Дмитрий Подлесный сунул голову в окошечко регистратуры и увидел… Точнее, он сначала унюхал некое существо, беспощадно заароматизированное туалетной водой, а затем и разглядел особу средних лет в белом халате и такого же цвета колпаке. Учитывая воду и всё остальное, мгновенно сориентировался – двадцать баксов.

– Добрый день, девушка. Как там мой родственничек и партнёр себя чувствует? Мышенков Лев Николаевич. Могу я его повидать? Очень надо. Вопрос жизни и смерти. Буду соответствующе благодарен. В размерах необходимой суммы.

– Мышенков, вы сказали? Какая палата? – Женщина в халате и колпаке придвинула к себе поближе раскрытую амбарную книгу.

– Палата какая не скажу, но, как мне сказали, он чувствовал себя очень неважно. Но – вчера.

– А, это тот, что с огнестрелом, – протянула женщина в регистратуре и посмотрела на Подлесного оценивающим взглядом. – Тяжёлый случай, очень тяжёлый. Его уже сегодня спрашивали. И пришлось отказать. Так что ничем помочь не смогу. Приходите через недельку. Если, конечно, раньше забрать его не придётся.

– Послушайте, красавица, очень нужно. Очень и очень. У нас же общий бизнес, – не отступал Дмитрий. Он вынул из кармана бумажник и с мольбой выговорил: – Помогите!

– В данном случае я не решаю. Так что сожалею. – «Красавица» заняла томно-выжидательную позицию.

«Пятьдесят? Две по пятьдесят? Пятьдесят и сто? Или, может, три полусотенных?» – лихорадочно размышлял Подлесный. И, наконец, решил предложить для начала две купюры по пятьдесят долларов. Он положил в паспорт деньги и сунул документ в окошечко.

– Помогите, пожалуйста!

– А кем он вам доводится? Каким родственником? – Женщина открыла паспорт, чтобы оценить родственные связи посетителя и больного.

– Он мой двоюродный брат. Росли вместе. У нас даже фамилии родственные. Посмотрите: Мышенков и Подлесный.

– Да уж, – усмехнулась регистраторша. – Но я попробую что-то сделать. Хотя и трудно обещать. – Она возвратила паспорт, уже без денег, и закрыла окошечко.

Деньги взяла, что обнадёживает. Однако же конкретно исполнить просьбу не обещала. «Ладно, приготовим ещё полтинничек и будем ждать», – принял решение Подлесный, глядя вслед лениво удаляющемуся по коридору источнику благовоний. Уж что-что, а давать взятки за годы жизни в Москве он выучился.

Ожидать пришлось недолго. Ещё и аромаследы не исчезли, не смешались с окружающими запахами, как благодетельница появилась из-за дальнего угла и поманила его пальцем. Подлесный едва не бегом припустил на зов.

Мышенков выглядел потусторонне. Он и на Подлесного посмотрел равнодушно и без всякого выражения в отрешённом от суетности сего мира взоре. Посмотрел и перевёл взгляд на потолок. Точнее, не в потолок, а куда-то дальше и выше.

– Как чувствуешь себя, Лёва? – поздоровался Подлесный, присаживаясь возле раненого.

Мышенков не ответил.

– Мне ничего сказать не хочешь? – спросил Дмитрий. – У тебя ещё есть, Лёва, шанс облегчить многогрешную душу. Я, кстати, и диктофон захватил. Не как в тот раз.

– Я умираю, – прошелестел слабыми губами Лев Николаевич.

– Если помрёшь, а меня отправят следом, то опять встретимся, – безжалостно проговорил Дмитрий. – И там уже не покрутишься. Там врать не принято.

Мышенков скосил взгляд на Подлесного и пошевелил распухшими, потрескавшимися губами. Дмитрий торопливо вынул из кармана диктофон и, включив его на запись, сунул ко рту Льва Николаевича.

– Решается вопрос, – прошептал Мышенков.

– Какой вопрос?

