К резиденции Лутара вышли еще засветло. На безопасном расстоянии, не доходя до опушки леса, Шелли нашла укромный овражек, где рядовым велели отдыхать и проверять снаряжение, в то время как Слэш и Штырь, назначив охранение, отправились на рекогносцировку – осмотреть объект, оценить расклад и подобрать исходные позиции.

Сплин вдоволь напился воды, немного отдохнул от марша, но лишь только отупляющая усталость отступила, как его начал штырить мандраж. Чтобы отвлечься, он решил заняться насущным делом: перепаковаться. Ранец следовало оставить здесь для повышения мобильности, поэтому надо было максимально затарить разрузочный жилет и подсумки по талии, закрепленные на широком ремне тактического пояса, который дополнительно поддерживался наплечными лямками с широкой перемычкой на загривке, что позволяло понавешать на нем довольно существенный груз, не опасаясь в пути потерять штаны или натереть мозоли. Он поплотнее подогнал разгрузник под габариты своего торса в бронике, выгрузил из жилета все содержимое бытового назначения, чтобы переложить в ранец. До отказа набил нагрудные вертикальные продолговатые карманы разгрузки рожковыми магазинами подавателями вниз, капсюлями влево, заменив магазины с маломощными дозвуковыми патронами, уместными при скрытном марше, на магазины с трассирующими, которые достал из ранца. При этом сгруппировал по типам боеприпасов: трассеры – в карманах слева, обычные – справа. Глушитель снимать не стал – пусть по мере сил рассеивает звук и уменьшает дульное пламя. В большой подсумок с несколькими секциями, носимый на пояснице, пристроил еще пару дисковых магазинов и несколько патронных пачек для дозарядки полупустых магазинов. Открепил от лямок ранца и переложил в боковой подсумок слева газовые гранаты для подствольника. Правый боковой подсумок затарил дымовыми подствольными гранатами.

Плоскую фляжку-термос в чехле – на поясницу слева, активную аптечку – в непромокаемый подсумок справа. Перевязочный пакет вытащил из нарукавного кармана и заткнул за эластичную ленту на сфере для лучшей доступности. Снарядил по-боевому и повесил на шею через плечи крест-накрест матерчатые ленты с боевыми выстрелами подствольника, ручными гранатами и флэшками, пристегнул их так, чтоб не болтались слишком свободно и не перекрывали доступ к содержимому разгрузочного жилета. Открыл пару патронных пачек и разложил их содержимое россыпью по освободившимся кармашкам разгрузки, где на марше были гранаты. Патронов потребуется много, так как на броске следует обеспечить достойный огневой пресс, иначе успеют так проредить, что добравшимся до стен счастливцам захватывать само здание будет уже не с кем. Пистолет пусть остается, где был, во внутреннем нагрудном кармане жилета – вдруг с автоматом что стрясется, так хоть какое-то оружие останется, пока новым не удастся разжиться или задержку устранить. Достал из ранца скатку своего сегмента взрывного кабеля для «Термита». Упаковал незадействованное добро в ранец, перевязал его за верхнюю ручку кусочком бинта, чтоб отличить свой, когда вернется. Точнее, если вернется... Нет, уж лучше «когда»... Затем протер рукавом засаленные объективы очков, проверил их в специальных режимах – все работало. Штык-нож в принципе-то можно было установить на ствол автомата, несмотря на подствольник – крепление могло сворачиваться из-под низа набок, но выглядеть это будет неуместно и сделает травмоопасной перезарядку подствольника. На пояс некуда уже, да и на хрен нож, тоже мне – ниндзя. Хотя нож тоже не помешает, ножны на левое плечо, рукояткой вниз... Он поймал себя на том, что комментирует свою суету вслух. Ну, вроде все – готов. Сплин огляделся – народ занимался примерно тем же и думал, наверное, примерно о том же: «минует ли меня чаша сия?»

Разведка вернулась уже в темноте и в целом не выявила отклонений от первоначальных данных и расчетов. Доплер с офицерами принялись обсуждать планы действий с учетом вероятных вариантов развития событий, остальным велели пока отдыхать. Жрать не рекомендовали, да не больно и хотелось. Сплин отошел просраться-проссаться, вернулся, попытался заснуть, но не смог, просто лежал на коврике, положив под голову свернутую плащ-палатку. Остальные тоже маялись ожиданием. Из отделения Сплина только Фрост не проявлял видимых признаков беспокойства. Может, он и не спал, но его дыхание было глубоким и ровным. Наконец, мудрое руководство определилось, подошел взводный, перевел компас в режим голограммы и, показывая с разных ракурсов виды поместья, полученные в базовом лагере со спутника, довел окончательный план поочередно для каждого отделения. Обычный неформальный стиль Штыря улетучился – он был опасно сосредоточен и говорил лаконично.

Основное здание поместья, то есть собственно президентская резиденция, было капитальным строением с мощными стенами на два-три этажа. Внешне оно напоминало некий гибрид средневекового замка и загородного коттеджа и имело нестандартно изрезанную планировку с бассейном в центре, примыкающими снаружи пристройками, оранжереей, теннисным кортом и все такое. Наблюдение показало, что поместье не пустовало, так как на открытой взлетной площадке стояли два вертолета – маленький и транспортный, охрана была усиленной, те, кто не патрулировал, бегали рысью, кухня к ужину проявляла повышенную активность и так далее.

Так что разведданные, которые им послали накануне выхода, похоже, не врали: Лутар был здесь, хотя снаружи, понятное дело, не светился. Шелли подтвердила, что узнала вертолет Лутара и кое-кого из головорезов его охраны. Вооружен гарнизон был неоднозначно. У личных гвардейцев Лутара – импортные пушки получше, чем у их группы, с лафетной системой поглощения отдачи, обеспечивающей дикую скорострельность короткими очередями без потери кучности. У остальных – старый добрый «Вепрь» разных моделей, а также огнестрельное оружие местного производства попроще. На крыше, на балконах и во дворе – пулеметные гнезда, по периметру, с внутренней стороны стены – четыре сторожевых вышки. В ангарчиках и под тентами стояла техника (вездеходы, бронетранспортеры), их надлежало на всякий случай по возможности сохранить, особенно желательно было сохранить вертолеты. Численность гарнизона плюс президентская охрана, если судить по количеству активных часовых, умноженному на среднее количество смен, была не выше изначально предполагаемой. Что, учитывая фактор внезапности и неплохое техническое оснащение, для нападающих было не так уж плохо. А в ограниченных пространствах здания численный перевес не столь важен, если действовать достаточно толково, слаженно и напористо.

В первую очередь после выдвижения взводов на исходные позиции запускается «Штиль», чтобы мощным электромагнитным импульсом вывести из строя средства связи, мониторы разных датчиков охранной системы наблюдения, которыми наверняка напичкан периметр, и вообще надежно нарушить работу всей электроники противника в радиусе двухсот метров. Механизм воздействия импульса таков, что даже выключенная из сети, неактивная аппаратура, оказавшаяся в зоне поражения, также будет с большой долей вероятности выведена из строя. Экранированное электронное оборудование все равно, так или иначе, связано с уязвимыми внешними сетями, соответственно и его повреждение не исключено. Биологическое воздействие электромагнитного оружия строго регулировалось международными соглашениями, которые запрещали критически опасный для здоровья людей уровень мощности излучения. Хотя, надо полагать, отдельные образцы, выходящие за законные рамки, все же существовали, но на широком рынке оружия они, тем не менее, не циркулировали. Так что воздействие «Штиля» на гарнизон резиденции, возможно, вызовет кратковременную дезориентацию и тошноту.

Гранатометчики сносят ближние пулеметные вышки. Далее запускаются «Термиты», затем каждый взвод со своей стороны покрывает участок за оградой по линии проникновения дымовыми гранатами навесом из подствольников, так, чтобы гарнизон поместья не смог прицельно выбивать атакующих на броске к основному зданию. Когда дымовая завеса будет достаточной, детонируются кабели «Термитов», которые проделают проходы в минном поле. Выстрелы из РПГ должны обеспечить проломы в пластобетонной стене ограды. С максимальной скоростью атакующие проникают на территорию поместья, а затем и в само здание, где начинают зачистку. На открытых простреливаемых подступах, как и планировалось, двигаться перебежками, попарно прикрывая друг друга. Шелли и Бишоп в штурме не участвуют, так как в задачу Шелли сама война не входила, а Бишоп был слишком ценен в своем качестве, как квалифицированный медик, то есть спаситель для раненых.

Продвигаться решено было двумя эшелонами с соблюдением интервала не менее пятидесяти метров, чтобы слишком широко не растягивать цепь и не подставлять фланги под огонь из окон смежных граней здания и пристроек, но в то же время обеспечить взаимную поддержку и максимально эффективное покрытие вражеских позиций на этажах и крыше подавляющим огнем. Резиденция имела разлапистую конфигурацию, так что атакуемый фронт был примерно одинаковый с любой стороны. Сплин попал в первую атакующую волну под командой Боцмана, которой полагалось работать по первым двум этажам и подступам. Штырь намеревался идти в арьегарде, со второй волной, которая была поменьше первой – семнадцать человек. Ее основной заботой являлись третий этаж и крыша. Огнеметчики выдвигаются в составе второй волны, гранатометчики распределены по обеим.

Кто-то спросил взводного:

– А с гражданскими что? Ну, там обслуга, кухня, техники-механики всякие...

– Валите всех, у кого в руках оружие или чье поведение покажется вам угрожающим. Нет тут гражданских. Они что, не знают, на какого упыря работают? – ответил Штырь.

Сплин не стал спрашивать, а на кого ж еще местным тут работать? Жить-то как-то все равно надо, а доходной и чистой работы тут явно не густо. А может гарнизонные сами сдадутся, и все без особого напряга и жертв завершится? Ага, как же – а может, мы развернемся и уйдем, откуда пришли? Однако, вряд ли – у нас своя работа, у них – своя, каждая сторона будет до упора биться, потому что деваться обеим некуда, а значит, и выбора нет.

