Однажды Шнуров и Севыч сидели и пили в пустом придорожном кафе где-то под Краснодаром. В заведении не было ровном счетом ничего примечательного, кроме того, что здесь взимались штрафы за ругань. К стене был прикноплен лист бумаги с корявой надписью: «Один матюг — семь рублей». Мир словно бы робко пробовал остановить разгулявшийся оркестр.
В 2002 году у группы «Ленинград» наконец начались проблемы, от которых семью рублями было уже не отделаться. Их суть вкратце сводилась к следующему: Лужков группу запретил, а Шнуров ее разогнал. Основанием для первого решения была брань, поводом для второго — пьянь. Хотя на самом деле причина у всего была одна и та же — «Ленинграда» стало слишком много. С ним нужно было что-то делать — как снаружи, так и внутри. Если даже мало соотносящиеся с реальной жизнью концептуалистские фантазии В. Г. Сорокина едва не отправили автора за решетку, то вдвойне странно было попустительствовать оглушительному оглоеду и автору песни «Побрей пизду» у которого слово не расходилось с делом и чьи жесты с каждым годом становились все более широкими. С другой стороны, сам Шнуров не мог больше потворствовать той концепции пьяной несуразицы, которую он сам же и изобрел и которую с его легкой руки исповедовала большая часть группы. Сам факт запрета выводил Шнура на новый неблагодарный уровень. Ему понадобились чуть более вменяемые исполнители. Контрастной душой ансамбля пришлось пожертвовать.
В принципе «Ленинграду» стали угрожать санкциями уже с весны 2001 года, но поначалу это происходило не слишком настойчиво. (Например, на июньском фестивале «Крылья» «Ленинград» должен был выступать в 13.10. «Ленинград» действительно выступил, однако сделать им это пришлось в 10.30, поскольку за несколько дней до концерта устроители фестиваля получили предупреждение от представителя московских внутренних дел. Ну и что с того? В пять часов вечера Шнур повторно возник на сцене и со словами «нас просили без мата, вот мы и поем без мата» спел «Шоу-бизнес» в обществе Гарика Сукачева и его «Неприкасаемых».)
Первая серьезная мера пресечения настигла группу в ноябре 2002 года, когда без лишних слов взяли и отменили сольный концерт в Лужниках. Это было уже ощутимое вмешательство. Как высказался Шнур несколько лет спустя по другому поводу в студии Пятого канала, победа далека, пиздец близок.
Впрочем, осенний запрет распространился уже не на тех людей. Шнуров позвал на запись нового альбома «Пираты XXI века» старую питерскую ска-панк-команду «Спитфайр», которая из сессионных музыкантов сперва превратилась в аккомпанирующий состав, а потом и непосредственно в группу «Ленинград». Что касается саксофониста Ромеро, трубача Сашко, тромбониста Квасо, барабанщика Мити, а также неунывающего басиста Макса Колотушки, то они были отправлены в бессрочный отпуск без выходного пособия. Шнуров даже подумывал о том, чтобы позвать в гитаристы Григория Сологуба из «Странных игр», но предложения ему так и не сделал. Интересно, что для Сологуба это была уже вторая нестыковка — в конце восьмидесятых возникала смутная фантазия на тему его участия в «Гражданской обороне» (которые тогда собирались перебираться в Питер). Но она так и осталась фантазией. (Вообще все недовольные группой «Ленинград» всегда в один голос намекали на ее подсудную схожесть с группой «Ноль», однако никто почему-то не видел их предшественников в группе «Странные игры». Меж тем Шнуру очень нравились «С. И.» — особенно композиция «Уренгой — Помары — Ужгород».)
Из вновь прибывших музыкантов самым ярким (если не единственным) шоуменом был трубач Рома Парыгин — боевой, отчаянно пирсингованный и похожий на Мамочку из «Республики ШКИД». (Однажды, в связи с нависшей судимостью, Ромычу пришлось избавиться от своей грозди сережек, тогда в бессильной злобе он вставил себе в уши два огромных гвоздя.) Обычно на концертах в проигрыше «Терминатора» меланхолично насвистывал Квасо, теперь уже бывший тромбонист группы «Ленинград». Парыгин на его месте стал оглушительно крякать, как маньяк из фильма Лючио Фульчи «Нью-йоркский потрошитель», имитируя расхожий ди-джейский скретч.
Надо сказать, что Шнуров обставил смену состава единственно верным способом — он выдал ее за временный роспуск «Ленинграда». Все были настолько взбудоражены этой новостью, что никто даже и не заметил элементарной кадровой перестановки.
Переполошились, в частности, телепрограмма «Намедни» и журнал «Афиша» — тогда был короткий период их сотрудничества в рамках проекта под названием «Что-то будет». Решено было изготовить совместный реквием «Ленинграду». (С «Афишей», кстати, был неосуществленный проект пластинки, где Шнур, как пономарь, читал бы Библию. Затея не выгорела, причем не по шнуровской вине — воспротивился коммерческий отдел журнала. Вообще, с «Афишей» у Шнурова отношения как-то традиционно не складывались — однажды он подписался участвовать в фестивале стэнд-ап комеди, братья Пресняковы даже написали для них с Акиньшиной какое-то подобие пьесы, однако Шнур в последний момент соскочил.)
Парфенову нравился «Ленинград» (в неподдельный восторг его почему-то приводила строчка «яйца пухнут по весне, словно почки у березы»), но у него были серьезные сомнения в шнуровской вменяемости, поэтому он просил, чтобы я выступил в роли не то переводчика, не то укротителя. Я, как мог, разубеждал его, рекомендуя Шнурова как самого делового и уравновешенного человека на свете. Парфенов послушал, кивнул и мягко резюмировал: «Все-таки давайте вы тоже поедете».
Я докатился до Шнурова промозглым топким питерским утром (Парфенов вылетел в Санкт-Петербург еще накануне и теперь ждал нас в гостинице «Европа»). Шнур жил на Петроградке, слушал группу «Пьянству бойз» и уже тогда давал по три интервью в день. Я разбудил его своим приездом, и мы сели слушать свежезаписанный альбом «Пираты XXI века». «Во клавиши какие, прямо Пугачева», — радовался Шнур, приплясывая в белом махровом халате под свежезаписанную «WWW».
К Парфенову мы опоздали на час с небольшим.
Вечером 16 февраля 2002 года грянул концерт в «Юбилейном», заявленный как прощальное выступление «Ленинграда». На сцену выбрались два состава — старики плюс «Спитфайр». В самом дублировании инструментов было что-то негожее, смахивающее на столкновение жены и любовницы. «Ленинград» и так, по обыкновению, напоминал утесовский коллектив «Дружба» из «Веселых ребят» в сцене драки, на сцене «Юбилейного» это сходство лишь возросло. Однако для самого Шнурова это, конечно, был триумф — он пребывал на пике всего, что умел и планировал. Он вышел с бритой башкой, в красной олимпийке и был похож на беглого каторжника, который все-таки добежал куда следует. На песне «Терминатор» к Шнурову прильнула парочка полураздетых стриптизерш — у одной была огромная грудь, у другой — всего ничего. Под занавес он, разумеется, разбил гитару. Расстояние до сцены было большое, поэтому драйв не очень прощупывался. Зато было много крови — тогда я впервые увидел, как под музыку «Ленинграда» люди избивают друг друга, тяжко и обреченно. Такого ранее на концертах не случалось — то есть люди дрались, конечно, но скорее из общего ухарства, беззлобно.
После концерта мы со Шнуровым много выпили, я пропустил свой поезд и остался у него на ночь. Мизансцена попойки была довольно странной — Шнуров лежал под кухонным столом, за которым сидел я, и разговаривал со мной оттуда. Вылезать из-под стола он отказывался, да я и не настаивал. Бутылка с виски сновала со стола на паркетный пол и обратно. При всей нелепице диспозиции, не позволявшей даже взглянуть друг другу в глаза, мы тем не менее увлеченно беседовали о чем-то до самого утра — ни дать ни взять постаревшие Малыш и Карлсон.
Альбом вышел в марте. Определенная наглость сквозила уже в названии — в тот год борьба с пиратством была на истерическом подъеме. После «Дачников» «Ленинград» нельзя было не заметить. После «Пиратов» с их первосортной простотой и загребущим драйвом его трудно было не полюбить. Единственный недостаток альбома заключался в некотором переизбытке гарантированного наслаждения. В привычное для «Ленинграда» бешенство просочилась легкая вальяжность. «Пираты» были тем, что рок-энциклопедии называют зрелой пластинкой. Поначалу Шнуров вообще собирался делать двойник, но потом забраковал часть материала. Например, не вошла записанная в процессе той же сессии песня «Пятьдесят в лампочке ватт, я не доживу до пятьдесят», где Шнур играл на расстроенной бас-гитаре и колотил по какой-то арматуре. (Возможно, Шнур исключил ее по понятным суеверным причинам.) Зато была введена в оборот старая, петая еще Вдовиным, «Камон эврибади» с замечательной строчкой «а песня моя — она как птица, в воздухе летает и бешено орет».
