Вечером перед Ленькиным домом останавливается ватага во главе с Филей.

— Эй, Хват, выходи! Где спрятался?

На крыльце появляется сгорбленная, будто вся из костей собранная, сердитая Варвара Акимовна.

— Чего кричите, как оглашенные? Нету его — раков ловит.

— Как заявится, пускай в пещеру зайдет, дело есть, — авторитетно заявляет Филя, похлестывая веткой по изгороди.

Бабушка хлопает дверью.

Все это видит и слышит Ленька. Он как раз подходил к дому, когда заметил ребят. Куцый не довез его километра два, потому что у мотоцикла не действует фара — в темноте трудно возвращаться к сторожке. Куцый приедет за ним завтра и увезет на несколько дней.

Ленька стоит за ветвистой ивой, наблюдает за товарищами. Выйти боится: вдруг поколотят.

Но вот, пошумев, ватага удалилась.

Едва Ленька переступил через порог, как бабушка начала его ругать:

— И чего привязался к тебе этот… кулапый. Вот и сам Митя-бригадир после обеда заходил, про тебя спрашивал. А сейчас твои дружки тут были. Ужо зададут они тебе трепку. И поделом — не обманывай…

— Ладно, не боюсь, — хмуро отговаривается Ленька. Он хочет сказать, что скоро прославится, потому что знает теперь такое, чего никому из его приятелей и во сне ни снилось. Важный секрет открыл ему Леонтий Михайлович. А работа в бригаде — дело нехитрое и оно от него не уйдет. Вот достанет он из-под Каменного Зуба «кое-что», так и заговорят о нем повсюду.

Ведь Куцый обманывать не станет. Он так доверяет Леньке, что даже автомат показал!

Досадно, что о новостях нельзя рассказать бабушке. Поэтому Ленька вздыхает, выслушивая ее упреки, и, молча садясь за стол, спешит покончить с тюрей. Сегодня парное молоко с мягким хлебом кажется особенно вкусным. Он только сейчас вспомнил, что еще не обедал, все ездили с Куцым, ловили жерехов, а поймали лишь одну небольшую щучку.

— Жерехи, стало быть, куда-то ушли, — сказал Куцый. — Погоди, они вернутся. Их тут иной раз кишмя-кишит, хоть руками хватай!..

Бабушка останавливается перед Ленькой и уже теплым, ласковым голосом говорит:

— Сказывали, чтоб в пещеру явился. Ступай, повинись.

Ленька низко опустил голову, не смотрит на бабушку.

— Ступай, ступай уж. Чего задумался?

— Зачем гонишь? Не пойду…

По обыкновению Ленька спит в чуланчике, что отгорожен в горнице у окошка, выходяшего в палисадник. Сегодня он отправляется на задворье в глинобитный амбар. Там, на чердаке есть сено, спать будет хорошо. Ленька не хочет самому себе признаться, что боится: вдруг ребята влезут в чуланчик и начнут допрашивать. Филя ведь знает, что окно не запирается.

— Экий упрямыш, весь в отца, — вздыхает бабушка вслед внуку.

Ленька забрался на чердак. Но, прежде чем лечь, посмотрел сверху в сумеречную даль. На краю селения, на отшибе стоит дом Фили. От дома тянется узкий и длинный сад. За околицей — глубокий овраг. В его крутом склоне вырыта землянка. Ее-то и называют Пещерой. Строили землянку всей ватагой. Сколько сил положили, прежде чем получилось что-то вроде пещеры с узким входом-норой. Вначале об этом сооружении знали лишь сами строители, но прошлым летом в нее провалилась лошадь и теперь о Пещере знает каждый в Тамборе. Лошадь наделала хлопот — пришлось ремонтировать потолок.

Не существовать бы этой Пещере, если бы не один случай. С него-то и началась настоящая мальчишеская дружба… Однажды, еще во время войны, года четыре назад, сидели на бугорке Ленька с Филей, прислушивались к отдаленным взрывам и тихонько переговаривались. В деревне ходил слух, что за Пыршей в лесу появились партизаны. Неожиданно к ребятам подошел Кузя. Толстенький, кривоногий, он всегда чему-то улыбался. Кузя был младше Фили. Поэтому Филя с ним не водился.

— Ну, чего приплелся? — грубо спросил он у Кузи.

