1
Перед путешествием надо было основательно подготовиться, тем более, что в составе Билли, Рыжик, Антон и Митя они на тот момент сыграли, наверное, только пять-шесть концертов, да и то еле-еле душа в теле. Утвержденного репертуара не было, а репетиции у Billy's Band были не в почете. Тогда Билли с Антоном решили тряхнуть стариной и выйти поиграть в «теплую трубу», тем более что на улице уже было совсем тепло. Рыжик не смог пойти с ними. Первый же выход в «трубу» оказался очень удачным: буквально за десять минут Билли и Антон заработали рублей пятьсот, то есть примерно столько, сколько они получали за полноценный концерт. Весь июль несколько раз в неделю они покупали бутылку дешевого портвишка и начинали угар: они играли в теплой и холодной «трубе», около Спаса на Крови, в Михайловском саду, на Горьковской. Эти концерты были не только развлечением и репетицией перед Европой, но и настоящей школой жизни и школой музыки. На улице надо было играть не только громче, чем в клубе, но и лучше, потому что публика, которая пришла в клуб, уже никуда не денется, ее значительно проще удержать на своей волне, чем простых прохожих, которые могут совсем не обратить внимание на то, что ты корчишься и стараешься им понравиться, а могут остановиться, дослушать песню до конца и даже отблагодарить тебя.
Билли: Да, для того чтобы научиться извлекать громкие звуки из контрабаса, пришлось немало попотеть. Когда я в первый раз привез домой контрабас, поставил в комнате, подошел к нему… играю… и вообще ни фига не получается. Там же совсем другая мензура, чем у гитары, очень много сил нужно, чтобы струну прижать. В извлечении звуков участвуют совсем другие мышцы. В первые же минуты три или четыре я стер себе все пальцы, у меня огромные мозоли вскочили, потому что там другие, ненатертые места используются. Вот так и фигачил каждый день, неделю ждал, пока у меня пальцы заживали, потом еще раз и так много-много раз. Мы поехали в Германию, вышли на улицу, а там надо играть еще в три раза громче, чем я уже играл, и там у меня опять до костей пальцы все стерлись.
2
Германия действительно оказалась сказочной страной, а для Billy's Band она была важной вдвойне. В первый же вечер Билли бросил кличь, мол, «кто идет играть на улицу?» — отозвались Андрей, Антон и Митя Максимачев, — все, кто взял с собой инструменты. В Баварии уличные музыканты — обычное дело, летом и осенью, особенно во время «Октоберфеста» они стоят на каждом углу, при этом они не похожи на наших пьяных бродяг с гитарами с Невского проспекта. Как правило, это опрятные и главное — профессиональные музыканты. Может быть, такими им позволяют быть заработки, действительно очень высокие в Баварии — за день группа может заработать пару сотен долларов, то есть где-то по полторы тысячи рублей на человека, при том, что играть можно всего два-три часа в день. Сначала Биллисы играли исключительно в Мюнхене, но когда их стали узнавать, решили, что можно съездить и в другие города, а заодно и посмотреть всю Баварию. Улица изменила стиль группы: подача стала более гротескной, музыка более громкой, а выступления все больше напоминали театр. Билли приходилось вопить во всю глотку и прижимать струны на контрабасе так, что через пару дней пальцы снова полностью состояли из мозолей. Стиль исполнения, который сформировался на улицах Баварских городов, стал фирменным стилем Billy's Band: в нем есть что-то от Тома Уэйтса, что-то от The Tiger Lillies, что-то от Ника Кейва, но главное, конечно, от себя.
3
В Германии репертуар группы полностью состоял из песен Уэйтса. Они вообще как могли старались скрыть то, что они русские, по непонятным причина стыдились своего происхождения. Их принимали то за французов, то за поляков, то за ирландцев. В первый же день, ближе к вечеру на главной площади Мюнхена в числе прочих слушателей Билли заметил трех девушек с фотоаппаратами, которые то фотографировали, то просто стояли и слушали. Одна из них, конечно, смотрела только на него, а он, конечно, только на нее. После пятнадцатиминутного сета, все песни которого были спеты персонально незнакомой немецкой девушке, подруги подошли познакомиться. Ту, которая смотрела на Билли, звали Пегги. Через три года она станет его женой, а пока они объяснялись на ломаном английском и пытались лучше узнать друг друга.