Все это развеселое творчество совершенно не нуждалось в анализе — на такое принято показывать пальцем, и этого более чем достаточно. Шнур в третий уже раз привел русский рок в чувство, в чистое чувство — лишив его тем самым вечной озабоченности смыслом. Он ухитрился выразить запах и дух не в песнях даже, а в каких-то футбольных речевках, посвященных исключительно деградации и аморалке. Вся мыслимая экзистенция по-прежнему легко умещалась в противостоянии «плюнет-поцелует»; тексты песен снова были простыми и необходимыми, словно фото на документ.
«Пираты» как могли зафиксировали небывалую концертную оторопь последних полутора лет. Правда, в фиксации былой оторопи участвовали уже другие музыканты.
После эфира с Парфеновым Шнуров окончательно расположил к себе медийное пространство. Как ни странно, ярлык алкаша тоже сработал в шнуровскую пользу. Когда люди впервые сталкивались со Шнуровым и неожиданно обнаруживали в сочинителе песни «я алкоголик, ебаный придурок» сметливого и обаятельного острослова, им была обеспечена как бы двойная порция восторгов — Парфенов не дал бы соврать. К тому же от Шнурова многого не требовалось. В конце концов, на два принципиальных для русской культуры вопроса ответы он знал — был в курсе того, как очищается политура, и знал, отчего умер Пушкин.
Похожий случай был у британского журналиста А. А. Гилла — его карьере также в немалой степени способствовали своевременные откровения о критической проспиртованности собственного организма. С умом и талантом из шарма алкоголика можно извлечь значительные дивиденды. Ум и таланту Шнурова были, не говоря уже о шарме алкоголика. У Эмили Бронте в «Грозовом перевале» встречается хорошее выражение — пьяный в лоск. Шнур был как раз таким. Как, впрочем, и Гилл.
Благодаря этой стратегии к началу 2002 года Шнуров снискал офигенную любовь каст: менеджеры среднего звена, журналисты, банкиры, бандиты, стилистки, начинающие и маститые кинематографисты, писатели и еще черт знает кто. Однажды глубокой ночью мы сидели большой компанией во дворике на Чистых прудах. Шума от нас было много — Шнуров периодически хватался за гитару, пел «На братских могилах» и что-то еще в подобном духе. В конце концов из ближайшего подъезда вышли два матерых бугристых мужика под пятьдесят в тренировочных костюмах и молча двинулись на нас. На обожателей группы «Ленинград» они были не похожи (в любом случае Шнур к тому времени уже свалил), и мы приготовились к худшему. Поскольку часы показывали четыре утра, худшее мы заслужили. Мужики приблизились на расстояние вытянутой руки, проще говоря удара. «Ребят, — откашлявшись, произнес один, — а это чего с вами, Сергей Шнуров, что ли, был?» Кто-то кивнул. «Видишь, мудак! — Мужик торжественно повернулся к своему напарнику. — Я ж тебе говорил, это он был! Ребят, а он… еще вернется сегодня?»
В тот момент я, пожалуй, впервые в полной мере осознал не творческую, но бытовую силу «Ленинграда». Это был июль 2002 года.
К тому времени «Ленинград» настолько забурел стилистически и коммерчески, что Шнур имел все основания подурачиться на стороне. Тренировочный проект «Три дебила» к тому времени уже прекратил свое существование, и Шнуров изобрел группу «Диоды», которой полагалось исполнять синтипоп (поп-проект всегда был мечтой Шнура, еще со времен «Латекса»). Правда, первая же песня называлась «Роботы-ебоботы», что несколько подрывало желанную поп-составляющую. Другим, более основательным и продуктивным дурачеством стал концерт в ДК Ленсовета с измененными аранжировками песен.
Шнуров позвал гурьбу сторонних музыкантов — пила, домра, конги. Плюс половина «Спитфайра», плюс контрабасист Макс Колотушка. Пузо играл на столе, уставленном бутылками. Все они вышли в майках AC/DC — майки оказались огромные, пришлось обрезать. Шнур куртуазно начал концерт песней «Не могу я жить без Светки, хоть мне сердце, на хуй, рви» с посвящением жене.
Зимой в рамках все того же заслуженного отдыха от «Ленинграда» вышел шнуровский сольник — «Мистерия звука» издавала тогда серию «Шансон с нечеловеческим лицом», куда вошли пластинки Псоя Короленко и Гарика Осипова. Альбом назывался «Второй магаданский». То был довольно потешный и сугубо авторский блатняк, который в шнуровском исполнении традиционно вызывал массу противоположных нареканий — его то обвиняли в излишне глубоком погружении в мир шансона, то, наоборот, в измене его идеалам. Альбом представлял собой приятный оммаж Северному, а также самому себе; был, в целом, не блеск, однако не без находок — взять, например, архивную «Жопу» (частично вошедшую в первый «Бумер») или абсолютно свежую «Супергуд». Диск был дописан песней «Копейка» из одноименного фильма режиссера Дыховичного.
Митя Мельников
Был фестиваль каскадеров в Тушино — прыжки на автомобилях, все дела. Мы играли перед Линдой, а после нее уже шли Guano Apes. Естественно, приехали, как обычно, все уже нажратые. Играем, играем, и на песне «Космос» Шнур почему-то решил дать микрофон Роме. И Ромеро, бухой в жопу, играет, поет, ну и забывает слова, естественно. И из толпы стали ему показывать факи — ну потому что действительно какая-то хуйня происходит, музыка играет, а слова — не пойми чего. В ответ Ромеро вместо полагающейся строчки «Вы любите женщин, а я просто дрочу» выдает речь следующего содержания: «Вы любите женщин, а вот кто показывает мне факи, тех я в жопу ебал». А на празднике присутствовало какое-то руководство Москвы. После этого решили, что «Ленинград» в Москве не должен выступать. Это было весной 2001 года.
Сергей Шнуров
Мне тогда позвонили из «Комсомольской правды» и сказали, что в Думе слушается закон о запрещении брани в общественных местах. И говорят: ваши комментарии по этому поводу. Я им сказал: «Знаете, они собираются закручивать гайки, но они забыли, что болты-то все спизжены».
Всеволод «Севыч» Антонов
Мы на самом деле дико ждали концерта, который так и не состоялся в «Лужниках». Очень готовились, репетировали. Если б его не запретили, это, конечно, был бы пиздец всему. Это был очень сильный облом. Все просто потухли. Потом разные люди говорили, что вот, мол, как круто придумал Лужков, какой он создал пиар «Ленинграду». Да ни хуя он не круто придумал.
Сергей Шнуров
Мельников, который делал концерт в «Лужниках», позвонил мне и сказал: можете не ехать.
Я подумал: ну, блин, и слава богу. У меня в тот момент особого рвения не было. Мы сидели на студии, писали что-то. Я как-то даже и значения этому не придал. Я понял, что это не шутки, когда запретили второй концерт где-то в Подмосковье, за подписью Громова. Даже помню формулировку — «в связи с проведениями масленичных гуляний».
Светлана «Колибаба» Шестерикова
На концерт в «Юбилейном» пришла пара в бальных костюмах — им за семьдесят, и они танцевали под «День рождения». На «Ленинград» вообще никто не смотрел, все смотрели только на эту пару.
Андрей «Дед» Кураев
Для меня это был первый в жизни стадионный концерт, и на мне как на басисте, по большому счету лежала большая ответственность. Правда, на сцене еще находился контрабасист, но он толком не играл. Я и сам играл достаточно скованно — типа, преодолевал некий рубеж.
Евгения Федоровская
Днем перед концертом в «Юбилейном» мы съели грибов, пошли к режиссеру Брашинскому, сели в какое-то стеклянное кафе, меня накрыло, а тут прямо по улице идет актер Борис Щербаков. Потом, слава богу, отпустило, пошли к шнуровской Светке за билетами или проходками. Там нас поразил его сын Аполлоша, который на вопрос бабушки «А как у нас папа денежки зарабатывает?» постучал кулачками друг о друга, а на вопрос «А как мамочка их тратит?» дунул с ладошки куда-то… Ребеночку было около года, наверно. Очень артистично-цинично у него это все вышло.
