В памяти тех, кто побывал в Берлине с 1945 по 1989 год, он сохранился как город, который волею обстоятельств оказался как бы расколотой Германией в миниатюре. Вот почему он на всем протяжении существования оккупационного режима в деятельности СВАГ, а в советской политике по германскому вопросу и после прекращения оккупации, занимал важное место. Именно здесь, в главном городе советской оккупационной зоны, а с 1949 года и столице ГДР, происходили важнейшие политические события.

Трудно переоценить экономический, научный и культурный потенциал Берлина и его значение для всей зоны. Здесь, в Берлине, одновременно действовали военные власти четырех держав, взаимоотношения которых были далеко небезоблачными, как и во всей Германии. Бывали моменты, когда Берлин становился центром многих острых противоречий между бывшими союзниками, имевших весьма серьезный международный отклик. Ясно, что в международных отношениях того времени в рамках германского вопроса существовал и берлинский вопрос, как один из его важнейших элементов.

Как же он возник и прогрессировал?

Берлин был одним из крупнейших городов Европы. Он занимал территорию более 88 тыс. га с периметром в 190 км. Его территория изрезана многочисленными каналами, через которые было перекинуто 220 мостов. К концу войны почти все они были разрушены, также как и подавляющее большинство жилых и общественных зданий. В 1939 году население города составляло 4.340 тыс. человек, но в январе 1945 года из-за массового бегства в городе оставалось около 2,5 млн. человек. По закону 1920 года город делился на 20 административных районов.

Берлин — крупнейший промышленный центр Германии. Из 230 тысяч расположенных в городе промышленных предприятий значительную долю занимали металлообрабатывающие заводы, из которых половина была разрушена в ходе войны. Наземные бои за Берлин в апреле-мае 1945 года довершили то, что не успели сделать бомбардировки союзников. Население города, не получая централизовано в течение двух недель продуктов питания, страдало от голода и болезней, было морально подавлено. Поэтому советское командование своей главной и первейшей задачей в ходе последних боев и непосредственно после капитуляции считало обеспечить питанием прежде всего население двух крупнейших городов — Берлина и Дрездена.

Восстановление нормальной жизни в Берлине началось еще в ходе боев, особенно, когда 28 апреля 1945 года генерал-полковник Н.Э. Берзарин был назначен первым советским комендантом германской столицы. 8 мая было частично восстановлено газовое хозяйство, а электроснабжение вообще не прерывалось за исключением двух дней 27–28 апреля. Военные советы армий, дислоцированных в Берлине в первые дни после завершения боевых действий, назначили в свои городские районы особых уполномоченных для организации продовольственного снабжения жителей. Так, в постановлении № 63 военного совета 1-го Белорусского фронта о снабжении продовольствием населения г. Берлина от 11 мая 1945 года говорилось: «…Направить сроком на 10–15 дней в каждый район г. Берлина группы офицеров по 10 человек в распоряжение зам. комендантов районов по хозяйственным вопросам». Мне также пришлось работать уполномоченным в районе Кройцберг, что подтверждается сохранившимся у меня особым мандатом. В этом районе я должен был открыть пекарни, снабдить их из армейских продовольственных складов мукой и обеспечить население района хлебом. К середине мая это задание было выполнено.

Для организации продовольственного снабжения населения Восточной Германии 9 мая 1945 года в Берлин прибыл член Государственного комитета обороны, заместитель председателя правительства СССР А.И. Микоян. Он посетил некоторые предприятия, беседовал с жителями города, провел совещание с участием офицеров военных комендатур и немецких антифашистов. На совещании были намечены конкретные меры по восстановлению разрушенного хозяйства. Затем Микоян посетил Дрезден. В беседах с бургомистром Р. Фридрихсом и руководителем организации КПГ Саксонии Г. Матерном он выяснил потребности населения и принял соответствующие меры.

11 мая военный совет 1-го Белорусского фронта установил следующие средние нормы продовольственного снабжения в день на одного человека в Берлине: хлеба — 400–450 г., крупы — 50 г., мяса — 60 г., жиров — 15 г. и сахара — 20 г.. Месяц спустя советское командование доносило в Москву, что зерном, мукой, мясом и сахаром Берлин обеспечен полностью до 1 сентября 1945 года. Если вначале все снабжение города осуществлялось исключительно через военные комендатуры, то с 15 июня эти сложные функции были переданы местным органам власти. До января 1946 года рабочие, занятые в производственной сфере Берлина и Дрездена, в месяц получали 15 кг хлеба, около 2 кг. мяса, около полукилограмма жиров, 600 гр. сахара, 12 кг. картофеля и другие продукты. Эти нормы были выше того, что фактически получали граждане Советского Союза в то же время.

Немецкие антифашисты, особенно «деятели первого часа», совместно с советскими офицерами и солдатами приступили к возрождению Берлина. Известный в Германии государственный и общественный деятель, тогдашний президент Немецкого центрального управления межзональной и внешней торговли И.Орлопп рассказывал о первых днях своей деятельности на этом посту следующее: «Через разрушенные лестницы, коридоры и обломки пробирался я в первые дни своей деятельности к моему кабинету, в котором отсутствовали дверь и оконные стекла, обстановка которого состояла из одного стула и пустого ящика».

Советское командование оказало большую помощь и населению Дрездена, где к концу войны оставалось не более 400 тысяч жителей, но в последующем ежедневно в город возвращалось по 2–3 тысячи человек, что осложняло и без того тяжелое продовольственное положение. В соответствии с постановлением Государственного комитета обороны военный совет 1-го Украинского фронта 16 мая 1945 года установил следующие нормы дневного продовольственного снабжения населения города: хлеба — 300 г., жиров — 15 г., крупы — 20 г., мяса — 30 г. и сахара — 20 г. Организацией снабжения руководил специально назначенный для этой цели заместитель командующего фронтом по оказанию помощи городу. Для подвоза продовольствия из запасов фронта был выделен автомобильный полк.

Военный комендант Берлина в своем приказе № 1 от 28 апреля 1945 года объявил о переходе всей полноты власти в городе в руки советской военной комендатуры. Командование фронта направило в распоряжение коменданта более 400 офицеров и два автополка с задачей организовать продовольственное снабжение города. Первая, пока что скромная, партия этой помощи состояла из 96 тысяч тонн зерна, 60 тысяч тонн картофеля, сахара, жиров и других продуктов, а также около 50 тысяч голов скота.

12 мая в городском магистрате генерал Берзарин провел совещание с обсуждением мер по созданию городского самоуправления. Через несколько дней был назначен состав образованного во главе с обербургомистром профессором А.Вернером берлинского магистрата. Его первое заседание состоялось 20 мая 1945 года.