– С ПНВ и тепловизорами у них как? – поинтересовался Фрост.

– По делу вопрос. При разведке у караульных заметили и то, и другое. У гвардейцев личной охраны наверняка есть... Но приборы должны похериться от импульса, а общая обеспеченность ими наверняка не поголовная – у дежурной смены, ну, может запасных еще несколько, – оптимистично предположил взводный.

Еще раз повторили зоны ответственности и сектора обстрела. Офицеры проверили каждый у своих снаряжение. Некоторые блоки «Термита» загодя собрали из отдельных деталей в более крупные узлы, чтобы сократить время монтажа всей установки на исходной позиции. До выхода оставалось около двух часов, сборы закончились, но никто, по-видимому, не спал. Сплин по кругу повторял про себя инструктаж, вспоминал куда что положил из снаряжения, представлял расположение объектов в поместье по увиденным голограммам, прокручивал различные тактические приемы боя в здании, отработанные на площадках тренировочного центра. Как только он переставал грузить мозг делом, немедленно начинался мандраж. Хотелось нести всякую хрень безразлично какому собеседнику и глупо острить в духе черного юмора.

Пропустили мимо вражеский патруль, обходящий периметр, тихонько вышли к кромке леса, рассредоточились и залегли, несколько не доходя до исходной позиции перед минным полем, окружающим стену, настолько, чтобы не быть заметными для камер наблюдения, установленных на ее верху. Минированной полосе с внешней стороны предшествовала спираль колючей проволоки – от зверья, чтобы по минам не топталось. Прокусывать проход в колючке решено было после воздействия «Штиля» – там могли быть датчики разрыва или давления – не к чему раньше времени уточнять врагам точку прорыва.

Вокруг, с окружающих долину холмов, медленно плыли полупрозрачные клочья тумана, бесконечно сменяя друг друга. В предрассветный час было тихо и безветренно. Впрочем, ветра за прошедшие дни и днем-то особо не наблюдалось. Время атаки было выбрано так, чтобы вражеские силы были максимально сконцентрированы в главном здании, а не слонялись по всей территории, а также разного рода подсобным и хозяйственным строениям. Подгадать постарались к середине караульной смены, чтобы прошлый караул уже успел заснуть, а новый – притомиться. Тьма не была полной, небо уже чуть светлело, короткая летняя ночь отступала. Под руководством Боцмана быстро снарядили и установили «Термит», пусковая установка которого по технике безопасности находилась на некотором расстоянии от позиции взвода и управлялась по тонкому проводу с дистанционного пульта.

Штырь, отложив свой пулемет, соединял секции резервной пусковой трубы со «Штилем», переводя установку из походного положения в боевое – на случай, если почему-то не сработает в первом взводе. Если подведет «Термит» – скверно, но проходы в минированной полосе можно пропахать и гранатометами, хоть это и менее оптимально, а вот если не вывести из строя вражескую электронику, то штурм уж точно станет бесперспективным. Тут в наушниках раздался голос Доплера:

– Мы готовы. Как у вас?

– Оба прибора готовы.

– Тогда начинаем по графику. Как понял?

– Понял хорошо. Конец связи.

Бойцы временно выключили рации, спецрежимы очков и прицелов, прочие «тонкие» электронные приборы – штурмовые команды находились за пределами радиуса деструктивного уровня воздействия электромагнитного импульса, но зона серьезных помех, слабеющих по мере удаления от эпицентра, в разы превышала площадь уверенного поражения. Через полминуты, в условленное время, негромкий хлопок и короткое зарево яркой вспышки над зданием поместья обозначили детонацию «Штиля». Датчики системы наблюдения на стене, вероятно, не вышли из строя насовсем, но наверняка накрылось оборудование в помещениях дежурных наблюдателей. Гранатометчики одновременно накрыли две ближние вышки, которые заранее держали в прицеле, ожидая команды. Почти одновременно грохнули взрывы на стороне Доплера. Обладатели разовых гранатометов и огнеметов поставили их на боевой взвод, чтобы не терять время на возню под обстрелом.

Штырь с помощью дистанционного пульта по проводу запустил «Термит». Буксирная ракета с быстрым шипением истекающих газов выгорающего топлива рванулась в сторону стены, разматывая за собой взрывной кабель – тот лег ровно, перекрыв расстояние от внешней колючки до подножия стены.

– Боц, лезь корректировать наш дым! – скомандовал Штырь, а сам под углом упер приклад автомата Малого в землю и изготавливился к навесной стрельбе из подствольника дымовыми гранатами.

– Как обзор, стена сильно мешает? – спросил он Боцмана, устроившегося на заранее выбранной при разведке позиции на дереве. Боцман не полез высоко, чтобы не быть обнаруженным каким-нибудь дежурным снайпером, а наблюдение вел через внешний объектив, расположенный на конце гибкой трубки световода и подключаемый к специальному разъему очков. У офицеров были более функциональные модели очков с такой возможностью, позволяющие, кроме того, использовать их как бинокль с дальномером, осуществляющий увеличение, кратностью до четырех. Боцман изогнул оптоволоконный кабель и пристроил объектив наподобие перископа.

– Конечно, мешает, она для того и построена, но кое-что все-таки видно: подступы к зданию, ангары, казарму с той стороны немного... Приступай! – отозвался с дерева он.

Взводный сделал первый пристрелочный выстрел.

– Можно еще подальше вглубь и левее метров на тридцать – это будет центр завесы, – скорректировал с дерева первый выстрел Боцман.

Штырь внес поправку – Боцман одобрил результат, затем указал каждому, как выставить прицел подствольника, чтобы дымовые гранаты ложились стенкой примерно в шахматном порядке. Сплин вместе с другими назначенными для этого «подствольщиками» начал всаживать гранаты в темное небо, как в копеечку, между стволов деревьев.

– Нормально ложатся. Пора, однако, «Термит» рвать. Местные засуетились, – подал голос Боцман. Гарнизон открыл по окружающим джунглям неприцельную стрельбу.

– Боц, спускайся, я займусь «Термитом», остальные – продолжайте «дымить». Еще раз: Роуч, как отработает кабель «Термита» – лупи вдоль него в забор на уровне пояса, Бедуин – ты добавишь, если понадобится расширить дыру от первой гранаты, – велел взводный.

Доплер по рации запросил, готов ли их «Термит». Получив утвердительный ответ, дал команду на детонацию. Штырь с пульта сдетонировал шланг, который полыхнул стеной пламени и комьев вздыбленного грунта. Вдоль него каскадно детонировали потревоженные мины, местами по нескольку сразу. Не зря они по частям тащили на горбу эту елду в такую даль – окупилось. Выстрелил со своей позиции кумулятивно-фугасной гранатой Роуч, его второй номер тут же зарядил гранатомет снова. Еще не успела толком рассеяться пыль, как в тепловизор стало видно, что проделанная в ограде дыра вполне достаточна, чтобы пролезть человеку – Бедуину дали отбой. Боцман кусачками из штык-ножа и ножен прокусил спиральную колючку периметра и растащил края в стороны, освобождая проход. Штырь приказал первой волне выдвигаться, второй пока ожидать.

Боцман, пригибаясь и внимательно глядя под ноги, на случай, если в борозде окажется неразорвавшаяся мина, первым побежал к пролому в стене. Несколько неразорвавшихся и не отброшенных мин он отметил светящимися маркерами. Возле стены махнул, чтоб двигался первый эшелон. Все были в полной экипировке, включая сферы и респираторные маски, но без ранца и дополнительного «общего» груза все равно должно было бы быть легче. Должно, но не было. На ватных, плохо слушающихся ногах Сплин ломанулся с остальными – адреналин подстегивает лишь тех, кто шарит в теме, а неуверенных в себе – отравляет, заставляет бестолково суетиться, гонит прямо на убой. Сплин напрягал растекающуюся волю, пытаясь сосредоточиться, однако чувствовал себя, как последняя жертва, пронзительно осознавая, что слаб и не готов к тому, что вот-вот начнется. Хорошо, что никто не видит за забралом сферы и поляризованными очками его жалкое выражение лица. Их отделение шло первым. Подтянулась вторая волна. Замыкал весь строй взводный, подгоняя. У пролома приостановились отдышаться. Штырь скороговоркой напутствовал по рации, выборочно повторяя узловые моменты инструктажа, в попытке впечатать их в одурманенные стрессом мозги необстрелянных солдат:

– Делайте то, что прикажут так, как учили. Не суетитесь и не тормозите. Не забывайте прикрывать друг друга. Вплоть до непосредственного сближения со зданием каждому работать только свои сектора, если прямо не прикажут другое. Если выбьют ближайшего соседа слева – берите на себя его сектор, не ожидая приказа, или быстро перераспределяйтесь с новыми соседями. Если в здании будут перебои со связью – действуйте по плану с учетом обстановки, окажетесь одни – прибивайтесь к ближайшей мобильной группе...

– Штырь, Боц, хули вы там клопа давите? Входите за периметр, нас тут уже вовсю долбят! – прозвучал в наушниках раздраженный голос Доплера.

– Бля, да мы уже! – отозвался Боцман. – Лернер, Роуч, Длинный, Малой – вперед, занять позицию и прикрывать выход остальных!

Трескотня выстрелов и взрывы реактивных гранат с той стороны комплекса строений поместья густели посекундно. Сплин, пригибаясь, поспешно протиснулся в пролом за Роучем. Шумно дыша, огляделся, занял позицию справа от лаза в паре с Малым, спиной к стене, лицом к зданию. Стабильная в безветрии пелена черного дыма, кажущаяся с сотни метров неопределенно темной, пока скрывала атакующих. Из невидимого за завесой здания постреливали, пули впивались в стену позади, в землю вокруг. Пока что рассеивание вражеского огня было большим, а его плотность низкой, так как расстояние было существенным, и еще не весь гарнизон занял свои позиции. Да и патроны, небось, сильно-то палить пока не спешили – вдруг это хитрожопый маневр какой или провокация. Но все равно сидеть и ждать было невыносимо. Сплин начал всаживать короткие очереди в сторону врага и сразу почувствовал заметное облегчение. Томимый тем же ощущением бездействия под огнем, изготовился к стрельбе Малой.