Денис «Кощей» Купцов
После концерта в «Юбилейном» Шнур хотел все остановить, всех разогнать, у него была идея уехать на Алтай, что-то в таком духе. Но потом он пригласил сначала Рому с Дедом съездить с ним в Кишинев, а потом мы поехали в Хабаровск и Владивосток — я, Гриша, Рома, Дед, Андромедыч и Серега. И с тех пор нас проперло нереально от игры.
Сергей Шнуров
Музыка превратилась в полное говно. Уже понятно, что никаких взрывов не будет. Слава тебе Господи, что «Ленинград» еще хоть как-то запрещают. Сейчас же кого запретить? Все же «ля-ля-тополя». Я еду в машине, слушаю радио, а там какие-то кроссворды, ребусы мне суют, что ж это такое, и мелодии все витиеватые, кошмар. Надо, блядь, заниматься компьютерной графикой. Это самое перспективное.
Анна Маграчева
В какой-то момент Шнур вздумал подать в суд на «Гала-рекордз». Жаловался мне:
— Они охуели, альбомы расходятся бешеными тиражами, у каждого школьника уже, по-моему, есть альбом «Ленинграда». А авторское вознаграждение за прошлый год — четыреста баксов. По моим подсчетам, процент от продаж — минимум тысяч двадцать долларов. Они считают, что я дурак, ничего не смыслящий в бизнесе и бумажках. Пираты, и те лучше. Они, по крайней мере, честно признаются в том, что они — пираты.
— А как ты выяснил про «Гала-рекордз»?
— Да делать было нечего, пошел к Ускову и спросил: не должен ли мне, случайно, кто-нибудь. Оказалось, что должны…
— Ты сам собираешься судиться?
— Нет… я бы мог, но для этого пришлось бы потратить до хрена времени. У меня есть юрист. Мы им устроим. Мне это не ради денег — на деньги мне наплевать, — а ради принципа: неприятно, когда наебывают.
Анна Черниговская
Сережа и Светик хотели купить квартиру. И спросили, нет ли у меня в связи с этим каких-нибудь светлых идей, кому что можно продать. А у моего приятеля Саши Мнацаканова была идея записать какой-то концерт и издать его. Он встретился со Светой. Они договорились на альбом «Пуля», который, видимо, был тогда свободен по правам, и решили его выпустить. Параллельно с этим Сережа с усеченным составом «Ленинграда» участвовал в сборном концерте памяти Дюши в июле 2000 года. Осталась запись, и предполагалось ее выпустить. Выпускающей компанией должен был стать «Триарий», потому что он, собственно, эту запись оплачивал. И со всеми на эту тему была договоренность. Был замечательный договор между мной и Сережей и между мной и «Триарием», что это должно выходить в формате сборника — «ДДТ», «Ленинград» и прочие. После чего Саша Мнацаканов, человек беззаботный, понял, что актуальность «Пули» небесспорна (а купил он ее втемную) и все это как-то фигово. А на том концерте Сережа исполнил ряд новых хитов, типа «Мани-мани». Мнацаканов взял и вставил их в переиздание «Пули», выходящей на «Музыкальном экспрессе», бонус-треками, никому об этом ни слова не сказав. Вышел диск, а ситуация была абсолютно бесправная, потому что выяснилось, что Сережа и то не должен был продавать, и тем более не имел права включать новые песни куда бы то ни было, кроме как в сборник «День рождения Дюши». Все договоры были черные, деньги наличные, вся эта история тянулась, тянулась и в результате перессорила весь издательский рынок. Оказалось, что все по цепочке друг другу должны. Довольно грустная история. Безусловно, разговоры о том, что Сергей Шнуров обманул «Гала-рекордз» и вступил в преступный сговор с Александром Мнацакановым, а также компаниями «Триарий» и «Музыкальный экспресс», являются абсолютной ложью. Сергея Шнурова подставили втемную, что называется, а вместе с ним подставили и меня. Саша Мнацаканов чудный человек, он во многом сделал этот издательский рынок, но он авантюрист. С другой стороны, в атмосфере двухтысячных годов Сережа со Светой довольно безответственно подписывали разного рода документы, и хорошо, что все это закончилось относительно мелкой сварой.
Сергей Шнуров
История на самом деле элементарная. Был записан концерт памяти Дюши, а потом это каким-то странным образом всплыло на переиздании «Пули». Права на «Пулю» принадлежали «ОГИ». Ровно в тот день, когда права кончились, я и продал эту «Пулю». Права были выданы на три года. Причем второе издание «Пули» было посерьезнее, по крайней мере, там был правильный порядок песен.
Параллельно началась судебная тяжба с «Галой», которая недоплатила мне денег. И «Гала» стала валить на меня — мол, вот он сам что творит. Наш юрист Усков призвал к ответу. Собственно, по итогам суда я имел право на любые переработки песен.
Алексей «Микшер» Калинин
После концерта в Ленсовета Женька Ай-яй-яй сказал Шнурову: «Ты number one». Я это к тому, что люди, которые типа занимались серьезной рок-музыкой, они не предполагали, что в «Ленинграде» есть и креатив, и музыка. Они думали, это шуточки. Представь себе отношение рокеров в нашей стране к блатняку. Когда я в свое время начинал играть панк-рок, для нас самым жестким опускаловом было словосочетание «кабацкие музыканты». Типа не умели квинтами играть, и Sex Pistols им по хую, о чем с ними разговаривать. А у Сереги все получилось ровно в тот момент, когда зарабатывать деньги уже не считалось зазорным. К тому же он с большим юмором к таким вещам относится. Помню, он приходит на репетицию, нам надо срочно ехать на очередную корпоративку куда-то в Краснодар, а «Спитфайр» в этот момент где-то на гастролях. Тогда мы собираем следующий состав — я, Серега, Андромедыч, Севыч и саксофонист Леха Канев. Он называется «жопкин хор». И как он называется, так он, собственно, и звучит. Мы пробуем играть эти песни впятером, они что-то не очень получаются, а Серега смеется: «Да ну на хуй, за такие деньги…»
Александр «Сашко» Привалов
Я-то понимал, что с «Ленинградом» скоро лавочка закроется. Как мне сказал однажды Севыч — ты, Сашко, не с теми дружишь. Мы как-то со временем все больше отделялись — я, Ромеро и Квасо. Ну и Митька, барабанщик, частично. Появилась кличка битлы, это Пузо, кажется, придумал. Пузо у нас вообще такой… любитель Зощенко.
Алексей «Микшер » Калинин
Слово «битлы» я узнал от Димы Левковского, он когда-то был менеджером «Игр» и «Народного ополчения», в котором я играл. В больших коллективах всегда так бывает — они делятся на нормальных людей и так называемых битлов. Битлы — как дети, за ними надо следить. Ну и есть люди, которые за них отвечают. Деление было четким — отношения между Серегой, мной, Андромедычем, Пузо и Севычем были одни. Отношения между битлами и всеми вышеназванными были несколько иными. Собственно, ничего уничижительного в этом слове нет. Но легкий оттенок пацанского стебалова присутствует. Постепенно битлы совсем распоясались, выступали в непотребном виде. А у меня тогда был собственный проект «Север-комбо», я пробовал каких-то музыкантов из «Ленинграда», в частности Сашко, но он долго не продержался, потому что регулярно опаздывал на репетиции на час, хотя приходил всегда с тортиком. Но я достаточно жесткий человек, поэтому с музыкантами расстаюсь легко. И я не один раз говорил Сереге, что пора уже этот сброд подубрать. Но Серега очень добрый человек — если уж он меня не убрал из группы… Но эти алкаши-трубачи уже элементарно переставали играть.
Александр «Сашко» Привалов
Последний раз мы со Шнуровым поговорили на концерте в Таллине. В бизнесе есть такой способ управления — когда ты меняешь полностью команду и из-за этого у тебя вырастает авторитет. Мне казалось, что Сереге не хватало как раз этого. Мы не боготворили его, мы вполне готовы были делиться с ним славой. А вот он делить ее с нами явно не хотел. Он мне сказал: я среди вас не ощущаю себя Наполеоном. Ну, типа, не армия вы ни хуя. На что я ему возразил, что Наполеон-то свою армию кормил. Ему это дико не понравилось.
Причина нашего увольнения явно была не в алкоголе. Если посмотреть на нынешний состав — все так же бухают на концертах. А я так вообще особенно не бухал. У меня до сих пор нет привычки похмеляться. Я даже иногда получал за концерты двойной оклад — когда Васо или Ромеро спьяну не играли, я дудел за двоих. Просто Шнуру было важно, чтобы рядом находились либо его друзья, либо люди, которые беспрекословно выполняют его команды.