Этот роман напрочь снес крышу Билли. Пегги, как настоящая немка была педантична и строга, а потому не могла сразу «fall in love with Billy», хотя этот русский парень с американским именем очень ей понравился. Но разве можно было думать о переезде в страшную и неизвестную Россию? В итоге Билли уехал из Германии в расстроенных чувствах и на Родине ушел в долгосрочный запой, из которого его выводили только редкие телефонные разговоры с Пегги.
Билли: У нас с Пегги поначалу был языковой барьер, она же идеалистка, немцы они все идеалисты, они очень мучаются, когда не могут выразить мысль так красиво, как им этого хотелось бы. Я ей раза три сказал, что пока есть желание, все получится. Она подумала, что, наверное, да, желание есть, и как-то сразу все стало получаться. Английский в этом плане очень хороший язык, потому что там минимум различных окрашенностей, чего хочешь, то и говоришь, потому что в русском, часто думаешь, как выразить мысль, подбираешь слова, потом говоришь и понимаешь, что нет, это не то, что я хотел сказать. Я вообще человек, который плохо умеет выражать свою мысль, и для меня это так круто говорить именно то, что я думаю.
4
Как это ни странно, первая поездка в Германию не только сформировала фирменный стиль Billy's Band, но и дала понять, что в репертуар необходимо включить песни на русском языке. Как-то вся компания сидела на балконе в доме, где они жили, было, наверное, человек двадцать, включая эмигрантов и тех, кто приехал из Питера. Пили немецкое пиво, пели песни и Рыжик говорит:
— А у Билли есть еще и свои песни, он может что-нибудь сыграть.
— Ну, только, если хотите, — Билли понял, что Рыжик хочет его подколоть и убедить всех, а главное самого Билли, что это, в общем, лажа.
Билли взял гитару и сыграл «Немного смерти, немного любви», свою первую песню. Когда он закончил, повисла неловкая пауза. В такой компании всегда не очень понятно, что делать, если кто-то закончил петь: хлопать глупо, а говорить что-то первому тоже не хочется.
— Круто, — все-таки сказал Митя Максимачев, — мне понравилось.
— Да, круто, подтвердил кто-то еще.
— Здорово, очень романтично, — задумчиво сказала какая-то барышня, сидевшая на подоконнике.
— А вы их играете?
В общем, это был успех, и Андрей с Антоном прислушались к мнению большинства. Вся группа приехала в Питер в приподнятом настроении, близком к эйфории: Билли привез с собой небывалые деньги — тысяча двести долларов и мог, наконец, осуществить мечту: записать свои песни на кассету. К тому же начавшийся роман с Пегги, хотя и расстраивал его, но придавал сил. Незадолго до этого он развелся со своей первой женой и переехал из Купчино к троюродному брату на Мойку, 10. Теперь все клубы были рядом, и не надо было тратиться на ночные такси в компании контарабаса — на это обычно уходили все деньги, заработанные за концерт.
