Советская военная администрация в Германии и ее органы на местах были безусловно заинтересованы в демократизации общественной жизни, ибо только таким путем можно было предотвратить возрождение принесшего народам столько горя фашизма. Отвечая на вопросы московского корреспондента английской газеты «Санди таймс «А.Верта, Сталин 24 сентября 1946 года сказал: «Я думаю, что демилитаризация и демократизация Германии представляют одну из самых важных гарантий установления прочного и длительного мира».
Решение сложных и постоянно возникающих в послевоенной Германии политических проблем, связанных с демократией, всегда стояло в центре внимания советских оккупационных властей. Тем более это являлось актуальным в первые месяцы существования в Германии оккупационного режима, не имевшего аналога в итогах прошлых войн. Чтобы иметь представление об общей ситуации в советской зоне и деятельности СВАГ после полугодичного существования оккупационного режима, достаточно привести выдержки из имевшей лишь информационный характер докладной записки полковника С.И. Тюльпанова начальнику Главного политического управления Красной Армии генерал-полковнику И.С. Шикину, представленной 27 декабря 1945 года. В ней отмечалось, что разгром фашистской Германии привел к коренным изменениям внутриполитической жизни страны. Созданы условия для роста политической активности масс в рамках становления новой демократической Германии, прочно сложились органы самоуправления провинций, городов и сел, проведено очищение органов самоуправления, промышленных предприятий и учреждений от активных нацистов. Четыре антифашистские партии — КПГ, СДПГ, ЛДПГ и ХДС — действуют в едином блоке. КПГ — ведущая сила антифашистского блока и занимает в основном правильную позицию по всем важным политическим вопросам.
Проведена земельная реформа, в результате которой десятки тысяч крестьянских семей получили землю. Созданы свободные немецкие профсоюзы, антифашистские комитеты молодежи и женщин, антифашистская интеллигенция объединилась в союз — Культурбунд. Проведена школьная реформа. Возрождаются и действуют на новой демократической основе театры, клубы, кино». В зоне выходят газеты, созданы книгоиздательства. Дается оценка настроениям среди молодежи, приводятся примеры негативного отношения рабочего класса к демонтажу предприятий и реакции немцев на текущие международные события. В заключение отмечается, что «недостойное поведение отдельных военнослужащих Красной Армии, их мародерство, хулиганство, грабежи и деятельность бандитских групп, действующих в униформе Красной Армии, компрометируют советскую власть, наносят огромный вред демократическим партиям».
Приведенные выдержки из документа, в котором объективно анализировалась ситуация в советской зоне в первое полугодие после капитуляции Германии, показывает, что СВАГ знала реальную обстановку в зоне, видела трудности и их причины и правильно ориентировала демократические силы в вопросе о путях возрождения нормальной жизни в новой Германии в духе решений Потсдамской конференции. В последующий период по мере усложнения политической обстановки в советской оккупационной зоне и в Европе в целом задачи СВАГ стали еще более разнообразными и сложными.
* * *
С такой же категоричностью и убежденностью о принятых в Потсдаме решениях говорили руководители и других союзных государств. Но практическая деятельность их оккупационных властей свидетельствовала о том, что они по-разному понимали как политические принципы, заложенные в этих решениях, так и пути их реализации, в том числе применительно к демократизации всех сторон общественной жизни оккупированной Германии.
Как же все это осуществляла Советская военная администрация в своей зоне оккупации?
С первых же дней после капитуляции Германии в советской зоне были приняты меры по выполнению решения Потсдамской конференции о демократизации общественной жизни. Это была ключевая проблема, от решения которой зависел ход всех политических и экономических реформ. В приказе № 5 от 9 июля 1945 года СВАГ признавала принцип общинного самоопределения, и были предприняты конкретные шаги по его воплощению в жизнь. Западные же военные власти были настроены решительно против предоставления немцам какого-либо самоуправления по крайней мере в течение первых месяцев существования оккупационного режима в Германии. Начальник Управления информации американской военной администрации генерал Маклюр откровенно заявлял, что «немцы не должны иметь никакого голоса, и мы сами должны решать все». Они испытывали тотальное недоверие к политической деятельности немцев, их партий и общественных организаций.
Вырабатывая меры по управлению советской зоной, ее денацификации и демократизации, руководство СВАГ учитывало предложения немецких политических партий и прежде всего КПГ, а так же СДПГ, имевшей определенный опыт парламентской деятельности. Так, в конце июля 1945 года руководство этой партии направило маршалу Жукову письмо с предложениями, как лучше организовать местное самоуправление, его функции и полномочия.
Принципы строительства органов самоуправления, разработанные СДПГ, соответствовали их программе еще в период существования Веймарской республики. Они состояли в том, чтобы действовали единые правила для городов и для сельских населенных пунктов, чтобы существовала однопалатная система с общинным представительством как законодательной инстанцией. Социал-демократы выступали тогда за усиление роли местного самоуправления как основы децентрализованного государственного устройства.
Компартия в период Веймарской республики не имела самостоятельно разработанной политики в области местного самоуправления. Она в то время слепо следовала за указаниями Коминтерна, которые не соответствовали условиям Германии, и пропагандировала «советский образец». Большого практического опыта работы в органах местного самоуправления в отличие от социал-демократов коммунисты тогда не приобрели. Лишь на переломе 1943–1944 гг. специальная комиссия КПГ в Москве предприняла разработку предложений о восстановлении самоуправления в общинах в рамках свободных демократических выборов. Позиция КПГ по этому вопросу нашла отражение в программном воззвании к немецкому народу от 11 июня 1945 года.
Несмотря на отсутствие четырехстороннего согласованного решения по местному самоуправлению, уже в июне — июле 1945 года в зоне была полностью восстановлена система местных органов власти на демократической основе. По представлению начальников земельных управлений СВА Г.К. Жуков в середине июля 1945 года утвердил президентов немецких управлений земель и провинций. 22 октября 1945 года управления земель и провинций получили от СВАГ право издавать законы, а также распоряжения, имеющие силу закона.
В октябре 1946 года были проведены равные и прямые выборы в земельные представительства (ландтаги), районные (крайстаги) и общинные представительства при тайном голосовании и по пропорциональной системе. Однако ни в одном из пяти ландтагов СЕПГ даже при поддержке СВАГ не удалось завоевать абсолютного большинства депутатов, тогда как ХДС и ЛДП, несмотря на чинимые им трудности, добились неожиданного успеха. Если СЕПГ во всех землях имела 249 депутатов, то обе буржуазные партии — 254 депутата.
Политический состав ландтагов в советской зоне после выборов 20 октября 1946 года представлен в следующей таблице:
В связи с избранием демократическим путем ландтагов во всех землях и провинциях маршал Соколовский в ноябре 1946 года приказал всем немецким президентам сдать свои полномочия ландтагам и вновь образованным правительствам.
На прошедших затем выборах президентов ландтагов и вице-президентов СЕПГ имела успех. Из 39 портфелей в земельных кабинетах министров члены СЕПГ получили 2 1, ХДС — 10 и ЛДП — 8 портфелей. Примерно такое же соотношение партий было и на выборах обербургомистров городов земельного подчинения, бургомистров других населенных пунктов. СЕПГ завоевала ведущие позиции в землях не только потому, что она выработала понятную для населения предвыборную политическую платформу, но и в силу того, что СЕПГ опиралась на аппарат органов СВАГ, располагавших мощными экономическими и политическими рычагами воздействия на обстановку в зоне.
Состоявшиеся в советской зоне оккупации выборы в местные органы самоуправления были более демократическими, чем в Советском Союзе. Так, они проходили на многопартийной основе при наблюдении со стороны не только выделенных партией корреспондентов, но и представителей избирателей. Это особенно касалось подсчета голосов. Немецкие исследователи считают, что с конституированием к ноябрю 1946 года ландтагов процесс демократизации советской зоны, предусмотренный в Потсдамских соглашениях, можно сказать, был завершен.
