Подлесный слушал рассказ Мышенкова молча, не перебивая и не задавая вопросов. Однако вербального характера проявлений и не требовалось, чтобы любому из бросивших взгляд на Дмитрия, хотя бы мимолётный, стало понятно, что температуры кипения его организм достиг уже давно.
К счастью, Лев Николаевич, с самого начала боявшийся смотреть на него, избранной тактики придерживался неукоснительно и, полуотвернувшись от Подлесного, глядел только на Ларису. А иначе слова просто-напросто застряли бы у него в горле, перекрыли все воздуховоды и привели бы к летальному исходу.
И всё же волосы на затылке Льва Николаевича, негромко шурша, шевелились под яростным взглядом глаз Подлесного, вследствие чего тот ёжился, подёргивался, втягивал голову в плечи и периодически переходил на некие странные вскрики-всхлипы.
Лариса время от времени строго поглядывала на Подлесного, чтобы не допустить безрассудных поступков с его стороны, а когда Мышенков завершил свой рассказ и втянул голову в плечи по самые кончики ушей, спокойно произнесла:
– Всё прекрасно. И никакой трагедии. А ты, Дима, должен воспринимать эти грязные поступки нашего общего друга как мелкие пакости погоды, к примеру. Как, например, град посреди июльской жары или дождь на масленицу.
– Я так всё это и воспринял, – глухим голосом проговорил Подлесный.
Лариса продолжила:
– Пойми, Дима, жизнь прогнёт кого угодно. А наш друг вследствие комплекции и физических данных ограничен в средствах борьбы за выживание. В древнюю эпоху ему было бы несподручно лазить по деревьям в поисках питательных плодов или охотиться на диких животных типа мамонта. В эпоху средневековья ему было бы затруднительно участвовать в крестовых походах или биться на рыцарских турнирах. Однако благодаря своему гаденькому умишку подобные ему экземплярчики довольно удачно вписались в вектор эволюции, выжили и расплодились.
– Ещё как расплодились, – согласился Дмитрий. – Пора уже давить их, как клопов!
– Давить мы его не будем, но, конечно, накажем. И я предлагаю наказать его рублём, который на цвет зелёный и называется долларом. Он компенсирует тебе моральный вред и все расходы с учётом, – Лариса выставила кверху указательный палец, – выплаты тобою, Дима, мне комиссионных, так как я не альтруистка и не филантропка. Но сначала он должен отмазать тебя от этого дела, из-за которого твоя жизнь, по сути, в опасности.
– Но рожу ему всё равно набью! – мстительно заявил Подлесный. – И если рожу не набить, справедливость никак не будет восстановлена, уж поверь.
– Хорошо, это мы потом в трёхстороннем порядке обсудим, что и в какой форме компенсировать, – поморщилась Лариса, недовольная неделовым подходом Подлесного к сложившемуся положению вещей. – А сейчас необходимо разработать план твоей реабилитации. И здесь необходимо учитывать, что милиция любит явки с повинной, а бандиты… – Лариса замолчала. После некоторых раздумий закончила: – Бандиты, пожалуй, тоже предпочитают чистосердечные признания.
В итоге было решено, что Лариса быстренько сгоняет домой за диктофоном и видеокамерой, а потом Мышенков повторит свой рассказ о событиях, происшедших в офисе салона Марины Бояркиной.
А рассказ заслуживал того.
В тот вечер охранник Кирилл встретил Мышенкова взволнованным сообщением:
– Лев Николаевич, там уже минут пятнадцать, вы только представьте, пятнадцать минут клиент Марину Григорьевну дожидаются! А её нигде нет. И даже по сотовому не отзывается.
– Не волнуйтесь, возьму на себя, – ответил Лев Николаевич и стал подниматься на второй этаж.
В приёмной, развалившись на диване, сидел маленького роста господинчик, худенький, однако с пивным брюшком и двойным подбородком. Мышенкову он сразу не понравился – на лице никаких следов высшего образования, только злоба и презрение.