Билли: В центре как-то теплее, даже не морально, а физически. Здесь слишком много удовольствий, даже визуальных удовольствий: идешь по городу и любуешься домами. Нет жесткача. Купчино, в смысле творчества, характеризуется преодолением безумия, которое там творится, особенно в зимние месяцы года, особенно по Бухарестской, туда от Димитрова и до конца… все эти сквозняки, глина на ботинках, пустыри, какие-то гаражи, вечная стройка. Это как-то заставляет найти в себе что-то, чего у тебя совсем нет. И поэтому, конечно, сидеть где-то на отшибе в Купчино, мечтать о том, как ты с трамвайной остановки дойдешь восемьсот метров до своей кухни… это позволяет оценить жизнь как-то по-другому. А перебрался в центр я, наверное, из-за контрабаса. Я переехал еще в 2002 году, снимал один за другим кучу каких-то углов. Это было связано с тем, что весь мой прежний гонорар за концерт уходил на доставку меня домой с контрабасом. Потому что не любой таксист возьмет за сто пятьдесят рублей тебя откуда-нибудь с Петроградской до Димитрова и Бухарестской, а получали мы тогда по сто пятьдесят рублей, по сто, по двести. И было обидно: потратишь полдня на концерт, получишь удовольствие от какого-то успеха, а домой возвращаешься абсолютно пустой, уставший, подпивший… в общем это было очень изнурительно. А в центре можно дойти от любого клуба до дома пешком за десять-пятнадцать минут.
5
Благодарная немецкая публика не только материально поощряла музыкантов, но и часто интересовалась, где можно приобрести их музыку. Так как Billy's Band не привезли с собой ни одной записи (их попросту не существовало), на эти довольно настойчивые вопросы ответить им было нечего. Тогда стало ясно, что необходима хоть какая-то запись, пусть это будет неофициальный релиз, но его, по крайней мере, можно будет продавать на своих концертах и на улицах. Желание записать хоть что-нибудь и стремление Билли издать свои песни соединились в общем порыве и привели к появлению первого неофициального релиза под названием «Being Tom Waits».
После нескольких репетиций писаться решили в студии Зоопарка, но по дороге на студию Антон загремел в милицию, так что на первом неофициальном релизе его баяна нет. К записи пришлось подключить Митю Максимачева, который сидел за пультом. Он подыграл что-то на бонге, Рыжик записал партию соло-гитары, а Билли играл на своем безладовом басу и пел. Записали всего семь песен: пять каверов на Уэйтса и две своих — «Немного смерти, немного любви» и «На его месте должен был быть я». Носителем была, естественно, кассета, CD для Биллисов тогда был еще чем-то очень непривычным, в то время как в Германии хотели покупать только диски.
Растиражированная на кассетах запись была очень черноземной. Получить представление о том, как звучал тот Billy's Band можно по некоторым трекам с альбома «Чужие». Но это паршивое качество и кривые аранжировки очень хорошо отражали то, что происходило с группой в 2001-2002-м годах. И как это ни странно, именно эта запись помогла Биллисам впервые заявить о себе: ее разносили по клубам, чтобы рассказать о группе, песню с этого альбома случайно услышал в баре «Пурга» известный журналист Борис Барабанов, а в дальнейшем и Михаил Козырев, который в то время был директором «Нашего Радио», но речь об этом пойдет позже.
Билли: Митя поначалу часто выходил с нами на сцену и поигрывал на разных инструментах, но в итоге он неизбежно оказывался за пультом звукорежиссера. Кому-то же надо было делать звук. А он по профессии звукорежиссер, да и потом ему немножко стыдно с нами. Митя такой правильный и хороший, а мы как бы плохие парни, особенно в то время, выпивали серьезно, а Митя же не выпивает. Но я рад, что он с нами, потому что в нашей группе есть разные люди, в том числе и Митя, интеллигентный, правильный, положительный.
6
Ощущения от игры на питерских улицах нельзя было сравнить с тем, что они испытывали в Германии, но, тем не менее, Биллисы иногда все-таки выдвигались в «трубу», чтобы немного размять кости. В один из таких выходов их заметил проходящий мимо Макс Новый. Макса и сейчас хорошо знают в питерской музыкальной тусовке, он бессменный лидер известной группы «С. О. К.», а в 2001-м он был еще и арт-директором Psycho Pub, места, которое давно закрылось, но когда-то было знаменито на весь Питер.
