После шести часов, проведённых на подъёмнике автосервиса, старенькая «семёрка» Подлесного пришла в чувство и задышала достаточно ровно, хотя и излишне громко.

– О, лёгок на помине! – воскликнул Пасько, открывший Подлесному дверь. – Буквально несколько часов тому назад про тебя спрашивали. Ну, заходь. Решил-таки забрать колесо?

– Да, нужно оно мне, – пожал протянутую руку Дмитрий. – А кто меня спрашивал?

– Двое каких-то парнишек. – Шестидесятилетний Павел Фёдорович Пасько всех не достигших сорока называл парнишками и девчонками. – А колесо твоё я после твоего звонка из хлама своего выгреб и поближе к двери перетащил. Я его поставил в уголке, тряпочкой прикрыл. Чайку? Кофе? Или покрепче?

– Я за рулём. От кофейку бы не отказался.

На кухне, ожидая, пока хозяин приготовит кофе, Подлесный вернулся к сообщению об интересовавшихся им «парнишках», которое его почему-то слегка встревожило.

– Павел Фёдорович, а как эти ребята выглядели? Что они говорили? – спросил он, стремясь говорить максимально равнодушным голосом.

– Да такие, знаешь, ментовско-бандитского типа, почти лысые, крепкие, выше среднего.

– Ну а что они говорили? Как меня называли? По имени? По фамилии?

– По имени и фамилии. Дмитрий такой-то из такой-то квартиры. Как у тебя фамилия-то?

– Подлесный.

– Да-да, Дмитрий Подлесный. Я говорю: жил там Дмитрий, фамилию его не знаю – я ведь твою фамилию и не знал, – потом ещё люди, говорю, жили. Семья, говорю, сначала, но совсем чуть-чуть, затем…

– А они что? – проявил нетерпение Дмитрий.

– Они фотку показали.

– Фотку? Какую?

– Обыкновенную, любительскую, как говорится. Ты там небритый такой, с недовольной рожей, со щетиной. Закипело, я сейчас…

– Говорили, зачем я им? Они представились как-то?

– Не, Дима, они не представились. Я спросил: кто, говорю, ему будете? Знакомые, говорят, дела общие, мол, у нас. Я им сказал, что ты звонил вчера по поводу колеса, но сам и не появился. Ну и всё. Ну и ушли.

– Понятно.

Павел Фёдорович поставил на стол чашки с кофе, придвинул к гостю сахарницу.

– Сахар, печенье бери. Телефон твой спросили, адрес. А я ж ничего не знаю. Ты мне телефон свой оставь.

– У меня нет сейчас. Я как раз квартиру ищу, – ответил Дмитрий.

– А, слышь, – встрепенулся Пасько, – они же на «девятке» приезжали. Кто у тебя из приятелей на оранжевой «девятке» катается? Я тут подошёл к окну, – Павел Фёдорович вскочил и подбежал к окну, – смотрю: оранжевая «девятка» подползает, а из неё… Тпрруу! А не она ли вон стоит? Точно, она!

– Где? – Дмитрий торопливо приблизился к Пасько.

– Вот же, слева. Правее джипа. Ну?

– Была у одного моего приятеля «девятка», – медленно выговорил Подлесный, просто так, лишь бы что-нибудь сказать.

Между тем он пытался быстрее сообразить, что же ему сейчас делать надлежит. В том, что встречаться ему с этими «парнишками» не стоит, сомнений у него не было.

– Оранжевая «девятка»? – спрашивал Павел Фёдорович.

– Что?

– У приятеля оранжевая была?

– У приятеля? Нет, кажется, – рассеянно отвечал Дмитрий. – А бинокля у вас нет? Если бы на номер глянуть…

– Есть, а как же? – радостно откликнулся Пасько. – Я же охотник. Теперь, правда, пожалуй, уж бывший. Так, по воронам… Когда к сыну на дачу, на шашлыки, выбираемся, стреляю по воронам. Сын мне, как старому охотнику и рыболову, бинокль и подарил на день рождения. – Он убежал и спустя минуту вернулся с биноклем. – У меня сын-то здорово приподнялся. Квартира у него сейчас, знаешь какая?

