Декабрь 1243 года. Лангедок. Окрестности Монсегюра

В пещере было холодно и сыро. Аня, пытаясь согреться, ходила быстрыми шагами из угла в угол. Странно, но вчера она так сильно не чувствовала холода. Может быть, возбуждение и страх притупляли все другие ощущения? Но нет, сейчас страх не стал слабее, однако холод пробирал до костей.

Она снова и снова вспоминала тот ужасный момент, когда Анри занёс меч над головой её друга. Это было страшное ощущение — земля буквально ушла у неё из-под ног. Ещё мгновение, и она бы потеряла сознание. Казалось, что всё происходит не здесь, на земле, а в каком-то другом, страшном мире, похожем на ад, потому что степень душевного страдания была невыносимой. Но самым ужасным было то, что никто из них не мог контролировать ситуацию, они жили по чужим правилам, и любая попытка воздействовать на ход событий в конечном итоге оказывалась безрезультатной. Жизнь стала похожей на чудовищную игру, где фигурами совершенно произвольно двигает тот, кто сильнее.

Аня обхватила голову руками.

— Господи, когда же это кончится?

— Ты о чём? — устало спросил Ветров.

— Это невозможно переживать снова и снова. Я сойду с ума!

Саша подошёл к Ане и обнял её.

— Успокойся. Всё будет хорошо.

Эта банальная фраза почему-то подействовала.

— Ты так думаешь? — с надеждой в голосе спросила она.

— Я думаю, что мы не должны терять чувства уверенности, мы должны быть сильными, потому что страх обессиливает человека, делает его рабом.

— Мне кажется, что все вокруг хотят нашей смерти. Что бы мы ни делали, это лишь ненадолго отодвигает печальную развязку. Мы лишние в этом мире, и Время, должно быть, пытается таким образом восстановить равновесие.

Саша нежно, как ребёнка, погладил её по голове.

— Чтобы восстановить гармонию, Её Величество Время должно вернуть нас в свой мир.

Этими словами он пытался утешить её, однако сам не очень-то в это верил. Кто может знать, как ответит природа на такое бесцеремонное вмешательство в её законы!

Аня подошла к выходу и выглянула наружу. Стражник бросил на неё угрожающий взгляд, его рука легла на рукоять меча. По спине девушки прошёл озноб. Она быстро вернулась вглубь пещеры.

— Почему Ванька так долго не приходит? Сколько его уже нет? Полчаса? — спросила она, посмотрев на часы.

Но те стояли.

Саша, проследив за её взглядом, пожал плечами.

— Слушай, — Аня перешла почему-то на шёпот, — а вдруг его этот головорез Анри пытает? Что там, в Средневековье, применяли? Испанский сапог, дыбу, колесование… Хотя нет, «испанский сапог» позже придумали.

— Во-первых, как ты помнишь из Ванькиного рассказа, та инквизиция, о которой мы наслышаны, только-только ещё начинается. Инквизиторские суды пока похожи на светские. Всякие там изощрённые пытки — это уже поздняя испанская инквизиция. Во-вторых, среди воинов инквизиторов нет, даже наоборот, это их враги. И в-третьих, не думаю, что в палатке Анри, куда увели Ивана, есть орудия пыток.

— Ну почему тогда его так долго нет?

— Разговаривают, — лаконично пояснил Саша, разведя руками.

— Интересно, о чём? Я вообще не понимаю, что происходит. Что сказал Оболенский этому Анри? Почему вдруг тот так изменился в лице и опустил меч?

— Даже не представляю.

— Но есть ведь какие-то предположения?

— Абсолютно никаких.

— И что же нам делать? — задала Аня совершенно бессмысленный вопрос.

— Ждать.

Она стала опять ходить из угла в угол. Пытка ожиданием — самая мучительная.

И тут стражник ввёл Ивана. Живого и невредимого. Девушка облегчённо вздохнула. Следом принесли еду: сыр, хлебные лепёшки, несколько кусков жареного мяса и кувшин с водой.

— Ну, как ты? — взволнованно спросила Аня.

— Давайте сначала перекусим. Я дико хочу есть. А потом я всё вам расскажу.

Ребята набросились на еду, как-то сразу почувствовав голод. Окончив трапезу, Иван прервал молчание:

— Вам, наверно, интересно, что я сказал Анри, когда он собрался меня рубануть?

— Конечно, — дружно кивнули Саша и Аня.

— Знаете, на меня как озарение нашло. Когда жизнь висит на волоске, сразу вспоминаешь важные вещи. Некогда Пьер и Анри дали клятву верности друг другу. Никто не мог знать об этом, кроме них двоих. Так вот, я произнёс клятву слово в слово.

Саша только развёл руками.

— И что потом? — спросила Аня.

