Пять лет спустя

Дубай, эмират Дубай

«Бурдж-эль-Араб», «Арабскую башню», называли самым роскошным отелем в мире. Он долгое время оставался визитной карточкой Дубая — здание в форме паруса доу высотой 321 метр, возвышавшееся над искусственным островом. Отель состоял исключительно из апартаментов, и больше двух тысяч квадратных метров его площади были покрыты чистым золотом. Все ковры — ручной вязки.

За пять лет, а именно столько заняло возведение «Бурдж-эль-Араба», Мохаммад аль-Рашид как один из трех ответственных подрядчиков основную часть времени провел на этой стройке. Строительная фирма Мохаммада была одной из крупнейших и наиболее уважаемых на Аравийском полуострове.

И после окончания строительства Мохаммад часто бывал в отеле. Он жил в Саудовской Аравии, а переговоры вел в Дубае. Исключительный сервис и высокий уровень безопасности отеля трудно было превзойти.

Сегодня сервис и безопасность казались чем-то далеким. Мохаммад рассматривал синие бархатные стены в просторном номере. Взгляд блуждал по уникальным, расшитым золотой нитью подушкам, диаметр которых составлял около двух метров. От резкого аромата стоявших на барной стойке и на столе лилий у него закружилась голова. Мохаммад жалел, что не может открыть балконную дверь и впустить свежий воздух. На большом экране беззвучно чередовались фотографии курортов и счастливых, широко улыбающихся туристов. Когда замелькала реклама Диснейленда, мужчина погрузился в свои мысли.

Мысль о семье заставляла внутренности сжиматься. Или все дело в удушающем аромате лилий? Он думал о том, чем занимаются дети. Должно быть, Буньямин давно сделал уроки и теперь смотрит телевизор. Маленькая Азра спит.

Мохаммад был не из тех, кто плачет. Почувствовав соленый привкус слез во рту, он попытался вспомнить, когда это случалось с ним в последний раз. Может, когда оперировали Буньямина. Вспотевшей рукой Мохаммад осторожно вытер лицо.

Он снова начал смотреть на нее. Невысокая, ниже метра семидесяти. Сняв туфли на высоком каблуке, женщина стала еще ниже. Аль-Рашид рассматривал ее маленькие ступни, отсвечивающие серым из-под тонких колготок. Ноги казались крепкими на вид. Темная юбка сидела плотно. Женщина сняла пиджак и расстегнула три верхние пуговицы на блузке. Может, Мохаммад сам их расстегнул? Он заметил черную окантовку бюстгальтера на темной коже. Сглотнул слюну. Как он вообще может думать о сексе в такой ситуации?

Аль-Рашид в беспокойстве перевел взгляд на лицо женщины. Привлекательная. Этим карим глазам сложно отказать. В то же время что-то было не так. Неровность на гладкой лакированной поверхности: нос. Красивый сам по себе, если бы не кривизна. Ломаная линия переносицы придавала мягкому лицу жесткость, превращала ее обладательницу во что-то среднее между боксером и моделью. Поджав ноги, женщина сидела в большом кресле, равнодушно листая журнал «Вэнити фэйр», и, казалось, совершенно не интересовалась Мохаммадом. У нее были миниатюрные пальцы с аккуратным маникюром.

Для своих пятидесяти пяти Мохаммад аль-Рашид обладал хорошей физической формой. Он ежедневно тренировался. Его тело привлекало представительниц противоположного пола. Мохаммад знал, что и собеседницу это не обошло стороной. Она вообще ничего не пропускала. В его положении он мог просто подняться с кровати, избить женщину и выйти из комнаты. Мохаммада сдерживало то, что его ничего не держало. В противном случае он бы вырвался и бросился на нее. Она не замотала ему запястья, не связала и не надела наручников. Эта хрупкая женщина, которая сидела не дальше чем в полутора метрах, просто не воспринимала его как угрозу.

Мохаммад обладал тонкой интуицией, а ее глаза говорили о балансе сил. Некоторое время назад новая знакомая уже рассказала, кто она, и приказала ему сесть на кровать. Аль-Рашид продолжал сидеть там и два часа спустя. В горле пересохло. Спина болела. И его стало одолевать похмелье.

Женщина отбросила газету и посмотрела на часы.

— Давайте немного проветрим.

На арабском она говорила идеально.

Мохаммад благодарно кивнул. Женщина встала и босиком прошла к балконной двери. Теплый бриз пронесся через комнату. Страницы журнала зашелестели, а аромат лилий смешался с запахом эвкалипта. Когда аль-Рашид разглядывал курившую на балконе фигуру, ему захотелось засмеяться. Засмеяться или заплакать. Чего она ждет? Ее телефон марки «Блэкберри» безмолвствовал на столике у кресла. Женщина успела несколько раз проверить мобильник. Сейчас она, казалось, просто в задумчивости стояла на балконе. Мохаммад покосился на дверь с противоположной стороны комнаты. Ему хватило бы нескольких секунд, чтобы скрыться. Но вдруг женщина не одна? А за дверью стоят охранники? Этим могло объясняться ее спокойствие.

— Может, успеешь, а может, и нет, Мохаммад.

Он вздрогнул и увидел, что новая знакомая сидит на корточках рядом с ним. Она была так близко, что Мохаммад чувствовал тепло ее дыхания. Запах табака. Она не двигалась. Кошка, готовая к прыжку. Когда он, не шевелясь, молча опустил глаза, женщина встала и вернулась в кресло.

Аль-Рашид вспомнил об ужине накануне вечером. Ранее на неделе до него дошли слухи о большой офисной стройке. Японская торговая палата вела поиски земли под коммерческий торговый центр для азиатских компаний. Мохаммад знал, что в Азии велик интерес к арабскому бизнесу. Сейчас, когда арабские компании боролись с крупными долгами и убывающей ликвидностью, иностранные проекты представляли особый интерес. Поэтому он сделал несколько звонков и выяснил, что руководить проектом поручено консультанту — женщине из Абу-Даби по имени Сара аль-Йемуд. Ему хватило десяти минут, чтобы найти ее данные, и, прочитав досье, Мохаммад попросил ассистента связаться с ней. Он предполагал, что Сара в любом случае свяжется с его компанией, но не хотел рисковать. Встречу назначили уже на следующий вечер в панорамном ресторане «Аль Мунтаха» на двадцать седьмом этаже «Башни».

Мохаммад смотрел на Сару. Казалось, женщина глубоко погрузилась в себя. Она сидела, повернувшись к телевизору, но мысли ее блуждали далеко от беззвучного экрана с соревнованиями по гольфу. Сара выглядела уставшей. Маленькой. Она сжала ладони в замок так крепко, что побелели суставы.

Сара уже ждала аль-Рашида, когда он вошел в полукруглый ресторан на высоте двухсот метров над водой. Обстановка здесь была футуристичной, и за столиком у одного из больших окон они видели пляж «Джумейра» и искусственные архипелаги: «Острова Пальм» и «Мир». Они вкусно поужинали, а затем переместились в бар в глубокие бархатные кресла.

Мохаммад любил называть себя прагматичным мусульманином. Он был верующим, но сам выбирал, каким правилам следовать. Одним из допущений стал алкоголь. К тому же работа ставила перед ним необходимость выпивать с клиентами. С такой уступкой аль-Рашид мог смириться. Проблема заключалась в том, что в последнее время он начал много пить и без клиентов. Мохаммад предложил Саре свое любимое шампанское — «Луи Редерер Кристал». Она с радостью приняла предложение. Вероятно, Сара тоже была прагматичной мусульманкой.

Проект оказался масштабным, а Сара хорошо разбиралась в местном строительном регламенте и сложном проектировании. Сперва Мохаммада удивило, что азиаты выбрали руководителем проекта женщину, — это было редким явлением в бизнесе, тем более в сфере строительства. Но уже через час, проведенный с Сарой, он понял, что ее нельзя недооценивать. «Какая ирония», — мучительно думал Мохаммад.

Они выпили почти три бутылки вина. Сара не поспевала за его темпом. Мохаммада уже интересовало не столько азиатское строительство, сколько ее ноги. Когда женщина громко засмеялась, он рискнул положить руку ей на бедро. Смех прекратился. Сара посмотрела на спутника из-под черной волнистой челки. Молча взяла бокал и встала. Какое-то время Мохаммаду казалось, что она собирается уходить. Он удивленно взглянул на нее, но Сара улыбнулась и кивнула в сторону десятка позолоченных лифтов. Аль-Рашид пошел следом, как послушный мальчик. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Как только аль-Рашид закрыл дверь номера, Сара изменилась. В голосе появились металлические нотки — резкость, плохо сочетавшаяся с женственной мягкостью и хрупкостью человека, с которым Мохаммад только что ужинал. Этому быстро нашлось объяснение: аль-Йемуд утверждала, что состоит в подразделении «101». Мохаммад знал, кто входит в этот отряд. Палачи «Моссада».

Тревожил тот факт, что Сара раскрыла ему эту секретную информацию. Но еще больше аль-Рашида волновало то, что она знает о масштабной стройке бункера в Иране, за которую отвечала его компания. В особенности потому, что именно этот бункер должен был в будущем стать сверхсекретным хранилищем обогащенного урана. Чрезвычайное беспокойство вызывало отсутствие каких-либо вопросов со стороны Сары. Она просто села в кресло и начала листать модные журналы.

Боже. Как «Моссад» узнал его имя? Что они знают о проекте бункера? О других его проектах? Мысленно Мохаммад ругал себя за жадность. Да он бы сам ни за что не взялся за эту проклятую стройку, как бы хорошо за нее ни платили. С израильтянами у него нет конфликтов и никогда не было. Политика — не его конек.

«Блэкберри» завибрировал. Сара взяла телефон, молча выслушала собеседника и нажала «отбой». Сжав трубку, она смотрела на Мохаммада, слегка покусывая ноготь на пальце. Чувствуя, что больше не может сидеть на месте, он встал и развел руками.

— Давайте завершим этот длинный вечер.

Женщина продолжала сидеть в кресле и следить за аль-Рашидом взглядом. Потом решительно надела туфли, пиджак и встала.

— Вы правы, Мохаммад, пора заканчивать.

Секунду аль-Рашид колебался, а потом бросился вперед. С пульсирующими висками он схватил вазу с лилиями и развернулся к Саре. Ваза полетела ей в голову. Женщина уколола Мохаммада в бок и увернулась. Он качнулся вперед, потерял равновесие и ничком упал в кресло. В месте укола чувствовалось жжение. Мохаммад быстро поднялся и повернулся вокруг оси. Сару он увидел на кровати, где она сидела совершенно спокойно, как будто ничего не случилось. Мохаммад растерялся от удивления. Все походило на перепалку между сестрой и братом. Теперь старшая сестра устала. Или сдалась? Сразу побежать к двери или сначала заняться Сарой?

Из-за сильной боли в левом боку аль-Рашиду было трудно стоять. Он терпел, но в конце концов опустился в кресло. Смена ролей. Сейчас он сидит здесь, а она там. Мохаммад заметил в ее руке нож. Не обычный, а больше похожий на канцелярский. Он застонал и схватился за бок. Рубашка стала теплой и мокрой. Значит, Сара ударила его ножом. Насколько опасна рана? Женщина читала его мысли.

— Я проткнула печень. Вы умрете. К несчастью, будет больно. Такое развитие событий не было необходимостью, но иногда приходится импровизировать. Сейчас из печени выходит много крови и заполняет брюшную полость. Печень не может затянуться после удара ножом, что усугубляет положение. К тому же именно в ней вырабатываются протеины, отвечающие за свертываемость крови. Если она повреждена, то… В общем, плохи ваши дела. Мои тоже, поскольку по приказу я должна была довести вас до сердечного приступа. Он не был бы похож на убийство. А дырку в печени трудно принять за что-то другое.

Острая боль мешала Мохаммаду думать.

— Я не хочу умирать, у меня семья, — слабо простонал он.

Сара встала.

— Я знаю, что у вас семья. Радуйтесь воспоминаниям и благодарите Бога за его дары. Буньямин и Азра справятся. Если вы были праведным мусульманином, вашу душу заберут ангелы. Разве не так? А если вы потом правильно ответите на несколько простых вопросов, то будете записаны в рай Аннаим самим Аллахом. Потом вам останется только обустроиться. Будет больно несколько часов, но это того стоит… Больше ничем не могу помочь. Моя роль сыграна.

Женщина ушла в ванную, и оттуда донесся звук льющейся воды. От судорог Мохаммад упал на пол. Он видел, как на толстом ковре быстро растет темное пятно. Ткань пахла пылью и моющим средством. Был ли он праведным мусульманином? Мохаммад раскаивался в своем прагматичном отношении к исламу. Мысли путались. Предметы расплывались. Он должен остановить кровь. Может, у него есть шанс? Нужна подушка, что угодно, чем можно было бы зажать рану в ожидании медицинской помощи. Отель располагает врачами. В этом чертовом отеле есть что угодно. Вся надежда на Сару. Мужчина пытался говорить, но мешала жидкость, заполнившая горло. Он хрипел и кашлял. В поле зрения снова появились черные высокие каблуки. Сара подняла Мохаммада в сидячее положение. Его вытошнило. Красно-коричневая масса испачкала пол и ножки кресла.

— Я могу рассказать вам много секретов. — Аль-Рашид говорил тихо и прерывисто.

Сара села на корточки рядом с ним, ловко, не запачкавшись льющимся содержимым проколотого тела.

— Вам не нужно беспокоиться. Мы уже знаем все, что нужно. У нас есть другие источники. Моя задача заключалась в том, чтобы предотвратить проблемы в будущем. Вы больше не поможете Тегерану новыми стройками. Надеюсь, ваш преемник окажется более осторожным.

Аль-Рашид всхлипнул.

— Бункер был всего лишь коммерческой сделкой… и я знаю… другие вещи. Важные.

Сара взглянула на часы.

— Какие же? — спросила она скучающим тоном.

Мохаммад лихорадочно перебирал ускользавшие воспоминания. Ужин у Омара Фати. Там был друг брата Омара, которого Мохаммад до этого не встречал. Как же его звали? Они обсуждали строительство бункера. Речь шла еще о чем-то. О чем-то очень секретном.

Теплая жидкость вновь залила рот, нос и горло. Сара встала. Аль-Рашид слышал ее мягкие шаги по толстому ковру, сменившиеся резким стуком каблуков о твердый пол. Он громко застонал. Женщина не обернулась, а подошла к двери балкона и закрыла ее. Она собралась уходить.

— Арие аль-Фатталь!

Слова слетели с прижатых к пыльному ковру губ. Кровь ударила в голову. Расплывающиеся туфли остановились на полпути к входной двери. Теперь они двигались обратно.

— Что с ним такое?

Луч надежды. Мохаммад снова посмотрел на изящное лицо с искривленным носом.

— Поможете мне?

Женщина молча взглянула на него. Обдумывала вопрос.

— У меня по-прежнему осталась таблетка, которая предназначалась вам. Не хотелось бы тратить ее зря, но если вы сообщите мне нечто ценное, возможно, я дам ее вам. Тогда у вас остановится сердце, совершенно безболезненно. В противном случае вам остается жить еще как минимум час, и ничего хорошего от него ждать точно не приходится. Вас нельзя спасти, даже если вы прямо сейчас окажетесь на операционном столе. Зашить печень невозможно в принципе.

Одна таблетка. Вот все, что Мохаммад хотел. Уснуть. Избавиться от пламени, сжигающего его изнутри.

Сара достала телефон, включила диктофон и, словно театральный режиссер, махнула ему рукой. Мохаммад пытался говорить связно.

— Вы ведь знаете, кто такой Арие аль-Фатталь. Я познакомился с ним на одном ужине. Он пытался уговорить меня принять участие в атаке на Израиль.

Речь аль-Рашида прервал кашель, и с каждым приступом перед глазами вспыхивали тысячи огоньков. Голова кружилась все сильнее.

— Какого рода атака? — нетерпеливо спросила Сара.

— Некая форма технического нападения. Новое оружие. Вирус.

Последнее слово Мохаммад произнес шепотом. Рана заставляла его корчиться от боли, и как только он начинал шевелиться, горло вновь наполнялось теплой густой жидкостью. Обессилев, он остался лежать на боку, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба. Сара ожидала услышать больше, но увидела, что Мохаммад уже не может говорить. Она открыла мини-бар у кровати.

— Таблетку нужно растворить в сладком напитке. Это ускорит ее действие.

Сара начала перебирать содержимое бара.

— Думаю, кола подойдет? Она холодная.

Аль-Рашид следил за Сарой взглядом. Она открыла красную банку. Затем достала маленькую белую таблетку, похожую на аспирин. Осторожно встряхнула банку, чтобы лекарство растворилось. Мохаммад молчал, но тело было напряжено, как натянутая тетива. Сара помогла ему выпить. Мохаммад проглотил кровь, желудочный сок и колу. Осторожно положив его голову на ковер, женщина встала.

— Ну вот, Мохаммад. Скоро этот неприятный вечер закончится. Какая ирония, что вашим спасением станет национальный американский напиток, не правда ли?

Сара со стуком поставила пустую банку на барную стойку и, не оборачиваясь, пошла к входной двери. На полу, словно искусственный остров посреди бордового моря, лежал арабский магнат. Рухнувшая миниатюра «Бурдж-эль-Араба». Со спущенным парусом. Напряжение покинуло тело. Спустя несколько минут сердце остановилось.

* * *

Стокгольм, Швеция

Оставалось еще полчаса. Сидя там, в ожидании, он заснул. Бумаги выскользнули из папки и разлетелись по серому каменному полу конференц-зала, сложившись в разноцветный узор. Он не стал их поднимать и попытался найти более удобное положение на жестком офисном стуле. В душе у него играли самые красивые в мире ноты.

Дверь открылась, и на пороге появился молодой студент-инженер с темными взъерошенными волосами и лицом, покрытым веснушками. Эрик неохотно прервал прослушивание оперы «То́ска», но только наполовину, вытащив один наушник.

— Будете «раковую» колу или классическую?

Эрик закатил глаза.

— Если вы имеете в виду низкокалорийную, то да, ее, пожалуйста. И все эти разговоры о раке — чушь. От колы еще никто не умирал.

Студент пытался сделать вид, что не замечает разбросанных по полу листов.

— Хорошо, профессор. Я поставлю ее около кафедры.

Эрик кивнул и откинулся на спинку.

— Со льдом и лимоном, будьте добры.

Он вставил наушник обратно, и ария вновь зазвучала в стерео.

Эрик думал о предстоящей лекции. Секретарь сообщила, что записались несколько сотен слушателей. Основная тема сегодня заключалась в подробном анализе его исследования, то есть Эрику была хорошо знакома. Он знал, где могут быть подводные камни.

То́ска оказалась в тюрьме и теперь обращалась к своему приговоренному к смерти художнику. Amor che seppe a te vita serbare… Всегда и неизменно будет любовь нам лить свой свет могучий, в мире вечно блаженном…

От мыслей о докладе Эрик ушел в воспоминания о ночном единоборстве. Под белой рубашкой скрывались глубокие царапины. Они с Ханной занимались любовью. Когда она взволнованным и дрожащим голосом шептала «нет» и пыталась оттолкнуть его, он сопротивлялся. Упорствовал. Она чувствовала, что Эрик теряет контроль, и пыталась обезопасить себя. Такова была их договоренность. Но его опьянял ее аромат. Будоражила ее влажная шея. Он не мог и не хотел слушаться. Когда противиться было уже поздно, Ханна плотно прижала его к себе. Поддалась ему. Когда потом Эрик лег, уткнувшись в ее волосы и тяжело дыша, Ханна заплакала. Сначала тихо всхлипывая. Потом горько, от отчаяния.

— Гад. Чертова сволочь.

Она его исцарапала.

В дверном проеме появился веснушчатый студент. Эрик бросил взгляд на часы и кивнул. Он выключил музыку на середине финального дуэта, встал и отправился в недолгий путь следом за лохматой головой к залу «Ф2». Первое, что профессор увидел, когда поднялся на сцену около кафедры, — приклеенный на бокал с колой-лайт кем-то, возможно «веснушками», логотип Организации по борьбе с раком. Юмор в стиле Технологического института. Гул в зале стих. Эрик откашлялся и обвел глазами публику. Он не увидел ни одного знакомого лица. За последний год он мало контактировал с учениками.

— Добрый день. Меня зовут Эрик Сёдерквист. Семнадцать лет назад я проходил здесь четырехлетнее обучение по специальности «инженер» со специализацией «компьютерные технологии». После этого я продолжил более глубокое изучение научного применения компьютеров. Пять лет назад защитил докторскую диссертацию по НКИ — нейрокомпьютерному интерфейсу, другими словами, по взаимодействию мозга с компьютером. Сейчас я уже год руковожу проектом, который мы называем «Майнд серф». Это междисциплинарный проект, совмещающий в себе ведущие мировые достижения в области нейрофизиологии и наши самые продвинутые информационные технологии. Мы сотрудничаем с Каролинским институтом и Киотским университетом, и моя команда подала множество заявок на патенты в данной области. Надеюсь, что через сорок пять минут вы будете так же, как я, гореть этим проектом.

В зале воцарилась тишина. Эрик взял пульт и включил первый рисунок.

— Мозг состоит из более чем ста миллиардов нервных клеток. Количество синапсов или областей контакта нервных импульсов, идущих от одной нервной клетки к другой, вообще не поддается подсчету. Эти синапсы вместе с нервными волокнами образуют сеть с невероятным потенциалом. Сны, воспоминания, чувства, движения, впечатления создаются в процессе непрерывной передачи импульсов. Несмотря на то что в наше время мозг — важнейший объект исследований, мы по-прежнему мало что знаем об этом биологическом суперкомпьютере.

Сёдерквист щелкнул еще раз, и на экране появилось следующее изображение.

— Сегодня мы проживаем гораздо более долгую и здоровую жизнь благодаря небывалому прогрессу как в области медицины, так и в области технологий. У нас есть эффективные лекарства. Мы владеем передовыми инструментами, такими как кардиостимуляторы и протезы, и рядом вспомогательных средств различной сложности для людей с ограниченными возможностями. За последнее десятилетие мы также достигли больших успехов в трансплантологии. Мы стали возлагать надежды на изучение генов и выращивание стволовых клеток. Но все эти изменения пока еще не решают проблемы миллионов людей, страдающих от серьезных травм мозга.

На экране появились лица знаменитостей с известными болезнями.

— Только в США больше пяти миллионов живут с повреждениями головного мозга, два миллиона страдают параличом, миллион — болезнью Паркинсона и еще миллион — слепотой. Помимо того, двадцать миллионов лишены слуха. К этому еще нужно добавить пациентов с инсультом и другими сопутствующими заболеваниями, такими как депрессия. Многие из этих болезней и травм заключаются в неспособности мозга распознать импульс и выполнить команду, идущую от нервов к мышцам. Это проявляется в слепоте, потере возможности коммуникации и частичном или полном параличе.

Эрик глотнул газировки и моргнул веснушчатому студенту, сидевшему в первом ряду.

— Компьютерный процессор во многом похож на мозг человека. Оба они работают в бинарной системе и передают команды с помощью импульсов. Сходство дает возможность комбинировать эти две системы. Во взаимодействии компьютера и человека мы находим решение многих вышеобозначенных проблем. Такова моя миссия. Я работаю над созданием компьютерных систем, управляемых мыслью. И над разумом, управляемым компьютером.

Профессор дал слушателям время переварить информацию, прежде чем включил изображение мозговых волн, полученное с помощью ЭЭГ.

— Программа НКИ расшифровывает нервную активность и преобразует ее в цифровые команды. Электроды фиксируют мысли, которые потом — через компьютер — управляют, например, механическими протезами или электронными системами коммуникации. Таким образом мы можем вернуть потерянные функции пациентам, страдающим проблемами с моторикой в связи с перенесенным инсультом, травмами позвоночника, рассеянным склерозом или БАС. Парализованные пациенты могут управлять разными вспомогательными приспособлениями и двигаться при помощи протезов. Возможности безграничны.

Эрик запустил видеоролик.

— Здесь вы видите обезьяну, которая научилась управлять рукой робота, чтобы добывать еду. Обезьяна контролирует руку с помощью джойстика. Ей в мозг также вживлен НКИ-имплантат, распознающий электрофизические сигналы при каждом движении джойстиком. Вот ученые отключают джойстик. Несмотря на это, рука робота продолжает давать обезьяне еду. Как такое возможно?

Все присутствующие молчали.

— Ну, обезьяна не знает, что джойстик отключен, и поэтому продолжает управлять им своими мыслями. НКИ-система считывает ее мысли и превращает их в цифровые команды, аналогичные командам джойстика. Обезьяна продолжает брать еду. Но теперь исключительно при помощи мыслей.

