— Горин не появлялся? — взмыленный Левченко возник в офисе, срывая на ходу галстук.

Воробьев отрицательно покачал головой. Александр Эдуардович наполнил стакан водой из графина и залпом осушил.

— Ну и денек! — выдохнул он. — Эти ушли? — Левченко кивнул в сторону соседнего кабинета.

— С полчаса назад, — ответил Воробьев. — Просили вас позвонить, когда вернетесь.

— Сегодня, Паша, я уже не вернулся, понял? — Эдуардович плеснул воды себе в ладонь и смочил загривок. — Эх, сейчас бы в сугроб с головой…

— Лучше в море, Александр Эдуардович, — возразил Воробьев.

— Да что ты понимаешь? — Левченко плюхнулся в кресло. — Как они тебе, вообще, на первый взгляд?

Александр Эдуардович под местоимениями «эти» и «они» подразумевал сотрудников ФСБ, которых, как и было обещано, все-таки прислали отделу Левченко на подмогу. Фээсбэшников было трое: двое мужчин и женщина, точнее, девушка. Она была у них главной и сразу не понравилась Александру Эдуардовичу своей напористостью. Если остальные двое уныло ковырялись в вещдоках по делу Трофейщика и молча почитывали документы, то Ирина Гончарова за первый же день сотрудничества успела достать своими вопросами почти всех. Мало того, она еще и постоянно несла какую-то астрологическую галиматью, от которой у Левченко сразу начинала болеть голова. Ирина собиралась в расследовании по делу Трофейщика использовать «последние достижения органов безопасности в парапсихологической области». А этого Александр Эдуардович очень не одобрял. Точнее, он считал это все собачьим дерьмом.

— Именно дерьмо собачье! — выговаривал он Воробьеву. — Насмотрелись «икс-файлов» дурацких и думают, что умнее нас! Мы, видите ли, пошли по тупиковой ветви в своем расследовании, — повысил он голос, передразнивая Гончарову. — Посмотрим, куда заведет эту вертихвостку ее психоаналитика! Я не позволю из нашего отдела посмешище делать…

— Да будет вам, Эдуардович, — сказал Воробьев. — Девка-то хороша, согласитесь…

— Я и вижу, как вы всем отделом ее коленки гипнотизируете!

— Не только коленки, Александр Эдуардович, — заулыбался Воробьев. — У нее много других профессиональных качеств.

— Вот и пусть бы эта красотка рожала детей и их воспитывала, а не учила уму-разуму такого солидного дядьку, как я, — продолжал ворчать Левченко. — Я этой девчонке, наверное, в отцы гожусь, у меня самого вон — такая же выдерга подросла уже…

— Когда познакомите-то, Эдуардович? — ухмыльнулся Воробьев.

— Я тебя, Паша, познакомлю сейчас с распоряжением о сверхурочной работе на выходных! — нахмурил брови Левченко.

— Ну ладно, уж и пошутить нельзя, — залился краской Воробьев.

— Много шутишь последнее время. Пойду-ка я домой, пока эта гадалка сюда снова не нагрянула, — Левченко привстал с кресла и тут же сел обратно — в дверях показалась Ирина Гончарова собственной персоной.

— Верно, погадать вам я бы могла, Александр Эдуардович, — с этими словами она села в кресло напротив и элегантно закинула ногу за ногу. — Будь вы более доверчивым. Только ведь правда бывает разной…

— Правда одна, Ирочка, — Левченко заерзал в своем кресле. — А доверять кому-либо я не привык, в особенности вашему ведомству.

Левченко метнул грозный взгляд в сторону Воробьева, глаза которого просто заблестели при появлении Гончаровой. Но парня можно было понять. Даже Левченко, матерый семьянин и консерватор, признавал, что девушка, сидящая сейчас напротив и грациозно покачивающая ножкой, гораздо уместнее смотрелась бы в каком-нибудь рекламном ролике. Не прошло и часа с момента ее первого появления в конторе, как кабинет стал напоминать улей. Александру Эдуардовичу пришлось даже разгонять некоторых сотрудников по своим рабочим местам. Знаток женского пола Костя Сизов, чей висящий сейчас на стене портрет окаймляла траурная ленточка, уж точно бы оценил эти черные волосы, струящиеся по плечам, большие синие глаза, длинные тонкие пальцы, стройные ноги на высоченных каблуках и голос, такой успокаивающий…

Левченко встряхнул головой.

— Может быть, продолжим интервью завтра? — он бегло взглянул на наручные часы, всем видом показывая, что очень спешит.

— Я вернулась потому, что забыла свою папку у вас в кабинете, товарищ следователь, — Ирина наградила Левченко очаровательной улыбкой. — Вы не будете возражать, если я ее заберу?

— Вообще-то я кабинет уже под охрану сдал… — соврал он, наморщив лоб и встретившись глазами с понимающим взглядом Воробьева. Александр Эдуардович отчего-то чувствовал себя в присутствии Гончаровой, словно школьник на экзамене.

— Что ж, значит, за сохранность папки можно не беспокоиться. До завтра, джентльмены. — Ирина встала, одёрнула короткую юбку и, провожаемая горящими глазами Воробьева, продефилировала к выходу.

— Паша, рот-то закрой — у нас мухи летают, — раздраженно произнес Левченко после ухода девушки.

На следующее утро Левченко сидел у себя в кабинете и нервно грыз колпачок шариковой ручки. Внутри него происходила борьба. Придя на работу, как обычно раньше других, он собирался привести в порядок мысли, разметавшиеся в голове в связи с последними событиями, чтобы впоследствии совместно с Гориным набросать план дальнейших действий. Ан нет!

Зайдя в кабинет, Александр Эдуардович сразу зацепился взглядом за черную кожаную папку, примостившуюся на углу его стола. Это была папка Гончаровой, которую та после вчерашнего разговора здесь забыла. Внутри папки, скорее всего, находились бумаги: возможно, какая-то информация по делу Трофейщика, которую нарыло ФСБ, информация, которой эта мутная контора не спешит делиться с коллегами из угрозыска…

Левченко разрывался между желанием заглянуть внутрь папки и идиотскими принципами.

«ФСБ же вторгается в нашу жизнь без спроса! — Эта мысль помогла Александру расстегнуть „молнию“ на папке. — В конце концов, я делаю это в интересах следствия», — а с этой мыслью на стол из папки была извлечена стопка документов.

Левченко приступил к их беглому осмотру: доверенность на машину, разрешение на ношение оружия, чистые бланки с какими-то пропусками, транзитные номера на автомобиль, договор аренды квартиры, командировочные удостоверения и прочий «джентльменский набор» сотрудника госбезопасности. Здесь же была записная книжка, почти полностью исписанная номерами телефонов и всякого рода пометками. Когда Александр Эдуардович перелистывал ее, из записной книжки выпал сложенный вчетверо листок. Пришлось его развернуть. Это была очень бледная ксерокопия, в углу которой едва различимо проступала надпись: «Тополь-8. Внимание! Государственная тайна».

Левченко бросило в жар: «Снова этот „тополь“, о котором твердил Артем!»

В этот момент в соседнем помещении хлопнула дверь.

— Алло, милиция, есть кто живой? — раздался голос Гончаровой.

Александр Эдуардович спешно стал заталкивать бумаги обратно в папку, стараясь при этом ничего не помять и не порвать. Когда в дверь его кабинета вежливо постучали, он уже успел застегнуть папку и убрать руки за спину.

— Да-да? — как можно непринужденнее произнес он.

Дверь приоткрылась, и Ирина вошла в кабинет.

— Доброе утро, Александр Эдуардович, — она дружелюбно улыбалась. — Можно?

— Конечно! — закивал Левченко. — Вот ваша папочка…

— Благодарю. — Ирина внимательно посмотрела в глаза Александру. — А теперь признайтесь-ка…

— В чем? — Левченко даже заикнулся от неожиданности.

— Когда я зашла, у вас был такой вид, словно в шкафу прячется одна из ваших подчиненных. Ладно, ладно. ухожу, не буду мешать девушке зарабатывать очередную звездочку, — Ирина рассмеялась, подмигнула Александру и вышла из кабинета.

Пока Гончарова не скрылась за дверью, Левченко не мог себя заставить отвести взгляд от ее туго обтянутой светлыми брюками задницы. Но после хлопка двери он тут же спохватился и вернулся к своим недавним раздумьям:

«Похоже, что пришло время всерьез заняться этим „Тополем-8“. И где, черт возьми, пропадает Горин?»

Он лежал на самом дне. Его лапы увязли в иле. Здесь, внизу, было тихо и прохладно, чего не скажешь о поверхности воды, объятой пламенем. Это горела нефтяная пленка, и всплывать туда, рискуя быть зажаренным, согласилось бы только какое-нибудь совсем безмозглое существо. А Он тихо лежал внизу и, не мигая, наблюдал за отблесками огня Он мог бы пролежать здесь целую вечность, но что-то звало его наверх. Нужно было всплывать, но торопиться так не хотелось. Быть может, про Него все-таки забудут?..

Артем протер глаза и поднялся. Он сидел на полу своей квартиры. Но ощущения были такие, словно он здесь впервые. Все его чувства в один миг претерпели кардинальные изменения: по-новому слышалось, дышалось и виделось. В окружающем мире стало больше звуков и запахов, но вместе с тем почему-то меньше света. Самое неприятное было в том, что сознание не покидали воспоминания, словно скрытые до последнего времени какой-то перегородкой, которая все-таки не выдержала и впустила их в его голову. Теперь с этим как-то нужно было жить. Жить… Жить?

Взгляд Горина упал на валяющийся неподалеку пистолет. Он подполз к нему, проверил, заряжен ли тот, приставил дуло к виску и спустил курок…

Резкий запах пороховых газов заставил его открыть глаза, которые тут же заслезились. Горин закашлялся, подбежал к окну и распахнул его. Шум улицы резанул слух, но зато здесь легче дышалось. Артем обернулся: по комнате стелился дым, до сих пор слабо струящийся из пистолета, валявшегося поодаль. В ушах все еще гудело от звука выстрела. Он недоуменно ощупал свою голову, затем вернулся за пистолетом, приставил его к груди и снова выстрелил…

На этот раз сознание не покинуло его. Жуткая кратковременная боль взорвалась раскаленными иглами в области сердца. Горин тупо наблюдал через обугленную дыру в рубашке, как рваные края плоти шевелятся, как из раны выталкивается какой-то неведомой силой деформированная девятимиллиметровая пуля и как кожа на глазах затягивается.

Артема охватил приступ нервного хохота, он смеялся до боли в животе и долго не мог остановиться. Пришлось добраться до ванной и сунуть голову под струю хоть и не ледяной, но все равно освежающей воды. Вытершись полотенцем, он прошел на кухню.

Ставшая негодной дорогая рубашка была отправлена в мусорное ведро. Он вытащил из стола кухонный нож и, не задумываясь, полоснул себя по предплечью. О резкой боли пришлось сжать зубы. Кожа на руке разошлась, обнажив моментально наполнившийся кровью разрез, но продолжения не последовало: кровь тут же словно загустела, а от затянувшегося шрама в считаные секунды не осталось и следа.

Горин швырнул нож в раковину и дико закричал.

Что это? Кто сделал это с ним? Неужели это все происходит на самом деле?

Внезапно все его тело охватил невыносимый зуд и в глазах начало темнеть. Артем сорвал с себя оставшуюся одежду и бросился в ванную, Там зрение окончательно отказало, и ногу прострелила уже давно забытая судорога. Он в отчаянии вспомнил о таблетках, о том, где бы они могли быть, когда судорогой свело вторую ногу, а затем конвульсии охватили все тело…

Когда он снова смог видеть, то не узнал своих рук: они были черными и уродливыми. Это даже трудно было назвать руками. Артем встал и тут же отшатнулся от зеркала: из отражения на него смотрело чудовище, уже виденное им в джунглях, которое на его глазах отправило к праотцам Лушникова, подполковника Вараксина и всех остальных.

Новое тело Горина было гораздо выше прежнего, и угольно-черная крокодилья голова упиралась в потолок ванной комнаты. Артем осматривал в отражении свой новый облик парой белых, безжизненных на первый взгляд глаз. Он разинул пасть, усеянную острыми, словно бритва зубами. Затем выпустил из правой лапы острый плавник — с ним лапа казалась еще длиннее. То же самое он проделал с левой. После этого Горин, присев, чтобы не удариться головой о косяк, вышел из ванной Он делал первые шаги новыми конечностями и ощущал, сколько силы затаилось в них. Ему казалось, что он может разнести весь этот дом по кирпичику.

«А было бы забавно сейчас выйти на улицу», — подумалось Горину, и он снова расхохотался.

Правда, вместо смеха из пасти вырвался лишь душераздирающий вой.

Когда Артем устал от нового облика, его тело снова скрутили припадки.

За следующие пару часов Горин научился без труда перевоплощаться в «крокодила Гену», ходящего на задних лапах, и обратно в человека. Кроме этого, будучи человеком, он мог выпускать из запястий рук необычайно острые плавники.

Ради интереса Горин попробовал полоснуть себя плавником по руке. От последовавшего за этим зрелища ему пришлось заорать: вместо пореза плавник прошел сквозь руку, словно она была из масла. Отрубленная конечность упала на пол, и моментально вслед за ней из обрубка устремились десятки каких-то волокон, напоминающих щупальца, которые обволокли лежащую на полу руку и начали подтягивать ее обратно. Через несколько секунд рука была на месте, как ни в чем не бывало.

Артем в задумчивости присел на диван, затем вскочил и принялся махать плавником, круша все направо и налево: необычная штуковина одинаково легко рассекала и мебель, и кирпичные перегородки между комнатами. Через несколько минут Артем, утомленный рубкой собственного имущества, рухнул на диван.

Итак, все, ради чего ему придется теперь мириться с собственным существованием, сводилось к одному — поиску причин произошедшего. Почему в нем, в Артеме Михайловиче Горине, вдруг ужились одновременно и серийный убийца Трофейщик, и жуткое пресмыкающееся непонятной породы? Ниточки вели все туда же, в ФСБ, в отдел «Тополь-8», про который проговорился перед смертью подполковник Вараксин. Видимо, Горин и не заметил, как стал жертвой их гнусных экспериментов, подопытным кроликом, а точнее — под-опытным крокодилом.

Одно из связующих звеньев, Зафар, неосмотрительно был Артемом обезглавлен. Оставались еще старик с золотыми зубами, о котором больше не было ничего известно, и его коллега, майор Катаев.

Горин поднялся с дивана, оглядел плоды своей разрушительной деятельности, покачал головой и принялся осматривать ящики письменного стола. К счастью, искомая визитка была вскоре обнаружена.

— Катаева Валерия Анатольевича, пожалуйста, — произнёс он, глядя в визитку, когда на том конце наконец-то сняли трубку.

— Вы ошиблись номером, — ответил на том конце усталый женский голос.

— Но ведь я с ним совсем недавно разговаривал! — удивился Артем, когда номер телефона у уставшей женщины оказался действительно тем, что значился на визитке.

— Вы знаете, этот номер домашний и он у нас уже больше полугода, — терпеливо объяснила женщина. — Возможно, что раньше он и принадлежал тому, кто вам нужен, но мне об этом ничего не известно.

— Тогда, может быть, встретимся? — предложил Горин.

На том конце повесили трубку.

Всё, последняя ниточка оборвалась. Конечно, можно было попробовать поискать сотрудника ФСБ Катаева при помощи Левченко, но Артему очень не хотелось встречаться с Эдуардовичем сейчас, по крайней мере, пока он сам хоть что-нибудь не выяснил. Сознаваться в том, что он Трофейщик, было бы глупо, а притворяться перед давним другом было попросту противно. Горин вышел на балкон. На измученный жарой го-род опустился прохладный вечер. Еще никогда Артем не был так голоден, и ему еще никогда так сильно не хотелось женщину.

Но для начала нужно было застраховаться от дальнейших провалов в памяти. Никто больше не должен пострадать. Разве что только экспериментаторы, превратившие Артема в смертоносное животное. Вот они, если попадутся, пострадают, еще как пострадают… И больше им не сделать из него марионетку!

Горин купил в ближайшем киоске органайзер, страницы которого были разлинованы с интервалом в полчаса, и несколько шариковых ручек. Чтобы себя контролировать, он будет каждые тридцать минут отмечаться.

Сев в машину, Артем записал на первой строчке первой страницы: «21:30. Еду к проституткам», затем поставил таймер на полчаса и включил первую передачу.

— Чё это у тебя? — спросила девушка, сидящая на переднем сиденье, когда из наручных часов Артема раздался писк.

— Полчаса прошло, — ответил Горин, запуская таймер заново. — Вот, записывай, — он сунул ей органайзер и ручку.

— Чё записывать-то? — пережевывая фразы вместе со жвачкой, спросила девушка.

— Сразу под фразой «Еду к проституткам» проставь время, двадцать два ноль-ноль и пиши следующее, — скомандовал Артем. — «Девушка примерно двадцати восьми лет…»

— Девятнадцать не хочешь, дядя? — возмутилась девушка.

— Пиши, а если не умеешь — высажу, — пригрозил Артем. — «Обесцвеченные волосы, слегка сутулая…»

— Ты не гони, я тебе не стенографистка! — прервала его девушка. — Дневник, что ли, ведешь?

— Да нет, кое-какие проблемы с памятью, — ответил Горин.

— Только с памятью? — насторожилась девушка.

— Да расслабься, — улыбнулся Артем. — Как тебя называть-то?

— Юлия, — ответила она.

— Пиши: «Назвалась Юлей. Едем ко мне. На хвосте повис сутенерский „Пассат“…

— Это для безопасности, — оглянулась и начала оправдываться Юля. — Время сейчас, сам знаешь, неспокойное.

— Согласен, гарантии, что я не тот самый Трофей-шик — никакой, — кивнул Горин.

— Да куда тебе! — рассмеялась девушка. — Из тебя маньяк, как из меня монашка…

«22:30. Сидим в ресторане „Хлеб энд Соль“. Голоден, как волк».

Артем был действительно ужасно голоден, чем и объяснилось то, что он заказал борщ, уху из стерляди, заливной язык, поросенка с хреном и ромовую бабу. На удивление спутницы, он это все еще и съел. Юля довольствовалась блинчиками с икрой и шампанским.

«23:00. Мы в квартире, девушка чувствует себя несколько неуютно».

— А как мне еще здесь себя чувствовать? — Юля озиралась, разглядывая следы недавнего вандализма. — Здесь что, теракт случился?

— Почти, — улыбнулся Артем. — Ремонт затеял. Диван вон там, — он расстегнул Юле «молнию» на юбке и шлепнул ее по заднице, подталкивая вперед.

«23:30. Таймер пищит в самый неподходящий момент, не могу сосредоточиться».

«0:00. Снова проголодался! Кажется, я причиняю девушке болезненные ощущения».

«0:30. Где же долгожданная разрядка???»

— Все, довольно! — Юля вырвалась, спрыгнула с дивана и закрылась в ванной.

Вернулась она через полчаса, когда Артем выводил в органайзере очередную запись.

— Ну ты, писатель! — она легла на диван, прикрывшись полотенцем. — Затрахал в прямом смысле. Выпить есть что-нибудь?

— Пиво будешь?

— Валяй, перфоратор! — Юля рассмеялась.

Горин натянул брюки и принес из холодильника пиво, зубами открыв по дороге крышку.

— Небось с виагрой переборщил? — она отхлебнула пиво из бутылки.

— Да нет, ничего такого не употреблял. Может, просто переел в ресторане?

— Ты не переживай, у меня таких, как ты, за смену больше половины, — Юля сделала еще один глоток.

— Правда? — удивился Горин.

— Ага, — из желудка девушки с шумом вышел воздух. — Ой, сорри! Пресытились вы, современные мужики. Всякой дряни насмотрелись и наслушались. На нормальную бабу у вас еще более или менее встает, а вот оплодотворить ее безо всяких там ухищрений сил уже не хватает. Деградирует нация, одним словом.

— И где же выход? — спросил Артем. — Что, как профессионалка, посоветуешь?

— Доделывай поскорее ремонт и найди ту единственную, с которой у тебя все получится само собой. — Юля сбросила полотенце и начала одеваться.

— Думаешь, таковая существует? — улыбнулся Горин, сдерживая в себе желание снова опрокинуть Юлю на диван.

— Обязательно. — Девушка тщательно пересчитала причитающиеся ей за услуги деньги. — Не зря же про две половинки легенды бытуют. Ну ладно, удачи тебе, и не сердись…

«1:30. Таймер выключаю, ложусь спать. На входной двери и окнах наклеил по волоску. На всякий случай, если забуду: с утра решил заняться ремонтом».

Александр Эдуардович несколько недооценил Иру Гончарову. Вернее, он был уверен до последнего момента, что в такой красивой головке, кроме названий фирм по производству дорогой косметики, парфюмерии и одежды (в чем она, кстати, тоже ориентировалась, как рыба в воде), уже ничего не могло уместиться.

Так вот, прошло время, и Левченко пришлось сменить гнев на милость. Он даже стал испытывать к Ирине симпатию. Не в том, конечно, смысле, что более молодые сотрудники его отдела, пускающие слюни, словно павловские собаки, едва заслышав один только Ирин голос. Не мальчик уже, слава богу, да и жену свою Ольгу Александр Эдуардович не променял бы ни на кого. Ирина привлекала его как человек, как специалист, как умная женщина. Он, в связи с этим, готов был мириться даже со всей ее хиромантией.

Ирина так здорово помогла, что Левченко решил даже отстать на время от Горина, который, похоже, все-таки с трудом перенес смерть бывшей жены, запил и на звонки отвечал как-то невразумительно. Эх, знал бы Артем, что они с Иринкой успели откопать, — лопнул бы от зависти! Ну ничего, выйдет из запоя — наверстает…

Гончарова дала лишь намек, сделала гениальное предположение, а остальное уже было делом техники. Левченко бросил все силы на проверку ее теории, несколько дней десятки сотрудников заново опрашивали родственников, знакомых и просто свидетелей, но вопросы уже были несколько иные. Александр Эдуардович систематизировал и сопоставлял факты. Результат превзошел всякие ожидания: версия Ирины сработала почти на сто процентов.

Итак, сначала, не обращая внимания на вечно недовольное лицо Эдуардовича, она кропотливо изучила досье жертв Трофейщика (всевозможную мистику, которой Ирина попутно занималась, Левченко принять в расчет так и не решился). Затем они долго беседовали, и в устах Гончаровой прозвучало в конце концов странное на первый взгляд предположение: психические отклонения могли быть не только у пострадавших, имеющих соответствующие медицинские справки. По ее мнению, со всеми жертвами было что-то не так. Просто, как говорится, не все успели обследоваться у психиатра.

Левченко сразу ухватился за эту соломинку, напряг подчиненных, и труды нескольких десятков человек в результате не пропали даром: связующая все жертвы Трофейщика нить была наконец-то найдена! У всех уничтоженных им людей были те или иные психические отклонения: официантка, вылизывавшая на досуге унитазы в туалете своего кафе, инспектор ГАИ, падавший на четвереньки при виде автобусов красного цвета и лаявший им вслед, учительница пения, украдкой писавшая в портфели своих самых одаренных учеников, главный бухгалтер, бегавшая на рассвете с топором по кладбищу, майор в отставке, с кулаками набрасывавшийся на людей, носящих бороду, почтовый курьер, поджигавший занавески в общественных заведениях, и многие-многие другие…

Те же, кто пытался излечить свой недуг и был по этой причине зарегистрирован в медицинских картотеках, являлись лишь малой частью всего этого разношерстного коллектива, которому некто Трофейщик определил общую судьбу. Похоже, что в расследовании наметился настоящий перелом.

Впрочем, была одна загвоздка, точнее — две: это Наташа, бывшая супруга Горина, и Константин Сизов, бывший капитан следственного отдела. За нормальность этих двоих Левченко был готов поручиться. Да, Костя был неравнодушен к женскому полу, особенно к раздетому, но какой нормальный мужик к нему равнодушен.

А Наталья? Уж человека рациональнее, чем она, точно было не найти. Наверное, стоило на этот счет пообщаться с Артемом — быть может, он в свое время замечал за ней что-нибудь необычное.

В любом случае, пара этих исключений, Наталья и Константин, лишь подтверждали недавно открытое правило: Трофейщик охотился за психически неполноценными людьми. Оставалось только придумать, как использовать эту информацию в деле поимки убийцы.

Когда Артем исписал своими получасовыми пометками не один органайзер, его это занятие основательно доконало. Он заново перечитал все записи и не нашел никаких признаков беспамятства. Кроме того, он изо дня в день внимательно следил за новостями и ни разу не услышал о новых деяниях Трофейщика. Из этого можно было сделать вывод, что период забытья канул в Лету. Вместе с осознанием новых возможностей организма Горин вернул себе полный контроль над собственным поведением и рассудком. Правда, сознание его всё время находилось в некоем пограничном состоянии. Ведь невозможно же было просто так смириться с тем, что он изощренно отправил на тот свет стольких людей, с превращениями в черного крокодила и выскакивающими из рук лезвиями невероятной разрушительной силы. Но время шло, а вместе с ним происходило и постепенное привыкание к новому себе.

Горин решил прекратить мучить таймер, изводить понапрасну чернила и выдергивать перед сном волосы, чтобы наклеивать их на двери и окна. Зато, пока он этим занимался, специально нанятая бригада успела начать и закончить в его квартире ремонт. Благо денег на кредитной карточке еще оставалось навалом. Это была не совсем обычная побелка-покраска. Артем принимал активное участие в разработке дизайна своего обновляемого жилища. Будучи в шкуре аллигатора, он ощущал неудобства от тесноты помещений, поэтому все лишние стенки и перегородки (особенно пострадавшие от испытания плавников) были снесены. Новый план квартиры предусматривал небольшой закуток, где предполагалось готовить пищу, стирать белье и смотреть новости по маленькому телевизору. Еще в одном закутке стоял унитаз и тесная душевая кабинка. Все же освободившееся пространство было отведено под просторный зал, стены которого были покрыты шумоизолируюшим материалом и выложены плиткой бледного цвета. Зал был условно разделен на три зоны. Первая — большая грядка с землей, в которую были помещены пальмы, высажена трава и установлена система автоматического полива. Во второй зоне разместился внушительного размера ортопедический матрац, брошенный прямо на пол под пальмами. И, наконец, третью зону оккупировала громадная ванна, на которую была потрачена почти половина ремонтного бюджета. Через ванну все время протекала чуть подогретая вода, и Артем предполагал отлеживаться в ней в особенно сильную жару. Оконные рамы были заменены стеклопакетами, чтобы снизить уровень шума с улицы, ту же функцию несла и новая входная дверь. Кроме того, квартира была оборудована системой вентиляции для устранения посторонних запахов. Горин остался доволен сроками и результатами, поэтому заплатил рабочим больше, чем было указано в смете.

Новому Горину с его обостренными чувствами жить в обновленном жилище стало намного легче. Пока беспощадно палящее солнце не скрывалось за горизонтом, тело Артема покоилось в ванне, погруженное по самый подбородок. Из-под полуприкрытых век он лениво наблюдал за пальмовыми листьями, колышущимися от нагнетаемого из вентиляции воздуха. В такие моменты течение его мыслей полностью замирало. С наступлением же сумерек Горин выходил из дому, чтобы побродить по опустевшим городским улицам, посидеть в ночных заведениях (такие, где не было громкой музыки и добросовестно боролись с табачным дымом, можно было пересчитать по пальцам). Возможно, он и впрямь задался целью — найти свою вторую половинку. Отчего-то эта оброненная проституткой банальная идея глубоко засела в его мозгу. Точнее, он уже и раньше задумывался о том, что оставаться все время одному становится все тяжелее. Мысли о семье и возможном даже потомстве вскоре стали перекрывать воспоминания о совершенных злодеяниях. И поэтому днями Горин покоился в воде, а по ночам выходил на поиски ее, своей второй половинки…

Ее звали режущим слух именем Эльвика. Была надежда, что, скорее всего, это ее творческий псевдоним. Горин заприметил ее в одном из баров. Эльвика была певицей. Вернее, ей казалось, что она была певицей. Петь она, на самом деле, совершенно не умела. Но для Артема это не было главным. У его половинки не обязательно должен быть голос.

Горин внимательно следил за перемещениями Эльвики со скудной концертной программой по барам города и послушно следовал за ней. Хотя у девушки стараниями продюсеров уже вышел первый магнитоальбом, её популярности еще не хватало, чтобы давать индивидуальные концерты. Поэтому пока уделом Эльвики оставались бары, клубы и вечеринки. Она приезжала в сопровождении пары охранников, щедро вознагражденный продюсером конферансье произносил вступительную речь, целью которой было отпечатать (или хотя бы попытаться) имя восходящей поп-звезды в памяти публики, Эльвика без особого энтузиазма пела пару-тройку своих «хитов» и в сопровождении охраны уезжала.

Девушка не особо выпадала из массы клубных певичек. Громкая ритмичная музыка, в которой слышались отголоски старых зарубежных шлягеров, молодая симпатичная исполнительница, умеющая более или менее сносно двигаться, горячительные напитки в зале, значительно снижающие планку запросов… В общем, юное дарование публику не раздражало, а это уже было хорошо.

Эльвика долго не подозревала, что у нее завелся поклонник. Артем всегда сидел далеко от сцены, чтобы звук из колонок не так бил по ушам, и наблюдал за девушкой Если отбросить вокальный талант (вернее, его отсутствие), она была очень даже ничего. Может быть, только визажист ее несколько перебарщивал с макияжем.

Один раз Горин подарил ей после выступления букет цветов. А встретив у входа в один из клубов, попросил автограф. Оба раза Эльвика снисходительно улыбалась, она была уверена, что это подстраивает продюсер: всего-навсего необходимые для раскрутки этапы. «Ничего, — думала девушка. — Скоро у меня будут тысячи обожателей и этим уродам продюсерам не придется нанимать фанов для имитации популярности». Она искренне верила в это. Ведь в душе она оставалась все той же доверчивой и оптимистичной девчонкой, какой уехала раз и навсегда из удушающей атмосферы своего тихого провинциального городка, чтобы стать знаменитой…

Однажды в одном из клубов по случаю чьего-то юбилея или какой-то презентации выступало сразу несколько исполнителей и групп, все примерно из одной с Эльвикой ниши — амбициозный энергичный молодняк, жаждущий славы. По этой причине случился аншлаг, и продюсер Эльвики даже расщедрился на отдельную комнату, где девушка могла отдыхать в ожидании своего выхода на сцену. Попрыгав, открывая рот, под уже навязшую в мозгу фонограмму, Эльвика вернулась обратно в комнату, сбросила неудобные туфли на высоченной платформе и прыгнула в кресло, закинув ноги на спинку.

«Кайф!» — было ее первой мыслью. «Как же меня все это достало!» — было мыслью второй, последовавшей минут через пятнадцать. Эльвика достала из сумочки зеркальце, посмотрела на свою неузнаваемую из-за обилия косметики мордашку, высыпала на поверхность зеркала порошок из маленького пакетика и привычным движением втянула его в нос через трубочку.

— Эй, Элька!

Девушка обернулась на голос охранника, просунувшего голову в полуоткрытую дверь. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы упитанное лицо в дверях перестало расплываться.

— Тебя стучать в дверь учили?

— К тебе тут какой-то хрен с цветами рвется, — ухмылялся охранник. — Пускать?

— Если это не один из твоих прыщавых племянников опять, то пускать, — Эльвика смахнула в сумочку зеркальце с едва заметными следами порошка.

— Начнет приставать — кричи, я неподалеку, — щеки охранника затряслись от едва сдерживаемого смеха.

— Ты тоже кричи, если что, козлина! — Эльвика схватила со стола пластиковую пепельницу и швырнула ее в успевшую закрыться дверь.

Дверь снова открылась, девушка хотела было добавить в адрес охранника еще пару ласковых, но в комнату вошел незнакомец с корзиной цветов. Вернее, не совсем незнакомец. Эльвика помнила, что не так давно давала ему автограф. Она была еще только в самом начале своего пути к известности, поэтому могла припомнить лица почти всех немногочисленных поклонников.

Этот был ничего, стильно одет, хотя и немного помят. Эльвика мило улыбнулась. Наркотик еще действовал, и у нее было хорошее настроение, а этих толстозадых охранников она всегда не любила и считала, что продюсер зря тратит на них деньги.

— Вы курите? — Артем поднял с пола пепельницу и поставил ее на стол, рядом с корзиной цветов.

— Нет, бросила пару лет назад, — она вежливо указала гостю на кресло напротив.

— Ещё одно неоспоримое достоинство, — пробормотал Горин, продолжая стоять у стола.

— Что, простите? — переспросила Эльвика.

Артем не ответил.

«Стесняется», — подумала девушка.

— Хорошо, давай откровенно, — Эльвика вытащила одну розу из корзины. — Твой визит оплачен моим продюсером? На самом деле тебе, как и всем другим плевать на мои певческие потуги?

— Откровенность за откровенность, — Горин непринужденно уселся в кресло к девушке, бережно взял ее за щиколотки, поместил их себе на колени и принялся массировать Эльвике ступни.

Он проделал это с такой уверенностью, что девушка даже не успела сообразить и отдернуть ноги. Тем более что его пальцы начали творить с ее подошвами такое, что Эльвике захотелось закатить глаза и вытащить язык от удовольствия.

— Меня не трогают твои песни, — продолжал Артем. — Хотя возможно, что в этом и не твоя вина. Но это все равно неважно.

— А что же важно? О! — Эльвика не смогла сдержаться, когда он принялся за ее пальцы на ногах. — Может, мне просто не хватало массажиста?

— У тебя есть мужчина? — спросил Горин.

— Ничего серьезного, я так думаю, — девушка немного смутилась. — Ты какой-то необычный…

— Поехали ко мне? — предложил Горин, прекратив заниматься ее ногами так же внезапно, как и начав.

— Уф, как все стремительно, я даже дух перевести не успеваю! — рассмеялась Эльвика. — Но мне пока нравится. — Ей неожиданно захотелось ухватить незнакомца за задницу, так выгодно отличающуюся от дряблых жоп ее приставных бодигардов. — Только вот как быть с теми гориллами в коридоре? — Ее улыбка сразу стала кислой. — Они все равно не отстанут…

— Давай я их убью. — Артем спокойно посмотрел девушке в глаза.

Эльвика ждала, что он сейчас рассмеется, и поэтому Горину пришлось изобразить улыбку.

— В туалете этого клуба есть дверь в какую-то кладовку, которая заперта изнутри. Но это не проблема. Иди в туалет, и я заберу тебя оттуда, — изложил он свои нехитрый план.

Девушка перевела взгляд на цветы, она смотрела сквозь корзину, поджав губы, и в голове ее метались варианты ответа на вопрос незнакомца. Ей было страшновато довериться этому странному, но обаятельному мужчине, в глазах которого читался богатый жизненный опыт и которого она знала меньше получаса. И в то же время так хотелось хотя бы раз поступить неожиданно для охранников (вот забегают-то, боровы!) и для этого недоноска-продюсера. Она все-таки свободный человек и хотя бы изредка может отдаться кому-нибудь просто так, из удовольствия, а не за мифическое попадание в двадцатку хитов какой-нибудь задрипанной радио-станции или «желтой» газеты.

— А ты обещаешь, что у массажа ног будет продолжение? — кокетливо улыбнулась она. — Такого удовольствия я уже давно не испытывала.

— Обещаю, — сухо ответил Горин, встал и вышел из комнаты.

— Ну мать, ты даешь! — произнесла через некоторое время Эльвика самой себе, снова глядя в зеркальце, затем полезла в сумочку за трубочкой…

В кладовку Артем попал, сделав брешь в фанерной перегородке. Дверь, ведущая из кладовки в туалет, была закрыта висячим замком, который рухнул к ногам после одного взмаха «шашкой» (так Горин стал называть свои выбрасываемые из рук плавники). То, что Эльвика была здесь, он уловил своим усилившимся обонянием. Артем открыл дверь и протянул девушке руку.

Они пробирались в кромешной тьме кладовки. Эльвика вцепилась в него, боясь отпустить и потеряться, удивляясь тому, как парню удается не налетать на углы и стены. Затем они пересекли пару коридоров, вылезли в окно на первом этаже, перешли на другую сторону улицы и поймали такси. Всю последующую дорогу Ар-тем и Эльвика целовались.

Несмотря на то, что девушка уже успела изрядно нанюхаться, она обратила внимание, что ее намечающийся любовник живет в довольно отстойном и удаленном от центра микрорайоне. И вдруг совершенно неожиданно ее поразила его квартира с пальмами и огромной ванной с проточной водой. То, что Эльвика была под кайфом, не позволило ей заметить отсутствие разрядки у партнера, тогда как ее саму оргазмы сотрясали четыре или пять раз за ночь. Это была одна из самых незабываемых ночей ее жизни.

— Как тебя хоть зовут, мистер Загадочность? — спросила девушка неподвижно лежащего в ванне Горина.

Сама она только что вышла из душа и вытирала волосы полотенцем — фена у ее нового друга не оказалось.

— Артем, — ответил Горин, не разлепляя полуприкрытых век.

— Ты не помнишь, Артем, мы вчера предохранялись? — спросила девушка.

Он вяло кивнул и спросил в ответ:

— А тебя как на самом деле зовут?

— На самом деле — Эльвирой, — вздохнула она. — У моего долбаного продюсера просто не все в порядке с фантазией. Мой альбом, недавно вышедший, знаешь как назвали? «Мокрая луна»! Дешевки… — Она достала из сумочки расческу.

— Эльвира — гораздо красивее, чем Эльвика. — Артем выбрался из ванны, насухо вытерся и завалился на матрас, обняв девушку за талию.

— Мне просто не повезло, — продолжала жаловаться на судьбу Эльвира. — У других баб и голос слабее, и ноги короче, и титьки размером с пуговку. А их клипы с утра до вечера по телеку крутят, даже обидно. Все дело в правильной раскрутке. И ведь что удивительно: шоу-бизнес почти одними гомиками забит, а девкам каким-то макаром удается туда пролазить. Что они им предложить-то могут?

— А твой продюсер тоже голубой? — поинтересовался Артем.

— Если бы, — Эльвира снова вздохнула. — У тех хотя бы с идеями проблем нет. А мой вот уже пару недель голову ломает, как новый альбом назвать.

— Мокрая луна — два, — пошутил Горин.

— Да, очень смешно, — надула губки Эльвира.

Артем тут же примирительно поцеловал ее в шею.

— Хорошо у тебя, Артем, — мягко выскользнула из его объятий девушка, оставив в руках Горина полотенце. — А возвращаться в реальность когда-то надо, — она вытащила из сумочки мобильный телефон. — Сейчас включу, и увидишь, как меня задолбают. — Она набрала какой-то номер. — Привет, не потеряли?.. У школьной подруги… Да пошел ты!.. Я помню, что сегодня вечером репетиция… Не надо из меня дуру делать, понял? Все, потом поговорим… Ревность мужиков до того занудными делает, ненавижу! — Эльвира брезгливо швырнула телефон обратно в сумочку, словно это была жаба.

— Я могу звонить тебе сюда? — поинтересовался Артём.

— Конечно. — Девушка взяла помаду и написала номер на оконном стекле.

— А я могу помочь тебе стать популярной певицей? — спросил он, когда Эльвира почти скрылась за входной дверью.

— Ты? Вряд ли, — девушка рассмеялась и послала ему воздушный поцелуй. — Бай!

Горин посидел некоторое время на матрасе и снова полез в ванну.

Весь следующий месяц Эльвика заканчивала запись своего нового альбома (так пока и без названия) и активно выступала в клубах. Горин продолжал быть ее благодарным зрителем, дарить девушке цветы и подарки. Они часто ездили к нему домой — теперь уже легально, хотя и в сопровождении все тех же охранников-дармоедов. Когда встреча была невозможна, Артем звонил ей по телефону.

В общем, все шло к тому, что Эльвира вполне устраивает его в качестве недостающей половинки. Беспокоило Горина только ее увлечение белым порошком Она обещала бросить его нюхать, просто пока он нужен был ей для творческого подъема.

Но и Эльвиру тоже стало кое-что беспокоить, а именно — назойливость Артема. Его участие в ее жизни стало несколько утомлять девушку. И если честно, она считала Горина ненормальным. Плюс к этому ему до всего было дело, он совал свой нос во все ее дела, брюзжал по поводу того, что она покупает кокаин. Да, она успела подсесть на наркотик. Но это так нужно ей сейчас, чтобы избавиться от депрессии, чтобы прогнать предательские мысли о том, что настоящей славы ей уже не видать, и, наконец, чтобы хотя бы на время забывать обо всех окружающих ее мудаках, включая Горина!

Когда Артем позвонил ей в очередной раз, она, как могла, объяснила ему, что пришла пора им отдохнуть друг от друга. Эльвира сказала, что он славный парень, но ей сейчас нужно во что бы то ни стало выпустить альбом. А пока они оба разберутся в своих чувствах…

— Сколько? — спросил голос Горина в трубке.

— Что — сколько? — не поняла Эльвира.

— Сколько тебе нужно времени на это? — уточнил он.

— Ну, не знаю, позвони мне через пару недель, а лучше давай я позвоню, когда соскучусь, — ответила девушка.

— Договорились, Эльвира. — Горин повесил трубку.

Он отнесся к ее просьбе с пониманием. Действительно, он несколько переусердствовал и ограничил ее свободу. Что ж, он затаится на время, переждет все ее капризы, капризы своей единственной и неповторимой половинки…

Темой рабочего совещания, в котором помимо сотрудников следственного отдела принимала участие и курирующая их группа из ФСБ, стало непривычно долгое отсутствие каких-либо проявлений активности Трофейщика.

— Надо было вам раньше приехать и взяться за это дело, — обратился Левченко к Гончаровой.

— Думаете, он нас испугался? — улыбнулась Ирина.

— И сбежал в какой-нибудь другой город, — предположил Александр Эдуардович.

— Маловероятно, — возразила Ирина.

— Да, — согласился Левченко. — Скорее всего, просто затих. Но что заставило его это сделать?

— Может быть, Александр Эдуардович, поступитесь своими принципами и согласитесь связать с этим события последних недель?

Гончарова имела в виду участившие побеги больных из психиатрических больниц города, а также небывалый всплеск беспокойства оставшихся в них пациентов. Террор со стороны бродячих и домашних животных тоже усилился.

— Говорят, что это все из-за кометы, — заявил Воробьёв.

— Паша, ну ты-то хотя бы не мели чепухи, — укоризненно посмотрел на него Левченко.

— Но это же не мистика, Александр Эдуардович, — рассмеялась Ирина. — Вполне научное предположение: магнитные колебания и все такое. Как животные, так и люди с нездоровой психикой очень чувствительны к подобным вещам.

— А если я в рапорте про эту вашу комету напишу, то меня самого в вышеозначенное заведение упекут. — Левченко покрутил пальцем у виска.

— Но то, что между Трофейщиком и людьми с психическими отклонениями есть какая-то связь, вы, надеюсь, отрицать не будете? — изогнула свои красивые брови Ирина.

— С этим полностью согласен, — кивнул Левченко. — Только вот прошло уже больше месяца, а мы так и не смогли использовать это открытие, чтобы подобраться к неуловимому маньяку хотя бы на полшага.

— Если бы вы не воспринимали в штыки наши нетрадиционные методы… — попыталась возразить Ирина.

— Методы? Вызовы духов, сеансы черной магии, гипнотические трансы, я что-то еще упустил? Может быть, начнем приносить жертвы и сжигать ведьм на плошали Ленина? Желтая пресса и так уже скоро захлебнется от плевков в наш адрес! — Левченко эмоционально размахивал руками.

— Вам важнее отзывы желтой прессы или поимка Трофейщика, Александр Эдуардович? — спросила Гончарова.

— Но не такими же способами, Ира!

— В чем ваши способы правильнее наших? Вы опираетесь на свой собственный опыт или верите чужим, давным-давно утвержденным постулатам? — спокойно парировала Ирина. — Мир не так прост, Александр Анатольевич, и неизвестно, будет он когда-нибудь разгадан до конца или нет.

Левченко не нашелся, что ей ответить.

«Это не я, это всего лишь автоответчик. Зато он будет покорно выслушивать весь ваш бред. Как запищит — можете открыть рот», — голос Эльвиры в трубке был бодрым и веселым.

— Здравствуй, это Артем. — Горин стоял в стеклянной будке таксофона и держал трубку на удалении от уха, чтобы сберечь свои перепонки. — Сегодня истекло ровно две недели с тех пор, как мы решили сделать перерыв в наших отношениях. За это время я все обдумал и решил, что мы должны быть вместе. У тебя много недостатков, но все они либо ничтожны, либо решаемы. Я скучаю по тебе. Слышал по радио песню из твоего нового альбома — ничего особенного, но из-за того, что это был твой голос, мне понравилось…

— Кто это? — спросил Эльвиру парень с лоснящимися от геля волосами, застегивавший «молнию» на брюках.

— А хрен его знает, не помню, — вяло отозвалась она.

Девушка в сбившейся сорочке развалилась на диване. Рядом на столике валялся одноразовый шприц и резиновый жгут. Эльвире совсем не хотелось шевелиться, ей было плевать на голос, доносящийся из автоответчика, впрочем, как и на прилизанного ублюдка, мелькающего перед глазами. Все, что ее тревожило — это как долго будет действовать дурь и удастся ли ей завтра отыскать иглой вену на своих руках.

— Я куплю тебе караоке, чтобы ты могла петь дома, — продолжал заполнять пленку автоответчика Горин.

