное познание от философского, художественного, религиозного, обыденного способов познания реальности, от мистических и оккультных учений, от различных форм псевдонауки.

Критерии (признаки) научного познания и знания базируются на принципах научного познания. Достаточным для идентификации научного познания и знания является следующий набор критериев (признаков): проникновение в сущность предметов и процессов, в причинно-следственные связи между ними; ориентация на обоснование своих положений фактами; системность изложения и стремление к полноте знания; интерсубъективность (то есть доступность научной информации другим людям – как в современности, так и в исторической реальности); репродуктивность (то есть воспроизводимость в аналогичных условиях одних и тех же результатов); использование специальных научных языков, а также форм мышления (научный факт, научная проблема, гипотеза, закон, теория, принцип), средств и методов познания (эксперимент, классификация, идеализация, типология, моделирование, восхождение от абстрактного к конкретному и другие); логическая стройность; аргументированность и доказательность положений и выводов; доступность для дискуссий и критики.

Примечание 5. В методологическом и организационно-научном плане необходимо специально остановиться на идеальной (содержательной) части третьего (экспертно-аналитического) уровня научного познания. Это существенно важно в связи с тем, что даже название этой деятельности («аналитическая») вносит некоторую путаницу в понимание и создает ограничения в применении, формирует заниженные требования и ожидания и, одновременно, дает повод для незаслуженных упреков вследствие дискредитации этого направления деятельности некоторой частью специалистов, ограничивающихся «анализом».

Наименование «аналитическая (информационно-аналитическая) деятельность» – исторически сложившееся в России название, которое не вполне отвечает содержанию деятельности по интеллектуальной работе с информацией. Несколько более объемлющее название «информационные интеллектуальные технологии» (ИИТ), но и оно не вполне удачно.

Привычность использования понятия «аналитика» привела к тому, что даже некоторые специалисты в этой сфере путают «аналитику» как вид научной интеллектуальной деятельность с породившим это название «анализом» как методом, полагая, например, что аналитическая деятельность – это любой анализ информации (в том числе, любой научный анализ), что это именно и только анализ информации и не более того и т. д.

Это ошибка. Действительно, использование анализа как метода – это органический компонент всякой науки, в том числе собственно аналитической деятельности как уровня познания и разновидности научного исследования. Действительно, аналитическая и экспертно-аналитическая деятельность – компоненты и разновидности научной деятельности, используемые для определенных целей и задач. Но, во-первых, то, что сегодня понимается под «аналитической деятельностью» – это специфический вид научно-прикладной деятельности, который несет в себе множество особенных черт, отличия в принципах, методах, результатах, организации, кадрах и т. д., что требует его описания, по крайней мере краткого. Во-вторых, что особенно важно, в ходе аналитической и экспертно-аналитической работы анализ информации – лишь первый этап исследования, один из жанров аналитической деятельности, относительно более простой, легче поддающийся передаче в ходе обучения, потому более широко представленный в среде специалистов. Причем, аналитический работник на этом уровне несет весьма ограниченную ответственность – за валидность методов, полноту охвата информации, глубину и полноту анализа, корректность обобщающих выводов. Не исключено, что это удобно для части аналитических работников, ограничивающихся в своей деятельности буквальным соответствием собственной компетенции, полномочий и ответственности с наименованием «аналитический работник».

Однако ограниченность этим сферы аналитической деятельности в ее полном значении – заблуждение (ошибочно понятое либо преднамеренное). За анализом следует синтетический уровень, на котором вырабатываются (конструируются путем синтеза) схемы, модели (в том числе модели поведения объектов и субъектов), сценарии, проекты решения проблем (в том числе проекты управленческих решений) с набором методов и технологий решения, разрабатываются план-образы, стратегические цели, проекты, планы, программы, календарные планы, «дорожные карты», структуры и инфраструктуры, логистические схемы и т. д.

На этом уровне увеличивается научная и политическая сложность исследований, возрастает уровень ответственности (поскольку предполагает ответственность за последствия принятий решений, за внедрение нового – внове синтезированного – знания), здесь начинается пересечение аналитики с реализацией управленческих и властных полномочий. В системе управления с закрепленным принципом ответственности за результат руководители (государственные и негосударственные) пытаются расширить степень коллегиальности с целью повышения компетентности и поиска оптимального решения, одновременно для снятия персональной ответственности (оптимально – выработка решения это совместная функция лиц, принимающих решения, аппаратов управления и аналитического (научного, экспертного) сообщества), а в системах управления без закрепленного принципа ответственности за результат – наоборот, руководители стремятся закрепить полномочия по выработке решения за узкой корпоративной группой (лица, принимающие решения, аппарат, группы аффилированных лиц) в интересах этих групп и частных лиц.

Атрибутивные черты аналитической работы, связанные с аналитическим мышлением: проникновение в структуру связей и взаимодействий объекта, обусловливающих его функционирование и развитие (причинно-следственных, функциональных, генетических, структурных, иерархических); выявление (анализ) источников и условий возникновения проблем; сравнительный, сопоставительный, системный, комбинаторный анализ объектов, ситуаций, процессов.

Атрибутивные черты аналитической работы, связанные с синтетическим мышлением: вскрытие сущности из не вполне проявившихся явлений, в том числе тенденций реализации сущности и развития объекта (прогноз) – как правило, в условиях дефицита информации, потому на основе синтеза; выделение существенного (ключевого) и несущественного (второстепенного) в структуре сущностных взаимосвязей и причин возникших проблем; конструкторские, проектные решения; формирование схем, моделей (в том числе модели поведения объектов и субъектов), сценариев, проектов решения проблем (в том числе проекты управленческих решений) с набором методов и технологий решения; разработка план-образов (в том числе проектов новых конструкций), стратегических целей, стратегий, политики в разных сферах, проектов, планов, программ и схем их взаимоувязывания, Форсайтов, календарных планов, «дорожных карт», структуры и инфраструктуры, логистических схем, выявлении новых угроз, выявлении ресурсных ограничений и т. д.

Поскольку управленческие знания, обеспечивающие их ИИТ – это сфера высокого уровня конкуренции, то ИИТ справедливо считают «национальным достоянием государства».

Для исследований развивающихся объектов важны как аналитические, так и синтетические функции, как в оперативном, так и в стратегическом управлении, требуя специальных исследований и разработок. При этом, именно анализ и синтез в стратегическом управлении становятся ключевым направлением интеллектуальной деятельности, в том числе анализ стратегий конкурентов как разведывательно-поисковая деятельность, стратегическое проектирование и т. д. Здесь существуют научные наработки, исследовательские методы в политике, экономике, маркетинге и т. д. Есть используемые, в том числе вполне эффективные исследовательские инструменты.

§ 52. За период XIX–XX веков идея развития утвердилась как органический и важнейший концепт науки и реализовалась во множестве естественных наук (разделах естественных наук) – в астрономии, космологии, физике космоса, геологии, географии, археологии и других науках о Земле и истории планеты, биологии (включая биофизику, биохимию, генетику, происхождение жизни на Земле, палеонтологию, учения об онтогенезе, филогенезе, антропогенезе, биогеоценозах (экосистемах), биосфере).

Все науки данной группы подобны во всех отношениях: в онтологии они а) предполагают развитие, включают его в собственные научные конструкции в качестве базового положения и вводят его в поле исследуемых проблем, б) на современном этапе научной эволюции это уже не просто и не только специализированные разделы наук и направления исследований, но и компоненты объяснительных конструкций, позволяющие глубже познавать сущее и могущее быть бытие через генезис, происхождение, предшествующую историю развивающихся объектов, в) допускают и доказывают наличие двух типов развития – исторического развития и индивидуального развития (как развития конкретного существующего объекта), г) исходят из и нацелены на исследование природной детерминации процессов развития, д) траекторию развития представляют в виде линейно-древовидного типа; в гносеологии и методологии: е) ориентированы на фундаментальные исследования, выявление эволюции структуры, причин и движущих сил, законов и закономерностей и т. д. с последующим (возможным, широким) прикладным применением, ж) опираются на теорию и эмпирию с различным их соотношением (в зависимости от исследуемых объектов) – в одних доминируют теоретические методы и модели, в других – эмпирические, з) теоретические конструкции и методы в основном имеют классический характер, и) организация науки и системы знаний также носит преимущественно классический характер, к) основываются на творческом развивающемся потенциале познающего и действующего человека; в аксиологии: л) ориентированы на ценность научного познания и знания, м) являются достаточно однообразно трактуемыми базовыми компонентами различных ценностно-идеологических построений – светского европейского просвещенческого и некоторых видов религиозных (иудаизм, христианство, ислам) мировоззрений, в связи с чем в настоящий период в сильной степени деидеологизированы, н) являются базовыми для смыслополагания и формирования экзистенциальных смыслов значительной части населения планеты, что означает доминирование диалектического подхода, о) однако для не менее значительной части населения это знание мировоззренчески не укоренено, в связи с чем п) эти знания требуют активной целенаправленной пропаганды через систему образования, публицистическую деятельность, каналы массового информационного воздействия (СМИ, Интернет) в планетарном сообществе.

Примечание 1. В космологии, физике космоса, связанных с ними разделах других наук доминирует концепция «большого взрыва», предполагающего начало образования Метагалактики с последующим разбеганием вещественно-энергетических продуктов в пространстве, эволюционное формирование современного состояния Метагалактики, затем наступление момента, когда начинается ее сжатие и постепенное схлопывание в «точку», и этот процесс может повторяться. Объяснения носят предельно научный, детерминистский характер. В познании используются классические научные методы, базирующиеся на эмпирических данных, гипотетико-дедуктивном подходе, теоретических моделях. Кроме того, осуществляются и планируются реальные и мысленные (в том числе компьютерные) эксперименты по моделированию состояния на различных этапах эволюции Метагалактики, исследованию закономерностей различных аспектов ее возникновения и эволюции (в том числе на коллайдере). Одной из сложных остается проблема «темной материи», подходы к исследованию которой, тем не менее, также носят научный характер. В последние годы наблюдается активизация воздействия на общественное сознание научных знаний в этой сфере, в особенности посредством ТВ, компьютерных средств визуализации.

Таким образом, в исследовании эволюции Метагалактики безусловно доминируют рационально-научное объяснение и классическая методология, в том числе и в особенности в исследовании и объяснении эволюции строения Метагалактики, системы детерминации эволюции, характера закономерностей, траектории эволюции, различных ее этапов, включая формирование звездных систем и планетарных образований, включая возникновение солнечной системы и планеты Земля.

Примечание 2. Это полностью относится к исследованию геологической эволюции планеты, которая предстает как органическая часть процесса эволюции солнечной системы в рамках нашей Галактики.

Источники энергии эволюции планеты (литосферы – в основном эндогенные источники энергии (Земли), биосферы – за счет фотосинтеза и сопряженных с ним процессом за счет экзогенного источника энергии (Солнца)); эволюции вещества; эволюция геохимических систем; формирование подземной гидросферы; развитие минеральных систем; геологическая история литосферы; эволюция земной коры; эволюция геологических процессов, приведших к возникновению жизни; методологические аспекты различных направлений исследований в геологии и многое другое. В геологии существует большое количество эмпирических фактов эволюции планеты и теоретические модели, осуществляется активное взаимодействие с другими науками (математика, химия, физика и т. д.) и метанауками (теорией систем, синергетикой).

Важной представляется констатация специалистов о взаимосвязи фундаментальных и прикладных аспектов геологии: «Необходимость изучения прошлого определяется не только познавательными интересами, но в первую очередь диктуется основной целью геологии – целью открытия месторождений полезных ископаемых».

Особенно примечательно то, что в геологии сформирован подход, направленный на выделение элементарных фрагментов геохимических систем, единичных изменений, элементарных участков взаимодействия, то есть, конкретных развивающихся объектов и процессов посредством взаимодействия. Эта модель позволяет утверждать, что «эволюция геохимических систем является эволюцией элементарных участков взаимодействия при более или менее постоянной базисной реакции», вводить в теорию концепт «эволюционных превращений фрагмента» как базовой объяснительной конструкции. В итоге это приводит к выводу, что «в принципе обратная связь и отбор наиболее активных фрагментов для дальнейшего прохождения потоков энергии-вещества и благодаря этому дальнейших эволюционных преобразований и являются механизмом эволюции». В другой модели, также основанной на модели индивида, в качестве «универсального индивида любой новообразуемой горной породы» оказывается «слой». Этот подход позволяет выделять минеральные, горно-породные и другие геологические индивиды и видовые (квазивидовые) группы, которые «можно использовать в качестве базовых единиц при исследовании геологической эволюции, подобно тому, как биологические виды и индивиды используются для изучения биологической эволюции». Этими конкретно-научными моделями еще раз подтверждается продуктивность предлагаемого в работе общего подхода к пониманию развития.

Примечание 3. Возникновение и эволюция жизни на Земле, истоки и причины появления различных, в том числе высших форм жизни и разума на планете – одна из ключевых мировоззренческих и потому научных проблем. В этой группе научных направлений также безусловно доминирует концепция естественного возникновения жизни на планете и ее эволюции. И хотя моменты возникновения и полные эволюционные цепочки многих биологических видов, в том числе человека, пока эмпирически вполне достоверно не установлены, это все же не является аргументом против естественной эволюции как глобальной теоретической модели и потому научные поиски продолжаются именно в рамках данной парадигмы. Это многомерное поле проблем, некоторые наиболее принципиальные из которых таковы.

Существует два принципиально различных подхода к возникновения нового и его эволюции на планете Земля – естественное возникновение в ходе природных процессов и человеческой деятельности и созданное сверхъестественной силой. Наука пока действительно не располагает достаточными данными для обоснованного утверждения о характере и природе процессов возникновения, этапах эволюции конкретных видов, полных эволюционных рядах и всех звеньях эволюции жизни на планете, в том числе появления разумных форм жизни. Это является питательной почвой для рождения различных ненаучных (в том числе религиозных) версий и спекуляций. Однако развитие научного знания постоянно дает все новые аргументы, позволяет осуществить новые шаги в познании этого. И научное сообщество должно руководствоваться «философской верой» (К. Ясперс) в человеческий разум, потенциал его саморазвития и развития науки.

Кроме того, в распоряжении человека появляется все больше аргументов в пользу того, что наука может овладеть способами формирования новых форм жизни, осуществления частично контролируемой человеком эволюции различных развивающихся объектов. Эта постоянно прирастающая уверенность и связанные с нею надежды в определенной степени компенсируют временные неудачи, в том числе ретроспективных исследований эволюции (палеонтологические изыскания, попытки искусственного воспроизводства происхождения жизни (эксперименты, начиная с А. И. Опарина, современные исследования), а также опыты по воссозданию тех или иных элементарных актов совершившейся эволюции методами генной инженерии, биологической селекции и т. д.

Все другие обсуждаемые научные и ненаучные версии возникновения жизни и разума на планете Земля являются лишь вариантами либо конкретизацией естественного либо сверхъестественного подходов – генные мутации, естественный отбор, искусственная селекция, панспермия, внеземные или «параллельные» миры и т. д. Причем, версия об инопланетном происхождении жизни и разума также не решает проблемы происхождения первичных форм жизни и разума, а лишь переносит поиск ее решения на иные планеты – т. к. коль скоро есть вторичные формы, гипотетическими создаваемые (перенесенными с других планет) первичными формами, то проблема причин возникновения первичных форм остается.

Существует также два принципиально различных типа возникновения нового и его эволюции на планете Земля – естественно возникшее в ходе природных процессов и искусственно созданное человеком.

Следующий важный момент – соотношение теории и эмпирии (как познания и как знания), их соотношение в различных науках и областях познания эволюции, изменение соотношения в зависимости от объекта исследования по ходу развития наук, а также в зависимости от исследуемого этапа развития, изменения законов взаимодействия и развития, темпов развития во времени.

Наиболее важные эмпирические факты биологической эволюции:

1. Изменчивость видов и генетические основания изменчивости (а) найденные останки древних видов, б) вариации одного вида в одном поколении, в) выявленные генетические механизмы изменчивости и вариабельности и т. д.).

2. Популяционные волны (колебания численности популяций).

3. Факты внутрипопуляционного взаимодействия.

4. Факты межпопуляционного взаимодействия внутри биогеоценоза, включая трофические цепочки.

5. Факты взаимовлияния живого и неживого (воздействие на эволюцию живого и его видов со стороны Солнца, Луны, комет и метеоритов, других космических объектов, космических излучений, воздействие геофизических и биосферных процессов, экосистем, климата и т. д., воздействие на планетарные процессы со стороны живого и разумного). Основания этих исследований заложены в трудах В. И. Вернадского, А. Л. Чижевского.

6. Факты отбора (история наблюдений, эксперименты, естественный и искусственный отбор (селекция)).

7. Факт появления более сложных форм (особенно в палеонтологии).

8. Различные влияния разных факторов в разные эпохи, в том числе превращение живого в геологическую силу планеты (В. И. Вернадский).

Теория:

Наиболее важные достижения теории и методологии, ожидания от них следующих научно обоснованных возможностей:

1. Формулировка и доказательство идеи и принципа развития.

2. Формулировка понятия развития, формирование концепции развития.

3. Формулировка законов развития.

4. Выявление механизмов индивидуального и исторического развития, включая естественных отбор.

5. Выявление факторов и причин развития (в том числе конкретных объектов и типов объектов), всего причинного комплекса детерминации развития, то есть движущих сил развития и направляющих сил развития, включая технологии.

6. Выявление форм организации процессов развития, направлений и трендов развития, траекторий развития.

7. В границах научных возможностей предвидеть различные стороны процессов развития, будущие состояния объектов.

Важные результаты исследований в эволюционной биологии получены в отношении антропогенеза. Так, происхождение и эволюция человека как биологического вида согласно представлениям современной науки содержит все свойства биологической эволюции в целом. Основным преимуществом некоторых видов человека становится характер интеллекта, способность к определенным видам труда и социальной коммуникации, характер общежития, способы выживания в конкурентной агрессивной среде. Эволюционный отбор позволил выделить и сохранить из нескольких разновидностей человеческого рода вид homo sapiens. Его эволюция в современную эпоху справедливо определяется как создавшая ноосферу на планете Земля (В. И. Вернадский), вступления в эпоху «общества знания» (информационного общества) и дальнейшее развитие человечества по пути все большего усиления его потенциала, в том числе посредством активизации различных социокультурных моделей.

Значительны успехи биологии и в исследовании закономерностей онтогенеза.

Примечание 4. Чрезвычайно широк и важен спектр прикладных наук о планете (океанология, водные ресурсы и водное хозяйство, метеорология, геодезия и картография, прикладные аспекты геологии, геофизики, геохимии, геологоразведка и т. д.). Они опираются на фундаментальные науки, находятся в парадигме развития, используют ее как общую методологическую базу. Однако существенно менее развит собственный научный аппарат исследования развивающихся объектов.

Примечание 5. Не менее важны прикладные науки о живой природе – почвоведение, сельскохозяйственные науки (почвоведение, растениеводство, животноводство, рыбоводство, биохимия, агротехника и другие), экология (и системы очистки). Они также опираются на фундаментальные науки, находятся в парадигме развития, используют ее как общую методологическую базу. В них также существенно менее развит собственный научный аппарат исследования развивающихся объектов.

§ 53. Технические науки, технологии, техника, являясь симбиозом естественно-научных знаний об объективной реальности и творческого потенциала познающего и действующего человека как биопсихосоциального существа, в своих концепциях вступают в различные отношения с идеей и концепцией развития: в онтологии они а) слабо или практически не предполагают развитие собственно конкретных технических объектов и процессов, потому не включают развитие в этом отношении в поле исследуемых проблем, в теоретические конструкции, но активно реагируют на развитие естественных наук и используют его плоды, б) однако развитие при этом фактически представлено как создание (конструирование) нового, которое при этом в процедурах творчества нового зачастую вообще не включает развитие как процессуальность, как длительность, как последовательность состояний как в истории развития типа технического объекта (историческое развитие), так и в процессе индивидуального развития (совершенствования, доводки) конкретного технического объекта, зачастую заменяя развитие многообразием (что стало конкурентным преимуществом восточных цивилизаций). Однако подключение концепции развития потенциально способно усилить технические науки, в том числе через посредство формирования в технических науках традиции объяснительной функции генезиса, перехода от «покадрового» создания нового к эволюционному во все более широком спектре технических наук и сфер, в) причиной появления нового (технического объекта) являются знания об элементной базе, закономерностях связей, взаимодействий, детерминации, полученные в фундаментальных науках, и творчество человека, г) однако при этом технологическое развитие предстает как реальная история техники и технологий, технологических укладов, д) эволюционная смена технологий справедливо полагается одним из важнейших онтологических оснований социально-культурной динамики; в гносеологии и методологии: е) ориентированы на исследования фундаментальных естественных наук, в том числе наук о человеке, на выявление эволюции структуры, причин и движущих сил, законов и закономерностей для прикладного применения, ж) опираются на теорию и эмпирию с различным их соотношением (в зависимости от исследуемых объектов) – в одних доминируют теоретические методы и модели, в других – эмпирические, з) теоретические конструкции и методы в основном имеют классический характер, и) организация науки и системы знаний также носит преимущественно классический характер, к) основываются на творческом развивающемся потенциале познающего и действующего человека, который является базовым основанием для разработки новых конструкций; в аксиологии: л) ориентированы на ценность научно-технического познания, знания, конструирования, на мощь человеческого разума, на сочетание знаний и умений («ноу-хау»), м) имеют существенную мировоззренческую нейтральность и являются компонентами ценностно-идеологических (мировоззренческих) построений лишь в узкой проблеме соотношения естественного и искусственного миров, н) лишь косвенно влияют на смыслополагание, формирование экзистенциальных смыслов людей в контексте естественно-научного подхода и проблемы «второй природы», о) вследствие существенной мировоззренческой нейтральности для значительной части населения техника и техническое знание развиваются достаточно автономно от остальных компонентов традиционной культуры, п) в связи с необходимостью развития этих знаний также требуют активной целенаправленной пропаганды через систему образования, публицистическую деятельность, каналы массового информационного воздействия (СМИ, Интернет) в планетарном сообществе, но при этом сочетают в себе аспекты широкой пропаганды и закрытости отдельных разработок.

Современные и перспективные цели технических наук все больше склоняются не только к расширению спектра собственно технических задач, но и к переходу от использования возможностей человека для создания технических устройств и систем, их эксплуатации и управления ими – к созданию человеко-машинных систем и расширению использования физико-химических, биологических, физиологических, психических, когнитивных, коммуникационных, морально-этических, эстетических и иных возможностей человека как органического компонента человеко-машинных систем, тем самым расширяя возможности технических устройств и систем. Этот тренд необходимо рассматривать как основной в шестом технологическом укладе.

Примечание 1. В технических науках существуют эмпирические и теоретические методы, теоретические модели, методологические обобщения, выработаны принципы и методы проектирования и конструирования и т. д. Достижения технических наук могут и должны быть использованы для поиска аналогий в познании, конструировании и строительстве развивающихся объектов любой природы, и строительстве будущего (Глава 13). Это относится к техническим наукам в целом и в особенности к тем направлениям и разделам, которые занимаются конструированием и строительством сложных целостных объектов (космонавтика, самолетостроение, архитектура, строительство, информационные системы и т. д.).

В особенности важными для научного познания развития представляется возможность осуществления на теоретическом уровне типологии огромного числа технических систем разной природы, позволяющей выходить на уровень математических вычислений. Теоретический уровень научно-технического знания включает в себя три основные уровня, или слоя, теоретических схем: функциональные схемы технической системы (ориентированные на цель), поточные схемы (схемы функционирования, которые описывают естественные процессы – физические, химические, биологические, протекающие в технической системе и связывающие ее элементы в единое целое) и структурные схемы (которые фиксируют те узловые точки, на которые замыкаются потоки – процессы функционирования).