— Потом я ему рассказал всю историю их дружбы с Пьером. Всё, до мельчайших подробностей. Рассказал о том, как они познакомились, как он убил инквизитора, как они добирались до Монсегюра. И о Мигеле, конечно. И о том, что у него есть клинок того неизвестного монаха в чёрной рясе, что убил мальчика. Даже описал этот клинок.

— И что Анри?

— Он был просто ошарашен. Спросил, откуда я это всё знаю. Я указал на «Фаэтон». Сказал, что это Книга Судеб. Но открывать её может лишь посвящённый.

— Ну, разумеется, посвящённый — это ты, — понимающе кивнул Саша.

— Все мы. Но это мелочи по сравнению со следующими вопросами, которые мне задал Анри.

— Об одном из них нетрудно догадаться, — поморщился Ветров. — Что чужеземцы из далёкой страны делают здесь, в Лангедоке, со своей Книгой Судеб?

— Вот именно, — подтвердил Ваня. — И откуда у нас эта Книга.

— И что ты нафантазировал?

— Фантазировать особенно не пришлось. Наш разговор закончился. Вошёл воин и что-то шепнул Анри на ухо. Когда мы опять остались одни, он сказал, что ожидает приезда важного человека, поэтому откладывает нашу беседу. Я сразу догадался, о ком речь. И перед тем, как выйти из его палатки, обернулся и произнёс лишь одну фразу: «Мне известна судьба Монсегюра, и мы прибыли сюда, чтобы помочь».

Он замолчал. Саша с Аней тоже молчали, обдумывая услышанное. Глубоко вздохнув, Иван со всей серьёзности добавил:

— Жизнь такая штука непредсказуемая. Знаете, как говаривал Платон? Только гений может пройти почти незамеченным в наш мир и почти незаметно покинуть его. Так что, хотим мы или не хотим, всё равно оставим след там, куда попали.

Ветров раздражённо произнёс:

— Говори яснее. Сейчас не время для философских рассуждений. Зачем ты приплёл Монсегюр? Чем мы можем помочь осаждённым?

— Ладно. Я вам сейчас расскажу то, что повергнет вас в шок. Это воспоминание пришло мне под утро, когда вы все спали. — Иван обвёл всех пристальным взглядом. — Вы готовы услышать нечто удивительное?

— Да не тяни ты, говори, — сказал Ветров, начиная всё больше нервничать.

— Это всего лишь эпизод из моей прошлой жизни. Но я не могу его объяснить. Итак, это случилось в канун Рождества, то есть в это самое время, вот сейчас, когда мы с вами находимся здесь. В Монсегюр пришли два человека. Они принесли письмо. Мы тогда все очень удивились…

— Подожди, кто это «мы»? — спросил Саша.

Иван вздохнул.

— Разумеется, не ты, не я, не Аня. Когда я рассказываю о своей прошлой жизни, то я — это уже не я…

— А кто? — удивилась Аня.

— Пьер де Брюи. Мой предшественник по прошлой жизни. Неужели так трудно понять? — недовольно произнёс Иван.

— Ну да, конечно, — закивал Саша. — Извини, мы чего-то туго соображаем. Значит, этот Пьер сейчас в Монсегюре?

— Да. Итак, я продолжаю. В канун Рождества в Монсегюр пришли двое. Это был неожиданный визит, мы никого не ждали. Сами понимаете, крестоносцы повсюду, крепость почти окружена. Одного из прибывших я знал хорошо — это был Эскот де Белькэр, а вот другой…

Оболенский замолчал, в упор глядя на Ветрова, и тот вдруг понял, почему с момента возвращения Ивана из палатки нервничает всё больше и больше. Дело было в этих внимательных и непонятных взглядах, которые то и дело бросал на него Иван. Будто он знает что-то очень важное, имеющее отношение к нему, Ветрову, но ему-то как раз и неизвестное.

— Что ты уставился? — не выдержал Саша. — Давай, говори.

— Потому что этот второй был ты, — на одном дыхании выпалил Иван.

— Я?! — чуть не потерял дар речи Ветров.

— Да, ты!

— Не понял.

Саша не сводил с друга глаз. Аня, подойдя к Ивану, демонстративно потрогала его лоб:

— С тобой всё в порядке?

Иван отвёл её руку и с натянутой улыбкой произнёс:

— Да. Я в полном порядке.

В пещере на несколько минут повисла полная тишина. Наконец Саша прервал молчание:

— С чего ты взял, что это был я?

— Потому что я, то есть Пьер де Брюи, видел тебя и очень хорошо рассмотрел. Такого странного типа, как ты, трудно забыть.

Саша прошёлся по пещере. Было видно, что он сильно нервничал.

— Значит, ты хочешь сказать, что я каким-то образом попал в Монсегюр вместе с этим… Как его там?

— Эскот де Белькэр.