По публике пронесся гул.

— Это ранняя версия НКИ. Сегодня мы продвинулись гораздо дальше. Теперь мы можем трансформировать как компьютерные команды в мысли, так и мысли — в команды. С нашей помощью глухой может услышать музыку, а слепой — посмотреть фильм. И это только начало. НКИ даст людям с тяжелыми заболеваниями шанс почувствовать себя полноценными и жить полной жизнью.

Эрик частично закрывал проектор, и изображения образовывали на его лице нечто похожее на татуировку из хны.

— Конечно, существуют и другие области применения, например видеоигры. Кроме того, американские военные вкладывают миллиарды долларов в исследования НКИ. Представьте, что вы можете управлять оружием силой мысли.

Профессор сделал еще глоток и покосился на часы. Оставалось десять минут. Нужно увеличить темп.

— Самые обычные сигналы мы измеряем с помощью ЭЭГ, прикрепляя датчики снаружи головы или внутри, когда используем электрокохлеографию. Мы также регистрируем полевые потенциалы паренхимы и вспышек нейронов, так называемый потенциал действия.

Сёдерквист щелкнул, и на экране появился логотип Технологического университета.

— Что конкретно мы делаем в Швеции? Мы пытаемся объединить последние достижения нейромедицины с новейшими разработками в области компьютерных технологий. Раньше возникали проблемы с взаимодействием или контактом между компьютером и человеком. НКИ-системы, которые являются наиболее эффективными, работают на базе субдуральных имплантатов. Это означает, что сенсоры должны вживляться под твердую мозговую оболочку, а для этого требуется хирургическое вмешательство. Оно несет за собой ряд рисков — отторжение инородного элемента или возникновение инфекций. Системы, ранее используемые снаружи черепной коробки, фиксировали лишь очень слабые альфа— и бета-волны и, следовательно, ограничивались элементарными функциями. Мы же разработали совершенно новый вид геля для электродов.

На экране появился фиолетовый комок светящейся массы.

— Для того чтобы разработать эту уникальную субстанцию, мы проводили совместные исследования с Киотским университетом. Этот гель создан с помощью нанотехнологий. Он состоит из мельчайших частиц, которые проникают и впитываются через черепную коробку. Каждая частица связана с последующей. Впитывание можно сравнить с действием никотинового пластыря. Таким образом создается прямой контакт с мозгом. Представьте, что это провод, проходящий сквозь кожу. Не менее революционной частью нашего исследования является сам сенсорный шлем. Он выглядит как купальная шапочка, но на самом деле — гораздо сложнее. Шлем состоит из пятидесяти электродов, которые волнами расположены на голове. Окончания электродов проникают под кожу почти на два миллиметра.

Эрик заметил гримасы на лицах у некоторых присутствующих и поспешил добавить:

— В геле содержится обезболивающее местного действия, которое в определенной степени уменьшает неприятные ощущения от проникновения пятидесяти иголок. Внедрение сенсоров и впитывание геля дают нам всеобъемлющий контакт с мозгом без хирургического вмешательства. Мы первые разработали такую технологию и уже подали заявку на получение патента.

Гордость переполняла профессора. Он включил следующую картинку.

— Кроме того, мы нашли способ с помощью специальных электродов и нашего наногеля получать доступ ко второй паре черепных нервов, более известных как зрительные. Подключаясь к chiasma optikum — перекресту зрительных нервов, расположенному прямо за сетчаткой, мы можем посылать трехмерные изображения непосредственно в мозг. Применение системы мы видим в том, что с помощью ее мы сможем дать инвалидам, в том числе, вероятно, слепым, возможность взаимодействовать с окружающим миром. Мы потратили много тысяч часов, чтобы усовершенствовать программу управления для расшифровки сигналов мозга. Первая полноценная программа, «Майнд серф», позволяет нам вести поиск в трехмерном Интернете. В Сети, которая существует лишь в сознании, но при этом красочнее и реальнее, чем что-либо другое. У нас появится возможность управлять Интернетом силой мысли, и для этого не потребуется особой подготовки. Цель — научиться работать с «Майнд серф» только при помощи интуиции. Кто-нибудь хочет попробовать?

Эрик увидел сотню поднятых рук, улыбнулся и отложил беспроводной пульт в сторону.

— То, что я вам сегодня показал, — не фантастика из будущего. Это происходит здесь и сейчас в стенах лучшего университета в мире — Королевского технологического института. Спасибо за внимание.

Публика взорвалась аплодисментами, и среди гула раздались крики «ура». Эрик поклонился, взял бокал с колой и спустился с кафедры. Вернувшись в конференц-зал, он увидел, что его распечатки аккуратно сложены на столе около портфеля. Спасибо «веснушкам». Профессор собрал вещи и вышел в коридор. На мобильном высветилось три пропущенных вызова. Два — от Ханны, один — от Йенса Вальберга. Эрик начал с простого. Воздух на улице был неподвижен. На светло-голубом небе светило солнце. Он наискосок пересек маленькую галерею в сторону улицы Линдстетс-вэг и начал искать в кармане ключ от автомобиля. Йенс ответил на второй звонок.

— А, ты жив!

Эрик открыл свой «Вольво XC60» и заметил штрафную квитанцию на стекле.

— А почему бы и нет? Или ты знаешь что-то, чего не знаю я?

От фыркающего смеха Йенса в маленьком динамике раздался треск.

— Ну, одна птица, правильнее сказать, один орел, один прекрасный орлан шепнул мне на ухо.

Эрик застонал и выехал на Дроттнинг-Кристинас-вэг.

— Ты разговаривал с Ханной.

Йенс откашлялся.

— Я разговаривал с Ханной. Боже мой, Эрик. После этого диалога я подумал, не спуститься ли мне к шефу редакции и не попросить ли переделать вечерний заголовок: «Профессор Технологического института живет под угрозой расправы».

Эрик покачал головой и сморщился от боли из-за царапин на спине. Движение на Вальхаллавэген было плотным.

— Что она сказала?

— Не думай, что я делюсь с ней всей ерундой, которую ты болтаешь. Я хочу, чтобы вы оба мне доверяли. Но она была расстроена. Говорит, что ты пытаешься заставить ее забеременеть. И все только ради того, чтобы сделать ее заложницей брака, который уже давно должен был оказаться в унитазе.

— Она сказала «в унитазе»?

— Нет. Но ты же понимаешь. Чем ты вообще занимаешься?

Эрик разозлился. Что Йенс знает о том, что происходит? Как лучшему другу ему стоило бы поддержать Эрика, а не читать нотации. Этого и дома хватает. Йенс дружит и с Ханной тоже, но прежде всего он мужчина. Мужчины должны поддерживать друг друга.

Йенсу все казалось легким и простым. Он высоко парил над полем боя и был волен поддаться ветру любого направления. На таком расстоянии все конфликты кажутся незначительными и абстрактными. Но сейчас на кону стояла настоящая преданность, и поэтому он должен, черт возьми, выбрать сторону. Голос Йенса раздался откуда-то сверху, с облаков:

— Дружище, ты тут?

— Йенс, ситуация сложнее, чем ты думаешь. Ты ведешь холостяцкую жизнь в мире вечерней прессы. Всегда ориентируешься на поверхностные истории с красноречивыми заголовками из «Афтонбладет». Мы сейчас говорим о моей жизни. О реальных чувствах, далеких от списка лучших грудей Швеции.

— Ой-ой. Тут ты переборщил.

Эрик и сам жалел о сказанном.

— Ты же знаешь, что я не это имел в виду. Я просто чертовски устал от всего. Я всегда знал наверняка, в каком направлении двигаюсь, а теперь стрелка компаса крутится без остановки. На меня давят на работе. Я не справляюсь с Ханной. Мы в некоторой степени потеряли друг друга. Один день все хорошо, на другой начинается война. Наверное, я потерял сам себя.

Какое-то время Йенс молчал.

— Это все из-за вращения стрелки твоего компаса. Ты потерял контакт с Северным полюсом. Со своим магнитным полем.

— Да она всегда Северный полюс. Минус сто градусов.

— Эрик, ты знаешь, что с тем же успехом она может быть горячей, как… как острый перчик.

— Перчик чили.

— Полюс или нет, Ханна всегда была твоим стабилизатором. А теперь она так же устала и растерялась, как и ты. Может, вам взять паузу? Немного отдохнуть друг от друга. Ведь компас работает вне зависимости от расстояния до полюса.

Красный свет. Эрик наклонил голову к рулю.

— Наверное, ты прав. Но расстояние меня пугает. Одна мысль о том, что я не буду спать рядом с ней. Видеть ее каждый день. Несмотря на то, что чаще всего мы ругаемся. Это придает хоть какой-то интерес. И у нас по-прежнему бывают прекрасные минуты между выяснениями отношений. Если мы увеличим расстояние, то, возможно, потеряем то немногое, что осталось. Может быть, мы не найдем дорогу назад.

В трубке заклокотало. Йенс пил кофе.

— Кто знает? Но своими нынешними действиями вы только усугубляете положение. Не ожидал, что ты будешь смотреть на ссоры как на что-то хорошее. Вы сжигаете мосты. Может, лучше создать между вами воздушную подушку? Временную воздушную подушку.

Эрик пристально смотрел на черный резиновый коврик внизу.

— Йенс, давай увидимся завтра? Мне нужно, чтобы меня кто-то выслушал.

— Конечно. Договорились. Устроим длинный ланч.

Все ланчи Йенса были длинными.

— Завтра утром у меня непростая встреча с инвесторами. Точно не знаю, когда освобожусь. Но потом…

— Я забронирую места. В час в «Ричи». Подожду тебя. Кстати, позвони Ханне.

Разговор прервался. Эрик продолжал сидеть, уткнувшись лбом в теплый кожаный руль.

Ханна была полной его противоположностью. Он — чистокровный швед. Она — еврейка с кровями всех национальностей Европы в жилах. Он зауряден, она красива. Он замкнут и не может сконцентрироваться на чем-то одном. Она внимательна, двигатель общения, не имеющий равных. Она знала всех и вся. Каждые выходные они ходили на официальные ужины и обеды. Всегда по ее инициативе, с расписанным по минутам графиком. То же и с отпусками — Ханна бронировала и планировала их от начала и до конца. Эрик чаще всего просто следовал за ней, не проявляя инициативы. По крайней мере, на это Ханна обычно жаловалась, когда они ругались.

Познакомились будущие супруги в Технологическом институте, когда учились на бакалавров. Сегодня Ханна работала директором отдела информационных технологий в шведском подразделении ЦБИ — Центрального Банка Израиля. Она также состояла в Еврейском обществе и была председателем клуба друзей в Технологическом институте. Ее календарь всегда был забит делами. Где она сейчас? Скорее всего, в банке. Эрик тянул со звонком. Водитель стоящей сзади машины рассерженно засигналил. Зеленый давно загорелся и уже практически вновь сменился на красный. Эрик надавил на газ и успел проехать. Злой водитель остался на месте.

«Здравствуйте. Это Ханна Шульц Сёдерквист, ЦБИ. Оставьте дружелюбное сообщение, и я вам обязательно перезвоню».

Эрик нажал «отбой».

* * *

Тебриз, Иран

Сегодняшняя деловая встреча ничем не отличалась от других. На ней присутствовали четверо мужчин — они сидели по двое с каждой стороны длинного светло-серого переговорного стола. Их объединял деловой стиль одежды. На двоих, сидевших ближе к дверям, были надеты арабские робы, длинные белые рубашки и куфии, традиционные мусульманские головные платки. Перед собравшимися стояли чашки с кофе и чаем, кувшины с водой и вишневым соком, большое блюдо с фруктами и два кальяна. По столу были хаотично разбросаны документы, а на одном его конце лежал ноутбук. Пахло лосьоном после бритья и кофе. Сквозь большие окна ярко светило солнце. Далеко внизу простирался парк Эль-Голи, а на заднем плане — звенящие от жары крыши Тебриза и сеть дорог. Кондиционер работал на полную мощность и наполнял помещение прохладой.

Одного из мужчин в костюме звали Арие аль-Фатталь. Он говорил как опытный торговец, не забывая все время получать одобрение у Энеса аль-Твайри — одного из одетых в белое мужчин напротив. Арие был начитан и талантлив. Его посыл — энергичен и грандиозен. Энес заинтересованно кивал. Роль слушателя была для него необычна. Как председатель правления и владелец нефтяного концерна «Аль-Твайри Петрол Груп» он являлся одним из влиятельнейших бизнесменов Саудовской Аравии. Он проклинал существование Израиля и подобно своему другу, иранскому президенту, отрицал холокост. Журналу «Нью-Йорк таймс» он заявил, что гордится атакой на Всемирный торговый центр. Однако ФБР утверждало, что аль-Фатталь, несмотря на свои фундаменталистские взгляды, не представляет прямой опасности. Террористом он не был.

О сидевшем рядом с ним мужчине, Ахмаде Вайзи, ФБР не знало ничего. Хотя он являлся одним из инициаторов создания террористической сети «Аль-Джихад», которую многие считали главным подразделением «Аль-Каиды». В молодости Вайзи учился на имама, а сейчас был кем-то вроде свободного джихадиста. Ахмад тоже молчал и изучал мужчин в костюмах. Он устал слушать звонкий голос Арие. Он уже все знал о проекте и не нуждался в презентации. «Хезболла» впервые за свою почти тридцатилетнюю историю придумала что-то стоящее. Целевая вербовка. Но сейчас им не хватало финансирования, чтобы развить направление. Для поиска спонсоров они наняли Арие. Он исполнял роль шута.

Ахмад предпочел переключить внимание на мужчину рядом с Арие. Мужчина сидел, будто съежившись. Костюм был велик, а галстук плохо повязан. Ахмад знал об этом человеке все. Знание всегда играло для него решающую роль. Скелет в мятом костюме стал сейчас чуть ли не самым опасным оружием «Хезболлы». Он выглядел истощенным. Наверняка вундеркинд. Компьютерный гений. Пацифист, до того как потерял семью. Надежный ли он? Исходя из своего опыта, Ахмад считал, что доверять нельзя никому.

Он раскрыл папку и еще раз прочитал описание «Моны». Сам вирус не был чем-то новым, они в разных формах существовали больше двадцати лет. Ранее известные вирусы в основе представляли собой простые программы, с кодом, часто не превышающим четырехсот байт. Двадцатимегабайтовая «Мона» — нечто совсем другое. Мощный гибрид двух видов: червя и вируса. Червь выступал в качестве переносчика вируса. Он пробирался в дыры в системе безопасности, где потом размножался. Всего за несколько минут он мог создать тысячи клонов, которые затем внедрялись в новые серверы и в свою очередь множились. Функциональность червя составляла лишь три процента всего кода. Остальное приходилось на вирус «Мона», который, как в троянском коне, прятался под оболочкой червя.

Ахмад закрыл папку и снова посмотрел на мужчину в неопрятном костюме. Ему трудно было поверить, что этот тощий ливанец мог создать такое.

Самир Мустаф заметил холод в змеиных глазах Ахмада. Ему стало не по себе. Ахмад состоял в «Аль-Каиде», и весь он, несмотря на внешнее спокойствие, излучал агрессивность. Самир перевел взгляд обратно на Арие. Казалось, ему удалось заинтересовать Энеса. Они остро нуждаются в финансировании, если хотят развивать проект. В последние месяцы Самир работал сутками, и только проект давал ему силы. Давал силы его оболочке.

Арие передал коричневую папку саудовскому миллиардеру:

— В этих документах описаны все детали. Прошу вас удостовериться в том, что доступ к ним получат только самые надежные люди.

Энес отодвинул папку в сторону, не открывая. Низким и спокойным голосом он ответил:

— Позвольте мне вернуться назад, чтобы ничего не пропустить. Этот господин, — он махнул рукой в сторону Самира, — изобрел некоего рода компьютерную программу. Вирус, который он назвал «Мона». Это самый мощный вирус, когда-либо существовавший в мире. Все верно?

Арие оживленно закивал.

— Вирус будут инъецировать… — Энес взглянул на Самира. — Это так называется?

Самир кивнул.

— Вирус инъецируют в израильские банковские и финансовые системы. Там он возьмет большой объем цифровой информации в качестве заложника. Он также будет уничтожать стратегическую информацию и манипулировать биржевыми данными. Это нанесет большой урон оккупационной власти. Израилю перестанут верить, и иностранный капитал уйдет на более стабильные рынки. Будут разрушены глобальные ценности вместе с доверием к израильским лидерам.

Энес говорил слегка театральным тоном. Самир отметил, что аль-Твайри дословно повторяет многие выражения Арие. Непонятно только, нравятся Энесу эти выражения или он иронизирует. Энес продолжал:

— Когда неразбериха достигнет максимума, появится «Хезболла» и предложит антивирус. Лекарство, которое отпустит цифрового заложника и восстановит банковские системы. Взамен необходимо будет вернуть границы шестьдесят седьмого года. Помимо этого, сионисты должны будут выпустить большое число поименно названных братьев, которые сегодня незаконно находятся в заключении. Я все правильно понял?

Арие и Самир одновременно кивнули. Энес снова заговорил:

— И чтобы реализовать этот масштабный и поражающий воображение проект, вам нужно финансирование. Сколько средств нужно и на что конкретно пойдут деньги?

Энес смотрел на Самира, но ответил ему Арие:

— Нам нужно три миллиона долларов. Этот капитал будет использован для закупки оборудования, продовольствия, оплаты проживания и поездок, а также на зарплаты помощникам. Кроме того, нам необходимы деньги на взятки органам безопасности и также запас в пятьсот тысяч долларов на непредвиденные расходы. Все это прописано в документах.

Он замолчал и перевел взгляд на Самира. Тот чуть заметно кивнул. Энес улыбнулся.

— Мои знания всех этих технических нюансов очень поверхностны. И рассказывать мне детали бесполезно. Зато я разбираюсь в финансовых делах и в процессе переговоров. Если этот вирус приведет к тому, о чем вы говорите, у премьер-министра Бена Шавита не будет иного выбора, как выполнить наши требования, чтобы получить доступ к антивирусу. То есть…

Он говорил так, будто смаковал каждое слово.

— …я готов финансировать проект. Он может разрушить коррупционную систему оккупантов и привести нас к победе.

Самир выдохнул и увидел, как Арие вскочил, обошел стол и обнял нефтяного магната. Энес принял объятия, но поднял руки в предупредительном жесте:

— Но у меня есть одно пожелание.

По голосу стало понятно, что это не просто пожелание.

— Интересы, которые я представляю, включая мои собственные, основаны на особом доверии этому человеку.

Он обнял Ахмада за плечи.

— Он показал исключительную решимость в нашей борьбе и преданность ей. И поэтому я хочу, чтобы он участвовал в этом благородном проекте.

Ахмад, не спуская глаз с Самира, проговорил удивительно мягким и низким голосом:

— В первую очередь хочу поблагодарить Энеса аль-Твайри за доверие. Хочу также выразить свое восхищение вам, Самир Мустаф, за знания и помощь. И вам, Арие аль-Фатталь, за то, что вы сумели найти этого одаренного брата.

Арие улыбнулся, но глаза выдавали волнение.

— Вы хорошо сформулировали план, но, мне кажется, видеоигры, которую вы предлагаете, будет недостаточно, какой бы хорошей она ни была.

Вайзи быстро крутил ручку между пальцами. Самир следил за ее вращением вокруг кисти, от ладони наружу и обратно. Зрелище действовало на него гипнотически, и ему трудно было перестать смотреть на ручку.

— Для того чтобы фантастическая «Мона» действительно привела нас к вожделенной победе, компьютерные атаки должны быть дополнены специально отобранными шахидами. Вкладом из реального мира. Вкладом, усиливающим дестабилизацию.

Арие глотнул воды, откашлялся и поднял глаза на Ахмада.

— Шахидами… То есть смертниками. Где они будут использованы?

Ахмад неотрывно смотрел на стол перед собой.

— «Мы ведь приготовили для неверных цепи, узы и огонь». Еще Коран гласит: «Он вводит в Свою милость кого пожелает, а несправедливые — нет у них ни покровителя, ни защитника!».

В комнате повисла тишина. Ахмад закрыл глаза, и Самиру показалось, что тот прошептал еще одну цитату из Корана. Узкие губы шевелились. Когда пауза начала затягиваться, Энес откашлялся. Ахмад открыл глаза и с улыбкой поглядел на собравшихся.

— Аллах знает скрытую действительность небес и земли. Но есть кое-что, с чем вы еще не знакомы. То, благодаря чему мы победим.

Все трое напряженно устремили взоры на Ахмада, который уверенно наклонился к столу.

— Помните, что Брут был правой рукой Цезаря. Цезарь ему доверял. Слушал его. И когда пришло время, Брут убил Цезаря.

Его изящный указательный палец двигался от одного слушателя к другому.

— Помните, что греческий шпион Синон притворился оставленным рабом и уговорил троянцев впустить за ворота большого деревянного коня с прятавшимися внутри воинами Одиссея.

Вайзи положил руки на стол ладонями вверх и понизил голос:

— Интересно, что компьютерные вирусы часто называют троянскими конями. Благодаря Аллаху нам удалось создать в них собственного Синона. Он и на этот раз поможет нам переправить яд за стены неверных.

Все трое рассматривали Ахмада с восхищением и удивлением. Он задумчиво кивнул, словно ожидая, пока не стихнет звук произнесенных слов. Затем продолжил:

— Одна организация, название которой может быть вам неизвестно, долгое время вкладывала колоссальные ресурсы и шла на серьезный риск, чтобы внедрить в сионистское руководство надежного человека. Этот человек, назовем его Синон, сейчас один из самых близких соратников Бена Шавита и один из влиятельных людей в правительстве. Бен Шавит прислушивается к его мнению. Когда придет время и вирус вместе с нашими дополнительными военными мерами посеют в стране страх, когда наши братья из «Хезболлы» выдвинут требования касательно противоядия, тогда Синон уговорит его их выполнить. Как один из близких ему людей, он может влиять на Бена Шавита. Это станет началом конца влияния сионистов. Израиль встанет на колени.

Самир был поражен. Значит, с другой стороны есть человек. Приближенный к премьер-министру. Синон. Самир разглядывал Ахмада, который встал и теперь что-то тихо обсуждал с Энесом. В Ахмаде было что-то отталкивающее. Он же должен стать частью команды. Они сутки напролет работали вместе. Будет ли Ахмад им помогать? Или только контролировать? Он потребовал, чтобы они атаковали Израиль. Если Самир правильно понял, удар должен прийтись на гражданское население. Самир отбросил всплывшие в голове образы и вернулся к проекту. Он находил в работе единственное спасение от не дававших заснуть воспоминаний. Имея финансирование и располагая помощью Синона, они должны добиться успеха. Хоть Ахмад и пугал Самира, но он обладал силой и убедительностью.

Работа над «Моной» еще не завершилась. Речь шла не о простом вирусе, а о шедевре. Единственная в своем роде система, созданная для одной-единственной цели.

Для дальнейшей работы Самир должен был выбрать соответствующий порт — канал, по которому вирус проникнет в банковскую систему. Он рассмотрел несколько вариантов, но сейчас склонялся к наиболее широко представленному в мире израильскому банку — ЦБИ. Им понадобится информация о шлюзах безопасности банка, системных данных и структуре сети. Через банковскую сеть «Мона» затем проникнет в израильскую финансовую систему. У Самира есть связи в конторе ЦБИ в Ницце. Старый друг юности со времен Тулузы, сегодня он возглавляет кредитный отдел местного отделения банка. Он мусульманин, но они не могут рассчитывать на его поддержку. Однако дружба — неплохой козырь. Они должны отправиться в Ниццу, а следовательно, им понадобится жилье. Но в обязанности Самира это не входит. Арие все устроит.

Теперь они вступили в более оперативную фазу, когда их имена и планы станут известны большему количеству людей. Самир проникнет в охраняемую сеть, неизбежно оставив следы, что активирует сигнализацию. Риски при этом вырастут, но Самир не беспокоился из-за них. Что бы ни случилось, пострадает только его собственная шкура. Напротив, его тревожила вероятность того, что по какой-то причине он не сможет завершить проект. Что он не успеет внедрить «Мону» в израильскую банковскую сеть. Самир поклялся над ее обгоревшим телом. Поклялся, что отомстит. После им останется только воссоединиться. Они ждут его в раю, и когда придет время, он отправится к ним.

Прохладный воздух в помещении заставил Мустафа вздрогнуть. Ему нужно вернуться во Францию. С тех пор как он покинул Францию, больше двадцати лет назад, прошла целая жизнь. Здесь, на северо-западе Ирана, Франция казалась ему чем-то бесконечно далеким. А путь — тернистым.

