Стокгольм, Швеция

Эрик вытащил электронный градусник у жены изо рта и посмотрел на дисплей. Сорок один. С нее лился пот. Эрик подтянул одеяло и погладил лоб Ханны.

— Милая, у тебя сильный жар.

Ханна уставилась в потолок. Она тяжело дышала. Эрик поднялся.

— Тебе нужно много пить.

Он протянул ей стоявший у кровати стакан с водой. Женщина отрешенно взяла его, сделав механическое движение рукой.

— Пойду схожу за мокрым полотенцем.

На кухне Эрик включил воду и дождался, пока она не стала совсем холодной. Потом смочил полотенце и аккуратно сложил. Вдруг в спальне раздался грохот. Эрик бросил полотенце и побежал назад. Ханна сидела в кровати. На полу валялся разбитый стакан. Ее трясло, и она тяжело дышала.

— Что случилось?

Ханна взглянула на мужа, глаза нездорово блестели.

— Девочка заразила меня.

Эрик отодвинул прилипшие к лицу жены волосы и попытался уложить ее.

— Какая девочка?

Она сопротивлялась.

— Мона! Она заразит нас всех.

— Милая, ты бредишь. Попробуй лечь.

Ханна крепко схватила его за руку, вцепившись ногтями в кожу.

— Ты должен выслушать! Мы умрем!

Вид у нее был безумный. Жар усилился? Эрик заволновался.

— Я отвезу тебя в больницу.

Ханна снова легла и свернулась калачиком.

— Я… не помню собственный номер телефона. Не помню свою вторую фамилию. И твой день рождения тоже не помню. — Она всхлипывала. — Мы ничего не можем сделать.

— Иди сюда. Я помогу тебе встать.

Эрик накинул жене на плечи куртку и опустил ее голые ноги в резиновые сапоги. Затем помог выйти из квартиры и зайти в лифт. Под тонкой ветровкой тело Ханны казалось хрупким, и Эрик все время придерживал ее за спину. Когда они вышли на улицу, Ханна остановилась и ее вырвало. Эрик старался, насколько возможно, убрать волосы с ее лица. Они перешли улицу и направились к машине.

Автомобилей почти не было, но Эрик все равно ехал со скоростью выше ста по выделенной для автобусов полосе. Ханна больше не говорила, а только бормотала себе под нос, вся в соплях и в поту. Эрик вытянул руку и потрогал ее лоб. Он горел. Проехав улицу Биргера Ярла, они свернули на круговую развязку Руслагстульсронделлен. В какой-то момент Эрик чуть не потерял контроль над автомобилем, но выровнялся и прибавил газу.

Слева показалась Каролинская больница. Мысли мешались в голове, и Эрику с трудом удавалось концентрироваться на вождении. Вокруг больницы царила пустота, и только зелено-белый свет неоновых вывесок рисовал блестящие круги на мокром асфальте. Эрик резко затормозил перед входом в отделение неотложной помощи и обогнул машину. Стоял теплый вечер с мягким ароматом дождя. Когда Эрик открыл пассажирскую дверь, Ханна выпала из машины, и только по счастливой случайности он успел поймать ее. Оставив дверь машины открытой, Эрик понес жену в больницу. Войдя через раздвижные створки, он столкнулся с двумя молодыми водителями «Скорой», которые ему и помогли. Они что-то крикнули медсестре, положили Ханну на носилки и понесли. Эрик направился следом. Один из парней бросил через плечо:

— Что с ней случилось?

Эрик ответил, запыхавшись:

— Не знаю. Она заболела вчера. Пару часов назад ей стало хуже.

Парни с носилками и Эрик бежали через двустворчатые двери, мимо пациентов на каталках в длинном коридоре. Завернули за угол, где их встретили медсестра и пожилой мужчина в очках и белом халате. Мужчина вытянул руку:

— Двенадцатая.

Водители прошли вперед еще несколько метров и завернули в одну из палат. Пожилой мужчина обратился к Эрику:

— Вы муж?

Эрик кивнул.

— Томас Ветье, дежурный врач. На что жалуетесь?

— Не знаю. Она заболела стремительно. Сильный жар. Рвота.

— Здорова ли она в принципе? Есть ли аллергия на что-либо? Принимает какие-нибудь лекарства? Была ли недавно за границей?

Эрик покачал головой.

— Она здорова… была… абсолютно здорова.

Мужчина кивнул.

— Могло в ее организм попасть что-то постороннее? Ядовитое?

— Не знаю. Не думаю.

Врач поправил очки.

— Я хотел бы попросить вас остаться ждать здесь, если вы не против.

Он указал на два желтых пластиковых стула, стоявших поодаль в коридоре, после чего вслед за медсестрой вошел в палату, где положили Ханну. Эрик тяжело опустился на стул. Тот был слишком мягкий, и спинка качалась, когда Эрик попытался на нее откинуться. Через некоторое время водители вышли. Один из них, низкорослый мужчина азиатского типа внешности, проходя мимо, похлопал Эрика по плечу:

— Все обойдется. Вижу, что она сильная женщина.

Эрик не ответил. Он лишь смотрел на стену напротив. На график, висевший рядом с плакатом о правильной гигиене рук. Кто-то стонал в одной из палат. Профессор задумался над вопросом, который задал доктор: могла ли Ханна отравиться чем-то ядовитым. Он инстинктивно ответил отрицательно. Возможно ли, чтобы в ее организм попал яд? Эрик прокрутил в голове прошедший день. Нет. Тут что-то другое. Он вспомнил ее полные ужаса слова в спальне. Жена сказала, что ее заразила девочка. Бесполезно гадать. Нужно просто ждать. Он снова начал изучать график на стене.

Ждать пришлось долго. Несколько медсестер приходили и уходили, но врач не появлялся. Эрик пытался сохранять спокойствие, не нервничать. Они в больнице, все будет хорошо. Наконец в коридор вышел доктор Томас Ветье и осторожно закрыл за собой дверь. Он сел на соседний стул.

— Я бросил курить. Последнюю сигарету я затушил неделю назад. Знаете, это непросто.

Эрик молча взглянул на врача. Тот засунул руку в нагрудный карман и достал жвачку.

— Никотин. По мне, действует так себе.

Ветье засунул жвачку в рот и встретился взглядом с Эриком.

— Она спит. Она поступила с жаром сорок два. Такая высокая температура может угрожать жизни. Хорошо, что вы приехали сюда. Мы поставили ей капельницу и дали жаропонижающее.

— Что с ней такое?

— Пока рано говорить. Первые анализы показали сильный рост числа белых кровяных телец. Тело вооружается для защиты. В то же время количество С-реактивного белка остается на уровне ниже пятидесяти, то есть это не бактериальная инфекция. Больше похоже на вирус. Я взял еще несколько анализов. Через несколько часов мы получим результаты.

Томас вытер очки о белый халат.

— Если говорить совсем откровенно, мне не нравится то, что я вижу.

Эрик похолодел.

— Что вы имеете в виду?

Томас покачал головой.

— Ее тело бунтует. Слишком учащенный пульс. Жар. Ей трудно дышать. Если состояние ухудшится, мы подключим ее к аппарату.

— К какому?

— К респиратору. Ей может потребоваться помощь респиратора.

Эрик наклонился вперед, шумно дыша.

— Господи.

Врач накрыл его руку своей.

— Постарайтесь не волноваться. Нам нужно дождаться результатов анализов. На всякий случай ей нужно находиться в изолированном помещении, если речь идет о заразном заболевании.

Какое-то время мужчины сидели молча. Вдалеке по-прежнему слышались стоны. У доктора Томаса запищал пейджер, и он поднялся.

— Мне надо идти. У входа есть кофемашина. Чашечка кофе вам явно не помешает.

* * *

Ахваз, Иран

Надим недавно проснулась и надела длинную бейсбольную футболку. Под ней Самир улавливал контуры обнаженных ног и тела. Волосы были красиво растрепаны. Жена стояла на кухне и делала бутерброды для их нетерпеливой дочки. Свет солнца проникал в окно и отражался от часов на руке Самира. Мона потянула Надим за кофту:

— Мама, я хочу есть. Когда ты закончишь?

Надим засмеялась и покачала головой:

— Ты такая же нетерпеливая, как твоя мама. Как папе справиться с двумя одинаковыми женщинами? Он сойдет с ума.

Мона мило хихикнула и бросила взгляд на отца. Он как можно дольше старался удержать ее образ, но потом он поблек и исчез. Словно передержанное фото, от которого в конце концов остается ничего не говорящее белое поле.

Самир открыл глаза. Несколько секунд он не понимал, где находится. Его окружало волшебство, как будто он все еще спал. Самир лежал без одежды на огромной круглой кровати. В другом конце просторной комнаты ветер, проникая через приоткрытые балконные двери, мягко шевелил тонкие гардины. В памяти медленно проявлялся вчерашний день. Мустаф посещал дворец принца Абдуллы бин-Азиза на окраине Ахваза. За окном текла река Карун, окаймленная финиковыми пальмами и акациями. Принц был близким другом Энеса аль-Твайри — саудовского нефтяного магната, которого Самир встретил на переговорах с Арие аль-Фатталем и Ахмадом Вайзи в Табризе и который сейчас являлся спонсором проекта.

Они собрались в отеле «Файр» недалеко от аэропорта Ахваза. Все прилетели из разных частей света. Ахмад прибыл последним. Их встретил личный водитель принца. Принц устроил торжественный ужин. Контраст с Сомали бросался в глаза, но всем изыскам Самир предпочитал одиночество и простоту. Его отталкивали ломящиеся столы и искусственные улыбки жриц любви. Бодрствуя, он лежал на большой кровати до тех пор, пока утренний свет не просочился в окна, неспешно осветив пол. Должно быть, потом Самир заснул. В дверь легонько постучали.

Мустаф натянул на себя одеяло и прокричал:

— Войдите!

В комнату вошла босоногая молодая женщина в зеленой парандже. Она несла большой серебряный кубок.

— Доброе утро!

Она села на корточки у кровати.

— Я дам вам мятный чай. Пищу для разговения подают этажом выше на террасе. Ваши друзья уже там.

Самир провел ладонями по лицу и собрался с мыслями. Девушка положила руку на его голую ногу, торчащую из-под одеяла.

— Могу я что-то сделать для вас, прежде чем уйти?

Ее взгляд не оставлял сомнений касательно того, о чем она на самом деле спрашивала. Мустаф взял кубок и покачал головой.

— Скажите остальным, что я сейчас приду. Мне только нужно одеться.

Девушка улыбнулась, не отнимая руки.

— Помочь вам?

— Нет, оставьте меня.

Девушка поклонилась и спиной вышла из комнаты. Дверь она оставила приоткрытой. Самир лежал неподвижно. Было тихо, только едва слышное птичье пение нарушало тишину. Пригревало солнце. Усыпляющий покой и невероятная картина. Когда Самир спал, действительность отпускала и к нему возвращалась память. Но когда он просыпался, действительность с острыми когтями и широкой усмешкой нетерпеливо его поджидала. Ночью Самир снова становился частью семьи. Утром он всегда был один. Постоянные расставания превращали жизнь в безжалостный круговорот.

Дуновение бриза приятно ласкало тело. Шли минуты. Самир хотел остаться в этом промежуточном состоянии. Ему снова хотелось заснуть, но в конце концов он протянул руку к пиале, сделал большой глоток чая и пересилил усталость.

* * *

С террасы открывался красивый вид на неровный ландшафт. Дворцовые владения простирались настолько, насколько хватало взгляда. Было жарко и безоблачно. Белая ткань, натянутая сверху, как крыша, давала тень. Гости сидели на подушках и завтракали. Самир подошел к еще переполненному столу и взял немного запеченных бобов. Он не хотел есть. Теперь он никогда не бывал голоден. Он отошел в сторону к мужчинам в тени. Они кивнули, и он опустился на свободную подушку прямо напротив Ахмада. Тот его проигнорировал, увлеченно объясняя что-то Арие:

— …также многое зависит от погоды. Чем холоднее, тем лучше.

Арие окунул хлеб в бобовую смесь и кивнул.

Ахмад продолжал:

— Когда холодно, никто не обращает внимания на то, что у человека толстая куртка. В таком случае можно скрыть пояс весом до десяти килограммов. Если будет теплее, как сейчас, то спрятать так много не получится. Может, килограмма два-три.

Остальные молчали. Ахмад повернулся к Самиру:

— Ты опоздал.

Самир жевал инжир.

— Я проспал.

— Ешьте быстро, встреча начинается через десять минут. Не опаздывайте, я пригласил гостя.

Ахмад встал и покинул их. Остались Ирфан аль-Ямуд, шеф службы безопасности принца, и Арие. Самир отрешенно мешал бобы. Снизу до него доносились звуки газонокосилки и тихой поп-музыки. Отголоски другого мира.

* * *

После завтрака Ахмад, Арие и Самир собрались в одном из многочисленных переговорных залов дворца. Его размер составлял не меньше ста квадратных метров, и он был набит дорогими предметами. На стенах висели огромные картины в толстых золотых рамах, с сюжетами о лошадях. Принц страстно любил лошадей, и у него во владении находилось больше четырехсот породистых и спортивных лошадей. В середине комнаты вокруг овального стола с блюдом, щедро наполненным фруктами, стояли двенадцать кресел. На потолке крутился вентилятор, покрытый, казалось, чистым золотом. Самого принца Самир не видел со вчерашнего вечера.

Гостем Ахмада оказался консул с Запада. Самир предположил, что ему меньше тридцати. Консул был одет в сшитый на заказ темный костюм, белую рубашку, темно-синий галстук и носил серебряные запонки. Волосы зачесаны назад.

Ахмад широким жестом провел рукой по воздуху.

— Вирус наносит серьезный урон. Экономическая стабильность Израиля под угрозой. Многие ведущие учреждения выдали предупреждения и теперь советуют своим клиентам не инвестировать в шекели.

Он обратился к Арие и Самиру:

— Как активных инвесторов нас всех, безусловно, беспокоит сложившаяся ситуация. Чтобы лучше в ней разобраться, я пригласил Джонатана Йетса из Нью-Йоркского офиса «Эрнст энд Янг». Несмотря на юный возраст, Йетс — ведущий финансовый аналитик. Основные сферы его деятельности — макроэкономика и Ближний Восток. Вам слово, мистер Йетс.

Самир отметил некоторую иронию в голосе Ахмада. Джонатан улыбнулся и откашлялся:

— Хотел бы поблагодарить за приглашение. Я рад присутствовать здесь. Какое замечательное место!

Он с улыбкой смотрел на собеседников. В ответ никто не улыбнулся, поэтому Джонатан поспешил раздать материалы.

— Я представил свой анализ в кратком отчете. Если вы перелистнете на вторую страницу, то увидите ряд диаграмм.

Мужчины начали листать бумаги.

— На самом верху вы видите Нью-Йоркскую биржу NYSE. Как вы знаете, там и на бирже NASDAQ котируются многие израильские компании. Кроме того, многие американские предприятия имеют инвестиции и владельцев, которые связаны с Израилем. Таким образом, мы можем исходить из того, что эти биржи пострадают от вируса больше, чем, например, английская LSE или японский индекс Nikkei. Вы видите нормальную кривую в первые десять недель измерений. Относительно умеренная волатильность с флуктуациями плюс-минус два процента. Если вы посмотрите дальше, на одиннадцатую неделю, то увидите, что график, прежде всего израильской биржи, начинает колебаться, чтобы затем снова выровняться, но уже на более низком уровне. Вот тут биржевые системы стали вести себя странно. Хотя в этом пока нет ничего опасного. Мы видим нормальную реакцию, вероятно, вызванную спекулятивными статьями в СМИ. Рынок скорее просто перестраховался.

Самир вел по диаграмме пальцем. В конце одиннадцатой недели кривая резко пошла вниз.

— Здесь было объявлено о вирусной атаке на израильскую банковскую систему. За сутки показатели NYSE упали на пять, а NASDAQ — на шесть процентов. Негативные тенденции продолжаются. Суммарно к сегодняшнему дню NYSE упала на пятнадцать процентов, а NASDAQ — на целых семнадцать.

Джонатан оглядел присутствующих в ожидании возможных вопросов, затем продолжил:

— Европейские и азиатские биржи падают по такой же схеме, но менее ощутимо, так как они находятся дальше от эпицентра. В Израиле ситуация выглядит иначе. Посмотрите на TASE — индекс израильской биржи. За последние дни он обрушился на тридцать один процент, что эквивалентно огромным потерям. Падение продолжается и сегодня. На сегодняшнем открытии торгов TASE был на уровне минус четырех процентов. Цифры уже сравнялись с так называемым «черным понедельником» девятнадцатого октября восемьдесят седьмого года, когда мировые биржи подверглись сильным изменениям.

Арие поднял глаза от отчета, сжимая пальцами ручку. Около TASE он нарисовал крестик.

— Как я понимаю, вирус еще не успел нанести какой-либо материальный урон? Но, несмотря на это, вы говорите, что рынок напуган? И из-за этого падают показатели?

Йетс кивнул:

— Абсолютно верно. Как вы знаете, любой трейдинг строится на доверии. Человеку нужно иметь возможность доверять системе, цифрам. Малейшая неуверенность, и экономическая система парализована. СМИ забили тревогу. Даже если никто не видел волка, все начинают прикрывать свои задницы.

Аналитик пожалел о неаккуратном выборе выражений и быстро продолжил:

— Если вы пролистаете дальше, то увидите отчеты ведущих банков США и Европы. Они крайне серьезно относятся к сложившейся ситуации и сравнивают ее с финансовым кризисом две тысячи девятого. Заговорили о ненадежности информационных систем. Как вам известно, многие биржи управляются так называемыми быстрыми компьютерами — полностью автоматизированными торговыми программами, которые за доли секунды продают и покупают тысячи акций. Биржевые системы в принципе и эти программы в частности подвержены сбоям.

Ахмад обратился к консулу:

— Какой вариант развития событий был бы лучшим в данной ситуации?

— Если Израиль объявит, что ему удалось остановить вирус и вернуть контроль. Что беспокоиться не о чем. Доверие вернуть необходимо, и нужно сделать это быстро.

Ахмад улыбнулся.

— А худшим?

Некоторое время Йетс молчал, потом отложил папку в сторону и уткнулся в стол.

— Если вирус начнет наносить реальный вред. Если рынок заметит конкретные последствия в виде измененной или потерянной информации. И если охват поражения окажется шире, чем предполагалось ранее.

Ахмад сначала ничего не ответил, а потом уточнил:

— Это правда худший сценарий?

Джонатан посмотрел ему в глаза.

— Естественно, могут произойти и более страшные вещи. Те, кто стоит за вирусом, могут разбавить остроту другими видами атак. Или кто-нибудь из соседей Израиля может извлечь выгоду из ситуации с применением силы. Тогда мы получим мировой коллапс — гораздо хуже, чем одиннадцатое сентября и последний финансовый кризис, вместе взятые. Но я говорю это не как представитель «Эрнст энд Янг». Это сугубо мои личные предположения.

Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Ахмад зааплодировал. В большом помещении звук был глухим и гулким.

— Замечательная презентация, мистер Йетс. Мы как раз это и хотели услышать. Спасибо и до свидания.

На лице Джонатана сначала отразилось недоумение. Аналитик был явно удивлен резким окончанием встречи. Потом он опомнился, взял портфель и поспешно вышел из зала. Все молчали, погруженные в свои мысли. Арие встал и подошел к боковому столику с двумя серебряными чайниками. Он налил себе обжигающе горячего чая.

— Ответ американца слишком хорош, чтобы быть правдой… Как будто заранее отрепетирован.

Бизнесмен вопросительно посмотрел на Ахмада. Тот холодно улыбнулся и обратился к Самиру:

— Что происходит с «Моной»?

— «Мона» распространилась быстрее, чем я рассчитывал. Программа уже заразила семьдесят семь процентов систем, которые являлись моей целью. Израильтяне, как и ожидалось, нашли вирус. Обнаруженные очаги — лишь малая толика реального масштаба заражения, только пять процентов клонов вируса запрограммированы на удаление защитной оболочки, что делает их обнаружение возможным. Израиль выпустил антивирус, который они называют «Мона Тцаяд». «Охотник за «Моной».

Арие фыркнул и покачал головой. Самир продолжал:

— Обнаружение очагов заражения то тут, то там вселяет в них веру в надежность антивируса. Поэтому они начали экстренно копировать все данные, которые, по их мнению, не инфицированы. «Мона» попадает и в резервные копии, что важно для следующей фазы. Пока «Мона» как вирус была в основном пассивна. Она занималась исключительно размножением.

— Она?

Ахмад с интересом посмотрел на Самира. Тот растерялся.

— Что?

— Ты сказал «она». Уж не считаешь ли ты свой вирус живым существом с определенным полом?

Самир задумался. Ахмад махнул рукой:

— Давай дальше. Ты сказал, что вирус больше сфокусирован на распространении, чем на нападении.

Мустаф кивнул.

— «Мона» замедлила работу инфицированных сетей и больше ничего. Я хочу, чтобы распространение стало всеобъемлющим, и тогда я отправлю ее в бой.

Самир взглянул сперва на Ахмада, а потом на Арие, оба одобрительно кивнули. Он заговорил снова:

— Я подожду еще несколько дней и попробую довести уровень инфицирования до девяноста процентов. После этого «Мона» сможет атаковать. Тогда вирус разрушит базы данных, возьмет огромные объемы стратегических сведений в заложники и сможет манипулировать важнейшей информацией, такой как данные о биржевой торговле и валютной, а также о сделках через интернет-банк.

Вайзи, казалось, рассматривал собственные руки. Тихим голосом он произнес:

— И когда это произойдет?

— Через несколько дней.

Ахмад ударил ладонями по столу.

— Значит, меньше чем через неделю наступит хаос. Тогда придет время для наших благородных смертников. Врага это как следует подхлестнет. Тут уже «Хезболла» выдвинет свои требования. С помощью Синона сионисты пойдут нам навстречу. Антивирусная программа станет твердой валютой.

Он посмотрел в потолок.

— Отступление станет началом нашего возмездия. С нами безграничная любовь и спасительная любовь Аллаха.

Самир разглядывал Ахмада. Худые руки и узловатые пальцы с длинными ногтями. Вайзи был одет в белые брюки из хлопка и бежевую льняную рубашку. Из кармана брюк свисали коричневые четки. Девяносто девять шариков, символизирующих все имена Аллаха.

На самом деле Самир очень мало знал о мужчине, который уже много месяцев управлял его жизнью. Ахмад никогда о себе не рассказывал, а вопросов никто не задавал. Самир слышал, как он разговаривает на английском с британским акцентом, и предполагал, что Ахмад старше его. Ахмад достал черный мешочек из ткани и отодвинул от себя блюдо с фруктами. Он открыл мешочек и высыпал содержимое на стол. Маленькие угловатые предметы, похожие на пики на ограде, разных форм и размеров, рассыпались по столу. Небольшие куски железа с острыми шипами. Они походили на отходы металлургического завода или остатки после сварки. Ахмад ткнул пальцем в острый край одного из кусочков.

— Месть и возмездие могут принимать разные формы. Для псов-оккупантов Аллах выбирает безобидные на первый взгляд предметы.

Вайзи давил на острый угол до тех пор, пока не проткнул кожу, а потом поднял окровавленный указательный палец вверх.

— На своих поясах наши смертники понесут тысячи таких бриллиантов. Когда заряды взорвутся, они обеспечат максимальный эффект.

Самир вздрогнул. Голова закружилась, а во рту появился кислый привкус. Максимальный эффект. Он как никто другой знал, что осколки делают с человеком. Картины били его, словно молотом. Он подошел через двадцать минут после взрыва. Еще только свернув на главную улицу Каны, он увидел дым и пошел быстрее. Мустаф не знал почему, просто по наитию. Люди бегали вокруг, сидели и стояли рядом с дымящимся зданием. Кто-то пытался потушить пожар. Полицейский невысокого роста говорил по рации. В сточной канаве лежали три продолговатых пакета. Один маленький и два побольше. Из каждого пакета торчали ноги. На ногах одного из больших пакетов была обувь. Красивые туфли. На ногах второго остались лишь чулки. Пакет поменьше был обут в белые тряпичные тапочки с пятнами засохшей глины. Полицейский пытался остановить Самира, когда тот, обезумев, срывал тряпки, которые положили на ее тело.

Максимальный эффект. Сидя на коленях в Кане, он не спускал с этого «эффекта» глаз. Мустаф снова переключил внимание на дискуссию в зале. Как только «Мона» начнет атаковать инфицированные системы, смертники активируют взрывные устройства. Одно — в Тель-Авиве, два других — в Иерусалиме. Арие и Ахмад изучали карты, спорили о датах и удобных дорогах в Израиль. Ахмад узнал, что «Моссаду» удалось установить причастность аль-Фатталя к вирусу. Арие выглядел взволнованным и хотел получить больше информации. Предполагалось, что Самир тоже есть в списке «Моссада». Наверное, ему тоже следовало нервничать.

Ахмад откинулся назад. В руке он держал четки.

— Я лично займусь оперативной частью следующего этапа.

Не было сомнений в том, что он с нетерпением ждет осуществления терактов.

— Самый мощный взрыв произведет автомобиль, заправленный жидким взрывчатым веществом и тысячами вот этих штук.

Ахмад показал на острые металлические предметы, лежавшие на столе.

— Цель — Еврейский университет в Иерусалиме.

Самир не знал, был ли план разработан, когда он присоединился к группировке, или создан заранее в ожидании подходящего человека. Не то чтобы это имело какое-либо значение. Он работал над «Моной» сутки напролет, движимый сумасшедшим страхом. Без сна, без еды и без слез. Сначала на темном и пыльном складе на окраине иранского города Кум. Потом в квартире в Ницце. Наконец на военной базе в Бербере. Сидя здесь, в прекрасном зале с завораживающим видом на реку Карун, Мустаф больше не жаждал мести. Он мыслил не так, как тогда, когда был погружен в работу. Сутки сливались, а недели превращались в месяцы, не оставляя времени для размышлений. Но сейчас Самир невольно начал рефлексировать. Максимальный эффект.

Он посмотрел на Коран около Ахмада, наклонился и взял ветхую книгу. Не прерывая беседы и не отводя взгляда от Арие, Ахмад схватил Самира за запястье. Хватка была такой твердой, что, казалось, рука Самира сейчас оторвется. Самир тяжело выдохнул и отпустил книгу, которая с хлопком стукнулась о стол. Они сидели неподвижно. Связанные воедино. Самир заглянул в темные глаза Ахмада. Тут Ахмад отпустил руку и улыбнулся.

— Прошу прощения. Чистый рефлекс. Последнее откровение следует за мной, куда бы я ни отправился. Вот, пожалуйста.

Ахмад протянул книгу своими жилистыми пальцами. Самир колебался, но потом взял ее и, растерявшись, слегка кивнул, чувствуя пульсацию в запястье. Ахмад снова обратился к Арие, который выглядел раздраженным. Самир перестал слушать, листая сто четырнадцать сур и погружаясь в хорошо знакомые тексты.

* * *

Стокгольм, Швеция

Эрик нарочито громко захлопнул за собой дверь. Квартира была пуста. Нет, не пуста. Покинута. Большая разница. Запах в прихожей, ее ключи на столике, шум холодильника на кухне. Все хорошо знакомое казалось чужим и негостеприимным. Анализы подтвердили, что Ханна тяжело больна, но точный диагноз пока неясен. Требовались дополнительные анализы.

Целуя жену в лоб, Эрик держался. Он держался и когда торопился к машине, чтобы съездить домой переодеться. Но теперь он сломался. Эрик упал на диван и разрыдался. Так же, как плакала Ханна, придя домой сегодня вечером. Но на этот раз никто не спешил с заботой и холодным полотенцем. Квартира оставалась безучастной, тихой и пустой. Замерла в ожидании. Знакомая повседневность с ее предсказуемостью разрушилась. Исчезли стабильность и надежность. Все стало тонким и хрупким. Часовой механизм мог в любой момент дать сбой или остановиться.

Где-то на улице ревела полицейская сирена. Эрик думал о болезненном взгляде Ханны. Он хотел поменяться с ней местами. Она должна быть здоровой и лежать здесь, а он должен бороться с болезнью. Эрик заметил ее сумку, брошенную на пол у вешалки. Сумка пахла кожей и парфюмом. Ежедневные принадлежности Ханны, ее талисманы, символы и косметические средства. Он любил ее мир. Хотя по-прежнему мало о нем знал. Как, черт возьми, все могло так резко измениться? Всего несколько часов назад Эрик был счастлив или близок к счастью. «Майнд серф» работала, а Эрик собирался с новой энергией включиться в личные взаимоотношения. Теперь все разрушилось. Ханна лежит в реанимации. «Майнд серф» заражена каким-то вирусом. Эрик поднялся и встал перед большим зеркалом в прихожей. Глаза покраснели, на щеках блестели слезы. Волосы всклокочены. Тяжело дыша, он прислонился лбом к прохладному стеклу. От пара отражение стало нечетким. Они долго стояли лицом к лицу — человек и его отражение. Боже, как помочь Ханне? Что Эрик может сделать?

* * *

— «Скорая помощь». Что произошло?

— Мой муж. Господи…

— Что случилось с вашим мужем?

— Он… Лежит на кухне. Пожалуйста, приезжайте скорее.

Женщина заплакала.

— Он попал в аварию?

— Он потерял память.

— Потерял память? В таком случае вам не в «Скорую» нужно обращаться. Обратитесь завтра в поликлинику.

— Да черт, я ведь не из-за этого звоню. Он болен. Серьезно болен. Все произошло так быстро.

— Какие у него симптомы?

— Его тошнило. Повсюду. И еще у него жар. Думаю, слишком сильный. Он бредит.

— Понятно. Вы сможете сами довезти его или возьмете такси до ближайшей больницы? Возможно, он съел что-то испорченное?

Женщина тяжело дышала в трубку.

— Слушай внимательно, ты, маленькое ничтожество. Мой муж — один из самых уважаемых бизнесменов страны. Заболел он внезапно, и я боюсь за его жизнь. Либо ты посылаешь «Скорую», либо я лично позабочусь о том, чтобы тебя уволили.

Мужчина на том конце провода покачал головой.

— Нет смысла объявлять войну. Мы здесь для того, чтобы помочь. Я отправлю машину. Назовите адрес и имя мужа.

Женщина сквозь зубы ответила:

— Мой адрес — улица Эльфвиксвэген, шестьдесят два, на Лидинге. Мужа зовут Матс Хагстрём.

* * *

Очередной коричневый пластиковый стаканчик с жидким кофе. Эрик был вынужден прогонять усталость, которая заползала в тело и заставляла мерзнуть. Он снова оказался на неустойчивом стуле, на этот раз около кровати жены. Ее перевели в другую палату, и теперь она лежала в более просторном помещении с тремя пустующими койками. Персонал больницы специально изолировал ее, так как до сих пор было не ясно, заразна ли она. Горел приглушенный свет. Спящая Ханна размеренно дышала. Эрик осторожно держал ее за руку, чтобы не задеть трубочку капельницы. То и дело Ханна вздрагивала, и ее ладонь дрожала в его руке. Что-то снится? Эрик был растерян. Снова и снова он возвращался в памяти к событиям прошедших суток и пытался найти объяснение. Доктор Томас Ветье продолжал заниматься случаем Ханны, несмотря на то, что ее перевели в другую палату. Периодически он проходил мимо и, казалось, так же как остальные, не понимал, в чем дело. Очевидно, что Ханна подцепила инфекцию. Возбудитель — не бактерии, а некая форма вируса. Несколько часов назад доктор Томас собрал целый консилиум врачей, которые писали в блокнотах, стоя у ее кровати. Перед тем как уйти, Ветье похлопал Эрика по плечу.