– Какая? – рассматривая оранжевую «Ладу», спросил Дмитрий.

Номер он уже запомнил, а вот кто там внутри находится, и находится ли, и не разберёшь из-за основательного тонирования стёкол.

Пасько, между тем, продолжал:

– У него же теперь двухэтажная, у сына-то. Он квартиру с четвёртого-то прикупил, а потом дыру в потолок и лестницу замастырил. Бабка Анна-то померла, а сын у наследничков и купил квартирку. Да я тебе сейчас и покажу. Ты, поди, и не видал двухэтажных? Слышь, Дима? А ты знаешь, как я к нему теперь в гости хожу?

– Как? – спросил Подлесный, возвращая бинокль. – Классная штучка.

– А у меня дверь отсюда и – к нему. А ну, пошли! – Павел Фёдорович увлёк Дмитрия за собою из кухни. – Вот дверь на площадку, через которую ты вошёл. Видишь? А сейчас сюда иди.

Спустя минуту они уже были в соседней квартире, где жил сын Павла Фёдоровича Валерий, занимавшийся продажей электрооборудования турецкого производства.

– Маша! – позвал Павел Фёдорович и повернулся к Дмитрию. – Машу-то, мою внучку, помнишь?

– Конечно.

Появилась семилетняя рыженькая Маша.

– Маша, ты дядю Диму-то помнишь? – спросил дедушка.

– Да. Здрасьте.

– Здравствуй, Маша, – поздоровался Дмитрий.

– Маша, я дяде Диме квартиру вашу покажу. Ты вот живёшь в двухэтажной квартире, а он даже и не видал таких. Пошли, Дима.

Пасько принялся показывать квартиру, и Дмитрию, занятому своими мыслями, приходилось, тем не менее, то и дело кивать и демонстрировать всячески свой интерес к осматриваемым евроотремонтированным хоромам.

Однако когда они с экскурсоводом Павлом Александровичем достигли двери, ведущей на площадку четвёртого этажа, Подлесный уже принял окончательное решение колесо сегодня не забирать, потому как велик риск попасть в поле зрения разыскивавших его ребят. Тем более если он выйдет из подъезда с Пасько, к которому те уже наведывались.

– А вот дверь на четвёртый этаж, на площадку, – указал Павел Фёдорович. – Видал?

– Она тоже рабочая? – спросил Дмитрий.

– Естественно. А как же! – Павел Фёдорович радостно загремел засовами.

– Я, пожалуй, тут и выйду, – вдруг решил Дмитрий.

– Дак мне-то одеться надо! – взмахнул руками Пасько.

– Да я сегодня не буду забирать колесо, – сообщил Дмитрий. – Пускай ещё пару деньков постоит, а? Не помешает, Павел Фёдорович?

– Да нет, в общем-то.

– У меня сейчас просто времени нет. Я только сейчас вспомнил, что меня ждут на Комсомольском проспекте. Опоздать боюсь. Завтра, Павел Фёдорович, или послезавтра… Но я позвоню предварительно.

– Ну, дело хозяйское, – развёл руками Пасько. – Бывай!

– До свидания!

Оказавшись за дверью, Подлесный закурил и стал спускаться по лестнице. Он уже решил, что, выйдя из подъезда, сразу повернёт направо и мимо окон пройдёт за угол дома. Если от оранжевой «девятки» кто-то последует за ним, то у него будет возможность убежать.

На площадке между четвёртым и третьим этажами он миновал парня в синей вязаной шапочке, возившегося со шнурками на ботинках. «Чего это он в шапке? – подумал Дмитрий. – Замёрз, что ли?» Поворачивая с площадки третьего этажа на лестницу, он обернулся на теплолюбивого парня и встретился с его насторожённым взглядом. Парень быстро опустил голову, однако тотчас же и вскинул её и, вперившись в Подлесного широко распахнутыми глазами, быстро выпрямился и сунул правую руку в карман широкой матерчатой куртки. Дмитрия словно что-то встряхнуло, и когда в руке парня в шапочке появился пистолет с безобразно удлинённым глушителем стволом, он уже приступил к осуществлению сумасшедшего прыжка с лестничной площадки – вниз, на убегающие в подъездный сумрак ступени.