Но представители НКВД в Германии пытались ограничить этот демократический процесс путем, например, задержания накануне голосования неприемлемых для советских властей кандидатов или же их публичной дискредитации, а также предоставления льготных возможностей коммунистам в проведении агитации в ходе избирательной кампании. Кр. Эндрю и О. Гордиевский — авторы работы по истории советских органов госбезопасности (первый из них — английский историк, второй — советский разведчик, изменивший Родине) утверждают, что «в Восточной Германии, как и в Польше, советники из советских спецслужб давали инструкции по подтасовке результатов выборов». Авторы считают, что на первых общенациональных выборах в ГДР в 1950 году СЕПГ получила 99,7 процента голосов, то есть вдвое больше, чем в 1946 году, что маловероятно. Не исключено, что и на выборах 1946 года имелись случаи подобных подтасовок.
Проанализировав предвыборную тактику СЕПГ на выборах и ее последующую парламентскую деятельность, Управление информации пришло к выводу, что, несмотря на успехи, партия в своей работе допустила серьезные ошибки. В парламентской тактике она не сумела преодолеть, как отмечалось в одной из аналитических записок Управления, «социал-демократических пережитков». Это выражалось в примиренческом отношении к «реакционным буржуазным депутатам и министрам». Руководство партии не боролось против стремления фракций и отдельных работников органов самоуправления действовать независимо от линии партии. Отмечалась также недооценка значения блока демократических партий, допускались ненужные выпады против буржуазных партий, слабый контроль «за выполнением законов». Приведенный анализ показывает, что наряду с обоснованными критическими замечаниями руководство Управления информации продемонстрировало и набор традиционных нападок на социал-демократов».
Важным результатом выборов в органы самоуправления было то, что этим органам была передана инициатива по руководству жизнью зоны. В одном из документов Управления информации того времени говорилось следующее: «Работники СВА в этой обстановке также должны были перестроить свою работу и отношения с немецким населением и партиями так, чтобы не связывать немецкие органы власти и общественные организации в их инициативе, чтобы они не были только «удлиненной рукой СВА».
В декабре 1946 года руководство СВАГ дало соответствующие указания всем своим органам на местах:
— максимально сузить круг сотрудников комендатуры, соприкасающихся с руководством организации СЕПГ, не нужно вмешиваться, не заниматься мелочной опекой, а перейти к общему контролю и наблюдению, не снимая с себя ответственности при этом за политическую деятельность всех партий и организаций;
— при взаимоотношениях с другими партиями не давать им повода обвинять органы СВАГ в зажиме и грубом администрировании.
Успешное проведение общинных выборов осенью 1946 года стало первой совместной акцией блока антифашистско-демократических партий. Как впоследствии писал С.И. Тюльпанов, главные задачи Управления информации, состоявшие в том, чтобы привлечь немецкий народ к практической работе по созиданию новых антифашистско-демократических отношений, ликвидировать еще существовавшие среди немцев пережитки нацистской идеологии, антикоммунистические и антисоветские предрассудки, были выполнены.
Много лет спустя после описанных событий С.И. Тюльпанов давал следующую оценку роли СВАГ в социально-экономическом и политическом развитии Восточной Германии: «Нельзя недооценивать ту помощь, которую оказывали СВАГ и ее органы, особенно их роль в политическом контроле и пресечении интриг реакционных сил. Стремительно развивавшийся в советской оккупационной зоне революционный процесс всегда необходимо рассматривать в конкретных исторических рамках».
В сентябре 1947 года Главноначальствующий СВАГ маршал Соколовский проверил работу Управления информации и 10 сентября издал приказ, в котором отметил, что работники органов информации «проделали значительную работу по обеспечению демократического переустройства в советской зоне оккупации Германии». Вместе с тем в приказе указывалось на ряд недостатков. В частности, органы информации работали в значительной степени в отрыве от важнейших хозяйственно-политических задач, не вникали в вопросы текущей хозяйственной жизни и часто не реагировали на вредные политические тенденции в организации работы промышленности и сельского хозяйства. Маршал считал, что органы информации не вели работы по политическому обеспечению плана репарационных поставок и не организовывали политическую работу среди немцев, работавших на предприятиях САО (Советских акционерных обществ).
Органы информации просмотрели рост прогулов рабочих на предприятиях САО, рваческие тенденции и хищения народной собственности и не дали им политической оценки, «не разглядели в них проявления скрытой борьбы реакции против Советского Союза и демократических преобразований в советской зоне оккупации». Органы информации не замечали серьезных явлений в политической жизни деревни — дискредитацию земельной реформы, рваческие требования, срывы планов заготовок сельхозпродуктов. Маршал упрекнул сотрудников Управления информации в том, что они «на основе случайных и формальных цифр часто делали ложные «самоуспокаивающие выводы». Руководители отделов этого Управления не проявляли достаточной инициативы в постановке перед командованием СВАГ серьезных хозяйственно-политических вопросов».
Сотрудникам органов информации было приказано устранить отмеченные недостатки, а руководители других управлений СВАГ должны были регулярно знакомить органы информации с ходом выполнения планов в промышленности и сельском хозяйстве, заместителю Главноначальствующего по экономическим вопросам предлагалось обеспечить квалифицированными лекторами экономическую учебу личного состава Управления информации.
Ознакомление с этим документом свидетельствует о том, что руководство СВАГ видело в Управлении информации универсальный орган, обязанности которого выходили далеко за рамки сбора информации.
Советские оккупационные власти придавали большое значение не только формированию немецких структур управления, но и нормальному деловому сотрудничеству с ними. В первые недели и месяцы оккупации их назначали по принципу представительства непосредственно советские военные органы — военные комендатуры, а позднее — Советская военная администрация. Эти органы пользовались хотя и не всегда профессиональными советами местных антифашистов и, естественно, в первую очередь коммунистов, прибывших из эмиграции и вернувшихся из концлагерей и тюрем.
Существенным резервом новых кадров для управленческих структур в первые месяцы оккупации являлись бывшие коммунистические реэмигранты, проживавшие в СССР и воевавшие в составе Красной Армии, и члены Национального комитета «Свободная Германия» и «Союза немецких офицеров». С конца апреля и в начале мая 1945 года они вернулись на родину в составе трех инициативных групп, сформированных руководством КПГ в Москве. При содействии советского командования они были распределены соответственно в войска трех советских фронтов, действовавших на территории Германии. «Группа В. Ульбрихта «прибыла в район Берлина (1-й БФ), «группа А. Аккермана» — в Саксонию (1-й УФ) и «группа Г. Соботтки» — в Мекленбург (2-й БФ). Они получили задание действовать в духе разработанных КПГ «Указаний о деятельности немецких антифашистов на оккупированной Красной Армией немецкой территории».
Эти группы, каждая в своем районе, оказывали существенную помощь местным советским военным комендатурам по формированию и персональному замещению управленческих органов, наведению общественного порядка, организации продовольственного снабжения, восстановительным работам, возрождению местных организаций КПГ.
В течение мая-июня 1945 года на работу в органы местного самоуправления из Советского Союза было направлено 70 немецких эмигрантов и до 300 военнопленных-антифашистов, получивших соответствующую политическую подготовку в антифашистских школах.
Приоритет в занятии должностей при содействии советских военных властей отдавался, разумеется, коммунистам с предвоенным стажем, сидевшим в фашистских лагерях и тюрьмах, жертвам нацизма. Вместе с тем оказывалось доверие и социал-демократам и нескомпрометированным связями с нацизмом представителям буржуазных партий.
Но со временем к работе в административных органах стали привлекаться и профессионалы, в том числе работавшие в этих органах при нацистском режиме. Это были подготовленные кадры, но их весьма жестко контролировали. За такую позицию выступали антифашистские силы, она также соответствовала союзническим решениям о демократизации общественной жизни Германии.
«Немецкие коммунисты установили контакты с советскими комендантами. В Шпандау был организован сборный пункт для коммунистов-подпольщиков и вышедших из тюрем и концлагерей антифашистов. Подпольщиков обеспечивали одеждой, обувью и питанием и направляли на работу в зависимости от опыта и желания. Коммунисты на местах привлекали к работе антифашистских деятелей из разных слоев населения, подбирали кадры для органов самоуправления». Так писал о «деятелях первого часа» (в первые дни и недели после окончания войны) сотрудник СВАГ, позже известный историк-германист Д.С. Давыдович.
Руководство СВАГ не только не считало излишним, но, и наоборот, крайне важным в своей деятельности поддерживать постоянное сотрудничество и систематически консультироваться с руководителями немецких органов самоуправления. Приказы и распоряжения СВАГ, как правило, не принимались без предварительного обсуждения с теми немецкими учреждениями и лицами, коих они касались.