– Отставить пальбу, мудаки! Беречь боезапас, вы же ни хера не видите целей! – цыкнул на них протиснувшийся в пролом Боцман. – Длинный, хуепутало, а ну магазин заменил сейчас же!

Сплин спохватился, что так и не поменял установленный еще на марше магазин со слабыми дозвуковыми патронами на подходящие текущей задаче трассирующие. Он чертыхнулся, произвел замену, про себя отметив, что его бестолковые трассеры могли бы засветить направление прорыва, а впрочем, гарнизон и так по любому уже понял, что начался штурм и с каких направлений.

Проникла на территорию вся первая волна, бойцы рассредоточились вдоль стены двухрядной цепью в шахматном порядке, изготовившись к броску. Боцман занял позицию на левом фланге, напомнил держать дистанцию с соседом не менее восьми шагов и скомандовал всем «вперед» до границы дыма с той стороны. Бряцая снаряжением, бегом двинулись вглубь территории. Дымовая завеса препятствовала противнику эффективно использовать инфракрасные визоры то ли из-за аэрозольных свойств дыма, то ли из-за того, что дым некоторое время еще оставался нагретым выше температуры окружающего воздуха и образовывал посторонний тепловой фон, то ли электромагнитный импульс повредил вражеские приборы наблюдения, а может и еще из-за чего-нибудь. Сплин точно не знал технических подробностей, да и не думал сейчас об этом, главное, что вражеский огонь пока был неприцельный. Надымили с запасом, по более широкому фронту, чем реально занимали атакующие порядки. Сосредоточенное сопение нарушил разрыв гранаты где-то левее Сплина и чей-то болезненный вскрик, переходящий в досадливый мат. В их сторону стреляли из подствольника и попали, еще пару бойцов ближе к правому флангу задело пулями по конечностям. Чем ближе к зданию, тем плотнее огонь оттуда, отчасти еще и поэтому дымовую завесу не сместили дальше вглубь, хоть и имелся еще некоторый запас дальности подствольника – метров за 150 уже надо самим видеть цели и вести организованный подавляющий огонь, иначе многих просто повыкосят не глядя.

– Всем держать интервал и продолжать движение! Раненым остановить кровотечение, вмазаться обезболивающим и впрягаться снова со второй волной. Если кто не может ходить – ожидайте помощи на месте, – велел Боцман.

Они почти добежали до внешней границы дымовой завесы, как оттуда навстречу материлизовались силуэты вооруженных людей. Местные были не дураки – не стали пассивно ждать по щелям, а выслали разведку оценить направление прорыва и силы нападающих. Тут же обе стороны открыли друг по другу огонь. В секунды все было кончено. Местных было мало – около отделения, они все полегли под превосходящим огнем, едва начав стрелять сами. Поблизости никого из бойцов даже не задело.

Сплин поменял магазин на полный. Его близкий к нулю боевой дух несколько поднялся благодаря маленькой, но решительной победе. Только это была не победа – когда достигли внутренней границы дымовой завесы, гарнизон, поднятый «в ружье» и к тому моменту уже полностью рассредоточившийся по позициям, встретил их по полной программе.

Первый серьезный огневой контакт был воистину ужасен. Осветительные ракеты моментально залили все белым, чуть розоватым светом и все нападающие оказались как на ладони даже для тех солдат противника, у которых не было спецсредств для обзора в темноте. Из-за парапета плоской крыши залпом открыли огонь вражеские гранатометчики, взрывы раздирали хрупкие человеческие тела в скорлупках бронежилетов, контузили и дырявили осколками находящихся рядом, деморализовывали всех остальных. Окна трехэтажного поместья там и сям ощерились вспышками выстрелов, с широкого опоясывающего балкона второго этажа хлестанул станковый пулемет, из окон полетели подствольные гранаты. Первая волна залегла, едва успев преодолеть 25-30 метров за пределами дымовой завесы. «Ебаный свет, в Бога душу мать, на хер – их же не меньше, чем нас, а может и побольше,» – оценив количество огневых точек, тоскливо подумал Сплин, лихорадочно высаживая патрон за патроном в здание, толком не разбираясь по какой конкретно цели. Автомат казался нелепой легкомысленной игрушкой, ни на что серьезное не годной против такого интенсивного встречного огня. Первому атакующему эшелону до главного здания оставалось немногим более полутора сотен метров – формально это небольшая дистанция, но ее преодоление сейчас, под плотным обстрелом, казалось просто немыслимым. В какой-то момент с начала контакта возникло ослабление огневого пресса из-за почти одновременной перезарядки оружия автоматчиками противника, но этот благоприятный для рывка момент так и не был использован для продвижения.

Не потеряли самообладание всего несколько человек с предшествующим боевым опытом. Фрост из второй волны, едва вышедшей за пределы дымовой завесы, без команды произвел выстрел из реактивного огнемета, угодивший в верхний край парапета. Кумулятивный заряд носовой части боеприпаса пробил парапет, взбухший затем огненный купол около семи метров в поперечнике вобрал в себя несколько фигурок гранатометчиков на крыше, еще нескольких ближайших солдат были сметены ударной волной, уцелевшие поспешили укрыться. Где-то на левом фланге, словно швейная машинка, молотил пулемет Боцмана, Штырь сыпал в эфире какими-то распоряжениями, но Сплин не осознавал смысла приказов, хотя и слышал в наушнике все вполне отчетливо. Рядом, чуть правее Малого, рванула реактивная граната – в бронежилет и сферу ткнулись осколки и комочки грунта, на этот раз не нанеся вреда, заложило уши. «А без звука не так страшно», – подумал Сплин, в прострации нажимая на спуск автомата. Что-то темное возникло на забрале сферы, мешая обзору. Когда Сплин понял, что это вырванный взрывом из тела измочаленный ошметок плоти, его, казалось, уже и так запредельный страх чуть не парализовал тело полностью. «Это снаружи, значит не мое...» – пронеслось в голове пару секунд спустя, он торопливо обтер забрало рукавом и огляделся. Правый сосед Малого конвульсивно дергался на земле, обильно теряя кровь из многочисленных осколочных ранений, немилосердно изодравших все тело – не жилец уже явно, сам Малой вроде не пострадал. Кончились патроны в бестолково растраченном магазине, зато вернулись звуки. Машинально перезарядился.

Пули ковыряли дерн совсем рядом, отчего земля мелко вздрагивала, воздух вокруг шелестел смертоносным металлом, с короткими отрывистыми шлепками попадающим в бойцов. Грохот стрельбы отдельных единиц стрелкового оружия уже слился в сплошной пульсирующий рев, перекрываемый более мощными хлопками разрывов гранат. Орали благим матом раненые, некоторые пока еще вполне целые тоже что-то орали, просто чтобы не молчать. Атака захлебнулась, взвод залег, нестройно паля в сторону врага, который был теперь не сюжетом новостей из неведомой тьмы-таракани, а во всей реальности находился впереди и делал все, чтобы лишить их жизни. Вся воинская наука, полученная на ускоренных курсах, почти полностью вылетела из головы Сплина под напором свежих впечатлений. Он пребывал в каком-то полуступоре, воспринимая происходящее как бы от третьего лица и толком не осознавая, в основном на уровне эмоций, главной из которых был захлестывающий страх. Тело, вроде бы тренированное, сейчас было вялым и влажно холодным, как студень, движения были неуверенными и плохо скоординированными – любую концентрацию сознания мощно забивал страх, тугим жгутом мечущийся в сознании, отравляя организм. Это был даже не страх, а просто какой-то животный панический ужас – наверное, то же чувствует скотина перед забоем, попадая в смрадно-вонючий окровавленный последний загон, где ее равнодушно взрежут и отправят на разделку дальше по конвейеру.

Смерть, казалось, была вопросом нескольких ближайших секунд. Вот-вот он почувствует, как в тело, сокрушая все на своем пути, входит кусок металла, принося с собой мириады оттенков боли, и жизнь вытечет красной лужицей в выгоревшую траву, смешиваясь с пылью. Странно, но, осознав это, Сплин вдруг почувствовал себя легче, как после принятия трудного решения и прохождения точки невозврата. Когда ужас достиг наивысшей точки, он лопнул, словно болезненный нарыв, душа наполнилась отрешенным спокойствием. В мозгу словно сработал некий переключатель, эмоциональная часть сознания забилась куда-то в угол, как параноик в обитой войлоком камере, а руководство телом взяла на себя личность, сформированная на тренировках, значительная часть действий которой диктовалась заученными реакциями на известные события. Возможно, помогла обработка гипнопроектором Мерлина, а возможно, это произошло само собой как следствие осознания и принятия неизбежности – поздняк метаться. Надо было ставить себе маленькие тактические задачи и выполнять их: мозг и тело должны быть заняты делом, тогда дрейфить будет некогда. Не все же пули именно в него летят. Вон еще сколько целей вокруг копошится. Вдруг стало понятно, что на тренировочной базе их учили не столько воевать, этому, кроме реальной войны никто по-настоящему не научит, сколько адекватно действовать, преодолевая страх боли. Сплин вспомнил, что у него вообще-то есть закрепленный сектор обстрела и неплохо бы пользоваться прицелом, чтобы его эффективно окучивать.

ПНВ очков на ярком свете от осветительных ракет был бесполезен – сразу автоматически вырубался, а вот ИК-режим в условиях относительной прохлады неплохо светил вражеские позиции по теплу человеческих тел, нагретых стволов оружия и дульных вспышек. Через просветленную оптику коллиматорного прицела вполне можно было различить контуры строений и оконных проемов даже невооруженным глазом. Трассеры при попадании в стену еще какое-то время светились рубиновыми точками, подобно огоньку тлеющей сигареты.