— Состояние стабильное. Мы поставим ее на ноги. Не волнуйтесь.

Но глаза врача говорили другое. По крайней мере, так Эрик понял их выражение. Он встал и подошел к окну. Внизу он видел большой внутренний двор. У двери курили силуэты. Сёдерквист взглянул на часы. Уже полвосьмого утра. Он всю ночь не сомкнул глаз. Эрик вспомнил, что должен этим утром встретиться с Матсом Хагстрёмом. Они договорились о встрече у него в офисе в девять. Эрик вышел в коридор. Его ослепил яркий неоновый свет. В отделении царил покой; одна из сестер с короткими рыжими волосами готовила тележку с завтраком. Эрик показал на мобильный и вопросительно посмотрел на медсестру. Она недовольно сморщила нос.

— Идите к лифтам. Здесь нельзя пользоваться телефоном.

Эрик кивнул и пошел дальше по коридору. Он чувствовал себя так, как будто его переехал грузовик. Профессор набрал номер Матса. Ему ответили после третьего гудка.

— Алло!

Женский голос. Эрик посмотрел на экран, чтобы удостовериться, что набрал верный номер.

— Эм… Извините. Я хочу поговорить с Матсом Хагстрёмом.

Женщина машинально ответила:

— К сожалению, он недоступен. Я его супруга, передать что-нибудь?

— Меня зовут Эрик Сёдерквист, у нас назначена встреча сегодня утром. Вынужден ее отменить, так как нахожусь в Каролинской больнице. Ночью заболела моя жена.

Женщина молчала, и Эрику снова пришлось смотреть на экран, проверяя, не сорвался ли звонок.

— Алло? Вы слышите меня?

— Да. Мы ближе, чем вы думаете. Я сама нахожусь в отделении реанимации. Матс слег сегодня ночью.

Эрик сел на лестнице около лифтов.

— Грустные новости. Надеюсь, ничего серьезного?

— Никто не знает. Ни один чертов врач во всей больнице. Можете понять такое? Вот я, черт побери, нет. Они делают анализ за анализом и не дают вразумительного ответа.

В динамике захрустело. Наверное, женщина плакала.

— Разве это не одна из передовых больниц в мире? Лучшая из тех, что у нас есть?

Эрик пытался собраться с мыслями. Что произошло? Врачи не могут поставить диагноз… Все как у Ханны. Они подцепили одну и ту же инфекцию? Когда? Как? Сёдерквист встал и пошел назад в отделение.

— Подождите минутку, я кое-что узнаю у нашего врача.

— Подождать? Да я только это и делаю. Жду, жду, жду. Время идет, а он угасает. Угасает!

Эрик заметил медсестру с рыжими волосами. Увидев, что он разговаривает по телефону, она уперла руки в бока и нахмурилась.

— Вы что, не поняли, что здесь нельзя говорить по мобильному? Немедленно выйдите отсюда или прервите разговор.

Эрик покачал головой, прошел мимо нее и направился к регистратуре. Медсестра последовала за ним.

— Вернитесь! Что вы делаете? Вы ведете себя возмутительно!

Сёдерквист просунул голову в дверной проем регистратуры. Молодая женщина с хвостиком подняла глаза от компьютера.

— Чем могу вам помочь?

— Мне срочно нужно связаться с доктором Томасом Ветье.

Женщина посмотрела на часы.

— Доктор будет здесь через пару часов. Он сейчас в реанимации. Если вы подождете в…

— Я не могу ждать. У него был пейджер. Можете дать его номер?

Запыхавшаяся рыжеволосая медсестра встала между ними.

— Ну, теперь вы отсюда уйдете! Мы тут пытаемся работать, так что немедленно отключите телефон! Излучение влияет на наши инструменты. Поняли?

Она снова уперла руки в бока. Эрик помнил, что с ним на связи остается госпожа Хагстрём, поэтому обратился к рыжеволосой даме:

— Я закончу разговор, как только свяжусь с доктором Ветье.

— Ну нет. Доктор занят, вы не можете беспокоить его по любому поводу.

Эрик вышел из себя.

— Да замолчи ты, рыжая стерва! Я пытаюсь спасти жизни.

Медсестра замерла, словно громом пораженная. На секунду показалось, что женщина растерялась, но она быстро взяла себя в руки.

— Я позову охрану!

Когда медсестра пробиралась мимо, Эрику в нос ударил кислый запах пота. Девушка с хвостиком удивленно смотрела на него. Он глубоко вздохнул.

— Я устал и нахожусь в стрессе. Я всю ночь не спал, и моя жена серьезно больна. Никто не знает, что с ней случилось. Я был бы очень благодарен, если бы вы дали мне номер пейджера доктора. Это крайне важно.

Сперва регистратор засомневалась, но потом кивнула. Она встала и протянула Эрику желтый стикер.

— Бритта — настоящая змея. Здорово, что кто-то поставил ее на место.

Сёдерквист посмотрел на милую девушку перед собой и улыбнулся.

— Спасибо. Рад был вам помочь.

Эрик вышел обратно в коридор и попросил фрау Хагстрём перезвонить. После чего набрал номер доктора и в ожидании снова сел на ступеньки около лифта. Спустя долгие десять минут зазвонил телефон. Неизвестный номер.

— Это Томас Ветье. Вы искали меня?

— Здравствуйте, извините, что беспокою. Эрик Сёдерквист.

— Здравствуйте, Эрик. Вы можете немного подождать? У меня очень напряженный день.

У дверей в отделение появилась медсестра с хвостиком. Она что-то показывала Эрику знаками. Он заговорил быстрее.

— Дайте мне всего минуту. Вчера я встречался с коллегой по работе. Мы назначили встречу на сегодня, но когда я пытался с ним связаться, на звонок ответила его супруга. Как оказалось, он тоже лежит здесь, в реанимации, с похожими симптомами, как у Ханны, и…

— Матс Хагстрём?

— Да.

— Откровенно говоря, его супруга — тяжелая женщина. Дает нам всем взбучку. У Хагстрёма похожие симптомы, но есть и ряд отличий.

За стеклом Эрик увидел Бритту. Рядом с ней маршировал лысый охранник.

— Можете спуститься в реанимацию?

— Думаю, у меня нет выбора. Медсестра собирается меня вышвырнуть.

Томас ухмыльнулся в трубку:

— Смотрю, вы познакомились с Бриттой Стенссон. Тогда вам лучше поторопиться. Если она до вас доберется, вам уже никто не поможет.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Рейчел Папо присела на корточки, внимательно изучая разнообразную выпечку на прилавке. Нельзя допустить ошибку. Тара может болезненно отреагировать на все что угодно. На неправильный цвет, на форму или глазурь. В прошлый раз зеленая роза из марципана вызвала истерику, длившуюся почти двадцать минут. В конце концов Рейчел смогла успокоить Тару, но к тому моменту она уже успела перевернуть стол и так перепачкаться, что им пришлось поехать домой. Рейчел сама была виновата. Она сделала заказ, не проверив, что будет подано. Она примерно знала, что заставляет ее младшую сестру нервничать. Тара увидела абсолютно белое пирожное с коричневыми точками. Отлично. Себе она взяла чай, а сестре — «Фанту». Рейчел внимательно посмотрела на бокал, который достала кассирша. Он должен был быть идеально чист. Никакого текста и логотипов. Бокал показался ей нормальным. Рейчел взяла поднос и вернулась к угловому столику в глубине кафе. Тара не любила сидеть около окна. Особенно напротив такой оживленной улицы, как Дисенгофф. Рейчел села напротив сестры и ласково улыбнулась. Тара считала кусочки сахара в вазочке на столе. Закончив, она начинала вновь, вздыхая и качая головой. У них были одинаково густые и темные волосы, но у Тары — короче. Тело Тары было неуклюжим и опухшим. Побочное действие сильных медикаментов. Но, несмотря на это, она была красива. Красивее всех на Земле. Они были и похожи, и не похожи. Лицо сестры отличалось чистотой, мягкостью и идеальной симметрией. У обеих глаза были миндалевидной формы. Тара несла в себе некую невинность и открытость, которых недоставало Рейчел. И еще прямой нос, не сломанный, в отличие от ее собственного.

Тара была на восемь лет моложе. На бумаге. В эмоциональном плане — на все двадцать. Маленький растерянный ребенок. Такой она стала после срыва. Осторожно подняв руки сестры, Рейчел отодвинула вазочку. Потом поставила перед ней пирожное и налила «Фанту». Тара долго смотрела на пирожное. Ожидая катастрофы, Рейчел замерла с бутылкой в руке. Но тут Тара просияла, взяла ложку и съела большой кусок. Рейчел выдохнула с облегчением и стала наблюдать за сестрой. В том, как она ела, было что-то умиротворяющее.

Сингапурскую миссию у Рейчел отобрали. Она уже все подготовила: изучила цель, спланировала пути отступления и придумала подходящую легенду. Но кто-то другой уехал туда вместо нее, а она осталась в Тель-Авиве. Сначала Папо думала, что операция в Дубае провалилась и ее временно отстранили от дел в связи с расследованием. Но что там расследовать? Мохаммад аль-Рашид атаковал ее, и она отреагировала инстинктивно. Неудачный исход, но все агенты знают, что невозможно учесть все заранее. Второй по важности шеф компании, Давид Яссур, связался с Рейчел и задал море вопросов об Арие аль-Фаттале и вирусной атаке. Но потом ей написал Меир Пардо. Ее повысят. «Вы гораздо больше, чем просто мускулы». Так он выразился.

Папо знала, что она нравится шефу «Моссада». Она никогда не могла понять почему. В организации работают почти десять тысяч человек, а на самом верху сидит Меир — едва ли человек мог бы оказаться ближе к Господу. Сама Рейчел находилась в самом низу лестницы. И все равно Пардо часто разговаривал с ней, помогал и всегда поддерживал связь. Теперь повышение. Больше никаких ликвидаций для подразделения «101». Вместо этого Папо будет заниматься разведкой. Рейчел уже побывала на брифинге в новом отделе. Ее назначили в группу, занимающуюся охотой на Самира Мустафа — создателя вируса «Мона». Небольшая группа состояла из одних мужчин, не считая Рейчел. Вернее, не из мужчин. Из стариков. Хотела ли Рейчел в принципе покидать подразделение «101»? Ей выдали толстую папку с сотнями документов, которые она должна была прочесть. И стопку фотографий. Все с Самиром Мустафом, кроме маленького цветного снимка его дочери Моны, милой, как кукла Барби. Большие карие глаза, темные кудрявые волосы и ослепительная улыбка. Рейчел с трудом могла осознать, что значит потерять ребенка. Своих детей у нее не было, и она знала, что никогда не будет. Но Тара — если что-то случится с ней… Папо посмотрела на сестру. Тара закончила есть и теперь выдувала пузыри из трубочки в лимонаде. Рейчел не смогла защитить ее в ночь перед срывом, но больше она не даст ее в обиду. Никогда. Сегодня у нее другая установка, новый этап. Сегодня ее оружие — она сама. Она должна своей жизнью отомстить за сестру.

Рейчел выпила немного чая. Может, она уже отомстила. Все эти личности. Она никогда не сомневалась. Никогда не сочувствовала взрослым людям, которые, всхлипывая, просили о пощаде. Она просто защищала Израиль. Постоянная угроза существованию евреев. Страна нуждалась во всех видах защиты, в том числе в подразделении «101». Но сколько людей нужно убить, чтобы наконец стать свободными? Тара никогда не станет свободной. Никогда в жизни. Понимала ли Рейчел Самира? Он потерял своего ребенка. Свою семью. Сочувствовала ли она ему? Вопрос повис в ее сознании. Она выпила еще теплого чая. Тара вернулась к пирожному.

Вопрос неуместен. Ответ неинтересен. Самир Мустаф представляет угрозу, и точка. Всегда найдется много поводов посочувствовать, но ничто подобное никогда не трогало Рейчел. Пусть скорбящие обматывают толстыми шелковыми нитями мертвые тела. Нитями, которые в конце концов превратят умершего в мученика и героя. Папо не была скорбящей. Она приходила раньше них. Тара отложила ложку, взяла сахар и начала считать.

* * *

Стокгольм, Швеция

Он ехал по Свеавэген. Шум мотора усыплял, и периодически приходилось подруливать, чтобы не угодить на чужую полосу. Встречный автомобиль громко просигналил. Эрик сбавил скорость. Он не спал уже больше суток. Было странно уезжать от Ханны, но врачи брали новые анализы, и он им только мешал. К тому же ему нужно отвлечься. Собраться с мыслями. Болезнь Матса Хагстрёма все меняла. Эрик встречался с обоими. Он являлся связующим звеном. Но он не чувствовал недомогания. Мог он быть носителем вируса, сам того не зная? По словам Томаса Ветье, такая возможность существует, но вероятность крайне мала. Так или иначе, Эрик сдал анализы мочи, крови и слюны. Врач собирался перевести Ханну в более изолированную часть больницы — специальное отделение для пациентов с высоким риском передачи вируса. Эрик включил поворотник и перестроился. Помимо схожести некоторых симптомов, случаи Ханны и Матса не складывались в единую картину. Но в их организмах что-то жило. Эрик это чувствовал. Ядовитая змея, ускользавшая от рентгеновского излучения и исследований крови, плавала по сосудам Ханны и ждала удобного момента.

Эрик свернул направо, на улицу Кунгсгатан, и увеличил скорость, направляясь к улице Васагатан. Надолго он не останется. Выпьет кофе и поговорит с полчаса. Поговорит с мудрым и разумным человеком. Потом он вернется в больницу. Естественно, Йенс переживает за Ханну. Если носителем был Эрик, мог ли он заразить Йенса? В таком случае когда это произошло? И почему он сам не заболел? Эрик перебирал в памяти всех, кого встречал за последние несколько суток. Лекция в институте? Там присутствовал явный риск заражения: замкнутое пространство с сотнями слушателей. Или самым первым заразился Матс? Он мог заразить Эрика, когда они встречались на днях. Встреча со знаменитым яблочным броском. И потом Эрик, став носителем, мог заразить Ханну вечером. Но в таком случае Йенс тоже должен быть болен. Они встретились в «Ричи» сразу после переговоров с Матсом. Нет, эта версия не годится. Мог экзотический вирус попасть к Эрику в упаковке с новым гелем? В упаковке из Киотского университета? Мог вирус жить несколько суток в пакете?

Сёдерквист проехал Васагатан и двинулся вверх к мосту Кунгсбрун. Утреннее движение было спокойным, и вскоре он свернул на Вэстра Йернвэгсгатан. Эрик слишком мало знает о вирусах. Но принимая во внимание, сколько усилий прикладывают вирусологи для поддержания их жизни в лабораториях, можно предположить, что едва ли вирус мог пережить путешествие с другого конца света. И будь это вирус из упаковки, Эрик сам бы заболел. И Йенс тоже. Эрик раздраженно почесал голову. Что-то в подсознании не давало ему покоя. Что-то важное. Это чувство не покидало его с того момента, как он покинул больницу. Какую-то деталь он упустил. Эрик пытался ухватиться за мелькнувшую мысль, но безрезультатно. Он слишком устал.

Желтый логотип «Афтонбладет» располагался высоко на стене квадратного стеклянного колосса, где находился главный офис газеты. Эрик заехал на свободное место на парковке и заглушил двигатель. Некоторое время он сидел неподвижно, положив голову на руль. Последние дни сумасшедшим спектаклем проносились в голове. Где-то тут скрывался ответ, но он терялся в общей веренице событий.

Эрик вышел из машины и вдохнул свежий утренний воздух. Вся привокзальная территория походила на большую стройку, повсюду вверх тянулись краны. Стокгольм рос. Эрик закрыл машину и вошел в здание. В лифте он пригладил взъерошенные волосы и заправил рубашку в джинсы. Когда он вышел в атриум «Афтонбладет», с одного из красных диванов встал Йенс и поспешил ему навстречу. Они обнялись. Йенс отклонился назад и посмотрел другу в глаза, продолжая держать его за плечи.

— Что, черт возьми, происходит? Как она себя чувствует? И ты сам?

Эрик покачал головой и кивнул в сторону редакции.

— Мы можем найти какое-нибудь спокойное место? Комнату переговоров?

Йенс долго смотрел на него.

— Тебе нужно поспать.

— Мне нужен кофеин.

— Кофе у нас вон там. Пойдем.

Они пересекли просторное помещение. В дальнем углу стояли три больших красных кофе-автомата. Йенс поставил две кружки и выбрал обычный черный кофе, бросив фразу:

— Все равно какой выбирать, кофе тут дерьмовый.

Потом он подошел к автомату со сладостями, стоявшему около небольшого прилавка. Йенс водил пальцем по стеклу, пока не нашел, что хотел. Он подмигнул Эрику.

— Иди сюда. Нажимай вот так.

Эрик прижал кнопки пальцами.

— Держи. Не отпускай.

Тут Йенс присел на корточки сбоку от автомата, нашел толстый провод и выдернул его. Эрик непонимающе смотрел на Йенса. Тот подождал пару секунд, прежде чем снова вставить шнур. Машина зашумела, спираль завертелась и вытолкнула шоколадку. Йенс ухмыльнулся.

— Машины должны знать, кто здесь хозяин.

Он дал шоколадку Эрику.

— Тебе нужна энергия. Ешь.

Потом Йенс взял кружки и пошел в сторону конференц-залов меньшего размера, идущих вдоль дальней стены.

— Ну и проваливай к черту!

Эрик чуть обернулся, так, что смог увидеть, как молодой парень с зализанными волосами и в зеленом галстуке кинул трубку на одном из редакционных столов. Блондинка с вьющимися волосами вопросительно посмотрела на него. Парень погрозил ей ручкой.

— Можешь представить, что несет эта мелкая социалистическая свинья?

Женщина потрясла головой. Эрик отвернулся от них и направился вслед за Йенсом. Очевидно, многое изменилось на старом флагмане шведского объединения профсоюзов. Йенс пропустил Эрика вперед в один из залов и закрыл за ним стеклянную дверь. Потом он тяжело опустился на металлический стул.

— Начнем сначала… Как твое самочувствие?

Эрик сел рядом и закрыл лицо руками.

— Это не так важно. Нормально, мне кажется. Черт его знает.

— А у Ханны?

— Ей очень плохо. Врачи не понимают, что с ней. Очевидно, что ей становится хуже. В последний раз Томас Ветье предположил, что у нее некая заразная форма воспаления оболочки головного мозга.

— Томас Ветье?

— Врач Каролинской больницы.

— Воспаление оболочки? Но они же вроде думали, что это вирус?

— Воспаление мозга — это и есть вирус. У Ханны очень похожие симптомы: бред, тошнота, жар, боли в конечностях. Но я заметил, что доктор сам не верит в свои слова. Нет, в ней поселилось нечто другое. Некое зло. Я в отчаянии. Понятия не имею, что мне делать.

Йенс положил свою большую ладонь на руку Эрика.

— Ты делаешь все возможное. Ты ученый, а не врач. Тебе остается только быть рядом с ней и надеяться, что доктор Томас знает свое дело.

— Ветье прекрасно работает. Он, кстати, необычайно рассудителен. Но бродит в темноте.

— Но что-то он может сделать?

— Не знаю, черт возьми. Все сводится к тому, что они не могут поставить диагноз. Состояние Матса Хагстрёма хуже, чем у Ханны. Сегодня рано утром его сердце дало сбой, и долгое время все указывало на то, что он не выживет. Сейчас они оба находятся в своего рода коме. На контакт с ними не выйти.

— Малышка Ханна. Я к ней съезжу. Ты должен отключиться на несколько часов. Лечь в кровать. Ты не сможешь поддерживать Ханну, если замертво свалишься около нее. Будем дежурить по очереди.

Эрик глотнул кофе и слабо улыбнулся.

— Ты прав, кофе дерьмовый. Даже хуже, чем больничное пойло.

Он вспомнил, что должен сделать.

— Надо позвонить на работу Ханны. В суете я совсем забыл об этом… В их положении шеф отдела информационных технологий заболела в самый неподходящий момент.

— Ты прав. — Йенс откинулся назад и обвел рукой редакцию. — Все репортеры заняты вирусной атакой. Израильская биржа вот-вот рухнет. Мне кажется, никто толком не понимает, насколько хрупок финансовый мир. Когда человек перестает доверять информации с бирж, он перестает вести торговлю. В таком случае останавливается вся система. И не только Израиль зашел в тупик. Нью-Йорк, Лондон, Токио, Мумбай. Судя по тому, что я вижу и слышу, «Мона» вызвала лавину паники и недоверия на мировом рынке. Конечно, эпицентр находится в Тель-Авиве, но волны паники распространяются по всему миру. Шведское министерство по чрезвычайным ситуациям сегодня организовало пресс-конференцию, чтобы убедить нас в том, что они делают все возможное для защиты шведского рынка. По-прежнему никто официально не взял на себя ответственность за атаку, но все больше источников указывают на «Хезболлу». Министр иностранных дел США направляется в Тель-Авив, а в ЕС идет одно экстренное совещание за другим.

Окружающий мир казался Эрику чем-то далеким. Нереальным. Но он вспомнил про свой зараженный компьютер.

— Кто-нибудь нашел антивирус?

Вальберг отрицательно покачал головой:

— Еще нет. Думаю, все эксперты в области информационных технологий от Тель-Авива до Осло работают над этим, но пока мы не получили никакой информации о решении проблемы. Вирус уникален, совсем не то, что сделал бы какой-нибудь неопрятный паренек из Аризоны. Нет, здесь все выполнено на высшем уровне. Что-то принципиально другое. Грамотно спланированная, хорошо профинансированная и, прежде всего, четко произведенная атака. Поэтому-то все так растеряны. Как и доктор Ветье, эксперты бродят в темноте. Если люди не понимают, с каким вирусом имеют дело, как они смогут создать антивирус?

Эрик похолодел. Размытая мысль, ускользавшая от него, встала на место, словно бетонная плита. Он застыл. Йенс наморщил лоб.

— Что? Что я не так сказал?

Эрик поставил кружку и опустил глаза. Мысли мешались. Что проговорила Ханна, уронив стакан в спальне? Он расценил это как бред. «Маленькая девочка заразила меня, Мона…» Откуда она знала? Почему так сказала? Нет! «Мона» — компьютерный вирус. Ханна — человек из плоти и крови. Но она чем-то заразилась. Как и Матс. Оба тестировали «Майнд серф». Но как соотносились все эти события? Могла тут быть некая связь? Во время тестирования Ханна заходила на домашнюю страницу ЦБИ — сайт, зараженный вирусом.

Йенс молчал и с тревогой следил за Эриком.

— Черт, Йенс. Ты не поверишь.

Вальберг наклонился к другу.

— Что? Не поверю чему?

Мысли проносились с такой скоростью, что Эрику самому было трудно их отслеживать. Ханна находилась в биологическом контакте с «Майнд серф» через наногель и сенсорный шлем. Она заходила на зараженную страницу. Компьютер был инфицирован. Каким-то образом вирус повлиял на физическое состояние Ханны. Нанес удар по ее здоровью. Заразил ее? Не как вирус в биологическом понимании, это невозможно, но, может, повредил что-то в организме. Но что тогда с Матсом?

— Так чему я не поверю?

— Подожди. Дай мне подумать…

Матс использовал «Майнд серф» после Ханны. То есть после инфицирования компьютера. Значит, он тоже заразился. Нет, не заразился, а пострадал. Это объясняет, почему сам Эрик не заболел. Он тестировал программу до того, как Ханна зашла на зараженный сайт банка. Эрик молча уставился перед собой. Йенс взял его за руку.

— Дружище, что происходит? Поговори со мной.

Если теория Эрика верна, то вся вина лежит на нем. Это он уговорил Ханну протестировать программу. Она хотела заниматься любовью, а не играть в подопытного кролика. Но он думал только о себе и о том, как бы произвести впечатление на жену. Глаза наполнились слезами. Несмотря на абсурдность рассуждения, Эрик знал, что прав. «Мона» причинила ей вред. И Матсу.

— Эрик, все обойдется. Ханна поправится. Она уже так долго продержалась, значит, скоро пойдет на поправку. Все худшее позади.

Эрик вытер глаза и встретился взглядом с Йенсом.

— То, что я сейчас скажу, прозвучит как сюжет Стивена Кинга.

Вальберг смотрел с неподдельным интересом.

— Хорошо…

— Я знаю, что причинило вред Ханне. И Матсу.

— Что?

— Моя программа. «Майнд серф».

Йенс пытался осознать только что сказанное Эриком. В конце концов он тихо произнес:

— Какое, черт возьми, отношение это имеет к Стивену Кингу?

— Да никакое. Забудь. Тестируя «Майнд серф», Ханна зашла на сайт ЦБИ, который был заражен вирусом. Вирус попал в «Майнд серф» и каким-то образом, не спрашивай как, чужеродный код повлиял на нее биологически. То же произошло с Матсом. Как бы невероятно ни звучало, но их заразила… «Мона».

Эрик замолчал, ожидая обвинений в идиотизме. Йенс долго сидел молча, не спуская глаз с собеседника. С приоткрытым ртом.

— Теперь я понимаю, почему ты заикнулся о Стивене Кинге.

Каждый погрузился в свои мысли. Воздух был тяжелым и затхлым. Йенс открыл шоколадку и съел кусочек, плохо понимая, что делает.

— Возможно, ты прав в том, что они заболели из-за программы. Но ведь необязательно связывать это с вирусом. Я всегда говорил, что сама идея соединять людей и машины безумна. Может, проблема в этом? Мозг просто не выдерживает цифровые импульсы?

— Такой вариант был бы возможен, если бы я тоже заболел. Вспомни, я же тоже тестировал программу. Но я здоров. Просто я тестировал ее до того, как в компьютер попал вирус.

— Но компьютерный вирус — всего лишь техническое название программы. Набор единиц и нулей. Биологический вирус представляет собой нечто совершенно другое. Как человек мог заразиться компьютерной программой? Я не компьютерный гений и не врач, я учился на инженера. Но все-таки я понимаю, что передача цифрового кода в плоть и кровь невозможна.

— Йенс! Я, черт возьми, профессор по всему этому. Я понимаю, о чем ты. И я тоже не думаю, что они заразились вирусом, который представляет собой цифровой код, трансформировавшийся в биологическую форму. Но я полностью уверен, что вирус как-то повлиял на нейросигналы, проходящие через преобразователь. Неверные команды стали причиной их болезни.

Йенс по-прежнему недоверчиво смотрел на Эрика. Тот передал ему вторую шоколадку, но Йенс отказался и вернул ее обратно.

— Видел бы ты себя в зеркало. Тебе нужно подзарядиться энергией.

— Разве не примечательно, что Томас Ветье, один из лучших врачей больницы, полагает, что и Ханна, и Матс заразились вирусом? Но одновременно с этим он не может поставить конкретный диагноз.

Йенс пожал плечами.

— Не знаю. Я знаю только то, что Ханна больна, а ты изможден. Вероятно, когда выспишься, тебе в голову придет более правдоподобный сценарий.

Эрик не находил себе места. Вдруг он все-таки как-то сможет помочь жене? Он не врач, но зато разбирается в компьютерах.

— Я должен получить больше информации о вирусе. Я должен лучше понять «Мону».

Он посмотрел через стекло на отдел новостей.

— Кто здесь знает последние новости?

Йенс неодобрительно покачал головой.

— То, что ты сейчас делаешь, не принесет результатов. Тебе надо выспаться.

Эрик встал.

— Я хочу встретиться с кем-нибудь, кто следит за тем, что происходит с «Моной». Кто?

Он умоляюще посмотрел на Йенса. Йенс застонал и поднялся.

— Я и шагу не ступлю, если ты ее не съешь. — Он протянул Эрику шоколадку.

Эрик отломил кусок и демонстративно положил себе в рот. Потом открыл дверь.

— Пойдем.

Они пошли к лестнице, соединявшей этажи просторного атриума. Поднимаясь наверх, Йенс обернулся.

— Отсюда ты поедешь прямо домой и ляжешь спать. Это приказ.

Эрик кивнул. Они прошли через отдел культуры на первом этаже и приблизились к рабочим местам, заложенным бумагами, газетами и книгами.

За одним из столов сидел худой мужчина с сиреневыми подтяжками. Йенс потянул за подтяжку, и она щелкнула сидящего по спине. Мужчина вскочил и обернулся, красный от злости. Злоба исчезла, как только он увидел Вальберга.

— Йенс, мерзавец ты эдакий! Почему ты не работаешь в пиар-бюро и не делаешь бульварные газетенки? Где угодно, но не здесь!

Йенс улыбнулся.

— Карл Оберг. Всегда приятно тебя видеть. Это Эрик Сёдерквист. Он мой близкий друг, на самом деле лучший друг, и у него есть вопросы по поводу «Моны». У тебя не найдется пары минут?

Карл смерил Эрика взглядом.

— Лучший друг Йенса? Какой грех вы совершили, чтобы удостоиться такой судьбы?

— Отучился в Технологическом институте.

Йенс обратился к Эрику.

— Калле серьезно углубился в ситуацию с вирусом. Он держит связь с коллегами, выезжает на место событий и посещает все пресс-конференции ЦБИ. Он собирается подготовить амбициозный анализ всей истории «Моны». Надеется получить Большую журналистскую премию.

Йенс наклонился вперед, но продолжил так же громко:

— Честно сказать, никто не понимает, где он собирается публиковать анализ. Калле еще не понял, что работает в вечерней газете, для которой актуальны лишь короткие и желательно неприличные статейки. Здесь не газета «Нью-Йоркер».

Карл скорчил рожу и показал на стул:

— Садитесь, Эрик. Что вас интересует?

Эрик пододвинул стул поближе и сел.

— Меня интересует, разработал ли уже кто-то антивирус. Или, возможно, разрабатывает. Существует ли он? Какие последние новости?

— Ничего конкретного. ЦБИ сотрудничает с Израилем, и, похоже, их поддерживают все американские министерства, но пока не было представлено ни одного противовирусного решения. Последнее, о чем заявили сегодня ночью, что «Гугл» готов предоставить процессорные мощности борцам с вирусом. Это сильно ускорит их работу. Больше ни у кого в мире нет таких вычислительных мощностей.

Эрик вырвал несколько листков из чистого блокнота, лежавшего на столе, и из набитого ручками стаканчика взял одну. Сделал несколько записей.

— Что еще нового?

Карл некоторое время молчал. Потом обратился к Йенсу:

— Могу я доверять этому господину?

Йенс положил руку Эрику на плечо.

— Как если бы он был моим братом.

Карл закатил глаза.

— Боже, одна только мысль о том, что у тебя мог бы быть брат, заставляет меня содрогнуться.

Он повернулся к Эрику:

— Я сейчас раскапываю одну вещь, которая может стать мировой сенсацией. — В его голосе звучали нотки гордости. — Только между нами. «Экспрессен» пусть ищет собственные сенсации. Договорились?

Эрик кивнул и поборол зевоту.

— Мы давно зафиксировали, что атака уходит корнями во Францию, точнее, в Ниццу.

Эрик наморщил лоб.

— Но я думал, что угроза идет с Ближнего Востока.

— Да. Без сомнения. Но первым пострадал офис ЦБИ в Ницце. Однако информация крайне скудна, поэтому я провел собственное расследование. Через свои контакты.

— Какие контакты?

Карл подмигнул.