В конце мая была возобновлена деятельность нового состава полиции, суда, прокуратуры. Советские саперы при поддержке немецких властей восстанавливали разрушенное городское хозяйство, а военные врачи помогали немецким коллегам, и они вместе обеспечивали санитарное состояние города. Восстанавливались коммуникации, а с 14 мая началась работа метро.

Особенность возрождения Берлина и, в частности, его западных районов состояла в том, что одновременно советские военные власти часть заводов демонтировали в счет репараций. Эта работа была закончена к прибытию в западные сектора города союзных войск в начале июля 1945 года. В городе, как и во всей Германии, был установлен режим Союзнической военной оккупации.

На каких же принципиальных решениях союзников она базировалась и что ожидало жителей города в будущем?

Судьба Берлина неоднократно обсуждалась с середины 1944 года на заседаниях Европейской консультативной комиссии. Так, на заседании от 13 июля 1944 года в решении, касающемся «Большого Берлина», было сказано, что он выделяется в особый район и занимается войсками трех держав, для чего им выделяется по одному сектору. Для совместного управления городом создается Межсоюзническая военная комендатура в составе трех комендантов. С 27 ноября 1944 года в работе ЕКК стали участвовать представители Франции и с марта 1945 года Франции был выделен сектор в северо-западной части города.

16 июня 1945 года на одной из улиц Берлина в автокатастрофе трагически погиб генерал-полковник Берзарин. Новым комендантом был назначен генерал-полковник А.В. Горбатов. Он энергично продолжал то, что так успешно начал его предшественник. Но в это время условия в городе существенно изменились. С 4 июля 1945 года начала свою деятельность Межсоюзническая (союзная) комендатура (СКБ), первое заседание которой под председательством генерал-полковника Горбатова состоялось 11 июля 1945 года. Важно отметить, что Союзные коменданты одобрили деятельность советской комендатуры с апреля по июнь 1945 года и подтвердили принятые ею приказы по экономическим вопросам.

После прибытия воинских частей США и Англии в Западный Берлин 7 июля 1945 года у маршала Жукова состоялась встреча с заместителем американского главнокомандующего генералом Клеем и заместителем британского главнокомандующего генералом Уиксом. Решался вопрос о формировании и структуре союзной комендатуры в городе. Он был решен без особой дискуссии.

Более сложным оказался вопрос о продовольственном снабжении берлинцев. К тому времени советские власти обеспечивали продовольственными карточками: в советском секторе — 1.306.358 человек, в американском —787 тысяч человек и в английском 909.221 человек. Всего, таким образом, 2.803.251 человек. Французского сектора тогда еще не существовало. Жуков доложил, что часть этих продуктов была захвачена в качестве трофеев, но другая часть взята из войсковых запасов 1-го Белорусского фронта. В настоящее время эти запасы подходят к концу, — заявил Жуков, — муки осталось на 5 суток, крупы — на 6, мяса — на 7, жиров — на 2 и картофеля — на 10 суток. Маршал призвал своих коллег содействовать продовольственному снабжению населения своих секторов. Но американские и британские представители заявили, что их зоны — были самые бедные в Германии по развитию сельского хозяйства. Жуков согласился участвовать в снабжении западных секторов Берлина еще 5-10 дней, но не более.

На следующей встрече, состоявшейся 10 июля 1945 года, генерал Клей сообщил, что западные власти начнут доставлять продовольствие в Берлин с 15 июля. В конечном счете проблема снабжения была решена и продовольственные нормы в городе были в общем удовлетворительными.

Постоянной для советской комендатуры, по крайней мере, в 1945 и 1946 годах, являлась забота о продовольственном снабжении населения сектора. Для этого еще в мае 1945 года население города было разделено на пять групп с разными нормами — от первой группы для работников тяжелого труда до пятой для иждивенцев. Но с марта 1946 года пятая категория была отменена и зачисленные в нее жители переданы в третью категорию (для служащих). Калорийность этих норм колебалась от 2.498 калорий для первой группы до 1.254 калорий для пятой группы.

Несмотря на исключительные трудности в решении этой проблемы, в Берлине все же был обеспечен средне-европейский уровень жизни, предусмотренный союзниками в Ялте. То, что он был выше многих городов освобожденной Европы, свидетельствует хотя бы пример Парижа, что подтверждает следующая сравнительная таблица.

Совместное межсоюзническое управление городом с переменным успехом продолжалось до июля 1948 года и в целом характеризовалось нарастающим обострением отношений между комендантами западных держав и советским. Это было зеркальным отражением тех отношений, которые складывались и на уровне Контрольного совета и на межгосударственном уровне. Достаточно напомнить, что пропорция между согласованными и несогласованными решениями СКБ была весьма близка к соответствующей пропорции в рамках Контрольного совета или Координационного комитета, т. е. из 217 вопросов, рассмотренных комендантами в 1945 году, удалось согласовать 167.

Участие в работе СКБ было, разумеется, не главной сферой деятельности советского коменданта. В советском секторе продолжались усилия по восстановлению и развитию нормальной жизни в городе. Успехи в этом деле были несомненными. Восстанавливались объекты коммунального хозяйства, открывались магазины, школы, детские сады, культурные заведения. В январе 1946 года открылся Берлинский университет, 15 других вузов и 23 высшие народные школы. До 15 процентов населения города получали материальное пособия.

Расположенные в Берлине заводы, фабрики, научно-технические исследовательские учреждения при фашистском режиме составляли важное звено в промышленном потенциале Германии. Они остались таковыми и в период оккупации. Вот почему советская комендатура через свои промышленные органы, руководимые опытными советскими специалистами, серьезно занималась вопросами экономики.

В ноябре 1945 года советская комендатура составила хозяйственный план на 1946 год и представила его магистрату. Что же касается комендатур других союзных стран, то они без интереса относились к деятельности демократического магистрата. Свои обязательства по снабжению города они выполняли только после неоднократных напоминаний со стороны советских властей. Называя руководителей магистрата «советскими ставленниками», они выступали за ограничение прав магистрата, постоянно высказывали недовольство его работой, причем нередко необоснованное.

Вот данные о количестве приказов, направленных берлинскому магистрату союзническими комендантами, подтверждающие этот факт.

При поддержке магистрата советская комендатура проводила решительную денацификацию всех сфер жизни города. Из городских учреждений было уволено более 25 тысяч бывших нацистов. Все те меры, особенно в вопросе денацификации, которые органы СВАГ осуществляли в советской зоне оккупации, проходили и в советском секторе Берлина, но с еще большими трудностями. Ведь в столице Германии были сосредоточены центральные органы власти. Руководящие работники при нацистском режиме обязательно должны были быть членами партии. Так, около 80 процентов берлинских судей и прокуроров состояли в этой партии. К концу 1946 года была полностью завершена демилитаризация советского сектора.

