На крыльце Виктор остановился, жмурясь от свежевыпавшего снежка. Воздух показался ему морозным и свежим. Виктор нагнулся и зачерпнул рукою горсть снега. И стал разглядывать его, теперь уж не жмурясь, а хмурясь. Снег быстро таял в руке.

– Скопление тысяч кристалликов льда, мельчайших и искристых. Словно мерцающие огоньки надежд. Я тоже люблю смотреть на снег.

Голос показался знакомым. Виктор обернулся. Да, и в самом деле. Впрочем, этого следовало ожидать.

– А ты не рад мне, – с грустью сказала женщина. Кроме грусти, в голосе её звучало удивление.

Виктор молча смотрел на неё и постепенно наполнялся негодованием. Дожить чуть ли не до сорока лет и быть такой наивной! Ох, бабы, бабы! Чем дольше живут, тем реже глядятся в зеркало. А если и глянет такая в зеркало, то, вероятно, увидит не себя, а семнадцатилетнюю девочку. И он, по её мнению, видимо, должен был мечтать об этой встрече!

– Здравствуй, любимый! – Сделав над собою усилие, женщина радостно улыбнулась.

– Привет, – отозвался Виктор.

– Ты и действительно не рад мне, – совсем расстроилась женщина. – А я столько дней жила ожиданием этой минуты! Сначала, конечно, я окончательно пала было духом, я не видела возможности переломить критическую ситуацию. Тоска! Это когда все жизненные силы угасают, и ничего не хочется. Я плакала. Много. А когда долго плачешь, то потом хочется окунуться в грёзы, помечтать о несбыточном. Я стала мечтать, а потом думать и размышлять. И вспомнила название фирмы, которое ты упоминал. Для примера. Я подумала: а вдруг! Порылась в справочниках и нашла телефон. И вот я здесь. Я нашла тебя. А ты вовсе не рад, милый.

Виктор тоскливо огляделся по сторонам. Сесть в машину и уехать? Но тогда он засветит личное транспортное средство, свой любимый «мерс». Лучшим выходом было бы провалиться сквозь землю. Можно, конечно, припустить по улице – ей не угнаться. Такси! Это то, что требуется. Виктор взмахом руки остановил проезжавшие мимо «Жигули» и стремительно прыгнул на переднее сиденье.

– Трогай!

Но автомобиль стоял на месте.

– В чём дело?! Давай! – Виктор обернул к водителю гневное лицо. – Я же сказал: трогай!

– Да жена же не успела, – виновато и удивлённо пробормотал водитель.

– Какая ещё жена?! – возмутился Виктор. – Если я не женат!

– Ну не жена, ну, как там… – проговорил водитель и растерянно оглянулся на усаживающуюся на заднее сиденье женщину.

– Ладно, приехали. – Виктор открыл дверцу и выбрался наружу. Дождавшись, пока Люба сделает то же самое, обернулся, спросил: – Разве ты не едешь на этом «жигуле»?

Люба смутилась.

– Ты вылез – и я…

– Что ты хочешь? – не без неприязни спросил Виктор, потрясая кистью руки.

– Хотела повидать тебя. Я соскучилась, – пролепетала Люба. – Я очень соскучилась, милый!

– Эта твоя прихоть обойдётся мне в десятки тысяч долларов, дорогая моя!

– Какие доллары? – поразилась Люба. – Мне не надо от тебя никаких долларов!

Вскоре они уже сидели в кафе и ожидали, когда им принесут по бифштексу. Виктор мрачно молчал. Люба, всё ещё обескураженная холодной встречей (она подобного отнюдь не ожидала), робко поглядывала на возлюбленного.

До такой степени мерзко Виктору давно уже не было. Да и как, собственно, должно чувствовать себя живое существо, включённое в жёстко заданные ему обстоятельства, когда нащупать какую-то иную мелодию событий просто не реально.

– Ты выпить ничего не заказал, – не без обиды произнесла Люба.

– Что? – отвлёкся от мрачных мыслей Виктор.

– Мы даже не выпьем за встречу? – переспросила Люба.

– Я же заказал кофе.

