В дверь позвонили.
– По местам! – приказал Гольцов и покатил открывать.
У двери Гольцов замешкался, никак не получалось подрулить так, чтобы можно было дотянуться до щеколды. Пришлось привстать. Не успел сесть и подать каталку назад, как дверь грубо толкнули. Гольцов плюхнулся в кресло, как-то боком и крайне неловко. И теперь ему пришлось одновременно и кресло-каталку от двери отгонять и шарить под пледом в поисках пистолета.
А убийцы, двое, уже вломились и шипят:
– Где?
– Кто?
– Хозяин с этим.
– Они в комнате, по коридору и налево.
– Ты-то кто?
– Племянник, – отвечает Гольцов, стремясь поскорее нашарить пистолет.
– Ты чего там? Онанизмом, что ли, занимаешься? Вырожденец! Ты тоже умрёшь! – зло шипит борец за чистоту человеческой расы и тычет пистолетом с глушителем Гольцову в лицо.
– Подожди! – говорит второй, у которого тоже в руке оружие.
Оставшись один, Гольцов сбрасывает плед, вскакивает на ноги и торопливо осматривается. И куда он подевался, проклятый? Стука не было, а на кресле его нет. На полу всё же? Да нет и на полу. В башмак какой-нибудь, которых здесь уйма, завалился?
Гольцов ещё ищет пистолет, а позади него уже орут и стреляют. Гольцов инстинктивно хватается за спинку кресла и разворачивается с ним на звуки выстрелов. В эту секунду появляется один из бандитов и бросается на Гольцова. Или к двери, чтобы спастись бегством. Гольцов с силой толкает ему навстречу кресло. Бандит пытается увернуться, однако спотыкается и летит всей массой на Гольцова. Рукоятка пистолета опускается на голову опера.
***
Подлесного и уцелевшего бандита посадили в одну машину. Подвели к «уазику», открыли заднюю дверь и усадили. Теперь они находились один против другого.
– Слушай, я вижу, мы с тобой в одинаковом положении, – после не очень продолжительного молчания проговорил бандит. – Тебя ведь Дмитрием зовут?
– Предположим.
– Меня Мишей. Вот и познакомились.
– Что с того?
Миша глянул влево и сообщил шёпотом:
– В машине – никого. Они все вышли.
– И что с того? – повторил Подлесный неприязненно. Да и откуда ей взяться было, приязни-то, если перед ним сидел человек, который пытался его убить?
– Эти козлы даже не обыскали меня как следует. У меня набор ключиков остался, – прошептал Миша.
– От наручников?
– Да, в спецкарманчике. Внутренний, справа. Давай! Сначала мне, потом я тебе.
Подлесный, развернувшись, забрался под куртку бандита и отыскал накладной карманчик. Получилось довольно легко.
– Ну! – торопил Миша. – Нашёл? Вытаскивай их!
– Нашёл, вытаскиваю.
– Сейчас развернусь, и поищешь дырочку на браслетах.
«Освобожу тебя от браслетов, положим, – размышлял Подлесный, пытаясь отыскать заветную дырочку, – а дальше что?»
И Дмитрий, побренчав ключиками о наручники, сообщил:
– Не получается. Сроду этим не занимался. Попробуй ты.
Миша справился с наручниками Подлесного на удивление быстро.
– Одна половинка пускай остаётся застёгнутой. На левой руке, если ты правша, – сказал Миша и заторопился: – А щас мои!
– А зачем? – разминая кисти рук, усмехнулся Дмитрий. – Разве твоё место не в тюрьме? По-моему, там, да ещё у параши.
– Что?! Да ты что, падла?! Кинуть решил?! – рассвирепел Миша. – Убью, гадина!
– Уже пытался.
– А ну! – Миша пнул Подлесного по ноге. Довольно сильно. Дмитрий даже охнул и весь переморщился от боли.
– Ты ноги распускаешь, а я – руки, – сообщил, отдышавшись, и ударил Мишу в нос.
Миша закряхтел, потом затряс головой, и брызги крови разлетелись в стороны.
– Ты мне нос разбил! – простонал зло и удручённо. – Как я щас? У меня же слабый нос!
– А запрокинь головку и сиди, – посоветовал Подлесный. – Ещё раз дёрнешься, похлеще приложу. И вообще, с таким носом – в бухгалтеры, а не в киллеры…
– Вдвоём же легче, – шмыгая носом и запрокидывая голову, простонал травмированный. – Зря ты так. И какой я киллер тебе?
– Сиди и молчи. Надоел. Воняешь тут!
– Могу и помолчать. Пока. А придут, сообщу.
– Что сообщишь? – встрепенулся Подлесный. Смутная догадка осенила его.
Миша усмехнулся свысока. Иначе у него и не получилось бы – голова-то запрокинута. Если бы не две красных сопли, торжество было бы максимальным.
– Я прибью тебя! – пригрозил Подлесный.