Особое место в демократизации общественной жизни заняло обширное совещание недавно избранных президентов и вице-президентов ландтагов земель, а также начальников центральных немецких управлений и руководителей СВАГ, проведенное маршалом Жуковым в Берлине 13–14 ноября 1945 года. Это совещание представляется еще более значительным событием, если вспомнить, что оно состоялось всего лишь через несколько месяцев после капитуляции Германии. Немецкие руководители откровенно и критически доложили о складывающейся ситуации в их землях, внесли конкретные предложения по исправлению недостатков и продемонстрировали свою готовность к деловому и лояльному сотрудничеству с СВАГ, выдвинули также ряд претензий к некоторым ее органам.
Подводя итоги совещания, Жуков подверг критике ход земельной реформы, опроверг слухи о предстоящем введении в Германии колхозного строя. Главноначальствующий СВАГ также изложил свое понимание проблемы о дифференцированном отношении к нацистам. Он потребовал изгнать из аппарата затаившихся нацистов, разоблачить теорию о «безвинных и невинных нацистах», которая является хорошей приманкой для подпольных фашистских организаций. В аппарате нацисты ни в коем случае работать не должны, не может быть и речи о «незаменимых» нацистах, ибо «немецкий народ достаточно культурен, чтобы из своей среды привлечь новых людей». Маршал Жуков опроверг слухи, будто советские войска скоро покинут Тюрингию и часть территории Мекленбурга и что с помощью атомной бомбы союзники якобы отбросят советские войска. Главноначальствующий СВАГ заявил, что генеральная линия советской политики в Германии сформулирована в декларации Потсдамской и других конференций. Необходимо провести полную демилитаризацию страны, что также в интересах и немецкого народа. Контрольной совет на основе Потсдамских решений выступил за создание общегерманских департаментов. Что же касается общегерманского правительства, то о нем «пока речи нет и, видимо, не будет». Он одобрил мнение участников конференции о необходимости большей самостоятельности провинций.
Маршал призвал президентов понять необходимость демонтажа предприятий, чтобы тем самым лишить Германию средств производства как базы войны и помочь Советскому Союзу восстановить разрушенную войной экономику: «В Германии останутся отрасли, необходимые для удовлетворения бытовых нужд населения. Он проинформировал, что «вся индустрия в зоне союзников будет демонтирована по общему плану и разделена между союзниками, остальное будет уничтожено. Для того, чтобы занять рабочих и специалистов в советской зоне, СВА оставляет несколько сот предприятий, ранее намечавшихся к демонтажу, в Германии, но под советским флагом». В заключение маршал предложил проводить подобные конференции ежемесячно.
В записи министра-президента Мекленбурга В.Хеккера этот сюжет выступления Г.К. Жукова выглядел так: «Гитлеровский фашизм нанес миру, и особенно России, такие глубокие раны, что немецкий народ нужно лишить возможности еще раз развязать войну. Поверьте, что нужда велика не только в Германии. Опустошения в России столь велики, что миллионы людей еще живут в землянках, так как их жилье разрушено. Если мы демонтируем предприятия тех областей промышленности, которые были использованы или могут быть использованы для войны, то это необходимо, с одной стороны, в целях компенсации пострадавшим странам, а с другой стороны, в целях предотвращения будущей войны. Вы можете быть уверены в том, что все это делается не из чувства мести, а по причине упомянутой необходимости. В целях оказания вам помощи мы воссоздадим, несмотря на это, несколько сот предприятий в советской зоне оккупации, чтобы дать работу и возможность существования, однако эти предприятия должны будут работать под нашим руководством».
В соответствии с приказом Главноначальствующего СВАГ от 30 июня 1946 года было создано Управление внутренних дел, призванное ликвидировать профессиональное чиновничество, которое еще при Веймарской республике было основой германской бюрократической государственной традиции, а при нацистском режиме вообще дискредитировало себя. Некоторые немецкие исследователи считают, что наряду с земельной реформой и огосударствлением экономики устранение профессионального чиновничества с его привилегиями стало важным революционным актом по преобразованию общественных отношений в советской оккупационной зоне.
Приказ Главноначальствующего СВАГ 100 от 16 октября 1945 вода запрещал особые льготы в денежных окладах для чиновников высшего ранга, как это традиционно практиковалось в Германии в прежние времена, и уравнял их с окладами служащих. Это вызвало возражения буржуазных партий, которые во время обсуждения проекта конституций в ландтагах земель зимой 1946-47 гг. предлагали восстановить особые права немецкого чиновничества.
Некоторые немецкие деятели были недовольны — справедливо или несправедливо — отдельными мерами советских властей в отношении практики замещения административных должностей, незаконными арестами и другими действиями, которые они считали недемократическими. В знак протеста против этих мер отдельные немецкие деятели легально или нелегально выезжали в западные зоны. В октябре 1947 года покинул свой пост министра-президента Тюрингии и выехал в Западную Германию доктор Р. Пауль. В руководящих кругах СВАГ этот случай вызвал тревогу и опасение, что подобное может повториться и в других землях.
С юристом Р. Паулем я знаком, так как был переводчиком на нескольких его беседах с начальником СВА Тюрингии генералом И.С. Колесниченко. Еще во время пребывания в Тюрингии американских властей он был назначен бургомистром г. Геры, и в начале июля 1945 года он, как официальное лицо, встречал вступавшие в город советские войска. При Веймарской республике Пауль являлся руководителем организации Немецкой демократической партии в Восточной Тюрингии.
Доктор Р. Пауль на посту министра-президента Тюрингии сменил в середине июля 1945 года назначенного американцами правительственным президентом Тюрингии доктора Г. Брилля. — бывшего узника концлагеря Бухенвальд, соавтора знаменитого «Бухенвальдского манифеста», принятого в апреле 1945 года узниками освобожденного концлагеря. Политическая деятельность Брилля по объединению «демократических социалистов» не соответствовала планам СВАГ, и он был отстранен от должности.
СЕПГ активно выступала за формирование «нового типа корпуса немецких чиновников», в результате чего их состав был существенно обновлен. Это не могло на первых порах не сказаться па качестве и оперативности в их работе. Так, в Саксонии по состоянию на февраль 1948 года из 200 тысяч служащих почти 60 процентов работали на своих новых должностях только после мая 1945 года. Причем, половина из них была членами СЕПГ. Все органы СВАГ активно поддерживали эти меры СЕПГ в отношении обновления государственного аппарата.
Старые чиновники-профессионалы заменялись антифашистами, получившими образование на специальных курсах и были преимущественно членами СЕПГ. Например, в Саксонии из 19542 служащих по состоянию на февраль 1948 года 60 процентов стали таковыми только с 1945 года и 50 процентов из них были членами СЕПГ. Во главе Управления внутренних дел был поставлен старый антифашист, член КПГ, Э. Решке. Однако в июле 1948 года его сменил К. Фишер, который в период Веймарской республики работал в военном отделе КПГ, а, будучи в Советском Союзе, стал офицером Красной Армии. В Германию вернулся в мае 1945 года. При К. Фишере в советской зоне началось строительство немецкой народной полиции, в структуре которой находилась и политическая полиция во главе с коммунистом Э. Мильке.
Личный состав народной полиции к 1949 году насчитывал 75 тысяч человек, в их числе с 1946 года были пограничники (в 1948 г. — 9 тыс. человек) и с 1948 года — казарменная народная полиция (50 тысяч человек). Кадры для этой полиции готовились в специальных школах, преподавателями которых были бывшие офицеры вермахта из Национального комитета «Свободная Германия», а с сентября 1949 года по октябрь 1950 года около 150 офицеров полиции, по данным немецких исследователей, были подготовлены в военных академиях Советского Союза.
Степень и характер контроля и регламентаций деятельности немецких государственных органов, политических партий и общественных организаций со стороны центральных инстанций СВАГ подтверждается наличием 647 приказов, выпущенных по данным немецких авторов, за период с 1945 по 1949 год. Около 22 процентов из них были посвящены вопросам развития промышленности и столько же — аграрным. Многие из оставшихся 50 с лишним процентов относились к вопросам общественного порядка и культуры.