— Вот придурок! — Эльвира попыталась пнуть телефон, но не смогла оторвать ногу от дивана.

Парень, стоявший возле нее, пискляво засмеялся.

В стекло таксофонной будки нервно постучали, но Артём не обратил на это внимания:

— Мы попробуем вместе справиться с моей проблемой, и у нас родится ребенок, которого мы будем воспитывать…

Теперь Эльвира вспомнила этого чокнутого с ванной посреди комнаты. Правда, удалось ей это воспоминание с трудом. Как он ее раздражает!

— Я еще не придумал, как мы его назовем. Может быть, у тебя есть какие-то идеи на этот счет…

В стекло снова забарабанили. Мужик с той стороны нервно показывал на часы. Горин подумал, что его «шашка»-плавник может пройти, как сквозь масло, и через стекло, и через назойливого мужика, но тут же заставил себя отогнать эту мысль.

В этот момент Эльвире все-таки удалось доползти до телефона. Она схватила трубку и проорала в нее:

— Ты, чмо, не звони сюда больше! Забудь мой номер! Мне насрать, как ты назовешь своих дебилов-детей, потому что делать тебе их придется не со мной, а с другой потаскухой! Меня больше волнует, как назвать свой альбом, понял, урод? Меня сейчас пялят другие придурки, но они хотя бы кончают! А тебе, чтобы потомство заиметь, в банк спермы надо обратиться! Ты слышишь меня, тупица?

— Да, я слышу, Эльвира, — подтвердил Горин, утирая слезу, скатывающуюся по щеке. — Я, похоже, и вправду тупица, раз не предполагал, что ты настолько больна. Но мог ведь догадаться…

— Это ты, сука, больной! А я здорова, мне кайфово жить, хотя вокруг одни дегенераты наподобие тебя! Иди нах..!

— Могу я тогда хотя бы предложить тебе название для нового альбома? — внезапно произнес Артем.

Эльвира от неожиданности замолчала.

— «Теряю голову». Как тебе? — спросил он.

Девушка на том конце бросила трубку и, яростно давя на кнопки, стерла последнее сообщение.

Артем еще некоторое время стоял и слушал короткие гудки, пока в стекло снова не постучали. Тогда плавник одним махом перерезал кабель, который связывал трубку с таксофоном.

— Здесь, между прочим, торопятся! — выказал недовольство стучавший мужик, когда Горин вышел из будки.

— Не спеши больше, — Артем вручил ему трубку с болтающимся обрывком провода и побрел прочь.

— «Теряю голову», говоришь? — парень с прилизанными волосами усмехнулся, похлопал почти отрубившуюся Эльвиру по щеке и, довольный жизнью, насвистывая один из новых потенциальных хитов певицы Эльвики, вышел из комнаты.

Левченко собирался домой, когда у него зазвонил телефон.

— Александр Эдуардович, — раздался в трубке голос Гончаровой, которая сидела в соседнем кабинете. — Мне надо задержаться, оставьте ключи у меня на столе, хорошо?

— На пульт только не забудь сдать, — напомнил он, прекрасно зная, что уж кто-кто, а Ирина никогда ничего не забывает.

Левченко выключил свет и вышел из своего кабинета. Гончарова сидела за компьютером, когда-то принадлежавшим Сизову. Все уже разошлись, кроме них с Ириной в отделе никого не было. Левченко подумал, что момент поговорить был самым подходящим. Он положил ключи на стол и уселся в кресло неподалеку от девушки.

Та вежливо улыбнулась ему и снова перевела взгляд на монитор.

— Давно хочу тебя спросить кое о чем, Ира, — Левченко хрустнул пальцами.

Гончарова отодвинулась от стола.

— Тоже хотите попытаться организовать мой вечерний досуг, Александр Эдуардович, как и ваши коллеги? — Она потянулась и завела руку за голову.

— Что, уже в ресторан приглашали, мерзавцы? — Левченко усмехнулся.

— Для этого вы им недостаточно платите, — рассмеялась Ирина. — Поэтому мне в индивидуальном порядке были предложены: прогулки по парку, походы в кино, в цирк и даже выезд на рыбалку. Увы, для подобного времяпрепровождения я слишком занятая девушка…

Левченко внимательно посмотрел в ее темно-синие глаза и спросил о том, что его уже так давно мучило. Вопрос оказался слишком неожиданным для Гончаровой. Она была не готова к нему, и это отразилось на ее прекрасном лице. Девушка вспыхнула, опустила веки, принялась перебирать какие-то бумаги на столе, затем встала, начала расхаживать по комнате и лишь спустя несколько минут успокоилась, сумела взять себя в руки и вернуться за стол. Еще никогда Левченко не видел такого напряженного выражения у нее на лице.

А спросил он ее всего-навсего о «Тополе-8».

— Прежде, чем я отвечу вам, Александр Эдуардович, вы расскажете мне все, что знаете сами по интересующей вас теме, — голос Ирины был взволнованным и даже в некоторые моменты дрожащим.

— Это всего лишь название дерева и цифра, Ира, поэтому мне не ясно твое переживание по этому поводу, — ему вдруг захотелось обнять девушку и прижать к себе, пока она не успокоится.

— Мне сейчас нужно разобраться: вы либо действуете против меня, либо просто ничего не понимаете, — категоричным тоном заявила Гончарова. — Поэтому прошу вас, изложите то, из-за чего у вас возник подобный вопрос.

Левченко действительно ни черта не понимал, но с девушкой творилось неладное, и он не стал тянуть.

— О «Тополе-8» меня вот так же ненароком спросил как-то Артем…

— А, этот ваш легендарный и неуловимый Горин? — догадалась Ирина.

— Он самый, — кивнул Левченко. — Я впервые услышал тогда об этой аббревиатуре. Потом Артем рассказал мне какую-то фантастическую историю про секретный отдел ФСБ, о том, как он ездил в Египет и столкнулся там с настоящим чудовищем, о каком-то проекте, не помню название…

— Постарайтесь вспомнить, прошу вас! — взмолилась Ирина. — Это важно.

— Кар… Карах… нет, не вспомню, — извиняющимся тоном произнес Александр Анатольевич.

— Так, понятно, — глаза девушки метались из стороны в сторону. — И еще раз вы увидели сочетание «Тополь-8», порывшись в моих документах, верно?

— Вот об этом искренне сожалею, — Левченко чувствовал себя круглым дураком.

— Неважно, — рот ее скривился в нервной усмешке. — Где живет этот ваш фантазер Горин?

— Видите ли, — Левченко потупил взгляд и замялся. — Тут такое дело… Этот парень в свое время сильно обжегся на сотрудничестве с вашим ведомством. Оно, правда, тогда существовало под иной вывеской. Не думаю, что его обрадуют ваш визит и расспросы…

— В чем дело, Александр Анатольевич? — голос Гончаровой приобрел негодующие нотки. — Мы же с вами на службе!

— Но Горин уже давным-давно отправлен в отставку, Ирина, — возразил Левченко. — И еще он мой друг. Давайте обойдемся без эмоций. Артем сам скоро объявится, и наговоритесь с ним вдоволь.

— Вы правы, прошу прощения, — Ирина прижала кончики пальцев к вискам. — Это просто женская истерика. Пойду-ка я домой, высплюсь, работа никуда не убежит…

— Извини, Ира, — возразил Левченко, покачав головой. — Но я так и не дождался ответа на свой вопрос: какое отношение к этому «тополю» имеешь лично ты?

— Это своего рода хобби, я бы даже сказала, независимое расследование. — Гончарова помешивала кофе ложечкой, вынимала ее, ждала, пока с нее стекут капли в чашку, затем снова помешивала. — И это уж точно никак не связано с тем делом, которым мы с вами занимаемся в настоящий момент.

Они с Левченко сидели под зонтиком практически безлюдного летнего кафе. Обсуждать наболевшие вопросы в офисе Ирина, отлично сведущая в методах работы своего ведомства, не решилась.

— Хочу заметить, что ребята, направленные к вам вместе со мной, никакого отношения к этому не имеют. Прошу вас не расспрашивать их. Если информация просочится в «контору», у меня могут быть большие неприятности. — Она задержала взгляд на Левченко, пока тот не кивнул в ответ. — Так вот, занимаюсь я этим примерно пару лет, осторожно собираю по крупицам все, что так или иначе связано с «Тополем-8». Честно сказать, то, о чем поведал вам Горин, было и для меня открытием. Ничего подобного я даже не могла предположить, а потому и рвалась поговорить с ним…

— Кто заварил все это, ФСБ? — спросил Левченко.

— Да, корни уходят глубоко в наше ведомство. — Ирина пригубила кофе. — Там и теряются. Все это время я аккуратно пыталась прощупать чиновников, занимающих всевозможные посты нашего ведомства, не вылезала из архивов, но так почти ничего и не узнала. Такое ощущение, что кто-то слишком усердно пытается замести следы.

— Почти — это уже что-то, Ира. Когда же я услышу это «почти»? — терпению Левченко наступал конец.

— Меня все время интересовало то, что вы, Александр Эдуардович, считаете ругательным словом, — на ее лице кратковременно промелькнуло некое подобие улыбки. — А именно — мистика и всякого рода паранормальные явления. Вот по этой-то причине я и ухватилась за некие факты, обнаруженные мной совершенно случайно при изучении архивов НКВД и КГБ. Поначалу кодовое слово «тополь» использовалось для обозначения особо засекреченного отдела, который проводил опыты с участием людей…

— Просто гестапо какое-то, — усмехнулся Левченко. — С участием советских людей? В какое время это было?

— Примерно во второй половине пятидесятых, — ответила Ирина. — Эксперименты были довольно спорного характера. К примеру, использовались какие-то материалы, якобы собранные на месте падения Тунгусского метеорита. У руля комитета в то время стоял жесткий прагматик вроде вас. и постепенно деятельность отдела заглохла.

— Совсем? — поинтересовался Левченко.

Гончарова покачала головой и продолжила:

— Потратив уйму личного и служебного времени, проведенного в промозглых подвалах архива, я обнаружила еще одно упоминание о «тополе», теперь уже это датировалось кануном горбачевской перестройки. Оказывается, он все еще существовал и, судя по скудной информации, выуженной из секретных документов, занимался своими экспериментами незаконно.

— Какого плана эксперименты?

— Детали мне неизвестны, — Ирина пожала плечами. — Я пыталась проследить за дальнейшей историей этого отдела и, похоже, что гласность и ускорение сделали свое дело: вместе с памятником «железному Феликсу» на Лубянке закончилось существование многих подразделений и персон, которые могли бы пролить хоть какой-то свет на дела минувшие.

— Но, судя по всему, что-то все же осталось? — предположил Левченко.

— Вы правы, Александр Эдуардович, — Ирина промокнула губы салфеткой, скомкала ее и бросила в опустевшую кофейную чашку. — К слову, тех архивных документов, откуда я черпала информацию, больше не существует. Видимо, я действовала недостаточно аккуратно, сболтнула где-то лишнего и кого-то вспугнула — вся и без того скупая информация была второпях уничтожена, у меня не оказалось даже ксерокопий…

— Извини, а как же те бумаги, что я видел у тебя в папке? — приподнял бровь Левченко.

— Это попало ко мне в руки недавно, — ответила Гончарова. — Когда я уже почти забыла о «тополе» и махнула на его историю рукой. Документы помог мне достать один очень хороший знакомый, точнее, бывший хороший знакомый…

— Умер?

— Тело не нашли. Официально считается пропавшим. — Ирина мельком взглянула на часы. — Бумаги датированы текущим месяцем и, помимо упоминания о *Тополе-8», содержат в себе отчет кому-то от кого-то о том, что проект «Кархашим» успешно перешел в следующую фазу…

— Точно, Горин именно про «Кархашим» говорил! — вспомнил Левченко.

— Это значит, Александр Эдуардович, что отдел все еще существует, — подытожила Гончарова.

— И снова занимается своими гнусными делишками, — добавил Левченко. — Нет, Горина надо определенно поторопить с возвращением на работу!

— Я напугалась, когда услышала от вас знакомое название, думала, что те, кто так усердно скрывает правду, добрались и до меня. В какой-то мере я рискую, выложив вам все начистоту.

— И что теперь собираешься делать, Ирина? Продолжать свое независимое расследование?

— Не беспокойтесь, Александр Эдуардович, дело Трофейщика у меня осталось на первом плане…

— Дело не в этом, Ира, — Левченко пристально посмотрел в ее глаза. — У нас много всяких дерьмовых неясностей творится в стране. Стоит ли рисковать собственной жизнью ради одной из них? Тем более такой девушке…

— Понимаете, Александр, — она впервые назвала его по имени без отчества. — Очень хочется добиться в этой жизни чего-то помимо расширения зрачков у окружающих мужиков. Мне страшно, признаю, но вместе с тем интересно. По этой причине я и выбрала свою профессию. Обещаю вам, что буду действовать с удвоенной осторожностью. И спасибо за кофе. — Ирина улыбнулась, коснулась его руки, встала из-за стола и направилась к выходу.

Левченко снова поймал себя на мысли, что не может заставить себя прекратить пялиться на едва заметную складку ее короткой юбки. Он хотел было тоже уйти, но, обнаружив в своих штанах невероятное напряжение, залился краской и остался его пережидать, стараясь для этого побыстрее выбросить образ Гончаровой из головы.

Эльвика еще никогда не испытывала такого кайфа! Презентация ее нового альбома «Теряю голову» оказалась воистину роскошной: журналисты из модных журналов, богема, мать ее так, спонсоры всех мастей, надарившие кучу подарков, и уйма прочего разномастного люда, беснующегося в данный момент перед сценой.

Эльвика парила над всеми ними. После приличной дозы, вколотой полчаса назад, ей казалось, что спеть она могла бы и без фонограммы, вживую:

Капают слезы горькие

В лужу на мостовой.

Режу любовь на дольки я

И раздаю по одной…

Ох, какую конфетку она слепила из этих бездарных строчек! Но продюсер, мудак, вживую петь не позволил. Ну и фигня, она все равно выкладывалась на всю катушку, и казалось, что ее голос заглушает тот, что вырывается из мощных усилителей. Эльвира казалась себе сейчас такой одаренной, ее телодвижения были такими сексуальными, и вообще вся она была так божественно прекрасна, что все эти пляшущие человечки должны были с легкостью расстаться со своими жалкими жизнями только за один лишь ее поцелуй. Причем вне зависимости от пола и возраста. Она выдавала такой драйв, что люди, которым не посчастливилось попасть на презентацию, должны были толпиться у входа в ожидании ее щедрых автографов…

Бездарная певица Эльвика и не догадывалась, какая популярность ей уготована на самом деле.

Горин нашел ее гримерку по запаху. Он приник к креслу, в котором Эльвира еще недавно сидела и так удачно вогнала в свою вену шприц, и тщательно обнюхал его, сантиметр за сантиметром, втягивая в себя ее неповторимый аромат, правда, перебиваемый резким запахом парфюмерии. После этого он поднялся на ноги и разделся.

— Ну ёпаш-мать! — неповоротливый охранник был очень удивлен, обнаружив в комнате своей подопечной абсолютно голого мужика с безумным взором.

Охранник, вообще-то, должен был находиться у сцены и отгонять от Эльвики особо рьяных фанатов, но таковых, похоже, еще не родилось, и он спокойно позволил себе немного передохнуть. И вот те на: в апартаменты певицы уже какой-то эксгибиционист просочиться успел. «Эх, черт, теперь наверняка придется искать, куда этот извращенец успел пристроить свою пипиську, и оттирать последствия влажной тряпкой. Ну и работенка!»

— Она, вдобавок ко всему, еще и курить начала, — удрученно произнес голый мужик.

— Что? Я тебя сейчас отучу по моей территории с голой жопой бегать, — охранник вытащил из-за пояса резиновую дубинку и красноречиво согнул ее пополам.

Через мгновение он уже сидел на полу, прислонившись к стене, и внимательно разглядывал две половинки разрезанной дубинки. Когда пройдет шок, разум парня даст осечку, из-за которой его уже больше никогда не возьмут ни в охранники, ни даже в дворники…

Черная исполинская туша выбралась из гримерки, и побрела по пустующему коридору в сторону кулис.

Публика взревела и зааплодировала неожиданному повороту: на сцене помимо уже поднадоевшей всем певицы появился новый персонаж в шикарном сценическом образе. Скорее всего, продюсеры решили обыграть заезженный мотив красавицы и чудовища. Но смотрелось чудовище, следовало признать, очень колоритно. Да что там — оно на хрен затмевало «красавицу»…

Полумрак сцены, освещаемый отблесками цветомузыки, и злоупотребление халявной выпивкой не позволили присутствующим оценить «костюм» Горина по заслугам. Таких безупречных спецэффектов пока не производят даже в Голливуде.

Эльвике, обнаружившей вдруг, что взоры поклонников устремлены мимо нее, пришлось прекратить процесс самовосхищения и обернуться. От неожиданности она даже забыла продолжать открывать рот в такт своему «фанерному» голосу. Кто-то из зала засмеялся, обнаружив такое дело, кто-то подумал, что это такая задумка, а кто-то и вовсе ничего не заметил, подкрепив водочку «веселыми» таблетками.

Эльвира, конечно, испугалась, но вовсе не монстра, медленно бредущего в ее сторону. Ей пришло в голову, что это «глюки», а значит, дело плохо, она становилась самой настоящей наркоманкой, переставшей контролировать свои основные органы чувств. Чудовище было слишком реально, и избавиться от него никак не давалось. И где гарантия, что ей не привиделся весь этот успех, вся эта презентация и новый альбом? Быть может, на самом деле она сейчас стоит в открытом окне и готовится шагнуть в бездну?

Девушка дико закричала, на этот раз действительно заглушив ревущую музыку. Люди в зале замерли, наблюдая за происходящим. Никто еще ничего так и не сообразил. Звукооператор, заметив нештатную ситуацию, выключил фонограмму. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь гудением аппаратуры в колонках.

Черный монстр приблизился к девушке и схватил её одной из лап за волосы. За кулисами сгрудились непонимающе переглядывающиеся охранники. Эльвира зажмурила глаза и напряглась. Если бы в таком своем состоянии Горин мог говорить, он обязательно объяснил бы Эльвире, что она виновата во всем сама. Ее детородная функция оказалась угнетенной запредельными дозами наркотиков. Она не могла быть его половинкой, так пусть она будет половинкой сама по себе…

То, как из второй лапы чудовища выскочил плавник, никто не заметил. Бездыханное тело Эльвиры рухнуло на сцену, повалив стойку с микрофоном, который отвратительно запищал и вызвал ответный рев недовольства у чудовища. В левой лапе оно продолжало удерживать за волосы отсеченную голову, перерезанные голосовые связки которой принадлежали когда-то певице Эльвике.

Черный монстр постоял какое-то время, затем швырнул голову, брызгающую во все стороны кровью, в самую гущу толпы. И в этот момент в зале началась паника. Черный аллигатор полоснул по проводам, погрузив ревущий и визжащий зал в темноту и, расшвыряв охранников, словно цыплят, стремительно бросился прочь. Ни один идиот не рискнул его преследовать.

Опрос свидетелей продолжался всю ночь. К утру от бесконечного мелькания лиц и запаха перегара у и без того не выспавшегося Левченко заболела голова. После того, как судмедэксперты закончили свою работу, останки потерпевшей Эльвиры Барановой были увезены. Как итог ночного выезда, у Александра Эдуардовича появилась целая папка сбивчивых, но практически ничем не отличающихся показаний о том, как в самый разгар веселья появился кто-то в костюме черного дракона (волка, крокодила и тому подобные варианты), оторвал певице голову и швырнул ее в зрителей. Многие из участников событий не смогли дать показания по причине шока. Да их, похоже, в связи с достаточностью фактов, уже можно было и не беспокоить. Обидно было то, что в зале находилось столько всякого рода журналистов и фотографов, но ни один не догадался запечатлеть маскарадного убийцу на пленке. Точнее, им, бесплатно упившимся до поросячьего визга, было попросту не до того. Фотокамеры, правда, у всех на всякий случай временно изъяли.

Сцену начали отмывать от уже загустевшей крови. Левченко поморщился и вышел на улицу. Рассвет ещё только намечался, и на свежем воздухе было относительно прохладно, особенно после удушливой атмосферы ночного клуба. Александр Эдуардович достал сигареты и закурил. Он снова терзался сомнениями по поводу Ирины. Всю сегодняшнюю ночь, как только выпадала свободная минутка, Левченко наблюдал за ней: Гончарова неутомимо порхала от свидетеля к свидетелю и так увлеченно и подробно расспрашивала их о «переодетом драконе», записывала все в записную книжку, а ее глаза при этом светились таким азартом, что все это могло свидетельствовать только об одном: Ира о многом умолчала во время их последней беседы по душам. Она что-то знала и недоговаривала.

Гончарова вернулась в квартиру, которую снимала, когда субботнее утро было уже в самом разгаре. У проснувшихся за стенкой соседей громко орал телевизор, наверху раздавался топот неутомимых детских ног, а из форточки доносился запах подгоревшего омлета. У Ирины, несмотря на бессонную ночь, было приподнятое настроение. Она забросила папку в сейф, который вместо тумбочки стоял у кровати, отключила телефон, разделась, прошла в ванную, отрегулировала напор воды в душе и забралась под его прохладные струи. Она могла бы стоять под ними вечно, или хотя бы до тех пор, пока в связи с очередной плановой аварией не отключат воду во всем доме…

Ира набросила легкий халат и направилась на кухню. Субботу она собиралась провести дома, тем более что предстояло перестирать накопившееся белье и прибраться. День, как обычно, обещал быть жарким. Поэтому она, прежде всего, наполнила водой пакетики для льда и уложила их в морозильник. После этого, нарезав пополам апельсины, надавила из них на комбайне целый кувшин сока. В морозилке где-то еще валялся пакет с замороженными креветками, а в холодильнике засыхал кусок сыра. В общем, о еде на сегодня можно было особо не беспокоиться. Оставалось только покончить поскорее с бытовыми проблемами и вернуться, наконец, к осмыслению накопившихся за последние дни и ночи фактов. Эти факты необходимо было отсортировать, просеять, отбросить лишние и, если повезет, в результате этой кропотливой работы она сделает еще один маленький шажок на пути к открытию тайны, которая не даёт ей покоя вот уже несколько лет — тайны «Топоая-8»…

Несколько последующих недель российский шоу-бизнес трещал от неожиданно обрушившихся на него забот. Сначала меломаны страны следили за фантастическим взлетом популярности почти никому не известной доселе поп-дивы Эльвики. Ее песня «Режу любовь на дольки» плотно засела на верхушке хит-парадов всех радиостанций, на нее же был наспех снят клип, который время от времени крутили даже по спортивным каналам. Самые именитые звезды эстрады сочли честью отпеть в концерте, посвященном памяти Эльвики. Если бы девушка сейчас не лежала с кое-как пришитой головой, засыпанная глинистой землей кладбища, а могла услышать, как все преклоняются перед ее талантом, она бы, скорее всего, расплакалась.

Кассеты с записью нового альбома «Теряю голову» сметались с прилавков в один миг. Их пиратских копий подчас не хватало даже на вокзалах и в переходах метро. Горину кое-как удалось купить с десяток кассет, сделав для этого, правда, предварительный заказ в одном из музыкальных магазинов.

Продюсеру Эльвики не могла и присниться такая неожиданная рентабельность его нового, ничего особенно не предвещавшего проекта. Если раньше он считал, что рот девчонки годился только для одного, то сейчас он и сам верил в ее прирожденное дарование. В спешном порядке они с коллегами организовали новый тираж кассет, не поленившись изменить дизайн обложки: теперь там был изображен мускулистый исполин с зубастой пастью в духе Бориса Валледжо, уложивший обнаженную девушку на гильотину. Кроме того, к выпуску готовился компакт-диск «The Best of Эльвика». В связи с хлопотами до «ряженого придурка в новогоднем костюме» никому не было дела. Продюсер объяснял на всех пресс-конференциях, что это был сумасшедший фанатик, у которого от репертуара Эльвики «поехала крыша».

Магнитола в «девятке» Горина была хоть и старенькой, но работала исправно и магнитофонную пленку почти не жевала. Он слушал стенания Эльвиры и плелся по крайней левой полосе за каким-то медлительным фургоном, который никак не хотел освободить дорогу. Улучив момент, когда в правом ряду образовалась брешь, Артем перестроился туда и пошел на обгон.

Объезжающие его машины нервно сигналили, а сидящие в них люди крутили пальцем у виска и выдавали в его адрес другие красноречивые жесты. Горин, поняв, что стоит прямо на правой полосе, показал поворот и съехал на обочину. Приложив немалые усилия, он заставил себя обернуться… Но на заднем сиденье ничего не было. Артем достал из-под сиденья бутылку с минералкой, вылил немного на ладонь и плеснул на лицо. Только что ему очень живописно, во всех деталях привиделось, как молодая симпатичная девушка на глазах превращается в бурую окровавленную массу. Он увидел это в зеркале заднего обзора, и это было у него в машине!

Видение было чересчур реальным. Даже более реальным, чем воспоминания о людях, с которыми Горин в свое время так безжалостно расправлялся. Артем еще раз взглянул в зеркало, а потом медленно обернулся — это был до боли знакомый пустой салон его «девятки», не более. Да уж… Перспектива подобных миражей настораживала. Он сумел смириться со своим страшным прошлым и даже со своим еще пока мало понимаемым настоящим. Это он, по крайней мере, мог контролировать. Но подобные галлюцинации, возникающие на пустом месте…

Пленка в кассете закончилась, и автоповтор запустил перемотку. Артем нажал кнопку остановки — на сегодня он наслушался Эльвику уже предостаточно.

«Стоп!» Стремительно разлагающаяся девушка находилась не в его машине! Тот салон был гораздо просторнее, это был какой-то фургон… Медленно катящийся фургон, не обращающий внимания на то, что происходит вокруг. Конечно, водитель явно увлекся зрелищем в зеркале заднего обзора!

Горин включил первую передачу и тронулся с агрессивной пробуксовкой. Нагнать фургон не составило труда. За ним выстроилась вереница отчаянно сигналящих и моргающих дальним светом машин. Артем тоже пристроился за ними. Постепенно терпение любителей быстрой езды кончалось, и они объезжали злосчастную колымагу справа. Горин вскоре снова оказался непосредственно позади фургона. Это была «Газель» с будкой, закрытой тентом. Артем опять видел неприятную однородную массу в своем зеркале. Точнее, это было чужое зеркало, и видел это кто-то другой, но Горин каким-то невероятным образом во всем этом участвовал! И еще он чувствовал запах. Тот, что едва различался в ядовитом выхлопе «Газели». Частично он был знаком Артему: человеческие внутренности, кровь, железы, но был и другой — резкий и очень приторный…

«Газель» неожиданно, без предупреждения свернула на проселочную дорогу. Горин остановился на обочине. Уже стемнело. Он смотрел вслед исчезающим среди деревьев задним фонарям фургона, потом выключил фары и тронулся вслед за «Газелью». Главное было — не упустить ее из виду. В сумерках легковушку с выключенными фарами и не очень шумным двигателем заметить было практически невозможно, особенно если учесть, что внимание водителя «Газели» всецело поглощено ужасной разложившейся массой в его фургоне…

Мелькающие впереди фонари замерли. Горин свернул и, продираясь сквозь кусты, практически на ощупь, заехал подальше от дороги, остановился и сразу заглушил двигатель. Далеко впереди хлопнула дверца. Артем выбрался из машины и, стараясь не шуметь, направился в сторону «Газели». Он ориентировался в основном по запаху и слуху. Слух различил бульканье — из фургона что-то выливали. Нос же резанул теперь уже отчетливый тошнотворно-резкий химический запах. Силуэт водителя маячил у фургона, в руках у него был какой-то шланг, направленный в землю.

Прошло не менее получаса, прежде чем водитель забросил шланг обратно в фургон и что-то снял со своего лица. Горин догадался по очертаниям, что это был респиратор. Вскоре дверца за водителем захлопнулась, «Газель» неуклюже развернулась и поползла обратной дорогой. Артем прижался к дереву, дождался, пока та скроется за кустами, и тут же бросился к месту ее недавней стоянки.

Там была яма. Она была почти до краев наполнена темной жидкостью с резким запахом, которая впитывалась и почву и пузырилась. Горин сунул в это зловонное варево указательный палец и тут же одернул его: ощущения были как от соприкосновения с расплавленным свинцом. Кожа на пальце моментально обмякла и стала рыхлой. Если бы не новые возможности организма, то палец Артем, наверное, потерял бы. Но через мгновение тот был как новенький.

Это была какая-то невероятно сильная кислота. Органическая ткань растворялась в ней, как сахар в кипятке. Сколько же народу этот «химик» уже слил в яму? Артем и два счета оказался у «девятки», запрыгнул в нее и помчался по ухабам к трассе. Заметив впереди знакомые «габариты», он успокоился…

Водитель «Газели» жил в частном двухэтажном доме с огромным гаражом, куда он после приезда сразу загнал свой фургон. Там же стоял легковой «Ниссан», на котором «химик» очень скоро куда-то поехал.

Подождав десять минут, Горин подошел к участку «химика», проверил, не наблюдают ли за ним из соседских окошек, и перемахнул через забор. Свет не горел ни в одном из окон особняка. На всех были решетки. В одном месте, на первом этаже была открыта форточка. Артем вырезал своей «шашкой» мешающие ему металлические прутья и забрался внутрь дома.

Света от уличных фонарей было достаточно, чтобы можно было ориентироваться внутри помещений. Через коридор Горин попал в просторный зал на первом этаже и сразу обратил внимание на гигантскую стеклянную емкость, стоявшую в центре. Она напоминала здоровенный аквариум высотой около двух метров.

«А это покруче моей ванны будет», — улыбнулся про себя Артем.

Неподалеку от «аквариума» стояла видеокамера, закрепленная на штативе, а вдоль стен тянулись полки с видеокассетами без обложек. Сверху над «аквариумом» нависала труба с вентилем. Отсюда она тянулась в другую комнату. Еще один вентиль торчал в нижней части стеклянной емкости и, видимо, служил для слива.

Горин проследовал за трубой. Она тянулась по всему коридору и уходила в небольшое подсобное помещение, под самым потолком которого висел огромный металлический бак. Здесь же валялись шланги и толстые резиновые перчатки, а в углу стояло несколько пар резиновых сапог. Артем поднес к баку табуретку, забрался на нее и открутил крышку торчащей из бака горловины. В нос шибануло все тем же удушливым запахом кислоты.

Где-то очень близко раздался звук шин, проехавших по гравию. Артем наспех завернул крышку на горловине, соскочил с табуретки и выглянул в окно: «Ниссан» хозяина дома въезжал в гараж. Горин выбежал в коридор и затаился в каком-то бытовом закутке, среди коробок и банок с засохшей краской.

«Химик» был не один. Из зала доносились голоса еще и двух девушек.

— Ого! Я думала, что он меньше будет, — удивилась одна из них. — В таком, наверное, акулу держать можно…

— Это для русалок, а не для акул, — хихикнул хозяин дома. — Ну, раздевайтесь, девочки, поглядим, как вы в объективе смотритесь…

— А можно, мы сначала в купальниках попробуем? — спросила вторая девушка.

— Как пожелаете, — не возражал «химик». — Для нашего журнала важна не столько откровенность, сколько красота и гармония.

— Вода теплая, я надеюсь? — уточнила первая.

— Теплее парного молока, красавицы, — заверил «химик». — Я пойду сейчас температуру проверю, а вы, как будете готовы, полезайте внутрь. Только на лестницах, пожалуйста, повнимательнее.

— Из меня, вообще-то, пловчиха та еще, — произнесла одна из девушек, когда хозяин дома оставил их одних.

— Думаешь, я синхронным плаваньем всю жизнь занималась? — ответила ей другая. — Не бойся, нахлебаешься воды — я тебе искусственное дыхание сделаю.

Девушки рассмеялись. В этот момент в комнате появился Артем.

— Здравствуйте, я специалист по освещению, — поспешил он объяснить свое присутствие.

— Привет, — улыбнулась девушка в малиновом купальнике. — Не подержите лестницу? А то она у вас качается.

— Боюсь, что придется принести вам извинения, — Горин развел руками. — Как назло, неподалеку ремонтируют теплотрассу, и у нас отключили горячую воду. На сегодня, похоже, все отменяется. Не купать же нам таких красавиц в ледяной воде, — он дружелюбно улыбнулся.

Девушки переглянулись.

— Но вы не беспокойтесь, этот досадный промах мы компенсируем, — Артем достал из кармана деньги и передал девушке в малиновом купальнике, которая уже снова одевалась. — Надеюсь, что в другой раз у нас все получится.

— Ладно, — девушки выглядели несколько разочарованными. — Телефоны наши у вас есть, если что. Пока, — они взяли сумочки и направились к выходу.

Горину захотелось на всякий случай записать телефоны таких очаровательных девиц «еще раз», чтобы когда-нибудь устроить им кинопробы, например, в своей ванной, но «химик-режиссер» мог вернуться в любую минуту.

По возвращении хозяин дома сначала удивился потом испугался, и, наконец, вновь удивился. Вместо двух недавних милашек-фотомоделей из-за стекла «аквариума» на него смотрел какой-то незнакомый голый мужик. Мало того, этот придурок зачем-то выбросил из емкости лестницу, отрезав себе все пути назад.

Артем, действительно, решил не оставлять себе шансов. Если эта дрянь сумеет растворить Горина вместе с сидящим внутри него крокодилом, то так тому и быть: это будет платой за совершенные преступления. Ну, а если нет, тогда «химику» не позавидуешь…

— Ты кто, отморозок? — спросил хозяин дома, подойдя к стеклу.

— Твой новый натурщик, — ответил Горин. — Водяной. Скучно, наверное, одних только русалок купать? Вот я их и отпустил обратно на болото…

— А ты в курсе, гомик, что там вовсе не вода? — «химик» многозначительно указал пальцем на верхний вентиль и самодовольно ухмыльнулся.

— Я в курсе, что самый концентрированный уксус по сравнению с этим — вода и есть, — Артем тоже указал пальцем наверх. — Наливай, испробуем…

— Не понял, — лицо «химика» стало серьезным. — Ты знаешь? Псих, что ли?

— Если ты нормальный, то я — да, псих, — кивнул Горин. — Дашь ты мне помыться сегодня или нет? Хочешь, чтобы я твою стеклянную банку разнес вдребезги?

— Куда тебе, слабоумный? — хозяин дома рассмеялся. — Это стекло особое, его даже такая кислота не берет. А хочешь узнать перед смертью, почему я вас, наивных, растворяю?

— Наверное, на уроке химии в школе ты пролил себе на брюки склянку с кислотой, и она разъела тебе яйца, — предположил Артем.

— Не угадал! — «химик» расхохотался.

— Значит, учительница химии запирала тебя после уроков и своем кабинете и насиловала прямо на таблице Менделеева, обрезком указки, — продолжал Горин.

— Не в школе это было вовсе, хотя примерно в то самое время, — произнес хозяин дома. — Мы с приятелем одним любили на железнодорожной станции время убивать: лазили по крышам вагонов, подкладывали всякую ерунду на рельсы, чтобы плющилась и много чего еще интересного…

— Так, значит, это он тебя насиловал? — перебил его Горин.

— Да заткнись ты, ущербный! — «химик» зло ударил ладонью по стеклу на уровне лица Артема. — Не терпится ощутить, как кожа с костей слазит?

— Ладно, продолжай, — Артем скривился в ухмылке.

— В общем, наткнулись мы с ним как-то на цистерну с олеумом. А эта штука посерьезнее школьной серной кислоты будет, — вернулся к воспоминаниям хозяин дома. — Залезли наверх, открыли кое-как крышку… В общем, дружок мой не удержался, потерял равновесие и угодил прямо внутрь цистерны. Как же он орал! А в цистерне темно, не видно ничего, только бульканье и гулкие крики. Правда, недолго он там барахтался. А я вернулся домой и никому ничего не сказал. Дружка моего долго искали, с милицией, но где там… Я же его почти каждый день навещал, с фонариком. Открою и смотрю, как от приятеля моего с каждым днем остается все меньше и меньше…

— Ты, я гляжу, все это на пленку снимаешь, — снова оборвал его Горин. — Большая коллекция уже?

— Пока не очень, — «химик» махнул в сторону полок с кассетами. — Но она будет пополняться, уверяю тебя. Ведь на свете столько симпатичных дурех, мечтающих сниматься в рекламных роликах, в кино или просто для какого-нибудь журнала фотографироваться. И ещё полным-полно дураков, которые суют свой нос туда, куда не положено, — он направил указательный палец в сторону Горина.

— Что ж, пора перейти от слов к делу, — отозвался Артем.

— Ты уже достал меня все время подгонять! — огрызнулся «химик» и начал забираться по лестнице. — Эх, жаль тебя, дурачка — не ведаешь, к чему себя приговорил, — вздохнул он, оказавшись наверху, и открыл вентиль.

Поначалу боль была нестерпимой. Горину даже показалось, что его неуязвимости наступил конец. Жидкость в «аквариуме» начала приобретать знакомый бурый оттенок, кожа превращалась в кашеобразную массу и отделялась вместе с мясом, кровь моментально сворачивалась и распадалась на разнородные элементы. Органы чувств один за другим прекращали посылать в мозг сигналы, оставалось лишь осязание, дотошно регистрирующее болевую вспышку каждого гибнущего нервного окончания…

Организм Горина не в силах был справиться с невероятно агрессивной средой, и поэтому в уже заполненном до верха аквариуме плавало крокодилообразное чудовище, на черную кожу которого кислота не оказывала абсолютно никакого воздействия.

«Химик» перекрыл подачу кислоты. Теперь предстояло подождать, пока кости придурка окончательно растворятся, слить это все и вывезти за город. Он не видел, что в грязно-бурой кислоте от него скрыт сюрприз. Черный крокодил выпустил плавник и прочертил им одну из сверхпрочных стеклянных стенок…

Искромсанное стекло не выдержало напора, и поток кислоты хлынул в комнату, сбив «химика» с ног. Тот издал жуткий вой и бросился к выходу. Но это ему не удалось: ноги, обожженные кислотой, не позволили хозяину покинуть дом. Он рухнул в лужу, его одежда в одно мгновение обуглилась, от нечеловеческой боли начались судороги по всему телу. Перед тем, как глаза "химика» выжгло кислотой, он увидел черное чудовище, бродящее по комнате и сбрасывающее с полок видеокассеты…

Гончаровой пришлось долго рыться в своем домашнем сейфе, прежде чем она извлекла на свет сложенный вчетверо выцветший от времени листок бумаги. Это был рапорт некоего Амербаева, рядового Советской Армии, проходившего в конце шестидесятых службу на территории Египта:

Рапорт

Я, рядовой Амербаев, взвод 082, сообщаю, что утром 4 августа 1968 года находился в лесу (джунглях) по причине внеочередного наряда. Старшина Федъко запретил мне выбрасывать картофельные и другие очистки близко к полевой кухне. Тогда в это утро мне пришлось идти далеко в лес. Бачок с помоями был очень полный и у меня в конце пути заболел живот. Мне пришлось сесть под дерево, чтобы облегчить приступы. В этот момент метрах в десяти от меня зашевелились кусты. Я очень испугался, потому что не взял с собой даже штык-нож, так как у меня его два дня назад украли, о чем я не успел доложить. Я думал, что это вражеские разведчики, и сильно переживал, что они застигнут меня врасплох под деревом. Но потом мне стало еще страшнее — это был очень большой крокодил. Он тяжело полз по земле, а из его зубастой пасти вытекала слюна. Он, наверное, был голодный и привлекся запахом помоев, которые я вывалил неподалеку.

Я боялся пошевелиться. Кричать тоже не мог. Крокодил замер и принюхался. Наверное, сквозь помои он учуял меня. В этот момент откуда-то сверху на крокодила прыгнул второй. Он был очень грязный или очень черный. Я тогда не удержался и громко закричал по-узбекски. Но звери не обращали на меня внимания. Второй крокодил был сильнее — он кусал первого зубами и топтал ногами. Оба они жутко выли. Наконец, второй крокодил встал на задние лапы, словно черный шайтан, выпустил из лапы длинную саблю и разрубил первого пополам. Потом этот шайтан ушел, а я еще долго сидел и боялся. Этим и объясняю свое долгое отсутствие.

5 августа 1968 г. Подпись

Ирина уже в который раз пробежалась по строкам рапорта, затем заново прочла выделенные места в записной книжке, куда она занесла показания очевидцев недавней трагедии с певицей Эльвикой. Отмеченными были описания наряженного монстром убийцы.

К рапорту скрепкой была прикреплена копия документа о досрочном увольнении рядового Амербаева в запас по причине «психической травмы». А также справка из ташкентской психиатрической больницы о том, что смерть пациента Амербаева наступила в результате кровоизлияния в мозг.

Весь день Горин пролежал в ванне, оставив форточку в комнате открытой. Это вносило некоторые неудобства, но с ними, в частности, с уличным шумом, приходилось мириться. Обусловлен этот компромисс был тем, что с некоторых пор в уличном воздухе появился необычный запах. Чуткий нос Артема, уловив его однажды, с тех пор старался не прекращать вдыхать его. Это был невероятно притягательный, но очень слабый аромат, теряющийся в многообразии городских запахов. Тем не менее, Горин всегда умудрялся различать его. Какое же растение цвело в эту пору и так благоухало?

Вот и сегодня он впустил уличный воздух, содержащий в себе удивительный и желанный оттенок. Только вот где-то после десяти вечера покой Горина был омрачен оглушительной и безобразной музыкой, изрыгаемой из дома напротив. Фальшивые голоса с пафосом надрывались о вертолетах, бросающих тень на ущелья. о горящих БТРах, о цинковых гробах и не дождавшихся девчонках. Музыка била по ушам, тексты, далекие от реальности, заставляли морщиться. Артем, промучившись несколько часов, выбрался из воды и подошел к окну. Здоровенные колонки стояли в открытом настежь окне, рядом с которым на балконе стояло трое парней в спортивных костюмах. Они курили и пили пиво из бутылок.

Артем утопил кнопку звонка. Когда дверь распахнулась, из квартиры хлынула оглушительная песня про попавший в засаду десантный взвод, громкие голоса, пьяный женский смех, терпкий запах алкоголя, апельсинов и чего-то пережаренного. На пороге стоял покачивающийся парень в шортах и с голым торсом.

— Ты к кому, земляк? — заплетающимся голосом спросил он и отхлебнул пиво из бутылки.

— Я жилец из дома напротив! — Горин старался говорить громко, чтобы перекричать шум.

— И че?

— Ваша музыка мне мешает. Не могли бы вы убавить громкость? — вежливо попросил Артем.

— Диман, ну ты где? — к дверям подошел крепко сложенный парень в спортивных штанах и тельняшке.

Он выглядел чуть трезвее своего друга.

— Вот этому «духу» наша музыка не покатила, — парень в шортах махнул бутылкой в сторону Артема.

— Этому? — бесцеремонно ткнул пальцем Горину в плечо парень в тельняшке.

— Против музыки я ничего не имею, — попытался объяснить Артем. — Я просто прощу уменьшить громкость до разумных пределов…

— А вот это, бля, видел? — парень в тельняшке сунул Горину под самый нос здоровенный кулак со свежевыколотым на нем изображением якоря. — Сегодня я дембель праздную и ты, сучок, будешь слушать эту музыку вместе со мной. Я за вас, хорьков сухопутных, два года в морской пехоте здоровье гробил, так что один день ты, сука, потерпишь!

К двери подтянулись другие обитатели квартиры. Они пили пиво и ухмылялись, наблюдая, как их отслуживший дружбан учит жизни какого-то гражданского недоумка.

— Сам-то раньше служил или под мамкиной юбкой от военкомата пропрятался? — эта острота дембеля вызвала всеобщий пьяный гогот.

— Мать свою я не помню, — спокойно ответил Горин. — Но помню одного приятеля, отслужившего три года боевым пловцом, — он сделал ударение на цифре «три». — Так вот, этот мой приятель искренне не понимал: как можно всю службу красить заборы и месить цемент, а потом с чистой совестью носить тельняшку. Он и по сей день к морским пехотинцам неравнодушен: как поймает такого, так сразу ему «сливу» к носу привешивает…

Договорить не дал помеченный «якорем» кулак парня, врезавшийся Артему в зубы.

— Мы этих боевых пловцов как щенков топили! — рявкнул дембель, озираясь на своих дружков. — А тебе, падла, если сейчас не сдернешь отсюда, я ноги из жопы вырву! — он замахнулся на Горина еще раз.

— Ну, хорошо, — Артем, к удивлению присутствующих, никак не отреагировал на полученную только что оплеуху. — Тогда поставьте нормальную музыку, а не тот бред, что сейчас играет, — с этими словами он вынул кассету с записями Эльвики и передал парню в тельняшке.

Ее тут же выхватил тот, что был в шортах.

— По-твоему, это музыка? — он потряс кассетой в воздухе. — Да пацаны про жизнь поют, про то, как умирают, чтобы вот такие шлюшки могли здесь на гражданке ноги раздвигать перед козлами вроде тебя! — он швырнул кассету на пол и растоптал ее ногой.

— Зря ты так, — покачал головой Артем. — У этой девочки тоже были свои принципы, и она погибла из-за них. Ну, ничего, у меня дома еще есть ее кассеты, я сейчас принесу… — Он развернулся и начал спускаться по лестнице.

— Учти, мужик! — парень в шортах выскочил на лестничную площадку. — Если ты вернешься, я растопчу и кассету, и твою тупую башку!

— Не, в натуре, земляк! — дембель перегнулся через перила. — Пацаны не шутят, я тебя здесь в следующий раз похороню! — Он был близок к истерике.