— Профессиональная тайна. Я много бывал в городе, и у меня там остались друзья. Помимо прочих, парень, работающий в баре одного крупного ночного клуба.

Карл покосился на фыркнувшего Йенса.

— Тот парень покопался в своих контактах, и у него клюнуло.

— Клюнуло? Кого он нашел?

— Одного из полицейских. Кажется, у него финансовые проблемы и он хочет заработать. Он продает информацию. Я не знаю его имени, но мы разговаривали по телефону. Мы договорились созвониться завтра вечером.

— Он рассказал что-нибудь интересное?

Карл торжествующе кивнул.

— Он сказал, что несколько недель назад его группа обыскивала квартиру. Там нашли сгоревшее компьютерное оборудование и пропуск в ЦБИ. Кроме того, при штурме был убит человек. Его идентифицировали как…

Карл порылся в бумагах у себя на столе, нашел исписанный листок и кивнул сам себе.

— Мелах ас-Дулла. А теперь самое интересное… Французская служба безопасности строго конфиденциально связывает его имя с «Хезболлой»!

Карл выжидающе смотрел на них обоих. Когда оба никак не отреагировали, он всплеснул руками.

— Вы что, не понимаете? Об этом не писала ни одна газета, не говорили по ТВ. Ничего! Мы можем стать первыми в мире, кто подтвердит, что за «Моной» стоит «Хезболла»!

Йенс зааплодировал. Одна из женщин за столом в отдалении недовольно взглянула на него.

— Отличная работа, Карл! Впервые за более чем скромную карьеру ты действительно отработал свою зарплату. У нас есть какие-нибудь доказательства? Что-то, что можно напечатать? Фотография того ас-Дуллы вряд ли дорого обойдется?

Эрик незаметно просматривал заметки Карла. Он выписал три телефонных номера и одно имя — Седрик Антоин. Карл кивнул.

— Конечно. Ты прав. Парень обещал дать мне и фотографии, и дополнительную информацию. Завтра вечером напомню ему об этом. Я чувствую, что мы поймали крупную рыбу.

Йенс одобрительно кивнул.

— Я же сказал. Большая журналистская премия. Ты разговаривал с Бьереманом?

— Только намекнул. Он получит шедевр, когда тот будет готов.

Эрик посмотрел на Йенса.

— Кто такой Бьереман?

— Шеф отдела новостей. Босс. Capo di tutti capi.

Зазвонил телефон, и Карл снял трубку. Йенс положил руку на плечо Эрика.

— Пойдем. Тебе сейчас нужна только кровать. А я поеду к Ханне.

Он похлопал Карла по голове, когда тот потянулся через весь стол, чтобы дать Эрику визитку.

— Подождите… Эрик, было приятно познакомиться. Только ни с кем не обсуждайте то, о чем мы говорили сегодня. И если наткнетесь на что-то интересное, теперь вы знаете, кому позвонить.

Эрик убрал визитку и листок с записями в бумажник. Спускаясь вниз по лестнице, Йенс рассмеялся.

— Парень, который работает в баре ночного клуба… Боже мой.

— Что такое?

— Калле — нетрадиционной ориентации. Он не заявляет об этом открыто, но все и так знают. Можно предположить, что сеть его контактов в Ницце состоит преимущественно из мужчин. Это так, к сведению. Он действительно очень талантливый журналист. Наверное, лучший у нас в редакции. И чертовски классный парень. Несмотря на подтяжки. Ты почерпнул что-нибудь из разговора с ним?

— По правде сказать, нет. Но вселяет надежду то, что «Гугл» включился в разработку антивируса.

Они спустились вниз к стойке регистрации и встали напротив друг друга у выхода. Йенс наклонился и внимательно посмотрел в глаза Эрику.

— Доедешь до дома сам или мне тебя подвезти?

— Доеду. Спасибо.

— Дружище, теперь я поеду в больницу и подежурю у Ханны. А ты выключишь свет минимум на шесть часов. Позвони, как проснешься, и я тебе доложу о делах в больнице. Идет?

— Идет. Мне спокойнее, когда я знаю, что ты у нее.

Профессор направился к лифту. Йенс остался у стойки.

— Эрик… Мы справимся.

— До встречи.

Эрик вернулся к машине, на стекле которой висел штраф за парковку. Он не стал снимать квитанцию и задом выехал со стоянки. По дороге домой, проезжая по Кунгсгатан, Эрик достал теперь уже мятый стикер с номером доктора Томаса, который ему дали в больнице, и набрал номер. Он уже почти доехал до дома, когда позвонил доктор.

— Эрик?

— Здравствуйте, Томас. Как она?

— Пока без изменений. Состояние стабильное, но она по-прежнему без сознания. У нее одна из форм временной комы. Мне не дали разрешение на ее перевод в отделение с более высоким уровнем изоляции. Наших обычных гигиенических процедур достаточно. Короче говоря, риск того, что вирус обладает высокой патогенностью, отсутствует. И, как я уже сказал, состояние стабильное. Ситуация Матса Хагстрёма хуже. Его показатели постоянно скачут, и нам несколько раз приходилось срочно его реанимировать.

Эрик почувствовал, как сводит желудок. Он припарковался на улице Банергатан прямо у ворот, выключил двигатель и глубоко вдохнул.

— Томас. Мне кажется, я знаю, что с ними случилось.

— Знаете, как они заразились?

— Да, что вызвало такое состояние. Во всем виноват я.

— Что вы имеете в виду? Уточните, пожалуйста.

— Помните, я вкратце рассказывал вам сегодня утром о том, чем занимаюсь? Я думаю, они получили травму — заразились, если угодно, — когда были подключены к «Майнд серф». В мой компьютер попал новый вирус «Мона». Не спрашивайте как, но каким-то образом вирус вызвал нейронный диссонанс у Ханны. И у Матса.

В трубке стало совсем тихо. Эрик затаил дыхание. Маленькая девочка на велосипеде с большим розовым рюкзаком на спине проехала, покачиваясь, мимо машины.

— Эрик. Если вы хотите, чтобы я ставил диагноз, исходя из того, что они заразились компьютерным вирусом… То, что вы говорите, — абсурд. Больше похоже на какой-нибудь космический роман.

— Стивен Кинг.

— Что? А, точно. Кинг. Но сейчас речь о вашей собственной жене. Забудьте о компьютерном вирусе. У меня здесь два серьезно больных пациента. Дело не в исчезнувших документах, манипуляциях на бирже и рухнувших файлах.

— Точно? Вы уверены?

— Эрик, мне хочется надеяться, что вы не верите во все это. Боюсь показаться грубым, но у меня нет на это времени. Вам нужно лечь и выспаться, и не читать никаких романов-ужастиков.

— Да, я лягу. Понимаю, что вы не можете принять мои слова. Но давайте держать их в голове. Посмотрим, как будут развиваться события.

— Конечно. Спокойной ночи, Эрик. Поговорим, когда вы отдохнете.

Разговор прервался. Сёдерквист продолжал сидеть в машине. Чего он ожидал? Что врач Каролинской больницы поверит в его теорию? Она и правда абсурдная, как все говорят. И все же в Эрике жила уверенность, что он прав. Почему — он не знал.

Когда Эрик вошел в квартиру, его снова охватило чувство покинутости. В окна светило солнце. В помещении стоял затхлый воздух. Эрик открыл окно в гостиной и вошел в ванную. Включив воду, он налил в ванну лавандового масла, которое купил Ханне несколько месяцев назад. Раздевшись, Эрик обратил внимание на флакон с духами, стоявший на полке. Viktor & Rolf Flowerbomb. Он несколько раз прыснул ими в воздух. Вдруг Ханна появилась. Не физически. И все-таки как будто в реальности. Эрик сел на край ванны и закрыл глаза. Ее аромат вызывал в воображении яркие и живые картины. Эрик видел ее голой. Ее влажные волосы. Ее формы. Длинная шея, узкие плечи и красивые груди. Родимое пятно прямо под левой. Он долго сидел, вдыхая ее. Одной рукой Эрик выключил воду. Потом, не открывая глаз, соскользнул вниз в ванну. Его окутала теплая маслянистая вода, и он словно погрузился в транс.

Врачи не найдут лекарство. В глубине души Эрик уже знал об этом. Ханна исчезнет, а он останется всего лишь наблюдателем. Вирус, плавающий у нее в крови, черная змея, был неизлечимым злом. Шансы на ее спасение таяли с каждым часом. Но что Эрик мог сделать для жены? Он не разбирался в вирусах. Не был ни врачом, ни раввином. Хватит ли ему смелости довести свою теорию до конца?

Что, если Матс и Ханна действительно заразились «Моной»? Компьютер передает команды с помощью электрических импульсов. Единиц и нулей. То же самое делает мозг. Преобразователь, изготовленный Эриком, прочитывал цифровую информацию и преобразовывал в нейронные команды. Можно ли преобразовать вирус при помощи сенсорного шлема? Научная фантастика. Нужно сбавить обороты. Если Ханну и Матса заразила «Мона», Эрик должен достать антивирус. Эта цель объединяет его с остальным западным миром.

Принимая во внимание, сколько людей предприняли попытки, шансы, что кто-то создаст антивирус, малы. Змею может убить только тот, кто ее создал. Кто бы он ни был. Эрик думал о том, что рассказал Карл Оберг. Ницца. Там находится кто-то, кто знает больше о людях, стоявших за «Моной». Эрик возлагал надежды на создателя вируса. На человека, который мог находиться где угодно. На данный момент это самый разыскиваемый террорист в мире. Если Эрик, вопреки всему, сможет найти его, удастся ли ему уговорить этого типа спасти Ханну? Еврейку. Для террориста судьба Ханны была лишь незапланированным побочным явлением. Может, как раз поэтому он и даст Эрику антивирус? Нет, совершенно неправдоподобный вариант. У террориста может и не быть антивируса. А если и есть, он никогда не отдаст его. Никому.

Тело Эрика совершенно окаменело. В квартире стояла полная тишина, и ему казалось, что он парит в вакууме. Возможно, так себя сейчас чувствует Ханна. Возможно, она плавает в бесконечном черном небытии. Эрик все еще ощущал ее аромат в ванной. Он опустился в воду с головой и пролежал так довольно долго. Вынырнув, он уже принял решение. Можно считать это сумасшествием, и Эрик может оказаться неправ. Но поскольку никто не верит ему, остается только действовать самому. Вот так просто. Перспектива найти создателя «Моны» близка к нулю, и даже если чудо свершится, помощи ждать неоткуда. Вероятно, Эрика убьют. Но за секунды, проведенные под водой, он принял решение.

Сёдерквист никогда не был так уверен. Он отправится в Ниццу. Прямо сейчас. Ни секунды не медля. Он найдет друга Карла в ночном клубе. С его помощью отыщет полицейского, который продавал информацию. Деньги у него есть — на самом деле это, конечно, деньги Матса, но на войне и в любви все средства хороши. Эрик купит информацию, которая приведет к создателю «Моны». Вероятно, физически он не сможет с ним встретиться и свяжется через Интернет или по телефону. И потом будет умолять его пощадить Ханну. Дать ему антивирус. Такой отчаянный и нереалистичный план, что нет времени выжидать и обдумывать. Если Эрик помедлит, разум догонит мечту и разрушит ее. Он уже знал, что не в состоянии выполнить и половины задуманного. Именно поэтому Эрик вынужден поддерживать высокий темп. Поспать он потом успеет.

Голый и мокрый, Эрик прошел до коридора, чтобы взять телефон. Ожидая в телефонной очереди ответа оператора авиакомпании SAS, он направился в спальню, достал из гардероба черную сумку «Гуччи» и кинул туда несколько пар обуви, рубашек, носков, трусов и пуловер. Вернувшись в ванную, взял туалетные принадлежности. Выходя, он подхватил парфюм Viktor & Rolf, который отправился в несессер вместе с зубной щеткой, дезодорантом, гелем после бритья и гелем для волос. Разговаривая с SAS, со стола в кабинете Эрик взял айпод и зарядное устройство для телефона и положил их в сумку. Из коридора он забрал компьютер Ханны. Потом надел тонкую ветровку и захлопнул за собой входную дверь.

Волосы еще не успели высохнуть, когда Сёдерквист сел в машину. Он забронировал билет в SAS на рейс через Франкфурт. Самолет вылетает в час сорок, ровно через пятьдесят пять минут. Эрик быстро выехал на Вальхаллавэген. У Ханны дежурит Йенс, она в надежных руках. Что он ему скажет? Они договорились созвониться через шесть-семь часов. Эрик приземлится в Ницце чуть позже, чем через семь часов. Сейчас звонить бессмысленно. Йенс будет вне себя. Может, разговор просто-напросто разрушит его намерение и он останется. Лучше позвонить из Франции, чтобы не было соблазна возвратиться. Господи, как хромает его логика. Но сейчас он в отчаянии. И вынужден делать все, что возможно, каким бы абсурдным это ни казалось. Быть в движении лучше, чем лежать, уставившись в потолок.

Машины двигались вперед. Эрик миновал съезд к институту. Исследование, команда… Все казалось далекой планетой. Планетой, до которой он не мог и не хотел добраться. Сейчас жизнь вертится вокруг черной змеи в венах Ханны. Которая петляет и извивается у нее под кожей. Такая маленькая, что никто не способен ее увидеть. Такая ядовитая, что никто не способен ее остановить. Никто, кроме ее создателя.

* * *

Казалось, везде вокруг лежала сажа. Или что-то похожее на сероватый пепел. Мимо пронесся легкий ветерок и захватил с собой стопку документов. Матс огляделся. Он стоял на опушке леса. Пахло гарью. Чуть поодаль он увидел заброшенную детскую площадку. Повсюду валялись бумаги, некоторые обгоревшие, другие совершенно невредимые. Он двинулся через полянку слева от площадки, обогнул небольшую рощу и оказался перед высокой бетонной башней. Башня Какнэсторнет. Площадка у входа была завалена бумагами и хламом. За открытыми воротами царила темнота. Матс пересек парковку наискосок, пройдя мимо нескольких брошенных машин. Подойдя к лесу с другой стороны, он заметил тропу между деревьями. Со всех сторон на него надвигалась темнота. Возможно, запах усилился. Или пепла на земле стало больше. Тропа вела наверх через холм, и Матс последовал по ней. Его ноги тонули в мягкой саже, как будто он шел по теплому снегу.

Дойдя до вершины холма, он остановился. Вокруг было бескрайнее поле. Матс хотел закричать, но не мог произнести ни звука. Перед ним раскрылись адские ворота. Вечное море тел. Белых как мел. Нескончаемые горы трупов. Среди мертвецов стояли огромные бульдозеры. С их гигантских ковшей свисали ноги и руки, похожие на части отслуживших свое кукол. Стекла тракторов были разбиты — они явно стояли тут давно. За бесчисленными горами полыхали пожары. Пламя доставало до пурпурного неба и выплевывало в воздух облака серого пепла.

Так выглядел конец. Предел всего. Абсолютный и необратимый.

* * *

Веки Матса Хагстрёма легко дрожали, а пальцы вздрагивали. Она чувствовала движение рук и заботливо гладила его по голове.

— Ничего, любимый. Это всего лишь сон.

Она положила голову мужу на грудь и губами прикоснулась к тонкой больничной ткани.

— Tu rêves, mon amour. Tu rêves.

* * *

Ницца, Франция

Полдесятого вечера Эрик вышел из зала прибытия аэропорта в Ницце с черной сумкой в руке. Теплый тяжелый воздух пах заграницей. Профессор подозвал такси.

— «Негреско», будьте добры.

Жилища попроще ему найти не удалось. Место слишком дорогое и шикарное, но только оно пришло ему в голову. Такси летело вдоль Английского бульвара. Эрик включил мобильный. Два пропущенных вызова, оба от коллег по «Майнд серф» из института. Сёдерквист обещал дать им протестировать систему, но не связался с ними. Если учесть развитие событий, то коллегам следует радоваться тому, что они пропустили тестовые запуски. В окно Эрик видел, как темное море встречается с небом, образуя плотный иссиня-черный фон в сотне метров от земли. Променад, как всегда, был заполнен прогуливающимися, бегунами, роллерами и торговцами. Через плечо шофера Эрик видел «Негреско» с его розовым куполом и синей верхней частью. Что он скажет Йенсу? Эрик не позвонил ему из Франкфурта, как планировал. Он не смог. Он сидел с мобильным телефоном в руке и с переполненной мыслями головой, пока не добрался до места. Такси резко свернуло налево и остановилось у великолепного входа.

Сёдерквиста поприветствовал портье в высокой шляпе и белых перчатках, и он вошел в богато украшенный холл в стиле Прекрасной эпохи. Одиннадцать минут спустя Эрик сидел на одном из позолоченных стульев в стиле рококо в маленьком номере и набирал номер Йенса. После пяти гудков друг ответил.

— Алло!

Йенс всегда отвечал резко, но на этот раз голос звучал особенно угрожающе.

— Йенс, это Эрик.

— Ну наконец-то! Я уже начал волноваться. Думал, что ты тоже заболел. Выспался?

Эрик так и не ложился. Сон казался чем-то все более абстрактным. Он сглотнул.

— Я во Франции.

Долгая пауза.

— Ты… во Франции? Да, почему нет. Ты шутишь?

— Нет. Я знаю, что ты возненавидишь меня, но… я убежден, что Ханну заразила «Мона». Я поехал в Ниццу, чтобы попробовать выйти на информанта Карла.

Снова тишина. Эрик продолжал объяснять:

— Мне никто не поверит, тем более не поможет, поэтому я был вынужден действовать сам. У меня нет выбора. Лежать в кровати, уставившись в потолок, или сидеть в больнице с кружкой жидкого кофе я не хочу. Мы потеряем ее. Я знаю. Мы должны действовать.

— И каким образом ты поможешь делу в Ницце? — Йенс не на шутку разозлился.

— Я знаю, что иду на сумасшедшую авантюру. Но я собираюсь купить информацию, которая выведет меня на создателя «Моны».

— А дальше что?

— Дальше я уговорю его дать мне антивирус.

— А потом?

— Потом я дам его Ханне и Матсу Хагстрёму.

— Как ты дашь им антивирус? Они должны будут выпить компьютерную программу из пластикового стаканчика? Или, может, проглотить, запив водой?

— Нет. Они получат его так же, как заразились вирусом. С помощью «Майнд серф».

— Значит, ты придешь сюда, в Каролинскую больницу, и напялишь на двух пациентов, лежащих в коме, тугой пластмассовый шлем с проводками?

Эрик молчал. Из полуоткрытого окна доносились звуки аккордеона и шум транспорта.

— Эрик, слушай сюда. Ты совершенно оторвался от реальности. Твоя история — полный бред. Почему ты не позвонил мне перед отъездом, чтобы я мог тебя остановить?

— Именно поэтому.

— Ты должен вернуться домой. Ты никак не поможешь Ханне, сидя и смакуя фуа-гра на Ривьере. Ты нужен здесь. Рядом с ней. Включи разум и возвращайся домой. Прямо сейчас.

Эрик встал и подошел к балкону.

— Ты прав. Все — бред, а я сумасшедший. Но домой я не поеду. Пока не попытаюсь. Плевать я хотел на разумность. Я знаю только, что Ханна умирает и виноват в этом я. Позаботься о ней. Я ненадолго. Как только получу информацию, вылечу домой. Остальную работу буду вести из Швеции.

— Калле знает? Как ты достал контакты парня в Ницце?

— Я списал их с его блокнота, когда он не видел.

— Что? Да ты же срываешь сенсацию столетия!

— Ничем не могу помочь. Если я прав, ему будет о чем написать. Вот это сенсация так сенсация.

— Эрик. В последний раз предупреждаю. Спрысни лицо холодной водой, посмотри в зеркало, дай сам себе пощечину. Сделай что угодно и проснись наконец. Брось упрямство и возвращайся домой.

Самолет с мелькающими огнями летел низко над водой, направляясь к посадочной полосе дальше на юг. Эрик посмотрел вниз на широкую улицу с нескончаемым потоком машин и мопедов.

— Один-единственный день. Все, что мне нужно. Обещаю несмотря ни на что вернуться завтра вечером.

— А если что-нибудь случится? С Ханной?

— Вот поэтому ты там, с ней. Если бы не ты, я бы не смог делать то, что делаю. Я доверяю тебе. Больше, чем кому-либо на Земле. Я позвоню завтра в районе обеда.

— Эрик, да что с тобой? Ты должен, черт возьми…

Эрик прервал разговор и остался стоять перед отражением в балконной двери. На него смотрел бледный мужчина, над худой фигурой которого по вечернему Английскому бульвару проносились автомобили. Йенс прав — он сошел с ума. Без сомнения. Эрик взял бумажник и достал листок с записями, сделанными в редакции. Прежде чем позвонить, он включил режим «инкогнито». Потом набрал первый записанный номер.

— Bienvenue à la police de Nice. Votre cas?

Эрик нажал «отбой», сделал глубокий вдох и перешел к следующему номеру в списке. На этот раз он попал в банк Израиля.

Профессор снова нажал «отбой» и уставился на дисплей. Он позвонил на два номера из трех и не достиг цели. Телефоны были его единственной зацепкой. Если третий номер тоже окажется провальным, то ему крышка. Останется только уехать домой. Эрик смотрел на десять цифр. Выигрыш или проигрыш?

Он сморщился и набрал последний номер. Гудок. Два гудка. Три гудка.

— Vous êtes sur le répondeur de Cedric, parlez après le bip sonore.

Эрик лихорадочно соображал.

— Меня зовут Эрик Сёдерквист, я работаю в газете «Афтонбладет» вместе с Карлом Обергом. Я остановился в гостинице «Негреско», номер триста двадцать один. Позвоните мне, когда получите это сообщение.

Теперь оставалось только ждать. Эрик вспомнил, что целые сутки ничего не ел. Он позвонил в обслуживание номеров и заказал сандвич. Потом, не раздеваясь, лег на кровать. Застывшее тело ныло. Он устал. Невообразимо устал. Где-то просигналила машина. Эрик выудил из кармана айпод и включил Альбинони. Он вспомнил свою поездку в Ниццу с Ханной. Для октября выходные выдались удивительно теплыми. Они купались вдвоем у каменистого берега и ели устриц в единственном открытом прибрежном кафе. Эрик вспомнил ночь, когда они, словно Давид и Катерина из «Райского сада» Хемингуэя, сидели в темном баре Старого города и пили абсент. Ей исполнилось тридцать пять. La vie en rose. Вскоре он крепко заснул.

* * *

Балакот, Пакистан

В шестидесяти километрах к востоку от города Балакот, вдоль реки Кунхар, в глубине непроходимого горного массива на северо-западной оконечности Пакистана суровая природа превращалась в поле общей площадью два гектара, окруженное высокими горами с отвесными склонами. В юго-восточной части находился старый военный тренировочный лагерь «Сохраб», названный так в честь персидского воина. Шестьдесят лет назад армия покинула его, и в связи с разрушительным землетрясением в две тысячи пятом году он непродолжительное время использовался как пункт сбора помощи. В последние пять месяцев шпионские спутники ЦРУ регистрировали там активность. Однако потом фотографии просто лежали без надобности на серверах в штабе ЦРУ в Лэнгли, Вирджиния.

В этот сырой, но теплый вечер в лагерь «Сохраб» прибыли двое мужчин. Они приехали на нагруженных лошадях и были одеты как местные горцы. Над полем лежал легкий туман. Особое географическое положение часто приводило к появлению тумана между горами, что играло на руку лагерю, так как скрывало его от американских космических глаз.

Все в лагере знали, что посетители приехали не из ближних мест. Хотя никто не знал, кто они, но все знали, зачем они пришли. Все также знали, что были отобраны трое учеников. Избранные и прибывшие расположились в самом большом бараке. Ученики Али Аскани, Суед Нуледи и Кашиф Карим Мухаммад сидели на полу, скрестив ноги. Они были в белых одеяниях, на головах — черные повязки. Ученики сидели рядом друг с другом, глядя в пол. Напротив них на простых деревянных стульях расположились двое приезжих и разговаривали с главным в лагере «Сохраб» — Туаном Маликом. Говорили они тихо, и Малик то и дело указывал на троицу на полу. Чтобы скрыть запах протекавших внизу сточных вод, горели благовония. Помещение заполнял тяжелый и сладкий воздух.

Спустя час один из посетителей подошел к ученикам. Он сел на корточки и долго смотрел на каждого из них. Все молчали. Посетитель едва заметно кивнул, встал и покинул барак. Туан Малик и второй гость тут же вышли следом. Мужчины на полу продолжали сидеть. Снаружи Ахмад Вайзи подошел к лошади и оседлал ее. Он посмотрел по сторонам. В лагере было пусто. Ученики сидели в своих спальных бараках и изучали Коран. Ахмад вдохнул влажный воздух — наконец избавленный от канализационных испарений и благовоний. Здесь, снаружи, пахло травой и сырой землей. Край был плодородным. Хорошее место для школы. Они практически всем обеспечивали себя сами, что минимизировало потребность в транспорте, который мог вызвать вопросы. Вайзи призывно подмигнул гиду, стоявшему у короткой стены барака, и заговорил с Туаном Маликом. До темноты оставалось недолго. На самом деле гид пообещал проводить его обратно в Балакот и после наступления темноты, но Ахмад хотел отправиться в путь как можно скорее. Несмотря на тяжелую дорогу, Вайзи был доволен. Он нашел своих смертников.

* * *

Ахваз, Иран

Ни один человек никогда не смог бы разработать антивирус против «Моны». «Никогда» — наверное, слишком громко сказано, возможно, через сто лет мощности процессора и технологии анализа вирусов уйдут настолько вперед, что даже код «Моны» можно будет взломать. Но опираясь на современные достижения, сделать это невозможно. На самом деле «Мона» представляла собой не один вирус, а сорок разных, коды которых переплетались таким образом, что они непрерывно изменялись, образовывая новые комбинации. Еще в Массачусетском институте Самир разработал новую программу, способную к перепрограммированию. Такой технологии было более чем достаточно, чтобы «Мона» могла беспрепятственно разрушить какую угодно компьютерную систему. Но Самир не остановился на достигнутом. Он потратил много месяцев на то, чтобы найти неизвестные ошибки и слабые места в системах, атакуемых «Моной». Ошибки, о которых не знали сами разработчики. Таким образом, «Мона» становилась так называемым вирусом «нулевого дня», то есть пользовалась слабыми местами и неизвестными ошибками в тех программах, которые инфицировала.

Самир осознавал эффективность «Моны», но, подобно Оппенгеймеру после первого взрыва атомной бомбы, был удивлен масштабом разрушений, вызванных вирусом. «Мона» настолько повредила финансовую систему Израиля, что никакая информация больше не подлежала использованию. Она захватила тридцать процентов ключевой информации и спрятала за непроницаемой решеткой. Двадцать процентов израильской информации о сделках и резервном копировании было удалено. Остальная информация либо была повреждена, либо находилась под угрозой. Вирус парализовал западный мир. Сам Самир с трудом мог дать оценку кризису. Пропали огромные средства, и на каналах CNN и «Аль-Джазира» регулярно выходили выпуски о новых потерях. «Мона» начала разрушать и другие системы. Больницы, службы организации дорожного движения и мобильные операторы сообщали о перебоях. Такое развитие событий «Хезболлой» не предусматривалось. Мустаф открыл ящик Пандоры и выпустил не поддающуюся контролю силу.

Остальные члены группировки готовили следующий этап операции. Ахмад Вайзи находился в разъездах и занимался вербовкой. Арие аль-Фатталь организовывал транспортировку взрывчатки. Согласно первоначальному плану участники группировки уже должны были находиться на месте, в Газе, но в последнюю секунду поездка сорвалась. Синон предупредил Ахмада. «Моссад» раскрыл адрес. В ожидании новых указаний они оставались во дворце Абдуллы бин-Азиза. Арие очень нервничал. Опасно долго оставаться на одном месте. Он повторял это каждый день за завтраком. Рано или поздно кто-нибудь из прислуги выдаст их.

— Не забывайте, что мы — самые разыскиваемые люди в мире. Мы должны постоянно находиться в движении.

Самир делал все что угодно, но только не находился в движении. Большую часть времени он проводил в своей комнате перед компьютером, работая над второй частью шедевра «Моны» — антивирусом, единственным и абсолютным ее врагом. Антивирус он разрабатывал так же старательно, как и вирус. Самир знал, что некоторые члены «Хезболлы» считают необязательным создание настоящего антивируса. В любом случае Израиль его никогда не получит, это лишь фальшивая приманка. Но Мустаф принял решение. Раз уж существует риск мирового коллапса, антивирус необходим. Возможно, Ахмад хотел тотальной анархии, но Самир такой цели не ставил. Он должен сделать антивирус. И работа была необходима ему, чтобы не предаваться воспоминаниям.

Поскольку он знает уменьшенные сигнатуры «Моны» — код, который делает ее невидимой, — для Самира скорее всего не составит труда найти очаги инфицирования. Когда это будет сделано, он прибегнет к комплексному карантину, чтобы изолировать вирус, а затем отделит коды друг от друга. После придется создать индивидуальный антивирус для каждой вариации вируса.

Проблема заключается в том, что Самиру нужно перехитрить собственное мутировавшее творение. Творение, которое сегодня могло быть более сложным, чем способности Самира. Работу усложняет тот факт, что он потерял свой блокнот. Самир проклинал свою оплошность в Ницце.

* * *

Ницца, Франция

Звонок телефона резко прервал его сон. В номере горел тусклый свет и пахло едой. Оторопев, Эрик посмотрел по сторонам. Он был в гостиничном номере… в Ницце. Эрик увидел поднос на круглом прикроватном столике. Как он здесь оказался? В центре подноса находилось блюдо с серебряной крышкой, рядом лежал кетчуп, а также стояли бутылка воды «Эвиан», стакан и вазочка с синим цветком. Наверное, еду принесли, когда Эрик спал. Неприятно. Телефон зазвонил вновь. Седрик! Профессор вскочил с кровати и бросился к столу около балкона.

— Алло!

В трубке громко затрещало.

— С кем я говорю?

— Это Эрик. — Сёдерквист затаил дыхание.

— Здравствуйте, Эрик. Это Седрик Антуан. Я получил ваше сообщение. Извините, что звоню так поздно, но у меня только что закончился рабочий день. Могу я сейчас заехать в гостиницу?

Эрик взглянул на часы. Четыре двадцать три утра.

— Хорошо. Увидимся у стойки регистрации. Как я вас узнаю?

Седрик долго молчал.

— Ка ничего не сказал?

— Нет, а что?

— Вы поймете.

Разговор прервался.

Эрик провел рукой по волосам и собрался с мыслями. Потом сходил в туалет. Мужчина в зеркале был похож на него, но выглядел как минимум на десять лет старше. Эрик долго умывался холодной водой. Под серебряной крышкой скрывался холодный бесцветный сандвич. Эрик съел немного чипсов, разложенных вокруг бутерброда, и выпил воду, сделав пять больших глотков. Потом оправил мятую одежду, взял ключ и вышел из комнаты. Он надеялся, что Седрик не звонил в редакцию и не разговаривал с Карлом Обергом. Эрик спустился к стойке регистрации, где не было никого, кроме ночного портье. Мужчина окинул его скептическим взглядом.

— Могу я вам помочь?

Эрик покачал головой:

— Нет, спасибо. Я просто жду.