Митя Мельников
В 2002 году Шнур уже начал играть со спитфайрами. А концертов мы тогда уже почти не играли. Были какие-то смешные деньги за запись музыки к сериалам — чисто на поесть. И кто-то узнал, что Шнур со спитфайрами летит в Венгрию играть для какого-то олигарха, а нам всем предлагает — уже после того, как они вернутся, — приехать на «Нашествие», где все играют бесплатно. Ну и как-то это нас задело, и не поехали мы на «Нашествие». И с тех пор Шнура я больше не видел.
Александр «Сашко» Привалов
Шнур сказал, что у нас каникулы, летний перерыв. А сам стал ездить играть концерты с другим составом. Как сказал нам однажды с Ромеро старый питерский хиппан Айболит — это ж наебулька была. Этот Айболит спиздил у нас бутылку, а мы потребовали объяснений. Он и сказал: наебулька. Так и тут. Шнур же прямо ничего не говорил. Каникулы какие-то выдумал…
Денис Рубин
Серега сделал мудрый шаг, когда разогнал эту банду. Они офигенные все люди, но играть не умеют совсем — в смысле дисциплины. Взять того же Фокина, который неуправляемый совсем. Шнур сменил состав, поняв, что проект перерос в нечто большее. Старая команда уже элементарно не выдерживала того, что он хотел.
Денис «Веич» Вейко
«Спитфайр», конечно, более вменяемые люди, но с ними в некотором смысле сложнее, потому что группа стала более поляризованная, со своими фракциями внутри целого коллектива. При старом составе Серега всех жестко держал в кулаке. Он и сейчас, конечно, всех держит, но не так авторитарно. Поэтому очень часто приходится идти на компромиссы. От этого моральный климат стал тяжелее.
Ира Седова
Ромеро меня однажды довел до форменной истерики, я два часа рыдала. Он, когда пьяный, вообще ничего не соображает. А иногда с ним весело было.
Илья Бортнюк
Первый состав «Ленинграда» был сложный сточки зрения организационных моментов, но по части первобытного драйва он, конечно же, затмевал «Спитфайр». И хотя профессионализма особенного не было, играли они в принципе нормально. Не было ощущения какой-то сплошной лажи. Делали ровно то, что было нужно. Сейчас же попер элементарный профессионализм и работа на публику, причем на довольно странную публику. В общем, мне немножко жалко. Таких концертов, как в «Спартаке» или в «Ирвинг-Плазе» в первую нью-йоркскую поездку, больше, видимо, не будет.
Светлана «Колибаба» Шестерикова
Сколько я ездила с ними по стране, кисляка на концертах нигде не было. Народ всегда перся по-честному. Самая дикая публика почему-то в Таллине, все лезут на сцену, тебя опрокидывают, ну пиздец, короче.
Сергей Шнуров
Все участники нашей группы родились в Ленинграде. Ну, кроме Деда, который из Кабардино-Балкарии, и Лехи Канева, который из Петрозаводска. Но штука в том, что такого города — Ленинград — больше нет. А в паспорте он значится. Получается, что мы родились в несуществующей хуйне. В городе-призраке. Но для русского человека идея важнее жизни, и любые фантасмагории приживаются быстрее, чем факты.
Александр «Сашко» Привалов
Сам Шнур с годами ни капли не изменился. Просто он от нас отдалялся. Друзья остались, а наемники сменились, вот и все.
Андрей «Андромедыч» Антоненко
С уходом битлов появилась стабильность. Во-первых, новые парни гораздо лучше играют на инструментах. Без них не было бы такого… раггамаффин-звучания некоторых песен, как они это называют. Пианист любил говорить, что песня «Где же вы, бляди» это раггамаффин. Я, честно говоря, до сих пор не знаю, что это такое. Вообще, со сменой состава все изменилось как в кубике Рубика. Вроде бы грани те же, но цвет, отклик — все другое. Когда Серега играл на басу, был совершенно другой драйв. Когда ты играешь в коллективе, всегда есть главный инструмент, на который ты ориентируешься. И главным инструментом был бас. А поскольку Серегин грув совершенно безумный, он все и вытягивал. Этого грува и этого состояния сейчас очень мало.
Алина Крупнова
Антоненко первым в «Ленинграде» начал отдавать себе отчет в том, что в отношениях со Шнуровым нужно не спонтанное братание, а линия поведения. И он очень правильно сориентировался. В этом смысле были большие проблемы со Светой Колибабой, с которой он тогда жил. Она говорила, мол, вот, Шнур тебя зажимает, топчет и все такое.
Алексей «Микшер» Калинин
Шнуров очень часто увлекает за собой людей в бездны распутства. И люди начинают зарываться и не понимают, что с ними происходит, поскольку они вроде как попадают под его протекторат. Так, в частности, случилось с Ромеро. Сложности возникают в тот момент, когда человек перестает понимать, где заканчивается Шнуров и где начинается он сам. Шнуров умеет, что называется, воткнуть, но он не жесткий человек, поэтому все происходит достаточно вкрадчиво, и люди не успевают даже сообразить, что они уже изъясняются не своими словами и думают не своими, а его мыслями. В нашем трижды мотострелковом коллективе многие товарищи не понимали простого принципа — что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. Сережа в этом смысле очень опасный человек, он может увлечь за собой на дно, только у него хватает сил на следующий день выныривать, а у людей нет. Они вообще забывают о том, что у них есть собственное мнение и предпочтения во всем, начиная от алкогольных напитков и заканчивая рок-н-ролльными ритмами.
Роман Парыгин
Единственное, что мы аранжировали практически полностью, это «Пираты XXI века», поэтому до сих пор многие говорят, что это очень похоже на «Спитфайр», ну это факт, там действительно много ска-панка так называемого.
Илья «Пианист» Рогачевский
Я «Пиратов», по-моему, не записывал. Честно говоря, я не помню — можно на обложке посмотреть, там тогда еще писали фамилии участвующих. Окончательно я стал играть в «Ленинграде» с июня 2002 года. Все мои воспоминания об этой группе упираются в то, что в группе много народу, все пьяные, ну и весело.
Роман Грузов
«Спитфайр» — дети конца восьмидесятых, последователи групп типа «Пупсы», откуда вышли Женя Ай-яй-яй и Дусер, или «Буква 0», которая потом превратилась в «Ножик для фрау Мюллер»; или Swindlers, где, собственно, играл Кощей. По сравнению с тем, что тогда происходило в Ленинградском рок-клубе, это был мощнейший прорыв — по музыке, по внешнему виду, по самой идее не петь по-русски. Они одевались по-другому, они ездили за границу, смотрели, как там играют. Тогда же вышел сборник «Psycho Attack», первый, с крысой на обложке. Swindlers — главные в городе по психобилли вместе с Meantraitors — вылезли на улицу, играли на паперти у собора на Невском. Это было в 88 году. Отчетливое начало новой музыки. Составы перетекали друг в друга, это тоже была сугубо западная тема. Вдобавок в 94 году, когда приплыл «Штубниц», случилось мощное объединение тусовок, потому что ночи были отданы клубу «Тоннель» с его техно, а дни — клубу «TaMtAm» с его роком. Swindlers собирали в «TaMtAme» нереальное количество народу, это была дико важная группа. И ключевые музыканты «Спитфайра» — Дед, Лимон, Рома Парыгин — все они родом из «TaMtAma». А вот Шнура я в «TaMtAme» не припоминаю.
«Спитфайр» играли в Европе на улицах, они вообще с самого начала стали бешено гастролировать. Так никто здесь не делал — может, «АукцЫон» только. У «Спитфайра», кстати, тоже был автобус. У них был совершенно западный подход, и со своим профессионализмом они неизбежно должны были приземлиться к какому-нибудь человеку типа Шнурова. Некоторый парадокс заключается в том, что абсолютно антирок-клубовская группа пошла в услужение к главному современному русскому рок-поэту.
Денис «Кощей» Купцов
Шнур был в «TaMtAme». Он играл в группе «Алкорепица», и еще какие-то проекты были смешные у него. Но это был совсем уже поздний «TaMtAm», он его совсем чуть-чуть застал. В основном он стал проявляться в «Манхэттене» и в «Арт-клинике». У меня до сих пор дома валяется флаерс, где «Ленинград» играет на разогреве «Спитфайра». Мы уже ездили вовсю, у нас уже был второй альбом, когда у них только вышел первый. Но все равно Шнуров тогда жутко всем нравился.
