Наибольшую радость всему нашему поколению принес полет первого человека в космос 12 апреля 1961 года. Симпатичный молодой майор Юрий Алексеевич Гагарин стал героем всего мира, а политические акции советской науки после его успешного полета и возвращения на землю стали расти с головокружительной быстротой.

Одним из тех, кто в наибольшей мере способствовал развитию науки в послереволюционный период в нашей стране, был человек, сыгравший решающую роль в успешном полете Гагарина, — Сергей Павлович Королев. Ракетами Королев начал заниматься еще в юности и уже к тридцатым годам стал известен как чрезвычайно способный специалист.

В жернова репрессий он попал из-за вымышленных обвинений и подозрений в антисоветской деятельности. Главный конструктор ракеты Гагарина в 1938 году был осужден к десяти годам заключения. Сначала путь Королева-заключенного лежал в Сибирь, и только перед самым началом войны положение ученого улучшилось. В 1940 году по требованию Андрея Николаевича Туполева, его учителя, тоже находившегося в заключении, он был возвращен в Москву и включен в туполевскую группу, работавшую под надзором НКВД.

После победы над фашизмом Королева командировали в Восточную Германию посмотреть, что осталось от исследовательской базы в Пенемюнде, где создавались известные немецкие ракеты Фау-2. Главный немецкий конструктор Вернер фон Браун уже находился в руках американцев, но объектом интереса нашей разведки он не переставал быть в течение дальнейших десятилетий. Теперь он работал не на фашиста Гитлера, а на страну, которая сама себя выдавала за самую демократическую в мире, однако цель его усилий осталась прежней: он конструировал носители смертоносного оружия, направленного против того же Советского Союза. Наша страна нуждалась в ракетах для своей защиты.

Сергей Королев стал тем, кто об этом позаботился. Он с группой талантливых советских ученых разработал первую межконтинентальную баллистическую ракету, а потом поднял голову к звездам.

Четвертого октября 1957 года мир узнал о его работе благодаря самому первому спутнику, который впервые преодолел земное притяжение. Потом уже последовали на земную орбиту живые существа — собака Лайка, первый космонавт Гагарин, а через два года после него и первая женщина-космонавт — Валентина Николаевна Терешкова.

Я должен подчеркнуть, что хотя полет Валентины Терешковой был политическим и научным успехом, пропагандировал равноправие женщин и позволил изучить реакции женского организма на состояние невесомости и экстремальные условия полета, сам Королев в итоге был не очень доволен. «Никогда больше никакую женщину я в космос не пошлю», — твердил он. Валентина Николаевна после приземления была измотана физически и нервно, а ее организм тяжело перенес состояние невесомости. В определенной мере это было и понятно. Она прежде никогда профессионально не летала, как ее коллеги мужчины, была простой работницей текстильной фабрики и перед стартом прошла лишь основные из необходимых тренировок.

Однако было ясно, что, как бы ни ворчал Главный конструктор, если наша страна намеревалась и дальше реализовывать свои замыслы и создавать в космосе станции и лаборатории для длительного пребывания на околоземной орбите, то и у первой женщины-космонавта появятся свои последовательницы.

Сергей Королев был человеком сложного характера. Отличался принципиальностью, знал себе цену, но бывал и весьма резким, а иногда и грубым. Однако для того поста, который он занимал, подобные качества были даже необходимы и полезны.

При своей жизни Королев был полностью засекречен. Миру не было известно ни его имя, ни пост, который он занимал, не говоря уже о содержании его научного труда. И даже тогда, когда руководитель советской космической программы мог бы быть выдвинут в кандидаты на получение Нобелевской премии за достижения в области физики, было решено оставить его имя в тени. Для мировой общественности успехов в завоевании космоса добился советский народ.

Только после его неожиданной смерти в результате неудачной операции, последовавшей в 1966 году (ученому тогда было всего пятьдесят девять лет!), люди узнали имя Королева, а для мира его загадочная фигура приобрела реальные очертания выдающегося ученого, ставшего символом начала космической эры человечества.

Сам же он так и не вкусил при жизни всемирного признания. Однако он знал, что без поддержки Советского государства и личного расположения его главных руководителей, особенно Никиты Сергеевича Хрущева, он один и после разоблачения культа личности не стал бы тем, кем стал. Его служение Родине и преданность ее идеологии для всех были примером. Королев всегда работал с полной отдачей.

К великой беде для отрасли и для всей страны, у нас не оказалось соответствующего масштабам Королева преемника. Кончина Главного конструктора означала серьезный кризис для советских космических исследований…

К концу шестидесятых годов преобладание СССР в сфере космоса закончилось. В это время американцы уже готовились к полету на Луну.