Другим важным моментом является то, что функционирование технической теории направлено на аппроксимацию полученного теоретического описания технической системы, его эквивалентное преобразование в более простую и пригодную для проведения расчетов схему, сведение сложных случаев к более простым и типовым, для которых существует готовое решение, то есть, активное использование аппроксимации как процедуры решения инженерных задач на теоретических схемах с помощью ряда их эквивалентных замен и упрощений.

Еще одним важным выводом является характер эволюции инженерной деятельности – от классической инженерной деятельности (изобретательства, проектирования) к системотехнической деятельности и далее – к социотехническому проектированию.

Примечание 2. Организационные и кадровые решения. Основным условием осуществления передовых научно-технических разработок является сочетание следующих факторов: качество и характер научной подготовки кадров; целевая функция управления; мотивация творчества; организованный и массовый характер творчества, количественный параметр числа занятых в проблеме (избыточность); конкуренция нескольких коллективов и другие.

Форма организации и управления определяется социально-культурными и историческими традициями и обстоятельствами и может иметь различные формы – заводские лаборатории и КБ, отраслевые КБ, исследовательские институты, «шарашки», «силиконовые долины», наукограды и т. д. Однако не какая-то конкретная (единственная и универсальная) организационная форма определяет качество научно-технического продукта, темп инновационного развития и т. д., а оптимальность ее выбора и сочетания с социальными и личностными параметрами, начиная от характера технологического уклада – до конкретных социально-культурных и научно-технических обстоятельств, от подготовки рабочих – до уровня квалификации и «полета мыслей» руководителей. Важным компонентом системы организации является институт главных конструкторов.

В этом аспекте в технических науках наработан огромный организационный опыт создания нового (технических систем), технологий организации процессов поступления новых идей и механизмов внедрения новых технических достижений в социально-культурную реальность посредством институтов экономики и информационной работы.

Важным является также то, что технические науки вырабатывают и постоянно совершенствуют направления и методы подготовки кадров для всего комплекса развития – от кадров для инновационных разработок и их внедрения до подготовки рабочих различных специальностей. В этой сфере накоплен опыт формирования научных и педагогических школ (вузов, техникумов, профессионально-технических училищ, специальных курсов, систем переподготовки, систем детского творчества); технологий отбора и поступления кадров; формирования, организации, управления, методического обеспечения системы преподавания, ориентированной на комплекс знаний, умений, навыков, рабочих – от характера мышления до физических действий, которые формируют необходимые навыки мышления; систем стимулирования и повышения мотивации творчества, включая системы организации новаторства и рационализаторства. Этот опыт (и люди), прошедшие обучение в этой сфере, после соответствующей адаптации (и переподготовки) также могут быть использованы в структурах по созданию и развитию объектов, в создании будущего.

Примечание 3. Особое значение имеет опыт технических наук в формировании инженерии и практическом создании пути трансформации научного знания в инженерию, превращению науки в инженерию, знания – в технологии, в умения («ноу-хау»), осуществления строительства нового объекта посредством технологии. Это – путь освоения развития как творчества, как созидания нового (здесь – в технике). В технических науках сформирована некоторая (не заорганизованная) система поиска и интегрирования знания, синтеза нового знания, передачи знания и опыта – посредством конструкторских бюро, лабораторий, заводов, кафедр, систем подготовки кадров и т. д. Эффективность того или иного проекта зависит от множества факторов, но в том числе и в особенности от комплексности этой системы, от степени соответствия характера и масштабов системы – уровню сложности задачи.

Этот опыт как система – в лучших, наиболее эффективных его образцах – должен исследоваться при формировании всех систем развития в конструировании будущего, в том числе и в особенности в социально-гуманитарных науках, в метафизическом конструировании, в социальных технологиях. Это, в частности, опыт в области методологии и методов познания, организации знания, организации науки, способов прикладного применения знания, методов создания нового знания и опыта, системы передачи знания и опыта, характера организации системы образования (с перечнем и характером сочетания образовательных дисциплин, кафедр, научных центров, требований к исследовательским и квалификационным работам различного уровня и профиля) и т. д.

Кроме того, опыт технических наук показывает, что эта конструкция практического освоения окружающего мира и создания нового органически сплетена и при нарушении всего лишь некоторых ее элементов становится недееспособной. Например, как это сделано в современной России, достаточно в технических вузах исключить специальность «технология машиностроения» и в стране не будет специалистов, способных поставить новое производство; достаточно исключить в школах дисциплину «черчение» и резко снизится качество «объемного зрения» целых поколений учащихся, не говоря о том, что осложнится (если станет возможной) изучение базовой для технических вузов специальности «начертательная геометрия». Поэтому рассматривать данные решения как «случайные» в условиях конкуренции стран – нет никаких оснований. Это – продуманные социально-технологические решения в отношении качественного ослабления потенциала инженерного и конструкторского корпуса России.

Примечание 4. Научно-технический прогресс. Понимание эволюционного характера смены технологий в современных социальных науках базируется на концепции больших циклов, открытых Н. Д. Кондратьевым, которые Й. Шумпетер в своей работе 1934 года связал с технологическими укладами (волнами). Каждый технологический уклад, согласно Д. С. Львову и С. Ю. Глазьеву, включает в себя некоторую совокупность сопряженных производств (взаимосвязанных технологических цепей), имеющих единый технический уровень и рассматриваемых как некая структурная подсистема экономической системы – альтернативная по отношению к таким подсистемам, как отрасли. Производства, входящие в один технологический уклад вследствие их сопряженности, развиваются синхронно: изменения в одном из элементов технологического уклада вызывает изменения в остальных. Смена доминирующих в экономике технологических укладов предопределяет, по мнению этих авторов, неравномерный ход научно-технического прогресса.

Первая волна (1785–1835 гг.) сформировала технологический уклад, основанный на новых технологиях в текстильной промышленности и использовании энергии воды.

Вторая волна (1830–1890 гг.) обусловлена ускоренным развитием транспорта (строительство железных дорог, паровое судоходство), возникновением механического производства во всех отраслях на основе парового двигателя.

Третий волна (1880–1940 гг.) базируется на использовании в промышленном производстве электрической энергии, развитии тяжелого машиностроения и электротехнической промышленности на основе использования стального проката, новых открытий в области химии. Изменяются формы организации производства (появляются различные промышленные объединения, начинается господство монополий и концентрация банковского и финансового капитала).

Четвертая волна (1930–1990 гг.) сформировала уклад, основанный на дальнейшем развитии энергетики с использованием нефти и нефтепродуктов, газа, средств связи, новых синтетических материалов. Это эра массового производства автомобилей, тракторов, самолетов, различных видов вооружения, товаров народного потребления, освоения космоса, атомных технологий (в том числе энергетики), электроники, лазерных технологий, множества промышленных технологий нового типа, разработки новых материалов, развития сельскохозяйственных технологий. Появились и широко распространились компьютеры и программные продукты для них, радары. Все виды техники и технологий широко используются в военных и в мирных целях. Организовано массовое производство на основе конвейерной технологии. На рынке господствует олигопольная конкуренция. Появились транснациональные и межнациональные компании.

Пятая волна (1985–2035 гг.) формирует технологический уклад, который опирается на достижения в области микроэлектроники, информатики, биотехнологии, генной инженерии, новых видов энергии, материаловедение, освоения космического пространства, спутниковой связи, новых технологиях электронной коммуникации, контроль качества продукции, планирование инноваций.

Шестая волна (2035–2085) и соответствующий ей технологический уклад обсуждаются в § 63.

В настоящее время разные страны по-разному позиционируют себя в разных технологических укладах. Есть основания доверять оценкам, которые в этом отношении дает Е. Н. Каблов.

Обоснование качественной специфики технологических укладов (без сомнения относящееся к компетенции социально-гуманитарных наук) теоретически исследовано слабо. Пока можно говорить об эмпирическом соответствии периодов больших волн Кондратьева (также установленных вполне эмпирически) и соответствии им некоторых совокупностей ключевых и взаимосвязанных друг с другом новых технологий, определяющих особенность данного уклада по сравнению с предыдущим. Теоретическая интерпретация концепции и экстраполяция за пределы эмпирически установленных границ пока весьма затруднительна. Однако это не снижает эвристического потенциала данной концепции, позволившей объяснить и спрогнозировать многие аспекты социально-экономической динамики на протяжении XX и первой половины XXI веков. В ней должны быть более глубоко проработаны по крайней мере следующие аспекты: а) концепция детерминации укладов и смены укладов, б) возможности и ограничения сосуществования и взаимодействия технологий и социальных отношений различных технологических укладов (как на уровне технологий, так и на уровне экономики, политики, управления, права, кадрового и научного обеспечения, морально-этического блока, экологических отношений и т. д.), в) исследованы закономерности исторической логики с целью выхода на элементы прогнозирования, г) исследование реального исторического опыта, возможности его применения к конструированию будущего, д) исследование соотношения объективного и субъективного, в особенности в управлении процессами технико-технологического развития, поскольку объективная составляющая технического прогресса все сильнее сопровождается и корректируется субъективной компонентой – процессами управления (субъектами управления являются различные акторы, степень и направление влияния которых на динамику объекта управления различна – например, есть основания говорить о значительной управляемости экономических циклов и кризисов, существенной корректировке цикличности посредством управления финансовыми инструментами, денежной эмиссией – в XX веке особенно со стороны ФРС, МВФ, ВБ).

Примечание 5. На каждом технологическом укладе формируется свой научный комплекс, обусловленный природой и задачами техники. Это относится как к фундаментальным, так и к прикладным техническим наукам, а также ко всем аспектам научной деятельности – собственно научное познание, прогноз и проектирование, организация научной деятельности, характер взаимосвязи с практикой.

Так, технические науки, начиная со второй половины XX века, сначала в особенности в сфере военной техники и вооружений, затем иных невоенных сфере конкуренции, стали сферой разработки и применения наиболее научно продвинутых прогнозов. Технологическое прогнозирование стало базовым для разработки основных прогнозных трендов и конструирования будущего. При этом основные принципы, приемы, методы предвидения и прогнозирования в сфере технических наук и технологий не отличаются от социально-гуманитарных наук, однако в качестве содержательной основы прогнозирования выступают естественные технические законы и закономерности, которые активно осмысляются, технологизируются, включаются в системы стратегического управления (особенно DAPRA и другие подобные центры).

Основным условием осуществления обоснованных прогнозов в технической сфере является сочетание следующих факторов: качество и характер научной подготовки кадров экспертов, количество квалифицированных экспертов, которых можно привлечь к разработке прогноза; наличие оптимальных организационных структур для осуществления прогноза, наличие эффективных методологических концепций и методов прогнозирования.

§ 54. Существующее множество фундаментальных и прикладных наук о человеке как биопсихосоциальном существе в таких сферах, как биология и физиология человека, здравоохранение и медицина, психология, педагогика, общее и профессиональное образование, концепции здорового образа жизни и диетология, физкультура и спорт, ориентированных на социальную деятельность по поводу исследования, формирования (создания, становления), сохранения, функционирования, развития человека как индивида и как личности (ключевой ценности в осуществлении деятельности в этих сферах) в своих концепциях находится в различных отношениях с идеей и концепцией развития: в онтологии они а) имеют дело с объективно эволюционирующей человеческой социальной практикой в своих сферах, с развивающимся индивидом и личностью, то есть – в разных отношениях – с историческим и индивидуальным развитием – вне зависимости от их концептуальной интерпретации, б) вследствие глубокой погруженности в метафизические и мировоззренческие основания, в каждой сфере существуют концепции, по-разному относящиеся к идее развития – активное использование, агрессивное отрицание тех или иных концепций или положений философии и теории развития, нейтральность и игнорирование, их оттенки и комбинации, в) те научные конструкции, которые включают (ту или иную) концепцию развития в собственное тело и вводят его в поле исследуемых проблем (даже дискуссионно) на современном этапе научной эволюции так или иначе организуются в разделах наук, направлениях исследований, а также выступают как компоненты объяснительных конструкций и понимающего познания, позволяющие глубже познавать сущее и могущее быть бытие через генезис, происхождение, предшествующую историю развивающихся объектов (социальных образований или личностей), причем, научно обоснованные концепции полагают причиной появления нового знания об элементной базе, закономерностях связей, взаимодействий, детерминации, полученные в фундаментальных науках, г) существуют как научные концепции, которые исходят из и нацелены на исследование природной детерминации процессов (возникновения, функционирования, развития), так и ненаучные или комбинированные, в которых научные взгляды сосуществуют с иными мировоззрениями (религиозными, мистическими), что относится и к разработке (созданию, конструированию) нового, д) траектория процессов развития (как социальных, так и личностных) в значительной степени определяется мировоззрением; в научном мировоззрении, основанном на концепции развития, траектория развития представлена во всем возможном многообразии – линейное, линейно-древовидное, ризомное, точечное и т. д.; в гносеологии и методологии: е) опираются на различные мировоззрения и соответствующие им концепции и методы, среди них научно ориентированные опираются на разработки в области философии и исследования фундаментальных естественных и социально-гуманитарных наук, выявление структуры, причин и движущих сил, законов и закономерностей для прикладного применения, ж) опираются на теорию и эмпирию с различным их соотношением (в зависимости от исследуемых объектов) – в одних доминируют теоретические методы и модели, в других – эмпирические, з) теоретические конструкции и методы сочетают в себе классические, неклассические и постнеклассические характеристики, и) организация науки и системы знаний носит преимущественно классический характер, однако используются неклассические формы, в том числе сетевые, к) основываются на творческом развивающемся потенциале познающего и действующего человека, который является базовым основанием для разработки новых методов и конструкций и их применения, базируются на сочетании знаний, умений и навыков; в аксиологии: л) различные концепции в разных сферах ориентированы на разные ценности во всем их многообразии (§ 8), в том числе гносеологические, среди которых научное познание, знание являются одним из авторитетных, но часто не единственным, поскольку (объективно) современная наука даже при интенсивном развитии не покрывает всех потребностей, не решает всех задач и потому оставляет место ненаучному, которое также обладает ценностью для некоторых личностей и социальных групп, м) имеют существенную метафизическую и мировоззренческую нагруженность, причем, мировоззрения и метафизика зачастую оказывают непосредственное воздействие на формирование концепций, в том числе в научно-ориентированных направлениях, которые испытывают воздействие различных философских систем и их ценностей, н) непосредственно влияют на смыслополагание, формирование и реализацию экзистенциальных смыслов людей, а также ориентированы на реализацию их проявлений – в осуществлении и сохранении личной жизни, здоровья, благополучия, в своей самореализации и т. д., о) вследствие существенной мировоззренческой нагруженности сильно связаны с традиционной метафизикой культур, но испытывают все большее воздействие научного развития в различных сферах, п) здоровые ценности, научные знания в этих сферах, умения и навыки, способствующие повышению продолжительности и здоровья, эффективности личной самореализации требуют активной целенаправленной пропаганды и широкого распространения опыта через систему образования, публицистическую деятельность, каналы массового информационного воздействия (СМИ, Интернет), а теория развития и методы ее применения – пропаганды внедрения в научно-исследовательскую и практическую деятельность в этих сферах, и через эти же каналы могут купироваться конкурирующими социальными субъектами.

Цели, которые ставятся человечеством перед этими науками, и ожидания от них направлены в сферы увеличения продолжительности жизни, увеличение продолжительности активной жизни, сохранение здоровья и борьба с заболеваниями и нездоровьем, массовое распространение здорового образа жизни и физической культуры, расширение возможностей использования потенциала человека в физической и интеллектуальной деятельности и углубление использования потенциала человека, расширение и углубление образования, систем обучения, в том числе в течение всей жизни, прогнозирование поведения человека и другое. Кроме того, именно на предстоящем шестом технологическом укладе откроются новые возможности для развития этих наук и достижения эффекта за счет этого посредством осуществления междисциплинарных исследований и разработок, включая элементы интеграции с техническими науками.

Примечание 1. Важные аспекты специфики в исследовании развития и развивающихся объектов в психологии, педагогике, общем и профессиональном образовании, физкультуре и спорте: а) ориентация на развитие человеческой личности, функционирование и развитие малых групп, б) необходимость сочетания научного обеспечения и практического опыта культур и поколений для развития различных компонентов физической, психической и интеллектуальной подготовки личности в процессе взросления, образования, воспитания с использованием различных агентов социализации, выработки знаний и умений, в) необходимость совершенствования, развития и формирования научных школ в этих направлениях, г) необходимость научного обеспечения принятия управленческих решений в этих сферах, д) необходимость научного обеспечения информационной политики в этой сфере для массового распространения этих знаний и умений.

Еще одни важный спектр проблем – логика развития личности, закономерности развития личности, факторы, влияющие на развитие, характер их воздействия, способы усиления либо нейтрализации, способы адаптации личности к различных (и новым) природным, социальным и информационным условиям и т. д. Данные аспекты научных исследований и практического опыта, в том числе в различных профессиональных сферах, применительно к различным условиям требует пристального внимания при формировании соответствующих направлений исследований в сфере управления будущим. Современная наука имеет большой опыт в подготовке летчиков, космонавтов, подводников, сотрудников специальных подразделений и некоторых других профессиональных групп. Однако спектр профессий, использующих и требующих специальной подготовки, отраслевые разделы данных наук должны постоянно расширяться (например, есть инженерная психология, школьная психология и педагогика, психология и педагогика высшей школы, но фактически нет психологии и педагогики научной деятельности). Этот опыт должен учитываться в формировании новых направлений в контексте исследования и управления будущим, а также должен осмысляться для поиска оснований и источников дальнейшего саморазвития в этих сферах. Необходимы также исследования по повышению физических, психических, интуитивистских, интеллектуальных возможностей человека, умений и навыков работы с информацией, с информационной техникой (начиная со скорочтения, работы с клавиатурой, работы с компьютером и т. д.) через специальную подготовку.

Чрезвычайной задачей является поиск путей прогнозирования поведения человека (конкретной личности) в различных ситуациях (в созидательных, опасных, типических, неожиданных и т. д.), различных средах (в том числе в будущем), в различных условиях. Эти разработки будут полезны также в целях профилактики преступных действий. Именно они должны противостоять попыткам управления поведением человека, в том числе путем встраивания электронных устройств.

Примечание 2. Перспективы, поражающие воображение, открываются перед современной медициной – от замены отдельных органов и излечения все новых болезней – до продления жизни человека (по оценкам специалистов, уже в перспективе 10–15 лет будет реальным продление жизни до уровня 120 лет). И развитие этих направлений, без сомнения, внесет свой огромный вклад в теорию и практику развития, в строительство будущего.

При этом важнейшим обстоятельством является то, что удлиняющаяся жизнь должна быть здоровой и полноценной. Это требует развития и все более широкого распространения здорового образа жизни, занятий физкультурой (особенно в условиях города), совершенствования структуры питания, минимизации вредных веществ в пище и окружающем пространстве, обеспечения пресной водой и продуктами питания всех стран и слоев населения и т. д. Поскольку превращение достижений современной науки в узкое элитное достояние – есть несправедливость, поскольку именно все совокупное человечество создает этот мир и все его достижения и имеет равные права на обладание результатами прогресса, на доступ к благам цивилизации. Право на нормальную, полноценную, здоровую жизнь.

Примечание 3. В этой сфере – огромный пласт для философских и научных исследований, связанный с трансляцией метафизики и мировоззрения в конкретные научные разработки, с исследованием воздействия различных мировоззрений на человека и на развитие наук, тем самым связанных с исследованием развивающихся объектов. Здесь также широкий спектр проблем по взаимодействию различных мировоззренческих платформ в целях достижения наибольшего научного эффекта. Причем, есть основания корректировки понимания соотношения различных философских систем и иных мировоззренческих конструкций.

Примечание 4. В данных науках особенно важен учет того, что речь идет о человеке как живом существе, а жизнь каждого человека является одной из высших ценностей. Важнейшим основанием всякой исследовательской и практической деятельности является принцип «не навреди». Это вносит ограничения в методы научных исследований и в практику в этих сферах, в частности, запрещая проведение экспериментов над живыми людьми, использование опасных или не вполне изученных веществ (включая воду и продукты питания), использование опасных либо не вполне изученных методик воздействия на организм и психику. Для предотвращения негативного воздействия общество должно ответственно контролировать эти процессы – и это отдельная серьезная проблема, требующая комплексного подхода, включая не только правовые, но и политические, организационно-управленческие, морально-этические и иные аспекты.

Принципиальной в этом отношении является проблема оценки биологических организмов и подсистем на предмет соотношения «позитива» и «негатива», поскольку существуют биологические системы и организмы, которые несут угрозу или смертельны для человека. В настоящее время по отношению ко многим из них единственным способом противодействия им является их уничтожение, несмотря на то, что с точки зрения абстрактной биологической витальности, это является «злом». Не исключено, что взаимодействие с некоторыми из таких организмов в будущем будут меняться, что они смогут быть «приручены» и использованы человеком.

Примечание 5. Происходит постоянная эволюция социально-культурных аспектов и социальных институтов в этих сферах. Эта эволюция, обладая отраслевой спецификой, в целом обусловливается теми же комплексами детерминант, как и иные социальные системы и в этой связи должна рассматриваться также в социальных науках. Речь идет (и должна идти) об эволюции науки в этой сфере, эволюции идей и проблем, эволюции взаимодействия с различными мировоззренческими системами (включая компаративистские исследования), эволюции научных и образовательных институтов, при необходимости – эволюции отдельных направлений науки, образования, конкретных учреждений и т. д., и, естественно, эволюции всей совокупности социальных институтов и инфраструктур, систем организации и управления.

