В двенадцатом часу появился Гена, с опухшим лицом и пасмурным взглядом. Он был в том же халате бледно-розового цвета, что и накануне, в тех же тапочках с кисточками. Следом за ним вошёл Олег, неся плетёное кресло.

– Поставь вон туда, – вяло махнул рукой Гена и направился вдоль ямы бассейна к левому дальнему углу, где сидел (жил, правильнее сказать) Дмитрий Подлесный.

– Как поставить? – спросил Олег, замерев с креслом наизготовку.

– Я сам, – дёрнул щекой Гена и вдруг обратился к Дмитрию: – Выпить не желаешь?

Дмитрий сделал удивлённое лицо:

– Я? Ты мне предлагаешь? Да вроде как не с похмелья я.

– По-твоему, пьют только с похмелья? Кстати, тебя кормили?

– Когда?

– Сегодня.

– Что-то я не припомню, чтобы меня вообще здесь хоть раз кормили, – раздражённо ответил Дмитрий и с ненавистью посмотрел на Олега.

– Да? – удивился Гена и тоже посмотрел на Олега. – Олег, клиент не доволен.

Олег пожал плечами.

– Ладно, Олежек, неси водочки и закуски. Искупать надо свою вину перед нашим гостем.

– Мне два дня на рёбрах ваших туловищ танцевать надо, чтобы ваша вина хоть на треть искупилась, – заявил Дмитрий.

– Вот этого, извини, обещать не могу. А водочки мы с тобой выпьем, а то… – Гена подождал, пока дверь за Олегом закроется. – А то, понимаешь, выпить не с кем. С этими, скажешь? Извини, не во всякой компании мой организм её принимает. В медицине есть такой термин – «отторжение». Вот как раз это. Отторжение благословенного напитка происходит. Помимо воли и непроизвольно.

– А со мной отторжения этого не произойдёт? – насмешливо поинтересовался Дмитрий. – А то случится у тебя отторжение, и обрыгаешь меня с высоты своего положения. Вытряхнешь на меня всю свою гниль.

– Слушай, Дима, у тебя предвзятое ко мне отношение. Ты вот хамишь мне, а зачем? Зачем, для чего, спрашивается? Давай искать консенсус, искать и находить его. А? Неплохой ты парень, Дима. Ведь я же вижу, что ты парень хоть куда. Мировой ты парень, Дмитрий, скажу тебе прямо!

Дмитрий уже понял, что Гена перехватил с утра, в результате чего был теперь преисполнен благодушия, умиротворённости, стал необидчив и непробиваем. Может быть, и действительно не надо лезть на рожон, а послушать Гену, представшего в новом качестве – в роли хлебосольного хозяина. Сейчас будет водка и закуска – так чего же кобениться-то? Попивать да закусывать. Да слушать. Может, и поддакнуть где, если потребуется. А гонор он уже показал. Один только пёс чего весит – центнер целый, если в килограммах брать. При воспоминании о Джеке Подлесного передёрнуло. Поцарапанный и покусанный псом, избитый Олегом, он до сих пор чувствовал себя премерзко.

А Гена сидел в кресле и продолжал прежнюю мелодию дружбы и единения, которую смогло прервать лишь появление Олега с большим подносом.

– Водка, колбаска, ветчинка, сырок, – довольно потирал руки Гена, радостным голосом перечисляя доставленное Олегом. – И огурчики тут, и лучок. Превосходно, прекрасно, изумительно! Олежек, голубчик, налей-ка нам да и ступай. Тебя, извини, не приглашаем – на службе ты… Да, и наручники эти… Прочь эти наручники, в конце-то концов! Сними, голубчик, наручники с нашего гостя. Не надо нам наручников.

Олег спрыгнул вниз и освободил Подлесного, который торопливо помассировал правую руку, а затем ухватил Олега, повернувшегося, чтобы уйти, левой рукой за плечо, развернул к себе и что было силы ударил кулаком правой руки в глаз. Тот отлетел к стенке. Дмитрий сделал быстрый шаг левой ногой, а потом с размаху заехал носком правой Олегу в область живота. Всё это было неожиданно даже для Дмитрия.

– Э-э-э! – закричал, вскакивая на ноги, Гена. – А ну прекратите! Ребята! А ну сейчас же!

Разогнувшись, Олег, тяжело дыша, уставился на Подлесного яростным взглядом, однако с места не двинулся. Он, очевидно, отдавал себе отчёт в том, что требование Гены о прекращении драки относится прежде всего именно к нему, а не к Дмитрию. Хотя и начал драку отнюдь не он.

