Ни на работу, ни домой к ней нельзя, опасно туда соваться. Похоже, она связана и с бандитами, и с ментами. Не те, так другие изловят и пристрелят в два счёта. Знать бы, где она тусуется в нерабочее время. Хотя её время разграничить на рабочее и нерабочее довольно затруднительно. Можно перехватить её по пути на работу или с работы, но, во-первых, нужна машина…

Да, во-первых, необходимо обзавестись колёсами, во-вторых, – крышей над головой. Точнее, сначала – крышей, ибо уже почти ночь, холодно и неуютно, а он очень устал и валится с ног.

Спустя полчаса, размышляя под водочку в небольшом, на три столика, кафе, Подлесный вдруг придумал, как организовать встречу с Ларисой. Она же журналистка, её всегда можно заинтриговать возможностью получения информации жареного свойства.

Дмитрий взял ещё сто граммов водки, чтобы обмозговать детали. Затем ещё сто, хотя обмозговывать уже и нечего было. Зачем мудрить, если и так ясно, что Ларису в настоящее время особенно интересуют события, связанные с убийством Козюкова? Он позвонит и пригласит её на свидание. Говорить будет изменённым голосом, а встречу назначит в таком месте, чтобы он был в состоянии проконтролировать явку её без сопровождающих. Например, на МКАДе. Он скажет, что подъедет на «мерине», к примеру, а сам подгребёт пешочком, по переходу через кольцевую. Необходимо лишь выбрать подходящий.

***

Малолюдье и тишина. Если, конечно, не принимать в расчёт глухо бухающую из динамиков музыку. И паршивый кофе.

Лариса и Гольцов уже более получаса сидели в баре на проспекте Маршала Жукова, когда запиликал мобильный телефон Ларисы. Звонил обладатель гнусавого голоса, мужчина, который сообщил, что у него имеется «безумно важная» информация по убийству Козюкова.

– По убийству кого? – переспросила Лариса.

– По убийству Козюкова. Которого придушили на днях.

– И что вы хотите? – Лариса отодвинула от себя кружку с пивом.

– Ознакомить и поторговаться, – заявил звонивший.

– Когда и где?

Гнусавый абонент предложил встретиться через час возле перехода через МКАД, что в районе Алтуфьевского шоссе, и сообщил, что подъедет на «Хаммере».

Закончив разговор, Лариса некоторое время размышляла, стоит ли говорить Гольцову о полученном по телефону предложении, и решила, что ни к чему. Сначала надо получить обещанную информацию, а уж после видно будет.

Гольцов же, уяснивший, что звонок касался какого-то убийства и что журналистка, без сомнения, собирается в ближайшее время с кем-то встречаться (она очень внимательно посмотрела на часы), мысленно поклялся предпринять максимум усилий, чтобы не остаться в стороне.

Когда стало ясно, что Лариса не спешит сообщить ему о содержании интересного телефонного разговора, в голове Гольцова созрел достаточно определённый план, каким образом зависнуть около журналистки.

И он бодро произнёс:

– Предлагаю выпить на мировую.

– Я за рулём, – с сожалением сказала Лариса. – И мне тут ещё в одно место смотаться нужно.

– Мы по чуть-чуть, – успокоил Гольцов и заказал триста граммов водки.

– Ты с ума сошёл. Я же сказала, что не буду пить, – нахмурила брови Лариса.

И всё же граммов пятьдесят она выпила. Остальное выпил Гольцов. Но не двести пятьдесят, а всего лишь, приблизительно, граммов сто. Лишнее он в несколько приёмов выплеснул под стол. Однако опьянел. Как заметил, что Лариса запоглядывала на часы, так и опьянел. И попросил до метро подкинуть.

– До какой станции? – спросила ничего не заподозрившая Лариса.

– А до любой. Всё равно, – махнул рукой Гольцов и едва не упал со стула. – Я, кажется, перебрал слегка.

– Ты не забудешь, о чём мы с тобой толковали? А то у тебя парусность возросла, аж покачивает, – с некоторым беспокойством заметила Лариса.

– Ик… Исключено, – довольно правдоподобно икнув, заверил опер.

– Смотри. А то водочные пары туманом осядут. Я завтра позвоню и проверю, – пообещала Лариса.

К машине Гольцов шёл нетрезвой походкой. Лариса хмуро косилась на него, однако не догадалась вмешаться в ход событий, когда коварный опер решил забраться на заднее сиденье. Забрался на заднее сиденье и затих.