§ 55. Фундаментальные и прикладные науки об обществе, о социально-культурных образованиях в их динамике, о характере процессуальности (взаимодействия, функционирования, развития) – культурология, история, экономика, политология (включая концепции геополитики), социология, демография, статистика, военные науки, юриспруденция (включая концепции законотворчества, исполнения законов, исследования в области криминальных отношений, правоохранительной и правоприменительной практики), теория управления (включая социальные технологии, управление регионами, отраслями, хозяйствующими субъектами, общественными и политическими организациями и т. д.), филология, науковедение и другие – ориентированы на социальную деятельность по поводу исследования и формирования (создания, становления), сохранения, функционирования, развития общностей и коллективов людей, являющихся ключевой ценностью в осуществлении деятельности в этих сферах. В своих теориях эти науки находятся в различных отношениях с идеей и концепцией развития: в онтологии они а) имеют дело с объективно эволюционирующей человеческой социальной действительностью и практикой в своих сферах, с историческим и индивидуальным развитием обществ и культур в разных отношениях – вне зависимости от концептуальной ориентации и интерпретации, причем, детерминация социальной динамики есть сложный комплекс планетарно-природных, антропных и социально-культурных причин, предполагающих переплетение объективного (определяемой всем комплексом обстоятельств, в том числе социальной активностью человека, но становящейся объективной как не зависящей от воли каждого отдельного субъекта активности, детерминации процессов возникновения, функционирования, развития) и субъективного (в сочетании в субъективном коллективного и индивидуального, реализуемого посредством управления), причем, применительно к каждому конкретному социально-культурному объекту с корректировкой в каждый конкретный промежуток времени, б) в этой связи в различных культурах в различные исторические периоды доминируют научные концепции, которые исходят из разных мировоззренческих оснований, разного понимания природы объективного и субъективного, из разного сочетания объективных и субъективных факторов, различных оценок целей, задач и потенциала науки в ряду субъективных факторов и т. д, в) в осмыслении социально-культурной реальности научные взгляды глубоко пронизаны метафизическими и мировоззренческими основаниями, а также сосуществуют с разными иными (в том числе антинаучными) метафизиками и мировоззрениями (философскими, религиозными, мистическими), с различными безосновными идеологиями и постоянно-периодически испытывают со стороны последних большое (а порой агрессивно-решающее) влияние на характер развития социально-гуманитарных наук, масштабы применения научного знания в практике (в том числе управления), что относится и к разработке (созданию, конструированию, осуществлению) нового и будущего, г) вследствие глубокой погруженности в метафизические и мировоззренческие основания, в каждой сфере науки существуют концепции, по-разному относящиеся к идее развития – активное использование, агрессивное отрицание тех или иных концепций или положений философии и теории развития, нейтральность и игнорирование, их оттенки и комбинации, причем, те научные конструкции, которые включают (ту или иную) концепцию развития в собственное тело и вводят его в поле исследуемых проблем (даже дискуссионно) на современном этапе научной эволюции так или иначе организуются в разделах наук, направлениях исследований, а также выступают как компоненты объяснительных конструкций и понимающего познания, позволяющие глубже познавать сущее и могущее быть бытие через генезис, происхождение, предшествующую историю развивающихся объектов (социальных образований или личностей), д) траектория социальных процессов в разных отношениях представлена во всем возможном многообразии – линейное, линейно-древовидное, ризомное, точечное и т. д.; в гносеологии и методологии: е) опираются на различные философские мировоззрения и соответствующие им методологические платформы и методы, на современные разработки в области философии (в особенности социальной философии, включая социальную антропологию, философию истории, философию государства и права, философию управления и политики, гносеологию и методологию науки), а также на исследования ряда фундаментальных наук о человеке (§ 54), ж) ориентированы на выявление элементной базы, закономерностей связей, структуры, взаимодействий, системы детерминации, причин и движущих сил, законов и закономерностей развития общества на основе фундаментальных исследований и одновременно с установкой на поиск прикладного применения, при этом опираются на теорию и эмпирию с различным их соотношением (в зависимости от исследуемых объектов) – в одних доминируют теоретические методы и модели, в других – эмпирические, з) теоретические конструкции и методы сочетают в себе классический, неклассический и постнеклассические характеристики, и) организация науки и системы знаний носит преимущественно классический характер, однако используются неклассические формы, в том числе сетевые, к) основываются на творческом развивающемся потенциале познающего и действующего человека, который является базовым основанием для разработки новых методов и конструкций и их применения, базируются на сочетании знаний и умений; в аксиологии: л) различные научные концепции в разных сферах ориентированы на разные ценности во всем их многообразии (§ 8), в том числе гносеологические, но доминирующими являются философские и религиозные мировоззрения (в разных культурах по разному), в российской и европоцентрических культурах в понимании общества доминируют философия и научное познание (и знание), хотя в некоторых социальных слоях и группах и здесь руководствуются религиозными и мистическими мировоззрениями, а также различными иными ненаучными и псевдонаучными конструкциями – все из которых потому обладают ценностью для некоторых личностей и социальных групп, м) имеют существенную метафизическую и мировоззренческую нагруженность, причем, мировоззрения и метафизики зачастую оказывают непосредственное воздействие на формирование концепций, в том числе в научно-ориентированных направлениях, которые испытывают воздействие различных философских систем и их ценностей – как в организации и влияния и науки на социальную жизнь, так и в методологии научного познания и содержании научного знания, н) непосредственно влияют на смыслополагание, формирование и реализацию глубинных антропных и экзистенциальных смыслов людей, а также ориентированы на реализацию их проявлений – посредством реализации в социальной жизни, социальной активности во всех формах и т. д., о) вследствие существенной мировоззренческой нагруженности сильно связаны с традиционной метафизикой культур, но испытывают мощное воздействие научного развития в различных сферах, п) метафизики, мировоззрения, ценности, научные знания в этих сферах, управление, социальные технологии существенно «привязаны» к конкретных культурам и общностям (особенно странам), находятся в состоянии жесткой конкуренции за выживание – в настоящем и будущем, поэтому, с одной стороны, требуют активной целенаправленной пропаганды и широкого распространения своих мировоззренческих и идеологических позиций через систему образования, публицистическую деятельность, каналы массового информационного воздействия (СМИ, Интернет), а в науке – разработки собственного методологического инструментария, том числе на основе теории развития, для повышения эффективности и конкурентоспособности собственной культуры, активного внедрения в научно-исследовательскую деятельность и управленческую практику наиболее эффективных механизмов и инструментов, с другой стороны – сочетают в себе разные аспекты (от широкой пропаганды до закрытости (секретности) разработок, особенно в сфере управления, социальных и интеллектуальных технологий).

Эта сфера научных исследований в настоящее время переживает период масштабного и широкого развития прикладных направлений, которые используются как в интересах общества в целом, так и в интересах отдельных корпоративных групп и даже индивидов, носят как конструктивный, так и деструктивный характер. Наука и практика пока освоили и технологизировали лишь некоторые механизмы, такие, например, как некоторые формы оптимизации организации и управления (в военной, трудовой, интеллектуальной сферах), воздействие на массовые настроения и действия посредством информации и манипулирования информацией, ее искажения, в том числе через СМИ и другие. Но в настоящее время – чрезвычайный по важности и ответственности для человечества этап эволюции этих наук, поскольку уже такое использование превращает эти науки из теории – в практику, в том числе практику агрессивных и военных действий, что ведет к появлению новых типов войн, к возникновению новых угроз для всего человечества.

При этом прагматизация общественных наук приводит к значительному и неоправданному (хотя пока также и спасительному) отрыву от метафизических и мировоззренческих корней, тем самым – к искажению методологических платформ и неполному использованию потенциала наук.

Истинный расцвет потенциала социальных наук – впереди. Он будет наступать поэтапно, по сферам применения через 50-75-100 лет и придется на седьмой и восьмой технологический уклады. Если человечество не падет жертвой безумной алчности буржуазно-прагматической эпохи, то оно будет двигаться в направлении освоения потенциала коллективных форм деятельности человека и их использования в широком спектре как в материальной, так и в идеальной сферах. И важнейшим направлением становится исследование социально-культурных оснований как той «почвы», которая будет использоваться для взращивания человеческой культуры не абстрактно, а точечно, находя наиболее оптимальные «почвы» для взращивания разных элементов культуры и общества, для оптимизации и качественного повышения эффективности коллективного труда.

Примечание 1. Сложность исследования и управления социальной реальностью, в особенности на удаленную перспективу, определяется множеством факторов – одухотворенностью человека и его творческим началом, сложностью социальных объектов и многомерностью его связей и взаимодействий, развивающимся характером всякого социального объекта, начиная от элементарных социальных образований, до таких как предприятия, учреждения и ведомства, государства в целом, сетевые структуры (производственные, торговые, финансовые, общественные, политические, криминальные и т. д.), планетарное сообщество. В отношении каждого отдельного развивающегося объекта речь должна идти о совокупном комплексе детерминации развития, включающем максимально полный перечень причинно-следственных оснований – взаимодействий и связей детерминации. В отношении социальных объектов в первую очередь должно приниматься во внимание сочетание объективных и субъективных факторов, определяющих функционирование и развитие данной развивающейся системы, интересы и мотивы, внутренние и внешние противоречия, старые и новые организационные взаимодействия и т. д.

Примечание 2. Основные концепции социально-экономического и культурного развития известны специалистам, и их анализ и сравнение – предмет множества специальных философских, научных, политических и идеологических дискуссий. Различия в философских подходах к пониманию развития в обществе, к осмыслению и интерпретации диалектики (и антидиалектики), природы человека (антропологии) и т. д. определяются мировоззренческими различиями разных социальных слоев и групп, разными ценностно-культурными, метафизическими и мировоззренческими основаниями, которые в обществе и в науках обществе действуют максимально сильно. Именно на этой основе формируются различные методологические платформы и теоретические концепции понимания развития в обществе.

В современных общественных науках в среднем доминирует понимание развития на уровне «развитие есть», которое во многих методологиях, особенно в прикладных сферах, уже выступает порой как некий рудимент позднего Просвещения (Гегель-Маркс), а в некоторых примитивизируется, как, например, в экономике, в доминирующей либеральной модели которой развитие сводится к экономическому росту. В других концепциях (длинных волн, инновационного развития, технологических укладов, культурогенеза, включая концепцию Л. Н. Гумилева) развитие используется также не комплексно. Детализации и технологизации принципа развития нет. Поэтому даже теория марксизма и иные версии историцизма часто оказываются существенно слабее аргументированными, чем прагматические концепции позитивизма, концепция К. Поппера и иные методологические платформы. В том числе потому, что все слишком заидеологизировано, завязано на борьбу слоев и классов с доминированием противников идеи демократического развития, на инжиниринговое использование социальных технологий в корпоративных целях. Для многих же корпоративных структур и их целей развитие в его полноте нецелесообразно и даже противопоказано, требуется консервация состояния. Потому развитию постоянно противодействуют, оно купируется, скрывается, используется узкими инструментальными фрагментами для корпоративных интересов и т. д.

Примечание 3. В социальном и культурном типах объектов познания возможны два типа исследования – внешний и внутренний. Они различаются по набору познавательных инструментов и возможностей. При этом внутреннее познание культуры и социума (через самопознание, саморефлексию), как правило, оказывается более глубоким, чем внешнее, особенно отстраненно-позитивное. Поскольку внутреннее включает в себя не только рационально-познавательное, но и «переживание», осуществляется как комплексно-духовное познание, способное органически сочетать философию, науку, художественное и обыденно-практическое познание реальности.

Примечание 4. Начиная с XIX века социальная наука рассматривается и развивается не только как способ познания, но и как способ преобразования реальности, как социальная инженерия. Соответственно, научная истина не только (привычно) ищется, создается, эволюционирует, но для реализации интересов и достижения целей тех или иных социальных субъектов в процессе социальной инженерии и с использованием ее методов направленно трансформируется, подвергается мировоззренческой и идеологической «цензуре» – истины могут быть не получены (сделано все, чтобы исследование не состоялось), отвергнуты, замалчиваемы, подвергаться забалтыванию и различным процедурам искажения, свойственным информации вообще, а также создаваемы как альтернативы либо как фантомы (иллюзорные истины, псевдоистины и иные истинно-подобные утверждения, альтернативные объективной истине). Как следствие, научное знание – в особенности в прикладных и социально-гуманитарных науках – может порождать различные решения (иметь разные истины). Наиболее удобным мировоззренческим основанием для такого подхода к истине стали субъективный идеализм, позитивизм, прагматизм, соответственно, разработанные на их основе и в их интерпретации концепции конвенциональной истины, релятивности истины, методологической анархии и т. д.

Начинают разрабатываться и внедряться различные социальные технологии в разных сферах жизни общества. В политике – это технологии политических революций и смены политических режимов, технологии навязывания собственной воли регионам и странам невоенными и военными способами, регулирования отношения социальных групп, слоев, классов, отношений между государствами, технологии строительства общественных и политических организаций (для партий – партийное строительство), отношений между государствами и негосударственными структурами (общественными, политическими и религиозными организациями, финансово-экономическими субъектами – от малых и средних структур бизнеса до ТНК и МНК), отношений между общественными структурами и т. д.; в экономике – это технологии повышения производительности труда, организации рационализаторской и инновационной деятельности, организационно-управленческие и логистические технологии (включая оперативное и стратегическое управления, в том числе технологии прогнозирования, проектирования, планирования, программирования), технологии конкурентной борьбы, финансовые технологии (и финансовый инжиниринг), торговые и маркетинговые технологии, GR-технологии, технологии подготовки кадров и т. д.; правовые технологии – формирования норм права, упорядочения норм права, экспертизы норм права, взаимодействия правовых норм различного уровня (включая международный), соблюдения норм права, наказания за несоблюдение норм права. Существуют нелегитимные социальные технологии криминального типа, которые также формируются, развиваются, в том числе в плане взаимодействия с легальными социальными сферами.

Все социальные технологии эволюционируют, изменяются и модифицируются в зависимости от объекта приложения и от применяющего субъекта. Например, они могут быть в ситуативных интересах объекта, но против его стратегических интересов; могут быть в интересах объекта, а могут быть против них, в интересах субъекта технологии; субъект технологии может быть внутренним и внешним; технологии могут быть более и менее гуманными, могут – античеловечными, направленными на уничтожение конкурентов и физическое уничтожение целых народов (экономические технологии западного мира – от технологий Ост-Индских компаний и работорговли до конкурентных технологий современности).

В реализации технологий используются разные инструменты – из организации материальной сферы (экономические, политические, правовые) и из осуществления идеальной сферы (идеологические, информационные, с использованием истины и лжи (включая преднамеренный обман), в современности – с использованием СМИ) (§ 47 Примечание 2).

Без сомнений, нарастающая эффективность социальных технологий как инструмента управления требует пристального внимания и организационных усилий со стороны государства как для разработки таких технологий, так и для создания государственных и межгосударственных механизмов по контролю за ними (их разработкой, применением, распространением).

Примечание 5. Одним из базовых оснований научных исследований социальных систем является принцип витальности, жизненности, а отношения с ними должны исповедовать принцип «не навреди» (§ 41, Примечание 2). Этот принцип не распространяется на вредоносные социально-культурные системы (например, нацистские системы и режимы). Однако в современном мире разные мировоззренческие платформы по-разному оценивают «позитивные» и «негативные» социальные системы и подсистемы и часто «белое» выдается за «черное», и наоборот. В том числе вследствие конкурентности социально-культурных систем – то, что выгодно для одного субъекта может оказаться невыгодным и даже смертельно опасным для другого. И вопрос оценки здесь также исходит из витальности той или иной системы, соотношения витальности разных систем, принципа меньшего зла («из двух зол выбирают меньшее»). Однако есть нижний предел оправдания витальности тех или иных социально-культурных организмов и в современности. Он определяется признанной международной нормой «преступления против человечества», за границей которой находятся человеконенавистнические мировоззрения, идеологии, социальные практики. Соответствующие социально-культурные субъекты подлежат уничтожению несмотря на и вопреки их витальности.

В этой связи проблема развития тесно связана с проблемой безопасности. Собственно безопасность есть отношение функционального (предельно – витального) и перспективного состояний объекта с состоянием его внутренней и внешней среды. Состояние внешней и/или внутренней среды может быть благоприятным, неблагоприятным и угрожающим для функциональных либо перспективных жизненных состояний социально-культурного (как и иного по природе) объекта либо его подсистем. Риски возникновения угроз и соответствующих им состояний внутренней и внешней среды могут отсутствовать, быть низкими либо высокими. Исследование проблем безопасности, рисков и угроз – широкое поле конкретных научных исследований в разных науках, в том числе потому, что многие существующие разработки не эффективны и даже ошибочны.

§ 56. Фундаментальные и прикладные метанауки и их разделы – формальная логика, математика, синергетика (теория диссипативных структур), теория управления (кибернетика), теория систем (и теория организации) – несут в себе рафинированный потенциал рациональности, основаны на онтологии идеального, имеют различные сферы пересечения и потенциал применительно к познанию развития и практическому применению знания о развитии, по-разному взаимодействуют в этой сфере с иными науками. Эти науки в онтологии (в том числе онтологии идеального) а) допускают, наряду со стационарностью, процессуальность и развитие как элемент сущего с которым возможны мыслительные операции (в том числе и в особенности на основе моделирования), развитие включается в поле исследуемых проблем, в теоретические конструкции, но пока весьма редко, сложно, с мало эффективными результатами, б) развитие как предмет познания предстает преимущественно как возникновение нового, практически не включает в себя процессуальность, длительность, длинную последовательность (цепь) состояний, однако оно используется в том числе как компонент объяснительных конструкций, позволяющих глубже познавать сущее и могущее быть бытие через происхождение развивающихся объектов и возникновение новых состояний, в) причиной появления нового полагаются естественные детерминанты (в пределах компетенции – системные, организационные, управленческие и т. д.) и творчество человека, г) на современном этапе эти науки не способны допустить различия индивидуального и исторического типов развития, хотя не могут и отрицать его, это разделение просто не входит в их предмет исследования, д) траектория развития предстает в виде линейно-древовидного типа возникновения нового; в гносеологии и методологии: е) ориентированы на исследования различных наук, выявление структурных отношений, взаимосвязь параметров состояний, меньше – причин и движущих сил, законов и закономерностей, используются как для углубления фундаментального научного поиска, так и в прикладных и экспертных исследованиях, ж) опираются преимущественно на теоретические построения с использованием элементов эмпирических способов проверки (доказательства или опровержения), з) теоретические конструкции и методы в основном имеют классический характер, и) организация науки и системы знаний также носит преимущественно классический характер, к) основываются на творческом развивающемся потенциале познающего и действующего человека; в аксиологии: л) ориентированы на ценность научного (в особенности рационального) познания и знания, м) имеют существенную мировоззренческую нейтральность и являются компонентами ценностно-идеологических (мировоззренческих) построений лишь в ряде узких проблем (например, гносеологический потенциал рационального, системная организация бытия, закономерности управления), н) лишь косвенно влияют на смыслополагание, формирование экзистенциальных смыслов людей в контексте научного подхода, о) вследствие существенной мировоззренческой нейтральности и высокой степени абстрактности развиваются достаточно автономно от остальных компонентов традиционной (этно-национальной) культуры (за исключением моментов наличия/отсутствия школ и научных традиций и культурной предрасположенности к творчеству в этой сфере), в связи с чем п) необходимость развития этих знаний также требует активной целенаправленной пропаганды через систему образования, публицистическую деятельность, каналы массового информационного воздействия (СМИ, Интернет) в планетарном (в том числе научном) сообществе.

В отношении наук о развитии могут оказывать существенное вспомогательное действие как в концептуальной, так и в прикладной сферах. Однако прямое их использование сопряжено с упрощениями реального бытия и потому всегда требует четкого определения границ возможностей и претензий. В конце концов, наука на то и наука, что она познает не только мир, но и самое себя, границы научного познания, формулирует осмысленное отличение науки от псевдонауки, около-науки, антинауки и других форм не-науки. За решение «всего подряд» берутся лишь безответственные авантюристы.

Дополнение: К метанаукам относится и общая теория развития – и как всемирно-историческая теория, и как теория развития объектов, и как совокупность отраслевых научных теорий. Собственно, она и разрабатывается в данном исследовании. В этой связи в данном параграфе она не включена в перечень метанаук, которые подвергаются анализу в их отношении к развитию.

Примечание 1. В формальной логике существуют подходы и теории, которые позволяют выразить логическими средствами те или иные аспекты сложных развивающихся объектов – воображаемая логика (Н. А. Васильев), паранепротиворечивые логики и другие направления. Однако необходимо иметь в виду, что формальные логики предназначены для анализа состояний, но не процессов. Формальные логические структуры, по всей видимости, также возможны – в рамках диалектической логики (см. § 49). При этом, формализуемость процессов развития должна носить качественно иной характер.

Дополнительным общим основанием для осмысления и развития потенциала формальной логики в отношении познания сложных развивающихся объектов, особенно в познании собственно процесса развития, является понимание лишь частичной рационализируемости (тем более строгой рационализируемости) сложного развивающегося бытия.

Примечание 2. Существуют специализированные разделы математики, которые отражают те или иные стороны развивающейся реальности и способны эффективно участвовать в ее исследовании. Это такие разделы и теории, как теория вероятностей и статистика, теория сильно неравновесных состояний и нелинейных преобразований (особенно в работах А. Пуанкаре и А. Н. Колмогорова), теория катастроф, теория игр, топология, теория больших чисел, теория множеств, теория малых чисел, теория графов, теория нейронных сетей, фрактальная геометрия и другие отделы и разделы.

На их основе развивается математическое обеспечение прикладных исследований – статистика, демография, математическое моделирование и другие.

Примечание 3. Группа крупнейших метанаук и направлений научных исследований – теория систем, теория организаций, теория управления (и кибернетика), теория диссипативных структур (и синергетика) – эффективно используются в исследованиях и процессов развития и развивающихся объектов, практике их применения и управлениями ими.

Многое в этих науках остается еще не до конца понятым и раскрытым в их отношении к исследованию и управлению развитием. В том числе перспективными представляются исследования и разработки в области синтеза этих направлений исследований (провозвестник и первая попытка синтеза этих наук – тектология А. А. Богданова).

Примечание 4. Метанауки продуцируют множество различных моделей и методов, имеющих внутри них логические основания и аргументы. Важно отметить, что всегда необходимо верное их использование, корректная экстраполяция результатов, моделей и методов, в первую очередь – в допустимых границах внутреннего потенциала.

Модели и методы, вырабатываемые в метанауках, используются во многих конкретных науках, их разделах и наборе методов. Однако большинство метанаучных моделей имеет дело преимущественно со стационарной реальностью. В этом их принципиальное ограничение. Для корректного их использования необходимо отчетливо понимать основания той или иной метанауки, того или иного метанаучного подхода – в противном случае либо возникает когнитивный и методологический диссонанс, либо получаются неверные результаты. Это относится в особенности к использованию этих подходов, моделей и методов в прикладных социальных исследованиях – в аналитических исследованиях, социальном моделировании, прогнозировании, проектировании и разработках форсайтов, планировании, программировании, использовании экспертных методов и экспертных систем.

Границы (области применения) методов – вот чему учит теория развития. Необходимо точное определение области применения. За пределами данной области – иные отношения и данные методы приводят к ошибкам. Более того, использование научных методов за пределами допустимой области применения в сущности уже не является научным исследованием.

Пример 1. Математическое моделирование в стационарных системах и модели последовательности стационарных эмпирических состояний («динамические ряды») являются базовыми научными подходами во многих прогнозных системах. Это некорректный подход, который, конечно, порождает и поддерживает иллюзию о возможностях науки и позволяет существовать множеству научных коллективов, однако при этом он не приносит никаких продуктивных результатов в прогнозировании, вызывая жесткую критику оппонентов. Причем, эта критика несправедливо распространяется на всю рациональную науку в целом. Чтобы избежать это, необходимо вернуть эти модели в их научно обоснованные границы – моделирование ретроспективных последовательностей состояний, ретроспективный анализ, ретроспективный прогноз. Этот тип научного исследования позволяет глубже понять историю процесса, полнее объяснить сущность процессов для использования в конструировании настоящего и будущего.

Пример 2. Широко используемые в настоящее время экспертные системы и методы формируют широкий круг предметных специалистов, привлекаемых в качестве экспертов. Научные сотрудники, работающие в метанаучных сферах, зачастую привлекаются в качестве экспертов в прикладные сферы. Это возможно лишь для исследования методологических форматов и границ, содержания методов, но не для анализа содержания предметных исследований.

Пример 3. При проведении научных исследований и экспертных работ не принимаются во внимание различия метанаучных и методологических платформ непосредственно предметных экспертов. Так, при анализе развивающейся реальности привлекают специалистов по содержанию состояний тех или иных развивающихся объектов, не имеющих специальных знаний и умений по проблематике развития и потому по развитию экспертами не являющихся. Тогда как для исследования, прогноза, проектирования развивающихся объектов необходимо вовлечение экспертов, имеющих научный и прикладной опыт работы именно с развивающейся реальностью в своей предметной сфере.

Примечание 5. Одним из важных направлений в изучении развивающихся объектов становится исследование сильно неравновесных состояний (состояний сильной неопределенности). Этот феномен известен науке и существует некоторый опыт его количественного и качественного исследования в формальных и содержательных науках, хотя опыт пока явно недостаточный. Некоторый ажиотаж вокруг этой проблемы, вызванный объективными события (особенно периодическими мировыми финансовыми кризисами) и субъективными факторами (в особенности работами Н. Н. Талеба) вполне объясним. Он связан с остротой некоторых встающих проблем и необходимостью поиска наукой ответа на эти вызовы.

