Прошло уже больше недели, однако в связи с исполнением или неисполнением заказа ей так никто и не позвонил. И Марина почти успокоилась. Если не звонят, то, следовательно, Диман дело сделал. Но почему он ни разу не дал о себе знать? Не позвонил, не появился лично? И телефон его не отвечает. Ни днём, ни ночью. А вдруг память вернулась к нему, и он всё вспомнил? Вспомнил все обстоятельства того дня и обиделся на неё. Такое вполне могло произойти. Припомнив всё, он обиделся и не может простить ей предательства. Ну да ладно, на обиженных воду возят. Главное, чтобы дело было сделано.
Но если он закончил работу, то, без сомнения, должен был сообщить ей. И не понимать этого он не может. Или дело в деньгах? Возможно, он решил не возвращать ей её долю и скрывается. Если так, то он просто скотина. Идя на подобные дела, она рискует не меньше его. В случае прокола ей светит немалый, надо думать, срок. Господи, и зачем ей это было нужно? Что ей, денег не хватает? Так рисковать из-за каких-то восьми тысяч, которые теперь и получит неизвестно когда! Если вообще получит. Ввязываться в столь серьёзные дела, имея таких исполнителей, как вечный неудачник Диман! Если дело поручается неудачнику, закоренелому и злостному, то как вообще можно рассчитывать на успех?!
Подобные мысли периодически лезли Бояркиной в голову, и волнение свежей волной обрушивалось на неё.
И всё-таки время упорно делало привычное дело – лишало актуальности то, что вчера ещё тревожило, а позавчера и вовсе из колеи выбивало.
И вдруг Бояркина обнаружила слежку. Это было подобно грому среди ясного дня. Она долго не могла прийти в себя. Растерянность, испуг, ужас охватили её. Кто? Почему? И куда бежать, к кому обращаться? Если бы был Диман, то… Но куда он пропал, мерзавец? И не из-за него ли эта новая напасть? Может быть, он вляпался, а через него вышли на неё? В этом случае и к бандитам своим не обратишься.
Марина металась по кабинету, не зная, что ей следует предпринять. Вошла Телешова и стала говорить о новом клиенте, который подозревает свою жену в неверности и хотел бы вывести её на чистую воду, если она и в самом деле изменяет ему.
– Какая жена? Кому изменяет? – не понимала её занятая своими мыслями Бояркина. – Ну и пускай наймёт детектива да и ловит её на месте преступления.
– Но он надеется, что мы своими средствами… И мы, Марина Григорьевна, подобное уже практиковали.
– Ах да, конечно. Давай, Лариса, раскручивай это дельце.
– Но у меня не получится, Марина Григорьевна!
– Пусть Лев Николаевич подключится, – отмахнулась Бояркина. – Но тебе уже пора самой, самой… Что ты всё надеешься на кого-то? Тебе деньги не нужны? Так ты никогда не начнёшь зарабатывать. Учись, учись самостоятельно работать с клиентом. Зацепи его одной из услуг, а потом потихоньку, потихоньку вешай и вешай, пока ножонки не подогнутся у него. Запомни, мы можем всё!
– Да-да, я пытаюсь. Я научусь, но к этому я Льва Николаевича приглашу. Хорошо, Марина Григорьевна?
– Хорошо, иди.
Позвонить Виктору? Нет, этого делать ей не хотелось. Хотя что-то всё равно делать надо. Необходимо узнать, кто и почему, с какой целью следит за ней. А вдруг кто-то собирается убить её? Вспомнился тот ужас, который она испытала – неоднократно, причём, – по вине Подлесного, организовывавшего на неё те «покушения».
Она в двадцатый, возможно, раз приблизилась к окну и выглянула на улицу. «Девятка» по-прежнему стояла напротив мебельного магазина, а здоровяк сидел за рулём. Если бы на этого парня не выступила дворничиха, то Марина, конечно же, не обратила бы на него внимания. И не запомнила бы его. Но сегодня утром дворничиха разоралась на парня, находящегося в данную минуту в «девятке», из-за брошенного пакета из-под чипсов. И Марине, взглянувшей на объект праведного гнева работницы коммунального хозяйства, запомнилась серая футболка фирмы «Рибок» с синим драконом на груди. Бояркина опознала его, когда покидала офис, направляясь пообедать в кафе. Узнать его тем более не составило труда, что парень этот шёл от киоска всё с теми же чипсами. Купил три пакетика чипсов и топал к своей машине, где и пожирал их в течение последующих трёх часов.