— А у нас гитлер спит, — сказал Кузя, улыбаясь. — Крепко-крепко спит и ружье бросил… А дедушка сказал: «Вот какой вояка, и ружье проспит…»

Этот нескладный разговор и толкнул ребят: «Надо действовать, помогать партизанам».

— Скажи толком, где он спит и почему оружие бросил? Пьяный, наверно?

— Ага… — продолжал улыбаться Кузя. — За нашим огородом спит, у плетня. А ружье в канаве…

С тех пор тайна связывала ребят. Другом их стал и Кузя, который помалкивал о том, что Филя утащил у спящего фашиста винтовку и спрятал ее, чтобы при случае передать партизанам.

То было в годы войны.

Теперь ребята часто об этом вспоминают. Как-то Филя предложил построить землянку с потайным ходом на том самом месте, где они прятали винтовку. «Будем играть в подземный партизанский штаб», — сказал он.

Друзья часто собираются по вечерам у Пещеры, как прозвали они свой «штаб», раскладывают костер, рассказывают разные истории. Иногда бывает здесь и Митя Хвостиков.

В особых случаях дружная ватага забирается в тесную конурку, и это означает, что дело очень важное, никто посторонний не должен подслушать.

Смотрит Ленька сверху — нет костра у Пещеры. Тихо на улице. Один за другим гаснут в домах огни.

«Значит, в штабе сидят, — с тревогой догадывается Ленька… — Важное дело. Что бы это могло быть?..»

Постояв у открытой дверцы чердака, он устало ложится на сено.

…Мерещится Леньке Каменный Зуб. Пенится, бурлит под ним придавленная Пырша. На дощанике мчит Куцый. В руках у него — длинное весло.

«Готовсь! — кричит он Леньке. — Ныряй хорошенько, пустым, смотри, не вылазь…» От слов этих Ленька вздрагивает и открывает глаза.

Тишина над деревней такая, что даже слышно, как журчит в речке вода, подтачивая обрывистый берег.

Пронзительный свист заставляет Леньку вскочить на ноги. Сердце тревожно забилось. Хорошо знаком этот свист. Так умеет лишь Филя. Заложив два пальца в рот, он издает такую трель, что, наверное, можно услышать у самого Черного озера. Бабушка говорит, что так раньше свистели только разбойники.

Условный сигнал снова доносится от Пещеры.

«Не пойду», — пугливо отступает на сеновал Ленька. Он знает, что не вытерпит и расскажет о тайне.

А в Пещере в это время ждет его вся ватага. Тесную конурку освещает «летучая мышь». Фонарь где-то раздобыл и приспособил Кузя.

Рядом с Кузей, прислонясь к стене стоит Вова Тюбетейкин. Он самый маленький, и потому может стоять в рост, а другие ребята вынуждены сгибаться, чтобы не задеть потолок головой. Вова — тихий и молчаливый. Обычно он напряженно слушает, что говорят другие. А если и ему захочется высказаться, он тихонько кашлянет, как бы извиняясь перед товарищами, и вставит словцо. И так случается, что замечание его всегда оказывается уместным.

Напротив Вовы расположился Юрка Крючков. Он всегда шумит, ругается и имеет дурную привычку прерывать человека на полуслове. Но его терпят. Он считается вторым по силе после Фили и когда понадобится действовать кулаками — не подведет.

У входа, на корточках — Павлик Хмельков, признанный знаток жизни муравьев. Его и прозвали: Павлик-Муравьиная душа. Характером Павлик похож на Вову Тюбетейкина, но крепче телосложением и большой фантазер. В саду у него множество муравейников. Говорят, Павлик кинулся однажды даже на Филю за то, что тот сунул в муравьиное гнездо палку. Правда, оба никогда не вспоминают об этом, и дружба у них крепкая…

Все ожидают Леньку. Слышно, как старается наверху Филя, подавая сигналы.

Филя человек почетный. Кто не знает, как четыре года назад, во время войны он утащил у заснувшего фашиста винтовку и потом отдал ее партизанам. Филю наградили партизанской медалью. Он нацепляет ее на костюм только в большие праздники.

Вот и вся ватага. Филя и Ленька учатся в пятом классе, остальные ребята — в четвертом. Если не считать трех девочек, в Тамборе больше нет ни одного сверстника Филе, нет больше и пионеров. Есть взрослые, и есть совсем маленькие. Маленьких Филя зовет одним словом: дети. Особых дел им доверять нельзя.

— Ну, что будем делать? — возвратился в Пещеру Филя.