В философии первыми на этот спектр проблем отреагировали позитивистская и прагматическая философские традиции, ориентированные на конкретные прикладные задачи. Они пока слабее осмыслены в других философских традициях.

В рамках позитивизма и примыкающих к нему течений еще С. Александер, Л. Морган, А. Бергсон, К. Поппер в той или иной мере подошли к этой проблеме. Так, К. Поппером в основу принципа фальсификации положена следующая идея, использованная Н. Талебом – большое число опытов еще не подтверждает утверждения, а один отрицательный опыт – опровергает. Этот тезис требует вдумчивого специального анализа гносеологов.

Требуется и в целом осмысление того, может ли познающий субъект приблизиться к точному знанию этих явлений ввиду их собственной природы или есть ли пределы точности (как есть пределы строгой точности причинного блока в вероятностных процессах или в микромире, но они достаточно долго не могли органично войти в тело философской мысли ввиду доминирования концепций строго детерминизма), либо ввиду природы познающего субъекта. Это – серьезная философская и методологическая проблема.

Материалистическая философия имеет абсолютно достаточный потенциал для ответа на эти новые вызовы, но, к сожалению, пока она находится в плачевном состоянии. В России, в стране, которая стала базовой для материалистической философии в XX столетии, эта философская традиция пока находится в стагнации и не развивается. Однако этот субъективный фактор не является аргументом и тем более основанием для того, чтобы отрицать возможности и потенциал этой мощнейшей философской традиции. Она, без сомнения, снова возродится и обретет современные черты. В том числе найдет комплексное решение проблемы сильной неопределенности в ее онтологическом и гносеологическом планах.

 

Глава 9. Современные тренды эволюции познания развития и развивающихся объектов

§ 57. Науки (разделы наук) о развивающихся объектах, как и науки о стационарных объектах, являясь специфическим материально-идеальным развивающимся объектом (типом объектов), претерпевают изменения во времени, эволюцию, развитие по всему материально-идеальному комплексу, определяющему существо науки, что особенно важно, по следующим аспектам: перечень исследуемых проблем; возникающие и используемые в познании научные парадигмы; методологии и совокупность методов познания; по всем аспектам научной деятельности, организации системы знания, институциональным и культурно-историческим чертам, материально-техническим, экономическим, политическим, правовым, этическим, эстетическим, кадровым и другим аспектам обеспечения функционирования науки. Основания этого заложены в социально-культурной природе науки вообще (см. § 13) и наук о развитии в частности (см § 50).

Причинный комплекс (детерминанты) эволюции науки и отдельных ее компонентов (в том числе наук и разделов наук о развитии) носит как экзогенный, так и эндогенный характер по отношению к науке.

Некоторые объективно необходимые тренды уже наблюдаются, другие с неизбежностью проявятся исходя из логики проявления объективной реальности в процессе познания, третьи будут формироваться как последствия деятельности познающего субъекта в ходе познания и освоения развивающейся реальности. В целом направление движения происходит (должно происходить) в направлении повышения эффективности и дееспособности научных структур и методов познания, эксплуатации, управления развивающимися объектами. Это возможно лишь при условии формирования комплекса научного, экспертного и информационно-аналитического обеспечения управления развивающимися объектами.

Примечание 1. Зарождение естественных наук о стационарных объектах и технических наук началось в глубокой древности (особенно механика, астрономия, математика). Становление современных наук этих циклов началось в средние века и перешло в активную фазу в Новое время. Науковедческие исследования позволяют утверждать, что современная наука как преимущественно наука о стационарных объектах достигла своей зрелости в середине XX века и в настоящее время переживает эпоху «заката», характеризуемую уменьшением общего количества научных исследований и снижением уровня «качества» (в первую очередь уменьшением относительного «веса» фундаментальных исследований в соотношении с прикладными). То есть, с одной стороны, произошло и продолжает происходить превращение науки о стационарных объектах в реальную «движущую силу» социального прогресса, а с другой – наступает период некоторой ее «завершенности», исчерпанности многих предметов познания, в той или иной степени важных и одновременно доступных для современного человека. Таким образом, период активного становления наук о стационарных системах занял порядка 500 лет.

Иная история во времени у наук и отраслей наук о развивающихся объектах. Они как бы «сдвинуты по фазе» во времени в сторону отставания как минимум на 200 лет. Впервые сформулированные идеи развития (Дж. Вико) – это 1700-е годы, первая философская концепция (Г. Гегель) и естественнонаучная концепция (Ч. Дарвин) – 1800-е годы. Даже не идя по пути прямой аналогии с эволюцией точных естественных наук, есть все основания полагать, что 200-летние отставание в становлении наук о развитии – это серьезно и в отношении наук о развития в настоящее время нужно говорить о стадии ранней молодости. К тому же, развивающиеся объекты сложнее по своей природе и могут потребовать большего времени для познания, чем стационарные объекты.

Примечание 2. Комплекс развития науки представляет собой сложную органически взаимоувязанную систему материальных, кадровых и идеальных компонентов, соответственно, собственно эволюция науки как материально-идеального развивающегося объекта включает в себя взаимосвязанные и взаимообусловленные материальные, идеальные и кадровые компоненты эволюции. Причем, при органической взаимосвязанности всей совокупности научных знаний во всех сферах и областях все виды эволюции прямо или косвенно влияют на состояние и динамику всех смежных наук.

Материальные аспекты эволюции науки – это вся совокупность последовательных трансформаций материально-технического обеспечения (включая информационно-техническое и коммуникационное) научных исследований. Эта эволюция весьма различна в разных типах наук и на разных уровнях научных исследований (естественные, технические, социально-гуманитарные; теоретические и эмпирические; фундаментальные и прикладные).

К материальной эволюции относится также эволюция всего социально-материального тела науки, эволюция науки как социального института. Соответственно, эволюция экономики, политики, права в обеспечении научной деятельности, включая эволюцию государственной научной политики, научной политики корпораций, экономической политики в отношении различных видов научных исследований, правовой политики в сфере науки, социально-институционального и организационного оформления науки, эволюции собственно организации и управления научной деятельностью, набора применяемых управленческих моделей и механизмов и т. д. – применяемых в разных странах, разных отраслях науки, на различных этапах ее эволюции.

Эволюция идеальных аспектов науки, ее закономерности исследованы достаточно разносторонне. В особенности – выявлены крупные события в эволюции науки, такие как научные революции, трансформации научных картин мира, смена парадигм научного мышления, технологические уклады. Выявлено, что основания научного познания имеют культурно-исторический характер и периодически претерпевают революционные изменения, смену парадигм научного знания (Т. Кун) или типов исследовательских программ (И. Лакатос), смену типов рациональности, их многообразие и сосуществование (П. Фейерабенд), смену комплексных научных картин мира. Пока это в основном эмпирические и феноменологические (дескриптивные) уровни исследования. Слабее исследованы природа выявленных закономерностей, причинные комплексы этих явлений, причины существующих закономерностей эволюции и их периодичности во времени, национально-культурные особенности закономерностей эволюции наук и т. д. Меньше внимания уделялось также эволюции культурных, логико-гносеологических и методологических оснований научного познания, эволюции исследовавшихся наукой проблем, эволюции совокупности научных методов познания, организации системы знания, морально-этических аспектов научной деятельности, имиджа науки и способов его формирования (в том числе направленного), эволюции рекламы и маркетинга в науке, эволюции взаимосвязи науки с системой образования. Однако сделанное – это несомненные успехи в философской рефлексии и саморефлексии науки.

Эволюция кадрового компонента науки как эволюция организации воспроизводства и развития собственно системы кадров, системы кадрового обеспечения науки, воспроизводства и развития кадрового потенциала в целом, системы мотивации, системы социального обеспечения и социальных гарантий, степени востребованности науки и уровня престижности научной работы, кадровой рекламы и маркетинга. Эти аспекты эволюции науки также исследованы слабо.

Некоторые характерные черты эволюции материальных, идеальных и «человеческих» (кадровых) аспектов науки:

– эволюция материальных, идеальных и «человеческих» аспектов науки имеют как собственные, присущие каждому из аспектов в отдельности, так и интегральные закономерности;

– закономерности эволюции материальных, идеальных и «человеческих» аспектов науки и соотношение между ними сами изменяются в ходе эволюции человечества;

– темпы динамики и этапы эволюции материальных, идеальных и «человеческих» аспектов науки могут как совпадать, так и не совпадать (отставать либо опережать друг друга);

– содержание того или иного аспекта на конкретном этапе эволюции может соответствовать либо не соответствовать потребностям и задачам, стоящим перед другими аспектами науки, способствовать, быть нейтральными либо препятствовать осуществлению тех или иных задач;

– закономерности, характеристики закономерностей эволюции познания, знания, организации и т. д. допускают и требуют специальных исследований применительно к каждой науке, типу наук, науке в целом.

Все эти аспекты эволюции науки распространяются на эволюцию наук о развитии и соответствующих разделов различных наук.

Дополнение. Материальные аспекты науки необходимо рассматривать как обеспечивающие и вспомогательные. Когда они есть в нужное время, в нужном месте, в нужном количестве и качестве – наука развивается, когда их нет – наука не развивается. От их соответствия потребностям функционирования и развития науки сильнейшим образом зависит научная продуктивность. Однако их наличие не является панацеей и самостоятельной (тем более единственной или основной) движущей силой. Если наука внутренне (идеально, кадрово) не способна к развитию, не имеет внутренних стимулов к развитию, то наличие либо отсутствие этих обеспечивающих и вспомогательных средств само по себе не может породить процесса развития, дать толчок к развитию. Главное – творческий потенциал человека-исследователя и идеальное тело науки, как они развиваются.

Пример. Исторические колебания в науке, технике, технологиях и определяемые этим большие экономические циклы Н. Д. Кондратьева (технологические уклады), их периодичность определяются именно комплексной природой эволюции науки.

Примечание 3. Относительно полно изучены, хотя и продолжают изучаться, закономерности и характеристики эволюции лишь относительно науки в целом, характеризуя этап ее современного развития в целом как постнеклассический. Однако необходимы дальнейшие исследования, по крайней мере потому, что отнюдь не вся наука является постнеклассической. Параллельно постнеклассическим наукам существуют и продолжаются оставаться таковыми классические и неклассические типы наук. Возникновение и доминирование того или иного из них на том или ином этапе эволюции науки определяется объектом и предметом исследования – классические науки сформировались и предназначены для исследований простых стационарных объектов, в первую очередь в рамках классических разделов физики и химии; неклассические науки – сформировались и предназначены для исследований сложных стационарных объектов, в особенности общества (вне развития, как сложной системы), биологических организмов, систем управления, сложных технических систем и ряда прикладных наук; постнеклассические формируются и предназначены для исследований сложных (чаще одухотворенных) развивающихся объектов, в особенности культур, личностей, интеллекта, человеко-машинных и живых систем.

Примечание 4. Объектно-предметную сущность современного этапа эволюции науки нужно понять как период формирования методологических платформ для исследования соотношения научных методов познания развивающихся материальных и идеальных объектов и человека.

Причем, речь идет о качественных переходах. Эволюция познания и методологии в этой сфере должна стать внутренне динамичной, перестав быть лишь эволюционирующей, накапливающей и совершенствующейся. Необходимо возникновение новой совокупности методологических оснований, исследовательских методов и процедур, которые были бы способны давать более полное и более истинное знание о развивающихся объектах.

Это необходимо, в частности и в том числе потому, что в науках о развивающихся объектах познание должно углубляться даже до того, что необходимо постоянное внимание к каждому развивающемуся объекту на предмет оценки его самотождественности, тестирования «он – не он». В случае, если в результате такой оценки оказывается, что объект качественно изменился, он должен быть признан иным объектом с вытекающими отсюда гносеологическими и методологическими последствиями. Его познание необходимо начинать почти заново, тестируя его свойства в условиях новой целостности, нового качества. Естественно, многие компоненты данной системы (нового объекта) могут оставаться прежними и аналитические исследования могут использовать прежние результаты. Однако при этом системный эффект становится иным, вследствие чего познание объекта как целого становится новой специальной исследовательской задачей. Такое познание действительно становится бесконечным, активным, требующим постоянного поиска ответа на вопросы, задаваемые изменяющимся миром, решения проблем, которые он ставит.

Важнейшими направлениями исследований наук о развивающихся объектах на современном этапе являются следующие:

– направления и закономерности трансформации проблемных полей, появления новых проблем, углублений в решении старых и традиционных проблем;

– направления и закономерности трансформации научных парадигм, матриц и алгоритмов познания, исследовательских программ в современных условиях, применительно к развивающимся объектам;

– направления, закономерности и содержание трансформации методологий и наборов методов на каждом этапе эволюции науки, логико-гносеологических и методологических оснований, систем и потоков знаний, организации систем знаний применительно к развивающимся объектам;

– направления и закономерности трансформации науки как социального института, как культурно-исторического феномена, экономического, политического, правового обеспечения научной деятельности, социально-институционального и организационного состояния, системы и характера управления, морально-этических аспектов научной деятельности, характера организации научных исследований в исследованиях развивающихся объектов.

Примечание 5. Эволюция науки как планетарного культурно-исторического феномена представляет собой комплекс взаимосвязанных и взаимодействующих эволюционных механизмов национально-культурных научных комплексов. Данные комплексы имеют собственные закономерности и этапы развития, внося вклад в эволюцию науки в целом, но развиваясь в соответствии с собственными материально-идеально-человеческими комплексами – по отраслям науки, степени вклада и т. д. От состояния и динамики науки отдельного национально-культурного образования серьезным образом зависит динамика науки в целом во всех ее аспектах.

Попытки рассмотреть науку абстрагировано от национально-культурных оснований детерминации развития – значит обречь ее на гибель. Можно на время собрать в одном месте лучшие умы и решить некоторый комплекс задач, но при отсутствии системы воспроизводства научных школ и кадров, без культурно укорененной системы образования, мотивации, идеологии и т. д., невозможно развивать науку в дальнейшем. Те национально-культурные комплексы, которые способны самостоятельно развивать науку, должны рассматриваться как площадки по воспроизводству и развитию науки. Поэтому ошибочно полагать, что главной и единственной задачей является сиюминутный поиск удачных конфигураций научных коллективов для решения конкретных проблем, создания условий для обеспечения свободы перемещения и свободы коммуникации научных работников, обеспечение их достаточного финансирования и т. д. Такой утилитарный подход к науке имеет такую же хищническую природу, как и всякий иной «деловой подход», уничтожая саму подоснову воспроизводства науки. Поэтому интенсивно развивающиеся страны создают условия именно для активного и массового воспроизводства научных кадров и формирования и развития научной среды. Это не отрицает необходимость интеграции, научных обменов, но не допускает игнорирования либо примитивизации понимания национально-культурной обусловленности воспроизводства, функционирования и развития науки.

§ 58. Каждый этап развития природы, человечества, отдельных культур порождает совокупность природных обстоятельств и материально-духовных потребностей, которые создают новые либо на новом уровне трансформируют существующие научные проблемы и проблемные поля интеллектуальных поисков. Это справедливо и по отношению к эволюции наук о развитии.

В настоящее время происходит перенос акцентов в исследовании от развития как общего процесса (развития вообще, абстрактного развития, отвлеченного от объектов) к исследованию конкретных развивающихся объектов и конкретных процессов развития (в их единстве общего и единичного). Это является базовым основанием трансформации проблемных полей, научных парадигм, матриц и алгоритмов познания, исследовательских программ в современной философии и науке, методологии и набора методов, логико-гносеологических и методологических оснований, системы знаний, организации системы знания, науки как вида деятельности и собственно процесса научного познания, морально-этических аспектов научной деятельности, характера организации научных исследований, науки как социального института, всех видов обеспечения научной деятельности, социально-институционального и организационного состояния, системы и характера управления. Кроме того, изменение указанных аспектов научной деятельности как элементов научной системы (как в любой саморазвивающейся системе на основе принципа самодетерминации) влечет за собой изменения в других аспектах науки как целого.

В этой связи основными задачами науки относительно познания развивающихся объектов (или развития как стороны объекта) становятся формирование методологического и методического инструментария познания сложных развивающихся объектов, их поведения, осуществления обоснованных и устойчивых прогнозов будущих состояний – как в фундаментальных, так и в прикладных науках, основанных на теоретических и эмпирических исследованиях, принципах и методах аргументации. Это является генеральным трендом современности.

Примечание 1. Трансформация проблемных полей имеет закономерности, обусловленные как внутренними обстоятельствами и причинами (объективной логикой исследования реальности, субъектными факторами познания, связанными с гносеологическими аспектами познания, способностью человека увидеть проблему), так и внешними для процесса познания обстоятельствами (биопсихофизиологическими и техническими возможностями человека, социально-культурными потребностями и социальным заказом к науке в тот или иной период развития и т. д.). Исследование данных закономерностей на эмпирическом и теоретическом уровнях – специальная исследовательская задача, в том числе применительно к исследованию познания развивающихся объектов.

Примечание 2. В истории теории развития происходила известная трансформация и диверсификация проблемных полей (см. Глава 1).

В современности наблюдается смещение проблемных полей в направлении исследования конкретных развивающихся объектов, а в исследовании природы процессуальности – в направлении исследования корпускулярно-волновой природы процессов развития, природы времени, закономерностей процессуальной динамики развивающегося объекта, находящегося в состоянии сильной неопределенности (разновидностью которого является «детерминированный хаос»). Эти изменения диктуются как внешними обстоятельствами и причинами (потребности человека в более конкретных и точных знаниях о множестве конкретных развивающихся объектах, в том числе в связи с нарастающим дефицитом качества управления, потребности выхода человека за пределы достигнутой познанием реальности, которые формируют новые проблемы), так и внутренними обстоятельствами (невозможность разрешить целый ряд познавательных и практических проблем на основе существующих теоретических положений о развитии, возникновение новых проблем при детализации исследования на уровне конкретных объектов, трансформация предметной области исследований, порождающей новые проблемы).

Примечание 3. Важным элементом понимания трендов в исследовании и практическом использовании развивающихся объектов является соотнесение с точкой нахождения момента познания в технологическом укладе. Так, современный период характеризуется переходом к шестому технологическому укладу (ориентировочно 2035–2085 годы). Шестой технологический уклад, по оценке экспертов (в версии С. П. Курдюмова и Г. Г. Малинецкого), будет характеризоваться по крайней мере следующими направлениями: биотехнологии; нанотехнологии; проектирование живого; вложения в человека, система образования нового уровня; новое природопользование (высокие экотехнологии); робототехника, искусственный интеллект, гибкие системы «безлюдного» производства; лазерная техника; компактная и сверхэффективная энергетика, отход от углеводородов, децентрализованные, «умные» сети энергоснабжения; закрывающие технологии в прежних отраслях (фондо-, энерго– и трудосбережение); новые виды транспорта (большегрузность, скорость, дальность, дешевизна), комбинированные транспортные системы; производство конструкционных материалов с заранее заданными свойствами; усадебная урбанизация «тканевого» типа, города-полисы; новая медицина (здраворазвитие, восстановление здоровья); высокие гуманитарные технологии, повышение способностей человека и организаций; проектирование будущего и управление им; технологии сборки и уничтожения социальных субъектов; использование водорода в качестве экологически чистого энергоносителя. Из этого перечня как минимум биотехнологии, нанотехнологии, проектирование живого, экотехнологии, искусственный интеллект, новая медицина, высокие гуманитарные технологии, проектирование будущего и управление им, повышение способностей человека, технологии сборки и уничтожения социальных субъектов имеют дело с конкретными развивающимися объектами. Причем, в шестом технологическом укладе начинают широко распространяться технологии, ориентированные на локальные объекты в их конкретности и полноте, а не только типичности (здраворазвитие и восстановление здоровья предполагает существенно больше конкретности и комплексности, обращения к конкретному организму, чем медицина; система образования нового уровня – также существенно больше ориентируется на раскрытие внутреннего потенциала каждой личности (хотя это не имеет ничего общего и это не нужно путать с порочными попытками идти на поводу «свободы ребенка» в воспитании и образовании); замкнутые циклы и экотехнологии требуют обращения к конкретным локальным объектам так же, как «умные сети электроснабжения» и закрывающие технологии, как усадебная урбанизация. На этом укладе будут востребованы специальные методологии исследований (первый комплекс проблем), практики применения развивающихся объектов и их свойств (второй комплекс проблем), сочетания с традиционными формами (третий блок проблем), организации и управления новыми объектами (четвертый блок проблем), включая вопросы права и этики применения (пятый блок проблем) и т. д.

Седьмой технологический уклад (ориентировочно 2085–2135 годы) станет эпохой активного освоения развивающихся объектов самых разных типов – освоения интеллектуального, прогнозного, управленческого с широким спектром комбинаций человеко-машинных систем в комплексах развития человечества и планетарной среды. Кроме того, внутриобъектность пойдет по пути освоения и регулирования пространства и времени каждого конкретного объекта со все большим переходом от управления пространствами и пространственными конфигурациями (от микромира до космоса, от химии до биологии, от личности до обществ и культур) к управлению временем и конфигурациями времени. В эту эпоху ключевыми станут исследования и технологии взаимопроникающих (межобъектных, иерархических и сетевых) форм взаимодействия, технологии коммуникации и инфраструктуры коммуникации между конкретными объектами.

§ 59. Исследование направлений и закономерностей трансформации научных парадигм, матриц и алгоритмов познания, исследовательских программ, принципов моделирования и базовых моделей применительно к развивающимся объектам является самостоятельной неординарной методологической и науковедческой задачей и одновременно – практическим инструментом формирования и корректировки найденных наукой практических (в том числе управленческих) решений.

В научном познании реальности как таковой парадигма стационарного (функционирующего) мира, доминировавшая в науке на протяжении нескольких столетий вплоть до XX века, сменилась на парадигму сочетания (сосуществования) функционирующего и развивающегося аспектов в бытии мира. Это был первый эпохальный парадигмальный сдвиг в направлении исследования развивающихся аспектов реальности и самих развивающихся объектов именно сквозь призму феномена развития. Переход к исследованию развивающегося мира в его развитии, в первую очередь в социально-экономической и технико-технологической сфере, осуществлялся на протяжении практически всего XX века.

Общей тенденцией исследования развития в последней четверти XX века – начале XXI века является углубление исследований процессов развития, особенно перехода из одного состояния в другое, волновой (циклической) природы различных процессов в разных сферах природы и общества, и начавшийся переход от парадигмы всемирно-исторического развития к парадигме конкретных развивающихся объектов и процессов развития и управлению ими. В данной работе, собственно, предлагается версия понимания развертывания парадигмы конкретных развивающихся объектов.

Основной тенденцией второй половины XXI века будет является научное обеспечение управления процессами развития разной природы и конструирование новых развивающихся объектов – на основе комбинирования существующих объектов, на основе новых технологий, на основе выращивания новых объектов из существующих и искусственно созданных зародышей и т. д.

Эти парадигмальные переходы порождают новые либо возрождают переосмысленные «старые» (уже имеющиеся в распоряжении науки и культуры) матрицы и алгоритмы познания, принципы моделирования, формируют широкий спектр исследовательских программ применительно к конкретным развивающимся объектам, типам объектов и сферам реальности, определяют характер праксеологии той или иной парадигмы. При этом, поскольку конструкция каждой парадигмы как некоторой идеальной системы включает компоненты и системы взаимодействия, то необходимо иметь в виду возможность совместной и относительно автономной эволюции как компонентов парадигмы (ее элементного состава, который включают в себя ее основания и принципы, методы эмпирии и теории, матрицы и алгоритмы познания, принципы моделирования, спектр исследовательских программ, картину мира, принципы и цели практического применения результатов), так и характера взаимодействия этих компонентов. Кроме всего прочего, именно конструкция парадигмы и интегральные (системные) эффекты внутри нее определяют характер закономерностей ее формирования и эволюции.