– По поводу меня.

– Тем более. Вот и говори как на духу, лживый подлец, – посоветовал Дмитрий.

– Лариса знала, – с трудом выговорил Лев Николаевич. – Да, знала. Она ненавидит Марину Григорьевну. И… тебя. Поможет… говорила… Старый должник поможет старые должки… Вернуть должки…

– Ну-ну! – поторопил Дмитрий вдруг замолчавшего больного. – Какие должки?

– Старые… Ты знаешь… И должника… – Лев Николаевич обессиленно прикрыл глаза. После этого он ещё некоторое время шевелил губами, однако звуков слышно не было.

Скоро Дмитрий понял, что от Мышенкова сегодня уже ничего не добиться, и поднялся на ноги. Может быть, ещё раз удастся с ним поговорить? Если не умрёт, естественно. Надо позвать сестру из коридора и попросить попридержать его на этом свете.

Медсестра с радостью приняла от Подлесного пятидесятидолларовую купюру и охотно обещала отнестись к Мышенкову со всем возможным вниманием. Подлесный не особенно ей поверил, но виду не подал. Попрощавшись с медсестрой, он вышел в фойе, сел на лавочку и, не обращая внимания на присутствие посторонних людей, прослушал только что сделанную запись разговора с Мышенковым.

Лариса? И при чём здесь Лариса? У Ларисы, понятно, нет оснований с особой теплотой относиться к Бояркиной, но чтобы уж ненавидеть сильно… А Козюков? Какая связь может быть между убиенным Козюковым и Ларисой? Какие-то старые должки… «Лариса знала…» Что она знала и откуда, если он сам втянул её в это дело уже после того, как несчастный Козюков отправился к праотцам?

Прослушал ещё раз и опять ничего не понял. Ох уж этот темнила Мышенков! Подлесный с досады стукнул кулаком по скамейке, на которой сидел, поднялся и направился к двери с надписью «выход».

Уже сидя в машине, Дмитрий ещё дважды прослушал диктофонную запись, однако облегчения ему это не принесло. После нескольких минут мучительных раздумий Подлесный ощутил собственное бессилие разобраться в случившемся. От бессилия – ярость. Он даже не поглядел по сторонам, когда покидал место стоянки. И помчался куда глаза глядят.

Правильнее сказать, куда вели его сигналы светофоров, дорожные знаки и дорожная разметка. А также обстановка на полосах. Свободна была левая – перестраивался влево, загоралась стрелка «направо» – уходил вправо. Окружающие участники дорожного движения его просто бесили. Одно неосторожное движение кого-нибудь из них – и он бы пошёл на таран.

***

В метро было шумно и тесно. И скандально, если так можно выразиться. И – бомж. Средь бела дня. Вонючий. Их много вечером, ночью, особенно на кольцевой линии. А тут – днём. И не десять, а сто человек вдыхают этот смрад. Выловить бы кого-нибудь из этих, да, из этих самых и – мордой к бомжу поближе. И пускай нюхают, твари гладкопузые. И когда же она разбогатеет хотя бы настолько, чтобы обосноваться в машине, в собственной, с персональным водителем? Уж лучше дремать в пробках… Да, она облапошит сотни, тысячи охотников за счастьем, но достигнет благополучия!

Людмила Александровна столкнулась с Дмитрием Подлесным в дверях больницы и тотчас его узнала, хотя и встречалась с ним не более двух раз. Подлесный же не обратил на неё никакого внимания, даже взглядом, кажется, её не коснулся, стремительно обогнул неожиданно возникшее на его пути препятствие и выскочил на крыльцо.

Людмила Александровна хотела окликнуть его, но вдруг подумала, что тот вряд ли захочет с нею, практически незнакомой ему женщиной, разговаривать. К тому же выглядела она сегодня, только-только выкарабкавшись из загула, далеко не лучшим образом. Конечно, она немало потрудилась, чтобы увеличить безобразно опухшие глаза, а серо-зелёный цвет лица замаскировать под загадочную бледность, но результатом, тем не менее, осталась крайне недовольна.