– Эй! – всполошилась Лариса. – Тебе ещё в метро ехать. Ты где там?

Гольцов не ответил. Лариса метнулась к бордюру и взвизгнула тормозами. Торопливо обернулась. Гольцов, с ногами взобравшись на сиденье, старательно посапывал, подложив обе ладошки под левую щёку.

– Вот сволочь! – не удержавшись, вслух выругалась Лариса и принялась тормошить спящего. – И когда успел?

Гольцов мычал, но не просыпался.

«Ну ладно, довезу до метро и за ноги выволоку», – приняла решение Лариса.

Однако и у станции метро «Октябрьское поле», несмотря на заметную эскалацию активности, разбудить Гольцова Ларисе не удалось. И она вынуждена была везти Гольцова с собой на встречу с гнусавоголосым обладателем некой информации по убийству Козюкова.

***

Ехать по МКАДу скучно. Днём можно рассматривать лица водителей и пассажиров автомобилей, двигающихся по соседним полосам. Не Бог весть что, но всё же хоть какое-то занятие. А вечером и ночью?

Подлесный возник исключительно неожиданно.

– Ты?! – поразилась Лариса. – Ты как тут очутился?

Дмитрий забрался в салон автомобиля и мрачно уставился на растерянную женщину.

– Так это ты… звонил? – догадалась Лариса. – А я ещё чувствую, что голос где-то знакомый. Простудился, что ли?

– Ты порази-и-тельно сообразительна, – саркастически ухмыльнулся Подлесный.

– Почему такой тон? – не без возмущения в голосе поинтересовалась Лариса. – И ты пьян, никак? Точно, упился! Что это с вами со всеми сегодня?

– Всё? Вопросы все у тебя? А теперь сама приготовься ответ держать.

Подлесный вынул из кармана куртки левую руку с зажатым в ней диктофоном и запустил воспроизведение записи.

Прослушав короткий диалог, Лариса спросила:

– Это Мышенков?

– Это о тебе, – последовал ответ Подлесного, удивлённого и возмущённого тем обстоятельством, что голос её слишком уж спокойный.

– Обо мне? С чего вдруг? – скорчила гримасу недоумения Лариса.

Дмитрий, вместо ответа, предоставил ей возможность вторично прослушать обличающие её слова Мышенкова.

Лариса снисходительно улыбнулась.

– Ты на меня свой взор опасный не устремляй. Ты со своим Мышенковым совсем уже… Кто это придумал? Ты или он?

– Это умирающий человек говорит! – воздел палец кверху Дмитрий. – Умирающий на смертном одре!

– Он говорит, что я знала. А что я знала? И какое мне дело до Бояркиной твоей?

– В этом и предстоит разобраться, – усмехнулся Подлесный, и Лариса вдруг обнаружила перед собою пустоглазый ствол пистолета.

– Что за шутки! – вспылила Лариса. – Ты же пьян! Ты же пальнёшь случайно, психопат!

– Вот и спасай свою жизнь покаянием!

– Покаянием спасают душу, а не жизнь!

– Мне плевать, что ты спасать будешь! Хотела сдать меня! Но не вышло! Я ушёл, и теперь ты за всё ответишь!

– И вы, господин Подлесный, тоже ответите, – вдруг прозвучал чей-то голос, не громкий, на несколько тонов ниже, чем голоса бурно дискутирующих Дмитрия и Ларисы, но уверенный и спокойный.

Оба крикуна опешили. Для Подлесного присутствие в салоне автомобиля третьего лица явилось полной неожиданностью, а Лариса в пылу ссоры начисто забыла о спавшем позади неё Гольцове. И вот этот Гольцов, успевший чудесным образом проспаться, теперь командовал парадом.

– Отдайте оружие, мистер Подлесный! – приказывал он, одной рукой забирая пистолет у Дмитрия, а второю, вооружённой табельным «макаровым», больно давил его в затылок, возле левого уха.

Подлесный бросил на Ларису полный ненависти взгляд.

– Поздравляю! – процедил сквозь зубы.

– Я ни при чём, – виновато проговорила Лариса. – Он же был пьяный и спал.

– Спал? Пьяный был? – презрительно усмехнулся Дмитрий. – Что-то не видно.

– Да я ведь и не знала, что это ты тут окажешься! – спохватилась Лариса. – Я гнусавого на «Хаммере» поджидала! Ты сам виноват!