— Ну да, с Эскотом де Белькэром. Мы принесли письмо. Так? Что в этом письме?

— Я не знаю. Письмо вручили епископу катаров Бертрану Мартену и владельцу Монсегюра Раймонду Перелье. После этого они долго о чём-то совещались. На их совете присутствовали и вы с Эскотом.

— Что было потом?

— Вы пробыли в замке до следующего дня и ушли. А дальше в Монсегюре стали происходить странные события. Через день после вашего ухода епископ катаров Бертран Мартен вызвал к себе двух человек, самых верных и преданных — Пьера Бонне и Матеуса. Они долго о чём-то разговаривали. Как выяснилось позже, Бертран Мартен поручил им вынести из крепости часть сокровищ катаров и спрятать их. Также им было поручено передать деньги графу Тулузскому и его друзьям, чтобы те наняли людей, купили оружие и лошадей для военной помощи Монсегюру. И ещё Бертран Мартен собрал всех «совершенных» — а их в замке было около двухсот — и объявил, что через две недели, в Крещение, крестоносцы прорвут оборону замка и надо быть готовыми к защите. Мы не верили своим ушам! Через две недели нападение! Но как крестоносцы смогут подобраться к замку? Откуда стало известно о нападении? И самый главный вопрос: почему Бертран Мартен уверен, что крестоносцы прорвут оборону?

Иван остановился и перевёл дух. Друзья слушали его напряжённо, не перебивая.

— Вот такая головоломка, господа путешественники во времени, — сказал он. — Что думаете об этом?

— Получается, что ты вспомнил события, которые в скором времени произойдут? Да ещё с нашим участием? — воскликнула Аня вне себя о волнения. — Меня это радует.

Оболенский удивлённо поднял брови.

— Радует?

— Конечно. Значит, нас в ближайшее время не убьют.

— Я, вообще-то, видел одного Сашку, — заметил Оболенский и тут же пожалел о сказанном, заметив, как изменилось Анино лицо.

Саша находился под сильным впечатлением от Ваниных слов, если не сказать больше — он был в полной растерянности и смятении. Но даже в таком состоянии он нашёл в себе силы подойти к решению данной головоломки обстоятельно, со всей ответственностью. Отбросив эмоции и собравшись с мыслями, он резюмировал:

— Если всё это тебе не приснилось, то логично предположить, что о нападении на Монсегюр говорилось в нашем письме. Только вот я никак в толк не возьму: зачем именно мне нужно было тащиться в замок и предупреждать осаждённых? Языками я не владею, это раз. Во-вторых, мы пока что здесь в плену сидим, а не гуляем на свободе. И потом, кто такой этот Эскот де Белькэр? Каким образом я оказался с ним в одной связке? — Он немного помолчал, а потом задумчиво протянул:

— Да-а… Тут что-то не так. Предполагаю, что в письме было ещё что-то. И очень важное! Иначе зачем мы вмешались в историю?

— Вот именно, — поддакнула Аня. — Зачем Сашке понадобилось рисковать и тащиться в Монсегюр, где на каждом шагу крестоносцы?

— Мне кажется, я понимаю зачем. Но чтобы поняли вы, нужно знать, что произошло дальше.

— Рассказывай.

— Хорошо. Слушайте, — кивнул Иван и продолжил свой рассказ.

Когда крестоносцы осадили Монсегюр, катары, укрывшиеся в крепости — а их было около пятисот человек, — рассчитывали выдержать осаду. Голод и жажда им не грозили. В Монсегюре, как и в любой другой крепости, имелось своё подсобное хозяйство. К тому же при необходимости можно было раздобыть продовольствие в ближайших деревнях. В скалах пролегали тропинки, известные только местным жителям, что давало возможность обойти посты крестоносцев. Для нападавших же сама местность представляла огромное препятствие. Метательные машины были бесполезны при такой высоте скал, а подобраться к Монсегюру ближе, чтобы установить боевую технику у самых стен, не представлялось возможным. Единственная дорога, ведущая к крепости, надёжно защищалась осаждёнными. Для крестоносцев был один выход — отыскать другой путь к замку. Однако никто из местных не хотел помогать французам. Несколько месяцев осаждавшие бессмысленно топтались у подножья горы и уже почти потеряли надежду на победу, но…

Как известно, без «паршивой овцы» не обходится ни одно «стадо». Особенно если этой «овце» предложить приличные деньги. Много денег. И соблазнить заманчивыми обещаниями. Крестоносцам пришлось немало потрудиться, склоняя на свою сторону местных горцев. В конце концов их попытки увенчались успехом.

Двое предателей за внушительное вознаграждение вызвались провести их к южной стороне замка. Французы появились неожиданно. Этот склон охраняли только двое катаров. Расправившись с ними, крестоносцы установили там камнемётную машину. Но камни причиняли крепости не слишком большой ущерб, так как расстояние от боевого орудия до стены было около двухсот метров.