Он сел в одно из красных квадратных кресел в центре холла. Рядом стоял большой белый бюст с кудрявыми волосами и недовольным выражением лица. Скульптура улавливала общую атмосферу отеля. В нем было что-то негостеприимное. Мысли Эрика вертелись вокруг Седрика. Почему он решил, что Карл дал его описание? В его внешности есть что-то примечательное? Эрик не мог предположить, что это могло быть.

Появился еще один портье и начал выкладывать на стойку утренние газеты. Эрик прочел несколько заголовков. Казалось, все они были посвящены финансовому кризису и компьютерному вирусу. У Эрика болела голова. Спустя полчаса через стеклянные двери, ведущие на улицу, вошла высокая блондинка. С ярким макияжем, в кожаных обтягивающих брюках, в туфлях с высоченными острыми каблуками и красном топе. На ногтях блестел черный лак. Мужчины за стойкой обменялись взглядами и двинулись ей навстречу. Женщина увидела, что происходит, и обвела глазами холл. Она заметила Сёдерквиста и улыбнулась.

— Эрик? — спросила она мужским голосом.

Он сидел в кресле, приоткрыв рот.

— Эрик! Я — Седрик!

Мужчины в зеленой униформе и черных перчатках посмотрели на профессора со смесью удивления и отвращения. Тот, который постарше, откашлялся.

— Вы знаете этого… этого человека?

— Да, конечно. Само собой. У нас свидание.

Седрик счастливо заулыбался и вызывающе посмотрел на униформы. Портье колебались, молодой косился на пожилого. Тот покачал головой, повернулся к Седрику и, сделав театральный жест, произнес:

— Добро пожаловать в «Негреско».

Седрик проплыл мимо с высоко поднятой головой, но через пару шагов Эрик поймал его и вывел обратно через двери.

— Мне нужен свежий воздух. Давайте пойдем к морю.

Седрик что-то сказал по-французски, непонятное Эрику, но без возражений последовал за ним. Солнце уже успело нагреть воздух, и море приветливо блестело. Променад был почти пустынным. Эрик и его спутник перешли дорогу, не дожидаясь зеленого сигнала. Они нашли белую скамейку, которая стояла перед низкой стеной, тянувшейся вдоль берега. Отсюда открывался замечательный вид на бухту. Седрик сел и выудил из рваной зеленой сумочки пачку сигарет. Он зажег сигарету простой зажигалкой «Бик» и затянулся.

— Как дела у Ка?

Эрик ответил, уставившись на зелено-голубое море:

— Все хорошо.

Краем глаза он видел, что Седрик смотрит на него.

— Вы хорошо знаете Карла?

Не ревность ли промелькнула в голосе? Эрик повернул голову и встретился взглядом с Седриком. Он был гораздо старше, чем Эрику показалось вначале. Изможденнее. Морщинистые руки, тонкие пальцы и потрескавшийся лак. Ногти были накрашены наспех.

— Я что-то вроде мальчика на побегушках. Фланирую в поисках своей роли среди звездных репортеров. Карл отправил меня сюда, чтобы побольше узнать о террористах.

Седрик сделал еще одну глубокую затяжку.

— Я заметил, что вы не были готовы к моему виду. Удивительно, что Ка ничего не сказал. Он хоть что-то рассказал обо мне?

Эрик отвернулся. Вдалеке плавал мужчина. Голова, как буй, покачивалась на волнах.

— Он сказал, что вы друг и на вас можно положиться.

Седрик задумался над сказанным.

— Мы были вместе почти полгода. Тогда я был другим. Не таким, как сейчас. Не таким отчаявшимся. — Он рассмеялся звонким и нервным смехом. — У меня еще оставалось чувство собственного достоинства.

Количество машин за скамьей выросло, а променад стал заполняться людьми. Седрик перекинул окурок через стену.

— Понимаете, я живу далеко отсюда. Больше полутора часов на автобусе вверх в горы.

Сёдерквист кивнул, удивляясь, зачем он все это рассказывает. Эрик точно не собирался спать с ним валетом в отеле.

Седрик зажег еще одну сигарету. Эрик решил попытать счастья.

— Я хотел бы пообщаться еще и с вашим полицейским. За полезную информацию я заплачу хорошие деньги.

Седрик кивнул.

— Ему правда нужны деньги. Бедный малый. Очевидно, он все проиграл, а жена знать ничего не знает.

— Какой информацией он владеет?

— Я не в курсе. Он говорит, что обнаружил что-то во время штурма квартиры. Что-то очень ценное. Но он жутко боится, что всплывет его имя. Речь идет о вещественных доказательствах, поэтому я понимаю его страх.

— Я хочу встретиться с ним как можно скорее.

Седрик застегнул молнию на сумке и встал.

— Мне пора. Автобусы не так часто ходят. Оставайтесь в номере и ответьте, когда он позвонит.

Большинство прохожих в изумлении смотрели на Седрика. Эрик положил руку ему на плечо.

— Если бы вы знали, как это важно для меня. Сколько вы хотите за помощь?

На лице Седрика отразилось негодование.

— Передайте Ка от меня привет. И ответьте на звонок.

Потом он наклонился и слегка обнял Эрика.

— Берегите себя. У вас несчастный вид.

Антуан повернулся и, несмотря на высокие каблуки, быстрым шагом пошел к переходу. Эрик рухнул на скамейку. Он взглядом провожал высокую блондинку, пока та не скрылась в толпе. Эрик перевел взгляд на море. Темная голова покачивалась далеко в воде. Седрик прав. Эрик несчастен.

Когда он вернулся в номер, кровать уже застелили, а поднос унесли. Часы показывали полвосьмого. Сёдерквист открыл балконную дверь настежь и отодвинул гардины с больших окон. Даже здесь, наверху, воздух пах морем. Эрик направился в ванную и долго принимал душ. Выйдя, он облачился в синие брюки чино и белую рубашку поло. Не надев обуви, сел за стол. Телефон лежал на расстоянии вытянутой руки. Надежда жила. Теперь остается только ждать. Позвонить Йенсу? Из страха или из чувства самосохранения, но Эрик отказался от этой идеи.

Он включил компьютер Ханны. На рабочем столе жена хранила много папок. Одна из них называлась «Фото». Эрик медленно путешествовал по миру воспоминаний. Он остановился на одной из Ханниных фотографий крупным планом в Оре. Розовая шапочка, светлые волосы, заплетенные в косу, горнолыжные очки на шее. Жена уверенно смотрела в камеру таким живым взглядом, что Эрику хотелось до нее дотронуться, но кончики пальцев касались лишь неподвижного экрана. Всего лишь изображение. Ханна не отдыхает в горном домике в Оре. Она лежит в коме в Каролинской больнице. Эрик растерянно взглянул на молчавший телефон.

Потом снова переключил внимание на компьютер. Может, у ЦБИ появилась какая-нибудь новая информация о вирусе? Эрик нашел беспроводное соединение и подключился к сети. Когда он попытался открыть внутреннюю сеть ЦБИ, компьютер запросил сигнатуру. Эрик наморщил лоб и вспомнил про коробочку, которую видел у Ханны в портфеле для компьютера. Он извлек ее, после чего достал из мини-бара пакетик орехов в шоколаде и пиво. С сигнатурой Ханны Эрик быстро вышел в сеть ЦБИ и обнаружил много интересных файлов. Там хранились новые версии «Мона Тцаяд», но пока только способные обнаружить вирус. Здесь не было ничего, что могло остановить «Мону». В документах то и дело всплывало имя Исаак Бернс. Эрик знал, кто это. Международный ИТ-шеф ЦБИ. Бернс считался главным лицом, ответственным за все, что связано с кризисом в банковской системе. Эрик посмотрел на мерцающий экран. Он открыл пиво и сделал большой глоток. Если бы удалось попасть в компьютер Исаака, Эрик узнал бы реальное положение дел. Но класс защиты ИТ-шефа совсем на другом уровне, чем у Ханны. Эрик сделал еще один глоток пива. Получится ли взломать систему? Он отставил банку в сторону и принялся за систему безопасности.

Ему понадобилось полтора часа, чтобы найти брешь в шлюзе. Цифры на экране показывали четверть одиннадцатого. Телефон по-прежнему молчал. Перед Эриком открылось отображение компьютера Исаака Бернса. Эрик начал искать папки и документы, посвященные «Моне». Работа шла медленно. Многое было написано на иврите, и приходилось использовать программу-переводчик.

* * *

Тель-Авив, Израиль

В десять двадцать две в ЦБИ сработала охранная сигнализация, и девять минут спустя к работе подключилось «8200», подразделение радиоразведки. Якоб Нахман спустился вниз из своего офиса и теперь стоял рядом с молодым программистом.

— Ну, как дела?

— Я еще не закончил, поэтому надеюсь, он не отключится. Мне нужно еще несколько минут. Но нам известно, что мы имеем дело с индивидом с третьим классом безопасности, который нашел способ переквалифицироваться в первый класс. Взломщик использует это преимущество, чтобы просматривать личные файлы Исаака Бернса.

Якоб потерял терпение.

— Ты мне это уже говорил. Дай новую информацию. Мы не можем распознать, кто вошел в систему?

— К сожалению, идентификационная информация повреждена. Сейчас я отслеживаю айпи-адрес.

— И?

Программист поднял глаза.

— Взлом осуществлен из французской сети.

— Откуда из Франции?

— Сигнал идет через провайдера в Лионе, но информацию он считывает не оттуда.

Якоб достал свой мобильный. Молодой программист наклонился ближе к экрану.

— Ницца! Взлом осуществлен из Ниццы!

— Из какого места в Ницце?

— Похоже на гостиничную беспроводную сеть. Или ресторанную. Я должен сверить ее с национальным реестром. Дайте мне пару минут.

Якоб уже начал писать в телефоне письмо. Не успел он написать и половины, как программист хлопнул рукой по столу.

— Yes!

Якоб вопросительно взглянул на него.

— Я проследил весь путь до источника взлома.

— И?

— Отель «Негреско».

Якоб похлопал парня по плечу.

— Впечатляет. Очень хорошо.

Он удалил письмо и набрал номер Давида Яссура из «Моссада». После первого гудка он заметил, что программист торжествующе на него смотрит.

— Что-нибудь еще?

Парень кивнул.

— Он живет в номере «двадцать один триста».

Якоб с восхищением наблюдал за программистом, пока устанавливалось соединение с Давидом.

* * *

Ницца, Франция

Эрик скачал с компьютера Исаака Бернса ряд документов, которые могли быть связаны с «Моной». Было очевидно, что вирус уже нанес серьезный урон, и во внутренней переписке с директором банка Исаак сообщал, что опасается новых атак. Сёдерквист нашел два письма Бернсу от кого-то под именем «8200». Первое письмо представляло собой отчет о доказательствах, найденных при штурме квартиры террористов. Во втором приводились имена двоих террористов. Одного, убитого при штурме, звали Мелах ас-Дулла. Эрик слышал это имя от Карла Оберга. Второго, которому удалось сбежать, звали Самир Мустаф. «8200» связывало Мелаха с объединением «Джихад аль-Бинна», контролируемым «Хезболлой» и работавшим над восстановлением Ливана. Зазвонил мобильный. Эрик посмотрел на экран. В желудке снова появилась тяжесть.

— Привет, Йенс.

— Эрик, скажи, что ты едешь домой.

— Я еду домой.

— Слава тебе господи. Я не спал всю ночь, и мне может понадобиться смена. Состояние Ханны стабильное, но я вижу, что врачи обеспокоены. Ты должен приехать сюда.

Зазвонил гостиничный телефон. Эрик в отчаянии смотрел на мигающую лампочку на аппарате. Йенс продолжал:

— Во сколько ты прибываешь в Стокгольм?

— Я перезвоню.

— Нет, подожди.

Эрик прервал разговор и схватил трубку коричневого гостиничного телефона.

— Hello!

На другом конце висела тишина. Он пропустил звонок?

— Алло!

Снова тишина. Потом низкий голос спросил:

— Месье Сёдерквист?

— Да. Эрик Сёдерквист слушает.

— Вы хотите купить информацию. Верно?

— Верно. Какого рода это информация?

— Блокнот.

— Что?

— Блокнот, найденный на улице маршала Фоха.

— Что он содержит?

— Он принадлежал террористам. Он полностью исписан.

Может, там есть телефонный номер, адрес, что-то, что может вывести Эрика дальше.

— Исписан чем?

— Кодом. Очень аккуратные записи. С двух сторон.

— Что-нибудь еще?

— Я обещал достать фотографии. Я сделал это.

— Фотографии обоих?

— Одну, Мелаха ас-Абдуллы, мы сделали сами, другую, Самира Мустафы, нашли в отделе.

Мобильник зазвонил снова. Йенс. Эрик с раздражением сбросил звонок.

— Сколько вы хотите?

— Пятьдесят тысяч евро.

Полмиллиона крон! Где, черт возьми, он достанет столько денег? А что, если блокнот окажется бесполезен? Конечно, у него есть деньги на «Майнд серф», но эти деньги принадлежат не ему, а Матсу Хагстрёму. С другой стороны, получение антивируса — в интересах Матса. Но полмиллиона?

— Двадцать пять.

Молчание. Эрик слышал, как кровь стучит в висках.

— Я могу снизить цену до сорока тысяч, но это мое последнее слово. В противном случае продам какой-нибудь другой газете.

— Даю тридцать.

Щелк. Мужчина прервал разговор. Эрик стоял, не двигаясь, с трубкой в руке. В шоке. Что он наделал? Он только что потерял самого важного человека в мире. Сёдерквист сел на кровать, уставившись на коричневый телефон. Возможно, это был всего лишь ход. Может, мужчина вскоре перезвонит с новым предложением. Спустя двадцать минут Эрик понял, что мужчина пропал. Что же ему делать? Седрик Антуан! Седрик должен ему помочь. Он может установить контакт с мужчиной и исправить ситуацию.

Эрик набрал номер Седрика. Никакого ответа. Вдруг он разговаривал с Карлом? Тогда он ни за что не станет помогать Эрику. А если рассказать ему правду? Как найти Седрика? Эрик знал только, что Седрик живет где-то в горах в нескольких часах езды. Но где? Грассе? Венсе? Как называется французская поисковая база? «Эниро»? Мысли мешались. Стены номера давили, как в маленькой тюремной камере без воздуха. Ему нужно на улицу. Эрик взял мобильный и вышел из номера. Спустившись в неуютный холл, он вспомнил, как в тот же день сидел в красном кресле и ждал Седрика. Как он умудрился так вляпаться? Эрик лишился последней причины находиться в Ницце. Он увидел одного из утренних портье. Мужчина пристально смотрел на него, не скрывая отвращения. Плевать, даже если весь отель будет смотреть на него как на озабоченного извращенца. Единственным его желанием было найти информанта. Эрик мечтал о маленьком чуде.

Дойдя до стеклянных дверей, он увидел, что портье машет ему. Эрик вздохнул и подошел к стойке. Он не был настроен на выслушивание упреков о своем моральном облике. Портье, не здороваясь, произнес:

— Message for you, monsieur.

Он протянул белый конверт с золотым логотипом «Негреско» и добавил с ехидной улыбкой:

— Может быть, оно от прелестной дамы, с которой вы встречаетесь?

Эрик молча взял письмо и направился к красному дивану. Он сел рядом с полной женщиной, которая рассматривала фотографии в цифровой камере. Разорвал конверт. На бумаге «Негреско» он прочел короткое сообщение.

35 000 euro. Send sms to 04 93 84 42 99 for account instructions. [68]

Эрик прочел текст еще раз. По телу разлилось теплое успокоение. Он снова в игре. Почему-то он знал, что это поворотный момент. Эрик не давил на мужчину слишком сильно. Ему удалось понизить цену, и теперь на кону стояло все. Эрик достал мобильный и отправил смс на указанный номер. Теперь он не моргая сидел перед телефоном, как перед ключом от рая. Возможно, так оно и есть. Телефон завибрировал, на экране высветилось сообщение.

Swiss account number 0A1024502601, IBAN CH78 0055 40A1 0245 0260 1. Sms confirmation code asap. [69]

Эрик так порывисто вскочил с дивана, что дама уронила камеру. Не обращая внимания на ее немецкие ругательства, он выбежал через стеклянные двери. Эрик раньше уже забирал дорожные чеки в Ницце и знал, в какой банк идти. Оставалось неясным, разрешат ли ему снять тридцать пять тысяч евро со шведского корпоративного счета и перевести на счет неизвестного лица в Швейцарии. Сёдерквист быстрым шагом прошел вдоль бульвара у берега и свернул на авеню де Верден. А если его обманут? Он собирается отправить целое состояние человеку, которого никогда не встречал. Что скажет Йенс? Или, еще хуже, Ханна? Но Эрик был в отчаянии, а отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки.

На тротуаре толпился народ, и ему пришлось пробираться вперед между семьями, дружескими компаниями и японцами. При всей своей растерянности Эрик чувствовал воодушевление. Наступил поворотный момент. Деньги — это всего лишь деньги, а блокнот мог оказаться бесценным. Как и фотография выжившего террориста. Эрик обогнул женщину, пытавшуюся починить свой скутер, и наступил на черную ткань уличного продавца. Мужчина, стоявший на четвереньках, зло повернул голову, но Эрик уже пронесся мимо и побежал дальше по узкой улице Парадис.

Когда он вышел на суетливую Либерте, его охватили сомнения. Банк находится справа или слева? Сёдерквист пытался разглядеть зелено-белую вывеску банка «БНП Париба», но видел лишь кафе и магазины одежды. Улица была битком набита туристами. Он рискнул пойти направо и влился в поток, направлявшийся на север. Эрик дошел до «Галереи Лафайетт» и осмотрелся. Может, он выбрал неверное направление? Эрик уже собрался разворачиваться, когда заметил вывеску в паре сотен метров ближе к морю. Он пересек улицу и, запыхавшись, вошел в кондиционированное помещение банка.

Работало одно окошко из двух, и рядом образовалась короткая очередь из трех человек. Номерков не было. Эрик встал в конце очереди и достал телефон. Пара пропущенных вызовов: один от Йенса, другой из «Афтонбладет». Вероятно, Карл разговаривал с Седриком. Эрик думал, не позвонить ли Йенсу, но, к своему облегчению, увидел на стене знак перечеркнутого мобильного. Вместо звонка он написал короткое сообщение о том, что у него клюнуло, и пообещал позвонить вечером. Отправив смс, он ощутил, насколько обессилел. Чувство воодушевления улетучилось. Ничего не получится. Эрик обернулся в сторону выхода. Тут подошла его очередь, и пожилой мужчина с проницательными глазами в очках в роговой оправе сдержанно улыбнулся.

— Que puis-je faire pour vous?

Эрик нервно сглотнул и открыл смс с номером швейцарского счета.

— Я хотел бы перевести тридцать пять тысяч евро со шведского счета на швейцарский. Что я должен сделать?

Мужчина долго смотрел на него, сдвинув брови.

— Счет в Швеции оформлен на ваше имя?

— Нет.

— Счет в Швейцарии оформлен на ваше имя?

— Нет, я не знаю, как зовут владельца.

Брови сдвинулись еще сильнее.

— Вы хотите перевести тридцать пять тысяч со счета в Швеции, который вам не принадлежит, на счет в Швейцарии, чей владелец вам неизвестен?

Эрик продолжал улыбаться и кивать. Мужчина вздохнул.

— Подождите. Я поговорю с начальством.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Нога шефа «Моссада», очевидно, шла на поправку. Меир Пардо предложил Давиду пройтись по улице Шломо Лахата вдоль пристани. Было пасмурно, но тепло, а море покрывали крупные волны. Лодки в гавани сильно качались, и на променаде почти не встречалось людей. Давид Яссур шел, держа руки в карманах тонкой спортивной куртки. Меир перебирал фотографии, которые ему дал Давид. Его внимание привлек черно-белый портрет. Он изучал лицо на снимке.

— Расскажи об Эрике Сёдерквисте.

— Тридцать девять лет. Профессор-исследователь из Королевского технологического института в Стокгольме, занимается НКИ, нейронно-компьютерным интерфейсом, что означает…

— Я знаю, что это означает. Он талантлив?

— Если получаемая нами информация соответствует действительности, то он только что получил финансирование. От инвестиционного фонда.

— В какой стране находится фонд?

— В Швеции.

— И он женат на еврейке?

— Да. Ханна Сёдерквист, урожденная Шульц. Ведет активную деятельность в общине. Пара посещает Израиль несколько раз в году.

— И она работает в ЦБИ?

— ИТ-шефом. Она одной из первых обнаружила «Мону».

— Что о ней известно?

— Ровесница Сёдерквиста. Они познакомились в университете в Стокгольме. Бабушка с дедушкой по материнской линии — из Польши, выжили после Треблинки. Бабушка Ева Шульц скончалась в прошлом году в возрасте восьмидесяти семи лет. Деду Льву Шульцу сейчас восемьдесят семь, он живет в доме престарелых в Стокгольме. Страдает склерозом. У Ханны есть младшая сестра — Юдифь Шульц. Сестры выросли в ассимилированной среде, но в последние годы Ханна добавила девичью фамилию и стала серьезнее относиться к своему происхождению.

— А сейчас она лежит в больнице?

— Она попала в больницу через два дня после обнаружения «Моны» в шведской системе.

— И тут имя ее мужа всплывает в Ницце. Он использует ее пароль, взламывает компьютер Исаака Бернса. Бернса, который является шефом его жены. И ищет там информацию о «Моне»?

Давид кивнул и посмотрел на большие волнорезы, от которых волны взмывали вверх на несколько метров. Он знал, что лучше дать Меиру спокойно переварить информацию. Давид был голоден. Не привык есть перед встречей с шефом. Меир отдал фотографии, достал трубку и стал задумчиво посасывать ее, не зажигая. Спустя некоторое время он вынул трубку изо рта и покачал головой.

— Странная история. Что-то не сходится. Но так бывает. Жизнь — не прямая линия.

Давид молчал. Меир улыбнулся маленькому мальчику, бежавшему за коричневой собакой.

— Так что вы предлагаете?

— Задержать его. Я хочу понять, кто он и с кем сотрудничает.

Меир кивнул, и Давид продолжал:

— Обычно трое наших людей находятся в Париже, но сейчас они в Гамбурге на задании, которое нельзя прерывать. Мне не хотелось бы подключать французские власти, иначе у нас не будет права на ошибку. Французы уже упустили человека в Ницце. Это в первую очередь задача Израиля. Конечно, мир теряет деньги, но для нас речь идет о выживании. Мы должны использовать собственные ресурсы. Если мы проинформируем службу безопасности, они только сунут нос не в свое дело.

— Ты понимаешь, что он гражданин Швеции? И единственное, что он сделал, — взломал шлюз безопасности ЦБИ?

— Согласен, что взлому можно найти массу объяснений. Но почему именно сейчас? И почему он находится именно в Ницце? Я готов пойти на риск. На первом этапе мы должны действовать аккуратно.

— А если окажется, что он действительно связан с «Хезболлой»?

— Нам необходимо проделать бреши в структуре. Авария или обычная кража. То, что не привлечет внимание шведских властей. Вы возьмете у Бена Шавита красную бумагу, которая санкционирует нам его депортацию. Потом в команду сможет войти и подразделение «101». Рейчел Папо уже подключилась к охоте на «Мону»?

Меир рассмеялся.

— Друг мой, все охотятся на «Мону».

Они подошли к отелю «Александр» и прибрежной территории. Меир кивнул телохранителям, чтобы те отвернулись. Он посмотрел на Давида.

— Хотите привезти его сюда?

Давид покачал головой.

— Думаю, будет лучше оставить его в Ницце. Рейчел же не привыкать работать с тем, что есть? Если она, конечно, подойдет для этой миссии. Мы не хотим второго Дубая.

Мужчины немного прошли молча. Меир думал о Рейчел. Давид — о еде.

— Что вам о ней известно?

— Не много. Я читал общую информацию и слышал, что она знает свое дело.

— Я расскажу вам одну вещь о Рейчел. Она… Я люблю ее, как родную дочь. Мы не так часто видимся, но в ней есть что-то, что задевает во мне струны отцовства.

Давид был поражен. Пожалуй, он никогда не слышал от шефа ничего более личного. Никогда в жизни. У Меира своих детей не было. Что такого особенного есть в Рейчел? По возрасту она, конечно, годится ему в дочери. Но она убийца. Меир прочел его мысли.

— У нее было ужасное детство. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Она еврейка испанского происхождения, семья бежала из Марокко. Рейчел выросла в лагере для беженцев на окраине Сдерота. Родители рано умерли. Они с сестрой попали к тете. Мужчина в семье оказался садистом. Уже ничего не изменишь, но чудо, что она смогла пережить это. Сестра так и не оправилась. Рейчел по-своему справилась с трудностями, но тоже получила травму. Когда я впервые услышал ее имя, ей едва исполнилось двадцать, а она уже успела провести операцию, на фоне которой поблекли бы самые закаленные полковники «Сайерет Маткаль». После Папо продолжила накапливать боевой стаж. Она попадала в одно осиное гнездо за другим. Одна из немногих, кому удалось внедриться в «Аль-Каиду» и выжить. Раз за разом ее имя мелькало в полевых сводках. Я изучил ее профиль и обнаружил, что у нее талант к языкам. Помимо прочего, она идеально говорит по-арабски. Когда мы открыли подразделение «101», то рекрутировали ее одной из первых. Вначале ячейка находилась под моим управлением, что позволяло мне проводить с Рейчел много времени. Я и по-прежнему слежу за ее успехами. Она много работает, ее шеф доволен. Но она сложный человек. Личность, с которой первое время трудно сблизиться. Психолог сказал, что операции, которые она выбирает, указывают на ее суицидальные наклонности.

Меир вздохнул.

— Мы два раза отвозили ее в реанимацию после увечий, которые она нанесла сама себе. Однажды это было алкогольное отравление, в другой раз — таблетки. Вдобавок ко всему она пропала.

— Пропала?

— Да. Не сказав ни слова. Исчезла. Несколько недель мы не знали, где она.

Давид ошарашенно смотрел на начальника.

— А мы не знали, где она? «Моссад»?

— Не знали. В один прекрасный день я увидел ее на капоте моей машины. Она ни слова не сказала о том, где была.

— Судя по всему, она опасна и неуравновешенна. Как получилось, что ее не уволили?

— Ответ прост: она никогда не терпела неудач. Ни единого раза, сколько я ее знаю. Это делает ее уникальной, даже в нашей организации. Но да, в Дубае все прошло не совсем гладко. Однако рано или поздно психика даст сбой. Она ходит по краю. С другой стороны, так живут большинство из нас.

Давид промолчал. Меир продолжал. Теперь он говорил быстрее, как будто вдруг захотел сменить тему.

— Как бы то ни было, я принял решение перевести Рейчел на более квалифицированную разведывательную работу. Рейчел обладает глубокими знаниями и острым умом. Посмотрим, что получится. Она отнеслась к повышению без энтузиазма, но я хочу посмотреть на нее в новой роли.

Мужчины приблизились к кортежу из черных «БМВ» около отеля «Дипломат». Телохранители сгруппировались возле автомобилей. Женщина в узком сером костюме, с убранными в пучок волосами и в темных очках пошла навстречу собеседникам. Подойдя, она кивнула Давиду и протянула Меиру мобильный телефон. Он взял его, выслушал с наморщенным лбом и пробормотал несколько раз «ken».

Потом обратился к Давиду, который стоял, опершись на стену у берега.

— Звонил Бен Шавит. Он в аду. Раввинат просит его голову. Они никогда не одобряли его либеральную линию, и теперь настраивают все ортодоксальное и националистическое движение против него. Вирус — наказание божье, и во всем виноват Бен. Ему стоило бы отправиться в кнессет, чтобы поставить упрямцев на место, но он должен ехать в Вашингтон. Бедняга. И он ничего не понимает в информационных технологиях.

— А он не может отправить кого-нибудь другого?

— Нет. Пригласили исключительно его. Ведь нужно опубликовать фотографии как доказательство того, что весь свободный мир сообща борется с кризисом.

— Чем мы можем помочь ему?

Меир сдержанно улыбнулся.

— Предоставить Самира Мустафа.

Давид грустно кивнул.

— Мы вышли на сотни следов, указывающих на все возможные направления. Все ресурсы брошены на его поиски. Мы получили информацию, что его группа должна направиться в заброшенную пивоварню на окраине Газы. Мы ждали, но никто не появился. Либо это был еще один ложный след, либо кто-то предупредил их.

Пардо засунул руки в карманы куртки.

— Бен попросил обновленный отчет о ситуации.

Яссур посмотрел на мужчину, который запускал змея на берегу. Дул сильный ветер, и огромный змей кружил в воздухе по кривой спирали.

— Я подготовлю отчет, как только окажусь в офисе.

Меир тоже посмотрел на змея и покачал головой.

— Думаю, нам пока не надо задерживать шведа. Мы многого не знаем. Лучше посмотреть, как он будет действовать без внешнего вмешательства. Если подозрения подтвердятся, мы захлопнем дверцу.

— Решение за вами. Я нашел одного из наших бывших агентов в консульстве в Париже. Он направляется в Ниццу в качестве подкрепления.

Меир приподнял воротник куртки, не сводя глаз с моря.

— Возьмите Рейчел в команду. Только помните, что ее скоро выведут из подразделения «101».

Давид слегка кивнул.

— Я позабочусь о том, чтобы ввести ее в курс дела сегодня вечером, после того как напишу письмо Бену. Что мне написать об Эрике Сёдерквисте в отчете?

Пардо направился к кортежу, и тотчас же открылась задняя дверь средней машины. Сев в автомобиль, Меир отклонился назад, так что встретился взглядом с Давидом.

— Ничего.

Дверь захлопнулась, и машина влилась в поток, сопровождаемая тремя другими. Яссур, задумавшись, стоял около собственного автомобиля. Потом обратился к шоферу:

— Остановись у «Макдоналдса» на обратном пути.

Водитель кивнул и закрыл дверь. Они плавно выехали с парковки и вдоль берега направились в сторону центра. Давид смотрел на черно-белые снимки на соседнем сиденье. Профессор Сёдерквист. Свободной рукой Яссур закрыл половину портрета, внимательно заглянул в глаза шведу и подумал: «Ты только что получил еще одни сутки свободы. Надеюсь, ты потратишь это время с пользой».

* * *

Ницца, Франция

Национальный музей Марка Шагала располагался в красиво окруженной кипарисами зеленой жилой зоне недалеко от центра. Эрик заплатил за такси, осмотрелся и вошел в небольшой лавандовый сад перед кубическим комплексом. Войдя в прохладный холл с холодными бетонными стенами и слабым запахом бумаги, он остановился и снова взглянул на смс.

Шагал. Место C13.

Эрик все еще сомневался, правильно ли он угадал. Название «Шагал» могло обозначать много разных мест. Он предположил, что речь идет о музее. О значении «места C13» Эрик не догадывался. Он огляделся. Слева увидел сувенирный магазин, справа — билетную кассу. Сёдерквист купил билет и вошел. Удивительная ирония судьбы заключалась в том, что он пришел именно сюда. Ханна любила еврейского экспрессиониста, и музей стал одной из главных причин, почему они решили отмечать ее тридцатипятилетие в Ницце.