– Прекратить суету! Действовать по плану – разобрать цели и работать по ним! Я что, на хуй, один два этажа держать должен?? Роуч, твою мать, у тебя какая задача?! Быстро выламывай точку с балкона! – деловито распоряжался Боцман, методично ведя огонь частыми короткими очередями из своего пулемета. Пулеметчики стреляли обычными, не трассерами, вдобавок на стволы были навернуты нестандартные, более эффективные пламегасители. Кроме того, на пулеметах были установлены сошки и коллиматорные прицелы с полуторократным увеличением. Сплина укололо подозрение, что рядовые автоматчики лишь расходная массовка для отвлечения внимания от тяжелого вооружения. Впрочем, может это и обосновано: толковый пулеметчик – сокрушительная сила, но только если за ним инициатива, когда он выбирает цели, а не когда персонально по нему в первую очередь палит целая орава с нескольких точек, рассредоточенных по широкому фронту.

Привстав на колено, Роуч прицелился и выпустил из своего РПГ гранату, которая пошла, словно хвостатая комета. Взрыв поглотил пулеметную точку на балконе второго этажа, разметав мешки с песком, как игрушечные, окрестное пространство заволокло клубами строительной пыли. Сплин последовательно обстреливал свой сектор оконных проемов, заметив по отсутствию трассеров, что некоторые сектора не обрабатываются никем, кроме, может быть, пулеметчиков, так как ответственные за них бойцы убиты или ранены. Затягивать перестрелку было явно не в интересах нападающих – надо было наступать, не считаясь с потерями, иначе потери станут тотальными. Следовало также немедленно увеличить интервал между эшелонами. А для этого следовало встать, что, казалось, не в состоянии заставить сделать никакая сила. Тяжкий озноб ужаса хоть и отступил, но не настолько, чтобы подняться навстречу пулям.

– Вторая волна – пока работать на месте! Первая – вперед перебежками! Подъем, уебки, а не то все здесь поляжем!! МАРШ ВПЕРЕД, БЛЯДИ, Я КОМУ СКАЗАЛ!!! – погонял Штырь прижатых огнем солдат и для лучшей доходчивости произнес заклятие девятого уровня, состоящее почти целиком из мата высшей пробы. Сплин тут же позабыл сам текст, хотя позже и пытался вспомнить эту мощную воодушевляющую импровизацию, но так и не смог, потому что принял ее не разумом, но сердцем, как мудрость пастыря. Взводный не сказал ничего такого, что каждый рядовой не знал бы сам, но энергичное внушение помогло и придало решимости – правильный мат воспринимался какой-то древней низкоуровневой структурой мозга непосредственно, минуя рассудок с его запутанной и медленной системой интерпретации действительности.

– Длинный, пошел первый! – полуобернувшись, крикнул спереди-справа его напарник Малой. Повышать голос было вовсе необязательно – по рации все и так было бы нормально слышно, но в окружающем оглушительном шуме стрельбы и разрывов без привычки невольно подмывало орать в попытке быть расслышанным.

«Мать его все до основания, да я и вторым-то быть не хочу!» – подумал Сплин, но сделал над собой усилие, выгоняя из сознания эмоции, и вместе с соседями вскочил. Иногда храбрость – это когда страх опасности вытесняется страхом трусости, пренебрежение одним страхом ради избежания другого, более губительного в сложившихся обстоятельствах. Сознание в этот момент разрывалось между обреченной уверенностью, что он делает последние шаги в жизни, а в следующий миг упадет, задыхаясь от боли, с кучей лишних дырок, и отчаянной надеждой, что именно с ним этого не случится. Слева, подхватив свой РПГ за рукоять для переноски, поднялся было для смены позиции Роуч, но тут же откинулся назад, выронив гранатомет, и с хрипом скорчился на земле. Сплин заметил это боковым зрением и, не оглядываясь, пробежал положенные секунды, залег снова, опустошая по окнам очередной магазин, чтобы прикрыть перебежку Малого. Лернер, бывший второй номер Роуча, был теперь полностью занят гранатометом и Сплин взял на себя его сектор.

Трассеры атакующего взвода, уцелевшие бойцы которого теперь вели огонь более осознанно и скоординировано, плотно прочерчивали пространство, подобно туче стрел, выпускаемых лучниками древнего войска по порядкам неприятеля, прежде чем сойтись лицом к лицу и схлестнуться непосредственно. Как говорится, процесс пошел. Сплин краем сознания отметил своеобразную феерическую красоту этого завораживающего и грозного зрелища. Вообще-то, трассирующие пули пехотой используются редко, разве что для целеуказания, так как являются «палкой о двух концах», один из которых помогает «нащупать» цель, а другой указывает на самого стрелка. Однако в данном конкретном случае за демаскировку можно было не волноваться, так как обеспечить скрытность подхода при имеющемся раскладе было нереально. Снижению восприятия собственного зрения от контраста яркостей препятствовали фильтры очков. А вот психологическое воздействие на обороняющихся, по-видимому, было существенным – одно дело, когда просто слышна стрельба и заметны последствия близких попаданий, а другое – видимый смертоносный рой в лицо. Чтобы выглянуть, выбрать цель, прицелиться и выстрелить требуется несколько секунд. Если каждые несколько секунд позицию прочесывает пригоршня трассеров, то это явно не способствует точности стрельбы и желанию высовываться. Но враг-то все же был в относительном укрытии, в отличие от них – Сплин остро ощущал свою уязвимость и испытывал потребность задействовать по врагу что-нибудь посерьезней пуль. Выстрелил из подствольника – попал между окнами первого и второго этажа, оставив на стене паленое пятно, так как в запарке неверно учел деривацию гранаты. Содрал пальцами «липучку» клапана, достал из гнезда ленты осколочную гранату, утопил ее в ствол подствольника до щелчка, собираясь стрелять снова, но его оборвал раздраженный окрик Фроста:

– Длинный, не выебывайся – занимайся своим делом. И прекрати бесцельно матюгаться вслух – держи себя в руках и не засоряй эфир.

Не матюгаться было трудно – это все равно, что пытаться подавлять рефлекторные лицевые гримасы при значительном физическом усилии, что заметно снижало производительность. Малой добежал и залег впереди справа, открыл огонь. Сплин быстро поменял магазин и рванул вперед сам. Не обязательно было совершать перебежки и залегать синхронно с соседями – если не нарушать общую структуру цепи, не слишком вырываться вперед и не отставать, то разномоментность передвижений бойцов даже к лучшему – обороняющемуся сложнее выбирать цели и отслеживать результативность своего огня, поскольку атакующие вразнобой постоянно то падают, то поднимаются. Из окна третьего этажа длинными стеганул молчавший до этого пулемет, выкашивая в атакующих цепях прорехи. Пулемет был установлен на штативе и наводился оператором, находящимся в укрытии, с помощью несложной системы манипуляторов по оптическому приспособлению типа перископа или еще как-то, по крайней мере, тепловой контур стрелка не просматривался в инфракрасном режиме.

– Блядь, огнеметчики, да заткните вы его! Хули телитесь?! – меняя диск своего пулемета, затребовал Боцман.

Сзади оглушительно грохнуло, чуть слева над головой Сплина пронесся последний заряд спаренного реактивного огнемета Фроста. Попасть из РПО по неподвижной цели на такой дистанции было не трудно – оперенная капсула боеприпаса влетела в окно. Эффект детонации горючей аэрозоли внутри помещения был похож на видеозапись торнадо, показывающую как вихревая воронка наезжает на здание – коротко полыхнуло яркое пламя, затем обломки в облаках строительной пыли вынесло сразу из нескольких смежных окон этажа, словно внутри взорвалась крупная утечка бытового газа. Заметного снаружи обрушения несущих элементов здания не произошло, но стрельба прекратилась даже из смежных помещений – возможно, взрывная волна и перепад давления посметали простенки. Лернер работал из РПГ Роуча по второму этажу. Штырь скомандовал продвигаться второй волне, так как интервал был уже достаточным. Плотность огня обороняющихся заметно снизилась, потеряла свою пугающую неотвратимость. С той стороны комплекса строений поместья взлетела на воздух казарма, кувыркнулись в клубах пламени и дыма доски – Доплер не терял темпа.

Из-за парапета крыши высунулся было вражеский гранатометчик – и тут же завалился назад, поймав пулеметную очередь – Штырь туго знал свое дело и моментально перевел огонь на более опасную цель. Вражина все же успел произвести пуск, но прицел у него сбился, и граната рванула недолетом. Штырь скомандовал нескольким автоматчикам второй волны для профилактики дать залп навесом из подствольников по плоской крыше.

Вышли на дистанцию для уверенной стрельбы одноразовыми гранатометами, на которых были простые механические прицельные приспособления рамочного типа. Гранатометчики под прикрытием автоматчиков изготовились и дали залп, после которого огонь гарнизона уже конкретно ослаб. «Ага! Погнали наши городских!» – приободрился Сплин. До стен здания оставалось уже чуть более пятидесяти метров, когда со стороны ангаров вырулила восьмиколесная бронемашина с крупнокалиберным пулеметом или скорострельной пушкой, хер ее знает. Вертолетная площадка и ангары с техникой были на периферии эффективного радиуса «Штиля», поэтому их электронная начинка могла пострадать лишь частично или же вовсе не пострадать и вновь обрести работоспособность после прохождения помех – переносной «Штиль» все-таки не крылатая ракета по мощности.