Иван прервался, пояснив:

— Это произошло 7 января, через две недели после прихода в Монсегюр Эскота де Белькэра и тебя, Ветров.

В конце января крестоносцы предприняли попытки завоевать последнее передовое укрепление. Те же горцы должны были незаметно провести французов к другой стороне замка.

В целях особой секретности операцию решили проводить ночью, несмотря на то, что тропа была очень опасной. Немногие местные жители решались ходить по ней даже днём. Несколько рыцарей с отборными пехотинцами, ведомые горцами, под покровом ночи выдвинулись к замку. Наутро, увидев, по каким отвесным скалам и через какие ущелья им пришлось пробираться, крестоносцы не на шутку испугались. Днём они никогда не решились бы на это.

Защитники крепости не ожидали вторжения. Завязался жестокий бой. В результате крестоносцам всё-таки удалось поставить вторую боевую машину. На этот раз от стен крепости их отделяло всего несколько десятков метров. Огромные камни попадали точно в цель и не давали осаждённым покоя ни днём, ни ночью. Крестоносцы, окрылённые неожиданным успехом, попытались захватить замок с помощью штурмовых лестниц, но катары, собрав все силы, отбивали атаки.

— Да, в тяжёлом положении оказались твои друзья, — покачала головой Аня.

— Я хочу добавить ещё вот что, — задумчиво произнёс Иван. — Когда крестоносцы прорвали оборону с южной стороны и поставили первую боевую машину, меня и ещё троих катаров — Амиэля, Хуго и Пуатвейна — вызвал к себе Бертран Мартен. Он сообщил, что скоро Монсегюр падёт. Это было неожиданным заявлением. Камнемётная машина не могла нанести сильных разрушений, и все это знали. К тому же мы надеялись на подмогу, да и сами рассчитывали стоять до конца. Однако Бертран Мартен был почему-то абсолютно уверен, что крестоносцы захватят Монсегюр, хотя на тот момент для этого не было убедительных причин.

— Так-так. — Ветров что-то обдумывал про себя. — Кое-что я начинаю уже понимать. Вань, признайся, это ты всё подстроил, чтобы спасти своего предшественника по прошлой жизни? Он ведь был в Монсегюре и крестоносцы наверняка его убили бы после захвата крепости. Всех катаров, как отъявленных еретиков, ждала смертная казнь на костре. Уверен, что этот Пьер де Брюи не погиб, а сбежал из замка. И всё благодаря нашему предупреждению.

Оболенский изменился в лице и резко ответил:

— Ты, Ветров, рассуждаешь как человек двадцать первого века. Для тебя нет ничего святого, кроме собственной жизни.

Саша на минуту опешил.

— Ну ты, Оболенский, совсем уже… — Не находя подходящего слова, он покрутил пальцем у виска. — Бросаешь в лицо такие обвинения! Что значит «нет ничего святого»?

— А что для тебя святое, за что ты можешь жизнь отдать? — голос Ивана дрогнул, было видно, что он сильно нервничает.

Ветров уставился на Оболенского. Ну и вопрос!

— Всё зависит от обстоятельств, — уклончиво ответил он наконец. — На войне наши деды и прадеды жизнь за Родину отдавали.

— Это наши деды. А ты?

— И я, если понадобится! — взорвался вдруг Ветров. — Не думай, что для меня Родину любить — это значит берёзки целовать. Ты чего на меня волну гонишь?

— А ты чего?! Думаешь, я собираюсь спасать свою шкуру, то есть шкуру Пьера, за счёт риска моих друзей?! Чтоб ты знал — да никто из катаров не предаст свою веру в обмен на жизнь! И Пьер в том числе.

Аня встала между Оболенским и Ветровым.

— Замолчите! Не хватает нам ещё всем перессориться. Саш, оставь выводы на потом. Пусть Ваня расскажет всё до конца.

Замечание было по существу. Саша замолчал, Оболенский немного успокоился и продолжил:

— Бертран Мартен собрал нас не для того, чтобы искать личного спасения. Перед нами стояла намного более важная задача — вынести бесценные реликвии, которые находились в крепости. Нужно было спрятать их в надёжном месте…

— Что это за реликвии? — поинтересовалась Аня.

— Копьё Судьбы и Святой Грааль.

Повисло долгое молчание.

— Ты шутишь? — Саша недоверчиво взглянул на Оболенского.

— Нет, — лаконично ответил Иван.

Ветров снисходительно улыбнулся и назидательно, как неразумному школьнику, стал объяснять:

— Но Грааль — это всего лишь миф, сказка… Да и Копьё Судьбы тоже.

— Возможно, тебе это трудно осознать, но эти вещи существуют.

— И ты видел их?

На Сашином лице отразилась еле заметная саркастическая улыбка.