А над головой запоздало треснули два сухих выстрела. Приземлился (прибетонился-приступенился) он удачно. И запрыгал дальше, уже менее безрассудно, однако стараясь выдерживать заданный темп. Выскочив из подъезда, метнулся вправо, добежал до угла дома и быстро обернулся. Позади – никого. И что теперь?

Дмитрий заскочил за угол дома, осмотрелся, затем осторожно высунул голову из-за угла и оглядел двор. Ничего настораживающего. «Девятку» из-за кустов почти не видно.

Распахнулась дверь, и из подъезда быстро вышел киллер в вязаной шапочке. Не глядя по сторонам, он быстро направился по тротуару влево. Дмитрий смотрел ему в спину и едва сдерживал себя, чтобы не броситься за ним следом. Зачем? Чтобы настигнуть и переломать кости. Чтобы превратить его в топтаный бифштекс, в обыкновенный кусок бесформенного мяса. И если бы не было поблизости оранжевой «девятки», он так бы именно и поступил. И даже наличие у киллера оружия не удержало бы его.

А не бросил ли он его в подъезде? Да нет, вряд ли. Если бы хоть одна пуля была сейчас в теле жертвы покушения, то – возможно.

И всё же, когда Дмитрий увидел, что «девятка» отправилась вслед за быстро удаляющимся киллером, он побежал обратно в подъезд и осмотрел его. Но пистолета не обнаружил.

Теперь быстрей к машине и – дёру. Вдруг надумают вернуться, чтобы осуществить-таки задуманное? Вероятно, они видели, как он приехал, а значит, знают его машину, сине-ржавенькую «семёрку».

***

Какая мерзость эти чужие квартиры! Сколько жизней они укоротили! Из каждого угла на вас смотрит хозяин и пытается корректировать каждое ваше движение. Любая вещь наглейшим образом желает и требует к ней того же обращения, к какому она привыкла, будучи под юрисдикцией хозяина. А портреты предков? Чужие портреты чужих предков. Не обладая никакими правами, они… Да что там говорить!

Пришла Лариса. Она пребывала в прекрасном расположении духа.

– Я ведь выяснила, кто на тебя охотится, – сообщила торжественно.

– Ну, это я и сам знаю, – грустно отозвался Дмитрий. – Козюковцы – раз, милиция – два. И поймают. Не те, так другие.

– Оранжевая «Лада» принадлежит детективному агентству «Щит и меч», точнее, одному из его работников, а именно – Банкову Роману Валерьевичу, – радостно потирая ладони, поведала Лариса. – Въезжаешь?

– Козюковцы обратились в этот «Щит»? – высказал предположение Подлесный.

Лариса покачала головой.

– Нет, тут другое. Козюковцам-окорочковцам ты нужен живой и разговорчивый, а эти намерены, что, согласись, однозначно, убить тебя. То есть им кто-то заказал тебя. Или что-то в таком же духе.

Дмитрий вытаращил глаза, заёрзал на стуле, в общем, жутко разволновался. С трудом он выговорил:

– Ещё кто-то? Одни, другие… А теперь вдобавок и эти?

– Да. К тому же эти намерены поставить точку в конце твоей жизни.

– И что делать?

– Рассуждать логически, – ответила Лариса.

Дмитрий наморщил лоб, приняв задумчивый вид, потом попросил:

– Попробуй ты. У меня не получается.

– Хорошо, – легко согласилась Лариса. – Во-первых, нет сомнений, что это связано с убийством Козюкова. Согласен? – Подлесный кивнул. – Отлично. Сформируем круг участников. Окорочковцы, которые хотят найти убийцу шефа. Милиция, которая желает того же. В идеале, по крайней мере. Какого звена не достаёт? – Лариса насмешливо посмотрела на Подлесного, опять задумчиво сдвинувшего брови. – Убийц Козюкова. Теперь въезжаешь? И этот «Щит» вполне подходит. Тебя пытались убить? Пытались. А до этого они убили Козюкова. Они – исполнители.

– Ты забыла ещё про одно звено, – решил напомнить Дмитрий. – Это – я, Бояркина, Мышенков.