Несомненно правы немецкие авторы капитального справочного труда о советской оккупационной зоне, утверждавшие, что в первые годы ее существования, как и в последующие, (после образования ГДР), «политическая и правовая система советской оккупационной зоны все более и более отдалялась не только от общегерманской демократической государственной традиции, олицетворением которой была Веймарская Республика, но и от специфически германской социалистической традиции. Вместе с тем в некоторых сферах, например, в конституциях земель, после 1945 года советская оккупационная зона в большей степени опиралась на традиции Веймарской республики, чем в западных зонах. Но после 1948 года государственные, политические и общественные структуры в советской оккупационной зоне усилиями прибывших из советской эмиграции немецких коммунистов становились все более похожими на советские». На этой ниве немецкие «активисты первого часа» и «русские профессора первого часа», как окрестили немцы высококвалифицированных сотрудников СВАГ, работали рука об руку.
* * *
Одной из сложных политических проблем послевоенной Германии, беспокоивших всех немцев, была проблема восстановления единства Германии и непосредственно связанный с ней вопрос об образовании центрального общегерманского правительства как органа, призванного символизировать объединенную Германию.
Как известно, с 1941 года все страны антигитлеровской коалиции, в том числе и Советский Союз, были согласны с тем, что после победы необходимо расчленить Германию на ряд автономных федеральных провинций. Примерно в 1943 году советские руководители пересмотрели этот план. Очевидно, они поняли, что безрассудное уничтожение промышленного потенциала и передовой по тому времени технологии Германии явилось бы катастрофой не только для германского народа, своим трудом создавшего эти богатства, но и для всего человечества, потому что оно стало бы серьезным тормозом дальнейшего научно-экономического развития Европы и не только ее.
Что же касается западных союзников, то на всем протяжении войны они по-прежнему настаивали на осуществлении своего плана расчленения Германии. С приближением окончания войны этот план стал ассоциироваться не только с позицией отдельных политических деятелей США и Великобритании. На Ялтинской конференции в феврале 1945 года он уже выражал официальный курс этих стран по германскому вопросу.
Планы расчленения Германии вызывали беспокойство среди немецкого народа и разочарование в кругах антифашистских сил, в частности, среди военнопленных в Советском Союзе. Генерал-лейтенант Кривенко и комиссар госбезопасности 3 ранга А. Кобулов 10 февраля 1945 г. докладывали Берии, что несколько дней тому назад они беседовали с руководителями антифашистского движения среди немецких военнопленных фельдмаршалом Ф. Паулюсом и генералом артиллерии В. Зейдлицем, в ходе которой немцы высказывали опасения за судьбу Германии. Они сообщили, что среди военнопленных генералов существуем подавленное настроение в связи с намерениями союзников расчленить Германию и некоторые ее территории аннексировать. При этом генерал Зейдлиц заявил, что в таком случае от Германии ничего не останется и поэтому ей лучше присоединиться к Советскому Союзу и стать его семнадцатой республикой. Немецкие генералы попросили советское руководство, чтобы в обстановке, когда союзные войска уже действуют на территории Германии, оно публично разъяснило свою политику по германскому вопросу.
Если в директиве американскому командованию от 10 мая 1945 года отмечалось, что «Германия оккупируется не ради ее освобождения, но потому, что она является побежденной враждебной страной», то по-иному формулировало свою политику в отношении Германии советское правительство. После разгрома гитлеровской Германии в обращении главы советского правительства И.В.Сталина к советскому народу говорилось: «Советский Союз торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».
Позиция советского руководства по этому вопросу состояла в том, чтобы последнее слово по вопросу единства Германии принадлежало самим немцам. В своем заявлении на Парижской сессии Совета министров иностранных дел о судьбах Германии и о мирном договоре с ней 10 июля 1946 года министр иностранных дел В.М. Молотов сказал: «Конечно, если германский народ в результате плебисцита во всей Германии выскажется за превращение Германии в федеративное государство или в результате плебисцита в отдельных бывших германских государствах за отделение от Германии, то с нашей стороны, разумеется, не могут иметь место место какие-либо возражения… Мы, советские люди, считаем неправильным навязывать германскому народу то или иное решение этого вопроса».
Однако советские оккупационные органы, следуя инструкциям из Москвы, в своей практической деятельности отстаивали такое единство Германии, при котором было бы предотвращено доминирующее влияние западных держав на экономику Восточной Германии и не были бы утрачены достигнутые здесь успехи в демократизации общественной жизни. В силу именно такого понимания достижения единства Германии, которое для немецкого населения была исключительно актуальным и жизненно важным, СВАГ в духе общей политической линии советского руководства не считала его первостепенной задачей. А если эту проблему решать все же придется, то только на основе советской концепции. По признанию одного из руководящих работников СВАГ полковника С.И.Тюльпанова, «проблема единства Германии по крайней мере в 1945 году не стояла на повестке дня так откровенно и бескомпромиссно как вопрос о классовой борьбе и как проблема диаметрально противоположного отношения СССР и империалистических держав Запада к дальнейшему развитию Германии».
Свидетельством непоследовательности руководства СВАГ в вопросе о единстве Германии (что было, естественно, отражением и политики Москвы в целом) является высказывание полковника Тюльпанова в отношении политики ЛДП. Он заявил, что необходимо «выбивать» либералов из ландтагов, в частности, потому, что они первые наиболее резко и остро ставили вопрос о единстве Германии. Подобный упрек со стороны одного из влиятельных руководителей СВАГ выглядит тем более странно, что СВАГ официально всегда ратовала за единство Германии.
Руководство СВАГ постоянно стремилось нейтрализовать, как ему казалось, любые попытки, предпринимавшиеся в этом направлении в западных зонах. Так, весной 1947 года баварский министр-президент предложил провести в Мюнхене конференцию министров-президентов всех земель Германии с целью обсудить вопрос о возможности установления экономического единства страны и вкладе немцев в этот процесс. Сформулировать свое отношение к этому предложению оказалось для руководства СВАГ непростым делом. С одной стороны, Советский Союз всегда выступал за единство Германии, хотя и ставил определенные условия для его осуществления. Но, с другой стороны, политически проигрышным было то, что с конкретной инициативой в решении этой проблемы выступила западная сторона. Как позднее вспоминал полковник С.И. Тюльпанов, на запросы Управления информации, как поступить в этом случае, Москва хранила молчание. Никаких инструкций о дальнейших шагах не давал и маршал Соколовский. Ситуация осложнялась еще и тем, что в ноябре того же года предполагалось провести очередную сессию Совета министров иностранных дел, на которой должно было быть продолжено обсуждение германского вопроса.
Прежде чем принять решение об участии министров-президентов советской зоны в указанной конференции, маршал Соколовский пожелал посоветоваться с ними лично. Такая встреча состоялась в горах Гарца. Учитывая неоднозначность мнений министров-президентов и проанализировав международную и внутригерманскую ситуацию к лету 1947 года, Соколовский пришел к выводу, что созываемая под эгидой западных держав конференция даст возможность втянуть земельные правительства советской зоны в сфер у западного влияния и таким путем обеспечить военным администрациям западных стран в Германии возможность оказывать решающее влияние на ситуацию в советской зоне. Это означало, по мнению руководства СВАГ, что автоматически с повестки дня снимается вопрос о реализации Потсдамских решений. Тем не менее, министры-президенты земель решили принять участие в конференции, но на определенных условиях, совершенно неприемлемых для западных партнеров. В начале мая 1947 года ЦК СЕПГ рекомендовал министрам-президентам земель советской оккупационной зоны участвовать в этой конференции, рассматривая ее как важный шаг на пути к достижению единства Германии.
Руководство СВАГ по предложению Управления информации, наоборот, отнеслось к идее созыва конференции и решению ЦК СЕПГ по этому вопросу отрицательно. Оно необоснованно оценивало ее как попытку Запада обойти решения Московской конференции министров иностранных дел по германскому вопросу. Собравшийся 21–22 мая 1947 года пленум ЦК СЕПГ вопреки рекомендации СВАГ снова подтвердил свое прежнее решение, но это не повлияло на мнение руководства СВАГ. Тогда на состоявшемся 3 июня 1947 года заседании секретариата СЕПГ было принято беспроигрышное компромиссное решение: министры-президенты земель примут участие в работе конференции, поставив вопрос об образовании центрального немецкого управления. В случае неприятия этого предложения они должны покинуть конференцию. Ситуация на конференции сложилась так, как и предвидели в руководстве СЕПГ, и представители советской зоны покинули ее.