По рядам атакующих прошлась тяжелая очередь, выбивая массивными разрывными пулями здоровенные фонтаны земли. Торс Расти, начавшего было перебежку справа от Малого, вдруг в долю секунды превратился в оранжевое облако огня и разлетелся на лохмотья и кровяную пыль. Все опять залегли. «Ну вот и хана, а ведь почти дошли уже,» – обреченно подумал Сплин, глядя на изрыгающую смерть башню бронемашины и вжимаясь в землю, в тщетной попытке стать плоским и невидимым, всей душой желая чудесным образом испариться отсюда и возникнуть в другом месте, что угодно, лишь бы не чувствовать этого беспомощного и унизительного ожидания близкой гибели. С правого фланга второй волны выстрелили разовым РПГ – попали в башню, но сработала навесная динамическая защита, встречным взрывом рассеявшая кумулятивную струю, и граната не нанесла бронемашине заметного вреда. К тому же угол столкновения с целью оказался слишком острым для эффективного воздействия, или боевая часть боеприпаса была неоптимального для поражения бронетехники типа. Возможно, наводчика слегка контузило, и он оказался временно дезориентирован. Но вот бронемашина начала разворачивать башню, наводясь на участок, где находился неудачливый стрелок.

– Блядь, Бедуин, нехуй отлеживаться, заряжай тандемным и бей в корпус! – потребовал Штырь. – Да быстрее, на хуй, задроты недоделанные! – Клинч, второй номер, слишком долго возился с заряжанием. Его нервозность была вполне обоснована – расчет гранатомета в момент подготовки к пуску и сразу после него был приоритетной целью для противника, а вспышка и бело-сизое облачко вышибного заряда, а также поднятая пыль дополнительно демаскировали позицию.

Сплин задумал было откатиться с линии огня бронемашины, но остался на месте, понимая, что все равно не успеет и вот-вот отправится за бедолагой Расти, от которого остались одни конечности и голова, да и те неизвестно куда отлетели. Наконец Бедуин, проявив немалое самообладание, вполне толково засадил «плюху» в бок бронемашины – мощная надкалиберная граната, по форме напоминающая оперенный гарпун, угодила пониже ребра бортового ската брони, в промежуток между парами колес. Малый заряд носовой части гранаты спровоцировал преждевременный подрыв элемента динамической защиты, после чего сдетонировал уже основной кумулятивный заряд, прожигая направленным взрывом плавящуюся броню, от которой внутрь летели брызги осколков, и нагнетая внутри огромное для слабых человеческих тел избыточное давление с одновременным резким повышением температуры. Стрелка выбросило через башенный люк, он шлепнулся наземь рядом и не шевелился, затем вдруг резко дернулся – кто-то из атакующих всадил в него контрольную очередь. Прокатившись по инерции несколько метров, бронемашина встала. Боцман короткими очередями отсекал врагов, пытающихся подобраться к ангарам и технике. Последовала новая команда взводного:

– Держать темп, соблюдать порядок! Первая волна, задняя линия – газовыми по окнам и в один прием к зданию! Передняя линия – прикрывать их до подхода к стене и дергать следом!

Высадив из подствольника в оконные проемы первого этажа в своем секторе пару газовых гранат, Сплин на миг расслабил тело, затем порывистым рывком поднялся и, обливаясь потом и глотая сопли, изо всех сил одолевал последнюю перед стеной длинную перебежку, ведя подавляющий огонь на ходу – дистанция была уже небольшая. Над его головой пролетали пущенные прикрытием по верхним этажам газовые гранаты, некоторые в окна не попадали, дымя у фундамента. Жаль, так хотелось ненадолго снять маску и глотнуть свежего воздуха. Часть проемов была забаррикадирована изнутри, некоторые из них гранатометчики предварительно расчистили для проникновения. Добежав, наконец, до здания, Сплин привалился спиной к его стене, испещренной выщерблинами от пуль, опасливо вертя головой во все стороны.

Трассеры почти у всех закончились, да и в любом случае для боя внутри разумнее было поставить обычные патроны, что Сплин и сделал, благословив новый магазин постукиванием ребром о сферу перед установкой. Случается, патроны слеживаются или пружина устает и подача заедает. Так бывает редко, но, как известно, береженого Бог бережет. Вспомнив, что в маске был небольшой кислородный баллон, он крутанул вентиль и несколько раз жадно вдохнул. Заметно прояснилось в мозгах. Марихуана и иже с ней – попса, кислород – вот крутейшая дурь во веки веков. Взвод заметно поредел. По всему пути их броска там и сям копошились раненые – кто-то вопил, корчась на месте, обезумев от боли, кто-то молча угасал в состоянии травматического шока, некоторые пытались оказать себе или ближнему первую помощь – остановить кровотечение, вколоть обезболивающее, наложить активную аптечку, другие пытались ползти и отстреливаться. Их добивали из окон, многих по нескольку раз.

– Раненым не шуметь и не двигаться – вы провоцируете по себе огонь. Кто-нибудь, пустите от себя дым. Как войдем внутрь – местным будет уже не до вас, кто в силах – поддержите нас снаружи. Закончим – окажем помощь, – по рации передал Штырь.

Кто-то из раненых, сохранивших самообладание, послушал мудрого совета и активировал дымовуху – черная пелена клубами накрыла участок. Подтягивалась вторая волна. Внутри подбитой бронемашины разгорелся пожар – начали рваться боеприпасы.

– Мы зачистили ангары с техникой, входим в северное крыло, что у вас? – прозвучал в наушниках голос Доплера.

– Входим в южное, какие у вас потери?

– Человек двенадцать вне игры, у а вас?

– А у нас пятнадцать – танкетка от вас просочилась. Вертолеты целы?

– Транспортный вроде цел. Маленький по запарке разъебали. Давайте, братцы, еще нажмем, полдела уже сделано.

– Даем. Конец связи, – закончил Штырь.

Сверху упала ручная граната. Долгую секунду все оцепенело смотрели на ее округлые рифленые бока среди газонных цветочков, пока Хоу не забросил ее в ближайшее окно, по счастью не забаррикадированное. Внутри грохнул взрыв, за ним сразу второй – сработал оставленный хозяевами сюрприз. В клубах пыли со звоном вылетели наружу остатки стекол. Сплин поднял оружие вверх и чуть отодвинулся назад, чтобы пальнуть по «благодетелю», бросившему гранату, но тот свинтил. Зато откуда-то с верхних этажей с угла дали автоматную очередь, которая взрыла грунт довольно близко. Сплин шустро втянулся обратно в «мертвое пространство», поближе к стене.

– Съебались, суки, хули там теперь... – досадливо прокомментировал он. И машинально отметил, как изменились оценки: вначале всей этой истории ему было как-то не по себе убивать совершенно незнакомых, пусть и считающихся не слишком хорошими людей. Но смерть товарищей и угроза быть убитым самому быстро делают даже вынужденную войну вполне личным делом и мотивация сражаться обеспечивается крепкая, никакой заочной пропаганде такое не под силу. Бой все быстро расставил по местам: какая теперь, к херам, разница, кто прав, а кто нет, кто хороший, а кто плохой, значение имел только вопрос выживания. Есть они – рота, взвод, и есть все остальное – враждебная многоликая среда, которая хочет их смерти. Говорят, правда всегда побеждает – выходит, кто победил, тот и прав. Сила не в правде, сила сама по себе, а побеждает не обязательно тот, кто на самом деле прав, а тот, кто считает, что имеет право, у кого больше этой самой силы и злости, что часто одно и то же. Солдаты бились каждый за себя и вместе друг за друга, всему прочему сейчас в их сознании просто не было места.

– Бля-буду, ты герой, Монах, твой Шао-Линь должен бы тобой гордиться, – выразил всеобщее мнение Дрейк.

Хоу не ответил. Он, пользуясь передышкой, левой рукой дозаряжал полупустой магазин в вертикальном кармане жилета из открытой пачки в подсумке. Патронов на броске пожгли уйму.

– Что, студент, очко-то на минус небось, не обоссался еще? – весело поинтересовался Боцман.

– Да пока нет вроде... Сам удивляюсь, забыл, наверное, – ответил Сплин. – А что, помогает?

– Так, хватит яйца высиживать – Длинный, полезай в окно! Фрост, подсади! Внутри – двигаемся последовательно и занимаем весь этаж. В кучи не сбивайтесь, от своих далеко не отрываться, а то сгинете или наши же по запарке замочат, – сыпал указаниями Штырь.

В комнате, куда, кряхтя, влез Сплин, и куда полминуты назад бросил гранату Хоу, не было видно ни живых врагов, ни их тел – видать отступили вглубь немаленького здания. Хрустели под ногами стекла, обломки мебели и офисной техники, плавали частицы пыли и облачка слезоточивого газа, сквозь них была видна открытая вовнутрь покосившаяся входная дверь. Залезли Дрейк, Хоу, Боцман. Сплин было двинулся к двери, но Боцман оттер его:

– Успеешь еще, студент – не лезь вперед батьки...

Боцман присел на четвереньки, чтобы быть ниже ожидаемого противником уровня, быстро выглянул в коридор, и, едва успел отпрянуть обратно, как косяк на уровне его головы выкрошила очередь. Глухо прокатилась по полу граната, взрывом вынесло дверь противоположного кабинета. Коридор для острастки время от времени простреливался из-за баррикады короткими очередями.

– Баррикада по пути к лестнице на второй этаж, – прокомментировал он. – Так, я бросаю флэшку, после взрыва выкатываемся втроем – я, Длинный и Монах в коридор, беглый огонь, затем мы – по щелям перезаряжаться, а Дрейк херачит в баррикаду из РПГ, пока они не очухались. Понятно?

Боцман сдернул с ленты Хоу флэшку, стравил пару секунд и, не высовываясь сам, метнул ее рикошетом от стены в сторону лестницы. Сплин вырубил свой ПНВ, на всякий случай крепко зажмурил глаза и приоткрыл рот, чтобы не повредились барабанные перепонки, хотя, теоретически, сфера должна была решать эту задачу. Флэшка два раза цокнула, ударяясь о поверхности, затем издала лопающийся оглушительный хлопок – коридор, видимый в дверной проем, на миг залился ярчайшим белым светом. Боцман кувыркнулся в коридор и, наполовину укрывшись в противоположном кабинете, открыл непрерывный подавляющий огонь из пулемета.