– Вы все – жертвы трагических обстоятельств. С Мышенковым понятно всё. А вот ты почему-то, каким-то образом вдруг стал представлять для них опасность. Я имею в виду убийц Козюкова. Ты, видно, знаешь нечто такое…

– Да ничего я не знаю! – вскочил на ноги Дмитрий. – Что я могу такое знать? И пусть оставят меня в покое!

– От меня это не зависит. Хотя… – Лариса сделала паузу, и лицо её приняло хитрое выражение. – Хотя кое-что и мы можем. Мы с тобой можем сделать так, что на некоторое время им, убийцам, будет не до тебя. Мы можем натравить на них ментов. Но мне необходимо твоё принципиальное согласие.

– А я согласен, – ответил с готовностью Дмитрий. – Почему я должен быть против?

– Но тут… – Лариса помолчала, затем решительно встряхнула головой. – Ладно, не будем о деталях, раз ты согласен. Всё, звоню Гольцову. – Лариса вынула из сумочки мобильный телефон.

– Почему именно Гольцову? – полюбопытствовал Подлесный.

– Потом поймёшь, – отмахнулась Лариса.

Гольцов отозвался с первой попытки.

– Егор Палыч, это Лариса опять тебя беспокоит, – ангельским голоском произнесла Лариса.

– Добрый день, Лариса, – поздоровался Гольцов.

– У меня хорошие новости, Егор Палыч.

– И какие же? – Голос Гольцова звучал несколько настороженно.

– Я теперь знаю, кто убил Козюкова.

– Да ну? – Гольцов явно в этом сомневался.

– Вот и не «да ну». Это сделали ребята из детективного агентства «Щит и меч» с Профсоюзной улицы. Записываешь? У них там есть такой деятель по имени Банков Роман Валерьевич. У него ещё оранжевая «девятка» с номером 396 по доверенности. Присмотреться бы к ним повнимательней, Егор Палыч.

– А доказательства? Откуда у вас такая информация? Конкретное что-то есть?

– Информация, Егор Палыч, из надёжного источника. От Дмитрия Подлесного, если хочешь.

– От Подлесного? – оживился Гольцов.

– От меня? – подскочил на месте Дмитрий. – Ты что делаешь?

Лариса успела зажать микрофон ладонью.

– Помолчи! И не дёргайся! – приказала Подлесному, а в трубку проворковала: – Да, Егор Палыч, от него. Надёжный источник, как видишь.

– Где он сам? Нужны его показания, – заметил глубокомысленно Гольцов.

– Он убежал, Егор Палыч.

– Как же так? – расстроился опер.

– А вырвался и убежал, Егор Палыч. Только воротник рубашки в руках остался. Он нужен, воротник этот? – Лариса подмигнула Дмитрию, который места не находил, проклиная себя за то, что связался с этой аферисткой. – Но мы поймаем его. Или он сам явится. Он тебя боится, Егор Палыч. Если бы он мог надеяться на понимание…

– Ну, вот если бы явка с повинной… – начал торг Гольцов. – Явка – это существенный фактор. Вы не знаете, где его искать, Лариса?

– Я попробую, – пообещала Лариса и опять подмигнула Подлесному. – И никуда он не денется. А вот эти киллеры с Профсоюзной могут принять меры. Ну, чтобы следы замести. Они ведь на Подлесного охоту уже открыли, они его убить хотят, Егор Палыч. Неспроста, как сам понимаешь.

Закончив разговор, Лариса обратилась к Дмитрию со словами утешения:

– Не переживай, Дима. На тебя как не было ничего существенного, так и нет. Об убийцах мне известно от тебя? Да, от тебя. Об этом нашему общему другу я и сообщила. Преподнесла только всё в этаком спецракурсе, чтобы, как сам понимаешь…

– Да-да, замечательный ракурс, – обиженно отозвался Дмитрий, всё ещё не успокоившийся. Он то сокрушённо мотал головой, то сжимал её ладонями, ероша волосы, то глубоко вздыхал-постанывал. – Ракурс так ракурс! Спасибо, дорогая!

– Не трусись, я всё потом объясню.

– В надгробной речи. Уверен, мне будет очень приятно тебя послушать.