— Я видел Копьё Судьбы. А Грааль дозволено было видеть только избранным. Это милость — получить право познать его.

Чтобы опять не разгорелся спор, на этот раз из-за Сашиного неверия в силу чудесных артефактов, Аня решила вмешаться:

— А знаете, я читала о Копье Судьбы. Говорят, его очень хотел получить Адольф Гитлер. Он был совершенно уверен, что эта магическая реликвия поможет ему завоевать весь мир. Гитлер был мистик и оккультист, верил во всякие артефакты. Он специально приезжал в Венский музей, где хранился наконечник Копья Судьбы, чтобы посмотреть на него. Затем, когда завоевал Австрию, первым делом забрал Копьё и увёз его в Нюрнберг. И о Граале я слышала много. Только никто точно не знает, как этот предмет выглядит. То ли чаша, то ли камень. Кстати, есть совершенно замечательная опера Рихарда Вагнера «Парсифаль»…

Она замолчала, потому что Саша, находившийся всё это время в глубокой задумчивости и, кажется, не слышавший ничего из её слов, спросил у Оболенского:

— Значит, ты утверждаешь, что катары владели Копьём Судьбы и Граалем? А доказательства? Ты не подумай, что я не доверяю тебе, просто не укладывается в голове вся эта мистификация…

— Я не собираюсь обсуждать эту тему наспех. Просто поверь мне на слово.

Саша пожал плечами.

— На слово? Не знаю даже…

Аня решила поддержать Оболенского.

— Саш, какие доказательства тебе может предоставить Ваня? Сам подумай. Но, между прочим, о таинственных реликвиях катаров ходит немало слухов и в наше время. Гитлер, кстати, искал Грааль именно в Пиренеях.

— Да? — удивился Саша. — Не знал, что Гитлер охотился и за мистическим Граалем тоже.

— Да-да, охотился, и ещё как! Он намеревался добыть не только Копьё, но и Грааль. За несколько лет до начала войны он особенно увлёкся этой идеей. Отвечал за поиски сам Гиммлер, до этого занимавшийся поисками дороги в таинственную Шамбалу. Но, правда, безуспешно. Поиски Грааля велись тайно, на всех документах стоял гриф «высшая степень секретности». Гитлер привлёк к этому делу одного из своих историков, члена СС Отто Клюзе. Тот должен был изучить все материалы и определить место поисков. Через полгода Клюзе указал это место — Пиренеи. Понимаешь, Саша, о чём я говорю? Именно в эти места, где мы сейчас находимся, и отправились немецкие агенты. Позже к ним присоединился знаменитый Отто Скорцени. В 1940 году он сам возглавил очередную экспедицию в Пиренеи. Поиски продолжались до самой капитуляции фашистов.

— Ну хорошо, раз сам Клюзе указал на Пиренеи, то не будем спорить, — отмахнулся Саша. — Только вот скажи мне, Иван, раз катары владели Копьём Судьбы, дающим победу над врагом, почему Монсегюр пал?

— Они не являлись владельцами Копья Судьбы и Грааля. Катары были лишь хранителями. А это большая разница.

Саша ещё больше удивился.

— Иметь в руках такое удивительное Копьё и не воспользоваться его силой… Странно.

— Ничего странного. Катары — люди совсем из другого теста. Я вам рассказывал о «совершенных». Для них вещи ничего не значат. Им не нужны ни могущество, ни власть. Они хотят одного — освободить свою душу от дьявольской материи и вернуться к Богу. Эти реликвии попали им в руки не случайно. Бывшие хранители знали, что только катары смогут укрыть их от людей и не воспользоваться ими. Пока люди не научатся жить в мире с себе подобными и любить друг друга, владеть этими предметами не достоин ни один из смертных.

— А не проще ли тогда уничтожить их?

— Ни у кого не поднимется рука. И потом, есть ещё одна вещь…

Ваня замялся. Он не знал, стоит ли говорить это друзьям, особенно скептически настроенному Ветрову. Однако тот проявил неподдельный интерес к его словам:

— Ещё одна вещь? Говори. Я теперь уже ничему не удивлюсь.

— Даже не знаю…

— Вань, не томи, раз уж начал, говори до конца, — настойчиво произнесла Аня.

В это время снаружи послышались голоса и лошадиное ржание. Ребята бросились к выходу, но стражники преградили им путь. Тогда Оболенский, высунув голову, стал наблюдать за происходящим.

В лагере царило оживление. Воины громко разговаривали, выкрикивали что-то, показывая друг другу в сторону леса. Иван увидел приближающуюся фигуру всадника. Чуть поодаль ехала свита. Он всмотрелся. Ну да, конечно, это был сам барон Роже Мирепуа.