Однако Лев Николаевич широко улыбнулся и вежливо произнёс:
– Здравствуйте! Позвольте принести наши извинения. От имени Марины Григорьевны и от меня лично.
– Ты кто? – вместо приветствия бросил посетитель и брезгливо поморщился, цепкими глазками осматривая Мышенкова.
– С превеликим удовольствием представлюсь. Лев Николаевич. Ведущий специалист салона. Марина Григорьевна задерживается, к величайшему сожалению, но мы могли бы начать и до её приезда. Как прикажете вас величать?
– Не надо меня величать, – мрачно поглядел на него посетитель. – Ты мне Марину найди. Моё время стоит дорого. Ещё дороже, чем её и твоё вместе взятые. Как бы не пришлось вам эти пуфики продавать, чтобы со мной рассчитаться. – И господинчик выразительным взглядом окинул диваны и кресла, населяющие приёмную.
– И всё же… Ведь как-то неудобно, согласитесь…
– Вячеслав Юрьевич. – Посетитель вынул из нагрудного кармана пиджака визитку, взмахнул ею и сунул обратно в карман.
– Прекрасно! – всплеснул руками Лев Николаевич. – Вячеслав Юрьевич! Прекрасно! И мы вам поможем, Вячеслав Юрьевич, уверяю вас. К вашим услугам широчайший спектр применяемых нами методов кармического целительства, приёмов практической магии и работы с мыслеобразами, эгрегорами семьи и коллектива. Мы вам подкорректируем биополе и сделаем необходимые установки.
– Какие ещё установки?
– На успех, на удачу, на всё. Мы обеспечим защиту от разорения, мы снимем проклятия.
– Какие проклятия? – несколько насторожённо проговорил Вячеслав Юрьевич.
Он вынул из кармана чётки и стал перебирать их. Мышенков с удивлением заметил, что чётки представляют собою нанизанные на шнурок зубы.
– Как родовые, активные, то есть порчу, как говорят в народе, так и случайные, то бишь сглаз. У нас огромнейший опыт. К примеру, ваш покорный слуга, – Лев Николаевич, до того прохаживавшийся туда-сюда, застыл в горделивой позе, – ещё в эпоху так называемого застоя и тоталитаризма, в брежневскую эпоху осторожного бездействия, – действовал. И помогал людям. И спасал их.
– И ты спасёшь меня? Даже если я знаю, что вот-вот умру? – криво усмехнулся посетитель, и Мышенков прочитал в его глазах растерянность и страх.
– Мы стабилизируем положение, – уверенно заявил Лев Николаевич. – Не стоит думать, что процесс необратим. Необходимо верить в успех. И мы вам поможем найти и установить живую связь с сотканной из любви, мудрости, знания и действия нитью, ведущей из лабиринта нашей разорванной действительности к истине. Это трудно, но возможно, Вячеслав Юрьевич.
Вячеслав Юрьевич поднялся с дивана, приблизился к Мышенкову и ухватил того за грудки.
– Перестань втирать мне в уши эту лабуду, придурок московский! – свистящим шёпотом заговорил он. – Прибить тебя, раздавить, балаболка!.. Ты за кого меня держишь, морда? Я к тебе с конкретной проблемой, а ты тут…
– Я готов вас выслушать, – торопливо сообщил Мышенков, которому было не так просто говорить в создавшейся ситуации, тем более наблюдая у самого лица угрожающе белеющий ряд нанизанных на верёвочку человеческих зубов. – Давайте присядем.
Вячеслав Юрьевич отпустил Мышенкова и снова сел на диван. «Только поэтапная оплата после каждого сеанса», – мысленно заключил Лев Николаевич, приводя себя в порядок. Этот тип и в самом деле на ладан дышит. Потусторонний весь какой-то.
– Так как? – сурово поинтересовался клиент. – Что ты конкретно можешь предложить? Ты понимаешь, в каком я положении?