Примечание 1. Трансформации парадигм научного познания процессуальности бытия и последствия этого необходимо рассматривать в нескольких аспектах: а) как процедуру развертывания самих парадигм, в том числе изменения парадигмы в рамках ее собственного качества, возможности и границы экстенсивного распространения той или иной парадигмы на исследование различных сфер реальности, б) как трансформацию различных наук под воздействием той или иной парадигмы процессуальности, в том числе под воздействием парадигмы развития и трансформации парадигмы развития, в) как собственно смену парадигм в исследовании самих развивающихся объектов, а также характер сосуществования (со-функционирования) различных парадигм в исследованиях разных объектов в различных отношениях и их взаимодействие в процессах познания и управления конкретными развивающимися объектами.

Развертывание самой парадигмы – это подчиненный ее внутренней логике процесс перехода от основополагающих принципов (и предваряющих их первых идей), лежащих в основе парадигмы, через исследовательские программы, методологические разработки, концепции, эмпирические и теоретические исследования, к научным картинам мира и к практическому использованию научных разработок по преобразованию мира. Однако процесс развертывания парадигмы (в том числе парадигмы конкретных развивающихся объектов) – это процесс, который происходил, происходит и будет происходить разными темпами в различных науках и сферах управления. Причем, значительные разделы многих наук оставались, остаются и останутся в собственных парадигмах функционирования либо всемирного развития, что будет определяться степенью эффективности данных парадигм применительно к тем или иным исследованиям в рамках данных наук; тогда как другие разделы тех же наук будут переходить (и уже переходят) к парадигме конструирования развивающихся объектов и управления ими.

Примечание 2. Процессы перехода в смысле последовательности различных парадигм не носят единообразного характера – как внутри мировоззренческих систем в целом и основанных на них науках, так и внутри конкретных наук. Эти процессы определяются логикой развития самой науки, характером ее оснований, поскольку каждая мировоззренческая система и наука могут рассматриваться как аналоги парадигм в пределах собственных оснований. Если быть точнее, всякий идеальный развивающийся объект развивается как конкретный в его сочетании общего и индивидуального – и объекты-мировоззрения, и объекты-науки, и объекты-парадигмы, и формируемые на их основе объекты-картины мира. Поэтому переходы между парадигмами, например, могут носить как «стандартный», так и «нестандартный» характер последовательности смены парадигм. Так, они могут быть подобными логике смены парадигм в других объектах, а могут отличаться от нее.

Пример. Логика смены парадигм в рамках европоцентрической системы познания в среднем идет от исследования функционирования к всеобщему развитию, от него – к развитию конкретных объектов, от него – к их конструированию и управлению ими. Но это не означает, что эта логика развертывания парадигмы развития присуща каждой науке и каждому мировоззрению. В этой логике могут выпадать различные этапы, путь может «сокращаться» и та или иная наука, то или иное мировоззрение могут скачком оказываться в рамках следующей парадигмы без развития в рамках предыдущей. При этом каждая наука вносит новое в содержание общей парадигмы, расширяет и уточняет саму парадигму исследования мира.

Примечание 3. Важной тенденцией трансформации парадигм исследования развития становится активизация различных культурных матриц познания. Эта тенденция имеет два несовпадающих тренда. С одной стороны, проявляется востребованность различных матриц познания для получения «объемного» видения конкретного развивающегося объекта объединенным человечеством в общих целях, с другой стороны – это приводит к конкуренции культурных матриц в осмыслении и освоении развитии, в овладении развитием и будущим, в навязывании собственного видения будущего и собственной конструкции будущего, соответственно, с собственным «предложением мест» в будущем различным культурам и цивилизациям, различным парадигмам развития, чаще всего – с тенденцией уничтожения альтернативных культурных матриц и основанных на них парадигм развития.

Все это относится и к алгоритмам познания развивающихся объектов и их трансформациям и эволюции. Да, конкретным наукам необходим единый алгоритм (схема) познания развития, изложения результатов познания, их внедрения в практику и управление. Но при этом унификация может быть как гегелевской «тотальностью» в смысле навязывания одной единственной идеи, парадигмы и алгоритма, а может быть путем поиска «мозаичности» как сочетания различных парадигм и алгоритмов, конструирования на этой основе «объемного» видения. Однако при этом придется считаться и с культурными запросами разных цивилизаций.

Разные культурные матрицы, парадигмы развития и алгоритмы познания естественным образом формируют специфические исследовательские программы и существует тенденция к их диверсификации.

Примечание 4. Разные культурные матрицы и парадигмы развития порождают различные основания и принципы моделирования в научных исследованиях. Поскольку это не является специальным предметом исследования, достаточно лишь нескольких иллюстраций.

Рациональное моделирование естественно для науки и общей тенденцией является расширение поиска новых рациональных подходов к моделированию развивающейся реальности. Здесь используются как известные и обоснованные подходы и принципы моделирования (типологизирование, поиск аналогий (объектных аналогий – по типу объекта или типу процесса развития, характеру реагирования объекта, или гносеологических аналогий – по форме процесса познания, типу познания, типу алгоритма познания, реакции системы и т. д.), математическое моделирование и т. д.). Это осуществляется на основе мысленного, графического, математического, алгоритмического, параметрического, аналогового, компьютерного и других типов моделирования.

В познании развивающихся объектов важно иметь в виду два типа моделирования, формировавшиеся в математическом моделировании: а) имитационная модель – описывается замкнутой системой уравнений, т. е. все функциональные связи, значения параметров и экзогенных величин (в том числе управляющих воздействий) заданы заранее до функционирования модели. Исследование моделируемой системы с помощью имитационной модели заключается в определении влияния выбора различных предположений о функциональных связях и численных значений параметров и управляющих воздействий на поведение системы; б) оптимизационная модель – система уравнений не замкнута, часть экзогенных переменных (управляющих воздействий) не задана. Исследование объекта с помощью оптимизационной модели заключается в нахождении значений этих переменных, обеспечивающих достижение поставленной заранее конкретной цели, как правило, оптимизирующих некоторый заданный функционал.

Далее. Комплексное моделирование различного типа, формировавшееся в различных науках и метанауках, также может эффективно использоваться в разных аспектах познания развивающихся объектов. Такими моделями являются:

– «черный ящик» – известная в теории управления модель;

– модель «точек роста» – родившаяся в экономике;

– модель «почек роста» – познание как рост из единых оснований, из «почек», которые локальны и различны. Это поможет смоделировать вариативность принципов, расширит возможность изобретения нового применительно к каждой точке-почке в потоке (традиции), как рождение потока и веера потоков;

– динамические модели – родившиеся в разных науках о функционирования, в особенности в технических науках;

– управленческие модели;

– модель «ризомы» – разработанную в одной из версий постструктурализма-постмодернизма, получивший название «номадология» (Ж. Делёз и Ф. Гватари);

– сетевой подход в моделировании – может оказаться очень функциональным, если рассматривать сеть как совокупность взаимодействий, связующих мир в единое целое, а в узлах ее помещать – объекты мироздания. Такая модель может допускать множество вариаций, поскольку сети могут быть одномерными и многомерными, позволяя моделировать такие эффекты, как напряжение в сетях, выпуклости сетевых поверхностей и так далее.

Существуют также подходы к моделированию с использованием элементов иррациональной интуиции и некоторых других форм иррационального познания, которые также имеют доказанные научные возможности (в пределах тех границ, которые отделяют науку от мистики и религии). Такие подходы к моделирования также известны:

– парадоксальное мышление, говорение молчанием, абсурдное мышление;

– понимание как подход к познанию – родившийся в постпозитивизме;

– «вживание в объект», вчувствование себя в объект и постижение его смысла – используется, например, в медицине (семейный врач), в некоторых технических науках и производстве (уникальные профессионалы), в социально-гуманитарных науках (эксперты), в самопознании и самовоспитании (саморефлексия и перестройка себя);

– постижение смысла объекта;

– прогнозирование ситуации на основе вчувствования в объект и ощущения темпоритмов его бытия.

Перечень подходов к моделированию может быть продолжен, тем более имея ввиду, что «разные структуры исторической реальности (события, ситуации и процессы) предполагают использование различных моделей объяснения», причем «различные модели исторических объяснений не исключают, а дополняют друг друга в зависимости от конкретных задач, объектов и источников».

Могут быть различными и модели представления знания. Самостоятельное значение, внося момент константности в знание, может приобрести типизация алгоритма «упаковки» знания об объекте (определенного типа), формирование которого позволит сформировать некоторую сетку знания о конкретном объекте, с тем, чтобы постепенно заполнять сетку параметров объекта и даже ожидать (предвидеть) появления тех или иных данных об объекте, формируя портрет объекта и посредством этого проникая в сущностные глубины его, на этой основе заключая о возможных аналогиях, сходствах и делая прогнозы (развития и поведения), что пытались делать многие культурологи и философы истории. Такие «портреты» могут нести не только рациональную, но и описательную, эмоционально нагруженную информацию, соединяя в себе разные способы познания и реализуя требование комплексности познания. Большую роль в реализации потенциала такого моделирования должны играть алгоритмы формирования баз данных, которые могут быть ориентированы на разные цели и задачи и, соответственно, полезными, бесполезными или вредными для реализации других целей и задач. Естественно, при этом всегда важна установка на готовность к встрече с новым, к смене алгоритмов и схем. На этом пути также лежит возможность ухода в трактовке понимания как узнавания в новом старого, привычного, его повторения, переход к иному типу понимания – как итогу комплексного моделирования в рамках (пусть даже) стандартного набора вопросов, которые задаются объекту, и ответами, которые позволяют заполнять (стандартную) сетку-портрет знаний о нем.

Естественно, что «портретирование» развивающегося объекта или процесса развития – это самостоятельная исследовательская задача, которая включает в себя феноменальные и сущностные аспекты, использует эмпирические, теоретические и экспертно-аналитические методы. Это не только формальное «портретирование» наподобие фотографии, но «портретирование», ориентированное на вскрытие сущности – как портрет, написанный художником и отражающий не только внешние черты человека, но и передающий черты состояния его духа, его сущности.

Дополнение. Сами языки текстов, языки моделирования могут служить основанием для формирования новых мыслимых модельных структур. В частности, даже этим ценны различные культурные матрицы познания.

Примечание 5. Практические модели реализации знания о развивающихся объектах как компоненты парадигмы также органичны основаниям парадигмы и претерпевают трансформации как внутри нее, так и при переходе от одной парадигмы к другой. Поэтому характер праксеологии может колебаться от сугубо научного и мировоззренческого типов использования до внедрения в конкретные сегменты материальной и духовной деятельности и через нее – в преобразование материальных и идеальных аспектов реальности, определяя утилитарные направления использования научного знания в сфере инжиниринга, конструкторской деятельности, технологий.

Естественно, от культурной матрицы зависит характер праксеологических моделей действий. В настоящее время доминирует и набирает обороты жестокая прагматическая традиция англо-саксонского мира. Однако усиление других культур создает условия для ее неизбежной трансформации и перехода от жесткой конкуренции к сотрудничеству праксеологических моделей. К сожалению, в новом мире не будет места праксеологии англо-саксонского мира – именно поэтому столь жестоки его действия в настоящее время, поскольку он борется за свою жизнь, за сохранение своей парадигмы угнетения всего остального мира, борется в последние моменты собственного бытия.

При любой утилитарной и конструирующей праксеологии всегда возникают риски различного вида и масштаба. Минимизация рисков осуществляется наиболее эффективно на пути построения коллективного разума и совести, сотрудничества, объемного видения развивающихся объектов и ответственного перед человечеством отношения к ним. Трансформация современных праксеологических компонентов парадигм познания является неизбежным основанием поиска путей повышения эффективности и комплексности освоения развивающихся объектов, управления ими, гуманистически-ответственного строительства будущего.

§ 60. Одной из принципиальных научных и практических проблем современности, определяющих один из важных трендов в исследовании развивающихся объектов, является проблема сильной неопределенности. Познание неопределенности является важным элементом познания даже стационарных объектов. Познание неопределенности в развитии, в том числе в возникновении нового, в познании неопределенных событий и состояний, органически входит и в корпус познания развития. Постоянное присутствие, спорадическое либо периодическое нарастание неопределенности в развитии тех или иных конкретных объектов делает эту проблему одной из важных, имеющих непосредственное отношение к познанию, практическому использованию развивающихся объектов и управлению ими.

В целом познание неопределенности необходимо и должно использоваться, в том числе в комплексе с исследованием общих проблем научного познания: а) для более глубокого познания сущности сущего, сущности развивающихся объектов, воздействия проявлений неопределенности на уже существующее, познания бытия развивающихся объектов в диалектике их определенности и неопределенности, б) как элемент предваряющего познания нового (в том числе лишь возможного) состояния объекта, его потенциального воздействия на иные объекты, внутренние и внешние системы, предвидения характера системных эффектов (внутриобъектных, межобъектных, сторонних объекту), в) для предвидения последующих возможных неопределенностей, их временных, качественных, количественных и иных параметров и характеристик, г) для совершенствования методологии научного познания в целом, развития системы научного познания сущего в его развитии, д) для создания инструментов, механизмов, технологий повышения уровня определенности, выявления наиболее вероятного сценария, выбора варианта поведения человека, совершенствования систем управления, творчества и других практических целей.

Познание сильной неопределенности, ее участие в человеческой деятельности и управление ею для человека – это гносеологическая, методологическая, практическая и аксиологическая проблема, требующая пристального внимания и разрешения. Существуют попытки познания, предвидения, управления сильной неопределенности, формирования методологии познания и предвидения сильной неопределенности, создания механизмов управления и противодействия сильной неопределенности в различных сферах природной и социальной реальности. Эти попытки имеют некоторые примеры успешного моделирования и практического применения, но пока они явно слабее самих данных феноменов, эффектов от их воздействия на человека. Однако процесс познания постоянно углубляется и развивается.

Если относительно объектов в отсутствии сильной неопределенности познание нацелено на объяснение, понимание, предвидение, регулирование событий на основе научных средств, то относительно объектов с учетом сильной неопределенности, кроме указанных целей, появляется специальная цель снижения уровня неопределенности и выработки механизмов для этого. За этой целевой установкой стоит понимание того, что снижение уровня неопределенности как повышение уровня определенности – это путь формирования порядка из хаоса, путь формирования нового порядка, который постоянно-периодически проходит природа и который должен научиться познавать и проходить человек.

Примечание 1. Примеры форс-мажора всегда были и есть, просто в разных сферах проявлялись в разных масштабах, как в стационарных, так и в развивающихся объектах. Делать вид, что человек лишь теперь столкнулся с этим нет оснований. Однако требует пристального внимания науки появление «черных лебедей» в разных сферах, разных развивающихся объектах, изменение характера и динамики ЧЛ в разных сферах – так, динамика «черных лебедей» в разных сферах это отдельная исследовательская проблема. И более широкое распространение этих явлений, увеличение частоты их появления в разных сферах, связанных с системами жизнеобеспечения, требует, без сомнения, комплексного и системного ответа.

В отношении возможности познания и предвидения сильной неопределенности возможны несколько установок, основными из которых являются следующие:

1) познание сильной неопределенности, как и познание мира вообще, возможно лишь на основе священных откровений, сказаний, писаний, учений и познание недопустимо за их пределами и иными средствами, то есть, человек не способен, не должен и не имеет права познавать столь глубокую сущность мира – это удел божественных существ, которые передают человеку необходимые ему знания в священных текстах и преданиях, потому человеку нужно лишь внимательно изучать эти тексты, а также соблюдать обряды и читать молитвы для воздействия на божественные сущности, в том числе с целью минимизации негативных последствий сильной неопределенности, а в случае наступления таких событий принимать их стоически и безропотно как результат действия высших сил;

2) обывательски-практический вариант – познание сильной неопределенности невозможно в принципе, невозможны и бесполезны любые предварительные действия, направленные на минимизацию негативных последствий «черных лебедей» – человеку остается лишь иметь в виду возможность их наступления, только после чего возможно и необходимо активно реагировать на эти явления и события;

3) познание сильной неопределенности невозможно в принципе, но возможны и небесполезны предварительные действия, направленные на минимизацию негативных последствий «черных лебедей», потому человеку нужно, имея в виду возможность их наступления, рассчитывать и готовить силы и средства для реагирования во всех сферах жизнедеятельности, в том числе основываясь на прошлом обыденном и практическом опыте в различных сферах жизнедеятельности;

4) научное познание сильной неопределенности невозможно в принципе, но возможно познание и предвидение этих событий некоторыми особо одаренными людьми (профессионалами в той или иной сфере (мудрецами, экспертами, практиками и т. д.), некоторой категорией религиозных деятелей (старцами, суфиями и т. д.), мистическими практиками (ясновидцами, гадалками, шаманами, предсказателями и т. д.)), которые способны указать примерное время наступления событий, их масштаб, тем самым дать основу для осуществления предварительных действий, направленных на минимизацию негативных последствий «черных лебедей» – потому человеку нужно искать таких людей, опираться на них и с помощью их рекомендаций можно рассчитывать и готовить силы и средства для реагирования на эти явления и события;

5) научное познание и предвидение сильной неопределенности возможно – либо вполне, либо в определенных границах, определенных срезах действительности настоящего и будущего объектов, в том числе развивающихся и если современное состояние науки не всегда вполне отвечает потребностям человека, задачам минимизации рисков реализации тех или иных угроз и возникновения «черных лебедей», то развитие науки в этой сферы постепенно найдет устойчивые и эффективные средства познания и предвидения, не исключено, что в том числе с использованием необычных качеств человека. Тем самым наука даст комплексную основу для осуществления предварительных действий, направленных на минимизацию негативных последствий «черных лебедей», для выработки рекомендаций по расчету сил и средств реагирования на эти явления и события, управления этими событиями. Поэтому научный подход (включая элементы профессиональных экспертных систем, познание и подключение слабо изученных способностей человека) способен дать наиболее эффективный результат в освоении сильной неопределенности. Причем, если порядок в научном знании, «научный космос» в наилучшем виде оформлен относительно стационарных систем и метастабильных состояний развивающихся систем, то, как показывает человеческая практика и история науки, это не дает оснований ограничивать науку лишь этими возможностями. Человек даст не менее устойчивый и элегантный ответ на «вызовы» сильной неопределенности.

В данной работе предлагается вариант пятого подхода.

Дополнение. В своих работах Н. Н. Талеб критикует и считает несостоятельной теорию развития, рассуждая о диалектике, общей теории развития, Г. Гегеле, К. Марксе как теоретиках всемирно-исторического развития «ко все большему совершенству». Однако за этой презрительно-высокомерной критикой скрывается беспомощность и полное отсутствие собственной методологии развития в философских изысканиях западного мира, базирующегося на позитивизме, субъективном идеализме, критическом рационализме, прагматизме и т. д. Эта трагедия западного мировоззрения уже отражается на практике его стратегирования, характеризующейся отсутствием глубоких смыслов и возможности формировать удаленные цели.

Примечание 2. Гносеологический аспект проблемы познания сильной неопределенности с точки зрения рациональной философии и науки заключается в исследовании проблем природы субъекта познания и самого познания, истинности знания и критериев истины, соотношения форм познания, научного познания, эмпирического и теоретического в познании и т. д.

Можно обоснованно утверждать, что все принципиальные характеристики решения проблем, которые даются материалистической философией по этому спектру проблем, распространяются на познание сильной неопределенности. То есть, это явление познаваемо человеком как субъектом познания, может эффективно исследоваться научными средствами, на его основе может быть получено истинное знание, критерием истинности которого является практика и набор методологических и логических процедур, необходимо определенное сочетание форм познания, эмпирии и теории в науке. Как и в других областях познания, эти принципиальные основания претерпевают конкретизацию и уточнения применительно к сфере сильной неопределенности как предмету исследования. Естественно, что это нуждается в постепенном комплексном философско-методологическом исследовании, в том числе по мере накопления опыта исследования данного явления. Здесь необходимо указать на несколько важных моментов.

В первую очередь необходимо верное понимание и формирование субъекта познания, который способен дать наиболее полное и обоснованное знание о сильной неопределенности как объекте познания в различных сферах материальной и идеальной реальности.

На современном этапе сосуществует два таких научных субъекта – научные сообщества, исследовательские группы и отдельные научные работники традиционного типа и экспертно-аналитические сообщества, исследовательские группы, эксперты. Несмотря на некоторые эпатажные противопоставления этих субъектов познания, есть все основания утверждать, что оба этих субъекта представляют собой составные части комплексного субъекта научного познания и не просто должны осуществлять свою деятельность и развиваться совместно и скоординировано, но, более того, они могут быть эффективными только при наличии каждого из них и эффективном качестве каждого из них. Важно отметить и то, что постепенно осуществляется движение к человеко-машинному наполнению субъекта познания с использованием систем искусственного интеллекта, которое усиливает общенаучное и экспертное направления познания. Причем, здесь происходит чрезвычайно интенсивное развитие – например, на смену NBIC-технологиям идут NBICS-технологии как «синтез нано– (N), био– (B), информационных (I), когнитивных (C), и социогуманитарных (S) технологий».

Причем, познание сильной неопределенности возможно лишь при условии сочетания индивидуальных свойств человека и масштабной коллективной деятельности. Как никакая другая сфера познания познание сильной неопределенности – это общечеловеческое дело, исключающее закрытость информации как способ осуществления субъекта познания. Максимальная открытость информации и жесткое регулирование конкуренции исключительно в методологических целях, но не в использовании результатов познания – принципиальное основание познания сильной неопределенности. Эгоистические устремления отдельных социальных и управленческих групп (включая политические и деловые элиты), в том числе в деле привлечения лучших научных школ и специалистов в узкокорпоративных целях, может губительно сказаться на человечестве а) вследствие конкурентного замыкания процесса познания и тем самым снижения его эффективности, б) посредством преднамеренного сокрытия полученного знания для получения временных конкурентных преимуществ некоторой социальной группой, в) через использование знания в социально-инженерных целях в интересах узкокорпоративных групп, отдельных наций и государств и в ущерб большей части человечества (в том числе в виде оружия на основе создания эффектов сильной неопределенности как элементов хаоса на основе познания этих феноменов и управления ими в различных сферах, например, в финансовой, социальной, военной). В этой связи демократизация научного сообщества, вовлечение всех специалистов и всех видов познания и знания в решение этой проблемы, открытость результатов научных исследований в этой сфере, демократизация и контроль их использования – важнейшее этическое требование деятельности как для представителей научного сообщества, так и для управленческих групп.

Примечание 3. Концептуально необходимо согласиться с тем, что в изменяющемся и развивающемся мире всегда остается место неопределенности, некоторой тайне бытия, которая все время появляется, постепенно вскрывается и появляется вновь как атрибут трансформации бытия. И мыслимость тайны – давняя проблема человека. Например, Парменид говорил «Немыслимо, невыразимо /Есть, что не есть».

Для рациональной философии а) главным онтологическим вопросом является вопрос, а где граница тайны в том или ином отношении, применительно к тому или иному объекту реальности?; б) главным гносеологическим вопросом является вопрос, а можно и насколько познать тайну и ее проявления?; в) главным праксеологическим вопросом является вопрос как минимизировать неопределенности, связанные с тайнами бытия?; г) главным аксиологическим вопросом является вопрос, а является ли мир тайны и тайна ценностью либо это антиценность, которая должна преодолеваться?; д) главным этическим вопросом является вопрос, а можно ли, допустимо ли человеку входить в границы тайны, как соотноситься с той частью бытия, которая (пока?) покрыта покрывалом тайны?