* * *

Стокгольм, Швеция

Взяв с блюда яблоко, Матс Хагстрём откусил от него внушительную часть. Жуя, он с видом хищника изучал то, что осталось. Матс сделал еще укус и начал громко пережевывать. Эрик молча сидел на диване напротив. Стены были увешаны комиксами про Дональда Дака. Обложки в рамках покрывали стены большого конференц-зала от пола до потолка. Все началось с первого номера за сентябрь 1948-го, а теперь очередь дошла до современных изданий. Матс славился любовью к коллекционированию, и во всех комнатах хранились части его коллекций.

Очередной мощный укус. Эрик догадывался, что продолжить они смогут, только когда закончится яблоко. Ему не нравились игры в молчанку. Он чувствовал свою никчемность и бесполезность. Но не мог избежать таких игр. Скудных средств, выделенных кафедрой его команде, хватило ненадолго. Матс доел яблоко.

— Смотри и учись.

Матс повернулся на стуле и швырнул огрызок через всю комнату в корзину у окна. Он не достиг цели, а попал в Дональда Дака пятьдесят шестого года. Сок потек по стеклу, и огрызок остался лежать на полу. Бизнесмен обернулся к Эрику:

— Теперь понимаешь, почему я завязал с карьерой баскетболиста?

Он снова перевел внимание на блюдо с фруктами, и Эрик испугался, что Хагстрём примется за следующее яблоко.

— Я понимаю, что технология НКИ очень многообещающая. Она удовлетворяет спрос, существующий на международном рынке. Технология универсальна. Перед возможным инвестированием я всегда в первую очередь обращаю внимание на универсальность.

Он наклонился и взял яблоко.

— Я говорю — возможное инвестирование. Дело в том, что богатство мне принесли не те инвестиции, которые я сделал, а те, которые я не сделал. Понимаешь? У меня хороший радар. Благодаря ему я избегаю убытков. Те, кто инвестирует в фонд, знают о моем радаре. Следишь за ходом мысли?

Эрик кивнул. Про себя он удивлялся тому, как можно разбогатеть на проекте, от которого ты отказался. Матс продолжал:

— Так что идея хорошая, и рынок для ее применения есть. Но наверняка существуют и другие предприниматели, вынашивающие похожую идею. В связи с этим я думаю не только об универсальности, но и о защите от конкурентов. Если я правильно понимаю, уникальным в твоей идее является сам наногель. Контакт с нервами, достигаемый при помощи геля, — такой же, какой достигался при внедрении систем в мозг, но ты делаешь это без оперативного вмешательства. Все верно?

Эрик снова кивнул. Матс смотрел на яблоко номер два у себя в руке.

— А что, если кто-то другой предложит ту же идею через два дня после того, как я вложу деньги в проект?

Сёдерквист был готов к вопросу: он стал опытным в таких делах, ведь ему доводилось встречаться с инвесторами уже в тринадцатый раз. Но до сегодняшнего дня ему не удавалось привлечь капитал. Бизнесмены задавали одни и те же вопросы, и, казалось, все приходили к выводу, что лучше инвестировать в российские фонды или в акции «Эрикссона». Нехватка средств привела к тому, что работа над «Майнд серф» частично приостановилась. Сам Эрик жил на зарплату Ханны. И это явно не шло на пользу отношениям. Он достал пластиковую папку и протянул Матсу:

— Здесь заявления, которые мы подали на получение патента. Два из них уже зарегистрированы, правда, действительны только на территории ЕС. Однако в этих патентах фигурирует более ранняя разработка. Сегодня мы сделали ряд модификаций, и новый патент ожидает регистрации. Как вы знаете, она требует времени. Мы патентуем как наш наногель, так и сенсорный шлем. Кроме этого, мы подали заявку на патент для программного обеспечения, которое разрабатываем.

Хагстрём поднял глаза от бумаг.

— Это «Майнд серф»? С ним можно пользоваться Интернетом с закрытыми глазами и без помощи рук?

— Да, все верно. «Майнд серф» считывает и распознает больше информации из мозга, чем какая-либо другая, ранее разработанная система. Результатом станет умное и эффективное решение для взаимодействия мозга с компьютером. Программа еще не закончена, но мы уже патентуем объемную графику и цифровой преобразователь, который переводит информацию из нейронного в цифровой формат.

Матс вновь повернулся к корзине.

— Сколько времени займет доработка «Майнд серфа»?

Он продолжал смотреть на корзину. Эрик ответил ему в затылок:

— Я работаю сутками, чтобы закончить первую демоверсию. По моим оценкам, она будет готова в ближайшие недели.

Затылок кивнул.

— В таком случае предлагаю следующее. Вы доделываете программу…

Матс кинул недоеденное яблоко, оно по дуге пролетело через комнату и приземлилось точно в корзину. Хагстрём поднял руки: «Yes!» — и взглянул на собеседника:

— Парень, знаешь, что только что случилось?

Эрик покачал головой.

— Я верю в судьбу. Тебе лучше об этом не распространяться, потому что в моем мире тот, кто начинает кричать о ней, перестает существовать. Но иногда меня осеняет.

Хагстрём хрустел пальцами.

— Может быть, существуют высшие силы. Кто-то или что-то, кому известно все. У кого на руках все карты. Кто-то, кто знает, какой будет ставка STIBOR через неделю, как закончатся торги на NYSE в следующую пятницу или какой уровень продаж укажет H&M в следующем отчете. Понимаешь? На самом деле все не так. Ну а если бы? Представь, что эти силы действительно хотят нам помочь, но у них не получается, потому что мы слишком узколобы и невнимательны. Мы лучше будем копаться в наших аналитических программах, заботиться о рисках и пытаться снизить остаточную стоимость. Но представь, что самые важные ответы — прямо у нас под носом. Нужно просто научиться быть восприимчивым.

Матс поправил манжеты.

— Как раз перед тем, как бросить яблоко, я думал обо всем этом. Я решил, что если яблоко пролетит мимо, то откажусь. Если попадет в цель, то… Мне продолжать?

Эрик с удивлением посмотрел на Хагстрёма.

— Хотите сказать, что судьбу ваших инвестиций определяет яблоко?

Матс вздохнул.

— Как правило, нет. У меня есть целая армия специалистов, которые все считают, пересчитывают. Они настолько серьезны, что даже скучно становится. Может, яблоко попало в цель благодаря моим занятиям баскетболом? Может, просто случайность? Или судьба. Единственный способ проверить — инвестировать. Если провалимся, то сможем исключить судьбу.

Эрик провел рукой по волосам.

— То есть вы готовы финансировать наш проект?

— Конечно. В соответствии с планом, который мы обсуждали ранее. Двадцать миллионов, разбитые на четыре части, будут выплачиваться по мере твоего движения к намеченным целям. Но… есть одно «но». Оно есть всегда. Я повременю с первой выплатой, пока ты не запустишь «Майнд серф». По твоим словам, это все равно займет всего пару недель. Тогда мы увидим, что программа работает.

Эрик улыбнулся, но он уже пожалел о том, что был так оптимистичен при расчете времени. Завершение программы может занять месяцы. Черт с ним, по крайней мере, все теперь зависит от него. Сёдерквист встал и протянул руку. Наконец-то положительный ответ. Интересно, что получил он его на тринадцатой встрече.

— Спасибо. Я позабочусь о том, чтобы как можно раньше доделать работающую версию.

Матс пожал ему руку.

— Теперь у тебя появилась чертовски хорошая причина закончить проект. Давай надеяться, что судьба на нашей стороне.

В «Ричи», как обычно, было полно народу, и Эрику пришлось пробираться между столиками. Он увидел, что Йенс стоит, жестикулируя, около большой компании, сидевшей у окна, которое выходило на улицу Биргера Ярла. Собравшиеся смеялись. Йенс знал всех. Без исключения. Его способность социализироваться была большим плюсом для профессии криминального репортера «Афтонбладет». Эрик встал рядом.

— Привет. Пойду сяду за наш столик.

Йенс кивнул и с силой хлопнул по спине одного из гостей. Эрик отправился дальше вдоль плотно расположившихся посетителей и подошел к угловому столику у стены. Он опустился на стул и выдохнул. Только сейчас Эрик наконец расслабился после встречи. Что же они решили? Ему пришлось доказывать, что его команда способна обезопаситься от конкурентов. Что патент достаточно надежен и защищен от злоупотреблений. Но прежде всего Сёдерквист должен запустить «Майнд серф». Однако перед ним стояла нелегкая задача. В последние недели программа барахлила. «Майнд серф» работала, когда управление осуществлялось через клавиатуру, но при использовании шлема зависала. Найти ошибку не удавалось. Преобразующее устройство, которое являлось сердцем программы, имело сложную структуру и распознавало огромный объем информации, полученной от нейронов. К тому же трехмерный интерфейс работал в режиме реального времени, что влекло за собой потенциальные проблемы. Возможно, ошибка крылась где-то в расшифровывающем процессоре. Может быть, проблемы возникали из-за того, что контакт с мозгом был слишком слаб.

Эрик посмотрел в окно, на движение на улице Биргера Ярла. Велосипедист обогнул такси, водитель которого резко затормозил, и в машину чуть не врезался желтый «Порше». Две молодые женщины с пакетами из «Гуччи» перебегали дорогу.

Сёдерквист собирался продать половину своей компании предприятию «Хагстрём Фондфёрвалтнинг». На самом деле компания принадлежала не только ему. Совладельцем выступал фонд инноваций Технологического института. Но Эрик воспринимал ее как свое детище. Ему принадлежала идея, и он сам разработал технологию исследования. Стоимость компании определяло руководство института. Может, они слишком занизили цену? Поэтому Матс Хагстрём принял предложение? Мысль о смене владельца вызывала у Эрика неприятное чувство. Матс выдвинет другие требования. Почему Эрика это задевает? Почему ему всегда сложно прислушиваться к авторитетам? Почему так тяжело терять власть?

Официант швырнул на стол тарелку с бифштексом. Сёдерквист покачал головой:

— Спасибо, но я еще ничего не заказывал.

Официант фыркнул, схватил тарелку и растворился в сутолоке. «Ричи» верен себе. Эрик предпочел бы место поспокойнее — «Театергриллен» или «Принсен». Ресторан, где удобнее разговаривать. Эрик наблюдал, как его друг бесцеремонно наклонился над соседним столиком и взял целый кулак картошки фри из тарелки одного из гостей. Его поведение, казалось, никого не удивило: кто-то смеялся, некоторые чокались пивными бокалами. Йенс играл по своим правилам. Он был здесь самым крупным. Светловолосый, с бородой. В синих мокасинах, зеленых вельветовых брюках, в белой рубашке и с красным шейным платком. Ужас. Ханна сошла бы с ума, увидев его. Она любила использовать Йенса в качестве пугающего примера для Эрика:

— Только не надевай вот этот свитер, в нем ты выглядишь как Йенс.

Сам Йенс считал, что такой стиль раскрепощает.

Эрик обратил внимание на других посетителей ресторана: бизнесмены в темных костюмах, модели в кожаных куртках и модники с зализанными волосами. Пара-тройка художников. Или, может, актеров. Выпивохи с красными носами и взъерошенными волосами. К какой касте он мог отнести себя? К замшелым академикам? Или к энтузиастам-мечтателям?

— Эрик! Мой личный профессор Лакмус!

Йенс обнял его, как всегда, крепко и радушно. Жесткая борода оцарапала Эрику щеку. Слишком резкий аромат одеколона. Пятно от кетчупа на рубашке.

— Ты знаешь, что я обычно ем около двенадцати. Папочка проголодался. Надеюсь, ты тоже.

Вальберг довольно распахнул меню, радуясь наступлению обеденного времени. Эрик улыбнулся и посмотрел на список блюд. Он не был особенно голоден. Из-за напряженной встречи с Матсом аппетит пропал.

— Я возьму тост «Скаген».

Йенс сморщил лоб.

— Ого. Как оригинально. А что ты возьмешь потом?

Эрик ухмыльнулся, заметив разочарование Йенса.

— Эспрессо.

Йенс покачал головой.

— Мы договорились о длинном обеде. К тому же я ждал целый час. Я возьму панчетту, она тут отличная, двойную порцию, так что ты тоже сможешь попробовать, и обжаренные с солью креветки. Еще форель на гриле. Что будем пить?

Йенс был непреклонен в том, что касалось напитков к еде. Он никогда не ел без вина.

— Выбери сам. Знаю, ты плохого не возьмешь.

Йенс махнул разгоряченному официанту. Тот кивнул, оставил пару, приняв только ползаказа, и подошел к столику.

— Йенс. Всегда рады такому приятному посетителю. Что мы вам можем предложить сегодня?

Вальберг наслаждался моментом. Оставленная пара бросала на них гневные взгляды.

— Начнем с обязательных пунктов, мой дорогой Пьер. Для начала возьмем бутылку того игристого «Блан де блан» из Дейца, девяносто восьмого года. Потом — «Ла Шаблизьен Гран Крю» из Генуи две тысячи четвертого. Только, ради бога, удостоверьтесь, что оно холоднее, чем в прошлый раз.

Официант поклонился и исчез. Йенс заправил вылезшую из брюк рубашку, заметил пятно от кетчупа и фыркнул. После он положил свою жесткую ладонь на руку Эрика.

— Господин Сёдерквист. Как у вас дела… если по-честному?

Правда, если по-честному? Что Эрик чувствовал? Беспокойство. Неуверенность. Боль. Йенсу он мог открыться. Они довольно давно знакомы и достаточно близки.

— Мне страшно, Йенс. Я боюсь потерять точку опоры. Мне кажется, я слишком долго работал, чересчур усердно и много. Работа стала доспехами. Я опускаю забрало и выхожу на поле боя. Чем хуже обстоят дела с Ханной, тем больше времени я там провожу. В бегах.

Йенс озабоченно смотрел на друга.

— Зачем ты вообще носишь доспехи?

— Чтобы справляться. Прежде всего с работой. Я чувствую свою ответственность за коллег. За учеников. За тех, кто вложил деньги. За весь проект. За все эти месяцы. И в том числе за Ханну. Я должен получить вознаграждение.

— Мы все видели, как ты растворился в работе. Или сознательно ушел в нее. Ты был словно одержим. Особенно в последнее время. Честно говоря, я удивился, когда ты позвонил вчера. Прошло много дней. Если будешь пытаться соответствовать ожиданиям всех, потеряешь самого себя, а заодно и доспехи, и останешься один.

— Скорее всего. Ханна и я, мы оба это знаем. Может, и у нее есть эти чертовы доспехи.

На лице Йенса появилось выражение беспокойства.

— Когда битва закончится, ты останешься один. Все исчезнут. Ты потеряешь все, за что боролся.

Принесли шампанское. Йенс начал заказывать еду.

Эрик думал о Ханне. Почему все так сложно? Они часто шутили, что живут в красивом кристалле. Отдельно от остальных. Но кристалл разбился. Как будто они оба после недель ссор и недомолвок перешли границу. Йенс поднял бокал.

— Больше никаких битв. Выпьем за мир. И farewell to arms.

Эрик глотнул холодного вина.

— Когда мы занимаемся любовью, броня как будто исчезает. Тогда я счастлив. Именно это так жутко все усложняет. Одну ночь мы ругаемся, другую — занимаемся любовью.

— Не сомневаюсь, что вы по-прежнему любите друг друга. Разговаривая с Ханной, я тоже это слышу. Может, именно поэтому вам нужно взять паузу. Надеюсь, тогда вы поймете, что хотите быть вместе.

За плечом Йенса Эрик видел, что у пары за соседним столиком так и не приняли заказ. Мужчина выглядел так, словно собирался заплакать. Женщина смотрела на него с пренебрежением. Отношения — дело непростое. Женщины — тоже. Эрик выпил еще немного шампанского.

— Слушай, Йенс, может, ты и прав. Нельзя же вечно избегать трудных решений. Я поговорю с ней.

Ему вдруг пришло в голову рассчитать, насколько больше работы он бы сделал, если бы ему не надо было думать о Ханне. Эрик сменил тему.

— У меня сегодня клюнуло. Матс Хагстрём хочет инвестировать в «Майнд серф».

Йенс продолжал смотреть на друга. Похоже, он совершенно не хотел заканчивать обсуждение Ханны и Эрика. Но вдруг просиял.

— Поздравляю! Матс Хагстрём. Действительно круто. Теперь станет легче.

— Да, надеюсь. Но работы еще много. Учитывая нынешнюю ситуацию… Мне придется работать еще больше, требования ужесточаются, и давление усиливается. Ханна уже одной ногой за дверью.

Официант поставил между ними огромное блюдо с панцеттой. Йенс тут же приподнял его, подавая Эрику.

— Дружище. Обращай внимание не на проблемы, а на возможности. По крайней мере, сейчас у тебя решен финансовый вопрос. Можешь расслабиться. Съешь кусочек панцетты. Помечтай о солнечных арабских пустынях. Там все твои размышления — это шепот ласкового ветра.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Трое мужчин, сидевших за столом, представляли ядро израильских спецслужб. Инициатором встречи выступал Якоб Нахман — подразделение радиоразведки «8200». Рядом с ним сидел Давид Яссур — оперативный шеф «Моссада», а прямо напротив — генерал-майор Амос Даган, глава управления военной разведки АМАН. Они ждали четвертого участника, Меира Пардо — главу «Моссада». Давид Яссур редко видел шефа, и перед встречей с ним у него всегда начинало сосать под ложечкой. Давида это раздражало, но его волнение легко объяснялось. Меир был незаурядным человеком. Он родился в поезде по дороге в Новосибирск в 1943-м. Его родители пережили холокост. В возрасте девяти лет он с семьей переехал в Израиль.

Меир рано стал военным, и вскоре его приняли в воздушно-десантные войска. Его военных достижений хватало на длинный список, и Давид наверняка знал из него не больше половины. Меир отвечал за ряд особых подразделений разведывательных операций. В 2002-м премьер-министр назначил его шефом «Моссада». Подчиненные боготворили Меира. Внутри организации он был известен тем, что работал по восемнадцать часов в сутки. Меир часто оставался ночевать в офисе. Рано просыпался, долго принимал душ в ледяной воде, съедал один йогурт и без перерыва работал до поздней ночи. Коллегам было трудно подстраиваться под его темп. Опытный Давид понимал, что лучше и не пытаться. Меир силен в другом. И у него есть семья. Единственные его известные пристрастия — курение трубки и живопись. Меир рисовал акварелью. Те, кто видел его картины, говорили, что он очень талантлив.

Глава «Моссада» вошел в помещение. Он опирался на трость. Изящные очки были подняты на лоб. Давид поморщился. Он знал, что Меир презирает болезни. Больше всего — свои собственные. Он был ранен дважды, и иногда, когда боль в ноге давала о себе знать, ему приходилось пользоваться тростью. Она портила ему настроение. Меир сквозь зубы поприветствовал собравшихся и сел около Якоба.

Кашлянув, Нахман начал:

— Друзья. Сегодня вечером я получил отчет. Хочу, чтобы вы все знали, о чем он. В последние месяцы мы стали больше внимания уделять социальным сетям. Помимо прочего мы запустили программу, читающую блоги. Она распознает почти все языки мира и находит информацию, которая может указывать на какую-либо форму враждебности к Израилю. Это своего рода поисковая система, но в отличие от, например, «Гугла» в ее основе лежит алгоритм…

Меир поднял руку:

— Якоб, не надо про технологию. Что вы нашли?

На лице Якоба отразилось недовольство, но он взял себя в руки и продолжил:

— Мы обнаружили несколько веток и обсуждений, вероятно связанных между собой. Источниками послужил ряд блогов, а также диалогов, прежде всего в «Фейсбуке». В течение дня мы работали над более глубоким анализом и в результате получили следующую картину.

Нахман раздал присутствующим красные папки.

— Некая ливанская группировка, возможно, небольшая ячейка, связанная с «Хезболлой», готовит атаку на наши банковскую и биржевую системы. Пока мы не располагаем именами. Мы также не знаем, в какой части мира обустроилась группа. Есть предположение, что она находится во Франции, как вариант — в Ницце. Одной из ее целей может являться банк ЦБИ. Нам пока не удалось установить какие-либо временны́е рамки, источники финансирования или хотя бы узнать, какого рода планируется атака. Она вполне может быть цифровой. Атака через Интернет.

Мужчины листали содержимое папок. Давид что-то искал в памяти. Он среагировал на последние слова Якоба — о чем-то похожем ему довелось читать несколько дней назад. Через некоторое время Амос рассмеялся. Меир посмотрел на генерал-майора:

— Нашли что-то веселое?

Амос захлопнул папку.

— Чистой воды подростковая чушь. «Фейсбук»? «Твиттер»? Очнись, Якоб. Ведь не на это, черт возьми, уходят все ваши деньги? Банки сами должны отвечать за свою безопасность. Как это называется? Шлюз безопасности. Хакеры существовали всегда. Едва ли из-за этого нужно трубить на весь мир.

Якоб поднял руку.

— Если ты думаешь, что Интернетом пользуются только подростки, то тебя ждут неприятности, Амос. Нас всех ждут неприятности. Я только что представил результат крайне эффективной и хорошо скоординированной разведывательной работы. Нам предстоит стать свидетелями интернет-атаки на Израиль. У такой атаки могут быть очень серьезные последствия. В том числе для тебя, Амос.

Меир кивнул.

— Согласен, что это нужно воспринимать всерьез. Хорошая работа, Якоб. Но чтобы продвинуться дальше, мы должны получить больше информации. Кто они, где находятся, как собираются атаковать и когда. Нашим подразделениям необходимо сотрудничество. Даже если Интернет хорош, в нем все равно нет полной информации. Наша работа, твоя и моя, Амос, — найти информацию, которую не могут достать парни Якоба.

Якоб кивнул, обрадованный поддержкой Меира. Амос был недоволен, но решил промолчать.

Вдруг Давид вспомнил, о чем читал. Он наклонился над столом и стал шепотом разговаривать с Меиром. Тот сначала наморщил лоб, а потом кивнул. Давид сел и достал ноутбук. Все удивленно смотрели на него.

— Несколько дней назад один из наших агентов был на задании в Дубае. Этот агент допрашивал саудовского короля строительного бизнеса, который имеет отношение к ядерной программе в Иране.

Амос ухмыльнулся.

— Я вспомнил, что читал об убийстве и ограблении в «Бурдж-эль-Арабе». Убитый работал в сфере недвижимости. Или, правильнее сказать, он сам являлся сферой недвижимости. Один из самых могущественных строителей на полуострове.

Давид продолжил с явной иронией:

— Странная история… Его зарезали ножом, но умер он от сердечного приступа. Вот это невезение.

Меир разозлился.

— Все пошло не так, как планировалось. Вот так бывает, когда бросаешь кости. Если уж говорить откровенно. Давид, давай дальше.

Давид кивнул. «Бросать кости» было одним из любимых выражений Меира.

— Во время допроса выяснилось, что некий Арие аль-Фатталь ищет источник финансирования для атаки на Израиль.

Давид посмотрел на экран, где он открыл отчет из Дубая.

— Очевидно, некая форма вирусной атаки. Мы не получили более подробной информации, но исходим из того, что это биологическое оружие. Однако, возможно, речь идет о компьютерном вирусе, направленном против наших банков.

Якоб конспектировал на задней стороне своего доклада. Он обратился к Меиру:

— Почему вы не сообщили нам об этом?

Меир вздохнул.

— Спокойно, Якоб. Наш анализ еще не готов. Как раз сейчас мы ищем аль-Фатталя. Он давно находится в поле нашего зрения. Он гнилой зуб, который пришло время вырвать. Вы все получите копию отчета из Дубая. Спасибо, Давид. Теперь у нас есть одно имя. Пора проинформировать премьер-министра.

Давид устремил взгляд в окно за спиной Амоса. Иудейские горы. Догоравшее солнце таяло на темных вершинах. Далеко позади простирались пустыни Ирака, а за ними — Иран со своими подземными ядерными лабораториями и бесконечными обещаниями стереть Государство Израиль с лица земли. Еще дальше располагались беспокойные районы Пакистана, контролируемые сотнями бандитских группировок. Где-то в той области скрывался лидер «Аль-Каиды». Исключительно опасный и враждебный мир. Если бы израильтяне знали хотя бы о малой толике угроз, с которыми организация Яссура ежедневно имела дело, им было бы трудно засыпать по ночам.

Первое, что они должны сделать, — допросить Рейчел Папо из подразделения «101» и выяснить, что на самом деле произошло в том гостиничном номере в Дубае.