Одной из важных задач советской комендатуры было осуществление репарационных поставок в виде демонтажа предприятий. 23 июля 1945 года руководитель Экономического управления СВАГ Сабуров докладывал Маленкову, Вознесенскому и Жукову, что его сотрудниками было обследовано в Берлине 646 предприятий, из них в западных районах —394. На предприятиях из числа обследованных уже производится демонтаж, в том числе на 142 предприятиях, расположенных в западных районах города. На 265 предприятиях (в том числе на 240 из западных районов) вывозка закончена. На этих 488 предприятиях подлежит демонтажу 125,6 тысяч единиц оборудования, из них в западных районах — 92,9 тысячи. Из общего числа оборудования демонтажу подлежат 81,5 тысяч металлорежущих станков. К 1948 году все взятые на учет 20 военно-промышленных предприятий были демонтированы, здания разрушены, а часть этих предприятий занялась изготовлением товаров широкого потребления. Однако в 1946 году план товарных поставок был выполнен лишь на 71 процент.

Промышленность советского сектора, особенно после вступления в западные сектора союзных войск, стала важной частью в выполнении репарационного плана всей советской зоны. Например, в 1947 году удельный вес Берлина составлял 8,7 процента. Если в 1946 году в репарационных поставках превалировала доля товаров широкого потребления, то в 1948 — квалифицированная продукция машиностроительной, электротехнической и химической отраслей. Причем по годам и на душу населения эта доля существенно не увеличивалась, о чем свидетельствует таблица, приведенная в упомянутом отчетном документе советской комендатуры. Решение этого вопроса проходило в острой борьбе советских представителей, с одной стороны, с западными властями, отказывавшимися признать этот план, и, с другой, с саботажем некоторых представителей немецких властей.

В 1949 году сумма репарационных поставок из Берлина составила лишь 60,5 тысяч марок. Советские власти оказали поддержку городу тем, что в 1946 году семь крупнейших предприятий сектора были переданы в ведение советских акционерных обществ в Германии и вскоре были полностью восстановлены.

Ко времени вступления советских войск в Берлин большую тревогу у советского командования вызывала крайне неблагоприятная экологическая обстановка. Была разрушена система водопровода и канализации, население пользовалось водой из пожарных кранов и даже из реки и каналов, в развалинах домов было погребено много трупов, жители размещались скученно. Госпитали и гражданские больницы были заполнены ранеными и больными. Через город хлынула огромная масса переселенцев, беженцев и военнопленных, число которых в августе-сентябре 1945 года составляло 925 тысяч человек. Проходившие через город в июне-августе 1945 года беженцы и переселенцы составляли около половины всех инфекционных больных .

В июне 1945 года в городе вспыхнула эпидемия дизентерии (5 800 случаев), брюшного тифа (211 заболеваний), скарлатины (1 030 случаев) и дифтерии (880 случаев). Немецкая служба здравоохранения была дезорганизована. Немецкие врачи, согласившиеся работать, доказывали, что в начале эпидемий проводить профилактические прививки нельзя. Тогда санитарный отдел комендатуры взял инициативу борьбы с эпидемиями в свои руки. По этому поводу Главноначальствующий СВАГ и комендант города издали несколько приказов и борьба с эпидемиями проводилась даже после июля 1945 года в масштабе всего города, а не только советского сектора.

После того, как всему населению были сделаны профилактические прививки, были развернуты специальные больницы и отделения, организована санитарная обработка переселенцев в 48 переселенческих лагерях, ограничен их контакт с местным населением, из трофейных складов представителям немецкого здравоохранения были выданы дезинфекционные средства, бактерийные препараты и прививочные материалы, развитие эпидемии было приостановлено, а затем и снижено, о чем свидетельствует следующая таблица.

Благодаря усилиям советских военных врачей эпидемия не распространилась среди войск и личного состава комендатур.

Среди беженцев получили распространение и венерические заболевания. Существовала угроза появления венерических заболеваний и среди советских граждан. В июне 1945 года было зарегистрировано только по советскому сектору 200 случаев сифилиса и около 2.000 случаев гонореи.

Борьба против этих заболеваний затруднялась тем, что в прошлом этим делом в Германии занимались не государственные органы здравоохранения, а, как правило, частные врачи. Благодаря усилиям комендатуры были открыты 11 диспансеров. Главноначальствующий СВАГ и городской комендант приказали провести ряд совместных мер по борьбе с этими заболеваниями. Венерические заболевания стали уменьшаться только со второй половины 1947 года, а в 1948 году по сравнению с 1946, они снизились в 2,5 раза. Активизировалась также борьба с заболеваниями туберкулеза, который получил распространение в Германии еще в годы войны.

В первые же дни после капитуляции в Берлине сложилась тяжелая криминогенная обстановка. В городе действовало несколько террористических и диверсионных групп. 20 мая 1945 года в районе Кепеник во дворе аккумуляторного завода был убит часовой местной комендатуры Стрижнев B.C. В июне в районе Митте был убит старшина Сербин М.Е. Убийства имели место и в других районах. В течение мая-июня 1945 года было раскрыто и арестовано до десятка диверсионных групп и вскрыто несколько тайных складов с вооружением и боеприпасами.

Созданные в течение мая-июня 1945 года в Берлине районные и участковые комендатуры в своей работе по наведению порядка в городе применяли прежде всего ежедневное патрулирование силами в общей сложности от 300 до 400 патрульных групп. Но с 1946 года кроме патрулирования проводились общие и частные облавы. О масштабе этой работы за 3,5 года свидетельствуют следующие данные: в 1945 году было задержано 9 870 человек, в 1946 —25 476, в 1947 —22 514 и в 1948 году — 6 629 человек. Любопытно, что военнослужащие Красной Армии и граждане СССР задерживались по следующим причинам: самовольная отлучка — 6 577 человек, ночлег у немцев —1 736 человек, посещение немецких рынков — 2 991 человек, связь с немками — 869 человек, незаконный въезд в Берлин — 4 474 человек. Кроме того, в облавах и прочесываниях на немецких черных рынках и в ресторанах задерживалось ежемесячно от 20 до 70 дезертиров и бандитов. Со второго квартала 1947 года облавы уже не проводились, так как преступного элемента стало значительно меньше, чем в предыдущие годы. Но они все же существовали и серьезно компрометировали Советский Союз, о чем свидетельствует следующая таблица:

Рост преступности среди советских военнослужащих и граждан в 1945–1946 гг. военный отдел советской комендатуры объяснял следующими причинами: в эти годы в войсках проходили службу солдаты, призванные в армию в конце войны из числа репатриированных граждан, бывших военнопленных и тех, кто длительное время проживал на оккупированной территории. В период расформирования частей и соединений и демобилизации солдат старших возрастов они по разным причинам отставали от своих подразделений и бесконтрольно искали их по всей территории зоны, связывались с немцами и становились на путь преступлений.