Митя Мельников
Тогда были какие-то обиды, реально детские, сейчас я понимаю, что сами все проебали и жаловаться не на что. Шнур охуительный менеджер, он все делает очень правильно. Просто когда денег не было, мы все решили, что мы вроде бы партнеры. А на самом деле ни фига не партнеры, а наемные работники. В принципе нормально, потому что по тем временам зарабатывать в Питере штуку долларов (как я) — это было очень круто. И это всех расслабило. Типа, денег до хуя, а чего еще надо. Не было стимула что-то дальше делать, придумывать, развиваться. Отыграли концерт, ну и заебись.
Алина Крупнова
А как эти люди могут злиться на него, если он ответственен за самый лучший период их жизни? Благодаря Шнурову у них был огромный зал, который бесновался под носом у того же Саши Привалова, и это забыть невозможно. Ты можешь впоследствии быть кем угодно, хоть академическим музыкантом, но многотысячный зал, который рвет на себе лифчики перед твоим носом и который уже не повторится, забыть нельзя.
Григорий Зонтов
Я познакомился со Шнуровым при следующих обстоятельствах. Прихожу на студию записывать партию саксофона. А в студии в этот момент находятся Ромеро, Сашко и Васо из того состава. И Серега тут же выгоняет их со студии. Я помню, он им сказал: «Я не настолько богатый человек, чтобы проебывать тут все с вами». Я подумал: «Ничего себе, „Ленинград“ вроде бы все из себя распиздяи, и вдруг такой жесткач. Молодец, своего не упустит».
Александр «Сашко» Привалов
Если б я умел рисовать, я б изобразил эту ситуацию так. Есть некий автобус, все музыканты толкают его в гору. А Шнуров сидит в кабине и говорит: правее, левее, теперь прямо. А когда этот автобус на горку затолкали, чуваки, разумеется, подвыдохлись слегка. Так теперь можно и других чуваков взять. Тем более что автобус-то уже на ровной площадке. Можно его даже и под откос пустить — для веселья. Если честно, я до сих пор не понимаю, на фига он так сделал. Все же было… неплохо. Команда была раньше посильнее по духу. Новые ребята играют, может, и поровнее, но фишка-то была в другом.
Алина Крупнова
Это не первый вокально-инструментальный ансамбль в моей жизни, и я наверняка знаю, что когда много мальчиков занимается одним делом и при этом все находятся в разном статусе — это, в общем, нездоровое братство. Степень приближения к Сергею — всегда момент колеблющийся. Выборная должность любимого друга, она же существует.
Александр «Сашко» Привалов
Я считаю, что нам хоть что-то, но должны были за запись альбомов платить. Шнур ведь как сделал? В какой-то момент он собрал нас всех в «Грибоедове», раздал нам всем контракты. Вот, говорит, чуваки, ознакомьтесь. А мы, разумеется, не сильно разбираемся в контрактах. Понятно одно — мы от всего отказываемся, от любых прав на музыку. Ну и мы говорим: а на фига нам такой контракт нужен? Шнур отвечает: вы не понимаете, вы же все права передаете мне, и общая сумма будет, естественно, больше, потому что если ее делить, то там будут налоги вычитаться ну и все такое прочее. Ну, мы услышали, что сумма будет больше, и на радостях подписали.
Я долгое время думал, что мы получаем поровну. Мне казалось, что это нормальные деньги: сто-сто пятьдесят долларов за концерт. Но в какой-то момент стало выясняться, сколько на самом деле стоил тот или иной концерт «Ленинграда». Я бы, может, отнесся к этому нормально, если б мне спокойно разъяснили. Уверен, что никто не был бы против того, что лидер группы берет больше денег. Я просто очень близко к сердцу принимал этот проект, мне казалось, что это дело жизни, был уверен, что у нас все происходит честно и по дружбе.
Илья Бортнюк
Шнуров очень талантливый человек, при этом он прекрасно понимает, как этот бизнес работает, как продать ту или иную идею. Он очень хорошо руководит своим бизнесом под названием «Ленинград». Он же единоличный владелец бренда и никому никогда не отдавал и не отдаст никаких прав на него. Это очень серьезный талант.
Сергей Шнуров
Со «Спитфайром» у меня никаких проблем не было. Они ж понятливые, и потом они изначально знали, кто тут главный. У них же на собственных репетициях чуть не до драки доходит. Они мне должны быть в этом смысле благодарны — я дал им возможность репетировать без срача. Просто у них в коллективе ебучая демократия, а она для искусства на хуй не нужна.
Олег Гитаркин
В какой-то момент Кощей надоумил Шнура, что у него должен играть «Спитфайр» вместо предыдущих музыкантов. Собственно говоря, правильно — они на куда более профессиональный уровень вышли в плане музыки. По-моему, глупо с благоговением вспоминать старый состав, этого Ромеро дебильного. Шнур сделал абсолютно правильный ход — он же оставил всех своих главных собутыльников, типа Севыча, Пузо, Андромедыча, которые фигурировали с самого начала. Поэтому душа «Ленинграда» как таковая осталась на месте, а то, что там трубач не Вася, а Петя, это всем по большому счету по барабану. Я считаю, что настоящий угар к «Ленинграду» пришел как раз в новом варианте. Хотя я лично эту группу за угарную вообще не считаю. Нет, в классическом понимании это, конечно, одна из угарных групп, потому что Шнур действительно может и в драку влезть, и испиздить своего друга, приняв его спьяну за врага. По сути, это угар. Но не в моем понимании.
Денис «Кощей» Купцов
Гитаркин все путает, как всегда. Это была шнуровская идея — сделать джем-сейшн для альбома. Мы встретились в ЛДМ, там был фестиваль, где играли и «Ленинград», и «Спитфайр». Мы затусовались с Серегой в буфете, сидели, бухали, Шнур говорит: вот, Кощей, хочу пригласить вас на запись альбома. Я говорю, без проблем. Когда мы вошли в студию, мы ужаснулись от того, как работал его тогдашний коллектив. То есть было понятно, чего Серега хочет от этой группы, но было абсолютно непонятно, как этот коллектив собирается претворить это в жизнь. Ну, мы влились в работу, и нам жутко понравилось. Сереге понравилось, как быстро мы аранжируем вещи, причем сразу с ним вместе. А нам понравилось, что он вообще не запаривается над какими-то глобальными идеями. Принял решение — и тут же сделал. А потом он постепенно начал приглашать нас на сейшены, и в один прекрасный момент мы начали понимать, что какая-то хуйня происходит и мы подсиживаем ребят. Нехорошо. Серега там дописывал еще какие-то вещи и окончательно уже с ними разругался, ну и вынес такой вердикт — буду с вами играть, с ребятами меня не прет. Ребята тоже, естественно, напрягались, но в конце концов Серега очень долго их терпел. Он нас стал чаще приглашать, и мы перестали задавать вопросы. Нас друг от друга перло, и постепенно мы влилйсь в состав плотно.
Андрей «Дед» Кураев
В какой-то момент ценник группы сильно побежал вверх. И Шнур начал привлекать все новых музыкантов. Так постепенно все и стали играть. Хотя Шнуров, видимо, и сам сначала не понимал, надо это ему или нет. Он только разогнал одних и не был уверен, нужна ли ему новая орава.
Константин «Лимон» Лимонов
Я был в Германии, вернулся, меня Дед встречает в аэропорту и сообщает: знаешь, мы теперь играем в группе «Ленинград». Это все произошло без меня. Я первые концерты с ними сыграл в Германии. Собственно, знаменитый «голый» концерт в Нюрнберге это был мой второй опыт с ними. Я уже тогда подумал: пиздец, скучать в этой группе явно не придется.
Электричество на первых концертах со Шнуровым было такое, что меня просто выносило куда-то. Мы до этого играли много, но в основном по маленьким клубам, где все шло относительно спокойно. А тут я попадаю в группу, которая сразу же заряжена на стадионы. Нас засовывали в какие-то хоккейные комплексы во всяких Ростовах, Донецках, и везде зал вскрывался на каждом концерте. Током бьет от страха. Со «Спитфайром» у меня такое было только однажды — на фестивале в Вильнюсе, где было сорок тысяч человек. Я к «Ленинграду» привыкал где-то полгода. Я тогда понял, как развивается звездная болезнь: тебя просто накрывает волной и ты перестаешь соображать. Когда ты ловишь волну, строго говоря, уже не так важно становится — пить или не пить на концертах.