«Да, я понимаю, – мысленно ответил ему Мышенков. – Я прекрасно всё понимаю. И я сделаю всё, чтобы получить с вас, уважаемый, аванс. Сеансов этак за несколько вперёд».
Вслух же произнёс:
– Вы можете довериться нам полностью и абсолютно. Кстати, доверие – непременное условие успеха. Предстоит серьёзная работа, а вы, однако, позволю себе заметить, не в полной мере готовы к встречному движению. В таких случаях, ну, когда обратившийся к нам человек выглядит неготовым к многоуровневому связывающему с нами поведению, мы предлагаем произвести предварительную оплату наших услуг. Вы понимаете? Заплатив вперёд, человек как бы стимулирует себя поступать в процессе лечения должным образом, способствуя, тем самым, достижению требуемого результата. Конечно, для кого-то сотня-другая – не деньги. И всё же, и всё же…
– Сколько?
– Это зависит от многих факторов. Однако если человеку грозит более чем реальная опасность, если он уже ощущает прикосновения, вы меня простите, смерти, – Лев Николаевич печально посмотрел на Вячеслава Юрьевича и вздохнул, – то необходимо уходить в глухую оборону, чтобы…
– Сколько? – повторил вопрос Вячеслав Юрьевич. – Сколько она стоит, эта глухая оборона?
– Порядка тысячи долларов, ибо работа предстоит серьёзная, – ответил Мышенков, а про себя добавил: «К тому же, за грудки меня хватать изволили, уважаемый».
– Будет тебе тыща, – кивнул Вячеслав Юрьевич, перебирая чётки.
– Хорошо. Но это приблизительно. Когда я вас посмотрю и назначу лечение, то в соответствии с прейскурантом…
– Я не больше тебя больной! – перебил нервный клиент. – Меня обложили! Понимаешь? Обложили!
– Кто или что вам угрожает?
– Если бы я знал, кто! – нехорошо рассмеялся Вячеслав Юрьевич и презрительно поглядел на собеседника.
– У вас имеется охрана?
– Да, в квартале отсюда. Не хотелось, чтобы челядь прознала, что шляюсь по шарлатанам.
– Мы не шарлатаны, Вячеслав Юрьевич. И вы непременно очень скоро убедитесь в этом. Смею вас уверить…
– Ладно, уймись! – сморщился клиент и неторопливо вынул из кармана бумажник. Отсчитав десять стодолларовых купюр, протянул их Мышенкову. – На! И приступай.
– Прошу в мой кабинет, – согнулся в полупоклоне Лев Николаевич. – Вот сюда, пожалуйста.
Они прошли в кабинет Мышенкова. Вячеслав Юрьевич остановился у порога и насмешливым взглядом окинул убранство помещения. Чего тут только не было. От оленьих рогов, бубна и попугая до жутковатого вида масок на стенах и всякой мелкой дребедени на двух громоздких стеллажах. А справа от двери, в углу, – огромный пень с покрытыми тёмным лаком замысловато переплетающимися корнями. Если бы не чёрный офисного типа стол и приткнувшиеся к нему чёрные же кресла на колёсиках, то посетитель решил бы, что оказался в каком-нибудь запаснике музея.
– Садитесь, прошу вас, – указал на кресло Мышенков.
Вячеслав Юрьевич присел в кресло, однако тотчас обернулся.
– Что там за звуки?
Лев Николаевич на секунду прислушался.
– Не знаю, я ничего не слышу. Может быть, Марина Григорьевна приехала. Если это Марина Григорьевна, то вдвоём вас посмотрим. Марина Григорьевна – прекрасный специалист, с большим опытом. К тому же красивая женщина. Вы с нею встречались уже?
– Нет, – ответил Вячеслав Юрьевич и снова посмотрел через плечо в направлении двери. На лице его было тревожное выражение. – Кто там ходит?
– Да говорю же вам, что Марина Григорьевна, видимо, приехала. – Лев Николаевич успокаивающим жестом коснулся плеча нервного клиента.
