При галстуке Веня показался себе несколько странным и старомодным. Он развязал тугой узел и снял галстук. Придирчиво осмотрел своё отражение. Потом он положил в карманы костюма деньги, записную книжку и прочую мелочь, в которой нуждаются мужские карманы. Но когда Веня снова посмотрел в зеркало, он понял, что чего-то не хватает. Пришлось ему надевать опять галстук. На этот раз Веня остался доволен. Можно было трогаться в дорогу.

Снова без стука открылась дверь, и вошёл хмурый долговязый блондин в лёгкой кожаной куртке.

Веня повернулся к нему и сказал, не дожидаясь вопроса:

— Никого нет.

Человек медленно снял потёртую кожанку, устало бросил её на кровать и, в упор разглядывая Веню, ответил:

— А мне никто и не нужен.

На нём была чёрная шерстяная рубашка и брюки из серого коверкота.

— А, — догадался Веня. Он ещё раз осмотрел себя перед зеркалом. Кажется, он начинал сам себе нравиться. — Ты мой сосед.

Долговязый блондин возмутился:

— Это ты мой сосед! Я здесь живу второй год. Скоро дадут квартиру, и прощай «Подкова». Надоело мне одному, вот я и попросил на неделю к себе соседа. Выбор пал на тебя.

Веня поправил чёрный галстук и улыбнулся:

— Ты неплохо устроился. Апартаменты у тебя роскошные, королевские. — Веня повернулся к своему соседу и спросил: — Я похож на конферансье?

Человек ещё раз внимательно осмотрел Веню с головы до ног, покачал головой, снимая аэрофлотский календарь со стены.

— Что-то есть общее. Сегодня среда?

— С утра среда. Как твоя фамилия?

— Спиноза.

— С фамилией тебе крупно повезло. А почему тебя тут все зовут Наденьте боты? — бесцеремонно спросил Веня.

Долговязый блондин тепло улыбнулся. Венина бестактность его не обидела. Или он был современный парень, или эта дурацкая кличка ему нравилась.

Наденьте боты достал из сверкающего гардероба, сделанного закарпатскими мастерами под орех, маленький лёгкий утюг, не иначе как собранный своими руками, поставил его на стол и включил в сеть. Потом он снял серые брюки и сказал:

— Я директор электростанции. А директоров, известно, всегда как-нибудь дразнят.

У Наденьте боты были крепкие волосатые ноги. Веня усмехнулся.

Врёт, подумал он, конечно, врёт. Директор электростанции не будет вешать у себя над кроватью объявления о том, что он берёт уроки стирки белья, и он каждому, кто назовёт его Наденьте боты, оторвёт голову да ещё что-нибудь в придачу к голове. Любит парень пошутить. Я знаю такие номера, и они у меня не проходят.

Но Наденьте боты, должно быть, не врал, потому что он повёл такой разговор:

— Ты спешишь?

— Ну.

— Я тоже спешу. Вместе поедем.

— Куда? — спросил Веня.

— Меня внизу машина ждёт. Я подброшу тебя по дороге, а то, глядишь, ты у нас заблудишься, и я ночью не смогу спокойно спать. Совесть и кошмары замучают.

Веня готов был поверить, что его сосед, долговязый блондин, директор крупнейшей электростанции страны, но всё-таки продолжал сомневаться.

— Сколько же тебе лет?

— Четвертак, — ответил Наденьте боты. — Ещё три раза по столько, и можно гроб заказывать.

Он улыбнулся, наверное представил, как будет в похоронном бюро заказывать себе гроб, и принялся наглаживать брюки, стоя в трусах и чёрной шерстяной рубашке перед столом.

Веня ничего не ответил. Он приготовился слушать. Он умел хорошо слушать и умел расколоть каждого на откровенный разговор. За три года среди людей он превосходно научился этому.

Это сделать совсем не трудно: нужно принять равнодушный вид и невинным голосом задать один или два вопроса, заранее прекрасно зная, что на них не будет ответа. Тогда человеку можно легко намекнуть о его невежестве или бракованном интеллекте. Возникает спор, следом за которым приходит откровенный разговор. Всё очень просто по законам логики и человеческой психики.

— Кто построил статую Свободы? — спросил Веня.

Наденьте боты, может быть, и знал, что Эйфель, ранг директора ГЭС обязывает знать подобные вещи, но он не помнил. Сморщив лоб, он молчал. Наденьте боты так и не вспомнил и заговорил о другом. О себе. Венин план безукоризненно сработал и на этот раз.

Миша Спиноза, скрывающийся под необычной и ласковой кличкой Наденьте боты, четыре года назад закончил электромеханический факультет университета. Капитально и основательно подготовившись к диплому, с блеском его защитил. Учёный совет университета вместе со званием инженера присвоил ему кандидатский чин. Это случается не так часто.

Так в двадцать два года Миша стал кандидатом наук.