* * *

Стокгольм, Швеция

Ханны все еще не было дома. В холодильнике лежали нетронутые суши. Эрик чувствовал себя виноватым. Так происходило всегда, когда после ссоры им не удавалось поговорить. Когда он не знал, чем жена занималась или о чем думала. У него, несомненно, болезненное желание все контролировать. Или просто потребность в стабильности. Неуверенность сводила его с ума. Ханна все еще злится? Она же всегда звонила ему. Часто несколько раз за день. А сегодня Эрик встречался с Матсом Хагстрёмом, ей должно быть любопытно.

Близился вечер пятницы. Шаббат. Время, когда они всегда ужинали вместе. Зажигали свечи и ломали хлеб. Эрик купил кошерную еврейскую халу. Но Ханна не позвонила. Значит, разозлилась. Или расстроилась. Может, и то и другое. Намеренно держит дистанцию?

Эрик пил кофе и пытался сконцентрироваться на работе. В плеере играл Ноктюрн (ми минор), оп. 72 № 1. Звуки фортепиано разливались по тесному кабинету. Повсюду лежали папки и стопки бумаг. В центре комнаты находился письменный стол, целиком занятый огромным компьютерным монитором. Около одной из коротких стен стояли в ряд три сервера. Пол был завален сворачивающимися в кольца проводами. У стола стоял женский манекен, который Эрик назвал Мэрилин. На голову манекена был надет красный шлем «Майнд серф». Пятьдесят тонких проводков всевозможных цветов покрывали шлем, словно фантастические волосы. Кто-то предлагал Эрику отдать Мэрилин в выставочный зал.

Эрик называл интерьер структурированным хаосом. Во всяком случае, такое объяснение он давал Ханне. Скорее истина заключалась в том, что это был неструктурированный хаос. Возможно, в нем находил отражение ход размышлений Эрика. Ворох идей и миллион мыслей одновременно. Ему нравилось такое положение вещей. На остальной площади квартиры царил идеальный порядок. Заведенный Ханной. Но здесь была его территория. Последний форпост. Эрик думал о том, что сказал Йенс. Тайм-аут. Как бы жена отнеслась к такой идее? Как бы Эрик отнесся к тому, как бы она отнеслась? Если бы Ханна назвала предложение хорошим, означало бы это, что она хочет отдалиться от него? Если бы предложение ей не понравилось, означало бы это, что она боится расставания? Переживает ли Эрик за то, что сделала бы она? Или за то, как бы поступил сам? Что страшнее?

Эрик уставился в монитор перед собой. Там мерцала внутренняя суть «Майнд серф». Длинные ряды кода. Где-то среди миллионов знаков затерялась ошибка. Ошибка, из-за которой программа давала сбой каждый раз, когда тестировалась в реальных условиях. Может, дело не в программе? Что нужно сделать, чтобы дополнительно улучшить шлем и гель? Что, если погрузить сенсоры еще на пару миллиметров глубже в голову? Может, они улучшат проводимость геля?

В кармане задрожал мобильник. Эсэмэска. «Сижу на экстренном совещании». В пятницу вечером? «Рассчитываю быть дома через час». Сёдерквист посмотрел на часы. Двадцать минут одиннадцатого. Вздохнув, он положил телефон на стол. Потом снова взял его и дочитал сообщение до конца. «Целую». Наверное, Ханна не очень злится. Эрику сразу стало лучше. Он написал письмо разработчикам «Майнд серф», разбросанным по Японии и Швеции, и рассказал об удачной встрече с Матсом Хагстрёмом. Когда письмо отправилось, Эрик закрыл глаза и начал наслаждаться музыкой.

Хлопнула дверь. Эрик покосился на время на мониторе. Четверть двенадцатого. Наверное, он уснул. Эрик слышал стук каблуков Ханны и звук брошенных в прихожей ключей. Сонный, он встал и вышел к гостиной. Ханна взглянула на мужа и улыбнулась.

— Шаббат шалом, — произнес он хриплым голосом.

— Шаббат шалом. Боже, ну у тебя и вид. Ты слишком серьезно относишься к науке. Чтобы проводить исследования, не обязательно выглядеть как Эйнштейн.

Эрик закатил глаза и провел рукой по волосам. Ханна казалась спокойной. Он выдохнул с облегчением.

— Что случилось на работе?

— Во время обеда я получила информацию из Тель-Авива. Об угрозе банку. Началась паника.

Ханна торопливо поцеловала мужа. Он удержал ее. От нее приятно пахло, несмотря на длинный день.

— Мне нужно в душ. Достань вина. Поедим чего-нибудь?

— Уже почти час ночи.

— Я знаю. Виновата. Но мы ведь все равно можем поесть? Где-то в мире сейчас обеденное время. И я хочу послушать, как прошла твоя встреча.

Последнюю фразу она прокричала из ванной.

Эрик вышел на кухню и достал суши. В холодильнике он нашел открытую бутылку «Шабли», которую еще можно было пить. Эрик зажег свечи и разлил вино по бокалам. Хлеб так и лежал под полотенцем. Спустя какое-то время в приемнике заиграл Фрэнк Синатра. Ханна вошла в кухню с тюрбаном из полотенца на голове и в распахнутом халате. Заметив взгляд Эрика, она запахнула халат и завязала пояс.

— Ну уж нет. Сейчас мы будем есть. Я умираю от голода.

Ханна села прямо напротив мужа. Он видел, что она устала, хотя и пыталась казаться бодрой. Устала скорее не физически, а психологически. Глаза выдавали ее. Морщинки вокруг них. Ханна подняла глаза и встретилась взглядом с Эриком. Он улыбнулся и отломил ей кусок хлеба.

— Как у тебя дела?

Она взяла хлеб и молча начала есть.

— А ты как думаешь? Мне выпало много дерьмовых ночей, и сегодня был такой же день. А у тебя как?

— Примерно так же. Только вот день сегодня был хороший. Теперь у меня в команде Матс Хагстрём.

Ханна просияла.

— Поздравляю! Как здорово для тебя!

Эрик наморщил лоб.

— Что значит «для тебя»?

— То и значит. Здорово для тебя.

— Для меня классно, да. Но и для тебя тоже. Нам не помешают две зарплаты.

Некоторое время женщина сидела молча. Потом подняла бокал.

— Ты прав. Выпьем за «Майнд серф». Как обстоят дела с самой программой?

— У меня не получается доделать ее. С клавиатурой все работает, но при попытке нейронного управления программа зависает.

Ханна положила в рот кусочек лосося.

— Может, дело не в программе, а в самом компьютере? А может, в шлеме или в геле.

Эрик кивнул.

— Вполне вероятно. Я прорабатываю все возможные и невозможные варианты. Как тебе известно, я упрямый черт, так что ошибку найду.

Ханна сделала большой глоток вина и прожевала еще один кусочек лосося. Она всегда ела суши руками. Эрик — палочками.

— Что за угроза банку? Целенаправленно против стокгольмского офиса? В вашем офисе, наверное, нет наличных?

Ханна вытерла пальцы салфеткой.

— Существует опасность взлома компьютера. Своего рода вирусная атака. Тель-Авив считает, что нападение готовит группа, связанная с «Хезболлой». Это все, что мы знаем. Главный офис пытается добыть больше информации. Как шеф отдела информационных технологий я должна следить за обновлениями нашей защитной системы и за установкой новых шлюзов безопасности. То же самое происходит во всех наших отделениях по всему миру. Мои коллеги все еще на работе. Я тоже могла остаться на всю ночь.

— Я рад, что ты пришла домой. Вирус подождет. И у тебя ведь талантливые коллеги. Пусть они пока поработают, а с утра ты их заменишь. Свежая и отдохнувшая.

Ханна провела пальцем по краю бокала.

— То, что я рассказала, — строго конфиденциальная информация. Мне нельзя… Я ничего не говорила. Ты ничего не знаешь. Что, если клиенты узнают? Доверие — наш самый важный капитал.

Эрик поднялся и обошел стол. Он встал у Ханны за спиной и снял обмотанное вокруг головы полотенце. Мокрые пряди упали ей на шею. Ханна наклонила голову, а Эрик начал массировать ее плечи.

— Конечно. Доверие — основной капитал ЦБИ. Это правило действует и дома. Мы должны доверять друг другу. Ты должна доверять мне.

Эрик почувствовал, как напряглись мышцы Ханны.

— Что ты имеешь в виду?

Он продолжал массировать.

— Я не хочу потерять тебя. Я хочу расти, развиваться и состариться вместе с тобой. Прожить долгую совместную жизнь. Построить семью. Не бойся за будущее. Я абсолютно уверен в нем. В нас.

Эрик понял, что действует вопреки совету Йенса взять паузу. Он лишь предлагал продолжить, без каких-либо изменений.

Ханна высвободилась, но осталась сидеть на стуле.

— Ты не замечал меня в последние годы. Не слушал. Не был… отсутствовал. И теперь, когда меня достало все это дерьмо, ты пытаешься найти оправдание десяти годам бездушной любви. В постели. На кухне. Ты должен заслужить меня, Эрик. По-настоящему. Я устала тащить наши отношения. Я устала от нас. От тебя.

Эрик разозлился и одновременно с этим расстроился. Он так и стоял за женой в оцепенении. Тело потяжелело, как будто увеличилась сила притяжения Земли. Ханна повела плечами. Казалось, она вот-вот расплачется. Эрик понизил голос, боясь прикоснуться к ней.

— Ты права. Я отсутствовал. Эгоистичная свинья. И относился к тебе как к чему-то само собой разумеющемуся. Прости. Если бы ты знала… Мне взбрело в голову, что я должен быть успешным. И что ты считаешь так же.

Он провел рукой по ее мокрым волосам.

— Теперь… я понял, что ты значишь для меня. Всей душой. Я не могу тебя потерять. Называй это вторым шансом.

Ханна встала и взяла бокал.

— Ты получал шанс за шансом. Должно случиться что-то конкретное. Твои поступки должны соответствовать твоим словам. Ты говоришь и говоришь, но ничего не происходит. Теперь твоей болтовне пришел конец. Твоим пустым обещаниям. Не знаю, слышишь ли ты сам, что говоришь, но по мне так ты заботишься только о своих потребностях и представлениях. Я тебе не психолог! Тебе придется очень постараться, чтобы сохранить этот брак.

Она направилась в спальню. Эрик пошел следом, по-прежнему чувствуя себя неуверенно. Он хотел быть твердым, говорить правильные вещи. Испытывать правильные эмоции. Посреди гостиной Ханна обернулась, в глазах стояли слезы.

— Не думай, что можешь запереть меня. И не думай, что решишь проблему, если я от тебя забеременею. Понял?

Она погрозила ему пальцем.

— Я не готова заводить детей. Да и как ты справишься с воспитанием ребенка, если ты с собой не можешь справиться? И со мной?

Эрик шагнул к жене. Он не хотел выходить из себя. Знал, что так нельзя. Но больше не мог сдерживаться.

— Все, хватит! Слышишь? ХВАТИТ! Меня достали эти твои глупости о детях. Мы оба знаем, в чем проблема! Ты боишься. Боишься взять на себя ответственность. Боишься стать некрасивой. Боишься беременности. Боишься родов. Боишься зависимости! Боишься остаться одна. БОИШЬСЯ!

Эрик кричал, хотя жена стояла меньше чем в метре от него.

— Да, Ханна, и не вздумай выплескивать на меня свой долбаный страх!

Слова вырывались из Эрика долгим и чересчур громким потоком. Шумная волна черной воды захлестнула Ханну. Она молча смотрела на мужа. Заглядывала в глубину его глаз, как будто искала там что-то. На щеках еще не высохли слезы, руки были опущены. Она продолжала держать бокал. Время остановилось. Раскаяние причиняло Эрику боль. Он хотел вернуть каждое сказанное слово. Но эти звенящие слова будто повисли между ними, врезаясь то в одного, то в другого. Ханна казалась такой маленькой. Хрупкой. Эрик вдруг увидел ее такой, как есть. Ему захотелось обнять ее. Поцеловать.

Ничего не сказав, Ханна развернулась и пошла в спальню. Погасила свет и осторожно закрыла за собой дверь. Эрик остался один в темноте. Вместе с Синатрой.

«I’ve got you under my skin. I’ve got you deep in the heart of me. So deep in my heart that you’re really a part of me. I’ve got you under my skin».

* * *

Иерусалим, Израиль

Еженедельная воскресная встреча с кабинетом министров только что завершилась. Четверо избранных уже уехали прямо к премьер-министру Бену Шавиту в резиденцию «Бейт-Агион» в Рехавии. Серая вилла располагалась в идиллическом месте на углу между улицами Бальфур и Смолански с видом на старый Иерусалим. Район Рехавия проектировался на манер европейских городов-садов с цветущими парками фантастических цветов. На всей территории стояла удивительная тишина. Где-то пролаяла собака, а потом снова стало тихо. На срочно созванной встрече присутствовали лидер «Моссада» — Меир Пардо, министр финансов Юваль Ятом, министр обороны Яхуд Перетс, а также Аким Кац — стратегический советник. Многие были знакомы еще со времен службы в армии вместе с Беном Шавитом. Они решили расположиться в тени на террасе. Обстановка выглядела непринужденной, а все формальности были давно упразднены. Высокая пальма доставала листьями до пола террасы. Низкорослый помощник в кипе разносил чай из свежей мяты. Бен задумчиво сидел в одном из ротанговых кресел и крутил обручальное кольцо на пальце. Признак нетерпения. Он обратился к министру финансов, который был крестным его пятого ребенка:

— Юваль, объясните, что пустая болтовня, а что мы должны принимать всерьез?

Юваль невозмутимо помешивал чай. Он был старше всех и никогда не терял самообладания. Казалось, ничто не может его потревожить. В моменты нетерпеливости Бена раздражала его флегматичность. Но Бен знал, что за неподвижной маской ведется интенсивная умственная деятельность.

— На данном этапе все может быть пустой болтовней. Но у нас нет возможности рисковать. В наших банковских сейфах давно не хранятся горы золота и пачки купюр. Сегодня сейфы превратились в компьютерные серверы, а золото — в единицы и нули. Все стало цифровым. У нас очень сложные системы защиты, наверняка лучшие в мире. Но когда речь идет о хорошо спланированной и щедро финансируемой атаке, мы должны исходить из того, что нынешняя защита недостаточно надежна. Как мы любим говорить, Бен: «Надеяться на лучшее, готовиться к худшему». Такая стратегия оправданна и в данном случае. Если вирус поразит наши системы, он навредит нам, но не станет катастрофой. Мы потеряем часть информации, но это терпимо. После восстановления и перезагрузки мы снова будем во всеоружии. Но… — Юваль пил чай. Бен продолжал крутить кольцо на пальце, — если мы столкнемся с вирусом более сложным, более совершенным, последствия могут оказаться катастрофическими.

Аким снял темные очки и положил их на стол перед собой. Он откашлялся и посмотрел на Юваля. Тот снова начал перемешивать чай.

— Что вы имеете в виду под более совершенным вирусом?

Все повернулись к Ювалю. Все, кроме министра обороны Яхуда, который, как и Амос Даган из военной службы разведки, считал все это несерьезным по сравнению с угрозой от ядерной державы Ирана и от присутствия русских ракет в Газе. Юваль допил чай и обвел взглядом сидевших за низким деревянным столом коллег.

— Совершенный вирус не выводит системы из строя. Он, наоборот, стремится сохранить их работоспособность. В таком случае вирус может манипулировать информацией и изменять ее. Он способен совершать фальшивые переводы между счетами, удалять информацию о займах и влиять на рынок акций. В одночасье какие-то люди или предприятия избавятся от долгов, в то время как другие обнаружат на своих счетах сумму, равную дефициту бюджета Израиля. Мы полностью зависимы от этих систем. Днем и ночью. Поэтому мы не можем их отключить, даже если понимаем, что в них попал вирус. Мы не знаем, попадет ли вирус в систему вскоре или он уже там находится, пассивно сохраняясь в резервных копиях. Мы также не знаем, что или кто его активирует. Наши аналитики проработали ряд сценариев, один ужаснее другого. Полномасштабная атака в случае успеха поставит под угрозу всю нашу национальную стабильность. Пенсии, зарплаты, системы кредитных карт, биржевые сделки, займы… Все может рухнуть.

В тишине, нависшей над собеседниками, снова послышался отдаленный лай собаки. На другой стороне улицы женщина звала ребенка. Бен посмотрел на своего советника:

— Что ты думаешь об этой галиматье?

Аким Кац опустил подбородок на руки, сложив их в молитвенном жесте.

— Я согласен с тем, что угрозу нужно воспринимать всерьез. Мы располагаем надежными источниками. Но мы слишком мало знаем. Не знаем, почему, когда, как и кто.

Он кивнул Меиру.

— «Моссад» запустил серьезную кампанию для получения новой информации. Обычно им удается добиться успеха, так что наверняка в скором времени мы многое выясним. Но неизвестно, сколько времени у нас есть в запасе, поэтому мы вынуждены действовать. Как, я, к сожалению, плохо представляю. Информационные технологии — не мой конек.

Меир с трудом поднялся и подошел к перилам террасы. Он встретился глазами с одним из охранников на улице. Меир достал трубку, бережно набил табаком и зажег. Сделав затяжку, он взглянул на Юваля.

— Получение информации — первостепенная для нас задача. Нам предоставят новые данные. Но ждать нельзя. Мы должны запустить резервное копирование, а также защитить все, что возможно. Есть риск, что вирус способен поражать и копии, но мы вынуждены на это пойти. Нам также следует усилить защитные шлюзы. Пришло время строить новую стену, на этот раз цифровую.

На секунду Меир умолк. А потом перевел взгляд на Шавита.

— У меня есть еще одна мысль насчет ЦБИ. Согласно нашим источникам, первый удар будет нанесен по банку. Может, неплохой идеей было бы свести к минимуму контакты между системами ЦБИ и нашими прочими сетями.

Юваль покачал головой:

— Не получится, если мы не готовы пойти на банкротство ЦБИ. Он один из наших трех крупнейших банков и кредиторов бизнеса. К тому же у него тысячи, если не миллионы частных клиентов. Если у банка не будет доступа к внешним банковским, биржевым и платежным системам, его придется закрыть. А такой вариант просто недопустим.

Меир кивнул:

— Наверное, ты прав. Но лучше так, чем закрывать всю страну целиком.

Бен больше не сомневался.

— Мы не можем потопить ЦБИ, руководствуясь слухами. А если мы ошибаемся? И узнаем об этом, уже когда будем инфицированы? Нет, мне ближе резервное копирование. Я понимаю, что такой вариант потребует больших финансовых затрат и вызовет много вопросов. Но дополнительное копирование уязвимой информации нужно провести в ближайшее время. По всей стране.

Юваль опустил глаза и ответил, не глядя на собеседников:

— Потребуются гигантские вложения. Если такое вообще возможно. Особенно учитывая, что мы не знаем, какую информацию необходимо скопировать. И как ты говоришь, возникнет много вопросов. Давайте договоримся, что это не выплывет наружу. Утечка может нанести не меньший вред, чем сам вирус. Финансовые операции строятся на доверии. Предлагаю выделить сутки на обдумывание. Может, за это время мы получим более ясную картину того, против чего боремся. И тогда нам будет проще выбрать метод борьбы.

Бен поднялся.

— Джентльмены, а не съесть ли нам что-нибудь? Продолжим обсуждение внутри.

Из пятерых заседавших на террасе только один знал, что на самом деле ждет страну. Он встал вместе с остальными. Заходя в дом, Шавит положил руку ему на плечо:

— Друг мой, я уже слишком стар для всей этой возни с Интернетом. У меня есть «Айфон», который я даже не смог включить. Мне нравятся видимые враги. Те, кого можно схватить. Не коварные нули и единицы в неизвестности.

Синон кивнул:

— Я согласен с тобой, Бен. Но думаю, мы должны привыкнуть.

* * *

Ницца, Франция

Пьер Бальзак умер мгновенно. Его убили выстрелом в голову с близкого расстояния, и он остался лежать на лестничной клетке. Один из соседей забил тревогу, услышав выстрелы, и вызвал полицию. Сержант Лоран Мутц не был знаком с Пьером Бальзаком, но, несмотря на это, смерть коллеги его сильно расстроила. Местная полиция почти никогда не имела при себе оружия, поэтому у Бальзака не было шансов.

Звук сирен казался далеким и почти полностью заглушался мощным мотором. Фургон сильно трясло, и Лоран держался за ручку под крышей. В другой руке он держал свой SG-551 — легкий автомат, используемый группой быстрого реагирования национальной полиции Франции. Сегодня автомат был заряжен тридцатью новыми патронами SS190. Крайне неоднозначное снаряжение, способное пробить кевлар, оставив дециметровое отверстие. Лоран по обыкновению, как и все его коллеги, был одет в темно-синюю форму, черные перчатки, ботинки и черный бронежилет. Лицо закрывала такая же черная маска, на голове были закреплены наушники и шлем с забралом. На поясе, за пистолетом FN 5.7, он носил противогаз. На бедре крепились две шоковые гранаты.

В последние недели Лорану не везло. Все собаки, на которых он ставил, проиграли. Несмотря на предсказания так называемых экспертов. Он занял еще денег, чтобы отыграться, но снова проиграл. Мишель ничего не знала. Она думала, что на семейном счете есть сбережения, но все они сгорели. Как раз тогда, когда она присмотрела тур на время отпуска. Аванс уже надо было внести. Лоран попытался прогнать тревожные мысли и крепче обхватил оружие. Он должен сконцентрироваться на настоящем моменте.

Напротив сидел Рафаэль Монор. На поясе у него висели большие болторезные кусачки, а на коленях лежал дробовик. Рафаэль посмотрел на Лорана и ухмыльнулся:

— Думаешь, он там?

Лоран пожал плечами:

— Понятия не имею. На его месте я бы не остался. На кой черт ему встречаться с нами?

— Если он там, ему придется ой как неподвижно стоять, когда я войду.

За окнами фургона, забранными решеткой, проносились фасады Ниццы, а между ними мелькало море. Лоран взглянул на часы. Три пятнадцать. С момента вызова прошло девятнадцать минут. Достаточно ли оперативно они действуют? Мутц снова прокрутил в голове все, что знал. В два ноль семь из дома номер три по проспекту Маршала Фоха поступил сигнал тревоги. Звонившая женщина сообщила, что в квартиру напротив, которой владеет греческое пароходство, въехали новые жильцы. По ее словам, они арабского происхождения и, похоже, никогда не спят. Свет горел в квартире круглые сутки, и жильцы шумели ночи напролет. Сегодня после обеда женщина, находясь дома, услышала резкий хлопок, а когда открыла дверь, почувствовала запах гари на лестнице. Она забеспокоилась и вызвала полицию.

К своему несчастью, полицейский Пьер Бальзак патрулировал территорию неподалеку. Он ответил на вызов и направился к зданию, чтобы оценить обстановку. Руководствуясь указаниями женщины, Пьер позвонил в дверь к новым соседям, и через пару звонков они открыли. Женщина не смогла воспроизвести слова, которые были сказаны. После них открывший дверь мужчина застрелил Бальзака. Соседка, видевшая все через замочную скважину, была шокирована, но смогла позвонить в полицию. На этот раз сигнал поступил дальше, в группу быстрого реагирования. Территорию вокруг дома оцепили, и с момента выстрела никто не заходил в здание и не выходил. По крайней мере, так сообщали по радио.

Фургон резко повернул, и Лоран упал на твердую, как камень, правую руку Луиса Менара. Его коллега поймал автомат, который Лоран уронил при падении. Луис покачал головой и посмотрел в окно. Они проезжали мимо полицейских автомобилей и машины «Скорой помощи».

— Мы на месте.

Все поправили амуницию и проверили наушники. Фургон остановился, Луис встал и рывком открыл дверь. Полицейские быстро покинули машину и встали на улице в ожидании второго черного фургона, который как раз тормозил, взвив колесами волну гравия. Майор Серж вышел из фургона и приблизился к ожидавшей его группе.

— Так. Вероятно, убийца или убийцы находятся в квартире. Монор пойдет впереди и даст сигнал начала атаки. Используйте слезоточивый газ. Монор, Менар и Мутц заходят первыми. Мартин, Дюбуа и Бенуа идут следом как прикрытие и занимают позиции на лестничной клетке. Дюроше и Леруа останутся в переулке и будут следить за тем, чтобы ни одна крыса не покинула здание.

Некоторые кивнули. Лоран побежал за коллегами через улицу. У оцепления собралось много людей. Мутц взвел курок и скрылся в здании. Цель располагалась двумя этажами выше. Подняв винтовки, полицейские двигались по заранее отработанному сценарию. Первый шел впереди под прикрытием второго и третьего. Первый занимал новую позицию, а второй и третий останавливались рядом. Второй двигался к следующей, более дальней позиции, так и продолжалось поочередное движение. Все время вперед. Все время под прикрытием.