В апреле 1967 года, всего через год с небольшим после смерти Королева, на нас обрушилось новое несчастье. Его жертвой стал сорокалетний космонавт Владимир Михайлович Комаров.

В октябре 1964 года Комаров был членом экипажа космического корабля «Восход», который первым в истории доставил на космическую орбиту сразу трех космонавтов. Вместе с командиром экипажа Комаровым летели также врач Егоров и ученый, кандидат технических наук Феоктистов. Тогда возможность взглянуть на нашу планету из космоса получили впервые не только пилоты — военные, но и штатские лица.

Следующая космическая экспедиция ждала Комарова три года спустя в новом космическом корабле «Союз-1». Космонавт успешно выполнил всю программу полета и уже готовился к посадке, когда на высоте семи километров над землей отказали парашюты, а вместе с ними и тормозная система.

Владимир Михайлович Комаров стал первым человеком, не вернувшимся из космоса на Землю.

У КГБ было не очень много контактов с космической программой: вся отрасль была под патронажем Министерства обороны и военных кругов. Хотя первая «прогулка» космонавта Алексея Леонова в космосе в 1965 году была отснята при помощи нашей аппаратуры, однако для того, чтобы и дальше успешно сотрудничать с космонавтами, у нас не было ни возможности, ни средств.

Из агентурных донесений и из западной печати мы к тому же стали узнавать, что американцы начали использовать свои космические экспедиции для получения шпионских фотоснимков о советских военных объектах. Нам ничего не оставалось, как объединить наших сотрудников в отдельную группу и передать всю тему им. Так что КГБ в успехе самого завоевания космоса не имел возможности отличиться.

Тогда я был только на десять лет старше двадцатисемилетнего Гагарина и по возрасту из всего руководства страны был ближе других к космонавтам. Поэтому со многими из них поддерживал очень добрые отношения. Некоторые были еще комсомольцами, и мое комсомольское прошлое, понятно, сыграло тут свою роль. Как хорошие солдаты — по званию они были намного ниже меня, — космонавты сохраняли необходимую, формальную дистанцию, но взаимное доверие между нами все более углублялось.

Космонавты были потрясены случившимся с Комаровым. Вскоре после траурного прощания с Владимиром Михайловичем в Краснознаменном зале Дома Советской Армии ко мне подошли Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриан Николаев, Павел Попович и попросили выслушать их. Я согласился. Прямо с похорон мы отправились на Лубянку.

Согласно принципам служебной подчиненности им следовало бы идти со своими проблемами к новому министру обороны Гречко, но, как я позже понял, там были глухи к волновавшим их вопросам.

Космонавты попросили меня посодействовать их личной встрече с Леонидом Брежневым, уже третий год возглавлявшим руководство нашей страны и партии. Они изложили мне свои проблемы и поделились проектами их решения. Космонавты были также уверены, что я их не выдам Гречко, а вот первому секретарю ЦК смогу представить перечень их жалоб и проекты решений спорных вопросов таким образом, словно все это родилось в моей, а не их головах. Для успеха всего начинания именно такой подход имел решающее значение.

До той поры я не предполагал, что взаимоотношения между отдельными группами в сфере космических исследований столь накалены. Однако четверка моих гостей с Гагариным во главе убедила меня в обратном. Самой обременительной для них была необходимость слепого соблюдения военной дисциплины.

В свое время подчиненность нашей космонавтики Министерству обороны была необходима, однако чем дальше развивалась она, тем больше проявлялось различие в толковании тех или иных вопросов между теми, кто летал и тренировался, и теми, кто давал команды из-за письменного стола. Практически все летчики-космонавты в сравнении со своими начальниками имели очень низкие воинские звания. А случалось, что, приходя на совещание, которое проводил генерал или маршал, они не получали должного понимания своих проблем. Те ставили молодых космонавтов по стойке «смирно», не дав себе даже труда выслушать, что их волнует.

А проблемы ни много ни мало касались тренировок, финансирования, подбора кадров, материального обеспечения.

Поэтому космонавты хотели, чтобы их сфера была изъята из Министерства обороны и выделена в самостоятельную.

С Брежневым я на эту тему действительно говорил, но вскоре же после этого сам был отозван из КГБ и сослан в Киев.

За решением судеб космических исследований в нашей стране я мог теперь следить только издалека. Прошло какое-то время, и космические программы были все-таки выведены из ведения Министерства обороны.

Годом позже, 27 марта 1968 года, в возрасте тридцати четырех лет трагически погиб Юрий Алексеевич Гагарин. Он стал символом космической эпохи, и поэтому мы не хотели рисковать, снова отправляя его к звездам. Но он неудержимо рвался в небо. Жизни ему стоил тренировочный полет на военном истребителе.

С его смертью как бы символически была завершена и великая глава в советской истории, хотя завоевание космоса продолжалось, и совсем не безуспешно…