Вспышки активизации преступных элементов из среды местного населения наблюдались во времена острых политических событий, происходивших в Германии. Так, в середине 1948 года, когда проводилась денежная реформа, участились случаи политических убийств демократически настроенных немцев. Многие преступники стали скрываться в западных секторах города. В таких случаях имелась договоренность с военными властями западных секторов о совместных патрулированиях в этих секторах, что давало заметные результаты. За годы работы с февраля 1946 по февраль 1947 года патрули роты специального назначения задержали в западных секторах 3 021 человека, в том числе нескольких советских граждан, завербованных англо-американскими спецслужбами. Советская комендатура вынуждена была вести борьбу и с безобразиями, чинимыми военнослужащими западных воинских подразделений. С 1946 по 1948 год было задержано 390 человек.

Группа немецкой молодежи при поддержке английских оккупационных властей 9 сентября 1948 года на площади у рейхстага устроила крупную провокацию. После окончания митинга двухтысячная толпа немцев при поддержке 300 полицейских английского сектора и содействии английской военной полиции через Бранденбургские ворота прорвалась в советский сектор и начала забрасывать камнями наряд немецкой полиции. Из толпы было произведено несколько выстрелов, в результате чего был ранен полицейский. Был также обстрелян часовой у памятника советским воинам. Порядок был восстановлен при вмешательстве усиленного комендантского наряда.

Политическая и экономическая жизнь протекала в Берлине в те годы весьма бурно. С мая 1945 года по январь 1949 в городе произошло более 90 более или менее крупных событий, влиявших на обстановку в самом городе и на решение берлинского вопроса в международном плане. Эти события имели разный характер, но наблюдалась тенденция к нарастанию конфронтационности. Если события 1945 года содействовали нормализации жизни города, восстановлению коммунального хозяйства, формированию демократических органов власти и началу деятельности политических партий и общественных организаций, то события в 1948 году были направлены преимущественно на разрушение достигнутого в предыдущие годы. Такую оценку этим событиям по свежим следам давала советская комендатура. Но ее работникам должно было бы быть ясно, что это не так. Нет оснований утверждать, будто бы высшее советское руководство в Москве и СВАГ мало внимания уделяли Берлину. Достаточно напомнить, что документов, опубликованных по этому вопросу советским правительством, СВАГ и советским военным комендантом города, преимущественно в 1945 и 1948 годах, насчитывается около 190.

Важным политическим событием в жизни Берлина, как и всей советской зоны оккупации, стала подготовка и последующее объединение берлинских организаций коммунистической и социал-демократической партий в апреле 1946 года. Уже через несколько дней после официального разрешения деятельности политических партий в Берлине состоялось совещание представителей обеих партий, на котором был создан рабочий комитет по единству действий.

Вопреки решению центрального правления СДПГ, возглавляемого О. Гротеволем, противники объединения при поддержке американского и английского военных комендантов 31 марта 1946 года организовали в западных секторах Берлина референдум среди членов СДПГ. В восточном секторе он был запрещен советским комендантом. Участникам референдума было предложено два вопроса: 1. Согласен ли ты на немедленное объединение партий? 2. Согласен ли ты на союз обеих партий, что обеспечит совместную работу и устранит братоубийственную войну? На первый вопрос утвердительный ответ дали 2 937 человек, отрицательный —19 596. На второй вопрос положительно ответили —14 763, отрицательно —5 559 человек.

Конечно, если учесть, что берлинская организация СДПГ на 1 марта 1946 года насчитывала 66 тысяч членов, то против объединения выступило меньшинство, т. е. 19 596 человек. Но следует учитывать, что социал-демократам восточного сектора не было разрешено изложить свое мнение. Не должно быть сомнения в том, что все-таки большинство берлинских социал-демократов не желало объединения с коммунистами в одну партию. 7 апреля 1946 года в районе Целендорф (американский сектор) состоялся съезд противников объединения, который оформил создание берлинской организации СДПГ.

Сторонникам объединения, имевшимся в обеих партиях, все же удалось, несмотря на большие трудности, добиться того, что в апреле 1946 года объединение и создание единой берлинской городской организации СЕПГ состоялось. В западных секторах кроме СЕПГ функционировали и организации СДПГ. В восточном секторе попытки их восстановить пресекались объединенными усилиями советских властей и руководства СЕПГ.

Во второй половине 1946 года в политической жизни города произошло еще одно важное событие — принятие конституции города и коммунальные выборы, в ходе которых как в немецком обществе, так и среди бывших союзников, усилилась поляризация политических сил.

Коменданты западных секторов, не будучи уверенными в благополучном для них исходе предстоящих выборов, постоянно выступали за применение более жесткого и неограниченного контроля за деятельностью местного самоуправления. Советский комендант предлагал предоставить магистрату больше прав, ибо он знал, что аппарат самоуправления, состоявший в ту пору преимущественно из членов СЕПГ, будет следовать указаниям партии.

С приближением срока выборов политическая обстановка в городе обострялась, блок партий фактически распался, и руководители городских организаций ЛДП и ХДС совместно с СДПГ повели активную борьбу против засилья членов СЕПГ в городском самоуправлении. Важную роль в изменении позиции избирателей не в пользу СЕПГ сыграли те пункты предвыборной программы ее оппонентов, которые задевали особенно чувствительные стороны в жизни населения — демонтаж предприятий и связанная с ним безработица, требования восстановить границы Германии 1938 года, вернуть «восточные области», отрицание виновности немецкого народа за развязывание войны, недовольство попытками установить однопартийную диктатуру СЕПГ, бесчинствами, чинимыми советскими военнослужащими, недостаточным уровнем демократии и др. Городской район Митте, где находились почти все общегородские учреждения, по оценке центральной военной комендатуры, был наиболее заражен антисоветизмом, что сильно беспокоило нас.

Но тем не менее СЕПГ, выдвигая в своей предвыборной кампании такие требования, как установление нового демократического порядка, честное выполнение Потсдамских решений, улучшение материального положения трудящихся и другие, не всегда популярные предложения, рассчитывала на успех выборов. На это же рассчитывала и советская комендатура. И вот после того, как 9 августа 1946 года СКБ утвердила конституцию города и положение о выборах, результаты состоявшихся 20 октября 1946 года выборов были таковы: СДП завоевали 48,7 процентов мест, ХДС — 22,2, СЕПГ — 19,8 и ЛДП — 9,3 процента мест в городском собрании.