Макс тогда впервые работал арт-директором и был крайне мотивирован, он, позитивный по своей сути человек, тогда был заряжен оптимизмом под завязку и уверен в том, что если что-то понравилось ему, то он сможет, приложив все усилия, сделать так, чтобы это понравилось еще многим людям. А Биллисы Максу понравились очень, он одним из первых почувствовал заложенный в них потенциал и пригласил их сыграть пару концертов в Psycho Pub, а потом стал их директором. Как это ни странно, но Рыжик тогда параллельно играл на соло-гитаре в группе «С. О. К.» и, соответственно, познакомился с Максом раньше. Концертов у Billy's Band было немного, так что можно было играть еще хоть в двух командах.
Постепенно вся группа Billy's Band влилась в состав «С. О. К.а»: Билли играл на басу, Рыжик на соло-гитаре, а Антоха на баяне. В свою очередь Макс, известный в городе музыкант, у которого были связи во многих клубах, забил сетку концертов для «С. О. К.а» и для Billy's Band — играли они каждую неделю в перерывах между выступлениями с «С. О. К.ом» — это было удобно и выгодно для всех.
Макс оказался не просто предприимчивым человеком и хорошим музыкантом, для группы он стал настоящим другом и первым в их жизни директором, причем именно таким директором, который был так нужен группе на этом этапе: Билли, в силу своего природного пессимизма и неуверенности в себе, не мог заниматься рутинной деятельностью, а Максим был полон энтузиазма и фактически выполнил на посту директора всю черную работу: он постоянно делал концерты в Питере, впервые привез группу в Москву, где они играли в «Культе», «О. Г. И» и «Китайском летчике», настаивал на включении в репертуар русскоязычных песен. Он так много времени посвящал Billy's Band, что стал четвертым членом группы и после концертов они вчетвером бросали инструменты в клубе, заходили в «Находку» напротив Цирка за водкой или в аптеку за настойкой боярышника и ночью шли гулять по городу, знакомились с какими-то девушками, орали песни под гитару, в общем «гуляли по-питерски» (Тогда знаменитая «Оторвемся по-питерски» фигурировала на домашней записи Билли под названием «Погуляем по-питерски»).
Билли начал довольно сильно пить. В ход шел принесенный с работы медицинский спирт и вообще все, что горело. Когда музыкант много играет, но мало зарабатывает, он начинает спиваться. Он должен постоянно помогать себе чувствовать песни, которые повторяет уже в сотый раз, а обостряет чувства именно алкоголь. Он же помогал Билли справиться с сердечными проблемами (Пегги колебалась, стоит ли ей ехать в Россию, хотела, чтобы он был рядом с ней) и забыть прошлую жизнь, в которой хватало ужаса. Из алкогольного штопора его пытался вытащить Макс, который как-то раз даже уложил его спать в подсобке Psycho Pub после того, как Билли срубился прямо за барной стойкой. Неизвестно, чем бы закончилось это постоянное пьянство, если бы не вторая поездка в Германию. Все понимали, что ехать надо обязательно: это выгодно, полезно и приятно, к тому же Билли там ждала девушка, и играть там можно было хоть каждый день.
В немецком консульстве удалось получить визы на целых пятьдесят четыре дня. С группой не смог поехать только Макс — у него не было загранпаспорта, он не знал английского, к тому же он не мог почти на два месяца бросить свой клуб и «С. О. К.», который несмотря ни на что всегда был его главным детищем. Отъезд Billy's Band и так нарушил весь гастрольный график «С. О. К.а» и несколько запланированных концертов пришлось отменить, но для Биллисов оставаться не было смысла — хотелось в ухоженную и чистую Европу, где даже за выступления на улице платили больше, чем за полноценный концерт в родном Питере. Конечно, Билли, Рыжик и Антон уехали, а Макс остался. К тому моменту, когда они вернулись назад, он уже окончательно сложил с себя обязательства директора Billy's Band, нашел для «С. О. К.а» новых музыкантов и, как он сказал Билли, «ушел в арт», а директором, соответственно, стал сам Билли.