Когда полицейские вышли на первый этаж, то увидели кровь на ступеньках. Они осторожно продолжили движение наверх. С улицы доносились сирены вновь прибывших автомобилей, вокруг кружил один или несколько вертолетов. Включилась рация. Майор Серж запрашивал их позицию. Лоран ответил и посмотрел вверх через пролет. Первое, что он увидел, был Пьер Бальзак. Лоран подошел к телу. Должно быть, выстрел произвели из мелкокалиберного оружия. Прямо над левым глазом осталось маленькое отверстие. На лице Пьера застыло выражение удивления. Каменная плитка под его головой была залита кровью. В руке он судорожно сжимал блокнот. Полицейские осторожно обошли тело и заняли позиции около закрытой двери. Лоран бросил взгляд на соседнюю дверь и подумал, не стоит ли там женщина и не подглядывает ли в замочную скважину. Интереснее, чем телевизор. Он снова сконцентрировался на цели. На двери висела медная табличка с надписью «Салоники Марин Трансфер».

Рафаэль отставил свой дробовик в сторону и на ощупь проверил дверные петли. Он поднял большой палец и достал из набедренной сумки маленькую электрическую пилу. Затем, широко расставив ноги, встал около двери и обвел взглядом остальных. Луис двумя пальцами указал на одну из своих слезоточивых гранат. Остальные кивнули, присели на корточки и надели защитные маски. Рафаэль поднялся и приготовил пилу. Лоран кивнул и прицелился в дверь. Пила заработала и с пронзительным звуком начала разрезать сталь. Когда вторая петля ослабла, Рафаэль дернул за ручку, и дверь тяжело упала на лестничную клетку. Лоран вошел в задымленную квартиру, сопровождаемый Луисом и Рафаэлем. Вторая команда расположилась прямо за ними. Этаж наполнился шумом вертолетных двигателей. Лоран осторожно двигался вперед, держа винтовку на изготовку. Он толкнул одну из дверей ногой. Кухня. На столе лежали пустые коробки из китайского ресторана. На полу — банки из-под «Кока-колы», коробки от пиццы и бутылки для воды. Окно, выходящее на улицу, было приоткрыто. На плите стоял чайник. Лоран медленно шел по помещению. Стеклянная бутылка с грохотом покатилась по каменному полу. В наушниках раздались треск и голос Рафаэля:

— В спальне чисто.

Лоран шел дальше. Донесся голос Луиса:

— В гостиной чисто.

Лоран нажал на кнопку передачи:

— В кухне чисто.

Покинув кухню, он оказался в кладовке с обоями в розочку. На полу лежал номер газеты «Монд». Рафаэль вышел навстречу, Мутцу наперерез. Луиз прикрыл его сбоку, и они двинулись к закрытой двери в конце длинного коридора. Лоран остановился и знаками показал, что нужно снять маски. Сюда дошло не так много слезоточивого газа, и маски только мешали и ограничивали поле зрения. Сняв маску, Лоран почувствовал едкий запах жженой пластмассы, который плотным одеялом окутывал коридор, смешиваясь с запахом слезоточивого газа, пыли и кожи. Рафаэль первым подошел к двери. Он ждал остальных. За спиной Лоран услышал крик команды прикрытия: они проверили остальные помещения. Рафаэль осторожно дернул дверь. Закрыта. Он крепко, двумя руками обхватил автомат и ударил в середину двери. Замок сломался, и дверь вылетела в облаке пыли.

Рафаэль увидел просторную комнату. Библиотеку. На стенах висели полки с книгами. В центре стояли серый диван с креслами. Окна закрывали плотные занавески, создавая полумрак.

Лоран снова задумался о собачьих гонках. Ошибка заключалась в том, что он слишком в себе не уверен. Он слишком много слушал других, вместо того чтобы следовать собственной интуиции. Лоран мог биться об заклад, что выиграет Айленд Сторм. Об этом свидетельствовало многое. Фантастический список достижений. Родословная. Пробные забеги, проведенные в этот же день ранее. Когда потом финишную черту пересек Наполеон Виктори, Лоран стоял как пораженный. Все пропало.

Луис выкрикнул: «Полиция! На землю!» Только тогда Лоран заметил фигуру, которая сидела за столом в дальней части комнаты, словно привидение в тусклом свете. Мужчина был спиной к ним. Он печатал на компьютере. Все трое подняли винтовки. На столе рядом с обитателем квартиры лежал пистолет. Луис повторил приказ: «На пол! Живо!» Мужчина проигнорировал полицейских и продолжал печатать. Они стояли уже в трех метрах от него. Незнакомец взял пистолет и выстрелил себе в голову. Все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Мужчина действовал без доли сомнения. Голова наклонилась в сторону, и он упал со стула. Лоран первым подошел к нему и прижал ногой руку, все еще сжимавшую пистолет. Тело вздрагивало, но глаза уже безжизненно уставились в пол. Из головы быстро вытекала кровь.

Мужчина имел арабскую внешность. Возраст — около сорока лет. Нормального телосложения. Бордовая рубашка и старые джинсы. Без обуви. Сухие пятки. Тело перестало дергаться. Лоран нажал кнопку на рации:

— Майор Серж, идите сюда.

Короткая пауза, а потом он услышал звонкий голос майора:

— Серж на связи. Обстановка?

— Цель поражена. Все чисто.

— О’кей. Сейчас подойдем.

Лоран привычным движением выбил пистолет из руки мужчины, хотя тот был мертв и едва ли смог бы выстрелить снова. Лоран глубоко вздохнул под впечатлением от только что случившегося. Он потерял концентрацию. Хотя Мутц уже четыре года работал в группе особого реагирования, он впервые увидел самоубийство с такого близкого расстояния.

Лоран смотрел на тело. Как человек может быть настолько хладнокровным? Должно быть, он работал, когда позвонил Пьер Бальзак. Встал, дошел до входной двери, открыл ее и выстрелил. Потом вернулся на свое место, продолжил работу, несмотря на выбитую дверь, взрывы гранат со слезоточивым газом и вооруженных полицейских, штурмующих квартиру. А когда закончил работу… Застрелился без тени сомнения. Уму непостижимо. Лоран осмотрелся. На столике у дивана лежал телефонный каталог, открытый на странице с китайскими ресторанами. Запечатанная плитка шоколада. Пачка сигарет. «Мальборо». Чем, черт возьми, этот тип здесь занимался? Мутц посмотрел на стол. На компьютер. На белом экране появились красные пиксели. Лоран наклонился ближе и увидел иконку в правом нижнем углу экрана. Серая корзина с открытой крышкой, поглощающая файл. Корзина стала красной, а потом снова серой. Затем корзина поглотила следующий файл и снова сменила цвет на красный. Лоран понял, что происходит. Компьютер удаляет данные! Мутц оттолкнул стул в сторону и опустился на пол рядом с телом. Залез под стол. Рука мужчины хрустнула под коленом Лорана. Он поморщился и начал искать провод. Найдя розетку, вытащил вилку.

Луис удивленно наблюдал за происходящим.

— Что с тобой?

Лоран вылез из-под стола и, стоя на коленях, смотрел на экран. Корзина продолжала глотать файлы. Не тот шнур? Мутц окинул взглядом стол и заметил закрытый ноутбук, к которому шли провода от экрана и клавиатуры. Он работал на батарее. Как раз когда Лоран собирался поднять его, чтобы вытащить блок питания, корзина стала зеленой, и ноутбук в его руке издал слабый сигнал. Удаление завершено.

Мутц снова услышал треск в наушниках.

— Парни, подойдите к ванной в коридоре.

Он поднял винтовку и повесил на плечо. Группа пошла обратно тем же путем, что и пришла. Дверь в ванную была открыта. Майор Серж стоял снаружи и разговаривал по мобильному. Увидев коллег, майор кивнул на открытую дверь. Лоран шагнул в маленькое, покрытое кафелем помещение. Всю ванну занимало обгоревшее и сломанное компьютерное оборудование. Там также лежало что-то похожее на папки или обложки. В огне уцелели только металлические зажимы и некоторые переплеты. Серая гарь покрывала дно ванной, стены помещения тоже обгорели и покрылись пеплом. Здесь был настоящий пожар. Вот откуда взялся запах, который почувствовала соседка. Техникам придется работать много часов, чтобы найти что-то полезное. Лоран вышел в коридор. Майор стоял, скрестив руки и широко расставив ноги.

— Я разговаривал с Монором. Как я понял, вы действовали совершенно правильно. Как ты?

— Ужасно неприятное зрелище. Я справлюсь. Кто этот сумасшедший?

Серж посмотрел на него в замешательстве, а потом похлопал по плечу.

— Я выясню. По предметам, найденным в спальне, можно судить, что в квартире жили как минимум два человека. Куда исчез второй, мы не знаем. Мы не нашли никаких удостоверений личности, бумаг или сохранившихся документов. Единственная ценная находка — пропуск в банк. ЦБИ.

Лоран наморщил лоб.

— Арабский?

— Израильский. Но не думай сейчас об этом. Отправляйся домой и обними Мишель.

Лоран улыбнулся и кивнул. Он тихо прошел через квартиру. Теперь тут кипела деятельность. Повсюду стояли люди, которые фотографировали, разговаривали по рации, разбирали книги или осматривали ящики с одеждой. В квартиру вкатили серую тележку с большими металлическими ящиками. Оборудование для следственных мероприятий. Мутц протиснулся вперед, кивнул знакомым и потихоньку выбрался на лестничную площадку. Пьера Бальзака там уже не было. Осталось только бордовое пятно на полу. На засохшей крови Лоран увидел следы собственных ботинок. Замочная скважина прямо напротив неотрывно следила за ним. «Мари Скрибе», — гласила надпись на табличке.

Мутц почувствовал вибрацию в нагрудном кармане и достал телефон. На дисплее нетерпеливо мигал номер Мишель. Лоран сглотнул и ответил:

— Алло?

— Лоран, с тобой все в порядке?

Его холодный нервный голос звучал отсутствующе и резко.

— Все хорошо, ma cherie.

Мишель вздохнула с облегчением.

— Я видела по телевизору. Ты там?

— Да. Но все закончилось.

— Езжай домой!

— Конечно. Мне только нужно заехать на станцию.

— Я приготовлю для тебя ванну. И, Лоран…

— Что?

— Ты успел оплатить поездку?

Мутц уставился на замочную скважину, насмешливо наблюдавшую за ним.

— Нет. Я не успел. Оплачу завтра.

— О’кей. Au revoir.

Лоран стоял, держа телефон в руке. Как, черт возьми, он выкрутится из этой ситуации? Как сказать любимой супруге о том, что ты проиграл все семейные сбережения? Какой же он идиот. Лоран открыл нагрудный карман, чтобы положить телефон, и уронил его. Трубка упала на мраморный пол, аккумулятор полетел вниз по лестнице.

— Merde!

Мутц наклонился в поисках батареи и в итоге нашел ее на краю третьей ступеньки. Поднимая ее, он заметил лежавший там же блокнот. Наверное, выпал, когда уносили тело. Халатность медицинского персонала. Лоран положил его в карман вместе с аккумулятором и продолжил спускаться. Ну и вечер. Ванна придется кстати.

* * *

Стокгольм, Швеция

Возможна ли передозировка кофеина? Эрик был уверен, что нет. Во всяком случае, он сделал все, чтобы испытать, где проходит граница. Кофемашина на кухне выдавала черный ристретто чашку за чашкой. Эрик заглатывал кофе на ходу, чтобы не заснуть, когда в доме наконец стало тихо и все, даже телефоны, спали. Эрик накрыл кофемашину двумя толстыми полотенцами, стараясь не разбудить Ханну. Под полотенцами послышалось жужжание, и вот готова новая доза. Эрик залпом выпил содержимое серебристой кружки и посмотрел в окно на раннее летнее утро. Кроме его «Вольво», на улице больше нет машин. Сегодня ночью убирают улицы. Эрик совсем забыл. Наверняка на стекло уже прикрепили квитанцию об оплате штрафа в девятьсот крон. Он поставил чашку и быстрым шагом направился обратно в свое темное логово. Здесь было душно и пахло потом. Слишком много часов в чересчур маленьком помещении. Когда Эрик сел перед компьютером, его левая рука дернулась, что было совершенно естественно, ведь вместо крови у него по жилам тек кофе.

За последние сутки профессор Сёдерквист не сомкнул глаз ни на минуту. День ознаменовался неудачей и везением. Неудачей оказалась невозможность удлинить сенсорные иглы. Более того, команда Технологического института склонялась к тому, чтобы их укоротить. Везение заключалось в том, что Эрик получил посылку из Киотского университета. В посылке лежали образцы нового геля. Японским ученым удалось изменить его свойства. Как абсорбирующие, так и проводящие характеристики улучшились в несколько раз. Может ли это компенсировать слишком короткие сенсорные иглы? Если усовершенствованный гель и обновленная версия «Майнд серф» не сработают, то все возможности будут исчерпаны.

Эрик посмотрел на маленькую белую упаковку с японскими иероглифами. «Наногель, версия 2.0». Пришло время испытать его. Эрику предстояло еще кое-что доделать, но гель впитывался в течение тридцати минут. Можно намазывать. Профессор аккуратно открыл упаковку и выдавил гель на ладонь. Субстанция была холодной и отсвечивала фиолетовым, как будто внутри мерцал собственный источник энергии. В геле содержалось вещество, полученное из медуз, и благодаря флуоресцентным свойствам он светился в темной комнате. Эрик приподнял волосы и начал втирать гель. Закончив, он еще раз проверил настройки программы. Когда гель начал проникать под кожу, профессор почувствовал жжение. Он подошел к Мэрилин и снял с нее сенсорный шлем. Разноцветные провода-волосы длинной косой соединяли шлем с компьютером. Эрик проверил, чтобы каждый из пятидесяти проводов был подсоединен к соответствующей игле. Затем надел шлем, который растягивался, словно плавательная шапочка. Иглы доставляли дискомфорт, как во время сеанса акупунктуры. Профессор поморщился, сел перед монитором и закрыл все окна управления и поиска ошибок. Потом запустил программу, управляющую соединением мозга с компьютером. Указательный палец чуть задержался над кнопкой ввода. Клик. Под волосами защекотало. Прошло десять секунд. Эрик затаил дыхание.

CONTACT ESTABLISHED. RECEIVING NEURODATA. SIGNAL STRENGTH 92 % [27]

Профессор не моргая следил за мигающим сообщением на экране. Девяносто два процента, очень сильный сигнал. Сильнее, чем раньше. Эрик снова зашел в меню и открыл диаграмму, на которой отображался статус каждого отдельного сенсора. Все пятьдесят сенсоров улавливали удивительно мощный сигнал. Он запустил программу, чтобы вести поиск в Интернете в трехмерном режиме, а потом опустил черные очки, прикрепленные к передней стороне шлема. Почувствовав уколы от сенсоров, Эрик начал щупать голову и обнаружил винтики, которые позволяли иголкам войти еще глубже. Он прокрутил их несколько раз и застонал от боли. Глаза уязвимы; если что-то пойдет не так, Эрик может ослепнуть.

Теперь он почувствовал щекотание на веках. «Майнд серф» установила контакт с перекрестом зрительных нервов. Профессор больше ничего не видел, так как очки были сделаны из черного пластика. Если программа сработает, то, чтобы видеть, глаза ему не понадобятся.

Эрик протянул руку и водил по клавиатуре, пока не нашел клавишу ввода. Он судорожно сглотнул. Похожее чувство испытываешь перед тем как стереть окошко лотерейного билета. Может, выиграешь. Может, нет. Но пока окошко не стерто, надежда живет.

Профессор думал о долгом пути, который пришлось пройти. Обо всех, кто ему помогал. О деньгах Матса Хагстрёма. О Ханне. Эрик представил жену перед собой, как она стоит в полумраке и смотрит на него внимательным и грустным взглядом. Он представил самого себя. Как он выглядит с проводами на голове и в темных очках. Должно быть, таким изображают сумасшедшего ученого. Был он безумцем или гением? От ответа Эрика отделяла всего одна цифровая команда. Либо система работает, и, значит, он добился успеха. Либо не работает, тогда проект будет завершен. Два варианта. Хотя нет, есть еще один. Эрик ослепнет. Или получит повреждения мозга. Он знал, что использование НКИ влечет определенные риски. Скачок напряжения или другие помехи могут сжечь ему мозг.

Шлем жег кожу, а иголки кололи голову. Шум в прихожей. Утренние газеты. Хорошо, что их уже принесли. Эрик сделал глубокий вдох.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Давид Яссур был поражен, получив телекс-сообщение, присланное «Моссаду» израильским посольством в Париже. Он не предполагал, что в век высоких технологий еще остались люди, общающиеся при помощи телепринтера. Давид даже не знал, что «Моссад» располагает таким аппаратом. Он отметил про себя, что нужно узнать, где находится принтер. Расшифрованные копии, скрепленные с оригинальным посланием, внушали тревогу. Полиция Ниццы провела обыск в одной из квартир, на жильцов которой пало подозрение в террористической деятельности. В связи с этим полиция отправила отчет в Главное управление внутренней разведки Франции. Во время операции подозреваемый террорист был ликвидирован. Его личность до сих пор не установили.

По запросу «Моссада» телекс-сообщение дополнили рядом документов, присланных по электронной почте, помимо прочего — фотографией убитого террориста. Давид разглядывал черно-белое лицо с пятнышком прямо над правым глазом. Отверстие от пули. Человек на фото был ему незнаком. Главное управление сделало заключение, что здесь они имеют дело с компьютерной атакой, и проинформировало подразделение, отвечающее за национальную информационную безопасность. Пропуск ЦБИ нашли во время обыска, в связи с этим подразделение сообщило о происшествии израильскому посольству. Тот, кто принял сообщение, к счастью, отнесся к нему серьезно и переслал дальше в Тель-Авив. При помощи телефакса.

Давид перечитал отчет. В квартире нашли множество сгоревших компьютеров, жесткие диски которых не подлежали восстановлению. В кармане у убитого террориста лежал листок из блокнота, но не было никаких удостоверяющих личность документов. Яссур наклонился и начал изучать нечеткую копию листка. Записи были похожи на иероглифы. Вероятно, код. Давид просмотрел список изъятых вещей, но блокнота среди них не нашел. Он чувствовал, что размытые иероглифы играют важную роль. Давид поднял листок к свету и покрутил в разные стороны. Без сомнения, это та же банда, о которой сообщало подразделение радиоразведки «8200». Яссур достал из своего старого кожаного портфеля отчет Якоба Нахмана. В нем упоминались Ницца и ЦБИ. Тем самым подтверждались подозрения Якоба. Помимо своего шефа Меира Пардо и кабинета министров, Яссур должен проинформировать Исаака Бернса — ИТ-шефа ЦБИ. На днях они обсуждали безопасность банка. Теперь Бернсу придется проверить каждый пиксель банковских компьютеров, чтобы узнать, украдено ли что-то, повреждено и, прежде всего, заражена ли система вирусом.

Как установить личность застрелившегося мужчины? И куда делся второй человек из квартиры? Давид снова посмотрел на фотографию и задумался. Она была сейчас самым важным кусочком мозаики. Если им удастся установить личность, они смогут проверить имя по базе и, вероятно, выйти на террористическую ячейку. Давид не сдержал улыбку, вспомнив, кому ему следует позвонить. Он взял мобильный и нашел номер, которым давно не пользовался. Два гудка, и вот Яссур услышал хорошо знакомый голос:

— Пол Клинтон.

— Шалом, Пол. Это Давид Яссур. Как дела у Эвелин?

— Старый чудак. Звонишь после пяти лет молчания и спрашиваешь про мою бывшую?

Давид улыбнулся еще шире.

— Ты же знаешь, я всегда любил Эвелин. Ты сделал много ошибок, Пол, например, застрелил Кеннеди, но самой страшной из них, без сомнения, было расставание с Эве.

Пол сопел в трубку.

— Угомонись. Чем ФБР может помочь старому служаке? Речь о компьютерной угрозе ЦБИ?

Давид покачал головой.

— Вообще-то это государственная тайна. Но да. У меня есть несколько фотографий и имен, которые, я надеюсь, вы сможете пробить по вашим замечательным компьютерным базам: ЦРУ, Агентство национальной безопасности, Налоговое управление, Диснейленд…

Пол молчал. Взвешивал все «за» и «против». Давид затаил дыхание.

— Ну конечно. Рано или поздно все банановые республики приходят к старшему брату за помощью.

Давида не задевали его слова.

— А может, у старшего брата есть телекс?

— Что?

— Забудь. Пришлю тебе письмо по электронной почте через несколько минут.

* * *

Рейс ET703 над Алжиром

В этот раз Самир Мустаф точно знал, что больше не вернется во Францию — в страну, которая в юности стала его домом. Когда ему было пятнадцать, семья бежала во Францию от гражданской войны в Ливане. Благодаря решительности его отца они смогли справиться с шоком от смены страны и приспособиться к новому миру. Родители сохранили приверженность шиизму, при этом адаптировались к французскому быту и приняли, насколько это возможно, культуру. Для Самира переезд во Францию стал важным событием — он получил неограниченный доступ к компьютерам. Ему всегда нравились компьютеры, но в Бейруте с этим было туго, и Самиру приходилось сидеть у папы в адвокатской конторе и стучать по кнопкам старого «Ай-Би-Эм». В офисе стоял всего один компьютер, и его постоянное использование раздражало других юристов. Иногда друзья звали Самира на футбол, на борьбу или на танцы. Со временем они напоминали о себе все реже. Многие женились или собирались в армию. Самир вел другую жизнь, символически ограниченную четырехугольным экраном на пыльном адвокатском столе. С переездом во Францию все изменилось. Семья обосновалась в пригороде Тулузы, оказавшись в разрисованном граффити бетонном пейзаже. Другим новая жизнь наверняка давалась непросто, но у Самира интеграция не вызвала проблем. Наоборот. Во Франции было больше компьютеров. В школе, на работе у родителей, даже дома у друзей. Самир быстро развивался, и вскоре его учитель заметил в нем талант. Когда Мустафу исполнился двадцать один, он получил годичную стипендию на поездку в США для обучения в Массачусетском технологическом институте — лучшем техническом вузе в мире. Его отец позвонил в адвокатскую контору в Бейруте и с радостью сообщил, что маленький паразит скоро станет Биллом Гейтсом.

Университет продлил обучение, и Самир получил степень магистра программирования. Затем университет предложил оплатить ему кандидатский экзамен, если он будет преподавать. Сразу после этого Самир встретил Надим на свадьбе в Бейруте. Они прожили в США почти десять лет. Диссертация Мустафа была посвящена компьютерным вирусам. Чем глубже он изучал предмет, тем интереснее ему становилось. Три года спустя он уже был экспертом. Но так обстояли дела до катастрофы.

Самир сонно посмотрел вверх на темнокожую стюардессу. Она только что о чем-то его спросила.

— Что?

— Не желаете бокал шампанского?

Стюардесса улыбалась, протягивая бокал. Мустаф покачал головой и попросил дополнительный плед. Он всегда мерз в самолетах.

В бизнес-классе почти никто не летел. Сидевшие здесь читали, смотрели телевизор или разговаривали вполголоса. В салоне царило спокойствие. Франция оказалась далеко позади. Самир думал, что проведет там более долгий срок. Другие уехали на несколько дней раньше, но он остался вместе с Мелахом ас-Дуллой, чтобы сделать последние приготовления перед активацией «Моны». Самиру нравилось работать одному, и под конец ему пришлось трудно. Он был уверен, что Ахмад Вайзи оставил Мелаха скорее как охранника, нежели как помощника Самира. В настоящее время Самир являлся собственностью «Хезболлы», и его нельзя было предоставить самому себе. В него вложили много средств. Мелах молчал и не выдавал своего присутствия. Но, как и Ахмад, он чем-то напоминал хитрую змею.

Самир и его напарник арендовали красивую квартиру. Недалеко от побережья и в то же время в центре города. Они могли незаметно, не привлекая внимания, заходить в квартиру и выходить на улицу. По крайней мере, им так казалось. Мустафу повезло, что он сейчас не сидит в полиции. И не убит. Он был на улице и как раз купил газеты на Английском бульваре, когда увидел полицейские машины и оцепление. С колотящимся сердцем Самир прошел мимо, отправив смс Ахмаду.