По всему выходило, что продолжения не будет, ибо пострадавший от ответных действий сумел удержаться. Однако на Дмитрия что-то нашло, он, вдохновлённый, по всей видимости, началом драки, этими удачными ударами рукой и ногой, снова бросился к Олегу, чтобы серией ударов превратить в кровавое месиво ненавистную толстогубую и наглую рожу. Наглую обычно, но не сейчас. Дмитрий уже, кажется, видел перед собою бордовое лицо-маску, глазированную светлым крошевом костей и зубов, когда вдруг наткнулся на летящий навстречу с огромной скоростью кулак врага. Дмитрий упал на спину, и Олег подступил к нему, разъярённо хрипя.

– А ну прекратите! Я кому говорю! – завопил Гена.

«Только не мне!» – мысленно ответил Дмитрий и попытался ударить Олега ногой в пах. Олег чуть отступил назад и, согнувшись, ухватил Дмитрия за ударную ногу сначала левой, а затем и правой рукой. И принялся выворачивать захваченную ногу. Однако Дмитрий не растерялся, он послушно перевернулся на живот и, отжавшись руками от пола, нанёс удар левой ногою. Противник выпустил ногу Дмитрия и схватился левой рукой за разбитые губы, в то время как его правая, сжавшись в кулак, тряслась от напряжения. Олег мычал и страшно вращал глазными яблоками. Гену он уже не слышал. Теперь Гена был сам по себе, а Подлесный и Олег сами по себе. И они схватились вновь, сойдясь на этот раз в ближнем бою, и спустя несколько секунд уже катались на полу.

Прекратил побоище Гена, спустившийся вниз и вцепившийся обеими руками в правую руку Олега, занесённую для удара по лицу подмятого им Дмитрия. В партере Подлесный был явно слабее.

***

Гена что-то ещё говорил, подняв рюмку, а Дмитрий уже не слышал его и не видел, даже не помнил, что Гена собирается с ним чокнуться. Он в два глотка осушил свою рюмку и стал закусывать, стараясь делать это с неспешной сосредоточенностью, избегая конвульсивно-хватательных движений.

Слух вернулся к нему.

– Нельзя враждовать вечно, – вещал Гена, в руке которого всё ещё покачивалась наполненная рюмка. – Нельзя находиться в вечной конфронтации со всем миром. Я, например… Возьмём, к примеру, меня. Я вчера поскандалил с Олегом. Да ты сам видел. И что? Да я вчера же с ним и помирился. Мне это обошлось… Но не будем об этом. Не всё же измеряется в деньгах, в конце-то концов. Я могу быть вспыльчивым, я иногда вспыхиваю прямо как спичка. Это как извержение вулкана. Но я отходчивый. Я не помню зла. И прощаю, как правило. А ты злой. Ты, дорогой мой Дима, очень злой человек. Вот ты невзлюбил моего Олежку…

Дмитрий резко вскинул голову и посмотрел на собеседника с выражением крайнего недоумения, как на ненормального посмотрел. Затем проглотил непрожёванную треть бутерброда с ветчиной и сыром, то есть всё то, что находилось в данный момент у него во рту, и сказал:

– Да ты знаешь, сколько!.. Да он же мне…

– Да-да! – перебил торопливо Гена, придерживая Дмитрия за руку. – Я не совсем то хотел сказать. С Олежкой, конечно, не тот случай. У тебя, конечно, есть все основания ненавидеть его. Но… Но, с другой стороны, это… Давай взглянем на это с другой стороны, дорогой Дима.

– С другой? – с усмешкой переспросил Дмитрий. – Хорошо, наливай.

Они выпили по второй.

– Если взглянуть на всё это с другой стороны, – продолжил свою мысль Гена, – то всё это окажется – наша жизнь. Да, именно. Интересы сходятся, интересы, взаимные, расходятся. Сегодня он твой враг, а завтра – друг. Ну, или партнёр, правильнее сказать. Или взять меня…

Дмитрий остановил его:

– Прежде чем о тебе калякать, Гена, давай снова выпьем.

– Нет, ты себе наливай, а я пока воздержусь. Наливай и пей. Наливай и пей. – И Гена слегка отодвинулся от столика. – Тем более что я и жрать с утра не могу – развезёт.

– А меня споить собрался?