Сохранение тайны мудрецами издревле было одной из заповедей мудрствования, наказывавшей высшим судом за нарушение этого закона, «поскольку несказанное и безобразное всегда должны пребывать сокрытыми». Но человек вынужден постоянно вторгаться в некоторые области тайны – чтобы реализовать свое предназначение по развитию мира.

Тайна чаще всего облекается в мистические одежды, и хотя в чем-то можно согласиться с утверждениями, подобными известной мысли Л. Витгенштейна: «Мистики правы, но правота их не может быть высказана: она противоречит грамматике», однако понятно, что постигнуть тайное ничто не могут порой и мистики, которые часто лишь делают вид и тщатся, выдавая за постижение тайны свои индивидуальные переживания, которые к тому же не могут быть проверены другими по определению и допускают массу шарлатанства. Всегда есть желающие поспекулировать на тайне, выдать себя за постигнувших ее, но этому отнюдь не всегда сопутствует мудрость, хотя и там, без сомнения, были мудрые люди, но мудрые были и среди рационалистов, идеалистов, материалистов, которые, постигая бытие в его целостности, проникали в его тайны мыслью.

Материалистическая философия способна дать свой ответ, который заключается в том, что границы тайны определяемы, познаваемы и должны сужаться в процессе познания, создавая основания для минимизации неопределенности. Однако при этом бытие, сокрытое тайной, является частью бытия и является ценностью, требующей потому уважительного и бережного отношения к сфере незнаемого, нужна забота о немыслимом. Причем, в онтологической реальности есть разные уровни тайны, которые определяются недоступностью современному познанию всем человечеством либо частью его либо по неведению и игнорированию знания, что также нужно различать.

Дополнение 1. С тайноведением нужно быть осторожным, поскольку у тайны есть светлая и темная сторона – добро и зло, ведь тайна – суть проявление бытия и духа, которое само в себе безразлично к добру и злу, не может преодолеть добра и зла. Ощущение добра и зла – дополнительное требование постижения тайны, необходимое и для того, чтобы быть осторожными с людьми, постигающими тайну, поскольку они могут постигнуть темную сторону тайны. В общении с тайной нужно стремиться освещать ее светом разума и согревать теплом сердца.

Дополнение 2. Человек оказывается не таким беспомощным в постижении тайны благодаря своей способности к творчеству, творчеству не в содержательном, а в процессуальном плане, творчеству как процессу, который сам может выступать моделью познания и продвигать к овладению методами постижения тайны, давая возможность осуществлять моделирование возникновения посредством творчества как возникновения. То есть, можно говорить о возможностях исследования онтологического процесса развития по аналогии с процессами развития познания, культуры, творчества; можно полагать, что допущение творчества, более гибкое обоснование возможностей осмысления творчества как объекта познания приведет к новым находкам. Иными словами, исследование онтологического процесса развития нужно проводить, в том числе, и по аналогии, и с учетом процессов развития познающего субъекта и культуры.

Дополнение 3. Жизнь в состоянии сильной неопределенности (в «Крайнестане», выражаясь метафорой Н. Талеба) требует специальных наук и управления (см. § 96). Параметры этой жизни (собственно витальные, экзистенциальные, политические, экономические, правовые, морально-этические, эстетические, научно-познавательные, философские, религиозные) нуждаются в комплексном осмыслении, т. к. они без сомнения отличаются от жизни в «Среднестане». Причем, западная цивилизация сама загоняет себя и мир темпами своей динамики (описанными еще Э. Тоффлером в его работах) в «Крайнестан». Не странно совпадение трендов наблюдаемых процессов на основе западных технологий в сторону хаотизации как цели, поскольку предельная модель «Крайнестана» – это хаос и неопределенность любого действия, его последствий, отсутствие закона причинной детерминации, сплошные сполохи (протуберанцы), «плазма бытия» («котел ничто», ад, хаос…). Если отдельные «кто-то» оттуда вылавливают «неизвестно что» в надежде на «выдающееся нечто» (сунул руку, и хотя обжег, но выхватил что-то, пусть чаще всего «непонятно что» или «совсем не то», но он продолжает попытки вновь и вновь – ан, вдруг и то подвернется! – богатому богатство невиданное, творческому человеку – новое творение и т. д. Хотя долго-то руку там не подержишь, не позаглядываешь долго в эту бездну – иначе бездна заглянет в тебя, как точно сказал Ф. Ницше. Потому «жители Крайнестана» тоже основную часть жизни живут в нормальной жизни).

При этом для остального большинства пребывание в «Крайнестане» – это хаос и вообще «ничто». Они даже не черпают, а просто пожинают плоды хаотизированных сполохов, представляющих собой на 99,(9)% случайные формы или бесформенный хаос. Потому для них вся жизнь в «Крайнестане», вся жизнь, все время и навсегда – хаос и больше ничего! И попытки превратить «Крайнестан» в норму жизни – ошибочны, несостоятельны, губительны. Поэтому основная задача обычной жизни – снижение уровня неопределенности и ее «отрицательной массы» (масштаба негативного действия), то есть перевод неопределенности в другие «разряды». И хотя не ликвидация неопределенности, но – управление неопределенностью.

§ 61. Исследование направлений, закономерностей и содержания трансформации методологий и наборов методов на каждом этапе эволюции науки, логико-гносеологических и методологических оснований, систем и потоков знаний, организации систем знаний, в том числе применительно к развивающимся объектам, является не только специальной философско-методологической и науковедческой задачей. В настоящее время вновь обостряется понимание того, что решение этих проблем носит сугубо прикладной характер, помогая как фундаментальным, так и прикладным наукам точнее подбирать исследовательский инструментарий для получения максимально полного и истинного знания, формировать эмпирическую, в том числе информационную, базу исследований, разрабатывать теоретические конструкции, разрабатывать применение на практике, прикладные варианты использования полученного знания.

Принципиальным основанием современной трансформации является переход от исследования стационарных объектов к исследованию сложных развивающихся объектов и от исследования «развития вообще» к исследованию развития конкретных объектов. Онтологическим основанием такой специфики является переход от исследования стационарной сущности к исследованию динамической сущности.

Познание развивающихся объектов и процессов развития, последующее управляющее воздействие на них можно разделить на три крупных направления – собственно познавательное, конструкторско-проектировочное и институционально-организационное.

Примечание 1. В классической и неклассической науке основанием самой возможности рационального познания и его методологии, основанием формулировки его критериев была стационарность (повторяемость) сущности и явлений, стационарность (повторяемость) законов взаимодействий. Соответственно, стационарность методов, стационарность знания. Ключевым по отношению к научному знанию было требование повторяемости актов познания и фрагментов знания как результата применения одного и того же и даже разных методов исследования (любой человек, проведя измерения в ходе эксперимента получал строго тождественные закономерности, любой человек, применяя теоретическую формулу, получал строго тождественные результаты). Правда, при исследовании сложных объектов пришлось допустить наличие отклонений различной природы, в том числе случайных, которые однако с помощью теории вероятностей и других методов были оставлены в общем русле указанного подхода.

Ситуация радикально изменяется в случае развивающихся объектов. На феноменальном уровне это было уловлено позитивизмом, субъективным идеализмом (особенно неокантианством), которые предложили множество интересных моделей (конвенциональная истина, полимодельность и анархизм методологии знания и самого знания П. Фейерабенда, ризомно-сетевой подход французских постмодернистов, концепция коммуникаций Ю. Хабермаса, понимание как способ познания М. Полани, подходы к конструированию социально-культурной реальности, в особенности в критическом рационализме К. Поппера и другие). Однако за пределами феноменальности, в сущности своей этот принципиальный переход оказался недоступен мысли в рамках концепций позитивизма и субъективного идеализма именно вследствие отсутствия онтологического аспекта, недоступен объяснению и пониманию. Потому он начал давать ошибочные методологические основания для познания и деятельности, а некоторыми своими аспектами стал весьма опасен для человечества.

Отечественная философия на момент перехода к исследованию такого типа объектов (80-е годы) оказалась в сложной идеологической ситуации и не сформировала собственного ответа ни на основе материализма, ни на основе какой-либо иной традиции, по сути, лишь начав исследования (в особенности усилиями В. С. Швырева и В. С. Степина).

Очевидно, что подходы классических и неклассических наук и, соответственно, типы и критерии рациональности неприемлемы для исследования развивающихся объектов. При этом, подходы классических и неклассических наук сохраняют собственную истинность для стационарных и сложных стационарных объектов, а также могут применяться как вспомогательные средства в тех или иных исследования развивающихся объектов. Однако они не могут выступать в качестве принципиальных оснований рациональности, построения взаимоотношений субъекта и объекта, методологии, подбора методов, критериев истины и т. д. Это является основным выводом и трендообразующим основанием для развития методологии познания развивающихся объектов (см. также § 47).

Примечание 2. Основные (и первичные) познавательные проблемные вопросы относительно развивающихся объектов (после установления этого фундаментального факта), которые определяют тенденции трансформации всего корпуса методологии познания развивающихся объектов:

1. Каков темп развития объекта, появления в нем новаций, изменения его форм, элементной базы, закономерностей взаимодействий?

2. Каковы оптимальные параметры (и границы) нормального функционирования, воспроизводства жизни объекта на данной стадии развития? Каков адаптационный потенциал объекта относительно изменяющихся условий внешней среды?

3. Каковы жизнеобеспечивающие потоки, снабжающие объект, их оптимальные параметры (минимумы и максимумы)? Каково влияние изменчивости и постоянства потока на осуществление функционирования и развития? Каковы механизмы влияния на протекание процессов функционирования и развития с помощью изменения параметров потока, механизмы влияния на процессы с помощью иных вмешательств, иных потоков или иных воздействий?

4. Каковы механизмы сохранения процесса и оптимизации функций объекта, механизмы замедления процесса или его приостановки, механизмы прерывания процесса?

5. Каковы «почки роста» и возможные «точки роста» как основания возникновения нового? Каковы механизмы появления (введения или создания) новых типов (комплексов) взаимодействий, то есть собственно параметры возникновения, акта новообразования?

6. Что собой представляет «лестница» реализовавшегося процесса развития в его этапности и содержательности актов творения его бытия, в последовательности состояний, формах процесса, его алгоритмах? Каковы тенденции развития объекта, возможные, оптимальные и желаемые будущие состояния? Каково направление развития?

7. Каково влияние саморазвития на функционирование системы и процесс взаимодействия ее с внешней средой? Каковы основные активные элементы внутри объекта, характер их действия и взаимодействия, противоречия, смыслы (и потенциалы), возможности экспансии их смысла на иное содержание объекта или иных объектов?

8. Каков характер и каковы субъекты внешнего воздействия на развивающийся объект и процесс развития, характер их действия и взаимодействия, противоречия, смыслы (и потенциалы)?

9. Каким будет поведение (ответ) развивающегося объекта на различные изменения внутренней и внешней среды? Каковы внутренние и внешние угрозы развитию? Каковы возможные ресурсы нейтрализации угроз со стороны внутренних и внешних субъектов?

10. Можно ли, в какой мере и до какой степени в исследовании данного развивающегося объекта использовать опыт исследования других объектов и наоборот?

О процессах развития необходимо знать следующее:

1. Что собой представляют алгоритмы (формы, последовательности, модели, «логики») процессов развития? Возможно ли упорядочить (каталогизировать, классифицировать, типологизировать) различные виды алгоритмов развития, в особенности типологизируемы ли процессы развития?

2. Каковы параметры перехода в новое состояние и «сигналы» о переходе (например, «верхи не могут, низы не хотят» жить по-старому), можно ли провести классификацию «сигналов» о переходе в новое состояние? Какие существуют (и возможны) языки описания «сигналов»?

3. Как определять (и прогнозировать) временную протяженность (длительность) и параметры метастабильных состояний?

4. Может ли быть определено направление и высота «скачка» после очередной бифуркации или сильной неопределенности, в том числе «черного лебедя»? Возможно ли отличение скачка и нескачка на основе какого-либо комплекса параметров?

5. Определяется ли «направление» развития данного конкретного процесса (и объекта) определенной «программой», если да, то с какой степенью «жесткости» (предзаданности)?

Кроме этого, знаменитые вопросы Канта: «Что я могут знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?» необходимо распространить на каждый отдельный развивающийся объект (в том числе социальный, цивилизационный, идеальный) в конкретной исторической ситуации.

Формулировка проблем и, соответственно, задач познания развивающихся объектов позволяет сформировать некоторый алгоритм познания. Первым шагом познания является выделение и описание анализируемого развивающегося объекта. Далее – определение характера его процессуальности (развивающийся или функционирующий) в пределах интересующей задачи. Затем – изучение его истории (может быть по выделенному признаку), определение степени импульсивности. Следующий шаг – выделение группы ключевых параметров, воздействующих на процесс, проведение их ранжирования, определение жизненно важных и жизненно опасных.

На основе этого начинается использование полученных знаний в практике оперативного управления, одновременно развивая алгоритм познания – формируются алгоритмы отслеживания динамики и контроля состояния и процесса, определяется необходимая периодичность контроля, мероприятия контроля, возможность формализации контроля (с учетом истории конкретного объекта и контроля типовых параметров). Организуется система (организационная структура) оперативного управления и текущего контроля (мониторинга). Проводится профилактика, предупреждение, устранение чрезвычайных ситуаций.

Дальнейшее развитие алгоритма познания происходит в направлении стратегического управления – развиваются системы прогноза, вырабатываются алгоритмы разработки долгосрочных целей, разработки сценариев, проектов, планов, к ним «примеряется» оценка состояния и динамики системы и включаются механизмы конструирования будущего.

Все это относится к неживой и живой природе, к обществу, к личности, к идеальным реальностям. Формирование, постоянное совершенствование и распространение этого алгоритма познания на все более широкий спектр развивающихся объектов – это важнейший методологический тренд.

Дополнение 1. Процедуры (алгоритмы) познавательной и практической деятельности, в том числе деятельности по конструированию бытия, характер освоения настоящего и будущего, алгоритмы построения и освоения будущего различаются и могут быть различными в разных культурах и в разные эпохи, причем, даже в рамках одного мировоззрения или одной парадигмы. Это создает феномен культурно сопряженной истины – когда истиной оказывается то, что создано и отобрано в ходе познания разными культурами и конкуренции метафизических оснований познания, один либо несколько параллельно существующих вариантов. Совокупная же истина образуется как гносеологический формат мозаичности бытия, как сопряжение нескольких гносеологий, методологий, истин.

Дополнение 2. Человеческая общественно-историческая практика остается неизменным постановщиком целей исследований, критерием истины, направлением реализации нового знания. При этом сама практика является конструируемым и управляемым социальным феноменом, в особенности посредством управления будущим посредством настоящего, социальной инженерии. Это формирует тренд взаимодействия объективного (в том числе на основе потребностей практики) и субъективного (в том числе через трансформации практикой) оснований трансформации методологии научного познания.

Дополнение 3. Основной целью методологического поиска в отношении долгосрочных социальных стратегий, тем самым основным трендом изменения методологии познания развивающихся объектов в настоящее время должен стать переход от прогнозирования к проектированию и конструированию удаленного будущего, к управлению будущим. Исходя из этого должны формироваться алгоритмы познания.

Примечание 3. Одним из моментов формирования этого принципиально нового подхода к алгоритмизации познания является то, что универсальность в познании развития, в отличие от неразвивающихся систем, может быть в принципе ограничена описанием совокупности шагов и познавательных вопросов (как форме познавательного пути, «дорожной карте» познания), ответы на которые ищутся лишь в конкретных ситуациях, относительно конкретных объектов. Этим по большому счету отличается диалектика (как общая методология познания развивающегося бытия) от кантовской метафизики (как общей методологии познания стационарного, вечного бытия) – не поиск абсолютных теоретических форм, облекающих знание, но поиск методологии и методов познания как совокупности методов и алгоритмов. Естественно, что эти две стороны познания взаимосвязаны и взаимно предполагают друг друга. Причем, истинными (и ложными) в классическом смысле (как «тождественное себе») могут быть преимущественно принципы и методы научного познания, основанные на оптимальности выбора метода (чаще всего как совокупности методов), валидность исследования, в конкретной ситуации, чем определяется степень приближения к истине в познании. Выбор методов из набора существующих и разработка новых методов становится весьма ответственным аспектом исследования. При этом речь идет о формировании методологии и технологии познавательного и практического освоения развивающейся реальности, которая, будучи истинной, должна давать верные результаты в освоении объектного, ситуативного мира. Более детальное осмысление оснований гносеологии и методологии познания развивающихся систем является специальной философской и междисциплинарной научной проблемой.

Примечание 4. Важным трендом эволюции методологии исследования развивающихся объектов является принципиальная полимодельность и междисциплинарность как средства достижения конкретности знания и как принципа организации науки, в особенности социально-гуманитарной. Истинность или ложность тех или иных знаний, направлений или концепций в науке, теорий, методов, моделей, направлений действия и т. д. определяется в том числе качеством используемой модели.

Полимодельность начала складываться в науке уже при исследовании сложных систем, в том числе в точных науках (в физике). В 70-е годы XX века П. Фейерабенд концептуализировал идеологию полимодельности (и даже гипертрофировал ее в виде идеи «анархии науки»). В науке полимодельность используется все шире. Правда, как и во всех изобретениях человека, эта идея также используется не только в благих, конструктивных целях (для повышения эффективности научного познания), но и в качестве спекулятивного «аргумента» для утверждения псевдонаучных и антинаучных конструкций. Потому необходимо внимательное отношение к каждому случаю использования полимодельности – не нужно забывать, что речь идет в первую очередь о научности, о науке, и лишь во вторую – о ее (науки) полимодельности.

Высшим уровнем развития полимодельности является мозаичность познания как мозаичность мировоззрений и культур, мозаичность философских и научных систем, мозаика разных «картин мира» и мозаичность научной картины мира; мозаичность разных стилей и жанров научного исследования в зависимости от объекта и предмета исследования, разных моделей и путей, разных логик; мозаичность как подход к моделированию сложных систем и практическому регулированию; мозаичность путей освоения природы, способов коммуникации путей осмысления культуры и опыта практического строительства культуры в условиях неустранимой сложности. Однако это отнюдь не «мозаичность культуры», противопоставляемая глубине и органичности классики в условиях массового сознания, ориентирующейся на поверхностное смешение разных информационных полей, которое исследовано А. Молем.

Примечание 5. «Перерождение», качественное изменение развивающихся объектов, высокая неопределенность переходов из одного состояния в другое, пониженные (пока) возможности исследования собственно ситуаций перехода, неопределенности, выбора требуют изменения методологии познания и управления ими и компенсироваться созданием систем оперативного реагирования на качественные скачки, ситуации перехода. Это формирует тренд изменения методологии в сторону ускорения «переключения» процедур и методов познания из состояний стабильности в состояния перехода, снижения времени неадекватного (ложного) понимания тех или иных развивающихся объектов в новом состоянии, в новом качестве.

«Успокоенность знанием» (правильно отмеченная Н. Талебом, правда, объясняемая лишь отсутствием установки на постоянный «скептицизм»), отсутствие установки на постоянное ожидание нового (или «черного лебедя»), слабая готовность к трансформации имеющегося знания, целей, установок, ценностей, методов и инструментов познания порождает излишнюю самоуверенность человека, которая опасна в мире развивающихся объектов, в мире объектов с высокой степенью неопределенности. Такая «успокоенность знанием» усиливает риски от различных последствий действия высочайших по степени неопределенности положительных (созидательных) и отрицательных (разрушительных) катастрофических событий, а также появления качественно новых состояний.

В настоящее время, пока слабы и медленны возможности познания катастрофической неопределенности и новых состояний (уверены, что пока, что это новый гносеологический вызов). Однако при одновременном росте сложности и ускорении динамики бытия необходима постоянная готовность к появлению нового, неожиданного и способность познавательных систем к быстрой трансформации, оперативному реагированию на новые состояния развивающихся объектов и реагированию на последствия неопределенности, а также готовность к ликвидации катастрофических последствий в режиме привычности и спокойствия (а не искусственного создания и эксплуатации нагнетания страха, создания катастрофичности с низменными целями снижения сопротивляемости, критичности сознания, снижения иммунитетов с целью повышения управляемости обществом со стороны правящих кланов и властных элит). Необходима (постоянная, периодическая) готовность к появлению нового и необычного, его идентификация посредством тестирования.

Пока от неопределенности «спасались» выбором талантов (мудрецов, правителей и т. д.). Теперь это тоже надо. Но нужны и эффективные подсистемы в обществе, в том числе которых ранее не было. Для повышения степени готовности к появлению нового и неожиданного необходимы системы мониторинга состояния развивающихся объектов (природных, социально-культурных, идеальных), которые должны стать необходимым основанием и элементом систем научного познания как в собственно познавательном (в виде принципиально новых компонентов системы научного познания, которых нет), так и в организационно-институциональном аспектах (в виде специальных подразделений научно-исследовательского типа, ситуационных центров, экспертных групп и т. д.). Одна из важных проблем мониторинга – ранняя идентификация (исследование методов ранней идентификации) «джокеров». Необходимо постоянное «сканирование горизонтов», системная и систематическая оценка проблем, угроз, возможностей, тенденций, которые могут проявиться в будущем, в том числе на пределе возможностей текущего мышления и планирования, формирование системы сигналов раннего оповещения.

Необходимы также системы раннего предупреждения и экстренного интеллектуального и организационно-управленческого реагирования, введение неординарных (для рисковых систем) условий познания и управления. Причем, речь идет как о стандартных ситуациях небольшого разброса свойств в случае появления нового качества (как в случае чрезвычайных ситуаций, относительно которых уже существуют такие системы – гражданская оборона, МЧС, скорая помощь, эпидемиологическая служба, аварийные службы и т. д.), так и о «несимметричных» колебаниях, не поддающихся стандартным оценкам (Н. Талеб). Необходимы специальные подразделения и – шире – организационно-управленческие и научные системы, предназначенные для ускоренной адаптации различных социально-культурных образований к неожиданным событиям и новым качествам важных развивающихся объектов. Причем, эти системы должны постоянно развиваться, совершенствоваться, в первую очередь на основе научного обеспечения и раннего выявления новых характеристик и параметров угроз. В каталоги развивающихся систем необходимо ввести присвоение параметра категории риска.

Примечание 6. Важным трендом развития методологии исследования развивающихся объектов является трансформация познавательных возможностей познающего субъекта (человека). Это обусловлено появлением все более совершенных компьютеров, компьютерных и информационных сетей, развитием некоторых направлений искусственного интеллекта, связанных с интеллектуальными действиями, с развитием психико-интеллектуальных возможностей человека на основе современных образовательных методик, углублением исследования физиологии мозга, постоянным увеличением продолжительности жизни человека с сохранением способности активной интеллектуальной деятельности. Это создает как новые собственно гносеологические и методологические возможности, так и новые организационные возможности науки, изменения позиционирования науки в ряду других видов человеческой деятельности в сторону постоянного расширения влияния на процессы управления развивающимися объектами.

Примечание 7. Комплексная природа духовности человека открывает также иные возможности, которые часто становятся значимым элементом индивидуального (и потому при совпадении экспертного) познания. Уже достаточно давно предпринимаются попытки освоить такую методологию и хотя нет устойчивых результатов, сопоставимых с научными, есть некоторый положительный опыт и можно продолжать осмыслять этот феномен, выходящий за пределы собственно комбинаторного мышления, предполагая его как дискуссионный, но возможный к использованию как элемент научного познания и формирования практически ориентированных результатов. В таком стиле мышления есть и другая польза – будить мысль, будоражить ее, искать варианты, сценарии, альтернативы.