После встречи с полицией он блуждал по задним дворам и переулкам, бродил в туристической толчее, натыкался на детские коляски, на щиты с меню и на уличных музыкантов. Каким-то образом Самир в конце концов оказался в «Галерее Лафайетт». Ему нужна была одежда. Из гардероба у него остались только надетые на него в данный момент вещи: пара рваных джинсов, сандалии и выцветшая красная футболка с надписью «Nice dans mon coeur». С собой Мустаф взял кредитную карту и паспорт. Указания Ахмада ясно гласили: не ходить никуда без мобильного телефона, кредитной карты и паспорта. Но сработает ли кредитка? Установила ли полиция его личность? Самир то и дело проверял телефон в ожидании ответа Ахмада. Куда бежать? В галерее он выбрал наименее приметную одежду. Две пары брюк, несколько пуловеров и рубашек поло. Располагает ли полиция его фотографиями? Будет ли устраивать слежку в аэропортах? Мустаф ругал себя за непредусмотрительность. В ванне осталась масса компьютерного хлама. Главное, о чем он позаботился, — жесткие диски не подлежат восстановлению.

Сообщение, полученное Самиром на выходе из супермаркета, содержало информацию о пересадочном пункте, времени, номере рейса и пункте назначения. Он должен отправиться в Сомали. Боже. Самир никогда не был в Африке. Почему именно туда? Разве там не идет гражданская война? Самиру необходимо быстрое и устойчивое соединение с Интернетом. Есть ли такое в Сомали?

Наверняка Ахмад все продумал. Израильтяне уже знают о некоторых деталях операции, Синон информировал Ахмада обо всем, что происходит в кабинете министров и за стенами кнессета. После неразберихи в Ницце им необходимо было разбить группу. Осторожность — ключ к успеху. Участники «Хезболлы» рассредоточились по всему миру. Самир понятия не имел, где находятся остальные. Возможно, «Моссад» уже получил его имя. А Мелах попал в тюрьму в Ницце. Что ему известно на самом деле? Расскажет ли он?

Ахмад забронировал Самиру билет в Рим через авиакомпанию «Алиталия», а оттуда — в Эфиопию «Эфиопскими авиалиниями». По прилете в Аддис-Абебу Самир должен пересесть на другой самолет и отправиться на восток Сомали, в Берберу. Он не знал, что его там ждет. По крайней мере, он надеялся на быстрое соединение с Интернетом.

За иллюминатором чернела ночь. «Он — Тот, Кто сотворил для вас звезды, чтобы вы находили по ним путь во мраках суши и моря». Аллах мудр, и все, что он делает, наполнено смыслом. Но чего желал Аллах, забирая такую маленькую рабу? Так внезапно. Самир не смог закрыть ей глаза или поцеловать ее щеки. Он боролся за то, чтобы сохранить воспоминание о ней. Он видел ее перед собой, но в отчаянии понимал, что изображение взято с единственной оставшейся у него фотографии. Черно-белый снимок, где она сидит верхом на верблюде. Самир отдал бы что угодно за фотографию в цвете. Теперь он помнил ее черно-белой. Помнил копию, не оригинал. В памяти всплыла короткая цитата: «Ceci n’est pas une pipe». Картина Магритта. Трубки нет. Только изображение, двухмерное и неподвижное. То же с Моной. «Ceci n’est pas une fille». Как она пахла? Как звучал ее смех? Самир утратил жизненно важные детали.

«Хезболла» связалась с ним вскоре после того, как они с Надим вернулись в Ливан. Они пытались уговорить его создать вирус. Самир отказался. В Израиле жили его друзья. Война казалась чем-то абстрактным и нереальным. Работая в Банке Ливана, он получил возможность обеспечивать безопасность банковской системы собственной страны, такая деятельность подходила ему больше. Самир не был солдатом. Но это тогда. Теперь он стал одним из них. Больше ни в каких организациях он не состоял. «Все то доброе, что вы предварите для себя, вы найдете у Аллаха. Воистину Аллах видит то, что вы совершаете». Аллах знает, как выглядела Мона. Он вернет ей улыбку. Но прежде, чем Самир отправится к своим женщинам, он должен отомстить.

Мустаф попытался найти более-менее удобное положение в кресле. Мысль о мести не приносила удовлетворения. Где-то внутри он понимал, что совсем не такого желала Надим. Но Самир дал обещание убитой дочери. Что может быть священнее? Кисас. «Месть» по-арабски. Жизнь за жизнь. В салоне было совсем тихо, Самир слышал только шипение кондиционера и отдаленный шум двигателей. Он пролистал список исполнителей в айподе, нашел Сати, уменьшил звук и погрузился в «Lent et douloureux». Самир скучал по своей маленькой дочери.

* * *

Стокгольм, Швеция

Мир вокруг него рушился. Или взрывался внутри его. Фейерверк вспыхивающих красок загорался в темноте и тащил его вперед. Предметы проносились мимо, залетали внутрь. Тысячи четырехугольных метеоритов. Он падал в гигантском калейдоскопе. Без единого звука, без ветерка. У метеоритов были разноцветные узоры. Узоры, которые неким образом представлялись знакомыми. Он пытался вернуть контроль. Уменьшил скорость. Сфокусировался на дыхании. Вдох — выдох. Вдох — выдох. Он продолжал падать, но уже медленнее. Парил по сверкающей Вселенной. Он понял, что вокруг — не метеориты. Веб-страницы. Знакомые узоры оказались графикой на страницах. Он узнал стартовые страницы «Афтонбладет», Технологического института, Массачусетского института и Айтюнс. Интернет. Он двигался вперед сквозь бесшумный, безграничный и бесконечный Интернет. Его обуял беспричинный восторг, и, радуясь, он протянул руки вперед, чтобы схватить проносящиеся сайты. Он махал руками в кабинете, где сидел с волосами из проводов на голове и почти целиком закрытым черными очками лицом. Прошло время, прежде чем он научился управлять страницами. Он ловил их, заходил в разделы, двигал окошки и листал ссылки. Только силой мысли. Он попытался двигать пальцем по адресной строке на самом верху страницы hitta.se. Строка стала синей. Он подумал о di.se и с удивлением увидел, как стирается адрес. Страница стала розовой, и перед ним появился сайт газеты «Дагенс индустри». Инвестор жаловался на уменьшение субсидий. Он засмеялся и оттолкнул сайт, чтобы нырнуть в парящую под ним страницу института. Он все непринужденнее управлялся с сайтами. С «Майнд серф». В темноте кабинета светилось пятнышко фиолетового геля возле клавиатуры.

* * *

Бербера, Сомали

На поверхности температура достигала почти пятидесяти градусов тепла, но там, где сидел он, в десяти метрах под землей, было гораздо прохладнее. Самир старался сконцентрироваться на работе над рецептивной защитой «Моны», но невольно краем глаза следил за черным скорпионом, медленно бродившим по огромному бетонному полу. Сухой и затхлый воздух пропитался почти невыносимой вонью. Самир нуждался в глотке кислорода. Он медленно поднялся после многочасового сидения в одном положении. Скрип стула разнесся по пустому помещению. Высота потолка превышала семь метров. Самир пересек комнату и вышел в длинный коридор, тоже полностью бетонный. В углах лежали старые бутылки и куски ткани. Здесь пространство было наполнено выхлопными газами от древнего дизельного агрегата, шумевшего в одном из складских помещений. Он производил достаточно электричества для освещения коридора, рабочего места и комнатки, где программист спал несколько часов в сутки. Прежде всего аппарат генерировал ток для компьютера.

Самир подошел к металлической лестнице в конце коридора. На стене висела табличка с надписью на русском. Мустаф с трудом начал подниматься. Он уже давно потерял форму. Худой и изможденный, с всклокоченными волосами и спутанной бородой. Внешний вид не имел значения. Ступени вели на поверхность. Самир вышел в бетонное здание меньшего размера, куда солнце проникало через разбитые окна. Наступая на осколки стекла на полу, он добрался до ржавой двери и открыл ее. Жара и свет словно кулаком ударили его, и в первое время мужчина ничего не видел. Он оказался посередине длинной прямой дороги. На другой стороне стояло много низких бетонных зданий. Вдоль дороги проходили узкие железнодорожные пути. Территория представляла собой старую советскую ракетную базу. След холодной войны. Здесь советские войска хранили свои разработки. Теперь, тридцать пять лет спустя, база стала не чем иным, как заброшенной бетонной могилой. Ракеты исчезли, как и СССР. Территория была огорожена ржавой колючей проволокой. Единственное, что указывало на присутствие людей, — спутниковая тарелка на крыше одного из домов. Но на это никто не обратил бы внимания. «Хезболла» использовала старую тарелку, которую можно было принять за оставленную советскими войсками.

Момба Сиад Барре поднял кулак, приветствуя Самира с противоположной стороны дороги. Момба вместе с другими сомалийцами сидел в тени сторожевого домика. Их задача заключалась в том, чтобы не пускать на территорию непрошеных гостей, хотя риск появления чужаков и так был невелик. Момбу считали своего рода местным бандитом. Крупный, мускулистый и почти без единого зуба. На плохом английском он рассказал, что состоял в банде пиратов, которые брали в плен грузовые корабли около побережья Сомали. Все сомалийцы были вооружены старыми русскими АК-47 — автоматами Калашникова, на голых впалых грудных клетках крестом висели патронные ленты. Все вместе производило театральное впечатление.

Самир никогда не сталкивался с такой жарой. Температура здесь колебалась от минус пяти до плюс пятидесяти. Он устал. Долгий путь из Ниццы не был богат на события, кроме перелета в Берберу, который смертельно напугал его. Момба встретил Самира около стойки выдачи багажа и молча отвез на базу. Там его ждали новый компьютер, мощный генератор и спутниковая тарелка. В них звучало тихое напутствие Ахмада Вайзи: «Заверши свою миссию, доделай вирус».

Самир шел вдоль дороги вдоль рельс, по которым когда-то передвигались вагоны с ракетами. Над потрескавшейся землей поднималась пыль. Во всей округе не росло ни травинки. Наверное, так было не всегда. База располагалась рядом с морем. Вероятно, когда-то земля здесь была плодородной, но солнце беспощадно высушило и выжгло ее. Одежда Самира пропиталась вонью из бункера. Он не мылся несколько суток и сам источал неприятный запах.

Мустаф обошел самые дальние дома и повернул назад. Он видел, что Момба провожает его взглядом, и начал думать о Мелахе ас-Дулле в Ницце. И там, и тут один и тот же вопрос. Что Момба делает здесь: охраняет его или следит за ним?

Рецептивная защита «Моны» барахлила, а Самир не мог найти свой блокнот из Ниццы. Записанная там информация ему бы сейчас пригодилась.

Вернувшись к дому, который скрывал ступени, ведущие в подземный бункер, Мустаф остановился, чтобы справить нужду. Глядя на стекавшую по треснувшей стене мочу, он думал о своем теле, с удивлением отметив, как хорошо оно по-прежнему функционирует. Удивительно. Самир почти перестал удовлетворять потребности организма. Тело будто бы дразнило его, упрямо продолжая существовать. Сердце предательски ровно качало кровь. Расширявшиеся и сжимавшиеся в неизменном ритме легкие вышли из-под его власти. Раньше, в прошлой жизни, Самир часто тревожился из-за хрупкости человеческого тела. Когда он не спал, слушая слабое дыхание Моны, ее ранимость вызывала в нем страх, с которым он не мог справиться. Он внимательно следил за ее питанием, движением, сном. Но теперь, когда Самир делал все, чтобы сломать природный механизм, тот казался неуязвимым.

Мужчина открыл ржавую дверь и пролез вниз в темную шахту. По дороге назад он прошел мимо угла для сна, где нашел шоколадку. Может, он был голоден или его все-таки мучила совесть за то, что он так плохо обращался со своим телом. Снова оказавшись перед компьютером, Самир внимательно проверил, не заползли ли скорпионы под стол, на стул или куда-то вблизи рабочего места. Ими кишел весь бункер.

Он взял плеер и включил «Летучего голландца» Вагнера. Почему не получается активировать рецептивную защиту? Теперь, когда «Мона» в общем и целом готова, дорабатывать ее стало труднее. Драйверы имели специальную кодировку, чтобы антивирус не мог зафиксировать взлом. Самир проматывал на первый взгляд бесконечный код. Благодаря Вагнеру знаки приобретали тон, который гипнотическим узором покрывал экран. Самир резко остановился и увеличил одну из последовательностей. Потом он наклонился еще ближе к экрану и кончиками пальцев провел по коду. Вот же она! Простая ошибка от невнимательности. Самир откинулся на спинку и растерянно посмотрел в потолок. Нет смысла ругать себя. Все закончилось хорошо. Он же нашел ошибку. Иголку в стоге сена. На самом деле совершенно случайно, но все-таки. Он зашел в кодовую цепочку с ошибкой и поменял местами две последние цифры.

«Мона» была готова. Мустаф медленно жевал шоколад и размышлял о проделанной работе. Он покончил с многомесячным изнурительным трудом. Теперь остается только загрузить червь в сеть банка ЦБИ. С файлами, скопированными в Ницце, это несложная задача. Уже внутри банковской системы червь размножится и распространится по всем связанным сетям. Когда придет время, Самир активирует вирус вручную и запустит в Интернет.

Он бросил шоколадную обертку на пол и вытер пальцы о брюки. Затем вышел в сеть и открыл сервер с файлами. Там находились файлы ЦБИ с информацией о шлюзах и антивирусах банка. Мустафу понадобилось десять минут, чтобы взломать защиту и запустить червя. Отправив короткое сообщение Ахмаду, Самир выключил компьютер. Когда стих шум процессора, большой зал наполнила тишина.

Вонь из канализации стала невыносимой, и Самир вернулся на поверхность. Солнце опустилось ниже, и на улице теперь было прохладнее. Компания так и сидела около сторожевой будки. Самир подошел к ним и кивнул Момбе:

— С’est fini… Finished.

Момба улыбнулся:

— Good. Good.

Один из мужчин предложил Самиру «Пепси», но он отказался.

— I am going down to the ocean.

Момба сначала недоверчиво взглянул на Самира, но потом улыбнулся беззубым ртом.

— I come.

Самир кивнул и пошел в сторону ограждения. Момба следовал прямо за ним. Уже на дороге за базой он догнал Самира, и они вместе отправились к воде. Земля была испещрена ямами и трещинами. Повсюду валялись пакеты, пластиковые бутылки и другой мусор. Мимо непрерывно проезжали мопеды, помятые автомобили и ржавые велосипеды. У дороги стояли белые дома с красными крышами. На веревках сохли разноцветные вещи, и Самир видел кучки детей, игравших в футбол или прыгавших через резинку. Темно-коричневые телефонные столбы стояли в линию до самой воды. Провода болтались, доставая до земли. Сгущались сумерки. Воздух наполнился запахом моря, рыбы, костров, жареного мяса и выхлопных газов.

Что-то здесь, в Бербере, очаровывало Самира. То, что проникало в его иссушенную душу. Он точно не знал, что это, но каким-то образом место вселяло в него надежду. Безнадежное дает обреченному надежду.

Момба напевал себе под нос. Прохожие отворачивались в сторону. На спине у Момбы все еще висел АК-47. Дорога загибалась к морю, и мужчины оказались у берега, покрытого темно-коричневым зернистым песком. Самир снял сандалии и пошел к морю, накатывающему с непрерывным шумом. В ста пятидесяти метрах от берега из воды, словно выбросившийся на сушу кит, торчал танкер. Гигантский монстр с переломанным хребтом. Момба указал на судно:

— Bombs. In the war.

Самир кивнул. Песок был влажным и прохладным. Темнота надвинулась стремительно. Люди на берегу зажгли костры. Может быть, Момба почувствовал, что Самир хочет побыть один, потому что он оставил его и пошел в сторону группы о чем-то споривших мужчин. Они дружелюбно обняли его. Самир сел на песок и посмотрел на море. Его взгляд скользил по черному горизонту далеко за кораблем. Ворота в Красное море. Наступила почти кромешная тьма. Самир больше не мог различать волны, но слышал, как они шипят, ударяясь о берег, и видел белую пену.

Первая фаза завершена, и он оказался на шаг ближе к финалу. У него все еще оставались важные задания. Перед следующим этапом нужно снова собрать группу. Кроме короткой инструкции от Ахмада Вайзи, Самир не получал от «Хезболлы» никаких вестей. На следующем этапе должны появиться смертники. Террористы с взрывчаткой.

Ночь окутала Самира удивительным небом, покрытым сияющими звездами. Небо отражалось в темной воде. Сидя на песке, он уже не понимал, что находится наверху, а что внизу. Самир летел сквозь Вселенную, как собака Лайка. Маленькая пешка в чужой игре, падающая сквозь ночь к одинокому концу. Собака вращалась вокруг своего мира. Еще и еще. Она успела обернуться две тысячи пятьсот раз, прежде чем капсула разрушилась в атмосфере. Самир неподвижно лежал на спине под — или над — огромным занавесом, испещренным мерцающими отверстиями. Завтра он покинет Сомали.

* * *

Иерусалим, Израиль

Синон мельком взглянул на наручные часы. Сегодня он в хорошей форме. Если он сможет держать такой темп, то побьет свой рекорд. Синон встал на педали, работая передачами и качаясь на «Бьянчи» вперед и назад, чтобы не терять скорость на крутом склоне. Велосипед из углеволокна был изготовлен специально для него и весил всего шесть с половиной килограммов. Каждый день Синон делал на нем круг, иногда два раза за день. Петляющая Руба эль-Адавия привела его на вершину Елеонской горы на окраине святого города. Синон находился на середине трассы, длина которой, по его расчетам, составляла пятьдесят километров.

За последние дни произошло много событий. Началось все с того, что подразделение «8200» перехватило слухи о потенциальной вирусной атаке. Ловко сработано Якобом Нахманом, неосторожно со стороны Ахмада Вайзи. Затем наемница «Моссада» Рейчел Папо наткнулась на имя Арие аль-Фатталя в Дубае. Она считалась очень необычным агентом. Синон обратился в управление, чтобы получить о ней больше информации. Папо родилась в Сдероте. Родители рано умерли. В армии была снайпером, воевала в Газе и в Ливане во вторую интифаду. Ходили слухи, что Папо внедрилась в «Аль-Каиду» и прошла обучение в одном из их тренировочных лагерей на севере Афганистана. Глава «Моссада» Меир Пардо покровительствовал ей, и она уже несколько лет входила в подразделение «101». Рейчел была дьяволом. Гиена с братской кровью на руках. Синон сдерет с нее шкуру еще до окончания операции «Мона». Он должен найти способ поймать ее.

Мышцы протестовали и ныли, но Синон научился не обращать внимания на боль. Он крутил педали в гору, не сбавляя темпа. Когда Давид Яссур получил имя Арие аль-Фатталя, в мозаику добавился важный кусочек. А потом произошел обыск в Ницце. Недопустимо. На этом этапе весь проект мог провалиться. Мелах ас-Дулла выбрал участь смертника. К счастью, Самир Мустаф благодаря покровительству Аллаха сумел сбежать. Теперь группа рассеяна по миру. Если Синон правильно понял сообщение Ахмада, Самир где-то в Африке завершил работу и загрузил вирус в сеть ЦБИ. Вовремя, ни минутой раньше срока, потому что, очевидно, Давид воспользовался помощью ФБР. Как он понял, что следы нужно искать в США, остается загадкой. Может, по чистой случайности, но ФБР удалось идентифицировать Мелаха, а затем выйти на Самира. Нетрудная задача: мусульманский специалист по компьютерным вирусам, защитивший диссертацию в Массачусетском институте и пропавший в Ливане. ФБР выслало его труды и газетные статьи «Моссаду». И фотографии. У самого Синона копии этих бумаг лежали в папке на столе. Ребята Меира перевернули вверх дном весь Ближний Восток, но Самир до сих пор оставался на свободе. Они никогда не найдут его. Во всяком случае, пока за его жизнь отвечает Ахмад.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Синон, запыхавшись, добрался до вершины склона на самой вершине Елеонской горы. Он с раздражением затормозил и слез с велосипеда. Над равниной лежал легкий туман. С одной стороны перед Синоном открывался вид на Старый город и на купол мечети аль-Акса. С другой можно было увидеть Иорданию. Синон открыл крышку мобильного. Звонила его помощница Софиа Франке, одна из немногих, кто знал его прямой номер. Софиа взволнованно рассказала, что министр финансов решил провести резервное копирование по всей стране. Ничего подобного раньше не делалось. Нигде в мире. Софиа перевела дух. Синон слушал и смотрел вдаль на цветущую долину. Реализация проекта, который получил название «Лехаген», что в переводе с иврита означает «защита», займет время. Но никто не знал наверняка, сколько времени есть у них в запасе. Теперь министр финансов собирался встретиться с остальными из ближайшего окружения. Синону нужно как можно скорее оказаться в Иерусалиме.

Он захлопнул крышку и покачал головой. Помощница работала у него уже больше двух лет, но сколько бы раз он ни просил не беспокоить его во время велопрогулок, она все равно продолжала звонить. Синон поменял сим-карту и отправил смс Ахмаду в ту точку мира, где он находился. Потом вдохнул пропитанный запахом сосен и розмарина воздух и поехал вниз по крутому склону. Дорога вниз всегда давалась легче. Все трудности похожи. Сначала ты должен бороться. Доказывать Аллаху, что не отступишь и не сдашься. Синона не удивило то, что Юваль Ятом решил провести копирование. Эта мера настолько же ожидаема, насколько бесполезна. Они недооценивают «Мону». Вирус уже проник в системы. Проект «Лехаген» не имеет никакого смысла. Но, может, Синону все равно стоит в нем поучаствовать. Хуже не будет, если задержать копирование на несколько дней. У «Моны» появится больше времени для распространения.

Ветер шумел в ушах. Сильнее этого Синон ничего не любил. Он знал, что дорога покрыта гравием, что могло появиться встречное движение, могла слететь цепь. При такой скорости у него нет шансов. Инша Аллах.

* * *

Червь вируса «Мона» вторгся в банковскую систему и завладел сотнями заранее отобранных серверов. В шестнадцать часов тридцать четыре минуты по палестинскому времени, в то же время, когда пятью годами ранее в Кане взорвалась кассетная граната, цифровые оболочки червей раскрылись и, словно троянский конь, избавились от груза — самого мощного компьютерного вируса в мире. Первый алгоритм «Моны» активировался глубоко внутри сервера ЦБИ, снабженного противоядерной защитой, в двадцати метрах под землей.

* * *

Стокгольм, Швеция

Эрик словно заново родился. Впервые за несколько недель он посетил тренировку и просидел в бане не меньше часа. Потом он купил новые брюки и пиджак. Прошелся по торговому центру «Естермальмсхаллен» и купил продукты к ужину. Дома он убрался, проветрил кабинет и вымыл холодильник. Теперь на полную громкость пел Паваротти, зажженные свечи украшали накрытый стол. Эрик как раз положил гребешки на сковороду, когда Ханна вошла на кухню и удивленно спросила:

— А что это здесь происходит? Шаббат в понедельник?

Эрик театральным жестом пригласил ее к накрытому столу:

— Садись. Будем отмечать.

Ханна села и скинула туфли. Эрик протянул бокал вина.

— А что мы отмечаем?

— То, что ты — самая красивая женщина в мире, а «Майнд серф» работает!

Ханна просияла.

— Ну, тогда я понимаю, что мы отмечаем! Наверняка ты не спал ночью. Я вставала в туалет около трех, и ты все еще сидел у себя.

— Не спал, но это не важно. Я не устал и слишком воодушевлен, чтобы тратить время на сон. Я тренировался сегодня. Замечательно.

Эрик положил три моллюска жене на тарелку, полил трюфельным маслом и украсил лаймом.

— Приятного аппетита! — Он посмотрел на Ханну и улыбнулся. — Как прошел день?

Она глотнула вина.

— Ничего особенного не произошло. Мы обновили и усилили нашу систему безопасности. Но я больше не получала никакой информации из Тель-Авива. Может, нас просто хотели припугнуть. После работы я зашла в общину.

Ханна взяла моллюск.

— Вкусно. Мариновал их с луком?

— Рецепт — строжайшая тайна. Как дела у общины с поиском раввина?

— Плохо. Жаль, тебя не было на нашей встрече.

Эрик кивнул. Он прекрасно понимал, о чем речь. Он сам несколько раз присутствовал на собраниях. У всех были разные мнения, и у каждого было мнение по поводу чужого мнения.

— Мне понравилась та женщина из Нью-Йорка, которую мы слушали в синагоге.

— Мне тоже. Но нашей небольшой общине трудно конкурировать с метрополиями. На следующей неделе у нас встреча с кандидатом из Эстонии.

Эрик подошел к духовке и достал противень с запеченными под сыром омарами. Он подал их без гарнира, с ломтиком лимона, и снова сел напротив жены. Их взгляды встретились.

— Ханна, это было невероятно. Невозможно описать словами. Я летел вперед сквозь собственный компьютер. Сквозь Интернет. Цвета. Изображения. Просто магия.

Ханна улыбнулась.

— Матс Хагстрём вовремя включился в проект. Всего за пару суток до прорыва.

— Да, можно и так сказать. Он полностью доверяет своей интуиции и, наверное, поэтому так успешен.