– Помириться хочу. Понимаешь? Нельзя же вечно быть в контрах?

– А дверь закрыта и Олег на стрёме, – заметил Дмитрий.

– Но ты меня тоже понять должен, – сделал умоляющее лицо Гена и сам наполнил рюмку Подлесного.

– Себе плесни, – распорядился Дмитрий.

– Хорошо. Но не полную. Развезёт меня. Я ведь сегодня уже принимал.

Сотрапезники выпили и закурили. Сделав несколько затяжек, Дмитрий понял, что теперь ему почти совсем не хочется возражать, спорить, ругаться, ему вообще не хочется разговаривать. Впервые за столько дней он сидел развалясь в кресле – кресло, правда, жестковато – и был почти сыт и пьян, из ноздрей его валил дым, а во рту было горько. Похоже, Гена решил сменить тактику – о дружбе и партнёрстве что-то говорит. Ладно, послушаем. Может, хуже и не будет. По крайней мере, сейчас совсем не хочется думать о неприятном. Если тебя всё равно уже насилуют, то расслабься и получи удовольствие.

– Дима, ты меня слышишь?

– Да-да, продолжай. – Дмитрий сделал над собою усилие, чтобы сосредоточить внимание на собеседнике.

– Вот я и говорю: у всех неприятности бывают, на всех хватает этого добра. Есть, конечно, счастливчики, но и тех, возможно, если копнуть… Да ты сам понимаешь – что тебе объяснять. Думаешь, у меня нет неприятностей? Да не неприятности – беды прямо сыплются на голову. Вот вчера, например. Ты ведь слышал этот грязный намёк его, ну, относительно жены моей и Джека покойного?

– Да, я слышал, – подтвердил Дмитрий не без удовольствия внутреннего, которое, правда, постарался не показать новоявленному бедолаге.

Гена продолжил:

– И мне и раньше приходилось слышать подобные намёки, дорогой Дмитрий. А знаешь, как это неприятно? Ведь слышать подобные намёки… Да что тут объяснять! Какой-то мальчик на побегушках осмеливается такое – в глаза! Что же ждать от остальных-то? И я уже спрашивал её. Но она отрицает. Враньё, говорит, подлое. И взгляд у неё честный. Но, знаешь, Дима, что я тебе скажу?

– Что?

– Слишком честный у неё взгляд. Слишком. Вот это и подозрительно. Я ведь ловил её и раньше. На лжи-то. И взгляд тоже был честный и прямой. Прямой и честный.

– Ты хочешь сказать, что у тебя имеются подозрения, но нет доказательств? – спросил Дмитрий.

– Да.

– Хочешь совет?

– Давай.

– Посади её в яму, не давай водки и курева. Жратвы – минимум. А чтоб жизнь ей мёдом не казалась, пускай её Олег пытает и метелит, как меня.

Гена скептически улыбнулся:

– И будет толк?

Дмитрий пожал плечами.

– Вот именно, – ткнул пальцем Гена. – Сидел ты – и что? А ровным счётом ничего. Я до сих пор не могу сказать с уверенностью, что узнал что хотел.

– Гена, дружбан, давай допьём и расстанемся, – предложил Дмитрий, закуривая новую сигарету. – Расстанемся с тобой друзьями. Ты говоришь, что я злой. Но я не совсем злой. Да я почти что добрый. И я готов тебя простить. А то ведешь себя как чечен какой-нибудь. Но те хоть выкуп требуют, прикрываясь благородными корыстными мотивами. А ты? Да и никто не даст за меня гроша ломаного. Сирота, грубо говоря, я.

– Дима, расскажи мне о себе, – тепло предложил Гена. – Мы же с тобой ни разу и не поговорили по душам. Кто ты, что ты?

– Да ты ведь всё знаешь обо мне.

– А что я знаю? Анкетные данные твои знаю. Я знаю лишь твои анкетные данные.

– Откровенность за откровенность? – прищурился Дмитрий.

– Да, откровенность за откровенность. Вот я тебе про жену сказал, а думаешь легко это? Тяжело это, поверь мне. Тем более что я кавказский человек. Наполовину.

– Нет, это не откровенность. Ничего ты мне про жену не сказал.

– Как?

– Кроме того, что уже было известно.

– А что тебя ещё интересует? – с оттенком настороженности произнёс Гена.

– Мне хочется знать, почему ты не веришь, что я случайно оказался на том бульваре. Шёл, увидел, заинтриговало меня это. Что тут такого неправдоподобного?