И если бы не чувство вины, которое она испытывала перед Мариной Григорьевной, полагая, что подвела её, Людмила Александровна ни за что не рискнула бы показаться на людях. А тут ещё, как назло, этот противный моросящий дождь, обезобразивший её причёску.

Да, надо срочно приниматься за себя, необходимо резко увеличить объём физических нагрузок и… Тут Людмила Александровна ярко представила себе многократно испытанные ею радости диетического питания и в отчаянии заломила только что в порыве решительности сцепленные руки.

Впрочем, на эту тему она поразмыслит позднее, не сейчас, не сию минуту. А в данный момент ей необходимо повидаться с Мышенковым Львом Николаевичем.

Однако к больному её не пропустили, и спустя несколько минут Людмила Александровна покинула больницу, вновь оказавшись во власти непогоды. «А если промокну, опять – водка?» – с тоской подумала Людмила Александровна и осмотрелась по сторонам, словно надеялась отыскать нечто такое, за что можно было бы ухватиться, чтобы удержаться в этой сырой и неуютной, но трезвой жизни.

Её взгляд наткнулся на автомобили, выстроившиеся в два ряда напротив больницы. Да, именно это ей сейчас и нужно – выйти на улицу, поймать машину и не киснуть под дождём. Или прямо здесь, на больничной стоянке, взять мотор. В одной из машин она увидела сидящего за рулём человека. А может быть, это Дмитрий Подлесный? Может, он ещё не уехал? И Людмила Александровна бросилась к синей иномарке.

– Дима? – воскликнула она, торопливо распахивая правую переднюю дверцу и заглядывая вовнутрь.

Нет, она ошиблась. За рулём находился совершенно незнакомый усатый мужчина с торчащими из-под серой кепки чёрными кудрявыми волосами, который в эту минуту разговаривал по сотовому телефону. Извиниться и убраться восвояси? Людмила Александровна таким именно образом и поступила бы, если бы не устремившееся ей навстречу влекущее тепло уютного салона.

И она, как бы даже и против своей воли, бормоча извинения, забралась в машину. Усевшись и взглянув на водителя, свежеиспечённая пассажирка обнаружила, что тот, не прерывая телефонного разговора, красноречивыми жестами правой руки просит её покинуть салон его тёплого и уютного автомобиля.

– Извините, там дождь. Вы до метро меня не подкинете? – зашептала Людмила Александровна.

Автовладелец отрицательно замотал головой и повторил свой негостеприимный жест. Людмила Александровна не подчинилась, и мужчина, сурово посверкивая на неё глазами, зло зашипел в трубку:

– Вы за кого меня принимаете? Я же не этот самый… Я же не какой-нибудь там… Для этого нужна определённая подготовка и совсем другие люди.

Он замолчал и снова гневно-нетерпеливым жестом потребовал от Людмилы Александровны убраться из машины.

– Нет-нет! – прошептала Людмила Александровна.

– Да, я сидел и слышал. Сказали, что помирает, а он ещё… Да что ему слова, если он в таком состоянии. Просто не надо было язык распускать… Ладно, попробую что-то сделать. Но никаких гарантий… – после паузы ворчливо проговорил кудрявый брюнет. – Вы же знаете, какое движение сейчас. И вообще, так дела не делаются. Всё, заканчиваю… Ладно, попытаюсь.

Покончив с разговором, брюнет запустил двигатель и грубо бросил незваной пассажирке:

– Выметайся!

– Но до метро! Вы же обещали! – воскликнула Людмила Александровна.

– Я ничего не обещал. Быстро! – рассерженный владелец уютной иномарки нетерпеливо толкнул женщину в плечо.

– Хам! Не выйду! – вскипела Людмила Александровна. – Ну и хам же!