– С кем? – задал очередной вопрос Вячеслав Юрьевич. – Там не один человек! Я же слышу!
– Если не одна, значит, с Кириллом, с охранником, – пожал плечами Мышенков и беззаботно улыбнулся.
В этот миг дверь распахнулась.
– Замри! Оба! – раздался грозный окрик.
Лев Николаевич увидел двоих в чёрных масках и с пистолетами, и ноги его сделались ватными. Он зашатался. На пол бы – с целью достижения равновесия! Но команды такой не было, и он ухватился руками за кресло, в котором сидел клиент.
Точнее, уже не сидел, а судорожно бился, жутко дёргался и сучил ножками в чёрных туфельках с латунными пряжками. Его душили. Один из ворвавшихся обеими руками сжимал шею Вячеслава Юрьевича, и тот, ещё живой, обезумевшим от страха взглядом шарил по лицу Мышенкова и хрипел, брызгая слюной.
Лев Николаевич потерял сознание. Привели его в чувство болезненные удары по щекам. Мышенков увидел склонившегося над ним человека в маске. Кажется, того, который душил Вячеслава Юрьевича. Душитель рывком поднял его и швырнул в кресло. В то самое, где недавно (или давно?) бился в судорогах несчастный клиент. Мышенков покосился по сторонам и увидел Вячеслава Юрьевича безжизненно лежащим на ковре слева от кресла.
– Придумай, зачем ты его убил, – приказным тоном произнёс убийца и наградил Мышенкова увесистой пощёчиной.
– Но я… Я не… – залепетал тот.
И получил новый удар.
– Я верю, что ты «не». Но мусора должны поверить, что это ты. Ясно? Иначе и тебе, и твоей семейке – хана. Врубился? Ты же – маг и чародей. Нечистая сила вселилась в тебя и овладела – в этом роде что-нибудь. Ясно? Да, и охранника – ты. Он в кладовке. Через недельку откажешься. Дополнительные аргументы нужны?
Лев Николаевич, ожидая очередного удара, зажмурил глаза и втянул голову в плечи.
Когда он, наконец, открыл глаза, перед ним никого не было. Сон! Это был всего лишь сон, но – страшный. А сколько страшных снов он повидал за свою жизнь! И не счесть. А все забылись. Или почти все. Стоит только посмотреть налево и вниз, чтобы окончательно убедиться, что до неправдоподобия реальный сон именно сном и является.
Лев Николаевич резко повернул голову и дико вскрикнул. Материальным подтверждением реальности происходящего был лежащий на ковре труп человека.
Потом с Мышенковым что-то случилось. Он как бы раздвоился. Один Мышенков поспешно вскочил с кресла, вытащил из нижнего ящика стола полотенце, накрыл им голову покойника и поволок труп к двери. Второй Мышенков с ужасом наблюдал за ним.
Затем первый Мышенков произвёл ещё массу телодвижений, в результате которых тело задушенного клиента оказалось помещённым в багажник «Фольксвагена» Бояркиной, и исчез.
Остался Мышенков номер два. Он столбом стоял посреди дворика и озирался по сторонам. Заслышав скрип ворот, преграждающих въезд в арку, Мышенков Второй вдруг ощутил себя ответственным за действия Мышенкова Первого и поспешно спрятался за контейнером с мусором. Во двор въехал автомобиль, и спустя несколько секунд, на ходу поглядывая в круглое карманное зеркальце и поправляя причёску, мимо быстро прошла Марина Григорьевна Бояркина. Она несколько раз нетерпеливо позвонила, затем побарабанила в железную дверь кулаком и снова придавила кнопку звонка.
Спустя минуту после того, как Бояркина, отперев дверь извлечённым из сумочки ключом, вошла в офис салона «Фея», Лев Николаевич Мышенков бегом припустил к арке, чтобы через калитку в решётчатых воротах выскочить на улицу, где только лишь живые люди и нет покойников. Тем более – убитых в его присутствие и на его глазах.