В руководящих кругах СВАГ и СЕПГ эти итоги вызвали замешательство. Анализируя их, городская организация СЕПГ и советская комендатура пришли к выводу, что поражение партии явилось результатом «переоценки идеологической перестройки и проведенной работы по демократизации». Впоследствии в одном из аналитических отчетов о деятельности советской военной комендатуры в Берлине отмечалось: «Советским военным комендантом генерал-майором Котиковым на основе анализа итогов выборов был представлен Главноначальствующему СВАГ маршалу Соколовскому подробно разработанный план дальнейшей работы в городе. Этот план включал ряд мероприятий по укреплению СЕПГ и упрочению ее авторитета в массах трудящихся, линию поведения представителей СЕПГ в блоке демократических партий, как места для разоблачения реакционной сущности этих партий. План определял цель и различные методы борьбы СЕПГ и советской военной комендатуры с социал-демократами. В плане перечислялись очередные мероприятия по укреплению профсоюзов. Особое место уделялось усилению пропаганды Советского Союза среди немцев, усилению оккупационного режима и контроля за деятельностью нового магистрата».

Маршал Соколовский 21 ноября 1946 года на этот план наложил следующую резолюцию: «Руководствуйтесь. Учтите мои пометки по Вашим предложениям. Имейте в виду, что пора от слов и соображений переходить энергично к делам. К сожалению, часто хорошие мысли мы не претворяем в дело, а чаще начинаем и не доводим до конца».

Как же много лет спустя после уже ставших историей событий в Берлине и с учетом последующего развития политической обстановки следует оценить позицию советской военной комендатуры Берлина по итогам выборов?

Приведенный отрывок из анализа итогов выборов свидетельствует о том, сотрудники комендатуры не сочли необходимым глубоко и критически проанализировать свои собственные ошибки и просчеты СЕПГ не только в ходе предвыборной кампании, но и во всей своей предыдущей деятельности. Вместо такого анализа они перешли в контрнаступление по обострению «борьбы с социал-демократами». Одновременно вместо поиска путей сотрудничества с буржуазными партиями-партнерами по блоку, комендатура увидела в этом блоке только «место для разоблачения реакционной сущности этих партий». Трудно также понять, как «пропаганда Советского Союза» вне связи с обстановкой в советской зоне оккупации Германии могла бы существенно повлиять на немецких избирателей. И уже совсем непонятно, как «усиление оккупационного режима» в состоянии было содействовать «упрочению авторитета СЕПГ в массах трудящихся». Последующие события подтвердили, что все произошло как раз наоборот.

Коммунальные выборы в Берлине в октябре 1946 года, когда все его жители одновременно участвовали в подобной политической акции, оказались последними в послевоенной истории города до 1989 года. Наступивший вскоре раскол привел к негативным последствиям в жизни Берлина. Военные власти западных союзников, вдохновленные итогами выборов, усилили изоляцию советской комендатуры от органов немецкого самоуправления, которые фактически оказались под их единоличным контролем. Они решительно выступили против крайне выгодного тогда для советской стороны принципа единогласия в деятельности СКБ. Новый обербургомистр города социал-демократ О. Островский не злоупотреблял сложившейся ситуацией, не пошел на конфронтацию с советскими военными властями. Он вел умеренную линию лояльного сотрудничества с ними, за что западными комендантами совместно с руководством СДПГ в апреле 1947 года и был отстранен от должности. Обербургомистром стал тоже социал-демократ Э. Ройтер, известный своим крайне негативным отношением к Советскому Союзу и СЕПГ. Естественно, советская комендатура использовала свое право вето, и он не был утвержден в должности. Его обязанности временно исполняла третий бургомистр член СДП Л. Шредер.

Во второй половине 1947 года ситуация характеризовалась завершением размежевания политических сил в городе и в самоуправлении и усиливавшейся по вине обеих сторон конфронтацией в Союзной комендатуре, отчего местное население только проигрывало. С дальнейшим расширением «холодной войны» в международной обстановке обострялось и положение в Берлине. Его логическим следствием было то, что 16 июня 1948 года состоялось последнее заседание Межсоюзнической военной комендатуры, после чего три западных коменданта, по оценке Отдела информации советской комендатуры, «собрались уже не как представители наших военных союзников, а как открытые враги СССР».

* * *

Разнообразие и объем деятельности советской военной комендатуры на протяжении четырех лет ее существования требовали постоянного совершенствования ее структуры и новых квалифицированных кадров. Сменивший в октябре 1945 года генерал-полковника Горбатова генерал-лейтенант Д.И. Смирнов, как считало руководство СВАГ, не в полной мере справлялся с работой и поэтому с 1 апреля 1946 года начальником гарнизона и военным комендантом советского сектора Берлина был назначен бывший начальник военной администрации Саксонии генерал-майор А.Г. Котиков, успешно выполнявший эти обязанности до середины 1950 года.

До начала июля 1945 года в Берлине существовало 20 районных и 82 участковых советских военных комендатуры. С разделом города на сектора и образованием Межсоюзнической военной комендатуры в советском секторе осталось 8 районных, а также 57 участковых комендатур, впоследствии ликвидированных. В первые дни своей деятельности работниками комендатур стали офицеры 5-й ударной армии, командующим которой был сам комендант генерал-полковник Берзарин, и 29 человек были назначены из фронтового резервного офицерского полка. По состоянию на 25 июня 1945 года в Управлении городской военной комендатуры было занято 292 офицера, 66 сержантов и рядовых и 184 гражданских служащих.

Количество отделов по мере выявления новых сфер деятельности и степени их важности, менялось как правило, в сторону увеличения. В ряду других отделов в Центральной военной комендатуре (ЦВК) советского сектора большую роль стал играть отдел пропаганды, переименованный в середине 1947 года в Отдел информации. В октябре 1946 года во всех районах сектора были образованы отделения пропаганды (информации). Мне пришлось быть начальником такого отделения в комендатуре Берлин-Митте. Бывший до 1946 года начальник этого Отдела подполковник Е.А. Бродский и сменивший его подполковник В.М. Демидов имели большой опыт политической работы среди войск противника и населения, хорошо владели немецким языком, имели высшее историческое образование.

Отдел информации военной комендатуры советского сектора оккупации Берлина нередко менял свою структуру в зависимости от складывавшейся в городе ситуации и необходимости в связи с этим решать новые задачи. Вот как это обосновывалось в одном из документов: «Например, для более активного вмешательства в ход предвыборной борьбы в августе-сентябре 1946 года Отдел пропаганды был усилен прикомандированием 13-ти человек на период избирательной кампании… В то же время в октябре 1946 года в дни наибольшего обострения предвыборной борьбы создаются районные отделения пропаганды… Создание районных отделений пропаганды было продиктовано необходимостью усиления контроля за политической жизнью в районах.

После коммунальных выборов 20 октября 1946 года, стало очевидным стремление реакционного большинства» в органах самоуправления вытеснить оттуда все демократические элементы и превратить эти органы в послушное орудие англо-американской политики.

В связи с этим остро встал вопрос о необходимости более постоянного и тщательного контроля за деятельностью городских и районных органов местного самоуправления. В ноябре 1947 года для контроля за работой органов самоуправления и для помощи СЕПГ в их парламентской деятельности было создано в составе Отдела информации отделение по работе в органах местных самоуправлений. Летом 1948 года в обстановке открытого саботажа мероприятий советских оккупационных властей… был создан самостоятельный Отдел гражданской администрации».