— В армии у тебя расшатались нервы, — отозвался снизу Артем. — Иди лучше надень свой черный берет, я скоро вернусь.

Несколько человек заводили вырывающегося парня в тельняшке в квартиру.

— Да не обращай ты внимания на всяких червей, — успокаивали его. — Он побежал штаны сушить. Пойдем лучше водочки хряпнем, там девчонки уже заскучали…

— Да шалавы они все! — разошелся морпех. — Я два года соль глотал… — Его возбужденный голос исчез за дверью квартиры.

Артем вернулся к себе домой, подождал немного, надеясь, что музыка в соседнем доме все-таки затихнет, но этого не произошло. Тогда он взял с полки еще одну кассету «Теряю голову» и направился обратно — туда, где доблестный морской пехотинец, перекрасивший за два года несколько километров заборов и перемешавший десятки тонн цемента, праздновал свое возвращение со службы.

Горин утопил кнопку звонка.

— Диман, тащи этого говнюка сюда! — раздался откуда-то издали голос морского пехотинца, смешавшийся с пьяным женским хохотом.

Дверь открыл парень в шортах.

— Напрасно ты вернулся, земляк, — он уставился на стоящего у распределительного щитка Артема осоловелыми глазами. — Будем тебя сейчас учить…

Горин ухмыльнулся и щелкнул рубильником. Квартира погрузилась во мрак, а вместе с ним пришла долгожданная тишина. Он шагнул вперед, нанес парню сильный удар ногой под коленную чашечку, выхватил у него из руки бутылку пива и разбил ее о его голову. После этого закрыл за собой дверь и провернул замок.

— Диман, что там за херня? — в квартире засуетились и забегали, сшибая в темноте посуду и мебель.

— Это я вернулся, — спокойно ответил Артем. — Нормальную музыку вам принес.

Ответом ему был град матерков и угроз.

— Я этого гандона на куски буду рвать! — орала «морская пехота».

— Включите же, блядь, свет! — раздавался хриплый женский голос.

— Сама ты блядь! — вторил ей «морская пехота».

Как же он утомил Артема своими возгласами!

Горин медленно брел туда, откуда раздавались голоса, попутно нокаутируя парней в спортивных костюмах, тыкающихся в стены, словно слепые щенки. Ему, в отличие от них, не нужен был свет, чтобы чувствовать себя комфортно. Он наносил им профессиональные удары, давным-давно отработанные до автоматизма — военная служба Горина не подразумевала покрасочных и смесительных работ.

Уложив отдыхать еще несколько человек, Артем вошел в комнату, где голосил парень в тельняшке.

— Вспышка слева! — рявкнул Горин и провел правый хук в челюсть морпеха.

Тот попятился назад и рухнул на столик, заставленный бутылками и одноразовыми стаканчиками. Женщины, сидевшие здесь же, взвизгнули. Артем подошел к парню, наклонился, зажал кончик его носа между своими согнутыми указательным и средним пальцами, затем сильно сжал их, превратив на несколько недель нос морского пехотинца в переспевшую сливу.

После этого он по проводам, тянущимся от стоящих на окне колонок, отыскал раздолбанный музыкальный центр, вытащил из него кассету, с хрустом смял ее, вставил на ее место свою с Эльвикой и утопил кнопку воспроизведения.

Выйдя на лестничную площадку, Горин вернул рубильник на место. Вместе со светом в квартиру вернулась и музыка. Ее, правда, некоторое время заглушал женский визг, раздавшийся из-за двери, но он вскоре прекратился.

Капают слезы горькие

В лужу на мостовой…

В эту ночь Артем засыпал под знакомый, ласкающий слух голос.

Утром он намеревался съездить в магазин и узнать — не поступил ли еще в продажу давно обещанный компакт-диск с подборкой лучших песен Эльвиры. Но неожиданно пришлось застрять в метро.

Началось все с того, что Артем спустился на эскалаторе и сел на скамейку в ожидании электрички. Он сразу же отметил большое скопление людей в форме. Они были повсюду: милиция, военнослужащие, просто люди в камуфляже. Взгляд Горина то и дело натыкался на них. В какой-то момент он уставился на грузного лейтенанта милиции. Тот снял фуражку, обтер платком взмокшую лысину и… исчез.

Горин встряхнул головой. Там, где он только что видел милиционера, сидевшего на лавочке, никого не было. Более того, впереди не было никакой лавочки! В голове Артема мелькнула догадка: он снова видит чужими глазами. Повторяется то, что произошло не так давно с фургоном, перевозящим кислоту…

Он огляделся: взмокший милиционер сидел на одной из лавочек, расположенных правее. Артем недавно видел его, как если бы тот находился напротив. Значит… Горин поискал глазами в том месте, куда мог смотреть милиционер: там, прислонившись к колонне, стояла девушка. На ней были темные очки, а руки она держала в карманах спортивной куртки. На ногах ее были черные джинсы и кроссовки.

Подошла электричка. Лейтенант милиции и остальные ожидающие заполнили вагоны. Девушка в темных очках осталась стоять у колонны. Не поехал и Горин, осторожно продолжая наблюдать за ней.

Через несколько минут его настигло новое видение: прямо к нему развязной походкой шли трое солдат срочной службы. Они ухмылялись, глядя на него, и выражение их наглых глаз выводило из себя. Поравнявшись с Артемом, солдаты исчезли. Горин тут же бросил взгляд на девушку: так и есть — трое военнослужащих прошли только что мимо нее и остановились неподалеку. Девушка повернула голову в их сторону и улыбнулась. Когда подъехала следующая электричка, в вагон зашли и солдаты, и девушка в джинсах. Горин поспешил вслед за ними и едва успел проскочить перед закрывающимися дверями.

Выйдя через несколько станций, из-за огромного людского потока и маячащих все время перед глазами видений униформы Горин потерял девушку. Пытаясь обогнать ползущую к эскалатору людскую массу, он вдруг увидел прямо перед своим лицом горящую зажигалку. Артем резко остановился, и кто-то сзади в спешке налетел на него. Зажигалку держал один из все тех же троих ухмыляющихся «срочников». Они находились где-то на улице. Горин снова устремился к эскалатору. Главное было не ошибиться с выходом из метро.

К счастью, сразу у входа он увидел знакомые кроссовки. Девушка и трое солдат курили и о чем-то беседовали. Артем прошел мимо и втянул в себя ее запах. Пришлось поморщиться от резанувшего ноздри табака, но теперь следить за девчонкой будет проще. Когда компания двинулась в сторону парка отдыха, он последовал за ними. Вечерело, и народа на улицах становилось все меньше. Артему приходилось двигаться на значительном отдалении, чтобы не вызвать никаких подозрений. Он отметил в девушке спортивную, гибкую фигуру и пружинящую походку. Через некоторое время один из солдат, рукава гимнастерки у которого были закатаны, обнял ее за талию.

В парке компания почти сразу свернула с асфальтовой дорожки, и спортивная куртка девушки замелькала среди деревьев. Как Горин ни старался, он все-таки потерял их из виду. Он принялся бродить, принюхиваться и прислушиваться. Доносившийся откуда-то запах костра не давал сосредоточиться. Артем побрел наугад и через несколько минут услышал в стороне слабый вскрик. Он бросился туда.

Выбежав на поляну, он увидел заброшенную, наполовину разобранную карусель. Запах девушки стал отчетливее, но ни ее самой, ни военнослужащих нигде видно не было. Горин обошел карусель и все-таки наткнулся на них: один из солдат корчился на земле возле дерева, держась за низ живота, второй стоял, навалившись на металлическое ограждение карусели и ощупывал локоть на руке, изо рта у него шла кровью. Третьему пришлось хуже всего — он лежал ничком и похоже, что у него была разбита голова.

Артем побежал вперед, доверившись своему обонянию, пока знакомая куртка снова не показалась среди листвы. Девушка часто озиралась, и ему пришлось быть вдвойне осторожным. Он снова проводил ее до метро, сел в тот же вагон и запомнил станцию, на которой она сошла.

На следующее день Горин сидел на этой станции. Он не вглядывался в каждого, сходящего со ступеней эскалатора, пытаясь увидеть спортивную куртку, черные джинсы и кроссовки. Нет, он просто ждал, когда перед глазами замелькают менты, военные и подобные ребята. Правда, случилось это уже вечером. Девушку Артем узнал не сразу: сегодня на ней были синие джинсы, черные ботинки, похожие на армейские, и черная же кожаная куртка. Как обычно, глаза ее были скрыты темными очками. Горин поднял затекшую задницу с неудобной скамейки и последовал за девчонкой в вагон.

Вышли они на конечной. Девушка направилась прямиком на рынок, который постепенно пустел, готовясь к окончанию рабочего дня. Горин задержался у шашлычного киоска перед входом. Он почти с самого утра ничего не ел и поэтому сейчас наспех утолил свой голод двумя порциями шашлыков, поджаренным куриным окорочком, лавашем и коробкой томатного сока.

На рынке остались лишь самые упорные торговцы и посетители, поэтому девушку Артем нашел очень быстро: она сидела на освободившемся стеллаже и курила в компании двух мужиков в черной форме с нашивками «Охрана». В руках у тех были резиновые дубинки. Один из охранников положил свою дубинку девушке на бедро. Та кисло улыбнулась в ответ, встала, оттолкнула парня и подошла к находящемуся поблизости торговцу арбузами.

— Дорогая, тебе самый спэлый выберу! — с кавказским акцентом заверил ее торговец.

— На сколько этот вытянет? — девушка двумя руками взяла один из арбузов и прижала к груди.

Горин, кажется, догадался, зачем она это сделала.

— Взвесим…

Договорить продавец не успел.

Девушка резко швырнула арбуз вперед, словно баскетбольный мяч. Тот врезался торговцу в лицо и опрокинул его на пустые коробки.

— Э-э! — коллега торговца, стоявший до этого чуть поодаль, подскочил к девушке и попытался схватить ее за руку.

Девушка ловко перехватила его руку на залом, заставив южанина согнуться в три погибели и издать нерусские ругательства, затем с силой оттолкнула от себя. Тот, потеряв равновесие, свалился подле арбузов.

— Сиди, жри свои арбузы и не дергайся! — предупредила его девушка.

— Какого вы там стоите? — нервно выкрикнул не ожидавшим такого поворота событий охранникам продавец, поднявшийся с ящиков. Из его мясистого носа двумя алыми струйками истекала кровь и капала на прилавок.

Охранники с дубинками наперевес приблизились к девушке, тут же занявшей рукопашную стойку.

— Ты че, проститутка, по КПЗ соскучилась? — спросил один из них и неожиданно провел рубящий боковой улар дубинкой, метя девушке в голову.

Она, моментально отреагировав, поднырнула под руку охранника, и когда, промахнувшись, тот потерял равновесие, сбила его с ног техничной подсечкой. В этот же миг второй попытался нанести девушке удар дубинкой сверху, но та перекатилась, и удар пришелся по арбузу, оставив на его корке трещину. Вскакивая на ноги, девушка схватила небольшую желтую дыню. Оба охранника снова приближались. Девушка молниеносно переместилась в сторону и, когда один из охранников оказался у коллеги за спиной, бросила тому, что находился спереди, дыню в лицо. Охранник попытался защититься руками, потеряв на мгновение девушку из виду, и тут же поплатился за это: она в два счета оказалась подле него, присела и нанесла парню сокрушительный удар в солнечное сплетение, тут же отпрыгнув и приняв очередную стойку. Горин искренне любовался мастерством девчонки.

Парень перегнулся пополам и упал на колени, беззвучно глотая ртом воздух. После этого его стошнило арбузными семечками.

— Тебе это просто так не сойдет! — взвизгнул оставшийся охранник.

Он, крепко сжав дубинку обеими руками, в нерешительности топтался на месте.

— Тебе эта дубинка кое-что заменяет, верно? — девушка нахально рассмеялась.

— Заткни свой рот, лесбиянка! — огрызнулся охранник.

— Ты путаешь лесбиянок с феминистками, тупой козел! — улыбнулась девушка. — Мне нравятся мужики, но настоящие, а не такие жалкие, как ты. Ну, иди сюда, мне не терпится посмотреть, как ты пускаешь слезы и сопли…

В этот момент вдалеке раздался топот многочисленных ног. Сюда бежало пятеро дюжих омоновцев в сером камуфляже. Рядом с ними семенил арбузный торговец и показывал на девушку пальцем.

— Беги! — крикнул Горин.

С такой физподготовкой девушке не составило бы труда исчезнуть с поля боя безнаказанно. Но вместо этого она расстегнула куртку и достала из внутреннего кармана две граненые палочки, соединенные между собой веревкой.

— Думаешь, это тебе поможет, кунфуистка гребаная? — зло выкрикнул охранник, продолжавший стоять на месте. — Сейчас ты у нас кровавыми слезами зарыдаешь, сука…

Подбежавшие омоновцы, недолго думая, взяли девушку в кольцо. Каждый из них был как минимум на голову выше ее и раза в два шире в плечах.

— Давно шалит? — спросил один из них охранника.

— Товар испортила, крутую из себя строит, — заискивающе объяснил охранник.

— Наркоманка, что ли? — обратился омоновец к девушке и снял с пояса наручники. — Брось эти свои погремушки и пошли в машину, если не хочешь, чтобы мы твоей хорошенькой мордашкой асфальт вытерли.

— И что мы будем делать в машине, мальчики? — спросила девушка.

— Да ты не бойся, — ухмыльнулся омоновец. — Пощупаем немного, в смысле обыщем, а если хорошо себя будешь вести, то, может, даже и отпустим. Нас не надо бояться, мы — представители закона. Нам нужно повиноваться…

— Эй, мужик! — неожиданно крикнула девушка, обращаясь к Горину. — Будь другом, постереги стекла! — она сняла свои темные очки и швырнула их через головы омоновцев Артему.

Того мгновения, в течение которого внимание омоновцев было отвлечено полетом очков в руки Горина, девушке хватило, чтобы метнуться сквозь окружение. Ближайший омоновец, не успев ее схватить, ринулся следом. В тот же момент девушка совершила оборот на триста шестьдесят градусов, и граненая палочка врезалась омоновцу в зубы. Тот сразу присел, мыча и зажимая кровоточащий рот. Девушка издала боевой клич и уже собиралась перемахнуть через торговые стеллажи, как один из омоновцев прыгнул и успел схватить ее за ногу. Девушка упала и принялась отчаянно колотить подминающего ее здоровяка нунчаками по спине. Но тот вцепился, словно клещ. Его подбежавший товарищ нанес девушке сильный удар сапогом в живот. Она издала стон, выпустила из рук палочки и попыталась закрыться руками от последующих ударов.

— Ну, че с этой шалавой делать будем, командир? — спросил омоновец, продолжавший удерживать ноги девушки, того, что приковылял, сплевывая кровь из разбитого рта.

— Кусачая сучонка! — выругался тот, затем наклонился, схватил девушку за волосы и наотмашь ударил ее кулаком в лицо. — Бросайте ее пока в машину, потом разберемся…

— Извините, ребята, — Горин подошел к ним и сунул очки девушки в нагрудный карман охраннику, продолжавшему сжимать дубинку. — Я первый договорился, что провожаю эту малышку домой. Как люди благородные, вы должны мне уступить…

— Слушай, гнида, — командир омоновцев повернулся к Артему вполоборота. — У нас был тяжелый день сегодня: сначала «черные» накормили нас гнилыми персиками, потом их же пришлось защищать от распсиховавшейся бабы. Теперь она наш трофей, и ты, как человек благоразумный, должен убраться сейчас с дороги. Прикуси язык и очень тихо, стараясь не шуршать, ковыляй отсюда. Я буду считать до трех…

— Ого! Вас в ОМОНе и арифметике учат? — съязвил Артем.

— Парень, иди отсюда! — раздался голос девушки. — Я бы, конечно, с удовольствием позволила тебе себя проводить, но, похоже, в другой раз.

Один ее глаз, к которому приложился кулак омоновца, уже успел заплыть.

— Видишь, тупица, она предпочитает наше общество, — ухмыльнулся командир.

— У тебя, кажется, зуб выбит, — заметил Горин.

— А у тебя сейчас таких несколько будет, — омоновец, теряя терпение, развернулся к Артему полностью.

— Не нарывайся! — снова выкрикнула девушка. — Твое гусарство здесь никому не нужно! Это мои дела, и тебя они не касаются!

— Ошибаешься, девочка, — лицо Горина стало серьезным. — На самом деле эти дела — мои.

С этими словами он нанес командиру ОМОНа неожиданный сокрушительный прямой удар, лишив того разом ещё трех зубов. Омоновец хрюкнул и рухнул, словно подкошенный. После этого Горин бросился к омоновцу, державшему девушку за ноги, и обхватил его удушающим замком за шею. Пока оставшиеся трое со всех сторон осыпали Артема ударами, он сжимал хватку, дожидаясь, когда тело под ним обмякнет.

Омоновцы били болезненно и сильно, по точкам, которые они изучали на своих тренировках. Артем морщился, снося их тычки. Это было очень неприятно, хотя боль, вспыхнув в каком-то месте, тут же бесследно исчезала. Он падал, тут же вставал, затем опять падал под градом ударов и снова вскакивал. Улучив момент, он поймал одного из омоновцев на встречном движении и уложил его ударом локтя.

Двое оставшихся тяжело дышали. Неравный поединок их измотал.

— Этот тоже вколотый, — поделился один из них своей догадкой с товарищем. — Видишь, не чувствует ни хера…

— Извинитесь перед девушкой, джентльмены, — предложил Горин. — И можете возвращаться доедать гнилые персики. На халяву, наверное, и гнилье хорошо проскакивает…

— Мы тебя найдем, — буркнул один из омоновцев и принялся помогать вставать своим распластавшимся по асфальту коллегам.

— Каким же образом? — Горин расхохотался. — По отпечаткам пальцев на своих мордах? Или, быть может, фоторобот сегодня вечерком составлять возьметесь?

— Посмотрим, кому из нас потом смешно будет, — продолжал ворчать омоновец.

— Потом? А зачем откладывать? — Артем шагнул в его направлении. — И где извинения, я что-то не слышу?

— Да черт с ними! — девушка, пошатываясь, поднялась на ноги. — От их извинений меня тошнить начнет.

Она подошла к сразу напрягшемуся охраннику, все это время безмолвно наблюдавшему за происходящим.

— Да ты расслабься, — она хлопнула его по щеке и забрала из нагрудного кармана свои очки. — А дубинку выброси, пока пацаны не узнали, как ты с ней обращаешься. — Она надела очки и повернулась к Горину: — Ну что, заметно?

— Практически нет, — ответил он.

— Предложение проводить все еще в силе? — улыбнулась девушка.

Артем улыбнулся в ответ и подал ей руку.

— А вы, доблестные представители закона, можете снять слепки с наших следов, чтобы искать было легче, — бросил он напоследок хмурым побитым омоновцам.

— Не смотри на меня, хорошо? — девушка вышла из ванной, продолжая вытирать волосы полотенцем. — Мне самой-то страшно стало у зеркала.

Её звали Инной. Кровоподтек под ее опухшим глазом постепенно темнел.

— Я обещал, что сделаю тебе компресс. — Горин сидел в кресле и оглядывал ее квартиру.

На стенах располагались всевозможные виды холодного и рукопашного оружия. В углу висел боксерский мешок, в другом стоял деревянный силуэт с мишенью, из которого торчала пара ножей. Неподалеку от кровати находился универсальный тренажер со штангой и блоками.

— Обойдется, — махнула рукой Инна. — Похожу с фингалом.

— Шрамы украшают женщину, — усмехнулся Артем. — Давно ты мужиков мордуешь?

— Иногда бывает, — Инна пожала плечами.

— А часто самой достается?

— Тоже случается, но редко, — ответила она. — Сегодня их просто оказалось больше, чем я ожидала.

— А почему не удрала?

— Не знаю. — Она подошла к Горину и наклонилась, положив ему руки на плечи. — Хочешь со мной позабавиться?

— Конечно, — Артем потянул за пояс на ее халатике и развязал его.

Инна выпрямилась и сбросила халат на пол. На ее шее висела плетеная «фенечка», какие обычно носят подростки. На бедре у Инны была вытатуирована голова тигра с разинутой клыкастой пастью, а плечо одной из рук окаймляла татуировка колючей проволоки.

— На тебе бы идеально смотрелась татуировка крокодила, — произнес Горин, поднялся с кресла и обнял ее…

От вспышки боли у него на долю секунды потемнело в глазах. Это Инна от души заехала ему коленкой между ног. Артем взвыл, перегнувшись пополам, а через мгновение выпрямился и расхохотался.

— Ты что, на самом деле не чувствуешь боли? — озадаченно спросила девушка и тут же бросилась в направлении ванны.

Горин, молниеносно среагировав, метнулся за ней, обхватил отчаянно сопротивляющуюся Инну за талию и швырнул ее на кровать, запрыгнув сверху.

Девушка забилась и дико закричала. Это был душераздирающий визг, который вспышкой новой боли отозвался у Горина в мозгу. Он сразу выпустил Инну и отошел. Та осталась лежать, всхлипывая и постанывая.

— Я просто хочу, чтобы ты поспала, — Артем осторожно приблизился и накрыл дрожащую девушку одеялом. — Ты доверишь мне свой сон? — он присел рядом и провел рукой по ее волосам.

Инна кивнула.

— Я расскажу тебе что-нибудь, чтобы было легче уснуть…

ВТОРАЯ СКАЗКА О КАМИНЕ

Все обожали Фарфоровую Зами: и Хозяин, и Капитан, и даже Деревянный Ло. Но больше всех ее, безусловно, любил Камин. Никто, по его мнению, не мог любить ее сильнее, чем он. Позволяя Хозяину разжигать по вечерам огонь в своем чреве, Камин согревал комнату, с гордостью осознавая, что его тепло доходит и до возлюбленной.

Фарфоровая Зами почти всегда стояла на Камине, рядом с Капитаном. И поэтому, по большей части, Камин наблюдал за ней через отражение в висящем напротив зеркале. Когда Хозяин, вдоволь наигравшись с Фарфоровой Зами. уходил спать, она спрыгивала со своего фарфорового шара и начинала танцевать, освещаемая отблесками пламени. Камин, Капитан и Деревянный Ло восхищались, глядя на нее, и расточали комплименты, а когда Зами уставала, они все принимали участие в беседах, которые длились до самого утра. Старый Камин, угли которого к рассвету постепенно угасали, тоже неспешно засыпал под звуки ее звонкого чистого голоска…

Однажды Деревянный Ло так увлекся танцующей Зами, что не удержался на своей полке, его деревянные колеса соскользнули с нее, а грохнувшись на мраморный пол, Ло не смог остановиться и слишком близко подкатился к каминной решетке. Камин сразу же убавил свое пламя, насколько это было возможно, но все-таки лакированная поверхность Деревянного Ло успела почернеть в нескольких местах.

Следующим вечером Хозяин был очень огорчен тем, что произошло с Ло. Он долго вертел его в руках, после чего швырнул беднягу прямо в пылающий Камин. А что Камин мог поделать? Вскоре от Деревянного Ло осталась лишь серая невесомая зола да пара скрепок, при помощи которых к нему крепились колеса.

Этой ночью Фарфоровая Зами не танцевала. Она обиделась на Камин. Ему было тоже жалко Деревянного Ло, но обида Зами тревожила его еще больше. Танцовщица не разговаривала с Камином целых три дня, которые показались ему невыносимой вечностью. К счастью, постепенно боль от утраты притупилась: озорной характер Зами не позволял ей грустить слишком долго, и вот она уже снова порхает по комнате на радость Камину и Капитану.

Прошло время, в течение которого Камин все чаще стал ловить себя на мысли, что все было бы еще лучше, кабы не было Капитана. Этот заносчивый мягкотелый зануда порой так раздражал Камин, что угли в нем начинали стрелять и выскакивать на мраморный пол комнаты. Когда Камин ловил в зеркальном отражении сальный взгляд Капитана, которым тот неотрывно следил за танцующей Зами, он готов был немедленно превратить Капитана в лужицу горячего воска. Удерживало его лишь то, что Фарфоровая Зами в этом случае сильно бы огорчилась и, возможно, никогда не простила бы Камину этой выходки. А еще Камину все чаще стало казаться, будто Капитан и Зами, стоящие рядом, тайком от него перешептываются. Как же коварен был этот прикинувшийся простачком Капитан!

И вот, дождавшись, когда Хозяин вынесет в очередной раз из комнаты Фарфоровую Зами и они с Капитаном останутся наедине, Камин решил предложить тому удивить танцовщицу. Он убедил Капитана, что кусочек веревки, торчащий из его восковой фуражки, создан для горения. В конце концов, доверчивый Капитан поверил в то, что небольшой огонек не принесет ему ощутимого вреда, зато Фарфоровая Зами наверняка будет в восторге. Ведь она всегда восхищалась огнем в Камине, но страх мешал ей подойти ближе…

Фарфоровая Зами звонко смеялась, хлопала в ладоши и танцевала вокруг довольного Капитана. На его голове горел огонек, отбрасывавший на темную поверхность Камина кружок света, в котором купалась счастливая Зами. Через какое-то время она утомилась, забралась на свой шар и задремала. А Капитан все стоял и медленно таял. Он не знал, как погасить огонек на своей голове, а Камин почему-то не отзывался. Восковые слезы стекали по кителю Капитана, а к утру от него остался лишь жалкий безжизненный огарок…

Дни и ночи бежали чередой. В комнате с мраморным полом поселилась тоска. Казалось бы, Камин должен быть счастлив: Фарфоровая Зами теперь каждую ночь танцевала лишь для него. Но в отражении ее глаз он видел грусть, в поутру Камин находил на полу ее крохотные фарфоровые слезинки. И была еще одна проблема — Хозяин. Когда он приходил и хватал изящную Зами своими грубыми руками, у Камина внутри все замирало, от возмущения он начинал дымить и громко вздыхать. И самое обидное было то, что Зами нравилось оказываться в руках Хозяина…

— Почему ты боишься подойти ко мне? — спросил ее 'Камин как-то раз.

— Твой огонь, он такой красивый, но одновременно и ужасный/ — с трепетом ответила звонкоголосая Зами. — Он погубил Капитана и Деревянного Ло…

— Тебе нечего бояться, — успокаивал ее Камин. — Твое хрупкое тело тоже закалено огнем. Он не причинит тебе вреда. Иди же ко мне, Зами!

Танцовщица некоторое время боролась со страхом, но потом все-таки спрыгнула на диван, с него — на подушку, валявшуюся на полу и, наконец, оказалась у самой каминной решетки.

— Вот видишь, это совсем не страшно, — Камин подрагивал от переполнявших его чувств: еще никогда он не видел Зами так близко. Он бережно ласкал ее языками пламени.

— Мне жарко! — Фарфоровая Зами замирала от страха и восхищения одновременно.

— Моя любимая Зами! — вспыхивал всеми своими угольками Камин.

В этот момент в комнату вошел Хозяин. Камин сразу неодобрительно заворчал. Хозяина удивило, что его любимая статуэтка находится на полу, возле каминной решетки. Он наклонился и поднял ее…

Громкий вскрик Хозяина эхом отразился от стен комнаты. Обжегшись о раскаленный фарфор Зами, он выронил статуэтку и она, слабо вскрикнув, полетела вниз, ударилась о мраморный пол и разлетелась на сотню осколков.

Камин издал протяжный вой. Хозяин схватился за голову и присел над осколками любимой статуэтки. На глазах его заблестели слезы.

— Собери ее осколки и брось в очаг, — услышал он гулкий голос, который исходил из камина.

Хозяин опешил.

— Я буду согревать их вечерами и думать о ней, о моей Фарфоровой Зами… — продолжал Камин.

— Нет! — запротестовал Хозяин. — Это моя статуэтка! Это ты виноват в том, что ее не стало! — Он принес метлу, грубо сгреб осколки с мраморного пола и вынес из комнаты.

С тех пор никто больше не мог разжечь камин. Хозяин приглашал мастеров, чтобы они исправили его, но огонь никак не разгорался. В конце концов бесполезный камин заложили кирпичом.

— Это случилось, когда мне было четырнадцать, — произнесла Инна.

Наступило утро. Она лежала, положив голову Артему на плечо.

— Военрук повел наш класс на экскурсию в воинскую часть. Мы ходили по казармам с нереально образцово заправленными кроватями, по учебным классам, где солдаты зубрили уставы, наблюдали, как они маршируют на чисто подметенном плацу, как моют военную технику и белят бордюры. А еще нас накормили сытным обедом в солдатской столовой. Мне, помнится, понравилось тогда, что у нас в армии царит такой порядок. Все без исключения военнослужащие казались мне такими подтянутыми, сильными и добрыми. Как хорошо, думала я, что такие люди оберегают нашу жизнь. Не было для меня в тот день одежды красивее, чем военная форма. Я спросила тогда военрука, берут ли в суворовское училище девочек. Он ответил, что точно не уверен в этом. Меня так впечатлило все в воинской части — и спортивные снаряды, и оружейная комната, и даже режим дня, — что на следующий день я снова туда вернулась. Уже одна…

— Тебе не обязательно все это вспоминать. — Горин бережно поглаживал Инну по спине.

— Нет, мне хочется, чтобы ты знал. — Она приподняла голову, заглянув Артему в глаза, затем опустила ее обратно. — На КПП меня, естественно, не пропустили. Я пыталась объяснить, что не далее как вчера была здесь, но зевавший солдат на все мои аргументы отвечал коротко: «Не положено». Возвращаться обратно на трясущемся автобусе не хотелось, и я принялась бродить вдоль металлических прутьев забора, разглядывая сквозь него военные машины и патриотические лозунги. Через некоторое время с той стороны ко мне вразвалочку подошли двое солдат. У них был несколько расхлябанный, не соответствующий моим представлениям вид: расстегнутые воротнички, болтающиеся ремни и кеды вместо кирзовых сапог. Они поинтересовались, что я здесь делаю. Я выложила им все и спросила, не помогут ли они мне попасть внутрь. Солдаты переглянулись, и один из них показал мне в сторону леса, сообщив, что там у них полигон. Солдат сказал, что я могу пойти туда, а он по рации предупредит, чтобы мне разрешили прокатиться на танке и, может быть, даже пострелять из автомата. Я сразу про все на свете забыла и бросилась к лесу сломя голову. Побродив среди деревьев какое-то время, я испугалась, что заблудилась, и несколько раз крикнула «ау». Вскоре кусты зашевелились и ко мне вышли те самые солдаты. «Что, покаталась на танке?» — спросил один из них. А второй при этом как-то неприятно расхохотался. Мне показалось тогда, что они надо мной так зло пошутили, и вместо того чтобы испугаться и бежать, я рассердилась и сказала солдатам пару ласковых словечек. Тогда один из солдат вытащил из-за пазухи гранату и сказал, что если ее засунуть мне в штаны и дернуть кольцо, то меня разнесет на мелкие кусочки, которые даже милиция найти не сумеет. После этого второй грубо оскорбил меня. Вот здесь я уже перепугалась по-настоящему, поняла, что сейчас может произойти, и заревела. Но это их еще больше раззадорило. «Давай, снимай все, а то взорвем!» — угрожали они. Откуда мне, несмышленой четырнадцатилетней девчонке, было знать, что граната учебная? Всхлипывая, я разулась, стянула джинсы и сняла футболку. Один из них подскочил и больно дернул меня за волосы. Мне было так жутко, что я боялась пошевелиться. После этого начался настоящий кошмар: они заставили меня бегать вокруг деревьев, ползать на четвереньках и по-пластунски. При этом они больно хлестали меня прутьями, изготовленными из веток, и пинали. Я вошла тогда в настоящий ступор: слепо повиновалась всем их приказам, и, вообще, чувствовала себя, словно загнанное животное. Когда солдаты вдоволь развлеклись, я уже едва ли что-то соображала — как сквозь пелену я услышала последние слова солдат: «Если кому скажешь, сука, мы отыщем тебя и взорвем». «Захочешь еще раз на танке покататься — приходи», — добавил второй. Они расхохотались и ушли. Я еще какое-то время лежала, не в силах остановить дрожь, затем кое-как оделась и побрела прочь. Как добралась домой — не помню. Родители работали за границей, а бабка ничего не заметила. Я залезла в ванную и сидела там, наблюдая, как вместе с водой с меня стекает кровь. Потом меня долго рвало, и почти до самой ночи я не могла себя заставить выключить воду и выбраться из-под струй воды. Я ненавидела себя за то, что оказалась такой слабой и трусливой. За то, что не смогла дать достойный отпор…

Инна замолчала.

— Ты нашла их потом? — спросил через некоторое время Горин, сообразивший, что многого Инна ему не рассказала.

— К сожалению, нет, — вздохнула она. — Пока я оклемалась и перестала вскакивать по ночам, эти подонки успели демобилизоваться и разъехаться в неизвестных направлениях. Я долго не могла смотреть на мужиков, особенно на высоких и крепких. Те же, что носили военную или милицейскую форму, вызывали во мне нечеловеческую ненависть. Кое-как закончив девятый класс, я пошла в техникум, только чтобы не слышать больше перешептываний одноклассников и их косых взглядов. До обеда я училась сводить дебет с кредитом, а все остальное время посвящала тому, чтобы стать сильнее. Какое-то время я пробовала ходить в расплодившиеся, словно грибы после дождя, секции единоборств. Но это все оказывалось бесполезной тратой времени и денег. Я долго искала, прежде чем нашла настоящего тренера. В первый же день он разбил мне нос, доказав, что в присутствии посторонних людей никогда нельзя расслабляться. Он научил меня очень многому, а через четыре года попросту спился. Я пыталась сунуться еще куда-нибудь, но всюду меня прогоняли за излишнюю жестокость. Поэтому дальнейшие навыки я оттачивала самостоятельно…

— Давно ты дерешься с людьми в форме? — спросил Горин.

— Несколько лет, — ответила Инна. — Долгое время я «курировала» ту злополучную воинскую часть. Вылавливала их за территорией, на дискотеках и просто на улицах. Потом переключилась на остальных. Я пыталась казаться беззащитной, как много лет назад, в том лесу. Но, похоже, эти гады чувствуют силу своим гнилым нутром. А я все равно их бью. Вижу человека в форме, подхожу и, если только замечаю в его глазках знакомый огонек, ставлю эту сволочь на место. Доказываю ему, что форма на самом деле не дает власти и силы.

— Было время, когда я тоже носил военную форму, — произнес Артем.

— Тебе повезло, что ты мне тогда не попался.

Они рассмеялись, и Инна обвила Горина руками.

— Слушай, а ты не видел моих сигарет? — спросила она.

— Я их выбросил. У меня на табак жуткая аллергия…

Артем решил показать Инне, как правильно выслеживать настоящую добычу, а не довольствоваться кроликами. Для начала ей необходимо было подобрать подходящий гардероб: кроссовки, джинсы и кожанка своей агрессивностью отпугивали крупную рыбу. Одежда должна была быть достаточно откровенной, но не слишком дорогой: озабоченные парни всегда боятся связываться с дочерьми, женами и любовницами сильных мира сего. Остановились на имидже студентки-старшекурсницы: в меру пьяной, в меру развратной и столь же доверчивой. В гардеробе Инны с трудом удалось отыскать лишь блузку. Все остальное пришлось купить: набор черного нижнего белья, очень короткую красную юбку и красные же босоножки.

Блузка была расстегнута на максимальное количество пуговиц, в руки помимо сумочки Инна взяла папку с «конспектами», а на нос водрузила не темные, а обычные очки. Губы были покрашены броско: в тон юбке и босоножкам.

— Выглядишь так, что хочется наброситься и все это сорвать, — произнес Горин, оглядев девушку с головы до ног.

— Это хорошо, давно я так не выглядела, — улыбнулась Инна. — Но ты не забывай, удар у меня хорошо поставлен.

До закрытия метро оставалось около двух часов. Инна для поддержания имиджа выпила купленного Гориным вина, и они спустились вниз. Инна села на лавочку, забросила ногу за ногу и раскрыла папку. Горин сел поодаль.

Минут через пятнадцать мимо девушки продефилировало двое патрульных милиционеров с «говорящими» рациями на поясе.

— Эй, время не подскажете? — вульгарным пьяным голосом обратилась к ним Инна. Похоже, она не притворялась.

— Тебе уже давно спать пора, — ухмыльнулся один их патрульных, заглядывавший в ее глубокое декольте.

— Так не с кем, вашу мать! — Инна икнула.

— Ты в общественном месте не ругайся, — пригрозил второй, не сводивший глаз с ее ног.

— Валите отсюда, не мешайте уроки учить, — Инна махнула на них рукой.

Патрульные удалились, но не прошло и десяти минут, как они вернулись. Походка их была более уверенной. Инна отлично играла роль: когда милиционеры оказались рядом, ее папка выскользнула из рук, и листки бумаги рассыпались по полу. Инна, пошатываясь, опустилась на корточки, открыв изумленному взору милиционеров все, что скрывалось под юбкой.

— Ну, чего вылупились? — дерзко спросила она, собрав бумаги и выпрямившись. — Конспектов никогда не видели?

Инну здорово шатало — к алкоголю ее спортивный организм оказался непривычен.

— Разрешите ваши документы, — наконец, взял под козырек один из милиционеров.

«Клюнули», — обрадовался Горин.

— Какие, бля, документы? — возмутилась Инна. — Студбилет, что ли? Или зачетку? Так они у меня в общаге, в тумбочке…

— Пройдемте, — произнес второй патрульный, кивнув в сторону лестницы.

Раздался грохот приближающейся электрички. Девушка, прижав папку к груди, гордо, борясь с равновесием, проследовала в направлении, указанном милиционерами. Когда электричка остановилась, Инна бросилась в разъехавшиеся двери. Патрульные рванули туда же. Горин вскочил со скамейки и устремился вслед за ними. Один из милиционеров попытался загородить ему дорогу, но Артем поднырнул ему под руку и уселся на сиденье. Двери после предупреждения закрылись.

— Сиди тихо, а то и твою прописку проверить придется, — пригрозил Горину один из патрульных, и они двинулись к забившейся в противоположном конце пустого вагона девушке.

— От кого бегаем? — довольно улыбался один из милиционеров.

— А вы, козлы, думали, что я в вашу каптерку прокуренную отправлюсь? — огрызнулась Инна.

— Обыскать все равно придется, — ближайший к ней патрульный снял с пояса дубинку. — Сидела на станции, никуда не ехала. Может, теракт готовила?

— А может, ты наркоту продаешь? — вставил второй. — Сейчас посмотрим, где ты эти маленькие пакетики с порошком прячешь…

— Я буду понятым! — крикнул Горин.

— Ты будешь задержанным сейчас! — рявкнул в ответ патрульный с дубинкой.

— Не подходите, я сама! — Инна сняла босоножки, запрыгнула на сиденье и швырнула их в милиционеров. — Вот, ищите пока!

После этого в патрульных полетели блузка и юбка.

— Эх, только музыки не хватает! — прокомментировал Артем.

— Ты лучше заткнись там, последний раз говорю! — оборвал его милиционер. — А это уже — развратные действия в общественном месте, — продолжил он, повернувшись к Инне.

— Совращение милиционеров, — произнес приближающийся к ним Горин.

— Я тебя предупреждал… — патрульный повернулся и полез в кобуру.

Артем подскочил, заломил ему руку за спину, перехватил пистолет и оттолкнул милиционера в сторону.

— На колени! — скомандовал он.

Инна с сиденья прыгнула ко второму, обхватила его за шею и врезала коленом в живот. После этого тоже извлекла из его кобуры оружие.

— Ну что, мальчики, повеселимся? — она дико расхохоталась. — Раздевайтесь! Быстрее, или я начну стрелять по ногам!

Побледневшие патрульные, озадаченные таким неожиданным поворотом событий, принялись снимать с себя форму.

— Ты уверена, что мне это понравится? — спросил Инну Артем.

— Надевай! — она швырнула ему одежду одного из ментов.

— А ты уверена, что тебе это понравится? — снова спросил Горин.

— Это будет просто супер! — Инна рассмеялась.

Когда на патрульных остались только трусы, они остановились.

— Что, нечем похвастаться, мужики? — Инна сняла с валявшихся ремней наручники и пристегнула каждого из милиционеров к поручням.

— У вас будут большие неприятности! — испуганно произнес один из них.

— Ну, как я тебе? — спросил девушку Горин, надевший милицейскую форму и переложивший в нее свои личные вещи.

— А тебе идет! — Инна принялась надевать на себя второй комплект.

На ней форма сидела несколько мешковато.

— А тебе — не очень, — усмехнулся Артем. — Нам скоро выходить.

— А как же эти? — Инна кивнула на затихших ментов.

— Забудь, они уже не в форме.

На следующей станции в вагон зашла молодая пара.

— Опасные нудисты-рецидивисты, — пояснил им Горин присутствие в вагоне двух голых пристегнутых мужиков.

Вошедшие парень с девушкой удивленно косились на бедолаг и на разбросанную по вагону женскую одежду. Но особенно их удивило то, что «милиция» вышла на следующей станции, оставив их наедине с «извращенцами».

Здесь было не так безлюдно. У скамейки тусовалась группа подростков. На полу стоял переносной магнитофон, выдавая жеванные фразы афро-американского рэпа.

— Поехали ко мне? — спросила Инна.

— Погоди! — Артем поднял руку.

Перед его взором маячило перепуганное лицо девушки, рот которой зажимала чья-то рука с наколотой буквой «Т». Под ребра девушке упиралось лезвие ножа.

Он оглянулся: группа подростков затихла, несколько человек напряженно смотрели в их с Инной сторону.

— Пойдем, они, наверное, тоже не любят людей в милицейской форме, — потянула его за рукав кителя Инна.

— Они просто не любят людей, — поправил ее Горин. — Зато эти молокососы без ума от одного психопата.

Артем медленно направился в их сторону. На его пути оказался орущий магнитофон. Он наклонился, вынул кассету и отшвырнул ее. После этого достал из кармана запись Эльвики.

Режу любовь на дольки я…

— Вот какая музыка нравится вашему идолу, ублюдки! — он оглядел подростков: буква «Т» красовалась на руках у каждого из них. — Думаете, Трофейщику понравилась бы ваша возня?

— Ты кто такой? — решился задать вопрос один из подростков.

— Ваш повелитель уже давно подох, и вам пора вслед за ним, — Горин не обратил на него внимания. — Как поступали с рабами в Египте, погребая их вместе с фараоном…

— У мента, похоже, фуражку пробило, — сострил парень с прыщами на лбу.

— Придурок, он же вот про это базарит! — огрызнулся другой, сунув ему под нос руку с татуировкой. — Эй, вы что, знаете про нас? — с подозрением обратился он к Горину.

— Не знаем и знать не хотим. — Артем достал из кобуры пистолет, снял его с предохранителя и выстрелил в лоб прыщавому парню.

Громкий хлопок на миг оглушил присутствующих.

— Ну, и у кого из нас что пробито? — ухмыльнулся Горин.

Следующая пуля отправилась в живот задавшему вопрос подростку. Дернувшись, он рухнул лицом вниз. Оставшиеся бросились наутек. Горин прицельно стрелял по ним, пока не кончились патроны.

— Смотри-ка, навыки еще остались, — произнес он Инне, уложив в общей сложности пять человек. — Погляди, что они с ней сделали, — кивнул он на сидящую на скамейке девушку, в страхе закрывающую голову руками.

Это, судя по всему, была такая же студентка, которую Инна еще недавно пыталась изобразить. Девушку трясло. С ее ног лоскутами свисали разорванные колготки, а на оголенных бедрах ножом были вырезаны буквы «Т». Такие же буквы красовались на ее руках. Белая блузка девушки была заляпана кровью подростка, которому Горин только что прострелил голову.

В отдалении раздался шум. Сюда бежали несколько настоящих милиционеров. В руках одного из них был автомат. Артем схватил остолбеневшую Инну за руку и увлек к дверям подъехавшей электрички. Второй рукой он успел схватить на ходу магнитофон, из которого звучала музыка альбома «Теряю голову». Прежде чем двери за ними успели закрыться, Горин выудил из магнитофона свою кассету и швырнул его обратно на станцию. У аппарата от удара о твердую поверхность треснул пластмассовый корпус, из которого наружу вывалились радиоэлектронные внутренности.

Подоспевший наряд милиции едва успел проводить Артема и Инну взглядами.

Дома Инну пришлось отпаивать валерьянкой.

— Это же были совсем пацаны! — шмыгая носом и размазывая по щекам слезы, недоумевала она. — Зачем? Зачем?

— Солдаты, многих из которых ты сделала инвалидами, тоже были зелеными юнцами, — Артем держал ее ладони в своих. — А вина их была лишь в том, что от долгой изоляции вид соблазнительной девчонки переключил всю их мозговую деятельность в область паха. Я, конечно, не имею в виду тех двоих опущенных, которые тогда в лесу нашли в твоем лице более беззащитное существо, чем они сами…

— Но ведь ты убил их! — негодовала Инна.

— Эти неоперившиеся паразиты безо всяких угрызений совести резали беззащитную девчонку и получали от этого удовольствие, — терпеливо объяснял Горин. — Забудь о них, из этого мусора уже никогда не получилось бы полноценных членов общества. Они отвергли Бога и избрали своим учителем больного мутанта, пропагандирующего смерть. Они ее и получили…

— Давай завтра сходим куда-нибудь, просто так? — произнесла Инна после того, как ей удалось успокоиться.

— В зоопарк? — пошутил Артем.