То есть автомобиль уже полдня – это как минимум – стоял поблизости. Скорее же всего – весь день, с самого утра. Он, очевидно, приехал следом за нею от её дома и теперь продолжает пасти её. У Бояркиной, может быть, ещё и были бы какие-то сомнения относительно целей атлета с чипсами, если бы она не припомнила, что в момент возвращения её из кафе парня в машине не было, а спустя несколько минут, когда она выглянула в окно, поднявшись в свой кабинет, он уже был за рулём.
Однако Бояркина далеко не сразу придала всей этой истории какое-либо значение. Отметила, зафиксировала и почти забыла. А потом словно что-то щёлкнуло вдруг в голове, и всё ей стало предельно ясно и понятно. Парень следит за ней. И Бояркина готова была руку дать на отсечение, что когда она отправится домой, он поедет следом.
Если не расстреляет у выхода из офиса.
***
Все эти дни Дмитрий Подлесный много думал о Марине Бояркиной, о их отношениях. Думал как-то не конкретно, а как бы вокруг, вокруг да около. Какие-то мысли по поводу, обрывки воспоминаний, душевные всплески некогда пережитых ощущений, яркие или вдруг приобретшие яркость слова, которые извлекали из прошлого забытые фразы, а также фразы, высказывания – её, его, других людей, – высвечивающие неожиданно какие-то давние эпизоды их совместной жизни. Были, понятно, и более или менее отчётливо нарисованные воображением картинки не бывшего, не случившегося с ними.
А тут приснился ему сон. Хотя, по большому счёту, это не был сон. Если, правда, основным признаком сна считать невозможность единственного зрителя вмешиваться в происходящее, то да, это, естественно, был сон. Однако если в определяющие зачислить иные критерии, тогда получится, что имело место быть нечто в высшей степени непонятное и даже загадочное.
Сны, как всем известно, снятся спящим людям, то есть пребывающим в состоянии сна. Дмитрий же не спал, а всего лишь лежал, закинув руки под голову и закрыв глаза. Он лежал и о чём-то думал, даже не думал, а просто шарил в голове мысленным взором в поисках мысли, за которую можно было бы ухватиться да и поразмышлять. Однако неожиданно пошло исключительно неизвестное кино, без всяких предварительных титров. Дмитрий был поражён. Если бы не крайняя степень удивления, на некоторое время парализовавшая его, то он вскочил бы на ноги. Но Дмитрий остался в прежнем положении пассивного наблюдателя. Удивляться было чему. Он увидел самого себя за рулём шикарного автомобиля. Но автомобиль – это ладно. Дмитрий не узнавал себя. То есть он почти моментально в лице человека, покручивающего руль, признал ряд черт, свойственных его собственному лицу, но в целом это был не он. По крайней мере, не Дмитрий Подлесный дня сегодняшнего. Возможно, в будущем он будет таким сытым и самоуверенным.
Когда мужчина вышел из «Линкольна» цвета перламутровый сапфир, то оказалось, что это рослый и крупный мужчина, не лишённый подкожных приобретений, и во всех его движениях ощущается выразительность монументального плана. Мужчина не стал оглядываться на свой автомобиль, а прямиком прошествовал к подъезду дома, похожего на дом, где проживает Марина Бояркина.
В следующем кадре он уже не один, а с Мариной. Марина взволнована и женственна. Причёска её на треть состоит из локонов, а восхитительный халат украшен воланами, которые, не тереби их Марина гибкими пальчиками, создали бы очаровательное, кокетливое настроение.
Мэн знает о присутствии женщины. Он надевает поданные ею тапочки и целует ее в щёчку, и что-то говорит в пространство, ею прослушиваемое.
А вот они, монументально иллюстративные, ужинают в огромной столовой, поедая какие-то невообразимые деликатесы и источая в атмосферу деликатность, изысканность, учтивость, нежность. Камерного, лирического звучания фразы вьются чудной мелодией, однако ритмический звукоряд таков, что единственному зрителю ясно: впереди – волнующая спонтанность, вулканические всплески темперамента и раскованный диалог тел.
***
– Вы к кому? – остановил Толяна мужчина в чёрной форменной одежде.
– Я к Дмитрию Подлесному иду, – ответил Толян сдержанно.
А хотелось так ответить, чтобы у цербера уши в трубочку свернулись. Не любил он всю эту вохру, терпеть не мог.
– Он вас ждёт? Пропуск заказан? – спросил охранник.