– Да-да, понимаю, сам виноват! Кто же ещё!

– Есть предложение оставить выяснение отношений для грядущих очных ставок, – заявил Гольцов с насмешкой в голосе.

Лариса удивилась:

– Уже и я подозреваемая?

– Если принять во внимание утверждение месье Подлесного, – ответил опер Гольцов. – А сейчас будем ехать. Заводите машину.

– Куда ехать? Что ещё такое?

Лариса лихорадочно размышляла. Сначала один нажрался и пистолетом в рожу, затем второй – то же самое. Что же предпринять? Ладно, машину ещё нужно завести. Она нагнулась вперёд и взялась правой рукой за ключ зажигания, однако повернула его лишь после того, как незаметным движением левой руки нажала на тумблер секретки. Двигатель, естественно, не запустился.

– Что случилось? – спросил Гольцов.

– Минутку, сейчас поедем! – Лариса вторично повернула ключ зажигания. Затем ещё несколько раз.

– Так мы поедем или нет? – чуть обеспокоился Гольцов.

– Секундочку. Разберёмся. С ней такое случается, – ответила Лариса. – Можешь пока съесть ириску с шоколадной начинкой, как предлагает реклама.

И тут в голове её мелькнула отчаянная мысль. Этот участок трассы освещён крайне скудно. Да, надо оставить время на ириску с шоколадной начинкой, для чего выключить габаритные огни. И создать аварийную ситуацию. Вот только машину жаль. Да и рискованно очень. Так могут наехать, что и костей не собрать. Но в ментовку под дулом пистолета она не поедет. А потому…

Лариса выключила габариты. Гольцов этого не увидел, а вот для Подлесного данное действие Ларисы не осталось незамеченным. Мало того, что аварийная сигнализация у неё не включена, так она ещё и габаритные огни загасила. Он удивлённо вытаращил глаза и открыл рот, чтобы во всеуслышание заявить водителю о допущенной, как он полагал, ошибке.

– Закройся! – оборвала его вступительное «э-э» Лариса. – Мы с тобой в равном положении. И помолчи, будь ласка. Не спрашивают – и не сплясывай, дубоголовый.

Дмитрий начал кое-что понимать. Вот аферистка! На грани фола действует. Даже не на грани фола, а на гораздо более опасной грани. Он попытался обернуться назад, но конвоир по фамилии Гольцов решительно прикрикнул:

– Не шевелиться! Никаких лишних движений!

Не шевелиться! Ага! А автомобили пролетают мимо. Это пока – мимо. А что произойдёт через минуту или даже секунду? Подлесный посмотрел на Ларису и обнаружил, что она, продолжая теребить ключ зажигания, то и дело поглядывает в левое боковое зеркало заднего вида. Хорошо устроилась. Сама-то она, по крайней мере, успеет хоть как-то подготовиться к убийственному, быть может, удару. А что будет с ним? Даже если и не сильным окажется удар, то и в этом случае может произойти выстрел. И пуля из орудия смерти у затылка переметнётся вовнутрь головы.

– Это обязательно – стволом череп сверлить? – раздражённо сказал Дмитрий. – Кстати, то, что вы у меня отняли, – всего лишь игрушка. Только сегодня в ЦУМе взял, – добавил он и порадовался, что не оказалось при нём пистолета, отнятого у водителя джипа.

Лариса посмотрела на Подлесного и поняла, чего он боится. И, пожалуй, он прав. Придётся ехать. К тому же если она будет продолжать имитировать поломку автомобиля, Гольцов вызовет подмогу.

Лариса запустила двигатель, резко бросила машину вперёд и снова стала думать об организации аварии, что отразилось и на стиле управления автомобилем. Данное обстоятельство не осталось незамеченным ни для Подлесного, ни для Гольцова.

Последний тоном рассерженного и взволнованного человека потребовал:

– Поосторожней езжайте. Мы так и в аварию попадём в два счёта.

А Подлесному стало плохо. Что-то сильно сжало внутри, а потом давящая боль стала подниматься кверху, лишая лёгкие кислорода. Похоже, сердце. Все эти последние события и без того изрядно потрепали его, а тут ещё Лариса с её экстремальным стилем вождения. Если бы он сейчас сам был за рулём, то мог бы позволить себе и не такое. Но когда он бывал в роли пассажира, то всегда очень волновался и болезненно переживал все ошибки того, кто его вёз.