После неудачи конференции некоторые из министров-президентов земель советской зоны проинформировали руководство СВАГ, что предложенный на конференции путь установления экономического единства всех зон в силу принципиального различия в их развитии неприемлем. Состоявшийся в сентябре 1947 года II-й съезд СЕПГ, оценив итоги встречи в Мюнхене, решил перехватить инициативу и созвать Немецкий народный конгресс за единство Германии и справедливый мир.
С инициативой создания в каком-либо виде общегерманского правительства все политические партии советской зоны выступали еще в 1945 году. СВАГ пока предлагала создать зональные центральные органы. В соответствии с приказом Главноначальствующего СВАГ от 27 июня 1945 года с целью восстановления и дальнейшего развития экономики и других сфер общественной жизни зоны были созданы 11 центральных управлений. Через два года дополнительно появились еще 5 подобных управлений. К концу 1947 года во всех этих структурах было занято 6.200 сотрудников.
Немецкие исследователи считают, что эта мера, предпринятая советскими властями еще до Потсдамской конференции, имела целью подтолкнуть западные державы к быстрейшему формированию центрального немецкого правительства, на которое они дали свое принципиальное согласие еще в годы войны.
Создание центральных управлений руководители земель восприняли неоднозначно. Они считали, что это ограничивало их самостоятельность и инициативу. Но органы СВАГ убеждали их в необходимости иметь такие наделенные законодательными функциями органы, которые играли бы в будущем важную роль в достижении единства Германии и создании ее правительства в соответствии с решениями Потсдамской конференции. Большинство руководителей земель, кроме Тюрингии, изменили свой взгляд на эти органы с начала 1947 года, когда американская и английская зоны создали экономическую Бизонию.
По согласованию с руководством СЕПГ в январе 1947 года СВАГ приняла ряд важных мер, нацеленных на стабилизацию ситуации в экономике, среди них были сокращение демонтажа и репарационных поставок, возвращение немецкому самоуправлению принадлежавших САО 74 предприятий, отмена продовольственных карточек шестой нормы и др..
Но с принятием решения о формировании какого-либо общезонального планирующего органа СВАГ не торопилась. Она ожидала дальнейших шагов в западных зонах. Лишь после принятия западными державами соглашения о создании экономических управлений (29 мая 1947 г.) и Экономического совета во Франкфурте-на-Майне СВАГ издала приказ № 138 о создании Немецкой Экономической комиссии (НЭК). Ее первое учредительное заседание состоялось 11 июля 1947 года. Тогда же она получила задание от СВАГ выработать план экономического развития зоны на 1948 год.
Есть все основания считать, что сотрудничество советских оккупационных органов с местными органами власти и с населением было хорошим, и это было залогом успешного выполнения задач по осуществлению демократического развития страны. Английский журналист Г. Шаффер, который длительное время наблюдал развитие событий в советской зоне оккупации, писал об этом сотрудничестве следующее: «Между русскими и немцами развивается подлинное сотрудничество, не как между победителями и побежденными, а как между товарищами по совместной работе». О деятельности советских офицеров в Германии высоко отзывался и депутат английского парламента лейборист Зиллиакус. Как он заявил при посещении Восточной Германии 6 октября 1946 года, его поразили то внимание и гуманизм, с каким подходят сотрудники СВАГ к нуждам немецкого населения.
Всесторонняя помощь советских военных властей немецким органам управления с первого же дня осуществлялась весьма энергично. Уже с конца 194 6 года в деятельности СВАГ отмечалась тенденция поменьше регламентировать работу немецких органов, а больше доверять им. Это сказалось, в частности, на значительном уменьшении приказов СВАГ, принятых и направленных различным немецким инстанциям. Из 536 приказов, принятых за годы существования СВАГ, в 1946 году было издано 229, а в 1949 — только 18.
Что же касается политических процессов в западных зонах Германии, то первым крупным шагом в расколе Германии стало слияние в конце 1946 года американской и английской зон в Бизонию, а в 1948 году с присоединением к ней французской зоны возникла Тризония. Известно, что в ходе подготовки к объединению этих зон руководству СВАГ также было предложено подключить к этому процессу и советскую зону оккупации. Однако, как впоследствии объяснила советская делегация в Контрольном совете, «советская зона не могла присоединиться к экономическому объединению британской и американской зон, равно как и к программе такого объединения, поскольку это объединение вело к политическому и экономическому расколу Германии». Утверждение, что объединение будто ведет к расколу свидетельствует о нечеткости и непоследовательности советской позиции по этому вопросу.
Правда, несколькими строчками ниже та же делегация заверяла, «что восстановление экономического единства Германии является одной из важнейших задач союзной политики в Германии в ближайшее время». Но опять формулировались следующие условия этого единства: выполнение решений Потсдамских соглашений по восстановлению мирной экономики Германии, организация экспорта и импорта, а также выполнение Германией ее репарационных обязательств. А не реалистичнее ли было названные факторы рассматривать не в качестве условий достижения единства, а как результат, итоги уже достигнутого единства?
Приведенные выше неубедительные аргументы были повторены маршалом Соколовским в его заявлении 25 февраля 1947 года относительно создания Бизонии. Маршал заявил, что объединение двух зон означало «создание какого-либо искусственного образования, не имеющего прецедентов в германской истории». Здесь верно лишь то, что прецедента действительно не было. Но последующие события подтвердили и Советский Союз был вынужден с этим согласиться, что это «образование» оказалось не только далеко не искусственным, но весьма жизнеспособным и прочным.
Осенью 1947 года конфликт между западными державами и Советским Союзом продолжал обостряться. Состоявшаяся в ноябре-декабре 1947 года Лондонская конференция Совета министров иностранных дел (СМИД) закончилась провалом. Тем самым надежды на достижение какого-либо соглашения между бывшими союзниками по германскому вопросу остались минимальными. Кроме того, западные державы предприняли новые шаги по созданию сепаратного государственного образования в своих зонах как это вытекало из воззвания 7 от 9 февраля 1948 г. и директивы № 126 о расширении компетенции Франкфуртского экономического совета.
СВАГ по указанию из Москвы в свою очередь провела ответные меры. Приказом № 32 от 12 февраля 1948 года она существенно изменила структуру и значительно расширила полномочия Немецкой экономической комиссии. Ее председателем стал бранденбургский министр экономики член ЦК СЕПГ Г. Рау. 20 апреля 1948 года СВАГ приказала: «Все решения Немецкой экономической комиссии подлежат исполнению всеми немецкими органами на территории советской оккупационной зоны». В сферу компетенции НЭК был включен и советский сектор Берлина. Создавался сепаратный восточно-берлинский магистрат во главе с членом ЦК СЕПГ Ф.Эбертом. Г. Рау, как глава НЭК, впервые использовал свои широкие полномочия в марте 1949 года, когда подписал первое торговое соглашение с Польшей.
Первые успехи в деятельности НЭК в области экономики стали заметны уже осенью 1949 года. Были успешно преодолены кризисные явления 1947 года, рос объем производства, поднимался жизненный уровень населения. Но предвоенный уровень еще не был достигнут, и экономическое развитие провозглашенной в октябре 1949 года ГДР существенно отставало от образованной несколько ранее ФРГ.
Важную роль во внутренней жизни зоны играла и Центральная контрольная комиссия. Ее председатель Ф.Ланге, выступая 1 декабря 194 8 года на пленарном заседании НЭК, признавал, что «не мы управляем экономикой, а она нами». Вскрывая причины трудностей в некоторых отраслях экономики зоны, начальник Управления СВАГ по транспорту П.А.Квашнин подчеркивал в июле 1949 года, что «в практике нашего планирования существует парадокс:…часть ответственных руководителей включает в плановые показатели такие данные, которые в действительности не могут быть выполнены».
Что же касается идеи о формировании центрального общегерманского правительства, то ее реализация по-прежнему не представлялась возможной, а после провала Лондонской сессии СМИД в марте 1948 года она стала вообще иллюзорной. Против создания общегерманского правительства особенно настойчиво выступала Франция, страна, которая на Западе больше других пострадала от нацистской агрессии. Уже на первой сессии Совета министров иностранных дел (сентябрь-октябрь 1945 г.) французское правительство выразило сожаление, что в решениях Потсдамской конференции предусматривалась возможность создания центрального германского правительства и общегерманских департаментов, так как они, по мнению французов, могут возродить германские объединительные тенденции и благоприятствовать возвращению к формуле централизованного германского государства.