Его диплом об автоматике и дистанционном управлении электростанций с собственными чертежами, которых набралось до сотни, был издан Академией наук. Но это ещё ничего. Первый научный труд был переведён на тридцать шесть иностранных языков. Да и это не всё. Главное — диплом запустили в производство.

А запустили здесь, в Сибири. И Миша сразу приехал сюда.

Крымский мост через Москву-реку — тоже студенческий диплом.

Весенняя цирковая программа шестьдесят четвёртого года — диплом. Сценарий кинокомедии «Я шагаю по Москве» — диплом. Пройдёт несколько лет, и каждый студенческий диплом, если в него вложены вся любовь, весь талант, все силы, будет входить в жизнь.

И, слушая Наденьте боты, Веня окончательно понял, что пришла для него пора подаваться в студенты. И когда Гуревича проводят на пенсию, сорок первую колонну поведёт по новым дорогам сам Веня. Он не собьётся с пути.

Миша-кандидат сначала взял в руки лопату и грузил без всякой автоматики раствор на деревянные носилки. Потом бригадир. Мастер. Инженер-электрик. Начальник участка. Главный инженер строительства.

Со всеми книжными магазинами страны Миша вёл добросовестную переписку и получал от них увесистые посылки с новыми книгами. И всё своё свободное время корпел над этими книгами, собираясь выдать на-гора докторскую диссертацию. За три года Наденьте боты написал две тысячи страниц, но работа ему не нравилась. Всё нужно было начинать заново.

В прошлом году ГЭС сдали в эксплуатацию, и Мишу назначили её директором.

Первый месяц Наденьте боты не мог поверить, что он директор. Но работы было так много, что поверить пришлось.

Каждый месяц Мише предлагали отдельную квартиру. И каждый раз он уступал её своим рабочим. За это он получил шикарный нагоняй и выговор без занесения в горкоме партии. Теперь все его рабочие были обеспечены жильём, и Миша ждал своей очереди.

Он часто наведывался на подстанцию и ругался с монтёрами-высоковольтниками, чтобы они не забывали надевать диэлектрические боты.

В шутку они его и окрестили Наденьте боты. Прозвище было какое-то тёплое и верное. Все быстро привыкли к нему.

Наденьте боты забросал Веню своими сумасшедшими планами. Он был помешан на сплошной электрификации востока. Помешательство было буйным. Когда Миша начинал рассказывать, глаза у него загорались, как у дикого кабана, а руки приходили в движение, как маховики, и никак не могли остановиться.

Разговор Наденьте боты с Веней об укрощении электричества закончился весьма печально — Миша прожёг маленьким красивым утюгом свои брюки.

Он хмуро стряхнул их, зачем-то посмотрел большую прожжённую дырку на свет, в которую можно было увидеть телевизор и часть окна, взглянул на часы и сказал:

— Вот. Других у меня нет.

— Может, заплатку поставить? — предложил Веня. Больше ему ничего не пришло в голову.

Наденьте боты начал искать кусок серой материи, который у него должен был где-то заваляться. Но ничего не нашёл, хотя и перевернул весь письменный стол.

Надёньте боты уселся на кровать, задержал взгляд на Венином костюме и спросил:

— Что будем делать?

Вене всё же хотелось что-то придумать. Он сказал:

— Давай в магазин сходим?

— Мне нельзя в магазин. Мне шить надо. У меня правое бедро толще левого и плечи разные — одно выше другого.

Миша вздохнул и снова задержал свой взгляд на Венином костюме. Чувствуя какой-то подвох со стороны Наденьте боты, Веня решил объясниться начистоту:

— У меня, в пять часов встреча на уровне. Беседа за круглым столом. Внешний вид прежде всего. Сам понимаешь, — сказал он.

— И у меня тоже в пять, — со злостью ответил Миша.

Они помолчали.

Наденьте боты посмотрел на часы и прошёлся несколько раз по комнате. Потом он с раздражением махнул рукой и начал снимать чёрные остроносые туфли. Имея одни брюки, Миша любил пофорсить.

Оставшись в серых эластичных носках, он сказал:

— Ты обойдёшься. Ничего с тобой не станет. Тебе пофрантить надо, а у меня серьёзное дело, и я не могу идти в пижаме. Вечером верну.

— Я три года ношу этот костюм. Он ко мне уже привык, — не сдавался Веня. Ему было жаль расставаться с костюмом. У него ведь была веская причина — Гуревич просил его потрясти всех своим видом.

— Попользовался и будет. О других тоже подумать надо, — уныло отозвался Миша и начал проворно снимать с Калашникова пиджак.

Он примерил его перед зеркалом. Рукава были заметно коротки, но Наденьте боты весело сказал:

— Видишь! В самый раз!

Веня не стал возражать. Он ничего не ответил и принялся раздеваться. Раздевался он добровольно, поэтому директора ГЭС нельзя было обвинить в грабеже или злоупотреблении служебным положением.

— Только не гладь его, пожалуйста, — попросил на всякий случай Калашников. Он очень редко надевал свой выходной костюм и, пожалуй, по этой причине любил его. А может, и потому, что сшил этот костюм ему Саша Ротин, когда-то их лучший высотник в колонне.

