– А теперь – все то же самое, но подробно и, по возможности, дословно, – приказала Лариса.

Дмитрий досадливо поморщился.

– Да я терпеть этого не могу, когда дословно. Да и память у меня не такая, чтобы…

– Это очень важно, – веско произнесла Лариса.

И Подлесный вновь принялся рассказывать о том, как к нему заявилась Бояркина и потащила на встречу с Раевским. Поведал и о ссоре в пути, и о том, как его подобрал этот самый Раевский. Рассказал, как они выпивали и разговаривали, как Бояркина потом отрубилась, а он её взвалил на плечи и поволок в машину.

– Одним словом, забросил её на заднее сиденье и поехал, – закончил он и с облегчением выдохнул.

– А Раевский? – спросила Лариса.

– Он остался. Звонить куда-то стал. Пошёл обратно к домику с телефоном со своим сотовым.

– Бояркина проснулась?

– Да уже у неё дома. Соседка её нашатырём в чувство привела. Спала она как-то… – Дмитрий задумался, стремясь подобрать подходящее слово.

– Как будто ей чего-то подмешали, – с торжественной улыбкой заявила Лариса.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала. А ты не пил – вот и обошлось.

– Раевский? Но зачем ему это надо было?

– Давай вместе разбираться, – охотно предложила Лариса. – Сейчас я чаёк-кофеёк сварганю.

– Не надо, – воспротивился Дмитрий, удерживая Ларису рядом с собою. Они, полураздетые, сидели на диване, прижавшись друг к другу, и чай с кофе были Дмитрию, как говорится, до лампочки.

– Так вот, – продолжила Лариса, – работающие у него в охране люди оказались недалеко от дома Пал Палыча, где и погибли трагически. Он же, как ты говоришь, отрицал, что они уже в Глебово. Мол, они только собираются туда.

– Собирались или собрались – большая разница? – пожал плечами Дмитрий.

– Приметы его были им известны? Пал Палыча? – вздёрнула подбородок Лариса.

– Они должны были позвонить. Он ждал звонка. Потом сам стал звонить.

– Но связи не было. Потому что они уже не могли разговаривать.

– К чему ты клонишь? – хмуро проговорил Дмитрий.

Лариса, вырвавшись из его объятий, вскочила с дивана и забегала по комнате.

– Тебе повезло, что жив остался, дружок. Тебе повезло, что про ментов ты ввернул вовремя. Возможно, конечно, что и Пал Палычем бы ограничились. Возможно, поступила бы к нему информация о смерти Пал Палыча, и он бы вас не тронул. Цепочка-то перерубленной оказалась бы. Хотя, скорее всего, вас бы устранили на всякий случай, ибо снотворное – это не просто так. Хорошо, что не пьёшь с похмелья. Он усыпил бы вас, а потом подъехали бы другие и закопали вас в земельку.

Дмитрий с сомнением покачал головой.

– Раевский – ио генерального, а ты его как уголовника простого аттестуешь.

– А был бы он ио, будь жив Бронов? То-то и оно-то! Возвращаемся назад. Приметы этим покойникам ещё не сообщили, а они уже едут ловить Пал Палыча. Где логика? А может, они и без тебя знали Пал Палыча? Палыч засветился, и Раевский отправил своих людей устранить его.

– Большаков раньше в охране у Бронова был, – заметил Подлесный. – Дом его в Сергиевом Посаде охранял. Бывший уголовник по кличке Бол. Был когда-то у нас с ним фул-контакт.

– А какая разница? Фирма-то одна и та же. Главное – чьим был человеком. А был он, без всякого сомнения, человечком Раевского. Да и сам посуди: сколько человек в вашей охранной структуре, а в Глебове почему-то оказываются Большаков и Скудин, оба – бывшие уголовники, судимые. И ещё. Тот факт, что Раевский едет с вами один, даже без водителя, ни о чём тебе не говорит? – Лариса снова присела на диван возле Подлесного.

Подлесный некоторое время обдумывал сказанное Ларисой, затем категоричным тоном изрёк:

– Хорошо, всё, я выхожу из игры. Искать Палыча-Иваныча я больше не намерен. Пускай его ищут те, кому за это деньги платят. А этого Раевского так просто не возьмёшь. Тем более что доказательств, по сути, никаких – так, одни голые догадки. И вообще, дружить я с тобой не буду. – Дмитрий с грустью высвободил из ночнушки груди Ларисы и принялся теребить соски.

– А деньги? – лукаво улыбаясь, потянулась Лариса. – Деньги тебе не нужны?

– Какие деньги?

– Да гонорар же за статью.

– Ты что-то путаешь, драгоценная. Сроду статей не писал и пока не собираюсь. Давай расслабимся как следует и всё забудем.

– Хорошо, расслабляйся. А я сажусь за статью. Иди на кухню и ныряй в холодильник – там кое-что имеется. Но учти, завтра с утра, ну, не с утра, а часов в двенадцать, приблизительно, поедешь со мной к нашему редактору.

– К твоему редактору? С каких это? – возмутился Подлесный.

– Не к моему, а к нашему, – поправила его Лариса и махнула рукой. – Да ладно, иди, тормоз, расслабляйся и не мешай.