Эрик наклонился над столом и налил жене вина.

— Знаешь, что у нас на десерт?

Она прищурилась.

— Секс?

— Ну-у… секс будет к кофе. Но перед кофе нас ждет десерт. Сегодня десерт называется «Майнд серф».

Ханна откинулась назад и прикусила губу.

— Можно я… Я хочу, но… Ты знаешь, что мне не нравится эта липкая шапочка.

— Никаких отговорок. Повар работал над этим блюдом все последние годы. Он очень расстроится, если ты не попробуешь.

Эрик накрыл ее руку своей ладонью.

— Ты не представляешь, насколько это потрясающе. Ты станешь вторым человеком в мире, который испытает программу. Первой женщиной.

Ханна молча продолжала есть. Эрик решил больше не давить на нее. Он понимал, что она слишком любопытна, чтобы отказаться. Нужно только подождать. Ханна выпила еще немного вина. Съела кусочек омара. Снова выпила.

— Если ты обещаешь добавку к кофе, то я, пожалуй, попробую десерт.

— Йес! Пойду все подготовлю. А ты пока нанеси гель. Ему нужно время, прежде чем ты сможешь отправиться в путь.

Ханна закатила глаза. Эрик пошел в кабинет, на ходу напевая мелодию из «Женитьбы Фигаро». Взял упаковку наногеля и вернулся на кухню. Ханна уже убрала волосы в хвост и ставила посуду в машину. Он вдохнул аромат ее духов. Ханна откинула голову назад, и Эрик начал осторожно втирать мерцающий гель.

— Ах. Приятно. А ты не мог бы плечи тоже помассировать?

— К сожалению, нет. У меня в руках самое дорогое массажное масло в мире. Я не могу тратить много. Даже на твои прекрасные плечи. Но я не откажу тебе в массаже всего тела. В скором времени. Сначала ты должна его заслужить.

Двадцать минут спустя Ханна сидела перед компьютером с сенсорным шлемом на голове и с опущенными темными очками. Разноцветная коса вилась по полу до самого компьютера. Ханна морщилась.

— Черт возьми, как жжет! Ты точно не удлинял сенсорные иглы?

— Ни на миллиметр. Я хотел, но у меня не получилось, и слава богу. Мы даже, возможно, сумеем укоротить их теперь, когда у нас есть новый гель. Перестань ныть и откинься на спинку. Шоу начинается.

Женщина сидела неподвижно, в предвкушении. Эрик проверил кривые ЭЭГ. Отличный контакт с мозгом.

Поехали! Клик. Ханна вздрогнула, открыла рот и схватилась за подлокотники. Эрик стоял и молча смотрел на нее. Как родитель, который показывает своего новорожденного ребенка. В какой-то мере так оно и было. Ханна громко засмеялась и начала размахивать руками. Она тяжело дышала. Эрик наклонился и открыл браузер, чтобы отмечать ее перемещения. Он увидел, как открывается сайт магазина. На экране появилась последняя коллекция сумок. Профессор покачал головой. Даже сейчас она думает о покупках! Страницы проматывались вниз, и открывались очередные ссылки. Адресная строка стала синей, и там появилась надпись tbi.se. Ханна собиралась перейти на рабочую страницу.

Эрик оставил жену и отправился на кухню за бокалами. Когда он вернулся, Ханна все еще оставалась на странице банка. Она открыла почту и проверила входящие сообщения. Теперь она замерла с полуоткрытым ртом. Эрик увидел, как на экране открывается окно нового письма. Тут появился его собственный электронный адрес. Окно активировалось, и как по мановению волшебной палочки начали появляться буквы.

ТЫ — ГЕНИЙ. Я НИКОГДА НЕ ПЕРЕЖИВАЛА НИЧЕГО БОЛЕЕ ВПЕЧАТЛЯЮЩЕГО. НИКОГДА! НО ТЕПЕРЬ МНЕ ХОЧЕТСЯ ПОПРОБОВАТЬ СЛЕДУЮЩЕЕ БЛЮДО;)

Эрик улыбнулся и поцеловал ее в губы. Кривая ЭЭГ на экране подскочила вверх. Он отключил программу. Ханна сидела неподвижно и отрывисто дышала. Эрик открутил очки и осторожно снял с жены шлем. Она закрыла глаза — как будто хотела удержать пережитое впечатление. Потом открыла — и взглянула на него.

— Вау. Какая штука! Не только для инвалидов. Что скажешь об игровой индустрии? Вот что можно дарить на Рождество.

Эрик вернул шлем на голову Мэрилин.

— Ну… Мы не для этого создавали «Майнд серф». В первую очередь — для помощи больным и людям с ограниченными возможностями. До чисто коммерческой версии еще далеко. Но кто знает, что произойдет в будущем?

Эрик протянул бокал. Ханна отставила его в сторону и обхватила Эрика ногами. Волосы отсвечивали фиолетовым. Она посмотрела на мужа снизу вверх.

— Профессор. Вы наверняка прочитали мои мысли. Мне не нужно ни вина, ни кофе. Хочу получить обещанный бонус. Здесь и сейчас.

* * *

Ле-Канне, Франция

Сержант Лоран Мутц, сгорбившись, сидел за незамысловатым кухонным столом. В такое время в доме было тихо. Все ушли на работу, в школу или в детский сад. В лучах солнца, падающих через окно, пыль на полу мерцала. Уборку Мишель не любила, хотя она потрясающая женщина. Красивая, как кинодива. И родила Лорану двух здоровых сыновей. Он любил ее больше жизни. Они жили на самом верху ветхого трехэтажного дома. Но главное здесь то, что с балкона им было видно море. Сержант глотнул холодного кофе. Мишель сейчас в кафе в Каннах. Жарит тонкие блинчики и делает крем из грецких орехов. Лорану не нравились дни без работы. Майор Серж приказал взять выходной, но беспокойство мешало сержанту просто лежать и отдыхать. Он уже выполнил ежедневные упражнения и до последней буквы прочел газету. Теперь он сидел, уставившись на кофе.

В мыслях Лоран все возвращался к своим убыткам. Пытался найти оправдание, которое приняла бы Мишель, но отказался от всех вариантов и вместо этого стал думать, как вернуть потерянное. Занять еще денег и сделать еще более крупные ставки? Продать что-нибудь? Ничем ценным они не владеют. Машину купили в кредит, жилье снимают, а телевизор взяли напрокат.

Лоран знал, что его ждет. Жена будет смотреть на него и кивать. Не говоря ни слова. Опустит плечи. Скажет, что понимает, что все образуется. Она не разозлится. Черт, какой же он идиот. У кровати лежала кипа журналов о путешествиях. От одного их вида сержанту делалось дурно. Он легко зашел бы в квартиру, набитую вооруженными террористами, но посмотреть в глаза жене и рассказать, что произошло, было выше его сил.

Сержант встал и поставил в раковину чашку из-под кофе вместе с остальной грязной посудой, оставшейся после завтрака. В растерянности он пошел в прихожую и достал из куртки телефон. Ни одного пропущенного вызова. Ни одного сообщения. Очевидно, коллеги уважают его право на выходной. Тут Мутц увидел небольшой блокнот в кармане. Он взял его и, выйдя на балкон, сел на один из пластмассовых стульев. На другой стороне улицы он заметил прыгающую с ветки на ветку белку. Беззаботная мерзавка.

Исписана была каждая страница блокнота. Определить язык Лоран не мог. Написанное больше походило на символы, чем на текст. Страница за страницей с идеальными рядами знаков и пометок. Казалось, текст писали долго и разными ручками. На одной из страниц пятно размыло несколько символов.

Белка бросила большую сосновую шишку на белый «Рено», припаркованный под деревом.

Зачем констебль Пьер Бальзак делал все эти странные записи? Едва ли блокнот похож на обычный полицейский. Что-то вызывало подозрения. Как, черт побери, блокнот связан с террористами на проспекте маршала Фоха? Лоран прокручивал в голове последовательность событий. Бальзак ответил на вызов… как же ее звали? Скрибе… Мария Скрибе. Бальзак наверняка сначала пошел к ней, чтобы узнать, из-за чего она вызвала полицию. Был ли блокнот при нем уже тогда? Возможно, Мария запомнила эту деталь. Мутц взял телефон и позвонил в справочную. Там быстро нашли нужный номер и соединили его со Скрибе. Спустя восемь гудков трубку подняли:

— Алло?

— Бонжур, мадам Скрибе. Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Лоран Мутц, я полицейский. Я звоню в связи с тем, что…

— Это действительно совершенно ужасно!

— Что, простите?

— Во Второй книге Моисея Господь дает нам очевидные заветы, не так ли?

Судя по голосу, она моложе, чем сержант думал. Он давал ей лет пятьдесят.

— Вы говорите о десяти заповедях Господа Моисею?

— Ах нет, не только Моисею — нам всем!

Лоран увидел, как с дерева упал очередной снаряд и приземлился на белый «Рено».

— Вы правы. Заповеди касаются нас всех. У меня есть вопрос, который я хотел бы задать, мадам. И речь, конечно, идет о вчерашнем дне.

— Господь дал нам не тысячу заветов, не так ли? Иначе было бы трудно следовать им. Он дал нам десять. Всего десять. Почему так мало? Потому что больше не требовалось. И потому что он знал, что интеллект его земных слуг ограничен. Всего десять, чтобы мы могли их запомнить. Теперь… пятая… Пятую нарушили прямо перед моей дверью.

В трубке послышалось шуршание. Лорану показалось, что мадам зажгла сигарету.

— Вы говорите о пятой заповеди. Не убий.

— Они застрелили его. Одного из детей Господних. Прямо у моих дверей.

Неужели она всхлипывает? Лоран откашлялся.

— Перед убийством к вам приходил констебль Бальзак. Правильно?

— Он вел себя очень вежливо. Спокойно и уверенно. Стильный мужчина, любящий свою работу. Важную работу. Вы все занимаетесь нужной работой, хочу, чтобы вы это знали. В наше время полицейским быть непросто. Иметь дело со всякими мигрантами, извращенцами и бедняками-наркоманами. С коррумпированными политиками, с детьми, больными СПИДом. Вы делаете хорошую работу.

— Спасибо, мадам. Когда вы встретили констебля Бальзака, не заметили ли вы, что он делал записи в блокноте?

— В блокноте? Нет, не видела.

Ожидания Лорана не оправдались.

— Вы уверены?

— Я уверена, что блокнота у него не было. А блокнот, весь исписанный, который дала ему я, он использовать не мог.

Лоран вскочил со стула.

— Блокнот отдали ему вы?

— Военный. Стильный. Вот он у меня в прихожей, а через мгновение убит на лестнице.

— Мадам, повторю свой вопрос. Блокнот Бальзак получил от вас?

— Не нужно так строго разговаривать. Да, я дала ему блокнот.

— Прошу прощения. Могу я спросить, откуда у мадам этот блокнот? Может быть, он ваш?

— Нет, знаете ли. Я не любитель делать заметки. Он как-то связан с приезжими. С теми, кто убил офицера.

— Почему вы так решили?

Женщина выдохнула дым. Звук был узнаваем.

— Потому что я нашла его сразу после того, как приезжие ушли. Блокнот, должно быть, обронил кто-то из них. Я знаю, что раньше он там не лежал, а нашла его, когда вышла выкинуть мусор.

Невероятно. Один и тот же блокнот нашли два раза на одном и том же месте.

— Спасибо, дорогая мадам. Вы очень нам помогли.

— Правда? А, ну это отлично. Будьте осторожны. Слушайте Господа, и не заплутаете.

Лоран отложил телефон в сторону. Несколько секунд он неподвижно стоял и смотрел на блокнот. Ветер переворачивал страницы. Ряд за рядом непонятных символов. Страницу за страницей.

* * *

Стокгольм, Швеция

Оба крепко спали. Эрик, по обыкновению, на животе, зарывшись лицом в подушку. Ханна — на спине, прижав руки к бокам. Ее веки дергались, а кончики пальцев дрожали.

Она гуляла по широкому полю, словно покрытому золотом. Небо было алым. Ханна шла без одежды. Ноги утопали в золотистом песке. Было не жарко и не холодно. Безветрие. Направлялась ли она куда-то или возвращалась назад? Ни единого дерева или холма, отсутствие контуров. Только песок и прямой горизонт со всех сторон. Ханна здесь раньше никогда не бывала. Но пейзаж казался знакомым. Место имело долгую историю. Миллионы лет древних традиций. Хотя, кроме неба и песка, здесь больше ничего нет, над полем царят величие и мудрость. На этом месте все началось. Вот оно — начало начал. У Ханны не оставалось никаких сомнений. Как будто кто-то или что-то в ожидании задержал дыхание.

Нагота воодушевляла ее. Есть ли какой-то особый путь или все они одинаковы? В красном свете солнца что-то мелькнуло. Ханна приложила ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза, и обратила взор на горизонт. Ничего. Она неподвижно стояла и выжидала. Вот нечто показалось снова. Вдалеке, в песке. Ханна поспешила вперед. Песок под ногами стал рассыпчатым, как мука. Она пыталась не упускать из виду отблеск, чтобы не сбиться с пути. Идти придется дольше, чем показалось вначале. По мелкому песку ступать становилось все труднее. Ханна продолжала идти. Только она подумала, что сбилась с пути, как заметила предмет. Часы. Черный старинный будильник, наполовину зарытый в песок. Она подняла его и сдула сверкающие песчинки. Часы стояли. Ханна повернула их и увидела заводной ключ. Что-то внутри подсказывало, что будильник лучше не заводить. Ханна в сомнениях держала руку на большом ключе. Посмотрела по сторонам и начала заводить механизм. Рука как будто действовала по своей воле. Крутила и крутила ключ. Женщина отрешенно посмотрела на пальцы, как на что-то, больше ей не принадлежавшее. Вот они остановились. Ключ перестал проворачиваться. Ханна не хотела отпускать его, но назад пути уже не было. Она почувствовала, как глубоко внутри часов что-то проснулось. Повернув их, Ханна увидела, что стрелки пошли, но не в том направлении. Они все быстрее крутились в обратную сторону. Круг за кругом. Ханна не могла отвести взгляд от вращающихся стрелок. Они двигались все стремительнее. Ханне стало дурно. Этого не должно было случиться. Но сейчас уже ничего не изменить.

Стекло, хрустнув, треснуло. Ханна опустилась на колени, плотно прижимая к себе будильник. Ей вдруг стало не по себе. Она стремилась его защитить. Она знала, что это важнее всего. По рукам текла фиолетовая жидкость. Липкая и холодная. Стрелки поворачивали время вспять. Над дюнами прокатился глухой гром. Ханна обернулась. Далеко впереди алое небо потемнело. Часы пробудили нечто. Вызвали его. Она бросила их и побежала.

Темнота по-прежнему была далеко, но Ханна чувствовала, что пространство изменилось. Песок стал влажным, и теперь ей с трудом удавалось поднимать ноги в облепивших их песчинках. Ханна бежала, падала и снова продолжала бег. Нет нужды оборачиваться, чтобы понять, что темнота наступает на пятки. Шторм следовал за ней тенью. Пожирал ее. Ханна знала, что мир погиб. Не только это место, а и другие тоже. Все поглотил черный шторм. Ноги все глубже проваливались во влажный песок. Она упала и вновь увидела часы, лежащие в пенящейся фиолетовой луже. За разбитым стеклом вращались безжалостные стрелки. Гул шторма все усиливался. Встав на четвереньки, женщина покорно подняла глаза к небу. Красное солнце исчезло. Над Ханной бушевала плотная и бесконечная тьма. Тут песок под ней тоже исчез, и она беспомощно провалилась в пустую бездну.

* * *

Иерусалим, Израиль

Давид Яссур так сильно швырнул трубку, что телефон слетел со стола и с грохотом упал на пол.

— Lech lehizdayen! Harah!

Ругательства в иврите редкое явление, но Давид обладал богатым словарным запасом. Помощница тревожно взглянула на него. Давид прорычал:

— Вызови сюда Якоба Нахмана.

Женщина быстро встала, радуясь возможности покинуть помещение. Давид нетерпеливо стучал пальцами по краю стола. Все катится к чертям. Резервное копирование банковских систем идет с задержкой, и никто не знает почему. Указания затерялись, и ключевые учреждения не получили необходимых программ. Но худшим было не это. В дверь постучали.

— Войдите!

Якоб открыл дверь:

— Ты хотел меня видеть?

Давид посмотрел на него с застывшим выражением лица.

— Сядь. — Он указал на один из стульев для посетителей.

Нахман остался стоять.

— Что случилось?

— Я только что разговаривал с министром финансов. Вирус уже поразил наши системы.

* * *

Стокгольм, Швеция

Эрик приготовил незамысловатый завтрак. Теперь он сидел за столом и листал раздел культуры «Дагенс нюхетер». Они с Ханной давно не посещали вместе никаких культурных мероприятий. Эрик слышал, как она возится в ванной. Супруги провели потрясающую ночь. Как будто Ханна снова обрела веру в мужа. Все потому, что он был более расслаблен или потому, что ему удалось запустить «Майнд серф»? Эрик отогнал циничные мысли и сосредоточился на театральной афише.

— Черт!

Ханна пробежала по квартире.

— Проклятье!

— Что случилось? Успокойся!

Она ворвалась на кухню в незастегнутых джинсах, с висевшими на плечах лямками бюстгальтера и сунула Эрику под нос мобильный.

— Двенадцать пропущенных звонков. Четыре экстренных вызова. Восемь смс! В банке что-то случилось, я немедленно должна туда ехать! Я забыла включить звук перед сном.

Ханна скрылась в спальне и крикнула оттуда:

— Признавайся, что ты вчера со мной сотворил?

— На десерт или в качестве бонуса?

Эрик встал и сделал бутерброд. Затем достал кружку, налил кофе. Он поймал жену в прихожей.

— Вот. Тебе нужно позавтракать. Машина у входа. Позвони потом и расскажи, что случилось.

Ханна поцеловала его и захлопнула дверь. Эрик вернулся в кухню, убрал посуду и вставил новую капсулу в кофемашину. Снова ристретто. Самый крепкий. Он устал. Ханна беспокойно спала в эту ночь и несколько раз будила его. Эрик взял кофе в кабинет, включил компьютер и вошел в систему. Матс Хагстрём прислал письмо с вопросом, как все прошло. Эрик улыбнулся и написал ликующий ответ. Послание он закончил в «Майнд серф». Потом составил длинное письмо Киотскому университету, где благодарил за усовершенствование геля. Едва Эрик нажал на кнопку «отправить», зазвонил телефон. Звонил Матс.

— Поздравляю! Нас обоих. Теперь ты знаешь, что старичок еще в ладах со своей интуицией. Чертовски повезло, что яблоко попало в корзину.

— Да. Я сам жутко доволен результатом. Что скажете? Хотите попробовать?

— Конечно хочу! Дело в том, что я собирался заехать прямо сейчас. Ты в институте?

— Нет. Я работаю дома. Улица Банергатан, сорок один.

— Прекрасно. Еду. Могу тебя порадовать тем, что уже дал указание моей помощнице перевести вам первую часть платежа.

— Благодарю. Теперь нас ждет следующее путешествие. Вместе.

Эрик нажал «отбой» и осмотрелся. Он открыл окно и впустил в комнату свежий запах дождя. На улице было темно, хотя время приближалось к десяти часам утра. В воздухе висела гроза. Профессор глотнул кофе и подумал о жене. Что же случилось в банке?

У входа в здание Ханну ждали двое из ее ближайших коллег. Они были взбудоражены и тяжело дышали. По сведениям из главного офиса в Тель-Авиве, банк подвергся серьезной вирусной атаке, и ИТ-отдел уже несколько часов работал над мерами противодействия. Первое, что сделала Ханна, — закрыла интернет-банк и публичную страницу. Эти системы находились, выражаясь на ИТ-жаргоне, в демилитаризованной зоне, что означало открытый доступ. Решение непростое, и большинство ведущих специалистов его не поддержали. Но Ханне как начальнику принадлежало последнее слово. Они должны любой ценой обезопасить клиентов от вируса, который станет для них катастрофой. Телефоны зазвонили уже через шесть минут после закрытия интернет-банка. Спустя час вышла из строя клиентская служба. Теперь с банком нельзя связаться ни через Интернет, ни по телефону.

Дав указания об отключении интернет-банка, Ханна активировала дополнительные шлюзы, соединяющие внутренние системы. Они работали как шпангоуты у судна и являлись частью экстразащиты, установленной за последние сутки. Но пока не возникло никаких конкретных сбоев, и снаружи все, казалось, работало как обычно. Ханна сначала подумала, что это всего лишь учения. Но потом она прочла отчеты, поступавшие из банков ЦБИ со всего мира, и поняла, что ситуация серьезная. Банк прервал все связи с внешними сетями, потеряв сделки и приобретя недовольных клиентов. Из-за таких «учений» люди могли бы лишиться работы. Угроза реальная, и нормальное состояние банковской системы — всего лишь химера. Что бы их ни атаковало, оно обладает мастерством цифровой маскировки.

* * *

— Пока мы уверены в том, кем являемся друг для друга, все нормально.

Эрик наморщил лоб, продолжая втирать наногель в волосы Матса Хагстрёма.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, что нам обоим нравятся девушки.

Эрик рассмеялся.

— Гм, мне кажется, вы какой-то особенный.

Матс вздрогнул.

— Да брось ты. Я знаю, что ты женат. И я тоже. Даже далеко не в первый раз.

— Гелю нужно время, чтобы впитаться. Пока я объясню, как все работает. Вы увидите веб-страницы, парящие в пустоте. Постарайтесь сохранять спокойствие. Если будете слишком взволнованны, мозг начнет подавать метасигналы, которые мешают преобразовательному устройству. Система считывает ряд поступающих сигналов, чтобы как можно точнее прочитать ваши мысли. Эти раскодированные сигналы преобразуются в цифровые команды. Иногда случаются задержки, и тогда кажется, что вы двигаетесь в сиропе. Нужно просто немного подождать, пока система снова не наберет скорость. Задержки связаны с тем, что мозг производит огромное количество информации за единицу времени. Другими словами, вы думаете быстрее, чем компьютер.

Матс поморщился.

— Жжет. Так должно быть?

— Да. Гель, проникая под кожу, вызывает жжение. Сначала он вступит в контакт с dura mater — твердой мозговой оболочкой.

— А у человека несколько оболочек?

— Три. Чтобы «Майнд серф» заработала, мы должны проникнуть сквозь самую глубокую, мягкую оболочку, или pia mater.

Матс молча сидел, пока Эрик проверял все сенсоры на шлеме.

— Почему вы называете мазь «нано»?

— «Нано» означает миллиардную часть. То есть нам удалось получить мельчайшие частицы. Кожа поглощает эти частицы, сохраняющие свою проводимость. Их можно сравнить с множеством нитей, идущих через кожу к мозгу. Гель обладает межмолекулярными свойствами, основанными на вандер-ваальсовых силах.

Хагстрём поднял руки.

— Я уже потерял нить, но это не важно. Когда я увижу разные сайты, что я должен делать?

Эрик осторожно надел шлем на голову Матса.

— Освободите мозг от ненужных мыслей. Сконцентрируйтесь на том, что видите и что хотели бы сделать. Система очень чувствительна. Думаю, вы справитесь. Вы поймете, когда программа заработает.

Матс нервничал. Эрик по-братски похлопал его по плечу:

— Не волнуйтесь. Вы тестируете первый в мире безопасный наркотик. Приготовьтесь к самому захватывающему трипу в вашей жизни!

* * *

Когда Ханна открыла входную дверь, свет в квартире не горел, а Эрик давно спал. Почему он погасил свет, зная, что она вернется поздно? Он все время сидит в своем чертовом пузыре. Взаперти, ничего не замечая. Ханна вышла на кухню и включила свет. На столе лежала записка. Муж оставил салат «Цезарь» в холодильнике. За весь день Ханна съела всего одну сухую булочку с корицей из «Севен-Элевен», но была не голодна. Боль в животе. Овуляция? Головная боль. Стресс? Ей хотелось курить, хотя она уже много лет не курила. Ханна отправилась в столовую и стала осматривать сервант. Потом проскользнула в спальню и бесшумно юркнула в гардеробную, где в одной из вечерних сумочек нашла узкую мятую пачку «Мальборо». Вернувшись на кухню, налила себе бокал вина «Риоха» и села за обеденный стол. Часы на духовке показывали час шестнадцать. Силы иссякли. Ночью Ханне снились сны. Она не помнила о чем, но ее не покидало неприятное чувство. Она прокручивала в голове рабочий день. По-прежнему оставалось неясным, заражена ли банковская сеть вирусом. Но Тель-Авив в этом уже не сомневался.