– Стоп! Сиди пока. Выброшу у первого же светофора! – прошипел «хам» и резво тронул машину с места. – Вот наглая-то баба! Вломилась беспардонно и ещё тут, понимаешь… Вот люди пошли! А этот-то скот что делает! – вдруг вскричал он. – Да он взбеленился, никак!

Людмила Александровна удивлённо посмотрела на водителя. О ком это он? Подрезал его кто-то, что ли? Она собралась уже вслух произнести этот вопрос, но в эту минуту машину резко бросило вправо, затем влево, и Людмила Александровна, проглотив заготовленные слова, принялась цепляться руками за что ни попадя, лишь бы удержаться в кресле и не разбить себе голову.

– Руки! – взвыл сумасшедший водитель и снова резко вывернул руль влево.

– Что за бешеная гонка?! – прокричала испуганная пассажирка, кое-как отыскавшая, за что можно более или менее надёжно ухватиться руками. – Я не хочу! Вы специально? Высадите меня!

– Сиди и молчи! – прорычал в ответ грубиян в серой кепке, продолжая накручивать руль и бросая автомобиль то в одну сторону, то в другую. – Ещё не хватало, чтобы из-за тебя он сорвался!

Людмила Александровна догадалась, что они кого-то преследуют, а спустя минуту ей стало ясно – кого. Конечно же, синие «Жигули» с водителем в светлой бейсболке. Светлая бейсболка?! Да уж не Дмитрий ли Подлесный это?

Да, без сомнения, это он, вскоре сделала она однозначное заключение. Что этому хаму надо от Подлесного? И кто он такой? Людмила Александровна не без труда удержалась, чтобы не задать эти вопросы патлатому великовозрастному брюнету. Усы почти наполовину седые, а волосы – как смоль. Крашеные, поди. Очень странный тип.

– Выметайся! – вдруг услышала она грубый приказ. Машина только что замерла перед светофором.

– Мне к метро нужно, – ответила Людмила Александровна и решительно поджала губы. Никуда она «выметаться» не станет, пока не поймёт, что надо этому мужику с крашеными кудрями от Дмитрия Подлесного.

– Ну! – Патлатый собрался, кажется, силой вытолкать нахальную пассажирку, однако загорелся зелёный. – На следующем чтоб убралась! И духу твоего чтоб не было!

– Ага, разбежалась.

Потом скорость движения существенно замедлилась. Потеряли преследуемого? Да нет, вроде бы. Вон они, синие «Жигули», впереди катят.

Брюнет внимательно осмотрел Людмилу Александровну, прикидывая, очевидно, по силам ли ему вытащить из машины эту стокилограммовую нахалку. Решил, видимо, что это будет довольно сложно, и мрачно изрёк:

– Ладно, сиди.

– Мы, между прочим, проезжали мимо каких-то станций, – заметила Людмила Александровна не без язвительности в голосе. – Почему ж не остановились?

Странный тип за рулём не удостоил её ответом.

– Почему ж так медленно едем? – спустя минуту или две поинтересовалась Людмила Александровна, прекрасно, между тем, понимая, что едет длинноволосый брюнет медленно потому, что синий «жигулёнок» впереди ползёт еле-еле.

Ответа вновь не последовало, и Людмила Александровна игриво спросила:

– Уж не изнасиловать ли вы меня собираетесь? Уже вечер, а мы, должна заметить, всё по каким-то мрачным местам едем. И вряд ли тут станции метро водятся.

Людмила Александровна хотела ещё что-нибудь сказать в том же духе, однако в это мгновение машина резко затормозила, и она полетела вперёд.

– Э-э-э! Полегче! – закричала испуганно.

– Идиот! – выругался потенциальный насильник. – Вот скотина-то! Что вытворяет!

Людмила Александровна повернула голову вправо и увидела, что дорога перегорожена грузовиком с крытым брезентом кузовом, из которого выскакивают вооружённые автоматами люди.