Советские власти в свое время ввели цензуру основной политической печатной продукции. Более жесткой цензуре подвергались издания буржуазных партий, но контролировались и некоторые печатные издания СЕПГ. Как осуществлялся этот контроль и что запрещалось печатать, видно на примерах, приводимых в одном из отчетов Отдела информации комендатуры Берлина.

Нелицензированные издания городского правления СЕПГ контролировались на общих основаниях. Журнал городского правления СЕПГ «Вилле унд Вег» («Намерения и путь») официально не был органом, подлежащим предварительной цензуре. Однако в конце 1946 и на протяжении почти всего 1947 года было необходимо контролировать журнал до напечатания, так как он довольно часто допускал политические ошибки. Например, в номере два за 1947 год цензурой была исправлена статья о Фихте, которому автор приписывал «сознание необходимости не только объяснить мир, но и практически изменять его» и оценивал идеалиста Фихте, как революционера и чуть ли не главного философского предтечу Маркса и Энгельса. Данные ошибки были и в статье К. Мевиса о Ленине. Не совсем по-марксистски оценивалось соотношение интересов отдельной личности и класса в капиталистическом обществе в одной из статей К. Литке. В номере шесть (1947 г.) одна из заметок отстаивала право членов партии критиковать решения, принятые партией. На этих примерах нетрудно себе представить политический и научный уровень советских цензоров и их замечаний.

Вскоре однако отделение цензуры было расформировано, так как предварительная цензура неполитических печатных изданий была отменена еще 14 апреля 1947 года (приказ СВАГ № 90), а цензура деятельности зрелищных предприятий еще раньше была передана отделению культуры.

Отделу информации приходилось выполнять иногда весьма деликатные задачи, чтобы создать немецкие органы власти, которые лояльно относились бы к советской военной комендатуре и поддерживали просоветски настроенные политические партии и общественные организации.

Вот как Отделом была осуществлена акция по созданию нового магистрата в ходе сепаратных выборов 30 ноября 1948 года. С этой целью руководство ЦВК совместно с Отделом информации разработало детальный план, охвативший все более или менее значительные детали предусмотренных мероприятий. Главноначальствующий СВАГ маршал Соколовский план утвердил. В отчетном документе о деятельности советской военной комендатуры в Берлине с 1945 по конец 194 8 года этот план изложен следующим образом: «Так как план был секретным и доводился лишь до узкого круга лиц, выполнение его мероприятий требовало от демократического лагеря состояния мобилизационной готовности. План поэтому давал на каждый день (или 2–3 дня) лозунг действия и предусматривал эти действия в строгой последовательности как по содержанию, так и по времени. Устанавливались дни и даже часы мероприятий».

Далее приводятся эти «мероприятия». «Отдел информации разработал подробный план проведения народной демонстрации и митинга трудящихся 30 ноября 1948 года. Предусматривался контроль не только за содержанием митинга и демонстрации, но также и за практической организацией этих мероприятий» .

Имеющиеся архивные документы свидетельствуют о том, что советская военная комендатура Берлина не просто осуществляла контрольные функции применительно к тем или иным происходившим в городе политическим процессам, но и активно вмешивались в них на стороне сил, которые она считала демократическими. Вот какую роль комендатура и, в частности, ее Отдел информации играли в кампании по сбору подписей за проведение народного референдума о единстве Германии в мае-июне 1948 года.

Прежде всего Отдел информации комендатуры взял под свой контроль всю работу по подготовке берлинских партийных и общественных организаций к всенародному опросу и Немецкому народному конгрессу. Под контролем и при помощи районных отделений информации проходили собрания рабочих и служащих, выборы делегатов на Конгресс, распространение листовок. Отдел информации помог городскому правлению СЕПГ в разработке текстов листовок и тезисов доклада, в проведении дня агитации и пропаганды за Народный конгресс (30 ноября). Сотрудниками Отдела было обращено внимание горкома СЕПГ на недостаточную подготовку Конгресса со стороны общественных организаций. Отдел систематически изучал настроения различных слоев населения в связи с Конгрессом. По рекомендации Отдела горком СЕПГ и постоянный комитет Народного конгресса разработали конкретные политические и организационные меры в связи с народным опросом. Для оказания помощи на местах работники Отдела были раскреплены по районам, особенно в западных секторах. Напомню, что тогда еще не существовало никаких запретов на передвижение населения, ни «берлинской стены».

В связи с помехами, которые чинили сбору подписей коменданты западных секторов, 25 мая 1948 года советский комендант генерал Котиков выступил в Союзной комендатуре с официальным протестом.

Вот каковы были итоги народного опроса в Берлине.

Что касается взаимоотношений между Отделом информации комендатуры и горкомом СЕПГ, то между ними произошло, по существу, сращивание функций. Так, в ходе подготовки 1-й партконференции СЕПГ и районных партконференций Отдел информации совместно с городским правлением СЕПГ разрабатывал конкретный и детальный план проведения этих мероприятий.

Вот что говорится по этому поводу в одном из отчетных документов Отдела информации. «Командование УВК, политотдел и Отдел информации создали 25 групп (по 2–3 чел.) партийных работников в помощь организациям СЕПГ крупнейших предприятий г. Берлина. С партийными работниками ЦВК, направленными на помощь организациям СЕПГ, был проведен инструктаж и для них была выработана специальная памятка.

Через эти группы Отдел информации оказывал практическую помощь партийным производственным группам, с одной стороны, и подробнее изучал положение в производственных группах СЕПГ. Помощь эта выражалась в следующем: а) Советские представители контролировали изучение членами СЕПГ на предприятиях материалов XI и XII пленумов партии. I

б) Оказывалась помощь представителям производственный групп в подготовке докладов.

в) Оказывалась помощь активу СЕПГ в обсуждении соответствующих резолюций.

г) Устранялись недостатки, мешавшие СЕПГ занять руководящее положение на предприятии.

д) Оказывалась помощь в выборе лучших членов СЕПГ на конференцию.

Процесс работы показал, насколько нужной и действенной была помощь наших товарищей».

Отдел информации проводил работу по изучению настроения населения и соответствующего влияния на него. С этой целью он постоянно информировал военного коменданта и центральные органы СВАГ о переменах этих настроений и их причинах. Большую помощь Отделу в этом отношении оказывала широкая сеть немецких информаторов, которые использовались в практической работе не только комендатурой, но и городской организацией СЕПГ. Вот что по этому поводу говорится в упомянутом выше отчетном документе: «Получаемая Отделом информация о намечаемой тактике поведения по тому или иному вопросу со стороны СДПГ и буржуазных партий позволила правильно определить в этих случаях тактику поведения СЕПГ и демократических организаций, например, на заседаниях городского собрания депутатов и магистрата».