Речь идет о явлении мысли, которое можно назвать «оригинальничание», в другом аспекте – «парадоксальное мышление». Данный тип мышления как практика в древности использовался в особенности в даосской практике и дзэн-буддизме. Известно и в других культурах и мировоззрениях, в интуитивистской философии, что часто, мысля парадоксами, человек действует разумно, логично, тогда как мысля логически, он в итоге порой получает парадоксальность действий и творимой действительности. Это происходит в том числе потому, что парадоксальность существует объективно и неумение мыслить парадоксами и управлять ими часто приводит к действительному следованию их логике на практике, к тому, что человек становится заложником парадоксальности некоторых элементов бытия и потенциального бытия.

Основанием познания на основе парадоксов (и даже абсурдов) является в особенности отсутствие жесткой укорененности мысли в основных связях бытия, некоторое свободное «парение» мысли, допускающее вольные ассоциации, как одна из форм творческого, комбинаторного и ассоциативного мышления. Поэтому, например, этот стиль мышления наиболее эффективное развитие получает в маргинальных культурах, в значительной степени свободных от канонов культурных традиций. В методологии научного познания такой стиль нашел наиболее сильное обоснование в концепции К. Поппера. В художественном познании также есть подобные течения, такие как авангардизм, кубизм, как театр В. Э. Мейерхольда, как российские юмористы и КВН-щики, в здоровых форматах заставляющие мыслить (как, например, работы М. Задорнова).

Возможность продуктивности оригинальничания в познании развивающихся объектов, их конструировании и управлении ими определяется некоторым сходством с онтологией развития, которая также предполагает определенный «фортелизм». Однако, так же как в онтологии «фортелизм» составляет лишь некоторую и весьма незначительную часть сущности развития, в гносеологии возможности оригинальничания также имеют ограничения и продуктивное использование оригинальничания составляет не более нескольких процентов, тогда как классическое классические познание и знания не менее 95 %. Причем, они органически связаны, а не противопоставлены друг другу. Противопоставлять эти методы познания недопустимо, как это, например, увлекаясь и играя, делает Н. Талеб, ориентирующий практическое управление на профессионалов с высокой природной степенью оригинальности мышления. И во всех типах познания сосуществование, пусть противоречивое, но взаимосвязанное существует и театр В. Э. Мейерхольда не вытесняет театра А. И. Южина, оригинальничание в системе образования не может вытеснить классику и традиции, оригинальничание в науке – не способно заменить собой комплексность академизма и прикладных исследований. Потому что, как справедливо считал, например, А. И. Южин, народу нужна глубина и содержание, а не форма без содержания. Практика показывает, что оригинальничание разного типа – как «игра» с формой мысли без содержания, с языком в отрыве от комплексного содержания, с содержанием без формы может быть важно и нужно на определенных этапах познания. Ведь и математика, и другие направления «чистой мысли» отвлечены от реальности. Но так же, как их конструктивность в конечном счете определяется «привязкой к реальности», оригинальничание должно быть «привязано» к реальности, а тем самым, к классике, к традиции. Оригинальничание, доходящее до полной анархии на почве безосновности, до полной «отвязки» от реальности приводит к бесплодному фантазерству, подобному вымышленному сюжету и персонажам сказок, к низкопробности идей и отсутствию практической реализации. Поэтому использование оригинальничания как способа продуцирования нового знания, как элемента творчества конструктивно лишь как вспомогательное в моменты «прорыва» средство (метод) мышления, оно никогда не может выступать как основное. Более того, оригинальничание продуктивно лишь как дополнительное средство к некоторой традиции, в том числе мыслительной, конструктивно лишь в связи с традицией и в обусловленности традицией. Причем, знание, полученное методом оригинальничания, обретает статус объективно истинного знания и тем более научного знания лишь при включении в контексты знания, после проверки практикой. Потому оно, как и комбинаторное мышление, обретает конструктивизм в рамках культурной традиции, интеллектуальной традиции, определяется и диктуется ими – оригинальничание в разных традициях тоже разное и именно поэтому китайцы не понимают российских и еврейских анекдотов и юмора.

§ 62. Продвижение человека в познании сложных развивающихся объектов осуществляется как на основе научных методов, сформировавшихся при познании стационарной реальности и адаптируемых под природу развивающихся объектов, так и на основе разработки новых методов исследования и методов управления социальной реальностью.

Важнейшие современные тренды в применении и разработке методов научных исследований, в особенности развивающихся объектов:

– сочетание различных методов в проведении одного исследования;

– постоянная разработка все новых методов научного познания и конструирования реальности;

– все более широкая адаптация и использование методов, разработанных в одних науках, в других науках;

– разработка и все более активное использование методов, основанных на коллективном разуме;

– разработка и все более активно использование качественных методов исследований;

– активизация исследований мировоззренческих компонентов новых методов исследований;

– сочетание классических методов научных исследований с экспертными методами;

– сочетание методов научных исследований с возможностями компьютерных систем и искусственного интеллекта;

– часто происходит сильная прагматизация разрабатываемых методов с утратой (отсутствием) связи с основаниями, как следствие, снижение эффективности либо ошибочность применения методов.

Научные методы недопустимо рассматривать вне метафизического и мировоззренческого (философского) контекста, вне парадигмального и методологического контекста. Одни и те же методы, основанные на разных метафизиках, философских концепциях, в рамках разных научных парадигм и методологических подходов дают различные результаты (различные по степени истинности, глубине, эффективности использования знания, последствиям для человеческого сообщества и для инициаторов применения). Тем более в условиях, когда результаты научных исследований внедряются в непосредственную практику социального действия и управления.

Примечание 1. Форсайт – это западное название класса методов, являющихся интеллектуально и организационно связанной совокупностью процессов прогноза, проектирования и внедрения, в настоящее время используется весьма широко и плодотворно. Эта организация деятельности известна человечеству достаточно давно, но современные черты и эффективность оно обрело в системе программно-целевого планирования и управления (ПЦПУ), которая достигла наиболее выдающих высот развития в СССР. При правильной постановке Форсайта (системы ПЦПУ) органы управления получают основания для принятия увязанной совокупности организационно-управленческих решений для достижения некоторой цели. Отечественному научному сообществу доступен анализ зарубежного опыта. Возможности Форсайта постоянно расширяются, появляются новые специальные методы данного класса. Например, для оценки и разработки перспективных технологий используется метод FTA.

Однако нет оснований считать термин «форсайт» лишь очередным новомодным иноязычным сленгом для названия заимствованной, адаптированной и усовершенствованной западным миром плановой технологии. Оставаясь во многом подобным ПЦПУ на стадии прогнозирования (усовершенствовав на современном научном уровне саму процедуру прогнозирования, ставя ее шире как проблему изучения будущего), были произведены многие исследовательские и модельные проработки.

Кроме того, на Западе Форсайт был адаптирован именно к условиям рыночной конкурентной экономики с сочетанием государственного и частного партнерства в формах организации и управления Форсайтом и уже потому качественно отличается от ПЦПУ, предназначенного для реализации в условиях плановой административной экономики. Поскольку система планирования в различных социально-экономических системах и культурно-мировоззренческих парадигмах, как и собственно феномен, называемый сегодня «Форсайт», различается по организации и управлению. Однако эти различия наблюдаются не только в организации и управлении, поскольку, во-вторых, и это быть может сущностное, Форсайт качественно отличается от ПЦПУ на стадии проектирования самой природой целей и задач проектов, их метафизическими и мировоззренческими основаниями. И в западной науке уже обращают внимание на этот аспект проблемы, на культурно-мировоззренческие аспекты Форсайта.

Так, прагматические и феноменально-позитивистские цели проектов западной цивилизации ориентированы исключительно на достижимую прагматику без целостных и широких природных, духовных и культурно-исторических контекстов и удаленной перспективы. Кроме того, как правило, они культурно и корпоративно эгоистичны, игнорируют иные культуры, иные интересы, интересы человечества как целого. Неспроста они часто опираются на наиболее радикальные идеологические ветви позитивизма, или, например, на концепцию критического рационализма К. Поппера. В такой ситуации успешность реализации некоторых проектов оказывается угрозой той или иной части человечества или всему человечеству и планете. В этой связи те усовершенствования, которые внесены разработчиками методов Форсайта в практику проектирования, систему стратегического управления в целом без сомнения должны быть переложены на иные культурно-цивилизационные рельсы.

Собственно в применении Форсайта существует следующая закономерность, на которую важно указать – периодически в каждом объекте и отношении достигается пик эффективности, некоторое «плато предела возможностей». Данное «плато» (в том числе его «высота» в познавательном отношении, которая есть характеристика глубины понимания и удаленности прогноза во времени, продолжительность существования «плато» во времени) определяется отношением объекта и субъекта познания, то есть а) природой самой объективной реальности, конкретного объекта, процесса, ситуации, б) природой познающего субъекта, его культурно-историческими особенностями и возможностями мировоззрения и мышления, избранной методологией, набором методов и т. д., в) характером и параметрами «социального заказа» (острота практической потребности решения проблемы, характер угрозы и т. д.), г) характером и интенсивностью познавательных отношений и организацией собственно процесса познания, д) количеством научных подразделений, качеством кадров, достаточностью материально-технической базы и финансирования, характером организации и управления при решении данной научной задачи и т. д.

Еще одна социальная тенденция применения Форсайта. Форсайт, как и всякая социально-культурная система научного типа, «обрастает» различными побочными эффектами – появляется спекулятивный, непрофессиональный псевдофорсайт, откровенно жульнический, мошеннический Форсайт (в этом случае осуществляется криминальное перераспределение бюджета государства либо корпорации группой лиц по сговору, маскируя ее под Форсайт), Форсайт как элемент разрушительных социальных технологий либо диверсионной деятельности против других государств (в этом случае используется весь набор механизмов диверсионной деятельности в интеллектуальной сфере, когда преднамеренно, с целью введения в заблуждение конкурентов, афишируются и рекламируются ложные цели, средства, вовлекаемые объемы ресурсов и т. д.).

Примечание 2. Важной тенденцией является все более широкое применение, наряду с расчетно-аналитическими, качественных методов исследования. Они стали одним из эффективных способов углубления познания в условиях неформализуемости реальности. Методы SWOT, SOM, аналитическая модель PESTEL (PEST), методы фрактальной геометрии, метод Исикавы, некоторые другие успешно применяются в разных социально-гуманитарных науках и исследованиях, в том числе в исследованиях объектов с учетом их развития.

Для более корректного и эффективного их применения в исследовании развивающихся объектов, без сомнения, необходима специальная адаптация, связанная как с целями и алгоритмом самого исследования с помощью данного метода, так и с подготовкой специалиста, использующего данный метод. Поскольку речь должна идти, как правило, о проективных объектах, что требует не только обширного кругозора, способности к комплексному анализу, умения использовать специальные источники информации, но и отчетливого понимания метафизических и мировоззренческих оснований, осознания ответственности перед объектом и его окружением за формирование той или иной тенденции или за воздействие на существующую тенденцию, всегда с далеко идущими последствиями. Практика показывает, что там, где такие факторы существуют, использование методов оказывается успешным (например, при анализе отдельных фирм как развивающихся объектов).

Кроме того, в Форсайтах большого (особенно странового, планетарного) масштаба необходимо говорить о предваряющих качественных методах философского исследования существующей реальности и перспективного будущего, которые при правильной постановке (в первую очередь при эффективной метафизической и мировоззренческой платформе) способны повышать эффективность исследований, корректировать его целевую функцию. В противном случае (неэффективная философская платформа) воздействие философских методов будет понижать эффективность качественных исследований, так же как понижает эффективность методов отсутствие осмысленной философской платформы.

Примечание 3. Важной тенденцией является расширение использования экспертных методов. Эти методы используются как в исследовании функционирующих, так и развивающихся объектов, в том числе для осуществления прогностики. Более того, существует отчетливое понимание задач по развитию и повышению эффективности экспертных методов, в частности, в прогностике.

В современной России экспертные методы практически не используются либо используются искаженно и потому совершенно неэффективно. Их подменяют либо специально подобранными (и потому преднамеренно ангажированными) экспертами, либо случайным набором специалистов, большинство из которых, как правило, экспертами не являются, либо специально организованными процедурами обобщения экспертных оценок, позволяющими произвольно манипулировать мнением экспертов и т. д. Важнейшим основанием такого состояния дел является деформация системы управления и такое ее следствие, как полное отсутствие законодательной базы и практики связи принятия управленческого решения и экспертных (и научных) оценок, ответственности лиц, принимающих решения, за приятые решения перед объектом управления. Все это, без сомнения, снижает качество управленческих решений и делает их неконкурентоспособными с системами управления ведущих стран как в текущей деятельности, так и в удаленной перспективе.

Примечание 4. Разработка методов коллективного разума, упорядочение и регламентирование коллективной интеллектуальной деятельности стало важнейшим трендом в исследовании сложных систем, начиная с середины XX века. Эта тенденция усиливается и потенциал методов этого класса несомненен и в исследовании развивающихся объектов.

Формирование методов коллективного разума происходит в различных направлениях, основные из которых таковы:

– собственно коллективная работа – коллективная работа научно-исследовательских коллективов и конструкторских бюро (в особенности эффективная в сочетании с институтом главных конструкторов); коллективная работа экспертов (методы Дельфи, «мозгового штурма» и т. д.); научные школы; научные семинары (такие как семинар Л. Д. Ландау); «инструменты управления идеями (Idea Management), которые позволяют вести коллективную работу, включая сетевой брейнсторминг», ориентированные в первую очередь на обеспечение инновационной деятельности предприятий – на Западе и уже в России. То есть всего того, что на Западе получило название краудсорсинговые и посткраудсорсинговые технологиии;

– создание организационной инфраструктуры для организации коллективной интеллектуальной деятельности по конкретным направлениям и проектам (наиболее эффективные формы решения – институты Госплана и отраслевые институты в СССР, теперь в Китае, наукограды, силиконовые долины, корпорация РЭНД, DARPA, AHRB, различные центры по направлениям в различных странах);

– создание глобального мозга, в разработке которого существует три основных концепции: органицизм (общество как живой организм), энциклопедизм (развитие сети универсальных знаний), эмердженизм (предусматривает развитие сверхчеловеческого уровня сознания). Предлагаются и другие методы, например, метод эволюционной кибернетики, при помощи которого «стало возможным проанализировать процесс, где отдельные индивиды, используя более совершенную версию всемирной паутины, самоорганизуются в синергетическую систему, которая функционирует на более высоком уровне».

Дополнение: Точно так же, как высокая неопределенность прорывается в реальность в виде редких «черных лебедей», высоко организованные конструкции прорываются в реальность как редкие события. Например, в интеллектуальном сообществе они столь же редки, как «белые вороны», а количество компетентных людей в любой деятельности и профессиональной сфере убывает по обратной экспоненте в зависимости от уровня компетентности, в связи с чем количество компетентных экспертов в каждой сфере исчезающе мало. Так же редки настоящие научные школы, которые поэтому нужно пестовать как драгоценные приобретения культуры. Причем, возникая в родной культурной среде, научные школы, как правило, не могут быть воспроизведены в других культурных средах – как, например, математические школы России, Болгарии, Индии могут быть воспроизведены только в России, Болгарии, Индии, причем, в определенных социально-культурных условиях.

Примечание 5. Важной общей тенденцией является попытка все более органично связать действия коллективного разума с процессом внедрения управленческого решения, в том числе посредством осуществления мониторинга и контроля исполнения. Здесь также есть исторический опыт, есть опыт актуальный, требующий актуализации и облечения в эффективные формы в конкретных проектах.

Пример. Интересной формой является разработка «маршрутных карт». Внимательный анализ показывает, что это отнюдь не только визуализированное представление алгоритма выполнения проекта для умственно отсталых людей. Это в определенной степени способ оптимизации взаимопонимания и координации действий соисполнителей. Поскольку усложнение реальности и наличие в подчинении у одного субъекта управление нескольких (порой множества) проектов создает реальные сложности восприятия реальности в ее динамике.

§ 63. Исследование развивающихся объектов в их развитии требует трансформации науки как социального института (финансово-экономический, политический, правовой, организационно-управленческий, кадровый и иные аспекты), науки как культурно-исторического феномена (включая философско-мировоззренческий аспект), соответственно, формирования трендов трансформации экономического, политического, правового обеспечения научной деятельности и ее морально-этического наполнения.

Примечание 1. Возможно представить основные тенденции становления и некоторые общие контуры комплекса научного, экспертного и информационно-аналитического обеспечения познания и управления развивающимися объектами, включая системы государственного стратегического управления.

Содержание данного комплекса для отечественного научного сообщества не вполне очевидно и не тривиально. Обычно в таком комплексе (осмысляемом как комплекс либо нет) мыслятся лишь непосредственные организационно-управленческие решения, автоматически включающие кадровые (в ошибочном предположении, что кадры всегда есть в достаточном количестве и качестве), а также набор прикладных методик (опять же в ошибочном предположении, что таковые имеются, они могут быть быстро освоены и при необходимости действуют быстро и эффективно, наподобие чуда). В подавляющем большинстве даже научные работники мыслят об этом на уровне отвлеченных теоретиков либо ремесленников. Как следствие, даже специальной научной задачи разработки и «постановки» данного комплекса в современной отечественной социально-гуманитарной науке не было и нет.

Обобщение практического опыта и общесистемное видение позволяют обозначить содержание комплекса познания развития и связанного с ним научного обеспечения стратегического управления в виде следующей блок-схемы:

1. Ценностно-идеологический блок.

2. Научный блок.

3. Блок организации и управления (включая собственно организационные, управленческие, а также обеспечивающие – материальные, финансовые, правовые и другие аспекты).

4. Блок инфраструктуры.

5. Блок кадрового обеспечения.

Этот комплекс является (должен являться) целостным. Лишь в такой целостности данный комплекс способен обеспечивать выполнение своих функций, то есть отвечать ожиданиям общества и запросам со стороны системы управления. Отсутствие либо примитивизация того или иного блока приводят к такому изменению качества комплекса, которое резко сокращает его функциональные возможности либо вообще приводит к их атрофии, даже при сохранении внешней оболочки.

В реальности некоторые компоненты данного комплекса относительно многих объектов уже вполне сформированы и осмыслены, некоторые формируются, какие-то пока не видны.

Блок 1. Ценностно-идеологическая система. Этот блок до некоторого времени (до 80-х годов XX века) был «вмонтирован» в жизнь общества и подсистем управления. Научное обеспечение являлось обыденным и неотъемлемым атрибутом, общим фоном социальной динамики и говорить о данном блоке специально не было особенного смысла. Была вера в рациональность и науку (в чем-то подобная «философской вере» К. Ясперса).

В настоящее время ситуация радикально изменилась и специальное выделение данного блока сугубо необходимо. Поскольку на деле он является основанием, фундаментом всех последующих блоков.

Так, недопустимо забывать, что к внутренним связям и взаимодействиям обсуждаемого комплекса относится весь набор идеальных компонентов – от метафизических и ценностно-мировоззренческих элементов научной конструкции до теоретических компонентов и интерпретированных фактов знания (анализа и синтеза). Это является необходимым (ключевым) компонентом его самоорганизации, условием осуществления его «жизнедеятельности» (функционирования и развития). Поэтому наряду с собственно философским и научным знанием о тех или иных развивающихся объектах и процессах реальности необходимо доминирование в обществе философско-научного мировоззрения, обосновывающего ценность социально-гуманитарного научного знания, уверенность в его эффективности и потенциале для решения управленческих задач стратегического порядка (в особенности для того, чтобы минимизировать кризисные и негативные эффекты, конфликты, прогнозировать, повышать стабильность, ускорять темпы развития и т. д.), способного мотивировать деятельность по усвоению научного знания (образование), производству нового знания (наука), внедрению социально-гуманитарного научного знания в практику жизни общества и управления им (в виде научно-прикладных, экспертных и аналитических продуктов), соответствующее обеспечение науки и образования, престиж интеллектуальных профессий. Наметившиеся тенденции снижения эффективности научного знания, попытки заменить его ненаучным знанием или ремесленническими формами опыта должны пониматься как временные и преодолимые трудности перехода к познанию нового типа объектов.

Блок 2. Научная система. Он включает в себя научно-фундаментальный, научно-прикладной, экспертный и информационно-аналитический уровни (см. Главы 11–12).

Блок 3. Организация и управление. Данный блок включает в себя собственно организационные (организационно-научные), управленческие аспекты, а также их непосредственно обеспечивающие – материальные, финансовые, политические, правовые и другие. А также науку управления стратегическим развитием самой науки о развивающихся объектах.

Организационно-научное – собственно научное и экспертное сообщество, его институциональные компоненты (институты, центры, лаборатории, образовательные учреждения), а также пути их формирования. В настоящее время организация данного сообщества состоит из диалектического сочетания централизованно-иерархических и сетевых элементов и структур – как на научном, так и на экспертном и информационно-аналитическом уровнях и сами научные организации могут быть разных типов – централизованно-иерархические, сетевые, комбинированные. По формам – очные либо заочные. По времени существования – постоянно действующие, периодически организуемые, собираемые разово под конкретную задачу. Эта тенденция будет иметь пульсирующий характер по разным причинам, в особенности по причине национальной безопасности и конкуренции, необходимостью закрытости некоторых сегментов разработок и сокращения возможностей сетевой организации. В условиях нашей страны – ввиду ограниченности интеллектуальных ресурсов социально-гуманитарного профиля – необходимо постоянное межведомственное сотрудничество, сотрудничество ведомственной науки с институтами АН РФ, гражданскими вузами, и в первую очередь – создание новых научно-прикладных интеграторов в социально-гуманитарной сфере наподобие институтов Госплана СССР.

Кроме организации на уровне объектов необходима организация на уровне задач и проектов, а также организация процессов. В действующем в России формате она выглядит как сочетание комплекса взаимоувязанных стратегических проектов – национальный проект, государственная программа, федеральная целевая программа (ФЦП), ведомственная целевая программа (ВЦП), региональные и муниципальные целевые программы. Содержание этих программ и уровень их разработки – предмет отдельного болезненного разговора. Однако сам перечень обозначенных форм при соответствующем наполнении, в принципе, достаточен, особенно если дополнить его документами другой известной формы – межотраслевой баланс.

При этом в любом случае речь идет об оптимальных формах организации системы коллективного интеллекта. Эта тенденция – переход к коллективному интеллекту – имеет генеральное значение. В этой связи будут активизироваться разработки в сфере организации деятельности коллективного разума в целях поиска максимально эффективных его форм.

В отношении институциональной составляющей научных исследований речь должна идти о системе наук о развитии и организации научно-исследовательской работы в виде комплекса взаимоувязанных научно-исследовательских учреждений.

Собственно система наук о развитии делится на несколько аспектов (соответственно, направлений) исследований.

Философия – смыслы и цели человека в развивающемся мире и в различных развивающихся мирах, метафизические основания развития, идеалы и образы будущего (в том числе с учетом культурной специфики), теория творчества как развития идеальных объектов и другие сферы приложения, теория познания и логика, аксиология, этика, эстетика (гармония в развитии и гармония развития).

Общая теория развития – исследование наиболее общих законов развития, причинного комплекса взаимодействий, определяющих развитие, классификации и типологии объектов развития, законов развития и т. д.

Отраслевые науки о развитии по областям научного знания – естественные науки о развитии; развитие в технических науках и технике, техносфере, технологиях; социально-гуманитарные науки о развитии социальных процессов; науки о развитии идеальных сфер (мировоззрений, самих наук как идеальных конструкций, разных типов наук, междисциплинарности, включая научную динамику, научные революции, парадигм, искусства, информационных систем и т. д.).