Оболенский обернулся к Ветрову:

— Посмотри, вон, видишь, рыцарь в доспехах? Уже не молодой. Это барон Мирепуа. Только что прибыл в лагерь. Его и ждал Анри. Будет сопровождать барона в замок Юссон. Там у них какой-то важный совет. Замком владеет Бернард д'Альон, вассал графа Фуа. Он покровительствует катарам и в своё время приютил двух совершенных. Сейчас Бернард д'Альон снабжает осаждённых оружием.

Ребята с интересом наблюдали за Роже Мирепуа, гордо восседавшим на гнедой лошади.

— Настоящий барон, — восхитился Саша. — Какая осанка! Как держит голову!

Он покосился на друзей и тоже выпрямил спину.

Фигура предводителя скрылась за палатками. Вернувшись вглубь пещеры, Ветров напомнил:

— Вань, ты говорил ещё про какую-то вещь. Давай, рассказывай.

— Ладно, — вздохнул Оболенский. — В общем, так. Сами по себе Грааль и Копьё, конечно, имеют определённую силу, но они всего лишь части одной могущественной реликвии — Ковчега Завета. И если все три части собрать в одну, то это будет сила, сравнимая с силой Божьей.

Аня и Саша переглянулись.

— Ковчег Завета? Библейский? — Ветров удивлённо вскинул брови. — Это который евреи таскали с собой по пустыне и который разрушил стены древнего Иерихона?

— Он самый.

— Ну и ну, — Саша даже присвистнул. — Копьё и Грааль — это части Ковчега? Невероятно. И какую функцию они несут?

— Я знаю не так много, — ответил Оболенский. — Копьё вроде ключа, а при помощи Грааля можно общаться с Богом. Всё написано в древней рукописи, которую мы должны были спасти вместе с двумя реликвиями. Нам нельзя было даже прикасаться к святая святых. Все предметы были уложены в ларцы, закрывающиеся хитрым механизмом, а те — в большой ящик, тоже опечатанный.

— Подожди, а Ковчег Завета? — спросил Саша. — Что с ним? Он тоже хранился у катаров?

— Нет. У катаров его не было.

Саша задумчиво потёр подбородок.

— Насколько мне известно, современная наука так и не дала объяснение этому феномену с Ковчегом Завета. Каким образом он действовал? Ведь он совершал поистине великие чудеса. И местонахождение его неизвестно до сих пор. Учёные пытаются разгадать эту тайну, ищут след. Эфиопы, например, заявляют, что Ковчег находится у них в Аксуме, потому что сын царицы Савской тайно похитил его из храма Соломона. Правда, аксумцы ни разу не показали свой ковчег живьём, прячут его в подземельях какого-то храма. Это всё наводит на определённые мысли.

— У катаров не было Ковчега, но они знали, где он спрятан, — неохотно сказал Иван. — Это долгая история. Я вам расскажу её после. Человек, посланный катарами на поиски Ковчега, нашёл реликвию, но не смог доставить её в Монсегюр. За ним неотступно следовали папские легаты, каким-то образом узнавшие про эти три артефакта.

— Может, и Монсегюр крестоносцы осадили только из-за реликвий? — предположила Аня.

— Вполне возможно. Это могла быть одна из причин. Пьер де Брюи знал далеко не всё. Тайной владели избранные, как среди катаров, так и среди католиков.

Саша задумчиво почёсывал лоб. В его рациональном уме не укладывалась вся эта история с таинственными артефактами. С одной стороны, как будущий физик, отметающий всё сверхъестественное, он не мог поверить в существование подобных вещей. Он всегда был уверен, что Копьё и Грааль — выдумки средневековых трубадуров. Но с другой… Отсутствие научного объяснения — ещё не повод отрицать их существование. Если вспомнить, Трою тоже считали вымыслом Гомера. Однако же археолог Генрих Шлиман нашёл её. И потом, никто не доказал, что эта библейская история с загадочным Ковчегом Завета — выдумка евреев. Подвергать Библию сомнению пока никто не осмелился. Но что такое Ковчег? Секретное оружие, имеющее огромную разрушительную силу? Вот загадка из загадок.