– Да есть, знаешь, тут одно обстоятельство… – замялся Гена, теребя усы.

– Вот видишь, опять ты темнишь, – со вздохом сказал Дмитрий. – А от меня требуешь откровенности. Хотя я уже не знаю, что я тебе ещё могу сказать. Сказать тебе, занимался ли я онанизмом и в каком возрасте начал половую жизнь? И какие извращения меня интересуют?

– Жена у тебя есть?

– Нет, разведён. Давно. Уже двенадцать лет.

– Дети есть?

– Сын. Но где он, я не знаю. Мы не поддерживаем отношений.

– А женщина у тебя имеется? – продолжал расспрашивать Гена.

– Сейчас практически нет. Расстались.

– По чьей, как говорится, инициативе?

– Да однозначно и не ответишь, – почесал в затылке Дмитрий. Действительно, фактически Бояркина бросила его, а по версии Маринки, которая, пожалуй, и считается официальной, – он ушёл от Бояркиной. – Вроде как по моей, – сказал вслух Дмитрий. – Да, я снял квартиру – я у неё раньше жил – и ушёл.

– Расстались-то друзьями, как говорится, или врагами?

– Расстались, как говорится, друзьями.

– Как говорится или друзьями? – решил уточнить Гена.

Дмитрий неопределённо пожал плечами, не зная ещё, как следует ему отвечать на подобные вопросы.

– Ты из-за другой женщины ушёл, Дима?

– Да нет, в общем-то.

– Значит, у неё другой мужчина появился! – уверенно заявил, взмахнув руками, Гена. – Если влюблённые расстаются, значит, тут замешан кто-то третий. Или она, или он. Слушай, Дима, ты должен это выяснить. Ты же мужчина.

– Отлично, давай по последней, и я пошёл, – взялся за графинчик Дмитрий.

– Куда пошёл? – не понял Гена.

– Выяснять, не завела ли она кого, – улыбнулся Дмитрий, наливая водки себе и собутыльнику.

– Дима, дорогой, я сам могу это для тебя сделать. Хочешь, я для тебя это сделаю?

– Да лучше я сам. Ты и так вон уже сколько времени на меня потратил.

– Да ну, ерунда, – выпятил губы Гена, не заметив, кажется, иронии в словах Подлесного.

– И денег такая работа стоит, – продолжал отказываться Дмитрий.

– Какие деньги? Дима! Перестань ты. Вот увидишь, мы с тобой ещё подружимся, кунаками станем, сябрами не разлей вода. Ты погости у меня ещё немного, а? Куда тебе, дорогой, спешить?

– Ладно, согласен, тащи наручники, – засмеялся Дмитрий.

– Наручники? Да о чём ты говоришь, Дима? Да я тебе матрац дам, бельё постельное, туалетные принадлежности. Ты помоешься по-человечески, побреешься…

– Обойдусь без бритья, – перебил его Подлесный.

– Но от белья постельного ты не отказываешься?

– Не отказываюсь.

– Кормить буду по-человечески, клянусь. Курева тебе – сколько хочешь. Вот, «Парламент» кури. Ещё притащу. А захочешь выпить – пожалуйста. Погости, Дима, не обижай.

– Если я всё-таки откажусь, Гена?

– Как можно отказываться, дорогой Дима? Я просто не понимаю. Да ты какой-то… Я просто не знаю.

– Давай как-нибудь в другой раз, – продолжал дразнить Дмитрий.

Гена сделал озабоченно-обиженное лицо и нахмурился.

– Хорошо, я остаюсь, – усмехнулся «гость».

– Вот и отличненько! – обрадовался «хозяин». – Просто прекрасно! Я распоряжусь – всё тебе будет. Водки тебе будет хоть запейся. Если чего надо – не стесняйся. Чем богаты, тем, как говорится, и рады.

***

Гена пригласил к себе в кабинет Олега и предложил устраиваться поудобнее. Олег понял, что предстоит какая-то новая работа, потому как полчаса назад приехал вызванный Геной досрочно Слава и уже приступил к надзору за пленником. То есть Гена освободил Олега от выполнения прежних обязанностей, а затем ещё и в кабинет к себе пригласил, устраиваться поудобнее предлагает.

– Есть работка, – подтвердил его догадку Гена, занявший кресло за столом, и строго и серьёзно посмотрел на Олега. Но взгляд его был настолько нетрезв, что Олег имел все основания сомневаться, что тот видит своего собеседника. – Ты-то как сам? Ты в форме?