– Много не успеешь. Могу и сейчас, кстати. – И Миша, ещё пуще запрокинув голову, заорал: – Начальник!
– Чего тебе? – последовало тотчас же. И практически рядом.
– Открой, у меня тут наручники, кажется, расстегнулись.
– Я тебе так впарю сейчас, что ты их проглотишь, наручники эти! – глянула в окошечко милицейская рожа в фуражке. – Прикрой пасть и сиди.
Разбитого носа задержанного милиционер не заметил.
– Что-то не очень тебе поверили, – проговорил Подлесный, однако вынужден был задуматься.
– У тебя нет другого выхода, братан. Или меня расковывай, или сам заковывайся. А можно вместе. И как уж повезёт. – Бандит говорил теперь спокойно, вид имел задумчивый. Потом задал вопрос: – Как мусора там оказались? Тебя вязали?
– Да.
– За что?
– Киллер я.
– Да ну? И кого ты?..
– Козюкова. Окорочковый магнат. Слыхал про такого?
Глаза Миши заметно округлились. Он хотел что-то сказать, но сдержался.
Подлесный решил, что пришёл его черёд вопросы задавать, и деланно равнодушным голосом поинтересовался:
– Вы-то чего вломились к старику?
– Да поговорить хотели.
– О чём?
– А не знаю. Шеф чего-то хотел узнать. Пригласите, говорит. А мы люди маленькие. Что велят… А тут вон оно как… – Миша пожимал плечами и изображал растерянность.
– И зачем тебе бежать? Шеф же велел пригласить. Шеф велел – вы пошли. Глушители навернули на пистолетики и отправились. Бежать-то зачем? Стрельбу ещё устроили.
– Да это не мы. Мусора же… – морщился Миша, затем, встретившись с насмешливым взглядом Подлесного, нахмурился и мрачно сказал: – Ладно, хорош Ваньку-то валять. Ты решай. Или – или. Шансы у нас есть. Эти привыкли алкашей развозить. Если на подъезде как следует осмотреться, чтобы не абы куда, а осмысленно рвать… Ну! Водила уже сидит. Если и на заднее усядутся, то заметить могут.
В окошко опять заглянул милиционер.
– О чём воркуем? Ишь, говоруны какие!
– Да мы о своём, о девичьем, – ответил Миша.
На нары Подлесный не желал. Способствовать побегу киллера тоже не хотелось – потом зачтут. И всё же Дмитрий решился и освободил бандита от наручников. А теперь – мобилизоваться. Необходимо что-то придумать. Время ещё есть. Пока даже и не поехали. А сколько-то минут и в пути пройдёт. Лучший вариант – это если самому убежать, а Мишу чтоб поймали или пристрелили. О-хо-хо! Подстрелить могут любого из них.
Может быть, когда будут выводить из машины, толкнуть Мишу – плечом, ногой – и крикнуть о наручниках? Несомненно, возникнет суматоха, которую и использовать для осуществления побега.
– Автомат выхватить сумеешь? – вдруг спросил Миша.
Подлесный с сомнением покачал головой.
– Вряд ли.
– А я попытаюсь. От человека в наручниках этого никто не ожидает.
«Если у тебя автомат в руках окажется, то ты и меня продырявишь. Как нечего делать продырявишь», – подумал Дмитрий.
Потом Подлесный услышал голос Гольцова, громкий и недовольный. Вскоре выяснилось: Гольцов крайне возмущён тем, что задержанных поместили в одной машине. Дверь открыли, и Подлесный увидел Гольцова с перебинтованной головой. Рядом стояли двое милиционеров с автоматами.
– Подлесный! Выходите! – приказал Гольцов.
– Минутку! У меня ноги затекли, – проговорил Подлесный, стараясь поскорее проверить, достаточно ли удачно пристроены за спиною наручники.
– Давай, давай! – один из милиционеров шагнул к автомобилю и ухватил Дмитрия за руку.
Лишь только коснувшись ногами земли, Подлесный громко объявил:
– Он наручники снял! Бежать собирается!
– Что?! – державший его сержант дёрнулся к машине.
Навстречу ему выпрыгнул Миша и обеими руками вцепился в автомат. Милиционер круговым движением попытался высвободить оружие, но это ему не удалось. Второй милиционер засуетился, но не мог быстро сообразить, что ему делать. Сначала он, отскочив назад, снял с предохранителя свой АКС и передёрнул затвор, однако потом, увидев, что его товарищ и напавший на него бандит кружатся в едином танце, снова щёлкнул предохранителем и бросился на помощь напарнику, стараясь ухватить Мишу свободной левой рукой.
Подлесный глянул на Гольцова, топтавшегося тут же и поспешно вытаскивающего из кобуры пистолет, шагнул за «уазик», сделал несколько быстрых шагов, а затем побежал, мимоходом двинув дверцей водителя «уазика», попытавшегося выбраться из автомобиля.
Сориентировался он мгновенно, ибо жил здесь не один месяц, и без труда выбрал наикратчайший путь к свободе.