— Почему бы и нет? Я не была там со времен школы…

По рабочим дням количество зверей в зоопарке преобладало над количеством двуногих посетителей. Купив на входе мороженое, Артем с Инной не спеша обходили вольеры и клетки. Животные по большей части дремали, укрывшись в тени от изнуряющей жары.

— А здесь — аллигаторы! — воскликнула Инна, подойдя к очередному металлическому ограждению.

Горин выбросил в урну обертку от съеденного мороженого и направился к девушке. Бассейн с крокодилами оказался внизу. Хищники спасались от зноя в воде. На поверхности виднелись их головы и лениво шевелящиеся хвосты.

Раньше Артем сразу же отпрянул бы от клетки и убежал отсюда прочь. Смотреть на аллигаторов ему было неприятно даже в телевизоре. Но сейчас он взирал на этих рептилий спокойно, словно на каких-то привычных домашних животных. Возможно, что они были просто довольно далеко.

Среди крокодилов произошло оживление. Некоторые из них принялись кувыркаться, подставляя солнцу бледно-желтое брюхо. Остальные начали молотить хвостами, выбивая из лужи брызги.

— Чего это с ними? — удивилась Инна. — Мясо почуяли, что ли?

Горин догадывался, что происходит с животными и что они почуяли на самом деле. А еще он почувствовал, что если задержится здесь еще на какое-то время, то превратится в зубастое чудовище сам. Первый раз ему было трудно удержаться от подобной трансформации.

— Пойдем отсюда! — Он увлек Инну за собой и уже почти когда отвернулся от клетки, краем глаза уловил вспышку.

Артем остановился. С той стороны периметра ограждения стоял человек в цветастой рубахе, шортах и панаме. На груди у него висел фотоаппарат. Горину показалось, что пристальный взгляд человека направлен вовсе не на обеспокоенных крокодилов, а на него самого. В этот момент человек развернулся и быстро пошел прочь.

— Душно как стало опять, — произнесла Инна, когда они покинули пределы зоопарка. — Может, искупаемся?

Горину предстояло в очередной раз удивиться себе: он не только осмелился войти в воду, но и получил от давно забытых ощущений непередаваемое удовольствие.

К счастью, Левченко все-таки отыскал заветный телефонный номер в своей пухлой записной книжке с вываливающимися страничками. Он сразу же набрал его.

— Добрый день, это Левченко Александр, — произнес он, когда на том конце ответили. — Передайте, пожалуйста, Геннадию, что мне нужно с ним встретиться.

В трубке неопределенно хмыкнули, после чего раздались короткие гудки. Теперь оставалось лишь ждать…

Геннадий позвонил через неделю.

— Скверик на пересечении Симферопольской и Рокоссовского знаешь? — раздался в трубке его торопливый голос.

— Найду, — заверил Левченко.

— Я буду у киоска с мороженым, сразу за остановкой, — уточнил Геннадий и повесил трубку.

Гена Шухман отсидел в свое время пять лет. Отсидел ни за что. Ему, вообще-то, хотели впаять десятку, да на Генкино счастье достался ему редкостной честности следователь. Звали следователя Левченко Александр Эдуардович.

Шухман был фанатиком информации. Набивший оскомину термин «хакер» сам Геннадий считал в отношении себя не совсем подходящим. Он не взламывал банковские счета, не облапошивал «чайников» по Интернету и не распространял компьютерные вирусы. Тем не менее группу энтузиастов, которой он руководил уже несколько лет, давным-давно безуспешно искали ФБР, ФСБ и, возможно, разведслужбы некоторых других стран.

Шухману всегда претила одна вещь: то, какие средства расходуют власть имущие, чтобы создать завесу таинственности там, где это не имеет под собой ни малейших оснований. Геннадий и его коллеги боролись с этим, используя свои мозги и последние технические достижения.

Еще на заре перестройки Геннадий опубликовал в одной из сетевых конференций фамилии высших должностных лиц Министерства обороны, стоявших за организацией некоей финансовой пирамиды. Тогда он ещё не был так опытен и осторожен, как сейчас, поэтому его арестовали и обвинили в шпионаже, сославшись на то, что Шухман опубликовал выдержки из документов, предназначенных для служебного пользования.

Но следователь Левченко, которому поручили это дело, неожиданно уперся. Он не был согласен с трактовкой дела. Следователя, конечно, сломали и понизили в должности, но дело успело приобрести огласку, и на волне демократии прокуратуре пришлось отступить и приговорить Шухмана к пяти годам вместо обещанных десяти.

Отсидев положенное, Гена вернулся и сразу приступил к восполнению пробелов в информационной области, успевшей шагнуть за последние пять лет далеко вперед.

Когда он снова почувствовал себя как рыба в воде, он собрал единомышленников и занялся любимым делом. Гена мог бы стать отличным журналистом, но его деятельность слишком болезненно воспринималась чиновниками всех рангов. Даже на пике расцвета демократии в стране за самые безобидные вещи, творимые Шухманом, беспощадно закрывали телеканалы, разоряли газеты, подбрасывали неугодным репортерам наркотики и другой компромат. Областью деятельности группы Геннадия стало информационное поле. Они бесцеремонно внедрялись в закрытые для остальных участки, подбирали пароли, выведывали секреты, а потом в Интернете или на видеокассетах, продаваемых на черном рынке, можно было увидеть истинную подоплеку всех последних событий. За это власти очень не любили Геннадия. Не любили и очень хотели отыскать…

Но это было нелегко: почти никто не знал, где находится контора, откуда группа Шухмана ведет идеологическую войну. Обложившись всевозможными техническими штуковинами, они попросту растворились. Попытка отследить их звонки приводила доблестных российских разведчиков на несуществующие адреса по всему земному шару. Регулярное просеивание сексотов и информаторов тоже ничего не давало: это была совсем иная среда, доступная для контакта лишь избранным. Например, для Левченко.

Они с Шухманом были друзьями, хотя и виделись исключительно редко. Александр прибегал к помощи Геннадия, когда самостоятельно справиться с чем-то был уже не в состоянии. Тот всегда делал все возможное, он и не мог поступить иначе с человеком, который когда-то ради справедливости по отношению к неизвестному ему Гене Шухману поплатился собственной карьерой. Единственное, с чем Шухман не смог справиться — это с информацией по Трофейщику. Об этом загадочном убийце не знал никто, хотя несколько лучших взломщиков Геннадия потратили на поиски кучу времени.

За последний год, что они не виделись, Шухман почти не изменился: лишь седых волос в его темной шевелюре, стянутой сзади в хвостик, стало заметно больше. Он стоял и ел мороженое. Для серьезных разговоров Геннадий всегда выбирал свежий воздух. Он слишком хорошо знал возможности современной техники, чтобы доверять телефонам или электронной почте.

— Как семья? — спросил он, пожав Левченко руку.

— Дочь к институту готовится, — ответил Александр. — А ты еще не нашел в своем Интернете подходящей спутницы?

Геннадий рассмеялся:

— Я слишком увяз в виртуальном сексе, Эдуардович, — он развел руками. — Живые современные женщины не вызывают во мне ничего кроме зевоты.

— А мужчины? — ухмыльнулся Левченко.

— У меня было пять лет, чтобы проверить это, помнишь? — Шухман снова расплылся в улыбке. — Но нет, волнуют меня по-прежнему порносайты с грудастыми блондинками, длинноногими брюнетками и всеми остальными бабами во всем их многообразии.

— Но нельзя же вот так всю жизнь, бобылем…

— Видишь ли, Эдуардович, — Шухман вздохнул. — Для меня женщина, находящаяся рядом, — это ахиллесова пята, непредсказуемое и уязвимое место. Отсканированными же феминами можно любоваться в любое удобное время без риска быть преданным, подставленным или обманутым… Ну ладно, мы отвлеклись — что там у тебя опять стряслось?

— Ты наверняка не слышал еще про так называемый «Тополь-8»? — перешел к делу Александр.

— Не слышал, — Геннадий задумчиво покачал головой. — А что это?

— Есть версия, что это один из самых засекреченных отделов ФСБ, — ответил Левченко. — Возможно даже, что нелегальный.

— Странно, — удивился Шухман. — Я думал, что знаю об этом ведомстве все. Информация достоверная?

— В том-то и дело, что нет, — хмыкнул Александр. — Это всего лишь догадки, к сожалению.

— И чем этот «Тополь» занимается? Почему он тебя вдруг заинтересовал?

— Я подозреваю, что он каким-то образом связан с делом Трофейщика, — выложил Левченко то, что держал в себе уже несколько дней. — Ничего конкретного. Все, что у меня есть, это: название «Тополь-8», какие-то туманные медицинские опыты, якобы имевшие к нему отношение, проект «Кархашим», над которым отдел работает последнее время, и сотрудница ФСБ Гончарова Ирина Сергеевна, тоже каким-то образом собирающая информацию обо всей этой белиберде.

— И ты хочешь, чтобы я тоже подключился к пролитию света на эту тайну за семью гэбэшными печатями? — задал вопрос Шухман.

— Хотя бы попытался. — Левченко было неловко, зная, что Геннадий разобьется в лепешку, чтобы помочь.

— Что ж, сделаю все возможное, — кивнул Шухман. — Тем более если ты предполагаешь, что это каким-то боком касается Трофейщика, по которому я все еще твой должник.

— Да перестань! — Левченко снова смутился. — Нельзя же знать обо всем. Эта тварь просто очень хорошо маскируется. Может, запишешь то, что я тебе говорил?

— Бумаге я тоже не доверяю, Эдуардович, — улыбнулся Геннадий. — Запомнил и так: «Тополь-8», «Кархашим» и Гончарова Ирина Сергеевна, верно?

— Да, все правильно, — подтвердил Левченко.

— Тогда удачи, Эдуардович! — Шухман протянул руку. — Если что — позвоню.

— Будь осторожен, мало ли чем это чревато, — предостерег его Александр напоследок.

Геннадий лишь снисходительно рассмеялся в ответ и пошел по дорожке к выходу из сквера.

То, что Горина ожидал какой-то особенный ужин, он учуял еще в подъезде. Инна запекла к его приходу гуся с яблоками. Сама она выглядела непривычно без своих джинсов и кроссовок, как и в тот раз, когда прикидывалась студенткой.

Как только Горин переступил порог, девушка обвила его шею и прижалась щекой к груди.

— Ты сначала поешь? — спросила она и поцеловала его в щеку.

— А какие будут еще альтернативы? — удивился Артем ее нетипичному поведению.

— Пойдем, я тебя накормлю, — Инна направилась в гостиную.

— Эффектно выглядишь, — Горин хотел было шлепнуть ее по обтянутой брюками заднице, но сдержался, памятуя о ее комплексах.

Гусь был отменным, и Артем без лишних вопросов превратил его в груду обглоданных костей. В трапезу также входили фруктовый салат и белое сухое вино.

— Ну, иди мой руки и чисти зубы, — произнесла Инна, когда Горин, наконец, насытился. — А потом я тебе кое-что покажу.

Когда он вернулся, девушка уже укатила столик с грязной посудой на кухню, оставив возле кровати лишь недопитое вино и пару бокалов. Артем сел в кресло.

— Что-нибудь замечаешь? — спросила Инна, встав напротив него.

— Только то, что ты сегодня особенно элегантна, — предположил Горин, сфокусировав взгляд на ее рельефном прессе.

— Ты не туда смотришь, — застенчиво улыбнулась она. — Бери чуть ниже.

— Еще я вижу чрезвычайно смелое нижнее белье, едва просвечивающее под брюками, — ответил Горин. — Слушай, перестань! Это закончится тем, что ты снова заедешь мне коленкой по яйцам…

— Да присмотрись же внимательнее, — настойчиво продолжала Инна.

— У меня со зрением последнее время не очень, да и сосредоточиться после увиденного уже не могу, — развел Артем руками. — Вот если позволишь мне минут на десять отлучиться в ванную…

— Ну хорошо, а так? — Инна расстегнула «молнию» на брюках и стянула их со своих бедер.

Теперь Горин увидел, что на одном из них красуется новая татуировка, изображающая крокодила с разинутой пастью.

— Как ты просил, — Инна опустила глаза.

— Зачем ты? — опешил Горин. — Я же…

Инна не дала ему договорить. Она сбросила босоножки, окончательно избавилась от брюк и в два счета оказалась у Артема на коленях. Он инстинктивно зажмурился в ожидании удара, но его не последовало. Вместо этого Инна снова прильнула к нему, обняв за плечи.

— Я не узнаю тебя, — Артем ощутил едва заметную дрожь в ее теле. — Проверяешь мою выдержку?

— Ты не узнаешь меня, а я тебя вообще не знаю, — Инна обхватила ладонями голову Горина и повернула так, чтобы их глаза оказались напротив. — Не знаю твоего адреса, твоего телефона, женат ли ты, действительно ли тебя зовут Артем и зачем ты нашел меня…

— В твоих глазах появилось какое-то необычное выражение, — заметил он.

— Так, наверное, выглядят глаза любой самки, заприметившей подходящего для спаривания самца. — Инна откинула голову назад и рассмеялась.

— Ты хочешь сказать…

— Не сказать, — перебила она Горина, приложив к его губам палец. — Я просто хочу… Тебя… И боюсь. Не знаю, что сильнее…

Артем перенес девушку на кровать.

— Представляешь, сегодня в магазине прошла мимо охранника в камуфляже и впервые не испытала желания расквасить ему физиономию. — Инна стянула с себя майку и настойчиво потянула Артема за руку.

Ее тело было гибким и сильным. Традиционный «марафон» Горина долго не мог утомить девушку. Инна отдавалась ему с такой одержимостью, словно хотела за одну ночь наверстать упущенное. Но все-таки, слабо застонав в очередной раз, она выпустила Артема из своих объятий, ее мускулистые бедра обмякли, девушка попыталась что-то сказать, но тут же провалилась в глубокий сон.

Как только первые утренние проблески осветили комнату, Горин оторвал голову от подушки и уселся в кровати. Он долго рассматривал татуировку крокодила на бедре спящей девушки, затем встал, осторожно накрыл ее одеялом и оделся. С трюмо он взял ярко-красную помаду и размашисто написал на зеркале: «Кархашим умеет прощать». После этого Артем, глядя на первое слово, некоторое время тщетно пытался ухватить его смысл, нащупать в своем мозгу связанные с ним ассоциации, но они все время ускользали, словно одинокие чаинки от ложечки в стакане чая.

Посмотрев в последний раз на улыбающуюся во сне Инну, он глотнул теплого вина из стоявшей подле кровати бутылки и вышел из квартиры.

Горин проходил мимо огороженной деревянным забором стройки, когда ему послышался отдаленный лай. Похоже когда-то лаял Полкан. Артем остановился и прислушался: собака лаяла с другой стороны недостроенного здания.

Он обогнул забор и оказался возле грузовика с обтянутым металлической сеткой кузовом. От машины исходило ужасное зловоние, и на глаза Горина навернулись слезы. Он взялся руками за край борта, встал ногой на колесо и заглянул внутрь: под сеткой в кузове находилось две собаки. Одна из них, та, что покрупнее, лежала, сложив голову на лапы и глядела печальными глазами на Артема. Вторая, с ошейником, стояла и при виде Горина сразу заскулила, пятясь от него к другому борту.

«Шашка» рассекла сетку вместе с фрагментом кузова. Через появившуюся пробоину Артем вытащил обеих собак и опустил на землю. Маленькая тут же бросилась прочь, а большая, обнюхав Горина, зарычала, задрала ногу у колеса машины и тоже засеменила в противоположном направлении.

Через несколько минут из-за недостроенного фасада показались хозяева машины. Их было двое. Один нес здоровенный пустой сачок, а на плече второго болталось охотничье ружье.

Завидев, что их автомобиль претерпел метаморфозы, они остановились. Горин вышел из-за грузовика.

— Доброе утро, собачники, — обратился он к мужикам.

— «Зеленые», что ли? — спросил тот, что с сачком. — Это ты кузов испортил, падла?

Второй оглядывался в поисках остальных «любителей животных».

— Во-первых, не зеленые, а черные. А во-вторых если еще хотя бы одна собака пострадает…

— Одна собака сейчас точно пострадает! — собачник с ружьем снял оружие с плеча и навел на Горина.

Артем медленно направился в их сторону.

— Еще шаг, дятел, и я всажу в твое брюхо порцию картечи! — предупредил человек с ружьем.

— Иди лучше опохмелись, земляк, — добавил его коллега. — Нам животину тоже жалко, но работа такая…

— Кархашим не любит, когда мучают невинных. — С этими словами Артем выпустил «шашку» и молниеносно срезал с ружья ствол вместе с частью затвора.

Мужики ошалело уставились на упавшую на землю половинку оружия. Горин так же моментально провел серию взмахов плавником, после которых вслед за ружейным стволом под ноги собачников осыпались их собственные уши.

— Будем продолжать сбрасывать балласт или признаете, что были не совсем правы? — поинтересовался Горин у корчащихся мужиков, пытавшихся ладонями остановить сочащуюся кровь. — Если все еще меня слышите, то учтите: наткнусь на вас или кого-то из вашей конторы еще раз — сдеру живьем шкуру…

— Мы здесь ни при чем! — кривясь от боли, начал оправдываться один из собачников. — Мэрия постановление выпустила, а мы просто исполняем…

— От таких, как вы, все зло! — продолжал давать наставления Горин. — Может быть, это именно вы двое отловили Полкана? Даете слово, что перестанете губить беззащитных собак, или вам руки отрубить для надежности?

— Не надо! — заныл тот, что грозил ружьем. — Мы обещаем…

— И выпустите всех уже пойманных собак, когда вернетесь? — уточнил Артем. — Не слышу!

— Нас уволят, — промямлил один из собачников, но когда Горин помахал плавником перед их носом, глаза безухих бедолаг снова округлились от ужаса. — Выпустим! — в один голос заверили они.

— Учтите, если не сдержите обещания, Кархашим явится и вырвет ваши черствые сердца, — бросил напоследок Артем, развернулся и побрел в сторону метро.

Против оказания м-ру Катаеву В.А. материальной помощи, согласно действующему положению, не возражаю.

П-к Архипов П.В.

Левченко еще раз перечитал эти отпечатанные на принтере строчки. Они с Шухманом сидели на лавочке неподалеку от набережной. Геннадий по традиции лакомился мороженым.

— И это все? — недоуменно спросил Александр Эдуардович.

— Что значит «все»? — сделав вид, что обиделся, ответил Геннадий. — Там еще домашний адрес Катаева на обратной стороне. Знаешь, сколько я за эти несколько ночей порносайтов успел бы взломать?

— И ты даешь гарантию, что это имеет отношение к «Тополю-8»? — поинтересовался Левченко.

— Никаких гарантий, Эдуардович. Забыл, с какой конторой мы имеем дело? — отозвался Геннадий.

— Тогда поясни, — попросил Александр.

— Смотри, — Шухман облизал палочку от мороженого и принялся что-то чертить ею на земле. Через некоторое время там оказалась надпись: «POPLAR8».

— Узнаю только последнюю цифру, — произнес Левченко после того, как перепачканная землей палочка от мороженого полетела в урну.

— Все остальное — это «тополь», только по-английски, — уточнил Геннадий. — Так назывался файловый каталог, в котором удалось отыскать сие послание.

— Там было только это?

— Да, и то случайно, — подтвердил Шухман. — Документ не самый секретный, как видишь, и его какая-нибудь фээсбэшная секретутка набивала в стандартном офисном приложении, которое оставляет после себя столько мусора, что на него только ленивый не наткнется. Остальное — дело техники.

— А адрес? — поинтересовался Левченко. — Тоже там был?

— С адресом пришлось немного повозиться. На второго мужика, извини, ничего нарыть не удалось.

— Да ладно, и за это спасибо. — Левченко сложил листок вчетверо и сунул во внутренний карман.

— Да уж, фамилии не самые редкие, — усмехнулся Шухман. — Перелопатить тебе придется не одну тонну архивной макулатуры.

— Работа такая, Гена, — вздохнул Александр. — Да и полдела ты уже сделал — адресок откуда-то вытянул.

— Ты сильно не обольщайся, может, такого адреса и в помине нет.

Они поднялись со скамейки.

— Ты не обессудь, но я, если что откопаю, снова тебя побеспокою, — Левченко пожал Шухману руку.

— Без проблем, Эдуардович, — ответил тот. — Мне уже самому становится интересным этот твой детективный сюжет.

— В красной кофточке — овца! В красной кофточке — овца! — донесся из-за угла многоэтажки дразнящий мальчишеский голос.

Вскоре оттуда появилась понуро опустившая голову девочка лет десяти. На ней была красная кофточка и, судя по всему, только что прозвучавшие «комплименты» предназначались лично ей. Девочка прошла мимо сидевшего на качелях Горина и уселась на лавочку. Как Артем и предполагал, почти сразу же из-за дерева вышел небольшого роста мужчина лет пятидесяти в застиранной клетчатой рубашке и серых, вытянутых на коленях брюках. Он выудил из кармана конфету и протянул заметившей его девочке.

— Здравствуй, Алеся, — мужчина подсел к ней на лавочку.

— Здравствуйте, дядя Феликс. — Девочка взяла конфету и сунула ее себе в карман.

— Снова обзываются? — кивнул он в сторону многоэтажки.

В ответ девочка молча кивнула.

— Ничего, не расстраивайся, — мужчина взял ее за руку и погладил по голове. — Пройдет лет пять, и они будут ползать перед тобой на четвереньках. — Он едва слышно захихикал.

Мужчина в обвислых брюках не догадывался, что на таком расстоянии его может быть слышно, но Горин без труда различал каждое сказанное им слово. А еще у Артема перед глазами мелькали картины, которое рисовало воображение «дяди Феликса». Грязные картины…

— Пойдем, я покачаю тебя на качелях? — предложил дядя Феликс и провел рукой по спине девочки.

— Не хочу, — замотала она головой.

— Еще не надумала посмотреть мою коллекцию марок? — поинтересовался мужчина.

— Вы бы принесли сюда, а то мне папа не разрешает, — ответила девочка.

— Ты говорила ему про меня? — насторожился мужчина.

— Нет, он мне вообще никуда ходить не разрешает, — девочка снова потупила взгляд.

— Это правильно, — дядя Феликс придвинулся к ней ближе.

Горин уже давно наблюдал за мужчиной в клетчатой рубашке. А тот, в свою очередь, уже несколько дней пас девочку в красной кофточке. А ведь это могла быть, например, их с Наташей дочь…

— Дяденька, а меня не хотите покачать? — крикнул Артем, слез с качелей и направился в их сторону.

Феликс не ожидал вмешательства со стороны, он встрепенулся, отдернул от девочки руку и, что-то пробурчав, ретировался.

— Марками пошел меняться, — прокомментировал Горин уход Феликса, подходя к лавочке и занимая его место.

Девочка с любопытством разглядывала его. У нее было милое кукольное личико с большими грустными глазами.

— Тебя зовут Алесей? — поинтересовался Артем.

Она кивнула.

— А я — дядя Артем, — представился Горин. — Есть хочешь?

— Мне домой пора, папа ужин приготовил, наверное, — ответила Алеся, и глаза ее стали еще печальнее.

— Хочешь, я тебя до дома провожу? — предложил Артем. — А то скоро темнеть начнет: от типов, вроде дяди Феликса, проходу не будет…

— Дядя Феликс — не тип! — заступилась за него Алеся. — Он добрый, конфетами меня угощает, не ругается никогда. А папа — злой, он меня не любит…

— А дядя Феликс, значит, любит?

Девочка искренне закивала в ответ.

— Остерегайся его, у дяди Феликса очень темные мысли, — произнес Горин. — Он персонаж страшной сказки, и в логово к нему идти не надо…

— Сказки — это все неправда! — возразила Алеся. — У дяди Феликса такие добрые глаза…

— А твоя мама тебя любит? — спросил Артем.

Девочка снова опустила голову.

— Папа говорит, что она любит только того козла, из-за которого нас бросила, — тихо произнесла Алеся и всхлипнула.

— Пойдем, а то папа действительно будет ругаться, — Горин подал девочке руку.

После звонка дверь им открыл грузный тип, уголки жующего рта которого были испачканы сметаной.

— Ты где шляешься? — рявкнул он. — Думаешь, я буду из-за тебя заново все разогревать? — он шумно отрыгнул, заставив Артема затаить дыхание.

— Это и есть твой отец? — поинтересовался у девочки Горин.

— Верно, я ее любящий папочка, а ты кто такой — учитель пения? — отец девочки расплылся в улыбке, обнажив зубы с застрявшими в них кусочками пищи.

— Вам знаком немолодой мужчина невысокого роста в клетчатой рубахе? — пропустил его сарказм мимо ушей Горин.

— Таких здесь знаешь сколько? Конкретнее можешь сказать?

— Он не очень здоров, в психическом плане, — пояснил Артем. — Боюсь, что этот человек пытается войти в доверие к вашей дочери…

— Ты из милиции, или кто? — оборвал его отец Алеси.

— Я просто хороший человек, — дружелюбно ответил Горин.

— А откуда мне знать, что ты сам — не больной? — мужик грубо втолкнул дочь в квартиру, загородив проход Артему.

— Полегче, папаша, — отреагировал Горин.

— Уясни одну вещь, друг детей, — отец девочки утер рот рукавом. — Это — моя дочь и следить за ее воспитанием, пока она не достигнет совершеннолетия, буду я и никто другой, понял? И, если я узнаю, что возле Леськи вертится какой-нибудь олигофрен вроде тебя, я ему сначала руки обломаю, а потом под суд отправлю! Знаю я вас, педагогов: вашего брата хлебом не корми — дай чью-нибудь дочурку полапать…

— Я оставлю вам свой телефон и адрес, — Артем передал ему подготовленную записку. — Если Алеся вдруг пропадет, сообщите мне, чтобы я мог помочь…

— Да катись ты отсюда в задницу со своей помощью! Пусть только попробует пропасть! — мужик с шумом захлопнул за собой дверь.

Левченко отыскал Гончарову в тире, который размещался в подвале здания. Завидев Александра, Ирина прекратила стрельбу и сняла наушники. Левченко заглянул в стоящий на треноге бинокль.

— Не хотел бы я оказаться по ту сторону прицела, — прокомментировал он отверстия от пуль, кучно разместившиеся в области «десятки». — Просто суперженщина какая-то.

— Супердевушка, — улыбнувшись, поправила его Гончарова.

— Простишь старика за оговорку или будешь требовать дуэли? — ухмыльнулся Александр. — У меня просто не будет шансов.

— Ладно, извинения принимаю, если только «старик» — это еще одна оговорка.

— На том и сойдемся, — Левченко достал из папки документ, недавно добытый Шухманом, и протянул его Ирине. — Никого, случаем, не знаешь из этих двоих? Вроде бы из вашей конторы…

Гончарова пробежалась глазами по тексту и вернула листок Александру:

— Нет, фамилии слишком распространенные, да и контора наша не самая маленькая, чтобы даже хотя бы всех генералов знать наперечет. А в связи с чем они вас заинтересовали? Злоупотребления в предоставлении материальной помощи?

— Почти, — Левченко убрал документ обратно. — Что ж, удачно тебе отстреляться.

— Если что, я всегда к вашим услугам, Александр Эдуардович, — Ирина надела наушники и вернулась к стрельбе.

Левченко снова обнаружил, что любуется ее сложением, оголенным участком шеи и изящными пальцами, уверенно сжимающими рукоять пистолета. Если б вместо этого он снова заглянул в бинокль, то обнаружил бы, что каждая новая пуля Ирины теперь почему-то уходит в «молоко».

Горин снова перестал любить ночь. Если когда-то, давным-давно, в это время суток его настигала невыносимая боль, то последнее время его все чаще терзали воспоминания. После того как он внезапно осознал себя Трофейщиком и пресмыкающимся, его мозг был словно ошпаренным, Горин находился в затяжном состоянии аффекта. И вот постепенно сознание восстанавливалось, а это неизбежно приводило к переосмыслению произошедшего и к безрезультатному поиску ответов. Один за другим перед глазами вставали замученные им люди. Чаще других в его ушах раздавалось эхо Наташиного смеха, который неизменно затихал, оставляя после себя мертвую пустоту.

Артем был убежден, что большинство жертв вовсе не заслуживали смерти. Он метался на своем ортопедическом матрасе, рвал зубами подушку и громко рыдал (позже он назовет это «крокодиловыми слезами»).

Наутро мучения прекращались. Он смирялся с произошедшим, но решал для себя, что его существование, раз уж оно не может быть по чьей-то злой воле прекращено, требует компенсации. Горин и Кархашим будут всеми силами пытаться сделать этот несовершенный мир хотя бы чуточку справедливее…

В это утро Артем вышел из дому раньше обычного; Суета на улицах еще не успела набрать силу. Он брел по аллее парка, стараясь держаться его центра, подальше от автомобильных выхлопов, когда увидел бегущую ему навстречу девушку. На ней была спортивная форма — видимо, незнакомка совершала утреннюю пробежку. Она двигалась так грациозно, что Артем, засмотревшись на нее, остановился. Девушка стремительно приближалась и при этом не производила ни одного лишнего движения, каждая ее мышца словно двигалась в одном синхронном ритме. Так, наверное, мчится молодая пантера, обегая свои владения…

Когда они почти поравнялись, девушка внезапно остановилась. О том, что она еще мгновение назад пыталась опередить ветер, говорила лишь ее часто вздымающаяся грудь. Горин внимательно разглядывал бегунью. Она обладала идеальными пропорциями и чертами лица, но в то же время красота ее была очень необычной и заставляла удерживать на себе взгляд. Большие синие глаза и черные волосы придавали ей еще большее сходство с пантерой. Девушка тоже пристально смотрела на Артема. Проходящие мимо прохожие удивленно взирали на странную парочку, стоящих друг напротив друга людей, ни один из которых не произносил ни слова.

Прошло не менее пяти минут, в течение которых Горин подыскивал слова, уместные в данном случае, но ни одно из них, по его мнению, не было достойным, чтобы произнести его в присутствии удивительной незнакомки. Наконец, ему пришлось признать поражение, словно закомплексованному и неуверенному в себе подростку. Артем вжал голову в плечи и побрел своей дорогой.

Ирина Гончарова оглянулась ему вслед, постояла немного, а затем пошла в другую сторону, вскоре снова перейдя на бег.

Алесю он застал сидящей на качелях и неспешно откусывающей шоколадный батончик.

— Привет! Дядя Феликс угостил? — Горин присел рядом.

— Не-а, дядя Юра, — девочка, быстро глянув на него, опустила голову, но Артем успел заметить небольшую свежую ссадину под одним из ее печальных глаз.

— А в школу почему не пошла? — поинтересовался Горин.

— Да ну, — Алеся нахмурила лоб.

— Не нравится учиться?

— Нравится, но меня там все дразнят, — Алеся вздохнула. — У меня совсем нет друзей: ни в школе, ни во дворе…

— А как же дядя Феликс и дядя Юра?

— Они взрослые, им меня просто жалко. У них, наверное, своих детей просто нет, — нашла объяснение девочка.

— А хочешь, прямо сейчас в парк аттракционов поедем? — предложил Горин. — Пока на каждом не прокатимся — не уйдем оттуда…

— Да вы что! — испуганно заморгала Алеся. — Меня же папа потом убьет…

— А кто же ему скажет об этом? — удивленно поднял брови Артем. — Я лично — не скажу.

— Я тоже! — рассмеялась девочка. — А вдруг дядя Феликс тоже захочет пойти? Мы его подождем?

— Дядю Феликса сегодня послали в командировку, — ответил Горин, уже давно заприметивший переминающегося за углом мужчину в застиранной клетчатой рубашке.

— А можно, я на «чертовом колесе» прокачусь? — Алеся спрыгнула с качелей и подала Артему руку.

— Только, если оно работает, — улыбнулся Горин, и они зашагали на остановку.

По будним дням в парке отдыха царила настоящая благодать: никаких очередей у киосков с билетами и сладостями, никакой толкотни у аттракционов и уйма незанятых скамеек, на которых после очередной карусели можно было передохнуть и привести в норму свой вестибулярный аппарат.

Почти до самого вечера Артем и Алеся опробовали аттракционы, катались на сталкивающихся автомобильчиках, смеялись друг над другом в «комнате смеха», ели сахарную вату и мороженое, дружно кричали на «американских горках» и расстреливали мишени в тире, где Горин, набрав рекордное количество очков, выбрал для девочки яркого пластмассового «крокодила Гену» в качестве приза. Пару раз за весь день ему казалось, что в поле зрения попадает один и тот же тип в белой панамке, но Ар тём убедил себя, что это обусловлено малым количеством посетителей, и расслабился, вернувшись к приятному времяпрепровождению.

Левченко настойчиво утапливал кнопку звонка не менее пяти раз, затем, на всякий случай, еще и побарабанил в дверь, пока не привлек своими действиями внимание соседей. Дверь напротив приоткрылась, и из-за дверной цепочки показалось недовольное лицо пожилой женщины.

— Вам кого? Я сейчас милицию вызову! — прикрикнула она.

— Уже не надо, — Левченко продемонстрировал красные корочки и подошел к ней. — Мне бы Катаева Валерия Анатольевича или кого-нибудь из близких. Вы их знаете?

— Там уже давно никто не живет, — лицо женщины подобрело, и она перешла на полушепот. — После того как Валерия Анатольевича вашего в психбольницу увезли, супруга его вещички собрала, и только ее и видели.

— Давно это случилось? И в какую именно больницу?

— Я же сказала, что в психическую, — пояснила женщина. — Полгода уж прошло с тех пор, не меньше.

— А куда его жена уехала, не подскажете?

— Да кто ж ее знает? — пожала плечами женщина.

— И что, вот так квартиру бросила?

— А что ей было делать — квартира-то на муже числилась. Вот ведь как оно в жизни-то бывает, — покачала она головой.

— И причину, по которой Катаева увезли, вы, конечно, тоже не знаете? — в надежде на обратное поинтересовался Левченко.

— Ну почему же? — оправдала его предположения женщина. — Валерий Анатольевич всегда был спокоен, вежлив, никогда не скандалил, а тут вдруг заперся на балконе и принялся кричать всякую околесицу. Всегда так: нельзя в себе долго эмоции держать, они все равно накопятся и наружу-то вылезут…

— А что именно он кричал, не припомните?

— Да все звал кого-то, — ответила женщина. — Кто-то прийти к нему должен был, а, видно, все не шел. А Валерий Анатольевич причитал, что не может больше ждать, просил вне очереди его навестить, что ли…

— Что ж, большое спасибо вам, — поблагодарил он женщину.

— Будете в больницах искать? — спросила она с любопытством.

— Попробую, — улыбнулся Левченко и начал спускаться по лестнице.

Проводив Алесю до самой квартиры, Горин вернулся на улицу. Через некоторое время девочка снова вышла из подъезда, забралась на бордюр тротуара и медленно пошла по нему.

— Домой не пустили? — нагнал ее Артем.

— Не-а, не хочу просто туда идти, — она, потеряв равновесие, схватила его за рукав. — Мне отец все равно задаст…

— Часто бьет?

— Бьет не так часто… — девочка внезапно замолчала. — Дядя Артем, а классно мы сегодня в парк сходили, правда? — оживилась она через некоторое время.

— Завтра можем еще куда-нибудь пойти, если хочешь.

Алеся закивала в ответ.

— А ты далеко живешь? — спросила она.

— Не очень.

— А у тебя дети есть?

— Ну и вопросы у тебя, Алеся, — усмехнулся Горин. — Детей нет, жены тоже. Даже марки не собираю.

— А хотя бы телевизор есть у тебя? — не отставала девочка.

— Послушай, ты что, навязываешься ко мне в гости? — Артем присел на корточки и посмотрел ей в глаза.

Девочка кивнула и одарила его ангельской улыбкой.

— Это исключено, так нельзя, — категорично покачал он головой.

— Ну и не надо! — она сразу надула губки и отвернулась. — Я тогда к дяде Феликсу пойду, он меня давно уже зовет…

— Не смей! — Артем снова развернул ее к себе лицом. — Что за шантаж? Маленьким девочкам нельзя ходить домой к незнакомым дяденькам. С ними вообще никуда нельзя ходить…

— А почему же мы тогда с тобой в парке были? — прищурила она глаза. — И я вовсе даже не маленькая.

— Хочешь, мы вместе пойдем к твоему отцу и я с ним поговорю? — обезоруженно предложил Артем.

— Как только ты уйдешь, он меня накажет, — не задумываясь, парировала Алеся.

— И что ты предлагаешь?

— Пойдем к тебе, чайку попьем, на компьютере поиграем, — предложила девочка.

— Но у меня нет компьютера, — развел руками Горин.

— И чайника? — Алеся наивно захлопала ресницами.

— Ладно, твоя взяла, маленькая шантажистка, — он поднялся и протянул довольной девчонке руку.

По пути домой они заглянули в супермаркет, купили на ужин пирожных и настольную игру «Фараон».

После того, как Алеся восторженно обследовала необычные интерьеры квартиры Горина, они выпили чаю и принялись изучать правила купленной игры. В коробке оказалась куча всевозможных карточек и фишек. Пока Артем вчитывался в описание, девочка начала зевать. Целый день активного отдыха на свежем воздухе не прошел для нее даром.

Из толстого одеяла Горин свил для Алеси гнездышко у стены, а когда вернулся, девочка уже спала, примостившись на краю его ортопедического матраса. Артем осторожно перенес ее в приготовленную постель, ссыпал обратно в коробку причиндалы настольной игры, погасил свет и тоже лег спать.

Уже почти задремав, он почувствовал, как кто-то забирается к нему под одеяло.

— Мне так страшно, дядя Артем. Ты побудешь сегодня моим папой? — Алеся прижалась к нему и сразу расслабилась.

Горин бережно обнял ее одной рукой. Стать отцом он мечтал всю свою сознательную жизнь.

Он медленно погружался, лежа на спине и глядя на удаляющийся овал поверхности колодца. Там, над водой, был яркий солнечный день. Он же медленно двигался ко дну. Поначалу теплая вода становилась все прохладнее, но это совершенно не мешало Ему. Кроме того, становилось темнее, отчего голубоватый овал наверху проявлялся всё контрастнее, при этом, правда, уменьшаясь в размерах. Но темнота тоже Его не беспокоила. Конечностям было очень комфортно в тягучей жидкости. Он, наверное, мог быть счастлив, если бы не покидающие Его размышления о моменте достижения дна. Ибо это станет концом пути. Выбраться обратно наверх Он уже окажется не в состоянии. Ему кажется невозможным даже перевернуться и попытаться определить, сколько еще предстоит вот так медленно падать. Его словно неумолимо засасывало куда-то, а Он так и не мог для себя решить: стоит с этим бороться или правильнее будет не сопротивляться неизбежному…

Горин проснулся от громких ударов в дверь (звонок он уже давно отсоединил) и от того, что перепуганная Алеся его тормошила.

— Это папа! — прошептала она. — Он нашел, где ты живешь…

— Я же сам ему оставил свой адрес, — Артем успокаивающе погладил девочку по волосам. — Не волнуйся, все будет хорошо.

За дверью, однако, оказался не только ее папаша, но и пара милиционеров.

— Ага! — победоносно воскликнул отец Алеси, отталкивая Артема и входя в квартиру. — Я же вам говорил! Что ты с ней делал, сволочь? — кинулся он было к Горину, но затем бросился к дочери и принялся трясти ее за плечи. — Что он тебе говорил? Что вы делали?

— Оставь свою дочь в покое, — спокойно произнес Артем. — И благодари Бога, что он подарил ее тебе, хотя ты и не был этого достоин.

— Вот видите? — воззвал папаша к милиционерам, молча взирающим на все происходящее от дверей. — Это же самый настоящий шизофреник! Посмотрите, какая у него тут обстановочка!

В квартиру вошла женщина и подала знак милиционерам.

— Пройдемте, — флегматично произнес один из них и шагнул в направлении Горина.

Не стоило устраивать здесь побоище в присутствии Алеси. Горин жестом попросил милиционеров обождать и повернулся к девочке:

— Я не прощаюсь с тобой, Алеся, не плачь. Ходи в школу, тебе надо учиться. Обещаешь мне это?

Девочка, утирая со щек слезы, кивнула.

— Еще пообещай мне, что забудешь про дядю Феликса и ему подобных. Это плохие люди, поверь мне, — произнеся это, Артем послушно направился к выходу в сопровождении милиционеров.

— Куда вы его уводите? Дядя Артем! — Алеся бросилась следом, но отец удержал ее.

— Сейчас тебя осмотрит врач, а потом дома у нас будет серьезный разговор! — прошипел он.

— Да, у меня еще есть пара слов для папаши, — обернулся Горин уже у порога. — Заботься о дочери надлежащим образом и не вздумай больше обижать ее. Меньше думай о собственной утробе, твоя обязанность — защитить ребенка от опасностей, подстерегающих его на каждом углу…

— Ты свое уже отпел, воспитатель долбаный! — оборвал его отец Алеси. — Будешь в психушке санитарам втирать про свои гуманные методы. А свою дочь я воспитаю и без советов всяких там педофилов! Моя б воля, я бы таких больных ублюдков сразу кончал на месте! — сотрясал он воздух, когда Горин в сопровождении конвоя уже шествовал по лестничной площадке.

Из квартиры его повезли прямиком на экспертизу в районную психиатрическую больницу. Там Горин не смог пройти ни одного теста из предложенных ему доктором. Он вообще не смог вести себя адекватно. Сотни чужих видений заполняли его сознание, беспорядочные фрагменты воспоминаний толпились в его голове, одни образы, рожденные чьим-то воспаленным воображением, моментально сменялись другими. К такому огромному количеству душевнобольных людей, оказавшихся в непосредственной близости, Артем оказался не готов. Его собственное мироощущение барахталось какое-то время, но вскоре оказалось подавленным и Горин окончательно потерял связь с реальностью. Обследовавший его доктор вынес единственное возможное решение: пациент нуждается в незамедлительном стационарном лечении.

Больше двух месяцев по назначению доктора Горину кололи сильнодействующие препараты, при помощи санитаров он ходил в туалет и душ и ел препротивнейшую кашеобразную смесь, вкуса которой попросту не замечал. Наконец ему удалось прийти в себя. И дело было вовсе не в чудовищных дозах лекарственных препаратов, которые, скорее, сделают дебилом любого обычного человека. Просто новый организм Горина умел ко всему приспосабливаться. Нейтрализуя лекарства, он, тем временем, научился защищать сознание Артема от воздействий извне. Он теперь мог контролировать бурные всплески эмоций окружающих его психов, держать их за пределами своей черепной коробки и впускать в нее лишь по необходимости, в порядке, так сказать, очереди.

Итак, в один прекрасный день Горин обнаружил себя сидящим на кровати, в палате, где в два ряда стояло еще не менее десятка таких же коек. Остальные психи бродили по палате, стояли у зарешеченного окна или спали. Половина из них были вялыми и заторможенными. Остальным, похоже, еще не вкололи дневную дозу успокоительного. Один из них держался за спинку кровати и неистово дергал ее. Кровать при этом не двигалась, так как ножки ее были прикручены к полу. Еще один буйный тряс над головой сложенную шахматную доску, внутри которой гремели фигуры. Кто-то прыгал на кровати, а один из пациентов лежал на полу и крутился на спине, быстро перебирая ногами. При этом он что-то оживленно говорил самому себе.

Артем встал и прошелся до двери. Она, конечно же, оказалась запертой. На него никто не обратил внимания, за исключением лежавшего на кровати изможденного старика с лицом хронического алкоголика. Тот показал на Горина пальцем и громко захохотал, обнажив беззубый рот.

Горин мог бы без труда срезать «шашкой» оконные решетки или выкроить проход в двери, но какое-то очередное «внутреннее понимание» удерживало его от этого. Дело было в этих несчастных больных людях. С этого дня они поступили в его распоряжение…

Явившийся санитар проводил Горина на улицу. Там, в больничном сквере, на лавочке его поджидал Левченко. Уже чувствовалось дыхание осени, и санитар набросил на плечи Горину синюю телогрейку с белым номером на спине.

— Как себя чувствуешь? — Левченко пожал Артему руку.

— Отлично, — Горин присел рядом.

— Да ну? — Александр подозрительно прищурился. — Я уже приезжал пару недель назад — ты был никакой. В чем дело? Почему психушка, а не наркологический диспансер?

— А ты что, думаешь, это у меня с перепоя? Белая горячка? — усмехнулся Горин.

— Разве нет? — удивился Левченко. — Тогда что? Не можешь успокоиться из-за Натальи?

— Наверное, в какой-то степени, — Артем неопределенно хмыкнул. — Как тебе удалось меня разыскать-то?

— Абсолютно случайно, — признался Александр.

— Эдуардович, ты же в случайности сам не веришь, — рассмеялся Горин.

— Я искал здесь совершенно другого человека, Катаева…

— Валерия Анатольевича? — уточнил Артем.

— Черт возьми! Ты что, знаком с ним? — Левченко даже привстал.

— Впервые слышу о таком, продолжай, — невозмутимо ответил Горин.

— Михалыч, это уже становится не смешно! — лицо Александра напряглось. — Я не в игрушки играю, вообще-то, или ты не в курсе?

— Ладно, не кипятись, — примирительным тоном произнес Горин. — По какой такой необходимости ты его ищешь? И почему в подобном заведении? Он что, от армии косит?

— Помнишь, ты как-то после гибели Сизова рассказывал мне про чудовищ на египетских полигонах, про «тополя» и прочие небылицы?

— Припоминаю, — кивнул Горин.

— Так вот, мне эти «тополя» проклятые снова подвернулись! И мне удалось вытащить на свет фамилию одного из возможных сотрудников этого фантастического отдела, Катаева твоего. И еще я вычислил, что привезли его в эту самую дурку, когда у парня болты с крыши сорвало…

— Ты проделал воистину титаническую работу, Эдуардович, — похлопал его по спине Артем.