Ребята молчат. Каждый думает о Леньке Хватове. Ведь он открыто не явился на сбор, нарушил присягу, которую каждый из них давал еще год тому назад. А днем он всех обманул, не вышел на работу. Даже Митя Хвостиков укорил их:

— Раков, наверное, ловит Ленька. Про свое обязательство позабыл. Слаба ваша дружба!

Последние слова больше всего задели ребят.

— Ты, говоришь, видел его? — обращается Филя к Кузе.

— Вот честное слово! — клянется тот. — Когда я вышел из дому, вижу Хват пошел на задворки. А под мышкой у него подушка и одеяло. Я даже удивился…

— Довольно. Об этом мы уже слышали, — прерывает его Крючок — так зовут Юрку Крючкова — и обращается ко всем: — Надо вытащить его из чулана да вздуть! Вот мое слово!..

Филя смотрит на Вову Тюбетейкина. Тот встречается с ним взглядом, робеет, затем чуть поднимает руку, тихонько кашляет и негромко произносит:

— Как же его вытащить из чулана, если его там нет?

— Факт! — смеется Павлик.

Смеются все. Юрка досадливо моргает глазами.

— Он куда-нибудь спрятался.

Но обыскивать дом ватага не решается. Лишь один Крючок упрямо настаивает на этом. Он шумит, ругается, машет руками, говорит, что Ленька «дрянь, барышник и даже подлец».

— Поручите мне, и я ему зубы на зубы помножу! — рвется Крючок.

Филя останавливает его.

— У всех у нас есть родители, а у него…

— Ну и что? — прерывает Крючок.

— А то! — хмурится Филя, поправляя воротник, будто ему что-то там мешает, теснит. Эту привычку знает каждый, она не предвещает ничего хорошего.

Крючок умолкает, отодвигается в угол.

Филя сердито продолжает:

— По-моему, надо объяснить Леньке по-хорошему, чтобы он все понял и сам пришел к нам, рассказал всю правду. Если завтра он опять не явится, норму его в бригаде придется все-таки выполнить. Стыдно перед людьми. Хорошо, что еще председатель ничего не знает.

Вова Тюбетейкин шевельнул рукой, как бы прося внимания. Все оборачиваются в его сторону. Виновато улыбнувшись, он с запинкой говорит:

— Надо письмо сочинить, такое письмо, чтобы все-все там сказать Леньке…

— Ну и придумал! — восклицает Крючок и даже привстает. — В одной деревне живем и переписку начнем заводить. Ха-ха! Выдумал тоже…

Вова заморгал глазами, плотнее прижимаясь к земляной стене. Ему кажется, что может быть, и в самом деле, он сказал чепуху. Но Филя смотрит на него с явным одобрением.

— А что, ребята, ведь это идея неплохая. Надо покумекать!

Юрка недоуменно смотрит на Филю, поджимает губы.

— Да. Такое письмо, чтобы понял Ленька! — рубит воздух рукой Павлик-Муравьиная душа. — Все припомнить ему надо. Он уже давно что-то отвиливает от нас…

— Такие слова подобрать, чтобы проняло его, как рака в кипятке!

* * *

Ленька проснулся поздно. Опять снился Каменный Зуб и кипящая под ним Пырша. И как будто спустился Ленька под скалу, а там вдруг открылась перед ним Пещера, но не такая, что в овраге, под Филиным садом, а светлая и яркая, точно из хрусталя. В Пещере этой сидят его приятели и смотрят, как он, мокрый, медленно подходит к ним. Ему хочется спросить, как же они пробрались сюда сухими, но он никак не может открыть рта. Ленька в страхе проснулся…

Войдя в чуланчик, Ленька с удивлением находит на подоконнике конверт с размашистой надписью: «Хват, прочти!» Берет конверт, но в это время по улице с ревом мчится мотоцикл. Возле палисадника он «чихает» и останавливается. Ленька увидел: Куцый уже идет к крыльцу, мелко переставляя свои ноги.

— Ну, как — поехали? — весело спрашивает он.

— Едем, — хмуро отвечает Ленька, засовывая в карман письмо.

— Порядок! — Куцый будто не замечает его невеселого настроения, смеется в бороду:

— Ай да ты, ай да я, ай да мы с тобой!..

«И что ему смешно?» — размышляет Ленька.

Выходит бабушка.

— Ты куда собираешься?