– Кофе! Хм! – Люба надула губки.

– Ты права. Водка сегодня очень кстати, – усмехнулся Виктор. – Граммов по сто закажем.

Когда заказ уже был на столе, Люба, теребя салфетку, проговорила:

– Тебе не кажется, что тонко чувствующий человек способен увидеть в этом скрытый укор.

– Какой укор? В чём?

– Ты заказал водку, а не шампанское.

Виктор только взглянул на Любу, и ничего не сказал. Не водку, а шампанское, видите ли… Обывательщина. Типичнейшая. Наверное, и цветов следовало накупить. Кондовая обывательщина! И неожиданно мелькнула интересная мысль, заставившая его оценивающе посмотреть на Любу. Хорошая, однако, идея. Обыватель не любит, обыватель боится сумасшедших.

И на стадии размеренного попивания кофе Виктор вдруг принялся корчить гримасы. Люба, поражённая, насторожилась.

– Что случилось? Витенька, что такое? – спросила она.

Виктор потряс головой и огляделся. Взгляд его приобрёл осмысленное выражение.

– Всё. Я выпадаю. Господи, неужто на неделю? Хоть бы не на месяц. Ох, не те, не те же… Если бы не эти синенькие таблеточки…

– Витенька, что с тобой? – всполошилась Люба.

Однако Виктор, с округлившимися вдруг глазами, как бы и не видел уже её. Взгляд его, безумный, блуждал, руки крупно вздрагивали и не могли отыскать на столе нечто невидимое.

– Витюшенька, что случилось?

– Я упал под Большой Медведицей. Бежал и упал. Открыл глаза, а она надо мной.

– И что?

– Сначала ДОН, потом ДОР.

– Что такое ДОР?

– Дело оперативной разработки.

– Разработки чего? – не поняла Люба.

– И никакого выбора. Или в тюрьму, или в действующий резерв КГБ.

– И что ты выбрал? – полюбопытствовала Люба.

– Груз двести. Я сказал, что перетаскаю на собственном хребте и сам захороню.

– Кого захоронишь? – удивилась Люба.

– Всех, кто в прайс-листе указан. И рядовых, и генералов. Никакой дискриминации.

– Ты бредишь, ты заболел! – всплеснула руками Люба.

– Да, если я скажу лишнее, мне не жить. Мне не простят расшифровки мероприятия. – И Виктор сделал трагическое лицо.

– Кто не простит?

– Яномами из верховьев Ориноко, – нагнувшись к столу и не разжимая зубов, сообщил Виктор.

– А КГБ при чём?

– Тсс! – Виктор испуганно округлил глаза, затем огляделся. – Теперь мы оба под колпаком. Тут всё нашпиговано электроникой. И периметральная сигнализация, и объёмная.

– Витенька, я помогу тебе! Я тебя вылечу! – поглаживая руку Виктора, стала приговаривать Люба. – Я ведь кое-что могу. Я тебя не обманываю, ты в этом убедишься. Ты выздоровеешь, Витенька, всё пройдёт. Ты совсем ещё молодой, у тебя крепкий организм. Ты даже меня моложе.

– А они сказали, что это послеродовый психоз и он не излечивается.

– Но ты же не женщина! Витюшенька, милый, тебя обманули, у тебя не может быть послеродового психоза! Поэтому ты скоро будешь абсолютно здоров.

– А близкие по Конституции женщины? – горестно усмехнулся Виктор. – Ты это не учла.

– Ты – мужчина, у тебя совсем другая конституция.

– Ты ошибаешься! – возразил Виктор. – На мужчин и на женщин одна Конституция – последняя. Подали заявление в ЗАГС, скажем, – что это? А если зарегистрировали брак? Это значит – близкие по Конституции. Вот так!

– Боже! – прошептала Люба.

Пока она морщила лоб, собираясь с мыслями, Виктор надумал подпустить ужаса в их отношения и холодно сообщил:

– Я должен буду всех их убить. Чтобы излечить психоз.

– Кого убить? – никак не могла взять в толк Люба.

– Всех бывших жён. Тебе первой выпал жребий.