Следом, в падении на выгоревший, обсыпанный штукатуркой красный ковер коридора, произвел выстрел из подствольника Сплин. Впереди были какие-то несгораемые шкафы, столы, какая-то кухонная металлическая мебель, еще не пойми что. Он влепил гранатой в стену за верхним краем баррикады, чтобы поразить осколками или хотя бы оглушить находящихся в укрытии стрелков. Долетев до пола и шмякнувшись на грудь, Сплин выпустил длинную очередь. Из проема двери подключился Хоу, переложив оружие в левую руку. Из-за баррикады и находящихся за ней дверей велся встречный огонь, пули крошили штукатурку и рикошетили от пола, пару раз чиркнуло по сфере. Били не слишком прицельно, большинство противников высовывало лишь руку с оружием, опасаясь подставляться, а возможно они были в какой-то степени ослеплены флэшкой или оглушены гранатой. Сплин расстрелял весь магазин, лихорадочно полез за новым, позабыв про план – мозги в состоянии боевого стресса работали с пробуксовками, иногда непоследовательно и не всегда адекватно. В этот момент его за загривок втащил к себе в кабинет Боцман, который не вполне одобрил действия подчиненного:

– Фугасной надо было стрелять, уебище лесное, хули ты осколочной зарядил, ей тут только гладить, как ладошкой по пизде – они же в броне все, не хуже нас!

Дрейк вступил в коридор на освободившееся место, пользуясь секундами, пока враги не пришли в себя и меняли магазины. Он разрядил свой одноразовый РПГ по баррикаде, отбросил пустую трубу и быстро ретировался назад в помещение. От баррикады осталась лишь груда некрупных обломков, которые разметало вдоль коридора, некоторые лениво горели. По горячим следам зачистили ближайшие несколько дверей, уничтожив несколько очумевших и вялых солдат гарнизона, оставшихся в живых после взрыва. Никаких моральных угрызений по ходу дела не было – пережитое на броске избиение требовало воздаяния.

– Боц, продвигайтесь к лестнице, а мы – к вестибюлю. На второй этаж никому не лезть – всей шарой вместе с Доплером покатим, – велел Штырь.

– Уговорил, не полезем, – отозвался Боцман, жестами руки подзывая людей и показывая кому куда двигаться.

Бойцы группами по двое-трое начали последовательную зачистку помещений по коридору. Почти все двери открывались вовнутрь и были деревянными. Некоторые и вовсе были открыты – отчасти, наверное, для лучшего рассеивания реактивной струи при выстрелах РПГ из небольших помещений с окнами наружу, там на полу валялись использованные тубусы.

На тренировочном курсе разные сценарии штурма здания отрабатывались многократно, каждый побывал в шкуре и защитника, и нападающего, что теперь помогало выстраивать верную тактику и отчасти предугадывать тактику противника, а также его возможные ошибки. Один боец распахивал дверь, при необходимости предварительно выворачивая замок или косяк на уровне замка очередью или специальным картечным зарядом револьверного гранатомета, двое бросали внутрь гранаты или флэшки. После взрыва двое, один за другим быстро врывались внутрь, с отходом каждый в свою сторону от дверного проема, поливая длинными веером по углам, шкафам, диванам и прочим потенциальным позициям противника в своем секторе. Один солдат оставался снаружи «на подхвате». Затем контрольный осмотр и дальше по коридору – в следующую дверь. Кое-где дверные замки вскрывали, стреляя по ним из подствольника под углом и с безопасного удаления фугасной гранатой, в боевую часть которой входило бризантное взрывчатое вещество. Помещения покрупнее зачищали силами нескольких мобильных групп, так, чтобы обеспечить эффективное подавление сопротивления и при этом не мешать друг другу. В любом случае кто-то оставался снаружи и стерег ближние подступы, прикрывая действия групп проникновения.

Местами устанавливали ловушки на основе ручных гранат, если сохранялась угроза повторного просачивания противника на зачищенные участки, но не настолько существенная, чтобы оставлять там своих приглядывать и ослаблять тем самым атакующие ряды. Офицеры координировали действия, иногда сверялись с трехмерной голографической схемой здания, местами использовали для разведки внешние объективы своих очков на гибкой оптоволоконной трубке.

В пеналообразном помещении кухни тройка Фроста, где были также Малой и Сплин, наткнулась на баб с детьми подросткового возраста. Они вели себя на удивление спокойно, не орали и не хныкали. «Наверное, они в ступоре,» – решил Сплин, припомнив как сам залип в начале штурма, узрев лик Костлявой вблизи. Слезоточивого газа там не было, так как помещение являлось внутренним, не имеющим окон, но видимость была относительно неплохая – горели тусклым подрагивающим светом потолочные лампы от аварийного генератора, да и дверь была открыта, поэтому Фрост сразу их заметил и стрелять для профилактики не стал. Увидев гражданских, он что-то начал было успокаивающе говорить насчет того, что тихо, мол, сидите, скоро все закончится.

Сплин с облегчением опустил оружие и начал разворачиваться, чтобы покинуть помещение. В этот момент группа погорельцев молча расступилась, открыв сектор обстрела пацану с автоматом. Автомат задергался в руках стрелка. Фрост, стоящий ближе, принял пригоршню пуль в корпус и упал на спину, издавая горлом булькающие звуки. Сплина спасло то, что он начал поворачиваться – пуля пришлась под углом к передним пластинам броника и расколола находившийся на ее пути магазин в кармане жилета, но все равно ее кинетическая энергия была так велика, что его словно ударила в грудь стенобитная машина, отбросив назад и в сторону. Стоящий в дверях Малой на автопилоте дал очередь в полмагазина, размолотив голову не в меру ретивого подростка в аморфную, рыхлую, словно лопнувший переспелый арбуз, массу, а заодно зацепил там под горячую руку еще кого-то. Ноги у стрелка подкосились, и он сложился на пол, выпуская автомат из расслабившейся руки. Одна девочка подняла вой, остальные «гражданские» молча и слаженно кинулись врассыпную, в несколько секунд испарившись из виду.

Сплин, морщась от тупой ломящей боли в груди, подполз к Фросту, снял с его головы сферу, стащил маску и очки, начал расстегивать броник, чтобы пристроить активную аптечку, но перепачкался в крови, руки соскальзывали. Фрост силился что-то сказать, но лишь выкашливал изо рта кровавые пузыри, глаза его были широко открыты, в них были боль и ужас от неспособности говорить и толком дышать. Слабеющей рукой он хватался за Сплина, мешая оказанию помощи и оставляя пальцами кровавые опечатки. Сплин, наконец, сбросил продырявленную переднюю защиту броника, под которой оказалась желеобразная масса из лохмотьев грудной клетки и камуфляжки. Внутренне содрогаясь, он взрезал ткань майки и куртки ножом, наложил и активировал аптечку. Та принялась за дело, приглушенно жужжа пучком гибких щупалец-манипуляторов, словно диковинный механический паук, что-то впрыскивала, пережимала сосуды, ввела в трахею шланг для искусственного дыхания... Но Фрост уже не реагировал – ранения, нанесенные деформировавшимися после прохождения сквозь бронежилет пулями, были слишком обширны. Местами пули переломали ребра, обломки которых пропороли легкие. Еще несколько раз безуспешно попытавшись вздохнуть, Фрост конвульсивно напрягся и обмяк. Глаза на посеревшем лице остались открытыми. Они уже не были зеркалом души, покинувшей мертвое теперь тело, поэтому больше не выражали ничего. Гримаса муки на лице уступила место покою с легкой примесью удивления.

– Эх, старый, ну что ж ты... – закрывая Фросту глаза, произнес, тяжело вздыхая в бессильной горечи Сплин. – Как же это так вышло?

Малой все также сидел у входа на одном колене, глядя на убитого им убийцу Фроста, лежащую в расширяющейся луже крови женщину и сидящую над ней девочку. Та уже не плакала, а просто сидела на пятках, раскачиваясь взад-вперед, и тихонько подвывала, глядя перед собой, белки ее широко раскрытых глаз выделялись в полумраке.

Подскочил через другую дверь Боцман, агрессивно поводя стволом оружия:

– Че за нахуй тут у вас?

Оглядев с порога натюрморт, он сразу все понял:

– Вот, блядь! Где-то пушку раздобыл, мститель недоделанный... – он поднял вражеский автомат и скинул его в шахту грузового лифта, чтобы тот не искушал местных на подвиги, потом перевел взгляд на Сплина. – У тебя что с рукой?

– А? – рассеянно переспросил тот, глянув на намокающий от крови левый рукав выше локтя. Только сейчас он почувствовал там жжение – задело с внешней стороны по касательной, возможно рикошетом от броника или осколками пластикового магазина.

– Хуй на! Соберись быстро!

Боцман снял аптечку с остывающего Фроста, включил на ней самоочистку, затем налепил Сплину на рваную борозду раны.

– Кость цела, иначе б орал, как резаный, а не клювом тут щелкал. Побереги свою пока и боекомплект его разделите... Малой, да приди же ты в себя, наконец! Заруби себе на будущее, кто всерьез поднял боевое оружие, тот сам подписался на все сопутствующие риски и отвечает в полный рост без всяких скидок на пол, возраст и что угодно еще. Так что все ты правильно сделал, только поздновато.

Девочка оставалась сидеть в прежней позе, глядя в пространство. Боцман подошел, надавил ей куда-то на шее, вроде на сонную артерию, та отрубилась.

– Пусть в отключке побудет пару часов, для ее же пользы. Ну, хватит рефлексировать, двигаться надо, – сказал он и добавил на канале взвода. – Монах! Фрост убит, ты теперь командир отделения. И не вздумайте дальше гуманизм разводить, говорили же на инструктаже...

Он вытолкал обоих в дверь и, еще раз оглядевшись, вышел сам.