Митя Мельников
«Спитфайры» делали то же самое, что и мы, но куда профессиональнее. Они очень много играли за границей, в Германии и еще где-то, поэтому у них западный подход. Они умеют не ошибаться и работать на публику — вовремя улыбнуться в камеру и все такое.
Всеволод «Севыч» Антонов
Я до сих пор считаю, что старые истории с битлами были гораздо интереснее. «Спитфайр» — дико хорошие все чуваки, но они устоявшаяся группа. А тогда был ебанизм от души, вдруг поперло. Все было очень искренне, и то, что битлы зазвездили, это тоже понятно. Они, конечно, совершенно охуели от навалившейся популярности, бухача, веселья и безнаказанности. Не было же вообще никакого давления. С одной стороны, правильно, что их нет. С другой стороны, с изгнанием битлов все смешные истории закончились. Ну, так чтоб совсем смешные.
Сергей Шнуров
Рано или поздно мы все соберемся, наверное. Но какое-то время просто не хочется общаться друг с другом. Устали. Реально. У нас ведь нет наемных музыкантов, все на товарищеских отношениях держится, поэтому сложно.
Алексей «Микшер» Калинин
С появлением «Спитфайра» мое участие в группе стало совсем эпизодическим. «Спитфайр» не совсем мой коллектив, к тому же я тогда перебрался в Москву, к подруге. А года полтора назад опять стал играть с «Ленинградом». Мне никто
Нет страницы 179
богатых в качестве образца нового русского джентльменства выдвигал сомнительную с точки зрения глянцевой эстетики фигуру. Тогда портфельные инвесторы еще только начинали переодеваться в дорогие костюмы и буржуазность была характеристикой форменной, а не содержательной. В журнале это формулировалось примерно так: поскольку в пиджак нужно наряжаться по-любому, остается два выхода из этой ситуации. Или быть в пиджаке и пидором. Или быть в пиджаке и со Шнуровым. Выбор невелик, а поскольку большая часть аудитории не хотела становиться пидорами, ей пришлось в качестве единственной альтернативы держаться Шнурова.
Тогда же и началась мода устраивать корпоративные вечеринки, где белые воротнички плясали под «все заебало пиздец нахуй блядь».
Апогеем шнуровоцентризма стало читательское голосование «Человек года», где Шнуров впрямую конкурировал с Путиным. Для порядка там было еще несколько номинантов, но мне было заранее ясно, что основная борьба развернется между этими двумя.
Голосование шло несколько месяцев, и в конце концов Путин с незначительным перевесом победил.
Однако редакция GQ волюнтаристски переиграла партию в пользу Шнурова с формулировкой: конкурс называется «Человек года», а Шнуров больше похож на человека.
Церемония награждения проходила в ресторане «Белый квадрат». Там собралось человек триста московского бомонда. Шнуров должен был сыграть небольшой концерт. Из присутствующих еще мало кто слышал это живьем. Шнуров потребовал, чтобы у него была разогревающая группа, и сам привез с собой эту группу, состоящую из бывших музыкантов «Ленинграда» Ромеро и Сашко. Они часа полтора пели чудовищного содержания и бесконечной длины песни про каких-то уток, так что респектабельная общественность уже начала несколько охуевать, не понимая, что вообще происходит. Даже если бы Ромеро просто кричал «хуй, хуй» — это всех больше бы устроило, чем все эти непонятные страдания, в которых трудно было разобрать хоть полслова.
Директор издательского дома «Конде Наст», который издает GQ, умолял меня сделать что-нибудь с этим, потому что публика недоумевает и вообще кошмар.
Я сказал об этом Шнурову, но он только улыбнулся. И вообще он, кажется, был счастлив этим обстоятельством и готов был слушать песни про уток до бесконечности.
Наконец все это стало совсем уж невыносимым, я плюнул на уговоры и пошел выпивать в бар, предоставив вечеру идти так, как он идет. И тут на сцену выскочил Шнуров с «Ленинградом». Они в бешеном, хардкоровом темпе отыграли пять шлягеров, в основном из «Дачников», и Шнуров в три приема разбил в щепки гитару. Он тогда это делал на каждом концерте, но так удачно, мне кажется, у него ни разу не получалось.
Директор «Конде Наста» смертельно побледнел, предвкушая, видимо, в какую сумму рекламных убытков обойдется эта выходка издательскому дому, зарабатывающему на том, что он самый респектабельный и буржуазный в мире.
Однако публика аплодировала, как будто балерина Павлова исполнила на редкость удачное фуэте.
Сергей Шнуров
Путин учился в 281-й школе, а я напротив — в 266-й. У Путина была дико гопницкая школа. Восьмилетка. Потом она стала десятилеткой, но все равно все гопники учились там. Она была химическая, и после нее можно было поступить в Технологический институт.
Летом 2002 года «Ленинград» отличился дважды — в Нюрнберге и в Раменском — и оба раза капитально. В Нюрнберге они играли вместе с «АукцЫоном» и «Гражданской обороной». Клуб, в котором все они выступали, был непотребно жаркий и душный. Однако если «АукцЫон» и «ГО» перенесли жару стоически, сохранив приличествующий человеку облик, то Шнур и его наперсники разврата не нашли ничего лучше, как раздеться догола и отыграть в таком виде концерт.
Светлана «Колибаба» Шестерикова
Там ни кондиционера, нифига. Нереально играть в такую жару, ну и они решили раздеться, а мы с девчонками сидели и сравнивали, у кого больше. Они еще друг другу говорили: надо хоть вздрочнуть, чтоб они больше казались.
Когда они вышли голые, какая-то пьяная девица выскочила на сцену, типа — что вы делаете? А Шнур ей говорит: «Ты чего, ебаться хочешь? Ну иди сюда». Господи, а все эти музыканты стоят, у них с концов капает пот, ну ладно Андромедыч с тубой, он хоть прикрыться может, а дудки-то ужас вообще. Зрелище отвратное, что и говорить. У лидера, кстати, все в порядке, уж не знаю, вздрочнул он или что, но у него все хорошо в этом плане.
Роман Парыгин
У певца яйца сам знаешь какого размера.
Егор Летов
Я «Ленинград» до этого вообще не слышал. Меня омские люди, которые занимаются пиратством, постоянно просили купить в Москве «Ленинград» какой-то там альбом. Среди них это было страшно популярно. Судя по уровню народа, который заказывал эти пластинки, я решил, что это какая-то невероятная топота. И мы до концерта с ними не встречались. Нас привезли на площадку, мы настроились, ну и поехали назад в гостиницу. Звук, помню, был очень дрянной. А само помещение — нечто вроде бани. Пустой кирпичный ангар, у которого под крышей маленькие окна.
А меня всегда очень занимал момент, кто перед нами играет. Это вроде как не разогрев, но все равно важно — по энергетике, по воздействию. Как Led Zeppelin играл в свое время перед Iron Butterfly, ну и убрал этот Iron Butterfly. Мы приезжаем примерно к часу ночи играть, видим странную картину — из окон валит белый дым, ощущение, что там пожар. И я поднимаюсь по лестнице к сцене — смотрю, белый туман и в нем голая жопа! Я смотрю: группа полностью голая, некоторые в носках. И играют столь лихо! Я стал слушать, думаю: ебаный в рот, как они классно играют. Это был такой дикий панк-ска, залихватский, с риффами. Я даже испугался в какой-то момент — думаю, ну как после них выходить. Причем у них какая-то очень положительная энергия идет, веселая, жизнерадостная, видно, что люди просто играют с максимальным драйвом. Единственный выход в той ситуации был — противопоставить максимально белому максимально черное. И мы тут же на ходу составили программу совершенно мрачную, черную. В результате мы дали такого мрака, типа готики. Самой быстрой песней была «Тошнота». Ну и в результате народ раскачали уже в другую сторону. Но это было на пределе возможностей, я думаю, это последний случай, когда мы с «Ленинградом» вместе выступали, потому что после них очень тяжело играть.
После концерта мы со Шнуром поговорили, оказался — неожиданно — очень умный, рациональный, отчетливо просчитывающий ситуацию. Он такой крепкий, держится долго, в силу возраста, может быть. Лишнего не скажет, лишнего не сделает. Он просчитывает свои ходы, за это я его, в принципе, уважаю. Я вообще «Ленинград» уважаю даже не за творчество, а за то, что они делают со своим творчеством. Они гениально его подают. «Ленинград» — это на самом деле девяносто процентов подача. Такая ситуация в нашей стране сложилась, что нужно было в определенное время в определенной точке сделать вот то-то и то-то. И они это сделали на все сто, на триста, на четыреста процентов.