– Но я не твоя жена! – воскликнула Люба. – Я никогда не была твоей женой!

– Ты не волнуйся, до темноты тебе ничто не угрожает, – успокоил Виктор, но тотчас глянул на часы. – Ты думаешь, пора? Ты думаешь, уже стемнело? Тогда пошли. А здесь нельзя, тут всё нашпиговано электроникой. – Виктор вынул пистолет и поводил им над поверхностью стола. – Никакого писка. Что и требовалось доказать.

– Нет-нет, успокойся, день в самом разгаре. Сейчас во всём разберёмся. Поверь! – Люба решила взять инициативу в свои руки. – Дай твою чашку из-под кофе. Ты умеешь гадать на кофейной гуще?

– Нет.

– Сейчас разберёмся. Так, посмотрим. Что у нас? – Люба принялась вглядываться в узоры на дне чашечки из-под кофе, выпитого Виктором. – Да, у тебя есть недоброжелатели, тебе надо проверить тылы. Вот тут кривые линии… Да, действительно, тебе надо остерегаться врагов. А вот тут просматривается цифра девять. А это означает, что родился под счастливой звездой. Да, действительно. И если избегать необдуманных поступков, то всё будет хорошо. Необходимо следовать советам друга. Вот тут, посмотри, пересекающиеся линии – сердечная рана, которая уже начинает затягиваться. Ты всё понял? Теперь мы вместе, милый. И пока мы вместе, тебя будет вести твоя счастливая звезда! Тебе со мной нечего бояться, дорогой! Скоро ты будешь полностью здоров!

Виктор сделал знак официанту, а когда тот приблизился, заказал ещё двести граммов водки.

– Принимаешь таблетки и… алкоголь?! – ужаснулась Люба. – Нельзя!

Виктор ничего не ответил. Лицо его теперь имело обычное выражение, разве что более задумчивое и безрадостное.

– Витюша, а ты не алкоголик тайный? – с беспокойством спросила Люба.

– Почему – тайный?

– Ну как же! По твоему лицу ведь и не скажешь.

– Это потому что я обычно кокаин нюхаю, кушаю экстази и марочки ЛСД, – со вздохом ответил Виктор. – Но за неделю до смерти я резко почернею и исхудаю до ужаса. Просто чёрная тень – такой я стану. Из шестерых, с кем мы вместе начинали, я один остался. Зовут, кстати, уже. Давненько зовут. То один, то другой. А то, бывает, и вдвоём придут. Уговаривают, а по глазам видно, что врут.

– Во сне, что ли, приходят? – сочла необходимым уточнить Люба.

– Да, как бы во сне. Приходят и зовут. Про райские кущи рассказывают.

– Что значит – «как бы»? – не поняла Люба.

– Очень просто. И разве с тобой такого не случалось? Утром кажется, что сон видел, а окурков, тем не менее, в два или три раза больше, чем ты способен за целые сутки выкурить. А ты, заметь, и вообще не помнишь, что ночью вставал. Вот такие дела, подружка.

Люба задумалась. Виктор взял принесённый официантом графинчик с водкой и наполнил рюмки. Затем он поставил графинчик на стол и потянулся за рюмкой.

– Подожди, – остановила его руку Люба, – ты мне меньше налил. – Она подхватила графинчик и наполнила свою рюмку до краёв. И выпила.

Виктор прикрыл глаза и с деланным наслаждением опрокинул рюмку в рот. Открыв глаза, он увидел, что Люба вновь наполняет собственную рюмку. Остатки, несколько капель, она плеснула Виктору.

«Прекрасно, – подумал Виктор, – напейся, как свинья, и я тебя лично сдам в вытрезвитель».

А вслух сказал:

– Может быть, ещё водочки?

– Не надо, – мотнула головой Люба. – А то начнёшь меня тысячами долларов снова попрекать.

– Я не о тысячах, а десятках тысяч говорил, – поправил Виктор.