– Что такое?! – взволнованно вскричал водитель, вытаращив глаза и вжимаясь в спинку сиденья. Людмила Александровна увидела, как побледнело его лицо. Потом он резко нагнулся и сунул руку куда-то вниз, по-видимому, под сиденье, а спустя секунду выдернул её обратно. – На! Спрячь это! Быстро!

Людмила Александровна увидела перед собою пистолет и в испуге отшатнулась от мужчины.

– Что это?!

– Спрячь! Ну! Засунь куда-нибудь! Да быстрей же!

Перепуганная женщина повиновалась и непослушными руками принялась пристраивать страшную вещь у себя на груди.

– Да не так же! Чтобы не видно было! – рассердился странный субъект в кепке, и Людмила Александровна ощутила на своём теле горячие мужские руки.

– Но я не понимаю, – пролепетала она.

– И – тихо! Убью.

Через несколько секунд Людмила Александровна обнаружила, что машина, в которой она находится, движется задним ходом, а впереди гремят автоматные очереди. Потом автомобиль развернулся и, резко увеличив скорость, помчался прочь от стрельбы.

– Давай! – распорядился кудрявый тип в кепке и протянул руку. Затем, принимая от женщины оружие, бросил: – Разрешение дома забыл.

Людмила Александровна ещё не вполне оправилась от пережитого, когда машина остановилась.

– Метро «Молодёжная», – услышала она.

– Метро?

– Тебе же метро надо было. Всё! Вышла и забыла! – прозвучали рубленые фразы.

Людмила Александровна кое-как выбралась из салона, и автомобиль с жутким типом за рулём исчез. Жива? Жива! Слава Богу! Людмила Александровна истово перекрестилась и попятилась на тротуар.

Бандюга в кепке велел всё забыть. А как такое забудешь? Да никак! Разве что… Людмила Александровна забежала в первое попавшееся кафе и заказала двести граммов водки.

***

Дмитрий Подлесный с удивлением обнаружил, что едет очень медленно. Не едет, а ползёт вдоль обочины мостовой (или края расположенного справа пустыря), аккуратно собирая все выбоины по-весеннему безобразной дороги. Дмитрий прибавил скорости и бросил машину влево – он ведь и так опоздал на свидание. Он десять минут уж как опоздал, а время продолжает постреливать секундами с исключительно тупой последовательностью.

Да, он бездумно едет на встречу с Ларисой, а по правому борту – характерная доминантная линия сумеречного цвета в форме сконденсированной, закристаллизированной энергии хаоса – бугры, ямы, лужи, всевозможный хлам. Дмитрий машинально посмотрел в зеркало заднего вида и убрал ногу с педали газа. А зачем? Собрался повернуть обратно? Ну уж нет! Вперёд и с песней! Которая, впрочем, может стать лебединой, в смысле – последней.

И тут открылся вид на ресторан «Ермак» – башенки, стенки, монумент. Приехали, следовательно. Здесь они с Ларисой и условились встретиться. Теперь остаётся лишь пропустить встречную машину по имени «Газель» и зарулить на стоянку перед рестораном.

Однако «Газель» пропускать не пришлось, потому как мирно стоявшая у обочины фура вдруг дёрнулась вперёд и влево и перегородила дорогу. Подлесный остолбенел вместе с автомобилем, в котором в эту секунду и находился. Прошло совсем немного времени, в течение которого какой-либо более или менее ясной мысли в голове Подлесного появиться просто-напросто не могло, как улица оказалась перекрытой и позади. Невесть откуда взявшимся стотридцатым «ЗИЛом». Дмитрий ощутил себя мелким грызуном, угодившим в мышеловку. Вот уж действительно, что называется, приехал. И холодком потянуло со спины.

Впрочем, путь на ресторанную стоянку открыт. Нет! Дмитрий включил передачу, резко крутнул руль вправо и, сочно газанув, отпустил педаль сцепления. «Четвёрка» выскочила за пределы мостовой, протаранила забор и, безумно трясясь на ухабах, стала удаляться от ресторана «Ермак», настолько быстро, что беглецу не довелось увидеть ни одного человечка из тех, что должны были, судя по всему, появиться из ниоткуда и взять его в полон.