Билли: Я помню, была однажды такая курьезная ситуация: мы шли по улице, и Макс познакомился с девушкой. Потом он шел по улице, нес эту девушку на руках (он был в градусе уже порядочном) и с этой девушкой вместе они упали в лужу, а Макс заржал. Я думаю, что если бы я, даже будучи в таком состоянии, упал в лужу с девушкой на руках, то, наверное, не нашел бы в себе силы так разрядить обстановку. А он легкий человек. Я плохо его знаю в трезвом состоянии, но под градусом он был готов творить абсолютные безумства.
7
Директорство Билли долго продолжаться не могло. Какой из него директор? Он уже окончательно стал творческим человеком: то есть писал песни, играл концерты и много пил, а такая жизнь не похожа на жизнь директора группы. К тому же у него еще не было мобильного телефона, а дома он появлялся только поздно вечером, или не появлялся вообще. Так что если Билли значился директором, то его троюродный брат Юра, у которого он жил, стал секретарем, потому что в течение дня принимал все звонки, а вечером говорил Билли, кто звонил и что они хотят. Естественно Билли терял все записи и дела шли не то чтобы очень здорово.
Хотя, ближе к осени 2002-го года на одном из концертов к Билли подошла девушка и сказала, что группа ей очень нравится и что она входит в оргкомитет празднования 300-летия Петербурга в Париже. Такой вот странный коктейль.
— В Париже, в знаменитом кафе «Ша Нуар» на Монмартре будет проходить празднование юбилея Петербурга, — говорила она, — мы бы хотели, чтобы вы поиграли там 4 раза в неделю, за каждое выступление вы получите по 250 евро.
— Отлично, мы согласны! — Билли отвечал без раздумья. Тогда казалось, что Европа покоряется им страна за страной.
Дома группу особенно ничего не держало, так что Билли, Рыжик и Антон купили билеты на автобус до Парижа и обратные билеты — чтобы вернуться через месяц, взяли инструменты и в начале октября поехали покорять Францию. Многие, наверняка, ездили на автобусе на большие расстояния. Приятного в этом, обычно мало, к тому же запах в салоне стоит что надо. Особенно где-нибудь на третьи сутки беспрерывного путешествия. Так было и в этот раз — на подъезде к Парижу пахло уже особенно паршиво, и тут Билли наклонился к впереди сидящей девушке, с которой он флиртовал всю дорогу, и зловеще прошептал в полной тишине: «Черт, дерьмо попало в вентилятор», — так рождались коронные фразы будущих песен.
Осенью Париж особенно красив. Это не тот октябрь с постоянными дождями, слякотью и тяжелым серым небом, к которому мы привыкли, а настоящая красивая осень: голубое небо, желтые и оранжевые деревья, пятнадцать градусов за окном, в общем, все прекрасно. Billy's Band приехали в Париж, где, как оказалось, их никто не ждал. Для начала их не встретили, хотя перед поездкой Билли много раз созванивался и все согласовывал с организаторами. Но что-то пошло не так. В культовом «Ша Нуаре», который они нашли самостоятельно, им тоже не были очень рады.
— Да, мы слышали про вас, — сказали там вежливые французы, — но, к сожалению, ничего не получится.
— Как не получится?
— К сожалению, все сорвалось в последний момент. Вы можете обменять билеты и ехать домой, если хотите.
Легко сказать — ехать домой. Но для того, чтобы обменять билеты, надо доплачивать, причем немало, а денег-то естественно нет — ехали же и так на деньги. Кому-то может показаться, что вопрос денег встает здесь слишком часто, но пусть это никого не смущает — это нормальный этап становления андеграундной группы, когда все трудности преодолеваются вопреки полному отсутствию средств. Итак, уехать было невозможно. Да и не то чтобы очень нужно. У них была маленькая однокомнатная квартира в спальном районе Парижа, виза на месяц, инструменты и полная свобода. Естественно, было решено остаться.
8
— Да ладно, — говорил Билли, — в Германии же не пропали, что мы в Париже пропадем?