— Кончай! — нахмурился Левченко.

— И что, он сейчас все еще здесь? — всеми силами стараясь не придавать голосу оттенка едва сдерживаемой заинтересованности, спросил Горин.

— Увы, Катаев был безнадежен, и его забрали в более серьезное учреждение. Так, по крайней мере, утверждает местный начальник.

— Но куда? Это же должно быть известно…

— Бесполезно, Михалыч, — Левченко покачал головой. — Главврач поклялся, что все медицинские бумаги на Катаева передал вместе с ним. Что это за фрукт был хотя бы?

— Этот фрукт завербовал меня поучаствовать в эксперименте, про который ты уже знаешь. Подробности, конечно, он в свое время из сострадания опустил, — ответил Горин.

— Извини, Михалыч, — Левченко виновато отвел глаза. — Получается, что ты не бредил тогда…

— Эх ты, сомневался еще! — в шутку пожурил его Артем.

— Как бы нам этот фээсбэшный клубок распутать, а?

— А может, не стоит оно того, Эдуардович? Не ввязывайся, темное это дело, очень темное…

— Поздно, уже ввязался. Ты же меня знаешь. Ты уже как вообще, в порядке? — он придирчиво оглядел Горина.

— В принципе неплохо, разве что психом меня здесь упорно пытаются сделать…

— Долго еще будешь прохлаждаться? Ты только скажи— я тебя завтра же отсюда вытащу.

— Я еще немного отлежусь, витаминчики попью, а там — возьмемся за эти «тополя» с удвоенной силой, — ободряюще усмехнулся Горин. — Выведем наших друзей чекистов на чистую воду…

— Что ж, — Левченко поднялся. — Тебе привезти что-нибудь? Фрукты там или сладкое?

— Не, — отмахнулся Артем. — Здесь на убой кормят.

— Опять врешь? — улыбнулся Александр.

— Ладно, Саня, не озадачивайся, бывало со мной и не такое, — Горин тоже встал с лавочки. — Семье привет не забудь передать.

— Они только приветы от тебя и получают, — Левченко взглянул на часы. — Надеюсь, свидимся скоро, — он пошел в сторону КПП.

Артем поежился от холода и заспешил к зданию.

— Ну что, Артем Михайлович, очень рад за вас, — самодовольное лицо доктора Бабешко лучилось от счастья. — Между тем Артемом, что поступил к нам пару месяцев назад, и вами целая пропасть. Сейчас передо мной сидит совершенно нормальный человек…

— Да будет вам трепаться, доктор, — прервал его Горин. — От бодяги, что вы кололи мне все это время, скорее выработается стойкий понос, нежели прояснится разум. Я псих, и вы это прекрасно понимаете, иначе не держали бы сейчас палец на кнопке вызова санитаров.

— Слишком много агрессии, Артем Михайлович, — натужно расхохотался доктор Бабешко. — Вас что-то гнетет, а вы никак не желаете поговорить по душам…

— Если я поговорю с вами по душам, вас самого придется запереть в одной из палат, — ответил ему Горин. — Вы готовы к этому?

Доктор снова громко рассмеялся:

— Я выслушиваю ежедневно по нескольку подобных душераздирающих историй, — высокомерно ответил он. — Уверяю вас, Артем Михайлович, я с удовольствием выслушаю и вашу.

— На самом деле я — крокодил, — произнес Горин.

— Вот как? Очень занятно, — заулыбался Бабешко.

— Я мог бы доказать это прямо сейчас, просто опасаюсь за ваше душевное здоровье.

— Благодарю за такую заботу, — улыбка застыла на лице доктора.

— Я не обычная рептилия, как вы могли заметить, иначе сейчас лежал бы в грязной луже зоопарка, — продолжал объяснять Горин.

— Логично, — кивнул доктор.

— Я черный аллигатор, и зовут меня Кархашим…

— Как, простите? — уточнил Бабешко.

— Кар-ха-шим, — повторил Артем по слогам. — Я здесь, чтобы избавить мир от еще нескольких психически нездоровых людей.

— Вы имеете в виду моих пациентов? — поинтересовался Бабешко.

— Да, но не от всех, — ответил Горин. — Вы в курсе, что в моей палате три человека лишь прикидываются психами?

Брови доктора поползли вверх:

— Вот как? — удивился он. — А я считал, что только двое…

— Их трое, Кархашима не обманешь, — настаивал Горин. — Этих я пощажу.

— Славненько, Артем Михайлович, только учтите: если за вами будет замечена хоть малейшая агрессия, вас ждет изолятор.

— А если моя агрессия выйдет из-под контроля? — спросил Горин. — Если она превысит допустимые пределы?

— Чего вы добиваетесь, Горин? — Бабешко больше не улыбался, его рука, лежащая возле кнопки, дрогнула.

— У вас был пациент по фамилии Катаев. Куда его увезли?

— Зачем вам? — Доктор стал поглядывать на дверь.

— Успокойтесь, я просто хочу знать: что нужно сделать такого, чтобы отсюда перевели куда-то еще? — Горин старался вести себя как можно спокойнее. — Я же псих, мне можно говорить все, что угодно. Я все равно завтра уже ничего не вспомню.

— Катаев был безнадежен, — ответил Бабешко.

— Он был чересчур агрессивен?

— Да, и еще у него была довольно странная мания: он все время ждал кого-то и очень боялся. Иногда он «узнавал» этого кого-то в санитарах или врачах и набрасывался без предупреждения. Кроме того, Катаев неоднократно пытался покончить с собой. В общем, его пришлось направить в заведение с более суровым надзором.

— Куда именно? — спросил Горин.

— У нас в стране всего одно такое учреждение, в связи со специфичностью, — пояснил Бабешко. — Там содержат только самых безумных из вас. Извините, Артем Михайлович, за такое обобщение, — Бабешко снова улыбался. — Наша больница — просто пионерский лагерь по сравнению с тем заведением.

— Но где оно, где находится?

— Об этом мало кто знает, — пожал плечами доктор. — Его местоположение держат в секрете.

— Но зачем?

— А представьте, что оттуда выпустят одним махом всех маньяков! — объяснил доктор Бабешко. — Это ж всем терактам теракт получится. Похлеще вируса какого-нибудь. Так что Катаев ваш надежно упрятан, можете не волноваться. Кстати, кто он вам?

— Одноклассник, — ответил Горин. — А вот интересно, если я сейчас выдавлю вам глаза — этого хватит, чтобы меня отослали вслед за Катаевым?

У Бабешко, наконец, сдали нервы, и он вызвал санитаров.

— Разрешите еще раз напомнить вам про изолятор, Артем Михайлович, — произнес он после того, как здоровяки в белых халатах взяли Горина под руки. — Не глупите, мы найдем способ сделать вас послушным.

— Прощайте, доктор Бабешко, — ответил ему Горин. — И запомните сегодняшнее число. Кархашим преподаст вам урок, как их надо излечивать на самом деле.

«Надо же, а я собирался представлять его комиссии», — покачал головой доктор, когда пациента Горина увели, и вычеркнул его фамилию из списка.

Как только наступил отбой, Горин первым делом взломал помещение с медикаментами, зарядил там несколько шприцев снотворным и осторожно, чтобы не была поднята тревога, усыпил всех обнаруженных санитаров и дежурных врачей. У одного из санитаров Горин уловил очень нехорошие мысли. Вместо укола Горин затащил его в пустой кабинет доктора Бабешко и, отрезав бедолаге несколько пальцев, выпытал все, что он втайне проделывал с некоторыми из пациентов. Терять время на него не хотелось, и Артем просто заставил санитара встать, широко расставив ноги, и одним ударом рассек его снизу вверх на две половинки.

Горин одну за другой обходил палаты, зажигал в них свет и вглядывался в лица пациентов. Большинство из них спали. Имел ли он право уничтожать их? Чем он сам лучше всех этих людей? Они хотя бы люди, а не мутанты-рептилии, каковой являлся бродивший между койками Артем Михайлович Горин. Почему он должен следовать чьей-то злой воле? Быть послушной и хладнокровной марионеткой?

Он не будет. Хватит. Достаточно. Горин сам будет решать, кому прекращать существование. И его естественный отбор будет на несколько порядков более щадящим, но и настолько же более верным.

Как только Горин осознал, что может контролировать сидящего в нем зверя, у него на душе сразу стало легче и, в доказательство своему новому качеству, из всего контингента он отправил на тот свет не более десяти человек. Это были наиболее «достойные» представители. Большинство из них научились казаться нормальными и готовились к выходу на свободу, чтобы снова представлять опасность для окружающих. Горин помешал их планам. Он рубил их прямо на кроватях. А один раз даже переусердствовал и рассек психа вместе с койкой.

Закончив, Горин вернулся в кабинет доктора Бабешко, обошел кровавую лужу, образовавшуюся от останков санитара, и уселся в кресло хозяина кабинета, забросив ноги на стол, чтобы не испачкать их кровью. Взглянув на список на столе со своей вычеркнутой фамилией, Артем ухмыльнулся и откинул голову на спинку. Надо было поспать перед дальней дорогой.

В лечебницу с особым режимом содержания Горина везли в отдельном специализированном вагоне. Неприметный снаружи, он практически целиком состоял из стали. Окон в нем не было: лишь несколько вентиляционных отверстий. Единственную массивную дверь можно было отпереть только снаружи. По центру вагона располагалось четыре металлических скамьи с деревянными настилами. Три из них были незаняты. На одной лежал Горин, руки, ноги и туловище которого были притянуты к скамье металлическими цепями и кожаными ремнями. Меж зубов его, словно удила, был зажат валик из твердой резины, тоже притянутый к скамейке. Артем из-за этого валика не мог разговаривать, только дышать. Снималось это незатейливое устройство лишь два раза в сутки — во время приема пищи. Со всех сторон скамейку окружала странного вида конструкция из остро заточенных штырей и лезвий, не оставлявшая лежащему на скамье человеку ни малейшего шанса на побег в том случае, если вагон вдруг сошел бы с рельсов.

Вдоль стен размещалось несколько кресел, гораздо более удобных, нежели скамейки по центру. В трех из них сидели крепко сложенные мужчины в униформе зеленого цвета. Каждый был вооружен. Люди в униформе помогали Горину есть и опорожняться в закрепленную в углу флягу. В дороге они скрашивали свой досуг прослушиванием музыки через наушники, чтением книг и разгадыванием кроссвордов. Развлечения Горина сводились к разглядыванию потолка и беспокойному сну на твердой неудобной поверхности. Он без труда мог покинуть «спальный» вагон, но у него накопилось слишком много вопросов к экс-майору Катаеву Валерию Анатольевичу…

Левченко и Шухман бродили по безлюдным залам картинной галереи. Они оказались здесь не по причине какой-то особенной симпатии к живописи, а из-за промозглого холода, полноправно завладевшего городом после летнего зноя. В галерее, правда, тоже не было особенно тепло, но, по крайней мере, здесь не задувал пронизывающий ветер.

На днях Александр Эдуардович разыскал-таки квартиру, где когда-то жил второй после Катаева фигурант документа о материальной помощи — полковник Архипов. К сожалению, новые жильцы сообщили об аварии, произошедшей несколько лет назад, в результате которой предыдущий хозяин не выжил, а также о том, что семья Архипова, как и в случае с Катаевым, отбыла в неизвестном направлении. В ходе беседы с новыми жильцами квартиры, правда, вскрылась одна любопытная деталь: от Архиповых осталась телефонная линия, но телефон с тем же номером новым хозяевам перерегистрировать на себя не удалось. Как они выяснили, этого номера никогда нигде не числилось. Вот по этому поводу Левченко и понадобилась консультация Гены Шухмана, большого специалиста по секретным телефонным номерам.

— В принципе, — объяснял Шухман, — в связи с родом деятельности Архипова это обычное дело. На той АТС номерок действительно числился зарезервированным для служебных целей. Любая АТС всегда обязана резервировать определенное количество таких номеров и передавать их список в ФСБ. Об истинных владельцах того или иного номера на самой телефонной станции, соответственно, никто никогда не знал.

— И для чего они обычно использовались? — спросил Левченко.

— Обычно — в самых банальных личных целях, — ответил Шухман. — Какое-нибудь высшее должностное лицо, не желающее фигурировать в телефонных справочниках, ставило подобный номер у себя в квартире. На него почти всегда вешалась простенькая защита от прослушки, определитель номера и прочая ерунда, призванная оградить семью какого-нибудь генерала от злоумышленников. Но, по большей части, все это служило лишь для бесед его супруги с родственниками, а иногда для наказания телефонных хулиганов, которым не повезло нарваться на «счастливый» номер.

— Ясно, — вздохнул Левченко.

— Рано вешаешь нос, Эдуардович, — усмехнулся Геннадий. — На эти номера вешали еще кое-что, уже без ведома их владельцев.

— Неужели записывали все разговоры? — оживился Левченко.

— Угадал, — подтвердил Шухман. — Поначалу на каждой АТС сидели офицеры КГБ, в задачу которых входила своевременная замена магнитофонных кассет, их учет и перевозка в архив комитета. Но, на наше счастье, технический прогресс постепенно упростил всем задачу. На телефонных станциях поставили аппаратуру, распознающую речь и записывающую ее в обычном текстовом виде, который практически не занимает места на носителях. Тексты шифровались специальным образом, а какой-нибудь инженер, работающий на АТС, обязан был по мере накопления переписывать их на дискеты, которые фээсбэшники время от времени приезжали и забирали.

— Время от времени?

— Ну да, — кивнул Шухман. — Перестройка внесла полную неразбериху в органы безопасности. Ранее упорядоченная система стала хаотичной и разовой. То есть сами телефонные станции перестали следить за регламентом фээсбэшной аппаратуры и копить дискеты, хотя железки, изготовленные по оборонной технологии, трудятся и по сей день. Изредка безопасники наведываются и получают то, что им нужно, но, как правило, тексты разговоров за последние годы просто копятся мертвым грузом…

— Уж не клонишь ли ты к тому, что разговоры полковника Архипова тоже где-то хранятся? — Левченко остановился.

— Пара бутылок водки главному инженеру сто двенадцатой АТС да пара часов на расшифровку. — Шухман, ухмыляясь, вынул из внутреннего кармана свернутую рулончиком бумагу. — Последние разговоры твоего Архинова заканчиваются прошлым годом.

— Я тебя сейчас прибью, Гена, — хлопнул себя по бокам Левченко. — Чего же ты так долго кота за хвост тянул?

— И это вместо благодарности?

— Извини, какая водка была выдана инженеру? Я возмещу… — Левченко бережно принял рулон бумаги и развернул на несколько сантиметров.

— Да брось, это я из любви к искусству проделал тряхнул стариной, — улыбнулся Шухман. — Я привел распечатку в понятную для любого мента форму: вот это, — ткнул он пальцем в бумагу, — дата и время звонка; это — номер звонившего; ну, а дальше следует собственно текст беседы.

— А крестики что такое — цензура? — поинтересовался Левченко.

— Не обязательно, — усмехнулся Геннадий. — Это слова, которые фээсбэшная программа не смогла распознать. Что поделаешь — искусственный разум еще долго будет далек от совершенства.

— Я уже по гроб жизни тебе обязан, Гена, — искренне сказал Левченко.

— Перестань, не люблю, когда мне кто-то чем-то обязан. Чувствую, что после прочтения этого бестселлера, — Шухман указал на рулон с распечаткой, — тебе снова потребуется мой дружеский совет.

— Уж не обессудь, — согласился Левченко, засовывая бумагу поглубже во внутренний карман.

Придя домой, Александр Эдуардович сразу прошел к себе в кабинет, включил настольную лампу и погрузился в телефонную жизнь семейства Архиповых.

Уже перед рассветом его организм сдался и Левченко уснул, уронив голову на стол, прямо на распечатку, фрагмент текста которой он перед этим несколько раз обвел ручкой:

7270315: здравствуйте это квартира архиповых

1129641: да

7270315: петр васильевич

1129641: хххххх верно а с кем я говорю простите

7270315: мое имя ни о чем вам не ххххххх но его отлично знал ваш отец с которым мы вместе работали это был один из лучших

1129641: понятно и что вам угодно

7270315: я буду хххххх краток слушайте и не перебивайте

1129641: откуда вы звоните

7270315: я знаю что вы хххххх отследить звонок но не будем терять времени мне уже все равно

1129641: хорошо говорите

7270315: я стоял у истоков вашей сегодняшней хххххх это тупик ничего кроме неприятностей у вас еще есть шанс все бросить и уехать из страны

1129641: не понимаю о чем вы

7270315: понадобилось столько лет чтобы это понять хххххх серьезные люди к счастью решили положить этому конец хххххх берите семью и уезжайте пока решение о вашей судьбе проходит через бюрократические хххххх

1129641: постойте это все не телефонный разговор хххххх встретимся

7270315: хххххх не могу больше говорить хххххх я стар а вы еще молоды у вас семья уезжайте хххххх предупреждаю исключительно в память о вашем отце

1129641: не вешайте трубку

Дата разговора была всего на неделю раньше даты смерти полковника Архипова в аварии.

Лечебница с особым режимом содержания разительно отличалась от предыдущей психушки. Доктор Бабешко был прав: нормальным людям, то есть психам, здесь приходилось несладко. Поначалу Горину понадобилось время, чтобы приспособиться к новым атакующим волнам чужого болезненного сознания, но в этот раз всё прошло гораздо легче, организм уже был подготовлен к этому предыдущим опытом, хотя здешний контингент и оказался не в пример серьезнее.

Режим оказался довольно жестким. Камеры здесь были сугубо индивидуальными. На ночь всех клиентов пристегивали к кроватям. Днем освобождали только тех, кто хорошо себя вел, остальных — только на время многочисленных процедур, в кои, помимо усиленных доз препаратов, входила электросудорожная терапия и прочие гадости. В качестве отдушины для пациентов существовала одна-единственная традиция: после обеда на два часа всех запускали в просторный зал, где разрешалось общаться, рисовать, писать и смотреть специально подобранные видеопрограммы. Все происходило под чутким надзором санитаров. Особо неадекватные клиенты были пристегнуты к креслам. Совсем буйных до подобного мероприятия вовсе не допускали, но таковых было мало: хотя почти все здесь и были законченными психами, но упускать возможность пусть ненадолго, но отвлечься от собственных воспоминаний, страхов и комплексов, никому не хотелось. Поэтому во время общего мероприятия все старались вести себя так, как этого хотелось бы врачам и санитарам. Даже собака может рано или поздно понять, чего от нее ждут, и приспособиться. Чего уж говорить о человеке разумном, пусть и не совсем…

Горина допустили до послеобеденной сиесты не сразу. Поначалу его интенсивно обрабатывали электричеством и огромными дозами сильнодействующих медикаментов. Крокодилий организм успешно защищал его ото всего этого дерьма. Примерно через месяц его начали вывозить «в народ», пристегнутым к инвалидной коляске. Артем внимательно разглядывал своих «коллег», а для наблюдающих врачей делал вид, что углублялся в чтение или просмотр научно-популярных фильмов. За примерное поведение свободные прогулки были позволены ему уже через три недели. За все это время Катаев ни разу так и не появился на послеобеденном рандеву. Оставался шанс, что он входит в число тех, кого выпускать боятся. «Да он еще страшнее меня!» — пришла Горину однажды мысль, и он громко расхохотался. По телевизору, который он в это время смотрел, показывали закат солнца….

Постепенно Горин познакомился почти со всеми пациентами, регулярно собирающимися на двухчасовые посиделки. Каждый из них являл собой яркую индивидуальность, и, когда Артему было скучно, он запусти в свой мозг их невероятные видения и ассоциации. Почти все пациенты были отчетливо выраженными одиночками. Они, хотя и тянулись к общему сбору, но, оказавшись там, стремились уединиться, каждый в своем уголке, осторожно наблюдая оттуда за другими.

Был среди них, правда, один субъект, которого все называли Русланом, а за глаза — Трофейщиком. Этот самозванец, напротив, всячески стремился вмешаться, посягнуть на чужое жизненное пространство. Руслан задирался, отпускал обидные замечания, высмеивал чужие странности. Его побаивались, так как веяло от него какой-то всесильной злобой. Именно благодаря этой хладнокровной жестокости ему приписывали старые заслуги Артема Горина. Санитары не мешали Руслану издеваться над остальными, ибо в их обязанности входило не воспитание в подопечных моральных качеств, а лишь предотвращение серьезных инцидентов. А Руслан, как раз, уверенно и умело балансировал на грани дозволенного. Лишь только Горину была понятна причина такой его уверенности: Руслан не был сумасшедшим, хотя и отправил на тот свет народу не намного меньше, чем настоящий Трофейщик. Он убивал за деньги, которые сейчас уютно лежали в одном из небольших европейских банков и ждали, когда хозяин, отсидевшись там. где его никто не найдет, «успешно излечившись», выйдет на свободу и начнет новую беззаботную жизнь. Но не все оказалось так просто. Лекарственные препараты, жуткие процедуры и удушливая монотонная обстановка день за днем изматывали хладнокровного и непробиваемого Руслана. Вот он, чтобы по-настоящему не свихнуться, и выплескивал накопившиеся негативные эмоции на окружающих его «дураков».

Номера из распечатки, с которого Архипову звонили за неделю до его гибели, в списках официальных, конечно же, тоже не оказалось. Начальник семьсот двадцать седьмой АТС, где этот номер значился, долго упирался и сдался лишь после того, как Гончарова, которую пришлось во все посвятить, предъявила корочки ФСБ а в ящике стола начальника телефонной станции скрылась бутылка дорогого коньяка. Для консультаций он выделил своего лучшего специалиста.

Оказалось, что единственно возможный способ добраться до интересующего абонента — буквально по проводам. Но заниматься этим неблагодарным делом лично телефонный мастер не желал. Тогда Левченко пришлось прибегнуть к «палочке-выручалочке» — попросить о помощи Шухмана. На этот раз Геннадий подошел к вопросу со всей серьезностью: он привез с собой троих специалистов и аппаратуру, при одном только виде которой у телефонного мастера отвисла челюсть, а уж когда он узнал о ее возможностях, то вообще на некоторое время потерял дар речи.

Начали с того, что мастер покопался в распределительном шкафу на самой АТС, полистал какую-то потертую тетрадку и назвал адрес, куда все и поехали. Там оказался еще один распределительный шкаф, который мастер отомкнул, сверился с записями и указал специалистам Шухмана на какие-то контакты. Пришла пора вступать в дело чудо-аппаратуре. Геннадий и еще один его специалист остались у шкафа, двое других с мастером объезжали по очереди такие же шкафы и среди переплетений проводов должны были найти тот один-единственный, что вел к заветному абоненту 727-03-15. Люди Шухмана подсоединяли к шкафам аппаратуру и координировали свои действия по мобильным телефонам. Найдя контакт в каком-то из шкафов, Шухман перемещался туда, и все повторялось. Телефонная сеть разветвлялась почти в геометрической прогрессии.

Искать становилось все сложнее. Для ускорения поисков требовалось, чтобы на том конце, куда Левченко стремился попасть, была снята трубка. Это было поручено Ирине. Она должна была позвонить по номеру 727-03-15 и заставить ответившего человека как можно дольше не бросать трубку. Очень важно было не спугнуть его самым первым звонком. Если кто-то позаботился о секретности своего номера, значит, он наверняка предельно осторожен и подозрителен. Задача у Гончаровой была не из простых.

— Алло? — ответил женский голос. — Алло?

— Добрый день, — произнесла Ирина после некоторого замешательства. — Извините за беспокойство, пожалуйста…

— Это кто, простите? — поинтересовалась девушка.

— Служба социологического опроса. Мы проводим небольшое исследование…

— Кто вам дал этот номер? — прервала Ирину девушка.

— Он сформирован случайно, как в лотерее, чтобы опрос был максимально непредвзятым. Если вам не трудно, ответьте на несколько вопросов. Если у вас нет времени, мы перезвоним в другой раз. Ну, а если совсем не желаете разговаривать, можете просто повесить трубку, хотя будет жалко, если честно — у вас такой приятный голос, да и, можно сказать, сама судьба разыскала вас, — Гончарова напряглась, понимая, что сейчас все может закончиться.

— Ну, хорошо, — неуверенно ответила девушка после некоторого замешательства. — Какого плана будут вопросы?

— Самые разнообразные, — Ирина внутренне возликовала. — Если какой-то вопрос покажется вам слишком личным, просто не отвечайте. Ну что, попробуем?

— Что ж, давайте, — согласилась девушка.

— Как вас зовут?

— Об этом мне бы не хотелось…

— Ничего страшного. Где вы работаете?

— В сфере обслуживания.

— А если более точно?

— Бытовое обслуживание.

— Можете назвать свой домашний адрес?

— Нет.

— Хотя бы улицу?

— Лучше следующий вопрос…

— Ваш возраст?

— Двадцать пять лет.

— Вы замужем?

— Нет.

— Были когда-нибудь?

— Нет.

— Дети?

— Нет.

— У вас есть личный автомобиль?

— Нет.

— Ваши увлечения?

— Как и у всех: музыка, кино, люблю читать.

— Что было прочитано последним?

— «Хроника надлома ампулы».

— Это художественное произведение? Кто автор?

— Это небольшой рассказ, найденный в Интернете. Автора не помню.

— Ходите куда-нибудь вечерами: театры, клубы, дискотеки?

— Очень редко.

— Где проводите основную часть свободного времени?

— На работе.

— Свободного?

— Моя деятельность связана с практически постоянным нахождением на работе.

— Вы космонавт?

— Нет, — рассмеялась девушка. — Я в некотором роде сиделка.

— Вы за кем-то ухаживаете?

— Я бы хотела сменить тему.

— Хорошо, Где вы учились?

— В школе. А потом — в пединституте.

— У вас есть постоянный сексуальный партнер?

— Нет.

— Это связано с вашей работой?

— Не хочу об этом.

— Ваша сексуальная ориентация?

— Обычная.

— Какие мужчины вам нравятся?

— Умеющие держать свое слово.

— Этого достаточно?

— Ну и красивые, конечно, сильные…

— Любите животных?

— Да, особенно маленьких собачек.

— Держите?

— Нет, я почти всегда на работе, ухаживать было бы некому…

Левченко подал Ирине знак, что все закончено, Шухман со своими людьми нашли то, что нужно.

— Ну, вот и все. Большое спасибо вам за потраченное время. Не помню, как ваше имя, — произнесла Гончарова в трубку.

— Я вам его не называла, — ответила девушка. — Не за что, все равно делать нечего было. Всего хорошего.

— До свидания, — Ирина отключила телефон. — Ну что?

— Поехали, там какая-то очередная ваша хитрушка, — недовольно пробурчал Александр Эдуардович.

В один из дней в общий зал привезли незнакомую Артему девушку с блуждающим взглядом, пристегнутую к инвалидному креслу. Как оказалось, она не была новенькой, лишь была отлучена на какое-то время от совместного досуга. Помимо блуждающего взгляда у нее были тонкие черты лица, нос с горбинкой и туго стянутые на затылке светлые волосы. На коленях у девушки лежал альбом и коробка с цветными карандашами.

— Взгляните-ка все сюда! — воскликнул Руслан и встал перед девушкой, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. — Наша художница-передвижница вернулась. Ларисочка, тебе удобно на коляске свой талант передвигать? — он расхохотался, оглядывая остальных пациентов, многие из которых ухмыльнулись в ответ. — А где же наш мальчик Сережа, которому Ларисочка карандашик в ушко воткнула? — Руслан театрально забегал по залу, заглядывая во все углы. — А мальчик Сережа все ещё в госпитале! Ну что тут поделаешь — не любит наша девочка мальчиков!

— А не пойти бы тебе в жопу, Русланчик! — отреагировала девушка.

— Я бы с удовольствием, Ларисочка, — он закружил вокруг ее коляски. — Только она у тебя плотно к креслу прижата, да и не понравится тебе — я ведь тоже мальчик. Еще воткнешь мне в глазик один из своих карандашей. Ты их хорошо наточила?

По залу прокатился хохоток.

— Окажись рядом и узнаешь, выдра! — зашипела она.

— А что наша Лариска, интересно, успела намалевать в своей каморке? — Руслан неожиданно выхватил из рук девушки альбом.

Та вскрикнула и попыталась ринуться за ним, но на кресле это было нереально.

— Так я и знал, недуг продолжает прогрессировать! — Руслан передвигался по залу и раздавал рисунки из альбома всем подряд. — Одних только баб рисует наша Лариска, несмотря ни на сеансы гипноза, ни на то, что ее санитары трахают каждую ночь…

— Эй, идиот! — не выдержал один из санитаров. — За языком-то следи!

— Это шутка такая, ребята, — Руслан расплылся в виноватой улыбке. — Больше не буду, честное слово,

— И хватит девку доводить, пока ее обратно в изолятор не упрятали, — добавил санитар.

— Да вы что? Ей же наоборот это полезно, в целях выздоровления. Верно, Ларисочка? Ей бы еще клизму прописать, три раза в день…

Девушка бросила на него полный ярости взгляд. На ее глазах блестели слезы.

— Вот черная неблагодарность, — покачал головой Руслан. — Я ей, можно сказать, выставку бесплатную организовал, а она меня испепелить своими глазенками готова…

Один из набросков достался и Горину. Он посмотрел и сразу узнал знакомые мотивы в стиле японского аниме, виденные когда-то в квартире с прозрачной ванной комнатой. Набросок изображал двух девушек, скачущих на коне. Одна из них сжимала в руках копье, а вторая, сидящая позади, испуганно прильнула к попутчице. Артем прошелся по залу, собрал все рисунки обратно в стопку, подошел к Ларисе и положил их ей на колени, присев на корточки рядом.

— Смотрите-ка, — воскликнул Руслан. — А у нас здесь собственный Дон Кихот завелся!

Психи засмеялись.

— Вы зря так близко к Дульсинее подсели, Дон Ломанческий, — продолжал Руслан. — Она может в ваше благородное лицо вцепиться так, что даже Санчо Панса оторвать не сможет.

— Если я Дон Кихот, то ты — мельница, — ответил ему на это Горин. — Перестань махать крыльями, у меня уже в глазах от тебя рябит.

— Оборзел, что ли? — немедленно вспыхнул Руслан. Остальные притихли. — Думаешь, эта амазонка с острова Лесбос тебя отблагодарит? — он медленно приближался к Горину.

Санитары с интересом следили за развитием событий.

— Спасибо, — выдохнула Лариса, быстрым движением вернула рисунки в папку и крепко прижала ее к груди.

— Вот видишь, отблагодарила, — Артем встал, повернулся к приближающемуся Руслану и широко улыбнулся.

Тот в нерешительности остановился.

— Тяжелая задача, верно? — Горин скрестил на груди руки. — С одной стороны, очень не хочется в изолятор, который неминуемо последует сразу после того, как ты бросишься на меня с кулаками. А с другой стороны контролируя свою агрессию, ты ставишь под сомнение свой диагноз, Русланчик. Местным врачам уже и так давно пора заподозрить в тебе симулянта, верно?

— Откуда ты такой умный взялся? — тихо процедил тот сквозь зубы.

— В отличие от тебя я — настоящий псих, и поэтому советую держаться подальше, — Артем продолжал сохранять улыбку на своем лице. — Подальше от меня и от Ларисы, дошло?

— Ты много на себя берешь, — снова процедил Руслан, развернулся и поспешно покинул зал.

— Зря ты с ним сцепился, — произнесла Лариса через некоторое время, когда Горин снова присел возле нее. — Руслан обязательно отыграется, он очень хитрый и в нем совершенно нет жалости.

— Это плохо, — покачал головой Артем. — Жалость — это своего рода тормоза, без них ни человек, ни автомобиль не могут существовать без риска для себя и окружающих. Это, пожалуй, единственное чувство, отличающее разумного человека ото всех остальных низших существ. А в тебе она есть?

— Жалость? — Лариса внимательно разглядывала Горина. — Есть, но, похоже, что в недостаточном количестве.

— Тогда, в связи с этим, позволь спросить — почему ты здесь? — задал вопрос Горин. — Ведь не из-за нестандартной же ориентации,верно?

— Об этом, пожалуйста, никогда меня не спрашивай, хорошо? — тело Ларисы напряглось, и она выпрямилась в своей коляске. — И вообще, рекомендую тебе послушать совета Руслана: не находись в такой близости от меня, я могу быть опасна.

— Даже по отношению к друзьям?

— Даже по отношению к самым любимым людям. — Лариса опустила глаза и сильно ссутулилась, втянув голову в плечи.

— Я уже видел твои рисунки раньше, — произнес Горин.

— Ты путаешь, это довольно распространенный жанр, — покачала головой Лариса.

— Квартира с прозрачной снаружи ванной комнатой, — добавил Артем. — В розовом доме.

Лариса удивленно уставилась на него.

— Меня водила на экскурсию одна твоя знакомая, Света, — поспешил объяснить Артем.

— Ты знаешь Светку? — улыбнулась Лариса, и тут же нахмурилась. — Ты трахал ее в моей квартире?

— Ты обиделась из-за Светки или из-за квартиры? — примирительно усмехнулся Горин. — Не получилось у меня тогда…

— Со Светкой или с квартирой? — в свою очередь пошутила Лариса. Внезапно ее глаза расширились: — Осторожно! — крикнула она, глядя ему за спину.

Артем развернулся, но было уже поздно. Оказавшимся прямо перед ним Руслан совершил резкое движение рукой сверху вниз и отскочил. Горин сразу почувствовал тепло на своей щеке, Лариса закричала. Подскочившие к Руслану санитары скрутили ему руки и отобрали лезвие от безопасной бритвы. Кровь испачкала Горину больничную пижаму, и он приложил к порезу на щеке ладонь.

— Думаешь, что тебе удастся обвести меня вокруг пальца? — злорадно выкрикнул Горин Руслану, крепко удерживаемому санитарами. — Твои жалкие попытки выглядеть безумцем нелепы…

— Тебе здесь не жить, понял? — яростно плюясь, ревел Руслан.

— Это тебе — не жить, — спокойно ответил Артем. — Ты все равно будешь наказан, в любом случае…

Брыкающегося Руслана повели в изолятор, а Горин в сопровождении санитара проследовал в медпункт. Все это время ему приходилось закрывать порез ладонью, но не для того, чтобы остановить кровь, а для того, чтобы рана не успела зарасти до того, как ее обработает медицинская сестра. Он держал пальцами края норовившей затянуться раны до тех пор, пока на месте пореза не появился пластырь.

— Это точно не наш замок, — уверял телефонный мастер. — Слишком громоздкий. Кто-то самовольно навесил, наверное, чтобы хулиганы не подключались.

Он, Левченко, Гончарова и Шухман со своими людьми находились возле конечного шкафа, куда привели следы искомого номера 727-03-15. Но на шкаф оказались наварены мощные дополнительные петли, запертые на здоровенный висячий замок.

— Это вам не пароли ломать, — ехидно усмехнулся телефонный мастер, обращаясь к Шухману.

— Да, здесь проще, — кивнул Геннадий. — Юра, неси из машины «болгарку», — обратился он к одному из своих людей.

— Кстати, всю жизнь вопрос мучает: а почему эта штуковина «болгаркой» называется? — поинтересовался телефонный мастер, пока люди Геннадия тянули к месту сетевой удлинитель, зацепив его в электрощите ближайшего подъезда.

— Это очень давняя история, — ответил Шухман. — Могу рассказать, пока делать нечего…

В шестидесятые годы был чрезвычайно популярен один иллюзионист, мастер международного класса. Фамилии его уже не упомнить, но снискал он себе славу тем, что гастролировал по всей нашей необъятной родине и давал представления. Техника его фокусов была на таком уровне, что народу набивалось во всевозможных цирках и театрах всегда сверх нормы. Купался наш иллюзионист в богатстве и славе: была у него шикарная квартира в центре Москвы, собственная «Чайка» и красавица жена, которая на арене приходилась иллюзионисту ассистенткой.

Но у нас в стране, особенно в то время, нельзя было слишком возвышаться над себе подобными без риска рухнуть вниз и расшибиться к чертовой матери. Завистники или конкуренты распространили слухи, будто наш иллюзионист своими фокусами дискредитирует социалистический строй, и вообще, ведет аморальный образ жизни, сочувствует диссидентам и не участвует в общественной жизни.

Иного бы культработника, не с таким громким именем, тихо задвинули в филармонию какого-нибудь автономного округа, но наш иллюзионист был слишком уж на виду. Поэтому была создана комиссия во главе с заместителем первого секретаря обкома партии, которая должна была самолично ознакомиться с творчеством мастера и вынести свой окончательный вердикт.

Понятно, что готовился фокусник к решающему представлению необычайно. Придумал новое оформление, долго репетировал, а перед самым выступлением тщательно проверил работоспособность всех своих хитрых механизмов, почти не спал и не ел от волнения.

И надо признать, что постарался наш иллюзионист на славу. Высокое начальство принимало все его номера «на ура». Гвоздем программы должно было стать классическое перепиливание ассистентки, но в новом антураже. На арену должны были выкатить ракету с надписью «U.S. гонка вооружений», другой секс-бомбе, красотке жене фокусника в купальнике с изображением американского флага, предстояло в эту ракету залечь, а здоровенный крутящийся диск с изображением советского знака качества был призван все это буржуйское хозяйство перепилить.

И вот, все готово к показу грандиозного финального номера. На сцену под аплодисменты высокопоставленных зрителей выкатывается гигантское сооружение: американская ракета с нависшей над ней дамокловым циркулярным резаком. Но где же ассистентка? Куда она подевалась? У иллюзиониста прямо из-под грима выступает испарина на лбу. Но, к счастью, все обошлось: из-за кулис с извиняющимся выражением лица выбегает красотка в облегающем американском купальнике. Ее шикарные формы вызывают рефлекторное выделение слюны у большинства сидящих на почетной трибуне.

Надо заметить, жена у фокусника была чертовски хороша. Потому и не одному ему было предначертано вкушать сладкий плод. Вот и сейчас советская секс-бомбочка замешкалась с выходом на сцену из-за того, что увлеклась, кувыркаясь на батуте с одним симпатичным воздушным гимнастом.

Опустив веки под укоризненным взглядом супруга, девушка грациозно взбирается по канату наверх и укладывается в раскрывшееся жерло ракеты. Иллюзионист взмахивает волшебной палочкой, и диск гигантского резака начинает бешено раскручиваться. Когда обороты достигли максимального показателя, вращающийся диск двинулся вниз.

А что же наша красавица? А у нее возникли проблемы, большие проблемы.., Во время посадки ее внутрь ракеты одна из застежек на чулках, так неумело и впопыхах пристегнутая неопытным воздушным гимнастом, отстегнулась, лямка попала в щель, а когда ракета захлопнулась, задвижка, которая должна была открывать скрытую нишу, оказалась намертво зажатой прочной тканью импортного нижнего белья. Девушке некуда было спрятать свои красивые стройные ноги от неумолимо приближающейся пилы…

Она посмотрела на мужа: тот был так увлечен и прекрасен. Это был настоящий мастер своего дела. Могла ли она, жалкая, хотя и красивая потаскушка, из-за своей минутной слабости подвести этого человека в самый ответственный для него момент? Пусть она и не любила его, но уважение-то питала безмерное. Нет, концерт сорван не будет… Девушка зажмурила глаза, чтобы не давать слезам хлынуть наружу…

Когда диск коснулся корпуса ракеты, раздался резкий звук взрезаемого металла, полетели снопы искр, и вскоре ракета была разделена на две половинки…

Публика взорвалась овациями, иллюзионист поклонился, а когда заметил капли крови на арене, то сразу обо всем догадался, побледнел и тут же потерял сознание. Жену его спасти так и не смогли, потеря крови была слишком большой. Про фокусника того никто больше никогда не слышал. Наверное, просто сошел с ума…

Петли упали на землю вместе с продолжающим удерживать их замком.

— Универсальный инструмент! — хмыкнул Геннадии. — Ну что, заглянем?

— Погоди-ка! — остановил его телефонный мастер. — А при чем все-таки название этой хреновины-то?

— Ах да, — спохватился Шухман. — Жена иллюзиониста болгаркой была по национальности…

По тому, как загадочно Шухман переглянулся со своими товарищами, Левченко сразу заподозрил что-то неладное.

— Ну и что это все означает? — не вытерпел он.

— Видишь вон ту коробочку, Эдуардович? — Геннадий ткнул пальцем в корпус металлической штуковины, открывшейся их взору после вскрытия шкафа, и снисходительно улыбнулся.

— Это еще что за самодеятельность? — нахмурился телефонный мастер. Для него, похоже, назначение устройства, запутавшегося в пучках проводов, также было туманным.

— Так вот, господа, упрощенно выражаясь, в этой самой коробочке заканчивается наш провод, по которому мы все это время ползли, словно военные связисты, — кратко объяснил Шухман. — Своеобразный приемопередатчик для беспроводной связи между абонентом и телефонной станцией. Мы сами раньше часто пользовалась подобными штучками, — улыбнулся он неодобрительно покосившемуся на него телефонному мастеру.

— То есть поиски обрываются? — разочарованно спросил Левченко. — А запеленговать этого абонента как-нибудь можно? Место, откуда он на связь выходит?

— Бесполезно, Эдуардович, — категорично заявил Шухман. — Мощность здесь используется небольшая, радиоволны отражаются от чего угодно, миллион посторонних помех…

— Значит, не получится, — еще более помрачнел Александр. — А если ее отсоединить? Или батарейки какие-нибудь вытащить? Ведь должен же кто-то будет озаботиться починкой…

— Засаду решил устроить? — усмехнулся Шухман. — Ну вот ты сам посуди, Эдуардович, будь ты тем человеком, который очень не хочет, чтобы его вычислили, стал бы ты рисковать из-за какой-то тайваньской игрушки за сотню баксов? Да он ее тут же в любом другом распределительном шкафу навесит…

— Она, — поправила Ирина.

— Что? — не понял Левченко.

— Она — голос в телефоне был женским, — уточнила Гончарова.

— Да, действительно, — отстраненно согласился Левченко.

— Да не отчаивайся ты так, Эдуардович, — пожалел его Шухман. — Прослушивать все его… ее, — он сделал реверанс в сторону Ирины, — беседы можно уже сейчас. Провода-то вот они, самые обыкновенные.

С этими словами Геннадий порылся в лежащем на земле чемоданчике, достал из него небольшие наушники, размотал провода и прицепился зажимами-«кроко-дильчиками» к местам соединения передатчика с телефонными проводами.

— Только используй специальные «уши», наподобие этих. Здесь фильтр стоит, чтобы в момент подключения в параллельном телефоне щелчки не возникали, — пояснил Шухман и водрузил наушники на Левченко.

— Пиликает что-то, — произнес Александр. — Факс, что ли…

Геннадий тут же схватил наушники и нацепил их на себя.

— Модем! — победоносно провозгласил он. — Похоже, приборчик понадобился вашей загадочной незнакомке всего-навсего для получения халявного Интернета.

— Это, между прочим, не так уж и безобидно! — начал выходить из себя телефонный мастер.

— Не так здесь все просто, не так… — задумчиво произнес Левченко.

— Нам нужно видеть, что сейчас происходит у нашей девушки на экране.

Предложение Гончаровой заставило Александра встрепенуться.

— Устроишь? — спросил он Шухмана.

— Только ради твоей прекрасной спутницы, Эдуардович, — Геннадий коротко глянул на Ирину и тут же потупил взор.

— Вы даже не представляете, Ира, каким щедрым комплиментом вас только что одарили, — поспешил пояснить Левченко. — Чтобы господин Шухман так быстро соглашался на добровольное содействие агентам госбезопасности…

— Я просто не догадывался, что бывают такие красивые агенты, — улыбнулся зардевшийся Геннадий.

— Да полно вам, молодые люди, — кокетливо вмешалась в разговор Гончарова. — Агентам ФСБ, между прочим, не чуждо еще и смущение. И вообще, вам не кажется, что мы все выглядим несколько нелепо возле этого распределительного шкафа?

— Отслеживать интересующие вас интернетовские странички точно удобнее, сидя в кресле, — усмехнулся Шухман.

Специалистам Геннадия понадобилось всего несколько часов, чтобы установить и настроить на АТС аппаратуру, благодаря которой, прослушивать разговоры и просматривать интернет-экраны номера 727-03-15 можно было прямо из офиса Левченко.

Гончарова взяла на себя дежурство у экрана компьютера. Собственно, звонков больше никаких, за исключением ошибочных, не было. С интересующего номера осуществлялся исключительно выход в Интернет. Обычно это происходило два раза: утром и вечером. Каждый сеанс длился примерно полтора-два часа. По воскресеньям телефонный номер бездействовал.

Ирина кропотливо отслеживала все, что видела на экране, и делала пометки в блокноте. Продолжалось это в течение почти трех недель. После этого Гончарова, наконец, поделилась своими планами с начинавшим терять терпение Александром Эдуардовичем.

— Пора знакомиться с нашей виртуальной девушкой, — сообщила она, сидя в кабинете Левченко, пока тот готовил ей зеленый чай. — Надеюсь, среди ваших подчиненных есть ребята, наловчившиеся кадрить девчонок через Интернет?

— Неужели никаких больше зацепок? — угрюмо поинтересовался Левченко, заливая заварку кипятком.

— Нет, Александр Эдуардович, — подтвердила Ирина, принимая из его рук блюдце с чашкой. — Вся входящая и исходящая почта связана с лицами, знакомыми нашей девушке исключительно по переписке. Никаких свидетельств какого-либо физического контакта мной обнаружено не было. Тематика сообщений сводится исключительно к флирту, обсуждению книг, музыки, фильмов и тому подобной чепухе.

