Когда я был молод,

силен,

и была у меня улыбка,

завораживающая женщин,

я никогда не читал им

своих стихов.

Я находил, что такое средство

ниже достоинства моей музы.

Но сейчас,

когда я очень устал,

и улыбка моя

может выразить только неудавшуюся жизнь, —

ради вас, дорогая,

я иду и на это…

Мне стыдно,

но я читаю

старые свои баллады,

в которых осталось что-то

от виолончельного тембра,

каким когда-то

была полна моя грудь.