Дальше церемонились значительно меньше: если местные, находящиеся на очередном зачищаемом участке, не давали прямо понять, что сдаются, то сначала открывали огонь, а уж потом смотрели куда попали. Пока что иногда сдавались в плен только гражданские, вояки гарнизона бились насмерть. Бойцы стреляли на кашель от слезоточивого газа, пыли и дыма, на движение в попытках укрыться от гранат, на звук и вспышки выстрелов. Активно пускали слезоточивый газ, бросали для профилактики гранаты и флэшки, усеивая ими потенциально опасное пространство за дверями, поворотами коридоров или иными укрытиями перед тем, как врываться туда самим. Иногда в ход шли похожие по форме на гранаты предметы – просто проверить, а вдруг кто дернется и выдаст свою позицию. Напряжение физических и психических сил было предельным. Ситуация ближнего боя в здании менялась столь стремительно и непредсказуемо, что даже имея быструю реакцию и соответствующие навыки, можно было совершенно неожиданно угодить под раздачу с неучтенного направления – случайный отбор косил обе стороны. Бывало, кому-то везло, и в горячке в него промахивались с нескольких метров, а кто-то, наоборот, ловил пулю или осколок, едва лишь высунувшись не в тот момент. Близкие попадания вражеских выстрелов, истерзанные пулями и осколками тела чужих и своих, всеподавляющий шум разрывов гранат и картины разрушений в помещениях уже не оказывали шокирующего воздействия на психику. Сплин двигался и действовал на автопилоте, глубоко не вдумываясь в происходящее, оценивая реальность лишь с тактической точки зрения. Время от времени на задворках сознания проскакивало удивление, что он все еще жив.

Убиваемые враги не воспринимались как живые люди, скорее как что-то неодушевленно-опасное и требующее нейтрализации. Эмоциональная чувствительность была также притуплена усталостью: он основательно вымотался, еще на броске от стены до здания – мандраж ожидания и адреналиновое буйство спалили сил едва ли не больше, чем предшествующие три дня перехода. Вся камуфляжка пропиталась склизким потом, особенно под броником, подшлемник тоже был весь мокрый, мембраны наглазников очков не справлялись, на чистых участках он выливал из них соленую водицу, как из ветхой плавательной маски в детстве. Горло пересохло, фляжку где-то пробило осколками, вода вытекла. Да что фляжка, тут минимум полведра надо. Тогда, на тренировочном выходе в базовом лагере, Штырь как в воду глядел насчет осколков и рикошетов – их было немало, броники и сферы почти всем кому больше, кому меньше, но пригодились.

До широкой «парадной» лестницы, стильным полукружьем ведущей на второй этаж, добрались довольно быстро и без существенных, по сравнению с броском к зданию, потерь – сопротивление врага было ожесточенным, но очаговым, плохо организованным. С противоположной стороны подтянулись Доплер и Слэш со своими. Периодически сверху кидали ручные гранаты. Взвод затихарился по обе стороны от лестницы, за пределами поражаемой осколками зоны, или укрывшись в ближайших помещениях. Бойцы ожидали, пока в головах командиров созреет мудрый план, который позволит им не полечь гарантированно под перекрестным огнем спереди из холла и с нависающих перил второго этажа.

Две мелкие торцевые пожарные лестницы были плотно забаррикадированы, да еще и заминированы местными. Боцман и Слэш, со своей стороны, также заминировали эти проходы гранатами и флэшками, чтобы обезопаситься от неожиданного нападения оттуда. Так что для дальнейшего продвижения вариант реально оставался один. Умаялись все, но отдыхать особо было некогда, надо было действовать: противник мог перегруппироваться и контратаковать, через окна или еще как-нибудь зайти в тыл – на зачищеных площадях оставили вести наблюдение совсем немного бойцов, в основном это были относительно легко раненые, которые приглядывали за серьезно ранеными. Часть бойцов отряда, раненых во время броска не слишком тяжело, также пробрались в основное здание и прилегающие подсобные постройки, когда уже начался бой внутри, и гарнизон отвлекся от внешних подступов. Теперь они, по мере сил, помогали «держать» захваченные участки резиденции, докладывали в эфире наблюдаемую обстановку. Кстати, раненым тоже нужно было оказать помощь и чем скорее, тем больше их выживет.

Доплер подцепил в разъем очков гибкий проводок световода и осторожно высунул согнутый конец с объективом за угол. Посмотрел, убрал, покачал головой, задумался. Потом прокомментировал, обращаясь в большей степени к офицерам.

– Их больше, чем мы ожидали. Гарнизонные и еще эти хрены-телохранители... Возможно, они меня «срисовали», но не стали палить и светиться, они ждут нас. Там мешки с песком, станковый пулемет – с крыши перетащили, ящики какие-то навалены, мебель в несколько накатов, пара сборных баррикад из стальных листов с амбразурами... Первый этаж был, по сути, оставлен, они все там, на втором. Какие мысли, Боц?

– Ты у нас бугор, тебе и карты в руки, – откосил Боцман.

– Я знал, что ты так скажешь, – усмехнулся Доплер.

– Может через технический лифт? Я в кухне вроде видел. Может и еще где есть, – неуверенно предложил Сплин, у которого эпизод в кухне не шел из головы.

– Слишком очевидно, его, думаю, или пасут, или заминировали: одна граната и всем пиздец, – возразил Штырь.

– Погоди, в этом что-то есть, – задумчиво произнес Слэш, – дайте подумать... Я подумал, слушайте...

План был простой: отвлечь врагов на лестнице, а под шумок проломить взрывом насквозь потолок в каком-нибудь из зачищенных участков первого этажа. Нагородить мебели, пролезть на второй этаж через дыру и ударить с двух сторон. Сводная маневренная группа отделилась на реализацию проекта. Боцман вызвал на своем компасе голографическую схему здания и выбрал на ней периферийный участок коридора, с наименьшей вероятностью находящийся под контролем или наблюдением вражеских сил, засевших на втором этаже. В указанном месте подсадили Хоу, тот разобрал часть подвесного потолка, обнажив стык в плитах. Затем с окрестных помещений натащили мебели, чтоб по быстрому лестницу построить.

– Боц, скажете, когда будете готовы, мы оставшийся газ пустим и гранатами ебнем, а вы под это дело свою возню начинайте, – напутствовал по рации Доплер.

Боцман взял у Лернера РПГ с последним выстрелом, прикинул безопасное расстояние и положение «трубы», встал на колено, примерился, затем отложил РПГ, снова вызвал схему и обрисовал ближайшие перспективы:

– Наверху – Зуб, Монах, вы со своими людьми вперед к лестнице. Задача – добраться до точки, из которой можно ебануть из РПО в холл, чтобы дать возможность основной группе проскочить лестницу. Как выйдете на позицию пуска – дайте знать Слэшу чтоб он своих на всякий случай чуть отвел, а то ударной волной может достать. Зуб, целиться тебе надо куда-нибудь в дальнюю стену, чтобы взрыватель наверняка успел взвестись, и чтоб вас самих не достало. Ривера, ты пока в резерве – останешься у дыры прикрывать их тыл.

– А этажи-то не сложатся к хренам нам всем на головы? – с сомнением спросил Монах.

– От одного уменьшенного заряда спаренной модели не должны – здание капитальное, Фрост же стрелял – устояло. У Зуба как раз один заряд и остался – вот и пристроим его с пользой для дела, зря тащил что ли? В холле довольно просторно, взрыву и волне есть куда разойтись – пересечение коридоров, окна, к третьему этажу. Вы только к устью вашего коридора близко не суйтесь, как повернете вот здесь, – Боцман указал на схеме колено коридора, – надо продвинуться еще немного, чтоб выхлопом из «трубы» не контузило, и сразу же стрелять. Все ясно?

Затем он поднял РПГ, шуганул бойцов из угрожаемой области и доложил Доплеру:

– Босс, ну мы готовы, начинайте шуметь, пока они тоже до какой-нибудь гадости не додумались.

– Огонь! – скомандовал Доплер.

В конце коридора вспыхнула автоматная пальба и разрывы гранат. Улучив момент, Боцман выстрелил под острым углом, противобункерная граната ударила в потолок, взрывная волна хлестанула по ушам, с ближних участков стен отлетела штукатурка, вдоль коридора рванулось облако пыли. Боцман отбросил РПГ, подбежал поближе к цели, пытаясь в клубах поднявшейся пыли разглядеть потолок. Затем энергично позвал:

– Сойдет, пролезть можно – тащите сюда хлам для лестницы, быстро!

Под рваной дырой округлой формы нагородили из заготовленной мебели корявую пирамиду, по которой один за одним начали проникать на второй этаж, помогая друг другу. Отделения Зуба и Хоу вдоль стен в шахматном порядке двинулись к лестнице, Боцман и люди Риверы остались прикрывать. Всем вместе ломиться по коридору все равно не имело смысла: эффективно вести огонь могли только первые несколько человек, а остальные создавали бы уязвимую толпу. Дальше следовало распределять силы по обстановке.

Сплин бежал по коридору в сторону поворота к лестнице, справа чуть позади сопел Хоу, в нескольких метрах впереди следовали двое бойцов Зуба, позади, в ядре группы, двигались Малой и Зуб с РПО, затем Бедуин с РПГ и Клинч, его второй номер, замыкали Дрейк и Лернер. Бежали не галопом, но довольно резво – шум пальбы заглушал звуки перемещения. Вдруг, не доходя до поворота к холлу второго этажа, из дверей в трех десятках метров перед ними выступили солдаты, по одному с каждой стороны и еще по одному остались в дверных проемах. На них были похожие, а может и такие же сферы, респираторные маски и бронежилеты, возможно, поэтому впереди идущие в первый момент приняли их силуэты за своих в полумраке коридора. Доли секунды промедления стоили им жизни – это были не люди Доплера, а гвардейцы Лутара, которые, обнаружив перед собой противника, очень быстро и грамотно рассредоточились поперек для усиления плотности огня и в четыре ствола вдарили из автоматов, поразив передовую двойку. Сплин едва уловил какое-то движение впереди, и тут же передний боец будто наткнулся на невидимую преграду и осел. В падении его развернуло, рука конвульсивно нажала спуск, очередь ушла в дверь чуть впереди и справа. Сплин упал за его тело, как за бруствер, прижался к ближней стене, и, в несколько секунд расстреляв почти весь магазин, на пару с Хоу выкосил двоих противников. Тело мертвого бойца содрогалось, принимая пули, предназначенные Сплину. Уцелевшие двое гвардейцев, один, кажется, раненый скрылись в правом дверном проеме.