— Со мной, со мной поедет, — бодро отвечает за мальчика Куцый. Он вскидывает голову, смотрит с крыльца на синее небо, качает бородой. — Ай и жара ныне опять припекает! Бедные колхознички, пропадет ваша заботушка…

Мотоцикл проносится мимо палисадников по тихой деревенской зеленой улице. Ленька оглядывается: бабушка все еще стоит у калитки, смотрит им вслед и крестится. И так вдруг жалко Леньке становится ее, сердце тоскливо сжимается. Почему жалко — он и сам хорошенько еще не понимает. Только чуть догадка берет, что в чем-то он бабушку обманывает. Обманывает и Куцый. Зачем он говорит, будто обучает Леньку ремеслу?..

За селом Ленька увидел Филю и Павлика.

Оба они стоят на пригорке и провожают его взглядами. Филя широко расставил ноги и заложил руки за спину. В этой его позе есть что-то недоброе. Ленька отворачивается, но успевает заметить, как Павлик погрозил кулаком.

Не проехали и километра — попадается навстречу Крючок. Он идет с рыбалки. Видно, встал очень рано, потому что утро в самом еще разгаре, а Крючок уже успел натаскать целую связку окуней.

— Куда ты, эй?! — кричит он вслед Леньке. Ленька делает вид, будто не слышит.

— Ну, погоди, гад, мы тебя проучим, как обманывать товарищей!

Ленька напряженно смотрит на затылок Куцего. Думает, что вот он что-нибудь скажет. Ведь он все слышал. Однако, тот молчит. И только, спустя четверть часа, внезапно спрашивает:

— Чо бабка твоя кудахчет? Ты ей про что-нибудь рассказывал? Нет? Смотри, не болтай. Вынем из воды, тогда все хвалить начнут. А покамест терпи.

Больше Куцый не произносит ни слова до самой сторожки. Ленька тоже ничего у него не спрашивает. Ему хочется прочитать письмо, но читать на ходу неловко. Да и боится он, что в письме что-нибудь написано такое, чего и Куцему, пожалуй, знать не надо.

* * *

На противоположном берегу Пырши, чуть выше течением Каменного Зуба, свисает со скалистого обрыва длинная веревка. Куцый говорит, что ему легче будет повеситься на этой веревке, чем отказаться достать из-под воды клад.

Он отталкивает от берега дощаник, вынимает из кармана резиновую шапочку и велит примерить ее.

— А то волосы тебе в глаза лезут в воде, мешают, — поясняет он. — Хороша штука эта шапка. Мне специально один человек для тебя ее раздобыл.

Ленька удивленно смотрит на Куцего: «Что ж особенного в этой шапочке, ее можно купить в любом магазине. Сам он видел такие в универмаге, когда ездил в районный центр. И чего Куцый хвастает?»

Дощаник плывет к висящей веревке. Выждав момент, Куцый ловит ее конец, торопливо передает его Леньке, а сам ожесточенно гребет к другому берегу. Он спешит, потому что в этом месте как раз усиливается течение. До Каменного Зуба — каких-нибудь тридцать — сорок метров…

Подтащив дощаник на кромку берега, Куцый берет моток тонкой, но крепкой бечевы, обвязывает ее концом огромную каменную глыбу, выступившую из породы, затем отталкивает дощаник от берега, распуская бечеву. Леньке приказывает:

— Ты, Ленок, трави свою веревку, а конец, смотри, не выпускай…

Скоро Ленька угадывает намерение Куцего: он хочет спустить лодку в горловину Пырши и там, напротив Каменного Зуба, где под водой находится драгоценный клад, остановиться. Этому помогут две веревки, прикрепленные концами к противоположным берегам.

В дощанике лежит длинный шест, к тонкому концу которого привязана большая гиря. Для чего этот шест с таким грузом на конце, — Ленька пока угадать не может.

Дощаник все сильнее тянет течением. Куцый покрикивает:

— Трави, трави, трави!..

И сам он тоже травит бечевку.

Вода глухо шумит, пенится, ударяясь о каменные берега. Дощаник неистово крутит из стороны в сторону. Куцый и Ленька, оба потные, с красными от напряжения лицами, стоят на корточках, понемногу стравливая веревки. Куцый то и дело оглядывается на корму, меряя глазом расстояние до того места, где под водой лежит клад.

— Так… еще малость… Еще… Смотри, не выпускай веревку!