— То есть будем очаровывать ее через ваш этот дурацкий Интернет? — Левченко отхлебнул чай и чертыхнулся, обжегшись. — Думаешь, сможем ее разговорить или заставить выйти из дома?

— Шанс есть, — кивнула Ирина. — Я уже имею кое-какое представление о нашей будущей знакомой. Она очень одинока, но и очень разборчива. Она романтична, но ей не нужны длительные отношения.

— Будем скоморошничать, а в результате окажется, что девчонка к «Тополю-8» не имеет совершенно никакого отношения. И учти, Ира, если про эту авантюру пронюхают наверху, надо мной будут смеяться на каждом углу их раздутого министерства. — Левченко снова глотнул чаю, снова обжегся, но на этот раз удержался от комментариев.

Следующим утром в кабинете Александра Эдуардовича сидело несколько молодых оперативников, которым бюджет отдела Левченко был регулярно обязан повышенными расходами на сетевой трафик. Гончарова давала им вводную относительно предстоящей виртуальной «охоты». Она рассказала об основных чертах характера объекта будущих домогательств, о предпочтениях девушки, ее вкусах, о том, какими псевдонимами она чаще всего пользуется.

В задачу «охотников» входило завоевание доверия, симпатии, попытка выведать настоящие данные, а может быть даже фотографию. Конечной целью должно было стать согласие девушки на встречу, после которой отслеживание квартиры, откуда она выходит на связь, будет лишь делом техники.

В ходе задания решено было называть разыскиваемую девушку одним из ее наиболее частых псевдонимов — Геллой.

— Если мы сейчас все разом пошлем ей свои предложения о знакомстве, не насторожит ли Геллу такое неожиданное обилие жаждущих? — поинтересовался Павел Воробьев.

— Гелла время от времени оставляет на сайтах знакомств вымышленные данные о себе, где указывает свой электронный адрес, — пояснила Ирина. — «Обилие жаждущих», как ты выражаешься, в первые дни после такой анкеты — самое обычное дело. Гелла сразу отсекает неинтересных, с ее точки зрения, собеседников, помещая их в «черный список». Мы подождем момента, когда она оставит свою очередную анкету.

— Только учтите, спугнете девчонку — пеняйте на себя, — предупредил Левченко. — Лишу вас доступа в Интернет до самой пенсии.

— Тогда, видимо, не стоит рисковать, — усмехнулся Воробьев.

— На этот счет можно особенно не волноваться, — улыбнулась Гончарова. — Выпытывать у девушки сведения — вполне ординарное дело для сетевых знакомств. В худшем случае она просто прекратит общаться с неприятным ей абонентом. В этом случае меняете прозвище, почтовый адрес, тактику и ищите к Гелле новые подходы.

— То есть можно использовать любые методы? — ухмыльнулся Воробьев.

— Не вздумай только уронить честь мундира, Паша, — пригрозил Левченко.

— Ну вот, цензура пошла, — в шутку обиделся Воробьев.

— На самом деле — никаких ограничений, — добавила Гончарова. — За небольшим исключением: Гелла не должна обнаружить, что кто-то знает о ее хитром способе связи с АТС, а также никаких отсылок к спецслужбам и следственным органам. Еще раз напоминаю: вы — самые обычные озабоченные мужики, ищущие необременительных приключений на стороне.

— Но ведь так оно и есть! — вставил Левченко, вызвав всеобщее веселье.

— Я, кстати, тоже участвую в «охоте», — произнесла Гончарова, заставив тем самым присвистнуть кое-кого из присутствующих.

— Обожаю незакомплексованных девушек! — высказался Воробьев.

— С сегодняшнего дня ты обязан обожать всего одну девушку — Геллу, — улыбнулась Ирина.

— Только если она хоть немного будет похожа на вас, — не замедлил с ответом Павел.

— Ну все, халявщики, возвращайтесь к работе, — снова вмешался Левченко. — Замечу лишь, что заваливать Геллу своими похотливыми письмишками вам позволено только в свободное от основной оперативной работы время.

Как только на сайте знакомств «Стрельбище Амура» появилась свеженькая анкета от пользователя Гелла, пол женский, возраст 25, «охотники» и «охотница» приступили к задуманному.

Большинство участвующих в задании сотрудников Александра Эдуардовича действовали наобум, писали то, что они в подобных случаях писали всегда: коротко о своих увлечениях, предложение познакомиться, просьба к Гелле описать свои интересы.

Гончарова же подошла к делу основательно. Она заранее определила для себя несколько абсолютно различающихся типажей, каждый со своими интересами, целями и привычками. Но задача Ирины осложнялась не только необходимостью следовать выбранному в данный момент типажу, а еще и тем, что приходилось играть роль мужчины, не путать, к примеру, хотя бы мужской и женский род при упоминании в письмах Гелле себя, любимой. С другой стороны, Ирина лучше остальных участников «сафари» разбиралась в женской психологии. Первым «шаблоном» Гончаровой был художник, увлекающийся абстракционизмом и боди-артом, в настоящее время ищущий новые позывы к творчеству.

Итак, после первой атаки на Геллу уцелели двое: Воробьев и Гончарова. Остальным претендентам девушка ответила холодным отказом, и им пришлось выдумывать новую тактику. После разведки боем был разбит авангард Ирины: оказалось, что Гелла на дух не переносит мистику, а легенда «художника» Гончаровой была нашпигована этой самой мистикой под завязку. Пришлось и Ирине капитулировать. Паша возликовал, а все остальные приготовились к новой атаке.

В пользу Воробьева говорил и тот факт, что для его писем Гелла завела в своем ящике отдельную папочку (все происходящее в ее Интернете Гончарова продолжала отслеживать). Ирина искренне пожелала Павлу дальнейших успехов и бросила в бой следующий типаж — мальчика по вызову, профессионального любовника, уставшего от богатых, но бездуховных клиенток, и мечтающего встретить умную утонченную натуру. Новый «клон» Гончаровой продержался несколько дней, но был безжалостно прикончен, когда Гелла обнаружила, что «хвастун-жиголо» не читал «Хронику надлома ампулы». Ирина мучила поисковые сервера полдня, но вышеупомянутое произведение так и не обнаружила. Пришлось снова выбрасывать белый флаг.

Осада Геллы продолжалась пару недель. Наконец, Воробьев откинулся в кресле, потянулся и победоносно заявил:

— Все, кончайте мучить девушку, завтра я наяву с ней встречаюсь, пусть выспится…

— Врешь! — не поверил один из отвергнутых пару часов назад неудачников.

— Она мне и фотку свою выслала, гляди, — Павел развернул к нему свой монитор.

Все повставали со своих мест и сгрудились возле экрана, рассматривая изображение Геллы.

— Я ее себе другой представлял, немного не в моем вкусе, — снобствовал Воробьев. — Но, как говорится, работа есть работа.

— Фотография может искажать действительность, — Ирина тоже подошла и с интересом взглянула на ту, которой полчаса назад безуспешно признавалась в любви от лица разорившегося продавца автомобильных покрышек. — Поздравляю, Пашка, расскажи хотя бы нам, «чайникам», чем надо грузить девушку, чтобы она так быстро сдалась?

— В присутствии дамы это будет не очень удобно, — ухмыльнулся Воробьев.

— Похабник ты, Павел, — покачал головой довольный Левченко. — Во сколько завтра встреча?

— В семь вечера, в кофейне «У заката». Шеф, деньги-то на представительские расходы будут?

— Кормить ее или нет — твое личное дело, Паша, — добродушно ответил Левченко. — Я бы на твоем месте выпил с ней по чашечке кофе и распрощался. Ребятам из наружки ее еще до квартиры пасти.

— Вот так всегда, — вздохнул Воробьев. — Девушка, можно сказать, безропотно отдалась, а доблестная милиция ей даже ужин предложить не в состоянии…

В жизни, по признанию Воробьева, Оксана (так на самом деле звали Геллу) оказалась гораздо симпатичнее, чем на отсканированной фотографии. Во время употребления салата и сырных палочек, все-таки щедро предложенных девушке Павлом, она призналась, что живет одна, а работа ее заключается в ухаживании за неким пожилым инвалидом. Старик любезно разрешает ей пользоваться его компьютером и выходить в Интернет. Хозяин квартиры прикован к инвалидной коляске. Оксана убирает в доме, стирает, покупает продукты и готовит пищу.

Попрощавшись с Воробьевым, девушка направилась домой в сопровождении незаметного для нее человека, который на следующее утро проследовал за Оксаной до заветной квартиры, с хозяином которой можно было поговорить, набрав отсутствующий в справочниках номер 727-03-15.

Было очевидно, что Гелла-Оксана совершенно ни при чем, и интерес представлял именно парализованный старик, владеющий не вполне законной аппаратурой. Личность его установить не удалось, и это еще более настораживало. Левченко готов был поклясться, что предупреждение Архипову из телефонной распечатки принадлежит именно дедушке в инвалидной коляске.

В течение последующих дней Воробьев снял слепки с ключей, обнаруженных в сумочке своей новой знакомой. С этих слепков были изготовлены дубликаты. Всё было готово для того, чтобы навестить уважаемого пенсионера. Это решили сделать в воскресенье, когда у сиделки был законный выходной, который она должна была посвятить своему свиданию (последнему, по настойчивому требованию Левченко) с лейтенантом Воробьевым.

Нажав для приличия пару раз на кнопку звонка, Левченко отпер дверной замок дубликатом ключа, и они с Гончаровой вошли в квартиру, оказавшись в полумраке коридора. На всякий случай Александр сунул руку за пазуху, готовый в любой момент извлечь из кобуры табельное оружие.

— Оксаночка? — раздался тихий старческий голос из глубины квартиры. — Это ты?

— Не волнуйтесь, дедуля, — произнес Левченко, входя в пропахшую лекарствами комнату и представляя недоуменному взору хозяина красные корочки. — Перепись затаившегося населения.

— В чем, собственно, дело? Какое вы имеете право? — узловатые руки старика впились в подлокотники инвалидной коляски.

— А какое право имеете вы, товарищ Цимбал, занимать данную жилплощадь? — спросила, в свою очередь, Ирина, присаживаясь на старомодный, обитый бордовым бархатом диван. — Разве вы прописаны здесь, Григорий Ильич, а не на кладбище возле деревни Яш-кино?

— Так вы что, знакомы? — настала очередь недоумевать Александру Эдуардовичу.

Он опустился на допотопного вида стул, предварительно убедившись в его прочности.

— Не имею чести, — пробормотал старик, продолжая подозрительно сверлить взглядом непрошеных гостей.

— Меня Григорий Ильич, скорее всего, видит впервые, — Ирина довольно улыбалась. — А вот я знаю немало о гражданине Цимбале, безвременно ушедшем от нас. Как вам живется на том свете, товарищ полковник?

Старик безмолвствовал, хмуро глядя на Гончарову исподлобья.

— Скучаете небось без любимой работы? — продолжала Ирина. — Мемуарами, случаем, не балуетесь? С интересом бы почитала, честное слово…

— Вы меня из-за этой глупой девчонки обнаружили? — спросил вдруг Цимбал. — Из-за того, что на компьютере стучала днями напролет? Это все доброта моя…

— Ваша сиделка здесь практически ни при чем, — ответил Левченко. — Скорее все-таки доброта. Ведь она же заставила вас позвонить в свое время некоему Архипову, сыну вашего старинного приятеля, и предупредить кое о чем? Ему это, правда, не помогло…

— Глупый мальчишка не послушался, — сердито произнес Цимбал. — Упрямец, весь в отца.

— У него была только одна альтернатива, верно, Григорий Ильич? — подмигнула старику Гончарова. — Навсегда исчезнуть для близких, жить, точнее — существовать под чужим именем, все время боясь и ожидая. Каково это? Может быть, Архипову еще повезло?

— Я уже устал бояться, это точно, — с горечью в голосе произнес Цимбал. — Да и кому я теперь нужен? Из квартиры не выхожу лишь потому, что сделать это нечем. Хотя вам-то вот понадобился зачем-то…

— Расскажите все, что вам известно о «Тополе-8» и проекте «Кархашим», — уже абсолютно серьезным тоном ответила Ирина. — Раз вам все равно уже некого бояться.

— Допустим, что расскажу, — Цимбал поднял на Гончарову свои усталые глаза. — Но что это изменит? По моим подсчетам, все уже давно должно было закончиться, не понимаю, из-за чего все приостановилось…

— Вы имеете в виду то, что Трофейщик прекратил убийства? — уточнил Левченко.

— Да какой еще Трофейщик, молодой человек? — скривился Цимбал. — Ну что вы уподобляетесь этой пустоголовой журналистской братии?

— Вот и просветите нас, несведущих, обо всех этих секретах, — предложила Ирина. — Ведь нельзя же так долго держать все в себе…

— Нет уж, сначала вы извольте выложить все, что знаете, — упрямо произнес старик. — И для чего вам это вдруг понадобилось…

— Это нужно не только нам, — Левченко старался изъясняться как можно деликатнее. — В этой информации, возможно, нуждается весь город…

— Так ему недолго осталось ждать! — хмыкнул Цимбал.

— Сначала до сих пор не пойманный убийца лишает жизни больше сотни человек, — продолжал Александр, не обращая внимания на едкие замечания старика. — Затем город словно сам начинает сходить с ума, безумие начинает распространяться от Трофейщика, словно холера…

— Да перестаньте же вы упоминать это дебильное прозвище! — рассердился Цимбал.

— Все, что нам известно, так это некие биологические эксперименты запрещенного впоследствии отдела КГБ под кодовым названием «Тополь-8», — добавила Гончарова. — Запрещенного, но на самом деле вроде бы как до сих пор функционирующего. В связи с режимом чрезвычайной секретности на сегодня нам известны всего три фигуранта, так или иначе причастные к «То-полю-8»: это некто Катаев, сын вашего друга Архипов и, собственно, вы, Григорий Ильич. С двумя первыми пообщаться, видимо, уже не удастся. Остаетесь вы. Вот, в принципе, и все скудные знания, какими мы владеем. Что скрывается за таинственным названием «Тополь-8», какова предыстория этого отдела?

— А предыстория его бесхитростна, — тут же, не задумываясь, ответил Цимбал. — Один идиот, помешанный на черной магии, всю эту кашу заварил, а другие, ему подобные, перевели черт знает на что миллионы народных денег!

— Какой идиот имеется в виду? — уточнил Левченко.

— Да Гитлер, конечно, — ответил Цимбал. — Потому и войну нам проиграл, что заставлял целую армию своих офицеров и ученых заниматься мракобесием. Ну, ефрейтор этот, положим, на голову был больной, но наши-то стратеги куда полезли?

— Вы хотите сказать, что корни «Тополя-8» уходят во времена Второй мировой? — удивленно спросил Левченко.

— Тогда никакого «Восьмого тополя» еще не существовало, — отрицательно покачал головой старик. — Зато была специальная группа «пеппель зекс», что по-немецки «Тополь-6» означает. Курировал эту группу лично Геббельс. Создана она была в тридцать девятом, сразу после возвращения одной из африканских экспедиций. Была версия, что экспедиция та наткнулась в Африке на что-то странное: какой-то неизвестный науке вид жизнедеятельности. Привезли оттуда и нескольких аборигенов: не то шаманов, не то колдунов, которые якобы владели информацией. Пытали их с немецкой основательностью, пока аборигены не померли, но добиться фрицы от них ничего не смогли и поэтому приступили к исследованиям на свой страх и риск. Несколько лет и уйма немецких марок ушла на поиски. Суть работ содержалась в еще более строгом секрете, чем разработки атомного оружия. Через нашу разведку удалось собрать несколько скудных версий, одна нелепее другой: то будто бы немцы выращивают бессмертных солдат, то выводят ген, который приносит смерть всем, за исключением истинных арийцев, то создают биологическое оружие, которое само отыскивает и уничтожает врагов рейха…

Цимбал замолчал, потянулся к пузырькам, стоящим на тумбочке, высыпал на ладонь несколько таблеток, забросил их в рот и запил водой из чашки. Александр и Ирина замерли в ожидании продолжения. Цимбал прокашлялся, поерзал в коляске и продолжил:

— Ни в учебники истории, ни даже в архивы НКВД не попал бой, произошедший почти в самом конце войны возле одной из деревушек в окрестностях Будапешта. Именно там немцы в первый и последний раз испытали результаты многолетних экспериментов группы «пеппель зекс». Они торопились: ученых подгоняли стоящие над ними военачальники, которых долбил по головам Геббельс, на которого, в свою очередь, давил Адольф Гитлер. И всех их вместе взятых подстегивало неумолимое и стремительное продвижение советских войск. В результате ученым пришлось предъявлять результаты на той стадии, в которой их застали нетерпеливые приказы руководства. И они применили это…

— Но что именно? — не утерпел Левченко.

— По утверждению немногочисленных уцелевших очевидцев, это были обычные солдаты, не более десятка солдат, — продолжал Цимбал. — Они вышли с разных сторон и направились к нашим окопам. Шли, не таясь, странной шатающейся походкой. Наши ребята подумали поначалу, что немцы упились шнапса и идут сдаваться. Поэтому их подпустили поближе, покричали для приличия «хенде хох» и уже только затем, когда реакции не последовало, постреляли «пьяных гансов». Правда, через несколько минут те поднялись… За полчаса была полностью уничтожена советская рота. Воодушевленные немецкие войска двинулись следом. Но они поторопились… Десять странных солдат принялись с не меньшим усердием крошить своих однополчан. Вскоре округа оказалась усыпанной мертвыми русскими и немецкими телами, между которыми бродили десять шатающихся людей с потерянными взглядами. Покружив по равнине какое-то время, они сцепились между собой. Последнего оставшегося суперсолдата зажали наши танки, расстреляли в упор из крупнокалиберного пулемета и разорвали гусеницами.

— Все-таки они были не совсем бессмертны? — сделала вывод Гончарова.

— Но это же просто фантастика какая-то! — не верил Левченко. — Как такое возможно с научной точки зрения? Кто были эти люди и люди ли вообще?

— Это были подопытные добровольцы, самые идейные и преданные бойцы Германии, — ответил Цимбал. — Штуковина, которую отыскали в Африке, каким-то образом в сотни раз ускоряла обмен веществ и регенерацию тканей. Таково было известное мне на тот момент научное объяснение.

— Какова была дальнейшая судьба «Тополя-6»? — Поинтересовалась Ирина.

— Ему настал конец, — развел руками Цимбал. — Ученые не смогли привить своим питомцам идеи фюрера, Геббельс был в ярости, времени на дальнейшее изучение не оставалось, и почти всех ученых ликвидировали, дабы они не достались Сталину…

— Почти? — акцентировала свое внимание на этом факте Гончарова.

— Да, — кивнул Цимбал. — Наша разведка сделала все, что смогла, и ряд ученых из группы «Тополь-6», а также несколько офицеров и уцелевшее оборудование были вывезены в Союз. Все это осело в одном нашем закрытом городишке, и почти сразу по окончании войны немецкая группа «Тополь-6» плавно преобразовалась в советский отдел НКВД «Тополь-7». Вот там-то и началась моя карьера, а также карьера моего друга Василия Архипова, Петькиного отца. Он впоследствии и пристроил сына. Эх, если б знал…

— Чем вам конкретно приходилось заниматься? — Ирина попыталась вернуть Цимбала к теме.

— Всякой чушью собачьей! — в сердцах высказался старик. — Я думал, что будет научная работа, биологические исследования, а они ни с того ни с сего подобно покойному Гитлеру ударились в мифологию, магию и шаманизм. Меня, как противника такой ерунды, постепенно оттеснили и, в конце концов, перевели на обычную бумажную работу в столицу. Так что ничего толком разузнать я и не успел.

— Но ведь вы наверняка следили за судьбой «Тополя-7»? — с надеждой в голосе спросил Александр.

— Следил, насколько позволяла завеса секретности, — подтвердил Цимбал. — Не знаю, до чего бы они там доколдовались, но к власти пришел Хрущев и разогнал эту шарашкину контору. Никита Сергеич ведь недолюбливал всякую мистику и абстракцию. После этого я уже почти забыл о «Тополе», как через много лет встретился с давним приятелем, Васей Архиповым. Он признался, что «Тополь-7» не исчез, а перешел на нелегальное положение. Это в советское-то время! Представляете, какие силы должны были за этим стоять? Василий был очень взбудораженным и все время твердил, чтобы я, в случае чего, позаботился о его сыне Петре. Еще он говорил, что его руководство затеяло что-то воистину кошмарное, но деталей от него я добиться не смог. Через неделю я стоял с непокрытой головой у его свежей могилы. А вскоре меня и самого «не стало». Но мне, в отличие от Васи, повезло больше. Я лишился ног, но остался жив. Пользуясь остатками своих связей и влияния, мне удалось нырнуть на дно и больше никогда оттуда не подниматься.

— А как вам стало известно про «Тополь-8»? — спросила после некоторой паузы Ирина.

— Пользуясь моим недоступным телефонным номером… Кстати, оказывается — не таким уж и недоступным, — ухмыльнулся Цимбал, оглядев гостей. — Так вот, я иногда звонил кое-куда, наводил справки. Ведь не для всех я лежал на кладбище в деревне Яшкино. В общем, до меня дошла информация о том, что полулегальный отдел при КГБ существует до сих пор, правда, получив новую цифру в названии — восемь. И что самое неожиданное — в нем участвует Петя Архипов.

— Удалось что-либо выведать о деятельности отдела? Что такое проект «Кархашим»? — задал вопрос Левченко.

— Отсюда это было очень сложно сделать, поэтому почти ничего, — пожал плечами Цимбал. — Знаю только, что снова мистика, снова бредовые проекты. Одно только название «Кархашим» чего стоит…

— А о чем вы предупреждали Архипова? Вам были известны какие-то факты? — спросила Гончарова.

— До меня дошла информация, что отдел занимается каким-то безумным экспериментом, а также то, что Архипов принимает в нем самое непосредственное участие. Так вот, некоторые холодные головы в КГБ внезапно осознали чудовищность своих замыслов и решили покончить с отделом раз и навсегда. Я предупредил Петю, но он был слишком горд и самонадеян. Остальное вы знаете.

— Но ведь «Тополь-8» не прекратил существование, верно? Попытка покончить с ним провалилась? — Ирина своим пронизывающим взглядом словно пыталась найти ответы в прищуренных глазах старика.

— Боюсь, что он все еще могущественен, — обреченным голосом произнес Цимбал.

— И еще один вопрос, Григорий Ильич, — после некоторого раздумья спросил Левченко. — Извините за режущее ваш слух прозвище, но Трофейщик — это результат экспериментов «Тополя-8»?

— Мое мнение — наверняка, — не задумываясь ответил Цимбал. — Простите, молодые люди, но я пожилой человек и меня утомил ваш перекрестный допрос. Прямо как в застенках НКВД, ей-богу!

— Наверное, нам пора, — Левченко бросил неуверенный взгляд в сторону Ирины и поразился выражению ее лица: ее широко открытые глаза недвижно замерли, глядя при этом на старика так, что Александру Эдуардовичу вдруг стало чертовски неуютно, и он поспешил отвернуться.

— Кажется, гостеприимный хозяин рассказал нам далеко не все, что хотел, — произнесла Гончарова, продолжая буравить ерзающего Цимбала немигающим взглядом.

— Клевета! — взвизгнул старик. — Пусть эти жалкие анонимщики придут сюда сами! Написать можно все, что угодно! А доказательства где, где? — он как-то весь в одно мгновение переменился, сжался в комок, злобно глядя на Ирину исподлобья.

— Вам просто необходимо самому во всем сознаться. — монотонно и настойчиво твердила Гончарова. — Вы сами знаете это, Григорий Ильич, не будьте ребенком.

— Ну зачем вы пришли? — неожиданно для Левченко, у Цимбала задрожала нижняя губа, а из глаз брызнули слезы.

— Мы уйдем, Григорий Ильич, — бесстрастно продолжала Ирина. — Но сначала вы снимете с себя груз ответственности и расскажете то, о чем больше никто, кроме вас, не знает…

Левченко вдруг стало жалко этого беспомощного, плачущего от бессилия старика. Ирина была слишком безжалостной с ним, и Александру захотелось остановить ее. Он уже было собрался окрикнуть Гончарову, когда Цимбал внезапно расхохотался. Левченко решил, что старик спятил, но говорить тот начал вполне осмысленно.

— Это была моя совершенно случайная сладостная месть, — довольно улыбался Цимбал. — Месть некогда родному «Тополю-7». Хотя, скорее всего, этого никто даже и не заметил. Получается, что отомстил я будущим историкам, окончательно запутал этих копошащихся в прахе сволочей. Поделом им — нечего нас позорить! Мы — люди подневольные, исполнители чужих дурацких прихотей…

— Поближе к делу, Григорий Ильич, — прервала его Ирина. — Что именно вы совершили?

— Ничего особенного, — Цимбал снова хихикнул. — Просто тщательно растер одну бумажку и подтерся ею.

— Товарищ Цимбал, — нахмурилась Ирина. — Вы же понимаете, что физиологические подробности вашего героического прошлого интересуют нас гораздо меньше содержимого той самой бумаги.

— Оно бы и меня не заинтересовало, если б не почерк, — воспоминания явно доставляли старику удовольствие. — Я ведь не мог забыть почерк, которым был подписан рапорт о моем несоответствии и последующем переводе в архивный департамент. Эти корявые буковки и сейчас висят у меня перед глазами…

— Документ оказался у вас согласно служебным обязанностям? — Гончарова не позволяла Цимбалу слишком сильно отвлекаться от главного.

— Не у меня, — мотнул он головой. — Пухлая картонная папка с черной обложкой, перевязанная веревочкой, легла на стол моей тогдашней знакомой. Тамары Августовны из отдела распределения. Пора было идти обедать в местную столовку, и я по обычаю зашел к ней в кабинет. Первое, что я увидел, — это аккуратно висящий на спинке стула китель с капитанскими погонами и зеленый военный галстук на резинке. Весь этот до боли знакомый гардероб, по идее, должен был облегать телеса Тамары Августовны. Повернувшись на последовавший в связи с моим появлением вскрик, я застал у окна стыдливо прикрывающуюся хозяйку одежды. Здесь же находилась и строго взиравшая на меня Лилия Абдурамбековна…

— Тоже в обнаженном виде? — улыбнулась Гончарова.

— Нет, та мымра была, к счастью, одета, — Цимбал прыснул в кулак. — Дам я застал за примеркой дефицитных бюстгальтеров. Недетские размеры Тамары Августовны, которые она была не в состоянии укрыть от моего наметанного глаза, ее умоляющее лицо и поучительные наставления Лилии Абдурамбековны вынудили меня, как истинного советского офицера, отвернуться. Я, конечно, мог бы выйти, но стоять в столовской очереди одному совершенно не хотелось. Так что, пока женщины приводили себя в порядок, я склонился над столом Тамары Августовны и безразлично взирал на разбросанный по его поверхности хлам. Безразлично, пока мой взгляд не зацепился за бумажку с очень знакомым почерком. Она была прикреплена скрепкой к пухлой перевязанной папке. Небрежная корявая надпись на бумажке предписывала определить папку в некий особый архив с самой высокой категорией секретности. Я впился глазами в знакомые буквы, отчетливо вспомнил самодовольную рожу человека, который писал подобным образом, и, пока девушки расправляли складки на форменных юбках, неприметным движением сцапал предписание, смял его и сунул в карман. Позже мы втроем сидели в столовой, поглощали борщ с котлетами, женщины о чем-то тараторили, а я думал о бумажке, лежащей в кармане. Запив наспех проглоченный обед компотом, я вбежал по ступенькам на свой этаж и заперся в туалете. Там я несколько раз перечитал самонадеянную резолюцию, расхохотался и отправил послание в унитаз. «Никаких вам, бляха, больше секретов!» — подумал я тогда.

— Какая же судьба постигла злосчастную папку? — вмешался, наконец, Левченко.

— Та же, что и десятки тысяч единиц остального бумажного хлама, утилизируемого Комитетом, — ответил Цимбал. — Пышногрудая Тамара Августовна, не обнаружив никаких специальных пометок, пролистала несколько документов из папки, после чего со спокойной совестью определила ее прямехонько в хранилище «ПЛБ».

— Что означает эта аббревиатура? — спросил Александр.

— Последствия Ликвидации Безграмотности, — расшифровала Ирина. — Персонал архивов КГБ в шутку называл так всяческие бессмысленные доносы, копии, квитанции и прочую ерунду, которую регистрировали и отправляли на вечное хранение, зная, что подобная макулатура никогда уже никому не понадобится.

— По уровню секретности ниже «ПЛБ» в органах считался лишь склад с туалетной бумагой, — ухмыляясь, добавил Цимбал.

— Выходит, что одна из папок с документацией «Тополь-7» гниет сейчас в каком-нибудь подвале? — предположил Левченко.

— Вот именно, — подтвердил старик. — Там, куда нынешнее ФСБ безо всякого риска для своей конфиденциальности пускает всякого рода журналистов и прочих искателей истины. Только вот искать там нечего, сплошной мусор…

— За исключением одной папки, — уточнила Ирина.

— Хотя где гарантия, что в нее сотрудники отдела положили что-то ценное? — засомневался Александр.

— В этой папке вы наверняка обнаружите многие из ответов, — авторитетно заявил Цимбал. — Дело в том, что время, когда бюстгальтеры были особенным дефицитом, как раз совпадало с гонениями на «Тополь-7». Его руководство спешно заметало следы и рассовывало свои наработки по разным надежным местам, чтобы впоследствии, в лучшие дни отыскать и продолжить свою гнусную деятельность. Так вот не найти им ту папочку-то!

— А мы, выходит, можем это сделать? — Левченко испытующе посмотрел на Гончарову. — Ведь в хранилище «ПЛБ», насколько я понимаю, вход практически свободный?

— Если какой-нибудь студент юрфака еще не изъял ее для своей курсовой, то папка будет нашей, — согласилась Ирина.

— На вашем месте я бы не был так самоуверен, — прищурился Цимбал. — Там же несколько тонн подобного барахла! Советую искать в конце шестидесятых: ту папку Тамара Августовна через свою канцелярию пропустила либо в шестьдесят восьмом, либо в шестьдесят девятом.

— А точнее не вспомните? — попросил Левченко.

— Нет, точнее склероз не позволяет, но то, что в этом периоде все случилось — никаких сомнений…

— Что ж, Григорий Ильич, большое вам спасибо, — Ирина поднялась, поправляя за собой примятое покрывало на диване.

— Даю слово, что о нашем разговоре никто не узнает, — добавил Левченко.

— Да мне уже плевать на все это! — хмыкнул Цимбал. — Я жалкий старикашка, а вот вам бы советовал поостеречься, слишком непростое дело вы пытаетесь разворошить. Зачем вам это, если не секрет?

— Слишком много жизней потеряно из-за этого проклятого непростого дела, — ответил на его вопрос Левченко.

— Как знаете, — пожал плечами Цимбал. — Дубликат ключика оставить не забудьте, не хочу, чтобы он какой-нибудь шпане достался…

Александр довез Ирину до подъезда. Всю дорогу они ехали молча. Левченко так и не осмелился задать вопрос о профессиональном сеансе гипноза, свидетелем которого только что стал. Александр Эдуардович в который раз удивлялся, поймав самого себя на мыслях: мыслях не о только что услышанных и увиденных небылицах, а о том, как грациозно сдвинуты ноги у его попутчицы, и о том, какой чудесный аромат исходит от ее иссиня-черных волос.

Проводив Гончарову взглядом до тех пор, пока она не скрылась за дверью подъезда, Александр Эдуардович вздохнул и поехал домой, где его к ужину ждали жена и дочь. Вот там-то осмысление всего услышанного от Цимбала и обрушилось на Левченко, заставив механически проглотить еду и лишив сна почти до самого рассвета…

Прежде чем у Горина окончательно прояснилось сознание, ему пришлось некоторое время наблюдать расплывчатые белые силуэты, снующие перед глазами. От каждого из них в сторону Горина тянулись прозрачные нити, похожие на увеличенную в несколько раз паутину. Артем подумал, что, сосредоточившись на какой-то одной нити, он сможет подчинить связанный с нею силуэт и упорядочить его перемещения в соответствии с собственными желаниями. Другое дело, что концентрация давалась с большим трудом и даже приносила страдания: где-то в районе переносицы пульсировала тупая ноющая боль.

Вскоре перед глазами проявилась залитая светом люминесцентных ламп комната. Белые силуэты оказались медицинским персоналом. Горин полулежал в кресле, туго пристегнутый к нему ремнями. Какой-то медицинский работник снимал с него провода и убирал электроды с головы. Похоже, что его только что подвергли обязательной в этих стенах процедуре электросудорожной терапии. Артему уже кто-то успел рассказать, как это больно, но сам он абсолютно ничего не помнил и не чувствовал. За исключением разве что ноющей переносицы.

Он посмотрел на склонившуюся над столиком с инструментами медсестру, прикрыл глаза, и тянущаяся в сторону девушки нить снова стала отчетливой. Горин перевел взгляд на стоящего напротив доктора. После прикрытия век нить оказалась протянутой и от его головы. Артема осенила догадка, что его организм только что пополнился еще одной «опцией». Для проверки он внимательно уставился на доктора, подождал, пока тот встретится с ним взглядом, и послал по прозрачной нити отчетливую команду. Нить дернулась, отозвалась вспышкой боли в районе переносицы, а солидный доктор вдруг неожиданно для самого себя повернулся к склонившейся над инструментами медсестре и ущипнул ее. От неожиданности та вскрикнула, выпрямилась и в недоумении посмотрела на своего руководителя. Тот выглядел не менее ошарашенным. Горин сомкнул веки и откинул голову на спинку кресла. Возникающие внезапно сюрпризы заставляли ощущать себя подопытным животным, не понимающим, что с ним могут сделать в любой момент невидимые экспериментаторы. Все, пора было всерьез браться за то, ради чего он здесь оказался, — искать Катаева, и если придется, то вытягивать из него правду самыми суровыми методами.

В собственной палате, однако, Горин обнаружил, что способность к гипнозу — не единственное, что ему посчастливилось приобрести после сегодняшнего сеанса ЭСТ. Поначалу Артему казалось, будто галлюцинации, связанные с недавним приемом сильнодействующих препаратов, все еще продолжаются: собственные конечности виделись ему невероятно удлиненными и опутавшими всю палату. Через пару часов, когда химический туман в голове окончательно рассеялся, Горин осознал, что чудеса происходят наяву, и тут же все вернулось — его тело снова приняло привычные очертания. Хорошо еще, что за все это время его не надумал навестить никто из медперсонала: бедняге бы никто не поверил, и его тут же самого превратили бы в пациента.

Для закрепления навыка Артем заставил собственную руку уподобиться змее и обвиться несколько раз вокруг спинки кровати. Это было совершенно дикое ощущение: он чувствовал, что может вытянуться в тонкого длинного червяка и заползти в какую угодно щель. Взгляд его остановился на вентиляционной решетке…

Если бы Ларисе, крепко пристегнутой ремнями к койке своей камеры, не удалось задремать полчаса назад, она, возможно, заметила бы, как в тусклом свете ночника, висящего высоко над дверью, мелькает едва заметная тень. Из вентиляционной решетки просачивалось нечто змееобразное и кольцами сворачивалось на полу. Через некоторое время Артем поднялся с пола, подошел к спящей девушке и присел на край кровати. Он погладил ее по голове, отчего Лариса вздрогнула и открыла глаза.

— Ты? — шепотом спросила она, видимо, не понимая — сон это или явь. — Почему ты голый? И как тебе удалось сюда проникнуть?

— Не знаю, наверное, я — лунатик, — Артем наклонился к девушке, чтобы поцеловать, но она сразу же забилась в удерживающих ее путах, пытаясь уклониться.

— Пожалуйста! — умоляюще прошептала она.

— Прости, я забыл, — Горин поспешно отпрянул назад.

— А где твой пластырь? — спросила Лариса, несколько успокоившись.

— В моей камере, налеплен на глазок. Не люблю, знаешь ли, когда суют нос в мою личную жизнь, — Артем улыбнулся. — И не бойся говорить громко — здесь непроницаемая звукоизоляция.

— А куда подевался твой шрам? — поинтересовалась девушка.

— А ты внимательная.

— Я же все-таки художница, — польщенная Лариса изобразила, наконец, подобие улыбки.

— У медсестры просто оказались золотые руки, — объяснил Горин. — Зажило все просто на глазах.

— Это та, которая рыженькая? — уточнила девушка. — С нашивкой «Лера» на халатике?

— Ага.

— Хотела бы я оказаться в ее золотых руках, — призналась Лариса.

— Тогда я хотел бы при этом присутствовать, — подмигнул ей Артем.

— Только из-за двери, через глазок, — рассмеялась девушка. — И с пластырем.

— Скажи, ты действительно никогда не пробовала с мужчинами? — спросил ее через некоторое время Горин. — С моей точки зрения, ты довольно привлекательная дама…

— Пробовала, — скривилась Лариса.

— Это было настолько гадко?

— Гадко становится, когда вы, мужики, не можете скрыть свою слабость, — ответила девушка.

— Слабость свойственна всем людям, — возразил Артем.

— Да, но зачем вы тогда так назойливо стремитесь во всем доминировать? — продолжала Лариса. — Когда слабость одолевает женщину, это выглядит естественно, когда же слабым оказывается мужик, становится просто противно. Был у меня очень давно один приятель, считал себя крутым без меры, но когда я собралась его покинуть, распустил сопли, начал корчить из себя жертву, собрался купить нам с подругой шикарную двухместную тачку. Тоже мне, благородный жест! В общем, плюнула я и укатила с новой девчонкой в круиз…

— Постой-ка! — прервал ее Горин. — Этот парень… Его фамилия случайно не Лушников?

— А ты что, знаешь его? Мир тесен…

— Знал, — уточнил Артем. — Он погиб, пытаясь заработать денег на ту машину…

— Ой, перестань! — снова скривилась Лариса. — Эта мифическая мужская солидарность бесит меня не меньше. Если даже это и так, то уверяю — на моей совести есть гораздо более страшные прегрешения. Да что мы все обо мне? Расскажи и ты что-нибудь про свою загадочную судьбу. Что ты натворил такого? Честно говоря, ты меня даже немного заинтересовал, и еще я только что подумала, что хочу нарисовать тебя.

— Только я сначала оденусь, — улыбнулся Горин. — Та девчонка, сопровождавшая тебя в круизе, она ведь не вернулась, верно?

— Догадаться было не сложно! — лицо Ларисы снова приняло холодное выражение. — Понятно, что меня сюда упекли не за то, что я лишала их девственности. А ты чистенький, значит? Только ведь сюда рядовых аутов не сажают…

— Мое истинное имя — Кархашим. И я должен бы сейчас обойтись с тобой твоими же методами, — Горин провел пальцем по шее девушки. — Моя миссия — очистить мир от болезни, от всех тех, чей разум изъеден влиянием Изурдага…

— О, Господи! — разочарованно воскликнула Лариса. — Зачем ты все испортил? Из загадочного мужчины ты превратился в обыкновенного болвана, одержимого непомерной манией величия. Как вы все тоскливо одинаковы! Несете одно и то же! Я, хоть и сама ненормальная, но все эти мессии, боги и спасители человечества меня уже так утомили, что блевать хочется. Ну неужели ты и вправду считаешь себя этим, как там его?..

— Кархашим, меня зовут Кархашим, — сказал Артем. — И я неотступно следую своему истинному предназначению. Причем совсем не тому, о каком думают они…

— Ну вот, и здесь «они»! — Лариса развела бы руками, если б те не были привязаны. — Так яви мне какое-нибудь чудо, что же ты? Покажи мне, в чем твоя миссия, начни излечивать мир с меня…

Девушка неожиданно замолчала и тут же дико заорала. Если бы не отличная звукоизоляция камеры, то на дикие вопли Ларисы сбежалась бы вся клиника. Кожаные ремни едва удерживали девушку, пытавшуюся вырваться и убежать от кошмарного монстра, нависшего над ней. Его мутные безжизненные белки словно заглядывали в самую душу, а огромная пасть, усеянная черными зубами, как будто ухмылялась.

Горин не стал затягивать демонстрацию своих возможностей и вернул себе привычный человеческий облик. Все, что надо, он доказал, и теперь предстояло успокоить Ларису, пока с ней не случился нервный припадок. Артем снова присел на край кровати и взял девушку за руку. Лариса зажмурила глаза и резко втянула в легкие воздух, словно захлебываясь.

Горин тоже прикрыл веки, сосредоточился на тянушейся к голове девушки светящейся нити и послал ей настойчивый приказ успокоиться. Когда он снова открыл глаза, Лариса молча и внимательно смотрела на него. Она лишь тяжело дышала и на бледном лбу ее выступила испарина.

— Это какой-то гипноз? — спросила она.

— Нет, а также не сон и не последствия лекарств, — отрицательно покачал головой Артем и для подкрепления своих слов ущипнул девушке ладонь. — Ты видела истинное обличье Кархашима.

— Похож на крокодила, только еще страшнее, — Лариса облизала пересохшие губы. — Подтверди еще раз, что я не до такой степени сошла с ума!

— Сейчас твой рассудок абсолютно честен с тобой, Лариса, — успокоил ее Горин.

— Но что это за чертовщина? Как это возможно? — вопрошала она.

— Я сам уже давно ищу ответы. Кто-то знает об этом все, и я рано или поздно доберусь до него, обещаю,

— Значит, ради справедливости ты расправишься и со мной? — Лариса оторвала голову от подушки, напряженно ожидая ответа.

— Вопреки древним легендам и вопреки тем, кто пытается мною манипулировать, я дам тебе шанс, — Горин наклонился почти к самому лицу девушки. — Есть в мире целая куча людей, гораздо более заслуживающих наказания. Их беда в том, что они разучились чувствовать жалость. Без жалости человечество превратится в деградирующее стадо, эволюция постепенно обращается вспять. Я должен напомнить вам всем об этом чувстве, а тем, кто потерял его окончательно, придется столкнуться с инвентаризацией Кархашима…

— Ты и вправду считаешь, что я еще способна жалеть? — Лариса не могла отвести взгляд от глаз Горина — в отличие от недавних мутных, в эти можно было смотреть без чувства отвращения.

— Да, в память о Лущникове я дам тебе такой шанс и заберу тебя отсюда, когда закончу здесь все дела. — Артем поднялся и подошел к вентиляционной решетке. — Завтра ночью тебя навестит рыжеволосая медсестра. Если она уйдет отсюда невредимой, считай, что первый экзамен выдержан. А теперь, наверное, отвернись. На сегодня с твоей неустойчивой психики спецэффектов уже достаточно.

Лариса зажмурилась и не решилась открыть глаза до тех пор, пока змеевидная масса окончательно не скрылась во мраке вентиляции.

На оформление пропуска в хранилище секретной макулатуры ушел почти целый день и двести долларов. И то расходы оказались минимизированными лишь благодаря содействию Гончаровой.

Александр Эдуардович собирался провести в архиве весь остаток дня. Тем более что в его собственном офисе с подачи Ирины происходило настоящее цирковое представление. Она притащила туда самого настоящего дикаря — африканского шамана, по ее словам. Ирина надеялась прибегнуть к его помощи в деле Трофейщика и усадила низкорослого, чернокожего, усеянного морщинами старика за свой стол, выложив перед ним стопку фотографий жертв убийцы. Шаман водил над фотографиями своими иссохшими черными руками, выпучивал контрастные белки глаз, что-то напевал и время от времени постукивал в бубен, звуки которого постепенно начали отдаваться у Левченко в мозгу.

У подчиненных Александра Эдуардовича визит раскрашенного папуаса вызвал веселье. Сотрудники отдела поочередно наблюдали за колдующим над уголовными делами шаманом и за мрачным начальником, слоняющимся по офису и делающим вид, что ничего не происходит. Вот поэтому Левченко и спешил покинуть помещение: взирать на устроенный Гончаровой балаган уже надоело, а препятствовать Ирине он с некоторых пор почему-то совершенно не мог.

Дежурный в архиве сначала заставил Левченко расписаться в журнале ознакомления с правилами допуска к материалам ограниченного распространения, затем составил опись всех документов, которые оказались у Александра в папке. И лишь после этого проводил в подвал, отпер массивный замок на железной двери с надписью «1965— 1970» и открыл ее, оборвав при этом наклеенную на дверной косяк полоску бумаги с печатью и подписью.

Внутри оказалось именно так, как Левченко и предполагал: холодно, сыро, с запахом плесени. Но что для него стало неожиданностью, так это масштабы архивного содержимого: огромный зал с бесчисленными тесными рядами уходящих вдаль стеллажей заставил Александра Эдуардовича почувствовать себя ничтожным и бессильным перед этим хранилищем вечности. У него сразу же опустились руки, но возвращаться в офис с колотящим в бубен пигмеем… Задача оказалась на порядок труднее, чем предполагалось, но это не означало, что не стоило попытаться ее решить. Тем более что последнее время к «раскопкам» по «Тополю-8» Александр прилагал усилия не столько для себя, карьеры или спокойствия родного города, сколько ради Нее…

Ссутулившись, он побрел мимо заваленных бумагой стеллажей. Таблички на торце каждого из них обозначали периоды. Добравшись, наконец, до шестьдесят восьмого года, Левченко остановился.

«Как искать нужную папку среди тысяч похожих?» — подумал он. — «Что нужно такого в ней разглядеть, чтобы не пропустить?».