В первый же день Billy's Band выбрались в центр города — поиграть на улице, заработать денег на обед. Встать решили в самом попсовом месте — под Эйфелевой башней. Дело сразу пошло, но сыграть они успели всего пару песен, потому что после этого подошли два полицейских и очень вежливо объяснили, что для того, чтобы играть на улице, нужно получить специальную лицензию. Пришлось идти в парижскую полицию и заполнять там необходимые бумаги.
— Спасибо, мы рассмотрим ваше заявление, — сказали в полиции очередные вежливые французы, — приходите за лицензией через месяц.
— Отлично, через месяц мы уезжаем.
— Ничего не поделаешь, у нас такие законы, — французы не оставляли надежды на лучшую участь.
Это был полный провал. Заработать деньги иначе, чем уличными выступлениями не представлялось возможным. Настроение было паршивое, заработанные за 5 минут 60 евро решили потратить в продуктовом магазине около дома — Билли взял себе колбасы, Рыжик купил тушенку, на которой была нарисована голова быка и пара-тройка фасолин, а Антон — вязанку баночек пива. Ужин был грустным, потому что пиво оказалось безалкогольным, а тушенка оказалась фасолью к мясу. Подстава была во всем, и в пору было кричать в телефонную трубку: «Мама! Я в Париже. Все отлично. Сегодня я даже купил приличной колбасы!».
Во Франции ко всему надо приспосабливаться. На следующий день бэнд отправился играть к базилике Сакре-кер, а когда прогнали оттуда, перебрался на другое местечко и так курсировал по центру города, каждый раз говоря неизменно вежливым полицейским «Спасибо!». За первое нарушение там никогда не штрафуют, а они старались попадаться на глаза полиции разных микрорайонов города, а потом группе в первый раз в Париже повезло. Они встали в местечке, которое называется «Фуникулер де Монмартр», отыграли пятнадцатиминутный сет — никто не подошел. Немного отдохнули, потом отыграли еще два.
Полиции не было. Оказалось, что этот самый фуникулер — приватная территория, на которой за порядком следит не городская полиция, а местная охранная организация — примерно как Малая Садовая в Питере — а местной охране их музыка понравилась, они решили не прогонять группу и даже купили их диск. «Фуникулер де Монмартр» стал местом, куда Billy's Band приходили каждый день и где, наконец, смогли заработать на пропитание. Там же они приглянулись одной очень энергичной особе, которую звали Жеральдин. Она работала в каких-то муниципальных органах Парижа, хорошо говорила по-русски, и обещала, что обязательно поможет группе, таскала их по малюсеньким джаз-клубам, уговаривала матерых джазменов позволить бэнду сыграть пятнадцатиминутный сет между их выступлениями и очень верила в группу. То, что творили Billy's Band на сцене вводило публику в позитивный эстетический шок.
— Это русский джаз, — объясняла им Жеральдин, и люди, глядя на трех сумасшедших русских, которые рубили Уэйтса в настоящем говноджазовом ключе, охотно ей верили.
Билли: Я думаю, что Париж — это одна из джазовых столиц мира. И именно поэтому в первое время мы чувствовали себя там очень плохо. Там ведь такие крутые джазмены, что просто уши в трубочку сворачиваются! Уровень игры — высочайший! Мы так играть не умели и не рассчитывали ни на какой успех в этом смысле.
9
Конечно, играть даже в маленьких джаз-клубах было не очень комфортно. Париж действительно одна из джазовых столиц мира, поэтому даже в самом компактном баре, соизмеримом с клубом «Podмосковье», там играют такие джазмены, что любому непрофессионалу хочется сбежать оттуда и никогда больше не брать гитару в руки. Так было и с Billy's Band — они стыдились уже не того, что они русские — это как раз производило впечатление экзотики, а того, что они толком не умеют играть, потому что с этой точки зрения экзотикой быть не хотелось.