После этого еще виделись, на наши концерты он заходил. В общем, у меня такое впечатление, что мы одним делом занимаемся, только с разных сторон. Я много по стране езжу и много легенд про него слышал, как он там автоматы у ментов отбирал. Но сам я ни разу не видел его пьяным.
Вскоре после акции в Нюрнберге случился фестиваль «Нашествие», где хедлайнером работал «Король и Шут», Земфира выступала в маечке AC/DC (почти как Шнуров в ДК Ленсовета), а «Ленинград» сыграл едва ли не самый впечатляющий концерт в своей жизни. Они вышли на сцену часов в шесть вечера. Уже через двадцать минут беспардонному заклинанию «Все заебало, пиздец на хуй блядь» подвывало под открытым подмосковным небом без малого сто тысяч человек. Гитару Шнуров на сей раз разбивать не стал — возможно, потому что за несколько часов свой струнный инструмент на той же сцене ни с того ни с сего расколотил вокалист малоподвижных «Смысловых галлюцинаций». Сразу после «Ленинграда» вышел Гребенщиков и, чтобы как-то соответствовать атмосфере, с ходу зарядил «Пригородный блюз». Впрочем, это ему не помогло.
В дни фестиваля канал ТВС выходил с прямыми включениями из Раменского. Разумеется, эффект массового поражения фразой «все заебало, пиздец на хуй блядь» по телевизору не показывали. Зато показали другой любопытный сюжет. Воскресный эфир строился следующим образом: куски концертов перемежались короткими интервью на злобу рок-н-ролльного дня. Брал эти интервью Антон Комолов. В один прекрасный момент ему вздумалось что-то выяснить у лидера группы «Ленинград». Шнуров стоял, бледный от похмелья и гордости, обросший, и, пощипывая бороду, задумчиво смотрел куда-то в землю. Уже один его вид наводил на мысль о скорейших оглушительных неприятностях. Однако Антон Комолов подвоха не ощутил и бодро сунул Шнуру под нос микрофон. (Хотя у него к тому времени уже был горький опыт общения с отечественными рок-исполнителями — не кто иной как Петр Мамонов на телепередаче «Земля—воздух» разделал улыбчивого телевизионщика, как бог черепаху.) Шнурову разговаривать не хотелось, он отвечал вяло и невпопад, и тогда журналист предпринял смелую попытку оживить беседу. «Скажите, — Комолов хитро улыбнулся и, кажется, даже подмигнул в камеру, — я слышал, что на последнем концерте в Нюрнберге вся ваша группа вышла на сцену абсолютно голая. А для зрителей „Нашествия“ вы приготовили какой-нибудь сюрприз?» «Конечно, — с ледяным спокойствием ответил Шнуров, — на сегодняшнем концерте я отрежу себе хуй».
Он даже не взглянул в камеру, отчего эффект получился ужасающе мощным в своей обыденности. На дворе стоял 2002 год. В прямом эфире подобными заявлениями как-то доселе не разбрасывались. В общем, как выражается в таких случаях мой товарищ Андрей Карагодин, универсум дал сбой. Так или иначе, выходка Шнура была сравнима разве что с легендарным генсбуровским «fuck» в адрес Уитни Хьюстон. Комолов посерел. Канал ТВС и так ходил в неблагонадежных, и единственное, чего ему не хватало, так это публичной матерщины в дневное время из уст человека, по которому только что не тюрьма плачет. В ужасе от последствий собственной провокации А. К. спешно поблагодарил Шнурова и провозгласил рекламную паузу. А что еще было делать?
Алексей Зимин
В Раменском «Ленинград» играл перед «Аквариумом». На сцене там было что-то вроде хоров, на которых толпились дожидающиеся своей очереди музыканты и их свита. До «Ленинграда» все что-то там свое выпивали и обсуждали дела, не обращая особого внимания на то, что делается в партере и на сцене. Но «Ленинград» так зажег стадион, что у всех, кто толпился на этих хорах, пиво застряло на полдороге к горлу. Гребенщиков сидел бледный и растерянный — видно было, что он просто не знает, как себя вести, что сказать и что такое сделать с публикой после Шнурова. Снять штаны? Разбить гитару? Закричать «хуй»? Лицо у него было, как будто ему только что разбили бейсбольными битами новую машину. «Ленинград» отыграл, и тут стало понятно, что Шнурову будет трудно уйти со стадиона, потому что толпа не прочь унести домой по его кусочку. Тогда ОМОН выстроил две живые стенки — от сцены до машины, — и под прикрытием камуфляжных туш Шнуров как-то ускользнул.
Борис Гребенщиков
Я с группой «Ленинград» не встречался, более того — музыки их не слышал, кроме одного раза, когда мы вместе играли на фестивале. Со сцены я сказать не могу, но реакция огромного поля — потрясающа. Эстетически мне это оценить сложно, потому что это, безусловно, не мое. А сам Сережа — я видел его два или три раза — произвел на меня очень хорошее впечатление. Человек, с которым можно иметь дело. Он себя уважает. И поэтому он уважает других.
Всеволод «Севыч» Антонов
На «Нашествии» было тысяч сто народу, и все орали: «Где ваши руки, бейте в ладоши, суки!» С одной стороны, дико приятно, с другой — реально страшно. Это ж не Tabula Rasa в пятьсот человек. После этого изменился даже не статус, а отношение самих к себе.
Алина Крупнова
Шнурову не очень идет большая сцена, поэтому он очень мудро на «Нашествии» в Раменском нагнал еще человек десять на сцену, для кучности — того же Сукачева с половиной группы. Впрочем, жесты у него узнаваемые. В любом случае — на кого, кроме него, приятно смотреть на концертах, причем все время и в промышленных масштабах?
Илья «Пианист» Рогачевский
Выезды были очень — мы же в России до этого практически не играли. И вот увидеть провинциальную реальность. Перелезать с балкона одиннадцатого этажа в городе Одесса, потому что друзья закрыли в номере, а нужно выйти, а наутро убедиться, что расстояние между балконами пять метров.
Светлана «Колибаба» Шестерикова
Бывали затяжные гастроли, по месяцу. Очень тяжело. И вот мы спим в поезде — Андромедыч, Пузо, Шнур, — все пьяные, вонючие, я говорю Шнуру: слушай, ну сними носки и иди помой ноги, наконец. А он мне: «Побрей пизду, пизда!»
Константин «Лимон» Лимонов
Я сбился со счету, сколько гитар он разбил на моей памяти, в том числе и дорогих. Было время, на гастролях специально покупалась гитара какая-нибудь, за сто бачей, и на месте расхуяривалась. С собой он гитару вообще перестал возить.
Илья «Пианист» Рогачевский
Главная прелесть большой группы состоит в том, что ты можешь естественным образом варьировать свой круг общения. Можно отдохнуть друг от друга, тасуя компании.
Сергей Шнуров
Люди просто ждут от «Ленинграда» этакого… некоего. Но это некое кончается. Я это чувствую яйцами, отсутствие воздуха. Раньше я мог писать по три песни за вечер. А сейчас я просто не хочу этого делать, мне неинтересно. Раньше я дышал, жил и мне было вообще по фигу все. Я мог писать альбомы в долг. Сейчас я этого делать не буду. Время другое. Век кончился.
Светлана «Колибаба» Шестерикова
Серега вообще сильно старше своего возраста, он думает на сорок, на сорок пять лет.
Анна Маграчева
Были с ним за городом, вышли к какой-то церкви. Шнуров, босиком, пьяный, с грязнющими ногами, подходит к священнику:
— Добрый день, батюшка. Я бы хотел исповедоваться.
— Нет, сегодня не могу, в следующий раз.
— Мне нужно именно сейчас.
— Нет, сейчас не получится. И потом, вы не в том состоянии.
— Примите исповедь.
Священник отворачивается от Шнура и знаками показывает нам, что алтарь нужно обходить по часовой стрелке. Шнуров продолжает:
— А зайти мне в церковь босиком тоже нельзя?
— Лучше не надо.
— Все понятно.
Отходит в сторону, на глазах слезы. Говорит: «Как же можно исповедоваться трезвым? Как?!»
Алина Крупнова
У нас был проект постановки «Сирано де Бержерака» со Шнуровым в главной роли. Он очень заинтересовался, тем более что режиссером планировали сделать Дыховичного. Дыховичный, надо сказать, с самого начала не собирался заниматься спектаклем. Ему просто нравилось за столом об этом поговорить. А делать что-то надо, уже был утвержден бюджет, и пошли косяком всякие другие режиссеры. Тут-то Серега и свалил. Потому что он рассчитывал работать с Иваном, и здесь он ошибся, потому что это театр, в котором Иван был еще больший дилетант, чем он сам. Шнуров вообще не очень любит ситуации, когда он не справляется. Он любит, когда его любят, при этом своей любовью не напрягают.