В следующий момент оттуда вылетели две осколочных гранаты и одна светозвуковая. Весело подпрыгивая друг за другом они подкатились парням под ноги. Все ринулись прочь – Монах, Зуб и остальные куда-то назад, Хоу в ближайший к нему дверной проем назад влево, а Сплин направо. В запарке он забыл, что дверь может быть заблокирована, и просто вломился плечом в коричневое лакированное дерево. Заперто, блядь! Сплин вторично ломанулся в дверь с энергией, которой без малого хватило бы, чтобы пройти сквозь бетонную стену. На входе вполне могла быть какая-нибудь взрывоопасная подлянка, но он об этом сейчас не думал, спасаясь от непосредственной угрозы. С хрустом и звуками разлетающейся фурнитуры дверь распахнулась, и Сплин ввалился внутрь, через долю секунды один за другим раздались взрывы. Сплин успел уйти от осколков и сместился чуть вглубь помещения, что спустя несколько секунд сохранило ему жизнь – в пол по линии дверного проема ударила граната РПГ, пропахав рваную борозду до плит межэтажного перекрытия. Капитальная стена выдержала, но отраженная взрывная волна шваркнула Сплина о стенной шкаф, словно мухобойка муху, перехватило дыхание, как от удара под ложечку, пропали звуки, сверху посыпались какие-то бумаги, клубилась пыль, покачивалась на одном нижнем шарнире изрешеченная в щепки входная дверь.

Сплин, морщась от боли в ребрах и в области диафрагмы, пытался усилием воли преодолеть последствия воздействия взрывной волны – удержать «плывущее» сознание и вернуть ему контроль над телом, которое, словно во время сна, не желало выполнять указания мозга. Наконец, кряхтя, поднялся, подобрал вылетевший из рук автомат. В глазах, словно бензиновые пятна на воде, плыли разноцветные круги, мешающие обзору. ПНВ был засвечен флэшкой, Сплин переключил очки на обычный. В ушах стоял равномерный гул, другие звуки практически отсутствовали. Немного кровило из носа, из ушей кровь не шла, просто барабанные перепонки, видимо, временно выгнулись не в ту сторону. Опираясь о стену, он, запрокинув голову набок, попрыгал на одной ноге, как бы выливая воду. Без эффекта. Радужные разводы в глазах помалу проходили.

Огляделся. Помещение было довольно просторным и, по-видимому, отчасти представляло собой что-то вроде галереи, чтобы предметы искусства радовали глаз в обыденное время. На стенах висели картины, частично покосившиеся или сорванные. Стеллажи с какими-то вазами и еще не пойми какими хреновинами были местами повалены, по всему полу были рассредоточены вперемешку осколки, бумаги, разбитая оргтехника, перевернутые столы и кресла. На стене, напротив дальнего от коридорной двери окна, красовалось паленое пятно с выщерблинами – след попадания реактивной гранаты, у дальнего торца помещения валялось тело солдата-охранника, у которого одной ноги не было по колено, а другая держалась на лоскутах и загнулась под неестественным углом к телу. Жертвы близких мощных разрывов противопехотных реактивных гранат были сильно потрепаны, порой частично обуглены, в той или иной степени фрагментированы. Подобные деформированные тела выглядели гораздо более жутко, чем убитые пулями стрелкового оружия или одиночными некрупными осколками. На полу, напротив другого окна – чья-то кровь, осколки выбитых стекол, рядом устилали пол стреляные гильзы от какого-то автоматического оружия под классический патрон. Ближнее окно было наполовину забаррикадировано массивным стеллажом, который был поставлен на торец и подперт кожаным диваном.

Сплин вернулся с места своего приземления назад, поближе к входной двери, чтобы не проморгать возможное продвижение врага и не быть походя убитым так же, как те застигнутые врасплох гарнизонные солдаты за баррикадой на первом этаже. Прежде чем высовываться, решил воспользоваться паузой и дозарядить из пачек несколько магазинов, так как полных осталось всего ничего. Закончив, он запоздало вспомнил, что магазин в автомате тоже почти пуст, задумал поменять его на вдвое более вместительный дисковый, так как предстояла интенсивная стычка, и опустевший в критический момент магазин мог стоить жизни – самое время заначку в дело пустить. В общем случае следовало снимать пустой и ставить полный одной рукой и за один прием, но с «ракушкой» диска, хранящейся в заднем подсумке, это было неудобно. Сплин снял почти пустой рожок и затолкал его обратно в карман разгрузки подавателем вверх, чтоб не спутать – неизвестно, сколько еще продлится бой, может снарядить пригодится, да и дополнительная пассивная защита не помешает, полез было за диском...

Вдруг, ощутив чужое присутствие, он поднял глаза и увидел, что в проеме неприметной двери в смежную комнату стоит гвардеец с ручным пулеметом, чей ствол наведен ему в лицо. Внезапно из ушей будто выдернули пробки – последовала короткая несильная боль, и слух восстановился с середины фразы:

–.., а теперь обосрался? Жидко дрищите против нашего, малахольные, – чуть искаженным маской противогаза низким с хрипотцой голосом язвительно вещал гвардеец, делая два шага вперед и смещаясь чуть в сторону, не выпуская при этом Сплина из прицела. По тому, как уверенно тот двигался, как небрежно-легко держал пулемет, Сплин с тоской понял – этот не промажет. Застыв на месте, он некстати вспомнил свой первый спарринг с покойным Фростом – детский сад.

– Длинный, ты меня слышишь? Ты еще жив? Оставайся там, пока еще народ не подтянется, – услышал он в наушнике голос Хоу.

Да, он еще жив, но, к несчастью, похоже ненадолго. Его непутевая жизнь фактически закончилась, как старый фильм перед самыми титрами – финал известен, зрители встают и уходят, хотя свет еще не зажгли. «Патрон в стволе? Пизду смешить против пулемета... Выскочить в коридор? Блядь, не успею ни хуя... Пистоль – не успею... Обидно – завалят как скотину на бойне,» – полуобреченно пронеслось в голове. На броник надежды не было – пулеметная пуля прошьет его, как нехуй делать, сфера – возможно, спасет, но, скорее всего не поможет – не выдержат шейные позвонки.

Тут в дверях возник еще один гвардеец, зашел, встал с другой стороны двери. Появился третий, с перевязанной кистью руки. Вот теперь точно завалят, надо было пытаться, пока был один противник. Сплин предположил, почему все еще жив – возможно, гвардейцы пока не хотят обнаруживать стрельбой своего присутствия. Целью вражеской мобильной группы могла быть контратака или обходной маневр, аналогичный их собственной задаче, а лаз в перекрытии можно пробить не РПГ, а пластиковой взрывчаткой с сильной бризантностью. Для людей Доплера на первом этаже их появление будет сюрпризом. Или для маневренной группы здесь, на втором... «Жил грешно и умер смешно», – вспомнилась чья-то эпитафия.

– Ну че, сученок, до хуя на нашей войне денег заработал, а? – вопрос был, конечно, риторический. – Ствол брось, пидор, и отойди к углу! – детина повелительно мотнул подбородком в сторону дальнего от входной двери угла.

Сплин не стал объяснять, что вообще-то, он ни хуя пока не заработал, на чужих кровях бабки рубить не рвался, а когда понял, куда встрял – уже поздно метаться было. Ясное дело, гвардеец не собирался брать его в плен, просто застал врасплох с разряженным оружием, и теперь хотел немного покуражиться.

Подствольник Сплина был заряжен. Но граната взводится на расстоянии нескольких метров от среза ствола, а самоликвидация срабатывает секунд через 15 – на стрельбище перед выходом говорилось. Хватит ли здесь расстояния? Вполне возможно, хватит – у фугасной гранаты дистанция взведения взрывателя меньше, чем у осколочной. А если нет? Отлетит назад под ноги – глупее не придумаешь... «Да и ебись оно все конем, за пидора ответишь, гондон!» – злорадно подумал Сплин. Он сделал вид, что подчиняется и двумя руками медленно и покорно отбрасывает оружие в сторону, но в последний момент, вместо того, чтобы выпустить автомат из рук, мизинцем из всех сил втопил тугой спусковой крючок подствольника. С металлическим хлопком, напоминающим звук выскакивающей из бутылки пробки, фугасная граната вылетела из ствола, ударилась в пол, первый гвардеец сразу после выстрела метнулся обратно к двери, но не успел – граната отрикошетила, ударилась в стену прямо перед его торсом и раскрылась тугим комом оранжевого пламени. Подрыв гремучей взвеси моментально создал местное избыточное давление снаружи облака взрыва, одновременно выжигая кислород внутри него. Что-то сдетонировало в разгрузочном жилете гвардейца, то ли пластиковая взрывчатка, то ли ручная граната с контактным взрывателем, резко отбросив его труп к коридорной стене. Звука Сплин не услышал, но ощутил всем телом – завибрировали кости, будто вблизи вдарили по низким басам динамики мощной акустической системы. В следующую долю секунды горячая стена воздуха сжатой ограниченным пространством ударной волны жестко толкнула его, оторвала от пола, впечатала спиной в торцевую стену. В глазах вспыхнули багровые колеса, огромные и всеохватные, как ядерный взрыв, истязая разум невыносимым ощущением провала в водоворот бездны с запредельной скоростью. Сплин почувствовал, как душа в безмолвном вопле выдирается из тела, не собираясь дальше выносить происходящее, но могучий инстинкт самосохранения противится этому. «Господи, сил нет терпеть, уж скорей бы туда или обратно», – коротким импульсом боли взмолилось измученное сознание Сплина, перед тем как его покинуть, рассыпавшись на куски, словно треснутое зеркало...