– Я в форме и прекрасно себя чувствую, – стараясь скрыть раздражение, ответил Олег, которому неприятно было любое напоминание о недавних событиях, отшумевших на дне бассейна.

– А под глазом синяк. Да и губа… Не беспокоит? – продолжал демонстрировать чудеса деликатности Гена.

– Нет, не беспокоит. Ты сказал, что какая-то работёнка предстоит, – напомнил Олег, чтобы поскорее закрыть тему синяков и ссадин.

– Да-да, я хочу тебе поручить одну очень ответственную работу. Надо, понимаешь, выяснить, имеется ли у одной бабёнки воздыхатель, хахаль, короче говоря. Одинокая баба, а у неё… – Гена неожиданно для себя утратил нить мысли и недоумённо вскинул брови и вытаращил глаза. – О чём я тебе сейчас говорил?

– Про одинокую бабу и толпу её воздыхателей, – напомнил Олег, не преминув слегка поиздеваться над окосевшим шефом.

– Толпа? Насчёт толпы не знаю. Но хотя бы один, понимаешь, хотя бы один да должен быть. А если его не окажется, ну, допустим, вообще никого, то, ты знаешь, мы должны его придумать. То есть даже если ей не нужен, то нужен мне. Не он сам, конечно, а чтобы был… у неё. Или якобы был. Но об этом потом. В общем, я тебе даю координаты, а ты идёшь и приносишь мне…

– Её или его? – спросил Олег.

– Ни её, ни его. Ты эти шуточки – в сторону: дело крайне серьёзное. Нужна информация, которую и понесёшь ко мне. Когда добудешь.

– В каком виде?

– Идеальный вариант – этакая порнушечка на десяточек или несколько десятков секунд. Как он ей… кофе в постель тащит. Ха-ха-ха! – пьяно заржал Гена. – Фотография, в общем-то, тоже пойдёт, но… оценивается дешевле. Ты, Олег, хорошо заработаешь. Оплата будет не меньше, чем тройная. Но не тяни, Олег. А то я знаю: вы привыкли к повременной оплате. За скорость доплата будет, Олег. Будь спок и не дрейфь.

У Олега настроение чуть улучшилось. Работа достаточно интересная, творческая, не то что таких придурков, как Дима, сторожить. Пострадал физически, а компенсацию не потребуешь – сам виноват: непрофессионально сработал. А сам Гена, похоже, возместить ему моральный вред не соберётся. Иначе уже сказал бы или сунул даже приятно похрустывающую бумажку. А ведь жизнью рисковал! Взять того же Джека, был… пёс и – нету. Умный и сильный пёс. А теперь лежит под забором, в углу, в дерматин завёрнутый и земелькой присыпанный.

– О чём задумался? О выполнении задачи? – прервал его размышления Гена. – Похвально. Но не надо спешить, Олежек. Впрочем, и тянуть нельзя. Ты ещё сегодня успеешь встретить её с работы – она, между прочим, бизнесвуменша – и проводить её, ну, куда она там, так сказать, соизволит… Может, у нас уже сегодня что-то на неё будет компрр… компррр… – Гена встряхнул головой и сосредоточился. – Компромат, возможно, уже сегодня или к утру… Вечер, ночь – как раз для таких дел и установлены. Это и есть идеальная погода для спаривания. То есть когда тепло и… темно.

– Одному не очень сподручно, – сказал Олег. – А у неё нет оснований соблюдать меры предосторожности? Она не может быть, так сказать, настороже?

– Вот этого я не знаю. На всякий случай будь осторожней. И действуй по обстановке. Да, и сегодня один будешь. А завтра… Там посмотрим. До завтра ещё дожить надо, как моя мать говорила, царствие ей небесное. Ступай!

– Но я ещё не знаю, в каком направлении и с какой скоростью двигаться. Лоция, Гена, нужна.

– А, лоция! Сейчас будет. – Гена вынул из ящика стола записную книжку, взял лист бумаги и вооружился авторучкой. – Будет тебе лоция, Олежек. А ты пока иди и готовься. Можешь себе пожрать соорудить, термосочек зарядить. Оборудование подготовь, чтобы всё было тип-топ и в самом ажуре, как говорится. Давай!

– На «девятке» ехать?

– Да. На бензин тоже получишь.

– Да я не к тому, – вяло возразил Олег.