Ленька уцепился одной ногой за перекладину в лодке. Его, того и гляди, вытянет из дощаника и сбросит в воду. Он уже не травит, а изо всех сил держится за конец веревки, на котором завязан узел. Если бы не было этого узла, — чувствует Ленька — мокрая веревка уже выскользнула бы из его рук. «Хорошо, что Куцый догадался завязать узел».

— Так… вот теперь, кажись, мы на месте… Вяжи за перекладину!

Ленька подтянул конец веревки с узлом к перекладине и хотел привязать его — веревки не хватило. Тогда он попробовал изо всех сил немного подтянуться. И вот появилось несколько лишних сантиметров веревки, Ленька быстро перекидывает узел за перекладину, но… невидимая сила выдергивает веревку из рук.

— Кикимора! — орет на него Куцый, выпучив злые глаза и тряся бородой. — Эх, ты, кикимора!

Дощаник, удерживаемый теперь лишь одной бечевой, ринулся к каменному яру…

— Упрись веслом! — ошалело командует Куцый.

Ленька хватает весло и концом его, как копьем, целится в стену берега.

— Ах, мать честная! — ругается Куцый. — Говорил тебе, держи крепче…

Ленька чуть не плачет от досады. Он все еще не может понять, каким образом веревка в миг выскользнула из его рук. Теперь же все надо начинать сначала: подняться, цепляясь за туго натянутую бечеву вверх по течению, взять конец злополучной веревки и снова «травить».

— Ладно, — видя отчаянье на лице мальчика, успокаивающе говорит Куцый. — Я и сам виноват — надобно было заранее привязать веревку к перекладине, а уже потом помаленьку стравливать. Так мы и сделаем.

Ленька уже почти не думает о подводном кладе. Он боится, как бы снова не допустить оплошности и не рассердить Куцего.

Часа через полтора, — пока поднимались против течения, потом отдыхали, — начали снова сплывать к угрюмому Каменному Зубу.

Вот он все ближе и ближе — огромный коричневый столб, нависший над водой. Река с каждым метром становится отчаянней, рвет из-под ног дощаник. Корма юлит.

— Держи, опять зазевался! Держи крепче, разом не отпускай, не то перевернуть может!

Ленька изо всех сил держит веревку, хотя теперь знает, что она уж никуда не вырвется, потому что привязана. Но Куцый боится, как бы не перевернуло дощаник.

Наконец, зыбившийся из сил Ленька отпускает веревку. Она натянута туго, как струна.

Куцый трогает его за плечо.

— Отдохни. Сейчас нырять будешь. Подкопи силенок. И слушай, что я тебе скажу, запоминай…

Сквозь клокотанье воды Ленька слушает наставления. Куцый рассказывает, что на дне реки стоит железная машина, похожая, может быть, на танк. Наверху у нее круглая дверца-люк. Люк этот открыт. Если Ленька умеет засовывать руку в рачьи норы, то в этот люк можно даже самому влезть, он широкий. Но самому, конечно, туда лезть не надо. Нужно только, держась одной рукой за край железной дверцы, чтобы не отбросило теченьем, другой рукой пошарить по стенкам машины. Там должны стоять снаряды. Надо взять один и опустить его в сачок, который Куцый сейчас пристроит на шесте с гирей. С помощью этого же шеста Ленька сможет точно опускаться к люку. Надо только придерживаться за шест во время спуска.

— Сейчас попробуешь, как будет получаться. Снаряды брать не надо. Только попробуй пощупай их рукой, есть ли они там…

Про себя думает:

«Ежели меченый снаряд лежит где-нибудь под сиденьем танкиста, то вряд ли Ленька его достанет…» От этой мысли ярость охватывает его. Он на все пойдет, но не отступит от своей цели!

— Отдохнул? — ласково спрашивает Куцый.

— Отдохнул, — вздыхает Ленька.

— Ну, смотри, держись за шест, кабы теченьем не отнесло… Однако, не бойсь. Хорошему пловцу никакое теченье и глубина не в диво. Так? Так. Валяй!

Ленька медленно поднимается с сиденья, поправляет на голове резиновую шапочку, широко открытыми глазами смотрит на кипящую Пыршу. Одной рукой он держится за выступающий из воды конец шеста. Потом грудь его широко раздается, он набирает полные легкие воздуха, и, ловко перевернувшись, скрывается в воде.

Слабая надежда озаряет лицо Куцего. «Ловко ныряет, стервец». Он напряженно смотрит в воду, однако солнце уже давно сошло с зенита, отвесные берега бросают на реку тени, и потому вода черна.