Романтические и библейские мотивы трогали Эрика теперь сильнее, чем тогда. Он остановился у большого полотна, на котором мужчина пытался удержать женщину в красном платье, парившую у него над головой. Эрик думал о «Майнд серф». Об ощущении полета. Он был человеком, отчаянно пытавшимся удержать любимую, которая улетала все дальше и дальше. Картина называлась «Прогулка». Она вогнала его в тоску. Эрик двинулся дальше и вошел в просторный зал с несколькими большими полотнами. На скамейке сидел пожилой мужчина и, по-видимому, спал. Молодая пара с пакетами из сувенирного магазина шепталась на незнакомом Эрику языке. Казалось, каждая картина стремится напасть на него. Без сомнения, Шагал был на стороне Ханны. Сюжеты клеймили Эрика. На одном из полотен женщина в красном лежала на постели из языков пламени, окруженной ангелами. Кровать парила высоко над горящим городом. Там были змеи, плавающие в ее крови, там была испуганная влюбленная пара в окружении голубей и диких зверей, там была горящая лестница, упиравшаяся в оранжевое небо.

Эрик провел рукой по волосам и попытался сконцентрироваться на смс. Нигде в помещении не было ни цифр, ни букв. Он перевел больше трехсот тысяч крон на безымянный счет и получил в ответ лишь сообщение, которое не понял.

Впереди, в конце ряда залов, Сёдерквист увидел вывеску и стрелку. «Аудитория». Он не помнил, чтобы видел ее в прошлые посещения. Эрик прошел еще два зала, завешанных картинами, даже мельком не взглянув на них. Подойдя к двери с надписью «Аудитория», он посмотрел по сторонам. Он не понимал почему, но ощущал, что за ним наблюдают. Чувство было навязчивым, но Эрик не видел, чтобы кто-то им интересовался. Он открыл дверь и вошел в огромный зал в форме амфитеатра с сотнями мест. Помещение заливал фиолетовый свет от трех больших витражей с фантастическими узорами и сюжетами. В глубине на возвышении сцены стояла крупная птица. В зале царил сакральный покой. Эрик прочувствовал атмосферу. Красивое место. Он не помнил его. Тут он увидел маленькие медные таблички с буквенными обозначениями рядов. «А», «B» и «C»… Каждое место обозначалось цифрой: C1, C2. Он начал быстро пробираться по «C»-ряду. C11, C12 и C13. Стул располагался дальше всех от сцены, самый крайний с левой стороны. Эрик изучил место, но не нашел ничего примечательного. Что он искал? Слабый свет создавал тусклые темные полосы, которые походили на глубокие борозды вдоль ткани. Эрик наклонился и потрогал переднюю и заднюю части спинки. Ничего. В растерянности он сел на стул.

В аудиторию вошел мужчина в серой футболке и черных брюках. По помещению эхом разнесся стук хлопнувшей двери. Эрик сидел неподвижно, не дыша. Мужчина медленно прошел вниз и остановился у выступа, читая плакат. Эрик что-то нащупал одной ногой. Он нагнулся и протянул руку. Там, в темноте, наискосок от стула, лежал полиэтиленовый пакет. Эрик осторожно взял тонкий пакет и поднял его, не спуская глаз с мужчины. Пакет был нетяжелым. В нем лежало что-то четырехугольное. Эрик собирался выйти из аудитории и посмотреть, что там внутри. Но он хотел, чтобы сначала вышел мужчина. Тот прошел мимо сцены и приблизился к большим окнам. Казалось, он не замечает, что в аудитории есть кто-то еще, или делает вид. Сидеть стало неудобно. Спина болела, а одно колено оказалось зажатым между стульями. Эрик осторожно дышал.

Вдруг зазвонил мобильный. Мужчина в футболке посмотрел прямо на Эрика. Он встал и быстро пошел к выходу, одновременно вылавливая из кармана телефон. Мужчина продолжал стоять около витражей, провожая Эрика взглядом. Когда Эрик вышел, яркий свет галереи ослепил его. Сердце колотилось, воздуха не хватало. Снова зазвонил телефон. Эрик взглянул на экран. Звонила Юдифь, младшая сестра Ханны.

— Привет, Юдифь.

— Эрик! Ты где?

— Я во Франции.

Он быстрым шагом шел по залам.

— Но ты ведь едешь домой?

Она уже успела поговорить с Йенсом.

— Да, я рассчитываю быть в Стокгольме завтра вечером.

В трубке повисло молчание. Эрик подошел к выходу. Ему показалось, что он слышит всхлипывания.

— Юдифь, ты тут?

— Что, черт возьми, с тобой случилось, Эрик? Почему ты сбегаешь, когда больше всего нужен Ханне? И какого черта ты делаешь во Франции?

— Долгая история. Если вкратце, то я здесь, чтобы попытаться вылечить мою жену.

— Во Франции?

— Звучит странно, я знаю, но, может быть, Йенс сможет тебе объяснить.

— Йенс? Он говорит, что ты совсем спятил. Он так переживает за тебя…

Эрик посмотрел через плечо. Мужчины из аудитории не было видно. Эрик вышел на улицу и пошел по узкой, покрытой гравием дорожке между деревьями акации.

— Где ты?

— Там, где должен быть ты, придурок. У Ханны.

— Как она себя чувствует?

— Хорошо. Просто отлично. Не считая того, что она лежит в коме, а врачи не знают, что делать. Не считая того, что ее жизнь поддерживают с помощью чертова респиратора. Не считая того, что у нее ужасные кошмары, которые заставляют ее вздрагивать и дрожать. Не считая того, что…

Юдифь расплакалась. В трубке раздался хруст и треск. Эрик увидел маленькое кафе в дальней части парка.

— Юдифь, я понимаю, что ты злишься на меня, но я не сошел с ума. Я правда все это делаю ради Ханны. Больше всего я бы хотел сейчас быть там с вами.

В какой-то мере Эрик ощущал вину, потому что не был уверен в правдивости своих слов. Может быть, он просто сбежал, как говорит Юдифь. Бегство, замаскированное фантазиями о героизме.

— Могу я поговорить с Йенсом?

— Он не здесь. Он спит дома. Ты понимаешь, что он больше суток просидел у постели твоей жены?

Эрик опустился на черный металлический стул под вьющимся виноградом и положил пакет на стол. Пакет зеленого цвета из магазина «Карфур».

— Я понимаю. Йенс — замечательный друг.

— А ты?

— Я сделал бы то же самое.

— Сомневаюсь. Второй чуть не умер сегодня ночью.

— Второй?

— Твой шеф.

— Мой шеф? А, ты про Матса. Как он?

— Не знаю. Я услышала это от одной из сестер. Мне плевать на него. Я у своей старшей сестры. Которая всегда была здоровой, всегда была сильной. Которая теперь как… как бледный ангел, и до нее не достучаться. Ты сломал ее!

— Юдифь. Ты можешь сколько угодно поливать меня дерьмом, но я рад, что ты с ней. Я приеду завтра.

— Это было бы вовремя.

Она повесила трубку. Эрик сидел, судорожно сжимая трубку.

— Vous désirez?

Сёдерквист взглянул на толстого мужчину с растрепанными волосами и завитыми усами.

— Одно пиво, пожалуйста.

Мужчина кивнул и ушел к барному киоску у голубого навеса. Эрик поднял полиэтиленовый пакет. Вот что он получил за триста пятьдесят тысяч крон. В пакете лежал сверток, завернутый в газетную бумагу. Эрик осмотрелся, прежде чем развернуть бумагу. В ней оказались две черно-белые фотографии и черный блокнот с кольцами на переплете — такие обычно используют детективы и репортеры в американских фильмах. Сёдерквист посмотрел на фотографии. На одной был мужчина, который либо спал, либо был мертв. Кто-то подписал «Меллах ас-Дулла» красной ручкой с краю фотографии. Мужчине на вид было лет тридцать, он был крепкого телосложения, с тонкими усами. На другой фотографии был живой и бодрствующий мужчина. Старше первого. С серьезным выражением лица и живым взглядом. «Самир Мустаф» — гласила красная надпись. Были ли эти мужчины связаны с «Моной»? Мог ли этот Самир Мустаф привести Эрика к создателю вируса? Он отложил фотографии и взял блокнот. Все страницы были исписаны текстом и символами. Сёдерквист наморщил лоб и внимательно посмотрел на одну из страниц. Без сомнения, символы представляли собой какой-то вид кода. Но Эрик не мог его прочитать. Он растерянно крутил блокнот и разглядывал надписи под разными углами. Вдруг ключ от «Моны» прямо у него перед глазами? В некоторых местах цепочки были обведены, в других — участки кода перечеркнуты. Эрик держал в руках рабочий блокнот кого-то, кто трудился над очень сложной системой. Но этот язык он не понимал. С тем же успехом блокнот мог бы быть пуст. Эрик раздраженно бросил его на стол и окинул взглядом парк. Кто писал в блокноте? Что скрывается за непонятным кодом? Кто бы мог помочь расшифровать его? Эрик подумал об Исааке Бернсе из ЦБИ в Тель-Авиве. Может, он сумеет помочь? Но как с ним связаться? Надо же показать ему блокнот.

Эрик увидел мужчину из аудитории. Незнакомец стоял у входа в музей и смотрел на него. Руки вяло болтались вдоль тела. Положение тела выглядело неестественно. Завибрировал мобильный. Эрик отвлекся и взглянул на экран. Новое смс, с того же номера, с которого он получил банковские реквизиты и инструкции по Шагалу.

YOU ARE FOLLOWED [76]

Он снова посмотрел на вход, но мужчина исчез. Эрик схватил фотографии и книгу, вскочил и чуть не сбил с ног официанта с пивом и оливками.

— Простите.

Сёдерквист неловко обошел железные стулья и выбежал на грунтовую дорожку. Мужчины в футболке и след простыл. Эрик вышел на улицу как раз в тот момент, когда такси сворачивало с тротуара. Он помахал руками, и машина остановилась. Эрик дернул дверь и скользнул на заднее сиденье. Только когда такси попало в плотное движение в Старом городе, он выдохнул. Он обернулся и посмотрел в окошко. Ничего подозрительного. Эрик попробовал собраться с мыслями. Какое-то время ему казалось, что это Карл из «Афтонбладет» нанял кого-то для прикрытия. Мысль была абсурдна. Может, террористы? Может быть, они желают вернуть свой блокнот. В таком случае вот он, джекпот? Сёдерквист же собирался выйти с ними на связь. Но сейчас ему было просто страшно. Детская фантазия вдруг стала жестокой реальностью. Если не террористы, то кто это мог быть?

Такси свернуло около «Негреско». Эрик не хотел выходить из машины. Он хотел просто сидеть на заднем сиденье и мечтать. Не иметь никаких фотографий террористов и блокнота с непонятным кодом. Эрик заплатил и быстро вбежал по лестнице в холл. Войдя в номер, сел на мягкую кровать и уставился перед собой. Часы показывали четверть пятого. Да что, черт возьми, он себе вообразил? Что он прилетит, достанет телефонный номер, позвонит в Газу и закажет антивирус? Хотя он только царапнул поверхность, ему уже угрожают. Если он продолжит, давление усилится. Эрик не был ни супергероем, ни секретным агентом. Он был одинок и напуган.

Сёдерквист положил пакет на стол, встал около балконной двери и окинул взглядом Английский бульвар. Внизу все двигалось в неизменном темпе, беззаботные автомобилисты и пешеходы. Эрик несколько раз глубоко вздохнул. Потом сел за маленький письменный стол и включил компьютер Ханны. Может быть, это судьба. Или интуиция. Или просто сумасшествие? Но билет в Швецию он так и не купил. Вместо этого он поедет в Тель-Авив. Блокнот был его единственной надеждой, а Исаак Бернс, возможно, сможет расшифровать записи. Он должен связаться с ним. Исаак — шеф Ханны, он должен помочь Эрику. А потом Эрик сможет отправиться домой.

Всего лишь еще одни сутки. Ради Ханны. Все, что он делает, — ради нее.

* * *

Израиль, Тель-Авив

Меир Пардо был раздражен. Давид Яссур это сразу заметил, когда тот ответил. Может, новость Давида улучшит его настроение, а может, и нет. Он бросил взгляд на листок и сказал без обиняков:

— Он едет сюда.

— Кто?

— Швед. Он едет сюда.

Меир вздохнул с очевидным разочарованием.

— Мне казалось, я ясно объяснил, что вам нужно подождать с его задержанием.

— Мы и пальцем не пошевельнули. Он сам сел на самолет «Свиссэйр» сегодня утром. Летит через Цюрих и приземляется в аэропорту Бен-Гурион в четырнадцать тридцать пять.

Меир долго молчал. Давид перенес телефон к другому уху и ждал. Он слышал тихое причмокивание с другой стороны. Шеф «Моссада» курил трубку. В конце концов Меир произнес:

— Зачем он летит в Израиль?

Давид посмотрел в окно.

— Мне тоже интересно. Зачем он летит в Израиль?

Монтефиоре. Они всегда останавливались в небольшом изысканном отеле на улице Монтефиоре. Дом был построен в 20-е годы и изначально был жилым. Архитектура совмещала в себе восточные мотивы и ранний «Баухауз». Ханне нравились здешние завтраки, и отель располагался рядом с квартирой ее кузины около виллы Ротшильда. Улица утопала в сухой и безветренной жаре. Эрик поговорил с Йенсом в такси по пути из аэропорта. Голос его звучал резко и отрешенно. Театральность пропала, теперь Вальберг говорил коротко и холодно. Он спросил, когда Эрик собирается вернуться домой, и сдержанно предложил ему позвонить врачу Ханны.

Эрику так хотелось получить благословение Йенса. Заставить его поверить в план, дать добро, но, кроме осуждающего молчания, он ничего не получил. Когда разговор был окончен, у Эрика в глазах стояли слезы. Он не обижался на Йенса. Да и как он мог? Настоящая причина слез крылась в его собственных сомнениях. В страхе, что Йенс прав. Что он действительно сбежал. Но что теперь делать? Вернуться домой и тем самым подтвердить, что он обманывал сам себя? Нет, лучше уж попытать счастья. Эрик останется всего на сутки. Отыграет последнее действие. Если кулисы упадут, они уничтожат его. Но он принял решение в ванной в Стокгольме и еще одно — в номере в Ницце. Теперь он находится в Тель-Авиве и домой поедет только завтра.

Эрик взошел по небольшой лестнице и оказался в отеле. Его поразил контраст с солнечной улицей. Внутри было прохладно и темно.

— Шалом.

Молодой мужчина с растрепанными волосами дружелюбно поздоровался из-за покрытой черным лаком стойки. Громко звучала лаунж-музыка, и хотя часы показывали всего четверть пятого вечера, бар был заполнен посетителями. Эрик поздоровался и зарегистрировался с помощью тонкого сенсорного экрана на стойке.

— Как долго планируете здесь оставаться?

— Максимум две ночи.

Эрик дал кредитную карту в ожидании ключа от портье. Он вспомнил, когда они были здесь в последний раз. Должно быть, на Песах. Эрик посмотрел в открытые входные двери и внезапно увидел женщину, бешено размахивающую руками. Он извинился и пошел к выходу. Когда он вышел на тротуар, женщина стояла, держа руки на бедрах, и посматривала на дорогу. Рядом с ней находилась небольшая серебристая сумка. Женщина была одета в тонкое коричневое платье и балетки. На плече висела бежевая сумка от «Гуччи». Красивая женщина с черными вьющимися волосами. Ростом ниже Ханны, примерно метр шестьдесят. Эрик набрался смелости.

— Простите, что-то случилось?

Дама вздохнула, не отводя глаз от проезжей части.

— Такси уехало. В багажнике осталась моя сумка.

Эрик разглядывал зеленую улицу.

— Думаю, все обойдется. Люди, как правило, честные.

Женщина с удивлением посмотрела на него.

— Вы не из Тель-Авива, это точно.

Эрик судорожно сглотнул слюну и протянул руку:

— По-моему, мы выбрали один и тот же отель. Эрик Сёдерквист.

Незнакомка убрала локон со лба и внимательно посмотрела на Эрика. Потом пожала его руку. Рукопожатие было на удивление крепким.

— Рейчел Папо.

* * *

КПП «Каландия», Израиль

Израильский военный автобус медленно ехал через печально известные дорожные заграждения между Иерусалимом и Рамаллой. Вел автобус офицер, а в хвосте сидели солдат и двое пленных палестинцев. Пленники находились близко друг к другу. Их, очевидно, били, и они оба молчали, склонив головы. В середине бетонного лабиринта их остановили израильские военные. Водитель перекидывался с ними шутками, а один из солдат открыл багажник и ткнул в пленников автоматом.

— Бабах!

Мужчины вздрогнули, а водитель тихонько засмеялся. Палестинцы выглядели уставшими. Измученными и испуганными. Солдаты беседовали, один из них зажег сигарету. Старший кивнул офицеру и махнул рукой. Автомобиль пропустили. Все четыре пассажира с облегчением выдохнули. Ахмад Вайзи включил синие огни и взял курс на Старый город в Иерусалиме.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Гостиничный номер был светлым и просторным. Одну из стен закрывали книги. Высота потолка составляла порядка четырех метров. Огромный балкон выходил на зеленый внутренний двор. На столике у двух черных кресел стояли ведро со льдом и с шампанским, а также блюдо с фруктами. Эрик бросил сумку на кровать, достал компьютер Ханны и сел в одно из кресел. Компьютер быстро подключился к местной сети, и Эрик начал искать Исаака Бернса в «Гугле». Пролистав десяток страниц, Эрик нашел номер мобильного телефона. Он также записал номер главного офиса ЦБИ. Исаак Бернс не отвечал. Автоответчик офисного телефона сообщал, что шеф недоступен. Эрик оставил короткое сообщение.

После звонка энтузиазм Эрика иссяк, и он остался сидеть в кресле, закрыв глаза. Внизу на улице тарахтел мопед, а в кронах деревьев за балконной дверью верещали птицы. Эрик устал от дороги, у него слегка болела голова. Не открывая глаз, он ощупал карманы пиджака и нашел айпод. Он не стал выискивать наушники и выбрал музыку наобум. Пятая симфония Шостаковича — концерт, который он слышал уж точно не меньше ста раз. Знаменитые гармонии разливались по его уставшему телу, снимали напряжение и развязывали узлы. Модерато. Кинематографичные смычковые. Сильные. Натянутые. Стохастический ритм, исполняемый первой скрипкой и сменяемый мягкой лиричной мелодией. Эрику всегда нравилась двойственность. Вот партия, похожая на вальс. Нервная. Даже ироничная. Он думал о блокноте. Пытался вспомнить длинные ряды кода и загадочные символы. Перед собой он видел мужчин с черно-белых снимков. Мертвый и живой. Приблизила ли его поездка в Израиль к Самиру Мустафу?

Спустя долгое время Эрик открыл глаза и потянулся. Музыка стихла. Свет в комнате стал тусклее. Часы показывали десять минут восьмого. Он взял с блюда несколько виноградин и нетерпеливо посмотрел на мобильный. Уже второй раз за короткий срок Эрик находился в отеле и ждал звонка. Он включил телевизор. Главной новостью CNN был финансовый кризис, спровоцированный «Моной». По всему миру биржи продолжали терпеть убытки, и на экране друг друга сменяли расстроенные аналитики и бледные шефы банков. Все графики и диаграммы шли вниз. CNN говорил о финансовом крахе. Больше всего от вируса пострадал Израиль, но в Азии, США и Европе тоже были серьезные проблемы. Премьер-министр Израиля Бен Шавит находился в США. По CNN показали, как он жмет руку американскому министру иностранных дел. Диктор констатировал, что, хотя свободный мир борется с кибертерроризмом единым фронтом, решение пока не найдено.

В следующем сюжете выступала женщина, которая сообщала, что израильскую биржу с завтрашнего дня закрывают — беспрецедентная мера за ее пятидесятилетнюю историю. Вдруг на экране появился Исаак Бернс. Эрик наклонился вперед и увеличил громкость. Бернс был одет в мятый костюм, а сам он стоял около пожилого мужчины с грубыми чертами лица. Хенрик Голдштейн, исполнительный директор ЦБИ. Оба мужчины находились на мраморной лестнице около огромного стеклянного комплекса. Эрик узнал здание главного офиса ЦБИ. Хенрик Голдштейн отвечал на вопросы журналистки. Он обещал, что все потерпевшие клиенты получат компенсацию, как только будут решены наиболее острые проблемы. Исаак Бернс не сказал ничего. Эрик предположил, что директор позвал его в качестве экспертной поддержки.

На экране появился толстый аналитик Лондонской биржи. Эрик выключил телевизор и съел еще пару виноградин. Шел ли репортаж в прямом эфире? В таком случае Исаак Бернс должен быть в офисе ЦБИ. Но фон на экране был светлее, чем сейчас за окном. Более ранняя запись. Головная боль сжимала виски. Сегодня с Исааком Бернсом Эрик не встретится, если только не найдет его домашний адрес. Отчаянная мера. Но он был в отчаянии. Эрику плевать, что он может застать Бернса в домашних тапочках, он нуждается в его помощи. Но такая настойчивость могла разозлить Бернса. Нет, лучше отложить встречу на завтра. Боль в животе. Эрик положил черный блокнот во внутренний карман и вышел из номера.

В гостиничном ресторане, как всегда, не было свободных мест. В кафе «Нуар» неподалеку — тоже. Эрик прошел вверх по улице до ресторана «Пронто», где разместился за одним из столиков на тротуаре. Было жарко, пахло сосной и выхлопными газами. Эрик заказал мартини и вытащил блокнот. В начале большие куски текста были зачеркнуты. Потом текст стал вывереннее, исправления пропали. Автор обрел уверенность в своем деле. Эрик вел пальцами по записям и пытался представить мужчину, написавшего все это. Почему он не может расшифровать код? Содержимое страниц казалось странным образом знакомым. Словно нарушилась резкость, и стоит только настроить линзу, как все станет ясно. Эрик знал десятки языков программирования. Его всегда привлекали тайные коды и шифры.

Официант поставил на стол мисочку с оливками и протянул оранжевое меню. Эрик увидел женщину из отеля. Она переоделась, надев темное платье и черные туфли на высоком каблуке. Волосы были убраны. Она шла по тротуару, приближаясь к нему. Эрик отвел взгляд и вернулся к меню. Стук ее каблуков отражался от стен домов. Поздороваться или притвориться погруженным в выбор ужина?

— Шалом.

Сёдерквист опустил меню и увидел даму около стола.

— Шалом.

Эрик был растерян, как будто его поймали на месте преступления. Женщина улыбнулась.

— Шофер вернулся с сумкой. Вы были правы. Честные люди существуют, даже в этом городе.

— Рад слышать. Должен заметить, что я сказал это больше для того, чтобы приободрить вас.

Шею дамы плотно облегало красивое жемчужное ожерелье. В середине висела изящная серебряная Звезда Давида.

— Значит, вы манипулятор?

— Так говорит моя жена. Сам я предпочитаю слово «заботливый».

— О’кей. Заботливый так заботливый. Я правда думаю, что вы такой. Вы так выглядите.

Что-то в ее легкой, дразнящей манере вселяло в Эрика странное чувство, будто они дружат уже много лет. Напоминала ли она Ханну? Возможно. Ее темноволосая версия. И все же нет. Эрик сделал жест рукой.

— Чтобы доказать свою заботливость, я хотел бы вас угостить. Мы можем выпить за возвращение вашей сумки.

Женщина инстинктивно взглянула на часы.

— Я встречаюсь с друзьями в «Ротшильде». Но успею что-нибудь выпить.

Эрик встал, обошел стол и выдвинул для новой знакомой стул. Она села. С некоторой грацией в движениях. Она все время двигалась грациозно.

— Что пожелаете, — он напряг память, — Рейчел?

Ей это явно польстило.

— Хм, должно быть, я произвела впечатление. Я возьму то же, что и вы.

— Тогда сухой мартини.

Эрик поднял стакан официанту. Рейчел взяла оливку и внимательно посмотрела на собеседника. Потом вытащила косточку и покачала головой.

— Не могу вспомнить.

— Вспомнить что?

— Ваше имя. Вылетело из головы. Спишу все на мое тогдашнее нервное состояние.

— Отличная отговорка. Эрик Сёдерквист.

— Точно! На языке вертелось. Может, оливка помешала. И откуда пожаловал Эрик Сёдерквист?

— Из Швеции.

— Вы не похожи на скандинава.

— А как должен выглядеть скандинав?

— Тонкие светлые волосы, голубые глаза и два метра ростом минимум.

— Тогда я необычный швед-брюнет. Но все-таки швед. А вы?

Рейчел принесли мартини.

— Сейчас я живу в Англии, но родилась здесь. В Сдероте.

Эрик поднял бокал.

— Выпьем за то, что людям можно доверять.

Что-то промелькнуло в ее взгляде. Их бокалы встретились.

— Да будет так.

— Да будет так.

Официант дал Рейчел меню. Она, не открывая, положила его на стул.

— Расскажите, что вы делаете.

— Делаю? Что вы имеете в виду? Сейчас или вообще?

— И то и другое.

Эрик быстро нашелся.

— Я журналист. Работаю в вечерней газете в Стокгольме.

Рейчел потянулась за сумкой, не сводя с Сёдерквиста глаз.

— И что вечерняя шведская газета делает в Тель-Авиве? Финансовый кризис? Вирус?

Рука женщины выудила пачку сигарет. Эрик огляделся в поисках спичек, но Рейчел опередила его, протянув черную зажигалку. Он дал ей прикурить, а она отвернулась, выдыхая дым. Эрик старался казаться невозмутимым. Разглядывал профиль собеседницы. Ее нос выглядел кривоватым, как будто был сломан. Эрик размышлял над тем, что сказать.

— Я работаю над смежной для крупных изданий темой. Пишу о том, что выдающиеся израильские айти-технологии стали проклятием. О том, что, если бы Израиль не был так компьютеризирован, вирус не смог бы нанести столько вреда. Что-то в таком духе.

Рейчел, казалось, задумалась над услышанным. Затянулась и кивнула.

— Это уже не первый раз, когда мы перехитрили сами себя. Наши успехи всегда раздражали тех, кто не продвинулся так же далеко, не учился так же усердно или не зарабатывал столько же. Мы, евреи, составляем меньше ноля целых двух десятых процента населения земли. Несмотря на это, мы получили пятьдесят процентов всех Нобелевских премий и шестьдесят процентов всех Пулитцеровских. Понятное дело, многие завидуют.

Она говорила на мягком и немного певучем английском. В воздухе висела какая-то неловкость. Черт с ним, что она женщина. Эрик не поэтому беседовал с ней. Она умный человек. И все. Ему нужен друг. Сёдерквист думал, что бы сказала Рейчел, если бы он поведал ей, что она стала вторым человеком за более чем двое суток, с которым он разговаривал. Первым был трансвестит-гомосексуалист в Ницце.

Рейчел написала короткое сообщение в телефоне. Потом наклонилась к Эрику и улыбнулась.

— Вы голодны?

Где-то внутри его запорхали бабочки.

— Хм… да, голоден.

Женщина потушила сигарету.

— Тогда поедим. Очень хочется мяса. Если бы у них в меню была корова, я бы взяла ее.

Она рассмеялась. Звезда Давида пришла в движение. Эрик кивнул.

— Пусть будет мясо. Но вы разве не собирались встретиться с друзьями в «Ротшильде»?

— Собиралась. Я перенесла на завтра. Теперь я здесь, и хочу корову и бутылку вина.

Эрик заказал флорентийский бифштекс на двоих. Не целую корову, но точно килограмм мяса. Вдобавок салат, а также две порции спаржи с трюфельным соусом. С выбором вина лучше не рисковать. Бутылка вина «Бароло» 2004 года. И бутылка воды «Сан Пеллегрино». Когда официант ушел, Эрик откинулся назад.

— Теперь ваша очередь рассказывать. Чем занимаетесь?

— Я работаю в посольстве Израиля в Лондоне.

— Ах! Шпионка.

Рейчел широко улыбнулась.

— Джеймс Бонд. Ну нет. Я переводчик. Может, не так захватывающе, но не менее трудно.

— Почему именно переводчик?

— Я люблю языки. Любые. Еще в детстве я проявляла к ним интерес, а когда оказалось, что они мне легко даются, увлечение переросло в страсть.

— На скольких языках вы разговариваете?

— На шести, но понимаю точно в два раза больше. В основном арабские и латинские языки, но я также изучала славянские и германские.

— Впечатляет. Наверное, очень здорово ориентироваться во всех этих культурах и понимать их язык. Это дает совершенно другую близость с людьми. Настоящую.

— Да, замечательно. К сожалению, я не очень много путешествую. Есть много стран, языки которых я знаю, но где я никогда не была.

Стол заполнили тарелки. Официант не стал предлагать попробовать вино, а сразу наполнил два больших бокала. Он просунул бутылку между блюдом со спаржей и миской салата. Эрик разглядывал куски мяса.

— Вы когда-нибудь были в Аргентине?

Рейчел покачала головой.

— Там лучшее в мире мясо.

Рейчел глотнула вина. Бокал она держала над грудью, а локоть упирался в стол, образуя прямой угол. В движении была какая-то резкость. Что-то грубое. Удивительный контраст с грациозной в остальном манерой.

— Вы в курсе, что Израиль мог с тем же успехом оказаться в Аргентине?

Сёдерквист удивленно посмотрел на собеседницу.

— Теодор Герцль, отец сионизма, предлагал два возможных места для страны иудеев: Палестина и Аргентина. Факт заключается в том, что сам он предпочитал Аргентину, где, на его взгляд, условия для поселенцев были лучше.

Эрик бросил скептический взгляд.

— Он считал, что вам должна достаться вся Аргентина?

— Конечно нет. Он надеялся, что Аргентина предложит нам территорию.

Эрик задумался над этими словами.

— Если бы вы оказались там, то избежали бы конфликтов с враждебно настроенными соседями. И войны с Ливаном. Но, возможно, тогда вы бы начали войну с Чили или Бразилией?

Рейчел прищурилась.

— Как вы знаете, большинство конфликтов в мире происходят на почве религии, а в этом регионе совсем другая обстановка.

Она ткнула ножом свой кусок мяса.

— В любом случае мясо было бы лучше.

Эрик откусил кусочек бифштекса и задумчиво кивнул.

— Но вот этот был неплох.

Рейчел отложила приборы, отпила немного вина и обратила внимание на блокнот, оставленный Эриком на столе.

— Это ваш блокнот для записи интервью?

Он инстинктивно закрыл блокнот рукой, как будто хотел защитить от ее взгляда.

— Ну… можно и так сказать.

Эрик растягивал слова. Мысли двигались параллельными курсами. Одна говорила ему никому не показывать блокнот, другая, более интенсивная, вертелась вокруг слов Рейчел. О том, что она эксперт по языкам. По арабским языкам. Женщина наклонила голову.

— И что это значит?

Он принял решение.

— В блокноте — не интервью. На самом деле он даже не мой. Вернее, теперь мой. Я его купил. Но писал в нем не я.

Рейчел нахмурилась.

— У кого вы его купили?

— Этого я рассказать не могу. Договор о неразглашении и тому подобное. Но я думаю, что его содержимое имеет отношение к вирусным атакам.

Рейчел продолжала сидеть, склонив голову и не спуская с Эрика глаз.

— И что написано в блокноте?

— Масса всего. Но я, к сожалению, ничего не понимаю. Похоже, там используется какой-то код.

Рейчел подняла голову.

— Можно я посмотрю?

Сёдерквист протянул блокнот. Женщина отставила бокал, вытерла руки и открыла первую страницу. Эрик изучал ее лицо. Вьющийся локон упал на глаза. Она отодвинула прядь и, взглянув на него, улыбнулась.

— Теперь вы очень заинтригованы.

— Хотите сказать, что понимаете написанное?

Эрик не мог скрыть своего нетерпения.

Рейчел спокойно оторвала кусочек мяса и начала молча жевать.

Он махнул рукой.

— Ну, скажите.

