Юность
Вылетишь утром на воздух,
Ветром целуя женщин.
Смех, как ядреный жемчуг,
Прыгает в зубы, в ноздри.
Что бы это такое?
Кажется, нет причины:
Небо прилизано чинно,
Море тоже в покое.
Слил аккуратно лужи
Дождик позавчерашний,
Десять часов на башне —
Гусеницы на службу.
А у меня в подъязычье
Что-то сыплет горохом,
Так что легкие зычно
Лаем врываются в хохот.
Слушай! Брось! Да полно…
Но ни черта не сделать:
Смех золотой, спелый,
Сытный такой да полный.
Сколько смешного на свете:
Вот, например, "капуста".
Надо подумать о грустном,
Только чего бы наметить?
Могут пробраться в погреб
Завтра чумные крысы.
Я буду тоже лысым.
Некогда сгибли обры.
Где-то в Норвегии флагман…
И вдруг опять: "капуста"!
Чертовщина — как вкусно
Так грохотать диафрагмой!
Смех золотого разлива,
Пенистый, сочный, отличный!
Тсс… брось: ну, разве прилично
Эдаким быть счастливым?
1918
Кредо
Я хочу быть самим собой.
Если нос у меня — картофель,
С какой же стати гнусить, как гобой,
И корчить римский профиль?
Я молод. Так. Ну и что ж?
К философии я не падок.
Зачем же мне делать вид, что нож
Торчит у меня меж лопаток?
Говорят, что это придет,
А не придет — не надо.
Не глупо ли, правда, принимать йод,
Если хочется шоколада?
Я молод и жаден, как волк,
В моем теле ни грамма жиру.
В женских ласках, как в водах Волг,
Я всего себя растранжирю.
Мне себя не стыдно ничуть,
Я хочу быть самим собою:
Звонами детскости бьет моя грудь,
И я дам ему ширь — бою.
Нет, не Байрон я, не иной,
Никакой и никак не избранник;
Никогда ничему я не был виной,
Ни в каких не изранен бранях;
Не сосет меня ни змея,
Ни тоска, ни другая живность
И пускай говорят: "Наивность".
Хоть наивность — зато моя.
1918
Утро
По утрам пары туманно-сизы,
По утрам вода как черный лед.
А по ней просоленные бризы
Мерят легкий вычурный полет.
Тихо-тихо. Борода туманца,
Острый запах мидий на ветру…
И проходят в голубом пару
Призраки Летучего голландца.
1916
Закат
Розовые чайки над багровым морем,
Где звучит прибой,
Вьются и бросают перекрики зорям
Золотой гурьбой.
А внизу белугу волны колыхают,
Пеной опестря,
И на белом брюхе пятна полыхают
Алого костра.
1916
О, эти дни
О, эти дни, о, эти дни
И тройка боевых коней!
Портянка нынче мой дневник,
Кой-как царапаю по ней.
Не выбираю больше слов,
И рифма прыгает стремглав.
Поэму бы на тыщу глав,
Ей-богу, правда — без ослов.
Тата-тара, тара-тата…
Я еду, еду, еду, е…
Какие зори — красота!
Го-го, лихие, фью! оэ!
Под перетопот лошадей
Подзванивает пулемет,
И в поле пахнет рыжий мед
Коммунистических идей.
Деревню отнесло назад,
Бабенка: "Господи Исусь…"
Петух поет, закрыв глаза,
Наверно, знает наизусть.
1918
Осень
Битые яблоки пахнут вином,
И облака точно снятся.
Сивая галка, готовая сняться,
Вдруг призадумалась. Что ты? О чем?
Кружатся листья звено за звеном,
Черные листья с бронзою в теле.
Осень. Жаворонки улетели.
Битые яблоки пахнут вином.
Дер. Ханышкой на Альме
1919
* * *
"Никогда не перестану удивляться…"
Никогда не перестану удивляться
Девушкам и цветам!
Эта утренняя прохладца
По белым и розовым кустам…
Эти слезы листвы упоенной,
Где сквозится лазурная муть,
Лепестки, что раскрыты удивленно.
Испуганно даже чуть-чуть…
Эта снящаяся их нежность,
От которой, как шмель, закружись!
И неясная боль надежды
На какую-то возвышенную жизнь…
1920