– Нет, я без приглашения.
– В таком случае звоните по телефону. Вон там на стене.
Справа от телефонного аппарата скотчем прикреплён листок бумаги с названиями фирм и номерами телефонов. Фирм аж шесть штук. Толян снова подошёл к церберу.
– Но я не знаю, в какой фирме он работает.
Цербер равнодушно пожал плечами:
– Ничем не могу помочь. Чем фирма занимается?
– Что-то связанное с магией.
– В таком случае попробуйте позвонить в «Нимфу», – посоветовал охранник.
В «Нимфе» ответили, что Подлесного сегодня нет, и когда будет, сказать не могут. Скверные дела, однако. Нет его ни дома, так как телефон не отвечает, ни на работе. Запойный он, что ли?
Толян расспросил Анюту об обстоятельствах, предшествовавших трагедии. Анюта подтвердила, что о деньгах, хранящихся в квартире, где был смертельно ранен его друг, сообщила Юрцу именно она. С кем мог он отправиться на дело, она не знает. Анюта сообщила также, что о деньгах, кроме неё и Юрца, известно было ещё и Диме Подлесному, дружку её подруги Шуры, который собирался украсть эти деньги и поделиться с нею. И Толян сразу решил, что обязательно познакомится с этим Димой.
Толян вышел на крыльцо и долго стоял, мрачно разглядывая прохожих, большинство из которых сволочи или дураки. Так, по крайней мере, ему представлялось. Вся жизнь – бардак, все люди… проститутки и проституты. Проституированное общество, вонючее и гнилое насквозь. Импортное шмотьё, иномарки, полузабугорная феня… Даже цвета машин – не синяя или зеленая, а светло-синий или тёмно-зелёный металлик. А то ещё мокрый асфальт, чёрный графит или какая-то мурена. Совсем уже…
В процессе презрительного разглядывания автомобилей Толян зацепился глазами за номер автомашины, показавшийся знакомым. Это же тот самый номер, который он не так давно усиленно стремился запомнить! Надо посмотреть, кто там за рулём восседает. Толян спустился с крыльца и перешёл на другую сторону улицы. Проходя мимо «девятки», он смог убедиться, что в салоне сейчас находится тот парень, что выскочил тогда из подъезда, в котором угробили Юрца. А если это и есть Дима Подлесный? Да конечно, он и есть. Кто ж ещё? Тем более что сидит в машине около места своей работы. Захапал денежки и на работу не ходит. Но торчит зачем-то около офиса.
Толян принялся лихорадочно размышлять о том, что ему делать с Димой и как добраться до украденных этим козлом денег. Узнать, где он живёт, и грабануть? А вдруг денег дома не окажется? Да и не во всякую квартиру легко проникнуть. Кинуть бы этого кабана. Такие, как он, с бицепсами, самоуверенные и не любят осторожничать. И думать надо быстрей, быстрей! Пока он не уехал. Предложить ему купить что-нибудь? Машину или квартиру? Пускай-ка он вложит украденные деньги, скажем, в квартиру! У Толяна нет квартиры, однако он и не намерен что-либо продавать. Он просто хочет стать обладателем тех денег, за которые сложил головушку Юрец.
Дело сдвинулось с мёртвой точки, дальше всё пошло гораздо быстрее. Скоро в общих чертах план действий был готов. Дима, кажется, уезжать не собирается, однако медлить тоже ни к чему. Детали – по ходу дела, ибо заранее в любом случае до мелочей всё продумать не получится. А как продают квартиры он знает – лично помогал Юрцу продавать жильё.
Толян приблизился к Олегу, которого он принимал за Дмитрия Подлесного, и, нагнувшись к открытому окну, спросил с надеждой в голосе:
– Земеля, тебе квартира не нужна?
– Какая ещё квартира? – нахмурился Олег, недовольный тем, что какой-то тип потрёпанного вида лезет опухшей рожей прямо в салон машины.
– В Медведково. Недорого. У меня просто ситуация такая, что хоть удавись. Срочно надо продать. Понимаешь, земеля, срочно! Этот козёл сегодня припёрся и говорит: подожди два дня. Деньги ему, видишь ли, не отдали. Емy не отдали, а я при чём? – Толян говорил быстро и взволнованно. – Почему я должен ждать? Да я бы подождал, но не могу. Я ему сказал: ты, говорю, не обижайся, но чем ты раньше думал, если ещё на прошлой неделе…
– Подожди, – прервал Толяна Олег. – Ты объясни толком. Сядь. – И Олег качнул головой вправо.