Конструкторско-проектировочные направления исследований и разработок развивающихся объектов (в том числе социальная инженерия), связанные с развитием конкретных объектов, в первую очередь социальных, технико-технологических и интеллектуально-информационных. Данное направление активно расширяется, начав складываться еще в середине XX века, в том числе в военной сфере.

Каждое из данных направлений исследований должно иметь собственную институциональную основу в виде исследовательских учреждений (институтов, центров, лабораторий), собственные достаточные материальные и кадровые ресурсы.

Кроме того, для исследования, мониторинга, прогнозирования, а при возможности управления процессами развития при каждом конкретном развивающемся объекте, необходимом для человека, должно быть сформировано специализированное подразделение экспертно-аналитического типа (постоянного либо периодического типа в зависимости от степени важности и темпов развития объекта). Это относится ко всем уровням организации – от естественно-природных до техногенных, социальных и идеальных структур. Формы организации научно-интеллектуальной деятельности таких подразделений могут самыми разными – информационно-аналитический мониторинг (§ 80), постоянно действующие семинары, периодически собираемые тематические научные совещания и конференции, экспертные оценки и т. д. Собственно, по некоторым объектам (типам объектов) такие системы уже созданы и функционируют. Однако они не покрывают собой все необходимые человеку объекты, число которых, к тому же, будет расти.

Далее. Возможны разные типы отношений, возникающих между научными комплексами, ориентированными на различные удаления во времени (сосуществование, частичное взаимопроникновение, соподчинение). В реальной деятельности научных структур часто приходится сочетать подсистемы для интеллектуального обеспечения стратегического управления с различным удалением во времени.

Важный момент: недопустимо формирование систем коллективного интеллекта исключительно под ситуативные (конкретные) задачи. Это ведет к деградации системы научного обеспечения в целом, ее неэффективному функционированию и развитию, а постепенно – и к профанации научного обеспечения решения самих ситуативных управленческих задач вследствие дисквалификации привлекаемых членов научного сообщества (как это раз за разом случается в России при создании ситуационных центров). Необходимо гибкое сочетание организационным механизмов и методов, формирование и поддержание научного сообщества в целом как специализированной интеллектуальной среды, без и вне которой появление интеллектуальных групп, способных к решению любых задач – проблемно-ситуативных, проектно-разработочных, любых иных – просто исключено. Естественно, поддержание таких интеллектуальных сред – это достаточно «дорогое удовольствие». Но иного системного ресурса в настоящее время человечеством не создано – за «разумность» системы управления необходимо «платить» достаточно высокую и быстро возрастающую цену на поддержание разума в постоянно функционирующем эффективном состоянии и его развитие. Потому что социальный организм есть такая целостность, что если даже в тот или иной момент не действует какой-либо его «орган», то это совсем не значит, что он не нужен вообще и его надо ампутировать.

Таким образом, комбинирование научной, экспертной и информационно-аналитической деятельности весьма разнообразно и причудливо. Это требует управления как отдельными структурными элементами, так раздельной координации научной, экспертной и информационно-аналитической работой, а для конкретных проектов – координации их вместе для достижения эффективного результата.

В этой связи управление научным, экспертным и информационно-аналитическими сообществами и координация их деятельности само превращается в специальную задачу как на уровне государства в целом, так и на уровне отдельных ведомств, регионов, отдельных хозяйствующих либо муниципальных объектов. Элементами управления и развития могли бы стать все те же госпрограммы, ФЦП, ВЦП, региональные ЦП как механизм формирования и развития научного, экспертного и информационно-аналитического сообществ. Оно также, подчиняясь объективным принципам и закономерностям развития социальных структур, имеет общие для всех и специфические для научных социальных структур закономерности и механизмы. В частности, закономерностью является то, что для осуществления эффективной деятельности нужного качества необходимо обеспечить достаточное количество интеллектуальных структур, лишь при условии чего происходит синергетический скачок в качестве управления. Другая закономерность – необходимость оптимальной взаимосвязи стратегического и оперативного в управлении наукой и взаимная пронизанность оперативного и стратегического – любые аналитические материалы должны быть пронизаны стратегией и наоборот, любые стратегические расчеты должны базироваться на существующей фактической данности, ее потенциале.

Обеспечивающие функционирование науки подсистемы (материального, финансового, политического, правового и т. д. свойств) также должны осуществляться на основе научных расчетов и экспертных оценок. Для этого необходима как политическая воля, так и достаточные ресурсы, которые общество готово выделить на функционирование таких систем.

Несколько подробнее о правовом аспекте обеспечения интеллектуального обеспечения управления развивающимся объектом вообще и стратегического управления в особенности. Есть смысл говорить о регламентах в отношении интеллектуального обеспечения стратегического управления. Они должны включать в себя определение субъектов этой деятельности, сферы компетентности, ответственности, способы взаимодействия, а также способы взаимодействия с органами и лицами, принимающими решения, их ответственность за использование и неиспользование научных результатов. Это первый уровень правового обеспечения. Пока документов такого формата в стране нет, но предпринимается попытка наконец начать этот сложный путь на основе федерального закона «О стратегическом планировании в РФ», принятого в 2014 году. Этот закон сам в себе неполон, противоречив, но его принятие является существенным шагом вперед после многих лет игнорирования этого направления правого обеспечения государственного управления. На его основе уже начаты разработки регламентов и других законов (например, закона «О промышленной политике»). Это новый для постсоветской России тренд, реализация которого является единственным основанием для начала формирования в стране политики реального национального суверенитета. Однако для получения действительно серьезных научных результатов необходима корректировка этих законов на основе научного обоснования в сторону повышения их комплексности, работоспособности, эффективности.

Второй уровень – научное обеспечение и удаление горизонтов прогноза и планирования, которые в мире постоянно увеличиваются и на сегодня определяются 50–75 годами. Разработка документов такого временного масштаба должна начинаться не с верстки самих документов, а с научных разработок их содержания, то есть с осуществления научных прогнозов, формирования комплекса национальных приоритетов, определения удаленных целей, с разработки и утверждения основных направлений государственной политики в различных сферах жизни общества, лишь затем разработки и осуществления проектов, программ. Эти взаимоувязанные документы должны стать базовыми для любой управленческой и законотворческой деятельности.

Важным элементом государственного стратегического управления является стратегическое управление научными исследованиями, которое имеет собственную методологию и набор методов, требований к организации всего цикла управления стратегическим планированием (от прогнозирования потребности в научном обеспечении до внедрения их результатов в практику), требований относительно согласованности всех ресурсов управления (нормативной правовой базы, регламентирующей научные исследования, самоуправляемой деятельности научного сообщества, экспертного воздействия на принятие управленческих решений, директивных методов управления, контроля исполнения и т. д.). Для повышения эффективности стратегического управления наукой (как развивающимся объектом) необходимо:

1. Создание системы управления научной деятельностью в отраслях народного хозяйства и ведомствах, включая подразделения центральных аппаратов, специализированные научные советы, подразделения по прогнозу потребностей научного обеспечения и планированию научной деятельности, кадровой политике в научной сфере.

2. Создание, нормативное закрепление функций, полномочий, организационных структур и порядка формирования персонального состава ведомственного экспертного сообщества по направлениям деятельности ведомств (на федеральном и региональных уровнях), план его развертывания на 10 лет, в том числе на основе существующих научных школ, с юридическим закреплений полномочий и ответственности ведомственных экспертов и лиц, принимающих решения, при выработке и исполнении управленческих решений.

3. Разработка ведомственных комплексных целевых программ развития науки на 10–15 лет силами научных подразделений при координации органа управления, развитие ведомственных систем науковедения, методологии планирования и прогноза, экспертной деятельности и других направлений.

Блок 4. Инфраструктуры. Инфраструктуры, обеспечивающие интеллектуальные системы стратегического управления, также представляют из себя большие организационные подсистемы.

Исследовательские инфраструктуры – система организации научно-исследовательских работ (общенациональные, ведомственные, проектные, различные научные фонды и иные формы выделения грантов на НИР и т. д.), теоретические и научно-практические семинары, конференции, ведомственные и межведомственные рабочие комиссии, совещания.

Образовательные инфраструктуры – учреждения и организации по подготовке и переподготовке кадров.

Информационные инфраструктуры – информационные системы, библиотеки, единые государственные базы данных, системы информационных ресурсов, доступы, взаимосвязи. В отраслевой и региональной информационной системе должны быть использованы как минимум следующие информационные ресурсы:

– отечественные универсальные и специализированные базы данных (Госкомстата, база нормативных правовых актов Гарант или Консультант+, базы налоговых органов, предприятий, финансовой отчетности, адресных бюро, ГИБДД, СМИ, телефонных систем и т. д., на сегодня существует около 150 баз данных, активно использующихся в управлении хозяйствующими субъектами);

– система управления базами данных (СУБД) и специализированные системы баз данных – Кронос-Информ, Интегрум, Гарант-парк, Публичная библиотека и другие. Зарубежные поисковые системы: Lexis-Nexis, Кредитреформ, Dun&Bradstreet;

– специализированные отраслевые базы данных (технологии, разработчики, предприятия), базы данных предприятий, интерактивные отраслевые и региональные Интернет-сайты для маркетинговой и деловой коммуникации (между смежниками, регионами, для обмена передовыми идеями, опытом, технологиями и т. д.), рекламные, PR, маркетинговые и иные информационные ресурсы, включая систему взаимодействия с СМИ, рыночными информационными инфраструктурами (выставки, специализированные издания, справочники и т. д.).

Общими тенденциями являются усложнение инфраструктур, значительная автоматизация информационных инфраструктур, дифференциация и проектная интеграция инфраструктур.

Блок 5. Кадровое обеспечение. Общая тенденция увеличения научных структур и усложнения исследовательских задач требует расширения кадровой подготовки и повышение ее качества. Важным моментом становится реализация принципа количественной и качественной достаточности кадрового потенциала, который в настоящее время должен быть одним из ключевых в организации и управлении. Например, известно, что в правоохранительных системах Европы в настоящее время 3–5 %, а в США до 7 % численности личного состава полиции представлено интеллектуальными сотрудниками (научные и информационно-аналитические работники, эксперты). Аналогичная количественная картина наблюдалась в ряде ключевых министерств СССР (в Минобороны, промышленности, сельском хозяйстве, здравоохранении и других), которая, собственно, и взята за основу организации научной работы в развитых и интенсивно развивающихся странах. Так, в Минобороны в советское время количество научно-исследовательских институтов и численность их личного состава были (структурно в определенной степени остается и до сих пор) больше численности профессорско-преподавательского состава военных вузов (не включая конструкторские бюро) и составляли порядка 60.000 человек. Именно это позволяло решать задачи на опережение в 25 и более лет, добиваясь такого состояния боеготовности вооруженных сил, которое готово ответить на угрозы на таком временном удалении.

Создание указанной системы, состоящей из пяти блоков – это длительный многоэтапный процесс, подчиненный внутренней логике (алгоритму), которая определяет тенденции развития этой сферы интеллектуальной деятельности. Эта логика предполагает:

– принятие соответствующего управленческого решения, закрепляемого в соответствующих общегосударственных, ведомственных, региональных нормативных правовых актах, включающих как программно-проектные, так и регламентные аспекты;

– экспертизу существующих и перспективных информационных полей и потоков, проблемных полей;

– исследование текущих и перспективных задач органов управления всех уровней;

– разработку взаимосвязанной структуры регионально распределенной и по направлениям деятельности ведомства информационно-аналитических подразделений;

– разработку регламентов, полномочий и ответственности информационно-аналитических подразделений и управленческих структур по использованию и неиспользованию информации, порядков и методик;

– масштабную подготовку кадров;

– разработку методик, шаблонов информационных запросов (идущих от задач и ожиданий руководства, под отдельные темы – отрасли, регионы, проблемы, ситуации, объекты);

– формирование единой информационной системы и консолидированных баз данных, включающей в себя все источники информации (оперативные, экспертные, научные, СМИ и Интернет);

– создание системы информационной коммуникации, отвечающей данному типу информационных задач.

Эти лишь некоторые принципиальные основания и параметры организационной работы, которая должна быть начата лишь как системная общегосударственная, а внутри ведомств и регионов – как ведомственная и региональная программа, но не как сюжетный проект – это основной вывод существующей мировой тенденции. Задача не может быть последовательно и эффективно решена на уровне одного отдельно взятого ведомства (тем более департамента в нем) либо отдельного региона, либо корпорации. Необходимо комплексное общегосударственное решение, поскольку многие задачи носят характер решения, в принципе недоступный ни одному органу управления, кроме государственного. После формирования соответствующей среды возможно и необходимо выделение отдельных специализированных эффективных центров, организаций и групп. Однако вне такого общего «поля» формирование таких сколь-нибудь эффективных коллективов невозможно. В России все существующие центры и коллективы созданы на базе советской системы. В постсоветский период это пространство исчезло и с нею исчезла среда производства и воспроизводства таких структур.

Примечание 2. Важной мировой тенденцией трансформации характера организации научных исследований стала комплексность и междисциплинарность социально-гуманитарных исследований, в особенности ориентированных на практическое применение. В советский период, несмотря на идеологичность конструкций, такая комплексность начинала складываться. Однако в постсоветский период вследствие утраты внимания и практического запроса к науке, утраты ею ориентиров и общей деградации социально-гуманитарных наук эта комплексность не была доформирована как общепринятая и обязательная система, сохранившись и развиваясь в российской научной среде лишь в отдельных научных сегментах, научных школах, исследовательских структурах. Одна из важнейших причин бессилия современных отечественных социально-гуманитарных наук в познании реальности заключаются в отставании методологии научного познания и существующей институционально-организационной конструкции наук от запросов времени. В частности, отсутствия достаточного по количеству и качеству учреждений прикладного и экспертно-аналитического профиля, способных к глубоким междисциплинарным исследованиям.

При этом практика исследования развивающихся объектов настоятельно требует перехода от исследований в рамках отдельных наук к междисциплинарным исследованиям – как на фундаментальном, так и на прикладном уровнях. Требуется также изменение соотношения и роли фундаментальных, прикладных и экспертно-аналитических исследований. Требуется изменение и в организации научных исследований, соответственно, в структуре исследовательских организаций, среди которых все большее число должно ориентироваться на конкретные развивающиеся объекты и процессы развития.

Примечание 3. Важнейшие существующие и потенциальные тенденции в различных сферах организации научной деятельности в социально-гуманитарной сфере и других сферах, связанных с исследованием развивающихся объектов и процессов развития:

– в финансово-экономической – сочетание централизованного и грантового (в том числе венчурного) финансирования науки (в особенности фундаментальной); наличие нескольких интересантов (заказчиков) и, соответственно, источников финансирования; стремление к окупаемости научных исследований (в том числе фундаментальных) за счет активизации прикладных разработок на их основе; (в России – полный хаос в финансировании, отсутствие профессиональных критериев отбора исполнительских коллективов и научных знаний, отсутствие финансирования фундаментальных и комплексных прикладных исследований);

– в организационно-управленческой – сочетание встроенных в орган управления научных и экспертно-аналитических подразделений (в органе государственной власти, корпорации) и внешних структур, включая аутсорсинговые; расширение спектра интеллектуальных структур и услуг, как в гражданской, так и в военной сферах, формирование разнонаправленных центров; сочетание иерархических и сетевых организационных структур; рост числа экспертных структур; переход от планирования научных исследований под решение текущей проблемы к комплексному стратегическому управлению наукой; (в России – атрофия управления наукой, его деградация и методическое уничтожение науки);

– в организационно-научной – рост числа междисциплинарных связей и взаимодействий как внутри комплекса социально-гуманитарных наук, так и различных наук социально-гуманитарного комплекса с естественными и техническими науками; особенно – рост связи гуманитарных наук с техническими на пересечении комплекса проблем возможностей человека, искусственного интеллекта, творчества и других; активное исследование и формирование форм коллективного разума;

– в политико-правовой – наличие и усиление специфики различных правовых форм и правовых оснований научной деятельности в разных культурах; различный идеологический и политический статус наук и научных организаций в разных культурах (в постсоветской России – доверие и надежда со стороны общества; страх объективности науки, слабое понимание потенциала науки и ее игнорирование, одновременно обращение в «горящие моменты» со стороны политических элит; высокомерное пренебрежение со стороны клановых деловых элит и уважение, ощущение дефицита в этой сфере и попытка компенсировать отсутствие научного обеспечения самообразованием со стороны профессионалов);

– в кадровой – общий рост численности специалистов, занятых в этой сфере; трансформация и расширение спектра специальностей, в особенности прикладного информационно-аналитического типа; рост значимости и востребованности экспертного знания и экспертных организаций; (в России – снижение уровня подготовки и числа квалифицированных кадров в этой сфере);

– в ценностно-идеологические – постоянный рост ценности для человека научного знания; волнообразное колебание активности и влиятельности идеологических (включая миссионерские) и морально-этических оснований научной деятельности и характера ее оправдания в деятельности различных научных структур; активизация значимости различных мировоззренческих и метафизических подоснов научных исследований;

– в материально-технический – рост связи социально-гуманитарной науки с информационно-техническими системами, автоматизированными поисковыми системами, формированием общих и специальных информационных массивов и баз данных; рост связи науки с компьютерными комплексами в плане обработки числовой и качественной информации при проведении исследований, моделирования, прогнозирования; рост связи наук с системами защиты информации; за счет вовлечения социально-гуманитарных наук в технические разработки – расширение технической экспериментальной и внедренческой базы гуманитарных исследований.

Дополнение: Н. Н. Талеб группами эмпирических примеров и некоторыми теоретическими посылами концепции скептицизма пытается аргументировать неадекватность науки вызовам сильной неопределенности и как бы обосновывает необходимость демонтажа крупных (общегосударственных, банковских) исследовательских и прогнозных структур, противопоставляя им талантливых ремесленников-одиночек, малых организованных структур как особой когорты людей, обладающих специфическими способностями, нестандартными воззрением на проблемы бытия, образом жизни и мышления, системой поиска информации и т. д., и приводит множество примеров того, как отдельные люди могут использовать это для достижения успеха и минимизации потерь в условиях появления сильно необычного. Однако это лишь отражение стиля жизни его и некоторых других экспертов, а также в значительной степени стиля жизни и (по его мнению) основы американского индивидуалистического образа жизни в целом. Один из крупных его аргументов – централизованные системы помогают более успешно избегать малых кризисов, но их становится меньше (более длительны периоды спокойствия). При этом крупные кризисы становятся глубже, опаснее, последствия их существенно более негативные последствия (особенно в финансово-банковской сфере), а крупные структуры и их методы не в состоянии быть эффективными.

Однако здесь больше попытка отстоять свой «цеховой» подход «близких по духу» ремесленников, переключить на них деловые потоки. Его книги – своеобразный рекламный продукт по продвижению собственного способа поведения в условиях сильной неопределенности, основанный на индивидуализме, значительном прагматизме и цинизме, избыточных ресурсах и частной страховке рисков (за счет всего мира) и стремление к консервации существующего, в том числе путем дестабилизации общего научного пространства. Индивидуально талантливое и даже гениальное ремесленничество сейчас концентрируется в США, это конкурентные преимущества коллективов, где собраны «лучшие по профессии» с хорошей классической базой, интуицией, практическим опытом. Это – островная прагматическая версия, основанная на индивидуализме, скептицизме и индукции (Д. Юм, К. Поппер). При внимательном анализе становится понятным, что у Н. Н. Талеба верная постановка проблемы, но не системное решение, потому не единственное, а быть может и не верное решение.

Но каждая культура (цивилизация) должна предлагать собственный ответ, потому что в рамках иного ответа она будет неконкурентоспособной. В том числе свой ответ на вызовы неопределенности, порожденной ростом сложности и динамизма мира в результате человеческой деятельности. Например, Китай отвечает на вызовы неопределенности фактически большими числами и, соответственно, большими резервами, особенно – человеческих масс. Должна свой ответ дать и Россия. И этот ответ должен исходить как из ее ресурсов, так и из ее традиции, из ее «сжавшегося» количественно и качественно человеческого потенциала, ее организационно-научных традиций.

В целом вместо отторжения науки должно быть совершенствование науки с целью познания сложных систем, реформирование институтов, поиск путей дополнения друг друга системных и ремесленнических способов познания. В том числе через использование разных мировоззрений, даже постмодернистского сознания, но не как альтернативы классическому разуму, классической науке, а как дополнение, открывающее новые возможности, в том числе на уровне ремесла, искусства. Системы всегда сильнее отдельных ремесленников и групп ремесленников, особенно при встрече со сложной развивающейся реальностью.

Примечание 4. Важнейшим элементом стратегического управления наукой является научная политика. Этот концепт идет на смену традиционному для четвертого и пятого технологических укладов концепту «научно-техническая политика». Это принципиальное обстоятельство. Дело в том, что научно-техническая политика, как показывает практика, приводит к сосредоточению в первую очередь именно на технической и технологической политике, на политике в области разработки инновационных технологий. Как следствие, в российской науке после уничтожения пусть идеологических социально-гуманитарных исследований теперь совершенно отсутствует политика в области социально-гуманитарных наук, социально-гуманитарных технологий, организационно-управленческих технологий, в том числе применительно к самой науке. Это приводит к отсутствию у российской науки в целом обеспечивающих даже собственно управление наукой аналитических технологий, маркетинга, обеспечения безопасности, конкурентоспособности, систем PR и GR, всего комплекса взаимодействия с обществом и системами государственного и корпоративного управления и т. д. При переходе же на шестой технологический уклад запрос и требования к социально-гуманитарным наукам резко возрастают. В этой связи разработка научной политики – это важнейший тренд организационного строительства науки.

Примечание 5. Наблюдается тенденция одновременного нарастания конкуренции и координации (взаимодействия) в науках о развитии – конкуренции и координации мировоззрений, научных подходов и методологий, научных школ, научных коллективов и организаций.

Конкуренция и координация осуществляется во всех компонентах научной системы.

Познание природы всегда диалог с природой, своеобразная «игра в шахматы» в диалоге с природой. Это особенно относится к познанию и управлению социально-гуманитарной реальностью, где объект познания и управления – он же активный субъект деятельности и познания, в том числе в отношении познающего и воздействующего на него субъекта. Однако если в познании реальности в ее стационарном состоянии игра в шахматы идет в плоскостном формате по некоторым зафиксированным правилам, то в развивающейся реальности, в объектах, взятых в их развитии, ситуация изменяется. Шахматы становятся другими. Шахматы с меняющимися на ходу правилами, с фигурами-трансформерами, с конями, которых меняют на переправе – то есть, шахматы превращаются в игру по динамическим правилам (которая часто есть игра без правил), игру с появляющимися в ходе самой игры различными и множеством джокеров, игры с элементами физических видов спорта (бокс, дзюдо, кун-фу, борьбы без правил, драки гладиаторов не на жизнь, а насмерть), игры, которая ведется на шахматной доске живыми фигурами (с том числе масштабов цивилизаций), что утаил Бжезинский. Это – новый тип «игры». Игры в жизнь, один из прототипов которой в виде «игры в бисер» создал в одноименном произведении Г. Гессе. Именно поэтому здесь неизбежным становится коллегиальное творчество и управление, использование всех возможных вспомогательных интеллектуальных структур (центров и т. д.).

Поэтому же, по гамбургскому счету, в общечеловеческом плане конкуренция как метод стимулирования творчества и развития – это несомненное зло. Потенциал и оценки конкуренции между людьми и организациями в отношении познания развивающихся объектов должны быть пересмотрены, заново оценены, в том числе в общекультурном плане. В решении глобальных задач по исследованию и освоению развивающегося мира человек конкурирует с силами природы – гораздо более мощными оппонентами, чем он сам. И необходима консолидация и полная мобилизация человеческих ресурсов для обеспечения эффективной «конкуренции» с природой, необходима кооперация и коэволюция.