Все, что у них было тогда — энергия и напор, — профессиональное владение инструментами прибавилось уже значительно позже, а пока его компенсировала подача материала, такая, какой не было ни у кого. По крайней мере, профи так не играли. И на одной из таких вечеринок их все-таки заметили. Француза, который подошел к ним после вступления, звали Бертран, и он сделал им небывалой предложение.
— Как долго вы будете в Париже? — спросил он.
— Еще две недели, у нас билеты и сдать мы их не можем — ответил Билли, хотя им самим уезжать раньше уже, в общем-то, не хотелось.
— Отлично, я хочу сделать вам два концерта — один в Высшей Джазовой Школе, а другой в клубе «Пальма».
Бертран занялся группой вплотную: он напечатал и развесил афиши, пригласил на концерт кучу людей, и в Высшей Джазовой Школе Парижа их ждал настоящий триумф. Этого концерта Billy's Band боялись, возможно, больше, чем любого другого за всю историю существования группы — облажаться в таком заведении было бы непростительной ошибкой. На выступление «русских медведей» собрались студенты и весь высший преподавательский состав. Все ждали чего-то сверхественного и свежего и получили именно то, чего ждали. Выступление группы произвело фурор — их вызывали на бис и скупили все диски, которые они предварительно нарезали на компьютере, — больше пятидесяти штук. Такого успеха у группы не было еще ни разу. В клубе «Пальма» концерт прошел тише, но те, кто пришел на выступление, тоже остались очень довольны.
Казалось бы: время в Париже шло быстро, столько всего происходило, но на самом деле каждый день тянулся как целый месяц — утром на пару часов выходили поиграть на улицу, а что потом делать? Концерты ведь были не каждый день. В самом начале своего пребывания в Париже Биллисы позвонили девушке, с которой познакомились в автобусе по дороге во Францию, и она позвала их в сквот Хвостенко, который тогда устраивал концерты русской рок-тусовки у себя в подвале, в клубе «Ле Симпозьон». Он находился на другом конце города, и добраться до него в намеченный день никак не удавалось — сначала не шли поезда нужной ветки метро, а потом просто опустились руки. Они выпили в сквере вина из бумажного пакета и доехали на автобусах. В итоге концерт получился не слишком выдающимся, зато понравился двум армянам, которые почему-то любили русские концерты у Хвостенко. Они позвали Billy's Band сыграть у них в варьете «Фонтаны Парижа», которое располагалось прямо напротив знаменитого «Мулен Ружа» и тоже было известно на всю Францию.
Но этот концерт был намечен только на третью неделю октября, а пока свободного времени было более чем достаточно. Billy's Band сидели в своей маленькой квартирке и писали новые песни, они решили увековечить свою поездку и написать альбом «Парижские сезоны», тем более, что каждая неделя тянулась как целый сезон. По всей видимости, на творческом потенциале группы сказался отрыв от Питерского быта: они были абсолютно свободы и не обязаны ничем — такие творческие каникулы, за которые удалось написать больше 10 песен, вошедших впоследствии в «Парижские сезоны». Часть из них — добитые задумки Билли, которые прежде существовали в виде одной-двух строчек, а здесь стараниями Билли и Антона обросли аранжировками и доделанными текстами.
Сразу после возвращения из Парижа они отправились в студию «Нева», которая по тем временам считалась очень крутой — там писались такие гранды как Tequilajazzz и «Ленинград». Даже несмотря на то, что песни были отлично отрепетированы еще в Париже, на запись ушли все деньги, заработанные во Франции, и выручка с проданного телевизора, который они выиграли на фестивале «Окна открой».
Поездка во Францию оказалась действительно очень плодотворной. Они возвращались оттуда стопроцентными победителями. Визит в Париж, который сначала не заладился и мог обернуться полным провалом, стал серьезной вехой в истории группы: за месяц сочинили альбом, сыграли триумфальные концерты в Высшей Джазовой Школе Парижа и дважды в легендарном варьете «Фонтаны Парижа», стали популярными на улице, продали больше двух сотен своих дисков и снова убедились в том, что их музыка востребована и нужна не только им самим.