— Османское государство возникло в Анатолии в конце тринадцатого века и просуществовало вплоть до двадцатого. При максимальной территории оно охватывало крупные части Ближнего Востока, юго-восточную Европу и Северную Африку.

Эрик непонимающе смотрел на нее.

— Интересно. Но код?

Рейчел достала ручку.

— Османский язык — форма турецкого языка, влияние на который оказали персидский и арабский. Письменный османский представляет собой расширенный арабский алфавит.

— Но буквы здесь не похожи на турецкие? Или на арабские?

— Верно. Если бы они были османскими, вы бы уже заметили сходство.

Рейчел взяла салфетку, положила ее рядом с блокнотом и начала медленно писать на иврите.

— Это военный код. Османская армия имела высокий уровень развития. Для передачи секретной информации они использовали код.

— И именно его вы знаете?

— Ну, как я уже сказала, я всегда интересовалась языками. Но как раз этим языком как хобби занимался один из моих преподавателей. Он выучил меня коду из любопытства. Он на самом деле очень простой, если выучить ключи.

Женщина написала уже три строчки на салфетке.

— Я не в форме. Тут есть кусочек, который я не могу расшифровать. Из того, что я перевела, я понимаю не все, но, может, вы поймете.

Она перевернула салфетку и протянула Эрику. Он посмотрел на текст.

— Извините, но я не знаю иврит.

Сначала Рейчел с непониманием смотрела на него, а потом рассмеялась.

— Ах, извините. Я подумала, вы знаете. Давайте, я переведу на английский.

Она наклонилась над салфеткой и начала новую строку параллельно со строкой на иврите.

— Это не обычный язык. Масса специальных символов. Вам это что-нибудь говорит?

Эрик кивнул:

— Конечно. Язык программирования. То, что вы сейчас записываете, представляется данными учетной записи в некоей компьютерной базе или в чате.

Рейчел чуть кивнула и снова начала писать. Эрик внимательно следил за каждой новой буквой.

— Да. Это точно данные учетной записи в базе. А следом идут напоминания. Что-то связанное с аутентификацией.

— Хотите, чтобы я продолжила?

— Если можете. Необязательно переводить все. Может быть, только первую и последние страницы? Тогда мне будет с чем работать.

Женщина подняла глаза.

— Работать? Что вы будете делать? Вы еще и компьютерный гений?

Эрик забыл, что он журналист, а не профессор Технологического института.

— Я много занимался программированием, в основном как хобби.

Рейчел задержала на нем взгляд, чувствуя обман. Сёдерквист откашлялся.

— Не желаете ли кофе?

Она кивнула и вернулась к записям. Вино кончилось. Эрик поймал официанта.

— Два эспрессо.

Когда официант вернулся с двумя чашками, Рейчел откинулась назад и провела по лицу руками.

— Больше не могу. Вот.

Она протянула три целиком исписанные салфетки.

— Здесь первые четыре страницы. Я перевела язык, который понимаю, на язык, который не понимаю.

Большего всего Эрик хотел сейчас броситься в гостиницу и заняться расшифрованным кодом. Но Рейчел долго работала, ей удалось наконец повернуть невидимую линзу и настроить резкость. Нельзя было просто уйти. И Эрику нравилось ее общество. Он поднял чашку.

— Выпьем за ваш фантастический языковой талант.

Рейчел улыбнулась.

— За османов.

Она глотнула горький кофе. Блокнот лежал в центре стола, Эрик согнул салфетки с переводом и вложил их вовнутрь. Рейчел больше всего хотелось взять блокнот и направить в подразделение «8200» для детального анализа. Он мог бы стать прорывом. Но нельзя было просто уйти. Рейчел удивляло, как легко Сёдерквист поверил в шитую белыми нитками ложь о том, что учитель рассказал ей о коде. Совершенно неправдоподобно. Но он так хотел узнать, что же написано в блокноте, что совсем потерял осторожность. На самом деле подразделению понадобилось несколько суток, чтобы расшифровать код. У них в распоряжении были только записи, добытые при штурме в Ницце. Но они многого не дали. Они представляли собой лишь неполный компьютерный код и не давали никакой информации о террористах и вирусе. Но здесь все было иначе. Эрик имел в распоряжении целый блокнот. И адрес базы данных. Как он достал блокнот?

Рейчел разглядывала Эрика. Густые каштановые волосы. Мягкие карие глаза. На лице отражалось какое-то мучение. Он никогда не выглядел веселым, даже когда смеялся. Узкий заостренный нос. Темные брови. Тонкие губы. Он весь был тонким и худым. Никакой физической нагрузки это тело не получало. Но в Сёдерквисте было что-то привлекательное. Наивный и бессознательный шарм. Рейчел чувствовала, что он настоящий, не в нервозной лжи о журналистской работе и компьютерном хобби, а в глубине. Он мог быть кем угодно, но только не террористом. Но она знала, что они бывают всех форм и расцветок. Безобидные оказывались опасными. На Эрика завели красную бумагу. Бен Шавит лично подписал ее. Тем самым одобрил Эрика в качестве мишени. Но не без допроса. Им нужно было понять, кто он. Он — кусочек мозаики, который не подходит к остальным. Рейчел взглянула на его руки. Руки играли важную роль. На них она в первую очередь обращала внимание, встречаясь с мужчиной. У Эрика красивые руки. Не знавшие физического труда. Изящное серебряное обручальное кольцо.

Рейчел хотела закурить, но в то же время не хотела показаться слабой или взволнованной. Это подождет. А вот бокальчик — другое дело. Она ласково улыбнулась.

— Я бы заказала еще один мартини.

Эрик прервал монолог об итальянских винах и одобрительно закивал. В нем была какая-то неуверенность, почти детская. Эрик старался казаться мудрым, но на самом деле был растерян. Рейчел вдруг захотелось его поцеловать.

* * *

Что-то в ее взгляде заставляло Эрика нервничать. Он не мог угадать намерения Рейчел. Она пила, но, казалось, совершенно не пьянела. Сам он чувствовал влияние алкоголя и решил больше не выпивать. Когда официант поставил на стол два мартини, Эрик поспешил протянуть ему кредитную карту. Рейчел глотнула мартини, не произнеся ни слова. Она расшифровала код. Невероятно. Наверное, самое потрясающее событие за последнее время. Как такое возможно? Как ему могло так повезти? Между тем ему было страшно. А вдруг код никуда не ведет? Вдруг блокнот — это тупик? Эрик хотел сесть за компьютер и разобраться. Но в то же время ему хотелось оттянуть момент. Удержать мечту. Он вспомнил, что чувствовал перед тестированием «Майнд серф». Желание как можно дольше не вытаскивать лотерейный билет. Но в этот раз все иначе. На кону стояло все.

Рейчел провела пальцем по краю бокала и, не поднимая глаз, спросила:

— О чем вы думаете?

— Ох… обо всем и ни о чем. Как жизнь нас бросает. О том, что мы сидим тут, в Тель-Авиве.

— Вас это беспокоит?

— Нет, но… необычное чувство.

— Супруга беспокоится?

— Ей не из-за чего беспокоиться.

— Ну, как скажете.

Возможно, в голосе звучали нотки обиды. Рейчел залпом допила мартини. Эрик расписался на чеке и встретился с ней взглядом.

— Пойдемте?

Она кивнула, взяла сумку и встала.

— Блокнот не забудьте.

Ночь была теплой и душной, звук их шагов разносился между домов. Они шли одни по улице Монтефиоре, здания заглушали шум машин, превращая его в отдаленное шипение. За короткий путь до отеля спутники не произнесли ни слова. Рейчел чуть опередила Эрика и остановилась у входа в ожидании. В холле регистрировалась большая компания. Рейчел кивнула в сторону бара.

— Приглашаю на бокальчик перед сном.

Она протиснулась к бару. Эрик увидел черный угловой диван, который, по-видимому, был не занят. Сёдерквист сел и отклонился назад. Было душно, не хватало воздуха, в помещении находилось много народу, и играла какая-то хаус-музыка. Эрику недоставало Шопена.

— Теперь выпьем за Израиль!

Рейчел села рядом с ним на диван и поставила перед ними две стопки.

— «Сабра».

Эрик с подозрением взял рюмку и понюхал коричневатую жидкость.

— Что это?

— Национальный израильский напиток. Шоколадный ликер с апельсинами из Яффы. Я предпочитаю виски, но напиток не должен быть слишком крепким.

— Благодарю.

Напиток оказался густым и сладким. Эрик поморщился.

— Немного не в моем вкусе. Я бы лучше съел шоколадный пирог и апельсин по отдельности.

— Я бы тоже, но зато вы попробовали.

Они долго сидели молча. Рейчел крутила рюмку.

— А где ваша жена?

— В Швеции.

— Она не захотела поехать с вами?

— Она больна.

Рейчел внимательно посмотрела собеседнику в глаза.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Она заболела как раз перед моим отъездом. На самом деле я не знаю, что у нее. Но все будет хорошо.

Внутри что-то екнуло.

— А вы?

— Что?

— У вас кто-то есть?

Рейчел отвернулась к холлу.

— Я все еще в поиске.

Они вновь замолчали. Эрик воспринял паузу как сигнал к расставанию.

— Ладно, огромное спасибо за вашу приятную компанию. И за помощь с кодом.

Рейчел чуть улыбнулась, и они встали. Она жила на втором этаже, он — на третьем. Эрик проводил ее до номера. Когда они подошли к черной деревянной двери, Рейчел повернулась и прильнула к спутнику. Эрик чувствовал ее дыхание и слабый аромат жасмина. Контуры ее тела. Прислонившись губами к его шее, она прошептала:

— Я умею не только расшифровывать османские коды.

Рейчел дразнила Эрика, играя с пуговицами на его рубашке. Он колебался. Рейчел оттолкнула его.

— Наверняка завтра увидимся.

Потом она провела картой по электронному замку и скользнула в номер, не оборачиваясь. Эрик остался стоять перед закрытой дверью.

* * *

Герцлия, Израиль

Как один из самых высокопоставленных государственных деятелей страны и как друг Бен Шавита, он имел полное право здесь находиться. И все же он нервничал. Синон чувствовал себя преследуемым и уязвимым. И если где-то он мог быть разоблачен, то именно здесь, в самом сердце «Моссада», в аналитическом и стратегическом разведывательном центре, который располагался в небольшом городе Герцлия недалеко от Тель-Авива. Это был огромный комплекс из темного стекла и сверкающей стали. Как всегда, задание казалось Синону легко разоблачаемым. Казалось, что все, кого он встречал, видели его насквозь и знали о его настоящих намерениях. Но все равно они пропускали его, печатали его вопросы на своих терминалах и вежливо следовали за ним мимо рядов со шкафами с документами и комнат с серверами, чтобы найти все, что бы он ни запросил. Синон бывал здесь десятки раз в те годы, когда работал на Бена Шавита. Добывал важную информацию, которую потом переправлял в организацию в Палестине.

Сегодняшний вечер был особенным. Затишье перед бурей. На следующий день многое изменится. Тогда вирусная угроза приобретет новое измерение: трюки с единицами и нулями превратятся в реальные смерти. Завтра смертники Ахмада Вайзи осуществят теракты в Иерусалиме и Тель-Авиве. Сами они уже въехали в страну, а снаряжение должно поступить завтра рано утром. Скоро придет время Синона всерьез воспользоваться своим положением и доверием к себе, чтобы призвать Бена Шавита выполнить требования «Хезболлы». На этом его миссия будет окончена, и он сможет наконец покинуть неверных и вернуться к своим. Он вернется как герой, получивший данные о внутренней системе врага. Но прежде чем Синон закончит, ему нужно выполнить еще одно задание поменьше. Задание, которое он сам себе поручил и ни с кем не согласовал. Возможно, оно было излишне рискованным, даже сумасшедшим. Но Синон по своей природе солдат, и он хочет чувствовать, что лично нанес удар. На этот раз он будет действовать оперативно, и игра стоит свеч. Он отомстит за братьев и убьет еврейского палача.

Синон оформил фальшивое расследование операции в Дубае. Бумаги, которые он принес в Герцлию, имели фальшивые подписи министра обороны Ехуда Перетца и печати военной службы разведки. Операция в Дубае провалилась: то, что должно было выглядеть как несчастный случай, стало громким убийством. Расследование было призвано выявить, в каком месте допустили ошибку. Синон единственный знал, что расследование — ненастоящее, и он надеялся, что не наткнется на Давида Яссура или, того хуже, Меира Пардо. Но часы показывали одиннадцать вечера, и вероятность того, что кто-то из них находится в Герцлии, стремилась к нулю.

Могло показаться странным, что Синон сам обратился с таким на первый взгляд простым запросом и так поздно вечером. Но с другой стороны, речь шла о секретной информации, и он всегда мог сказать, что не хотел привлекать ненужных посредников. Пузырь либо выдержит, либо лопнет. Ахмад и остальные осудят его действия, но Синон вынужден взяться за нее. Он устал сидеть и ничего не делать. Он мог бы с тем же успехом использовать время продуктивно.

Синон прошел через необходимые шлюзы безопасности и теперь ждал, пока ночной сторож включит компьютер. Центр справился с вирусной атакой. Разведывательная сеть никак не связана с финансовыми структурами. Женщине перед ним было около сорока. Неинтересная короткая стрижка, из-за которой женщина походила на мальчика, раздражала Синона. Кроме того, на ней были надеты пиджак и брюки, что придавало ей еще большую мужественность. Синон смотрел на ее пальцы, бегавшие по клавиатуре. Ногти выкрашены в некрасивый зеленый цвет. Женщина подняла глаза.

— Человек, которого вы ищете, обладает самым высоким классом безопасности. Я не могу дать информацию без разрешения моего шефа. Если вы присядете и немного подождете, я найду его.

Синон повысил голос:

— Но вы же видите, кто отдал приказ. И вы прекрасно знаете, кто я. Я ехал в эту жалкую дыру не для того, чтобы стоять здесь и ждать. Поторопитесь. У вас есть пять минут, пока я не разозлился.

— Я просто делаю свою работу. Это не займет много времени.

Синон прошел назад к одной из прикрепленных к стене скамеек и сел. Он с нетерпением ждал завтрашней прогулки на велосипеде. Свежий воздух, свобода. Здесь, внутри, все пахло лишь скукой. Были ли бумаги достаточно надежны? Что, если сотрудники центра позвонят Ехуду Перетцу? Находясь здесь, Синон рисковал всем проектом. Это было мелочью по сравнению с большим планом, но Синон принял решение. Оставалось только продолжать игру.

В дальней части холла открылась дверь, и оттуда вышел бледный мужчина шестидесяти лет. Он напоминал Вуди Аллена. Такие же очки. Мужчина подошел к мужеподобной женщине у стойки. Какое-то время они говорили, а «Вуди Аллен» изучал бумаги, оставленные Синоном. Тот встал и решительным шагом подошел к ним.

— Ну?

Мужчина смерил его взглядом сквозь толстые очки.

— Простите за неудобство. Но я уверен, что вы при вашем статусе оцените тот факт, что мы серьезно подходим к вопросу безопасности. Особенно в нынешние трудные времена.

Мужчина слабо улыбнулся.

— Но все, как мне представляется, в порядке. Ольга поможет вам получить информацию, которую вы запрашиваете. Но вы не можете выносить ее за пределы здания, поэтому, если вам нужно что-то запомнить, рекомендую конспектировать. Для нас большая честь, что вы здесь. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

Мужчина неловко отдал честь, кивнул женщине и покинул их. Синон обратился к Ольге:

— Не могли бы вы достать папку с общей информацией, такой как резюме, происхождение и семейное положение? Кроме того, мне нужен отчет об операции в Дубае. И ее действующие контактные данные: номер телефона и адрес.

— Посмотрим, что я смогу достать. У номера «две тысячи девятьсот тринадцать» очень ограниченный профиль и информация имеет первый класс защиты.

— Две тысячи девятьсот тринадцать?

— Ее служебный номер. Здесь мы редко используем имена. У нас Рейчел Папо зовут «две тысячи девятьсот тринадцать».

* * *

Тель-Авив, Израиль

С легкой головной болью Эрик вернулся в свой номер на третьем этаже. Мысли не давали ему покоя. Он никогда не изменял жене, несмотря на ссоры и временами глубокие разногласия между ними. Несмотря на долгие периоды охлаждения без близости. Ни единого раза. Возможности были: женщина из исследовательской группы, студентки. Но они его не интересовали.

Войдя в номер, он опустился на пол перед дверью, провел руками по волосам. Ничего не случилось. Какой бы красивой и привлекательной ни была Рейчел, она не могла сравниться с Ханной. Никто не мог.

В комнате царили темнота и прохлада. Кондиционер непрерывно шипел откуда-то с потолка. Эрик долго продолжал сидеть на полу. Во рту оставался вкус ликера «Сабра». Наконец Эрик встал и подошел к письменному столу. Поморщившись от головной боли, он включил компьютер. Потом достал холодный «Спрайт» из мини-бара и сел за стол. Он бессмысленно смотрел на экран и волнистый логотип «Виндоус» на нем. Затем встал и широко открыл балконную дверь. Комнату наполнил теплый ночной воздух. Эрик стоял неподвижно. Глубоко вдохнув несколько раз, он вернулся к столу, на котором разложил помятые салфетки с переведенным кодом. Он открыл окно браузера, ввел пароль и стал напряженно ждать. На экране появилось сообщение на арабском. Необязательно было понимать язык, чтобы догадаться, что перед собой Эрик видел сообщение об ошибке. Он поменял местами то, что воспринимал как пароль и логин. То же сообщение. Эрику придется написать программу, которая вычислит все возможные комбинации из данных на салфетках. Возможно, информация уже поменялась, тогда ему никогда не удастся попасть в систему. Но попробовать стоило.

Эрик допил лимонад и начал писать код. Полчаса спустя он доделал программу и бросил ее в бой. После семнадцати минут борьбы с неизвестным шлюзом программа нашла лазейку. Очевидно, логин изменился, в то время как пароль остался таким же, как раньше. Экран стал темно-зеленым. Эрик взял одну из гостиничных ручек и записал новый логин на салфетке. На зеленом фоне теперь лился поток на первый взгляд неструктурированной информации. Текст был написан на английском, но Эрик все равно не мог расшифровать код программы. Тот представлял собой эклектичную смесь более и менее распространенных языков программирования. Некоторое время спустя профессор смог вычленить целые известные ему цепочки, похожие на знакомые островки в неизвестном в остальном море. Может, это и была «Мона». Может, Эрик сейчас смотрел на исходный, до сегодняшнего дня неизвестный, код вируса. На его ДНК. Эрик увидел функции, отвечавшие за клонирование. Ниже он узнал команды, которые, вероятно, работали на маскировку алгоритма от поисковых программ. Эрик видел перед собой код высочайшего уровня; его создатель, должно быть, обладал глубокими знаниями и мощными ресурсами. Может, этот файл представлял собой своего рода «облако» — общий рабочий файл, хранившийся в Интернете, чтобы избежать обнаружения и дать возможность большому числу людей одновременно работать с ним из разных точек мира. Может, это была копия основных программных элементов «Моны».

Эрик покрылся холодным потом и, несмотря на головную боль, был крайне взволнован. Прокрутив несколько сотен страниц с кодом, он много раз встретил повторяющуюся подпись «Салах ад-Дин». Ниже высветилась ссылка, которая, похоже, вела в чат. Возможно, там создатели вируса общаются между собой? Эрик ввел ссылку в адресную строку. На улице бутылки со звоном падали на землю. Кто-то громко смеялся. На экране появилась черная страница с белым текстом. Строки на арабском, сгруппированные в нечто похожее на записи в чате. Под каждой записью отображался логин автора. Хотя записи были сделаны арабским алфавитом, имена отображались латинскими буквами, так как, очевидно, были сгенерированы на основе учетных данных. Под длинным текстом первой записи стояла подпись «Ка». Следующая запись, состоящая всего из нескольких коротких строк, была подписана «GW». Новое короткое сообщение от Ка — и дальше сообщение на английском. Под последним стояла подпись «Зорба».

Phase 3 recruits will be transferred to Isr straight after agreement.
:Zorba [81]

«Изр» могло означать Израиль. Сокращение могло обозначать и тысячи других вещей. Но и Израиль тоже. Следующий пост был написан по-арабски и подписан «Сала ад-Дин». Судя по датам, записи были сделаны несколько недель назад. Эрик скопировал запись Салы ад-Дина в «Гугл-переводчик». Не самая лучшая программа, но позволяет понять смысл. Перевод высветился мгновенно:

М ДЕЙСТВЕННО ДО 96 %. ПАРАЛЛЕЛЬНО С ФАЗОЙ 3 ПРОДОЛЖИТСЯ МОЯ РАБОТА С НАДИМ. НЕКОТОРЫЕ СОМНЕНИЯ ПО ПОВОДУ ОПЕРАТИВНОГО ОХВАТА ФАЗЫ 3.
:САЛА АД-ДИН

За этим следовал короткий ответ на арабском. Подпись гласила «А». Снова помощь переводчика:

ЗАНИМАЙСЯ СВОЕЙ ЧАСТЬЮ. ФАЗА 3 ДАСТ НЕОБХОДИМЫЙ ЭФФЕКТ. РАБОТА С НАДИМ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРИОРИТЕТНОЙ.

Невероятно! Эрик читал напряженные дискуссии между на настоящий момент самыми разыскиваемыми террористами в мире. На такое он даже не осмеливался надеяться. Кто такой Зорба? Кто такой А? Надим? Что означает «фаза 3»? Может, Эрик бы лучше понял, если бы прочел более ранние сообщения. Он прокрутил вверх бесчисленное количество записей. Прочитав десятки постов, он обретал все большую уверенность в том, что вирус создал Сала ад-Дин. По крайней мере, он был человеком, вовлеченным в создание «Моны». «А» походил на шефа, возможно, самого главного. Зорба больше не появился, так что, вероятно, он был незначительной фигурой. В чате встречались и другие подписи: «Му», «Дал», «Раф» и «Синон». Эрик сконцентрировался на записях А и Салы ад-Дина. А отвечал за фазу три. Эрик посмотрел выше и обнаружил сообщение, отвечавшее на вопрос о фазе три:

S; ВОЕННАЯ ПОДДЕРЖКА В ФАЗЕ 3 — НЕ ТВОЯ ЗАБОТА. СМЕРТНИКИ РЕКРУТИРОВАНЫ. СНАРЯЖЕНИЕ БУДЕТ ВЫСЛАНО ОТДЕЛЬНО. У ТЕБЯ ЕСТЬ СВОЯ ЗАДАЧА, У МЕНЯ СВОЯ. ПОЖАРЫ В СОБАЧЬИХ ГОРОДАХ ОСВЕТЯТ СЛИШКОМ ДОЛГУЮ НОЧЬ И СНОВА СОГРЕЮТ ПОТЕРЯННУЮ СТРАНУ.

Смертники. Военная поддержка. Пожары. Террористы не довольствуются вирусными атаками? Они будут взрывать города в Израиле при помощи смертников? Сала ад-Дин занимался только тем, что называлось «Надим», и почти все его записи касались исключительно вопросов программирования. Эрик должен узнать, что такое «Надим». Кодовое название «Моны»? Но «Мона» сама по себе являлась кодовым названием. Сёдерквист продолжил проматывать страницы. Он полагал, что вычислил арабское написание «Надим», и теперь искал эту комбинацию в записях. Вот! Снова в записи, подписанной А. Эрик вырезал строчку и вставил в переводческую программу:

НАДИМ НЕ ОБЯЗАТЕЛЕН, ТАК ЗАЧЕМ ТАК МНОГО ВРЕМЕНИ НА ЭТО? ПРОТИВ-ИНФЕКЦИЯ НИКОГДА НЕ БУДЕТ ДАНА НЕВЕРНЫМ.

Эрик долго смотрел на предложение. Против-инфекция? Перевод «Гугла» хромал. Что означает «против-инфекция»? Голова гудела, и Эрик щурился. Против-инфекция… Тут его осенило, он понял, что пропустил «Гугл». Корректный перевод. Эрик сидел словно завороженный. Глаза наполнились слезами. Там должно быть написано не «против-инфекция». «Против» — неточный перевод «анти». «Инфекция» должна быть переведена как «вирус». Антивирус. «Надим» — антивирус «Моны». Эрик был прав. Все, что он делал. Все, на что надеялся. Сала ад-Дин занимался созданием антивируса.

* * *

Герцлия, Израиль

Ему вручили четыре толстые папки, предоставили стул и стол. Теперь он сидел один в тесной комнате, больше напоминавшей кладовку, чем кабинет. Горел резкий белый свет, и в маленьком пространстве Синон чувствовал жар от лампы, висевшей прямо у него над головой. Единственное окно было закрыто тонкой решеткой, снаружи стояла полная темнота. Синон получил в распоряжение полное досье «Моссада» на Рейчел Папо. По крайней мере, отчеты, сохраненные для истории. Он был уверен, что она провела ряд операций, которые навсегда останутся недокументированными. Но и имеющиеся папки были достаточно объемны.

Здесь лежали некоторые фотографии. Молодая Рейчел, в форме, студентка. В папках также присутствовали фотографии ее жертв. На архивных снимках были запечатлены живые люди, другие снимки были сделаны на месте операции. Там разыгрывались какие угодно сюжеты, но только не с живыми людьми. Рейчел нравились ножи. Синон не смог читать детали, они его слишком расстраивали. С бо́льшим интересом он читал ее биографию.

Синон ткнул пальцем в дату рождения и начал считать в уме. Сейчас ей тридцать. Мама работала учителем, родилась в Марокко. Папа был кузнецом с испанскими корнями. Родители бежали из Марокко во время Шестидневной войны. У Рейчел есть младшая сестра Тара. Мама умерла при родах. Тогда Рейчел исполнилось восемь. Через год умер и отец, вероятно, в результате самоубийства. Дети после нескольких переездов попали в кибуц севернее Хайфы. Когда Рейчел исполнилось одиннадцать, они с Тарой переехали к старшей сестре мамы и ее русскому мужу. В этом месте кто-то обвел текст синей ручкой. Тетя работала ревизором и постоянно ездила в командировки по службе. Мужчина владел маленькой грузовой фирмой. Через несколько лет он начал приставать к девочкам. Согласно словам самой Рейчел, он регулярно насиловал их, чаще всего, когда тетя была в отъезде. Больше всего пострадала Тара. Сестры также подвергались избиениям. Если верить рассказу Рейчел, это были настоящие пытки. Велосипедные шины и сигареты. Паяльник. Ледяная вода. Тетя, казалось, ни о чем не догадывалась или просто не обращала внимания. Своих детей у пары не было. Однажды мужчина так сильно избил Тару, что она попала в реанимацию. Тетя отвезла ее в больницу. Там она утверждала, что девочка сломала руку и ударилась головой при падении с велосипеда.

После посещения больницы у Тары развилась некая форма аутизма. За неделю до своего шестнадцатилетия, когда тетя уехала на выходные, Рейчел заперла отчима в кабинете, взяла Тару и покинула дом. Девочки вернулись в кибуц в Хайфе, который помог им спрятаться, когда тетя, вернувшись, стала их разыскивать. Несколько лет спустя кибуц передал Тару в лечебницу, а Рейчел пошла служить. Желтый стикер давал отсылку на заметку в газете «Иерусалим пост». Синон пролистал документы и нашел копию текста, опубликованного через два года после поступления Рейчел на военную службу. Владельца грузовой фирмы русского происхождения нашли убитым в собственном доме. Мужчину застрелили в голову с близкого расстояния. Его обнаружила супруга, вернувшаяся из командировки. Полиция не обнаружила ни мотив, ни исполнителя преступления. Согласно заметке, погибший был уважаемым человеком.

Синон убрал вырезку обратно в папку. Тут он начал искать то, зачем пришел сюда. Он нашел информацию на обороте серой карты. Действительный домашний адрес Рейчел Папо в Тель-Авиве. Синон согнул карточку и засунул ее во внутренний карман пиджака. «Вуди Аллен» может злиться сколько ему вздумается. Когда Синон собирался отдавать папки, взгляд упал на еще один документ. Он взял его и улыбнулся. Адрес лечебницы Тары.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Хотя Эрик читал записи уже больше двух часов, он успел просмотреть только малую часть. Он фокусировался на наиболее актуальных. Террористы готовили несколько терактов в Иерусалиме и Тель-Авиве. Фаза три должна была осуществиться в ближайшие дни. «Надим» — антивирус «Моны», Сала ад-Дин работает над его завершением. «А» просто интересовался фазой три и раз за разом подчеркивал, что в антивирусе нет необходимости. Информации о местонахождении А или Сала ад-Дина не было. Эрик сидел неподвижно и смотрел на последнюю запись в чате. Сала ад-Дин сделал эту запись семнадцать часов назад. Эрику было трудно собраться с мыслями. Он слишком устал. За дверью балкона было тихо, не считая шуршащей игры сверчков. Каким должен быть следующий шаг? Эрик не мог просто сидеть и надеяться, что на экране вдруг всплывет номер Сала ад-Дина. Он вынужден подключиться к диалогу. Очень рискованный шаг. Если он ошибется, то спугнет их и лишится единственного следа на «Надим». Но какая у него есть альтернатива? Сёдерквист создал собственную учетную запись с подписью «EС». Может, стоит использовать «Гугл-переводчик» и писать по-арабски? Нет, тогда он не сможет проверить то, что написал. Эрик колебался несколько секунд. Потом решился и написал следующее:

САЛА АД-ДИН, МЕНЯ ЗОВУТ ЭРИК СЁДЕРКВИСТ. Я ШВЕДСКИЙ ПРОФЕССОР ПО ИНФОРМАТИКЕ И ПРОГРАММИРОВАНИЮ И ХОЧУ ПОМОЧЬ ВАМ. КОД МОНЫ ПРОИЗВЕЛ НА МЕНЯ ОГРОМНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ, ХОТЯ Я БЫ ПОСОВЕТОВАЛ ВНЕСТИ НЕБОЛЬШИЕ УЛУЧШЕНИЯ В ЕГО МАСКИРУЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТИ. ВОСПРИНИМАЙТЕ МОЕ ПРИСУТСТВИЕ В ЗАКОДИРОВАННОМ ЧАТЕ КАК МОЕ РЕЗЮМЕ. МНЕ ПОТРЕБОВАЛОСЬ ДВА ЧАСА, ЧТОБЫ НАЙТИ ЕГО И ВОЙТИ. Я БОЛЬШЕ НИКОГО НЕ ПРОИНФОРМИРОВАЛ. НАДЕЮСЬ НА БЫСТРЫЙ ОТВЕТ.
:ЕС

Эрик оперся на спинку стула и стал ждать. Может, в сети кто-то был, а может, и нет. Возможно, у них установлена функция пуш-сообщений или RSS-поток, которые дают сигнал о новом сообщении. Сёдерквист сидел неподвижно, пока не начало болеть тело и он не стал клевать носом. Бессмысленно ждать, может пройти куча времени, прежде чем кто-то ответит. Если вообще ответит. Эрик неловко поднялся. Мерцание компьютера нарушало сумрак комнаты. Сёдерквист разделся и лег на одеяло. Он думал о терактах. Нужно кого-то предупредить. Ему захотелось поговорить с Йенсом. Больше всего — с Ханной. Она всегда была его ближайшим союзником. Его советчиком и лучшим критиком. Но он один. Тень на кровати в гостинице на Ближнем Востоке. Эрик перегнулся через край, дотянулся до сумки и достал несессер. Флакон с духами, который он швырнул в сумку в последний момент, протек, и теперь все пахло Ханной. Эрик уснул с промокшим несессером у головы.