Однажды, год или два назад, у Саши с его отцом состоялся интересный разговор. Обсуждали библейские и евангельские чудеса, пытаясь объяснить их рационально, так сказать, с научной точки зрения. Каким образом Иисус мог ходить по воде? Как могли воды Красного моря расступиться и пропустить евреев, бежавших от египетского войска? Что такое манна небесная? Коснулись и святая святых — Ковчега Завета. Эта реликвия была не только вместилищем скрижалей, где Господь начертал десять заповедей, но и весьма опасным оружием против врагов. Скорее всего, утверждал отец, святой предмет был радиоактивен. Это видно хотя бы из того, что шатёр с Ковчегом никогда не помещали в центр лагеря, как следовало бы поступить, если исходить из его ценности. Но его всегда ставили в отдалении. Кстати, и золото, которым был обит предмет поклонения, — лучший металл для защиты от различных излучений. Обслуживали Ковчег священники в специальной одежде. Неправильное обращение с ним приводило к гибели. Да и сам Моисей ходил с закрытым лицом, видимо, получив при «общении» со святыней достаточно сильный ожог. В Библии описывается, как болели и умирали филистимляне, заглянувшие в Ковчег. Сначала они чувствовали тошноту, затем у них выпадали волосы, а под конец они покрывались язвами и умирали. Что это, если не лучевая болезнь? Видимо, в священном предмете находился радиоактивный источник, обслуживающий мощную систему… Все эти доводы были весьма интересны и очень заинтриговали Сашу. Он даже не поленился и после того разговора открыл Библию. Нашёл в ней места, где говорилось о Ковчеге. Выяснил, что при раскопках древнего Иерихона действительно обнаружились удивительные факты. Изучая древний слой этого периода, археологи пришли к мнению, что стены города были не просто разрушены от времени, а рухнули в одночасье. Как это можно объяснить?

Голос Ивана вывел его из задумчивости.

— Итак, мы с тремя совершенными должны были вынести священные предметы и спрятать их. Но вынести лишь тогда, когда станет ясно, что Монсегюр обречён. Скорее всего, Бертран Мартен надеялся на чудо и до последней минуты не хотел отправлять реликвии «бродить по миру». Возможно, он до конца никому не доверял, или просто боялся за их судьбу. Сами понимаете, выносить святыни из хранилища — всегда определённый риск. Всего не предусмотришь. Представляете, что произойдёт с миром, если реликвии достанутся воинственным крестоносцам?

— И что было дальше? — помолчав, спросил Саша, хотя и сам уже догадывался, чем всё закончилось.

Иван вздохнул и продолжил рассказывать.

Крестоносцы упорно продвигались к намеченной цели, камнемётные машины постепенно разрушали стены замка. Хотя катары самоотверженно сопротивлялись, бои становились настолько затяжными и изнурительными, что сил уже не хватало. К тому же заканчивались запасы продовольствия, а крепость была окружена плотным кольцом крестоносцев, и лазутчикам было невозможно пробраться в замок. Подкрепление, которого ждали катары, так и не прибыло. Графу Тулузскому и его друзьям не хватило всего несколько дней, чтобы собрать войско.

1 марта 1244 года, после десяти месяцев осады, Монсегюр пал.

Архиепископ нарбоннский Пётр Амелий потребовал, чтобы катары отреклись от своей веры, тогда им сохранят жизнь. Он дал две недели на размышление. Но еретики были твёрды в своей вере. «Сгорим, но не отречёмся!» — заявили они. Вечером 16 марта катары вышли из крепости. Всего 215 человек — «совершенных», простых верующих и «принявших утешение в последний час». Среди них были многие знатные вельможи, в том числе и супруга Раймонда де Перельи с дочерью Эсклармондой. Впереди шёл Бертран Мартен, гордо подняв голову. Они все предпочли умереть, но не изменить своим убеждениям. У юго-западного склона горы, на поле, обнесённом изгородью, горел огромный костёр. Взявшись за руки, катары исполнили гимн и поднялись на костёр.

— Всё это очень печально, — сказала Аня, когда Оболенский замолчал.

— А реликвии? Что стало с ними? — спросил Ветров.

— Мы вынесли их из замка. Прошли через подземный ход и спустились с западного склона. Там была потайная тропа, на ней нас ждали верные люди. Дальше мы направились в долину Сабарте. Это горная местность, где много ущелий и хитрых гротов. Там можно спрятать что угодно. Реликвии поместили в одной из пещер. Но это было их временное пристанище. Совет оставшихся «совершенных» должен был решить судьбу этих сокровищ. Мы лишь исполняли свой долг.

Закончив рассказ, Иван направился к выходу. Ему необходим был глоток свежего воздуха.

Саша думал о том, что мир, в котором живут люди — чрезвычайно сложная система, зависящая от множества факторов и тысячи случайностей. Вторгаясь в чужую реальность, мы создаём внутри неё свой мир, и этот мир, вне зависимости от нашего желания, начинает влиять на чужую реальность и становится неразделимо связан с ним. И всё же прав был Оболенский, напомнивший о словах Платона: только гений может пройти почти незамеченным в наш мир и почти незаметно покинуть его.

— Что же нам делать? — спросила Аня.

Ветров развёл руками и спокойно произнёс:

— Мы уже часть этой реальности. И если Ванька рассказал нам о будущем, где мы сыграли не последнюю роль, то нам лучше повторить все события. Иначе можем не узнать свой собственный мир по возвращении. Помните рассказ Рея Брэдбери «И грянул гром»? Его герой лишь наступил на бабочку в далёком прошлом. А в итоге вся реальность изменилась.