Денис Рубин
Шнур часто вписывается в истории, о которых потом жалеет, но никогда не сливается, как-то выруливает. Например, однажды я его втянул в историю с «Бойцовским клубом» на питерском канале, когда музыканты дрались друг с другом. Шнуров согласился — может быть, ему просто было неудобно, что я вообще ничего не заработал на «Ленинграде», когда был их директором, поэтому и согласился.
Через месяц он о сказанном, конечно, пожалел, но все равно пообещал приехать. В конце концов он накануне эфира сломал руку и в качестве компенсации предложил выставить вместо себя Талалакина, чемпиона, на секундочку, СНГ по боксу. «Отпетые мошенники», заслышав про подобные перспективы, от боя отказались, но, к счастью, Талалакин учился в музыкальной школе с одним из «мошенников», он к ним пришел и пообещал сильно не бить.
Всеволод «Севыч» Андреев
Тема ездить втроем родилась очень просто. Когда выгнали битлов, то решили, что группа «Ленинград» распустилась. У нас была поездка в Челябинск и Свердловск составом, не знающим аналогов в мире. Серега на гитаре, я — бубен и маракасы, Саша Пузо — ладоши. Он почему-то решил, что ему не надо брать с собой барабан. И мы играли, блядь, полуторатысячный ДК. Сидячий! В Свердловске! Мы решили, что сначала выходит Серега с гитарой — чтобы было хоть какое-то шоу, — потом я, а потом выходил Пузо и хлопал в ладоши. При этом нас даже не убили. За день мы сыграли три концерта таким составом. Потом уже стал Андромедыч выезжать, как-то стало все осмысленнее, но первый эксперимент был именно таким престранным составом.
Андрей «Дед» Кураев
С Севычем я познакомился сильно позже. Мы уже отыграли какое-то количество концертов с Серегой, и тут вдруг случается концерт, где появляются Севыч и Пузо. Я тогда еще подумал: блядь, что эти люди делают здесь? Хуй с ним, мы-то хотя бы играем, а вот они здесь зачем, в чем их функция-то заключается? Один с барабаном по сцене ходит непонятно на хуя, другой с бубенцами этими своими приплясывает. Ну, сыграли вместе один концерт, третий, пятый. Постепенно я понял, что без них просто никак нельзя. Они могут вообще ничего не делать, но должны быть рядом.
Александр «Пузо» Попов
Когда были еще выезды в два-три рыла, а я еще умел играть на гитаре, я предлагал Сереге, давай я буду на гитаре, а ты будешь басить, но он возражал: не, Пузо, лицо группы потеряем.
Роман Парыгин
В Кишиневе был изумительный концерт. Называлось это все «Шнур со товарищи». Потому что месяца два до этого ребята ездили в Челябинск, и на афишах было написано «Ленинград», а приехали они втроем — Шнур, Пузо и Сева.
И их закидали бутылками. Поэтому решили перестраховаться. Сотоварищей было двое — Дед и я. Мы играли два концерта подряд в клубе «Черный слон». И у нас была идея привезти с собой коньяка «Белый аист», и каждый, к кому мы с такой просьбой обращались, немедленно заявлял: да «Белый аист» говно, вот смотрите, что у нас есть, это гораздо лучше. Так продолжалось двое суток, сыграли концерты, и я помню, что в одной руке несу Сережу, гитару он уже разбил, а в другой — Деда, который еле волочит свой бас, и мы уже в аэропорту, проходим паспортный контроль, и тут тетка какая-то вслед кричит: «Ребята, ребята, гонорар-то заберите!»
Андрей «Дед» Кураев
Серега спросил: «Хочешь денег заработать? Поехали в Кишинев на три дня!»
Я поехал. Это был мой первый опыт погружения в совершенно другую реальность, напрочь бесшабашную. Совершенно не та атмосфера, которую я видел, годами играя в группе «Спитфайр». Совершенно другая энергия. Все по хую и все пиздато. Я не думал, что так бывает. Это как другая планета. Мы годами вытачивали все эти ноты, сидели на репетиционных точках целую вечность. И вдруг — выезжаем втроем, непонятно, что это вообще за состав такой дикий — гитара, бас и труба? Мы набухались, по большому счету никто вообще ничего не играл, однако народ это устраивало даже больше.
Константин «Лимон» Лимонов
Главные неприятности с «Ленинградом» — бодуны и постоянные переезды. Все остальное очень легко и понятно. Жаловаться грех. Распиздяйства много, но в нужный момент оно улетучивается. Встали, собрались, сыграли — ну идальше распиздяйничать.
Андрей «Дед» Кураев
История про то, как грамотно сыграть, — явно не про эту группу. Здесь это неважно. С другой стороны, все знают, что им играть. Если кто-то не смог, значит, он просто тупо забыл. Никаких сюрпризов на концертах у нас нет. К тому же Серега даже провальные концерты вытягивает на раз. Я всегда поражался, как он может парой фраз спасти ситуацию. У нас нет в компании таких людей.
Роман Парыгин
Мне лично на всех выездах «Ленинграда» ни разу не дали пизды, хотя было близко к этому. Народу-то много. Валить кого-то из компании в шестнадцать рыл довольно бессмысленно. Помню, как-то в самолете до меня доебался какой-то человек: ну ты же пидор, пидор. Я говорю: ну да, я пидор. И тут за моей спиной встает Пузо: ну и я пидор. И за ним встают все пятнадцать человек.
Александр «Пузо» Попов
Вот Паваротти хорошо пел, но неестественно. А естественно петь так, как Аркадий Северный. Музыка ценна в том случае, когда если вдруг ты уже не можешь по пьяни играть, то ты ее поешь. У Сереги получилось. Это большая редкость, когда получается музыка, которую люди любят петь сами. Зачем Серега все это делает, я не знаю, но делает он это классно.
Андрей «Дед» Кураев
Главное, что Шнуров умеет наладить контакт с любым, причем на пустом месте. Даже если человек ему вовсе не нужен, он никогда не покажет этого. Ну, если, конечно, человек не совсем уж мудак.
Денис «Кощей» Купцов
Шнуров, надо сказать, прекрасно понимает, что у нас есть своя группа «Спитфайр» и еще Ska Jazz Revue, и он никогда не ставил вопрос так — поедете со мной, у нас тур, и никаких отговорок. Мы до сих пор умудряемся балансировать. Впрочем, на Западе почти все музыканты так играют, я таких аналогов видел миллион.
Александр «Пузо» Попов
В Питере все музыканты играют во всех группах. Я, правда, в своей жизни играл только в двух — в «Ленинграде» и в «АукцЫоне» — был у нас совместный концерт, я бумкал в свой барабан, а Борюсик мне свистел стоптаймы. После концерта, кстати, даже не ругал. Кстати, для меня до сих пор ничье мнение на наш счет, кроме «АукцЫона», не имеет значения. Потому что под «АукцЫон» все это молодое время и прошло.
Алексей «Микшер» Калинин
Когда Серега играет на гитаре, он заставляет бэнд подстраиваться под него. Для меня это вообще априори — люди в группе должны работать под того, кто поет. Потому что победить инерционные качества Деда как басиста и Кости как гитариста иногда очень сложно, и тогда песня теряет в груве и в элементарной скорости. А Серега задает на гитаре темп, и тогда уже никто ничего сделать не может. Он снимает огромное количество антагонизмов, когда сам играет.
Константин «Лимон» Лимонов
Я на «Втором магаданском» играл только потому, что Серега руку сломал в очередной драке. Я плавал в бассейне, и вдруг звонок: «Можешь срочно приехать на студию?»
Писали живьем и с ходу. Два раза на студии собирались. Я помню, сидим ждем, Шнур дико опаздывает, вдруг нарисовывается в рыбацкой панаме и с бутылкой шампанского. После записи поехали в клуб «Факультет» и там немедленно встретили группу «Ля-Минор».
Григорий Зонтов
Историй масса была, просто не хотелось бы маму расстраивать.
Сергей Шнуров
Однажды в Краснодаре после концерта ко мне подходит баба. Что-то мы с ней трем, я спрашиваю: чем ты занимаешься? Она говорит: я наркоманка (тут же показывает мне вены, а там дороги такие, что пиздец), воровка и проститутка. Я говорю: это то, что мне нужно. И потащил ее к себе. Сейчас бы я так не сделал. Вот, вкратце, в чем различие между старым «Ленинградом» и новым.