В кафе вошли Ирина и незнакомая Виктору женщина средних лет в бордовом трикотажном платье, тщательно обрисовывающим все жировые складки её перезревшего тела. Проходя мимо, Ирина окинула взглядом Любу и мило улыбнулась Виктору. Люба допила водку и мотнула головой в сторону Ирины.

– А чего это она так на меня смотрела?

– Как? – решил уточнить Виктор.

– Странно, – пояснила Люба. – Очень даже странно смотрела. У тебя какие, если не секрет, отношения с ней?

– Исключительно деловые, если тебя это интересует. А если уж быть совершенно точным, то именно ей я завтра понесу те доллары, о которых мы с тобой только что говорили.

– А за что?

– Обыкновенный шантаж, – с улыбкой сказал Виктор. – Ей удалось узнать кое-что про меня.

– Из области того, что ты хотел бы скрыть?

– Да.

– И всё – благодаря мне? – уточнила Люба.

– Да, так получилось. Если бы не твой звонок… Впрочем, это длинная история. Да и сам я виноват, придурок говорливый.

Виктор внезапно замолчал. Его поразила неожиданная мысль. Он отдаст Ирине половину своих доходов, а сколько отдадут остальные? Татьяны, Светланы и прочие Пашки? У них Ирина, без сомнения, отнимет все деньги. И на трамвай не оставит.

– Да, – озвучил свою мысль Виктор, – у твоей племянницы она выгребет все денежки, до последней сотни.

– У какой племянницы? – не поняла Люба.

– У Татьяны, – пояснил Виктор.

– Тоже шантаж? – поразилась Люба.

– Да нет, не думаю. Имеются способы и попроще.

Виктор поднялся.

– Ты куда?

– Наверх. Там связь понадёжней. Позвоню им, пожалуй, хотя они и мерзавцы. Может, ещё и не поздно. Может, им ещё и удастся ноги унести.

Виктор вынул из кармана мобильный телефон.

– А мерзавцы, как ты выразился, это кто? – спросила Люба, и Виктор отметил её нетрезво танцующий взгляд.

– Да племянница твоя и её дружбаны.

– Значит, Таня всё ещё в Москве? И эти дружки её, которые квартиру моей подруги залили, тут же? А где ты их встретил? И откуда ты их знаешь? Разве ты знаком с Таней? – посыпались на Виктора вопросы подрастерявшейся женщины.

– Я пойду позвоню, здесь связь неустойчивая, – повторил Виктор и ушёл.

Трубку снял Бабухин, судя по голосу, не очень пьяный.

– Слушаю. И весь – внимание.

– Это Виктор. Михаил вернулся?

– Да, тут он. А что?

– Татьяна и Светлана не у вас?

– А что? – ушёл от ответа Бабухин.

– Меня не особенно интересует, где они, – стараясь говорить с максимальной внятностью, начал Виктор, – но советую вам всем срочно куда-нибудь убраться. Как можно быстрее. Есть основания полагать, что не сегодня-завтра – а может, уже через минуту – вас ограбят.

– Как это? – недоверчиво усмехнулся Бабухин.

– Я думаю, что проникнут в квартиру, приставят пушку к черепам вашим хрупким да и выпотрошат. Думаю также, что, пожалуй, вас уже пасут. Поэтому, когда будете сматываться, смотрите, чтобы хвоста не было.

– Это ты нас грабануть решил? – задал нелепый вопрос Бабухин. – Точнее, меня. А Мишку ты уже ограбил.

– Я взял свои. А он пусть получит со своих подельниц.

– Они же оставили тебе деньги, козёл! – проорал Бабухин.

– В самом деле? – искренне удивился Виктор. – И куда они их положили?

– На твой стол, бандюга! И ты обязан отдать Мишке деньги!

– Но столе денег не было, – спокойно возразил Виктор, а про себя решил, что потребует от Ирины соответствующего уменьшения завтрашней выплаты, ибо Анастасия доводится ей сестрою и действовали они совместно.

– Верни деньги, бандюга! – потребовал Бабухин.

– Спасайте оставшееся, – посоветовал Виктор. – Как можно быстрее. К вам придут и отнимут всё до копейки. Сведения исключительно точные. Я уже в числе пострадавших.