Вдохнув несколько раз полной грудью, Иван вернулся к друзьям. Аня сидела на плаще и размышляла вслух:

— Если мы решили действовать согласно Ваниным воспоминаниям, то сначала надо понять, почему именно Саша должен идти в Монсегюр с письмом. Ведь вполне можно было бы обойтись и без него. Может быть, нам стоит внести маленькие коррективы в наши действия, чтобы не усложнять себе жизнь?

— Коррективы, конечно, внести можно, — сказал Ваня, — но думаю, что если именно Саша не появится в Монсегюре, история изменится до неузнаваемости.

Ветров впился взглядом в Оболенского.

— Что ещё ты нам не рассказал?

— Самую малость. То, что ты спас жизнь епископу катаров Бертрану Мартену.

Последовала долгая пауза.

— Подробности могу узнать? — спросил Ветров.

— Ты просто оказался в нужном месте и в нужное время. К сожалению, я пока не могу вспомнить детали этой истории. Лишь то, что все говорили о тебе как о спасителе патриарха.

— Как же всё связано между собой, — вздохнула Аня. — Шаг в сторону — и история идёт по другому пути. Вот интересно, что было бы, если бы Ваня вдруг не вспомнил о том, что видел Сашу в Монсегюре?

— Риторический вопрос, — развёл руками Ветров. — Мы уже знаем. Думаю, всё это было заложено в ходе истории.

— Ты хочешь сказать, что всё запрограммировано изначально? — возмущённо произнесла Аня. — Наш мир, и все мы — это чья-то программа? Типа сидит такой дедушка на облаке и тычет пальцами в компьютер, будто играет в «The Sims». Мы-то, глупые, уверены, что живём самостоятельной жизнью, а оказывается, мы просто фигурки в чьей-то увлекательной компьютерной игре.

— Что по этому поводу говорит народная мудрость? — хмыкнул Оболенский. — Хорошо быть кроликом — размножаешься себе в своё удовольствие и совсем не думаешь, что тебя просто разводят. А если серьёзно, то мне кажется, что человечество существует в тысячах вариантах миров. И если мы не хотим вернуться в альтернативную современность, то нам надо действовать по чётко выверенной программе. Нам просто повезло, что мы знаем о событиях будущего. Поэтому и шансы вернуться в свой собственный мир у нас есть.

Ветров махнул рукой.

— Всё это просто теории, ничем не подкреплённые. Я думаю, история — «вещь» прочная. Если даже в неё вмешиваться, она всё равно аккуратно скорректируется и снова выведет человечество на заданный курс. Поэтому, что бы мы не делали, результат будет неизменный. Мне лично нравится последний вариант. Но, думаю, рисковать не будем. Раз мы уже знаем о событиях, значит, должны повторить их.

Все согласно кивнули. Саша продолжил:

— Значит, осуществляем этот план. Вань, какие у тебя мысли по этому поводу?

— Пока всё идёт как надо. Удивлены? Объясняю. В лагерь прибыл Роже Мирепуа. Я вам говорил, что Анри будет сопровождать его в замок Юссон. Это не близкий путь — на юго-восток от Монсегюра, к реке Од. Если они поедут сейчас, то только к вечеру прибудут на место. В замке Юссон соберутся многие знатные вельможи. Там будет присутствовать и некто граф Раймонд д'Аниор. Ярый катар, воевал вместе с графом Тулузским против Симона де Монфора. Многие из семейства Аниоров были приговорены к смертной казни, некоторые — к пожизненному заключению. Владения у них отобрали, однако позже могущественные покровители вернули им свободу и часть земель. Так вот, правая рука Раймонда д'Аниора — Эскот де Белькэр. Который, между прочим, тоже будет присутствовать в замке Юссон.

— Как интересно всё складывается, — сказал Саша. — Теперь главное — попасть в замок Юссон и…

— И убедить присутствующих вельмож, что мы действительно знаем судьбу Монсегюра и реально хотим помочь, — закончил Оболенский.

— И чтобы они действовали именно по нашему плану. То есть написали письмо и отправили с ним меня и этого Эскота де Белькэра в Монсегюр, — добавил Ветров. — Только вот вопрос: как нам удастся всё это провернуть.

— Да, сложновато, — согласился Ваня. — Одно дело убедить Анри, рассказав ему всё о его прошлом, и совсем другое — вещать о ещё не наступившем будущем. Нужны веские доказательства и правдоподобные объяснения, зачем мы ввязываемся в это дело. Лангедокские вельможи очень подозрительны. Сами понимаете, в каких условиях им приходится жить.

Ветров понимающе кивнул:

— Надо думать. Но у меня есть кое-какие идеи на этот счёт. Главное, чтобы нас взяли с собой в замок Юссон, а не решили вдруг повесить или отсечь головы.