Можно не сомневаться в том, что стабилизации экономической жизни во всех оккупационных зонах Германии, в чем не могла не быть заинтересована СВАГ, послужило бы их более глубокое международное экономическое сотрудничество. Отсутствие экономического и политического единства Германии не могло бы служить препятствием к такому сотрудничеству, построенному на взаимовыгодной основе. Однако, к сожалению, советская сторона в октябре 1947 года отвергла соответствующее предложение исполнительного секретаря Европейской Экономической Комиссии (ЕЭК) Г. Мюрдаля о сотрудничестве СВАГ с этой организацией. Подобное решение советского руководства соответствовало развернувшейся «холодной войне» и стало «вкладом «Советского Союза в нее.
Чтобы иметь представление об «аргументации» советской стороны, хотелось бы привести выдержку из ответного письма маршала Соколовского: «…По мнению Советской военной администрации, вопрос об установлений и отношений с Европейской Экономической Комиссией должен решаться в отношении всей Германии, как единого экономического целого… Учитывая, что все эти вопросы подлежат рассмотрению на предстоящей сессии Совета министров иностранных дел, Советская военная администрация не считает целесообразным установление взаимоотношений отдельных зон Германии с Европейской Экономической Комиссией, так как это может способствовать экономическому расчленению Германии и затруднит установление связи Европейской Экономической Комиссии с Германией в целом».
Приведенное решение СВАГ представляется заведомо ложным, так как международное экономическое сотрудничество пусть даже отдельных зон Германии, на наш взгляд, не препятствовало, а, наоборот, содействовало бы установлению экономического единства страны, в чем тогда были заинтересованы три западные державы и не очень заинтересован Советский Союз.
В ноябре 1947 года СЕПГ при поддержке СВАГ выступила с предложением создать общегерманское «Движение народного конгресса за единство и справедливый мир». Буржуазные партии в советской зоне и, особенно ХДС, не рассчитывали на участие в этом движении какой-либо из политических партий Западной Германии и считали, что эта затея обречена на провал. Лидер ХДС Я.Кайзер выступил против участия в открывшемся в Берлине в декабре 1947 года народном конгрессе, за что поплатился отстранением с поста председателя партии. Новое руководство партии приняло участие в конгрессе. Политические силы Западной Германии, несмотря на запрет оккупационных властей, были представлены 664 делегатами.
Второй Немецкий народный конгресс решил провести с 23 мая по 13 июня 1948 года народный опрос относительно референдума за единство Германии. Несмотря на то, что этот опрос был запрещен в трех западных зонах, 15 млн. из 38 млн. немцев во всей Германии, имевших право участвовать в выборах, подписались под этим требованием. Около 40 процентов граждан всей Германии, пользовавшихся правом голоса, высказались за единство Германии. Как известно, в Веймарской республике для проведения референдума было достаточно требования 10 процентов имеющих право голоса.
На втором Немецком народном конгрессе за единство и справедливый мир 17–18 марта 1948 года был избран Немецкий народный совет как общегерманский орган с целью дальнейшего руководства движением. Он насчитывал 400 членов. Президиум из 29 человек возглавляли лидеры всех антифашистских демократических партий Советской зоны.
К 1949 году все оккупирующие Германию державы, по разным причинам потеряли надежду на восстановление ее экономического и политического единства, согласованного на конференции в Потсдаме, в том смысле, как они его понимали. Так, в течение 1949 года обеими сторонами были предприняты меры с целью окончательного раскола Германии и создания двух сепаратных германских государств. Если в Западной Германии эта кампания имела шумный пропагандистский характер, то на Востоке по-прежнему провозглашалась приверженность единству страны: но на деле также шла подготовка к провозглашению своего германского государства. Правда, инициатива первым сделать этот опасный шаг была предоставлена Западу, и он ею воспользовался. В мае 1949 года западногерманский ландтаг принял конституцию для Западной Германии, а 20 сентября того же года было образовано правительство страны, которая стала именоваться Федеративной Республикой Германии (ФРГ) во главе с христианским демократом К. Аденауэром. Сразу же после формирования правительства, в которое вошли представители только буржуазных партий, западные оккупационные власти объявили о вступлении в силу особого Оккупационного статута для Западной Германии.
Через полмесяца 7 октября 1949 года в Берлине произошло конституирование Германской Демократической Республики (ГДР). 11 октября 1949 года президентом Германской Демократической Республики был избран сопредседатель СЕПГ В. Пик.
Таким образом, уже в эти первые годы после капитуляции в зонах, оккупированных западными союзниками и Советским Союзом, формировались те экономические и общественно-политические предпосылки, которые позднее привели к расколу Германии. В этом смысле события 1949 года, то есть образование ФРГ и ГДР, являлись не началом такого раскола, а логическим завершением процессов, которые протекали на Востоке и на Западе Германии в предыдущие годы.
Эти два события, исторические для судеб немецкого народа, ни для кого не были неожиданными. В последующем два германских государства развивались в противоположных направлениях — одно из них — ГДР строило социализм в том смысле, как его понимали руководители правящей партии — СЕПГ, другое — оставалось капиталистическим с демократическим государственным устройством. Независимо от того, что каждый из этих путей содержал в себе как прогрессивные, так и негативные элементы, раскол Германии не соответствовал коренным интересам германского народа, поступательному движению страны, миру и безопасности в Европе.
Известный исследователь истории ГДР профессор С.Дернберг по этому поводу справедливо писал: «Немецкие политические силы со своей стороны внесли существенный вклад в этот процесс. Хотя они были больше, чем четыре оккупирующие державы заинтересованы в создании единого германского государства, но только при условии, что этот процесс будет протекать в определенном политическом направлении. В первый год после освобождения от фашизма такая постановка вопроса со стороны немецких политиков была крайне ограничена из-за отсутствия для них свободы действий. Тогда делались лишь первые шаги в возрождении собственной немецкой политической жизни».
Оценивая события прошлого, связанные с образованием в 1949 году сепаратного западногерманского государства, С.И. Тюльпанов в своих воспоминаниях приходит к несколько иному выводу. Он пишет, что те освободительные тенденции применительно к германскому народу, которые существовали в войне западных держав, к 1949 году были окончательно потеряны и «оккупация приняла типично империалистический характер». Более того, утверждает автор, она стала источником нового обострения агрессивности возрождавшегося германского империализма и антисоветизма, исходным пунктом возрождения антисоветской и антикоммунистической идеологии.. Видимо, мет веских оснований безусловно соглашаться с такой односторонней оценкой, которая объективно игнорирует весьма сложный и противоречивый характер союзной оккупации территории не только Германии, но и ее сателлитов.
13 октября 1949 года И.В. Сталин направил В. Пику пространное поздравительное послание. Главное в этом документе состоит в том, что советский руководитель изложил свое видение советско-германских отношений в будущем. Он писал: «Опыт последней войны показал, что наибольшие жертвы в этой войне понесли германский и советский народы, что эти два народа обладают наибольшими потенциями в Европе для совершения больших акций мирового значения (Вспоминается, что нечто подобное Сталин говорил Риббентропу на банкете по случаю подписания советско-германского договора в августе 1939 г. — М.С.). Если эти два народа проявят решимость бороться за мир с таким же напряжением своих сил, с каким они вели войну, то мир в Европе можно считать обеспеченным».
Если иметь в виду, что этот акт завершил раскол Германии, начатый на западе, о чем говорилось выше, то пафос сталинской оценки образования ГДР как, якобы, «поворотного пункта в истории Германии» не соответствует реальной значимости этой акции: она явилась вторым шагом на пути фактического раскола Германии. Первым стало образование ФРГ.
16 октября 1949 года Советское правительство передало президенту ГДР В.Пику запрос относительно обмена дипломатическими миссиями. Такой обмен произошел, и в начале ноября 1949 года в Берлин прибыл глава миссии Г.М. Пушкин, исполнявший эту обязанность до 1952 года.
Политический раскол Германии и возникновение двух германских государств, с которыми пока что не был заключен мирный договор, создало новые условия для деятельности и изменения структуры советских оккупационных органов управления. 10 октября 1949 года Главноначальствующий СВАГ генерал армии В.И.Чуйков по поручению правительства СССР сделал заявление, в котором осуждалось создание «сепаратного боннского государства», приветствовался факт образования ГДР и указывалось, что функции управления, ранее принадлежавшие СВАГ, передаются правительству ГДР. Вместо СВАГ образуется Советская контрольная комиссия (СКК) во главе с В.И. Чуйковым. Политсоветником оставался В.С. Семенов.