– Окно… Воздуху… – попросил он.

– Тебе плохо? – быстро глянула на него Лариса.

– Да, сердце что-то…

Лариса опустила стекло наполовину и полностью – спинку правого переднего кресла, в котором находился Подлесный. Гольцов вынужден был сместиться влево.

– Егор Палыч, надо бы остановиться и «неотложку» вызвать, – сказала Лариса и начала перестраиваться вправо.

– Не надо останавливаться, – решительно возразил Гольцов. – Едем к ближайшему посту, откуда и вызовем медпомощь.

– Егор Палыч, а ты позвони, чтобы нас там уже ждали. – И она протянула Гольцову свой мобильный телефон. – И своим позвони, чтобы обеспечили конвоирование Подлесного в больницу.

Гольцов с видимым нежеланием принял от неё телефонный аппарат, но всё же вызвать заблаговременно машину «скорой помощи» не отказался.

Через минуту, занятый телефонными переговорами, он даже не заметил, что двигатель «Опеля» заглох и что автомобиль существенно снизил скорость. От внимания же Подлесного это не укрылось. Он хотел обратиться с соответствующим вопросом к Ларисе, но говорить желания у него не было, и он промолчал.

Лариса между тем сама обернулась к Дмитрию и многозначительно указала ему глазами на правую переднюю дверцу. На что она намекает? Чего ещё она хочет от него?

Тут двигатель вновь заработал, и почти тотчас же «Опель» резко затормозил.

– Беги! – крикнула Лариса и рванула Подлесного за рукав. И сама же открыла дверцу.

Дмитрий выскочил из машины, которая, взвизгнув колёсами, рванула с места. Подлесный, совершенно ошеломлённый, остался стоять на второй полосе внутреннего кольца МКАДа.

А на заднем сиденье «Опеля» в отчаянии метался опер Гольцов.

– Остановите! Сейчас же остановите машину! – не то кричал, не то стонал он. – Вы помогли бежать преступнику! Вы ответите за это!

– Это не преступник, а мой информатор, на мою встречу с которым ты попал исключительно обманным путём, – парировала журналистка Лариса. – А если он преступник, то почему не стрелял?

– Это из-за вас! Вы затормозили резко, и я выронил оружие.

– Крепче держать надо было, – последовал упрёк журналистки.

– Остановите! Вы не имеете права препятствовать работнику милиции…

Лариса резко снизила скорость и обернулась.

– А вот о правах не будем, – суровым голосом заявила она. – А то ведь я всё ещё храню изорванные по твоей милости колготки и погубленные туфли.

– Какие колготки? Какие туфли? – опешил Гольцов.

– Те самые! Когда ты на дороге меня бросил. И у меня имеются свидетели, как я без туфлей и в рваных колготках по столице моей Родины рассекала.

***

Дмитрий Подлесный, чудом не оказавшийся сбитым проносящимися мимо автомобилями, добрался-таки до обочины и присел на ограждение. Боль в груди потихоньку проходила, а вот понимания произошедшего как не было раньше, так не было и теперь. Что происходит? Сначала Лариса выводит на него церберов с автоматами, потом является к нему на встречу в сопровождении питающего к нему горячую антипатию опера Гольцова, который не замедлил приставить пушку к его затылку.

Однако затем она вышвыривает его из машины и увозит любезного его сердцу Егора Павловича Гольцова, предоставив, тем самым, ему возможность отдалить на неопределённое время переход на тюремное питание.

Что касается показаний умирающего Мышенкова, то тут и вообще без бутылки не разберёшься. Как, впрочем, и с бутылкой. Да и пить бы сегодня не следовало больше. Он вынул сигареты и подумал, что и курить бы не надо. Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, вспомнилось ему. Умирать здоровеньким, пожалуй, даже более обидно, чем больным и немощным.

Спустя час с небольшим, Подлесный, уже перебравшийся на следующую стадию опьянения благодаря ополовиненной им бутылке водки, звонил в дверь квартиры Ларисы.

– А, вот ты где спряталась, профура! – воскликнул он, завидев появившуюся в дверном проёме журналистку. – От меня не уйдёшь.

– Ты, с понтом, уйдёшь, – усмехнулась Лариса.

Она втащила едва державшегося на ногах гостя в квартиру, препроводила его до кровати и зашвырнула в постель. Потом изнасиловала и позволила уснуть.