Плинг.

Эрик среагировал не сразу. Он спал крепко, и сигнал сначала показался ему непрошеным гостем в теплом сне. Но внезапно он понял, что звук прозвучал не во сне. Эрик вернулся в гостиничный номер, где он голый лежал на одеяле. Что его разбудило? Он сел в кровати, сон улетучился. Новое сообщение. Эрик соскочил с кровати и сел на корточки перед компьютером. Несколько коротких белых слов рябили на черном фоне.

КОНКРЕТИЗИРУЙТЕ «НЕБОЛЬШИЕ УЛУЧШЕНИЯ».
:САЛА АД-ДИН

Эрик замер, как будто его движения могли испугать человека по ту сторону экрана. Как будто Сала ад-Дин мог видеть, как Эрик сидит без одежды перед компьютером. Ему удалось установить контакт. Но что делать теперь? Мысли разбегались в сотни направлений. Не сводя глаз с экрана, Эрик осторожно поднялся и сел на стул. Он должен вызвать доверие. Его блеф вокруг кода, слава богу, имел основания. Эрик увидел последовательность кода в чем-то, что он воспринял как защиту вируса от обнаружения. Код напомнил ему одну проблему, которая возникла у него самого с «Майнд серф». Один аспирант из его команды показал ему новый способ написания команд, что дало более быстрое и стабильное считывание. Если команды из кода «Моны» настолько походили на код «Майнд серф», то он мог бы использовать такое же решение. Эрик вернулся к коду «Моны» и стал прокручивать страницу за страницей в поисках увиденной им последовательности. Вот. Код был очень похож на команду из «Майнд серф», хотя их результатом в итоге становились абсолютно разные функции. Эрик скопировал последовательность в сообщение и затем добавил схему более эффективного решения. Он напряженно ждал ответа. Ответ пришел через несколько минут.

ЗАЧЕМ ВЫ СВЯЗАЛИСЬ СО МНОЙ?
:САЛА АД-ДИН

Эрик незамедлительно ответил.

Я ПРОАНАЛИЗИРОВАЛ МОНУ. Я МОГУ ПОМОЧЬ ВАМ УЛУЧШИТЬ КОД. Я ПОДДЕРЖИВАЮ ВАШУ БОРЬБУ.
:ЕС

ХАЛИЛ АЛЛАХ?
:САЛА АД-ДИН

Халил Аллах? Эрик зашел на «Википедию» и ввел имя. Потом вернулся в чат.

ПРОРОК. ИБРАХИМ. СЫН ТАРАХА. ОТЕЦ ИЗМАИЛА.
:ЕС

ПУСТЬ ПОКОИТСЯ С МИРОМ. СУРА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

Блеф был очевиден. Слишком много «копировать-вставить».

ПОЧЕМУ МОНА?
:САЛА АД-ДИН

ЧТОБЫ ПОКАЗАТЬ НЕВЕРНЫМ, ЧТО ОНИ НИЧТОЖНЫ. ЧТОБЫ СЛАВИТЬ АЛЛАХА, ЕДИНСТВЕННОГО ИСТИННОГО БОГА.
:ЕС

На экране долго ничего не высвечивалось. Ни одного нового сообщения. Эрик тяжело дышал, держа руки на клавиатуре. Неужели он упустил его? Сказал что-то не то?

ИДИ С МИРОМ. МАША АЛЛАХ.
:САЛА АД-ДИН

Сала ад-Дин просил его покинуть чат. Но никогда Эрик не был так близко. Он не мог потерпеть поражение. Сёдерквист лихорадочно соображал. Взгляд упал на мятые салфетки с записями. Османский код! Он выбежал в коридор, на полу перед дверью лежал блокнот. Затем вернулся к компьютеру. Эрик наобум открыл одну из страниц и положил блокнот перед собой. Потом он открыл программу Word и начал просматривать вкладку с символами. Ему понадобилось сорок минут, чтобы из символов составить нечто похожее на записи в блокноте. Эрик хотел написать собственное предложение с помощью кода Сала ад-Дина. Это было так чертовски неправдоподобно, но какая разница? Тут либо пан, либо пропал. Он вставил текст в чат и отправил запись. Снова ожидание. Солнце грело его голые ноги, а за окном громко заливалась птица.

ВПЕЧАТЛЯЕТ.
:САЛА АД-ДИН

Он вернулся.

РАЗРЕШИТЕ МНЕ ПОМОЧЬ ВАМ.
:ЕС

ПОДОЖДИ ДО ЗАВТРАШНЕЙ НОЧИ. ЕСЛИ ТЫ ПО-ПРЕЖНЕМУ БУДЕШЬ НА НАШЕЙ СТОРОНЕ, ТО ПОГОВОРИМ.
:САЛА АД-ДИН

ЧТО СЛУЧИТСЯ ЗАВТРА?
:ЕС

СЛЕДУЮЩАЯ ФАЗА. БОЛЕЕ ЧЕТКОЕ УКАЗАНИЕ. Tisbah ala kheyr wa ahlam saaida. [84]
:САЛА АД-ДИН

Теракты произойдут уже завтра. Последнее предложение Эрик скопировал в «Гугл-переводчик». Сала ад-Дин пожелал спокойной ночи. Диалог был окончен. Эрику придется дождаться взрывов, чтобы снова установить контакт. Он посмотрел в потолок. Теракты в Израиле. В течение двадцати четырех часов. Господи. Он должен предупредить кого-то. Но кого? Если он свяжется с полицией, то разоблачит себя перед Сала ад-Дином и никогда вновь не установит контакт с ним. Но если он никого не предупредит, умрут невинные. Эрик долго сидел и тупо смотрел на мерцающий экран. Может, на другом конце Сала ад-Дин точно так же сидел, глядя в монитор.

Эрик встал, вышел на балкон и вдохнул воздух раннего утра. Море и сосны. Шуршание заставило его посмотреть вниз. Во дворе тощая собака пыталась вытащить мусорный мешок из перевернутого бака. Сёдерквист повернул лицо к теплому солнцу. Во рту оставался неприятный привкус. Ему нужно поговорить с кем-нибудь, чтобы не свихнуться. Часы показывали четверть восьмого утра. Хотя Эрик проспал всего несколько часов, он надел мятую одежду, взял ноутбук и спустился на завтрак. В ресторане сидели пожилая пара и молодой мужчина с айподом за столиком у окна. Рейчел не было. Эрик взял компьютер под мышку, собрал завтрак на двоих на подносе и поднялся наверх к ее номеру на втором этаже. Минуту он колебался, но потом все-таки слегка постучал в дверь. Ни звука. Эрик снова постучал. Он услышал движение за дверью, и вскоре Рейчел открыла дверь. На ней был черный гостиничный халат. Женщина стояла босиком, с растрепанными волосами. Она оказалась ниже, чем запомнилась Эрику. Глаза опухли. Он разбудил ее.

Рейчел смотрела на него, не говоря ни слова. Вдруг у него к горлу подступили слезы. Возможно, Рейчел заметила это. Может, видела, как он устал и в каком находился отчаянии. Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Шалом, — прошептала она и осторожно закрыла за ним дверь.

Комната была меньше, чем его. Не считая незастеленной кровати, ничего не говорило о том, что здесь кто-то живет. Блюдо с фруктами и шампанское не тронуты, Эрик не увидел ни сумок, ни одежды, ни книг. Рейчел тоже держала балконные двери открытыми. Она села на кровать по-турецки, и ее, казалось, совсем не волновало, что ноги оголились почти целиком. На голеностопе виднелась татуировка, а ногти на ногах были покрыты темно-коричневым лаком. Эрик поставил перед женщиной поднос и опустился в одно из кресел напротив. Компьютер он положил на стол около фруктов. Рейчел внимательно посмотрела на раннего гостя.

— Чем вы расстроены?

Сёдерквист опустил глаза.

— Долгая история. Бесконечно долгая.

— А мы торопимся?

— Может, и нет. Но я слишком устал. Я с удовольствием расскажу вам при более удобном случае. Извините, что вот так разбудил, но…

— Ничего. Я рада вас увидеть. Думала о вас вчера, прежде чем заснуть.

— И что вы думали?

Рейчел рассмеялась.

— Ах нет, мужчине ни к чему спрашивать о мыслях женщины, — улыбнулся Эрик. — Я тоже думал о вас.

Она наклонила голову набок.

— Сыграло бы это большую роль, если бы вы остались ночевать у меня?

— Да. Для меня — да.

Первое время она молчала, теребя чайные пакетики на подносе. Затем произнесла тихим голосом:

— В таком случае хорошо, что вы ушли. Или что думаете?

Эрик вздохнул.

— Я был знаком с вами всего несколько часов, но вы особенная. Во всех смыслах. Но я не могу. Не сейчас. Мне нужен просто друг. Теплота.

Рейчел взяла пакетик «Липтон», разорвала желтую упаковку и положила его в одну из чашек. Потом снова взглянула на гостя.

— Зачем вы пришли сюда, Эрик?

Он потянулся за компьютером.

— Сегодня ночью я воспользовался вашими переводами. Код привел меня прямо в систему, где создавалась «Мона».

— Вы шутите?

— Нет. Более того, оттуда я попал в чат, где общаются террористы. Там есть сотни записей, самые ранние из которых сделаны много месяцев назад.

Рейчел отодвинула поднос и села поближе к Эрику.

— И?

— И там я установил контакт с человеком, который, как мне кажется, является создателем вируса.

Наверное, Эрик сумасшедший, раз рассказывает ей все это, но он должен доверять хоть кому-то. Он не мог не говорить. Он должен с кем-то поделиться информацией о терактах. С кем-то разделить ответственность. Рейчел сидела теперь совсем близко.

— Как его звали?

— Сала ад-Дин. Но это всего лишь псевдоним.

— Сала ад-Дин — арабский вариант Саладина. Главный мусульманский лидер в двенадцатом веке. Мужчина, освободивший Иерусалим от христианских крестоносцев. Когда он ворвался в город, то дал приказ зарезать всех жителей. Не оставлять ни одного пленного. Он — эталон для многих мусульман.

— Мило. Он собирается снова это сделать.

— Сделать что?

— Убить людей в Иерусалиме.

В глазах Рейчел мелькнул огонек.

— Когда? Где?

— Я не знаю всех подробностей, но можете сами прочитать. С вашим знанием языка вы, может, больше поймете. Они планируют атаки террористов-смертников в Иерусалиме и Тель-Авиве.

Эрик открыл компьютер и поставил его на кровать перед Рейчел. Она провела рукой по своим густым волосам.

— Когда?

— Сегодня или, может быть, завтра. Посмотрите, что поймете из этого. Ищите фазу три.

Женщина взглянула на экран. Эрик пытался ровно усидеть на стуле, но от усталости сползал вниз. Он зевнул. Может, съесть что-нибудь, чтобы вернуть силы? Ему хотелось только спать.

Рейчел потянулась за чашкой, параллельно открывая очередное сообщение. Через сорок пять минут она добралась до ночной переписки Эрика с Сала ад-Дином. Глаза Рейчел сузились, когда она читала запись Эрика, восхищение вирусом и предложение сотрудничества. Она посмотрела на крепко спящего мужчину напротив нее, достала телефон и набрала номер, ожидая ответа. Ответ последовал спустя гудок.

— Пора.

Она нажала «отбой», не отводя глаз от Эрика.

— Черт, — чуть слышно прошептала она, наклонилась вперед и тихонько провела пальцами по его волосам. — Дурак.

* * *

Стокгольм, Швеция

Частота пульса Матса Хагстрёма резко возросла, из-за чего сработал сигнал тревоги. Сердечный ритм поменялся несколько раз за ночь. Его состояние было очень похоже на кому, но мозг активно работал. ЭЭГ фиксировала резкие колебания альфа-, бета— и гамма-ритмов. Доктор Томас Ветье отмечал пики на диаграмме, что, как правило, характерно для пациентов с сильными эпилептическими припадками. Но Матс не страдал эпилепсией, а энцефалограммы выглядели крайне странно. И тревожно. Доктор положил руку на горячий лоб Матса и произнес:

— С чем бы вы ни боролись — не сдавайтесь.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Эрик шел по разогретому летнему пляжу. Волны накатывали на берег. На нем были резиновые босоножки, а в руке он нес корзину для пикника. Рядом с ним шла Ханна с синим пледом под мышкой, другой рукой она придерживала панаму. Под белой туникой виднелся оранжевый купальник. Теплый воздух был полон ароматами моря: пахло моллюсками, водорослями, солью. Эрик как раз хотел взять жену за руку, когда споткнулся и упал на песок, выставив ладони в качестве защиты. Боль от удара пронзила лицо, грудь и запястья. Все вокруг зазвенело и зашумело, Эрик застрял с руками за спиной. Тут вернулось сознание, а вместе с ним — и паника. Он увидел нескольких мужчин в черном, в грубых ботинках и толстых куртках. Кто-то своим весом надавил ему на спину и прижал к ковру. Эрик не мог вздохнуть. Он слышал команды на иврите и звон бьющегося стекла. Ему жгло легкие, и он отчаянно пытался дышать, поднять голову. Рейчел. Он должен ее защитить. Вдруг они ранят ее. Эрик попытался повернуться, но не мог. Мужчины обвязали его руки и ноги крепкими веревками. Кто-то дернул Эрика за ворот, и он думал, что ему помогут встать. Но почувствовал холодный предмет прямо под челюстью. Что-то щелкнуло, и все потемнело.

* * *

Незапланированное совещание оказалось коротким и содержательным. Давид Яссур дернул дверь, ведущую на лестницу. Ему было некогда ждать лифт. По пути вниз, за шесть этажей до зала допросов, он еще раз прокрутил все в голове. Компьютер и блокнот немедленно передали подразделению «8200» для анализа. Были готовы отряды для оперативных действий против смертников. Местная полиция в Тель-Авиве и Иерусалиме была проинформирована, наметились возможные мишени. Пограничный контроль приведен в особую готовность. Натренированные на нахождение взрывчатых веществ собаки направлялись в Иерусалим. Но пока были неизвестны детали терактов — где и когда они должны произойти. Давид надеялся, что подразделение «8200» сможет достать эту информацию из переписки.

Он встретился с Рейчел Папо. Она присутствовала в начале совещания, чтобы доложить о текущей ситуации. Она была мягче, чем Яссур представлял, и производила впечатление почти ребенка. Но он помнил, что рассказывал Меир Пардо об ее темном прошлом, исчезновении и травмированной психике. И о своих собственных отцовских чувствах. Рейчел хорошо сработала со шведом. Доказала, что она значительно больше, чем острый нож. Всего за несколько часов ей удалось войти к нему в доверие. Материал, оказавшийся у них в руках, мог означать тот поворот, на который они все надеялись. Пол Клинтон прилетел в Израиль. Вместе с ним у них появлялся доступ к самой большой службе безопасности в мире. Дела обстояли так, что теперь в распоряжении «Моссада» оказались ресурсы ФБР, ЦРУ и Агентства национальной безопасности. И именно сейчас все началось со шведа и на нем закончилось. Кто он? Какую роль играл? Они обсудили несметное число возможностей, но ни одна из теорий не была правдоподобной. Слишком многое не сходилось. Давид сам хотел узнать, как обстоят дела, прямо от источника. Он хотел проинформировать Бена Шавита, но сначала им нужно достать больше информации. Давид добрался до нижнего этажа и пошел по длинному коридору, ведущему к комнатам для допросов. Он прошел мимо трех пустых комнат. Рядом с четвертой стояли двое охранников. Над закрытой дверью мигнула красная лампочка. Яссур вошел в небольшую охраняемую комнату. Внутри стоял Пол, прислонившись к стене и попивая кофе. Пол был коренастым, почти толстым. Одет, как всегда, в серый костюм и белую рубашку. Секретарь молча сидела перед большим стеклянным окном, выходящим в помещение для допросов. Перед ней стояла панель управления звукозаписывающим оборудованием. Окно было сделано из зеркала, прозрачного с одной стороны, то есть присутствующие могли видеть допрашиваемого, а он их нет. Яссур близко подошел к стеклу и стал рассматривать пленного.

При недостатке попечения падает народ, а при многих советниках благоденствует. [85]

Единственное, что выделялось из цветовой гаммы помещения, — голубой баннер на дальней стене. Под ним висел вышитый серебряный подсвечник для семи свечей. Эрик потерял фокус, и ему показалось, что подсвечник расплылся по стене. Он закрыл глаза и снова взглянул на подсвечник. Резкость вернулась. Тело болело и ныло. На правой руке у него было наклеено множество маленьких белых пластырей. Они брали у него анализы. Или делали инъекции. Сёдерквист с трудом огляделся вокруг. Он лежал на кушетке в абсолютно симметричной комнате. Его окружали серые стены, на одной из которых висело большое зеркало. На полу лежал пестрый линолеум, а под потолком светили три яркие лампы дневного света. Койка, на которой Эрик лежал, располагалась прямо перед зеркалом, где он видел собственные вытянутые ноги и руки между коленями. Он выглядел странно. Безжизненно. Однажды Эрик участвовал в учебной пожарной тревоге в институте, когда они бросали пледы на горящий манекен. Так выглядел мужчина в зеркале. Как пожарный манекен в мятой одежде Эрика.

В центре комнаты стояли квадратный стол и три стула. Яркий свет с потолка ослеплял и обжигал. Что случилось? Где Рейчел? Во рту у него пересохло. Он ощущал горький привкус, которого раньше не было. В помещении царил холод. Он снова посмотрел на плакат и подумал о том, кто же вышил подсвечник.

— Наш девиз! — Вошедший в комнату мужчина кивнул на текст. — Наш девиз и наша эмблема.

Он сел на один из стульев и с шумом положил на стол желтую папку. Эрик медленно приподнялся на койке.

— Наш?

— Ох, мы что, забыли рассказать, где вы? Добро пожаловать в «Моссад». Сожалею, что не можем предложить вам комнату поуютнее.

В голосе звучал явный сарказм. «Моссад»? Одна из самых немыслимых и абсурдных альтернатив. Но почему? Мужчина за столом холодно посмотрел на него. Не угрожающе и не дружелюбно. В нем было что-то другое. Что-то жесткое и непримиримое. Он был ровесником Эрика, невысокий, но крепкого телосложения. Загорелое лицо покрывали вмятины, а в волосах виднелась седина. Одет он был в черный джемпер и темно-коричневые льняные брюки. Часы не носил. Эрик тихо произнес:

— Я гражданин Швеции.

— А я Израиля. Неважно. Меня зовут Давид Яссур, и я здесь начальник. Номер два в местной иерархии.

Эрик массировал ноющие запястья.

— Я хочу позвонить в свое посольство.

— Конечно. А я хочу лежать дома и смотреть футбол. Но сейчас мы тут. Идите сюда.

Яссур указал на один из пустых стульев. Эрик продолжал сидеть на койке.

— У меня есть права.

— Вот тут вы ошибаетесь. У вас их нет. У вас нет ни паспорта, ни имени, ни национальности. Вы всего лишь мешок мяса и костей. Вы информатор, в этом ваша единственная ценность. Либо вы играете эту роль достаточно хорошо и справляетесь, либо затыкаете пасть. А если затыкаете пасть, то становитесь совершенно бесполезным. Будь моя воля, вы бы закончили ваш путь уже в Ницце. Насколько я люблю Израиль, настолько ненавижу тех, кто нам угрожает. Вы получили шанс, но профукали его. Теперь мне есть что у вас спросить. Вы можете выбрать: отвечать здесь или мы переместимся в подвал. Там, внизу, вопросы буду задавать не я. Здесь вам не детская площадка. Все серьезно. Понятно?

Агрессивность мужчины шокировала Эрика. Слова вырвали его из ощущения нереальности происходящего. Все было по-настоящему. Это не кино и не спектакль. Все происходит с ним, а не с кем-то другим. Но могут ли эти люди действительно причинить ему вред? Все-таки здесь цивилизованная страна, государственное учреждение. Сёдерквист сам понимал, насколько наивно рассуждает. Его схватила самая опасная разведывательная служба в мире. Неровным шагом он дошел до стула и сел. Скрежет ножек больно бил по ушам. Эрик положил руки на стол и попытался успокоиться. От мужчины пахло потом.

— Могу я спросить, почему я здесь?

— Потому что вы любопытны для нас. Потому что мы не понимаем, что вы тут делаете. Потому что у вас есть блокнот, который принадлежит нашим врагам. Потому что у вас есть фотографии наших врагов. Потому что вы ведете диалог с нашими врагами. Потому что помогаете нашим врагам. Поэтому вы здесь. Для начала.

В голове вертелись мысли. Какие фотографии? Должно быть, они нашли снимки, купленные в Ницце. Помогаете врагу? Они прочли диалог с Сала ад-Дином. Видели его заискивающее предложение улучшить код. Что они сделали с блокнотом? С его компьютером? С Рейчел?

— Где Рейчел?

Мужчина листал свои бумаги. Он ответил, не отрываясь:

— Не думайте о ней. У вас собственных проблем хватает.

Он оставил папку открытой и посмотрел на Эрика.

— Эрик Хуго Сёдерквист. Чем вы, черт возьми, занимаетесь?

Врать бесполезно. Никакой чепухи о том, что он журналист из «Афтонбладет». Рейчел — одно дело, но тут он общался с самим «Моссадом». Но как рассказать правду? Она же совершенно нереальна. С другой стороны, какие еще у него варианты? Эрик сглотнул и встретился глазами с мрачным взглядом Давида Яссура.

— Я пытаюсь спасти жизнь моей жене.

— А что не так с вашей женой?

— Она заразилась вирусом.

Давид Яссур не изменил выражение лица. Эрик продолжал:

— Ее заразила «Мона».

— «Мона» — та, которая компьютерный вирус?

— Верно.

— Ваша жена заразилась компьютерным вирусом?

Давид Яссур поменял положение.

— Объясните.

— Я исследователь, область моих исследований — НКИ, нейронно-компьютерный интерфейс.

— Я знаю, что это.

— Хорошо. Мое специальное исследование было посвящено развитию метода коммуникации мозга и компьютера. Вернее сказать, метода создания оптимальных средств для подобной коммуникации. Нанося специальный гель на голову, можно обеспечить очень плотный контакт с мозгом без хирургического вмешательства. Помимо этого я и моя команда разработали программу, «Майнд серф», которая позволяет человеку силой мысли просматривать сайты в Интернете.

— Здорово. Но какое отношение это имеет к вашей жене?

— Она одной из первых протестировала программу. Она работает айти-шефом в стокгольмском филиале ЦБИ. Будучи подключенной к «Майнд серф», она зашла на страницу банка, которая была заражена вирусом. Вирус попал в систему и каким-то образом, не знаю как, повлиял на ее здоровье.

— Повлиял на ее здоровье?

— Она вскоре слегла. Сейчас ее лечат в реанимации.

— Какой больницы?

Эрик не хотел выдавать Ханну. Но все равно им потребуется буквально десять минут, чтобы все выяснить.

— Каролинская больница в Стокгольме.

— Продолжайте.

— Врачи не могут ее вылечить. Они лишь констатируют, что ей становится все хуже и хуже.

— Но откуда вы знаете, что она не болеет чем-то другим?

— Она сама сказала это. А вскоре заболел мой главный спонсор, Матс Хагстрём. Симптомы и протекание заболевания у него такие же, как у моей жены. Он тоже тестировал «Майнд серф».

— После заражения компьютера?

— После заражения компьютера.

Давид Яссур скептически посмотрел на Эрика.

— Мне никто не поверил. Я понял, что она умрет, если не принять срочные меры. Я решил исходить из того, что ее действительно заразила «Мона», как бы безумно это ни звучало. Если есть вирус, должен быть и антивирус. Тот, у кого есть антивирус, и является создателем вируса. Я навестил хорошего друга из вечерней газеты, чтобы поделиться соображениями. Там я узнал, совершенно случайно, что в Ницце есть источник, готовый продать информацию о террористах.

— Как вечерняя газета вышла на источник?

— Активно работая с базой контактов.

— Кто был источником?

Что Эрик должен ответить? Сдать Седрика Антуана? Впрочем, реального информанта звали по-другому.

— Один полицейский из спецподразделения, который хотел подзаработать. Я не знаю его имени.

— С именем разберемся позже. Что случилось потом?

— Я поехал в Ниццу и купил у полицейского информацию.

— Вы встретились с ним?

— Не лично. Я перевел деньги на счет и получил пакет с информацией. Пакет был спрятан в музее Марка Шагала.

— У вас остался номер счета?

Эрик кивнул.

— Что лежало в пакете?

— Блокнот и снимки.

— Вы также взломали сеть ЦБИ?

Как они узнали? Наверное, так они и вышли на него. Как он мог быть так неосторожен? Человек везде оставляет отпечатки, реальные или цифровые. ЦБИ отследил тот факт, что Эрик взломал компьютер Исаака Бернса, и сообщил «Моссаду». Вот почему Давид Яссур сказал, что они могли остановить его еще в Ницце. Должно быть, они проследили весь его путь до Тель-Авива. Но как они узнали, когда им действовать? Как узнали, что Эрик установил контакт? Откуда знали, о чем он разговаривал с Сала ад-Дином? Вдруг он вспомнил о возвращенной сумке, о крепком рукопожатии, тонком платье, невероятном знании османского кода, татуировках. Эрик глубоко вздохнул.

— Рейчел работает на вас?

Давид Яссур не ответил. Эрик ощутил пустоту в желудке. Его обвели вокруг пальца. Предали. Он был жалким идиотом. О чем он думал?

— Зачем вы поехали в Тель-Авив?

— Я не мог расшифровать код в блокноте. Я хотел связаться с Исааком Бернсом. Проверить, может ли он помочь.

— Почему он должен был вас выслушивать?

— Понятия не имею. Может, потому что он хороший человек. Может, потому что умирает один из его подчиненных.

— В каких вы отношениях с Самиром Мустафом?

— Предполагаю, что он создатель «Моны». Я бы хотел с ним встретиться, но я никогда не говорил с ним.

— А я думаю, что говорили.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Сала ад-Дин — псевдоним Самира Мустафа.

— Откуда вы знаете?

— Неважно. Повторяю вопрос: в каких вы с ним отношениях?

— Когда Рейчел расшифровала код, я получил информацию, которая привела меня в виртуальную среду разработок. Там я нашел данные для входа в чат. В чате я связался с террористами.

— Вы называете их террористами. Разве они не борцы за свободу? Святые солдаты, бьющиеся за праведное дело?

— Нет. Они террористы. Обычные бандиты.

— А Сала ад-Дин?

— Я притворился единомышленником. Талантливым хакером, который хочет к ним присоединиться. Все ради того, чтобы установить контакт. Чтобы подойти ближе. Вызвать доверие. Я был… я и сейчас вынужден встретиться с ними, с ним. Ради доступа к антивирусу.

— Откуда вы знали, что антивирус в принципе существует?

— Этого я не знал, но судя по тому, что я прочел в чате, он точно есть. Он называется «Надим».

— И почему Мустаф должен дать вам антивирус?

— Не знаю. Вера, надежда и любовь. Скорее всего он ни черта мне никогда не даст, кроме пули в затылок. Но я готов на риск. Мне нечего терять.

— Кто вам помогает?

— Никто. Я один.

Эрик почувствовал, насколько правдивы его слова. Он действительно был один. Теперь — как никогда. Мужчина напротив молчал. Прошло много времени. Они сидели. Двое мужчин за маленьким столом. Похожие и в то же время бесконечно разные. Давид Яссур встал, взял папку и вышел. Серая дверь закрылась и щелкнула. Эрик продолжал сидеть.

Когда Давид Яссур вернулся в комнату наблюдения, Пол Клинтон сидел на стуле около секретарши. Воздух в комнате был спертым. Через окно они видели, что Эрик сидит, положив голову на руки. Пол качался на стуле так, что находился на грани падения.

— Самая сумасшедшая история в моей жизни. А я, скажу тебе, слышал много сумасшедших историй.

Давид кивнул:

— Да, странная. Вопрос, как мне представить ее Меиру.

Дан Херцог из подразделения «8200» распахнул дверь. Давид с нетерпением посмотрел на него.

— Вы закончили с анализами?

— Нет. Мы не доработали блокнот. Мы даже не начали работать с кодом из виртуальной базы данных. Это займет дни или недели. Мы решили полностью сконцентрироваться на чате.

— И?

— Рейчел была права. Они планируют произвести три взрыва: два в Иерусалиме, один в Тель-Авиве.

Пол встретился глазами с Давидом. Дан продолжал:

— Мы нашли запись, где они обсуждали дату, место и время. Переписка велась между людьми с подписями «Синон» и «А». Мы пока не знаем, кто стоит за этими псевдонимами. Синон предлагал произвести все три атаки одновременно, чтобы показать их принадлежность к одному исполнителю. Организованный враг. В записи содержались время и места.

Давид встал и подошел к Дану.

— Где они должны произойти?

— В Иерусалиме около Еврейского университета и на автовокзале около рынка «Махане Йехуда». В Тель-Авиве около центрального вокзала «Савидор Мерказ».

— Боже правый. Когда?

Херцог взглянул сначала на Давида, потом на Поля.

— Сегодня в четырнадцать пятнадцать.

Поль тяжело дышал.

— Это меньше чем через два часа!

Давид уже выходил из комнаты. Поль с Даном бежали за ним по длинному коридору.

— Что нам делать со шведом?

— Плевать на него. Никуда он не пойдет.

Давид бросил взгляд на Дана.

— Есть ли у вас еще информация? Что-то, что помогло бы оперативной группе?

— Мы знаем, что около университета будет стоять грузовая машина.

— А в двух других местах?

— Пояса шахидов. Мы не уверены, но это наша самая правдоподобная версия.

Они дошли до лифтов, но Давид, как всегда, отправился на лестницу, а вслед за ним — Пол и Дан. Давид перешагивал через две ступеньки, и Пол запыхался уже после первого пролета.

— Мы можем оцепить места? — произнес он, задыхаясь.

— Конечно, можем, но тогда есть риск, что они взорвут что-нибудь другое, где угодно. Лучше всего было бы взять их на месте преступления. Со слежкой, с собаками и с устройством для поиска взрывчатки такой вариант мог бы получиться, но он слишком рискованный. С грузовиком все должно быть проще.

Мужчины попали в суетливое офисное пространство. Давид побежал через офис и дальше в следующий коридор. Дан и Пол изо всех старались держать такой же темп.

— Мы пойдем в коммуникационный центр. Я должен удостовериться в том, что они собрали команду. Дан, я исхожу из того, что вы уже проинформировали их о местах и времени.

— Двенадцать минут назад. Полиция руководит группой при нашей поддержке. Захват будем осуществлять мы.

Херцог остановился.

— Как я понимаю, я вам тут больше не нужен. Я должен вернуться к подразделению.

— Спасибо, Дан. Отлично сработано.

Давид с Полом пошли дальше по коридору до белой двери без окошка. Давид ввел шестизначный код на пульте на стене и толкнул дверь. Там внутри располагалась большая комната, заполненная экранами, картами и уставленная рядами столов. В помещении находились десятки женщин и мужчин.

— Здесь мы обычно ведем международные операции. Сегодня отсюда будем направлять и местные силы.

Давид подошел к крепкому мужчине с хвостиком, который стоял и читал что-то на планшете.

— Франк, какой у вас статус?

Мужчина оторвался от экрана и кивнул.

— В принципе нам дан зеленый свет. Остались только небольшие детали. Полиция должна включить все камеры на центральном вокзале, они были отключены несколько дней из-за ремонта. Но наши отряды готовы, их действия согласованы с полицией. Отряд подкрепления, поисковая и аналитическая группы уже направляются к целям.