В Отделе существовали специальные группы постоянных информаторов для работы по этой специфической линии. Одна из них информировала о качестве партучебы и пропагандистской работы в СЕПГ, другая — о работе в городском собрании депутатов, третья — наблюдала за внутренней жизнью СЕПГ. Большая группа информаторов работала в западных секторах Берлина, но в отличие от советского сектора она получала определенное денежное вознаграждение, т. е. своеобразную «плату за риск». Отделу информации была поставлена задача «найти платных информаторов во всех важнейших учреждениях западных секторов, на всех ведущих предприятиях, в органах самоуправления, в полиции, в театрах и т. д. Кроме того, платные информаторы подбирались во всех политических и общественных организациях Берлина, как реакционного, так и демократического лагеря… Народу с этим заново перестраивалась, расширялась и укреплялась информационная служба городского правления СЕПГ, по образцу постановки информационной работы нашей партии».

В последующие месяцы событий в городе, как снежный ком, надвигались с нарастающей скоростью. Еще в сентябре 1947 г. западные обозреватели наблюдали в Берлине перемещения советских танковых соединений, но рассматривали их «скорее как признак русской нервозности, чем их агрессивности…». Берлин становился опасной горячей точкой не только Германии, но и Европы в целом. Новым шагом на этом пути, который усилил озабоченность СВАГ судьбой всех Потсдамских решений по германскому вопросу, была проведенная в Западной Германии 18 июня 1948 года сепаратная денежная реформа. По этому вопросу маршал Соколовский писал главе английской военной администрации генералу Робертсону следующее: «Ввиду Вашего решения нам нужно защитить советскую зону и Большой Берлин от хозяйственного хаоса и дезорганизации денежного обращения из-за наплыва денежных запасов с запада. Я принял решение провести денежную реформу в советской зоне и Большом Берлине».

Проведенная в западных зонах денежная реформа действительно существенно ограничила связи между населением Западной и Восточной частей Германии, включая и Берлин. Она вызвала резкую реакцию советской стороны, реакцию, которая не была адекватной негативным последствиям этих мероприятий западных держав. СВАГ немедленно ввела запрет на транспортное сообщение между Берлином и западными оккупационными зонами.

В июне 1948 года в Берлине и вокруг него СВАГ по согласованию с руководством СЕПГ и другими примыкающими к ней силами приняла меры по «обеспечению мира и защите революционных завоеваний в советской зоне оккупации». Советские войска и немецкая народная полиция усилили контроль и охрану зональной границы, для чего были сформированы также специальные отряды созданной в 1946 году пограничной полиции. Так говорится об этих событиях в официальной истории СЕПГ.

Но, по существу, это была блокада западных секторов Берлина и именно под таким названием она вошла в историю. Чтобы обеспечить снабжение своих секторов в городе, западные оккупационные власти с помощью военно-транспортной авиации создали «воздушный мост», который функционировал весьма успешно и длительное время — с марта 1948 по май 1949 года.

Это была настоящая блокада Западного Берлина, хотя в заявлении маршала Соколовского от 3 октября и ноте советского правительства по вопросу о положении в Берлине от 4 октября 1948 года отвергалось ее наличие. Советское командование, мол, готово было снабжать западные сектора города. Такое решение действительно было принято, но Западный Берлин был заблокирован со стороны западных зон Германии. В том же документе утверждалось, что «беспорядки, внесшие беспокойство в берлинскую жизнь, произошли в той части Берлина, которая не находится под контролем Советского командования и за которую отвечают военные власти трех других держав».

Подобное утверждение не в полной мере соответствует реальной ситуации, сложившейся в Берлине в эти осенние дни 1948 года. Советское правительство тогда не могло не знать того, что знал даже я — рядовой сотрудник СВАГ. В Западный Берлин переправлялись из советского сектора группы молодых людей и транспортников, которые и создавали там беспорядки: бросали в полицию камни, разбрасывали листовки, блокировали движение. Мое убеждение в том, что наше правительств знало о подлинных зачинщиках беспорядка в Западном Берлине, основывается еще и на том, что однажды в моем присутствии начальник Управления информации полковник Тюльпанов по телефону докладывал в Москву, кому лично — мне неизвестно, о мерах, которые предпринимаются нашими властями в Берлине, и просил одобрить эти активные действия на территории западных секторов Берлина. После разговора он положил телефонную трубку и сказал присутствовавшим сотрудникам: «Москва ответила, чтобы мы попробовали, но и ответственность за провал ложится на нас». Позднее Н.С.Хрущев говорил о сложившейся в 1948 г. обстановке вокруг Берлина, что «на ноге Соединенных Штатов в Европе имелась болезненная мозоль, а именно — связь Западных держав… через территорию ГДР с Западным Берлином».

Устроенная, если не без указания, то наверняка с согласия Сталина, блокада Западного Берлина была необычной акцией. Она стала крупной политической провокацией сталинского режима, чреватой вооруженным столкновением между двумя странами, но, вероятнее всего, коалиций стран.

Руководство СВАГ осознавало нависшую опасность и приняло решение предварительно подготовить к вывозу из Берлина семей советских сотрудников и того гражданского персонала, без которого можно было бы обойтись. Такие же меры предприняли и военные власти западных секторов города. Это была своеобразная война нервов, но во время ее пика у администрации США они оказались слабее, чем у хозяев Кремля. Имеются сведения, что если бы не возражение генерала Клея, то руководители США, Великобритании и Франции готовы были уступить Сталину. Но по настоянию Клея «воздушный мост» продолжал действовать, а блокада продолжала отравлять международную атмосферу. К маю 1949 года сдали нервы и у Сталина. Военный конфликт стал такой близкой реальностью, что он отдал распоряжение генералу В.И.Чуйкову дать отбой. Ведь до взрыва первой советской атомной бомбы оставалось слишком много времени, чтобы идти напролом.

Бывший сотрудник аппарата Верховного комиссара СССР в Германии В.В. Карягин по поводу тогдашней обстановки пишет: «Союзный контрольный механизм в Германии прекратил существование в результате раскольнических акций наших бывших союзников. Но и мы внесли свой вклад в этот процесс, заключительной точкой которого была блокада Западного Берлина в 1948–1949 гг.». Заключение, к которому пришел автор, справедливо, но наш «вклад» в развал союзного контрольного механизма в Германии связан не только с блокадой, но прежде всего с развалом деятельности Контрольного совета в марте 1948 года.

Дальновидные политические деятели Германии того времени резко критиковали Советский Союз за подобные шаги. Например, будущий обербургомистр Западного Берлина В. Брандт прямо говорил о реакционности советской внешней политики и вместе с тем обращал внимание на сложный и противоречивый характер развития самого Советского Союза, критиковал господствовавший в нем тоталитаризм.