В нерешительности Александр вытащил ближайшую стопку бумаг, отнес ее на стол, стоявший у стены, и сел на неудобный деревянный стул со здоровенным инвентарным номером на спинке. Левченко поежился от холода: он уже успел продрогнуть в этом склепе и понял, что в другой раз нужно будет одеться теплее. Включив покрытую ржавчиной настольную лампу, он взял в руки первую папку, сдул толстенный слой пыли и развязал стягивавшую ее шнуровку.

В эту ночь в психиатрической лечебнице усиленного режима сразу у двоих пациентов оказались навещающие, что, в общем-то, абсолютно противоречило местным порядкам. Ларису навестила рыжеволосая красотка Лера, которой накануне Артем Горин посредством видимой только ему светящейся нити внушил парочку неприличных мыслей.

Вторым «счастливчиком», чье одиночество было нарушено этой ночью, был Руслан. Он очень удивился, когда, проснувшись, обнаружил сидящего на краю кровати Горина, и попытался вскочить, но ремни, которыми его стали привязывать после инцидента с лезвием, отменили этот эмоциональный порыв.

— Какого хрена тебе здесь надо? — рявкнул Руслан.

В его глазах читался тщетно скрываемый испуг: он понимал, что оказался беззащитен перед человеком, устремления которого оставались для него абсолютно непредсказуемыми. И он волновался не напрасно.

Горин сорвал со щеки пластырь и продемонстрировал абсолютно невредимую кожу на лице. Затем выпустил одну из своих «шашек» и сделал на щеке живописный разрез, который тут же, на глазах, затянулся. Лицо Руслана побледнело, и он снова дернулся.

— Хочешь сказать, что тоже так умеешь? — спросил его Артем.

Руслан в ответ энергично замотал головой.

— Как ты сегодня необычайно молчалив, — усмехнулся Горин. — А у тебя как раз есть последнее слово.

— Этого не может быть! — в отчаянии выкрикнул Руслан.

— А почему же ты тогда не просыпаешься, а? — Как бы в подтверждение своих слов Артем произвел колющий удар плавником в скрытую одеялом голень Руслана.

Тот вскрикнул и закусил губу от боли, глядя выпученными глазами на расползающееся по одеялу кровавое пятно.

— Ты думал, что все просчитал, верно? — ухмылялся Горин. — Самое главное — договорился с совестью, что позволило тебе убивать хладнокровно и не совершать ошибок. Ты, конечно, был слишком разумным, чтобы Кархашим заметил тебя, но, как видишь, он все равно здесь…

— Ну хорошо, хорошо! — Руслан выставил вперед ладонь. — Кто конкретно тебя послал? За какую сумму ты это делаешь? Обещаю, что увеличу ее вдвое…

Договорить ему не дал болезненный укол в другую ногу.

— Идиот! — воскликнул Артем. — Тебе осталось жить несколько минут, а ты все еще думаешь о сейфе с теми бесполезными бумажками, которые ты столько лет обменивал на человеческие жизни!

— Возьми их все! — захрипел Руслан.

— Я не вижу в твоих глазах раскаяния. — Горин поднялся с кровати, чтобы не испачкаться пропитавшимся кровью одеялом.

— Я сделаю все, что хочешь! — взвыл Руслан. — Пощади, умоляю…

— Ловлю на слове, — злорадно потер ладони Артем. — Хочу холодного пива, прямо сейчас.

Руслан непонимающе захлопал ресницами в ответ.

— Так я и знал, что это всего лишь пустые слова, — разочарованно скривился Горин и произвел последний укол, насквозь пронзивший череп Руслана и лежавшую под ним подушку.

После этого, трансформировавшись для очередного путешествия по вентиляционной системе, биомасса, мгновение назад бывшая Артемом Михайловичем Гориным, поползла в один из изоляторов, где, по словам все той же медсестры Леры, томился узник совести Валерий Анатольевич Катаев. Этой встречи Горин ждал очень и очень долго.

Оказавшись в нужном месте, Горин подумал, что просчитался и выполз не из того вентиляционного отверстия, какое было нужно. Ибо на кровати свернулся, поджав к груди худые колени, человек, напоминавший майора Катаева меньше всего. Даже если учесть невыносимые условия содержания, отсутствие спецпайков и постоянные стрессы, то все равно — настолько Валерий Анатольевич измениться просто не мог. Это был не он, хотя медицинская карта, пришпиленная к кровати, утверждала обратное.

— Вот хитрец! — в сердцах произнес Горин. — Все-таки ускользнул!

От звуков его голоса человек, скорчившийся на кровати, приподнял голову и удивленно уставился на визитера.

— Что же ты, мерзавец, людей в заблуждение вводишь, а? — спросил его Артем. — Давно Катаевым-то стал?

Вместо ответа человек поднялся, медленно приблизился к Горину, заглядывая в глаза, а после этого неожиданно вцепился длинными цепкими пальцами Артему в горло. Горин взглянул в глаза безумца, не знающего не то что какого-то Катаева, но и своего собственного имени, крепко ухватил его запястья и что есть силы двинул коленом по яйцам. Те, в отличие от мозгов, оказались на месте: пальцы безумца мгновенно разжались, и он нырнул вниз, хватая ртом воздух. Горин, продолжая придерживать человека за руки, опустил его на пол и направился в сторону вентиляции. Больше в этом оздоровительном учреждении делать было нечего.

— Что ты ищешь? — недоуменно спросила Лариса, с трудом разлепляя отяжелевшие после безумной ночи веки.

Разбудил ее Горин, ползавший по полу.

— Твоя сегодняшняя подружка обещала оставить ключ, — объяснил свое присутствие Артем.

— А-а, — улыбнулась Лариса. — Ключик под подушкой, только тебе же он меньше всего нужен…

— А тебе вряд ли понравится ползать по вентиляционным коробам, — Горин навис над девушкой и запустил руку под подушку. — Видела бы ты сейчас свое довольное лицо. Все прошло гладко? Лера ушла отсюда живой?

— Ага, но, должно быть, невероятно уставшей, — снова заулыбалась Лариса.

— И у тебя ни разу не возникло желания придушить ее? — продолжал допытывать Горин.

— Ни разу, клянусь, — заверила его Лариса. — Постой-ка, а что это ты психоаналитика из себя строишь? И насчет какого моего путешествия по вентиляции ты заикнулся?

— Сегодня отдыхай, а завтра на рассвете мы уйдем отсюда, — ответил Артем.

— Вот как? Ты решил взять меня с собой? Но зачем тебе радикальная лесбиянка? — не понимала Лариса.

— Может быть, я люблю лесбиянок, — усмехнулся Артем.

— Но они вряд ли ответят тебе взаимностью…

— А ты уверена, что я нуждаюсь в чьей-либо взаимности?

— Можно, я останусь здесь? — Лариса вдруг понизила голос до шепота. — Пожалуйста…

— Ты не веришь в возможность побега или боишься потому, что я не совсем человек? — спросил ее Горин.

— После того, что я видела, чему-нибудь не верить уже бессмысленно, — ответила девушка. — Да, я боюсь. Боюсь, так как не могу угадать твоих намерений. Зачем я тебе нужна?

— Мои намерения — вызволить тебя отсюда. Неужели перспектива умереть пристегнутой к кровати, в окружении унылых стен и не менее унылых людей, пугает тебя меньше? Там, снаружи, тебя ждет неизвестность, но она разнообразна, там ты можешь выбирать…

— А вдруг на свободе я снова оступлюсь и причиню кому-нибудь вред? — глаза Ларисы обеспокоенно блуждали по комнате, ее раздирали противоречия.

— Я уверен, что мысли о Кархашиме не позволят тебе сделать этого. Ведь ты представляешь, каков он в гневе…

— Получается, что мне уготована жизнь в страхе перед твоим возмездием? — в ее глазах появилось отчаяние.

— Боишься смерти? — ухмыльнулся Горин. — Тогда не позволяй ее костистой руке лапать твоих подружек. Ты уже взрослая девочка, Лариса, и настала пора окончательно решить: любовь для тебя важнее или смерть. Здесь, в этом склепе, за тебя это всегда будут решать другие…

— Но я уже столько успела натворить! — всхлипнула девушка.

— Зачем цепляться за то, что уже сделано? Кархашим дает тебе шанс, понимаешь? — Горин сел на кровать и утер Ларисе слезы краешком одеяла. — Завтра, перед уходом, я загляну к тебе. Если так и не осмелишься, просто попрощаемся.

На рассвете следующего утра Горин отпер палату, в которой его появления дожидалась Лариса, и срезал удерживавшие ее ремни. После этого девушка прижала к груди папку с рисунками, и они побрели по тихим коридорам клиники. Встречаемые по пути санитары, заблаговременно «подготовленные» Артемом, доброжелательно отводили глаза и отпирали перекрывавшие путь решетки. У самого выхода из здания Горин снял с вешалки пару принадлежащих медперсоналу курток, выбрал подходящие по размерам ботинки, оделся сам и заставил одеться Ларису. После этого беглецы вышли на улицу.

В отблесках восходящего солнца искрился нападавший за ночь снег. Лариса уже давно не видела его так близко и не удержалась, чтобы не зачерпнуть в руку. Горин забрался на стену, отделяющую территорию клиники от внешнего мира, срезал «шашкой» мешающую колючую проволоку и помог забраться наверх девушке. После этого они спрыгнули в сугроб по ту сторону.

Двигались так быстро, как только возможно. Нужно было уйти как можно дальше, пока в клинике не опомнились и не подняли тревогу. Плюс ко всему стоял ужасный холод: снег набился в неприспособленные для путешествий по глубокому снегу ботинки, да и больничные пижамы, хотя и прикрытые сверху куртками, все-таки совершенно не защищали от утреннего пронизывающего ветра. Лариса стучала зубами, ее руки стали красными, словно ошпаренные. Когда они достигли леса, Горин уже практически тащил девушку за руку.

— Я больше не могу! — взмолилась она и опустились на корточки, прислонившись спиной к дереву.

— Надо двигаться, — возразил Артем, поднял девушку под мышки и встряхнул. — Цивилизация уже близко, — он показал рукой в сторону припорошенной снегом лыжни.

— Куда идти? — непослушными от холода губами спросила Лариса.

— Оттуда веет углями, — Артем снова поволок девушку.

Ему вдруг представился камин с полыхающим внутри пламенем, от которого исходило приятное, возвращающее к жизни тепло…

Через некоторое время путь пошел под уклон, и брести по сугробам стало чуть проще. Лариса уже почти висела на плече Горина. Прошло еще не менее получаса, прежде чем он заметил между деревьями блеснувшее в окне солнечное отражение. Вскоре беглецы оказались у одинокого бревенчатого домишки, из трубы которого вился слабый дымок.

— Дом лесника, — промямлила Лариса и рухнула в снег.

Артем, согнувшись в три погибели, подкрался вплотную к дому, по очереди заглянул в каждое из окон, затем вскрыл нехитрый засов входной двери, вернулся за Ларисой и занес ее внутрь.

В доме было тепло. Камина, правда, не было, но вместо него у стены стояла внушительная железная печка, в которой еще теплились угли. Горин сходил на улицу за аккуратно уложенными в поленнице дровами и бросил их в печку. С себя и Ларисы он стянул абсолютно всю промокшую до нитки одежду, подтянул к самой печке медвежью шкуру, разложенную на полу, уложил на нее девушку и энергично принялся растирать ее ледяные конечности.

Когда дрова в печке загудели, Лариса пришла в себя.

— Больно! — пожаловалась она.

— Отходят от холода, — кивнул Артем. — Обморожения, к счастью, удалось избежать.

— Где это мы? — она огляделась.

— Подобие охотничьего домика, — ответил Горин. — В спальне сладко спит парочка. Похоже, что спорт в комплекте с сексом отнимает много сил. У них мы позаимствуем одежду и лыжи. Надо спешить…

Побродив по комнатам, Артем принес обнаруженную одежду и бутылку с недопитым коньяком, который вручил Ларисе. У печки висели высохшие за ночь лыжные комбинезоны.

— Пара лыж здесь, кстати, всего одна, — произнесла Лариса, сделав пару глотков и поморщившись. — Да и те — горные.

— Ты в этом разбираешься? — спросил Горин, подойдя к стене и осматривая инвентарь. — А это что за штуковина?

— Это сноуборд, — ответила девушка. — На нем, кроме как с горки, точно никуда не уедешь.

— Если ты не заметила, то мы до этого довольно долго спускались по склону.

— Извини, я думала тогда только о том, как не сдохнуть от холода, — улыбнулась Лариса.

— Ладно, пора двигаться, — Горин сгреб лыжный инвентарь в охапку и понес к девушке. — Спускаться будем на этом, а подниматься — пешком. Все равно так получится быстрее. Каталась когда-нибудь?

— На лыжах раньше довольно неплохо, — призналась Лариса.

— Тогда я поеду на этом, как его…

— Сноуборде, — подсказала девушка. — Ты видишь его впервые, верно?

— Так близко — да, — усмехнулся Артем. — Ничего, все когда-нибудь делают это в первый раз.

Женский комбинезон и лыжные ботинки Ларисе пришлись почти впору, а Артему ботинки оказались маловаты. Одевшись, они вышли на улицу. Здесь у Горина ушло еще около десяти минут на то, чтобы справиться с креплениями и пристегнуть с помощью девушки непослушный снаряд к ботинкам.

— Ну что, поехали? — произнес он наконец, выпрямившись и держась руками за перила возле крыльца.

— Извини, посоветовать ничего не могу, — улыбнулась Лариса. — Езжай вперед, я буду все время сзади.

— Только не лопни от смеха, — Артем оттолкнулся от перил и покатился вперед.

Поначалу ему показалось, что удерживать равновесие на этой доске не так уж и сложно. Раскинув в стороны руки, он наблюдал за тем, как скользящий, словно по маслу, снаряд стремительно набирает скорость. Когда на пути возникло первое дерево, он инстинктивно отклонился назад, пытаясь повернуть вправо. Доску развернуло поперек движения, передний край ее задрался, и Горина понесло вправо. Он было возликовал, но тут же допустил ошибку: чрезмерный наклон корпуса вперед привел к тому, что фронтальная кромка на полной скорости врезалась в снег, Артема бросило вперед головой, и он покатился по склону, набирая в рукава и за шиворот комья снега.

Лариса остановилась неподалеку.

— Ты цел? — спросила она.

— Все нормально, езжай вперед, — крикнул Артем и махнул ей рукой. — Сейчас будет зрелище не для слабонервных, — произнес он уже тихо.

Когда девушка, грациозно огибая стволы, скрылась внизу, Горин подполз к ближайшему дереву, поднялся с его помощью, направил доску вперед и оттолкнулся. Для чего сворачивать, если от травм он застрахован на сто процентов? Артем мчался на бешеной скорости вниз, пока на пути не оказывалось препятствие, при столкновении с которым трещали кости, а снег забрызгивался кровью. Горин ждал несколько мгновений, пока затянутся раны и срастутся переломанные конечности, поднимался и продолжал упрямое движение вниз. Этот сноуборд оказался чертовски удобной штукой, при падениях он и не думал отстегиваться — крепления словно приросли к ногам.

Вскоре деревья поредели. Горин благодаря этому обстоятельству развил недостижимую им до этого скорость. Вдалеке показалась Лариса, машущая руками. Сблизившись с ней, Горин в целях торможения рухнул вниз, накрыв взвизгнувшую Ларису снежными брызгами.

— Ух ты! — воскликнула она. — Отстал от меня всего на несколько минут…

— Если бы не наросло столько деревьев, то финишировал бы первым. — Горин отстегнул доску, поднялся и принялся отряхиваться.

— Вон за тем пригорком — горнолыжная база, — махнула Лариса в сторону лыжной палкой.

— Отлично, — хлопнул руками Артем. — Пойдем, затеряемся среди других лыжников.

Они закопали снаряжение в сугроб и побрели в сторону оживленной базы.

Точнее, оживление было сконцентрировано на близлежащей горке и возле подъемников. До обеда было ещё далеко, и поэтому внизу пока не наблюдалось никакой суеты. Стало теплее, снег искрился под ослепительным солнцем и заставлял прищуриваться. На пути у Артема с Ларисой оказался ледовый каток. Они остановились у бортика, наблюдая за одинокой девушкой, катавшейся на коньках. Горин подумал, что она неплохо сложена, и покосился на свою спутницу: та, скорее всего, думала о том же самом.

Девушка скользила по кругу. Когда она проезжала мимо них в очередной раз, Артем зааплодировал. К нему присоединилась и Лариса.

— Десять баллов! — выкрикнул Горин.

— Вообще-то максимум — шесть, — поправила его Лариса.

Девушка остановилась неподалеку и присела, осматривая шнуровку на ботинке и бросая любопытные взгляды в сторону Артема и Ларисы.

— На коньках у вас получается лучше, чем у меня без коньков! — продолжал сыпать комплименты Горин.

Девушка поднялась и медленно покатилась в их сторону. Ее крепкие стройные ноги были обтянуты теплыми чулками. Помимо этого на девушке была короткая шерстяная юбка и еще более короткая замшевая куртка светло-коричневого цвета. Обесцвеченные волосы девушки окаймляла прикрывающая уши вязаная повязка.

— Мария, — представилась она.

В ответ Лариса и Артем назвали свои имена.

— Это ваша профессия? — махнул Горин в сторону катка.

— Последние полчаса вы только и делаете, что льстите мне, — улыбнулась Мария. — Нет, это я для души.

— У тебя все равно здорово получается, — добавила от себя Лариса.

— А где ваши лыжи? — поинтересовалась, в свою очередь, Мария.

— Вернули в прокат, — нашлась Лариса. — Некоторым на сегодня, похоже, уже достаточно, — она улыбнулась и кивнула в сторону мокрого от снега Артема.

— Вы уже завтракали? — спросила девушка.

— Не уверены, — ответил Горин.

— Составите мне компанию? — Мария поочередно переводила взгляд с Артема на Ларису.

— Уверены, — не задумываясь, ответила Лариса, и они с Марией рассмеялись.

— Тогда минут через пятнадцать встречаемся вон в том кафе с фонариками у входа, — показала Мария рукой.

— Как думаешь, с мужиком придет? — спросила Лариса Артема, когда они расположились за столиком в рекомендованном Марией кафе.

В отсутствие армии оголодавших лыжников здесь было очень даже уютно.

— Не думаю, — ответил Горин, пробегая глазами по меню. — Кажется, ты ей тоже понравилась.

— Ну-ну. — Лариса поминутно оглядывалась в сторону выхода и нетерпеливо сжимала пальцы, сцепленные в замок.

В комбинезоне Горина оказалась небольшая сумма денег. На них он заказал чай с лимоном, медом и коньяком, блинчики и мясной салат. Все на три персоны. В своем кармане Лариса обнаружила элегантный дамский ножичек с выкидным лезвием и забавную безделушку: брелок в виде русалки, у которой загорались глаза при надавливании на бюст.

— Привет! — Мария появилась в дверях и направилась в их сторону.

Теперь вместо коньков на ее ногах были элегантные замшевые сапоги в тон куртке.

— Я взял на себя смелость и заказал всем еду на свой вкус, — признался Артем.

— Вот и отлично, — улыбнулась Мария. — Я голодна, как волчица.

В ее глазах все еще читалась неловкость перед незнакомыми людьми.

— Извини, а где твой парень? — не утерпела Лариса.

— Слишком далеко отсюда, чтобы вспоминать, — пожала плечами Мария.

Наконец, принесли еду, и все трое набросились на нее. На отсутствие аппетита пожаловаться было некому. Прикончив свою порцию, Артем продолжил допрашивать новую знакомую. Оказалось, что она приехала сюда на собственной машине, одна — правда, в составе группы из нескольких таких же моторизированных приятелей.

Оставив девушек болтать, Горин отправился в туалет. На выходе навстречу ему попался крепыш: в очень навороченном лыжном комбинезоне, но с кислой помятой физиономией. Он грубо толкнул Артема плечом и проследовал в туалет. Поморщившись от запаха перегара, Горин приостановился и тоже вернулся вслед за ним.

Крепыш стоял возле писсуара, опершись ладонью с нанизанными на толстые пальцы золотыми «печатками» о стену, и медитировал, глядя на извергающуюся из его недр струю. Он, конечно же, при этом не видел нечто похожее, соединившее на некоторое мгновение его крепкую голову с головой Горина, который спокойно подошел, извлек у мужика из кармана бумажник, вытащил оттуда толстую пачку денег, отсчитал половину и засунул портмоне обратно. Через пару минут бедняга придет в себя, спохватится и, ничего не соображая, вернется к друзьям-«спортсменам», позабыв даже застегнуть ширинку на своем жутко дорогом лыжном комбинезоне.

Когда Артем вернулся за столик, девушки уже оживленно щебетали и хитро переглядывались.

— Железнодорожный вокзал отсюда очень далеко? Ты нас не подбросишь? — спросил Горин Марию.

Девушка потупила взгляд и начала постукивать зубочисткой по краю стакана.

— Отсюда на вокзал, вообще-то, автобусы ходят, — судя по всему, ей было очень неловко отказывать, но настороженность, мелькнувшая при этом в глазах Марии, все-таки возобладала.

— Да ты не озадачивайся, — добродушно улыбнулся Артем. — Уедем на автобусе, я просто так спросил. Может, еще чайку, или чего-нибудь погорячее?

— Нет, спасибо, ребята, — Мария бросила зубочистку в пепельницу. — Вы правда не обиделись?

— Ты все правильно сделала, — Лариса положила ей руку на плечо. — В наше время нельзя быть доверчивой, особенно такой красивой девушке, как ты.

— Спасибо, ты тоже ничего, — улыбнулась Мария.

Горин подмигнул Ларисе.

— Вот, возьми — это подарок, — Лариса протянула Марии брелок-русалку. — Бери, бери, — остановила она запротестовавшую было девушку.

— Надо же! — рассмеялась Мария, заставив глаза русалки загореться. — Ей, похоже, нравится.

— Еще бы! — на этот раз очередь подмигивать настала для Ларисы.

Распрощавшись со своей новой знакомой у выхода из кафе, Артем и Лариса побрели в сторону стоянки автобусов.

— Думаешь, пора смываться? — спросила Лариса.

— Не забывай, что мы — пара особо опасных психически больных, которых нельзя допускать в приличное общество, — ответил Горин. — Странно, что сюда до сих пор не согнали солдат из близлежащей части в наших поисках.

— Да, тебе хорошо — превратился в кого-нибудь и был таков.

— Нашла чему завидовать, — вздохнул Артем.

— Господи, красота-то какая! — Лариса задрала голову, раскинула в сторону руки, затем зачерпнула снег, слепила из него снежок, забежала вперед и бросила его в Горина.

— Ах, вот вы, значит, какие — оголтелые феминистки! — злорадно рассмеялся Артем и швырнул снежком в ответ.

— Неотесанный мужлан! — выкрикнула Лариса и ее точно пущенный снежок угодил Горину в лицо.

Она подпрыгнула от радости и бросилась убегать. Артем ринулся вдогонку, отплевываясь и зачерпывая на бегу очередную горсть снега.

— Кто выигрывает? — раздался голос появившейся из-за угла Марии — она тоже лепила снежок.

— Машка, будешь за меня! — обрадовалась ее появлению Лариса. — Наших бью… — договорить ей не дал снайперский бросок Артема.

Девушки какое-то время яростно отстреливались, пока Горин не перешел в атаку и в ближнем бою не повалил обеих в снег. Вскоре Лариса с Марией устали, поднялись на ноги и уселись на оказавшуюся неподалеку лавочку.

— Я отвезу вас на вокзал, — произнесла Мария, отдышавшись. — Только надо ехать прямо сейчас, пока не стемнело. Поэтому собирайте вещи…

— Машка, ты — золото! — Лариса чмокнула ее в щеку.

— А вещи у нас вместе с остальной группой уже уехали, — объяснил отсутствие багажа Горин.

Левченко отпер дверь собственной квартиры, тихо затворил ее за собой и, стараясь не шуметь и не включая свет в коридоре, снял пальто, разулся и прошел на кухню. Сев за стол, он прикрыл веки и помассировал их кончиками пальцев. Перед глазами у него продолжали мелькать бесчисленные заявления, объяснительные, жалобы, квитанции, использованные авиабилеты, вырезки из газет, медицинские справки и прочие бумажки, отпечатанные на машинке, либо исписанные всевозможными почерками. Всю последнюю неделю он жил в архиве, уходя туда из дома рано утром и возвращаясь заполночь.

Александр Эдуардович посидел какое-то время, затем включил чайник, убрал накрывающую давным-давно остывший ужин тарелку и начал есть. В коридоре послышались шаги, и в кухне появилась дочь Аленка. Поверх ночной рубашки на ней был наброшен халат.

— Хай, сверхурочник, — хлопнула она отца по плечу.

— Привет, — отозвался он. — Давно с дискотеки пришла?

— По сравнению с тобой — еще вчера, — Аленка налила в стакан воды, сделала пару глотков и направилась к выходу. — Ну ладно, папочка, спокойно ночи.

— Ага, — задумчиво кивнул Левченко.

Покончив с ужином, он принял душ, почистил зубы, прокрался в спальню, нащупал будильник возле кровати, включил его и забрался под одеяло. Ольга спала, отвернувшись к стене. Александр поцеловал ее в плечо, положил голову на подушку и закрыл глаза. Уснуть не давали бредовые видения архивных документов, а также еще одна мысль, которую Левченко сначала силился отогнать, а потом все-таки сдался: Гончарова, освещаемая лучами солнца, стояла у окна его кабинета, и проникающий в форточку ветер развевал ее черные волосы…

Через пять минут Александр провалился в глубокий сон без единого сновидения.

Когда джип Марии остановился у здания вокзала, за окном уже сгустились сумерки. Горин задремал, пригревшись на заднем сиденье. Выбравшись из салона, он поежился и поспешил внутрь здания, откуда примерно через пятнадцать минут вернулся.

— Ну как? — спросила его Лариса, опустив стекло у двери.

— Билеты взял, но ближайший поезд только завтра после обеда, — произнес Артем, просунув голову внутрь салона.

— На вокзале сидеть всю ночь меньше всего охота, — надула губки Лариса.

— Здесь буквально в двух шагах неплохая гостиница, — произнесла Мария.

— Хорошая мысль, — кивнул Горин. — Предлагаю отправиться туда и тебе, Маша.

— Не будешь же ты возвращаться по темноте, — поддакнула Лариса. — Да ты не волнуйся — если хочешь, поселишься в отдельном номере. Всего-то одна ночь, — успокоила она Марию, заметив, что та в замешательстве.

— Отдельную не надо, — рассмеялась Маша. — Что мне там — со скуки подыхать? Вы, я гляжу, люди веселые. Обожаю перед сном поболтать.

— Отлично! — Лариса щелкнула пальцами и бросила на Горина победоносный взгляд.

В связи с горнолыжным сезоном свободных номеров в гостинице поначалу не оказалось. Отсутствие у Артема и Ларисы паспортов также не способствовало дружелюбию со стороны матерой тетки-администраторши. Поэтому Горину пришлось снова прибегнуть к своей способности «убеждения» людей, благодаря которой администраторша даже позабыла заставить троицу заполнять анкеты.

Трехместный номер был небольшим, но чистым и, самое главное, с туалетом и ванной. Приняв по очереди душ, все трое облачились в гостиничные халаты и разместились на своих кроватях. Девушки, как обычно, принялись болтать, а Горин отключился, едва голова коснулась подушки…

Проснувшись следующим утром, Артем обнаружил в номере две пустующие незаправленные кровати. При этом из ванной комнаты доносился шум воды и смех. Вскоре оттуда вышли Лариса с Марией: у обеих были мокрые волосы, на Ларисе был халат, а Маша была обернута полотенцем. Они уселись на одну из кроватей, хихикая и заговорщически поглядывая на сонного Артема. Лариса что-то шепнула Маше на ухо, та прыснула, прикрыв ладошкой рот, и ее щеки тронул румянец смущения.

— Я что, слишком громко храпел? — спросил Горин, вызвав у девушек новый приступ гомерического хохота. — Или вы отыскали мини-бар и опустошили его?

— Нет, но выпить страсть как хочется, — ответила наконец Лариса. — Слушай, Горин, ты не сбегаешь?

— Ну вот, начинается половой шовинизм, — Артем запустил в Ларису подушкой, но та увернулась. — Маша, у тебя в сумочке найдется листок бумаги и ручка?

— Конечно, — та повернула голову в его сторону.

— Лариса, запиши туда свои размеры.

— Какие еще размеры? — не поняла она.

— Одежды, обуви, что там у тебя еще есть, — перечислил Артем. — Не собираешься же ты все время расхаживать в лыжном комбинезоне, — он откинул одеяло и, прикрывшись халатом, проследовал в ванную.

Когда Горин вернулся, список Ларисиных параметров был готов. Он облачился во все еще влажный после вчерашних снежных забав комбинезон, сложил листок бумаги вчетверо и сунул его в карман.

Инфраструктура вблизи от железнодорожного вокзала оказалась довольно развитой. Потратив около трех часов и почти все наличные, Горин вышел из торгового центра с двумя увесистыми, набитыми одеждой пакетами. На оставшиеся деньги был куплен набор для бритья, туалетная вода (без раздумий была выбрана какая-то марка с логотипом маленького крокодильчика). бутылка коньяка, бутерброды и фрукты.

Едва дотащив все это до гостиничного номера, он постучал ногой в дверь. Лариса открыла, не спросив. Ее глаза были красными и опухшими от слез. Она сразу бросилась обратно на кровать и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Марии в комнате не было. Горин опустил пакеты на пол и прошел в ванную комнату.

Девушка лежала, перегнувшись через край ванны. Ее обнаженное тело было бледным, словно кафельная плитка, покрывавшая стену напротив. Горин приблизился и заглянул в ванну: волосы девушки утонули в луже крови, текущей из отверстия в шее. На полу валялся дамский ножик с выкидным лезвием.

— Она умерла, да? — сквозь слезы провыла Лариса, когда Артем вернулся в комнату. — Я не понимаю, почему это сделала, мне показалось, что она хочет сбежать! — Ее била дрожь. — Я не хотела, не хотела, я не хотела, почему ты молчишь? — тараторила она, глядя на него широко открытыми глазами. — Теперь ты меня покараешь, да? У меня не получилось? Зачем ты оставил нас наедине? Ты ведь знал, знал! — Она закусила губу, продолжая всхлипывать. — Для чего ты освободил меня?

Продолжая хранить молчание, Горин сбросил комбинезон, оставшись в чем мать родила, и направился к девушке.

— И что эти дурехи находят в этом жалком зрелище? — процедила Лариса, оглядывая Артема с ног до головы. — Да, я видела, как Машка пялилась на тебя, сволочь! Не приближайся ко мне…

Договорить ей не дала увесистая пощечина, после чего Артем схватил Ларису за волосы и поволок в ванну. Там он швырнул ее на пол. Лариса отползла к стене, схватив с пола нож и поджала ноги, то испуганно следя за Гориным, то косясь на бездыханное тело Марии. Она пыталась что-то сказать, но не смогла, только закашлялась, судорожно глотая воздух.

— Нам скоро на вокзал, — произнес Артем. — А здесь придется прибрать…

Через мгновение черный аллигатор разрывал Марию, куски тела которой один за другим исчезали в его зубастой пасти. Лариса свалилась на кафельный пол и ее начало трясти. Девушка пыталась кричать, но ее язык свело судорогой от ужаса. Когда об их недавней спутнице уже больше ничего, за исключением следов крови в ванне, не напоминало, раздувшийся от сытной трапезы аллигатор наклонился над ванной, разинул пасть и с чудовищным звуком изрыгнул из себя бурую зловонную жидкость, наполнив ею ванну до самых краев.

Когда ванна опустела, Горин вернул себе человеческий облик, включил душ, вымыл ванну и оттер все обнаруженные пятна. После этого поднял валяющуюся на полу Ларису, вывел из ванной и усадил в кресло. Открыв коньяк, он прямо из бутылки влил его девушке в рот. Та сразу сделала резкий вдох и начала хватать ртом воздух, из глаз ее снова покатились слезы.

— Нам пора, — Артем подвинул к ней один из пакетов. — Одевайся.

Когда проводник принес им в купе чай, Артем выложил на стол бутерброды и яблоки. Лариса сидела напротив него и теребила в руках брелок-русалку, включая и выключая ей светящиеся глаза. Ее все еще била легкая дрожь. Не мудрствуя, Горин купил и себе и Ларисе спортивные пуховики, джинсы, свитера и спортивные зимние ботинки. В принципе, так были одеты больше половины всех пассажиров поезда.

— У тебя ножик с собой? — спросил Артем, взяв одно яблоко в руку.

Лариса молча достала из кармана нож с выкидывающимся лезвием и положила на стол. Горин взял его, приоткрыл окно и вышвырнул.

— Я просто подумал — а зачем мне вообще какие-то инструменты? — улыбнулся Артем и рассек яблоко выпущенным из запястья плавником.

Девушка никак на все это не прореагировала, продолжая терзать русалку.

— Батарейки рано или поздно садятся, — кивнул на брелок Горин. — Ну что, перекусим?

Он принялся уплетать бутерброды, запивая их чаем, а Лариса, спрятав брелок в карман, взяла половинку яблока и принялась его грызть, уставившись в окно.

После короткой остановки на одной из станций к ним в купе заглянула девушка с большой дорожной сумкой в руках.

— К вам можно? — спросила она, очаровательно улыбнувшись.

— Проходите, — сделал приглашающий жест Горин. — Если, конечно, вас не пугает общество мутанта и агрессивной лесбиянки.

— Не очень остроумно! — обиделась девушка и с шумом захлопнула дверь купе.

— Зачем ты так? — всхлипнула Лариса.

— А что, надо заранее предупреждать людей, — невозмутимо ответил Артем.

— Может, еще табличку с той стороны повесишь, крокодил Гена? — съязвила девушка.

— А что, идея, — улыбнулся Горин. — Ладно, я пойду, прогуляюсь по вагонам. Не составишь компанию?

Лариса отрицательно покачала головой.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Артем и поднялся. — Только, чур — проводника не убивать…

— Да пошел ты на хер! — Лариса улеглась на сиденье и отвернулась.

Горин вернулся в купе, когда за окном уже стемнело. Он включил тусклый свет.

— Спишь? — спросил он Ларису.

— Да, — холодно ответила та.

Он присел рядом и тронул девушку за плечо. Лариса поежилась.

— Пойдем, покажу кое-что, — предложил Горин.

— Не хочу, — буркнула Лариса.

— Пойдем, это тебя развлечет, — уговаривал Артем.

Девушка неохотно встала и вышла из купе.

Горин провел ее почти через все вагоны, в самый хвост состава, пока они не очутились в совершенно темном вагоне.

— Погоди, сейчас включу… — раздался из темноты голос Артема, и вскоре просторный вагон озарился холодным неоновым светом. — Узнаешь?

Лариса уставилась на скамейки с цепями, укрепленные в центре вагона, к которым ее, пристегнутую, словно дикое животное, когда-то везли в специализированную клинику. Она вспомнила, как во время стоянок грубые охранники развлекались, грязно глумясь над ней. Ларисе стало страшно.

— Поехал за новой порцией психопатов, — прокомментировал Горин. — Хочешь, я тебя снова привяжу к одной из скамеек?

Лариса вскрикнула и попятилась. Заметив выключатель на стене, она ударила по нему, погрузив вагон в темноту, и, юркнув в проделанную «шашками» пробоину, бросилась бежать, хлопая дверями тамбуров и отталкивая случайно оказавшихся в коридоре пассажиров. Артем нагнал ее только уже в их вагоне и схватил за руку. Девушка попыталась вырваться. Горин зажал ей рот и втолкнул в купе.

— Не кричи, все закончилось! Прости, — прошептал он ей в самое ухо.

Когда Лариса немного расслабилась, он разжал хватку и помог ей прилечь.

— Я больше не хочу туда, — упавшим голосом произнесла она. — Лучше умереть…

— Никто не посмеет этого сделать, обещаю, — Артем накрыл Ларису одеялом, погасил свет, лег на свое место и, обдумывая под мерный перестук колес дальнейшую тактику своих поисков, постепенно задремал.

Перед тем, как по привычке отправиться в архив, Левченко забежал на работу, чтобы уладить один из основных организационных вопросов — заполнить табель учета рабочего времени своих подчиненных, уже несколько дней требуемый от него отделом кадров. Ввиду чрезмерной занятости Александр Эдуардович уже давно числился в «черных списках» бухгалтерии, которая постоянно грозила задержкой расчета заработной платы.

Левченко еще не успел переступить порог собственного отдела, но уже из коридора услышал шум и заподозрил неладное. В отделе его глазам предстало невиданное скопление народа: знакомые и незнакомые сотрудники толпились вокруг источника непонятных звуков, несколько заглушаемых всеобщим гулом и смешками.

Протиснувшись сквозь плотные ряды, Александр Эдуардович оказался у стола Гончаровой. На его поверхности распластался африканский шаман, на морщинистом теле которого из одежды была только набедренная повязка. Шаман, закатив глаза и содрогаясь в конвульсиях, выкрикивал какую-то абракадабру. Бубен его валялся под столом. Руки шамана совершали судорожные отмахивающиеся движения, словно старик отгонял от себя мух цеце. Над шаманом склонилась Ирина. Она тоже выкрикивала что-то непонятное, словно пытаясь добиться от полоумного старика какого-то ответа.

— Гончарова, когда закончите, зайдите ко мне! — холодно бросил Александр Эдуардович и прошагал в свой кабинет.

Ирина появилась минут через десять.

— Я, смотрю, гастроли в самом разгаре? — произнес копивший все эти десять минут злость Левченко. — Может быть, деньги начнем с посторонних за вход брать? Хотя бы так компенсируем справедливое отсутствие премиальных?

— Извините, Александр Эдуардович, я сама не ожидала, — на лице Ирины появилась обезоруживающая улыбка. — С шаманом это произошло сегодня утром.

— Вы его что, бананами долго не кормили? — продолжал язвить Левченко. — Или оделся не по сезону?

— Он чувствует приближение злого духа и пытается его прогнать, — ответила Гончарова.

— Злой дух пришел, и он сейчас сам прогонит этого Пятницу обратно в джунгли! — Для убедительности Александр хлопнул ладонью по столу, отчего с него слетел злосчастный табель учета рабочего времени и спланировал на пол.

— Ну все, вы меня окончательно застыдили, — продолжая улыбаться, Ирина подняла табель и вернула на стол. — Больше такого не повторится, шамана сегодня вечером увезут — он боится оставаться здесь.

— Из-за злого духа? — усмехнулся Левченко.

— Если бы вы знали, насколько это все серьезно, — вздохнула Ирина.

— Увы, я привык верить только в то, что вижу собственными глазами, — развел руками Левченко.

— Это ваше право, Александр, — развела руками в ответ Ирина. — Вас давно не было видно — удалось хоть что-нибудь откопать?

— Очень подходящее определение, — хмыкнул Левченко. — Хотя у какого-нибудь кладоискателя, взявшего в руки лопату и начавшего копать наугад, и то, наверное, больше шансов. Ты даже не представляешь, Ира, сколько там скопилось бумажек! У меня создалось ощущение, что все, что кто-нибудь из нас когда-либо комкал, рвал и выбрасывал, кем-то кропотливо выуживалось из мусорных контейнеров, склеивалось, подшивалось, регистрировалось и отправлялось в архив госбезопасности!

— Попав туда впервые, я была шокирована не меньше вашего, — произнесла Ирина.

— Это ж сколько сил и средств затрачено впустую! — продолжал негодовать Левченко.

— Ну почему же, — возразила Гончарова. — Вот вы же, к примеру, воспользовались…

— А что толку? Похоже, что как раз для поиска интересующей информации ваш необъятный архив подходит меньше всего. Особенно когда ищешь то, не знаю что.

— Думаете прекратить? — поинтересовалась Ирина.

— Думаю, а то, боюсь, еще немного — и думать будет уже нечем. До конца этой недели, так и быть, продолжу истязать себя изучением «писем трудящихся», а потом — пошло-ка оно все к черту…

— Тогда позвольте кое-что вам посоветовать, — Ирина подошла к столу Александра, придвинула стул и села. — Маловероятно, конечно, но возможно, что это как-то поможет вашим поискам. — Она взяла лист бумаги и авторучку. — Только заранее прошу не ругаться, — Ирина улыбнулась.

«Как можно с тобой ругаться, милая?» — подумал Левченко, украдкой скользя глазами по расстегнутым пуговицам на блузке Гончаровой.

— Я прекрасно знаю, как вы относитесь к любой мистике, — начала объяснения Ирина. — Мне также с большой долей вероятности известно, что люди, причастные к «Тополю-8», были ею просто одержимы, во всех их проектах так или иначе можно найти отсылки к мифам и легендам: в частности, к древнеегипетским мифам…

— Наверное, потому их и поперли в свое время из Комитета, — проворчал Левченко.

— Вполне возможно, — кивнула Ирина. — Так вот, если мои предположения верны, то сотрудники «Топо-ля-8» просто обязаны придавать огромное значение всякого рода символике. Опуская дальнейшие рассуждения, скажу просто: на папке, которую вы ищете, с вероятностью девяносто девять процентов изображено что-то подобное. Извините, что не поделилась с вами раньше, просто мне самой это пришло в голову буквально вчера…

— Что-то изображено? Почти на любой папке что-то да изображено, уверяю тебя! — недоуменно взирал на Ирину Александр.

— Вот одно из предположений, — Ирина набросала на листе бумаги схематичный рисунок и повернула его к Левченко.

— И что это? — спросил Александр.

— Огдоада, — ответила Гончарова.

— Что-что?

— Первые египетские боги и богини, — пояснила Ирина. — Великая Восьмерка.

— И кто есть кто на твоем рисунке? — поинтересовался Левченко.

— Боги — вот эти, с головами лягушек, а богини — с головами змей.

— Так я и подумал, — ухмыльнулся Александр. — Ход твоих мыслей мне тоже ясен: количество земноводных в этой твоей…

— Огдоаде, — подсказала Ирина.

— Да, в ней самой, — кивнул Левченко. — Оно совпадает с цифрой у «тополя».

— Это, конечно, всего лишь мое личное предположение, — предупредила Ирина.

— Ладно, поглядим, — произнес Александр Эдуардович. — Пока, по крайней мере, ничего похожего мне, кажется, не попадалось… Постой-ка! — он внезапно схватил собравшуюся встать Ирину за руку. — А мужик с головой цапли, случаем, не из египетских краев будет?

— С головой цапли? — насторожилась Гончарова.

Левченко взял ручку и, как мог, изобразил человека с птичьей головой и длинным, загибающимся книзу клювом.

— Это же не цапля, это — ибис! — воскликнула Ирина. — И это не человек, это — Тот!

— Который еще — тот? — не понял Левченко.

— Древнеегипетский бог по имени Тот, — объяснила Ирина. — Кажется, восьмерка — это его цифра! Где вы его видели? — ее глаза заблестели, как у азартного игрока.

— Там и видел, — ответил Левченко, хмуря лоб в надежде вспомнить детали. — На одной из папок. Но точно помню, что внутри оказалась полная ерунда.

— Эту папку следует отыскать во что бы то ни было, Александр, — голос девушки звучал очень убедительно. — Может быть, вам помочь?

— Ничего, справлюсь. Тем более что я натыкался на нее не так давно, — деликатно уклонился от ее предложения Левченко, опередив при этом свое подсознательное желание немедленно согласиться.

Последнее время он боялся оказаться с Ириной наедине, боялся, что в один прекрасный момент не сможет себя контролировать и предстанет перед ней жалким посмешищем.

— Как только папка окажется в ваших руках, разыщите меня где угодно, договорились? — Ирина показала на висевший на ее поясе мобильный телефон.

— Всенепременно, — заверил Левченко и, проводив девушку до выхода весьма откровенным взглядом, взял со стола ее рисунок, сложил вчетверо и сунул в карман.

Поздно вечером, съев остывший ужин и ожидая, когда закипит чайник, Александр Эдуардович извлечет этот листок из своего пиджака, поднесет к носу и будет жадно вдыхать едва уловимый аромат туалетной воды, так любимой Гончаровой. Левченко записал себе в блокнот ее название — «Лакост» — и выучил наизусть: он вынашивал шальной план преподнести Ирине при случае неожиданный подарок, например, к Восьмому марта.

С вокзала Артем повез Ларису прямиком к себе домой. Оставив девушку на лавочке у подъезда, он поднялся на свой этаж и выломал дверной замок. В квартире он отыскал свою кредитную карточку и собрал в сумку кое-что из вещей. Больше оставаться здесь было нельзя, равно как и на квартире у Ларисы — скорее всего их вот-вот объявят в федеральный розыск, если уже не объявили.

Денег на карточке было еще достаточно. Девушке Горин поручил купить газету с объявлениями и арендовать квартиру в каком-нибудь тихом районе: теплую и, по возможности, с большой ванной. Встретиться условились вечером в одном из кафе, где была зона для некурящих — обоняние Артема по-прежнему болезненно реагировало на любые посторонние запахи. А пока у него было одно дело, которое хотелось уладить не откладывая.

Подследственный Головань, в криминальных кругах более известный как Папа Карло, сидел на скамейке внутри бетонного прогулочного дворика СИЗО и курил. Здесь было зябко, не спасала даже телогрейка, наброшенная поверх спортивного костюма «Рита». Но все равно здесь было лучше, чем в затхлой камере еще с двумя урками, которым, правда, Папа Карло сразу же объяснил все по понятиям.