Внешне Давид слегка расслабился. Он положил руку на плечо Франка Харела:

— Вы же справитесь?

Мужчина вернулся к планшету.

— С Божьей помощью.

Пол нашел две чашки с кофе и протянул одну Давиду. Они стояли в центре комнаты и изучали карту Тель-Авива. Около центральной станции мигала лампочка.

— А что, если он говорит правду? Если ему и правда удалось обмануть «Хезболлу»? Это же совершенно невероятно.

Давид фыркнул.

— Ты утверждаешь, что он сам, без какой-либо подготовки, сумел установить контакт?

Пол кивнул:

— Ага. Может, как раз потому, что он не один из нас. Его профиль в «Гугле», его настоящее имя, его перемещения в Сети — все прозрачно. То, что потом он расшифровал османский код, обнаружил чат и, более того, дал совет по улучшению программы. Невероятная комбинация. Но, возможно, ему действительно удалось заинтересовать Самира Мустафа. Если это так, он очень полезен. Мы можем использовать его, чтобы поймать их.

— Ты понимаешь, что говоришь? Тогда и весь остальной его рассказ должен быть правдой. Что его жена заразилась компьютерным вирусом. Компьютерным вирусом!

Пол хлебнул кофе.

— Не думаю. А может, он так думает. Этого достаточно. Наверняка жена просто заразилась гриппом. Но ему взбрело в голову, что она подцепила компьютерный вирус, и этого оказалось достаточно, чтобы он затеял весь этот спектакль. Вспомни, что он показал Рейчел чат. И рассказал о терактах. Мы знаем также, что он пытался дозвониться до Исаака Бернса.

Давид покачал головой.

— Мне кажется, он врет. Позже проверим. Прямо сейчас мы должны заниматься тремя смертниками.

На часах было тринадцать двадцать пять.

* * *

Эрик снова лег на кушетку. Разговор с Давидом Яссуром взволновал его. Его словно ледяной водой окатили серьезностью положения и вместе с тем всеми мыслимыми катастрофическими последствиями. Он был так близок к цели. Он установил контакт с Самиром Мустафом. Антивирус действительно существовал. Но теперь Эрик упустил свой шанс. У него нет возможности связаться с Сала ад-Дином. Ханна не получит антивирус. Может, такая возможность отсутствовала в принципе, но Эрик цеплялся за надежду. На самом деле идея была абсурдной. Даже если Ханна и Матс Хагстрём заболели из-за «Моны», шанс, что цифровой антивирус вылечит их, был незначительным.

Сейчас Эрик лежал в маленькой комнате без мобильного, паспорта, часов и бумажника. Пленник. Так же отгорожен от мира, как и Ханна в своей постели в Каролинской больнице. Осудят ли его за терроризм и посадят? Эрику отчаянно хотелось поговорить с Йенсом или с доктором Томасом Ветье. С каким-нибудь нормальным человеком из Швеции, который мог бы вернуть ему ощущение реальности. Чем он думал, когда решил разыграть из себя героя? Он долго не дышал и смотрел в потолок. Как Рейчел могла так легко соврать ему? Но кто Эрик такой, чтобы судить? Он совсем растерялся в круговороте лжи и мечтаний. А теперь все полетело в тартарары. Превратилось в полное дерьмо.

* * *

Иерусалим, Израиль

В наушнике раздался треск, Ларри Лавон в нетерпении ждал голоса Миши Бегинс.

— Отрицательно. Повторяю: отрицательно.

Черт. Они схватили двоих, но оба раза ошиблись. В последнем он был уверен. Ларри показалось, что он видел, как собака дает сигнал. Подозрительный мужчина был одет в слишком толстую куртку и вел себя беспокойно. Ларри вновь окинул людей взглядом. Большинство из них стояли и ждали автобус, и их лица становились все более нетерпеливыми. Он опаздывал уже на пятнадцать минут. Смертники часто ожидали прибытия автобуса или садились в него, прежде чем активировать взрывное устройство. Поэтому было принято решение не пускать автобус. Остановка располагалась прямо у рынка «Махане Йехуда», а там толпился народ. Ларри снова растерянно взглянул на часы. Три минуты третьего. Оставалось двенадцать минут. Он увидел полицейских, перемещавшихся в толпе ожидающих. У двоих были собаки. Рыжеволосый офицер обходил территорию со сканером, чувствительным к взрывчатым веществам и похожим на короткий велонасос. Интересно, как обстоят дела у двух других из группы? Поймали ли они свои мишени? Если бы около университета взорвался грузовик, звук бы дошел досюда. Пока никакого взрыва.

— Ларри, подойди сюда.

Он покосился на край остановки и увидел Мишу вместе с одним из местных полицейских и собакой. Они стояли за низкорослым темнокожим мужчиной в красной спортивной куртке. Ларри быстро двинулся в их сторону.

— Нашли?

— Собака замерла от напряжения. Позвать сюда сканер или рискнем задержать его?

Ларри лихорадочно размышлял. Мужчина стоял среди большого скопления пассажиров. Если их догадка ошибочна, задержание спугнет настоящего смертника. Если верна и мужчина успеет активировать бомбу, погибнет много людей.

— Ждите. Я скоро.

Лавон быстро переместился и приблизился к цели спереди наискосок. Мужчина стоял неподвижно, держа руки в карманах и глядя вниз. Синие джинсы и белые кроссовки. Кроссовки выглядели совсем новыми. Слишком новыми. Наверняка у него в кармане детонатор. Они часто приклеивают его к ладони, чтобы не выронить, даже если их повалят на землю.

Ларри мгновенно принял решение, нельзя было терять ни минуты. Он вытащил маленький инжектор из кобуры. Проходя мимо, Лавон толкнул мужчину, прижал дуло к сонной артерии и нажал на спуск. Щелчок, и ноги мужчины подкосились. Ларри резко протянул руку и поймал его. Нейротоксин подействовал меньше чем за секунду, тело стало тяжелым и обмякло. Вещество будет действовать несколько часов. Собака заливалась звонким лаем, и полицейский крепко держал ее за ошейник. Ларри положил мужчину на землю, не обращая внимания на окруживших их людей. Иногда смертники прикрепляли дополнительный детонатор к молнии на куртке. Но Лавон должен удостовериться, что этот тот человек. Ларри сжал зубы и дернул молнию вниз. Первое, что он увидел, — большие зеленые пакеты, развешанные у мужчины на животе. Лавон разорвал верхний пакет, и на руку посыпался поток острых стальных зубцов. Он отодвинул пакеты и увидел под ними светло-коричневый пояс смертника. Потом осторожно поднял руку мужчины. К ладони был приклеен черный контакт. Ларри краем глаза взглянул на часы. Четырнадцать ноль семь.

* * *

Большой грузовик управлялся с трудом, и Али Аскани приходилось бороться при каждом повороте, чтобы провернуть тугой руль. Ручка коробки передач тоже была тугой и много раз выскакивала, заставляя мотор рычать. В кабине пахло сигаретным дымом и потом. Али почти добрался до цели. Он прокрутил в голове маршрут сотни раз и, хотя не понимал ни слова на иврите, знал наизусть каждый знак. Движение было очень интенсивным. Люди толпились на тротуарах и вываливались на дорогу у каждого светофора, словно копошащиеся крысы. Аскани страдал от болезненного кашля, разрывающего грудь, который он подхватил в Балакоте. В школе ночами было влажно и холодно, а пледов на всех не хватало. Али кашлял и кашлял. Так часто, что другие ученики начали его бить. В темноте они подкрадывались к его кровати и били ботинками по лицу. Сегодня ночью кашель особенно сильно мучил его. Может, из-за волнения. Но скоро Аскани снова станет сильным и здоровым. Скоро он обретет покой и безграничную любовь.

Рычаг переключения передач выскочил, и мотор заревел. Али нажал на большую педаль сцепления, и ему удалось вдавить рычаг обратно. До Еврейского университета оставалось всего несколько кварталов. Черный детонатор висел под стереосистемой. Если Аскани отпустит рычаг переключения, то легко до него достанет. Он много раз отрабатывал движение в гараже. Али думал об отце. Если бы тот мог видеть его сейчас. Уже не мальчика, упавшего с велосипеда и разодравшего ладони. Или плачущего малолетку, позорно написавшего в штаны в мечети. Теперь Али — тот, кто держит в руках почитаемый ими всеми меч.

Еще один переход наполнился крысами — мелкими и крупными. Али крепко держал рычаг и удерживал двигатель на низких оборотах. Он увидел группу мусульманских женщин и мужчин. Все пожилые. Мужчины были одеты в белые робы, а женщины — в черные абайи и хиджабы. Истинно верующие обладали неким достоинством. Среди всех этих грязных собак они двигались грациозно, как будто прибыли из другого мира. Хотя все они были стары и шли с трудом, их лица светились гордостью. Чистотой. Группа людей остановилась у перехода. Али хотел утихомирить резкий дизельный мотор и заглушить другие машины. Он вспотел. Одна из женщин вышла на дорогу раньше других. Она осмотрелась и стала помогать пожилому мужчине. Когда мусульмане подошли ближе, Али заметил, что отзывчивая женщина моложе остальных. Он поразился ее красоте. Большие карие глаза и нежное лицо, обрамленное хиджабом. Она помогала пожилым переходить дорогу, поддерживая за руку. Поторопитесь, пока не загорелся красный. Когда женщина перевела последнего человека, их взгляды встретились. Самое яркое впечатление за всю жизнь Али. Ангел, сошедший прямо из райских садов. Знак от Аллаха. Знак того, что его ждут и любят. Женщина ласково улыбнулась — Али ощутил, будто он уже стоит перед воротами в рай. У ангела был необычный нос. Машина за Аскани начала сигналить, но он хотел удержать взгляд.

Али был настолько заворожен ангельским взглядом, что не заметил, как красавица вытащила из абайи черную штурмовую винтовку «Тавор». Краем глаза он увидел множество вспышек. Не обращая внимания на кричащих людей, Рейчел Папо стояла, выпрямив спину и вытянув руку в сторону водительского места, всего в двух с половиной метрах от него. Ей понадобилась лишь пара секунд, чтобы опустошить магазин с двадцатью пятью пулями. Она держала руку вытянутой и изучала водительское сиденье. Ни движения. Мотор работал на высоких оборотах. Должно быть, выскочил рычаг переключения передач. В конце концов женщина бросила оружие на землю и огляделась. Пешеходы испуганно смотрели на нее. Пожилые мусульмане, которым она помогала перейти дорогу, сняли робы, под которыми скрывалась полицейская форма.

Пока полицейские уводили людей, Рейчел подошла к машине, наклонилась и отключила мотор. Она взглянула на тело. Хотя террорист сильно пострадал, Рейчел показалось, что на его губах замерла улыбка. Некоторое время она стояла в задумчивости. Потом вернулась к полицейским, успевшим оцепить территорию. Вдалеке гудели сирены. Рейчел пригнулась, прошла под лентой оцепления и исчезла в людском море. Четырнадцать двенадцать.

* * *

Кашиф Кареем Мухаммад сидел около кафе в центре «Азриэли» в самом сердце Тель-Авива. Он наблюдал за людьми и пил «Кока-колу». Кашиф любил лимонад и по-прежнему помнил вкус, который ощутил, когда впервые попробовал этот напиток. «Кока-колу» торжественно в белый пластиковый стаканчик налил его старший брат Рахим. Они сидели на невысокой каменной стене внизу у дороги. Рахим получил бутылку от владельца овец в знак благодарности за работу. Братьев поразила изящная бутылка с тонкой талией.

— Как женщина, — прошептал Рахим. — Такая же стройная и красивая.

Они засмеялись и чокнулись стаканчиками с темной жидкостью. Взгляд Кашифа блуждал по магазинам, переполненным пестрыми товарами. Спортивная обувь, цветы, газеты, сладости и техника. Люди с пакетами и коробками проносились мимо него. Как они умудряются столько покупать? Что они будут делать со всеми этими вещами? Он слушал музыку. Поп. Кашифу нравились ритм и английские голоса. Он начал думать о Ливии. О брате, наполовину парализованном после падения с лесов. Чем он занимается сейчас? Они не виделись больше года. Кашиф так много хотел бы ему рассказать. Он надеялся, что брат получит отправленное ему письмо. Он попытался представить себе реакцию брата, когда тот прочтет о его подвиге.

Взгляд упал на женщину с двумя маленькими детьми, мальчиком и девочкой. Она чем-то напомнила его первую любовь. Только прическа другая. И эта женщина стройнее. Мальчики носят одинаковые куртки. Странно, что еврейских девочек и мальчиков одевают одинаково. Женщина и ее дети скрылись в туалете. Кашиф поставил банку с колой на стол. Сидеть было неудобно, тело потело под толстой одеждой. В одной из витрин он увидел сотни обложек для дисков. Узнал он только Мадонну.

Кашиф устал. Дико устал. Но страшно ему не было. Мысленно он все время держался на расстоянии от задания. Сохранял своего рода чувство нереальности всего прочего по сравнению с великим мигом. Как будто самое главное никогда не произойдет. Не по-настоящему. Не с ним. Когда они тренировались, когда получали инструктаж, когда на него надели пояс, все время казалось, что спектакль прервется, что что-то произойдет прежде, чем наступит главный момент.

Женщина, похожая на его первую девушку, вышла вместе с детьми. Она разговаривала по мобильному. Ее маленькая дочь дергала брата за руку, они что-то не поделили. Кашиф думал о двух своих друзьях, выполнявших сейчас священную миссию. Они уже попали в рай?

Почему его убрали с центрального вокзала? Приказ поступил в последнюю секунду. Он был так настроен, изучил чертежи, запомнил лестницы и двери. О комплексе «Азриэли» Кашиф не слышал ничего. Но им лучше знать. Галерея была не менее удачным местом. Больше людей. Кашиф бросил последний взгляд на женщину с детьми. Они должны были вот-вот пройти мимо него. Он понял, без особого беспокойства, что на этот раз ничто не прервет спектакль. Ничего не остановит его. Кашиф глубоко вздохнул, посмотрел на стол и нажал на маленькую кнопку в левой руке. На электронных часах над спортивным магазином как раз поменялось время. Четырнадцать пятнадцать.

* * *

Стокгольм, Швеция

Матс Хагстрём проснулся в огромном зале без окон. Все вокруг было белым. Он не мог вспомнить, как попал сюда. Последним его воспоминанием было то, как он стоял на коленях в теплом пепле. На коленях у огромного костра с телами. Перед ним встал мужчина без лица. Он появился из ниоткуда. И когда Матс закричал от отчаяния, мужчина закрыл его глаза своими холодными ладонями. Он отгородил его от жара и горящих тел, защитил от адских врат. Теперь все изменилось. Здесь Матс лежал на прохладной стальной кровати. Белые ремни сдавливали грудь и бедра, не давая сдвинуться с места. На мужчине были надеты белый фрак, белые ботинки и белые перчатки. В руке он держал конусообразный жезл, примерно тридцать сантиметров длиной. Жезл был красив, идеальной формы, блестел от чистоты. Лицу мужчины не хватало черт, неровностей и морщин. На нем осталась только плоская поверхность кожи. Ни рта, ни носа, ни глаз. Голова была холодной. Мужчина положил левую руку Матсу на грудь. От его руки Матс почувствовал легкую тяжесть. Под белой перчаткой стучало сердце.

Матс пытался расслабиться. Медленно дышать. Он хотел показать мужчине, что не боится. Показать, что доверяет ему. Мужчина стал сильнее давить на грудь. Матс хотел повернуться, чтобы вдохнуть воздуха, но не мог. Казалось, что грудь сейчас разорвется. Тут мужчина ударил жезлом. Жезл раздробил грудную клетку, разорвал сердце и со звоном ударился о стальную кровать под ним. Матс легко выдохнул. Мужчина наблюдал за дергающимся в судорогах телом. За ним стояла маленькая девочка. Она смотрела на кровь, стекавшую со стальной кровати на блестящий белый пол. Густая жидкость в поисках сливного отверстия образовывала на поверхности причудливые узоры. Мужчина повернулся к девочке. Она нервно дергала подол белого платья. Она не хотела говорить, но какой у нее был выбор? Может, он уже все знал. Она взглянула на пустую голову.

— Есть еще одна. Я ее видела.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Они перевели его в камеру, размер которой точно не превышал семи квадратных метров. В ней стояли койка, такая же, как в помещении для допросов, и стальной унитаз без крышки. Больше ничего. Ни окна, ни стола. Пахло дезинфицирующим средством. Эрик полулежал на койке, прислонившись к светло-серой стене. У одежды появился запах, она прилипала к телу, кожа чесалась. У Эрика пропало чувство времени. Эти люди, должно быть, оставили его здесь много часов назад. Он хотел есть и пить. Его тошнило. Странное сочетание тошноты и голода. Может быть, Эрика тошнило из-за голода? Он передумал тысячу мыслей. Прокрутил в голове все, что произошло и что могло произойти. Пытался найти удачные ответы на потенциальные вопросы, контраргументы на эти ответы и затем ответы на эти контраргументы. Эрик пробежал вперед и назад по всем мысленным тупикам. Каждый раз он надеялся найти выход, лазейку, которую пропустил раньше. В конце концов безнадежность победила, и Эрик уставился в стену напротив. Он был в полудреме, несмотря на яркий свет, и занимался только тем, что смотрел на стену, дверь и унитаз. Стена, дверь и унитаз.

Дверь раскрылась, и Эрик вздрогнул. Медленно приподнялся на локтях. Когда он увидел вошедшего человека, ему пришлось глотать, чтобы подавить тошноту. На ней были черные ботинки, черные военные брюки и черная кофта. Волосы убраны в пучок. Дверь осталась открытой. Никто не вошел следом. Женщина села на корточки, так что ее лицо оказалось на одном уровне с его. Эрику было стыдно смотреть на нее. Стыдно, что она так обманула его, стыдно, что он так легко поверил в ее представление. Она посмотрела ему в глаза, и он отвернулся.

— Как ты себя чувствуешь?

Эрик глядел на унитаз без крышки.

— Так себе. А ты?

— Посмотри на меня, Эрик.

Он снова взглянул на нее. Голос был мягким и тихим.

— Я понимаю, что ты злишься на меня. И имеешь на это полное право.

— Я не злюсь на тебя. На себя. Но не на тебя.

— Мне было очень приятно общаться с тобой. Ты интересный мужчина.

У Эрика получилось выдавить подобие улыбки.

— Интересный?

— Да. И привлекательный. У меня были серьезные намерения, когда я приглашала тебя в номер. Я действовала не по инструкции. Это не входило в задачу. Скорее, наоборот, ей противоречило.

— Что вы будете со мной делать?

Она встала и размяла ноги. Потом кивнула на койку, и Эрик немного отодвинулся в сторону. Она села. Рядом.

— Мнения разделились. Твоя история была, мягко говоря, шокирующей.

— Я еще у тебя в номере говорил, что это долгая история.

— Она шокирующая и крайне неправдоподобная. Понимаешь?

— Понимаю. Поверь мне, я бы хотел иметь более простое объяснение. Но это правда.

Теперь пришел черед Рейчел смотреть на унитаз.

— Мы знаем, что в твоем рассказе соответствует действительности. Знаем о твоем исследовании, знаем, на какие патенты ты подавал заявки и с кем работал. Мы знаем, что твоя жена больна. И твой деловой партнер. Мы знаем, что у тебя есть друзья в ежедневной газете в Стокгольме. Ты был в Ницце и перевел деньги на счет в Швейцарии.

— Вы знаете, кто владеет счетом?

Рейчел кивнула.

— Один полицейский из оперативной группы национальной полиции. Мы знаем, что ты купил блокнот и снимки. И знаем, что ты установил контакт с Самиром Мустафом. Или Сала ад-Дином.

Эрик слишком устал, чтобы реагировать.

— А почему, мы не знаем. Мы не знаем, тот ли ты, за кого себя выдаешь, или очередной помощник «Хезболлы».

— Так что вы будете делать? Пытать меня? Проверять на детекторе лжи? Напичкаете меня тиопенталом? Убьете?

— Ты смотрел слишком много фильмов. Но нас мучают сомнения.

Эрик снова уставился на стену. Он думал: как они могли оставить дверь открытой? Не боялись, что он сбежит?

— Информация, которую ты нам дал, спасла много жизней.

Эрик повернулся к Рейчел.

— Вы предотвратили теракты?

— Два из трех. К сожалению, они переместили третьего, в Тель-Авиве. Мы были на вокзале, а смертник — в торговом центре.

— Сколько?

— Двенадцать, среди них четыре ребенка. Больше пятидесяти раненых.

Рейчел так произнесла это, как будто хотела проверить реакцию собеседника. Чтобы стереть все сомнения, Эрик заглянул ей в глаза.

— Мне правда очень жаль.

Женщина молчала.

— Кто-нибудь взял на себя ответственность за теракт?

— Нет. Если бы не чат, мы бы не знали, что взрывы имеют отношение к «Моне».

Эрик ничего не сказал. Рейчел поменяла положение, наклонилась вперед, упираясь локтями в колени, и понизила голос.

— Слушай внимательно, Эрик. Я верю в твою историю. Вернее, я верю в большую часть твоего рассказа. Еще я думаю, что ты можешь помочь и себе, и нам. Я считаю, что ты можешь сыграть решающую роль. Есть те, кто разделяет мою позицию.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сделал нечто уникальное. Установил контакт с Самиром Мустафом. Более того, ты, кажется, находишься на пути к завоеванию его доверия.

— Только не после того, как вы предотвратили две его атаки.

— Это ничего не значит. У нас могут быть другие источники. Если тебе удастся проникнуть в их ячейку, стать одним из них, может, тогда мы получим то, что ищем.

— Что?

— «Надим». Антивирус.

— Как я справлюсь с такой задачей? Я всего лишь айти-профессор из Стокгольма. К тому же пленник «Моссада».

— Ты так много уже сделал. Это кое-что говорит о твоих способностях.

— Сделал? Да я все испортил.

— Нет. Наоборот. Здесь ФБР. Они хотят больше узнать о вирусе, поразившем твою жену. Они попросили нас передать тебя, чтобы вывезти тебя в Стокгольм.

— Зачем я им?

— Они хотят перевести твою жену в одну из своих больниц.

Сёдерквист почувствовал, как внутри разгорается злоба.

— Что? Куда перевести?

— Спокойнее. На базу НАТО в Осло. Но они не могут просто войти и забрать шведского гражданина без какой-либо доверенности. МИД в Стокгольме требует разрешение, предпочтительно от супруга. Поэтому ты им нужен в Швеции. Твоя жена серьезно больна, и они хотят действовать быстро. Когда бумаги будут готовы, ФБР ожидает, что ты поедешь в Осло. Мы, конечно, будем…

— Ханна никогда не станет чертовым подопытным кроликом! Слышала?

Рейчел положила руку ему на плечо.

— Эрик, дай мне договорить.

Он провел рукой по волосам. Потом слабо кивнул. Рейчел продолжила:

— Мы согласимся передать тебя. Они отвезут тебя в аэропорт «Бен Гурион» для отправки в Стокгольм. У них есть свой самолет. Но в аэропорту ты сбежишь.

Эрик вопросительно взглянул на нее.

— Сделаю что?

— Сбежишь.

— Сбегу? От ФБР?

— От ФБР.

— И как я это сделаю?

— У тебя будет возможность. Я помогу тебе.

— А если меня пристрелят?

— Не пристрелят. Затем ты возобновишь контакт с Самиром Мустафом и договоришься о встрече с ним. Если потом ты сможешь достать «Надим», станешь героем. Для Израиля и для своих больных друзей.

— А если мне не удастся убедить его дать антивирус?

— Тогда свяжешься с нами. Вместе мы попробуем еще раз его уговорить.

— А если они убьют меня?

— Нет. Не убьют, если ты продолжишь быть таким же вселяющим доверие, каким был до сегодняшнего дня.

— Как я свяжусь с вами?

— Позвонишь.

— Позвоню вам? Откуда?

— Со своего мобильного телефона. Я все устрою так, чтобы тебе вернули все твои вещи, прежде чем мы передадим тебя американцам.

Эрик пытался собраться с мыслями. Задание казалось размытым и невыполнимым. Рейчел прочитала его мысли.

— Звучит сложнее, чем есть в действительности. Мой шеф наверняка изложил бы ситуацию более элегантно и педагогично. Я не особо красиво умею говорить. На самом деле все ведь не так сложно? Я помогаю тебе бежать, ты уговариваешь Самира предоставить антивирус.

— Что, если мне не удастся снова установить с ним контакт?

Рейчел задумалась.

— Тогда будем импровизировать.

— У меня нет паспорта. Нет денег и кредитных карт.

— Как я уже сказала, я позабочусь о том, чтобы тебе их вернули. К тому же мы оплатили твое проживание в отеле, так что ты даже остался в плюсе. С паспортом могут возникнуть сложности, но я сделаю все, что смогу. Мы не хотим, чтобы у ФБР возникли подозрения.

— Почему вы не сотрудничаете с ними? Разве это не было бы более логичным?

Рейчел покачала головой.

— Скажем так, у нас сейчас слишком разные приоритеты. Для нас важнее выследить террористов и достать антивирус. ФБР больше беспокоится о потенциальной биологической угрозе.

Эрик вздохнул.

— Расскажи о Самире.

— Родился в Бейруте, есть младшая сестра, семья мусульман-шиитов. Отец — адвокат, мать — медсестра. Они переехали во Францию, когда Самиру было пятнадцать. Обосновались в Тулузе. Благодаря математическим способностям он получил стипендию при Массачусетском технологическом институте. Там он проработал шестнадцать лет, стал доктором наук, преподавал.

— В какой области?

— Компьютерные вирусы. Он стал авторитетом. Помимо прочего много раз помогал Пентагону.

— Дети?

— Дочь. Он встретил жену на свадьбе в Ливане. Потом они вместе жили в США почти десять лет. Потом они вернулись в Бейрут. Самир Мустаф получил должность айти-шефа в одном из ливанских банков. Жена работала в компании «Сименс». Как-то вся семья должна была встретиться на праздновании дня рождения его свояченицы в Кане. В доме произошел взрыв. Жена, дочь и теща Мустафа погибли. Мы точно не знаем, что произошло, но полиция сообщала о кассетной бомбе. Вскоре после трагедии Самир исчез.

— Исчез?

— Он был в больнице и опознавал тела. После этого его никто больше не видел. Мы полагаем, что «Хезболла» рекрутировала, а затем скрывала его.

Эрик молчал и размышлял над судьбой Самира Мустафа. Рейчел протянула маленькую цветную фотографию. На снимке была девочка-ангел с большими карими глазами, кукольным ротиком и густыми кудрявыми волосами. Эрик взглянул на Рейчел.

— Его дочь?

— Знаешь, как ее звали?

— Дай угадаю… Мона?

— Мона Мустаф.

— А кого звали Надим?

— Его жену.

В животе у Эрика заурчало. Рейчел улыбнулась.

— Мы что, не покормили тебя?

— Нет. Обслуживание номеров в отеле «Моссад» имеет определенные недочеты.

— Я организую еду. И чтобы показать серьезность наших намерений, принесу твои вещи. Все, кроме компьютера. Его мы должны оставить. Пока подумай над моим предложением. Ты готов сбежать от ФБР, внедриться в сеть «Хезболла», установить контакт с Самиром Мустафом и достать антивирус? Если да, то ты выйдешь отсюда в течение суток.

Женщина встала.

— Рейчел. Кто ты?

Она вздрогнула и далеко не сразу ответила.

— Катса.

— Катса?

— Все вместе.

— То есть никакой не переводчик в Лондоне?

Эрик не мог скрыть свое негодование.

На мгновение Рейчел показалась ему уставшей. Может быть, грустной.

— Надеюсь, у нас появится возможность лучше узнать друг друга. Еще раз. У тебя — как у профессора и у меня — как у катсы.

Дверь, щелкнув, захлопнулась. Эрик посмотрел на девочку на фотографии. Мона Мустаф. Живот снова недовольно заурчал. Эрик положил маленький снимок в карман.

* * *

Стена, дверь, туалет. Стена, дверь, туалет. Ожидание заставляло его нервничать. Рейчел ушла уже больше часа назад. Эрик подумал над ее предложением, если это можно так назвать. Часть его просто хотела остаться в тихой камере и выспаться. Не принимать никаких решений. Не брать на себя ответственность. Но в то же время он хотел связаться с Йенсом. Он должен узнать, как дела у Ханны. Узнать, что она по-прежнему сильна и борется. И сейчас хотя бы появилась надежда. «Надим» действительно существует, а план Рейчел — единственный шаг вперед. Во всяком случае, он освобождал Сёдерквиста из плена. Но Эрику придется стать сбежавшей добычей.

Дверь открылась. Вошла Рейчел с подносом еды и с белым полиэтиленовым пакетом.

— Смена ролей. Теперь я приношу тебе еду.

Она поставила поднос перед Эриком. Он взял багет с сыром и откусил большой кусок. Женщина стояла и, скрестив руки, смотрела на него.

— Обычно я не участвую в такого рода операциях.

Не дождавшись реакции Эрика, она продолжила:

— Я сама попросила предоставить мне возможность вступить в переговоры с тобой.

Эрик понимал, что Рейчел прощупывает почву, ждет какого-нибудь знака, что он не злится. Она улыбнулась:

— Думаю, они разрешили мне, потому что у нас установился хороший контакт.

Сёдерквист глотнул кофе и кивнул:

— Я согласен. Если ты пообещаешь, что ФБР меня не застрелит.

— Я сделаю все от меня зависящее. Уверена, что это правильное решение и для тебя, и для нас.

Рейчел высыпала содержимое пакета на кровать. Там оказались ключи, бумажник, плеер и мобильный телефон.

— К сожалению, не смогла достать твой паспорт, но сумка с туалетными принадлежностями и одеждой направляется сюда. Я разговаривала с ФБР, они собираются ехать в «Бен Гурион» завтра рано утром.

Съев еще йогурт и выпив кофе, Эрик стал чувствовать себя гораздо лучше. Рейчел сунула руку в передний карман брюк.

— Мне не отдали блокнот, но я нашла вот это.

Она дала Эрику мятые салфетки из ресторана. Переводы были по-прежнему читаемы.

— Тебе понадобятся эти данные, чтобы войти в чат.

— Но у меня нет компьютера.

— Ты можешь пойти в интернет-кафе. Они есть по всему городу. Но будь осторожен. ФБР потребует, чтобы мы использовали все ресурсы для твоего обнаружения. Я могу замедлить их работу, но не остановить. За тобой будут охотиться.

Заметив выражение лица Эрика, Рейчел добавила:

— Это полезно для твоего алиби перед Самиром Мустафом. Если он узнает, что за тобой охотятся, твоя история станет правдоподобнее.

Эрик попытался улыбнуться.

— Все это просто кошмарный сон, такой нереальный, что я уже неспособен воспринимать очередное дерьмо. По-моему, у меня выработался иммунитет.

— Это хорошо. Только Господь знает, что еще ожидает тебя. Но сейчас ты, по крайней мере, действуешь по плану, который ведет к чему-то хорошему.

— Конечно. Если у меня получится.

Эрик взял мобильный. Непрочитанное сообщение от Йенса. Желудок свело. Эрик открыл сообщение. Текст, высветившийся на маленьком экране, в одночасье с оглушающим гулом обрушил стены вокруг.

МАТС ХАГСТРЁМ СКОНЧАЛСЯ