Потом Лариса сидела у компьютера, а Дмитрий «расслаблялся». Иногда он подходил к Ларисе и поглядывал на монитор.

– Это ты не слишком круто загнула? – интересовался он. Или: – А тебе не кажется, что для таких утверждений не так уж чтобы и достаточно оснований?

– Не волнуйся, редактор наш завтрашний поправит, если что, – отмахивалась всякий раз Лариса.

И в середине следующего дня Лариса и Дмитрий отправились к Раевскому. Это, как выяснилось, его журналистка называла «наш редактор». Лариса склонялась к тому, чтобы и Бояркину взять на встречу с Раевским, но Дмитрий принялся довольно активно противиться этому. «Ещё раздерётесь между собой», – подумал он про себя, однако вслух этого не произнёс.

Раевский явился в точно назначенное время и в сопровождении четверых телохранителей. Двое из них остались у входа в ресторан «Навруз», а другие двое заняли места за одним из свободных столиков. Раевский старался выглядеть весёлым и жизнерадостным, однако напряжение в словах его и жестах всё же ощущалось.

– Времени, которым я располагаю, не очень много… – заговорил он, пожав руку Подлесному и присаживаясь напротив Ларисы.

– Но по лагманчику и люля-кебабине, – мягко перебила его Лариса, – мы с Димой разжевать, думаю, успеем.

– Да, Лариса, заказывайте, – охотно откликнулся Раевский. – Я только себя имел в виду. Я кофе ограничусь, пожалуй. А вы с Димой – как вам будет угодно.

Лариса сделала заказ и, едва официант удалился, вынула из сумки синюю папочку и положила её перед Раевским, который незамедлительно приступил к чтению. Сначала он читал довольно быстро, не читал, а просматривал, словно профессиональный редактор с немалым опытом. Однако на пятой или шестой странице начал спотыкаться, перечитывать только что прочтённые кусочки текста и даже возвращаться назад. На лицо его легла тень. Лариса скосила на Дмитрия многозначительный взгляд и уголками губ обозначила лёгкую улыбку.

Когда, закончив чтение статьи, Раевский, не притронувшийся к уже остывшему кофе, поднял взгляд на Ларису, Подлесному стало немного не по себе – столь мощный поток ненависти изливался из глаз нефтяного магната на сдержанно улыбающуюся журналистку.

– Это клевета, – не разжимая зубов, выговорил Раевский.

– Нет, – спокойно возразила Лариса, – это не клевета. Перед вами версия моего журналистского расследования. Однако, должна признать, если вы обратитесь в суд, то, возможно, суд, вами подкормленный, признает некоторые положения статьи не соответствующими в полной мере действительности.

– А я сказал, что это клевета и больше ничего! – повторил Раевский. – И если это будет опубликовано!..

– Путь угроз, – остановила его Лариса, – полагаю, непродуктивен. Но на одно обстоятельство всё же хотела бы обратить ваше внимание. Ваши партнёры нынешние, то есть те, вместе с которыми ваша компания владела раньше СВНК, и которых не устроил Бронов, не пожелавший делиться с ними резко уменьшившейся после известных событий прибылью, будут очень вами недовольны. Ведь если Пал Палыч, которого вы упустили, попадётся, то, сами понимаете… То есть вы – следующее звено, которое кое-кто, вероятно, захочет выдернуть. Вы меня понимаете?

– Что вы хотите? – после паузы выдавил из себя Раевский.

Лариса с сожалением отодвинула от себя блюдо с люля-кебабом и деланно улыбнулась.

– Я могла бы вам предложить чуть-чуть подредактировать моё творение. Но совсем немного. Знаете, мы, авторы, очень болезненно относимся к редактуре и цензуре. Разве что те разделы, где об информации из неофициальных-конфиденциальных источников и кругов, близких к руководству вашей компании. Статья моя, конечно, потускнеет, – Лариса вздохнула, – но я всё-таки готова пойти на это. Дима вот тоже мог бы согласиться, насколько я знаю. И даже Марина Бояркина, полагаю, простит вас за мерзкий и опасный для её здоровья поступок. Кстати, что вы ей подсунули? Уж не клофелин ли?

– Сколько? – глухо выговорил Раевский.

– Сто, – быстро откликнулась Лариса.

– Вы смеётесь? – изобразил усмешку Раевский. – Вы преувеличиваете роль печатного слова в современном мире.

– Где-то вы правы: собака лает – караван идёт. Но речь сейчас о вас лично, а не о караване, который может дальше и без вас, внимание собак привлекающего, отправиться.

– Я хотел бы услышать реальную цифру, – постукивая по столу указательным пальцем, заявил Раевский. – Вы напрасно думаете, что эта ваша трескотня способна мне сильно повредить.

Когда Лариса и Дмитрий вышли из ресторана, Лариса, остановившись, шумно вздохнула и печальным голосом поведала:

– Да, Димочка, никогда, видно, не получится из меня журналист-«золотое перо». А ведь материал-то замечательный вырисовывался. Совсем ведь чуть-чуть не дотянула.

– Да, чуть-чуть, – согласился Дмитрий. – Всего-то на какую-то сотню тысчонок.