Пробудившийся поутру Дмитрий никак не мог понять, почему он здесь, в квартире Ларисы, а не в любом ином месте. В очередной раз пробежавшись мысленным взором по событиям вчерашнего дня, но так и не найдя ответа на мучившие его вопросы, он растолкал мирно посапывающую во сне женщину и сердито спросил:

– В чём дело? Что за фокусы? Объяснись, будь добра.

– Что тебя интересует? – сонно глянула на него Лариса и стала потягиваться.

– Почему я здесь? Почему я голый?

– Ты сам пришёл, – спокойно ответила Лариса. – А почему в голом виде, я не знаю. Может быть, тебя ограбили и раздели? Сам-то не помнишь?

Дмитрий осмотрелся и не увидел своей одежды, которая валялась на полу по другую сторону кровати и находилась вне поля его зрения. Однако у выхода из комнаты его встревоженный взгляд обнаружил одинокий ботинок.

– Вон же ботинок мой! – сказал он, несколько обрадованный данным обстоятельством.

– Вот в нём ты и пришёл. Но лучше было бы, если бы ты попросил грабителей оставить тебе не ботинок, а трусы, – поделилась своим мнением Лариса.

Дмитрий приуныл.

– Ещё вопросы есть? – спросила Лариса.

Вопросы у него, конечно, имелись, однако в какой форме и в какой последовательности их следовало задать, он, совершенно обескураженный, решить был не в состоянии.

– А диктофон? – вдруг спохватился он. – Там же была запись!

– Это которая о какой-то Ларисе?

– О какой-то? Что значит «о какой-то»? – вспылил Дмитрий.

– Но с чего ты решил, что обо мне? – Лариса приподнялась на локте и посмотрела на него удивлёнными глазами.

С чего решил, что о ней? А о ком же ещё? Хотя… Дмитрий обеими руками помассировал больную голову.

– Дать опохмелиться? – с усмешкой спросила Лариса.

– Я не опохмеляюсь, – буркнул Дмитрий.

– Ну просто так выпей пивка. Я принесу.

Спорили и выясняли отношения они, если не принимать во внимание небольшие перерывы, в течение полутора часов. Спорили бы и дольше, и с большей интенсивностью, но состояние, в котором пребывал Подлесный, не способствовало тому. Состояние его, возможно, предопределило и результат – он оказался не прав по всем основным вопросам дискуссии.

Когда же, наконец, он случайно обнаружил свою одежду, валявшуюся на полу возле кровати, то был обрадован настолько, что прекратил всяческое сопротивление до того не вполне убедительно звучавшим доводам Ларисы и покорно спросил:

– Что будем делать?

И разговор продолжился в несколько иной плоскости.

За завтраком Дмитрий вспомнил, что, бросив на пустыре, неподалёку от реки, «четвёрку» Степанищева, сделался безлошадным. После краткого обсуждения было решено, что пытаться забрать машину не следует. Лариса предложила позвонить хозяину «Жигулей» и предложить ему сделать это самому.

– Он, если его, конечно, инфаркт не выведет из строя, прибьёт меня, – заметил Дмитрий. – Он, кстати, громила под два метра ростом.

– Ты компенсируешь ему расходы. А точнее – Бояркина. Позвони им обоим, – приняла мудрое решение находчивая женщина. – В конце концов, она тоже должна нести ответственность за свои действия.

Дмитрий так и поступил, позвонив и Степанищеву, и Бояркиной с мобильного телефона Ларисы. Причём, проделал он это, по совету Ларисы, в режиме телефонограммы, избежав тем самым неприятных объяснений с потерпевшими.

Теперь предстояло решить проблему обеспечения Подлесного транспортом.

– К твоим услугам – общественный транспорт, как наземный, так и подземный, – напомнила Лариса.

– Ну уж нет! – сходу отверг это предложение Дмитрий и принялся искать более приемлемое для него решение.

После некоторых раздумий он замыслил опробовать свою практически брошенную «семёрку».

– Видел я её недели три назад, – сказал он. – Стоит по-прежнему на Бескудниковском бульваре и ржавеет. Но думаю, заведётся. И поездит ещё. Заберу только свою запаску у Павла Фёдоровича, бывшего соседа. В любом случае до автосервиса доеду, хотя бы и на буксире.

И он, отыскав в записной книжке номер телефона Пасько Павла Фёдоровича, сообщил бывшему соседу, что сегодня или завтра заскочит за колесом.

– Я предварительно звякну, – сказал в заключение разговора.