* * *
Важное значение с первых же мирных дней приобрела задача по осуществлению денацификации зоны, как процесса социальных реформ, предложенных и осуществленных демократическими силами и направленных на устранение остатков нацизма в Германии, искоренение нацистской идеологии в сознании людей и недопущение возрождения фашистских тенденций. Она была частью общего процесса демократизации советской зоны оккупации и строительства новой возрожденной Германии. К тому же, она имела срочный характер. По этому вопросу Контрольный совет принял соответствующее решение. «Надо иметь в виду, что, когда в качестве отправной точки берут известную формулу Потсдамских решений о «трех Д» — демократизации, демилитаризации и денацификации Германии, — писал в 1979 году по этому поводу бывший сотрудник СВАГ доктор исторических наук Я.С. Драбкин, — возникает опасность слишком узкого, ограниченного истолкования «денацификации», как некоей самодовлеющей задачи наряду с другими (так до наших дней рассматривался вопрос в ФРГ). В действительности же, как показал исторический опыт 30 с лишним лет, эти «три Д» не только неразрывно связаны друг с другом, но и, взятые вместе, далеко не исчерпывают действительного масштаба преобразований, необходимых для выкорчевывания корней фашизма. Эти преобразования должны охватить все сферы жизнедеятельности общества и государства, включая экономический строй, политическую структуру, образ жизни, идейные и психологические установки, культуру в самом широком смысле слова».
Общими усилиями органов СВАГ и немецких антифашистов эта задача была успешно решена. К январю 1947 года в зоне действовали 262 комиссии по денацификации, в которых было занято 1512 чел. Из 18.328 привлеченных к судебной ответственности активных нацистов 18.061 были осуждены. К 1 января 1947 года эта комиссия уволила и не допустила к работе в наиболее важных учреждениях и предприятиях зоны 390.478 служащих. Как подтверждают советские официальные данные, в ходе денацификации на 1 января 1947 года было интернировано 65138 бывших служащих СС, гестапо, службы безопасности СС и руководящий состав нацистской партии, из них 17 866 человек привлечено к уголовной ответственности и 17 175 — осуждены на разные сроки тюремного заключения. Обычно никакой судебной процедуры не проводилось, их судьбу решали «тройки» НКВД за исключением случаев при особо тяжких военных преступлениях и саботаже.
По некоторым данным из западных источников, в течение пяти первых послевоенных лет советские власти интернировали по разным причинам от 160 тысяч до 260 тысяч немцев, из которых погибло от 65 тысяч до 130 тысяч человек. Специальные трибуналы НКВД осудили от 30 тысяч до 50 тысяч человек и от 30 тысяч до 40 тысяч депортировали преимущественно в Советский Союз и Польшу. Но более реальными данными считаются от 65 тысяч до 80 тысяч погибли и 25 тысяч были депортированы. Они включают в себя гражданских немцев и военнопленных.
Как явствует из доклада Контрольного совета в Германии Сонету министров иностранных дел в феврале 1947 года, после подтверждения виновности арестованных весь материал передавался на рассмотрение военного трибунала для их привлечения к ответственности. «Вся работа по аресту и интернированию осуществлялась советскими оккупационными властями».
В первом полугодии 1947 года в соответствии с решениями Московской сессии Совета министров иностранных дел комиссия продолжала свою работу. В течение этого периода было уволено и недопущено к работе еще 64 578 бывших активных нацистов. Кроме того, все бывшие нацисты, не подлежавшие аресту, без разрешения комендатур не имели права менять место жительства и должны были ежемесячно являться в комендатуру для регистрации. Из управленческих органов были уволены к Тюрингии 62 656, в Саксонии — 5 881, в Саксонии-Анхальт — 49935 бывших нацистов. Всего же в советской зоне с 1945 по 1948 год из различных органов власти, учреждений и предприятий было уволено 520 тыс. бывших нацистов.
В демократическом духе в соответствии с законами, существовавшими до января 193 3 года, была реорганизована судебная система. На основании директивы Контрольного совета № 66 от 17 сентября 1945 года все так называемые народные суды, партийные суды и особые суды, существовавшие при нацистской власти, были ликвидированы. Среди служащих, технического и обслуживающего персонала судебной системы осталось лишь 2,9 процента лиц, бывших номинальных членов нацистской партии или ее формирований.
Вера в правосудие, в значительной мере подорванная в немецком народе уже во времена Веймарской республики, была полностью разрушена нацистской юстицией. Восстановить эту веру возможно было только путем коренной демократизации судопроизводства и, что являлось самым главным, персональным обновлением состава судей, что и было осуществлено соответствующей реформой.
Общее число служащих органов юстиции будущей советской зоны оккупации Германии перед капитуляцией составляло 16 267 человек, из них судей и прокуроров было 2 467 человек, работавших судьями в землях зоны (кроме Берлина), членами нацистской партии и ее подразделений были 1 730 человек, что составляло в среднем 80 процентов. Из 303 прокуроров членами партии были 238 человек, то есть 78 процентов.
В порядке денацификации органов юстиции к 31 декабря 1945 года из этих органов было уволено 10 475 человек. Из них до принятия приказа № 49 Главноначальствующего СВАГ от 4 сентября 1945 года по инициативе органов самоуправления было уволено 2 956 человек. Однако основная масса бывших нацистов в органах юстиции, то есть 7 501 человек, была уволена с сентября до декабря 1945 года. Эта работа проводилась под непосредственным руководством советских офицеров из Правового отдела СВАГ совместно с правовыми отделениями самоуправлений, а также немецкими комиссиями по денацификации в землях и провинциях.
На конец 1948 года в органах юстиции оставались только 41 неактивный бывший нацист в качестве судей и 18 прокуроров. На место уволенных с 1945 по 1948 годы было назначено 2 1 556 новых работников органов юстиции. Характерно, что из них в землях (кроме Тюрингии) 9 709 человек были смещены, как «разоблаченные впоследствии нацисты и милитаристы», а также «шумахеровцы, реакционеры, саботажники новых демократических мероприятий, проводимых в советской зоне оккупации», как отмечалось в одном из отчетных документов Правового отдела СВАГ).
Новые органы юстиции комплектовались за счет судей и прокуроров, не принадлежавших к нацистской партии, за счет демократической части адвокатуры, а также незначительного числа выделенных СЕПГ для работы в юстиции партийных работников, имевших юридическое образование и за счет подготовки новых кадров через земельные юридические курсы.
Во исполнение требований директивы КС № 31 была реорганизована полиция, запрещены существовавшие ранее полицейские бюро и агентства политического характера. Функции новой полиции в зоне состояли в том, чтобы следить за проведением в жизнь директив СВАГ и законов немецких властей, а также обеспечивать общественную безопасность населения. Чистке подверглась сама полиция зоны, которая на 1 января 1947 года насчитывала 51 235 человек. Но к этому времени все же в полиции служили 43 офицера бывшего вермахта, а 1933 унтер-офицера и 158 полицейских служили в полиции и при фашизме. В следующем году число офицеров вермахта и полицейских, служивших в полиции до 1945 года, увеличилось. При выполнении директивы Контрольного совета № 24 особенно активная чистка кадров произошла в учебных заведениях.
Сотрудники Управления информации направляли и активно участвовали в процессе денацификации общественной жизни зоны.
Но одновременно с чисткой учреждений и предприятий от нацистов и репрессиями против них в среде немецких антифашистских кругов зрела идея о необходимости дифференцированного подхода к ним. Судя по имеющимся документам, эту инициативу поддержала и СВАГ. Еще в декабре 1945 года в одном из документов Управления информации говорилось, что в настоящее время придается большое значение отношению к бывшим рядовым членам нацистской партии. Их огульное отстранение от органов самоуправления, политической жизни толкает их, особенно молодежь, к реакции и уголовщине, создает безысходность в их жизни. Целесообразно, чтобы КПГ выступила с инициативой в печати об изменении отношения к этой категории немцев, ограничить круг лиц, подлежащих увольнению, и разрешить в индивидуальном порядке принимать их в антифашистские партии.