Ханна сделала глубокую затяжку и снова взглянула на записку на кухонном столе. Что теперь будет с Эриком? Может, успех «Майнд серф» положит конец его замкнутости? Она устала все время брать инициативу на себя. И первой поднимать болезненные вопросы в их отношениях. Почему ей приходится играть роль недовольной тетки? Будь его воля, все проблемы замалчивались бы изо дня в день. Ханна выпила немного вина и провела пальцем по буквам записки. У Эрика красивый почерк. И красивые руки. Она сразу обратила на это внимание, когда они впервые встретились. Красивые руки — это сексуально.

Но пытаться с ним говорить бесполезно. Попытки всегда заканчивались ссорой. Ханна устала от перепалок. И от маниакального нытья мужа о ребенке. Ребенок — огромная ответственность, которая связала бы их друг с другом. Думает ли он об этом? Осознает ли? Ханна не собирается становиться обиженной одинокой мамой. Она затушила окурок в бокале с вином, и ей стало нехорошо. Курение — дерьмовое занятие.

Ханна почистила зубы и разделась в ванной, чтобы не разбудить Эрика. Тихо войдя в спальню, она скользнула под теплое одеяло. Поставила будильник на семь. Пяти часов сна должно хватить. Придвинулась к Эрику и уснула.

* * *

Ханна находилась в просторном помещении с затхлым воздухом, пропитанным плесенью. Голая, она лежала на животе в десятисантиметровом слое пыли или, может быть, пепла. Ханна встала. В одной руке она все еще держала старый будильник. Стрелки остановились, едва преодолев отметку в пять часов. Фиолетовой жидкости не было. Теперь на безжизненных часах осталась лишь пыль. Ханна огляделась. Неподалеку лежала перевернутая вешалка. Рваные коробки. Манекен с оторванной рукой смотрел на нее пустыми глазами. За манекеном Ханна увидела эскалаторы. Вокруг царили тишина и запустение. На полу у прилавка валялся кассовый аппарат. Ящик с деньгами выдвинулся, и оттуда высыпались купюры и монеты. Все было покрыто белым пеплом.

У эскалатора Ханна заметила кучу бумажных пакетов. Она сразу узнала логотип. Она находилась в универмаге NK . Зрелище напугало ее. Напугало, но больше расстроило. Ханна встала и пошла к эскалатору. Пол был засыпан стеклом и хламом. Острые края ступеней причиняли боль, когда Ханна босиком шла вниз, стараясь не наступать на осколки. Она спустилась на первый этаж. Просторный светлый атриум был покрыт пеплом. Разбитые витрины, перевернутые полки. Создавалось впечатление, что здесь устроили погром хулиганы. Но воровать они не собирались: в пыли лежали украшения, деньги и дорогие часы. Все предметы казались бесцветными и старыми. Ханна запыхалась. Прямо у входа лежала перевернутая полицейская машина. С выбитыми окнами и помятым кузовом. За автомобилем виднелись стеклянные двери на улицу Хамнгатан. Разбитые. Должно быть, машина пролетела насквозь. Ханна посмотрела на улицу. Там она заметила другие брошенные машины. Все с разбитыми окнами, открытыми дверями и разорванной обивкой в салоне. Там тоже лежал белый пепел. Повсюду — та же загадочная тишина. Делая крюк, Ханна направилась к выходу, боясь слишком близко подойти к перевернутой машине.

— Тигренок. Ты где?

Услышав чужой голос, Ханна вздрогнула и вдруг вспомнила о своей наготе.

* * *

Эрик проснулся. Ханна горела и крепко, так что побелели суставы, сжимала подушку. Наверное, ей приснился кошмар. Эрик осторожно дотронулся до жены. Ее веки задрожали, а губы зашевелились. Она что-то шептала во сне. Он поцеловал ее в щеку.

* * *

— Кто там?

С сильно бьющимся сердцем Ханна медленно обернулась. Детский голос? Она пошла назад и посмотрела наверх на разные этажи. С пролетов свисали кабели. Трубы, словно древние кости, торчали из бетона.

— Ау! Есть там кто-нибудь?

Она прислушалась. Снова раздался какой-то звук. На этот раз тише. Голос девочки. Ханна ближе подошла к эскалатору.

— Куда ты подевалась?

Наверняка девочка внизу, в подвальном помещении. Ханна начала спускаться вниз по эскалатору. Здесь, внизу, было гораздо темнее. На последней ступени Ханна остановилась, давая глазам время привыкнуть к темноте. В глубине около продуктового отдела висел непроглядный мрак. Справа от Ханны стоял разбитый хлебный прилавок, а слева на полу валялась кухонная утварь.

В сумерках что-то виднелось. Тень. Совершенно неподвижная. Может, манекен? Но он был таким маленьким. Ханна прошла немного вперед между темными полками.

— Есть тут кто-нибудь?

Тень не шевелилась. Но теперь стало заметно, что к Ханне спиной стоит маленькая девочка. Ханна сделала еще несколько шагов, перевела дух и громко проговорила:

— Привет, дружок. Не бойся.

Девочка медленно повернулась.

— Я не боюсь.

Несмотря на темноту, Ханна заметила грязь на лице девочки и ее помятое, испачканное платье. Волосы были взъерошены.

— Вы не видели маленького котенка?

Ханна покачала головой и присела на корточки.

— Что ты тут делаешь?

Девочка наклонила голову набок.

— Ищу своего тигренка.

— Куда все подевались?

— Кто «все»?

— Те, кто приходил сюда и покупал продукты. Те, кто ездил на машинах по улицам и приобретал хлеб вон там. — Ханна показала на разбитый прилавок у эскалатора.

Девочка пожала плечами.

— Их нет. Никого нет, — равнодушно ответила она.

— Но куда все могли подеваться?

На лице девочки вдруг отразился испуг. Она посмотрела по сторонам.

— Вам нельзя здесь быть. Он может появиться в любую минуту.

— Кто «он»?

Девочка не отвечала, а лишь молча стояла и смотрела на Ханну. Та повысила голос.

— Кто может появиться в любую минуту?

Девочка опустила глаза, нервно теребя пальцы.

— Мужчина без лица.

* * *

Будильник пронзительно зазвенел. Ханна нащупала его, нашла кнопку и нажала. Она зажмурилась и попыталась собраться с силами. Вырвавшись из власти сна, Ханна открыла глаза. Яркие лучи солнца пробивались между планками жалюзи. Ханна проснулась вся в поту и с головной болью. Она не вставала и смотрела на Эрика. Он спокойно спал. С полуоткрытым ртом. Будильник нисколько его не потревожил. Ханна провела рукой по его густым темным волосам. Нетипично сексуальный профессор. Зануда и эгоист, но такой привлекательный. Ханна с удовольствием осталась бы в постели до его пробуждения. Но она знала, что он не любит, когда его будят, и легко мог проспать еще несколько часов. Ханна встала и приняла душ. Долго мылась, подставляя лицо под холодную воду. Очередное утро, когда после пробуждения она чувствовала себя более уставшей, чем перед сном. Тело болело. Конечности затекли и теперь ныли. Виски пульсировали. Мигрень. Ханна чувствовала себя нездоровой. В другой день она бы взяла больничный, но нынешняя ситуация не позволяла остаться дома. За ночь в банке могло случиться все что угодно.

Когда Эрик проснулся, Ханна уже давно ушла. Он завернулся в халат и прошел через залитую солнцем квартиру. Выйдя на кухню, Эрик заметил в бокале окурок и вздохнул. Если жена курила, значит, нервничала. Из-за него или из-за работы? У Эрика сразу же испортилось настроение. Он скучал по Ханне. Надо пригласить ее на обед. Они не виделись целые сутки. Эрик достал из холодильника ванильный йогурт и включил кофемашину. На часах было чуть больше девяти. За окном сиял ясный день. В солнечном свете Эрик заметил, что стекла пора мыть.

В три часа он должен быть в институте, чтобы встретиться с командой. Перед этим ему нужно проанализировать тестовые сеансы Ханны и Матса Хагстрёма. Еще он должен составить более детальный план, раз они наконец приступили к клиническим испытаниям. Профессор отключил плеер от зарядного устройства и пошел в кабинет. Он выбрал «Отелло» Верди и открыл почту. Пришел ответ из Киотского университета с рядом тестовых результатов нового нановещества. Сами японцы были удивлены тем, какой сильный контакт удалось установить. Эрик попытался переслать письмо шведской команде, но не нашел адреса группы. Он сморщил лоб. Как данные могли исчезнуть? Эрик вручную набрал адреса и отправил письмо. Потом щелкнул на иконку «Майнд серф». Компьютер работал, но программа не открывалась. Эрик с нарастающим раздражением заглатывал йогурт. Какого черта?! Проходила минута за минутой. В нетерпении профессор ерзал на стуле. Наконец программа открылась, но некоторые цвета фона изменились. Эрик отставил баночку с йогуртом в сторону и зашел в архив, чтобы посмотреть сессии Матса и Ханны. Программа сохраняла данные после каждого использования: мозговые сигналы, действия процессора, графическую информацию, а также доменную и IP-историю. В листе пользователей значились три имени. Первопроходцы.

ЭРИК СЁДЕРКВИСТ файл протокола 0001 (05:15)

ХАННА СЁДЕРКВИСТ файл протокола 0002 (22:10)

МАТС ХАГСТРЁМ файл протокола 0003 (11:22)

Профессор прокрутил вниз до сессии Ханны и щелкнул на заголовок. Компьютер снова завис. Эрик нагнулся ближе к монитору. Экран замелькал, и на нем высветилось сообщение.

REQUESTED FILE NOT FOUND [49]

Эрик нажал на сессию Матса.

REQUESTED FILE NOT FOUND

Куда-то закралась ошибка. Медленная загрузка, странная графика, исчезнувшие файлы. Что-то не так с «Майнд серф» или с операционной системой? Эрик вспомнил о пропавшем адресе группы. Значит, проблема не только в «Майнд серф». Компьютер подцепил вирус? Эрик запустил антивирус. Он всегда устанавливал последнюю обновленную версию, так что компьютер должен быть надежно защищен. Пока программа искала вирусы, профессор вышел на кухню за кофе. Вернувшись к компьютеру, он взял телефон и позвонил Ханне. Автоответчик сработал мгновенно. Эрик решил оставить короткое сообщение.

— Привет. Помните меня? Если да, нажмите «один». Если желаете пообедать сегодня, нажмите «два». Если считаете, что я должен пойти к черту, нажмите «решетку».

Он нажал на «отбой» и снова посмотрел на экран. Антивирус завершил анализ и не нашел вирусов. Эрик выкинул недоеденный йогурт в корзину. Из-за проблем у него пропадал аппетит.

* * *

Ханна села напротив Роберта Ярноса, директора шведского подразделения ЦБИ. Видеоконференция уже была запущена, и на экране появился пустой стол, похожий на тот, за которым сидела Ханна. Разница заключалась в одном: стол на экране находился в главном офисе банка в Тель-Авиве. Исаак Бернс, ИТ-шеф концерна, вызвал работников на глобальное информационное совещание. Роберт обратился к Ханне:

— Поскольку коллеги, по-видимому, опаздывают, не могли бы вы сообщить мне последние новости?

Ханна кивнула.

— Мы по всем параметрам улучшили нашу защиту как во внешних, так и во внутренних сетях. Мы также проверяли системы на наличие вирусов каждые шесть минут в течение последних двадцати четырех часов.

— И каковы результаты?

— Никаких.

Роберт устало улыбнулся.

— То есть все в порядке?

Ханна не ответила на его улыбку.

— До сегодняшнего утра происходящее можно было считать просто кошмарным сном. Но, к сожалению, за утро у нас появились реальные проблемы.

Ханна бросила взгляд на экран конференции. Стол в Тель-Авиве был по-прежнему пуст.

— Сбои начались в отделе финансов. Исчезло несколько важных папок. Когда мы запустили автоматическое резервное копирование, система зависла. Когда копирование запустилось, в Ханинге полетел сервер. Мы также заметили общую инертность внутренней сети.

— Что это означает?

— Это означает, что у нас в системе находится вредоносная программа. Вирус.

— Но вы сказали, что делали сканирование каждые шесть минут?

— Да, конечно. Наши антивирусы ничего не находят, но это не значит, что в системе ничего нет. Просто мы имеем дело с более хитрым врагом.

Роберт долго смотрел на Ханну.

— Как вы себя чувствуете? Не сочтите за бестактность, но у вас болезненный вид.

— Я плохо спала несколько ночей. В остальном все в порядке.

В динамиках раздался треск. Исаак Бернс в Тель-Авиве осторожно сел перед камерой. Это был невысокий румяный мужчина с выразительными глазами. В руке он держал большую кружку с поросячьими ушками.

— Шалом. Обойдусь без всякой высокопарной болтовни и перейду сразу к делу. Как вы знаете, банк подвергся вирусной атаке. Рано утром наши системы стали вести себя странно. Помимо всего прочего, с серверов в Иерусалиме и в Хайфе пропала информация. Мы также отметили значительную потерю мощности. Наши тесты показывают, что мощность сети понизилась на сорок процентов.

Исаак глотнул из веселой кружки.

— Чтобы обнаружить вирус, мы ведем совместную работу с несколькими государственными учреждениями. Как вы наверняка знаете, стандартные антивирусные программы не могут обнаружить вирус. Если мы не можем его обнаружить, то и защититься от него тоже не можем. Из хороших новостей: сегодня мы протестировали новую программу, которая должна изменить ситуацию.

Ханна и Роберт не расслышали вопрос, заданный кем-то из другого офиса банка. Исаак кивнул.

— Да, он не похож ни на одну из тестированных нами программ. Если коротко, то, как правило, компьютерный вирус имеет некий щит для предотвращения обнаружения, так называемую технику невидимости. Самые распространенные формы: активная модификация, шифровка, полиморфный и метаморфный коды. Традиционные вирусы моногамны и могут использовать только один из этих вариантов маскировки. В таком случае их легко отследить. Но новые и более сложные вирусы могут комбинировать виды защиты, и кроме того, мы слышали о таких вирусах, которые способны мутировать. В таких случаях стандартные антивирусы не работают.

Очередной глоток кофе. Ханна заметила, что Роберт заполнил свой блокнот кубиками, сердечками и кружками. Явный признак того, что ему скучно.

— В основе программы, которую мы тестировали ночью, лежат отмеченные Нобелевской премией алгоритмы Манфреда Хоффа, и в ней используется новый тип холистического анализа. Если хотите получить более подробную информацию, пожалуйста, спрашивайте. Остальные могут наплевать на то, как все работает, и просто любезно принять программу. Мы начнем ее распространение сразу же после совещания. Мы хотим уже сейчас получить результаты сканирования. Те из вас, кто найдет заразу, будут вести специальный протокол.

Ханна наклонилась к микрофону и нажала на кнопку.

— Ханна Сёдерквист, Швеция. Правильно ли я поняла, что вы нашли вирус?

Она внимательно посмотрела на Исаака. Тот кивнул:

— Да. Наша новая программа обнаружила вирус за несколько минут.

— Снова Ханна. Разработали ли вы также антивирус?

Исаак рассмеялся.

— Вирус как будто сам хотел, чтобы мы его нашли. Когда мы постучали в правильную дверь, вирус открыл и представился. Поэтому мы знаем, что его зовут «Мона». Но больше нам ничего не известно. Не могу сказать, сколько времени займет создание антивируса. Прежде всего мы должны определить охват воздействия. Я хочу, чтобы вы установили новую поисковую программу, с ее помощью мы сможем отследить существующие очаги заражения. Кстати, программу мы назвали «Мона Тцаяд», в вольном переводе — «Охотник за «Моной».

Час спустя Ханна зашла в свой кабинет и закрыла дверь. Она не села за стол, а опустилась на один из стульев для гостей. Мигрень усилилась, и Ханну тошнило. Она долго просидела неподвижно с закрытыми глазами. Потом сняла пиджак и расстегнула блузку. Спина была мокрой от пота. Ханна заставила себя снова прокрутить в голове всю информацию. Команда установила «Мона Тцаяд», а через двенадцать минут обнаружила вирус. Согласно оценкам, «Мона» поразила всю систему целиком. Ханна приняла все меры, которые Тель-Авив указал в протоколе. Вирус обнаружили почти во всех подразделениях, и Исаак Бернс не без колебаний попросил ее закрыть всю внутреннюю сеть. На практике это означало, что работники банка могли отправиться по домам. Без помощи ИТ-поддержки они мало что могли делать.

Могла Ханна сделать больше? Нет, в нынешней ситуации им оставалось только ждать. Ждать, что Тель-Авив уничтожит вирус. Ханна подумала о муже. Захотела услышать его голос. Потянувшись через стол, она достала мобильный и замерла, держа его в руке. Внутри у нее мгновенно похолодело. Какое имя искать? Она видела мужа перед собой, но не могла связать картинку с именем. Ханна бесцельно листала телефонную книгу. Вскоре она сдалась и опустила дрожащие руки.

Ханна не помнила имя собственного мужа.

* * *

Дефрагментация жесткого диска должна занять еще несколько минут. Вернувшись домой после заседания в институте, Эрик пытался реабилитировать медленно работающий компьютер. Он по-прежнему барахлил, и за вечер появилось несколько отчетов об ошибках. Эрик очистил систему настолько, насколько возможно, а затем удалил все ненужные программы. Последний шаг заключался в сборе всей информации на жесткий диск с помощью дефрагментации. Профессор сидел, листал газету «Фокус» и ждал. Встреча в институте прошла успешно — все с энтузиазмом ждали следующей фазы проекта. Завтра они получат шанс по-настоящему протестировать «Майнд серф». Некоторые из них несколько лет проработали над программой, и для них она была чем-то особенным. Со временем в команде появились люди, сомневающиеся в достижении конечной цели. Если задуматься, Эрик и сам принадлежал к их числу. Но утренние пробные тесты, казалось, свидетельствовали о том, что ему удалось восстановить компьютер. Институт также располагал полноценной системой «Майнд серф», но Эрик проделал ряд модификаций собственной версии программы и не надеялся на университетскую.

Он посмотрел на лежавший около клавиатуры телефон. Ни одного пропущенного вызова и ни одного сообщения. Эрик звонил Ханне несколько раз, но она не отвечала. Дефрагментация завершилась, и компьютер запустил перезагрузку. Эрик как раз собирался проверить провода между преобразователем и шлемом, как услышал стук входной двери.

— Привет, любимая!

Ответа не последовало. Эрик застал Ханну на диванчике в прихожей, бледную и разбитую. Пальто она так и не сняла. Эрик сел рядом и крепко обнял ее.

— Тяжелый день?

Жена заплакала. Он нежно погладил ее волосы.

— Забудь о работе. Дай себе выплакаться.

Ханна неподвижно сидела, опустив голову Эрику на грудь.

— Пойду лягу.

— Ты ела что-нибудь?

— Я не голодна. Меня тошнит.

Она высвободилась из объятий, скинула пальто на пол и молча зашла в ванную. Через некоторое время Эрик услышал звук льющейся в душе воды. Он пошел на кухню и поставил чайник. Жены не было почти полчаса. Он уже подумывал о том, чтобы добавить в кружку горячей воды, когда Ханна в халате появилась на кухне. Эрик улыбнулся.

— Вот теперь ты выглядишь гораздо лучше. Что случилось сегодня?

Жена долго не отводила от него глаз. Казалось, сомневалась, отвечать ли на вопрос. Потом вздохнула и плотнее завернулась в халат.

— Тель-Авив разработал программу «Тцаяд» — «Охотник». Поисковая программа, способная обнаружить вирус, который невозможно обнаружить. Мы установили ее в нашей сети и попали прямо в объятия к новому супервирусу по имени «Мона». Мне пришлось закрыть все к чертовой матери. Капут. Финито.

Эрик встал и сделал несколько шагов в сторону жены.

— Меня больше волнует твое состояние. Как ты себя чувствуешь?

Она засунула руки в карманы и выпрямила спину.

— А как ты думаешь? Отвратительно, и так целый день. Если бы ты и вправду беспокоился, то оторвался бы от копания в компьютере и позвонил.

Эрик развел руками.

— Я звонил. Несколько раз.

Ханна отвернулась.

— Ну конечно. Иди теперь в свою пыльную каморку. Я не буду тебя удерживать. Я просто хочу лечь спать.

Она оставила его в кухне и направилась в спальню. Эрик покачал головой. Они сейчас в совершенно разных плоскостях. Он поборол гордость, убрал посуду и взял в спальню чашку с чаем. У входа Эрик остановился. Ханна уже крепко спала. Даже не сняв халата. Он в растерянности вернулся на кухню.

* * *

— Знаешь, где мы? — Девочка смотрела на нее большими карими глазами. Все волосы были покрыты белым пеплом.

Ханна кивнула.

— Да, знаю. Мы в магазине.

Девочка прищурилась.

— А знаешь, когда мы?

— Когда?

— Знаешь, когда мы в магазине?

Ханна присела на корточки, чтобы быть ближе к девочке. Колени болели, но вставать она не хотела.

— Нет, не знаю. А ты?

Девочка кивнула.

— Мы позже.

— Позже? На сколько?

Задумавшись, девочка наклонила голову.

— Я точно не знаю. Мне всего восемь. Но я думаю, что мы чуть-чуть позже.

Ханна осмотрелась в полумраке.

— То есть вот это все — в будущем?

Девочка просияла.

— Да, точно! В будущем!

* * *

Эрик сидел за столом на кухне и рассеянно ковырялся в солонке. Он устал, но был слишком взволнован, чтобы спать. Разве ее злость справедлива? Черт. Он звонил ей, несколько раз. У нее в телефоне должно было остаться много пропущенных вызовов. Эрик чувствовал, что что-то не так. У жены действительно был ужасный день — там, в прихожей, она сидела с совершенно отсутствующим видом. Ханна совсем расклеилась. Он видел ее перед собой, как она стоит в дверном проеме в белом халате. Обнаружить вирус, который невозможно обнаружить. Предложение запало Эрику в сознание. Он попробовал пару песчинок соли и почувствовал вкус моря. Как давно он не плавал. Вирус, который невозможно обнаружить. Эрик вскочил и выбежал в коридор. На полу лежала сумка Ханны. Он вытащил маленький ноутбук и пробежал в кабинет через квартиру. Он знал ее пароль и, стоя у стола, перебирал программы. Эрик быстро нашел, что искал. «Мона Тцаяд». Он подключил флеш-карту и скачал программу. Потом сел на пол перед компьютером с «Майнд серф» и вставил в него флеш-карту. На экране тут же высветилась иконка, и Эрик поудобнее сел перед компьютером.

* * *

Девочка с опаской приблизилась к ней еще на шаг. Их лица почти соприкасались. От нее странно пахло. Как будто чистящим средством. Ханна хотела протянуть руку и погладить девочку по щеке, но что-то удерживало ее. Она посмотрела девочке в глаза.

— Я хочу спросить тебя кое о чем. Ты сказала, что никого нет. Ты знаешь, куда все исчезли?

Девочка начала говорить шепотом:

— Они умерли.

Ханна покачнулась. Ноги онемели.

— А знаешь, отчего они умерли?

Девочка загрустила и не ответила.

— Можешь рассказать мне.

Девочка медленно покачала головой.

— Ты разозлишься. Жутко разозлишься.

Ханна пересилила страх и взяла ладони девочки в свои. Холодные как лед.

— Не разозлюсь.

Девочка стыдливо посмотрела на нее.

— Они заболели.

Ханна сжала ее холодные руки.

— Бедная малышка… Знаешь, из-за чего они заболели?

Девочка опустила глаза. Она долго сомневалась, прежде чем ответить.

— Я их заразила.

* * *

Эрик два раза щелкнул по иконке «Моны Тцаяд» и запустил установку. Программа сразу же начала охоту. Он отклонился назад.

SEARCHING FOR INFECTION [50]

Вдруг из гостиной послышался какой-то звук. Шаги? Паркет заскрипел. У каждой квартиры свой диапазон: холодильник, соседи, шум машин, скрип паркета. Спустя несколько лет звуки становятся до боли знакомыми. Сейчас что-то находилось в гостиной. Он затаил дыхание.

SEARCHING FOR INFECTION

Что-то упало с грохотом. Он вскочил со стула.

— Дорогая, ты там?

Компьютер издал сигнал. Эрик повернулся к экрану.

ALERT

MONA VIRUS FOUND

PROTECTION PROTOCOL INITIATED

SHUTTING DOWN NETWORK CONNECTIONS TO CONTAIN INFECTION

STAND BY [51]

Движение. Отражение силуэта на экране. Эрик обернулся и увидел в дверях Ханну, мокрую от пота. Ее бледную фигуру в тусклом свете. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. В ужасе.

— Ради бога… помоги мне…