– И ты заложил нас? – зловеще вопросил Бабухин.

– Нет, но о вас знают. Анастасия – их человек. У меня всё. Сматывайтесь.

Виктор положил трубку. Ещё секунд, наверное, десять тому назад его слуха достиг первый тревожный звук. Теперь же он отчётливо слышал вопли и визг на фоне спокойного музыкального пейзажа дневного кафе.

Виктор быстро спустился в зал кафе и опешил. По застеленному крупноворсным паласом полу кафе, очень уютного и небольшого, с гирляндами искусственных цветов на стенах и зеркальным потолком, как раз под шикарной люстрой, катались два женских тела. Они визжали и верещали самым жутким образом. Виктор мгновенно окинул взглядом тридцатиметровый или чуть больше зальчик кафе и всё понял. Та, что в зелёном платье, Ирина, а в чёрном, конечно же, Люба.

После ухода Виктора Люба поднялась и направилась к Ирине.

– Послушай, фифа, – произнесла она более чем вызывающе, – не пора ли тебе обратить внимание на своё драгоценное здоровье?

– Что это такое вы себе позволяете?! – возмутилась поражённая Ирина.

– Молчи, когда со мной разговариваешь! – кричащим шёпотом приказала Люба и ударила кулаком по столу. Бокал, наполненный соком, упал, плеснув жидкостью на платья Ирины и её спутницы.

– Вы ответите! Предупреждаю! – взвизгнула Ирина.

– Хамка! – выкрикнула дама в бордовом трикотажном платье и выскочила из-за стола.

– Оставь в покое Витюшу и Танюшу, мразь, а иначе… – Люба, пристально глядя в глаза Ирине, помотала головой. – Запомни: ты ничего не получишь.

– Советую вам пойти прочь и занять место в своём стойле! – потрясая пальчиком, заявила Ирина и, схватив со стола салфетку, принялась чистить забрызганное соком платье.

Этого уже Люба стерпеть не могла. Она, естественно, предпочла бы убойную меткость слова, а радикальные средства… Впрочем, Люба предприняла ещё одну попытку избежать кровопролития.

Обойдя стол, она вплотную приблизилась к Ирине и сообщила, понизив, насколько смогла, голос:

– Или я слышу мгновенное «да»… – Люба сделала паузу, в течение которой Ирина успела задиристо вскинуть голову и вставить своё «или» с вопросительным знаком после второго «и». – Или я тебе сейчас сделаю любую из причёсок типа «Привет», «Отлёт» или «Отбой». Вот этими голыми руками. И ты забудешь все падежи, кроме рыдательного, стерва!

– Пошла вон, скотина! – бросила Ирина презрительно и повернулась, чтобы гордо удалиться.

Однако она и шагу ступить не успела, как была схвачена Любой за волосы и брошена лицом в тарелку с недоеденным морковным салатом, по-восточному острым. Описать всё последующее и междометий не хватит. Можно лишь констатировать, что особенно тяжело пришлось именно Ирине. Когда она, чудом вырвавшись из когтей (ногтей) Любы, бросилась по лестнице вверх, то была поймана за ногу и возвращена обратно. Ирина пыталась укрыться под столом, однако и оттуда была извлечена с той же бесцеремонностью.

И ей ничего не оставалось, как самой пустить в ход руки с ногтями и ноги с каблуками. Хотя, конечно, по единодушному мнению наблюдателей, перехватить у Любы инициативу ей так и не удалось. В результате, и получила она чего-то (синяков, шишек, царапин, например) и потеряла (волос, например) больше, чем агрессор Люба.

Явившийся в зал Виктор (ковровое побоище было в самом разгаре) отпихнул пребывающих в состоянии некоего ступора официанта и женщину в бордовом и бросился растаскивать дерущихся женщин. И это ему удалось.

Спустя три минуты бой уже был прекращён, и лишь редкие удары разгорячённых бойцов, периодически делавших попытки продолжить разборки (Виктору и присоединившимся к нему официанту, даме в бордовом и двум мужчинам с улицы не просто было удержать двух относительно молодых и сильных женщин), достигали цели.