Наденьте боты порвал пуговицу на сорочке и выругался:

— Не гладь… Я не мальчишка, а директор крупнейшей электростанции! Меня депутатом городского Совета избрали! А никому нет дела, что у их депутата нет вторых штанов!

Ругался он зря, сам был виноват. Да и ругаться Наденьте боты ещё не выучился. Скорее всего, он не обладал этим талантом, и ему было далеко до Фисенко. Он, верно, и не научится никогда ругаться, потому что у него нет времени, и не суждено ему издавать вопли, которые будут всех приводить в ужас. Да и больно ему это надо! Его же не просто так прозвали Наденьте боты. Мишу Спинозу могли прозвать и Жабой, и Гадом ползучим, и Хозяином, и Солянкой, и Шпротами, а его не прозвали так. Его нарекли ласковым, добрым прозвищем, за которым скрывалась забота о людях, наивность и простота чуткого умного сердца. Наивные сердца тоже бывают умными.

Наденьте боты и в чёрном костюме не был похож на директора крупнейшей ГЭС.

Да разве так важно, подумал Веня, на кого человек похож? Был бы он только на своём месте.

Наденьте боты одёрнул короткий пиджак и спросил:

— Ну?

— Можно трогаться, — ответил Веня. Он разгладил рукой шерстяной свитер под телогрейкой и надел на плечо трубу.

— С музыкой поедем? — весело сказал Миша. — Под марш гладиаторов?

У него было хорошее настроение, и Вене не хотелось его портить. Он молча взял со стола бутылку с пивом, потряс её и двумя большими пальцами открыл. Пиво было чуть тёплое. Веня выпил половину бутылки и, заглянув в горлышко одним глазом, протянул бутылку Наденьте боты. Миша допил пиво, сморщился и сказал:

— Поехали.

Они вышли из номера и торопливо спустились в холл гостиницы. Здесь в бюро «Добрые услуги» Наденьте боты попросил иголку с белой ниткой и начал пришивать оторванную пуговицу к рубашке, а Веня сдал ключ от номера курносому администратору с чёлкой.

В бюро услуг сидела молодая черноволосая татарка в цветной тюбетейке.

— Телеграмму можно отправить? — спросил Веня.

— Пожалуйста. Вы спешите?

— Очень.

Веня спросил просто так, в ожидании, пока Наденьте боты пришьёт оторванную пуговицу. Но потом ему стало неловко отказываться от своих слов. Он взял бланк и несмело написал: «Посёлок Роз. Тороплюсь к тебе».

Круглолицая татарка пробежала глазами текст телеграммы и подняла глаза на Веню. Глаза у неё были карие, задумчивые.

— Вы не написали кому.

Веня ничего не ответил.

Девушка кивнула ему и улыбнулась, наверное, всё поняла. На её цветной тюбетейке были вышиты серебряные тюльпаны. И эти тюльпаны тоже улыбнулись Вене.

А где-то совсем рядом девчонка с веснушками продаёт на почте марки и хранит ключ от города, подумал Веня. У неё, быть может, сегодня свидание со старшим прорабом Русланом. Нужна ли ей эта телеграмма? Конечно, нужна. Она ждёт её, готов поспорить с любым адвокатом.

Скоро они покинули светлый и просторный холл «Подковы». Черноволосая татарка с серебряными тюльпанами на тюбетейке проводила их пристальным взглядом. Ребята понравились ей.

Они уселись в чёрную «Волгу», на капоте которой застыл сверкающий, олень, и Веня почему-то вспомнил, что олень пробегает в час шестьдесят километров. Предельная скорость машины в городе такая же. Может, это просто совпадение?

Наденьте боты застегнул «молнию» на своей кожаной куртке, повернулся к Калашникову и спросил его:

— Куда тебя?

Веня постучал ребром ладони по трубе, вспоминая рыжего Костю Лунькова с покатыми, как у бутылки, плечами (теперь-то он получит свою трубу), и ответил:

— В больницу, где ремонтируют такие железки.

Шофёр всё понял, и машина тронулась.

Когда они выехали на широкий мост, Веня оглянулся и проводил взглядом уплывающую гостиницу, окна которой переливались на солнце. Ему показалось, что в этих окнах поблёскивают серебряные колокола, готовые вот-вот зазвонить. Но звона ой не услышал.

Ничего, успокоил он себя, ничего страшного. Они ещё зазвонят для меня в посёлке Роз. Они обязательно зазвонят, как зазвенели в тайге для синеглазой Лены и бородатого Женьки. Всё только начинается. Всё ещё впереди.

И если вам двадцать два, а потом двадцать пять и больше, вы можете услышать такой звон и в пении цветов, и в шёпоте звёзд, и в жужжании резца, и в маленьких буквах, рождающих стихи на страницах. И если кто-нибудь скажет вам, что это всё чепуха, мелочи жизни, не верьте. Заклинаю вас, не верьте! Главное в жизни слагается из таких мелочей.