Лариса, поджидавшая Подлесного на стоянке у ресторана «Ермак», стала свидетелем шумной милицейской операции. Она выскочила из «Опеля» и, напряжённо вглядываясь в вечерние сумерки, попыталась разобраться в разворачивающихся на её глазах событиях. Кого-то ловят. А кого? Да не Подлесного ли уж? Целая свора. И патронов не жалеют.

Милицейская вакханалия длилась уже минут пять, когда Лариса увидела бегущего в её сторону Гольцова. Не добежав двух шагов, остановился, сокрушённо взмахнул руками.

– Всё, ушёл. Если труп сейчас не найдём, значит, ушёл и следов не оставил! – выговорил, тяжело дыша.

– Они так уж необходимы? – злобно поинтересовалась Лариса и смерила Гольцова презрительным взглядом.

– Кто?

– Следы. Зачем тебе они?

– Так ведь искать его надо опять. А где? – озадаченно растопырил ладони Гольцов.

– Опять за мной будете следить. За мной следили? Правильно я поняла?

Гольцов переступил с ноги на ногу и ничего не сказал.

– Или прослушивали? – задала новый вопрос Лариса.

– Да почему же… – замялся Гольцов.

Лариса усмехнулась.

– Вот и продолжайте в том же духе. Только сейчас вам это уже ничего не даст. – Она открыла дверцу и уселась в свой «Опель».

– Почему не даст? – спросил Гольцов.

– По кочану! Отвали!

Гольцов хотел задать ещё какой-то вопрос, но удержался, сообразив, что разговор с рассерженной женщиной вряд ли будет содержательным.

Он уже собирался откланяться и «отвалить», когда Лариса неожиданно приказала:

– Сядь!

– Зачем?

– Для задушевного разговора, – ответила Лариса, а про себя добавила: «Интенсивностью душевного разговора ты останешься доволен, козлинда-миринда. Оттянешься со вкусом».

Гольцов обежал автомобиль и юркнул на правое переднее сиденье.

– Я слушаю.

– Сделал стойку и ушки топориком? – зловеще усмехнувшись, произнесла Лариса. – Отлично. А теперь получи с улыбкой. Как гласит реклама, обставим со вкусом, современно, на заказ, с доставкой.

Не следовало женщине так много слов говорить, ибо вследствие несколько затянувшейся прелюдии Гольцов сумел уловить в её голосе некие мелодические обороты, которые его насторожили. Он пошире распахнул свои глаза и подался чуть назад.

И всё же ему досталось.

– Вы не имеете права! – кричал Гольцов, уворачиваясь от ударов и прикрывая голову руками.

– Права подешевели! Слыхал такое? – рычала Лариса и продолжала молотить Гольцова. Почём зря, как говорится, и по чём попало. Утомившись, пообещала: – Это ещё не всё. За добавкой попозже прибегай.

– Напрасно вы так, Лариса. У нас работа такая. И если преступник…

– Подлесный преступник?! – вскипела Лариса. – Я щас так тебе по башке дам, что все тараканы передохнут.

– Какие тараканы? – не понял Гольцов.

– Которые у тебя в мозгах бегают! Неужели не ясно, что он тут ни с какого боку не причастен? Его же подставили! Бояркина подставила! Хотя и она тоже не убийца. Её тоже подставили. С Мышенковым разговаривайте. Он был свидетелем убийства Козюкова. Тряхнуть его – он и расскажет вам то, что нам с Подлесным рассказал.

– Его чуть тряхни – душа-то и покинет телеса насовсем, – мрачно заметил Гольцов. – А Подлесный – реальный фигурант по делу.

– Всё, хватит! – вспылила Лариса. – А ну своняй отсюда!

Гольцов, подталкиваемый сердитыми женскими руками, выбрался из машины и поспешил прочь. Необходимо узнать, как там дела с поисками Подлесного. Может быть, он уже изловлен и даёт показания? А верить этой журналистке не следует. Она выгораживает и будет выгораживать своего дружка до последнего. Возможно, она и сама замешана в этом деле.

***

Минут через десять Лариса почти полностью успокоилась. Подлесный, судя по всему, ушёл от погони, оставив преследователей с носом. Успех, впрочем, временный. Поэтому необходимо что-то делать, стремиться каким-то образом помочь незадачливому Димке. Хотя бы сделать ещё одну попытку объяснить ментам суть происходящего. Отловить Гольцова, поставить в нижний партер и покапать на мозги.

Изловить Гольцова удалось нескоро, и с немалым трудом. Гольцов дёргался, вырывался и лепетал о страшной занятости, однако по причине отсутствия преимущества как в росте, так и в весе вынужден был сдаться.

– Егорушка, не мне учить тебя в носу ковыряться. И я не требую от тебя безоговорочной веры на слово, – говорила Лариса, загнав Гольцова в нишу между задними колёсами и бензобаком «КамАЗа». – Ты волен вообще подвергать сомнению каждое моё утверждение. Но ты обязан выслушать меня, так как я свидетель. Ты вообще обязан допросить меня в качестве свидетеля.

– Не я, а следователь, – пробовал защищаться Гольцов.

– Согласна, следователь. А ты должен получить от меня объяснение и заняться проверкой. Проверкой, Егорушка, кто будет заниматься? Ты же опер, мать твою!

– Вот я и поймаю вашего Подлесного. И посажу, – не вполне уверенным голосом заявил опер.

– Ты хочешь поймать и выбить из него признание? И чтобы затем в суде получить отказ от тех признаний?

Гольцов промолчал.

– Вот именно, что других доказательств ты не добудешь, – подвела итоги Лариса. – И время потеряешь. А будут показания Бояркиной, а также Мышенкова, если он не помрёт. И мои, так как мне известно, как всё было на самом деле. Правда, со слов Мышенкова. Но он не врал, в чём я уверена на сто два процента. Я тебе сейчас всё расскажу, и ты увидишь, как всё логично и правдоподобно. Это что касается Козюкова. А по поводу ранения Мышенкова тебе и твоим коллегам известна версия лишь одной стороны…

– Поймаю Подлесного – станет известна и вторая.

– Но это когда ещё произойдёт, – скептически улыбнулась Лариса. – А пока могли бы учесть и его показания, которые он специально для тебе подобных записал на плёнку. Вы её прослушали хоть?

– Да, – недовольно буркнул Гольцов.

– Отлично. Теперь меня послушай. Только давай сядем где-нибудь, нальём по рюмочке чаю.