Толян обежал машину и забрался на правое переднее сиденье.
– Да мы договорились, – продолжил он, – что я продам ему квартиру. Этому козлу. Понимаешь? Уже всё на мази. Я покупаю билет на самолёт. И тут он является: подожди, заявляет, два дня. Я отдаю ему свою квартиру практически даром, а он ещё наглости набрался просить меня подождать. Хотя знает, что я уже билет купил. А билет на самолёт стоит, сам знаешь, сколько. Во-первых, я потеряю на сдаче. У меня же, прикинь, вычтут. Во-вторых, не попадаю к брательнику на свадьбу. А подарок уже куплен у меня. Пылесос для молодой семьи. Я привезу подарок, а на свадьбе не погулял даже? Как? Конечно, можно дать телеграмму, и брательник оставит. Но это разные вещи, согласись. Или я пью на свадьбе под звон бокалов, или мы с ним пьем на кухне, как простые алкаши.
– Сколько комнат квартира? – спросил Олег.
– Двухкомнатная. Третий этаж, санузел раздельный. Даром отдаю. Ремонт, правда, нужен небольшой, ну, обои там, покраска, то, сё. Хотя и не обязательно. От метро – две остановки.
– И сколько просишь?
– Отдаю даром. Цена просто символическая. Обстоятельства так сложились. Уезжаю я в Новосибирск, к братану. С работой обещал помочь. Квартиру там куплю и начну жизнь сначала. Как думаешь, земеля, не поздно ещё?
– Почём твоя квартира? – повторил вопрос Олег.
– Двадцать тысяч.
– Рублей? – усмехнулся Олег.
– Ну! – обиделся Толян. – Долларов, естественно.
– А за двадцать тысяч рублей слабо? – с прежней усмешкой поинтересовался Олег.
– Кончай хохмить. Говори, берёшь или нет. Нет – я отчаливаю. Видно, что ты не шушера какая-нибудь. У тебя и дружбаны наверняка при деньгах – звякни, предложи им, если сам не хочешь. Я могу ещё чуток скинуть, а разницу себе возьмёшь. Только думай быстрее.
– Сколько можешь скинуть?
– Договоримся, брат. Решай быстрей. Квартира просто замечательная. Сам бы носил, да деньги надо. Если бы не обстоятельства… Такие квартиры в два или три раза больше стоят. Если нет денег, то лучше занять, но купить. А не надо будет – продашь, и наваришь баско. А я сегодня всё равно её продам. Продам и улечу к новой жизни.
– А справки всякие?
– Да готово все. На пять часов встреча с нотариусом заказана. Этот козёл целый квартал за мной бежал, просил на два дня отложить.
– А ты?
– Я ему сказал прямо, что терпеть этого не могу. Раз договорились – будь добр. Пусть теперь поищет ещё такого дурака.
– Документы при тебе? – прищурился Олег.
– А там они, в квартире! – искренне обрадовался Толян. – Заедем взглянуть на квартиру, чтобы не брать тебе кота в мешке. А нотариальная контора там рядом, через дом. Мебель я вывез, мусор выбросил. Вот только ремонт не стал делать. Я же не знаю, как тебе надо. А вдруг ты евроремонт делать захочешь? Да у меня и денег нет на ремонты эти. Давай я тебе адрес оставлю, а ты за деньгами смотаешься, друзей возьмёшь и подгребёшь.
– Каких друзей возьму? – не понял Олег.
– Я не знаю, каких. Если боишься, что грабанут, то возьми с собой кого-нибудь. С деньгами в наше время ходить, сам понимаешь… А то давай сначала на квартиру. Заодно на документы глянешь. А потом у нотариуса встретимся. Тебе куда за деньгами ехать?
– А что?
– Да не опоздать бы. Только ты, земеля, точно скажи, берёшь или нет. Если сомневаешься или денег у тебя сегодня нет, то так и скажи. И я пойду дальше. Там два мерса стоят дальше.
– За шестнадцать тысяч отдашь? – пристально посмотрев в глаза Толяну, задал вопрос Олег. – Оформление – за мой счёт.
– Маловато, – расстроился Толян. – Давай, чтобы ни мне ни тебе, – восемнадцать.
– Надо ещё квартиру глянуть, – заметил Олег.
– Да квартира превосходная. Ну, обои кое-где запачкались, шпингалет сломался, подумаешь!