В принципе, он уже свыкся с такой жизнью. Кукол, конечно, не хватало, а так, в принципе, жить было можно. Благо пацаны с воли не забывали и регулярно подкидывали бабки. А лавэ — оно и в СИЗО лавэ. Сидел здесь Головань уже очень долго: суды все время переносились из-за отсутствия показаний главного потерпевшего — этого живчика Горина, завалившего Зафара. Малява пришла, будто он сейчас в дурке чалится. Туда ему и дорога. В тот раз Папа Карло не успел вышибить из Горина фамилию суки, что Зафара заказала, но ничего — рано или поздно он отсюда откинется…

— Не получится, Папа Карло, — раздался голос из противоположного угла дворика.

— Кто там, на? — Головань, прикрываясь ладонью от пробивающегося через решетку солнца, силился разглядеть приближавшегося к нему незнакомца.

Горина он узнал не сразу.

— Буратино вернулся, — произнес Артем, приблизившись, и расплылся в дурацкой ухмылке.

— Это ты? — Папа Карло привстал от удивления. — Какого тебе здесь надо?

— Ты, наверное, скучаешь по своим мальвинам, да? — не обратил внимания на его вопросы Артем. — Я бы принес тебе парочку, да тебе их здесь строгать нечем.

— Ты, падла, мне и в прошлый раз про куклу мозги клепал! — начал вскипать Папа Карло. — Ты че, думаешь, я идиот?

— Да, — радостно признался Артем.

Папа Карло, выплюнув сигарету и сжав кулаки, бросился на Горина, но через мгновение уже валялся на бетонном полу с обрубленными в коленях ногами и размахивал обрубленными в локтях руками.

— Не надо! — умалял он, шевеля кровоточащими культями.

— Надо, Карло, надо, — склонился над ним Горин. — Теперь ты знаешь, каково приходилось несчастным барби.

— Они же не живые! — ныл Головань.

— А ты пока еще жив, — произнес Артем. — Перестань строить из себя невинность, лучше скажи-ка мне, как отыскать Катаева.

— Кого? — всхлипнул Папа Карло.

— Того фээсбэшника, с которым меня свел Зафар, — напомнил Артем. — Шевели мозгами, папаша, пока кровь не вытекла из тебя окончательно!

Но как Горин ни старался соединить свои мысли светящейся нитью с дергающейся на бетоне головой, найти какую-либо информацию о майоре Катаеве или его золотозубом спутнике не удалось. Похоже, что Головань и вправду знал не больше своего бывшего босса.

Прекратив мучения Папы Карло рубящим ударом по черепу, Горин убедился, что мозги у того, вопреки распространенному среди знавших его людей мнению, все же имелись, и побрел к выходу. Обрубок человека, замерший на бетонном полу, был его последней ниточкой, ведущей к запутанному клубку прошлого. И эта ниточка только что оборвалась.

— А я предупреждал, что здесь окажется полная галиматья! — Левченко постучал указательным пальцем по раскрытой папке с изображением ибисоголового мужика на обложке. — Может, все-таки это не та самая?..

— Я поначалу тоже сомневалась, — ответила Ирина. — Но посмотрите сюда… — она перевернула обложку и показала на изображение Тота.

— Я должен что-то увидеть, не так ли? — с издевкой произнес Александр.

— В уголовном кодексе про это точно не пишут, — парировала Ирина. — Поэтому объясняю: с точки зрения, так сказать, официальной египетской мифологии в руке у него должна быть пальмовая ветвь.

— А это что, разве не ветка? — Левченко пристально вглядывался в потертое изображение.

— Ветка, — кивнула Гончарова. — Но листья на ней уж точно не пальмовые.

— Тополиные? — недоверчиво усмехнулся Александр.

— Почему бы и нет? — Ирина снова раскрыла папку и принялась в который раз перебирать находящиеся в ней бумаги.

По большей части это были листки стандартного формата с напечатанными на машинке текстами: здесь были и описания каких-то шахматных партий, и выдержки из докладов с обилием числовых показателей, и некое подобие школьных сочинений, и многое другое. Помимо зашифрованных сообщений в папке лежала не очень четкая черно-белая фотография с какого-то детского утренника: с десяток детишек в белых рубашках, выстроившихся в ряд на фоне темного занавеса, по которому были рассыпаны вырезанные из фольги звездочки. На обороте фотографии значилось: «1961».

— По-моему, вы знаете, кому следует показать все это, — Ирина захлопнула папку, аккуратно завязала торчащие из переплета веревочки и придвинула ее к Александру Эдуардовичу.

— Знать-то я знаю, — вздохнул Левченко. — Да вот только Гена Шухман скоро от меня прятаться начнет. Сколько можно доставать человека?

— Добрые дела каждому зачтутся, — улыбнулась Гончарова. — Хотите, я сама сделаю копии?

Квартира, которую нашла Лариса, сразу не понравилась Горину. И дело было даже не в том, что ванна была в ржавых потеках, и не в том, что окна выходили на автостраду, и даже не в том, что из-за неправильной вентиляции в квартиру из подъезда втягивало всяческие запахи. Просто у Артема создавалось ощущение, что они обосновались слишком далеко…

— От чего далеко — от центра, что ли? — допытывала Лариса. — Но там еще больше шума.

— Пока и сам не знаю, — пожимал плечами Горин. — Просто далеко, и все.

— Тебе не угодишь. — обиделась Лариса, взяла со стола альбом и забралась в кресло.

— А на столе рисовать не удобнее? — поинтересовался Артем.

— Я привыкла так, — она всем своим видом показывала, что Горин ей мешает.

Он принюхался, подошел к входной двери и выглянул в подъезд. Там, облокотившись о перила, стоял подросток лет пятнадцати и курил.

— Здесь разве место для курения? — спросил его Горин.

— Здесь место для всего, — недружелюбно отозвался подросток.

— Все меня не волнует, а вот то, что издает неприятные запахи, лучше делай на улице, договорились?

— Там холодно, — подросток старался отвечать как можно небрежнее, но в его глазах читалась неуверенность. — Не хочешь нюхать — захлопни дверь.

— Тогда кури у себя дома, а эта лестничная площадка — теперь моя территория.

— Ну, это мы еще посмотрим, — процедил сквозь зубы подросток и неохотно начал спускаться по лестнице.

Вернувшись в квартиру, Артем бережно взял из рук прикорнувшей в кресле Ларисы альбом с наброском нового рисунка и укрыл девушку пледом. Помимо всего прочего, в новой квартире было еще и зябко.

Телефонный звонок поднял Левченко почти в пять утра. Воробьев сообщил, что, кажется, обнаружен офис Шухмана. Спросонок Александр Эдуардович ничего не понял и пытался выяснить у Воробьева, с каких это пор Шухманом интересуется их отдел. Разобрался он, лишь прибыв по указанному адресу.

Оказывается, офис Геннадия отыскала не милиция. Вернее, милиция прибыла уже позже, по вызову соседей, обнаруживших вырезанный замок в железной двери, которая вела в обычную с виду трехкомнатную квартиру.

В квартире было найдено два трупа: охранника, лежавшего в коридоре, и одного из сотрудников, который все еще находился в кресле, уронив голову на клавиатуру перед разбитым экраном монитора. Оба были задушены тонким прочным предметом, следы которого отпечатались на их шеях.

К счастью, Шухмана среди них не оказалось, хотя человека в кресле Левченко узнал: это был специалист, помогавший им не так давно отыскать телефонный передатчик ветерана госбезопасности Цимбала. Паша Воробьев его тоже узнал и именно поэтому догадался, что квартира имеет отношение к Геннадию.

В квартире царил разгром: столы с компьютерами и прочей аппаратурой были небрежно сдвинуты к стенам, сброшенные со столов клавиатуры болтались на перекрученных проводах, на полу беспорядочно валялись дискеты, компакт-диски и документы. Бумаги Александр Эдуардович тщательно проверил, ища переданные Геннадию накануне шифрованные ксерокопии «То-поля-8», но их здесь не было.

Оставив Воробьева за старшего, Левченко вернулся в машину. Было около семи часов утра. Александр Эдуардович вспомнил, что сегодня суббота, и поехал домой, чтобы без спешки позавтракать. Хотя не было у него, надо признаться, аппетита, причем уже очень давно…

— Эдуардович!

Левченко не узнал голоса Геннадия и от неожиданности вздрогнул. Шухман окликнул его, когда Александр вошел в собственный подъезд.

— Гена, ты? — он вглядывался в силуэт человека, притаившегося между почтовыми ящиками и мусоропроводом. — Как ты догадался, что я вернусь домой?

— Я не догадывался — мне просто повезло, — ответил Шухман, выходя на свет и ежась от холода — одет он был уж очень не по сезону.

— Чего же ты в подъезде-то? Пойдем ко мне…

— В другой раз, Эдуардович, — категорично замотал головой Геннадий. — У меня серьезный разговор.

— Тем более, — Левченко нажал кнопку вызова лифта. — За чашкой горячего чая такие разговоры гораздо приятнее разговаривать.

— Но не во всяком доме, Эдуардович, — Шухман нетерпеливо поморщился. — Менты рангом пониже и те уже давно на прослушке живут. Извини, твоим гостеприимством я воспользоваться не смогу.

— Что же мы, так и будем здесь стоять? — в нерешительности спросил Левченко. — Скоро соседи на работу пойдут…

Слова Геннадия привели его в некоторое замешательство: неизвестно, насколько его предположения верны, но вероятность того, что разговоры между ним, Ольгой и Аленкой кто-то слушает, попросту не укладывалась в голове.

— Сегодня выходной, — Шухман вошел в разъехавшиеся со скрежетом двери лифта. — Прогуляемся на верхний этаж.

Они расположились возле небольшого грязного окошка, открывающего вид из подъезда во двор. Наверху оказалось заметно теплее.

— Ты уже знаешь про офис? — спросил Левченко.

— Я заметил ваших издали и ушел, — ответил Шухман. — Что с Женькой?

— Это тот, который нам тогда помогал с телефонным номером? — уточнил Левченко.

Геннадий кивнул.

— Его задушили, точно так же, как и охранника.

Шухман вздохнул и замолчал на некоторое время, уставившись в закопченное окно.

— А я ведь его предостерегал! — наконец, произнес он.

— Тебе что-то известно? — осторожно поинтересовался Левченко.

— Нет, и я не хочу об этом ничего знать! — Шухман вытащил из внутреннего кармана дискету и передал Александру. — И тебе не советую связываться!

— Ты все-таки расшифровал? — Левченко быстро сунул дискету себе в папку.

— Извини, что не успел распечатать, сделаешь это сам — там обычный текстовый формат. Но учти, Эдуардович: я не знаю, что там такое, однако эта информация смертельно опасна. Мои друзья погибли из-за твоих ксерокопий.

— Прости, Гена, но я всего лишь пытался найти ответ, — оправдывался Левченко. — Кто на вас вышел, ты знаешь?

— Я тоже пытался найти ответ, — произнес Шухман. — В твоих бумажках был устаревший шифр, который когда-то использовали гэбисты. Мне пришлось забраться на один их сервер, чтобы раздобыть ключ, а там, похоже, меня уже ждали. Им удалось отследить меня, хотя сломать криптографическую защиту я все-таки успел. На всякий случай смотавшись из офиса, я предупредил Женьку, но он меня не послушал, дурак…

— Значит, это снова ФСБ, — констатировал Левченко.

— Ты понимаешь, Эдуардович, — в тихом голосе Шухмана отчетливо проступала ярость, — эта контора ничуть не изменилась! Они продолжают существовать и считаться только с какими-то своими законами, на всех нас им глубоко насрать!

— Прости меня, я не ожидал, что так выйдет, — произнес Левченко после некоторой паузы.

— Да откуда ты мог знать, — махнул рукой Шухман. — Все, больше на родине мне ловить нечего, мы видимся с тобой в последний раз, Эдуардович. Извини, больше не смогу тебе помогать.

— Ты и так сделал для меня слишком много, Гена, — отозвался Левченко. — Может тебе помочь чем, деньгами?

— Все есть, не беспокойся, — улыбнулся Шухман и протянул руку для рукопожатия. — Ну, прощай! Не поминай лихом…

— Удачи тебе!

Геннадий вызывал лифт, вошел в него, но когда двери начали закрываться, остановил их:

— Последний совет, Эдуардович! — умоляющим голосом произнес он. — Выброси ту гадость, что я сегодня передал тебе, уничтожь ее! Ты же делаешь это для той красотки из комитета, верно? Вспомни, что я говорил тебе про ахиллесову пяту…

Левченко не нашелся, что ответить, но точно знал, что не прочитать содержимое дискеты он просто не может. Когда лифт с Шухманом уехал вниз, Александр начал спускаться по лестнице. У двери своей квартиры он даже не остановился, а так и прошел до первого этажа. Потом вышел на улицу, сел в машину и помчался на работу.

Последующие пару часов Левченко доставал по телефону Воробьева. В обычные дни Александр Эдуардович не особо заботился об освоении компьютерной грамоты, но сейчас в офисе никого кроме него не было, и Павлу пришлось из дому давать своему неугомонному шефу консультации по распечатке содержимого файла на общем принтере.

Наконец, цель была достигнута — принтер загудел и выплюнул несколько листов бумаги. Левченко засунул их в папку, туда же бросил дискету, все выключил, запер кабинет, сдал ключи дежурному и помчался домой.

Едва отъехав пару сотен метров, Александр не утерпел, остановился у обочины, достал из папки только что отпечатанные документы и принялся жадно читать.

— Я же предупреждал, чтобы ты курил у себя дома! — произнес Горин, зажимая нос и проходя мимо подростка, облокотившегося о перила.

— Ты читать, что ли, не умеешь? — подросток осклабился и кивнул в направлении двери квартиры, которую снимал Артем.

Рядом с дверью размашисто и криво была нанесена свежая надпись: «Место для курения». Под надписью сидели, прислонившись спинами к стене, еще двое подростков и тоже дымили.

— Не повезло тебе с территорией, хмырь, — из сумрака выступил долговязый парень в бордовой вязаной шапочке. — Пацаны здесь уже давно обосновались, а вот ты, если че-то не нравится, сам сиди дома со своей сучкой и не высовывайся…

— Неужели вам самим нравится дышать этим смрадом? — Горин повернулся к подросткам.

— Это кайфово, придурок, — стоявший возле перил подросток выпустил изо рта дым прямо в лицо Артему.

— А так тоже кайфово? — зло произнес Горин.

Никто, включая парня в вязаной шапочке, не увидел трех светящихся нитей, соединивших головы подростков. Те внезапно, словно по команде, вынули сигареты изо ртов и глубоко, как только можно, засунули их обугленными концами себе в ноздри. От невыносимой боли, врезавшейся в нежную плоть носоглотки, у подростков брызнули слезы из глаз, и они что есть мочи заорали.

— Ты тоже куришь? — громко крикнул, пытаясь заглушить верещащих пацанов, Горин пятящемуся от него долговязому парню.

Тот так энергично замотал головой, что с нее слетела вязаная шапочка, но парень, не обращая на это внимания, стремглав бросился вниз по лестнице.

Горин зашел в квартиру.

— Что там за шум? — Лариса сидела в кресле, обхватив колени руками, и испуганно хлопала ресницами.

Артем подошел и взглянул на ее рисунок, лежащий на столе. Там была изображена женская нога, обутая в ботинок с коньком, от которого по льду тянулась глубокая трещина.

— Нам придется подыскать другую квартиру, — произнес он. — В этой очень уж неуютно, и она слишком далеко.

Опомнился Левченко, лишь когда текст на бумаге стал трудно различим. Подняв глаза, он с удивлением обнаружил, что вокруг сгустились сумерки. Но это удивление было несравнимо с тем, что только что открылось Александру. Текст оказался небольшим, и он перечитал его несколько раз. Неужели это было правдой? Неужели это все было?

Он завел двигатель и поежился — машина выстыла напрочь. Первое, что он сделает, вернувшись домой, — выпьет горячего чаю с домашним вареньем. А уж вставшие колом мысли начнет приводить в порядок уже потом…

Крах «Тополя-6» был очевиден с того самого момента, как только германское руководство определило в качестве базового направления в развитии проекта очищение арийской нации. Начальные же эксперименты с «образцами» показали, насколько недальновидно и даже глупо было рассчитывать на подобное. По той же самой причине Германии никогда бы не удалось воспользоваться свойствами «экспериментального материала», чтобы повлиять на исход военных действий. Тому был чересчур наглядный и убедительный пример. Многократные доказательства того, что «образец» ориентируется исключительно на психическую адекватность жертв, а не на какие-то этнические характеристики, и уж тем более не на какие-то идеологические предпочтения, привели к ослаблению интереса со стороны Германии к экспериментам в этой области. Отдел был расформирован, а материалы удалось спасти лишь благодаря четко сработавшему плану нашей внешней разведки.

Советский «Тополь-7», практически сразу же продолживший исследования в данной области, в принципе, совершил ту же самую ошибку. Возможно, что произошло это не без пагубного влияния немецких специалистов, допущенных к начальному этапу работы, благодаря недальновидной политике бывшего руководства Отделом. Перед специалистами «Тополя-7» изначально была поставлена тупиковая цель: очистить будущее коммунистическое общество ото всех, чьи взгляды противоречили кодексу строителей Коммунизма. Опять-таки, были исковерканы представления о возможностях «образца»: его невозможно приручить и заставить функционировать в соответствии с какой бы то ни было идеологией. Единственный для нас выход на этом этапе — самим подстроиться под него, изучить, а уже впоследствии научиться использовать в соответствии с нашими интересами.

Именно такая позиция заявлена обновленным отделом «Тополь-8», пришедшим на смену дискредитировавшим себя структурам. И все нападки со стороны товарищей из Политбюро мы считаем идеологически неверными. Мы ни в коей мере не преуменьшаем роль Партии в деле построения светлого будущего и надеемся на чуткость нынешнего руководства. Наши исследования помогут одним махом избавить общество от уголовных и других социально опасных элементов, тормозящих вследствие своих психических расстройств продвижение нашего государства к Коммунизму. Борьбой же с идеологическими противниками пусть занимаются уполномоченные на то службы.

Еще раз хотелось бы заявить и предостеречь руководителей самых высоких рангов. Нет смысла препятствовать нам, прогресс не остановить. Мы уже и так во многих отраслях отстали от ведущих стран. Эксперимент успешно стартовал, и остановить его уже невозможно…

Итак, начало проекта под кодовым названием «Кархашим» датируется 24 марта 1957 г. У пациентки Н. начались преждевременные схватки. Роды проходили очень тяжело, потребовалось хирургическое вмешательство. В ходе операции женщина умерла. Мальчик родился недоношенным. Плацента, к удивлению врачей, оказалась абсолютно черной. Первые анализы показали, что результат эксперимента, несмотря на некоторые нестыковки, можно признать положительным. Ребенка решено оставить в живых…

27 декабря 1961 г. Максиму четыре года. Он уже одиннадцать месяцев живет в детском доме с обычными ребятишками. В канун нового года наш малыш порадовал нас всех: наконец-то фотографию с его изображением удалось проявить (фото прилагается), пленка впервые оказалась не засвеченной, как все предыдущее. Это означает только одно: парень меняется, самые смелые предположения начинают подтверждаться, и это — победа, хоть и маленькая, но победа…

На то, чтобы найти детдом, в котором вспомнили мальчика Максима с фотографии, у Левченко ушло более двух месяцев.

Артем с Ларисой переезжали уже, наверное, в пятый или шестой раз. Когда они вселились во вновь арендованную квартиру, на улице уже светило весеннее солнце, а на газонах зеленела молодая трава.

Оставив Ларису обживаться, Горин отправился гулять. Пока ему здесь нравилось — щебетали птички, пахло весенней свежестью, чем-то цветущим. Еще один запах время от времени приятно напоминал о себе: когда-то обоняние Артема уже сталкивалось с ним…

Внезапно в глазах потемнело. Горин замер, ожидая, что сейчас, как обычно, начнет видеть чужими глазами, но этого не произошло. Непроницаемая темнота все так же стояла перед взором, птичий щебет начал болезненно отдаваться в голове, а нос наполнился невероятно сильным и притягательным ароматом. Артем испугался, что может потерять равновесие, когда зрение так же внезапно вернулось.

Он сразу же задрал голову: там, на балконе четвертого этажа, стояла девушка, развешивающая белье на веревке. Сейчас она замерла, неотрывно глядя на Горина. Повинуясь какому-то подсознательному чувству, Артем со всех ног ринулся в подъезд.

Гончарова, опомнившись, бросила прицепки и рванулась с балкона в квартиру. Она точно знала, что тот мужчина бежит сюда. Совершенно не отдавая себе отчета, она принялась метаться по квартире, затем подбежала к сумочке, стоявшей на трюмо, и вытащила из нее пистолет, едва не выронив его от волнения. Взгляд ее упал на телефон: «Быть может, успею позвонить Александру?..»

Ирина подошла к двери. Она знала, что незнакомец стоит сейчас с той стороны, она это чувствовала, это и еще то, что не может поступить иначе. Ее рассудок словно пытался уцепиться за скользкую поверхность, но беспомощно рухнул вниз. Девушка сунула пистолет обратно в сумочку и отперла замок…

Артем уверенно шагнул через порог. Ирина развернулась, боясь встретиться с ним взглядом, попыталась отшатнуться, но Горин схватил ее за халат, который остался в его руках.

Гончарова проскользнула в ванную. Проводив ее идеальное тело взглядом, Артем бросился следом. Тоже сорвав с себя одежду, он заключил девушку в объятия и повалил ее в наполненную теплой водой ванну.

Горину показалось, что еще ни к кому в жизни он не испытывал столь сильного влечения. Он приникал к Ирине всем телом, растирал ее влажную от воды кожу, остервенело лизал и даже кусал девушку. Они потеряли счет времени, от их энергичных движений почти вся давно остывшая вода из ванны оказалась на полу. Когда Гончарова забилась под ним, резко выгнулась и застонала, Артем тоже ощутил то, чего с ним не происходило уже много лет; от интенсивного ощущения он что есть сил задрал голову и захрипел…

— У тебя такое растерянное лицо, — рассмеялась Ирина.

Они снова набрали горячей воды в ванну. Девушка лежала на Артеме и губкой убирала пену от шампуня с его лба. Горин продолжал поглаживать ее спину и любоваться девушкой — как же нереально она была хороша!

— У тебя есть дети? — спросила Ирина.

— Нет.

— Ты еще не думал об этом?

— Думал, — улыбнулся Артем.

— О ком? — продолжала Ирина. — О сыне или дочери?

— О дочери? — лицо Горина внезапно снова стало рассеянным. — Извини, я, кажется, должен уйти…

— Конечно. — Ирина поспешно выбралась из ванны, освободив тем самым Артема, и принялась обтираться полотенцем.

Это было настолько завораживающее зрелище, что Горину пришлось силой заставить себя встать и одеться.

— Ты на самом деле не обижаешься на мое поведение? — обуваясь, выкрикнул он из коридора.

— Ты не должен оправдываться, — Ирина вышла из ванной, из одежды на ней все еще было только лишь полотенце, наброшенное на плечо. — У каждого из нас свои собственные проблемы, мне будет достаточно таких вот кратковременных, ни к чему не обязывающих встреч.

— А мне — нет. — Горин, наконец, завязал шнурки и выпрямился. — Я хочу быть с тобой чаще, просто у меня есть кое-какие дела…

— Так вот и займись ими, — рассмеялась Гончарова. — Я никуда не убегу. Надеюсь, мы очень скоро увидимся снова.

Она стояла, прислонившись к стене, такая красивая и уверенная в себе, что хотелось забыть обо всем на свете, покориться и всю оставшуюся жизнь исполнять любые ее прихоти.

— Знаешь, мне хочется о многом рассказать тебе… потом.

Артем в нерешительности переступил порог и осторожно прикрыл за собой дверь.

На улице Горину захотелось петь. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь был так счастлив, казалось, что свершилось все, ради чего он жил все эти годы.

Вокруг царило оживление: по тротуарам спешили куда-то люди, на игровых площадках резвилась детвора. С наступлением весны город постепенно просыпался и от того кошмара, в который когда-то поверг его Трофейщик. Кархашим же будет гораздо справедливее: он никому не позволит больше вносить смятение в этот хрупкий и слабый мирок, он защитит их всех, а особенно Ее…

Из близлежащего двора до Артема докатилось эхо звонкого детского смеха, и он снова вернулся к своим недавним мыслям, точнее — к воспоминаниям. Они касались одной юной девочки, которая когда-то нуждалась в его защите. В прошлый раз ему не позволили стать ее ангелом-хранителем…

По дороге к дому, где жила Алеся, Горин посетил магазин и купил мягкую игрушку — маленького белого медвежонка с красным шарфом на шее. Артем не помнил точного адреса, но все-таки отыскал знакомый дом, подъезд и квартиру.

Из-за двери доносился тяжелый смрад чего-то пережаренного. После второго звонка открыл отец Алеси, который еще сильнее обрюзг с момента их последней встречи. На его грязной засаленной майке проступали свежие жирные пятна. Он покосился на игрушку в руках Горина и, ни слова не говоря, впустил его в квартиру.

— Алеся дома? — поинтересовался Артем.

— А зачем бы я тебя стал впускать? — буркнул отец девочки. — Ну, чего мнешься? Иди, у меня там жратва пригорает… Эй, ты ничего не забыл? — окликнул он направившегося к детской Горина. — Здесь за вход платят, а не за выход, сколько вам, придуркам, повторять можно?

Горин достал из кармана несколько банкнот и протянул нервному мужику:

— Столько хватит?

— Ого, щедрый дядя, — тот быстро оглядел купюры маслянистыми глазками и сунул их в карман вытянутых трико. — Теперь иди, но только смотри у меня, понял?

— Все будет хорошо, — успокоил его Артем.

— Нет, серьезно, я тебя предупредил. — Сказав это, мужик поспешил на кухню, шоркая по полу стоптанными тапками.

Горин зашел в детскую и прикрыл за собой дверь. Алеся сидела за столом и что-то писала в тетради. Она изменилась, стала взрослее, что ли…

— Привет, Алеся, — произнес Артем.

Девочка, даже не глядя на него, встала из-за стола, сняла халатик, оставшись в одной пижаме, и забралась на кровать, обхватив руками щиколотки и настороженно взирая оттуда на Горина. Ноготки на ее миниатюрных ступнях были покрыты ярким лаком.

— Ты что, не узнала меня? — он присел на край кровати. — Это же я, дядя Артем, вот, подарок тебе принес, — Горин протянул Алесе медвежонка.

— Спасибо, — девочка безучастно приняла игрушку, поставила ее на тумбочку, взяла оттуда что-то и протянула Артему.

Это оказалась упаковка с презервативами.

— Давайте только побыстрее, а то у нас плохо топят, я замерзла, — она вытянула одну ногу и коснулась ею руки Горина.

Нога у девочки на самом деле оказалась словно ледышка.

— Да ты что? — Артем подтянул ее к себе за ногу и встряхнул за плечи. — Что с тобой сделали? Почему ты не узнаешь меня?

Алеся вырвалась и отползла на другой край кровати, удивленно глядя оттуда.

— Я узнала тебя, дядя Артем, — произнесла она. — Пока тебя не было, я многому научилась. Хочешь, покажу? — Алеся встала на четвереньки, высунула изо рта язык и поползла в его сторону.

— Оставайся на месте! — Горин вскочил с кровати. — А не то я сейчас возьму ремень и всыплю тебе хорошенько…

— Давай, дядя Артем, — Алеся перевернулась на живот и похлопала себя обеими руками по миниатюрной заднице. — Если хочешь, можешь меня привязать…

Горин опустился на колени и обхватил голову руками. Сейчас он покажет ей черного аллигатора и объяснит, что несовершеннолетней девочке не подобает вести себя подобным образом. Она навсегда запомнит этот урок… Стоп! Это же всего лишь ребенок…

— Давно он заставляет тебя заниматься этим? — хмуро произнес он.

В ответ девочка всхлипнула.

— Почему ты больше не приехал? — Она была готова разреветься.

Горин подошел и обнял ее. Алеся прижалась к нему и задрожала.

— Теперь приехал, но вот ты должна уехать отсюда, — произнес Горин, когда девочка немного успокоилась. — У вас есть родственники в другом городе?

— Отец меня ни за что не отпустит! — она подняла голову и испуганно захлопала ресницами.

— Я поговорю с ним, — Артем погладил ее по голове.

— Нет, у тебя ничего не выйдет, — Алеся замотала головой. — Он снова вызовет милицию, и тебя опять посадят в тюрьму, и меня… Я боюсь его!

— Нравится учиться? — Горин кивнул на письменный стол, заваленный учебниками.

— Ага! — в заплаканных глазах Алеси промелькнула радостная искорка. — А еще папа обещал записать меня в музыкальную школу.

— В том городе, где живут ваши родственники, наверняка тоже есть музыкальная школа, — предположил Горин.

— Он не отпустит меня, я же говорю! — очередная гримаса страдания сделала лицо девочки неестественно повзрослевшим. — Зачем ты пришел? Теперь я всю ночь буду плакать…

— Твой отец сам пригласил меня, — ответил Горин.

— Неправда! Зачем ты врешь?

— Он осознал всю тяжесть своего поступка, его отцовские чувства наконец-то пробились на свет из-под толстокожего слоя, — продолжал лгать Горин. — Он понимает, насколько сильна его вина перед дочерью, ему невероятно стыдно и он решил все исправить. Но сначала ты должна ненадолго уехать, чтобы твой отец мог в спокойной обстановке все обдумать, чтобы заново научиться глядеть тебе в глаза, чтобы ты сама решила — достоин он прощения или нет.

Алеся продолжала недоверчиво коситься на Артема.

— Мы с твоим отцом подождем тебя в другой комнате, — Горин подошел к двери. — Одевайся и собирай все необходимые вещи. Кстати, не забудь мой сегодняшний подарок. — Артем улыбнулся, ободряюще подмигнул растерявшейся девочке и вышел из детской.

Когда Алеся с большой спортивной сумкой на плече, неуверенно шагая, показалась в коридоре, ее отец и Горин уже стояли там. Девочка остановилась, переводя взгляд с одного на другого.

— Долгих прощаний устраивать не будем, — улыбнулся Артем.

— Так вот, дочка, — растерянно произнес Алесин отец и развел руками.

— Папа хочет дать тебе денег на дорогу, — сказал Горин.

— Зря не трать, — толстяк протянул девочке увесистую пачку денег, которая еще недавно покоилась в кармане Артема.

— Спасибо, — Алеся спрятала деньги в карман на «молнии» и направилась к выходу. — Ты идешь, дядя Артем?

— Твоему отцу сейчас тяжело, я должен побыть с ним еще какое-то время, — Горин подошел к девочке и обнял. — Счастливого пути, малышка, еще увидимся…

— Спасибо вам, — она заглянула Артему в глаза, потом перевела взгляд на отца. — Пока, пап…

— До свидания, — отозвался он отсутствующим голосом и громко отрыгнул.

Через пару минут после того, как дверь за Алесей захлопнулась, светящаяся нить, соединявшая макушку ее отца с головой Горина, побледнела и исчезла. В тот же момент толстяк вздрогнул и непонимающе уставился на Артема, после чего грубо оттолкнул его и протопал в детскую. Горин проследовал за ним.

— Где она? — взвизгнул Алесин отец.

— Все дальше и дальше с каждой минутой, — ухмыльнулся Горин. — Как можно было поступить так с собственной дочерью? Это же настоящий дар — быть отцом…

— А ведь я вспомнил тебя! — толстяк прищурился. — Поначалу перепутал с одним из клиентов, но видел я твою морду, оказывается, совершенно при других обстоятельствах, — он расхохотался. — Ты тот самый псих, который когда-то отирался возле Алеськи, пока тебя не отослали по назначению. Ты же и сам не прочь позабавиться с моей дочуркой, верно? Она ведь так хороша, сказочно хороша…

— Я пытался быть милосердным, но твоя вина не искупается, — Горин шагнул в его сторону. — Ты осквернил территорию, подвластную Кархашиму. Ты даже не попытался вымолить прощения у своей дочери…

— Это маленькая сучка будет ползать передо мной на коленях, когда через пару дней милиция вернет ее родному папочке, — осклабился толстяк и выхватил из кармана трико электрический шокер, между контактов которого тут же проскочил разряд. — Тебе, шиза, небось, не впервой электричеством мозги на место вставлять? — По его трясущемуся подбородку медленно стекала жирная капля какого-то соуса.

— Тебе что, свинья, на еду денег не хватало? Ну сейчас ты у меня нажрешься… — Артем приблизился еще на шаг, и толстяк выкинул вперед руку, сжимающую разрядник.

— Сейчас я тебя поджа… — Голос мужика оборвался, когда перед ним неожиданно выросло черное зубастое чудовище.

Кархашим, вцепившись одной когтистой лапой в загривок мужика, одним движением вспорол ему брюхо и принялся извлекать из утробы кишки, запихивая их в разинутый орущий рот того, кто еще недавно был отцом несчастной девочки. Когда его сердце остановилось, когтистая лапа разжалась, и грузное обмякшее тело рухнуло на залитый кровью ковер.

Алеся должна была уехать спокойно, и никакая милиция, вызванная соседями в связи с неприятным запахом из квартиры, не должна была ее беспокоить. Но, вместе с тем, пожирать и переваривать раздувшееся тело совершенно не хотелось. Поэтому Горину пришлось съездить в хозяйственный магазин за замазкой, при помощи которой он залепил каждый миллиметр щелей в детской комнате: все щели в окнах и в двери, электрические розетки и стыки плинтусов. Кроме останков тела в комнате также оказались законсервированы продукты, обнаруженные на кухне.

Придирчиво принюхавшись, Артем не учуял ничего — склеп оказался абсолютно герметичным. Напоследок он перекрыл водопровод, захлопнул дверь, оставив ключ в квартире, и вырубил в квартире электричество, покопавшись в подъездном щитке. Оставалось лишь оплатить коммунальные услуги на год вперед, чтобы к квартире с «сюрпризом» все потеряли интерес. Постоянные «клиенты» Алеси, безрезультатно походив сюда, тоже займутся поисками очередного гнусного папаши. Остается, правда, еще вероятность проникновения воров, но это уже будут их личные проблемы…

Золото струилось отовсюду: сверху, щедро испускаемое великим Ра, снизу, от искрящихся в его лучах и обжигающих ноги раскаленных песчинок. Вблизи оно слепило отблесками доспехов Тумалеха и сверканием драгоценностей его наложниц, а вдали цвет этого благородного металла оттеняли пирамиды древних гробниц, хранящих память о родственниках владыки.

Золотую гармонию нарушало лишь темное пятно джунглей на горизонте. Именно оттуда исходили едва доступные уху звуки. Их не слышал никто, за исключением фараона и Него. Тумалех каждый раз вздрагивал и напряженно вглядывался в горизонт, когда стремительный горячий ветер приносил эти звуки из джунглей.

Он тоже думал только об этом, как и Тумалех. Эти мысли затмили даже давно мучающее Его чувство жажды. Возможно, что единственное, из-за чего Он готов покинуть владыку, доносится сейчас из джунглей. Еще немного, и Он устремится к источнику звука…

Артем открыл глаза. В комнате стояла духота: ночи становились все теплее, а батареи продолжали греть в полную силу.

Лариса спала на своем диване, сбросив с себя одеяло. Горин встал и открыл балконную дверь — оттуда его сразу обдало свежестью. Но вместе с прохладой до него донеслись едва слышимые странные звуки из сна.

Осторожно прикрыв Ларису одеялом, Артем быстро оделся и вышел на балкон: внизу стояла Ирина и смотрела в его сторону. Не раздумывая, Горин спрыгнул вниз.

Засмеявшись, Ирина бросилась бежать от него, и Артем устремился за ней. Они мчались по пустынным улицам ночного города, заставляя шарахаться редких прохожих, попадающихся на пути, пока не оказались в каком-то парке.

Девушка резко остановилась, продолжая стоять к Артему спиной. Он приблизился и обнял Ирину, жадно впившись губами в изгиб ее длинной шеи и нашаривая обеими руками пуговицы на ее блузке.

Она вдруг вырвалась из его объятий, рассмеялась и опять бросилась бежать. На этот раз Горин нагнал девушку у фонтана. На ночь его отключили, но внутри, тем не менее, еще оставалась вода. Ирина и Артем начали кружить вокруг. Девушка все время ускользала. Тогда Горин сбросил одежду и шагнул внутрь фонтана. К его удивлению, Ирина поступила точно так же.

— Осторожно, вода ледяная! — испугался он за нее, но девушка снова лишь рассмеялась в ответ.

Они сошлись в самом центре бассейна. Вода, доходящая почти до самого пояса, в темноте казалась черной. Через мгновение тела Ирины и Артема переплелись и рухнули в нее, подняв при этом целую стену брызг. Горин, не обращая внимания на неровности и мусор, скользил спиной по дну, крепко сжимая бедра оседлавшей его девушки. Воздух ему был не нужен. Лицо Ирины оставалось где-то вверху, над водой, но иногда она ныряла и Артем чувствовал ее возбужденные укусы на своем теле. Когда девушка вдруг резко выпрямила ноги и отклонилась назад, Горин от нечеловеческого удовольствия издал вопль, заставивший забурлить поверхность воды. Придя в себя, он вскочил, подхватил Ирину и поднял ее на поверхность, придерживая за талию на все еще плещущейся воде.

— Ради такого оргазма и утонуть не жалко, — произнесла она, едва приоткрыв глаза.

После этого девушка плавно оттолкнулась от Артема ногой, подплыла к бортику и выбралась из бассейна. В тусклом свете луны ее тело было все так же прекрасно и соблазнительно. Ирина потянулась и начала одеваться.

— Мне хочется тебя согреть, — произнес Горин.

Отчего-то он робел перед ней, словно мальчишка, сбиваясь с мыслей и не находя подходящих слов.

— Я вижу, — рассмеялась она, опустив руку в воду и обдав Артема брызгами.

Заметив, что он снова в полной боевой готовности, Горин смутился, уселся на край бассейна и тоже принялся одеваться.

— Давай куда-нибудь завтра сходим, — буркнул он обиженно.

— Что ж, давай, — раздался за его спиной ее звонкий смех. — Если догонишь…

Артем обернулся: Ирина с грацией дикой кошки быстро убегала прочь. Запутавшись в штанах, он наспех натянул ботинки и бросился за Гончаровой. Но в этот вечер догнать Ирину ему уже так и не посчастливилось.

Левченко и пожилая няня детдома номер двенадцать сидели на заднем дворе. Из открытых форточек здания доносился грохот металлической посуды и запахи столовской кухни, напомнившие Александру Эдуардовичу далекие детские годы.

В руках у него была уже знакомая фотография, на которой ручкой было обведено неотчетливое лицо одного мальчика. Пожилая женщина была единственной из всего персонала детского дома, кому удалось вспомнить Максима Белова.

— Его привезли какие-то военные, — вспоминала няня. — Родителей вроде как посадили. Мальчик был весь в шрамах и швах, словно после операции, часто болел, и военные его время от времени куда-то увозили. Большинство воспитателей чурались Максима, старались его не замечать. Мне было жалко мальчонку, он выглядел каким-то загнанным и беззащитным, словно дикий зверек, почти все время молчал. Дети над ним постоянно издевались. Я читала Максимке книги, а еще он очень любил рисовать. Правда, рисунки у него все время выходили какие-то злые: огонь, зубастые чудища, поедающие людей. Вообще он любил огонь: однажды выкрал на кухне спички и поджег рисунки — чуть пожар не случился…

— Что-нибудь осталось из рисунков или фотографий? — поинтересовался Левченко. — А то на этой все так смазано…

— Нет, сынок, — покачала головой няня. — Если что и было, военные все забрали, когда Максима не стало…

— Он что, умер? — брови Александра изогнулись в недоумении.

— Так сказали военные, после того как в очередной раз забрали мальчика и не привезли обратно, — ответила няня. — Будто бы у него был врожденный порок сердца. Да только вранье это все.

— Откуда вы знаете?

— Слухи по детдому ходили, будто бы Максима в какой-то закрытый интернат определили, — продолжала няня. — Даже фамилию с именем ему поменяли…

— А в какой именно интернат? — допытывался Александр. — И какая была новая фамилия, знаете?

— Куда именно — неизвестно, а фамилию раньше помнила, — женщина потерла кончиками пальцев нахмуренный лоб. — Совсем из головы вылетела…

— Если вдруг вспомните, сможете позвонить? — Левченко достал из кармана визитку. — Я вам, на всякий случай, на обороте еще и домашний телефон запишу.

Няня двенадцатого детского дома позвонила Александру домой в тот же вечер. Она извинилась за поздний звонок и сообщила, что вспомнила новое имя мальчика: Артем, Горин Артем…

От доктора Бабешко из районной психиатрической клиники Левченко узнал, что Горин напал на санитара, зверски убил его, после чего буйного пациента пришлось отправить на Север, в закрытую спецклинику.

Получить телефон вышеуказанной клиники Александру удалось, лишь потратив уйму времени и нервов, да и то только после приема у прокурора города. Оказалось, что Горин Артем Михайлович, а также пациентка Муленкова Лариса Вениаминовна бежали несколько месяцев назад, и их поиски до сих пор не увенчались успехом.

Вместе с оперативной группой Левченко нагрянул на квартиру к Горину, но следов присутствия Артема там не оказалось: все было покрыто толстенным слоем пыли, а из водопроводного крана потекла ржавая застоявшаяся вода.

Александр Эдуардович силился вспомнить фамилии знакомых, когда-либо упоминавшихся Артемом, но на ум ничего так и не пришло. Ну, а родственников у бывшего детдомовца Горина, кроме покойной бывшей жены, попросту не было.

Все произошедшее за последние несколько дней не укладывалось у Левченко в голове. Артем, один из его самых близких друзей, вполне возможно, есть не что иное, как результат эксперимента, унесший жизнь уймы людей. Да это просто уму непостижимо, какая-то нелепица, треклятая мистика!

Но, в любом случае, Горина следовало как можно скорее найти. С объявлением его в розыск решено было подождать: не хотелось, чтобы Артема пристрелил какой-нибудь патрульный. Где же он может быть?

Порадовал Паша Воробьев. Среди документов, изъятых из квартиры Горина, он обнаружил чеки из банкомата. Это означало, что у Артема была кредитная карточка. Быть может, она у него до сих пор.

Александру Эдуардовичу снова пришлось обивать порог прокурора, чтобы банк, в котором у Горина был открыт счет, пошел навстречу и предоставил всю необходимую информацию. Сотрудники банка были не особенно любезны, но обещали что-нибудь придумать, когда у них будет свободное время.

Своей жене, Ольге, Левченко рассказать об Артеме так и не решился.

Горин лежал на кушетке возле приоткрытого балкона и напряженно вслушивался. Он весь превратился в слух, ибо не мог пропустить момента, когда Она снова, проходя мимо, позовет его. Кто эта девушка, как ее зовут, чем она занимается? Эти вопросы хотя и посещали его, но казались такими второстепенными и бессмысленными, что он не придавал им совершенно никакого значения. Главное, что Она была…

Тишину внезапно нарушило бренчание пианино за стенкой. Кто-то размашисто прошелся почти по всем октавам, после чего громко зазвучала не всегда попадающая в такт, набившая оскомину мелодия.

— Что это за чертовщина? — Горин вскочил с кушетки.

— Соседка играет на пианино, — отозвалась с дивана Лариса.

— Это я слышу! — голос Артема был раздраженным. — Почему так поздно?

— Муж на рыбалке, его замешает кто-то другой, — равнодушно зевнула Лариса. — Музыка — всего лишь прелюдия к перепиху. Еще пару песенок сыграют, поскрипят кроватью и успокоятся…

— Слушай, ты бы сходила, попросила, а? — сказал Горин.

Лариса безропотно встала, набросила халат и вышла в подъезд. Вернулась минуты через три.

— Ну что там? — хмуро спросил Артем, слыша, что бренчание инструмента за стенкой не прекратилось.

— Бесполезно, — девушка снова сбросила халат и забралась под одеяло. — Они слишком пьяные, чтобы вникать в чужие неудобства.

— Сейчас эти любовнички у меня быстро проникнутся… — Артем решительно направился в коридор.

— Перестань! — громко окрикнула его Лариса. — Не делай этого! В чем их вина? В нарушении режима? Да? Чего ты молчишь?

— Мне просто нужна тишина, понимаешь? Всего лишь тишина…

— Чтобы снова бежать к той шлюхе? — оборвала его Лариса.

— Не говори так о ней!

— К шлюхе! К развратной потаскухе! Что, убьешь меня за такие слова? — на глазах девушки заблестели слезы.

— Почему ты сердишься, Лара? — Горин приблизился к дивану, и она закрылась одеялом с головой. — Если хочешь, я сегодня никуда не пойду, — он присел рядом.

— Хочу, — произнесла Лариса из-под одеяла.

— Что ж, я остаюсь, — произнес Артем, когда лицо девушки снова показалось снаружи.

— Расскажи мне о ней, — попросила Лариса, когда звуки за стенкой утихли.

— О, тебе бы она понравилась, — улыбнулся Горин.

Отдел безопасности банка, наконец, разродился, и один из его сотрудников позвонил в контору Левченко. Кредитной карточкой их клиента Горина Артема Михайловича последние несколько раз воспользовались в супермаркете «Надежный». И произошло это не далее как на прошлой неделе.

Александр Эдуардович сразу же распорядился о круглосуточном дежурстве возле супермаркета. Своим людям он дал фотографию Артёма, обнаруженную в собственном семейном фотоальбоме, а также, на всякий случай, фотографию гражданки Муленковой Ларисы Вениаминовны, затребованную факсом из психиатрической клиники.

Теперь оставалось лишь ждать и надеяться на удачу.