Тогда же этот вопрос обсуждался в различных политических кругах. Со стороны коммунистов, как удалось установить, он впервые был поставлен в беседе с референтом политсоветника В.Макухиным секретарем ЦК КПГ А. Аккерманом, видимо, не без ведома других руководителей партии 21 декабря 1945 года. С целью раскола нацистских масс Аккерман внес тогда предложение изменить отношение к рядовым нацистам и не ставить их в один ряд с функционерами нацистской партии. Очевидно, коммунисты были не первыми, поставившими вопрос о нацистах. В октябре 1945 года подобное требование выдвигал председатель ХДС А. Гермес. На эту тему шла дискуссия и в рядах Либерально-демократической партии.
С начала 1946 года этот вопрос ставился все настойчивее, ибо количество бывших номинальных нацистов с семьями составляло 1/5 часть населения зоны. СВАГ поддержала призыв В.Пика в его выступлении в марте 1946 года о важности привлечения бывших нацистов к восстановлению и строительству демократической Германии. Но случаи несправедливости в отношении многих рядовых нацистов допускались и позднее. Газета «Тэглихе рундшау» по этому вопросу высказала следующую точку зрения: «Нельзя ожидать действительно справедливого приговора при такой системе, когда к ответственности привлекаются многие миллионы людей, независимо от того, являются ли они преступниками или нет, и когда комиссии по денацификации вынуждены прочитывать тонны различных формальных анкет. Такая система почти наверняка приведет к тому, что действительные преступники уйдут от ответственности, в то время как будут вынуждены страдать люди, неповинные в преступлениях».
В отчете Генерального секретариата советской секции в КС давалась следующая оценка результатов осуществленной в зоне денацификации: «В начале второй половины 1947 года, когда со времени капитуляции Германии прошло около двух лет и когда в Советской зоне были достигнуты значительные успехи в области денацификации, выросли и окрепли немецкие демократические организации, способные решать серьезные и трудные задачи, появилась возможность сделать нижеследующие шаги. Стало необходимым проводить различие между бывшими активными фашистами, милитаристами и лицами, действительно виновными в военных и иных преступлениях, с одной стороны, и номинальными, не активными нацистами, с другой стороны, способными на деле порвать со своим прошлым и вместе с демократическими слоями немецкого народа принять участие в общих усилиях по восстановлению мирной демократической Германии».
С целью реализации этой линии применительно к бывшим нацистам 16 августа 1947 года был издан приказ № 201 Главноначальствующего СВАГ маршала В.Д. Соколовского. С того времени бывшим нацистам было предоставлено не только активное, но и пассивное избирательное право, а также право участвовать в активной работе по восстановлению мирной жизни в Германии.
Примечательно, что местные органы власти по представлению антифашистско-демократических массовых организаций были наделены СВАГ правом решать вопрос об участии в выборах также активных членов тех нацистских организаций, которые не содержались в перечне, принятом Контрольным советом. Это, безусловно, было демократическим решением, свидетельствующим о растущей поддержке и доверии к местным немецким органам власти и политическим организациям со стороны СВАГ. Было запрещено конфисковывать их собственность, выселять из квартир и др. Но подлинные преступники и активные нацисты, как гласил приказ, должны быть наказаны. Если до приказа № 201 дела по денацификации рассматривались советскими военными трибуналами, то в дальнейшем они передавались немецким демократическим судам. Устанавливалось, что комиссии по денацификации остаются только в городах земельного подчинения.
Приказом Главноначальствующего СВАГ № 35 от 26 февраля 194 8 года комиссии по денацификации с 10 марта 1948 года были вообще распущены, а ведение дел на бывших нацистов и военных преступников передавалось немецкой уголовной полиции и немецким судам. Это означало, что к тому времени денацификация в советской зоне была закончена. Но судебные преследования бывших нацистов и военных преступников продолжались еще на протяжении ряда лет. К этой категории обвиняемых были присоединены и те антифашисты, кто по разным причинам не соглашался с политикой СЕПГ или критиковал политику СВАГ.
Реакция разных слоев населения на этот приказ была неоднозначной. Если большинство населения его поддерживало, то многие старые коммунисты, пострадавшие от фашистского режима, угрожали выходом из партии, если в КПГ будут приниматься бывшие нацисты. Против Пика резко выступили многие женщины, особенно те, чьи мужья находились в плену. Они считали, что все нацисты являются виновниками войны, и требовали всех их отправить на работы в Советский Союз, а пленных вернуть домой.
Массовое освобождение интернированных нацистов (примерно, 46 тысяч человек) было произведено после приказа СВАГ № 35 о прекращении деятельности комиссий по денацификации с 10 марта, а рассмотрение апелляций было закончено к 10 апреля. Неосвобожденные немцы с осени 1948 года были сосредоточены в специальных лагерях, созданных на базе прежних нацистских тюрем и концлагерей в Бухенвальде, Баутцене и Заксенхаузене. Лишь с 14 января до 10 марта 1950 года, как сообщал председатель СКК генерал Чуйков, эти лагеря были ликвидированы, часть узников была освобождена, часть — переведена в другие тюрьмы.
Из 29 632 политических заключенных, находившихся в этих лагерях, было освобождено 15 038 человек, другие 10 513 человек, осужденных советскими военными трибуналами, переданы властям ГДР для отбывания наказания, а 3432 человека переданы им же для определения наказания. 649 человек, совершивших тяжкие преступления, были переправлены в Советский Союз для отбывания наказания.
По советским данным, на основании объявленной амнистии в 1953 году были освобождены 5384 немецких военнопленных, совершивших военные преступления. 17 января 1954 года советские власти амнистировали еще 6143 человека, отбывавших наказание в тюрьмах на территории ГДР. Как сообщил 19 октября 1954 года В.С. Семенов, все немцами, осужденные советскими военными трибуналами, были переданы ГДР. Последний 271 узник, осужденный за тяжкие военные преступления и находившийся в СССР, освобожден в декабре 1955 года и передан ГДР. Но оставшиеся в заключении на территории Германии военные преступники не обязательно находились в немецких лагерях для интернированных. Органы НКВД (МГБ) имели свои тюрьмы на территории ГДР вплоть до середины 50-х годов.
Таков перечень ряда крупных экономических и политических мероприятий, которые действительно привели к подрыву тех основ, на которые опирался фашистский строй, и ликвидировали фашизм как политику и идеологию. Но созидательная сторона их деятельности состояла в насаждении не демократии, как власти освобожденного от фашизма германского народа, а как «направляемой демократии» или «демократии» советского образца.
Более жестко эту мысль выразил немецкий исследователь К. Хаке. Анализируя развитие Восточной Германии как в период советской оккупации, так и при существовании ГДР, он пришел к выводу, что в то время, как в Западной Германии устанавливалась демократия западного образца немцам по ту сторону Эльбы такое развитие запрещалось. Им только разрешалось менять диктатуру нацистскую на диктатуру коммунистического режима.
Нам приходится напоминать о фактически существовавших в политике советского руководства стратегических тенденциях содействовать построению социалистического общества в Восточной Германии, потому что некоторые авторы отрицают ее, ссылаясь на то, что нигде в официальных советских заявлениях об этом прямо не говорится. Мы, однако, знаем, какая «дистанция огромного размера» существовала между этими понятиями в политической жизни самого Советского Союза.
Комиссия Главного политического управления Советской Армии, проверявшая деятельность Управления информации СВАГ в августе 1948 г., признавала, что в оценке ближайших перспектив политического развития советской зоны наблюдаются попытки перепрыгнуть через еще не изжитые этапы. Так, начальник Управления СВА Тюрингии генерал И.С. Колесниченко утверждал, что «в Германии мы строим не вообще миролюбивую демократическую республику, а социалистическую республику». Он призывал СЕПГ разжигать классовую борьбу, а не заигрывать с буржуазными партиями. Некоторые работники СВАГ считали, что политика блока антифашистских партий уже себя изжила. Настало время переходить к политике «народного фронта» при руководящей роли коммунистов. Заместитель начальника Управления СВА Мекленбурга А.Н. Некипелов. давал комендантам установку, чтобы СЕПГ не делила власти с буржуазными партиями.
Активную поддержку политике СЕПГ, направленную в перспективе на построение социалистического общества в ГДР, продолжала оказывать и Советская контрольная комиссия, которая, как отмечалось выше, стала преемницей СВАГ.