Но звуки автоматных очередей он услышал. И звуки услышал, и вспышки увидел. Эти-то вспышки автоматных очередей и натолкнули его на мысль выключить габаритные огни, дабы в сумерках не светиться.

Мятущиеся чёрные тени по мрачному фону серого вечера, чёрные мысли – в сумраке вдруг ставшего очень просторным черепа. Ясно одно: необходимо бросить машину и уходить. Пешком. И как можно дальше. В другой город, в другую страну, в иное измерение.

Дмитрий брёл, не разбирая дороги, и полнокровно переживал все те ощущения, что только может испытывать человек, считающий себя коварно и подло преданным. И глубина эмоционального состояния его была столь велика, что он то и дело спотыкался и падал. И опять поднимался, хотя и не хотелось. Несмотря на сырость и неуют плесневелого покрова прошлогодней травы.

Когда тебя подставляет типчик вроде Мышенкова, то это как бы даже и нормально, в порядке вещей, можно сказать. А тут вдруг Лариса наводит на него церберов, вооружённых автоматическим оружием. Какие-то секунды – и десятки стремительных пулек покидают мгновенно раскалившийся ствол орудия смерти. А уж если стволов не один, а много, то и вообще…

Дмитрий скрипнул зубами и сжал кулаки. Ну уж нет, он найдёт возможность встретиться с Ларисой и задать ей несколько вопросов. И по поводу только что случившихся событий, и по поводу информации, полученной от Мышенкова. Он даст ей прослушать запись и потребует объяснений.

***

Бояркину привезли к зданию банка с непроизносимым названием и предложили выйти из машины.

– Банк? Почему – банк? Что это значит? Нет, вы ничего с меня не получите! – запротестовала она.

Станислав обернулся и ткнул в неё пальцем.

– Ты сейчас прикроешь рот и будешь делать, как скажу. У тебя имеется шанс. Ты же, как ты говоришь, невинна. Значит, шанс у тебя имеется. Сначала ты пообщаешься с умным аппаратиком, называемым в простонародье детектором лжи, а потом… – Станислав замолчал и насупился. – Что касается «потом», узнаешь потом. Ясно?

– Да. И – пожалуйста! Хоть запроверяйтесь! – вскинула голову Бояркина.

– Прекрасно. Значит, без кляпа и наручников? Ножками?

– Да, – подтвердила Бояркина.

И она бы сдержала слово, если бы за входной дверью банка не увидала человека в форме капитана милиции.

– Товарищ милиционер! – закричала она и бросилась к нему. – Товарищ милиционер, спасите! Меня похитили бандиты! Помогите!

– Уймись, тётя! – заламывая Бояркиной руку, прикрикнул Женя. – Человек двери открывает.

– Это с нами, – сказал Станислав сотруднику милиции.

И Бояркину поволокли к лифту. В кабине лифта Женя и Никита отпустили руки женщины.

– Договорились же. Ты же обещала не дёргаться, – напомнил Женя. – Человек на воротах, человек двери открывает. Ему за это деньги платят. Чтобы он пропуск проверил и впустил. А ты…

Станислав ничего не сказал. Только смотрел сурово и укоряюще.

А потом её привели в захламлённую всяческой аппаратурой комнатку, и Станислав заговорил:

– Теперь представь, что, например, ты собралась поступить на работу в банк. А для этого согласилась провериться на детекторе. Сейчас поставишь закорючку и… Рома, – повернулся он к веснушчатому очкарику в строгом костюмчике и при галстуке, – принимай клиентку. Пообщайся с ней ты. А потом, возможно, Никитке передадим её. Чтобы уточняющие вопросы задал.

Спустя час Рома доложил результаты Станиславу, и Бояркину отпустили, предупредив:

– Мы ещё встретимся и потолкуем.