В связи с возникшими в советской зоне продовольственными трудностями летом 1948 года советское правительство предоставило несколько десятков тысяч тонн зерна, а также дополнительно 100 тысяч тонн других продуктов специально для Берлина, включая его западные секторы, хотя сам Советский Союз еще не оправился от голодного 1947 года. Затем последовали поставки в советскую зону из СССР тракторов, грузовых автомашин, проката и других товаров и сырья, были расширены внешнеторговые связи со странами Восточной Европы, а также со Швецией, Финляндией и другими странами. Трудно отделаться от мысли, что эти меры советского руководства имели не только гуманитарное значение, но и в условиях берлинского кризиса престижно-политическую направленность. В то время необходимо было как-то дезавуировать то негативное впечатление немецкого населения, которое произвел на него отказ самого Советского Союза и под его давлением стран Восточной Европы, включая и Восточную Германию, от получения помощи по плану Маршалла. Этот факт нашел свое невольное подтверждение в решении Центрального секретариата СЕПГ, опубликованном 18 августа 1948 года.

После проведения денежной реформы сперва на западе, затем на востоке Германии перестал существовать единый бюджет города, что вызвало дезорганизацию городского хозяйства. Спровоцированное мерами СВАГ, приведшими к прекращению движения поездов между западными зонами и Берлином западные власти принимали все новые и новые ответные меры.

К осени 1948 года наметились признаки явного раскола административных органов. В связи с окончанием в октябре-ноябре 1948 года срока полномочий городского собрания и магистрата советский комендант попытался взять реванш за поражение на предыдущих выборах. Он предложил провести единые общегородские выборы. Но, как и следовало ожидать, это предложение было отклонено западными комендантами. В ноябре-декабре 1948 года в западных и в советском секторах состоялись сепаратные выборы, ознаменовавшие собой окончательный раскол Берлина на две части со своими независимыми органами управления.

Советская блокада Западного Берлина сильно повредила продвижению решения германского вопроса. Как правильно отмечает А.М. Филитов, «с момента возникновения берлинского кризиса предотвратить образование двух германских государств, видимо, было уже делом нереальным. Германский вопрос вступил в новую стадию. Решать его стало сложнее. Однако возможности для такого решения оставались, хотя они значительно сузились».

Российские специалисты по германской проблематике, в частности, А.М. Филитов, оценивают советскую блокаду Западного Берлина однозначно отрицательно. Как в экономическом, так и в политическом отношении эта акция означала проигрыш для Советского Союза. Но, придя к такому обоснованному выводу, А.М. Филитов все же считает, что при худших погодных условиях англо-американцы не смогли бы создать «воздушный мост» и, возможно, пошли бы на унизительную эвакуацию своих войск из города. Да, теоретически подобный вариант существовал, но нам известно, как решительно был настроен генерал Клей, допускавший даже прорыв блокады с использованием американских сухопутных войск. А это означало бы военное столкновение с советскими войсками с непредсказуемыми последствиями. В подобной ситуации трудно предположить, чтобы целью советской стороны было лишь желание подтолкнуть западных союзников к столу переговоров. Для этого имелось много других менее рискованных возможностей.

События в Берлине привлекли внимание Совета безопасности ООН, всей мировой общественности. Это означало, что они превратились в международную проблему, содержавшую в себе опасность дальнейшего обострения. Вслед за расколом Берлина через год наступил и раскол Германии.

В подобных условиях советские власти делали все возможное, чтобы под различными предлогами ограничить получение информации немцами советской зоны из западных зон. Так, состоялись собрания почтовиков, на которых служащие почты принимали резолюции с требованиями прекратить поставку газет, призывавших к войне. Общественный комитет борьбы с поджигателями войны в Берлине также призвал население бойкотировать некоммунистическую прессу. На крупных предприятиях города принимались резолюции, также требовавшие прекратить продажу газет, выходящих по западным лицензиям. Специализированное общество по распространению печати прекратило поставку газет западных секторов киосками и продавцами газет в советском секторе.

Лишь много лет спустя из хранящихся в архивах отчетных документов советской военной комендатуры Берлина стало ясным, что все эти антидемократические меры были предприняты немецкими общественными организациями не по их доброй воле, а под давлением Отдела информации комендатуры. В документе так и было сказано: «Отдел информации развернул в это время широкую кампанию за бойкот антидемократической прессы». Можно понять ответное решение западных властей, которые также запретили в своих зонах распространение прессы из советской зоны.

Становилось очевидным, что линия советского руководства на обострение берлинского кризиса была равнозначна попытке заставить Запад уйти из Берлина. Чтобы добиться этой цели, СВАГ предприняла новые, ужесточенные меры. Но они не увенчались успехом. В конце 1948 года оккупационные власти западных секторов провели выборы в магистрат западной части города и создали западноберлинскую трехстороннюю комендатуру. 14 мая 1949 года они произвольно ввели в западной части города так называемый «малый оккупационный статут». Эти меры подтверждали, что западные державы твердо решили не терять Берлин, поэтому весной 1949 года обе стороны достигли соглашения об урегулировании отдельных вопросов, связанных с ситуацией в городе.

Много лет спустя пенсионер В. Молотов в беседах с публицистом Ф.Чуевым, вспоминая спровоцированный им и Сталиным берлинский кризис, цинично заявил, что «если бы не было Берлина, был бы другой такой узелок», поскольку «у нас цели и позиции разные, какой-то узел обязательно должен быть, и он завязался в Берлине».

Вот так делалась история!

Но события в Берлине, приведши к его расколу, были хотя и главной, но лишь частью общего процесса по расчленению Германии. Межсоюзнические соглашения по Берлину являлись составной частью других соглашений о судьбах Германии. Поэтому необоснованно утверждение, будто соглашения по Берлину не вытекают из Потсдамских и других решений. Нельзя признать логичными и утверждения о том, что западные союзники получили свои права в Западном Берлине якобы в обмен на освобождаемые ими территории Тюрингии, Саксонии, Бранденбурга и Мекленбурга.

Нетрудно себе представить, что согласованные в годы войны основополагающие принципы в отношении Германии и Берлина могли быть претворены в жизнь только в том случае, если прежняя политика союзников и в мирное время останется неизменной, и они с такой же настойчивостью и последовательностью будут бороться за новую Германию, как они совместно сражались с Германией Гитлера. Но пока такой готовности стороны не проявили.

На протяжении четырех десятилетий Берлин оставался расколотым на две части и стал своеобразным символом раскола всей Европы на два враждебных лагеря. Сложившаяся ситуация предопределила и названия двух частей единого города. Понятие «советский сектор оккупации Берлина» постепенно стало трансформироваться в понятие «восточный Берлин», а с первых лет существования ГДР он именовался как «демократический Берлин».